Пожары

Нет ничего страшнее пожара в деревне. Особенно, когда далеко она до районного центра. Пока мчит пожарная машина, на пожарище остаётся только печка да дымящие головёшки.

Тушить приходилось своими силами. И при одном только тревожном этом слове и стуке в окно или звонке, все, кто мог, от малого до старого, хватали любое подвернувшееся ведро и бежали на пожарище.

А пожаров за то время, когда я здесь жила, было немало.

Сгорел детский садик в воскресенье от удара молнии.
Мальчишки мои, школьники, самые бедовые, которые забывали и уроки выучить  наравне со взрослыми таскали вёдра с водой и плескали в пламя, когда горел в нашей деревне садик.

 Сгорела мастерская вместе с котлом и всем инвентарём. Может, кто-то из мужиков уронил окурок. Кто знает?

Но не стало того места, где обычно можно было в тепле, у котла ждать автобус или  машину, где мужики  матерно обсуждали свои наболевшие вопросы, где пахло соляркой, бензином и крепким табачным дымом, где можно было услышать байки.

А однажды я присутствовала даже при допросе. Прямо в котельной молоденький, но очень крутой следователь допрашивал подозреваемого по случаю пропажи бензопилы «Дружба».

Сгорело двухэтажное здание старой, уже пустовавшей школы, в котором училось не одно поколение. Опять кто-то из мужиков заронил окурок.

Сгорел в очень жаркое и сухое лето магазин возле осиновой рощицы, богатой красноголовиками в любое лето и осень.  В эту рощицу из магазина шли выпивать  прямо под осинами  самые нетерпеливые  бедолаги.
 Говорят, что магазин загорелся от перегрева холодильника, накалилась деревянная стена, а потом вспыхнула, как порох.

Но больше всего мне запомнились два пожара.

Горел животноводческий комплекс.
Почти вся скотина погибла. Колхоз тогда еле тянулся. Коровы после отёлов с трудом поднимались. Видно, не хватало кормов, ослабли.

К зиме закрыли наглухо противоположную дверь. И  кто-то  у другого выхода работала со сваркой. Видно, попала искра. Может, она попала в мох или паклю. Сначала незаметно шаяло. Потом поднялось пламя. Мужики пытались вывести не распряжённую из саней  кобылу Голубку. Но уже всё раскалилось. Животных  гнали к свободному выходу. В обезумевших глазах коров и телят сверкали языки пламени. Они не шли через огненную стену. Стоял невыносимый рёв гибнущей скотины.

А народ собрался со всех деревень. Пришли с батогами старики старухи, дети. И все плакали навзрыд. И только несколько телят с опалённой шерстью и слепыми глазами вырвались и упали на снег.

- Прибрал Господь скотинушку, отмаялась она, - сказал кто-то рядом. -
В небо ушли коровушки.

Кошмары снились дочке моей не одну ночь.
И я не могу этого забыть.

И ещё один пожар
Горела изба, стоявшая на перекрёстке.
И хорошо, что ветер дул не в сторону школы. Тогда ещё был колхоз.
И народу собралось много.
Выплеснули на пожарище всю воду, какая была.
Дом уже было не спасти. 
Огненным столбом в небо уходили все  постройки, сараи, дрова, мебель, ещё самодельная.
А мужики  лили воду на соседний дом. На  стены, чтобы искра не попала.

 А потом они, взявшись за руки, просто живой стеной встали перед пламенем.

 Я и другие женщины, дети стояли и смотрели. Я видела картину единения людей, сопротивления безумной  и безжалостной стихии. Слёзы катились  по моему лицу. Другие тоже плакали.

Когда приходит беда, она объединяет всех, и мысли, и чувства, и действия людей направлены на одно: победить.

Шаять – тлеть.

фото автора