Полотно

Что за странная привычка — смотреть своим страхам в лицо, и, не отводя взгляда, впиваться глазами в раскаленную на жаровне сталь. От таких ожогов неизбежно остаются шрамы, и их не выведешь, даже если потеряешь память или вдруг переродишься и станешь новым человеком. Не стоит и пытаться. Их можно прятать за карнавальными костюмами, кутать в дорогой аксамит и в грубую дерюгу, можно сделать сотни операций не сердце, подставляя душу под прицел изящно изогнутого скальпеля, но толку от этого — ноль.

Это происходит опять, и твои поцелуи ложатся на сердце клеймом, оставляя новые рубцы и раны. Мне говорят, что нужно забыть и не принимать близко к сердцу, но я не могу забыть прошлое, не могу не принимать нынешнего, и не могу не заглядывать в бушующее. Поэтому я листаю бесконечные словари прошлого, мешая тонкую вязь эльфийских рун с грубым наречем орков. На больших страницах мелькают лица, имена и памятные даты, сливаясь в единую историю и мерцая путеводными огнями, они уходят в непроглядный туман вечного сна.

И я расправляю полотно, исписанное вдоль и поперёк, чтобы прочитать его перед тем, как дописать пару новых строчек. Пусть говорят, что сердца не хватит на каждую глупость, но мне-то что: оно у меня большое, и сюда поместиться всё, что я захочу в нём поместить. И быть может, эти малые глупости сложатся в великую мудрость, а если нет — мне есть, где её дописать.