Какими мы были счастливыми!

Это было в 1950 году. В нашей пристройке к Дому пионеров  жили Гальперины. Их семья состояла из отца, которого весь наш двор и вся коммуналка называла либо Зяма, либо дядя Зяма, смотря кто к нему обращался, тёти Шуры или просто Шурочки, тоже , кто как её называл и трёх сестёр: Тамары, Лены и Риммы, их дочерей. Томка была самая старшая и уже девчатам во дворе она рассказывала про то, как она влюбилась. А влюблялась она то и дело, но каждый раз это было «навеки его полюбила». Лена – средняя из сестёр была гордостью родителей, училась только на «отлично» и даже во двор выходила с какой-нибудь книжкой, которая была «такая интересная, невозможно!». Мы любили слушать её пересказ прочитанного. И , наконец, Римка, младшая Гальперина. Она была весёлая ,болтливая, этакий свой парень «в доску».Мать девчат работала в Доме пионеров завхозом, дядя Зяма был бухгалтер в райкоме. Жили они , как и мы все тогда после войны, материально скромно. Одежду сёстры передавали друг другу донашивать и даже Римка хвастала, что она рада , что Ленка аккуратная, поэтому ничего штопать и зашивать после неё не надо, не то, что Томка, после которой Лена долго приводила платья и пальто в порядок.

Дядя Зяма был человек трудолюбивый, его на работе уважали и вот однажды мы узнаём от сестёр, что его премировали телевизором!

В 1950 году  телевизор – это было чудо из чудес! Все ребята нашего двора группами и по одиночке ходили к ним посмотреть этот удивительный аппарат. Если дома родителей не было, то сёстры даже разрешали потрогать линзу, но включать его никому не разрешали, это священнодействие производили самолично сёстры, а если были все три девчонки дома, то включала только Лена, как самая серьёзная. Нам, жителям коммуналки повезло больше, чем остальным ребятам из двора. Мы могли приходить к Гальпериным и вечером, когда дома было всё семейство в полном составе. Других ребят их родители не пускали по вечерам идти куда-то по гостям. Я же, например, тихонько постучав в  дверь Гальпериных и услыхав: «Да, входите!», очень стесняясь того, что это делаю почти ежедневно, входила и говорила всего одну фразу: «Тётя Шура, можно я посмотрю с вами телевизор?» Отказа никогда не было.  Моя мама время от времени меня не пускала к Гальпериным , ругая меня за назойливость, но я перетерпев день или два без телевизора, на третий день спешила пойти к ним, пока моя мама не вернулась с работы и не запретила идти к ним. Потом я , конечно, выслушивала нагоняй, но он был не очень серьёзный. Мама прекрасно понимала, как притягателен телевизор для меня, одиннадцатилетней девчонки.

И вдруг наше дворовое счастье – чужой телевизор внезапно кончилось. Дело в том, что Томка со своими любовными встречами после уроков и вечерним просмотром телевизора запустила совсем занятия, и ей грозил второй год. Её не допустил педсовет к экзаменам, которые  в то время были во всех классах, начиная с четвёртого и по всем предметам. Тамаре надлежало сдать все предметы, по которым были выставлены «двойки» притом за очень короткий срок, иначе она будет второгодница. Родители Томки выключили телевизор на тот срок, пока не будет всё в порядке со школой. И хоть другие две сестры были не виноваты, что Томка лентяйка, им сказали, что они должны быть сознательными и понимать, что уроки важнее. Мы же все проклинали Томку, так как тоже лишились удовольствия смотреть ежедневно КВН.

Так как дело шло к экзаменам, вечерами вместо телевизора мы стали играть в школу. Каждый приносил тот учебник, по которому ещё не был выучен урок, мы рассаживались на скамьях или на чём-то что их заменяло, и единодушно избрав Ленку учительницей, начинали «урок». Конечно, уроки мы так выучивали плохо, но зато было всем весело , радостно , а корме того наша «школа» была первой смешанной. Ведь мы учились мальчики отдельно, а девочки отдельно в настоящих школах, здесь же все были вместе, и это добавляло радости и веселья.

Когда Томка сдала все свои «хвосты», а потом и экзамены, настало лето, и телевизор нас уже не очень привлекал. Мы были счастливы оттого, что тоже все рассчитались с экзаменами. Впереди целое свободное лето,  можно до ночи играть во дворе в волейбол, бегать в парк Горького кататься на лодках по озёрам и Москве-реке, пойти с друзьями в поход или уехать в пионерский лагерь, где всегда так было весело и интересно.

Несмотря на то, что Тамара всегда училась кое-как, она после 7 класса пошла поступать в педтехникум. Там она тоже училась неважно, но техникум окончила, её распределили в школу недалеко от дома, где она проработала не больше года, вышла замуж и уехала в квартиру мужа на другой конец города. Больше я о ней долгое время ничего не знала, потому, что нашу коммуналку стали расселять. Мы попали на Юго-Запад, а Гальперины в Чертаново.  Старшие Гальперины и после переезда продолжали работать на старых рабочих местах, тётя Шура в Доме пионеров, а дядя Зяма в райкоме. Однако он вскоре чем-то заболел и вышел на пенсию, а тётя Шура нашла работу ближе к дому. Об этом мне рассказала  Лена, которую я встретила случайно на химфаке МГУ, куда она приехала ради университетской библиотеки. Она закончила инженерно-химический факультет, поступила в аспирантуру. Рассказала , что у Томки двое детей, но она пока не работает, второй сынишка ещё очень мал.  Римма тоже пошла по стопам Тамары, стала учительницей начальных классов. Какая из неё вышла учительница сказать трудно, когда я об этом спросила Лену, та лишь улыбнулась и пожала плечами, не знаю, мол.

Как счастливо и беззаботно мы жили, уверенные в завтрашнем дне.