Предрождественская быль

Сегодня Уля не спешила, до начала рабочего дня оставалось еще много свободного времени. Решила пойти кружным путем, чтобы не сидеть лишнее время в офисе. К тому же распогодилось, хоть и наступила календарная осень. Выглянуло солнце, и было жаль упустить почти летнее тепло.

Нарочно медленно брела, и под шорох листьев вдруг вспомнились такие же погожие дни и прогулки в детдоме, где она с подружками наперегонки собирала самые яркие разноцветные листья для сухих букетов.

Воспоминания о детдоме не вызывали ощущения несчастливого детства, она не знала семьи, и, сколько помнила себя, жила там, привыкнув к реалиям сиротства. Хотя, конечно, как и остальные, все годы ждала маму.

Как могла, скрашивала ее жизнь старенькая нянечка, когда-то подыскавшая в святцах подходящее для отказницы имя в память святой праведной Иулиании Лазаревской, заступницы всех сирых и убогих. К тому же это имя переводится с греческого как «пушистая» или «волнистая», что очень подходило к малышке из-за темных волосенок, свивающихся в колечки и путавшихся то и дело.

Нянечка давно умерла, а волосы ее бывшей воспитанницы уже тронуты сединой, хоть по-прежнему обрамляют лицо пушистым облачком. Имя Иулиания, как, впрочем, и Юля, как-то не прижилось, потому стала она жить с именем Ульяна, в быту Уля или Уляша.

Раздумья Ули прервались возле бойких женщин на углу, торгующих банками с заготовками. Внимание ее привлекла стоящая особняком опрятная старушка.  Она несмело предлагала вязаные, видимо, из остатков разной пряжи носки и следочки, выглядев чужеродно и театрально рядом с этими банками и нитяными носками.

Сердце сжималось отчего-то при взгляде на эти жалкие следки, продающиеся по бросовым ценам, и, сама не зная, почему, Уля купила их, заведомо расплатившись более крупной купюрой и отказавшись от сдачи.

На работу Уля опоздала, размышляя по дороге о судьбе старушки и причине, побудившей ее вязать вещи на продажу.

В последующие дни она еще пару раз проходила по тому же месту, неизменно встречая знакомую уже торговку, покупая снова носки и желая помочь ей таким образом.

Как-то так случилось, что через некоторое время Уля почти каждый день стала выходить из дома пораньше, чтобы, сделав крюк, перекинуться со знакомой женщиной парой слов. Да купить через день – два снова следки, а иногда детские шапочки для сослуживиц, многочисленных подруг, их детей и родственников.

Уля одинока.  У нее, конечно, случались романы, но так ничего и не сложилось. Нет у нее мужа, нет и детей.  Были мечты о семье, о добром, любящем муже и детках. Но как-то абстрактно, ведь все ее познания о семейной жизни ограничивались знаниями, почерпнутыми в книгах и фильмах.

Никогда ей не приходилось ни о ком заботиться. И когда доброжелатели советовали обзавестись домашним животным, она с негодованием отвергала это предложение:
- За ним же надо ухаживать!
- Но ведь это не трудно, - убеждали ее подруги.
- Нет, его надо все время кормить, убирать за ним, нет, я не готова к этому! – возражала Ульяна.

В результате ее квартира так и осталась пустующей. Ни одна живая душа не встречала Улю, когда она возвращалась домой, никто не радовался ее приходу и не дарил свою любовь. Зато жизнь ее была размеренной, устоявшейся, без потрясений и неожиданностей.
 
Уля убедила себя в том, что для ее здоровья полезны длительные прогулки и, под предлогом этих доводов, стала не спеша ходить на работу кружным путем. Конечно, для этого приходилось выходить из дома пораньше, зато можно было поздороваться с симпатизирующей ей старушкой и пообщаться с уже знакомыми женщинами. Эти встречи стали для нее чем-то вроде оберега, дающего заряд бодрости и ощущение удачливости на весь день.

Однажды, проходя, как всегда, мимо, женщина не увидела на привычном месте знакомую старушку. Одна из женщин, оказавшаяся соседкой Анны Львовны, так, оказалось, ее зовут, сказала, что она захворала. Почему-то разволновавшись, Уля узнала адрес и поспешила навестить больную.

Дверь открыл обрюзгший непонятного возраста сосед по коммунальной квартире. Старушка лежала в постели, возле нее жался тощий разбойного вида котенок, в комнате витал стойкий запах лекарств. Оказалось, сосед - алкаш, принесший накануне откуда-то взъерошенного котика, сначала забавлялся с ним, но, когда тот начал мяукать, вышвырнул за дверь.

Не выдержав жалобных воплей животного, старушка принесла его обратно, отразив атаку сквернословия пьяного мужчины. От волнений у нее подскочило давление и прихватило сердечко. И вот теперь старый да малый согревали и утешали друг друга, каждый по-своему.

Уля, отпросившись с работы, вызвала врача, затем устроила чаепитие с прихваченными заранее сладостями. Анна Львовна была тронута такой заботой и даже прослезилась. Разговорившись, поведала о том, что живет сейчас одна. Когда-то, совсем молоденькой девчонкой, влюбилась без памяти, забеременела, а любимый надсмеялся над ней. От обиды и отчаяния, родив девочку, отказалась от нее в роддоме и уехала из родного города.

Со временем вышла замуж, муж очень любил ее и окружал заботой и вниманием. Деток ей Бог больше не дал, видимо, наказав за предательство. Рассказать мужу о своем поступке Анна Львовна не решилась, боясь его осуждения и охлаждения к ней.

Год назад она овдовела. Сосед, раньше побаивающийся мужа, совсем распоясался: пьет и куролесит, подворовывая ее продукты и деньги, которых и так немного. По совету знакомой старушка научилась вязать. Распуская старые вещи, вяжет понемногу из полученных ниток что-нибудь несложное, да не больно то и покупают.

Проникнувшись ее бедственным положением, Уля собрала Анну Львовну и перевезла к себе, уговорив, что это временно, пока запивший опять сосед не вынырнет из пьяного угара. Конечно, пришлось эвакуировать вместе с ней и бедового котенка.

                * * *
 
Анна Львовна загостилась у Ули, она оттаивала душой, впервые за долгое время оказавшись в дружественной обстановке, где никто не угрожал ее спокойствию и передвижению по квартире по всяким неотложным женским делам.

Поправить занавеску, полить цветы, смахнуть пылинки - все это так незначительно и так важно, чтобы ощутить себя дома, в милом уюте и безопасности. В который раз пройдясь по квартире в поисках несовершенства, где можно что-либо подправить, Анна Львовна задержалась у окна в комнате, и, засмотревшись на падающие за окном снежинки, задумалась о чем-то своем.

Проснувшийся в кресле котенок тем временем сладко потянулся, затем спрыгнул и потрусил в сторону невиданных вкусностей, которые, он уже знал, поджидают его в условленном месте. Поел, умыл мордаху, и, почувствовав прилив сил и озорства, заскакал по квартире.

Забежав в комнату, с разбега запрыгнул на шторы и вскарабкался вверх, прямо пред ясные очи своей спасительницы. Всплеснув руками, Анна Львовна принялась выпутывать озорника из ткани. Тот, освободив цепкие коготки, мигом забрался на плечо старушки. И вот уже уткнулся в ее ухо, вылизал и запел милую мурчащую песенку, рассказывая таким нехитрым способом о своей любви и хорошем настроении.

Надолго его не хватило, соскочил вниз за новыми приключениями. Анна Львовна с сожалением разглядывала следы преступления разбойника на шторе, когда услышала скрип дверцы шкафа. Обернувшись, увидела, как котенок, открыв шкаф, карабкается по вещам, сложенным на полках. Под его весом съезжали вниз полотенца и кофточки. Цепляясь за них, он взбирался все выше, с полки на полку.

Подпрыгнув в последнем усилии, зацепился за самый верх чего-то разноцветного, большой массой уложенного на верхней полке. Вся эта куча накренилась, повалилась, вцепившийся в нее нахаленок хвостатым маятником летел впереди ее на пол. Шмякнулся, мявкнул и пропал под осыпавшейся на него пестрой горой.

Испуганная Анна Львовна кинулась разгребать кучу, разворошила ее, вычленив взъерошенного котейку, таращившего круглые глазенки и трясущегося от ужаса. Взяла, огладила и прижала к себе, успокаивая.

Охая, принялась собирать упавшее с пола и застыла от удивления, разглядев в неоднородной массе знакомые ей следки, носки и шапочки. Вся эта куча и состояла из ее не очень умело связанных поделок, которые Уля скупала день за днем для своих знакомых.

Укладывая все упавшее на место, среди вещей Анна Львовна обнаружила листок, который раскрыла, не успев еще подумать о том, что не стоит читать чужие бумаги. Хотела закрыть, но взгляд уже выхватил среди текста свою фамилию. Это был ответ архива на запрос о судьбе девочки, от которой она отказалась много лет назад. В нем было написано, что отказница умерла в младенческом возрасте.

Когда вернулась Уля, она застала старушку спящей в кресле. Котенок, умостившись у нее под мышкой, сладко спал, высунув язычок. От идиллической картинки защемило сердце. Это были неизведанные доселе чувства тепла, нежности и невыплаканных слез. Тихо пройдя на кухню, Уля долго сидела, бездумно глядя в никуда.

Следующим вечером Ульяна пришла с пакетом вкусностей. После ужина и долгого чаепития, во время которого, как заметила Анна Львовна, она была очень взволнована и напряжена, Уля, наконец, решилась, и, с трудом подбирая слова, заговорила:
- Анна Львовна, мне нужно вам что-то сказать.
- Да, Уленька, я слушаю, - отозвалась старушка.
- Я очень привязалась к вам за это время и впервые узнала, что такое семья. Подходя вечером к дому, мне радостно видеть горящий в окнах свет. В нашем доме тепло и уютно, меня встречают у порога запахи разогретого ужина и близкий мне человек. И даже этот несносный мохнатый шалун нашел место в моем сердце.

Никогда бы не подумала, что так умилительно видеть галопом скачущего к порогу котика, который с разбега подлетает и карабкается наверх, чтобы от восторга встречи обмусолить лицо, ухо и затихнуть на плече. Я полюбила приходить домой, ведь здесь меня ждут, - сморгнув непрошенную слезу, женщина продолжила: - Видя, как вы убиваетесь по своей дочери, я решилась найти ее.

- Спасибо, деточка - старушка опустила повлажневшие вмиг глаза.
- Анна Львовна... вы только не волнуйтесь, ... но ваша дочь, – вымолвив это, теперь уже Ульяна отвела взгляд, не в силах взглянуть на собеседницу. Та, уже не скрываясь, плакала. Уля тоже не смогла сдержать выступившие слезы. Наконец, сглотнув, продолжила: - Ваша дочь нашла вас сама. И она - это я.

Сквозь рвущиеся рыдания, спустя какое-то время, старушка произнесла:
- Прости меня, Улечка! Я знала, чувствовала сердцем, что это ты. Теперь я могу тебе сказать, что уже давно мысленно называла тебя дочкой, представляя в мечтах, что ты и есть моя девочка, перед которой я так виновата.
- Не казните себя, Анна Львовна, все в прошлом. Я так рада, что мы вместе! Мне пока трудно назвать вас мамой, но я привыкну, - сказав это, Уля бережно обняла старушку. А та, как ребенка, гладила новообретенную дочь по мягким пушистым, как и у нее, волосам. Две одинокие иззябшиеся души притулились друг к другу, чтобы согреть своим теплом того, кто так нуждался в любви и сострадании.

P.S. Навязав на пару носочков и шапочек, добавив к ним кучу уже имеющихся вещей, Уля с Анной Львовной привезли их перед Рождеством в ближайший детдом. Смешная девчушка с облачком пушистых волос, кинулась к ним, крича своим подружкам: «Мама нашла меня! А это моя бабушка, смотрите, как я похожа на них!»