Дети, не ходите в университет...

Елена Юрьевна окончила самое престижное учебное заведение – Новосибирский государственный университет. Выпускников НГУ с удовольствием берут на работу серьёзные отечественные и зарубежные научно-исследовательские центры и компании с мировой известностью.

– Елена Юрьевна, насколько сложно выдержать конкурсный отбор и учиться в НГУ?

– Поступить достаточно трудно, а удержаться на первом курсе ещё проблематичнее. И дело не только в высоком конкурсе (в год поступления он составлял семь человек на место), а в уровне требований. На факультет естественных наук, который я закончила, надо было очень хорошо  сдать письменно и устно математику, физику и, разумеется, написать грамотное во всех отношениях сочинение.

– Вступительные экзамены как в техническом вузе! А химия с биологией?

– Факультет естественных наук создавался изначально под лозунгом: «Биология должна развиваться под эгидой физики и математики». Отсюда и вытекали соответствующие требования к абитуриентам и студентам. На первом курсе, например, у нас было всего три дисциплины биологического профиля: общая биология, зоология беспозвоночных и ботаника низших растений. Остальное учебное время мы тратили на освоение высшей алгебры, матанализа, квантовой физики…

– Как сдали первую сессию?

– После первого семестра отсев в нашей группе составил 40 процентов. Из 35 зачисленных (с учётом кандидатов, взятых условно) осталось около 20 человек. Нагрузка, особенно в первом семестре, была кошмарной. Каждый день у нас было по шесть звонковых пар. Сдача коллоквиумов, предварительных тем и зачётов в эту нагрузку не входила. Я приезжала в университет – к девяти часам утра, а домой возвращалась, как правило, в десять вечера на последнем автобусе 41-го маршрута.

– Чем занимались в свободное от учёбы время?

– «Свободное» время мы проводили в читальных залах университетской библиотеки и ГПНТБ. Однажды после очередного коллоквиума совершенно измотанные, мы с подругой Маринкой невесело размышляли: «На что мы тратим лучшие годы жизни?». У нас появилась даже идея пойти к абитуриентам во время сдачи вступительных экзаменов с плакатом: «Дети, не ходите в университет, не губите свою юность!!!». Нам было тогда по восемнадцать лет…

– Не пробовали пожаловаться преподавателям, чтобы они отменили уроки на дом?

– В роли педагогов у нас были в основном сотрудники из НИИ. Поэтому их реакция на жалобы о перегрузке бедных студентов была своеобразной. Вместо пяти домашних задач, например, нам милостиво разрешалось сделать только три.

– Какие взаимоотношения складывались у студентов с деканатом?

– Со стороны  факультетской администрации мы чувствовали настоящий прессинг. Если кто-то из студентов получал двойку за контрольную, его тут же вызывали в деканат. Диалог, вернее монолог, был примерно следующего содержания: «Вам, наверное, достаточно сложно учиться в университете. Может быть, стоит пойти в другой вуз…».
 Многие из первокурсников не выдерживали психологической атаки и подавали заявление об уходе. Мне до сих пор жаль двух девочек из нашей группы, которые ушли из НГУ подобным образом. Одна из них была в школе победительницей всесоюзной олимпиады по химии, но у неё не очень хорошо шли дела по высшей математике.

– На старших курсах было легче?

– Для тех, кто поступил в университет после обычной средней школы, да. Получив «математический шок» на первом курсе, мы, чтобы выжить, научились осваивать большие объемы материала за короткое время. Ребятам, которые поступили на ФЕН после физматшколы(ФМШ), на первом курсе учиться было легко, так как многое из университетской программы по математике им оказалось уже известным. Они ходили, поплёвывали, а мы потели. Расслабившись на первом курсе, воспитанники ФМШ долго не могли набрать нужного темпа на старших курсах.

– Елена Юрьевна, вспомните что-нибудь характерное для того периода, конца 70-х – начала 80-х годов.

– Пожалуйста. Сдача политического зачёта, которая проходила у нас каждый семестр. Принимала его комиссия из представителей партии, комсомола и профкома. Спрашивали, например: «Есть инфляция в стране? Почему у нас наркотики распространены меньше, чем за рубежом?». Вопросы каверзные, но мы не боялись отвечать на них, насколько я помню.

В период застоя в студенческой среде были в ходу политические анекдоты. Помню, мы сидели с приятелем на последней парте и весьма оживлённо обменивались свежими анекдотами во время чтения лекции по истории КПСС. Профессор Демидов, очень симпатичный мужчина, прервал лекцию и заявил: «Моё терпение лопнуло! Скажите-ка, юная особа, – обратился он ко мне, – чем отличается диктатура пролетариата от диктатуры капитализма?». Я не растерялась и очень чётко изложила отличия (спасибо школьному учителю истории). Удовлетворённый ответом профессор разрешил: «Смейтесь дальше!».

– Елена Юрьевна, знаю, что Вы хорошо владеете английским и часто выступали в роли переводчика во время международных тематических совещаний при СО РАСХН. Вы учились в специализированной школе?

– К сожалению, нет. Английский язык в школе у нас преподавал учитель военного дела. Неудивительно, что грамматику я знала очень плохо. В НГУ мне пришлось здорово потрудиться, чтобы достичь каких-то результатов. Преподавательница английского языка была весьма требовательной.

В студенческом альбоме, который Елена Юрьевна предоставила для просмотра, мне попала на глаза фотография педагога по английскому, молодой симпатичной женщины на фоне классной доски. Под снимком была сделана подпись: «Как хочется Вам посвятить венок самых нежных сонетов… Лет десять английский учить потребуется для этого!». Моя собеседница смеётся: «Слово «десять» можно спокойно заменить на «двадцать»!».

Среди многочисленных фотографий студенческой жизни знакомые сюжеты: субботники, научные конференции, летние практики на Алтае, на Карасукских озёрах, дружеские посиделки с гитарой в общежитии, спецподготовка… Пожалуй, самым неожиданным фактом для меня было наличие в студенческой фотолетописи коллекции дружеских шаржей к 23 февраля. Она была посвящена ребятам-однокурсникам.

– Елена Юрьевна, как у студентов НГУ с юмором?

– Замечательно! Ни студенты, ни преподаватели на отсутствие юмора пожаловаться не могут. Например: 1 апреля на двери деканата появляется объявление: «Студенты первого курса, выезжающие на летнюю практику на Алтай, срочно сдайте преподавателю по одному рублю на энтомологические булавки». Весь поток первокурсников, прочитав объявление, в перерывах между лекциями сбивает ноги в поисках педагога, чтобы сдать заветный рубль.

Второй пример. Комендант студенческого общежития Мария Кузьминична, отличавшаяся весьма суровым характером, вывешивает объявление об очередном собрании жильцов. Через полчаса под официальным текстом появляется свежая строка: «Весь вечер на манеже знаменитая Мария Кузе!».

Однажды мы были свидетелями оригинального приказа, изданного деканатом факультета.

– По какому поводу?

– После  занятий в лабораторию пришла уборщица мыть пол. Студент N, не успев закончить работу, оставался в классе последним, и ему поневоле пришлось выслушивать в свой адрес упрёки в связи с антисанитарным состоянием помещения. Устав от обвинительного монолога, студент решил прервать его словами: «Прекратите, пожалуйста, ваши злобные инсинуации!». Оскорблённая до глубины души техничка сочла незнакомое слово особенно бранным и написала в деканат заявление с просьбой наказать студента.

Деканат не мог не отреагировать на жалобу. На следующий день на доске появился приказ о выговоре студенту N с мотивировкой: «За интеллектуальное третирование обслуживающего персонала».

Не менее курьёзный случай произошёл, когда наша группа пришла на практикум по селекции свиней. Профессор по цитогенетике, толстый и важный, обвёл нас взглядом и сказал следующее: «Я бы мог поручить практикум моему ассистенту, но поскольку вы со свиньями, скорее всего, больше не встретитесь, я решил провести его сам».

– Елена Юрьевна, на летних практиках было что-нибудь запоминающееся?

– После первого курса у нас была практика на Карасукских озёрах. Ежедневно из числа студентов двое назначались дежурными по кухне. В их обязанности входило приготовление пищи на всю команду (около 50 студентов плюс десять преподавателей) и мытьё посуды. На третий день после приезда дежурными оказались мы с Маринкой. Нужно заметить, что мы обе готовить совершенно не умели. Приходим утром на кухню, спрашиваем: чего делать? Нам говорят, что есть творог, джем и надо всё это разложить по тарелкам и заварить чай. С чаем мы справились. Не успели помыть грязную посуду – обед на носу. Спрашиваем, что делать на обед? Нам посоветовали сварить суп из тушёнки и картошку приготовить на второе.

Сели мы с Маринкой друг против друга, и такой ужас на нас напал! Паника полнейшая! Что в этот суп класть и в каком порядке, совершенно не представляем. Через два часа в столовую ворвётся голодная толпа, и нам – конец! Сидим в совершенной прострации, в голове картины мелькают одна страшней другой…

Вдруг слышим, на территорию лагеря заезжает грузовая машина, а с ней – опоздавшая на практику студентка Оля с ребёнком. Забегает она к нам на кухню и просит чего-нибудь поесть. Мы с Маринкой сразу поняли, что это ангел с неба слетел. Наша спасительница быстренько ввела нас в курс технологической цепочки и помогла приготовить и первое, и второе, и третье. После обеда, который всем понравился, нас благодарят, а мы с Маринкой только об одном думаем: «Как бы нам второго дежурства избежать!».

На ужин Оля предложила испечь блины. Быстренько приготовила тесто и встала к плите. Мы только успевали готовые изделия маслом мазать. Около двух сотен разложили по тарелкам, по три блина на нос.

Этот экзамен на знание поварского искусства мы с подружкой на всю жизнь запомнили. Когда в университете у Оли возникали в учёбе заминки, мы всегда ей помогали, свято помня о том, что она спасла нас от неминуемого позора.

– Проблемы случались только на летних практиках или во время учёбы тоже?

– Разумеется, как без них! Мы изучали рефлексы животных на лягушках. Перед постановкой опытов живых лягушек сначала надо было забить. У нас с Маринкой никогда не хватало духу лишить лягушку жизни, и мы по пол занятия ходили за преподавательницей и просили её сделать это за нас. Она отмахивалась: «Нашли душегуба, сами справляйтесь!».

 Надо ли говорить, что практические работы мы делать толком не успевали, теряя время на поиски палача… Однажды мы с подругой опоздали на занятие. Смотрим, в банке осталась единственная особь, но какая она была огромная! Настоящий слон лягушачий! Преподавательница, посмотрев на наши круглые от ужаса глаза, сжалилась над нами и сама забила лягушку. Мы привязали к ножкам жертвы самописцы и начали работать. Лягушка оказалась такой живучей, что нам удалось сделать опыты за весь семестр! В итоге получились самые лучшие графики, в самом идеальном виде!

Кстати, после этого практикума мы научились готовить лягушачьи лапки. В 1993 году, когда я была на Международном конгрессе по фитопатологии в  Канаде, нам в ресторане принесли блюдо. На вопрос, из чего оно приготовлено, ответили, что русским лучше этого не знать. Повара были весьма удивлены, что я не только узнала, чьё это мясо, но и с аппетитом его ела. На вкус жареные лягушачьи лапки напоминают нежную курятину.

В университете у нас были очень интересные практики по эволюции, по физиологии, по электронной микроскопии… Однажды мы с Маринкой выполняли практическую работу по физиологии в комнате, находившейся  напротив деканата. Ставили лабораторным мышам адреналиновые уколы и смотрели за их поведением в вольере. Наблюдения проводили индивидуально за каждой мышью в течение 10 минут. Я делала необходимые записи в тетрадь, а Маринка брала отработавшую опытную модель и уносила в лаборантскую, которая находилась по коридору чуть дальше, чем деканат.

Когда она уносила на место пятую мышь, в комнату заглянула преподавательница и стала упрекать нас в негуманности. Мы в два голоса убеждали её, что мыши не испытывают стресса и чувствуют себя прекрасно. Преподавательница в ответ: «Я говорю о стрессе не у мышей, а у тех, кто по коридору ходит! Вы о них подумали?».

– Елена Юрьевна, как студенты университета встречали Новый год?

– Весело. У нас была прекрасная компания.

– Какой из праздников запомнился особенно хорошо?

– Самое сильное впечатление связано с первым курсом. С 1 января у нас по графику начиналась сессия, а 31 декабря мы сдавали последний зачёт. Преподавательница по матанализу была женщиной одинокой, поэтому принимала зачёт с чувством, с толком. С расстановкой… Последние студенты покинули аудиторию за два часа до боя курантов.

– Ваши пожелания студентам НГАУ в канун Нового года.

– Весело встретить Новый год и отлично сдать сессию!