Письмо третье

Немного расскажу о бабушкиных сёстрах. Их было четыре, почему то я называл их тетями, тётя Настя, тётя Поля, тётя Тина и тётя Лида. Твоя прабабушка в семье была старшей. Как по возрасту распределялись остальные, я не знаю. Перечислю просто, как помню. Две сестры, Поля и Настя жили вместе в одном доме. Этот дом построил мой прадед ещё в позапрошлом веке. Настя была инвалидом (в детстве упала и повредила позвоночник), Поля не вышла замуж, вероятно, из-за своего деятельного характера. Сколько её помнил, она всегда что-то кому-то доказывала и боролась за справедливость (до сих пор для меня большая загадка как её ни посадили). Она была и бригадиром в колхозе, и депутатом сельсовета и, постоянно, ездила, как она сама говорила «до партии» т.е. в райком, в обком и даже в Москву в ЦК доказывая правоту и заступаясь за незаслуженно обиженных. Тётя Тина была замужем за младшим политруком, ответственным секретарём комсомольской организации танкового полка в Западной Белоруссии, Яковом Максимовичем Кондратьевым. У них было двое детей, Алла и Славик. В первый день войны Яков пропал без вести. Сослуживцы видели, как горел его танк, но труп никто не видел. Наши отступали. В таких случаях считалось, что пропал без вести. Тина с детьми поехала к родственникам Якова, в какой-то городок на Волге, но там её не приняли…  Ей пришлось вернуться на Украину к сёстрам и она с детьми попала под оккупацию. Удивительно, что в селе все, даже полицаи, знали, что она жена политработника и ни кто её не выдал. Так она и прожила там всю жизнь.  Тётя Лида вышла замуж за односельчанина Петра Вакуленко. Я хорошо его помню. Такой, несколько угрюмый с виду, небритый мужик с очень добрыми глазами. Когда мы приезжали на  лето в село, он приходил в гости и сидел у печки с самокруткой. Курил пускал дым в печную трубу. Он   почти всё время молчал. Когда я был совсем маленький, я его немного побаивался. С его жизни можно было написать роман. Судьба совершенно фантастическая! Он был «белобилетник» - по здоровью не подлежал призыву в армию, но когда началась война, его призвали нестроевым, т.е. на  хоз.работы и определили в действующую армию хлебопёком. Он рассказывал, что их в пекарне было четверо солдат. Два украинца, русский и немец из поволжских немцев. Как-то они поставили в печку хлеб и, вдруг вокруг началась пальба. В пекарню влетел какой-то военный и закричал: «Немцы прорвались! Бегите быстрее отсюда!!!»  Они выскочили из пекарни и увидели немецкие танки. Хорошо, что рядом был лес. Вчетвером убежали в лес и пошли на восток, что бы выйти к своим. К вечеру вышли из леса на дорогу и в упор наткнулись на немецкого солдата с автоматом. Тут бы им и конец настал, но их немец заговорил по-немецки с автоматчиком и потом сказал, что бы они быстро перебегали через дорогу. Когда они отбежали далеко в лес, он рассказал, что немецкий солдат фактически спас им жизнь, потому что если бы они пошли прямо, то попали бы в то место куда немцы повели расстреливать пленных. Через день они решили пробираться дальше по одиночке. Места уже были знакомые и,дядя Петя пришел к себе домой в село. В селе не было ни наших, ни немцев. Через день в село пришли наши. Дядю Петю чуть не обвинили в дезертирстве, но, разобравшись, что он нестроевой, поставили вторым номером к пулемёту. Позиции наших были недалеко от села. Подошли немцы, и начался бой. В бою, осколком мины  дядя Петя был ранен. Его без сознания вытащили с поля боя. Он очнулся в санитарном вагоне на какой то станции. Посмотрел в окно. Оказалось, что это Нежин, районный центр в 12 км от села, более того, рядом с вагоном он увидел соседку с лошадью (их мобилизовывали на время для перевозок военных грузов). Он её окликнул, на костылях выбрался из вагона. Решил, что раз он не военнообязанный, то ему необязательно ехать в госпиталь Бог знает куда. Сел в телегу и она повезла его домой. Через несколько дней в село вошли немцы. Они обыскивали дома и нашли несчастного Петра, а так как на нём была военная форма, его как военнопленного отправили в концлагерь. Привезли в Германию, а там отдали какому-то бюргеру в работники. Так до конца войны он и оставался в сельхозработниках. Освободили его американцы. Предлагали уехать в Америку, но он сказал, что ему надо на родину к жене и двум сыновьям. Он был передан Советским властям и, вместо дома, попал на три года в лагеря… И это ещё маленький срок… Если бы он был военнообязанным, то получил бы все десять. Отсидев он наконец то вернулся к семье. Устроился в колхоз сторожем на птицеферму. Дома двое пацанов, а есть нечего и вот, однажды он насыпал два кармана зерна и пошел после работы домой. Кто-то стуканул, его задержали и… ещё один срок, за хищение соц.собственности… Он сидел в лагере где-то под Москвой и строил какие-то военные сооружения. Что-то такой секретности, что до самой его смерти, ежегодно его вызывали в Нежин, в КГБ где проводили беседу и брали подписку о неразглашении.   Да, и вот ещё один любопытный случай вспомнил. Тётя Поля рассказывала, что когда в село пришли немцы, они собрали всех жителей и сказали, что колхоз продолжает работать, назначили своего председателя и, как при советах, бригадиры стали гонять на работу на поле. Как-то она с такими же работницами сели перекусить на грядках. Вдруг услышали звук приближающегося мотоцикла. Они попрятали еду, оставив на виду только хлеб и лук. Подъехали два немца и один из них, на ломанном русском спросил, почему они не работают. Они объяснили, что обедают. Немец посмотрел, подошел к мотоциклу, принёс из коляски консервы и колбасу, при этом сердито сказал, что кто «плёхо кушайт, тот плёхо арбайт!»