Базарный день

      В мои летние каникулы, когда отец очень нагружался, то на базар он брал меня с собой в качестве помощника. Чаще всего я ездил с ним в город Молодечно, расположенный в 70-ти километрах от Минска по железной дороге. Вставать нужно было рано. Это давалось мне нелегко. Утешало только то, что мы скоро доберемся до поезда, и я смогу завалиться на полку и продолжить сладкий сон. Мы быстро с отцом собирались, нагружались под завязку. В вещевом мешке отца было не меньше пуда груза. И я нёс сумку с приличным грузом. Добраться до вокзала с нашего Сморговского тракта было не просто. Нужно было пешком с грузом преодолеть расстояние около двух километров. Затем полчаса ехать на трамвае.

      Электричек, естественно, тогда не было. Были обыкновенные, допотопные паровозы с огромными ведущими колесами, с шипением, гудками и угольной пылью. Последняя вылетела из трубы паровоза, а затем через всяческие щели засасывалась в вагоны, а также попадала в глаза, если ты надумаешь высунуться в открытое окно. Вагоны были тоже допотопные. Они имели какой-то специфический запах. Но, все равно, езда в них была на порядок лучше, чем в кузове грузовой машины по нашему послевоенному бездорожью. Мне везло, если вагон был с полками. Я тогда забирался на одну из них и продолжал прерванный сон. Если полок не было, я все равно ложился. Так как по фигуре я был прозрачным, то занимал не много сидячего пространства. Плохо было, если мы ехали в день какого-либо католического праздника. В Минске были закрыты все костелы. Ближайший костел был в городке Красном. Это немного не доезжая до Молодечно. В поезд набивалась масса верующих католиков преклонного возраста. Многие из них вынуждены были стоять почти два часа.

     Приезжали мы в Молодечно около девяти часов утра. До рынка  нужно было пешком преодолеть расстояние около километра. На рынке у отца было постоянное место. Он быстро, прямо на земле, стелил клеенку и раскладывал на нее свой товар: центрифуги, керосиновые лампы, терки, воронки, сапожные гвозди, резиновый клей, оконные петли, крючки, бруски, оселки, напильники, надфили, перочинные ножи, косячки для сапог, велосипедные спицы, электроспирали и прочее. Отца и его место знали многие постоянные покупатели, и они его уже ждали. Знали, что у него всегда качественный товар. Некоторые из них делали отцу персональные заказы. Здесь же начиналась бурная торговля. Некоторые покупали сразу и уходили, некоторые упорно торговались. Отец по этому поводу шутил:
– На базаре два дурака. Один дорого просит – другой мало дает.  Здесь же отец отправлял меня на квартиру, где он оставлял не проданный в прошлый приезд товар. Дом находился в метрах ста от рынка. В нем жили, как мне казалось в моем возрасте, старик со старухой и их приемная дочь Настя. Жили они как все, не богато, и поэтому были всегда рады привезенным отцом из Минска нехитрым гостинцам: батон белого хлеба, пряники, кулечек конфет подушечек. Я лез к ним на чердак, где хранился отцовский мешок. Когда я с отцом не ездил, то этот мешок отцу доставляла Настя, либо кто-нибудь из старичков.
С утра торговля шла полным ходом. Если я отцу был не нужен, то я отправлялся шляться по базару. По заданию отца узнавал что, где и почем продается. Помню, недалеко от рынка была пивная, в ней всегда продавалась очень вкусная, по-настоящему копченая, дешевая колбаса из субпродуктов. Я покупал ее и кусок хлеба. Ел ее на ходу с большим аппетитом. При откусе колбаса характерно хрустела.

     Когда возвращался к отцу, ажиотаж в торговле проходил. Здесь я отпускал отца. Ему нужно было выпить свои сто пятьдесят грамм, кружку пива и чем-то закусить. Он одновременно уточнял, где можно купить запланированные продукты. Пока отец ходил, торговлей занимался я. Это занятие меня ничуть не смущало. Уже тогда я понимал еще не слышанное карлсоновское  выражение, что «это дело житейское». При торговле нужно было проявлять бдительность, чтобы ничего не своровали. Продавал я по ценам, назначенным отцом. Некоторые, желающие поторговаться, ожидали отца. Меня подстраховывали отцовские соседи по торговле. Всех их я хорошо знал. Они торговали какими-то деталями для сельскохозяйственной техники, которые отливали на производстве, где работали.
Иногда отец во время торговли, вдруг говорил мне:
– Я на минутку отлучусь.

      Оказывается, такая торговля советской властью считалась спекуляцией. Она поэтому не приветствовалась и периодически подвергалась гонениям. Считалось, что она замедляла наше поступательное движение к коммунизму, который был уже на горизонте. Бороться с этим пороком, было поручено милиции. Но на это дело у милиции был свой взгляд. На такую торговлю они смотрели сквозь пальцы, при условии, если им платили определенную небольшую мзду.
Оказывается, к нам подходил, знакомый отцу в лицо милицейский начальник в гражданской одежде. Он что-то поторговал и отошел в сторону. Отец, всё поняв, догонял его и здоровался за руку. В руке были зажаты 25 рублей, передаваемые милицейскому начальнику во время рукопожатия. Иногда отец выполнял для него какие-либо поручения.    К 14 часам торговля затихала. Отец начинал укладывать непроданное. Все это я относил к нашим старикам. Когда меня не было, то за вещами приходила Настя или старички. Отец шел за покупками. В конце торгового дня все было дешевле. С рынка привозились мясо, деревенские сыры, масло, сметана, та же колбаса из субпродуктов. Иногда отец умудрялся покупать живых гусей и поросят. Все это он успешно довозил домой.

     После покупок начинался поход домой. Вначале мы приходили на вокзал. Отец с друзьями по торговле заходил в пивную. В ней он выпивал за успешную торговлю и хорошо закусывал. Мне покупалось все, что я хотел: шоколадка, любимый мною сыр, колбаса не жирная, жареная рыба. Вся компания находилась в пивной до объявления посадки. Естественно, выпившие мужики не стеснялись в выражениях. Отец при мне не матерился. Ко мне, слава Богу, не пристала матерщина, хотя слышал я ее в детстве не мало. 

     В вагоне отец с друзьями играл в карты. Я наблюдал за этой игрой. Так быстрее проходило время. Они играли в «дурочка», обязательно с погонами, или в «рамс» на небольшие деньги.

     В Минск мы возвращались около 19 часов. Садились на трамвай и доезжали до родной Сторожовки, а вернее до снесённого в начале 50-х годов сторожовского кладбища, где было трамвайное кольцо. Далее шла ходьба с препятствиями. Беда заключалась в том, что на нашем пути было три пивных. Все их нужно было посетить отцу. В каждой из них был закадычный друг отца. Все они, как и отец не имели ног. От них можно было узнать все последние местные новости. В одной из пивных работал еврей Ильюшка. Он, как и отец, был голубятником. Они с отцом могли вести о голубях бесконечные разговоры. В самой ближней к дому пивной работал дядя Митя. Он знал меня и относился ко мне по-отечески. Мне же хотелось быстрее добежать домой, в надежде, что еще успею погулять с друзьями. Но отец держал меня при себе.

     Несмотря на усталость, выпитое и заплечную, порой пудовую поклажу отец твердо стоял на своей одной ноге. Был он худощавым, достаточно физически развитым. Двигался он на своих костылях, а вернее костыль вместо отсутствующей ноги и палочкой в другой руке, достаточно резво, порой обгоняя двуногих. Тем не менее, мы возвращались домой около девяти часов вечера, когда все игры уже заканчивались. Этим заканчивался и наш базарный день.