Луна и грош. Театр

«И я поджигаю тамбур, танцую самбу и всем светло...»
Через открытый вверх стекопакет в комнату врывается обжигающе-морозный февральский воздух. Фиг знает сколько там за бортом, но очень холодно. Стекопакет открыт не случайно – в комнате топят ого-го. С одной стороны жарко, с другой стороны этот поток морозного воздуха... «Вечный спор бобра с ослом» короче.
В комнате стоит приятный полумрак. Единственным вменяемым источником света является экран монитора, по которому скачет заставка Windows. Из колонок играет песня Земфиры. Не помню уже который раз.
«Она читает в метро Набокова, я сижу около, веревочкой связаны...»
Мы действительно сидим около. И, вероятно, мы даже связаны какой-то веревочкой. Она наконец-то вышла из ванны, где как обычно три часа мыла, сушила и укладывала свои длинные крашенные-в-жгучую-брюнетку волосы. И теперь она слушает со мной Земфиру, уткнувшись в меня головой, а я вдыхаю смесь запахов того, чем она мыла голову.
Над компьютером висят книжные полки и в полумраке я все равно вижу названия корешков.
«Маме доказано, самое главное... е...»
Винамп играет песню на повторе, а нам лень встать и переключить. И мы слушаем ее в который раз. И вроде бы это никого не напрягает.
На верхней полке черно-белый корешок «Сомерсэт Моэм. Луна и грош. Театр». Я помню эту книгу. Точно такая же стояла на полке в родительской комнате все мое детство. Точно такая же сейчас стоит и в десятках тысяч остальных минских квартир. У меня возникает порыв прочитать эту книгу. Причем как можно скорее. Ведь не зря же это все.
Холод из окна, Земфира поющая про Набокова, полумрак и «Луна и грош» с «Театром» впридачу. Какая-то космическая идиллия. Неужели это когда-нибудь закончится?
- Хорошего понемножку, - говорит она, встает с дивана и все-таки переключает трек про метро, веревочки и что-то доказанное маме.
Я знаю, что я сделаю первым делом когда приду к ней завтра. Открою окно, выключу свет и снова поставлю этот трек.
...

- Дайте тысячу рублей на постройку кораблей.
Я внимательно изучаю бомжа на остановке. А может не бомж, обычный алкаш.
- Дайте тысячу рублей на постройку кораблей, - настойчиво повторяет он. Алкаш меня интересует прежде всего тем, что эту фразу я слышал раньше только в исполнении своего друга Колодкина, но в его версии рубли предлагалось жертвовать на покупку «Жигулей».
Тысяча рублей – не такие большие деньги, но просто так давать их в фонд маргиналов Партизанского района особого желания не было.
- Ну тогда хоть книжку купите, - предлагает он и протягивает мне...
Я несколько секунд смотрю на черно-белую обложку. Земля медленно уплывает из-под ног. В голове автоматически включается...
«После моих историй перевернулось море...»
- Спасибо, не надо.
Я протягиваю мужику тысячу белорусских рублей.
- Здесь хватит на постройку кораблей.
«Но кто-то придумал сушу и стало лучше само собой...»