Глава 13. Харч дело серьёзное...

                «Однажды, много лет назад,
                Мы макароны продували,
                И в соли червяков искали,
                Однажды… Много лет назад…»
                Из неопубликованного…


                1

       Суточный наряд  по работе на гарнизонной кухне в посёлке «Заветы Ильича» был в самом разгаре. Приступили мы к нему ещё вчера, впятером.  В СВАРМе мы были  новенькие, только что прибывшие из ШМАСа по распределению, прослужившие всего полгода, одну шестую часть своего солдатского срока.

       Кухня кормила военно-морской гарнизон, состоящий из шестисот душ. Моряков, роту охраны, младших авиационных специалистов.

      Шестьсот молодых, здоровых мужских тел, в возрасте от девятнадцати до двадцати трёх лет от роду, регулярно хотели есть. Причём, что характерно, три раза в день. Их приводили строем в столовую, они рассыпались по столам, как саранча сжирали всё подряд и уходили с благородной  отрыжкой. После них  оставались лишь грязные и заляпанные столы, использованные бачки и миски,  да гнутые нечистые ложки с выцарапанным  наспех девизом: «Ищи сука мясо!»

       Дежурный по залу сгребал всё использованное со столов и тащил алюминиевую тару  к окну посудомойки.  Влажной тряпкой протирал клеёнку столов и расставлял чистую посуду. Готовился  к приходу следующего строя, а они шли один за другим, с небольшими перерывами.

      Двое, в посудомойке,   тоже выбивались из сил. Остатки пищи из мисок или бачков вываливались в бочку с отходами. Освобождённая посуда попадала в первую квадратную ёмкость, литров на сто – сто пятьдесят, заправленную очень горячей водой с растворённой в ней горчицей.  Распаренными, до состояния сарделек пальцами,  руки первого солдатика, быстрым движением, проходились по внутренностям посуды свёрнутым в ком мочалом. Посуда перекидывалась  во вторую ёмкость. Вода там была не такая уж горячая, и без горчицы.  Второй солдатик тоже проходился по посудным внутренностям мочалом, окончательно споласкивал её в третьей ёмкости, и ставил вверх дном на многоярусный решётчатый стеллаж.

     Пик  работы этих троих, естественно, всегда приходился на время приёма пищи. Только успевай поворачиваться. Мой посуду и успевай кормить следующих голодных.

      Ещё один солдатик, четвёртый,  трудился на самой кухне. Подтаскивал нужные продукты, рубил мясо. Мыл пищеварочные котлы, драил пол, разливал еду по бачкам и выставлял их в окно раздачи. В общем, крутился юлой постоянно.

      А пятый исполнял обязанности кочегара. Быть кочегаром норовили обычно старослужащие. Некоторый напряг с утра, зато потом - неторопливая и вялая работа. Вставать, правда,  приходилось раньше всех остальных из кухонного наряда, часа в три ночи, и топать в одиночестве из казармы на кухню. К пяти утра топки всех трёх пищеварочных котлов, предварительно наполненных водой, каждый до нужного уровня, должны были гудеть от яркого пламени. К кухне регулярно подвозили дровяные чурки, раскалывать которые должен был сам истопник. Война с сучковатыми уродцами здорово выматывала силы, да и горели они плохо, так как были сырыми.

     Солдатская смекалка нашла решение и здесь. К задворкам кухни примыкал забор автобазы. Военные автомобили, обычно КРАЗы, регулярно снабжали свою, автобазовскую помойку изношенной и повреждённой колёсной резиной. Распиленное на два кольца, КРАЗовское колесо рубилось потом тупым топором и кувалдой на восемь четвертушек. Приходилось попотеть,  воюя со стальным кордом. Каждая четвертушка потом жарко горела в топке котла ровно пятнадцать минут. Таким образом, из одного колеса от КРАЗа добывалось два часа жаркого пламени. Как правило, за сутки уходило в топку три колеса, остальное добавляли дровами. Дым из кухонной трубы валил обычно чёрный, как из крематория, и знающий  человек всегда понимал, что топят колёсами.

     Несколько слов хочется сказать о мясе тех лет. Оно было глубокой заморозки. В квадратных брикетах по двадцать килограммов. Ходили слухи, что это мясо, довольно долго,  хранилось на стратегических продуктовых складах. Мясо, отлежав положенный срок, на складе заменялось  свежим, а  снятое с хранения   поступало в солдатские кухни. Однажды, на картонной коробке упаковки,  мы обнаружили дату закладки её на склад. Оказалось, что срок хранения мяса на стратегическом складе – двадцать лет.

                2

     Где кухни и столовки, там всегда присутствуют крысы. Четвероногие и двуногие. Расскажу  об  обоих встречавшихся видах.

     Четвероногие были серыми.  Размером,  с полтора – два солдатских кулака, с длинными хвостами.  Голыми и противными.  Вытянутая вперёд  мордочка была увенчана солидными,  постоянно шевелящимися усиками и ноздрями, жадно втягивающими в себя вкусные запахи еды и определяющими затаившуюся опасность. Венчавшие голову уши лучше локаторов ловили всевозможные звуки, чётко определяли направление и расстояние. Мозг квалифицировал их  по степени опасности,  и отдавал необходимые команды конечностям. Антрацитовые  блестящие  бусины глаз  взирали на окружающий мир с насмешкой, наглостью, упорством, приспособляемостью,  и явно излучали признаки ума.

     Я что-то не помню примеров, чтобы военные власти хоть как-то боролись с поголовьем крыс. Да и как? Ядами? А  кто может гарантировать, что применяемые яды случайно не попадут в солдатский котёл?

     Опыт войны людей с крысами учит только одному: крыс становится больше, чем было. Удивительно, но это именно так. Крысы, «хозяева»  определённой территории, не пускают на неё других крыс, воюют с ними и прогоняют. Поддерживается определённый баланс. Когда крыс - хозяев потравили,  со всех сторон набегают крысы - варяги, идёт новый передел территории и общее количество крыс при этом… увеличивается.

     Зато мы, солдатики, устраивали охоту на крыс как спортивное мероприятие.

     В здание кухни вели три входа. Первый, основной,  в помещение столовой, где солдаты и матросы принимали пищу. И два входа задних, служебных. Через один на пищеблок приходили работники и работницы, заносились привезённые с центральных складов и выданные на ближайшие  сутки продукты. А другой вход, через небольшой тамбур с двумя дверьми, вёл в помещение посудомойки. В тамбуре обычно стояли пустые деревянные бочки для пищевых  отходов и уже наполненные, за которыми периодически приезжали с  армейского подсобного хозяйства.

      Зимой обе двери тамбура были закрыты, чтоб отходы в неотапливаемом тамбуре не замерзали.  Летом, наружная дверь всегда нараспашку, а внутренняя по обстоятельствам. При перемещении отходов, что-то падало и на пол, и крысы за этим любили охотиться. А мы любили охотиться за крысами.

       Бочки закрывались  сверху толстыми  деревянными  кругами. Внутренняя сторона круга была ровной и плоской, а на наружной стороне прибито три деревянных бруска. Два параллельно друг другу, а третий поперёк, как ручка. Этот круг, плоской стороной вниз, пристраивался на цементном полу, во внутренний  угол тамбура, слегка опираясь на две соседние стенки так, что бы между кругом и полом оставалось некоторое пространство. Оказавшаяся в тамбуре крыса, при нашем появлении,  находила, как она думала, надёжное   убежище под кругом и сидела там затаясь. Оставалось лишь спокойно, без суеты, подойти к кругу и со всей дури топнуть по нему ногой в кирзовом сапоге.  Круг плоско вбивался в пол  и с крысой,  под кругом,  было покончено.

                3

         На пищеблоке, кроме крыс жили и тараканы. В неимоверном количестве они проживали в посудомойке. Пищи хватало всем. Круглый год тепло и влажно, что ещё надо для счастья? Вечером зимой заходишь в посудомойку, включаешь свет и слышишь громкий звук разрываемой в клочья газеты.

      На самом деле никакой газеты нет. Это неисчислимое стадо диких тараканов, оккупировавших все тёплые трубы и поверхности. Они одновременно начинают спасаться бегством от света, неминуемо сталкиваясь хитиновыми телами и издавая такой звук.

      А двуногие пище-блоковские крысы были одеты по-разному. Кто в ЧШ, (чистошерстяную форму сверхсрочника),  как старшина пищеблока. Кто в юбки и платья, как поварихи. Все шествовали домой после смены с полными сумками и большими свёртками. Да и чего не шествовать, когда в основном зале постоянно стояли открытые бочки с великолепной селёдкой или с солёной кетой, или горбушей. Тихий океан рядом -  ешь, сколько влезет…

      Уже потом, служа второй год, мы, солдатики, находясь в кухонном наряде, в свой обеденный перерыв садились все вместе за обеденный стол, вытаскивали из бочки каждый себе по крупной и жирной селёдке, отрезали  и ели только спинку, отправляя всё оставшееся в отходы. Однажды, вместе  с нами, в кухонном наряде   оказался Павел, латыш из Риги,  до призыва в армию работавший матросом на рыбацком судне.

- Дураки  вы,  дураки, – резюмировал он, посмотрев на наше пиршество. Потом отрезал от всех наших остатков селёдок брюшки, шириной с сантиметр.

- Самое вкусное место у рыбы - это брюшки, а не мясистая спинка.
      И я запомнил эту науку на всю жизнь…
                4               

      Мясо на пищеблок приходило в виде тушёнки в жестяных банках и двадцатикилограммовыми брикетами. И, как наибольшая ценность среди остальных продуктов, находилось под замком. Другие продукты, впрочем, тоже, но в отдельном помещении. Мясо, замороженное в брикетах, состояло из кусков разного размера, и его  надо было разрубать на более мелкие куски. Для этого старшина пищеблока открывал небольшую комнатку с топором и деревянной колодой. Окно комнаты было наглухо и надёжно заделано и форточки не имело.

      Солдатику, дежурившему в самой кухне, старшина  выдавал нужное количество мяса. И запирал на замок обоих, мясо и солдатика, в комнате с колодой и топором, а сам уходил. Солдатик потом долго тюкал топором, мельча мясо на порции, а когда работа была закончена, громко стучал изнутри в запертую дверь.

      Приходил старшина, отпирал дверь, хлопал солдатика по карманам. Проверял,  нет ли там украденного мяса. Прикидывал на глаз, мелко ли нарублено, и отпускал служивого опять к котлам, быть снова на подхвате.

       Потом, служа уже третий год и попадая в кухонные наряды мы, «старики»,  иногда позволяли себе вечером, после ужина, выпить немного водочки. Поллитровку на четверых. Продуктовый магазин был недалеко, туда отправляли гонца, а рубщик мяса, на себе, заранее, выносил ледяной кусок грамм на триста- четыреста. Закусывали сырым мясом, посолив, поперчив и намазав горчицей, как  мороженое сало.  Было вкусно.

      Однажды «поймали за руку»  своего же сослуживца, служившего по второму году, Юлдашева. Был рубщиком и украл кусок мяса килограмма на полтора- два. А попался он нам в момент  продажи  этого мяса гражданскому.  Мясо отобрали, а Юлдашеву очень доходчиво объяснили, что так делать крайне нехорошо.

      Кулаками…

      Запомнил крепко. Контролировали потом всегда  –  больше не попадался.
               
                5

     Любят люди подшутить над молодыми и неопытными, а чтоб напустить интригу и туман, да весомости сказанному  придать, используют слова всяческие незнакомые и понятия, далеко не каждый день употребляемые.

     Морячков молодых, так называемых «салаг», посылают, например, с чайником за кипятком на клотик. Нормальный то «салага»  нутром чует, что бежать-то надо бы на камбуз, а его обязательно отправляют на клотик. И не ведает он бедный, что клотик – на макушке мачты на судне… И пока он будет у всех встречных моряков на судне спрашивать, как бы ему кипяточку в чайник на клотике залить, весь экипаж, по очереди и вместе, держась за животы, увенчанные бляхами с якорем, будет ржать до упаду, как стадо жеребцов-производителей при виде игривой кобылы.

     А что делать? Всё служба да служба, а развлечений мало. Вот и приходится моменты не упускать.

     Один мой друг, по профессии часовщик,  на вопрос назойливого клиента, получающего свои часы из ремонта:

- А чего там было?

      Поднимал всегда очи кверху и печально отвечал:

- Петерфельдер сломался…

     У клиента сразу отпадала нижняя челюсть, в голове начинался мыслительный процесс, быстро заходящий в тупик и он, как «салага» ищущий клотик, робко, униженно и просяще  интересовался:

- А что такое петерфельдер???

     На что часовщик, смотря  на клиента сверху вниз, с высоты своего морального превосходства, вытаращивал  глаза и с изумлением вопрошал:

- Как??? Вы не знаете, что такое петерфельдер??? Тогда о чём мы вообще можем говорить на эту тему???

     И вопрос был закрыт. И, посрамлённый и униженный своей технической безграмотностью, клиент старался прикинуться ветошью и незаметно тихо и быстро уйти.

     Однажды я, нахватавшийся часовых технических терминов и представлявший себе, что такое триб, анкерное колесо, паллеты, чиж, бархатное колесо – попросил его рассказать, что такое петерфельдер? Александр лишь мило улыбнулся в ответ:

- Понятия не имею. Слово понравилось… А клиент, желая выяснить, что же там сломалось, хочет понять лишь одно, не переплатил ли он за работу. Только работу часовщика он не знает. А ты попробуй часы разбери, в ультразвуковой ванне детали вымой, потом собери, в каждый узел масло дай, да не мало и не много, а в самый раз, сколько нужно, ход после этого отрегулируй,  по ходу замени детали, что вот-вот сломаются, да гарантию дай.

     Потом я попытался удовлетворить своё любопытство в Яндексе. Оказалось, что такого технического термина нет. Есть только Петерфельд – село в Казахстане.
               

                6

     Поварами на кухне работали гражданские женщины. По-армейски,  вольнонаёмные.  В основном пожилые,  лет под шестьдесят, казавшиеся нам, двадцатилетним,  древними старухами. Среди них выделялась одна разбитная бабёнка помоложе, лет сорока. Любившая позабавиться над молоденькими солдатами и не упускавшая такого случая, а если случая не было, то она его сама и создавала…

     Правда наша повариха слов незнакомых не говорила, термины не придумывала, но знала точно, что если мужика резко разбудить, не давая опомниться, сразу нагрузить не встречавшейся раньше задачей, да при этом постоянно торопить, не давая мозг включить, то можно заставить его с серьёзным видом  делать всевозможные глупости. А вот когда глупости уже сделаны, можно и позабавиться от души…

     Кухонный наряд давал возможность наесться от пуза, сколько влезет, но и выматывал физически. Поэтому солдатики, если выкраивалось хоть какое-то время, любую паузу использовали для сна. Хоть сидя, хоть стоя.

      Однажды новобранцы только задремали, только расслабились, только слюни начали пускать и сопеть сладко, как коршуном налетела на них «разбитная» с вытаращенными глазами:

- Не успеваю! – кричит. – Обед на носу, а у меня макароны забитые оказались, партия  плохая попалась, надо срочно их продувать от муки, что внутри…

     И двоим по ящику макарон подсовывает. Двое непроснувшихся сидят, продувают каждую макаронину, в пустую коробку продутые складывают, глаз почти не открывая.

     Третьему ёмкость с солью вручила, велела так же срочно перебирать, червяки мол, опарыши,  в соли развелись, вдруг в общий котёл попадут, потом скандала не оберёшься.

     Третий тоже носом клюёт, соль из мешка миской черпает, на стол высыпает и, перебирая, в пустую коробку перебранное ссыпает…

     Вся кухня в кулаки прыскает, смех и ржачку сдерживает как только может, ждёт, когда же эти идиоты свой сизифов труд окончат и поймут, наконец, что это не работа, а шутка такая дебильная.

     Ну, какие могут быть червяки в соли, когда она хороший консервант??? А кто-нибудь слышал где, что макароны продувать надо???

     Через полчаса третий голову поднял и растерянно и виновато промямлил:

- Половину  мешка соли перебрал, а ни одного червяка не попалось…

     Вот тут, наконец-то, вся кухня ржачкой и изошла. Как плотину прорвало. Даже двое первых, что макароны продували, работать прекратили, чувствуя, что тоже вляпались…

     Даже сам старшина, начальник столовой, с глаз слёзы смахивал от хохота выступившие… Весёлое было время...