Глава 8

Глава 8.

– Может, ты  все-таки выслушаешь меня и все поймешь?
 – Но что вы можете сказать в свое оправдание?
– Мы-ы…?
 – Да, вы?!
По лицу Ксении Николаевны пробежала тень испуга, того испуга, который обычно появляется у человека, продумавшего начатое дело до мелочей, изучившего все преграды на его пути, мобилизовавшего всю свою волю , но не ожидавшего того, что его даже не захотят выслушать. В таком случае оружия не складывает только сильный..
 – Гриша…Ты слышишь меня...? Перестань бегать.
– Какая разницы, что сейчас делать – бегать, сидеть или повеситься, или, я знаю –что еще! Нет, нет, ты не понимаешь, в какое положение поставил нас сейчас Виктор? Ребенок без брака –так?
– Да, так…
 – Видишь…
Но Ксения Николаевна перебила его:
–Я понимаю одно…
Она сделала паузу. Они смотрели друг на друга.
– Ты не хочешь понять одного, что судить своих детей нельзя…, вот так – нельзя, потому что родные всегда каким-то образом виноваты в их поступках. Я хочу сказать, что судить их –это выносить приговор самим себе…
   Григорий Афанасьевич склонился перед женой в позе убитого болью человека и положил себе руку на сердце:
–Ксения…Пойми меня. Это же конец- приговор учебе…
–Нет- твердо сказал Ксения Николаевна
 –А семья…Это будет семья. Это будет семья с несмываемым пятном позора и стыда. И, кому ни лень, на нее будут тыкать пальцем…
–Нет!
–Нет!!! А что же? Ты, я вижу, не плохо играешь роль счастливой бабушки?
–У меня точно такая же роль, как и у тебя, Гриша…Я – мать, ты –отец нашего сына…Только , что делать дальше мне подсказывает разум, а тебе – злость. А злой человек глупее всякого глупца. Делать-то что-то нужно. Ты извини меня, я не хочу тебя оскорбить…
 –Да, я понимаю, нужно…
–Сядь и успокойся. Я прошу тебя.
Григорий Афанасьевич сел.
–Ешь.
Он взял ложку и опустил ее в  тарелку с жирным супом, как ребенок, которого заставляют есть в хорошую погоду. Помешал в тарелке, глядя усталыми, выкатившимися глазами прямо перед собой и после первой ложки попросил:
–Ты подогрей, пожалуйста, суп.
–Разве он уже остыл? Это я виновата.
 – Может быть, ты виновата, это я виноват, может быть! Но Виктор?! Витька…нет!
–Что –нет? –тихо спросила Ксения Николаевна
– Нет, не понимаю, не понимаю…
   Григорий Афанасьевич обхватил свою голову руками. Она пылала. Все предметы  в комнате у него на глазах пришли в движение, закружились в сумасшедшей пляске, треща и ломаясь. И ото всюду, из каждого угла, выглядывал Виктор, сын –до боли в сердце, родной, близкий, хороший и –незнакомый, чужой, далекий…тот, которому он отдал свою жизнь: труд, заботы, хлопоты, чувства, мысли, любовь, всё, всё, всё…Хотелось, страшно хотелось, взять его и бросить в этот неудержимый поток вещей, чтобы он слился вместе с ними, исчез, пропал. Нет его! Да, его нет – обожгло мозг! «Нет его» заставляло бежать – куда, неизвестно. Одно было ясно –за сыном. И он бежал, ища –где он, сын, мой сын….?