Ты шла, затаив своё горе, суровым путём трудовым..

Надежда Николаевна Назарова… Общий трудовой стаж – 53 года, 46 из них – в НСХИ-НГАУ. С 1951 по 1998 годы она работала лаборантом на кафедре иностранных языков.

Приветливая, уважительная, трудолюбивая, обязательная  и беспокойная….

 Раньше мне чаще доводилось бывать у «иностранцев», так как кафедра входила в состав факультета защиты растений. В какое время ни  загляну  – Надежда Николаевна на посту. То трудится за печатной машинкой, то колдует над расписанием. Всегда возле неё или студенты, или преподаватели…

Объём работы, который она безупречно выполняла долгие годы, не соответствовал, на мой взгляд, ни её скромной должности, ни зарплате. Судя по альбому, подаренному Надежде Николаевне в юбилейный день, можно с уверенностью сказать, каким уважением и признательностью она пользовалась у сослуживцев…



Утро 22 июня 1941 года в Новосибирске выдалось тёплым и солнечным. Семьи Николая Андреевича Назарова и его друзей отправились с детьми за город. Сели в трамвай и покатили в сторону завода им. Чкалова.

Вагоны в то время ходили по одной линии. Поэтому практически на каждой остановке трамвай останавливался и ждал встречного на разъезде. Добравшись, наконец, до берёзового леса, выбрали зелёную полянку с небольшой речушкой поблизости. Дети затеяли игры, дружно барахтались в речке, штурмовали берёзы…

После обеда погода стала портиться, солнце спряталось. Стали собираться домой. Трамвайные вагоны были переполнены. Двери не закрывались автоматически, как теперь, поэтому народ висел на подножках, держась за поручни.

В Новосибирске в их отсутствие прошла гроза. В квартире с западной стороны градом были выбиты оконные стёкла, и большой цветок, стоявший на подставке около окна, валялся на полу с расколотым горшком в луже дождевой воды.

Во дворе дома Надя узнала, что началась война. Когда сообщила об этом отцу, он не удивился. Спокойно сказал: «Ну что ж, дочка, пойдём защищать Родину». Детям не верилось, что в их судьбе может что-то измениться, ведь они жили так далеко от границы…

До войны Николай Андреевич работал на обувной фабрике «Ударница», располагавшейся на улице Спартака в Центральном районе. Позднее фабрику расширили и, переименовав в кожевенный завод им. Кирова, вынесли на улицу Сухарную в Заельцовский район. Отец прошёл путь от рабочего до начальника цеха, был кандидатом в члены ВКП (б).

На общем заводском собрании он призвал рабочих идти добровольцами на фронт и сам записался одним из первых. Мать плакала, уговаривала не уходить так скоро… Отец отвечал, что не может поступить иначе. Надя отчётливо помнит последнее прощание с ним в аллее напротив Дома Красной Армии, ныне Дома офицеров…

С дороги от отца получили несколько открыток, в которых он успокаивал маму, писал, что всё будет хорошо, о них позаботятся. Просил не отрывать от школы  старших дочек и самой пойти работать на фабрику. Образования и специальности у мамы, деревенской женщины, не было, поэтому она устроилась на работу прачкой в госпиталь.

В последней открытке отец сообщил, что доехали до фронта и завтра идут в бой. После этого долго не было никаких известий. Мама посылала запрос в Москву и ей ответили, что отец пропал без вести.

Позднее в адрес гражданки Назаровой Пелагеи Фёдоровны пришло извещение о том, что командир отделения 1026 стрелкового полка Назаров Николай Андреевич, уроженец Горьковской области 1903 года рождения, в бою за Социалистическую  Родину, верный воинской присяге, проявив геройство и мужество, был убит 13 сентября 1941 года в деревне Казаново Орловской области…

Назаровы переехали в Новосибирск в 1930 году. Несколько раз кочевали из одного барака в другой. В одном из них не было даже крыши. Дождь с потолка лил в комнату, кусками отваливалась штукатурка…. Дети болели. Троих Николай Андреевич с женой похоронили в возрасте до двух лет….

Последняя квартира, вернее две комнаты с общей кухней в неблагоустроенной коммуналке, были выделены отцу за хорошую работу. Цех, возглавляемый им, по итогам стахановского движения постоянно удерживал переходящее Красное знамя.
 
Жили Назаровы бедно. Надежда Николаевна вспоминает, что в Новосибирске до войны выстраивались длинные очереди за хлебом. Мама приводила детей к магазину вечером, занимали очередь, которую отмечали каждому на руке химическим карандашом. Потом шли спать, а ночью возвращались, чтобы переписаться заново. На человека выдавали по два килограмма серого хлеба.

Случалось, что хлеб заканчивался раньше, чем подходила очередь, оставались только пряники, которые для семьи Николая Андреевича были роскошью. Если мать изредка и покупала сладкую выпечку, то больше чем по одному прянику никто из детей не получал.

Уходя добровольцем на фронт, Николай Андреевич оставил дома четверых детей. Кроме Нади в семье была старшая сестра Клава, она серьёзно болела, и работать не могла. Брату Володе исполнилось шесть лет, а младшей Гале  – два. Без отца прокормить такую семью маме было непросто, поэтому Надя из восьмого класса, на втором году войны, пошла работать на военный завод, эвакуированный из-под подмосковного города Красногорска.

Цех оптики находился в помещении НИИЖТа на площади Калинина. Когда школьников агитировали на заводы заменить отцов и братьев, ушедших на фронт, обещали четырёхчасовой рабочий день и возможность продолжить учёбу. Но им выпало трудиться наравне со взрослыми по двенадцать часов в сутки, без выходных и отпускных. Были только пересмены из дневной в ночную и наоборот, когда приходилось стоять у станков по восемнадцать часов.

График менялся каждые две недели. Иногда рабочие не выходили из цеха по несколько суток, а станки не выключались даже в обеденный перерыв. Продукцию передавали буквально из рук в руки – с одной операции на другую.

Надя занималась промежуточным контролем изготавливаемых для военных нужд оптических изделий. Никто не жаловался, не прогуливал, не  плакал. Знали, что всё нужно для фронта. Особенно тяжело было подросткам, которые стояли у станков, предназначенных для взрослых. Чтобы удержать обрабатываемую деталь в нужном положении, приходилось упираться в неё грудью. Худенькие тела тряслись при этом, как в лихорадке, пот лил градом.

В коротких перерывах мальчишки курили, чтобы унять голод. Работающих кормили один раз в смену, но пустых щей из мороженой капусты надолго не хватало.

Надежда Николаевна вспоминает, что от непосильного труда и скудного питания шестнадцатилетние ребята были похожи на детей. Никто из знакомых сверстников, трудившихся с нею в пятом цехе, не дожил до пятидесяти…

Работа в прачечной была очень тяжёлой. Приходилось стоять по щиколотку в воде, на сквозняках. Надина мама застудилась, долго болела. В июле 1943 года Пелагеи Фёдоровны не стало.

После похоронки на отца и смерти мамы жить не хотелось. Спасла Надю только необходимость заботы о младших…

В районной газете тех лет писали, что несмотря на все трудности, Назаровы сумели сохранить семью…

Надежда Николаевна подарила мне сборник стихов замечательного сибирского поэта Александра Кухно, с которым училась после окончания войны в педучилище. Сейчас я понимаю, почему одно из стихотворений, «Рукавички», ей особенно дорого.

…За тобой плетутся по привычке,
За подол ручонками ловя,
Маленькие, словно рукавички,
С белыми чубами сыновья…
Ластятся к рукам твоим усталым.
Ни за что малюткам не понять,
Что устала ты… Им горя мало!..
Просят, чтобы ты их одевала,
Чтобы вышла с ними погулять…

Оставшись в семье практически за старшую, Надя заменила детям родителей…

С болью вспоминая военные годы, Надежда Николаевна говорит, что ей постоянно тогда хотелось есть и спать. Работая на заводе в ночную смену, она не могла поспать днём из-за домашних забот. Уголь приходилось возить на санках с Алтайки (станция «Новосибирск-Южный»), а дом, где жили Назаровы, находился недалеко от Центрального рынка.

Как-то, не удержав мешок с углём на узкой тропинке, Надя свалилась вместе с ним на берег речки Каменки (рядом с нынешним «Синаром») и оказалась на крыше чужого жилья…

Уголь продавали мелкий, как песок, он легко просыпался в поддувало, из-за недостатка дров с трудом разгорался. В комнатах стоял постоянный холод, к утру в вёдрах замерзала вода. Спать приходилось в пальто, в обуви, по двое на кровати.

 Надежда Николаевна вспоминает, что на заводе ей и другой работнице выписали как-то берёзу, одну на двоих. Транспорта не было, и они тащили её волоком, привязав к санкам, от городского аэропорта по Красному проспекту до самого дома.

 Однажды тарные ящики привезли с папиной работы.

 Когда печь топить было совсем нечем, Назаровы шли к одной из маминых сестёр, мужья которых тоже были на фронте.

Многие из новосибирцев в те годы ломали на дрова городские заборы, палисадники… Дети Николая Андреевича никогда себе этого не позволяли…

Однажды, вернувшись с ночной смены, Надя обнаружила следы пожара. Старшей сестры дома не было. Соседи объяснили испуганной девушке, что вместо керосина им на базаре продали бензин. Клава, зажигая фитиль в темноте, плеснула горючее мимо, и пламя опалило ей грудь, голову… Долго лежала в больнице с ожогами, кожа с её рук буквально сползла мешком…

Как-то Надежде одной пришлось возвращаться с завода поздней ночью. Она шла пешком по Красному проспекту. Как вдруг из темноты вынырнули двое. Один схватил Надю за руки. К счастью, на проспект из-за поворота вывернула машина. Второй, видно испугавшись, крикнул напарнику, чтобы тот отпустил девчонку. Но чужие руки держали крепко. Когда из темноты раздалось повторное: «Я сказал, отпусти её!», Надя освободилась и, не чувствуя ног, побежала домой.

Изо всех сил стала тарабанить в дверь… Упав на кровать, долго рыдала, и старшая сестра ничего не могла от неё добиться… В те годы по Новосибирску ходило много слухов о бандах «Красный петух» и «Чёрная кошка».

После смерти мамы дети Назаровых за мешок мороженой картошки и пару детских туфель переселились в комнаты меньшей площади. Новая соседка вскоре стала уговаривать Надю поменяться комнатами, пугала, что их обязательно переселят в худшие условия, так как старшая сестра Клава скоро всё равно умрёт.

Надя плакала, упиралась. «Но всё обошлось, грустно улыбается Надежда Николаевна. - Соседке как члену партии выделили третью комнату, и она оставила нас в покое».

 Однажды воры выкопали у них большую часть урожая картофеля. А как трудно было Наде его посадить и обработать! Картошка в те годы была главным продуктом после хлеба.

Как-то летом на полосе сирот сделали дорогу: лень было кому-то объехать картофельное поле. Другой год выкопанный урожай не довезли до дома, а Наде объяснили, что их мешки лежали сверху и слетели на повороте с открытой платформы поезда.

«И всё же добрых людей больше, – подытоживает Надежда Николаевна. – Четырёхлетнюю Галю после пожара забрали к себе родственники, у которых тоже была нужда, как у всех. Когда мы теряли хлебные карточки, или их у нас воровали, добрые люди делились с нами своими крохами-граммами, чтобы мы не умерли с голоду.

 Как-то к нам пришла пожилая женщина, Мария Ильинична, из райсобеса, угостила нас большими кусками колотого сахара. Сколько было радости! Потом принесла Володе-первокласснику рукавички. А брат с серьёзным видом заявил, что рукавицы ему не нужны, потому что его руки из папиной фуфайки не высовываются…».

Надежда Николаевна рассказала мне историю о том, как семилетний Вовка в компании с дворовыми ребятами в те годы ездил… в Ташкент за яблоками. Кто из друзей был зачинщиком поездки, неизвестно, скорее всего, старший, девятилетний. Одна из мам, обнаружив исчезновение сына, пришла к Назаровым, и, не найдя ребят, побежала в семьи других мальчишек. Тех тоже не было дома…

Надя, вернувшись с работы, застала сестру в слезах. Долгие поиски по соседним дворам ни к чему не привели: Вовка с друзьями как в воду канул. Расстроенным мамам подсказали, что следует обратиться в милицию. Через несколько дней беглецы были доставлены домой.

Вовка в ответ на вопросы сестёр заплакал. Впрочем, его, видя какой он грязный, жалкий, не очень расспрашивали. Позднее узнали, что мальчишки пришли на вокзал, отыскали поезд и вагон со свободным входом. Скорее всего, это был пустой  товарняк. Забрались внутрь. Поезд тронулся. Утром, проснувшись, выглянули на улицу: Ташкента с яблоками не было.

Поехали дальше. На одной из станций поезд стоял очень долго, и мальчишки, выбравшись из товарняка, бродили по перрону грязные, голодные. Своим видом привлекли внимание солдат из стоящего поезда. Те завели мальчишек к себе в вагон, накормили кашей, дали чаю с сахаром. Узнали, куда они едут и зачем. Поезд был военный и шёл на запад, а не в Ташкент. На ближайшей станции «любителей фруктов» передали дежурному по вокзалу.

Осталось загадкой: откуда дети узнали о Ташкенте, о яблоках, растущих на улицах, и о том, что любому прохожему можно их рвать? Надя с Клавой были уже взрослыми, но никогда яблок не видели. На рынке иногда продавали сухофрукты, но купить их было не на что. Да никто из них и не думал про яблоки в те голодные годы…

Накануне 9 мая Надя работала в ночную смену. Все с нетерпением ждали сообщения по радио, поочерёдно бегали к репродуктору в кабинет начальника участка.

 Утром, наконец, услышали голос Левитана, объявившего о долгожданной победе. Что тут было! Станки выключили, целовались, обнимались, смеялись и плакали… Многие потеряли своих близких в эту страшную войну, потому были и радость, и слёзы. Начальник участка поздравил всех с Победой.

Все работники особого №69 оптико-механического завода им. Ленина высыпали на солнечную улицу и, построившись в шумную колонну, направились от площади Калинина по Красному проспекту к облисполкому. Там состоялся праздничный митинг…

В июле 1946 года Надежде Николаевне Назаровой Указом Президиума  верховного Совета СССР была вручена медаль «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.» Для награждённых организовали поездку на большом пароходе по Оби. Украшенное сосновыми ветками судно встало на якорь у Кудряшовского бора. На поляне в лесу состоялось торжественное вручение наград, а потом до самого вечера над Обской водой звучала музыка духового оркестра…

Из родственников Надежды Николаевны на фронтах Великой Отечественной войны воевали десять человек. Шестеро погибли в боях, их имена занесены в «Книгу памяти», одному из них посмертно присвоено высокое звание Героя Советского Союза.

Четверо умерли после окончания военных действий…

Слушая историю жизни семьи Назаровых, я поймала себя на мысли, что не могу оценить и почувствовать все тяготы военных лет, потому, что родилась и живу в мирное время. Хлебные карточки с нормой выдачи 700 граммов на работающего и 200 на иждивенца, завшивленность детских голов из-за нехватки мыла, керосиновые коптилки вместо электрического света… И, главное, роль многодетной мамы в семнадцать лет. Не каждый способен поднять такую ношу!

Да разве об этом расскажешь –
В какие ты годы жила!
Какая безмерная тяжесть
На женские плечи легла!..

Низкий поклон Вам, Надежда Николаевна, за урок безмерной любви, трудолюбия и терпения…