Наследство. Рассказ отдыхающей в санатории, 1982 г

В тот день я  чувствовала себя счастливой.    Моя хромота,  застенчивость, выработанная   всегдашним  осознанием своего уродства и плохой одежды в молодости,  - всё ушло куда-то. Я просто  обо всём забыла.   День моего  тридцатилетия и десятилетия работы,  казалось,  праздновала вся школа.
 У двери моего класса стояла толпа ребят старших классов с букетами цветов. Я была их первой  учительницей, такой молоденькой и совсем неопытной. Но они, вероятно, помнили  что-то своё.
 А мои второклашки,  нарядно одетые,  стояли за партами и держали руки за спиной. Как только я подошла к столу, вся эта орава бросилась ко мне.   На столе образовалась  горка из конфет,  самодельных открыток, бумажных  корзиночек, цветочков.  Я с трудом справлялась с нахлынувшим чувством  любви к моим детям.

В большую перемену учителя с цветами и подарками окружили меня  в учительской и устроили мне торжественное поздравление. Боже мой! Если бы мамочка могла это видеть и слышать!   Как она мечтала, чтоб я стала учительницей - « всегда  чистенько одета и уважаема родителями детей».  Как часто она мне говорила:
- Замуж ты, доченька, можешь и не выйти.  Может, и не  найдётся  человек, который оценит твоё доброе сердечко и твою разумную головку. А вот дети в школе могут заменить в твоей жизни многое. Учись, Вера!
И я  училась; не бросила учёбу  даже тогда, когда  осиротела.   
Все, кого  в учительской я приглашала в гости, с каким- то даже почтением  говорили мне:
- Приду, Вера Харитоновна, обязательно приду.

И в воскресенье  в  моём доме собралась почти вся наша начальная школа.
С  соседкой  Лидой, всегдашней  моей помощницей, накрыли стол в большой комнате,а угловую комнату освободили от мебели -  в ней можно было свободно петь и плясать.   
Я заранее написала список популярных песен с первой строкой.  Сергей Яковлевич, завхоз школы, подхватывал на аккордеоне мой запев, и хор молодых  женских голосов тотчас вступал двуголосно и слаженно. Как удивительно хорошо мы пели!   Вечеринка явно удавалась, тому способствовало и угощенье. Была эпоха – « в магазинах пусто, а в холодильниках - яблоку негде упасть». Стол, как говорится, "ломился" от всяческой "вкуснятины", которую наготовила Лидина  мама и её приятельница.

Я сидела в центре стола и незаметно направляла буйное веселье.  Внезапно  Лидино лицо коснулось моего уха.
- Там кто-то стучит в окно у крыльца.
Я поднялась и  направилась в сени.
-Кто это может быть? –  думала я.
 Не спрашивая, я откинула щеколду  и открыла дверь. Передо мною стоял  пожилой человек в  пальто покроя Макинтош и в широкополой чёрной шляпе. В руках у него была палка, которую он вынес за порог двери и шагнул в сени.
 -Сесть, сесть,-  устало говорил он и,  рукой отодвинув меня от двери,  прошёл  прямо к кухне.  Лида уже вынесла ему табурет. Он сел, достал платок и стал вытирать  своё потное лицо.
-Кто Вы? Что Вам надо? – спросила я,  нагнувшись над ним.
- Пить. Дайте пить,- не обращая внимания на мои вопросы, настойчиво попросил он.  Лида принесла ему воды.
_ Я Вас не знаю. Кто вы? – повторила я.
Человек вернул чашку Лиде и повернул  своё лицо ко мне.
-Я отец твой, Вера, надо поговорить, - устало проговорил он
- У меня нет отца,- быстро сказала я
-Я твой отец.   Он выделил слово Я.  - Надо срочно поговорить.
Это ошеломило меня.
- « У меня нет отца» -   повторил  мой внутренний голос, но я уже знала, что этот человек - мой отец, и  спокойно  сказала:
- Приходите завтра.   Я не могу разговаривать с вами сейчас, - у меня гости.
Лида прикрыла дверь, но шум голосов не стал тише. Я распрямилась и повернулась к входной двери. Он почувствовал бесполезность дальнейшего разговора, тяжело поднялся и пошёл в сени.
-Я приду. Надо обязательно поговорить, - говорил он, спускаясь  по ступенькам, и в сопровождении Лиды вышел за ворота.
Я вернулась в компанию и внешне не показывала  своего смятения. Но осадок  от разговора с  человеком в макинтоше  волновал меня до самого конца вечера.
Когда все разошлись, и я вышла за калитку, чтобы проводить Лиду,  человек  в макинтоше  внезапно вновь оказался рядом со мной.
- Вера,  нам надо  поговорить,- заглядывая мне в лицо,  сказал он.
Я промолчала. Лида шепнула:
- Может мне остаться?
- Не надо. Я справлюсь. Спасибо тебе за всё. До завтра! –  простилась я  с Лидой и направилась  к калитке. Человек шёл за мной.  Я слышала его тяжёлое дыхание и стук  палки о землю, но страха при этом не чувствовала.   Ещё в доме я заметила в нём едва уловимое сходство  с его братом Анатолием. Я безотчётно чувствовала, что этот человек говорит правду - он мой отец.

 Отца я не знала. По рассказам мамы в начале 1941 года он бросил её и меня, больную в то время полиомиелитом,  и больше никогда не давал о себе знать.
Его брат Анатолий  взял все заботы о нас на себя.  Самые светлые воспоминания  о нём я храню  всю свою жизнь.
   Дядя Толя появлялся в нашем доме  каждый день: привозил дрова, уголь, сено для козы и  заботился о  маме, словно был её мужем.  Теперь-то я понимаю, что у них  была любовь. Дядя Толя  помогал маме в её отчаянной борьбе с последствием моего  полиомиелита. Он сопровождал нас в Саратов, когда  мама  возила меня на консультацию к профессору,  из командировок всегда привозил  лекарства, игрушки.

 Мама рассказывала, что мне было три года, а я  всё ещё  любила сосать соску.  Соску привязывали к ленте, которую я носила  на шее. Бывало, дядя Толя  дразнит меня: «Соса!»  А я, закинув ленту за спину, кричу ему:  « Ты сам шоша!»   И он, схватив меня в охапку,  подбрасывал    так  высоко, что  дух захватывало, но я только смеялась.  А когда играли в перегонки, то делал  так, что всегда выигрывала я. И сколько же  было радости  в этом!

В 1941 году   дядя Толя ушёл на фронт, и уже в 1942году бабушке пришла на него похоронка.   Эта весть  изменила маму так, что я своим детским сердечком чувствовала, что не надо капризничать, просить её о чём-то и шумно играть. Я не помню, чтобы мама плакала, но  её  потемневшее   лицо оставалось всегда серьёзным и  задумчивым.   Видно, она  не чувствовала, что дядя Толя погиб и не верила похоронке.
 
Всё это вспомнилось мне, пока мы подходили к дому.
- Будете есть? – спросила я гостя.
- Буду – коротко ответил он и, оставив макинтош и шляпу на вешалке, прошёл в  кухню.
Я   поставила на стол стакан с водкой и закуску,  сама  же отошла к  окну. Мне было слышно,  с каким   удовольствием он выпил водку и, стуча вилкой  о тарелку,  ел.
- Зачем Вы пришли? Что  вам от меня надо? – спросила я, присев за стол.
Он, довольный угощением,  откинулся на стуле и  скрестил  руки на  груди.
- Живёшь одна?
-  Одна.
- Тебя разыскивают.
-Разыскивают? Кто?   Зачем меня разыскивать?   Я всю жизнь живу  в этом доме.
-В Москве этого не знают. Они нашли меня, и я им дал твой адрес.
- Кто они? 
Он крякнул и опустил руки на стол. Голос его стал тише.
- Ко мне приходили из Инюрколлегии. Спрашивали о тебе.
-  Инюрколлегия?  Что это такое? 
 - Они разыскивают родственников  умерших иностранных граждан.
- Причём здесь я?
- А притом, что братец-то мой Анатолий не погиб, а бежал в Америку, да и жил там до прошлого года.
- Дядя Толя все эти годы был жив!-  радостно  воскликнула я и соскочила с табурета. Боже мой! Не зря мама не верила в его гибель.
Скривившееся  его лицо остановило меня.  Я  вновь села за стол.
- Расскажите, что знаете о нём, - попросила я.
-Умер он. В прошлом году умер. Оставил   наследство.  Всё наследство отписал на тебя.
 
 Так вот зачем объявился этот человек в моём доме! – с усмешкой подумала я.
- Тебя не нынче завтра вызовут, - продолжал он.  Ты ему кто? Седьмая вода на киселе.  Наследник ему  я, его родной брат.  Вот и скажи там, кто настоящий наследник. А уж если не примут, то получай, и всё разделим пополам.
Внутри у меня  росло  раздражение, а потом и возмущение. Я не выдержала, встала и, сдерживая себя, твёрдо сказала:
- Не делите шкуру с неубитого медведя.  Ещё ничего нет, а  Вы уже готовы  всё заполучить. Устала я  и завтра мне рано вставать  на работу,  да и Вам будет темно идти.
 Он ушёл, а я  не могла долго уснуть. Мысли одна за другой теснились в голове.  Грусть охватывала меня, когда я думала об ушедшем  человеке. Ведь это был мой отец!  Почти тридцать лет  он и знать не хотел меня, а запахло деньгами,    объявился, уверенный в своём праве требовать наследство брата, от которого когда-то тоже отказался.

 А дядя Толя все эти годы был жив! Как он оказался в Америке? Может быть, он попал в плен, а оттуда, чтоб не в Сибирь, согласился уехать в Америку.  Как  такое бывало, рассказывал мне покойный сосед Александр Жегулин, который  сам вынес фашистский   лагерь, а после войны -  спецлагерь НКВД.
 Как  жил  дядя Толя в Америке столько лет и не забыл о нас?  Почему он  оставил наследство нам, а не  своей семье? А может быть, он и не был женат?  Вопросы, вопросы не давали мне уснуть. Невольно вспоминалось: «Проклятая война, что ты наделала!»

       Прошли  недели,  мною никто не интересовался. Но вот  однажды меня пригласили в кабинет к директору. Там за столом сидел мужчина, который после короткой беседы со мной дал мне повестку, за которую я расписалась.
 В назначенный день я шла по Советской улице  в  известный мне дом. Он находился за кинотеатром. Самое обычное крыльцо под навесом не давало и повода предположить, какое грозное учреждение за ним находилось. Что это НКВД,   я узнала ещё ребёнком. Однажды летом после войны в солнечный жаркий день я увидела, как семья моей одноклассницы Эльзы Эйрих заходила в ту дверь - все четверо: отец, мать, Эльза и её младший брат. Семья Эйрих была сослана  в наш город из  Поволжья.  Кто-то объяснил мне, что  они были обязаны  отмечаться  в НКВД каждый месяц и предъявлять всех членов семьи.

 Времена  изменились.  Моё поколение уже не знало того панического страха перед «органами», когда   «за родственников  на Западе люди могли поехать на Восток».  Стали известны случаи, когда  наследства из-за рубежа  доставались наследникам. Страна нуждалась в валюте, а такие наследства были  одним из  её источников. 
 Я без  всякого волнения  поднялась на крыльцо и вошла в проходную.   Там мне дали сопроводителя, который привёл меня в  нужный  отдел.  Приём был  деловым и  конкретным.
-У Вас открылось наследство по завещанию. Господин Джон Пауел- он же Анатолий Иванович  Герасик- оставил Вам…….
Дальше шло перечисление видов имущества; банковский счёт, недвижимость, акции и др.
Офицер стал объяснять порядок получения наследства, какие вычеты при этом обязательны.   20% от общей суммы наследования отчислялось по соглашению адвокатам с той и другой стороны. Были и другие отчисления, которые я плохо запомнила. Но всё ещё оставалась значительная сумма.  Мне предложили перевести всю сумму в рубли по  действующему курсу или  переслать деньги во Внешпосылторг и получить возможность отовариваться в « Берёзке» и что-то ещё.  Очень осторожно офицер, достав из ящика листок, предложил мне ознакомиться с перечнем детских домов, которые нуждались в помощи. Он стал мне объяснять, как благородно бы я поступила, если бы…. Но я  не дослушала офицера, перебила его:
-  Я не буду получать  наследства.  Я прошу перевести все эти деньги на счёт  детского дома в Томске. Там в  двадцатые годы воспитывалась моя мама.
Я назвала адрес. Офицер  некоторое время  полистал моё дело,  посмотрел на меня  и  сказал:
- Вы живёте одна и работаете учительницей,  являетесь наследователем  суммы денег и изъявляете  желание передать всю сумму на счёт данного детдома.
- Да, именно так.
Офицер помолчал.
-Ну, что же, будем оформлять.
Домой я шла  с удивительным чувством:  на душе  было легко. Я ведь не планировала  передачу денег в детский дом. Всё произошло само собою. Я знала, дядя Толя  меня бы одобрил.
Прошло более полугода. На руках у меня был документ, который подтверждал передачу наследства.  Отец появился только в конце следующего лета,  в сентябре.
Я возилась с грядками, когда услышала бряцанье затвора в калитке. Я знала, что это он. Медленно вымыла руки в ведре и  открыла калитку.
- Проходите и подождите меня на скамейке.
Почти бегом я поднялась по ступенькам в дом, взяла приготовленный документ и вынесла отцу. Он долго изучал его,  перечитал несколько раз.
- Дура, дура! Что упустила! – зло говорил он. Я осторожно из его рук вынула документ и спокойно сказала:
- Больше  не приходите.
- А  пошла ты на….. Он грязно выругался и, продолжая ругаться, пошёл к калитке.
 Я закрыла  дверь на засов и  пошла к грядкам. Но  мне  не работалось.  Грусть охватила меня и чувство большой утраты.

Об отце я старалась не думать. Но прошло много времени, пока я смогла спокойно говорить о встречи с ним.
 
 
Санкт - Петербург, 2013год