Они все умрут

Пора. Я готов начать.
Не важно, с чего. Открыть
рот. Я могу молчать.
Но лучше мне говорить.

- Они умру-у-ут! - ревела, кричала, не сдерживаясь множествами глоток трибуна. - Умрут, умрут, умрут! - не прекращая роптали в едином всеобщем порыве сердца. Все до единого, от мала до велика, каждый был уверен в своей правоте — умрут. И словно в подтверждение им вторил отчётливый звонкий голос женщины, очевидно, кричавшая от ужаса от происходившего перед ней.
Люди не умирают от страха. Они умирают от того, что их так внезапно пугает. Люди не умирают от любви. Они умирают от тех, кто их ранил или предал. Люди не умирают от болезней — они умрут от каких-то предосторожностей, от бактерий и от мыслей. Люди умирают не от того, что кровь хлещет из бока. Это нож проткнул грудную клетку. Люди не умирают от чьих-то или своих действий. Люди умирают в следствии, а не в процессе — судьба. Они умирают.
- Умрут, умрут, умру-ут! - с высоких мест зрителям хорошо был виден весь раскрывавшийся им простор далеко впереди — круглый, приплюснутый с двух сторон, продолговатый, будто стадион, увеличенный в несколько раз и разделённый на множество тонких туннелей, над которыми открывалось безоблачное небо. Лабиринт, ловко и быстро сколоченный из стали в стеклянных перегородках, что надо было преодолеть четверым муравьям, бьющиеся то в истерике, то в агонии, метавшиеся между двумя огнями: своими и чужим. Чужой; далёкий и приближающийся, скворчащий и довольно сметающий всё на своём пути; опасный, тяжёлый и горячий шёл по следам умиравших. Его никто не видел, никто не знал и никто не смел предположить, кто та мощная тень, что в перелесках шныряет тут и там, бросаясь и оборачиваясь, ловко растворяясь в щели боязни и дрожи, страха, смелости.
- Умрут, умрут, умрут! Они все умрут! - рьяно прокричал кто-то отчаянный с жаром и пылом, не свойственный жалкому человеку, мешаясь в общем гаме. Он понимал, что кровь течёт ручьями, что окровавленная фигура прямо у его ног в тёмном закоулке лабиринта и есть его давний знакомый. От сюда он не видел ни лиц, и черт, живя сейчас только мгновением, быстрым и необыкновенно энергичным, крича, топая и смеясь чему-то очень забавному на представлении убийств и боли. Не дышащий слабо захрипел, желая что-то сказать, попытался перевернуться, но его стон заглушил нарастающий рёв, обрадовавшийся новым зрелищам при виде перелетающей через расстоянии мясной туши. В их головах даже пронеслись такие же необыкновенные: «Мясо, мясо, мясо! Как много мяса!». Именно эти слова заглушали их глупые головы в те самые жадные часы.
- Они все умрут! - люди, люди, одумайтесь! Неужели это всё злая шутка, неужели вы не видите, слепые и бессердечные, жестокие и самонадеянные — умрут, умрут, умрут! Неужели вы не понимаете, что они умрут, умрут! Где ропот жалости, точно таких же стонов сожаления, причинённой боли? Где? Нет, хватит, прекратите, достаточно, всё! Люди, вы только гляньте — умрут, умрут! Отчего вы скалите свои злые морды в звериной ухмылке? Умрут, умрут, умрут...