Дорогие мои земляки

АЛЕКСЕЙ  ВАСИЛИШИН










ДОРОГИЕ МОИ ЗЕМЛЯКИ















МОСКВА
2003 год
КРАТКАЯ БИОГРАФИЯ АВТОРА

Василишин Алексей Викторович, родился в Усть-Вымском исправительно-трудовом лагере НКВД в 1945 году, 11 февраля, русский, женат. Мои родители были жертвами  политических репрессий, имевших место в СССР в различные годы. Они были осуждены так называемыми “тройками” по знаменитой статье 58-10 прим, агитация против советской власти. Семь месяцев я находился вместе с Мамой в заключении.
С октября 1945 года жил в Саратовской области, в Екатериновском районе, в селе Колено.
В 1962 году закончил десять классов средней школы и работал трактористом в совхозе “Коленовский”. Хорошо понял, что такое работа в сельском хозяйстве.
В 1963 г. поступил на первый курс самолетостроительного факультета Харьковского авиационного института. В 1969 г. закончил авиационный институт и начал свою работу в Аэрофлоте, в аэропорту Рощино, Тюменского Управления Гражданской авиации, в качестве сменного инженера.
В 1973 г. после переучивания на Киевском авиационном заводе, получил допуск к полетам на самолете Ан-26 в составе экипажа, в качестве бортинженера.
В 1974 г.-получил допуск к полетам на вертолете Ми-4. В 1974 году закончил Тюменский Университет, факультет журналистики.
В 1976 г.-получил допуск к полетам на вертолете Ми-8.
В 1978 г.- получил допуск к полетам на самолете      Ил-76т.
1981 г. воин-интернационалист (с мая 1981 г. по декабрь 1981 г. включительно, в республике Никарагуа, в составе экипажа вертолета Ми-8)
1984-1992 г.г.- Командир Тобольского авиапредприятия. Ветеран труда. 11 мая 1995 года Указом Президента России мне присвоено почетное звание Заслуженный работник транспорта Российской Федерации.
1992-1993 г.г. - Председатель Тобольского городского Совета народных депутатов. В 1993 году закончил Академию Народного Хозяйства при Правительстве России.
1993-1996 г.г. - Депутат Государственной Думы Российской Федерации V-созыва, член комитета по промышленности и транспорту.
1996-1997 г.г. - Представитель Губернатора Тюменской области в Федеральном Собрании Российской Федерации.
1997 г. - Госслужащий Управления делами Совета Федерации, Советник Российской Федерации I класса - или просто мужик с высокой квалификацией по настоящее время.
В 1998 г. - принят в члены союза писателей России.
В свободное время делаю иконы, имею на то благословение Святейшего Патриарха Московского и Всея Руси Алексия-II и Святейшего Патриарха Сербского Павла. Изготовил более 260 икон, которые разошлись по всему миру. Мои иконы есть в Канаде, в США, в Югославии, на Украине, в Грузии.
Жизненный путь 27 лет был связан с Коммунистической партией Советского Союза, о чем не сожалею. Работал всегда с интересом и разумной инициативой на переднем крае строительства коммунизма. В ходе “прихватизации” ничего не “прихватизировал” ни у людей, ни у государства, поэтому смотрю людям в глаза со спокойной совестью без страха и без сожаления. Пою и плачу, радуюсь жизни без всякого напряжения.
По жизни всем людям, с кем жил и работал, помогал безвозмездно, никого не оговорил, никого не предал, никого не отдал под суд, ни на кого не держу сердца. Отношусь к людям с почтением, спокойно. Если человек оступился, не осуждаю его, а ищу оправдание, почему он так поступил. Люблю жизнь и людей и не мыслю себя без них. Пишу, как о хороших людях, так и о плохих, потому что мир невозможен по-иному. Пусть будет Бог в помощь всем и каждому. Может быть, что не так, не судите строго, простите меня.
С любовью к вам Алексей Василишин


 

Юрию Александровичу Суханову - моему учителю и другу посвящаю

МАТЕРИНСКИЙ ПОКЛОН

Когда началась Великая Отечественная война, мне было уже полных 10 лет, и осенью я пошёл в 4-й класс.  К началу войны многое для меня  уже было определено.  Отец  мой,  лётчик-истребитель  погиб в боях на Халхин-Голе. Его я почти не видел и память мало, что сохранила о нём.  Фотография его  и сейчас у меня на самом почётном месте,  а вот живым не помню его.  Любил его,  своего отца,  и гордился им крепко и  старался быть таким как он.  Однако в памяти остались лишь отдельными эпизоды. В основном это были его отъезды и приезды.  В те времена всё для  меня было очень просто и естественно. Отец был военным. Не на всякой службе место было для семьи молодого офицера. Так что мы с матерью  временно жили в Свердловске.
Я был совсем маленьким,  когда отец уехал в Испанию.  Из  Испании вернулся и  тоже дома долго не пробыл - вскоре убыл на Дальний Восток,  а мы с матерью снова остались ждать его вызова. Вместо вызова пришла похоронка. Так мы и остались в Свердловске.
На могиле отца я никогда не был, не потому что не хотел, а потому что никто не знает, где упал подбитый японцами его истребитель. Выброситься с парашютом и попасть в плен, отец видимо  не  захотел  или  был убит в бою. Смерть отца вошла в мою жизнь через плачь, слезы и тоску моей матери, которая все-таки надеялась на его возвращение и  сохранила  верность ему до самой смерти.
Тяжелой была наша жизнь,  еще и потому,  что другие мои товарищи, другие семьи ждали отцов,  мужей,  братьев,  сыновей с войны. А у меня насчёт этого уже не было никаких иллюзий.  Отец и мать воспитывались в детском доме, родственников у нас не было.
Мать работала на заводе,  получала паёк на себя и на меня. Специальности у  неё  не было никакой,  и поэтому она работала обрубщицей в литейном цеху. Обрубала на металлических болванках выступы после литья.
Я уже учился в школе. Был честным и принципиальным, а как же ещё. Братва в школе меня за это уважала. Уважала ещё и за то, что был я сыном героически  погибшего  лётчика. Похоронку об отце знала наизусть почти вся школа. Во всём я хотел походить на отца.  А он, по словам матери, был замечательным человеком.
В школе нас  вовремя войны, тоже немного подпитывали,  чтоб  мы  дистрофиками  не стали. В  обед давали подслащённый чай с маленькой булочкой или кусочком хлеба,  или жиденький супец и кусочек хлеба.  Все мы уже понимали, что это  значит  для  нас  и очень дорожили каждой перепадавшей крохой хлеба или булочкой.      Чтоб с хлебом и другими продуктами учителя и раздатчики не “химичили”, школьный комитет участвовал в распределении продуктов. В комитет выбирали самых смелых. Попал туда и я.
  Даже пострадал за свою слишком принципиальную позицию и несговорчивость с директрисой. Приворовывала она от нашего скудного пайка. Кто ещё был с нею за одно, не знаю. Но я ее несколько раз поймал на обсчёте. Ненависть со  стороны  директрисы  и холодок со стороны учителей я почувствовал сразу.
Однако выгнать меня не могли. Я успевал по всем дисциплинам на отлично. Да и по поведению на уроках замечаний не  было.  Тем  не  менее, вокруг меня формировалось мнение, как о грубияне с хамскими наклонностями и многое другое говорилось.  Кое-кто из учеников  пересказывал  о каких-то дерзостях,  которые  я творил якобы, чуть не на каждом уроке. Начали вызывать в школу мать,  воспитывать меня через неё.  Дома мать просматривала мои тетради. Наугад спрашивала материал из учебников  и, получив правильные ответы, плакала.
-Юра, сынок, ну скажи, что мне делать. Ну почему ты такой ершистый, почему упрямый.  Умоляю тебя,  пойди повинись перед  директрисой, попроси прощения.  Я  была у неё.  Она сказала,  что если ты попросишь прощения перед классом у неё, она всё забудет и простит тебя. Повинись, сынок, у меня нет больше сил,  я так устаю на работе, а тут эти бесконечные вызовы. Я на работе падаю от усталости.
Если бы только кто знал, как больно было мне за материнские слёзы. Я не выдержал и дал матери обещание принести директрисе публичные  извинения.
В классе было объявлено об этом.  Но когда  директриса  пришла в класс торжествующая, я был готов наговорить ей действительно кучу дерзостей, но просить у неё прощения за несовершённый грех  посчитал  предательством памяти об отце.
Меня поставили перед классом. Я понял, что это было публичным надругательством  надо мной.
Классу, притихшему,  сказал,  что в этой школе  учиться  не  буду. Простите меня  ребята,  если что не так.  Взял свои учебники и покинул класс и школу. Что делать я не знал. Ничего больше не придумал, как идти на фронт добровольцем. В военкомате  офицер выслушал меня внимательно. Честно все ему рассказал про отца, про мать, про директрису.  В армию он меня   не определил. Просто сказал:
 -Под носом ещё мокро,  да и слезами ты мне бумаги служебные подмочил.  Рано.
 Офицер созвонился с какой-то школой, обсказал ситуацию и сразу решил вопрос с моей дальнейшей учёбой.
К моей радости, без задержки перевели меня в другую школу.  Правда ходить пришлось раза в два дальше. Новая директриса видимо была знакома с  прежней,  потому что и на новом месте я ощущал некоторое время недобрые взгляды с ее стороны.  Но в общественную работу до старших классов меня больше не вовлекали.
Шла война.  Было очень холодно. Всегда хотелось есть. Буханка суррогатного хлеба, малёхонькая стоила на базаре 500 рублей. Жили мы на улице Щорса,  тогда это была окраина Свердловска. Рядом стоял сосновый лес.  Делать  было нечего.  Надо было как-то жить.  Мы с матерью ночью тряслись от страха,  но пилили сосны прямо с корня. Потом распиливали ствол на швырки и вместе с сучьями убирали во двор.
Раным рано я поднимался,  колол пару швырков,  увязывал дрова на санки и под скрип снега увозил их на рынок. На рынке дрова продавал за 200 рублей, иногда давали меньше, иногда больше.
На вырученные  деньги  я  покупал почти полбуханки чёрного хлеба напополам с какими-то добавками.  Пока горячий он был, такой  от  него дух исходил, что голова кружилась. Хлеб я прятал за пазуху и шёл домой. Но от хлеба пахло так, что не хватало сил удержаться от того, чтоб сначала не  отщипнуть  кусочек,  а потом невозможно было остановиться, пока, половина не исчезала в желудке.
Что только не придумывал в своё оправдание. А мать всегда понимала меня и ни разу не накричала на меня, ни разу не наказала
Сколько, ей самой обессилившей, оголодавшей, надо было терпения чтоб не накричать на меня,  не поколотить. Ведь хлеб этот был на сутки, а то и на двое, добавкой к получаемой пайке. Только теперь с высоты прожитых лет, когда своя голова стала седой,  мне понятна большая  мудрость ее материнского сердца.
В войну, в самые трудные годы этого лихолетья, нас обокрали. Обокрал земляк.  Мать,  после детдома, жила в деревне,  а только потом вышла замуж.
Попросился этот знакомый из деревни к нам переночевать.  Видно тоже был доходягой, одни скулы торчали.  Вечером мы поделились с ним скудным ужином.  Мать рано утром ушла на работу.  Этот мужик дал мне несколько рублей и попросил сбегать в магазин купить 100 грамм конфет. Я с готовностью  согласился, думая, что и мне хоть  одна конфетка перепадёт. Вернувшись,  не застал его дома.  И даже обрадовался. Подумал, что он нам подарил эти сто грамм “подушечек” за ужин и ночлег. А вечером мать вернулась домой с работы и обнаружила, что все маломальские вещи пригодные для обмена на продукты исчезли  из  дома. Других людей в доме у нас не было.  Мать села на скамейку посреди пустой комнаты и зарыдала в голос. Понял я свою оплошность.
Но и этот урок жестокости, преподанный мне в трудные военные годы не сделал меня хуже,  не стал я ни чёрствым ни жестоким по отношению к чужому горю.
В войну было много разных диких по жестокости  случаев.  Нужда  и голод доводили  людей до крайности в их поступках. Такие люди ни с чем не считались лишь бы проглотить ложку супа или вырвать у более слабого кусок хлеба.
У нас в школе были случаи,  когда, получив тарелку  жидкого  супа, хозяин оставлял  её на мгновение без внимания.  Этого было достаточно, чтобы кто-то из старших мгновенно отправил содержимое  тарелки  в  свой  желудок. А потом плачь, не плачь,  вновь не дадут. Сколько слёз пролили мои сверстники, пока не объединились и не стали сообща  давать  отпор наглецам.
Мы с дружком через уже знакомого офицера военкомата окончили курсы собаководов и получили по кутёнку,  чтоб вырастить их и потом сдать в армию.
На собак  выдавали кости на мясокомбинате,  кровь и крупу.  Это и было нашей первоначальной целью. Собаку я назвал Верный. Верный быстро подрастал. С ним можно было, и поиграть, он же был и помощником. Помогал возить дрова на рынок, был и мои защитником. Катал Верный меня  на лыжах,  на санках на поводке. Вообщем, мы привязались друг к другу.
Помню, как  плакали  мы с дружком,  когда торжественно передавали собак в армию. Как горько плакал я сам, дав обещание, не искать встречи с собакой.
Однако, мы с Димкой тайно наблюдали за тем, куда увезли наших собак. И,  как мы плакали, наблюдая за тем, как на полигоне собак тренировали бросаться под танк.
Я вырос по детски непримиримым к не справедливости. Стал, как и отец, военным лётчиком. Только встал на ноги, а жизнь в лице нашего Генсека КПСС приготовила новые испытания. Хрущев сократил армию на один миллион двести тысяч человек. Нас, молодежь, просто выбросили из армии. Мы потеряли все и никому оказались не нужными. С величайшим трудом удалось устроиться на летную работу в Тюменскую авиагруппу Уральского Управления Гражданской Авиации. Нам  повезло, что в западной Сибири начались грандиозные изменения связанные с созданием Западно-Сибирского энергетического комплекса. Здесь требовалось очень много людей с авиационной специальностью, в том числе и летчики. Именно так я стал летчиком Гражданской авиации.
Но та тяжёлая жизнь, которую мы с матерью прожили в военные годы, навсегда осталась в памяти. Всю жизнь с матерью мы были дружны. Не стеснялся просить у нее совета и тогда,  когда мои сыновья стали взрослыми. Они в жизни не испытывали тех трудностей, которые мы пережили с их бабушкой.
Пришло время.  Мать умерла.  Я тяжело перенёс её уход  из  жизни. Несмотря на занятость по работе,  одолевала тоска. Каждую неделю ездил к ней на кладбище.  Разговаривал с ней как с  живой.  Но  жизнь  взяла своё. Прошло время,  утихла боль утраты,  окружили люди, заботы, дела. Прошло более двух лет.
И, верите, нет, в жизни я ещё раз испытал тепло материнской заботы.
Вот как это было.
Мой товарищ, который знал мою мать, участвовал в её похоронах, бывал раньше у меня дома, уехал в загранкомандировку - в Афганистан.
И вот однажды, получил от него письмо. Текст, которого привожу дословно:
“Дорогой Юрий Александрович,  здравствуй! Экипаж наш жив и здоров. Продолжаю выполнять полёты  на вертолёте Ми-8 по оказанию помощи населению.  Жара. Горы. Ветер в горах так часто меняет своё направление,  что трудно уследить за ним.
Ты понимаешь, как трудно взлететь на предельно загруженном вертолёте, и  чем это грозит, если не знаешь, откуда дует ветер и, где находятся “духи”.  Мыслишка в мозгу ворочается,  вдруг двигатель “чхнёт” или шальной “стингер” влетит в сопло двигателя.. Сесть ведь нельзя и негде. Но не об этом хочу рассказать, не в жилетку поплакаться. Здесь,  вдали от нашей Родины,  от тебя, видел сон. Видел сегодня ночью. Сегодня снова сложные полёты,  поэтому пишу ранним утром, просто не имею права откладывать.
Приснилась мне  наша тихая,  ясная,  солнечная раскрашенная всеми цветами Тюменская осень.  Вечер. Я подъезжаю к твоему дому на своём “Москвиче” и иду к  тебе.  На  пути,  у подъезда на лавке сидит твоя мать Анастасия Ивановна. Я в душе прямо ахнул.  Ведь она умерла.  Мы на своих  плечах выносили гроб из дома.  А она смотрит на меня, улыбается и смеётся одновременно. Поманила меня пальцем и говорит:
-Ты чего ж это, Саша, норовишь мимо меня пройти.  Я ведь знаю, куда  ты идёшь. Ты к Юре идёшь. А его, милок, нет дома. Вот так-то.
 Прямо не знаю, что творилось со мной. Говорю:
-Здравствуйте Анастасия Ивановна, здравствуйте бабушки к остальным. Сам же смотрю на неё во все глаза.
-Здравствуй, Саша. Я вот сама вишь сижу его поджидаю. Он вот-вот должен прийти.  Я уж и наготовила всего. Он, небось, придёт опять голодный домой.
Разговариваем мы с ней, присесть рядом страшно. Веришь - нет? Просто жуть меня берет!
-Ну ладно, Анастасия Ивановна, я пожалуй пойду, мне на вылет.
-А что, Юру ждать не станешь?
-Спешу очень. А она говорит.
-Ну, поговори ещё со мной,  я тебя так давно не видела,  тебе, что времени жалко?
-Времени не жалко Анастасия Ивановна, но ведь на вылет.
-Но всё равно хоть малость.
Поговорили мы ещё немного. Она вообщем-то говорила, а я только слушал. О тебе она говорила хорошее что-то,  как рос ты тяжело, каким заботливым был. Беспокоилась о тебе, о здоровье твоём. Сожалела, что без пригляду материнского ты остался.  А мне что-то прямо не по себе стало.
-Тётя Настя, поехал я, спешить мне надо.
-Ну, если на вылет, то бежи. Всё вы с Юркой спешите куда-то. Когда уж остановитесь.
 Сажусь я в машину, а она меня вновь пальцем поманила и, улыбаясь так внятно, внятно говорит:
-Ты вот что милок,  увидишь мово Юрку, передай ему от меня привет и материнский поклон.
А я думаю:
Она же сказала, что всего наготовила и ждёт его с минуты на минуту, а через меня привет и поклон передаёт. Странно. Видно не надеется, что он вернётся скоро.
Тут я и проснулся.  Гляжу на часы - ровно полночь.  Так устал  за день, а до утра не смог заснуть. Вспоминал нашу жизнь, наши дела. Еле дождался рассвета.
Так что передаю тебе привет и материнский поклон от матери  твоей Анастасии Ивановны. Воля её для меня закон.
Александр.
Кабул.1983 год
Прочитал я это письмо,  и не стыжусь сказать об этом, даже заплакал. Как думают  о нас наши матери, как помнят нас, своих сыновей. Даже из небытия весточку получил от Мамы, от дорогого моему сердцу человека. Вот так бывает.

   

Тобольску, его замечательным людям, окружавшим меня, низкий им поклон и вечная любовь и русским и татарам
ГАЛИФЕ

Лето в Западной Сибири самое замечательное, но зато и самое короткое время года. С нетерпением ждут его прихода сибиряки. Связывают с летом свои самые лучшие надежды на сытые осень и зиму. Только летом предоставляется людям  возможность что-либо построить на даче или вообще, что-нибудь сделать  по дому, по хозяйству. Лишь в конце мая освобождается от остатков снега земля и, прогреваясь на солнышке, начинает, как говорят на Украине, паровать.
С приходом лета солнце надолго задерживается в зените, прогревая застуженную долгой зимой землю, подготавливает ее к приему посадочного материала под новый урожай. Высокое солнцестояние разогревает снежные шапки на горных вершинах Тянь-Шаня и Урала, наполняя талыми водами сибирские реки, которые, подчиняясь законам природы, понесут их в моря и океаны, омывая сибирскую землю после долгой зимней спячки.
Земля покрывается буйным разнотравьем, кипень цветения которого словно ковром покрывает поля, не залитые полыми водами луга, опушки леса. Жужжат над  разлившемся морем цветов шмели и пчелы, собирая сладкий нектар. Из него получится ароматный, экологически чистый, с замечательными вкусовыми качествами, подобный лучшим в мире бальзамам, мед.
Набирают силу клейкие, изумрудного цвета, листики, что затрепещут на безбрежных сибирских лесах. Просыпается во всем живом мире трепетное чувство, что люди называют известным всему живому словом- любовь. Появляется желанная надежда в сердцах молодых и пожилых людей. Остались позади долгая, с трескучими морозами, зима, длинные стылые ночи.
На смену им пришли тепло, белые ночи, цветы, шумливая зелень лесов, безбрежные разливы рек Сибири, ледоход, навигация. Бегут с юга на север и обратно белоснежные красавцы теплоходы. Трудяги толкачи ведут караваны барж. Рассекают водную гладь пассажирские “Ракеты” и “Метеоры” на невидимых глазу крыльях, оживляя своими гудками прибрежные населенные пункты.
Суетятся на реках и бесчисленных озерах рыбаки, вытряхивая из сетей трепещущее рыбное серебро и золотого карася, тысячи тонн которого украсят стол  не только сибиряков, но и жителей многих городов нашей страны.
Много забот появляется у нас, авиаторов. Уберечь, приписанные к нашему авиапредприятию,  аэродромы от бушующего половодья. Очистить от грязи взлетные полосы и вертолетные стоянки. Обновить аэродромные знаки, полосатые указатели направления и силы ветра, “колдуны”. Облетать все приписные площадки, проверить их подготовку к полетам в весенне-летний период. Вымыть, вычистить все помещения. Подготовить к полетам все воздушные суда, обучить личный состав особенностям работы в весенне-летний период.
И все-таки, несмотря на массу возникающих, как грибы после дождя забот, все мы ждем наступления лета, с летним теплом, мошкой, комарами. Работаем с напряжением, но весело, с огоньком, потому что всем нам желается от наступающего по всему фронту лета только хорошего, душевного, что даст нам, сибирякам, заряд на долгие осенние и зимние месяцы.
Весь город трудится, не покладая рук, защищая себя от затопления. Для подведения итогов этого трудового марафона и постановки задачи на следующий день, городское руководство практиковало проведение планерок, как правило, после рабочего времени. Дело обстояло настолько серьезно, что вопрос спасения подгорной части города  стал чрезвычайным.
В городе для всех руководителей предприятий был установлен нескончаемый рабочий день. Нас могли поднять по тревоге  в любое время суток и потребовать ответственности за порученное дело. Иногда обстоятельства требовали немедленного созыва отдельных руководителей предприятий, для подведения промежуточного итога проделанному труду и выдачи нового задания.
Однажды вызывает меня, командира авиапредприятия, председатель Тобольского горисполкома Сергей Егорович Лебедкин с докладом о положении дел в аэропорту по предотвращению затопления летного поля. А надо сказать, что наш аэропорт, хоть и не далеко от города, а добраться  в город можно было только по воде. От аэропорта трамвайчиком до базарной площади, либо через Бизинскую переправу, у нефтебазы, на пароме, вместе с машиной. В те времена, о которых вам, читатель, рассказываю, моста через реку Иртыш не было.
Получив приказ явиться пред очами высокого начальства, посмотрел расписание трамвайчика. Трамвайчик только что отошел и будет только через два с лишним часа. Можно успеть к началу очередного часа на паромную переправу. Принял решение ехать через паром.
В гараже, где стоял командирский УАЗ-469, не оказалось водителя. Борис Гаврилыч ушел в столовую на  обед. Пришлось немного подождать. Используя свободную минутку, зашел к нашему автослесарю-мотористу Махмутову Биктимиру узнать, как продвигается ремонт снятых с грузовых автомобилей двигателей.
Я очень уважительно относился к немолодому, влюбленному в свою работу, замечательному человеку. Биктимир-ока, как я называл его, платил мне той же “монетой”. Мы были хорошими товарищами. Всегда интересно поговорить с хорошим человеком, но вдвойне, если он к тому же специалист своего дела.
Не долгим был разговор, пришел мой водитель, и мы сейчас же выехали на переправу. Мне казалось, что машина едва движется, хотя понимал, что Борис Гаврилыч везет меня настолько быстро, насколько позволяет разбитая после зимы дорога. Поглядывая на часы, понимал, что мы скорее опоздаем, чем успеем к началу движения парома.
Командир, что на часы посматриваешь? - спросил Гаврилыч.
Похоже, мы уже опоздали. Нельзя ли, чуть быстрее?
Алексей Викторович, куда уж быстрее? И так мчимся 60 километров в час! А ели не успеем, подождем! День-то, какой замечательный разыгрался! Мы миновали деревню Бизино и ехали по насыпной, покрытой песчанно-гравийной смесью дороге. Слева и справа от дороги плескались пойменные воды Иртыша. Справой стороны находились залитые поля совхоза “Советская Сибирь”, на которых выращивались капуста, морковь, свекла и не только для городских нужд, но и для поставки в северные районы Тюменской области. Десятки тысяч тонн капусты, моркови, картофеля  отправлялись из Тобольского района на север области.
Слевой стороны от дороги стояли, по самую крону в воде, развесистые, с шарообразными кронами, ветлы.
Не спеши, Гаврилыч!
Почему, командир?
Паром уже начал движение на ту сторону.
И то ладно! Позагораем маленько. Все равно нет смысла возвращаться в аэропорт. Сейчас у трамвайчика аккурат перерыв. Все равно мы быстрее переправимся на пароме.
Не спеша, подъехали к переправе. Борис Гаврилыч  заглушил мотор, и мы вышли из машины. Была средина дня. Солнышко стояло в зените. На небе ни облачка. Тишина вокруг необыкновенная. Даже признаков наличия ветра нет. Ни дуновения, ни ряби на воде, ни трепета листиков на стоящих в воде ветлах. Вода около самой дамбы.
Степенно катит свои воды могучая река. Широк Иртыш и глубок. Запросто ходят по нему до самого Омска теплоходы типа река-море. Стоят в воде красавицы ветлы. Распустили они свои клейкие листочки. Трутся об их шершавые толстенные стволы жирные язи, но это обстоятельство не нарушает патриархальной тишины. Пожалуй, ветла, это одно из редких деревьев способных выстоять в весенних водах и не погибнуть.
Тишина нарушается только негромким звуком выхлопа работающих дизелей буксиров-толкачей, что возят баржи, нагруженные техникой, с одного берега на другой, кукукающим звуком ракушек, что ликуют в весеннем разливе, на мелководье, да гулким звуком двигателей изредка пролетающих вертолетов.
Значит, сидим мы с Гаврилычем тихонько, тишину слушаем, на самом солнцепеке. Достал я пачку “Казбека”. Размял табак папиросы и чиркнул спичкой.
Командир, ну зачем Вы курите? Такая благодать вокруг, воздух чистый. На сто километров вокруг ни одного микроба, а Вы дымите ну чисто пароход. Баловство ведь это. Нет подышать теплым весенним воздухом, а Вы этой пакостью травитесь!
Ладно тебе, Гаврилыч! Все я понимаю, вот докурю и брошу!
Сидим мы с водителем, что называется “загораем”. По-настоящему-то мошка да комары не дают загорать. Подходит к нам мужичок. Мужичок ладный такой, ухоженный. Поздоровкался с нами. Оказалось знакомы они с Борисом Гаврилычем. Присел с нами. Достал “Приму”. Закурил. Говорим о том, о сем.  Борис Гаврилыч возьми и спроси его:
Василий, а где ты щас робишь? Смотрю на тебя, вроде ты стал справный такой, ухоженный и на лицо ширше.
В прошлом году, осенью, наш нефтехимкомбинат пасеку приобрел. Бросил, значит, я свое матросское дело и заделался пасечником, стал ить пчеловодом.
Пчеловодом? - протяжно переспросил  Гаврилыч. Так ты, Василий, пчел- то только на картинке видел. А за ними знаешь, какой уход нужен? Пчела-то, она тварь капризная!
А чо знать-то? Поставил улики и жди, когда ане меду полный улик натаскают!
Ага, натаскают ане тебе при таком-то обхождении. Сколь ульев-то?
А, пятьдесят штук. А на счет уходу, я так скажу. У мово шурина была пасека. Я у него бывал и видел, как он с имя обходится. И ни чего сложного там нет!
Ну раз нет, так нет! А кто  у тебя в напарниках? Одному-то коло пятидесяти уликов так натопчешься, мало не покажется.
Нас двое, пасечников-то. Я да Федька Ровнов. Ты знаш ево. Когда мы с тобой матросами ходили на пароходе, он на теплоходе “Иртыш” механиком был.
Как не знать?  Помню его. А ты, помнишь, как он пел? Просто так, без денег, а лучше всяких там артистов. Вот голос, так голос. Бывало, как запоет, вся команда свободная от вахты наверх вываливат. Да и на рядом стоящих пароходах народ выходил послушать. Так значит вы вдвоем робите?
Ага, вдвоем. Правда есть ишо один мужичок, грузчик или как там его, разный рабочий чоли. Но он не все время с нами.
И как пасека, взяток-то есть, ай как?
Да как сказать?
Как есть, так и скажи!
Мы недавно переехали с пасекой на новое место, в район Верхних Аремзян. Там травостой, я тебе дам! Цветов море. На вырубках и просеках Иван-чай, что твое половодье! Есть и взяток. Семьи, что посильнее, хорошо несут, послабее которые, тоже несут, но меньше. В общем есть мед.
А свои улики у вас есть?
А то нет, конечно, есть! В своих уликах семьи посильнее. Взяток хороший. Да с имя, цела история приключилась.
Какая такая история? Расскажи.
А чо рассказывать-то?
Чо рассказывать, чо рассказывать!? Рассказывай, да и только!
Все равно не поверишь
Ладно, тянуть. Как девка красная! Поверишь - не поверишь! Валяй, рассказывай!
После переезда на новое место сразу почувствовали, что мед прибыват. А в наших уликах и того пушше. И што ты думаш, не успели мы порадоваться, как наладился к нам в гости медведь. В прошлом году на том месте были овсы, он на них прикормился видать и не ушел  в другое место. И што главно, комбинатовски улики не трогат, а наши, в которых меду больше берет, сволочь!
Сурьезный гость. Он по весу определят, какой взять. Если тяжелый, значит меду больше. Вот он наши улики и стал чистить. Сам понимашь, какой зверь. Подобраться к нему не просто. А он заладил к нам через день, а то через два. Чешем мы с Федькой “репу”, думам, чо такого сделать, чтоб отвадить его или пристрелить. Он ведь может и днем притащиться, когда мы с уликами работаем, в сетках да с дымарем. Улик-то откроешь, пчелы гудут недуром. Неслышно  чо вокруг деется ни хрена. А этот “друг” подойдет в такой момент сзади итак приголубит, что без башки останешься.
Что делать? Доложили по начальству, чоб и ане тоже значит, думали, как нам избыть эту беду. А пока начальство думат, решили мы, чоб обезопасить себя,  дежурить днем и ночью. У меня собачонка есть,  Белка. Я ее на пасеку привез. Собака зверь чуткий. Она может медведя раньше нас почуять. А если взлает, то смотри гостя. Улики решили обрабатывать по очереди. Один с уликом, второй с ружьем, на стреме неподалеку Мишку выглядыват.
Изладили мы из свинца пули. В патроны всыпали по две мерки пороха, заложили пули. Дежурим ночь, день. Вот уж четыре дня, четыре ночи прошло, а “гостя” нет. А пасека прямо на опушке леса стояла. Поле мысочком в лес вклинилось. Лес с двух сторон. Тихо за деревьями-то. И  осмотрительность, при таких обстоятельствах, вовсе не лишняя.
Значит, проходит так дня четыре. Выходим с Федором на пасеку. Он в маске, с дымарем, а я на стреме, с ружьем. Безопасность, стало быть, ему обеспечиваю. Часов в одиннадцать я случайно веки-то и смежил на мгновение. Открываю глаза:
Мать твою Бог любил! Через колоду от Федьки ишо один пчеловод стоит. Мой улик, сволочь, разорят. Пчелы-то вокруг него, как туча черная. А ему чо от них. Он здоровущий такой, гладкий. Шерсть на ем длиннюшшая и веришь нет, аж лоснится. Стоит он на задних лапах, а шерсть на ногах у ево свисат, ей Богу, как галихве у мента. Гад, берет рамку и лапой загребат мед и вместе с вощиной в рот ташшит.
От такой наглости я прям остервенел. А еслив я обозлюсь на чего, то такой решительный становлюсь, только держись! Знаешь, как обидно стало. Щас, думаю, ты паскуда, у меня получишь. Смотрю на Федьку, а тот ничего не чует. Я как заору. Медведь, как поворачиватца и прям на меня. Веришь, нет, как шифанер.  Как дал из двух стволов сразу! Аж ник,  в глазах темно сделалось и искры поплыли, в глазах-то. А то как же, пороху-то двойную мерку засыпали. Не дай Бог промахнуться, порвет обох, заломат.
Сколько мгновениев темнота с искрами в глазах были, не помню. Только, когда взгляд мой обыхался, вижу, медведь наворачиват от нас в лес, аж пятки голые, веришь, нет, в жопу втыкаются. Думаю:
Не уйдешь, гад такой!
Я за ним. На ходу ружье перезаряжаю. Федор кричит:
Стой! Ты куда, дурак нисесси? Он тебя заломат!
Но где там, меня уж не остановить. Если я чего задумал, меня не остановить! Он в лес - я за ним! Он по лесу, как молонья, а я неотстаю! И, это, кричу чего-то. Уж и не помню что, но громко. Медведь по лесу мчится, деревья, валежник ломит, а я за ним. Через деревья, через кусты, только так перескакиваю. Вот-вот догоню. Второй раз в зад ему из двух стволов бах, бах! А он все равно мчится, деревья налево и направо валит.
Я уж было, совсем его достал! Чуть что за галихве не схватил! И тут, видать, он сильно перепугался. Медвежья болезнь на ево напала. Как начал он дристать. Струя, как из пожарного шланга, метра три. Прям до меня достала. Вонь такая, не приведи Бог!  Я так увлекся погоней, что в ево гавно уделался весь, как есть. Пришлось прекратить преследование. Такая жаль! Чуть-чуть не завалил Мишку. Убежал подыхать в лес. Как-никак шесть пуль в ево всадил. Я б еще в ево стрелил, да вот жаль только, кончились патроны с пулями.
Воротился я на пасеку, а от меня смердит, как от пропастины. Уж чистился, чистился, а все равно запах не проходит.
Да, досталось тебе! - посочувствовал Гаврилыч рассказчику.
А тут уж и паром пришвартовался. Сели мы с водителем в машину и на паром, а наш рассказчик в другую сторону.
Вот ведь, как бывает, чисто, как в сказке. Повезло мужикам. Товарищ медведь, зверь сурьезный!- прокомментировал рассказ Борис Гаврилыч.
А я подумал:
Пути Господни неисповедимы.
По жизни приходилось слышать от людей такие выражения:
Земля, брат, круглая, вернешься туда, откуда пришел!
В жизни все повторяется!
Это я к тому, что всякая история имеет продолжение. Не была исключением и та, которую, вы, читатель, только что узнали. Быстро летело время в делах и заботах. Вода в реках продолжала прибывать, вместе  с ростом уровня воды росло напряжение горожан от осознания того, что неминуемо наступит затопление подгорной части города. Перестали ходить рейсовые автобусы на Тюмень. Затопило автодорогу. Работники аэропорта в Тобольске и в Увате день и ночь дежурили, опасаясь прорыва дамб и затопления, летных полей.
А вода все прибывала. Вопреки прогнозу моего водителя Коскина Бориса Гаврилыча:
-Вода будет прибывать только до того момента, как на деревьях развернется полный лист.
Уж и полный лист развернулся, а уровень воды не остановился. Жители подгорной части города трепетали от наступления возможной беды. В случае прорыва дамбы, водяной вал высотой более трех метров мог накрыть всех живущих под горой. Многие оставили свои дома и перебрались в нагорную часть города, к своим родственникам.
Город напрягал все силы для спасения подгоры от затопления. День и ночь работали люди и техника. Наращивали дамбу. Работали, мобилизованные в связи с чрезвычайными обстоятельствами, самосвалы, экскаваторы. Круглосуточно работал штаб по предотвращению возможного затопления и преодолению возможных последствий наводнения. Упорство людей было вознаграждено. Вода остановилась. Раскрученная машина возведения дамбы продолжала работать.  Ушли в прошлое ночные бдения, планерки и все то, что мы называем чрезвычайщиной. Изменилась и тематика городских планерок у Лебедкина.
Теперь речь шла о выделении в качестве помощи машин, финансов, людей близь лежащим колхозам, совхозам, поля которых попали под затопление водами рек Иртыша, Тобола.
В этой связи, вызывает меня к себе Сергей Егорович. Как только вылетели все мои самолеты и вертолеты, что предусматривались в плане полетов, мы с Гаврилычем двинулись в город через переправу. Выехали заранее, чтоб успеть наверняка. Подъезжаем к паромной переправе, а паром уже отошел. Порядок такой был раньше. Если машина скорой помощи с больным из села в районную больницу, к Филонову Валерию Андреевичу едет, то паром отчаливает немедленно. Все с пониманием относились к этому. Никто никогда по такому случаю не роптал.
Вышли мы с водителем из машины и уселись рядышком, на дамбе. Снова я достал пачку папирос, снова напомнил мне Гаврилыч про отраву, про пакость, про свежий воздух. А я пообещал ему в очередной раз бросить курить, как только докурю. То есть получается так, что в жизни все повторяется. Снова стоял замечательный день. Теплый, солнечный, тихий. Быстро катил, свои бурые воды Иртыш на стремнине.  Недвижимо стояла вода в залитой пойме.
Мошка и комары расплодились в таком количестве, что буквально не давали вздохнуть. Воздух был наполнен противным гудением этих кровососущих тварей. В машине гнус донимал значительно меньше, но там было очень жарко. Сломанными ветками мы отбивались от  всей нечисти, желавшей напиться нашей крови.
Так вот! Сидим мы с Гаврилычем, тихонько про меж собой говорим о том, о сем. Подходит к нам мужичок. Роста среднего, с черной кудрявой шевелюрой, открытым лицом. Не молодой, но еще и не старый. Поздоровался с Гаврилычем за руку. Протянул руку и мне. Я привстал, пожал руку, назвал себя.
Куда путь налаживаешь? - спросил Борис Гаврилыч.
В Байкалово. Там хорошие липовые леса, а липа щас аккурат цветет. Хочу туда часть пасеки поставить.
Неплохо бы липового медку на зиму припасти - вздохнув, сказал Гаврилыч.  Медведь-то к вам появляется, нет?
А ты откуда, Борис, про медведя знашь?
По сарафанному радио передавали.
По какому, какому радио? Ты все шутишь, Борис!
Недавно мы с командиром так же вот паром ожидали, и к нам подошел твой напарник.  Рассказывал нам, как вы с медведем управились, как он гнался за мишкой, как шесть пуль в него вложил, как гонял его по лесу, почти хватал за галихве, и как медведь обдристался. Целый час нам здесь рассказывал. Шибко интересно!
Брови Федора полезли вверх, глаза округлились, лицо приняло выражение толи озлобленности, толи удивления, толи выражало и то и другое сразу.
Кто медведя гонял? Напарник мой чоли? Чо он вам наплел такого?
Борис Гаврилыч честно пересказал Федору, то, что рассказал нам Василий. С нетерпением слушал Федор пересказ. Когда Борис остановился, Федор аж крякнул от удивления и не удержался от сильного выражения в адрес своего напарника.
Курвец, сука такой! Ты смотри, как плавно сбрехал! А? Видал ты хреноплета такого? Медведь обдристался - нараспев протянул он. Шесть пуль в жопу всадил! А то, как же! Сам он гамнюк обдристался и все пули как есть целы! Нет не все, а четыре точно.
А две куда девались?- не удержался я от вопроса.
Как целы?!- изумленный таким поворотом событий воскликнул Гаврилыч.
А так! Целы и все! И ни за кем он не гнался, паскудник такой!
А в самом деле, что там у вас приключилось? - переспросил Гаврилыч.
Вот что рассказал нам Федор.
Переехали мы с пасекой под Верхние Аремзяны, обустроились. Благодать вокруг, дай Бог каждому.  Цветов вокруг море разливанное. Взяток хороший пошел. Но не долго мы радовались. Раньше на том месте, где мы пасеку поставили, были овсы. Видимо медведь прикормился на этом месте и решил не покидать его. Наладился он к нам в гости. Зверь он крупный, чуткий, осторожный. Соседство с ним очень опасное. Вполне может подкараулить, охотник он известный. Подойдет сзади и, мама крикнуть не успеешь.
Заняли мы оборону. Привезли ружье, шесть пуль отлили, патроны зарядили. Сообщили о медведе руководству комбината, Страшевскому Николаю Елисеевичу, чтоб оне тоже меры приняли. Страшевский значит, над нами  руководит пасекой-то. Васька свою собаку из дома привез. Говорит, что лаечка. Собака в нашем случае очень даже не лишняя. Мишка пахучий зверь, собака его далеко чует. У Васькиной сучонки хвост-то кольцом, вот и все, что у нее от лаечки. Оказалась беспутной псина.
Договорились дежурить. Выхожу ночью до ветру. Охранника моего нет ни где. Я туда-сюда! Он фуфайку на землю бросил и посыпохиват подлец такой! Я его разбудил и принялся стыдить.
Что же ты делаешь? Какое же это дежурство? Медведь нас при таком дежурстве заломат, мы и пикнуть не успеем. А он мне:
А собака на что? Она медведя учует шум поднимет, а тут и я с ружьем.
Трудно с ним не согласиться, без сна тоже невозможно. Замены нам нет. А днем робить надо. Так он и меня расхолодил. Потерял и я бдительность. Думаю:
Хрен с ним спит. Я-то в избушке. В случае чего топором отобьюсь. Так и пошло. Он ночью дежурит, то есть, спит на улице, а я днем. В один из дней, надумал я свои улики проверить. Говорю Ваське:
Ты присмотри за мной, пока я буду улики обрабатывать. Сядь неподалеку от меня и присматривай за лесом, чтоб медведь не застал врасплох. Он согласился. Принес ружье и метрах в пятнадцати от меня устроился на опушке около поваленного дерева. Собачешка его, как на грех,   завеялась куда-то.
Работаю я с уликом в сетке, с дымарем, а Васька сторожит меня. Пчелы-то сильно гудят, когда крышку снимешь, да рамки для осмотра достаешь. Надо же посмотреть, что с маткой, червит она или нет, сколько трутней, как работает семья, прибывает ли мед, оттягивается ли вощина и так далее. Да мало ли чего. Может, какие рамки сменить надо.
Стою, рассматриваю рамку и слышу, что пчелы вроде бы сильнее гудеть стали. Пчел не прибавилось, а звук усилился и стал каким-то звенящим. Покрутил головой и вижу, через колоду от меня стоит  медведь. Не так уж и большой. Навроде пестуна, может года три ему. Но все равно ладный такой мишка. Не боится человека, видимо не стрелянный. Это я сейчас так плавно рассказываю, а тогда струхнул не на шутку. Медведь крышку с улика сбросил, достает рамку и сгребат лапой вощину с медом  себе в пасть. Пчелы вокруг него вьются, криком кричат. А чо ане ему. У него шерсть такая, что пчела не пролезет до шкуры.
От такого соседства душа моя рывком в пятки опустилась. Думаю:
Что ж Васька проморгал медведя и, чего ждет, не стреляет. Такого-то можно из нашего ружья завалить.
Оглядываюсь, а напарник-то мой на солнышке угрелся и посыпохиват, как сурок. На сучонку свою понадеялся, а она смылась куда-то, толи за зверьком, каким, толи за птичкой увязалась. Кричу ему, что было силы:
Васька, б... , так твою раз эдак, стреляй! Стреляй, гад ты этакий!
Он очунился и, как увидел медведя, дал такого хода в сторону избушки, что не приведи Бог. Получается, что остаюсь я с медведем один на один с дымарем в руках. Бегу вслед за ним. Сетку сбросил. Тут уж не до пчел. Кричу ему:
Васька, ружье брось! Брось ружье зараза!
А он, суконец, как на крыльях летит по тропинке, только рубаха развевается. Ну, так само и я за ним. Перед тем, как в избушку забежать оглянулся на пасеку, а медведя и след простыл. Я к избушке, а дверь закрыта. Кричу:
Открой дверь, падло! Открывай без разговоров!
Хрен там! Васька на все засовы дверь закрыл и сидит в избушке трясется от страха. Мало помалу обыхался я это от быстрого бега. Вижу, что медведя нет, опасность миновала.
Открывай, скотобаза такая, дверь!- кричу ему. А самого меня прямо всего трясет от злости. А он не открыват, гамнюк. Снова кричу:
Открывай дверь м...к ты этакий! Медведь убежал. Наверно уж до самого Увата пропер!
Нет-нет все-таки уговорил его открыть дверь.  Он дверь открыват, а сам весь, как холодец трясется. Спрашиват:
Игде значит медведь?
В манде, говорю, уж, небось, мимо Увата пробегат! Ты чо сволочь не стрелял, ты чо умчалси с ружьем, а меня оставил с медведем один на один с голыми руками.
А он отвечат:
Не знаю, чо мине в голову стукнуло.  Затмение како-то нашло. Ты ба говорит, тожа ба так несси, если ба тебя в сортир так потянуло.
Сортир сортиром, а чо ружье не бросил, если не от медведя, а в сортир убегал!?
А чо толку-то от него, от  ружья-то, даже если бы я и бросил его тебе! Я сначала сам хотел в медведя стрелить, да ружье заклинило.
Врешь ведь, скотина! Дай сюда ружье!
Подает он мне ружье, а оно на предохранителе стоит.
Падло, ты! Ружье - то на предохранителе стоит!
А он в ответ:
Это я щас его на предохранитель поставил!
Снимаю с предохранителя, тут же в сенцах, нажимаю на оба курка. Веришь, нет, Борис, пулями целую шиферину с крыши вынесло. Еле-еле в руках ружье удержал! Малехо охолонули, чую запах, какой-то стоит, ну прямо смердит. Спрашиваю его:
Чо у нас смердит-то?
Он молчком из избушки  и ходу в кусты. А тут и сучонка его на выстрелы прибегла. Проходит некоторое время. Куда это думаю, напарник мой девался? Выхожу из избушки, сел на ступеньки, закурил, чтоб снять напряг. Вижу, выходит он из кустов и на ходу ширинку застегиват. А за ним  его собака чо-то в зубах ташшит. Походит он ближе и говорит:
Ты, это,  Федор, не подумай чо такого.
Подходят они ближе, рассмотрел я, что собака несет и говорю:
Я, Вася, ничего не подумал, только вон следом за тобой собака, не твои ли трусы обдристанные ташшит. В обшем не сработались мы.
Вот такая вот история приключилась. Со стрельбой, но без крови и без потерь.
 
ВОЕННАЯ  ТАЙНА

5 февраля 1998 года окончилась моя командировка в Тюмень, где прошли лучшие годы моей жизни. Жизни интересной, наполненной всяческими событиями веселыми и грустными, приятными и не очень. В этом городе я превратился из молодого специалиста в опытного руководителя, командира объединенного авиационного отряда.
Командировка моя была связана с выборами Барышникова Николая Павловича, помощником которого  я работал в Совете Федерации, В Тюменскую областную Думу. Позади двухмесячный предвыборный марафон, бесконечные встречи с крестьянами юга Тюменской области, ответы на вопросы простых людей.
Будем ли жить, наконец, по-человечески?
Когда же прекратят власти обманывать земледельцев, учителей, детей, врачей?
Когда наш Президент займется делами? То пил беспробудно, что проспал встречу с Премьер-министром Ирландии. Теперь бес конца нас убеждают в том, что он жив и здоров, как никогда, что он знакомится с документами в госпитале день и ночь.
Как вы относитесь к рыжему реформатору Чубайсу и его реформам?
Очень трудно было ответить честно совестливому человеку, которым является Николай Павлович, а вопросам казалось, не будет конца. И вот все позади. Выборы прошли. Николай Павлович избран депутатом Тюменской Областной Думы от южных районов области. Можно расслабиться и вылететь домой в Москву.
Самолет стоял на перроне  рядом с аэровокзалом. Был он окутан клубящимся облаком горячего воздуха из машин, подогревавших пассажирский салон перед вылетом. В ожидании начала посадки некоторое время люди стояли у трапа. Машины, сделав свое дело, отъехали от самолета. За это короткое время мы успели, что называется задубеть. Как-никак морозец под тридцать градусов. Медленно отъехал от самолета замороженный февральской стужей трап. Закрыта входная дверь. Занял в самолете, вылетающим вечерним рейсом в Москву свое место, смежил веки в надежде поспать в пути.  Щелкнул микрофон, и приятный голос невидимой нам стюардессы произнес:
Уважаемые пассажиры, добрый вечер. Экипаж самолета Ту-154 “Тюменских авиалиний” приветствует вас на борту нашего корабля, выполняющего рейс номер 242 по маршруту Тюмень-Москва, командир корабля, пилот первого класса, Петров Николай Юрьевич....
Услышав фамилию летчика, что поведет наш корабль в Москву, я предался нахлынувшим на меня воспоминаниям.
Конец августа 1975 года. Мы, работники инспекции по безопасности полетов и летно-штурманского отдела Тюменского Управления Гражданской Авиации Фроловский, Грачев, Холомьев, Кочергин, Похлебаев, Горячев, Петров и ваш покорный слуга провели конференцию по особенностям выполнения полетов в предстоящий осенне-зимний период с летным составом аэропортов Плеханово и Рощино. После подведения начальником Управления, Хохловым Иваном Тихоновичем, итогов, свободно вздохнули. На радостях решили “отметить” это очень важное для всех нас событие. Прикинули, сколько взять водки, хлеба, тушенки. Еще накануне заказали своим друзьям-летчикам, привезти арбуз из Ташкента. Собственно говоря, все и началось с этого полосатого четырнадцатикилограммового красавца, лежавшего на заднем сиденье Похлебаевского газика. Рассуждения на заданную тему прервал наш коллега Петров Юрий Николаевич. Он предложил поехать всем нам к нему домой и там отметить окончание подготовки к полетам в предстоящем периоде. Жил он вместе с отцом в собственном доме, в частном секторе. Не долго раздумывая, мы согласились.
Наше воображение тут же нарисовало картину стоящей на столе кастрюли, с дымящейся с разварки картошкой, горки соленых огурчиков, из бочки, теплого, из пекарни черного хлеба, открытых банок ароматной тушенки и так далее. Слюни, что называется, от такой картины у нас вытянулись мгновенно аж до бороды.
Приезжаем домой к Петровым. Я попал к ним впервые. Дом нашего товарища стоял среди других частных домов, утопавших в зелени садов. Было это напротив кинотеатра “Октябрь”, где теперь стоят высотные дом и ничто не напоминает о том, что здесь раньше каждую весну бушевала белая кипень цветущих садов.
Отец Юрия Николаевича в прошлом был летчиком. Да и теперь он, будучи пенсионером, продолжал свое любимое дело, работал инструктором тренажера самолета Ан-2 вместе со своим другом, тоже летчиком-ветераном  Владимиром Артемьевичем Биркиным. Увидев у себя во дворе вместе с сыном сразу столько летчиков, большинство из которых прошло через  его тренажер, он искренне обрадовался возможности еще раз пообщаться с летунами, поговорить с ними о любимом деле.
Сейчас же в доме закружилась подготовка к небольшому торжеству. Кто-то вытягивал воду из колодца. Кто-то принялся чистить добытую накануне рыбу для ухи, кто-то чистил картошку, резал лук и так далее. Свободные от “наряда”, пользуясь тем, что на улице стояла сухая, теплая погода, уселись за длинным столом, что стоял  в саду, среди яблонь, а в обычные дни выполнял функции верстака.
Все мы были молоды, здоровы, что называется, годны к летной службе без ограничений, а посему еще и веселы и счастливы от осознания своей причастности к большим государственным делам, что происходили в Тюменской области и активными участниками, которых мы были. Это был самый пик работы по созданию в Западной Сибири топливно-энергетического комплекса Советского Союза. Полное отсутствие каких-либо дорог делало нас, авиаторов, наряду с геологами, строителями, нефтяниками героями происходящего, поистине грандиозного события.
Разговор в компании шел, как огонь в хорошо разгоревшемся костре. Конечно, мы говорили не о любви, а о работе, которой все мы отдавались целиком и полностью. Время от времени к нам выходил из дома отец Юрия Николаевича, чтобы послушать нас молодых и свое слово вставить про любимое дело. Мы с удовольствием слушали этого веселого, и в то же время остроумного и строгого человека.
Тут же среди нас крутился маленький сын Юрия Николаевича.  Обычно не многословный Владимир Георгиевич Похлебаев задал ему вопрос. Будучи немного глуховатым, как истинный вертолетчик, нагнулся к малышу, немного повернув голову ухом к собеседнику, чтобы выслушать ответ.
Колян, кем ты хочешь стать, когда вырастешь?
Пацан не замедлился с ответом.
Когда я выласту, стану, как папа, летциком!
А на чем же ты будешь летать?
На самолете!
На каком же самолете ты будешь летать?
На самолете  Ан двасать четыле!
Мы дружно загудели, одобряя ответ малыша. А лукаво улыбающийся Юрий Николаевич Кочергин, решил просветить пацана о трудностях летной работы.
Коля, а ты знаешь, чтобы стать летчиком, надо хорошо учиться и быть дисциплинированным, потому что все летчики настоящие офицеры.
Канешна знаю - ответил малец.
А Александр Иванович Холомьев, единственный из нас, летавший на истребителе во время Отечественной войны, заметил:
Ну, мужики, вы даете! Мальчонке еще и пяти лет нет, а вы ему про какую-то дисциплину толкуете! Не хватало, чтоб вы ему сейчас про “Наставление по производству полетов” вопрос задали. Он, поди, это слово первый раз в жизни от вас слышит!
Петров старший вступился за внука.
Знает он это слово, знает! Будьте уверены.
И радуясь тому, что таким образом вступает в наш разговор, сказал:
Я вам сейчас расскажу одну историю про дисциплину. Ты, Коля, иди, погуляй с детками, пока мы тут с взрослыми поговорим - обратился он к внуку.
Случилось это летом. К нам в сад пришли друзья Колькины. Принялись в разные игры играть. Шумят, кричат. А потом затеялись воевать. Определили штаб, начальников, часовых расставили. Бегают, падают, “стреляют”, кричат. 
В наступлению идем!
Все смешалось. Не понять, где немцы, где русские. Сплошная круговая оборона и всеобщее наступление.
Я тебя убил! Падай!
А я тебя невыносимо тяжело ранил! Ты тоже падай.
Если ты меня ранил, то санитара вызывай!
Сам вызывай!
Чо ты в миня стриляишь, я уже первый в тебя выстрелил!
А ты промахнулся!
Нет, я не промахнулся!
Ну, тогда у тебя уже патроны кончились!
Споры у них, накал “боевых” действий. Одним словом, воюют.
Ну и я в гущу событий попал. Стою тут же у верстака,  доски строгаю. Все мне видно, все слышно. Внука моего на пост часовым поставили. Стоит он, шельмец, навытяжку, деревянную палку-ружье к себе прижал, глазом не моргнет. Вот уж все разбежались. Я и не понял сразу-то. Толи вовсе убежали, толи в глухую оборону залегли. А Колька все стоит. Дело было к вечеру. Подходит он ко мне тихонько и спрашивает:
Дед,  ты  на войне был?
Был говорю.
Скажи мне, можно часовому, ну хоть не надолго, оставить пост?
Что ты, Коля, конечно нет! Надо сначала сдать пост, начальнику караула, а потом только можно уйти.
А если нет, кому сдать пост. Они все убежали.
Надо подождать. Военная дисциплина, как военная тайна, их нельзя нарушать!
Смотрю, он голову опустил и поплелся на свой пост. Проходит некоторое время. Снова он подходит.
Дед, а дед?
Что, Коля?
Дед, ты на войне был и раз ты летчик, значит и командир. Можно тебе военную тайну расскажу.
Нет, Коля, военную тайну можно рассказывать только начальнику штаба и командиру отряда.
Дед, а если очень нужно рассказать? Если не тебе, то кому можно?
Чувствую, что-то не то. Надо смягчить позицию.
Вообще-то нельзя. Ну, в крайнем случае, может бабушке.
Пошел он к бабке. Я слушаю, что дальше будет.
Ба, можно я тебе военную тайну расскажу?
Что ты, что ты! Я же женщина.
Ну и что? Ты же моя бабушка!
Нет, не могу взять на свою душу военную тайну!
Ну почему, Ба!
А вдруг я ее, да и расскажу кому-нибудь. Я ведь к воинскому делу никогда никакого касания не имела. Разве вот, если деду. Он у нас и на войне был.
Ага, деду! А он сказал тебе рассказать!
Нет уж, говорит бабка, пусть на других не сваливает. Иди и расскажи ему военную тайну.
Возвращается он ко мне.
Дед, бабушка сказала тебе военную тайну рассказать!
Я продолжаю упорствовать.
Нет, Коля, военную тайну можно рассказать только своему командиру.
А где я его сейчас найду. Они все убежали.
Не знаю, как тебе быть. Случай не бывалый.
Опустил Колька голову и поплелся в сад. Мне по-настоящему даже жалко его стало. Маленько погодя, подходит он ко мне.
Дед, я все-таки доверю военную тайну тебе. Бабка про тайну может рассказать кому-нибудь. А про тайну нельзя никому рассказывать.
Ну, давай, рассказывай.
А чо рассказывать? Я обосрался, пока стоял на часах. Я не нарошно, не со страху. Я все ждал, что они меня заменют, а они убежали все.
А чего ж ты все стоял, раз они убежали?
Ага, они с меня честное слово взяли, что я буду стоять на посту.
Слезы ручьем брызнули из его глаз.
Тихо, Коля, не реви, а то бабка услышит.
Хватаю  его и, вместе с одеждой, вот в эту двухсотлитровую бочку с дождевой водой. А тут, как на грех и бабка выходит. Как увидела, что мы в бочке плещемся,  сразу на нас накинулась:
Вы, что там мне воду баламутите! Эта вода исключительно для стирки предназначена!
А, мы, что делаем?
А сам ей мигаю, дескать, уймись.
Мы военную тайну застирываем.
Значит, воду-то по назначению используем.
 
Володе Юдаеву и его экипажу посвящается

ПЕРВЫЙ САМОСТОЯТЕЛЬНЫЙ

18 мая 1976 года, на рабочий стол начальника Тюменского Управления Гражданской Авиации Ивана Хохлова дежурный диспетчер Тепленко положил коротенькое донесение от командира Нефтеюганского авиапредприятия Каяшева Ивана Федоровича.
Сегодня, в 6 часов 30 минут, московского времени, на удалении 20 км. от аэродрома вылета, в районе озера Сартым-Тоух, на высоте 150 метров, на вертолете Ми-4 НР 32265 Нефтеюганского авиапредприятия возник пожар. Экипаж произвел вынужденную посадку перед собой (читай, упал там, где его застала возникшая нештатная ситуация), на лес. Вертолет сгорел, пассажиры, экипаж не пострадали. Состав экипажа: Командир вертолета пилот II-класса Юдаев В.В., второй пилот Андреев В.А., бортмеханик Крылов В.И. Пассажиры и экипаж вывезены с места события вертолетом Ми-8 в аэропорт вылета. Создана комиссия по расследованию случившегося.
Как это было?
А было это так. Прохладное майское утро. Чистое небо над Нефтеюганском и лишь белый инверсный след от пролетающего на большой высоте самолета расчертил голубое пространство на две половины от горизонта до горизонта. Погода замечательная, как говорят летчики:
Погода пять нулей или миллион на миллион.
Коротка майская ночь на севере. С рассветом оживают улицы Нефтеюганска. Спешат люди. Кто на автобус, кто ведет детей в детский сад.
В положенное время служебный автобус привез из города в аэропорт  дневную смену авиаработников- авиатехников, диспетчеров, летчиков. Одним словом - работников неба и земли. Приехал на вылет и экипаж командира вертолета Владимира Юдаева. Перед началом работы прошли медицинский контроль и получили разрешение на выполнение полетов.
По пути к синоптикам встретили  представителя “заказчика”. Им оказался давно знакомый человек, с которым давно совместно работали. Обменялись приветствиями. Юдаев спросил:
Куда, Зиночка, сегодня летим? По плану или есть изменения? Если есть изменения, то их придется согласовать с дежурным командиром.
В основном по плану. Только сначала вывезем вахту на буровую, она в плане есть, а потом как заявлено.
Сколько человек вахта, какой груз при них?
Как обычно. Десять человек и рюкзаки с личными вещами. Другого груза нет. Володя, надо бы сегодня вылететь побыстрей.
А это за чем?
Раньше сядешь - раньше выйдешь! Я хотела сказать, если раньше взлетишь, то и раньше закончишь работу. У меня сегодня день рождения и желательно прибыть домой раньше, стол накрыть и всякое такое.
Слава Богу, а то я подумал, что схватки начались.
Какие схватки Володя, уж тридцать лет сегодня!
Зина, я пошутил! А ты, в самом деле “завязала”, на-сколько я знаю, муж у тебя, что надо. Надо полагать, он сегодня с нами прямо к праздничному столу прилетит?
Точно не знаю, но очень хотелось бы!
Хорошо.
Немного подумав, командир обратился к бортмеханику:
Виктор Иваныч, иди принимай вертолет. Сегодня нам дали вертолет под номером 32265. Посмотри остаток топлива и если есть необходимость, дозаправь до 900 литров.
-Понял. - ответил бортмеханик и ушел выполнять приказ командира.
По дороге на вертолетную стоянку бортмеханик Виктор Крылов размышлял сам с собой:
На дворе май, а погода установилась летняя. Солнце жарит, будьте любезны. Будто бы пик лета наступил. Теплынь, даже жарища, целыми днями солнце висит над землей, на небе ни облачка, дождей нет, кругом сушь, пылища, я тебе дам!  После зимы полив стоянок еще не задействовали. Хотя бы дождь прошел, а то после запуска двигателя образуется столб пыли, как после взрыва атомной бомбы. До стоянки вертолета путь не длинный. Вот и вертолет.
Авиатехник, что готовил машину к вылету, у вертолета.
Привет, старик!
Привет, Витя! Обижаешь. Старик ни старик, а тоже скоро поеду переучиваться по программе бортмехаников. Уж и “тугаменты” командир подписал!
-Как матчасть?
-Высокий класс! - авиатехник показал вытянутый вверх большой палец. Порядок.
-Посмотрим. Проверил документы вертолета, карту-наряд на обслуживание. Действительно все в порядке. Посмотрим матчасть.
Открыли капоты двигателя. Замечаний нет. Открыли капоты редуктора. Замечаний не обнаружили. По привычному маршруту осмотрели весь вертолет. Авиатехник ревниво следил за действиями бортмеханика. Выполняя свои обязанности, Виктор размышлял:
-Легко работается, на душе приятно, когда видишь, что вертолет хорошо обслужен. Двигатель чистый. Теплый еще. На соединениях и капли масла не висит. Смазок в маслобаке, в редукторах по норме. Хороший денек выдался, успевай поворачиваться! Виктор принял вертолет, оформил бортовой журнал, а тут уж и командир со вторым подходят.
-Товарищ командир, вертолет осмотрен, замечаний по техническому состоянию нет. Заправка 900 литров, масла в редукторах по норме. К опробованию двигателя и трансмиссии готов.
-Отлично. Сейчас мы со вторым осмотрим вертолет и будем запускаться, чтобы опробовать двигатель и трансмиссию. А как отстой топлива?
-Пока вы смотрите вертолет, мы с техником проверим отстой.
После опробования двигателя и прокрутки трансмиссии техник с механиком стали проверять затяжку демпферов лопастей несущего винта, а командир и второй пилот ушли к диспетчеру принимать решение на вылет.
Спустя минут пятнадцать, вернулись вместе с “заказчиком”, дежурной службы перевозок, которая привела восемь взрослых пассажиров и двух маленьких детей. Разместили пассажиров в салоне вертолета. Прежде, чем занять рабочее место в кабине, командир переспросил у второго:
Аркадьевич, у тебя с документами все в порядке. Заявки, списки на месте.
Порядок, командир, все здесь, - второй пилот поднял портфель и пощелкал пальцем по блестящей застежке.
Если все в порядке, занять рабочие места, доложить готовность к запуску.
Бортмеханик занял свое рабочее место. Встал на стремянку, наполовину протиснувшись в кабину пилотов и в который раз пошутил:
Командир, угадай с трех раз, кто такой. Не птица, а летает, не столб, а стоит?!
Все уже давно знали отгадку - Бортмеханик вертолета Ми-4.
Но, услышав от Виктора известную загадку, искренне рассмеялись.
Отставить- сказал командир- доложить готовность к запуску.

Рабочее место диспетчера управления воздушным движением. Выписка из записи переговоров экипажа с диспетчером.
Экипаж: - Нефтеюганск, 38265.
Диспетчер: - 38265, ответил Нефтеюганск.
Экипаж: - 38265, подписано решение на вылет на 95 буровую. Разрешите контрольное висение, взлет?
Диспетчер: - 38265, ветер 160 градусов, 6 метров в секунду. Контрольное висение и взлет разрешаю. Выход на 100 метров, левым.
Экипаж: - Понял, разрешили.
В 6 часов 17 минут, примериваясь к своей ноше, вертолет выполнил контрольное висение, после чего уверенно ушел ввысь. Наблюдавшие за взлетом авиатехник и “заказчик” Зинаида Николаевна вскоре утеряли маленькую темную точку, скрывшуюся за линией горизонта.
Работа в полете шла, подчиняясь своим законам, обусловленным требованиями технологии работы экипажа. Каждый был занят своим делом. Командир осуществлял пилотирование вертолетом, второй пилот, удерживая на коленях планшет с картой, вел ориентировку на местности, сверял местоположение вертолета с утвержденным маршрутом полета, бортмеханик осуществлял контроль за работой двигателя и трансмиссии.
Ровная работа двигателя, хорошая погода, удачно начавшийся рабочий день поддерживали хорошее настроение. В 6 часов 29 минут второй пилот доложил:
Командир, подходим к поворотному пункту, озеру Сартым-Тоух.
Он поднес карту ближе к глазам командира и ткнул пальцем в голубое блюдце на карте:
Вот это озеро, что правее нас.
Понял. Берем курс 180 градусов.
Через тринадцать минут после взлета: в 6 часов 30 минут, экипаж вышел на связь с диспетчером.
Выписка из записи переговоров диспетчера с экипажем:
Экипаж: - Нефтеюганск, 38265.
Диспетчер: - 38265, ответил Нефтеюганск.
Экипаж: - 38265, прохожу поворотный пункт, озеро Сартым-Тоух.
Треск на пленке, шум, прослушивается связь другого вертолета...
Диспетчер: - 38265, вас “забили”, не понял вас, подтвердите свое место!
Шумовые помехи, треск  на пленке, неразборчивый текст из-за наложения одновременной связи нескольких бортов...
Экипаж (прослушивается с трудом):- 38265, захожу на вынужденную в районе озера ... (далее не разборчиво)
Диспетчер: - 38265, не понял вас, не понял вас! Что вы проходите, куда заходите? Подтвердите место!? 38265, 38265 ответьте!
Экипаж вертолета Ми-822311, командир Книга:
Нефтеюганск, 22311
Диспетчер:-22311, отвечаю.
Экипаж 22311: - 22311 наблюдаю “четверку”, садится на вынужденную в районе озера Сартым-Тоух.
Диспетчер: -22311, вы наблюдаете его, что с ним?
Экипаж 22311: -22311, Наблюдаю, наблюдаю “четверку”. “Четверка” горит. Между нами семь-восемь километров. Направляюсь к ней.
Диспетчер: - 22311, вы можете оказать им помощь? Подойдите к месту посадки, дайте нам место, азимут и удаление! Может быть, вы сможете подсесть там?
Экипаж 22311:- Понял 22311, подойду ближе посмотрю. То место, где он упал, покрыто лесом. Лесной массив там, тайга. Вряд ли удастся подсесть.
Обстановка на борту
В 6 часов 30 минут командир “четверки” доложил диспетчеру аэропорта Нефтеюганск о подходе к поворотному пункту, озеру Сартым-Тоух. В момент связи с диспетчером в двигателе раздался резкий металлический скрежет, появилась резкая тряска. Казалось, что двигатель вот-вот оторвется, из-под капота повалил, закрывая фонарь кабины пилотов, черный дым и красные языки пламени.
В следующее мгновение двигатель остановился, тряска прекратилась. Под напором встречного ветра дым, копоть, гудящие языки пламени принялись вылизывать корпус вертолета, словно старались закрыть собой блистера пассажирской кабины, отрезать навсегда людей сидящих в вертолете от мира человеческого.
Сразу же едкий черный дым и копоть потекли через щели в кабину пилотов и в пассажирский салон, заставляя цепенеть сознание от возможного рокового исхода, вызывая к жизни трудно управляемый инстинкт самосохранения. Обстановку для командира усложняло то обстоятельство, что ему из-за дыма и пламени совершенно не видна земля.
Сохраняя спокойствие, командир выполнил экстренные операции, предусмотренные для таких случаев инструкцией по летной эксплуатации, доложил диспетчеру  о выполнении вынужденной посадки. В дальнейшем связь  вертолета с диспетчером прервалась.
В процессе расследования комиссия задала командиру вертолета вопрос:
Почему не отвечали на неоднократные запросы диспетчера? Работали или нет средства радиосвязи после остановки двигателя?
На что командир ответил:
Работали. Для обеспечения посадки они мне были не нужны. Я слышал, что в эфире работает с диспетчером “восьмерка”, упоминался номер нашего борта. Для меня главным в этот момент было определить расстояние до земли, придать посадочное положение вертолету и посадить его. Не от связи, а от действий экипажа зависела жизнь пассажиров и наша жизнь. Поэтому не мог себе позволить отвлечься от пилотирования вертолета, чтобы не выпустить ситуацию из-под контроля. Не каждый день приходиться сажать горящий вертолет.
Далее события развивались следующим образом.
Командир механику:
Доложи, что в салоне, открой входную дверь!
Понял!
Виктор спустился в задымленный салон. В этот время командир, через разрывы дыма и пламени, развернул вертолет против ветра, выбрал подходящее место для аварийной посадки и вел горящую машину к земле. Успел подумать:
Все ли правильно делаю? Обороты несущего вина не потеряны, скорость снижения чуть больше шести метров в секунду, вертолет слушается рулей. Значит не все потеряно. Успеть бы долететь до места посадки. Не взорваться бы.
Из салона показалась голова бортмеханика:
Командир, с левого борта от двигателя и почти до выходной двери дым и огонь. Горит масло, что течет по борту от двигателя. В салоне дым. Паники нет. Защелку двери снял.
Витя, снова вниз, мы без тебя здесь справимся. Открой дверь, чтоб запор не заклинило при посадке. Садимся!
Вот и земля. Вертолет ткнулся в болотистый грунт. Стойки шасси провалились,  вертолет оказался на “животе”. Положение оказалось устойчивым.
Обстановка в салоне
Из объяснений пассажиров:
“... После нескольких минут у вертолета изменился звук работы двигателя, сразу появился дым, ужасная тряска и мы начали падать. Мы, конечно, испугались, и было, ринулись к выходной двери, но в этот момент сверху спустился летчик и приказал всем сесть на свои места. Вид его был суров и решителен, и как нам ни было страшно, мы подчинились его требованиям и выполнили команду...”
После этого бортмеханик поднялся в кабину и доложил командиру обстановку в салоне, закрыл противопожарный кран, закрыл створки капота двигателя, справился о срабатывании противопожарной системы и снова спустился в салон к пассажирам и спасительной двери. Сейчас для бортмеханика было главным не дать развиться панике. Если пассажиры вновь рванутся к выходной двери, то на заключительном этапе полета, в момент посадки создавшаяся задняя центровка может привести к приземлению вертолета на хвостовой винт, что приведет к опрокидыванию машины. И тогда никто не сможет выскочить из горящего корпуса вертолета.
Бортмеханик сам себе:
Не ссы, старик. Что надо еще сделать, чтобы быстро вывести пассажиров?  Стопор с двери снят. Не вывалиться бы, а то пассажиры подумают, что я сбежал, и ринутся к двери. Может быть десантную дверь сбросить.  А если вертолет все- таки перевернется при посадке, куда людей выводить? Только через блистера. А блистера чем бить? Топором. Ага, вот и топор под сиденьем. Сюда его!  Топором по блистерам и в первую очередь пацанов на улицу выброшу. Они легко пройдут. Потом их мать, потом остальных. А может быть, при посадке грузовые створки разойдутся. Через створки-то гораздо легче покинуть вертолет.
Последовал толчок, прервавший его размышления.
Слава Богу! Приземлились и не перевернулись. Только вот дверь почему-то не полностью открылась. Оказалось, что вертолет приземлившись на болото, провалился в мох. Мох не дает открыть дверь шире.
Схватил пацанов, выпихнул их наружу, потом их мать, далее отца, Не спеша, без паники остальных. Вот и все, теперь сам. Легко скользнул из горящего вертолета на улицу. К этому моменту в салон прорвалось пламя из двигательного отсека.
Всем отойти от вертолета, возможен взрыв!
Бортмеханик уводит пассажиров в безопасное место и возвращается к вертолету, чтобы убедиться, что в вертолете никого не осталось.
Из протокола опроса второго пилота
Кто первый обнаружил пожар и как он проявил себя?
Практически все члены экипажа одновременно. После ровной работы двигателя, слух резанул металлический удар в районе моторного отсека, затем скрежет, сильная тряска. Через мгновение вырвалось пламя и дым с левой стороны, и еще через мгновение повалил черный дым и языки пламени справой стороны.
Ваши действия в момент возникновения аварийной ситуации?
По команде командира включил противопожарную систему и стал следить за приближением земли для того, чтобы сказать командиру, когда взять “шаг”, чтобы произвести посадку. Командир успел мне крикнуть, что из-за дыма совершенно не видно земли.
Ваши действия в момент приземления?
Перед приземлением помогал командиру пилотировать вертолет. Крикнул ему, чтоб брал “шаг” и садил вертолет на хвост.
А чем было вызвано такое предложение?
Садились мы на лес, и я опасался, что при строго вертикальной посадке стволы деревьев проткнут фюзеляж, как шампур протыкает шашлык. Чем это могло кончиться трудно предположить. Вообще-то в руководстве по летной эксплуатации другие рекомендации, но они написаны учеными людьми в институтских кабинетах, а не при выполнении реальной посадки на лес.
Ваши действия после приземления?
Освободился от привязного ремня, снял гарнитур, взял портфель с документацией и покинул вертолет через боковую дверь. Спрыгнул на болото. Нос вертолета был низко опущен, так как передние стойки шасси провалились в болотистый грунт. Двигательный отсек был полностью охвачен пламенем. После покидания вертолета отбежал на безопасное расстояние, где уже находились пассажиры. Через несколько секунд к нам присоединились  бортмеханик и командир.
Уважаемый читатель, вам известна, конечно, пословица:
Быстро сказка сказывается, да не быстро дело делается!
В авиации происходит несколько иначе:  события, о которых вы сейчас читаете, длились всего лишь 26 секунд. Мы тщательно выверили время, и получилось, что с момента разрушения двигателя до посадки прошло менее полминуты. В эти секунды, когда развивалась аварийная ситуация, экипаж продолжал работу в исключительно трудных условиях: Горел вертолет, среди пассажиров возник беспорядок, из-за дыма и пламени плохо просматривалась земля, не было пригодной для выполнения посадки площадки.
В сложнейших условиях экипаж действовал самоотверженно и дружно. Своими действиями им удалось спасти людей, избежать катастрофы. Нам только кажется, что люди не оценивают нашего поведения. Это не соответствует действительности. Окружающие нас люди, даже в сложной ситуации, если они доверили нам свои жизни, оценивают то, как мы действуем.
Вот что написала пассажирка Бакушина, летевшая на вертолете в тот день с мужем и двумя детьми на 95 буровую:
“... В аэропорту, когда мы подошли к вертолету, я обратила внимание на летчиков. Все они были молоды, красивы, хорошо выбриты, одежда выглажена и аккуратно сидела на них.  Это вызвало уважение к ним. Видно было, что они любят свою работу. Когда в полете загорелся вертолет, летчики выли себя уверенно. Это вызывало ощущение, что все закончится благополучно. После посадки летчик открыл дверь. Все мы с его помощью организованно вышли и побежали от вертолета, а летчики вышли последними. Буквально через несколько секунд наш вертолет взорвался...”
Машинист Егоров написал:
”...Выпустив пассажиров, бортмеханик отвел нас от вертолета, а сам снова вернулся к горящей машине. Мы побежали дальше в лес, через некоторое время нас догнали вертолетчики. Вертолет был объят пламенем. Прошу отметить решительные действия бортмеханика по предотвращению паники среди пассажиров в воздухе и за оказание помощи при эвакуации из вертолета.”
Пассажиры подтверждают, что члены экипажа действовали разумно, аварийная ситуация контролировалась ими и не была пущена на самотек, что в целом привело к благополучному исходу.
Из протокола опроса командира вертолета В.В. Юдаева
Ваши действия в момент приземления?
Перед посадкой, по информации второго пилота, создал вертолету посадочное положение и добрал “шаг” до упора. Из-за дыма и пламени мне совершенно не видна земля перед посадкой.
Вы, слышали, как второй пилот говорил вам о необходимости посадки на “хвост”?
Слышал. Я понял, почему он так говорил. Но в то же время боялся, что при посадке на “хвост” разрушится хвостовой винт и вертолет по этой причине опрокинется на левый борт, где расположена выходная дверь. Это обстоятельство сильно усложнило бы эвакуацию людей из горящего вертолета. Поэтому перед посадкой, когда положение вертолета было посадочным, я старался поддерживать поступательную скорость, чтобы корпусом повалить деревья в момент посадки.
Ваши действия после посадки?
Через левую дверь покинул горящий вертолет. И находился около него на тот случай, если понадобится моя помощь для эвакуации пассажиров. После доклада бортмеханика о том, что все пассажиры отведены в безопасное место, мы побежали вслед за ними, опасаясь взрыва топливного бака. Вертолет был полностью объят пламенем. Тушить подручными средствами было бесполезно.
Какие борты находились в зоне вашего приземления?
Над нами летала “четверка”. Ее командир пытался подсесть к нам. Но так как местность была лесистая, то сесть ему не удалось. Он, снизившись на минимально возможную высоту, открыл свой блистер и показал нам направление, куда следовало идти. Пока мы с пассажирами шли в указанном направлении, прилетел вертолет Ми-8, командир Книга Степан Иванович,  забрал нас  всех и привез в аэропорт Нефтеюганск.
Как вы оцениваете действия членов экипажа?
Каждый действовал, в соответствии с требованиями летных законов и по совести. Их действия оцениваю, как положительные.
Можете ли, предположительно сказать о причинах происшествия?
Скорее всего причиной случившегося является внутреннее разрушение двигателя.
Необходимо особо отметить действия второго пилота. Многие из читателей зададутся вопросом:
А что собственно такого он сделал?
Выше отмечено, что командиру из-за дыма и пламени было плохо видно землю. В этой ситуации второй пилот оказал командиру неоценимую помощь. Он правильно определил момент, когда надо выполнить единожды возможную операцию  для осуществления приземления. Начало этого маневра точно определил второй пилот, а блестяще выполнил командир. Условия для этого были созданы бортмехаником, решительные действия которого предотвратили панику пассажиров в горящем вертолете.
Из протокола опроса бортмеханика Крылова В.И.
Какими были ваши действия в момент отказа двигателя?
Отказ был внезапным. Параметры работы его соответствовали установленному режиму работы для крейсерского полета. Когда случился отказ, возникла такая сильная тряска, что приборов на приборной доске было не видно. Я думал, что у вертолета оторвалась лопасть и, что нас вот-вот перевернет. Но переворота не последовало. Двигатель остановился, и тряска прекратилась. По команде командира спустился в салон для уточнения обстановки. Успокоил пассажиров. Дым проникал в салон из двигательного отсека. В блистер левого борта было видно, что по борту течет горящая жидкость и пламя. Создавалось впечатление, что вертолет полностью охвачен огнем. Поднялся в кабину, доложил командиру обстановку, перекрыл пожарный кран, для большей эффективности системы пожаротушения, закрыл створки капота двигателя. Снова  по команде командира спустился в салон к пассажирам, опасаясь паники с их стороны. Приказал всем оставаться на своих местах. Приоткрыл выходную дверь и оставался около нее до самой посадки.
На ваш взгляд, какой была обстановка в салоне перед посадкой?
Сквозь сумрак дыма в салоне видел людей, детишек прижавшихся к родителям, их глаза, что смотрели на меня с надеждой.  Никакого страха не чувствовал, для меня это все-таки было работой. Мысли были заняты поиском выхода из сложившейся ситуации. Прикинул варианты эвакуации, если обстановка усложнится. Например, если вертолет перевернется при посадке.
Стоя у приоткрытой двери, видел людей, семью, что летела с нами. Решил, во что бы то ни стало семью эвакуировать первыми. В первые секунды, когда вертолет, окутанный дымом и пламенем, пошел к земле, наступило какое-то оцепенение, но усилием воли преодолел его. Цепеней, не цепеней, а надо было работать!
По настоящему испугался, когда все мы уже отбежали от горящей машины на безопасное расстояние. Противно задрожали колени, затряслись руки, по телу пошел озноб, будто я выскочил из ледяной купели, язык плохо слушался меня, у самого корня языка возникла боль, из-за которой просто не мог говорить. Когда нас привезли в Нефтеюганск, и фельдшер из медсанчасти обследовала нас, организм справился с испугом. Я пришел, что называется, в себя.
В жизни действительно всегда есть место подвигам. Совершают их разные люди, каждый по-своему. Объединяет всех их в первую очередь личная самоотверженность, высокое профессиональное мастерство. Эти качества приводят к положительному исходу, казалось бы, безвыходных, катастрофических по своим последствиям, роковых ситуаций.
Кто же наши герои? Простые, скромные, молодые ребята. У них свои семьи, свои житейские, как и у всех нефтеюганцев проблемы. Пожелаем им долгих лет жизни, успехов в работе, большого личного счастья.
 

Каждый летчик Тюменского Управления Гражданской авиации достоин того, чтобы о нем и его экипаже был написан рассказ , а не только Анатолий Фоменко

УТВЕРЖДЕН КОМАНДИРОМ

Командир воздушного судна – это такая должность в гражданской авиации, от которой зависит очень многое: безопасность полетов, выполнение производственного плана и так далее. Подготовить специалиста для этой должности, дело вовсе не легкое. Необходимы многие годы кропотливого труда целого коллектива командиров-воспитателей. Необходимым условием при этом является то, что кандидат на эту должность сам постоянно работает над собой. Совершенствует командирские навыки, технику пилотирования, накапливает опыт летной и воспитательной работы.
КВС должен быть всесторонне развитым специалистом способным организовать работу в своем экипаже, нацелить его на выполнение поставленной задачи, создать соответствующий моральный климат в коллективе, которым командует.
Отбор и подготовка пилотов для этой должности осуществляется командным составом отряда, а утверждение на этой должности происходит на уровне либо Управления Гражданской авиации, либо на Высшей квалификационной комиссии Министерства Гражданской авиации.
8 декабря 1980 года, ВКК ГА утвердила в должности командира корабля Ил-76 Анатолия Зиновьевича Фоменко. Этому, замечательному для Анатолия Зиновьевича событию предшествовали долгие годы напряженного труда и учебы. Сначала было Краснокутское училище летчиков Гражданской авиации, полеты на самолете Як – 18, Ан – 2, Як – 40. Затем учеба в Академии Гражданской авиации, защита диплома инженера – пилота, переучивание на самолет Ил – 76, полеты в небе Тюменской области.
И вот сегодня 18 декабря должен состояться первый самостоятельный вылет на самолете Ил – 76 уже в качестве командира корабля.
Тщательно подобраны члены экипажа для молодого командира. Второй пилот В.П. Рогов, имеющий значительный налет на этом воздушном судне, способный практически и сам возглавить экипаж.
 Штурман В.Г. Моргун - один из опытнейших штурманов летающих на самолетах Ил – 76.
 Бортинженер В.Л. Макаров- специалист высокого класса, имеющий богатейший опыт безаварийного налета на самолетах Ан – 12 и Ил – 76. Бортрадист А.А. Рыжов.
Все они зарекомендовали себя специалистами, хорошо знающими свое дело, и будут надежными помощниками своему командиру.
Ухудшение погоды в аэропорту Новый Уренгой, куда намечено совершить первый самостоятельный полет новому экипажу, заставило поволноваться не только Анатолия Зиновьевича, но его командиров-наставников: пилота-инструктора В.Д. Софейкова и командира авиаэскадрильи Ю.Н. Грачева.
Несколько вопросов молодому командиру:
Анатолий Зиновьевич, как ваше самочувствие перед первым самостоятельным вылетом?
Чем хорош Аэрофлот, так это тем, что всю жизнь чувствуешь себя молодым. Из училища приходишь - молодой. Самостоятельно вылетел на Ан - 2 - молодой. Переучился на Як – 40 – снова молодой. Вылетел самостоятельно на Як – 40 –опять молодой. Семнадцать лет отлетал я в Аэрофлоте, около десяти тысяч часов налетал и вот сегодня я снова молодой.
Самочувствие хорошее, но волнуюсь, как и мои командиры, что провожают мой экипаж в полет. Преодолена еще одна ступенька, ступенька к вершине летного мастерства. Как-то сложится моя дальнейшая жизнь? Одному Богу известно. Предполагаю, что все будет хорошо.
Анатолий Зиновьевич, расскажи немного о самолете, чем он хорош, а чем не очень.
Самолет Ил -76 всем хорош. Груз способен везти до пятидесяти тонн и при этом заправки не менее чем на пять часов полета. Просторная герметичная, грузовая кабина, оборудована современной погрузочно-разгрузочной техникой и надежным такелажным оборудованием.
Какие преимущества у герметичной грузовой кабины.
Доступ к грузу возможен в течении всего полета, в грузовой кабине поддерживается  комфортная температура и нормальное атмосферное давление, что способствует сохранности перевозимых овощей и фруктов.
Если на Ан -12 при длительных перелетах возможно подмораживание овощей и фруктов, то на Ил -76, это исключено.
Да, погрузка, разгрузка осуществляется на поддонах, в контейнерах, что до минимума сокращает погрузочно-разгрузочные работы. Ведь грузить-то приходится не тонну и не две, а тридцать, сорок тонн груза.
Возможна перевозка крупногабаритных грузов и самоходной техники.
Это, во-первых, и во вторых, а в третьих, внедрение в эксплуатацию самолета Ил -76 в Тюменской области позволило ускорить обустройство и начало эксплуатации новых нефтяных и газовых промыслов.
В 12 часов синоптики сообщили, что погода в Новом Уренгое улучшилась. Командир корабля Фоменко принял решение на вылет.
Закончен предполетный осмотр самолета, убран трап, закрыты двери, закончена наземная подготовка к полету. Следуют доклады членов экипажа о готовности к полету. Командир запрашивает у диспетчера разрешение на запуск двигателей.
Запущены двигатели. Земля разрешает руление на предварительный, а затем и на исполнительный старт. Самолет плавно трогается с места. Экипаж придает кораблю взлетную конфигурацию. Короткая остановка на старте.
В наушниках голос командира корабля:
-Экипаж, доложить готовность к взлету.
Следуют лаконичные доклады:
Второй пилот готов.
Штурман готов.
Бортинженер готов.
Радист готов.
Груз на борту, закреплен, оператор готов.
Командир связывается с диспетчером старта и запрашивает разрешение на взлет. Диспетчер сообщает экипажу условия и разрешает взлет.
Установить двигателям взлетный режим.
Есть взлетный. Двигатели на взлетном, параметры соответствуют взлету.
Экипаж, взлетаем!
Корабль начинает свой стремительный разбег по взлетной полосе.
Штурман:
Скорость растет. Скорость семьдесят, скорость сто, скорость сто пятьдеся. Рубеж!
Продолжаем взлет!
Штурман:
Скорость двести, подъем!
Командир плавно отклоняет штурвал на себя. Набрав необходимую скорость, корабль плавно отходит от взлетно-посадочной полосы.
Высота пять метров!
Убрать шасси!
Есть убрать шасси. Шасси убраны. Горит сигнализация убранного положения!
Самолет уверенно набирает высоту.
Убрать предкрылки!
Есть убрать предкрылки! Предкрылки убраны!
Убрать закрылки!
Есть убрать закрылки! Закрылки убраны!
Двигателям номинальный режим!
Слаженно работает экипаж.
Штурман:
Высота четыреста!
Командир:
-“Круг”!
Радист:
Частота “круга” установлена.
Командир:
Доложить взлет!
Второй пилот:
Круг 76503, взлет произвел!
Слаженно работаю все члены экипажа. Через один час сорок минут самолет произвел посадку в аэропорту назначения. Для строек Севера доставлено более тридцати тонн грузов. Обратный полет выполнен ночью, что накладывает дополнительные трудности при заходе на посадку и пилотировании самолета, но и с ними экипаж справился успешно.
В Тюмени, не смотря на поздний час, экипаж встречает командир авиаэскадрильи Ю.Н. Грачев. Комеск поздравил Экипаж с успешным завершением полета, пожелал всем здоровья, дальнейших успехов в полетах и большого личного счастья.
Юрий Николаевич, ваше мнение о новом командире корабля?:
Фоменко хорошо подготовленный летчик и теоретически и практически. Он имеет богатый опыт инструкторской и воспитательной работы. Словом, в нашем полку, в полку командиров прибыло!
Как вы оцениваете выполненный полет?
Для первого раза, полет выполнен на отлично.
А как оценивает свой первый самостоятельный вылет сам командир?
Полет выполнен вполне нормально. Все члены экипажа немного волновались, переживали за меня, а я переживал за них. Но все обошлось.
Что бы вы сказали своим коллегам по работе?
Благодарен им за то, что они помогли мне стать командиром такого корабля. Особенно благодарен замечательному летчику, моему инструктору, Ивану Яковлевичу Бердюгину, с которым летал в качестве второго пилота, и который меня многому понаучил. Спасибо всем, кто принял участие в моем становлении. Я их доверие оправдаю.
Счастливых вам полетов, Анатолий Зиновьевич!
Тюмень, 18.12.80 г.

 

О летчиках Березовских замолвлю словечко
Я ИХ ЛЮБЛЮ

Летчик Чередниченко прибыл к нам в Березово сразу после майских праздников. Полеты не выполнялись. Внезапно наступила оттепель. Погоды по районам работ, для нас вертолетчиков, не было и летчики все толпились в штурманской. Часть сидели на крылечке, лузгали семечки и плевались.
От безделья, что длилось несколько дней и успело нам надоесть, мы рассказывали друг другу разные истории и анекдоты, которые уже все знали наизусть. Не успевал рассказчик закончить первую фразу, а мы уже знали, чем все закончится.
В одиннадцать часов утра из Тюмени прилетел рейсовый самолет  Ли-2. Друзей или родственников мы не ожидали, а они и не появились, в чем мы могли убедиться, так как в окошко было видно прилетевших пассажиров, поэтому продолжали лениво молоть всякую чепуху. Андрей Дымнов стал рассказывать нам давно известную историю о том, как экипаж улетел на базировку, а жена командира вертолета...
В этот самый момент дверь в штурманскую комнату открылась, и вошел незнакомый нам летчик. Как-то уверенно вошел, по-хозяйски. Молодой, высокий, в до блеска начищенных хромовых сапогах, кожаном пальто нараспашку, отутюженных брюках, на шее сверкал белизной шелковый шарф, на голове фуражка-”мичманка”, какой не было ни у кого из березовских летунов.
Здравствуйте, товарищи! - произнес вошедший. Не тихо, не громко, но уверенно, так, что мы все услышали и все, как один, смолкли и встали.
Наверно инспектор новый из Свердловска, а то, бери выше, из самой Москвы.
Вошедший не заставил нас долго пребывать в неведении.
Садитесь, товарищи! Я ваш новый коллега. Командир вертолета  Ми-4, прибыл к вам для прохождения дальнейшей жизни. Именно так он и сказал, не дальнейшей службы, а дальнейшей жизни.
Присутствующие с недоверием отнеслись к сказанному, не спеша, заняли свои места. Наступило неловкое молчание. Дальнейший разговор не “клеился”. Новичок спросил, как пройти к командиру отряда. Андрей Дымнов вызвался его проводить. Андрей и гость вышли. Мы с плохо скрываемой завистью смотрели вслед крепко сложенному, аккуратно и красиво одетому летчику и  продолжали сидеть молча. Произошло нечто такое, что заставило нас более внимательно посмотреть друг на друга и на себя.
Рассказывать анекдоты не хотелось. Мы смотрели на свои болотные и кирзовые сапоги, давно позабывшие ласку человеческих рук, покрытые березовской глиной, на помятые, давно не глаженные, с “волдырями” на коленях, брюки, потрепанные куртки, шарфы, что выглядели, словно портянки и молчали, стыдливо осознавая происшедшее. Да! Нам действительно было стыдно за то, что мы докатились до такой жизни, погрязли в неуважительном отношении к самим себе. Вероятно, мы выглядели, как стадо диких баранов.
Почти десять дней мы не летали и никто не догадался привести себя в порядок, подстричься, почиститься, погладиться. Стыдно было и за своих жен. Они ведь тоже приложили к этому свое бездействие, безразличие, провожая в таком виде на работу. В общем мы испытали на себе позорное и тлетворное влияние текучики трудовых будней, позволив себе опуститься до неприличного вида.
Да и наши командиры не отличались выправкой, чтоб своим видом нас до нужного уровня подтягивать. Только и знали, что твердили:
Не пить, не гулять, на работу не опаздывать, руководство по летной эксплуатации выполнять, безопасность блюсти, приписками летного времени не заниматься, в семье, чтоб порядок был и так далее. В общем ни командиры, ни замполит не требовали от нас бравой выправки, чистоты, блеска. Главным требованием было, чтоб мы летали, чтоб выполнялся план, обеспечивалась безопасность, что мы всегда добросовестно делали. И еще кое-что себе позволяли делать  в тихую, вопреки требованиям руководства. Руководство предполагало, чем мы занимаемся, но смотрело на это сквозь пальцы. Как-никак приписки летного времени позволяли, и план перевыполнить и топливо сэкономить. Вид вновь прибывшего летчика всколыхнул наши души.
Командир вертолета Демушкин, никогда не отличавшийся выправкой и, ходивший вечно в черной рубашке, чтоб реже стирать на оперативной точке, заметил:
Посмотрим, какой он, этот лихой молодец в работе. Не горюйте, мужики. Подумаешь, дамский угодник! (Кстати сказать, Демушкин, как в воду глядел.)
Новичок не захотел жить в общежитии. Заручившись согласием командира авиа эскадрильи, он несколько дней ходил по поселку в поисках подходящего жилья, снял для себя комнату.
Еще несколько дней сдавал зачеты по знанию матчасти вертолета Ми-4, его аэродинамики, особенностей эксплуатации, руководства по летной эксплуатации, по метеообеспечению полетов и так далее. Зачеты принимали у него чуть ли не комиссионно, словно мстили ему за его бравую выправку. Но и в голове у Михаила Евлампьевича был такой же строгий порядок. Зачеты он сдал на отлично.
Сформировали ему экипаж. Вторым пилотом определили Андрея Дымнова, очень осторожного и достаточно опытного летчика, а бортмехаником молодого Сергея Швецова, летающего первый год. Дали аэродромную тренировку, тренировку в рейсовых условиях, проверили на слетанность и допустили к полетам.
Как только сформировали Михаилу Евлампьевичу экипаж, он  не приказал, а попросил, но достаточно твердо, чтобы члены экипажа содержали себя в порядке: брились, чистились, гладили одежду. Одним словом были на достойном уровне, как и подобает летчикам. Глядя на этот экипаж, командиры авиа эскадрилий, замполит, даже командир летного отряда Джугашвили стали строго относиться к внешнему виду подчиненных. На разборах по этому поводу иногда устраивали полный разнос. Командир объединенного отряда, Михаил Константинович Шаповалов, оглядывая на разборах свой летный состав, довольно потирал руки. Смотри, какие молодцы у меня оказывается. По чаще бы таких командиров, таких летчиков присылали, как Чередниченко!
Летали с базы, то есть из аэропорта Березово. А работа была там, где геологи искали нефть и газ, где строители поднимали первые буровые вышки для промышленной добычи газа, где строители вели линии электропередач, где прорубались в вековой тайге просеки, а рыбаки добывали замечательную сибирскую рыбу из рек и озер. А рыбка-то была замечательная: муксун, щекур, сырок, таймень, знаменитая сосьвинская селедочка, карась.
Нет налета- нет денег. Летчики спрашивали у Андрея:
Ну, как летает твой командир?
Нормально летает и мне дает за штурвал подержаться.
В душе Андрей злился на то, что его определили в экипаж к новичку, что он уже третий месяц без налета. Еще больше он злился на жену Люську,  которая пилила его за то, что стал мало зарабатывать. Сил пресечь ее нытье в себе не находил, поэтому еще больше злился на самого себя.
Подумаешь, три месяца без налета. Ну уж не совсем без налета. Пятьдесят часов все-таки налетываем на санзаданиях, вывозке вахт, с почтовиками. Да и не всегда же так будет.
В августе впервые экипаж выставили для работы на базировке. Работа с “заказчиком” всегда радовала. На оперативной точке сами себе хозяева. Нет над тобой никаких начальников. Сам себе царь и Бог, и воинский начальник. Берешь у “заказчика” заявки под санитарную норму и, если успеешь отлетать, то отлетываешь все 70 часов.
Бывает, что работу, рассчитанную на 70 часов, выполнишь за 60 или за 55. В таких случаях полеты заканчивали и на  оставшиеся 10-15 часов просто выписывали задания на полет, рисовали барограммы, писали штурманские расчеты. Иначе говоря, занимались откровенной припиской летного времени. Хоть и боязно было, но позволяли себе это делать, потому что  если не все, то большинство экипажей грешили этим. Делал это, как правило, второй пилот. Некоторые так наловчились рисовать барограммы, что рисованные было невозможно отличить от подлинных барограмм.
Прибыв на точку, Андрей думал:
Теперь саннорма, считай у нас в кармане. Слава Богу, Люська перестанет брюзжать.
На оперативной точке Хулимсунт (есть и такой населенный пунктв Тюменскеой области), в первый же день, Михаил Евлампьевич с экипажем до поздней ночи беседовал с “заказчиком”. Изучали по карте район работ, характер работ,  места возможных непредвиденных посадок, наличие точек заправки их удаленность от маршрутов полетов.
На утро командир поднял экипаж очень рано, вывел на лужок и заставил делать зарядку и сам ее делал, чем немало удивил и членов экипажа и жителей маленькой сибирской деревеньки с  необычным для слуха названием. Случай прямо небывалый. Три мужика на глазах деревни делали зарядку. К восьми часам утра экипаж позавтракал и, приняв на борт груз и “заказчика”, произвел взлет.  К четырем часам дня вернулись в Хулимсунт, и второй пилот, Андрей Дымнов, занес в свой актив первые шесть часов налета.
Михаил Евлампьевич оказался не только хорошим летчиком, но и способным организатором. Его внимательный взгляд, внушающий доверие, внятный, неторопливый, аргументированный конкретными примерами диалог быстро доходил до сознания собеседника. Он быстро примирил  “заказчиков”, со всеми нашел общий язык, открыл им новые перспективы на возможное обслуживание любым вертолетом нашего отряда. И если некоторые из наших коллег не летали из-за отсутствия у их “заказчиков” работы, то наш командир брал работу других “заказчиков” и наш борт не знал, что такое простой.
С любовью относился командир к вертолету, часто интересовался у Сергея, своего бортмеханика:
Сергей Прокопьевич, есть ли у тебя книга по техническому описанию двигателя, а по конструкции вертолета? Как у нас обстоят дела с фактическим расходом топлива или масла? А укладываемся ли мы в нормы расхода?
Перед вылетом мог спросить:
Как будешь действовать, если на взлете откажет двигатель?
Или:
Что будем делать, если в полете начнет расти температура масла в двигателе или в главном редукторе, а если внезапно упадет давление масла?
От четкости действий экипажа в таких случаях зависела жизнь пассажиров и экипажа. К примеру, скажу, что редуктор способен работать в условиях падения давления масла чуть больше минуты. За это время надо успеть приземлиться. Если же протянешь время, то редуктор разрушится, и вертолет попросту упадет со всеми вытекающими последствиями. Вот почему нужна четкость знаний действий при возникновении особых случаев в полете. На размышление время нет.
Второму пилоту Дымнову доставались другие вопросы, связанные с ориентировкой на местности, с районом полетов, с погодными условиями, аэродинамикой вертолета на малых скоростях или в крейсерском полете.
Не дай Бог, вас застигнут при полете в горах сложные метеоусловия. От неминуемой катастрофы вас спасут только четкие знания контрольных точек маршрута, в которых меняется направление полета и знание безопасных высот маршрута.
Все эти параметры полета должны тщательно отрабатываться в каждом полете, когда метеоусловия позволяют сравнить расчетные данные при конкретных условиях полета с фактическим прохождением вертолета по маршруту. Это очень кропотливый труд, но именно такие знания навигации позволят обеспечить безопасность полета в сложных метеоусловиях.
Постепенно мы привыкли к таким коварным, со стороны командира, вопросам. Мы повсюду таскали с собой учебники. До хрипоты спорили в поисках конкретного ответа на вопрос, поставленный командиром. Бортмеханик и второй пилот досконально знали, где разместить в вертолете груз, как его закрепить, что делать с ним в случае аварийной посадки. Могли быстро подсчитать путевую скорость, упреждение курса при боковом ветре, как с минимальным риском использовать максимально возможные способности вертолета.
Иногда Михаил Евлампьевич мог внезапно задать такой вопрос:
Сергей Прокопьевич, прикинь на пассатижах, какая у нас путевая скорость и скажи мне остаток топлива при прибытии в Саранпауль. Или:
Хватит ли нам топлива от Саранпауля до Неройки и обратно. Это был вопрос  фактически второму пилоту, так как он содержал в себе элементы штурманского расчета, но бортмеханик должен был дать ответ. Так Чередниченко готовил в экипаже возможную взаимозаменяемость.
Летать, Михаил Евлампьевич любил. Летал умело, можно сказать смело, уверенно. Отлично понимал и чувствовал вертолет. Не любил летать пустырем, или даже с половинной загрузкой. Загружались, как правило, всегда под предел. Это обстоятельство особенно удручало бортмеханика, так как загружали вертолет под его присмотром.  Весов нигде не было, а командир говорил, что надо взять это и это тоже.
В конце концов, Сергей так поднаторел в определении веса груза и определении взлетной массы вертолета, что позволял себе поспорить и с командиром, исключая тем самым перегруз.
Видимо командир и добивался от своего экипажа четких знаний своих обязанностей и даже несколько больше, чем предусмотрено инструкцией.
Каждый взлет и посадка были сложными, с использованием предельных возможностей машины. Андрей соображал:
Понятно за чем командир всегда грузится под предел. За 60 часов перевезем нужное количество груза, а на остальные, что остаются до саннормы, распишем задания, нарисуем барограммы, как это случалось иногда раньше. Работалось весело и легко, дни летели за днями. Вот уж и саннорму в 70 часов отлетали. Даже и приписывать ничего не пришлось.
В конце летного дня бортмеханик и второй поинтересовались у командира:
Михаил Евлампьевич, сегодня конец саннормы. Завтра летим домой?
Маленько подождем. Может какие-нибудь ЦУ (ценные указания) или ЕБЦУ (еще более ценные указания)  с базы поступят. Может быть, саннорму продлят.
Михаил Евлампьевич, ну “заказчик” дает нам заявки на полет до дома, если санному продлят, то мы прилетим снова сюда. Какая нам разница, где ожидать? Так лучше делать это дома.
Командир сокрушался:
Когда я воспитаю в вас чувство хозяина, чувство достоинства советского летчика, темнота, вы, сибирская! Вертолет государство дало нам,  полагая, что мы будем использовать его только по назначению и только бережно и экономно. Дает нам за это хорошую зарплату, одевает нас, учит, заботится о нас. А вы, как обыватели рассуждаете, собираясь к женам под бочок, да еще говорите, что “заказчик” оплачивает! Что он из собственного кармана вам платит? Кто, он, “заказчик”? Граф или князь, или промышленник? Чьими деньгами он распоряжается?
И сам себе и нам отвечал:
Народными деньгами он расплачивается. Добро, чтоб его было больше, надо беречь! Подождем немного, думаю, ЦУ придет все-таки с базы.
Такого оборота экипаж не ожидал:
Ага, не положено! Саннорму отлетали без приписки, с максимальной загрузкой, с максимальной экономией, а домой полетят другие!  Роптали между собой второй с бортмехаником, а открыто в спор с командиром вступать не решались. Командир-то по-всякому был прав.
Живем день, второй, третий. Книжки не читаются, злимся, маемся от безделья. А Михаил Евлампьевич, знай себе,  зарядку заставляет нас делать, гуляет по окрестностям, как он говорит:
Совершил туристическую прогулку местного значения под девизом - Знаешь ли ты свой родной край! Ребята, а что вы не гуляете? Это же очень интересно. Вы, уверен, никогда здесь не гуляли вдоль речки, или в бору. Разве что с вертолета наблюдали местность. Да знаете ли вы, что люди из самой столицы сюда едут, чтоб побродить по нашим лесам в поисках белых грибов, сплавиться на лодках по нашим сибирским рекам, ловят хариусов, тайменей, щук и платят за это удовольствие хорошие деньги. А у вас  такая исключительная возможность и вы ею не пользуетесь. Поверьте мне, вы еще вспомните об этом, но время будет упущено.
Андрей и Сергей соглашались с ним, но все равно хотелось домой.
На четвертый день командир, утром вернувшись от “заказчика”, приказал:
Всем  на вертолет, думаю, что саннорму продлили, но радиограмма где-то затерялась.  Готовимся лететь в Неройку.
Летаем продленку, погода лучше не придумаешь. Только мы отлетали продленку, погода испортилась. Пошел дождь со снегом, потом и вовсе снег выпал. Похолодало, смазки в редукторах и шарнирах несущего винта перестали соответствовать температуре наружного воздуха. В общем все экипажи на оперативных точках прекратили полеты. А мы-то уже отлетали все, что нам положено. А тут и радиограмма с базы пришла:
Экипажу Чередниченко разрешается продлить полеты.
Вот и славно. Волки сыты и овцы целы. И разрешение есть и продленка есть!
Был Чередниченко родом из Харьковской области, толи из Чугуева, толи из Купянска. Вырос в крестьянской семье. Отец погиб на фронте.  Был единственным ребенком в семье. После получения похоронки на отца, мать боготворила его. Миша, окруженный материнской любовью, рос и воспитывался сложно. Высокий, стройный, черноглазый, очень смышленый, он учился легко и только радовал своими успехами мать. Рано стал увлекаться девочками, да и как было не увлекаться, если он был одновременно, тайно любим всеми одноклассницами.  Закончил, не без приключений, школу. (Переспал со своей учительницей, что в начале года приехала в школу после окончания пединститута.) Поступил в высшее военное училище летчиков. Закончил его с отличием.
Начал летать на вертолете Ми-1, в числе первых в своем авиационном полку, переучился на вертолет    Ми-4.  Женился, обзавелся детьми. К своему большому сожалению попал под сокращение вооруженных сил Советской Армии, что проводил Никита Хрущев. Некоторое время не мог устроиться на работу, на летную службу в Гражданской Авиации, несмотря на отличные характеристики, данные ему авиационными командирами при увольнении из армии.
С большим трудом удалось устроиться на летную работу почти на самом краю земли, в Магаданском Управлении Гражданской Авиации.
Из центральной части России жена не захотела ехать за мужем в Магадан, столицу Колымского края. Через пару лет она благополучно вышла замуж, переехала с новым мужем и детьми на Украину. Ей было все равно, где и как живет ее бывший муж, чем занимается.
При этих делах она получала с мужа-летчика совершенно приличные деньги на содержание детей. Когда ей казалось, что муж утаивает от нее часть своих доходов, она напоминала о себе бухгалтерии авиационного отряда, где летал алиментщик, просьбой сообщить средний уровень зарплаты гражданина Чередниченко.
Михаил не обижался на бывшую жену, не злился. А чего обижаться-то? Деньги-то на детей. Денег, что он зарабатывал, ему хватало с лихвой. Жил он один. В Березово, Чередниченко тоже жил один. За квартиру платил  щедро. Помогал деньгами и членам экипажа. На вопрос бортмеханика Сергея Швецова:
Михаил Евлампьевич, мы с Андреем деньги у вас занимаем, вы хотя бы записываете, сколько мы должны?
Сережа, если мы друзья, а я думаю, что это так, то бессмысленно вести счет. Дружба не имеет цены. Другу я готов отдать без всякой расписки и большую сумму, если ему это очень нужно, если друг в затруднительном положении. Если вы предполагаете, что мы не друзья и не станем таковыми, то твой вопрос- дело твоей совести. Вы сами рассчитывайте свои возможности, но долг возвращайте.
Надо полагать, что какие-то сбережения у него складывались, ведь мы хорошо зарабатывали. Нам это было глубоко безразлично.
Шло время, в связи с тем, что у нашего командира был хороший опыт, допуска к полетам в сложных метеоусловиях, наш экипаж часто посылали на перегонку вертолетов в ремонт и из ремонта, посылали за редукторами вертолета Ми-4 в Свердловск,  за запчастями в Тюмень. Это были интересные полеты. Большинство наших коллег-летчиков жили безвыездно в Брезово и поэтому с некоторой завистью поглядывали на наш экипаж.
Шло время. Экипаж Чередниченко был признан лучшим в летном отряде. Командир заслуженно пользовался авторитетом. Полеты для Михаила Евлампьевича были частью жизни. Жизнь он любил, как и любил летать. Летал, как маг и волшебник. Теорию полета знал хорошо и мог об этом рассказывать очень просто и интересно, понятно и без высокомерия.
Многие могли бы для себя сказать - делай жизнь с Чередниченко, да вряд ли кто осмелился сказать об  этом вслух. С замполитами у Михаила Евлампьевича  возникли проблемы. Была у него слабость - женщины.  А любовь и водочка под ручку ходят. Можно было понять его. Всего сорок лет с небольшим, а семьи нет. Организм хорошо отлажен, работает как швейцарские часы, как говорил сам Чередниченко, а жизни нет.
На базировке в Саранпауле “заказчик” выделил для жилья экипажу отдельный деревянный дом, а питались  в доме по соседству. Соседка, тетя Аня, Анна Павловна, была вдовой женщиной. Муж ее толи умер, толи его на охоте медведь задрал, люди сказывали. Что действительно случилось мы не знали, а сама она нам не рассказывала, разве что командиру нашему говорила.
Михаил Евлампьевич и Анна Павловна пришлись по душе друг другу. Каждый вечер после нашего возвращения из полетов она приходила к нам с горшком свежего, только что надоенного молока.  Михаил и повариха усаживались на скамеечку, что была рядом с домом, на зеленом лужке. Анна Павловна зарумянившись от предстоящего общения с дружком, заводила разговор. Она охала и ахала от восхищения и уважения к такой трудной и сложной работе, которой занимались летчики.
Трудно вам летать, поди? Как только не страшно, высотища-то, какая? На крышу влезешь и то высоко, душа захолонет, а тут высочень такая, триста, а то и все пятьсот метров. Вот подкрепись, молочка свеженького попей. Исхудал, поди как, сердешный.
Михаил Евлампьевич басил ей в ответ:
Ну что вы, Анна Павловна беспокоитесь, работа как работа. И вовсе я не исхудал. Просто я такой по жизни худой, но зато любвеобильный.
Почти на каждой оперативной точке, где наш экипаж базировался, у командира была любимая женщина. Замполиты поругивали его, а кое-кто из летунов, в тайне, просто завидовал ему. И все-таки хороших деловых качеств у него было столько, что Чередниченко прощали его слабость по отношению к женскому полу. В Березово он остановился на квартире так же у молодой, незамужней женщины, что работала медицинской сестрой. Однажды, в период вынужденного перерыва из-за метеоусловий, он рассказал нам:
Как-то возвращаюсь с базировки, а к этому времени мы с ней, с Верой Александровной, так сказать, сошлись в гражданском браке, а дома гульба идет. Уж, не на собственную ли свадьбу прибыл? - пронеслось в голове. Захожу, а в горенке пир горой! Моя Александровна встретила меня, роднее некуда. Говорит:
Миша, а не прокатиться ли нам с тобой на “Москвиче”?
Я прямо ахнул. Думаю, неужели она мне “Москвича” в подарок купила? Я никак не ожидал такого поворота событий. Жениться-то я на ней не обещал. Даже не говорили с ней на эту тему. Видимо  придется переселяться, если такое случилось. Говорю:
Я не претендую на такое отношение, что я для вас сделал хорошего? У меня права-то такого нет и прав нет. А впрочем, если дело сделалось, то давай прокатимся по поселку, где наша не пропадала. Так и быть!
А Верочка налила нам обоим по полстакана водки московской и подает мне на блюдце. Улыбается хитровато и говорит:
Ну, поехали, Мишенька, что ли?!
Поехали, говорю, а у самого аж от сердца отлегло. Страсть, как не люблю осложнений и ссор с женщинами.
Самую сложную, самую трудную, мало оплачиваемую работу, командиры впаривали нашему экипажу. Чередниченко никогда не отказывался, никогда не брюзжал по этому поводу.
Так прошло два года, с момента прихода к нам Михаила Евлампьевича. Вылетаем однажды в Свердловск на ремзавод за редуктором. Получили его, загрузили в вертолет. Пошли командир со вторым принимать решение на вылет в Березово. На диспетчерском пункте, когда Чередниченко подписывал решение на вылет, к нему  подошел незнакомый летчик, видимо большой начальник, судя по нашивкам, чуть не до плеча и спросил:
Чередниченко, что вы здесь делаете?
А, Валентин Алексеевич, здравствуйте! Вот принимаю решение на вылет.
Вроде как бы даже  обрадовался Михаил Евлампьевич.
Как принимаете решение на вылет? Вы же сняты с летной работы без права восстановления, с изъятием пилотского свидетельства. Покажите ваше свидетельство, я должен его у вас изъять.
Щас вот, только руки освобожу. Вы его мне  давали? Ах нет! Так не вам его и изымать!
Ну ладно, я знаю теперь, как с вами поступить. Добром не отдаете, его у вас с милицией заберут. Я доложу по инстанции. Тебе не место в Гражданской Авиации!
Ну  и хрен с тобой, докладывай по инстанции, только я тоже не сидел, сложа руки! Два с лишним года командиром вертолета летал!
Чередниченко плюнул “в сердцах”!
Изобретай трехсторонний тупоугольник!
На том и расстались. Еще в полете, давай мы налегать на командира:
Расскажи нам, что с тобой произошло такого, что незнакомец так с вами разговаривал? У тебя не должно быть тайн от экипажа. Может быть, мы сможем, чем вам помочь.
Вертолет Ми-4 я утопил, когда работал в Магаданском Управлении Гражданской Авиации, вот что случилось.
Приуныли мы от такого известия. Тут уж и впрямь трудно сказать, что делать дальше. Прилетели мы в Березово. Бортмеханик со вторым пилотом домой отправились, а командир в кабинет командира авиаотряда.
Долгим был разговор Чередниченко и Михаила Константиновича Шаповалова. Услышав от собеседника о том, что произошло с ним ранее, в Магадане и за что  был снят с летной работы Чередниченко с изъятием пилотского свидетельства, Михаил Константинович просто ахнул. У него в авиаотряде не просто нарушитель летной дисциплины, а преступник, да еще какой. Как могли такое прохлопать летные командиры, кадровики, в конце концов, куда смотрел замполит. Шаповалов спросил:
Михаил Евлампьевич, больше двух лет ты у нас летаешь. Что ж ты раньше мне не открылся? Ты же знаешь, что я к тебе со всей душой относился?
Вот потому и не рассказывал, боялся оскорбить ваше доверие своим откровением. Я полагал, что начальник отдела кадров территориального управления вам говорил об этом. Да и в моем летном деле написано об этом.
Как написано?! Не может быть такого.
Ну почему не может быть? Все может быть.
Михаил Константинович нажал кнопку и пригласил к себе в кабинет командира летного отряда Джугашвили Владимира с летным делом командира вертолета Чередниченко. Как только вошел в кабинет Джугашвили, Шаповалов забрал у него документы на Чередниченко и спросил:
Владимир Григорьевич, скажи мне, только честно, глядя прямо в глаза, ты хорошо знаешь, Чередниченко, читал ли ты его летное дело?
Конечно, хорошо знаю. Наш лучший командир вертолета. Летное дело читал и много раз, почти два раза в год, при каждой сезонной подготовке.
Что можешь сказать о нем хорошего или плохого.
Что случилось, Михаил Константинович?  Вы так взволнованы! Да кроме хорошего, я об этом человеке ничего не могу сказать.
Ни хрена ты не знаешь! Я сейчас тебе кое-что почитаю.
Шаповалов полистал увесистую папку с личным делом Чередниченко.
Ага, вот. “За преступление, связанное с нарушением всех летных законов, выразившееся во взлете на перегруженном вертолете, что привело к утоплению вертолета в реке Кулу, с летной работы снять с изъятием пилотского свидетельства. Материалы расследования авиационного происшествия передать в прокуратуру для привлечения Чередниченко к уголовной ответственности”.
Ну как тебе все это?
Джугашвили сидел с открытым ртом.
Михаил Константинович, виноват, но я полагал, что вы знали об этом, когда принимали решение о приеме Чередниченко на работу в наш отряд. Я воспринял ваше решение, как приказ. За чем мне было лезть с таким вопросом к вам? Я летчик, а не тихушник какой-нибудь и не подсиживаю вас. Вы подписали приказ о принятии на работу, считал, что так надо. Я уважительно отношусь к вашему мнению.
Шаповалов воскликнул:
Вот так раз! Вот это да! По правде сказать, я даже не читал летного дела, когда подписал в Управлении приказ подготовленный Фармагеем! Понадеялся на него, а он подсунул мне такое, понимаешь, гнусное дело. Он порекомендовал Чередниченко. Да, ситуация!
Джугашвили вступил в разговор:
Да не убивайтесь, вы Михаил Константинович, чего посыпать голову пеплом. В конце концов, ничего плохого не произошло. Чередниченко один из лучших наших летчиков. Не так уж это и плохо. Надо подумать, как нам выйти из сложившихся обстоятельств.  Ну, объявят нам по выговору и что? Не переживем что ли? Или у вас, их мало навешено? У меня самого их, как у жучки блох! Одним больше, одним меньше. Хрен с ним. Я готов получить еще один за своего не самого худшего летчика. Летчик-то Чередниченко просто замечательный.
В разговор вступил, молчавший до сих пор Чередниченко:
Михал Константиныч, Владимир Григорьевич, я виноват перед вами и к тому же грешен подлец. Прошу у вас прощения и прошу вас о помощи.
Теперь, вы, все знаете. Вы знаете и меня и мои способности к работе. Виноват, был грех, но я честным трудом доказал, что я не потерянный человек и могу хорошо работать и обеспечивать не только высокий уровень дисциплины, но и безопасно выполнять полеты. Кому станет лучше или легче, если сейчас меня снова втопчут в грязь? В конце концов, за прошлые дела суд меня счел возможным не лишать свободы, что происшедшее со мной не плод злого умысла. Шаповалов прервал его:
На счет умысла ты не спеши. Был он или не было его, пусть останется на твоей совести. Только я скажу так:
Благими  умыслами вымощена дорога в ад!
Так что помолчи насчет умыслов своих. Ловко ты нас “обул”, “змей подколодный. Надо бы выгнать тебя, как собаку, да рука не поднимается.
Михаил Константинович, помогите сохранить любимую работу. Но сами подумайте, куда я пойду, кому я нужен. Только вы знаете, что я человек не потерянный. Моя работа для меня единственный  духовный стержень, что позволяет мне ощущать себя равным среди людей! Она -  весь смысл моей пропащей жизни. Лишиться работы для меня, все равно, что расстаться с жизнью! Владимир Григорьевич, Христом Богом прошу, вы же летчик, помогите! Клянусь вам обоим, доверие ваше оправдаю! Ну что вы молчите?
Да, задал ты нам задачку, мать твою Бог любил! Ладно, хватит распинаться, побереги силы для дальнейших объяснений. Их, предполагаю, еще достаточно будет. Пока что напиши подробное объяснение на имя начальника Управления Гражданской Авиации Кулешова. Мы с Джугашвили добавим к ней свои объяснения и пошлем все это начальству в Тюмень. Как знать, может все образуется.
А как с экипажем, Михаил Константинович, ведь ребята ни в чем не виноваты?
Хрен с вами. Пока бумаги ходят, разрешаю вам летать. Хоть и надо было бы для порядка отстранить тебя от полетов. Как ты, Владимир Григорьевич?
Пусть будет так. Пусть летают, но только с базы. Если отправить их на базировку и не дай Бог, что там случится, нас тогда просто за ноги повесят. В общем так, Чередниченко, иди, свободен. Но не забывай, что мы за тебя в ответе, чтоб все было в полном ажуре.
Снова летаем с базы. Снова пристаем к командиру:
Расскажи, да расскажи, что произошло, почему вертолет утонул? Может все-таки и наша помощь потребуется.
Нет, хлопцы, ни чем вы мне не поможете.
А историю из своей прежней жизни он нам все-таки рассказал.
Было это в Магадане. Я работал командиром вертолета Ми-4. Все складывалось, как нельзя лучше и с полетами и с личными делами. Была у меня  женщина, молодая, красивая. Работала у нас синоптиком. С ней мы жили, то есть были в  гражданском браке. Жена моя, как узнала про Магадан, сказала:
Езжай, Миша, если работа для тебя дороже всего. Не могу отговаривать, но с тобой не поеду. Не дам погубить ни себя, ни детей в вечной мерзлоте. Для меня за Уралом земли нет.
На этом и закончилась наша семейная жизнь. Для себя, никаких иллюзий по этому поводу не строил, слишком серьезно моя супруга расставила точки над i.
Так вот! Работаю в Магаданском Управлении год, второй, третий. С “синоптахой” моей живем в полном согласии. В один прекрасный день наш замполит разводится со своей женой-красавицей. Она остается дома, в отряде, и работает в службе перевозок. А ее суженный разведенный уезжает на три года в Ленинград, на учебу в ВАУ / высшее авиационное училище/.  Через полгода туда же на повышение квалификации уезжает моя сожительница. Распрощались мы полюбовно - езжай с Богом, учись. Хорошее дело учеба, куда с добром!
Снова остался я один. Почти каждый день виделись с Ольгой, бывшей женой замполита. То посмотрит на меня, то потрогает. Многие наши летчики жадноваты, за собой не ухаживают, копейку на себя боятся потратить, а может и жены не дают. Ходят, как мазурики, а я себя всегда содержал, как и положено приличному человеку. Может быть, и поэтому Ольга ко мне проявила знаки внимания. Я ей ответил тем же. Время-то быстро бежит. Моя “синоптаха” письмецо мне прислала, что дескать у нее с замполитом образовался серьезный роман и, что они возвращаться в Магадан не собираются.
Когда дело приняло такой оборот, наша дружба с Ольгой быстрыми темпами переросла в любовь, и я переехал жить к ней. Быстро пролетели три года. Наш замполит вернулся, но не в отряд, а в аппарат Магаданского Управления Гражданской Авиации, большим замполитом. “Птаху” мою он бросил в Ленинграде.
С его прибытием начала наша жизнь с Ольгой давать перебои. Я на базировку, а бывший ряженный суженный к своей бывшей. Раз пришел, два пришел, три пришел. Я к Ольге, что происходит? А она мне говорит:
Миша, люблю я его. Зовет он меня к себе. Я уже дала ему согласие. Ты уж меня прости.
Подумал я, подумал и решил:
Если они надумали сходиться, то пусть сходятся. На пути у них становиться не стану. Да и Ольгу полюбил. Не хотелось делать ее жизнь кошмаром.
Сошлись они, а моя жизнь стала походить на кошмар. Где бы я ни находился, замполит меня ревновал к своей жене. Что уж у них за отношения такие были, что он меня доставать стал. Или уж она ему, что наговорила про меня!
Однажды летом, полетели мы на прииск. Повезли муку, хлеб, крупу и всякую всячину, не помню точно что. Да и не важно это. Обратно загрузили несколько ящичков с золотом, охрану, семью из трех человек, что летели на материк, в отпуск.  Как на грех в артели старателей у мужика аппендицит воспалился. Пришлось брать его и фельдшера.
Прииск далеко от места базирования. По этой причине топлива взяли почти под предел. Площадка для взлета ограниченных размеров, а тут еще и время поджимает. День к концу, а мы в горах. А в горах сами знаете надо произвести посадку до захода солнца. В общем все сошлось в одну точку. Прикинул взлетный вес. Получается, что взлет возможен только с использованием “воздушной подушки” и то с большой натяжкой.
Запустили двигатель. Выполнил контрольное висение. А вертолет не висит. Перегрузка получилась. И выбросить никого нельзя. Выключились. Пошел я площадку смотреть, чтоб максимально использовать ее длину для взлета с использованием “воздушной подушки”. Площадка расположена на самом берегу реки Кулу, на ее отмели, а с обеих сторон реки горы и лес.
Решился я взлетать. Прошли мы всю площадку, а нужной скорости не набрали. Выскочили на воду. Как только оказались над водой, исчезла “воздушная подушка” и вертолет по самое “брюхо” погрузился в воду. Ничего сделать не могу. Прилипли к воде. Давай разгонять вертолет, а он не разгоняется. Упражнялся я, упражнялся, ничего не могу поделать. И взлететь невозможно и сесть невозможно. Глиссируем по реке на брюхе. Вокруг вертолета воздушной струей от винта подняты вихрем столбы воды, брызг. Ничего не видно, как в тумане. Куда двигаться, что предпринять?
Наткнулись мы колесами на камни речного переката. Вертолет качнуло, я не успел отреагировать,  лопастями несущего винта задели по воде. Тут же и приводнились. Дно, хоть и не глубокое, но не ровное. Вертолет опрокинулся, и все мы оказались в воде. Приехали, что называется, как говорят на Украине:
Целуйте нас мы с поезда!
Ну а дальше, что произошло понятно и без комментариев. Снять с летной работы, отдать под суд. И больше всего к этому развитию событий приложил руки наш большой замполит. Он умудрился даже себе выговор объявить за это происшествие. Как бы за низкий уровень воспитательной работы с личным составом. Потом был суд. Муж Ольги думал, что меня в тюрьму упрячут.
Суд решил, что я не опасен для общества, умысла злого не усмотрели и в связи с тем, что я выплатил нанесенный ущерб предприятию и раскаялся в содеянном, определили мне по приговору один год с отсрочкой наказания и отработкой этого времени в нашем же отряде, в наземной службе.
Почти год я катал бочки с горючим по аэродрому.
А что потом было, Михаил Евлампьевич, как вам удалось восстановиться  на летной работе у нас в Березово.
Это предмет отдельного разговора.

Настало время, и этот разговор состоялся. Вот что рассказал нам наш командир.
Сняли меня с летной работы и отдали под суд.
Пока суть да дело, суд возьми да и оправдай меня. Год условно я не считаю для себя наказанием. Конечно, я не сидел, сложа руки в ожидании суда. Коммерческого интереса в моих действиях не было, а это оказалось главным. Я сумел доказать суду, что ошибся  в  определении  взлетной  дистанции,  в определении направления и силы ветра, что эти параметры определялись мною на глаз, приблизительно, поэтому не смог взлететь. Суд посчитал, что в моих действиях есть ошибка, но не нарушение. За ошибку, которую может допустить каждый человек, срок не дают, то есть в камеру не закрывают. Мои обвинители не смогли доказать иного, они твердили, что я махровый нарушитель дисциплины и летных законов. Иных доказательств не приводили, что в конце концов вывело судью из себя. Фактически формулировку решения суда я подсказал судьям сам.
Суд позади, что делать дальше? Написал во все Управления   Гражданской   Авиации   с   просьбой сообщить, есть ли потребность в вертолетчиках. Это то же самое, что я делал после демобилизации из армии.
Из Уральского Управления пришел ответ, что нужны вертолетчики в подчиненной им Тюменской авиагруппе.
Собрал свои нехитрые пожитки и полетел в Свердловск. Захватил с собой икры черной, красной несколько банок, балыков копченых. Захватил с собой свое летное дело, что удалось мне заполучить у судьи после суда. Прилетел в Свердловск, а дело было в самый раз под 1 мая. Впереди большой праздник.
Прихожу на прием к начальнику отдела кадров Уральского Управления Гражданской Авиации Фармагееву Ивану Спиридоновичу. Вы должны знать его. Расчет мой был прост. Все чиновники, если они берут взятки, способны решить любой вопрос. Только вот подходов у меня к нему не было.  Надо было, чтоб тебя кто-нибудь подвел к нему и отрекомендовал. А уж потом они так закрутят  дело, что вряд ли кто разберется. Вся сложность для меня заключалась в этом. Я уж и по времени подгадал, под праздник. Тут вроде и решение принять надо и разбираться особо некогда.
Так вот, прихожу я на прием к Ивану Спиридоновичу, так, дескать, и так, хотел бы устроиться к вам на работу. А он ни в какую. Не могу, говорит принять на летную работу без личного дела. Не можете меня принять на работу, как гражданского летчика, так примите, как сокращенного из армии. Для таких, как я был специальный Указ. Военные документы у меня в порядке. А он заладил, не могу и все тут. Вроде бы не отказывает, но и не решает мои дела. Затягивает дело, но из кабинета не гонит. Ну, думаю, Миша, решайся!
Ладно, говорю, спасибо и на добром слове. Пойду по миру с сумой. Зачем только я в армию пошел учиться на летчика, да за чем приехал сюда в такую даль понапрасну. А сам тихонечко приоткрыл замочки у своего чемодана, встал и к дверям. Чемодан-то открылся, и из него покатились банки с икрой черной, с икрой красной, копченые балыки, купюры денежные под шкаф, под стол. Я, было, наклонился подбирать, а потом захлопнул чемодан и говорю:
Пропади оно все пропадом. Не получается с работой и не только это добро, но и свет мне не мил. Жизнь для меня все равно закончилась. Пусть и это все пропадает! И пошел на выход.
А Фармагей подбирает мои потери и кричит вслед:
Погоди! Не уходи, как тебя там. Да не бежи ты, ради Бога! Не кончилась жизнь-то! Молодой ты еще!
А я знай себе к выходу рулю.
Он мне вдогонку:
Ну, погоди, ты, в самом деле.  Посиди здесь в коридоре. Есть у меня для тебя одно предложение. Да согласишься ли? Сейчас схожу к  начальнику Управления, переговорю с ним. Вчера был у нас командир отряда Березовского, Шаповалов. Тяжелый был с ним разговор, очень ему вертолетчики нужны. Остынь маленько, паря!
Вот так и оказался я у вас в Березово.
Месяца через два пришел из Тюмени документ о снятии Чередниченко с летной работы. Собрали мы собрание, обсудили личное дело нашего товарища. Вынесли решение:
Ходатайствуем о восстановлении Михаила Евлампьевича на летной работе, как летчика прекрасно зарекомендовавшего себя. Отослали свой документ в Управление. Видимо наше письмо навело руководство на какие-то размышления, потому что приехала к нам из Управления большая комиссия.
Проверили организацию летной работы, качество подготовки летчиков, дисциплину. За различные обнаруженные  нарушения,  которые,  конечно  же, обнаружили, наказали наших командиров и некоторых из нас. Предварительно побеседовали со многими из нас с глазу на глаз, промыли наши мозги, а проще сказать припугнули. После такой подготовки снова провели в собрание в летном отряде. Теперь Чередниченко предстал перед нами, как человек бесчестный, лгун и обманщик,   махровый   нарушитель   трудовой   и технологической дисциплины, что не совместимо с дальнейшим пребыванием его на летной работе и в Аэрофлоте в целом. А когда Андрей Дымнов было, заикнулся о том, что Чередниченко честный человек, хороший летчик, что приписками не занимается, что дисциплина и у него и в экипаже хорошая, то по предложению замполита, его самого чуть не сняли с летной работы.
Выходили мы с собрания, словно в воду опущенные с мыслью, что вот так могут разобраться с каждым из нас в отдельности. И не важно, хорошо ли ты работаешь или плохо, был бы повод. Все остальное придумают, назовут такими словами, что нам по жизни даже и незнакомы. Чередниченко уехал из Березово, уехал навсегда, и что с ним было дальше неизвестно. Судьба - индейка, а жизнь - копейка.
 

Всем работникам аэропорта Рощино и Плеханово низкий поклон и уважение за то, что они приняли на себя всю тяжесть транспортных перевозок начала создания в Тюменской области Западно-Сибирского энергетического комплекса
Так было

Город Тюмень. Аэропорт Рощино. Утро 20 февраля 1981 года. Морозно. Заиндевелые витражи здания аэровокзала. Все, что движется на перроне или работает окутано  белыми клубами пара. Высокое голубое небо без единого облачка.
На стоянках готовят к полету рейсовые самолеты в Киев, Нижневартовск, Харьков. Грузят грузы в  самолеты Ил – 76 в Новый Уренгой, Надым, еще мало кому известные Красноселькуп, Харасавэй.
Дежурная отдела перевозок ведет пассажиров на московский рейс. Вереница людей протянулась от аэровокзала до трапа самолета. Рулит к месту старта самолет Ан – 12. Мигают проблесковые маячки самолета Як – 40 запускающего двигатели. По перрону в сторону стоянок тяжелых грузовых самолетов медленно движется топливозаправщик-спарка.
Сквозь общий шум из громкоговорителей пробивается сообщение службы информации о посадке рейсового самолета из Нижневартовска. Электрокары с багажом бесшумно катятся к охваченному клубами белого воздуха от работающего  подогревателя самолету. Около самолета Ту – 154 маневрирует тягач “Белаз”, готовится к буксирове лайнера перед запуском двигателей. Снует между самолетами машина бортпитания поочередно загружая в них контейнеры с питанием для пассажиров и экипажей.
Авиатехник разматывает шнур переговорного усчтройства, готовится к выпуску самолета в полет. Спешит по перрону машина “техпомощь”. Автомашина руководителя полетов спешит освободить взлетно-посадочную полосу после проверки ее технического состояния. Чувствуется напряженный трудовой ритм аэропорта.
Сотни различных авиаспециалистов на диспетчерских пунктах, в лабораториях, цехах, и других невидимых глазу пассажиров рабочих местах, вслушиваются в радиообмен экипажей с землей, следят за экранами радиолокаторов, лечат и обслуживают самолеты, планируют полеты, организуют и управляют авиационными перевозками.
Сегодня коллективу аэропорта Рощино Тюменского управления Г.А. предстоит выполнить почетную задачу - доставить в столицу нашей Родины Москву группу делегатов XXVI съезда КПСС. Одиннадцать часов утра. Стоянка №23. Самолет Ту-134, с бортовым номером СССР – 65017, сверкает белизной. Красными гвоздиками колышутся на слабом ветру вымпела на заглушках. Честь, обслужить самолет, оказана одному из опытнейших авиаспециалистов Константину Георгиевичу Попову. Одна за другой подъезжают к самолету спецмашины различных служб аэропорта для заправки его маслом, топливом, водой. Грузят контейнеры с бортовым питанием.
Командиры и руководители различных рангов, инженеры и техники, диспетчеры и медики, работники аэродромной службы, операторы и водители стараются проявить максимум заботы о лучших представителях рабочего класса и интеллигенции Тюменщины, делегатах съезда КПСС.
Близится к завершению подготовительная работа большого коллектива, которому поручено важное дело - перевозка депутатов. Принимает самолет от инженерной службы экипаж. Бортмеханик I класса А. Бушмелев со знанием дела выполняет предполетный осмотр самолета, контролирует качество его подготовки. За процессом приема-передачи наблюдают главный инженер авиационно-технической базы Михаил Просимяк и начальник ОТК  Валентин Подвинцев.
Открыты парадные ворота аэропорта. Из города прибывают делегаты. Словно специально в день отлета установилась ясная, морозная погода. Ярко светит солнце, мороз пощипывает нос и щеки, заставляет рукавичкой потереть прихваченные морозом уши. Но, не смотря на мороз, на перроне царит теплая дружеская обстановка. Делегаты – женщины с красивыми прическами, да и мужчины принаряжены. Представители предприятий, партийные и советские руководители провожают и напутствуют посланцев области.
Делегата съезда от тюменских авиаторов, героя социалистического труда, пилота I класса, Юрия Южакова провожают начальник Управления Г.А. Геннадий Ласкин, начальник летно-штурманского отдела Виктор Надеин, начальник политотдела Управления Г.А. Иван Савченко и командир авиапредприятия Владимир Бондарев.
Стрекочут кинокамеры. Делегаты и провожающие идут к самолету. Около трапа их ожидает экипаж командира корабля, пилота I класса Юрия Суханова. Юрий Александрович докладывает делегатам о готовности самолета и экипажа к выполнению полета и информирует их о  погоде в Москве.
По трапу в самолет поднимаются лучшие люди  Тюменской области. Так было. Провожающие и делегаты обмениваются приветствиями, пожеланиями. Слышится смех. В 12 часов самолет с делегатами произвел взлет и взял курс  по маршруту проложенному к сердцу нашей Родины Москве.
Счастливого Вам полета, посланцы Тюменщины, плодотворной работы на съезде нашей партии.


 
Городцову Евгению. Его судьба пилота-инструктора, как в зеркале отражает жизнь всех наших летных командиров, которые вынуждены были дневать и ночевать на работе, чтобы в любой момент подсесть в линейный экипаж и выполнить самое сложное задание, в любое время суток и практически в любую погоду, потому что раненные, искалеченные или погибающие от иных обстоятельств люди на трассах и буровых не могли ждать утра, улучшения погоды.

Раз картошка два картошка

Уважаемый читатель немало удивится, прочитав название рассказа, и задастся вопросом:
Причем здесь полеты и картошка и могут ли иметь отношение друг к другу эти два понятия?
Оказывается, в жизни случается так, что совершенно не связанные понятия вдруг связываются.
З марта 1981 года, днем, в 15 часов 55 минут, местного времени, в 156 километрах, с азимутом 30 градусов от аэропорта Сургут, потерпел авиационное происшествие вертолет Ми-8 Тюменского Управления ГА, бортовой опознавательный знак СССР – 22278.
Метеоусловия: прогнозируемая погода по квадрату 145; теплый фронт, облачность 10 баллов верхняя средняя, видимость более 5 километров, приведенное давление 748 мм. рт. ст., температура минус 14 градусов.
Бортовая погода в районе авиационного происшествия за 14 часов 20 минут: облачность 10 баллов верхняя, ясно, видимость более 20 километров, температура минус 18 градусов, опасных метеоявлений не наблюдалось.
Данные об экипаже:
Командир вертолета Городцов Евгений Григорьевич, 35 лет, пилот 2 класса, допущен ко всем видам работ и инструкторским полетам, общий налет более 6 тысяч часов, их ,командиром вертолета Ми-8,2326 часов, допущен к полетам по особым правилам визуальных полетов при высоте облачности 100 метров и видимости 1000 метров, разрешен инструментальный заход при высоте облачности 150 метров и видимости 1500 метров, допущен к полетам ночью при высоте облачности 450 метров и горизонтальной видимости 4000 метров.
Окончил Кировоградскую школу высшей летной подготовки в 1969 году, на вертолет Ми-8 переучен в Кременчугском летном училище гражданской авиации в 1976 году, годен к летной работе без ограничений, авиационных происшествий в прошлом не имел.
Второй пилот Миськов Дмитрий Семенович 1956 года рождения, 4 класс пилота гражданской авиации, общий налет 1378 часов, их них на вертолете Ми-8 1318 часов, годен к летной работе без ограничений.
Бортмеханик Хон Владимир Борисович 1955 года рождения, 3 класс бортмеханика гражданской авиации, налет на вертолете Ми-8 949 часов.
Пострадавшие: погибших нет, 3 члена экипажа и 4 пассажира получили тяжкие телесные повреждения и госпитализированы, 4 пассажира не пострадали и после проведенного медицинского освидетельствования отпущены домой.
На борту находилось 30 кг. Груза “заказчика” и личные вещи пассажиров.
При столкновении с землей воздушное судно получило значительные разрушения и восстановлению не подлежит.
Вот так вот. Получив такую телеграмму, начальник Тюменского управления ГА назначил комиссию для расследования причин данного происшествия. Вечером этого же дня мы вылетели в Сургут для проведения расследования.
Представители различных подкомиссий: летной, инженерно-технической, административной, так же транспортный прокурор вылетели на место происшествия. Выполнена работа:
Составлены кроки авиационного происшествия, изьяты средства объективного контроля, произведен отбор проб авиагсм, выполнено описание технического состояния вертолета. Вернувшись с места происшествия, подвели итоги. А они выглядели так:
Вертолет на месте происшествия лежит на левой стороне фюзеляжа с курсом соответствующим направлению полета. Разрушен фонарь кабаны пилотов, лопасти несущего винта, хвостовая балка.
С места события изъята касета-носитель, на которой записаны параметры полета перед авиационным происшествием. Барограф, который писал высоту полета вертолета, организованными поисками не обнаружен.
Установлено, что касание вертолета о землю произошло носовой и основными стойками шасси с небольшим отрицательным углом тангажа и на большой поступательной скорости. В дальнейшем вертолет, разрушаясь, продвинулся по земле 140 метров, при этом, возможно, перевернулся вокруг своей поперечной линии, то есть через плоскость вращения несущего винта.
О чем свидетельствует разрушения лопастей несущего винта, хвостовой балки, фонаря кабины пилотов.
Расшифровкой касеты-носителя параметров полета выявлено, что параметры полета вертолета перед происшествием отсутствуют ввиду того, что лента носителя информации закончилась в предыдущем полете. Фактический налет в день происшествия составил 6 часов 10 минут. Допустимый дневной налет 7 часов.
Согласно объяснений членов экипажа события развивались следующим образом.
Через 5-7 минут после взлета из аэропорта Ноябрьский (за 20 минут до происшествия), командир вертолета Городцов, который находился на правом кресле, взял управление вертолетом на себя, а второму пилоту, проходившему программу полетов с левого сиденья перед вводом в строй командиром, дал указание оформить задание на полет, штурманский журнал, заявки “заказчика”.
Через небольшой промежуток времени (минут через 5) командир-стажер Миськов заметил, что вертолет теряет высоту. Он прекратил писать и, нажав кнопку переговорного устройства, сказал командиру:
Женя, держи высоту!
Затем вновь углубился в работу по оформлению документации. Понял ли его требование командир или не понял, Миськов утвердительно сказать не может. Момента столкновения с землей не помнит. Очнулся на земле, в снегу.
Городцов рассказал:
После того, как я взял управление вертолетом на себя,через некоторое время, вертолет подболтнуло потоком воздуха. Я отдал ручку циклического шага от себя, чтобы компенсировать  положение в линии полета. Когда же вертолет принял нормальное положение, вернуть ручку управления вертолетом не смог. Вертолет продолжил полет со снижением. Попытка вытянуть ручку циклического шага в исходное положение не дала результата. Плавно снижаясь по глиссаде, вертолет столкнулся с землей. Дальше ничего не помню.
Бортмеханик Хон сообщил комиссии, что он не заметил, когда вертолет начал снижаться. Никаких команд от членов экипажа в полете не слышал. Взгляд на землю перенес перед столкновением вертолета с землей. Я закричал:
Земля, земля!
Однако никто из членов экипажа подтвердить этого не смог. Пассажир Зинченко сообщил комиссии.
Перед вылетом я выставил кабинный высотомер на ноль. Давно летаю на вертолетах и мне интересно знать фактическую высоту полета. После взлета из аэропорта Ноябрьский высота полета была 150 метров, затем она стала уменьшаться. Я не очень обеспокоился, потому что такое бывало. Приходилось летать на высотах до 50 метров. Экипажи объясняли такую высоту полета сильным встречным ветром. Я заглядывал в кабину пилотов и видел скорость полета 250 км/час. Когда высота полета стала уменьшаться менее 50 метров, я подумал:
Что они делают? Когда переведут вертолет в набор высоты? Но этого не произошло и последовал удар о землю.
Пять суток напряженно работала комиссия. Мы проверили всю систему управления вертолетом. Искали подтверждение возможного отказа гидросистемы или бустеров. Но чистота жидкости гидросистемы, отсутствие механических повреждений системы управления и наконец, результаты исследования автопилота, бустеров управления в научно-исследовательсколм институте гражданской авиации не дали ни малейшего шанса связать причины авиационного происшествия с неисправностью авиационной техники. В основе причины события всплывал личностный фактор. Что же произошло, в самом деле. Пока ваш покорный слуга с членами комиссии занимался на месте происшествия в поисках технической причины аварии, мой товарищ, заместитель начальника управления ГА по организации летной работы, Владимир Краснов занимался изучением личностных качеств членов экипажа, их жизнью в течении суток перед происшедшим.
Мы жили с ним в гостинице в соседних номерах и вечером, по возвращении с места аварии, я заходил к нему в номер, чтобы проинформировать его о проделанной работе до заседания комиссии.
Возвратившись  в очередной раз, застал Владимира Степановича задумчивым. В ответ на мое приветствие, он сказал мне:
Надо сворачивать работы на месте происшествия. Похоже, что вертолет и его системы здесь ни при чем. Причина события в экипаже, а конкретнее в командире вертолета. Можно садиться и писать анализ, как это было.
Владимир Степанович, если все понятно, скажи в двух словах, как это было?
Было это так. Накануне командир пришел домой около девяти часов вечера. Живет он с женой и сыном в общежитии. Стены разделяющие комнаты выполнены из листов сухой штукатурки, поэтому соседи слышат малейшие шорохи за стенкой. Соседка мне рассказала буквально следующее. Супруги Городцовы весь вечер ругались между собой. Жена плакала и упрекала его в том, что всю семью, все семейные дела приходиться тянуть ей.
Садик ребенку получила она, продукты питания закупает она, что руки по этой причине у нее вытянулись ниже колен. По очередям за молоком для ребенка, в поликлинике с сыном, она и кругом она, она, она, что он даже не знает, где находится детский сад сына. В доме нет ни грамма мяса, ни одной картошины. Почему все это должна обеспечивать я?
Хозяин вяло возражал ей, ссылаясь на свою загруженность на работе. На полеты, на внеплановые тренировки, дежурства, необходимость постоянно включаться в задание на полет к рядовым экипажам в случаях ухудшения метеоусловий по районам полетов.
Жена, плача выговаривала мужу, что она как бы вовсе и не за мужем. Ни вдова, ни невеста. Муж приходит домой только затем, чтобы поесть и поспать. Ни мужа, ни квартиры, никакого обеспечения.
Ну на хрена нужен такой муж, когда он все время занят на работе и ничегошеньки-то он не может?
Ссора затянулась почти до утра. Утром жена ни сказав, ни слова оделась и ушла из дома. Городцову пришлось взять сына с собой на работу. Раньше такое изредка случалось. Сын только обрадовался такому повороту событий. Они перекусили в аэропорту в буфете. Так сын Городцова оказался на борту.
Выполнив формальности в оформлении документации, экипаж вылетел для работы к “заказчику”. По прилету к “заказчику” Городцов договорился с ним о том, что к определенному времени в ОРСе нефдегазодобывающего управления приготовят для командира, конечно за плату, мешок картошки и килограмм 20 мяса. Машина “заказчика” увезет Городцова домой вместе с продуктами. Только прилет был оговорен к строго определенному времени.
Рабочий день складывался очень напряженно, Работали без обеда.  Сын был все время на глазах у Городцова. Он сидел в кабине пилотов на заглушках от двигателя или рядом с бортмехаником, что подтверждает, в своих пояснениях, пассажир Зинченко.
По прилету в аэропорт Ноябрьский, несмотря на дефицит времени, решили пообедать, а больше всего хотя бы покормить голодного мальчишку. Съели первое, по два вторых блюда, выпили компота по два стакана и бегом на вылет.В Сургуте Городцова ждала машина с картошкой и мясом. Евгений Григорьевич полагал, что успеет прилететь в Сургут к назначенному времени, хотя времени было в обрез. Когда вертолет взлетел из Ноябрьска и командир-стажер занял высоту полета 150 метров, Городцов через 5 минут определил путевую скорость, получилось, что к назначенному вроемени он не успевает. Городцов взял управление вертолетом на себя, чтобы не мешал Миськов, поручил ему оформить полетное задание, и прочую документацию. Сам же  установил высоту полета 50 метров, увеличил режим работы двигателей, при этом скорость по прибору составила 250 километров в час.  Установленный Миськовым курс полета 175 градусов изменил на 190 градусов, то есть полетел не по разводке, а на прямую, чтобы успеть к назначенному “заказчиком” времени. На этой скорости  и высоте 50 метров, прошли минут 15. Миськов сначала обеспокоился теми параметрами полета, что установил командир, но увидев, что тот в полном здравии, успокоился и в дальнейшем не контролировал параметры полета, занимаясь порученным делом. Раньше приходилось летать на таких режимах и не только с Городцовым, но и другими командирами. Того момента, когда Городцов заснул, Миськов не уловил, поэтому не успел вмешаться в управление вертолетом. Очнулся уже после столкновения вертолета с землей. Первое, что он услышал, был голос пацана, который ходил вокруг разбитого вертолета и плачущим голосом кричал:
Папа, папа миленький, ты где? Ну, где же ты? Мне больно, я замерз!
Не случаен и тот разговор, который случился между  Городцовым и Миськовым. Командир спрашивал в стажера:
Дима, что произошло?
На что второй пилот ему ответил:
Это у тебя надо спрашивать, что произошло!
В личной беседе с комиссией, командир-стажер сообщил, что в день происшествия Городцов был сильно возбужден и, чем-то озабочен.
Вмешавшийся в разговор бортмеханик совершенно не случайно высказал свое предположение:
Ты, командир, наверно заснул.
После этого возникли чудеса с барографом. Бортмеханик, по просьбе Городцова, нашел барограф и чтобы скрыть полет на малой высоте, уничтожил его. Так возникла версия отказа управления вертолета. В процессе расследования второй пилот и бортмеханик, что называется до последнего, защищали своего командира.
Рано или поздно, но всегда тайное становится явным. Городцова судили, он получил срок, потерял здоровье, любимую работу. Искалеченной оказалась и жизнь семьи. Сняли с летной работы второго пилота Миськова, бортмеханика Хона. По сути все они были замечательными летчиками, хорошими людьми, которых обстоятельства житейские загнали в разряд негодяев, преступников. Комиссия признала их виновность в случившемся. Но так ли уж они виноваты в происшедшем? Можно утвердительно ответить – да, виновны. Наверно, дорогой читатель, было бы глупым, твердить о своей невиновности в причине авиационного происшествия, если твердо знаешь, что техника не отказывала. Это будет правдой, как правдой будет и то, что не только человек сам причина своих несчастий. Причину не только уголовных преступлений, но в том числе, авиационных происшествий порождают среда, в которой живет человек, условия его бытия. Было бы странным, если бы мы увидели на одной скамье подсудимого, совершившего преступление, руководителя предприятия не обеспечившего этого преступника жильем, зарплатой, надлежащими бытовыми условиями, начальника отдела внутренних дел не обеспечившего надлежащего контроля за криминальной средой и допустившего рост преступности,  руководителя города, потакающего своим подчиненным, что привело к созданию в городе обстановки способствующей порождению преступности. К такому повороту событий наше общество не готово, поэтому нам вершки, а руководству корешки.
На скамье подсудимых, рядом с экипажем Городцова, не было авиационных начальников, что не обеспечили элементарные условия для жизни, работы и отдыха экипажа.
А если разобраться в причинах случившегося с экипажем Городцова по совести, да с пристрастием? Почему стало возможным, что здоровый человек уснул в полете.
В процессе строительства Западно-Сибирского энергетического комплекса принимали участие все Республики Советского Союза. Практически все направления работ имели свое обеспечение. Нефтяники, газовики, строители, геологи, монтажники и так далее. Все они имели свои отделы, управления, специалистов, которые строили для них жилье, детские сады, школы, обеспечивали продуктами питания, одеждой, мебелью, то есть всем необходимым, что нужно человеку для нормальной жизни.
Только Аэрофлот, выполняя, пожалуй, одну из самых важных задач, которую поставили перед отраслью Партия и Правительство в процессе создания энергетического комплекса, не имел ничего. Личный состав Аэрофлота, благодаря абсолютной бездеятельности в этом отношении руководства Аэрофлота, героически преодолевал житейские трудности и, как мы видим теперь, не всегда успешно. Уверяю вас, читатель, что далеко не каждый гражданин способен обеспечить безаварийную работу, если у него нет условий для нормального отдыха, если его день и ночь держат на привязи около работы, если его семья не обеспечена нормальными бытовыми условиями и, наконец, если его семья не обеспечена продуктами питания.
Во многом нам помогали “заказчики”, спасибо им. Но у них были свои работники, которых они были обязаны обеспечивать в первую очередь. И потом, не каждый из нас мог стоять перед “заказчиком” с протянутой рукой. Городцов был как раз таким.
Для предотвращения авиационного происшествия надо было всего-то Городцову отказаться от вылдета из-за отсутствия нормального предполетного отдыха. Но все, мы, летчики воспринимали свою работу, как войну, а себя считали ее солдатами, поэтому в принципе такой выход был неприемлем для командира звена Городцова. Это было сродни бегству с поля предстоящего боя. За многие годы полетов, из многотысячного коллектива летного состава Тюменского Управления Гражданской Авиации, ни один летчик не отказался от вылета.
Напротив при следовании на работу остановилось сердце у Виктора Передвигина, разорвалось сердце Саши Алипова, после ночных полетов, на лестничной клетке перед своей квартирой разорвалось от напряжения сердце штурмана Турыгина, у командир вертолета из Тобольского авиапредприятия в полете произошло прободение язвы желудка.
Есть среди летного состава Герои Социалистического труда, Заслуженные пилоты СССР, Орденоносцы, но долгожителей нет. Слишком велико было напряжение, которое пришлось пережить летчикам при выполнении полетов для обеспечения строителей, нефтяников, геологов созидающих Западно-Сибирский энергетический комплекс. Уровень сознавания своей ответственности и дисциплины был настолько высок, что люди пренебрегали не только семейными делами, но и своим личным здоровьем, чтобы выполнить свой долг перед Родиной.
Лично я хотел бы низко поклониться своим коллегам, чтобы воздать им должное за их героический труд. Работники Аэрофлота не виноваты в том, что их руководители, грудь которых украсили золотые звезды, ордена, медали за создание энергетического гиганта в Западной Сибири, и которые слишком строго спрашивали с личного состава за выполнение производственного плана и безопасность полетов, не обеспечили своим подчиненным надежного тыла.
Да с них, с руководства Аэрофлота, никто и не спрашивал за это. За выполнение планов спрашивали строго, за безопасность спрашивали еще строже, а за обеспечение нормальной жизни личного состава вовсе не спрашивали. Наверно считали, что все само собой образуется. Только так в жизни не бывает, чтоб все само собой образовалось.
Надо было, чтоб одни летали, другие обслуживали авиационную технику, третьи руководили воздушным движением и, конечно, чтоб были те, кто обеспечивал нормальные условия жизни людям.
Дорогие мои земляки-сибиряки, летчики, инженеры, техники, диспетчеры УВД, работники наземных служб, Вас было более 36 тысяч, работавших днем и ночью, в жару и в холод, при любой погоде, преодолевавших, в том числе, житейские трудности и равнодушие чиновного люда.
Это Вы сделали возможным появление в Западной Сибири, в условиях абсолютного отсутствия дорог, крупнейшего в мире энергетического гиганта! Благодаря Вашей самоотверженной работе страна получила нефть и газ от Тюменской области.
 И никто не докажет нам с вами, что это не соответствует действительности, потому что, именно так и было. 25% всех объемов по применению  авиации в народном хозяйстве из 100% по Министерству ГА выполняли Вы в условиях абсолютного отсутствия дорог в Тюменской области.. Не без Вашего участия был осуществлен лозунг - Миллион тонн нефти, миллиард кубометров газа Родине от Тюменщины!
 Низкий ВАМ поклон! Работу, которую мы с Вами сделали впору сравнить с величайшим сражением. Мы победили!  Вечная слава живым! Царство небесное, сложившим свои головы на полях полетов в Западной Сибири! Это были не худшие люди в нашей многонациональной Державе. Народная молва утверждает:
О погибших  или хорошо, или вообще ничего! Пусть будет им пухом родная земля!
 
Что же ты, сынок, домой не едешь,
Может на чужбине хорошо?
Слова, сказанные мне моей Мамой во сне. В застенках НКВД в 1937 году были расстреляны отец Мамы Кащеев Алексей Евсеевич, Георгиевский кавалер, получивший свои награды  за защиту Отечества в I Империалистическую войну, муж Василишин Степан Михайлович. Погибла в Усть-Вымском лагере НКВД сестра Вера. Где их могилы -неизвестно. В саратовской области похоронены  два старших сына и Мать - Лукерья Филипповна


Встреча с Мамой

Не рифмуются строки
И душа не поет
Слово Мамы родимой
Мне заснуть не дает.

Древний город Сибирский,
Что Ершовым воспет,
Где пришлось жить, работать
Часто видится мне

На завальном кладбище
Камень - серый гранит,
А под камнем тяжелым
Гроб сосновый стоит.

В том гробу моя мама
Мариею звать
Далеко от Сосновки
Ей пришлось умирать.

Разметало по жизни
Близких родичей ряд
Далеко их могилы
Ни крестов, ни оград
 
Сколько лет я в столице.
Мать осталась одна
И лежит на погосте
Стройной церкви сестра.

Поле хлебное снится
Запах зреющей ржи.
Босоногим мальчишкой
Я стою у межи.

За межой Мамин домик
Два окошка с лица
И крылечко родное
Два держащих столбца

У крыльца моя Мама,
Словно в юности стать.
Она манит рукою,
Хочет сына обнять.

Но меж нами граница.
Вовек не пройти.
Нету к Маме дороги,
Нету к Маме пути.

Здравствуй, Мама, родная,
Сквозь межу я кричу.
Ты прости, дорогая,
Я к тебе прилечу.

Меня Мама не слышит.
Манит снова рукой.
Тихим голосом просит:
Навести дом родной.

Побывай на могилках,
Да слезы не жалей.
И свечой восковою
Крест холодный согрей.

Моей Маме и братьям
Поклонись до земли.
Далеко я зарыта
От родимой земли.

Подыши ранним утром
В сердцу милом краю
Я твоими глазами
Посмотрю на зарю.

Алексей Василишин
08.03.2002 г.
 
СВАДЬБА

Создать с козой семью не смог козел.
Кандидатуры подходящей не нашел
Однажды во хмелю
Овечка с золотым руном ему глянулась.
Милашка!
Ах, как нежна, красива, а как скромна!
Потупив взор и опустив глаза,
На ушко козлику твердила:
Любимый, все, что нужно мне,
Всегда при мне и больше
Ничего не нужно мне.
Лишь сердце полное любви открой,
Чтоб любовалась я твоею добротой.
Размякнув от таких речей,
Козел принял,
Поистине ослиное решенье.
И к огорчению родни рогатой
Женился на овце козел.
Ну не осел!?
И с самого начала жизнь не заладилась у них.
Козел в трудах. От них винтом пошли рога.
Овечка, модницей, мотовкой оказалась.
И вскорости, терпению козла пришел конец.
В сердцах козел сказал овце:
А зря!
Что шубка лисья ей, как зайцу стоп-сигнал!
Возник в семье очередной скандал.
Алмазной пилкою, почистив копытца,
Поправив перстни и браслеты,
Смахнув притворную слезу,
Овечка бекнула и кинула козла.
Со зла.
И к маме уходя, сказала:
Козел рогатый!
Да если бороду тебе обрезать, укоротить рога,
То будешь не козел ты, а полная коза!
Мораль:
Задумаешь жениться, с горяча,
то вспомни про козла.
И если ты Козел, невестою тебе Коза.
Москва, 7 число октября, 2001 г. от Рождества Христова
ИЩУЩАЯ  ЛИЧНОСТЬ
пьеса.


Действующие лица.
Кунцев. Муж Кунцевой или просто - он. Столяр-краснодеревщик с незаконченным средним образованием. По  мнению жены - неотесанный мужик, хам, быдло, подлец, морда пролетарская, личность одиозная, сволочь рабоче-крестьянская, простофиля, профан и так далее. Возраст 35 лет.
Жена Кунцева, Зинаида или просто - она. Заместитель директора дома культуры, натура тонкая, возвышенная, чувствительная. Возраст 45 лет. Замужем третий раз.
Людмила Георгиевна Созычкина  - директор дома культуры, личность одухотворенная, творческая. Временно, в который раз, не замужем. Возраст 45 лет.
Джорж или просто Гришка Рукосуй - “приличный человек”, художественный руководитель дома культуры на общественных началах, не имеющий постоянного места работы, трижды разведен, множество других браков просто не оформлял из-за неприязни к формальностям, связанным с процедурой развода, натура раскрепощенная, личность ищущая, возраст  50 лет.
Представители местной интеллигенции, гости - тоже личности свободных взглядов на жизнь, мораль, нравственность.
Участковый милиционер, и другие участники событий. Русские и не очень.
Действие происходит в городе Тюмень в годы Советской власти.
Действие первое

Конец месяца , конец квартала, суббота, 7 часов вечера. Квартира Кунцевых. В доме беспорядок. Хозяйка квартиры одевается. Она раздражена, взвинчена. Решается труднейшая задача, что же все-таки одеть для посещения подруги. На стульях, на диване, на кровати разбросаны ее наряды. Входит муж.
Она: Нарисовался, ударник ты мой коммунистический!
Он: Чо?
Она: Не чо! С луком проехали!   Где ты шляешься до такой поры?
Он: Сама знаешь где! На работе. Где ж еще?
Она: Ах!  На работе? Глянь ка на часы, ударник ты мой бессеребренный!
Он:  А ты глянь на календарь, радость моя!  Конец месяца, конец квартала, работы во!
Кунцев показывает ребром ладони на горло. - Мастер из сборочного попросил остаться на сборку шфанеров. План надо поднатянуть.
Она стоит перед зеркалом, открыв рот  и, выпучив глаза, подкрашивает ресницы и губы:
-Ну и натягивал  бы  всю ночь. Чего приперся?! Может премию бы дали!
Он: - Столовая сегодня не работает, а то бы и собирал! И натянули бы! Сколько разов уж натягивали.
Она: - Раз уж пришел, то быстро  переодевайся! Меня, то есть нас с тобой, Людмила Георгиевна пригласила на свой юбилей к 8 часам вечера.
Он: - Чой-то поздно к 8 вечера. Впереди выходной.
Она: - Тебе-то какая разница? Простецкий ты мой? Рано или поздно? Главное пригласили!
Он: Опять поздно ночью домой пешком тащиться. Не ближний свет!
Она:  Кто нас гонит? Там и заночуем.
Он: - Зин,  ты дай мне чо-нибудь поесть. Весь день во рту маковой росинки не было. Я ж говорил, что столовая на ремонте.
Она:- А я говорю, переодевайся, простофиля, быстрее! Нам еще ехать далеко. Там наешься вдоволь, сколько влезет.
Он: Какой еще Филя? Новый Людкин хахаль чо-ли?
Она: Сам ты хахаль, тетерев! Слово-то какое выискал, хахаль. Ну, ты скажешь, как вмажешь!  Не хахаль, а любимый человек, спутник жизни!
Он: Ну, я торчу! Да у ней этих спутников было, как у Жучки блох! Сколь нашей пенсионерке теперь стукнуло? Небось уж годков шестьдесят?
Она:- Ой, Коля , Коля! Ну что мне с тобой делать! Смотри там не спроси сколько ей лет. Женщине столько лет, на сколько она выглядит. В этом весь мужской такт. Да смотри, не ляпни про спутников.
Он: - Ага, насколько выглядит, значит? На вид я бы ей кинул, да люди так долго не живут! Уж поздно, где подарок-то купим?
Она: -А я уж загодя купила. Набор мельхиоровых ложек за 70 рублей.
Он:- Ни хрена себе. Пол-зарплаты. Дорого. Чо у нее  чоли есть нечем?
Она:- Сквалыга  в тебе говорит. Кулацкая жилка. Как был ты  деревня, так и остался профаном. Ну какое мне дело до того, есть у нее чем есть или нет!? Ты пойми, скоро оклады повышать станут. Делать это будет  Людмила Георгиевна и, если Людочка проникнется ко мне, то эти затраты в миг окупятся. Теперь понял, золотой ты мой?
Он, надевая чистую майку и рубашку, говорит:
-Угу, панял, чо не понять. А чо такое, проникнется? Впитаеться штоль?
Она:- Завтра в баню. Ты за чем новую майку надеваешь? Мог бы и в старой сходить в гости. Все равно там вспотеешь, и получится, одел на один раз. А я стирай. Руки и так, как у прачки.  А проникнется, значит, отнесется ко мне с пониманием.
Он:- Дак я кажный день пасля работы моюсь с мылом и весь свой арганизьм содержу в чистоте.
Она: -Костюм надень серый, а туфли желтые. Слышишь? “Арганизьм” он содержит.
Он: - Слышу, слышу! Туфли -то не по сезону, осенние. На улице мороз вжаривает. Задубею.
Она :- Не задубеешь! Куда уж тебе дубеть, зеленый ты мой?! Зато одет будешь по моде.
Действие второе.

Вечер. Квартира директора дома культуры Людмилы Георгиевны Созычкиной. Накрытый стол, горки салата, запотевшие бутылки со спиртным. В сборе местная интеллигенция. Ждут Кунцеву. Звенит звонок у входной двери. Гришка Рукосуй вместе с хозяйкой, радостные, идут встречать припоздавшую гостью. Открывается дверь. На пороге Кунцева с мужем. На лице именинницы и Гришки не скрываемое удивление. Женщины быстро преодолевают образовавшуюся неловкость. Они трижды целуются и, предоставив мужчин самим себе, уходят не представив их друг другу. Их мысленный диалог:
Гришка: - Притащился рогоносец козлодуев.
Кунцев: - Опять у Людки новый хахаль. Сучкоруб! Ну и морда! Где только она их таких откапывает? Видно  без бинокля, что эта морда кирпича просит. Так и не сказав ничего друг другу,  мужчины топчутся в прихожей. Гришка молча уходит на зов хозяйки к столу. Кунцев остается в прихожей один. Он еще даже не раздет.
Людмила Георгиевна, проходя из кухни в зал,  замечает Кунцева.
Созычкина: -  Ах, Николя, ты еще здесь?
Кунцев: -  Так никто ни чо не говорит, я не знаю, чо мне делать. Куда итить, куда пальто с шапкой деть?
Созычкина: -Раздевайтесь прямо здесь, в прихожей, и не стесняйтесь, проходите в зал и садитесь за стол. Не смотрите на то, что места на вешалке нет. Ложите одежду прямо на пол. Пол чистый, я утром мыла.
 Гости шумно рассаживаются, шутят, смеются. За столом не хватает одного стула и одного прибора для Кунцева. Приносят с кухни табурет и тарелку с вилкой. Усаживают Кунцева у самого краешка стола.
Она: - Николай, вечно с тобой какие-то проблемы!
Он: Я их чо с собой принес чоли? Если сесть некуда! Мне чо стул с собой чо ли надо было принесть?
Она: -  Помолчи, я с тобой дома разберусь.
Созычкина: -  Зиночка, ради Бога, я прошу тебя!
Она: - Все я молчу.
Началось застолье. Хозяйку, она же именинница, гости поздравляют, пьют за ее здоровье, за ее родителей, за то что  они произвели на свет такую красавицу, умницу. Поднимают тосты за талантливую, творческую, одухотворенную натуру юбелярши. Шампанское льется рекой. Шум, крики, смех. Кунцев не готовился к  празднику, умных тостов не знал. Частые тосты сменялись дружным звоном вилок и ножей о тарелки. Закусовали в основном остреньким за неимением иного. Горячего долго не подавали. Вскоре голова Кунцева очумела от шума, крика и принятого спиртного. Настало время танцев.
Гришка: - Танцы ,молодежь, танцы! Танцуют все!
Кунцеву партнерши не досталось и, он едва ” дотанцевав” до дивана  отключился. Что было дальше, он не видел и не слышал. В себя пришел в тишине, глубокой ночью. Сильно болела голова,  хотелось пить. Кунцев встал и пошел на кухню с надеждой выпить там холодной воды из холодильника. На кухне длиннолыгий мужик с клинообразной бородой тискал грудастую деваху.
Мужик: -  Соня, ну я прям балдею от тебя.  Я, если ты , если ты, если ты ты ты ты, то я
Она: -  Федюнчик, какой ты коварный, речистый, я просто плыву с тобой, родной ты мой.
Кунцев: -  Во дают, уж поплыли куда-то, интересно, на чем? 
 Еще интереснее одежда была у них- в чем мать родила.  В такой одежке далеко не уплывешь, подумал Кунцев. Он шарахнулся назад в зал. В полу-мраке увидел, как на диване  в глубоком сне, изможденные непосильным трудом, разбросали обнаженные тела золотокудрая девица и гость солнечного Кавказа.
Вот паскуды, даже не удосужились прикрыть хотя бы простыней свои греховные места, ну прям чистый бардак: подумал Николай.
Кунцев заглянул в спальню. В спальне хозяйка жарко шептала своему партнеру всякие, разные слова.
Созычкина: - Ах,  милый Серж! Ах! Ну что с тобой, Серый! Ооо! Любимый мой, ты, в самом деле, голову потерял? Ооох!  Как мне хорошо с тобой, милый! Ааа!  Не спеши мой родной! Ааа! Вся ночь наша! Ах! Ой оооо! Ах, бедный мой мальчик. Сладенький мой! Ооо!
Других комнат в квартире не  было. У Кунцева возникла мысль:
-А где же моя баба? Во дает! Неужели уперла домой, ночью, одна, без меня? Ну, такого еще не бывало!
Кунцев вышел в прихожую. Ни шубы, ни сапог жены не было. Он оделся и решил тоже идти домой. На слабо освещенной лестничной клетке стояли двое. Николай узнал жену и Гришку,  который целовал его Зинку. Кунцев подошел к целующимся и попытался оторвать Гришку от Зинки.
Кунцев: - А ну погодь! Рыло поросячье!
 Гришка не сразу понял, в чем дело. Он попытался было возмутиться, почему и кто ему хочет помешать. Кунцев рванул его на себя. Зинка выскользнула у Гришки из рук. Шуба упала с ее плеч. И тут Николай увидел, что кроме длинных сапог на Зинке никакой одежды нет.
Кровь слегка взыграла в нем.
Кунцев: - Ах, ты падла ползучая! Сучка абразованная! Курвища беспросветная!
Гришка: - Хам, как ты смеешь обзывать честную женщину?
Кунцев: - Она такая же , как и ты, сволочь! Пидарюга драный!
Гришка: - Но, но!Я щас тебе рог....
Гришка не успел договорить. Получил сильный удар в лицо.
Она: - Не прикасайся к нему мужлан! Ты не стоишь его мизинца! Быдло!
Он: - Ага, быдло, значит?! Щас посмотрим, чего он стоит!  Этот быдло.
Кунцев второй раз сильно бьет в лицо Рукосуя. Гришка падает в угол. Кровь заливает его лицо. Он, выплевывая изо рта кровь вместе с зубами, говорит:
-Мочалка шудовая! Ты ше говорила, щто моего рогоношца не будет, што он не придет!
Кунцев, обращаясь к жене:
-А ты, стерва, получишь свое дома! Я с тобой разберусь, что к чему прилагатца!
Кунцев, не цензурно выражаясь в адрес Гришки и супруги, уходит.
Кунцева, стоя на коленях, перед сидящим в углу Рукосуем, вытирает ладошкой кровь с его лица.
- Джоржик , любимый, солнышко мое, что этот варвар сделал с тобой. Любимый мой дорогой! Он ответит за свое хамское поведение. Мы  его, негодяя, посадим. Мы его так законопатим, что он всю жизнь по тюрьмам будет гнить.
Гришка: - Ой! По осторошнее! Ну ты ше говорила, его не будет, што ты его оштавишь дома, што он в конше мешяша не вылашит шо швоей работы!?
Кунцева: - Я думала, что он не увяжется за мной.  А он, подлец, пристал, как банный лист к заднице!  Прямо сил моих нет, не отпущу одну, да и только!
Гришка: - Ты думала! Приштал! А морду, мне  он рашкващил! Жалко шубы, только што вштавил, мешяц работы. А он их  в миг, беш инштрумента выштавил! Теперь жаживать больше мешяша будет. Как я руководить шамодеятельноштью штану?
Кунцева: - Джоржик, зубы мы новые вставим за его счет!  А за шубу мою не переживай. С ней ничего не случилось. Она не пострадала.
Гришка, передражнивая Кунцеву, шепелявит: 
-Какая шуба? Не шуба, а шубы новые шолотые шалко!
Кунцева: - И зубы новые, золотые, вставим!
Гришка: - Ага, новые, жолотые! Вштавим!. Новые!  Только за што шеплять их! Он же, кретин, и ждоровые жубы выбил!
 Кунцева: - Ничего, Гришенька, все образуется.
Гришка: - Ты чего это, Шинка, шокнулась !? Что ображуется!? Мне же не пять лет!
Кунцева : - Да это я так к слову! Гришенька, любимый!
Гришка: - Да, пошла бы ты Шучка шо швоим шловом. Шалашовка!
Действие третье
Квартира Кунцевых. Вечер следующего за событием дня. Кунцева дома одна. Она ходит по квартире в ожидании мужа. По ее поведению видно, что она нервничает.
Кунцева: - Все, все ему выскажу, негодяю! Хватит! Я всю молодость ему подлецу, свою отдала, так сказать , а он!? Хорошо же он мне отплатил! Значит я ему самое дорогое ! А он !Тут Кунцева вспоминает, что Николай у нее третий муж. А самое дорогое было только одно. И самое дорогое  было отдано еще в студенческие годы. Уж и не вспомнить сейчас кому и сколько раз отдавалось самое дорогое. Она мысленно успокоила себя:
 Все отдавали, ну и я отдала. Какое значение имеет это сейчас? Все равно он подлец и негодяй. Наконец все ему выскажу! И вообще я женщина свободная! Да меня, такую умную, красивую да прозорливую, любой возьмет. Да еще за счастье будет считать! Вот, например, Гриша. Только намекни ему немного.
Тут она с неприязнью вспоминает вчерашний инцидент. В особенности тот момент, когда ее милый, обожаемый Джоржик, обозвал мочалкой судовой. Неужели я, на нее похожа?  Это наверно он меня из-за прически так обозвал. Надо прическу поменять. Фу! А еще образованный человек. Интеллигент, так сказать. Мочалка! Обидней, чем дура! Дура это еще доказать надо, а мочалка-мочалка и есть. Фу! А еше умный человек! А еще он кажется назвал меня Щучкой.  Это наверно за мой тонкий стан. Только не такой уж он у меня тонкий. И тут до Зинаиды доходит смысл сказанного Гришкой.
 Жучка, а не Щучка.
Позорник! Надо же придумать такое! Интеллигент паршивый!
 Она вернулась к размышлению о муже.
 Рогоносец несчастный! Дня не останусь с ним в одной квартире! Натерпелась от плебея, хватит! Обалдуй стоеросовый, негодяй, тупица! Морда пролетарская!
 Входит Кунцев. Он пришел с работы. По его внешнему обличью заметно, что он выпивши.
Она: - Николай, получка была сегодня? Не ври мне!
Он: - Ну была. Ну и что теперя?
Она: - Опять нажрался? - Она хотела добавить, сволочь, но удержалась.
Он: - Не нажрался, а строили. Одну на троих.
Она: -  Давай сейчас же мне деньги и не вздумай что утаить!
Он: - А ты не видела, как четверо одного держат?
Она: - Как это?
Он: - А так! - Показывает жене фигу.
Она: - Хам!  Между нами ничего не было! Боже мой, сколько ты будешь мучить меня, честную женщину, своими глупыми подозрениями, упреками? Ты просто обязан извиниться перед  Джоржем! Ни за что ты изуродовал лицо замечательному человеку.
Кунцев: - Так уж и ни за что? Я, по-твоему, ослеп чоли? Не я ли своими глазами видал, как ты, страмница, голой задницей да передницей, в чужом доме, при живом муже, перед Гришкой трясла!? Чо те не хватат, сучка?  Кунцев неожиданно и резко бьет жену в лицо. Из носа брызнула кровь.
Она: - За что? Негодяй! Скотина! За что безвинную женщину бьешь?!
Он: - А то не за что? Сама знаешь за что! Я тебя вчарась предупреждал, сучка дворовая. Я еще и негодяй! Ловко!
Между тем  Кунцева забежала в туалет и закрылась там.
Она из туалета:- Сволочь ты, сволочь рабоче-крестьянская! Как был ты быдлом, так и остался! Как был ты хамом, хамом и остался! И родители твои такие же, и родили тебя в навозе! В навозе и сдохнешь! Быдло, быдло!
Кунцев срывает запор и открывает дверь в туалет.
Кунцев: - Опять ты за свою быдлу!
Она: - Не смей прикасаться ко мне  негодяй!
Кунцев молча бьет жену в глаз.
Он: - Это за быдлу и за родителей. Неча родителей из гроба поднимать по такому б......му случаю.
Она: - Ненавижу! Сволочь  не умытая! Кретин, кретин ты!
Он: - Я тебе устрою карантин! Будешь дома месяц сидеть! Кунцев бьет жену еще раз по лицу. Кунцева выскакивает из туалета.
Она: - Харя твоя неумытая! Рогоносец ты, рогоносец! Будь ты проклят!
Он: - Что ж, рогоносец так рогоносец! За это еще получишь! А харя, твоя, будет теперича почище моей!
Кунцева бежит к двери. Возится с замком. В тот момент, когда дверь уже открылась, получает хорошего пинка под то место, что пониже спины. Вытянув руки вперед, кубарем вываливается из квартиры. Кунцев захлопывает за женой дверь.
-Вот так-то, катись колбаской! Куда только прикатишься, как не сюда! Хуже, чем в тюрьме. Тама хоть знаешь, когда срок кончится.
Кунцев, возвращаясь в комнату, говорит сам с собой:
-Видали курву! Сучка мидилянская! Ишо обзывается! Быдла, грит, рогоносец пролетарский, оболдуй какой-то! Она каждую пятилетку досрочно выходит за муж, а я, значит, рогоносец. Да у меня от ее замужеств уж такой лес на кумполе, что в ворота угольного склада не протиснуться! А она вроде бы и не причем.
Действие четвертое.

Милицейский участок. За столом дежурный милиционер. На деревянной лавке сидит Кунцева. Под правым глазом у нее огромный, лилового цвета, синяк.
Дежурный: - Что у вас гражданка?
Кунцева: - Это вы мне?
Дежурный: - А то кому же еще?  Больше ведь никого нет.
Кунцева: - У меня  вот синяк.
Дежурный: - Ну не синяк же вы хотите мне передать?
Кунцева: - У меня еще заявление. Я его хочу вам передать. Муж мой избил меня вчера зверски ни за что, из чисто уголовных побуждений. Я постоянно страдаю из-за его дремучей невежественности.
Дежурный: - Давайте заявление.
Получив  от Кунцевой листок бумаги исписанный мелким почерком читает вслух:
-Прошу вас принять самые строгие меры к моему мужу Кунцеву Н.Н., который первого октября, в состоянии сильного алкогольного опьянения устроил в семье скандал. Трижды ударил меня кулаком в лицо, ни за что. Мне пришлось убежать из дома и, до приезда наряда милиции находиться на улице. К сему Кунцева. Подпись.
Дежурный предлагает Кунцевой подождать в коридоре и просит милиционера привести в кабинет задержанного Кунцева. Входит Кунцев. Он останавливается перед столом дежурного.
Дежурный: - Фамилия, имя, отчество?
Кунцев: - Мое?
Милиционер: - Твое, твое.
 Кунцев: - Я, Кунцев Николай Николаевич, 1940 года рождения, не судим, задержен вчера  за хулиганство к моей жены Кунцевой.
Дежурный: - Задержанный, что можете пояснить по существу дела? Только не быстро, а то я медленно пишу.
Кунцев: -1 октября, у нас была получка. Ну мы с ребятами строили. Выпили одну бутылку водки на троих. Конечно пасля роботы. А когда я пришел домой, то сказал жене Зинаиде. Кунцев задумался, вспоминая. Что же он сказал жене?
Дежурный: - Ну что сказал-то? Что ты тянешь кота за хвост?
Кунцев: - Ну вообщем сказал, что будем жить с Зинкой в разных комнатах.
Дежурный: - А она что?
Кунцев: - А она, того. Говорит, что дескать, подумать надо.
Дежурный: - А ты что?
Кунцев: - А я говорю, чо тут думать? Я вообще жить с ней не буду. Она как собака злая, на каждого мужика кидается.
Дежурный: - А как насчет рукоприкладства?
Кунцев смущен. Он пытается вспомнить, каким словом обозвала его Зинка за то, что он расквасил мурло Гришке. Это слово нужно было ему сейчас для того, чтобы подчеркнуть свою лояльность к жене. И он вспомнил это слово.
Кунцев: - Что я варвар какой? Я не прикладывался. Что бы я ее, ни,ни! Ни боже мой и никаких других действий я  к ней не принимал. А чтоб бить ее - ни в жисть! Скорей руки отпанут, чем я ие того, приложу! Сколь годов вместе прожили, я ие пальцем ни разу не тронул.
Дежурный: - А она что?
Кунцев: - А жена почемуй-то обиделась на меня, оделась и незаметно вышла из дома.
Дежурный - А что потом?
Кунцев: - Потом меня забрала милиция, а за что не знаю.
Дежурный: - А чего ты вдруг осерчал на жену?
Кунцев: - Как так осерчал?
Дежурный: - Почему сказал, что жить с ней не будешь? Отвечай по существу!
Кунцев: - 30 сентября, мы с женой, были на дне рождения  у  ие подружки, Людки. Ну, я там, конечно выпил. А столовая у нас на работе в тот день не работала. Дак я значит выпил на голодный желудок и отключился. С голоду-то. Отключился вообщем и заснул. Проснулся ночью. Жены не было. Я подумал, что она ушла домой. Оделся и вышел из квартиры. На лестничной клетке стояла моя жена Зинаида  и целовалась с Гришкой Рукосуем. Я вежливо их пристыдил. Дескать, что же это вы, подлецы, делаете при живом-то муже. Я хотел забрать ие домой, но тут  Гришка засучил руками и стал говорить мне разные слова. Какие слова, я не запомнил. В это время  шуба у Зинки  сама собой с нее упала и я увидел, что она стояла  вовсе голая. Стерва! Трясла голыми сиськами перед чужим мужиком. Бесстыжая! Я так подумал. Сами посудите, чо мине оставалось делать. Пасля всего этого я ушел к себе домой.
Дежурный: - Так, так. Говоришь бесстыжая?
Кунцев: - А неужели? Конечно бесстыжая и наглая.
Дежурный: - Понятно. Подойди к столу. Прочти и подпиши протокол. Обращаясь к милиционеру, дежурный просит его увести Кунцева и пригласить  потерпевшую. Входит Кунцева.
Дежурный: - Потерпевшая, что можете пояснить по существу?
Кунцева:  1 октября у мужа была получка. Естественно он пришел домой пьяный, как.....сами знаете
Дежурный: - Может и знаем, но вы не отвлекайтесь. Продолжайте.
Я ваши слова заношу в протокол, а не те, которые я знаю и, которые мне известны.
Кунцева: - Вообщем муж пришел, как сапожник, пьяный в доску. Долго искал причину ссоры, но я не подавала причин. Тогда он подошел ко мне и, совершенно беспричинно, больно ударил кулаком в лицо. И все равно я скандалить не стала. В ответ на его вероломство я закрылась в туалете. Муж ходил по квартире и злился. А я молча сидела в туалете. Тогда он сорвал шпингалет на дверях туалета и сильно ударил меня кулаком в глаз.
Дежурный: - Да, заметно! Продолжайте.
Кунцева: - Прежде, чем я успела выскочить из квартиры, он еще раз ударил меня в ухо и, вы не поверите, уже в дверях, он еще раз ударил меня сильно ногой, ниже спины. Пьет он часто, а как напьется, так пристает, скандалит и дерется. А руки у него, товарищ милиционер, как клещи железные! Так больно бьет! Не гляди, что пьяный, ни разу не промахнулся.
Дежурный: - Зарплату он приносит?
Кунцева: - А то как же, всю до копеечки. Пусть попробует хоть раз не принести!
Дежурный: - Так на что же он пьет?
Кунцева: - Он столяр, краснодеревщик. Левые доходы. Вместо того, чтоб деньги платить ему за исполнение заказа, люди несут бутылку водки, а он и рад, змей этакий!
Дежурный: - А как он  характеризуется на работе?
Кунцева: - На работе, товарищ милиционер, его ошибочно считают передовиком производства, новатором и этим - Кунцева с трудом произносит -.рацинализатором. Даже его портрет на доску почета поместили. Ну, ничего, я им раскрою глаза на то, какой он есть на самом деле. Товарищ милиционер!
Дежурный: - Я вам не милиционер!  Я старшина!
Кунцева: - Ой, простите, товарищ офицер, я не нарочно, я по не знанию.
Дежурный: - Что является по-вашему причиной скандалов?
Кунцева: - Стыдно сказать, товарищ мили.....Ой, простите, товарищ офицер! Разница в образовании лежит в основе причин всех скандалов. У меня высшее образование,  а у него не законченное среднее. Отсюда разные взгляды на жизнь. Он судит о женщине по-старому, по-дедовски. Никакого представления об эмансипации.
Дежурный: - Об чем, об чем? Выражайтесь яснее, гражданка!
Кунцева: - Об эмансипации.
Дежурный: - Да, да! Продолжайте! Только без мансипации.
Кунцева: - В нем говорит, ревность, дикая, не обузданная ревность. Он смотрит на меня, как на вещь, принадлежащую только ему одному. А я человек свободный. Закрепощение вообще не для меня! Вот видите? Во всем виноват только он один.
Дежурный: - Поясните, что произошло на дне рождения?
Кунцева: - Мой муж, сволочь, напился как зюзя, и оскорбил одного очень достойного человека, молодого, творческого. Можно сказать ищущую личность, одухотворенную. И не просто оскорбил, а нанес физическое оскорбление: - кулаком выбил шесть зубов.
Дежурный: - Ай..яяй! За раз шесть зубов? Силен, бродяга! За что он его оскорбил, такого страстотерпца заслуженного? Что послужило поводом?
Кунцева: - Мне трудно объяснить! Ну, как бы это сказать? Мы с Джоржем уединились от компании на лестничной клетке и он по-дружески обнял меня за плечи.
Дежурный: - Кого Джорж обнял за плечи?
Кунцева: - Господи, конечно меня, кого же еще?!
Дежурный: - А почему на лестничной клетке?
Кунцева: - А в квартире все места были заняты, товарищ офицер!
Дежурный: - Рукосуй вас зачем обнимал? Вам было плохо, а он вас поддерживал?
Кунцева: - Напротив, нам было очень хорошо вдвоем, поэтому он и обнял меня. Товарищ офицер, вы сами интеллигентный человек и прекрасно понимаете. Две творческие натуры слились в едином порыве. Вы не поверите, товарищ офицер, нам было так хорошо, что мы по-моему, даже целовались. Стыдно сказать, как дети.
Дежурный: - Подойдите. Подпишите протокол. Вы свободны!
Кунцева: - Да! Сегодня свободна! А что?
Дежурный: - Я не в том смысле. Можете идти домой.
Кунцева: - Товарищ офицер, а скажите, ему много дадут? Скажем, пять или десять лет тюрьмы?
Дежурный: - Это суд определит. Сколько бы не дали, мало не покажется. Около параши, сколько ни сиди, мир с рукавичку.
Кунцева: - Вот, вот! И поделом ему!

Действие  пятое.

 Зал судебного заседания. Он на скамье подсудимых. Она в зале суда. Интеллигентных свидетелей нет. Предпочли молча снести нанесенные им дебоширом словесные и физические оскорбления.
 Секретарь суда: - Встать! Суд идет!
Все встают.
Судья: Слушается дело Кунцева Николая Николаевича, 1940 года рождения, ранее не судимого,  по статье за мелкое хулиганство.
Оглашает материалы дела. Закончив чтение  материалов дела, судья спрашивает:
-Есть ли у подсудимого или у истца жалобы, замечания, предложения?
Кунцева: - У меня есть.
Судья: - Встаньте. Давайте заявление.
Получив заявление, судья оглашает его:
1 октября, я написала заявление на своего мужа. Основанием был скандал, который учинил муж дома. Но ничего существенного он не сделал, так, сущий пустяк. Очень прошу суд не привлекать его по этому заявлению, так как в трезвом состоянии он мухи не обидит.
Мой муж передовик производства, у него золотые руки. Он душевный человек.  Нежность, сострадание чужому горю вот основные черты характера моего мужа. И вообще, он  ведет себя, как настоящий мужчина, получше некоторых вроде бы благородных, а на поверку болтунов безответственных. Семью мы сохраним. Если суд позволит, то меру наказания я изберу сама.  Суд позволил.




Высоцкий Владимир написал такие слова:

Открытый самый дальний уголок,
В который не заманишь и наградой...

Думаю, что он имел ввиду поселок Тазовский, где работники аэропорта, в тяжелейших  условиях Крайнего Севера обеспечивали жизнь геологов, нефтяников, буровиков, строителей. В этом рассказе я не придумал ни строки.
ПРОФИЛАКТИКА

Выписка из журнала учета проведения командно-руководящим составом работы с личным составом спецавтобазы аэропорта Тазовский. профилактической

1 сентября. За явку на работу в не отрезвленном состоянии, с водителем Федоткиным, в коллективе проведена беседа. Решили: Шофера Федоткина крепко предупредить.
22 сентября. На очередном разборе обсужден антиобщественный проступок водителя Федоткина, допустившего распитие спиртных напитков в рабочее время. Бригадиру Сергееву обьявлено замечание за бесконтрольность. Решили: Шофера Федоткина серьезно предупредить.
25 октября. С участием замполита отряда, на разборе с личным составом, обсужден антиобщественный, из ряда вон выходящий, не совместимый со званием работника Аэрофлота, проступок шофера Федоткина, допустившего употребление спиртных напитков в рабочее время, на рабочем месте, с грузчиком отдела перевозок Турыгиным. День рождения Турыгина, не оправдание этому позорному случаю.
Решили: Бригадиру Сергееву поставить на вид и предупредить, что если он еще хоть раз допустит бесконтрольность, то будет переведен в другую бригаду. Водителя Федоткина коллектив взял на поруки и решил сурово предупредить его.
7 ноября. На общем собрании бригады обсудили не правильное поведение шофера Федоткина на работе, допустившего распитие алкогольного напитка с рабочим аэродромной службы, с которым производили установку посадочных щитов у взлетной полосы.
Решили: Учитывая, то что рабочий аэродромной службы Саитов переведен на работу зольщиком котельной и понес суровое наказание, в этой связи не лишать премиальных Федоткина , по причине глубокого осознания им не красивого проступка, учитывая при этом то смягчающее обстоятельство, что у него пятеро детей. Прошлый раз, когда мы лишили его премии пришлось по просьбе жены выписывать материальную помощь. Коллектив со всей ответственностью осудил и  крепко предупредил Федоткина.

Выписка из журнала учета замечаний командиров воздушных судов к работе наземных служб.
 
17 декабря. При подъезде к вертолету Ми-8 , Шофер Федоткин, не выполнив своевременно требование бортмеханика об остановке машины, переехал через колодку и повредил топливный бак вертолета. При открытии двери машины, Федоткин выпал из кабины, как сноп. Оказалось, что он сильно пьян.
                КВС Спиридонов.


 
ДОВЕЛИ

Начальнику автобазы аирапарта Рощино
 Белякову В.А. от водителя  Трофимова

Вчара мы с бригадой до познива время устраняли аблидинение на самолетах, чтоб ане по утрянке могли вылететь без задержки. Потом дапазна забивали в казла. Домой приехал на служебном автобуси апасля двеннадцати. А в эта время, мая женка и дочка уж ждали меня и думали, как со мной поскандалить.
Ни успел я открыть дверь, а жена моя, Жучка такая, сразу же меня облаяла и назвала меня биссовестным алкашом. В ответ я промолчал. Да...а! Это не первый ихний выпад против меня.
 А ане с дочкой как закричат,  что я залил свои бисстыжыи зенки. А я имя говорю, чо зали-то, чо залил?! А у меня не было, ну ни в одном глазу, но разьве, что самую малость. Мы с ребятами после работы выпили, всего по три стакана иль уж  по пять, этой, как ие? Щас вспомню. Прям грех какой-то, из-за них чой-то с памятью стает! Щас, щас вспомню. Ну, вопщим, житкости, от которой от самолетов лед отпадыват. Да...а!
 А! Вспомнил! ЭАФ она зовется, а все ие зовут  “уйди-уйди”, потому что от ее вонят сильно. Прямо сил нет терпеть. Мы все подписку давали не пить ее, а вохровцы все время ие у нас берут и пьют. И ничего. Никто еще не умер. Ну так  что, пригубил маленькя. Так когда это было. Аш часов в девять, вечером. А ане кричат:
Залил! Залил! И какия голосистыя, неуемныя, кричат и кричат! Вроде как я им жизнь, значится, всю как есть изломал. Да...а! 
А я имя трезво абъиснил, что как стекло тверезый. Ну может и был, но только запах. Так я тут причем? Ни я же эту уйди-уйди исделал! Мы сначала хотели перегнать эту уйди-уйди, как вохровцы делают, а потом решили выпить так, чтоб не канителться. Однако абидели ане меня врас, жена-то с дочкой. Ой как абидели! Ты смотри что делают! Будто я последний пьяница.
Паетаму я, на зло жене, достал ейную бутылку, игде она содержала настоянный на водке грип, каторым, как растиранием смазывала суставы от погоды. Слил яво в стакан и выпил. Да...а! Апосли этова не помню ничего, чтоб им пусто было. Проснулся только на другой день и опоздал на работу на семь часов.
Во всем виновата моя жена. Она завязала скандал, ругалась на меня по- черному. Не дала даже закусить, да еще и утром, Жучка, не разбудила. Настойки ей вишь жалко стало, а на работу стал быть можно опаздывать? А если я вообще бы кони кинул, тогда как? Абищаю, что выпивать больше не буду и в семье наведу порядок. И вообще пить брошу, только вот нынче опохмелюсь и сразу же брошу. Завяжу! Ато нет, то подошьюсь. Аэропорт Рощино. 1970 год.

 
ВИДНО ГОДЫ НЕ ТЕ!

Командиру 259 летного отряда Тишину В.С. от бортмеханика самолета Ли-2

МЕУС В.Э.

ОБЪЯСНИТЕЛЬНАЯ


Вчера ко мне в гости, из Свердловска, приехал шурин. Мы выпили с ним бутылку водки на двоих. Хорошо закусили. Потом я пошел позвонил дежурному по наряду и узнал, что я в плане. Раньше я выпивал больше и ничего. Ни каких остаточных явлений на медицинском контроле не обнаруживали. А сейчас, видно годы не те. На предполетном осмотре Любовь Александровна Сырникова обнаружила у меня остаточные явления от употребления спиртного. Прошу простить меня и твердо обещаю, что впредь, со мной, подобного не повторится.
Тюмень, аэропорт Рощино.

Бортмеханик самолета Ли-2 В Меус

 
А Н Н О Т А Ц И Я

Возможно, уважаемый читатель удивится, когда прочтет настоящую книгу и задастся вопросом:
-Почему рассказ называется ЗЕНИТ?  Почему включен в книгу о земляках из сибири? А вот почему.
Академик Владимир Уткин со своими соратниками, непокладая рук, трудился всю сознательную жизнь над созданием ракет, способных эффективно защитить нашу Родину от внезапного ракетно-ядерного удара. Его помыслы и дела были чисты, как и созданная под его руководством  ракета “Зенит”, наделенная конструктором замечательным качеством, сохранять в первозданной чистоте атмосферу Земли.
Сам академик был человеком необыкновенно совестливым, человеком большой душевной глубины и чистоты. Давая название книге “ЗЕНИТ”, как бы сравнивал его замечательные человеческие качества, и замечательные качества творения его конструкторской мысли с небесной чистотой.
Его дела при жизни не позволяли быть публично известным человеком, поэтому хотелось бы, чтобы теперь люди узнали о нем, своем Защитнике, которому все мы обязаны столь длительным после военным перемирием. Жизнь и деятельность академика невозможно ограничить масштабами города Касимов Разанской области, где родился и вырос Владимир Федорович, где ему установлен бронзовый памятник. Дела его влияли на судьбы всего человечества, поэтому где бы мы ни жили, считаю что он был нашим земляком, потому что он был землянином, как и все мы.
Биографические сведения об академике Уткине Владимире Федоровиче

Уткин Владимир Федорович родился  17 октября 1923 г. в деревне Пустобор Рязанской области. В 1941 г. закончил 10 классов средней школы в городе Касимов, где к тому времени проживала семья. Время окончания школы совпало с нападением гитлеровской Германии на Советский Союз.
Выпускник школы Володя Уткин попал в Ульяновское училище связи и затем прошагал дорогами Великой Отечественной войны с ее первого дня до последнего. За участие в боевых действиях он награжден правительственными наградами, в том числе двумя орденами Красного Знамени, медалью “За отвагу” и другими.
После окончания войны Володя поступил на учебу в Ленинградский военно-механический институт (Военмех). В 1952 г. успешно окончил его. Свою творческую жизнь Владимир Федорович посвятил созданию современной ракетно-космической техники в КБ “Южное”, что в городе Днепропетровске. Он прошел путь от рядового инженера до Генерального конструктора крупнейшего ракетно-космического предприятия Советского Союза.
Под его руководством и при его непосредственном участии сконструировано и построено множество стратегических ракетных комплексов шахтного базирования, ракетных комплексов с железнодорожным и морским стартом, с моноблочными и разделяющимися головными частями.
Ракеты, автором которых является Владимир Уткин, стали основой ракетно-ядерного щита СССР, а теперь России. Главным детищем Генерального конструктора В.Ф.Уткина является разработка  боевого стратегического ракетного комплекса шахтного базирования РС-20 (в терминологии стран НАТО - СС-18 или “Сатана”), а также  создание экологически чистой космической ракеты-носителя “Зенит”, с полностью автоматизированным стартом. Ничего подобного не смогла пока создать ни одна страна в мире.
Владимир Федорович был строгим, требовательным и очень взыскательным человеком и, прежде всего, к самому себе. Его отличала высокая организованность, целеустремленность, последовательность в делах и необыкновенная трудоспособность. В то же время он был открытым человеком, доступным для общения многим людям, очень доброжелательным и внимательным. Наличие таких качеств позволили создать в КБ “Южное”, на Украине, а затем и Центральном научно-исследовательском институте машиностроения (ЦНИИмаш) в подмосковеье творческую обстановку, которая способствовала внедрению передовых научно-технических методов проектирования, отработке и испытаниям новой ракетно-космической техники, позволяла коллегам по работе раскрыть свой талант.
Владимир Федорович участвовал в выполнении важнейших работ по космонавтике, связанных с разработкой и реализацией Федеральной космической программы России, испытаниями ракетно-космической техники и развитием международного сотрудничества.
Академик В.Ф.Уткин был председателем Координационного научно-технического совета по программе научных и прикладных исследований и экспериментов на пилотируемых космических комплексах, в том числе и на российском сегменте Международной космической станции. Он внес большой вклад в решение важнейших проблем реализации этого крупнейшего международного проекта в области освоения космоса.
Выдающийся организаторский талант, способность руководить большой кооперацией разработчиков, личное участие в решении сложных научно-технических и конструкторско-технологических проблем снискали заслуженный авторитет и уважение среди отечественных и зарубежных ученых, конструкторов, руководителей государства.
Владимир Федорович создал школу проектирования ракетно-космической техники, которая позволила вырастить новое поколение высококвалифицированных специалистов. С 1998 г. Владимир Федорович Уткин избран президентом Российской академии космонавтики имени К.Э. Циолковского.
Выдающиеся заслуги академика В.Ф.Уткина отмечены двумя золотыми звездами Героя Социалистического Труда. Он стал лауреатом Ленинской и Государственной премий СССР, награжден шестью орденами Ленина, орденом Трудового Красного знамени, орденами Отечественной войны I и II степени, “За заслуги перед Отечеством”   II и III степени.


ЗЕНИТ

18 февраля 2000 года.  Будильник прозвенел ровно в 4 часа утра. Подъем в такой ранний час был определен тем, что мне по долгу службы предстояло проводить из аэропорта Шереметьево-2 в ЮАР официальную делегацию Совета Федерации, которую возглавлял заместитель Председателя Совета Федерации Платонов Владимир Михайлович. Вылет самолета Аэрофлота по расписанию - в 7 часов утра.
В 5 часов утра был в аэропорту. За час до вылета вся делегация была в сборе. Когда оформление вылета было закончено, пригласил всех в комнату, где был накрыт стол.
В процессе завтрака один из членов делегации предложил почтить память минутой молчания и выпить по стопке водки за замечательного человека, настоящего сына русского народа, крупного советского ученого, академика В.Ф. Уткина, похороны которого состоятся сегодня и, на которых уезжающим не удастся присутствовать.
Я буквально оторопел от услышанного. Неужели умер тот самый Уткин, с которым несколько лет нас связывала крепкая  мужская дружба? Встал и влил в себя рюмку русской горькой, но даже не почувствовал ни терпкости, ни крепости ее. Трудно, просто невозможно было поверить в услышанное. Не так давно, в январе, мы сидели с Владимиром Федоровичем рядышком на стульях в поликлинике на Сивцем Вражке, ожидая своей очереди, чтобы сдать кровь на анализ. Владимир Федорович оформлялся на отдых в санаторий. Говорили мы о простых житейских делах. Владимир Федорович напомнил о том, что его внучка занимается резьбой по дереву:
- Было бы совсем неплохо, если бы ты, Алексей Викторович, приехал ко мне домой и посмотрел на ее работу, – сказал Владимир Федорович.
Я, в свою очередь, посетовал на недостаток свободного времени и пообещал осуществить задуманное после возвращения Владимира Федоровича из отпуска. И напомнил, что мы намечали организовать встречу с американским астронавтом Томасом Стаффордом, когда тот приедет в Россию и будет находиться в гостях  в институте, которым руководил Уткин. Заочно мы были известны друг другу, а я хотел познакомиться со Стаффордом лично.  Желание мое было продиктовано необычным отзывом Стаффорда о моей работе, иконе, которую я выполнил по заказу Владимира Федоровича для американского астронавта.
“Не изволь беспокоиться, как только он приедет к нам, встреча состоится”, - сказал мне собеседник.
Очередь двигалась быстро, поэтому мы вскоре расстались. Если бы я знал, что это наша последняя встреча!
Мысленно задавал себе вопрос: “Может быть, это не тот Уткин, которого знаю? Может быть это другой, просто однофамилец?”
Тот, которого я знал - крепкий, даже могучий человек. Очень уж не верилось в то, что его не стало. Переспросить, о каком Уткине идет речь, язык не поворачивался. В.М.Платонов, словно почувствовал, о чем думаю, и переспросил:
- Отчего умер уважаемый академик Уткин?
Человек, сообщивший это, ответил:
- Я знаю только, что умер он скоропостижно, а отчего не знаю. Наверно что-то с сердцем. Он ведь старый человек.
Я снова предположил, что умерший - не тот Уткин, с которым мы дружили. Мой знакомый хоть и в возрасте, но он крепок и силен, и сердце у него, будь здоров. Дай Бог каждому!
Перед самым отлетом делегации, надеясь получить подтверждение своим сомнениям, оттеснил в уголок сообщившего всем печальную весть и переспросил:
- О каком академике речь, в какой области науки он академик, чем по жизни занимался, где жил и работал?
- Имя и отчество не знаю, а работал он директором института общего машиностроения, раньше работал в Днепропетровске и вообще-то он ракетчик.
Сердце мое упало в какие-то запредельные душевные глубины, скулы свела немота, глаза увлажнились. Не смог выговорить в ответ ни спасибо, ни до свидания. Худшие мои опасения нашли подтверждение. Сам собой возник вопрос: “Почему об этом ничего не сказано ни по радио, ни по телевидению? Почему об этом молчит власть, правительство страны, именуемой в мире Россия? Ведь Владимир Федорович именно для России, для ее защиты трудился, не покладая рук”. Все-таки Господь Бог нашел возможность предупредить меня о том, что Владимир Федорович последний день на нашей земле, и мне надо проститься с ним  и  проводить его в последний путь.
Делегация улетела. Не спеша, побрел я на улицу к ожидавшей меня машине. По пути купил в киоске несколько газет  с тем, чтобы найти сообщение  о смерти своего товарища. Очень уж не хотелось верить в смерть академика. Несмотря на ранний час, попросил водителя везти меня на работу.
 Шуршали шины о мерзлый асфальт дороги, мерно гудел двигатель “Волги”. Я стал просматривать газеты. Газеты, что называется, “молчали в полный рост”. Грустно было мне от этого. Если уж государство не замечает смерти своих лучших сынов, то что говорить о простых смертных, которые умирают тысячами и никого не волнует вопрос о том, как бы продлить “дорогим россиянам” жизнь хоть на мгновение.
Молча сидел я за своим рабочим столом в ожидании начала рабочего дня. Ровно в девять набрал номер телефона академика В.Ф.Уткина, все еще надеясь, что произошла ошибка, что на звонок ответит Владимир Федорович. К телефону долго не подходили. Вместе с длинными гудками телефонного аппарата таяли мои последние надежды.
Если бы кто знал, как не хотелось верить в безвременную кончину дорогого мне человека. С его смертью обрывалась нечаянно возникшая дружба простого парня из глухой деревни, что в Саратовской области, с прекрасным человеком, защитником Отечества, крупнейшим ученым нашего времени, конструктором ракет, академиком В.Ф.Уткиным. Этой дружбой я очень дорожил еще и потому, что очень трепетно относился к оценке Владимиром Федоровичем моего увлечения изготовлением резных икон. Со смертью этого человека обрывалось все, что связывало меня с космической тематикой, которой увлекался еще со школьной скамьи.
Наконец трубку сняли, и незнакомый  голос  ответил:
- Вас слушают.
Я представился и, извинившись, спросил:
- Правда ли, что с Владимиром Федоровичем произошел какой-то неприятный случай?
В ответ услышал:
- Да, правда. Владимир Федорович умер 15 февраля в Центральной клинической больнице. Похороны состоятся сегодня из Центрального Дома Советской Армии в 14 часов. Проститься с покойным можно там с 10 часов утра до 12 часов дня. Хоронить будут на Троекуровском кладбище.
- А вы не смогли бы уточнить, что все-таки произошло с Владимиром Федоровичем?
- Точно не могу сказать. Я не знаком с заключением судмедэксперта, но кажется, остановилось сердце.
Поблагодарив собеседника, положил трубку.
Вот и все, уже вещи сложены…
Все-таки случилось, и это не ошибка. В нашем отделе никто не знал академика Уткина. Никого не всколыхнула эта внезапная смерть. Все сосредоточенно занимались текущими делами, и только моя душа плакала, печалилась и никакая работа не шла на ум. Спустился в библиотеку. Хоть в какой-то газете должен же быть некролог.
Первые полосы большинства газет заняты освещением происходящих в России демократических преобразований и их отцам - олигархам, подвал первой страницы “Московского комсомольца”, как обычно,  напоминал вести с фронта. Киллер подстерег свою жертву у трапа самолета. Смерть настигла предпринимателя у дверей собственной квартиры. Банкир взорван в собственном “Мерседесе”. И так далее в том же духе.
Ничего о смерти академика  не было написано. Только в “Красной Звезде” и “Российской газете” нашел  очень скромный по содержанию некролог, посвященный кончине академика-ракетчика за подписью группы товарищей.
Стыдно стало за то, что мы, продолжающие жить, отплатили полным невниманием такому замечательному человеку.  Коммунисты, всякие патриоты, не говоря уже о демократах разного пошиба, составляющих власть предержащую, надувающих щеки в угоду мировому империализму. Захватившие власть в 1992 году, они готовы положить на алтарь своей окончательной победы над Россией не только все созданное академиком Уткиным для защиты Отечества и откровенно ненавидимое “империалистическими ястребами”, но и все сырьевые ресурсы страны, все новейшие технологии, да и всех “дорогих россиян” вместе взятых.
А ведь именно этот человек создал необходимые условия для мирного существования человечества на Земле, длящегося вот уже несколько десятилетий. Вернее, он был в числе тех, кто в сложных условиях империалистического окружения создал ракетно-ядерный щит Советского Союза. Именно это обстоятельство усадило американцев за стол  мирных переговоров без всяких предварительных условий.
Многолетнее военное противостояние США и СССР, именуемое “холодной войной”, не имело перспектив к благополучному разрешению в силу некоторых обстоятельств, которыми пользовались Соединенные Штаты.
Американский империализм имел в своем распоряжении ядерное оружие, которое использовал беззастенчиво, как оружие устрашения. Империалисты имели авианосный флот, считали себя единственной сверхдержавой, имеющей право устанавливать в мире свой, им удобный порядок “орднунг”, не считаясь ни с Европой, ни с Советским Союзом, не говоря уже о странах Азии и Ближнего Востока. В СССР такое оружие было создано, но это обстоятельство не особенно удручало руководство США.
Наши страны разделял мировой океан. Тысячи и тысячи километров водного пространства. У Советов не было ни авианосного флота, ни средств доставки своего оружия к берегам США. Наличие огромного водного пространства являлось надежной защитой Америки от ядерной угрозы со стороны  Советов и позволяло не считаться с нами, использовать свое оружие как фактор давления на коммунистические страны. Это обстоятельство

реализовывалось американскими империалистами по полной программе. Они вели себя более чем нагло.  Бряцая ядерным кулаком, объявляли любую точку мира, любую суверенную страну мира зоной своих интересов и устанавливали там нужный им порядок. Нередко использовали при этом в своих интересах Организацию Объединенных Наций (ООН), где никто не мог возразить против их амбиций.
И вдруг, как гром среди ясного неба. На одном из заседаний ООН представитель “лапотной” России, “коммуняка” Никита Хрущев, стал стучать ботинком по трибуне, требуя внимания к себе, к тому, что он говорил. Какой конфуз, какой позор! Да еще и пригрозил, что покажет всем империалистам “кузькину мать”. Зная решительный характер советского Премьера, в его слова сразу поверили. Надо сказать, не сделали ошибки. Советский Союз действительно мог показать не только “кузькину мать”, но даже, пожалуй, и “где раки зимуют”.  Разразился мировой скандал. Да еще какой скандал! Руководство США буквально онемело от такой  неслыханной дерзости. Они считали, что так поступать могут только они, по праву сильного. Что же произошло? Почему Хрущев позволил себе такую выходку?
А разгадка-то была. Пока США наслаждались своим превосходством над миром, в СССР группа конструкторов-ракетчиков  создала межконтинентальную баллистическую ракету (МБР), способную нести ядерный заряд в заданную точку планеты.  То есть русские, не создавая авианосного флота, успешно разрешили проблему уравнивания военных потенциалов США и СССР. Советская ракета не имела равных себе.  Очевидцы того времени, возможно, помнят хлесткую частушку, которую передавали по радио с праздничных концертов:
Пусть нас “лапотной” Россией
Называет Вашингтон.
Мы сегодня запустили
Лапоть больше пяти тонн…
Почему стал возможным такой неожиданный сюрприз? В 60-е годы в СССР  не было “пятой колонны”, жаждущей гибели России и ее армии. Сейчас наши ученые только подумают  о том, чтобы что-то создать для армии России, как тут же думские демократы “пятой колонны” вызывают специалистов на доклад  о реформировании и изменениях в военно-промышленном комплексе, а заодно о ходе нашей научной мысли. И еще не затихнет эхо доклада в думских стенах, как они мчаться читать лекции за границу, считай, с докладом заокеанскому хозяину о ходе нашей военной мысли, да за одно получить свои 30 серебренников. Но поскольку сами туповаты и внятно не всегда способны донести смысл наших ноу-хау до хозяина, то добиваются теперь, чтобы с такими докладами ездили за границу сами ученые. А еще лучше, если бы наши ученые писали письменно о своих открытиях и разработках в открытых иностранных изданиях. Так будет дешевле их заокеанскому хозяину знакомиться с нашими ноу-хау и регистрировать их, как собственные.  Все это “безобразие” они называют так: “Наука должна быть без границ”.
Разработки иностранных ученых остаются, как и были всегда, закрытыми. Наши открытия должны быть доступны для всех. Ну не дурь?!
В те далекие  годы американский президент Джон Кеннеди вызвал к себе своих специалистов и потребовал от них объяснений.
- Почему Советский лидер позволил себе такую выходку в стенах ООН,  да еще на земле США?
В ответ услышал такое, от чего надолго потерял и сон, и аппетит. Оказывается, на Кубе размещены русские ракеты, а у берегов сверхдержавы барражируют советские субмарины и тоже с ракетами на борту. А-й-я-я-я-я-й!  Такого скандала мир не помнил. Разразился мировой политический и военный кризис (так называемый, “Карибский кризис”). США никак не хотели опомниться от того, что они больше не являются единоличными властелинами мира, и, что теперь надо считаться с  Советами. А угроза была так близка, так реальна, что американцы впервые почувствовали себя реально уязвимыми. Ударить бы по русским, да тут же получишь по зубам, да так, что не только зубы вылетят, но и голова отлетит.
Все-таки разум взял верх. Империалисты сели за стол переговоров с “лапотной” Россией. Нельзя сказать, что они был для нас легкими. Ракеты с Кубы мы убрали. Америка отказалась от интервенции на Кубу. В остальном все осталось так, как посчитала нужным Россия, и Америка с этими условиями согласилась.
Назовем группу конструкторов-ракетчиков, создавших столь грозные ракеты, поименно: Янгель Михаил Кузьмич и братья Уткины – Владимир и Алексей. Особую роль в создании стратегических ракет играл единомышленник Михаила Кузьмича, Владимир Федорович Уткин. Именно он был автором знаменитой ракеты СС-18 и дальнейших ее модификаций и разработок новых ракет – СС-24, “Зенит”. Здесь я должен оговориться. В самом деле, замечательных ученых, которые участвовали в создании ракетно-ядерного щита Советского Союза, было гораздо больше. Однако в связи с тем, что приходится касаться закрытой тематики, их имена просто были недоступны для меня, как тогда, так и сейчас. Это специалисты по управлению, связи, стартовым комплексам, двигателисты, баллистики, специалисты по топливу и так далее. Полагаю, что время расставит точки над “И”, и мы узнаем их имена, чтобы восславить совершенный подвиг.
Братья Уткины играли очень важную роль в определении направления развития типов ракетного вооружения в Советском Союзе. Даже члены Политбюро ЦК КПСС прислушивались к их мнению.
Вскоре США оправились после Карибского кризиса. Создали комплекс по обнаружению и уничтожению наших ракет и снова почувствовали себя хозяевами Мира. Но не тут-то было. Академик Уткин создал вариант ракеты, которая была способна нести до десяти ядерных боеголовок, каждая из которых имела индивидуальную цель, обладала высокой стойкостью к поражающим факторам ядерного взрыва. Равновесие было восстановлено. Созданную академиком Уткиным ракету американцы назвали “Сатаной”. До сих пор не создано средств борьбы с ней. Пока хоть одна ракета СС-18 или СС-24 стоит на дежурстве в России, империалисты могут быть уверены, что на любой их удар они получат адекватный ответ.
До сих пор на всех переговорных процессах по ограничению ядерного оружия, американцы требуют от России полного уничтожения ракет данного класса. Надо сказать, не безуспешно. Президент Ельцин, уступил нажиму  “пятой колонны”, отдал приказ об уничтожении “Сатаны”, что держала мир на грани равновесия, не позволяя США единовластно хозяйничать в мире.
К чему это привело, мы видим воочию. Бомбардировки Ирака, Югославии, беспардонные вмешательства во внутренние дела России. С кем нам дружить, с кем нам торговать, каким товаром можно, а каким нет, какие грузы могут возить наши корабли, а какие нет. Вот уже наш институт Военмех, в Санкт-Петербурге, где учился будущий академик В.Ф.Уткин, зачислен в число неблагонадежных. Сегодня можно сказать, что военный блок НАТО присвоил себе право применять военную силу по своим соображениям за пределами своих государств (наглядный пример Югославия). Соединенные Штаты  присвоили себе право определять, какие страны мира они могут назвать странами-изгоями, чтобы применить против них ядерное оружие. И, наконец, американский президент сделал заявление о возможном одностороннем выходе США из Договора по противоракетной обороне (ПРО), подписанном Советским Союзом и Соединенными Штатами в 1972 г.
 Договор по ПРО устанавливал равноценное количество ракет наступательного плана стран НАТО и стран Варшавского договора. Реальная действительность сегодня такова:
Военный блок НАТО есть, набирает силу, расширяется на Восток, а блок стран Варшавского договора перестал существовать. Вопрос:
-С кем собираются воевать или кого устрашать страны НАТО, расширяясь на Восток, наращивая при этом военный потенциал?
Вот тебе, бабушка, и Юрьев день!
Сценарий, написанный за океаном, стал претворять в жизнь наш всенародно-избранный. Для начала, по настоянию наших демократов, подогнал к Белому дому танки и из танковых орудий расстрелял  Российский Парламент, который мешал претворению в жизнь заокеанского сценария и при этом объявил народных избранников бандитами. Иначе, как по ним стрелять? Ведь во всех цивилизованных странах Парламентарии неприкосновенны. Только, как понимать, что народ в одночасье выбрал в свой Парламент столько бандитов.
В том же году провели выборы в Государственную Думу России, и я был избран ее депутатом по спискам либерально-демократической партии России Руководитель ЛДПР - всем известный теперь В.В. Жириновский.
Размышления мои прервала  печальная действительность.

Отпросился у своего руководителя на несколько часов, направился в Центральный Дом Советской Армии (ЦДСА) проститься с Владимиром Федоровичем, проводить своего товарища в последний путь. В метро доехал до станции “Новослободская” и пешком пошел к ЦДСА. Шагая по улице Москвы, не сразу заметил, что в этом же направлении шагают такие же люди, как и я, хорошо одетые и похуже, молодые и  в зрелом возрасте, в штатском и военные, идущие не в ногу  солдаты и курсанты военных училищ. О том, куда они все направляются, понял из услышанных разговоров, которые они вели между собой.
Нельзя сказать, что это была полноводная река народу, но с хорошим ручьем можно сравнить. Я поймал себя на мысли, что далеко не все предали забвению память об Уткине Владимире Федоровиче. Перемещаясь в этом  людском ручье, по его течению, вспоминал о нашей дружбе с Владимиром Федоровичем.
Мысли увели меня в недалекий 1991 год. Тогда я работал командиром  Тобольского  объединенного авиационного отряда, что в Тюменской области.
Российские политики – М.С. Горбачев, Б.Н. Ельцин, А.Н. Яковлев, их приближенные единоверцы, возможно, сами, не предполагая о пагубных последствиях, раскачивали Советский Союз, подталкивая его к распаду, на радость империализму США и не без их идеологической поддержки и финансовой помощи. А так как эти люди стояли во главе государства, утихомирить их было некому. Да и каким образом? В их распоряжении была боеспособная, хорошо организованная, дисциплинированная  Советская Армия, войска МВД и так далее.
В стране нашлись люди, решившие изменить гибельный курс страны. Они создали Комитет по чрезвычайному положению. Однако ввести чрезвычайное положение в стране они не смогли по причине своих нерешительных действий и благодаря новым политикам, назвавших себя демократами, а фактически это прикормленные агенты влияния Запада. Активно способствовали подавлению ГКЧП наши средства массовой информации, которые к тому времени уже “пели” с чужого голоса. И не только они. Наши уважаемые шахтеры прибыли в Москву и на пиках своих отбойных молотков “внесли Ельцина во власть”, в Кремль. Что стало с шахтерами и с шахтами, всем нам хорошо известно. Шахты закрыли перестройщики, как не рентабельные. Тысячи шахтеров оказались выброшенными на улицу без средств к существованию. Были вынуждены стучать, сердешные, касками на Горбатом мосту. Протестовать против демократии, установленной с их помощью!    Да ,где там!
Без особого труда ГКЧПистов отправили в тюрьму.  “Меченный” реформатор, как окрестили его в народе, что вел курс на развал КПСС и Советского Союза (об этом он заявит лично слушателям иностранной аудитории, пребывая в поездке за границей), снова сел в свое кресло, но не надолго. В Советском Союзе начались необратимые явления по разрушению государства. Пришла новая волна руководителей: Гайдар, Чубайс, Бурбулис, Черномырдин, Козырев, Бакатин и так далее. Они придали гибельный крен нашему государству. В 1992 г. заветная мечта империалистов, наконец, осуществилась: Советский Союз рухнул. Осколки его назвали: “Независимыми  государствами”.
И пошло, поехало. Разрушился договор блока стран Варшавского договора.  В срочном порядке, без предварительной подготовки, Россия в убыток себе вывела свои войска из этих стран и с территорий независимых государств. В чистое поле вывела, на погибель, на радость странам империализма, в которых ни один военный блок не был распущен, наоборот, они только расширялись, закрепляя свои стратегические успехи. Американские войска и по сей день стоят в Германии.
Тысячи квадратных километров шельфовой территории на востоке России были просто так, ни за что, переданы незаконно господином Шеварнадзе Соединенным Штатам. Не поэтому ли сегодня такие любезные взаимоотношения между Грузией и НАТО? Разрушилась Советская Армия без боя, без затрат на ее уничтожение. Армия оказалась в центре грязной компании средств  массовой информации. Была оклеветана, ошельмована ими, осталась без средств к существованию, потеряла свои лучшие профессиональные кадры. К руководству армией пришли предприимчивые люди, принявшиеся торговать оружием, людьми, секретами с противниками России.
С восторгом и ликованием встретили эти события за рубежами нашего государства наши вероятные противники. Они бесконечно восхваляли демократический курс России и демократов, таких как Собчак, Старовойтова, Козырев, Чубайс, Черномырдин, Гайдар, Явлинский, правозащитник Ковалев и так далее, то есть тех, кто желал поражения и разрушения Российской Армии. Окружали их  особым расположением, а когда им в родном Отечестве становилось трудно, предоставляли  возможность жить и работать за пределами России.
Задача, которую мировой империализм долгие годы не мог разрешить ни блокадой, ни войной, решилась сама собой, конечно же, не без их влияния, их финансирования и идеологической поддержки. Полагаю не случайно о разрушении Советского Союза Борис Ельцын доложил не Президенту СССР, а Президенту США.
Остановились предприятия ВПК, промышленности, сельского хозяйства. Добывающие сырье предприятия продолжали работать. Не востребованное промышленностью нашей страны, оно хлынуло за границу. Этого только и ждали там.
- Верной дорогой идете, товарищи! - хором кричали заграничные голоса!
Наконец США стали единовластным хозяином в мире, единственной сверхдержавой. Они всегда стремились к гегемонизму и клали на алтарь своих желаний колоссальную плату. А тут такая победа, такая удача, и принесли ее “на блюдечке с голубой каемочкой” сами руководители  российской перестройки. Дальше - больше.
В феврале 1994 г. как депутат Госдумы, я был участником “круглого стола”, который организовали новые министры, лояльные к Президенту. Это были демократически настроенные люди, пришедшие во власть на волне последних событий. Именно с их молчаливого согласия были расстреляны депутаты Российского Парламента.
Тема “круглого стола” - реорганизация Российской армии, ограничение и сокращение вооружений. Как показала жизнь, результатом многочисленных реорганизаций стала потеря лучшего кадрового состава вооруженных сил России, а также КГБ и МВД. Эта политика была мила заокеанскому дирижеру, ее и пытались проводить в жизнь российские генералы, которые прошли переподготовку в США, где им хорошо подправили мозги. Собственно в то время, когда наши спецслужбы и армия кувыркались в организованной для них реорганизации и теряли свои лучшие кадры, американские спецслужбы и их армия существенно укрепляли свои позиции на мировой арене.
Народу на “круглый стол” собралось достаточно много. Надо было принять решение и рекомендации, угодные закулисному дирижеру. Один за другим выступали генералы из Министерства обороны, заместители различных министерств и ведомств. Очень складно говорили о том, что Российская армия изжила себя, утеряла свои лучшие качества, очень обременительна для государственного бюджета и следовало бы сократить ее не только количественно, но и уничтожить часть вооружения, техники. Что, дескать, на эти цели США выделят необходимые нам средства. Кроме того, надо сократить государственный заказ на производство современных самолетов, ракет, кораблей, танков и так далее. Америка выставлялась надежным, долгосрочным сторонником России. Предлагалось организовать сотрудничество  с армией и наукой США, а заодно и поделиться с ними нашими новыми технологиями и научными разработками.
К уничтожению предназначались ракеты СС-18, СС-24, их модификации и стартовые комплексы, то есть те самые ракеты, что составляли основу обороны Российской армии. Деньги на уничтожение дадут американские налогоплательщики. Это ведь так здорово! Ракеты наши, а денежки потратим заокеанские. Одним словом, “облапошим” империалистов.
Как ни старались выступающие скрыть свои намерения, а все-таки уши заокеанского дирижера  торчали нахально и вызывающе. Да и как нашим новым господам было говорить иное, все они побывали в США и получили соответствующие инструкции, что за чем и как осуществлять. Теперь они готовы не только рекомендовать исключение нацеливания наших ракет на вероятного противника, не только уничтожить “Сатану” с ее стартами, но и открыть для американцев наши научные лаборатории, секреты, новые технологии.
Список выступающих был сформирован заранее. Вклиниться в этот губительный ход событий было невозможно. Удрученный таким поворотом событий, я сидел за “круглым столом” с мыслью: “Вот собрались коршуны, терзают обнаженную грудь России и нет никого, кто положил бы конец этому беспределу, дал негодяям достойный отпор”.
И вдруг слово для выступления попросил,  незнакомый мне мужчина в штатском. Его фамилию, прозвучавшую через микрофон, я не расслышал. Крупный мужчина, с лицом, словно вырубленным искусным мастером  топором, пышные длинные волосы аккуратно зачесаны назад. Он сидел, откинувшись на спинку стула, словно ногам его было тесно под столом. Левая рука, полу сжатая в огромный кулак, лежала на столе. Правая опущена под стол.
Мысленно отметил, глядя на него: “Пальцы на руке толстые, кулак такой, что я тебе дам! Как у моего лучшего друга Василия Федоровича Слинкина из села Уват. Так тот тоже стесняется своих огромных кулаков и прячет, будучи в гостях, руки под стол. Неужели и этот человек с руками простого труженика запоет с голоса Пентагона, как предыдущие “паркетные” генералы из Министерства  обороны?”
В зале установилась тишина. Видимо, его хорошо знали устроители “круглого стола”. Человек стал говорить. Голос его звучал четко, и достаточно громко. Моя память сохранила выступление этого человека. Вот его приблизительный смысл.
 Хочу Вам сказать, господа, так рьяно стремящиеся открыть объятия американскому империализму, следующее. Здесь собрались руководители и специалисты  такого уровня, что способны усвоить уроки истории, которые нам преподнесла жизнь в недалеком прошлом. Безусловно, сегодня надо учитывать складывающиеся в мире обстоятельства. Жизнь нас подталкивает к взаимному сотрудничеству, так как современные разработки по космической тематике настолько трудоемки, что просто не под силу никакому государству. А прогресс в этом направлении не имеет права на остановку. За космической тематикой будущее.
Сотрудничать надо, но прежде определить, что мы можем почерпнуть у них и, что будем вынуждены отдать им. Категорически против прозвучавших предложений предыдущих выступающих, при всем уважении к их должностям, к их компетенции, о безоглядном и безвозмездном сотрудничестве. Дружба дружбой, а кошельки у нас разные.  Это, во-первых. А, во-вторых, надо знать США и их отношение к нам  не только сегодня, но и вчера, и ранее, чтобы можно было спрогнозировать их поведение завтра. Материала у нас такого достаточно, и мы поэтому не должны заблуждаться.
США никогда не брали на себя никаких обязательств в том плане, что будущее сотрудничество, к которому нас, господа, призываете, не перерастет в новую конфронтацию. Примеров тому много. Меняется руководство, меняются партии власти, и никто не может гарантировать постоянность политического курса, тем более таких держав, как Россия и  Америка. Американские политические деятели без особых нравственных принципов, они стремятся к единовластному управлению миром. Этого нельзя отрицать.
Это подтверждается политикой установления военного превосходства,  которую руководство Америки проводит сегодня в Европе, в Азии, на Ближнем Востоке и, конечно, в России. Россия -  единственная держава, способная и сегодня, несмотря  на отчаянное положение Военно-промышленного комплекса и Армии, противостоять мировому империализму. Главный принцип политики военной силы, который осуществляет Америка - это принцип: “Разделяй и властвуй”.
По окончании войны с гитлеровской Германией, мы были большими друзьями с Америкой. Недолго длилась эта дружба. Как только Американские политики и военные осознали, что единолично владеют ядерным оружием, прекратилась наша дружба, вызванная наличием общего врага, фашизма. Появилась новая военная доктрина, где мы уже фигурировали объектом №1 для применения нового оружия. Если я не прав, прошу поправить меня. Может, я говорю неправду?
В ответ на их доктрину в СССР создали не менее разрушительное оружие - и атомную, и водородную бомбы. Это несколько охладило пыл жаждущего править миром американского империализма. И все равно они вели курс на конфронтацию со странами социалистического лагеря. Усадить американцев за стол мирных переговоров было просто невозможно. Они чувствовали, что военный паритет в ближайшее время будет установлен
равнозначным, и спешили воспользоваться своим превосходством немедленно.
Присутствующие, должно быть, помнят, как это выглядело. Хождение военных кораблей в наших водах, безнаказанные разведывательные полеты военных самолетов в нашем воздушном пространстве и в воздушном пространстве наших союзников. Это и безапелляционные заявления об особом праве на это для Соединенных Штатов. Только создание нами  ракеты СС-18, которую военные стратеги США назвали неспроста “Сатаной”, усадило американцев за стол переговоров.
В ответ американцы создали систему перехвата ракет, но недолго она их утешала. Наши ученые и конструкторы создали ракету с разделяющимися боевыми головками и, фактически, проломили их оборону. Советская ракета была  способна пройти через преграды  противоракетной системы и даже через облако ядерного взрыва, и при этом сохраняла необходимую для выполнения поставленной задачи информацию и способность поразить цели. По сей день, американцы не придумали ничего, что могло бы остановить неотвратимость получения адекватного ответного удара.
Сейчас у них нет альтернативного решения, и они пошли единственным возможным для них путем. Устроители этого стола, хотят они этого или не хотят, озвучили этот путь. Это путь физического уничтожения ракеты “Сатана”. Именно поэтому они, американцы, и дадут для этого деньги и необходимое оборудование. Предлагаемый нам сейчас путь иначе, как полной капитуляцией перед американским империализмом, не назовешь.

Под вывеской реформирования голодной и раздетой Российской армии нам предлагают уничтожить те ракеты, которые позволяют и по сей день России поддерживать военный паритет с Америкой.  Нам предлагают открыть американцам объятия и передать им, как будущим партнерам, разработанную нами экологически чистую ракету “Зенит”, которой нет равных в мире, и ни одно государство просто не в состоянии произвести нечто подобное в обозримом будущем. Нам предлагают отдать будущим партнерам более четырехсот “ноу-хау”, что разработала наша наука в процессе создания современной техники.
Господа министры, депутаты, неужели вы не понимаете, что не только разоружаете Россию, но и не даете ей возможности воспользоваться своими “ноу-хау”.
Наш народ по-хорошему еще и не жил даже, а американцы пресытились хорошей жизнью.  СССР вынужден был восстанавливать разрушенное войной хозяйство. Америка воевала на чужих территориях и создавала огромный военный потенциал, в том числе и ядерное оружие.
Мы вынужденно пошли путем наращивания военного потенциала и создания атомного оружия, а затем и средств его доставки. Наш народ, напрягая силы, работал день и ночь на оборону за похлебку, голодал, был разут, раздет, жил в землянках, в палатках. На ровне со взрослыми бедствовали наши дети. Кто-нибудь из господ, призывающих сейчас нас к объятиям с Америкой, призывающих поделиться с ними новыми технологиями просто так, могут сказать, что народ США пережил такое же. Наши ноу-хау не нужны американскому народу, они нужны их военным для установления мирового господства.
Да, в процессе беспрецедентной гонки мы добились не только паритета в военном плане, но и во многих вопросах превзошли и Америку, и Европу. Но это не значит, что теперь мы должны просто так, за здорово живешь, отдать им свои наработки. Советский народ за все это заплатил слишком большую плату.
Так вот, прежде чем распахнуть объятия партнерам, надо чтобы Америка оплатила то, к  чему  вы призываете их допустить, за все, что предлагаете сегодня утилизировать, например, ракету СС-18. Ракеты такого класса имеют двойное назначение: с их помощью можно  запускать технологические спутники, которые могли бы работать самостоятельно на народное хозяйство, так и обслуживать международные космические станции.
США, чтобы они ни предпринимали, не могут добиться  военного паритета, если мы сами им в этом не поможем, уничтожив ракету “Сатану”.
Речь этого человека - спокойная,  достаточно аргументированная, без всякого надрыва, звучала твердо и убедительно. Перечисляя пункты условий, выставленных на обсуждение “круглого стола”, он давал оценку каждому, и при этом загибал пальцы своей огромной руки, складывая их в кулак. Никакой бумажки, никаких тезисов. Видно было, что этот человек прекрасно знал обсуждаемый вопрос.
Я ликовал. Был поражен  четкостью, глубиной его знаний, убедительностью его аргументов, которые мог бы понять даже ребенок. Вот врезал, так врезал! Вот всыпал нашим “дерьмократам” из “Выбросов России” и прочих выбросов!
На этом заседание “Круглого стола” закончилось. И выводы все-таки были не такими, как обозначались вначале. Устроители стола были вынуждены учесть предложения  последнего выступающего.
Как только закончилось заседание “круглого стола”, я подошел к этому мужчине, чтобы познакомиться с ним.
- Здравствуйте. Ваше выступление мне очень понравилось своей определенностью, убедительностью, я просто поражен. До вашего выступления я просто сидел и горевал по поводу намерений стоящих у власти, чуждых по духу, (наверно, не только мне), людей. А тут, в аккурат, и ваше выступление. Большое спасибо за все сказанное в интересах России. Хочу с вами познакомиться и даже, если могу на это рассчитывать, подружиться с вами. А что, в самом деле, если эти генералы спелись между собой, то почему их оппоненты не могут подружиться?
Мужчина протянул мне руку и, крепко стиснув мою, утонувшую в его руке ладонь, произнес:
- Уткин Владимир Федорович. Визитки у меня нет. Если хотите, могу записать в ваш блокнот свои координаты.
Протянул ему свою записную книжку. Владимир Федорович записал туда свой рабочий и домашний телефон и добавил:
-Насчет дружбы. Давайте дружить, я - не против. С чего начнем?
- А Бог его знает.
- Вы, Алексей Викторович, когда-нибудь бывали в ЦУПЕ?
- Нет, не бывал. И даже не знаю, что это слово обозначает.
- С вами все ясно. ЦУП - Центр управления полетами космических аппаратов. Приезжайте, когда будет запуск.
- Но я не знаю ни плана, ни графика запусков космических аппаратов. Когда надо приехать?
- Хорошо, я вам сообщу.
На этом мы и расстались. Вдруг звонит телефон. Снимаю трубку. Приятный женский голос поинтересовался, кто у телефона и, услышав мою фамилию, сказал:
- С вами говорит секретарь Уткина Владимира Федоровича. Соединяю вас с Владимиром Федоровичем.
- Алексей Викторович, здравствуйте. Как ваши депутатские дела? Вы еще не забыли, что мы с вами должны подружиться?
- Нет, не забыл.
- Тогда приезжайте ко мне в гости.
Он назвал дату и сказал, что в этот день состоится запуск очередного спутника  Земли.
- Владимир Федорович, а как мне добраться до вас. Я даже не знаю такой кассы, где можно купить билет до Байконура?
- Тебе не придется ехать на Байконур, хотя мы там побываем, но позже. ЦУП расположен рядом с Москвой. Город этот - подмосковный Калининград. На проходной будет заказан на вас пропуск. Машину оставите напротив проходной, там есть стоянка машин.
- Все понял. Обязательно приеду.
- Вот и хорошо. Жду.
Мой первый визит к Владимиру Федоровичу был чрезвычайно интересным. Он много рассказывал о космосе, ракетах, о возникающих сопутствующих проблемах. Например, о неудачной стыковке корабля с космической станцией, при которой она получила повреждения. Рассказывал и о сотрудничестве с американской стороной.  Сказал и о том, что существует совместная российско-американская программа по освоению космоса. Возглавляют этот совместный проект два сопредседателя. С нашей стороны – В.Ф. Уткин, с американской стороны - генерал Т. Стаффорд.
Долго  нам никто не мешал беседовать. Наконец нас пригласили на запуск объекта.
Вот мы в главном зале ЦУПа. Просторное помещение с высоким потолком. На стене  - огромное телетабло с контурами Земли и нанесенными на нее координатами и расчетными траекториями спутников. Внизу, как в партере, у множества экранов компьютеров и телевизоров сидят операторы управления полетом. На балконе, где мы находимся, - приглашенные гости, руководители, специалисты по космической тематике. Некоторые лица мне знакомы. Я видел их не раз по телевизору. Присутствуют члены Правительства, много военных, теле- и радиожурналистов. Обстановка спокойная. Нам показывают космонавтов. Как их одевают, везут на старт, как они поднимаются в кабину корабля.
Объявлена  готовность к запуску ракеты. Медленно текут минуты. Поступают по громкоговорящей связи доклады от специалистов, готовящих корабль к полету. Чем ближе запуск, тем ощутимее волнение и напряжение присутствующих в зале. Отходят от ракеты мачты наземного обеспечения старта. Включено зажигание. С появлением огромного клуба дыма из-под ракеты начинается ее движение вверх. Ракета медленно отходит от земли, затем, быстро набирая скорость, скрывается в небесной глубине.
Проходит некоторое время. По громкой связи сообщают об отделении первой ступени, затем о выходе ракеты на заданную траекторию. В зале раздаются аплодисменты.
Владимир Федорович комментировал весь процесс запуска. Что происходит с ракетой, что в данный момент делает экипаж, какие части ракеты, на какой секунде должны отделиться от космического корабля, на какой точке орбиты находится ракета сию минуту. После запуска ракеты люди постепенно расходятся по своим местам. Из зала ЦУПа мы спускаемся и переходим в кабинет Владимира Федоровича.
В небольшом помещении, рядом с кабинетом Уткина, накрыт стол. Владимир Федорович предлагает:
- Алексей Викторович, пообедаем, чем Бог послал.
Я не стал отказываться, так как времени было достаточно много, чтобы пообедать. После мы распрощались.
Накануне 9 мая позвонил на работу Владимиру Федоровичу, чтобы поздравит его с наступающим праздником - Днем Победы.  Закончив поздравление, поинтересовался:
- Владимир Федорович, простите за мой вопрос. А вы принимали участие в Великой Отечественной войне?
- Да, воевал, Алексей Викторович. В 1941 г. только   окончил среднюю школу, и сразу же началась война.  Я был зачислен на краткосрочные курсы связистов. Надел шинель и попал на фронт. Прошел всю войну и участвовал в боевых операциях. Имею боевые награды. Войну закончил в 1945 году под Берлином, в звании старшины роты связи.
- Владимир Федорович, в таком случае еще раз поздравляю вас с Днем Победы, как ветерана войны. Если честно, я думал, что во время войны вы учились в институте.
- В Ленинградский Военно-механический институт я попал после войны. Мои братья уже учились там. Мне пришлось догонять их. После окончания института мы с братьями занимались одной тематикой, известной тебе. Только мы были в разных местах: двое – в смежных конструкторских бюро, третий – в Военмехе. Я попал в, так называемое, КБ “Южное”, в Днепропетровск, под начало замечательного руководителя - Михаила Кузьмича Янгеля.  Работали мы очень дружно. После его  смерти я возглавил это КБ.
Основным направлением нашего КБ была военно-космическая тематика. Собственно говоря, зачем я все это тебе по телефону рассказываю, приезжай, поговорим, покажу тебе кое-что из того, что мы делали, и что сейчас делаем. Это стоит того, чтобы уделить этому время. Если  не забыл, мы хотели подружиться?
- Вы, абсолютно правы. Наша работа сейчас движется к летнему отпуску. После отпуска, в ноябре – декабре, встретимся.
Мы распрощались.
Иногда, когда Владимир Федорович приезжал из г. Калининграда в Москву, в Российское авиационно-космическое агентство, он позванивал мне:
- Алексей Викторович, сегодня после обеда будешь на месте?
Услышав утвердительный ответ, продолжал:
- Я сегодня у Коптева. Как освобожусь, заеду к тебе.
Я, было, заикнулся насчет пропуска. Владимир Федорович ответил:
- У меня документ, по которому пускают везде, так называемый, “вездеход”.
В моем рабочем кабинете стояли две иконы, над которыми я работал. Увидев их,  Владимир Федорович поинтересовался:
-Что это за работы, кто автор?
Услышав в ответ, что это мои работы, еще не законченные, собеседник очень удивился и переспросил:
- Как  твои, ты же летчик? Или я ослышался?
- Нет, не ослышались. Я действительно летчик, да еще к тому же командир объединенного авиационного отряда. А работы все-таки мои.
Я стал ему рассказывать, что занимаюсь изготовлением резных икон в свободное от работы время с 1986 года. Имею благословение на эту деятельность от двух православных Патриархов: от Патриарха Сербского Павла и от Патриарха Московского и Всея Руси - Алексия-II. Рассказал, как пришел к тому, что стал делать иконы.
Владимир Федорович слушал очень внимательно и заинтересованно. Когда мой рассказ окончился, Владимир Федорович пожал мне руку и сказал:
- Ты счастливый человек. У тебя здоровый духовный стержень. Искренне завидую  тебе в том, что можешь позволить себе заниматься таким добрым делом. Я тоже кое-что  умею делать. С детства храню в руках умение плести корзины из ивовых прутьев, да мне все время некогда. Когда я был пацаном, один дед научил меня плести корзины, и я до сих пор не забыл, как это делается. Посмотрел на твои работы, и руки зачесались по народному ремеслу. Выйду на пенсию - начну плести корзины и еще сплету не одну хорошую корзину.
Таких встреч было две или три. Учитывая, что академик В.Ф.Уткин действительно очень занятый человек, то такое количество встреч - немалое.
В мае 1995 г. звонит Владимир Федорович и напоминает о нашем уговоре совершить поездку на космодром Байконур. Назвал дату выезда, попросил подтвердить мое согласие. Я, конечно, с радостью согласился. В короткое время было оформлено приглашение, и мне выдали служебную командировку на Байконур в составе делегации Государственной Думы.
Это была уникальная возможность прикоснуться к живой истории  освоения космоса и еще раз пообщаться с Патриархом ракетного строительства. Услышать из его уст историю создания ракетного щита Советского Союза.
В аэропорту я не нашел академика. Напрасно всматривался я в лица большей частью незнакомых мне людей. Уткина нигде не было. Тогда я поинтересовался у генерала Алескина, который сопровождал группу депутатов Государственной Думы:
- Не знаете ли вы, где академик Уткин? Он тоже должен был лететь на Байконур.
- Он по приглашению американской стороны совместного проекта вылетает сегодня в Соединенные Штаты, где его ждет генерал Т.Стаффорд.
В составе делегации Государственной Думы России я побывал на космодроме. Увидел и услышал много интересного об истории создания в невероятно трудных условиях, на забытом Богом уголке казахской степи, этого уникального творения человеческих рук.  Нас  провезли по всем знаменательным местам, к которым относят сейчас:
домик, в котором отдыхал Юрий Гагарин перед своим полетом, Гагаринский старт, грандиозные стартовые площадки ракеты “Энергия”, что вывела в космос космический корабль “Буран”, и ракеты “Зенит”.
Показали нам и стартовую площадку, где 24 октября 1960г.  разыгралась трагедия при подготовке ракеты Р-16 к запуску. Из-за несовершенства в работе программы выдачи команд ракета взорвалась на старте во время ее технического обслуживания. В этом событии было много погибших, в том числе погиб Главком ракетных войск Главный маршал артиллерии М.И.Неделин.
Осмотрели мы и город-спутник космодрома – г. Ленинск. Не так давно, по словам людей, нас сопровождавших, это был цветущий город среди безжизненной степи.  Теперь же перед нами стояли облупленные дома с выбитыми стеклами, полуразрушенными ограждениями, разрушенными системами электрического снабжения, разорванными трубами системы отопления. Везде присутствовал дух проводимой демократами перестройки, дух опустошенности и заброшенности. Русские специалисты уехали, а казахи даже не пытались заселить опустевшие квартиры. Это было печальное зрелище даже для случайного человека, а какую боль при этом испытывали те, кто все это создавал?
Присутствовали мы на заседании Государственной комиссии, что принимала окончательное решение о запуске космического корабля.
Общее впечатление от поездки на Байконур осталось не однозначным. Размах, с которым страна строила космодром, а затем эксплуатировала, поражал своей грандиозностью. Ракета-носитель “Энергия”, что сиротливо пылилась на стеллажах сборочного комплекса, поражала не только своей величиной, сколько параметрами своей работоспособности. Ракета “Протон” была всего лишь четвертушкой “Энергии”.
Вечерами гуляли по небольшому городку, от которого виден Гагаринский старт. Осмотрели оберегаемый для истории домик, где отдыхают космонавты перед стартом.
Ранним утром намеченного дня ракета-носитель “Протон” успешно унесла очередную экспедицию к станции “Мир”. Зрелище уходящей вертикально вверх ракеты навсегда осталось в нашей памяти.
После нашего возвращения в Москву позвонил Владимир Федорович.
-  Как тебе космодром?
Я поделился с ним своими впечатлениями об увиденном и услышанном, и выразил сожаление по поводу того, что Владимира Федоровича не было с нами.
- Я хоть и не был с вами, но тоже наблюдал за запуском из американского Центра управления полетами. Скоро будем отмечать 50-летие со дня создания космодрома Байконур. Приглашаю тебя на это юбилейное торжество. Назвал адрес, где и во сколько состоится торжественное собрание.
В назначенный день прибыл на встречу к Владимиру Федоровичу, и мы отправились в космическое агентство, где должно было состояться торжество. Вошли с ним в просторный зал, заполняющийся ветеранами и работниками космической отрасли. Сели в первый ряд. С началом торжественного собрания Владимир Федорович переместился в президиум.
Дали слово для выступления и мне, как депутату Государственной Думы России, члену Комитета по промышленности, транспорту и строительству. Отправляясь на торжественное собрание по случаю знаменательной даты, захватил с собой икону святителя Николая Чудотворца для академика, учитывая то обстоятельство, что мои работы в этом направлении тронули душу замечательного человека. Мне хотелось сделать ему приятное, но не знал, как сделать это. Я подыскивал подходящий момент, не представляя, как отнесется к такому подарку Владимир Федорович - крупнейший ученый современности, академик, дважды Герой Социалистического Труда, лауреат Ленинской и Государственной премий СССР, кавалер более десяти орденов. Было от чего задуматься.
Когда торжественное собрание закончилось, Владимир Федорович спустился из президиума в зал. В этот момент я решился вручить ему свой подарок. Он неспешно развернул пакет и, увидев икону, некоторое время внимательно рассматривал ее. Затем встал со стула и сказал:
-Алексей Викторович, посмотри на мои орденские планки. Представь сколько и каких наград на моей груди, но такой награды я не получал. К вопросу о религии  отношусь неоднозначно.  С возрастом, особенно, после смерти супруги, все чаще и чаще возвращаюсь к этой теме. Я слишком мало знаю об этом, поэтому мой интерес пока что остается не удовлетворенным. Огромное тебе спасибо. У меня есть к тебе вопрос. Он только что возник. Не сделаешь ли еще одну такую икону или может быть другую, на твой взгляд, для моего американского друга, генерала Стаффорда. Он будет рад такому подарку и по достоинству оценит его.
- Сделаю. Но с момента вашей просьбы до ее готовности пройдет более трех месяцев.  Вопрос, как она попадет к нему?
- Генерал должен приехать к нам  для согласования выполнения работ по совместной программе и, как только он появится у меня в институте, организуем встречу. Вручим ему подарок. Познакомлю тебя с ним. Стаффорду будет интересно познакомиться с тобой. Это необычный человек с высоким интеллектом и интересной судьбой. Он не один раз бывал в космосе. Возглавлял первую экспедицию землян на Луну. Видел Землю в полном объеме со стороны, а это зрелище не для слабонервных - увидеть Землю с расстояния почти триста тысяч километров.
Шло время. Работа по изготовлению иконы для американского астронавта продвигалась медленно, поскольку не было подходящей для такого дела кедровой плахи. Наконец, Василий Федорович Слинкин раздобыл нужный кусок плахи от кедра, что рос в Уватском районе Тюменской области. К этому времени уже кончились мои депутатские полномочия, и я работал представителем Администрации Тюменской области при Федеральном Собрании. Нарисовал на заготовке образ апостола Андрея Первозванного. Звоню Владимиру Федоровичу.
-Могу показать то, что хочу, по вашей просьбе, сделать для генерала Стаффорда.
- Приезжай ко мне в институт.
Приезжаю к Владимиру Федоровичу и не один, а с моим помощником по работе в Государственной Думе - Фирдависом Бакировым. Академик встретил нас, как самых дорогих гостей. Он поставил заготовку с прорисью иконы на стул, и некоторое время внимательно смотрел на нее. Работа ему понравилась.
- Алексей Викторович, а почему вы выбрали такой образ? Прошу прощения за вопрос, кто такой - апостол Андрей Первозванный?
Я добросовестно рассказал ему все, что знал об Андрее Первозванном.
-Это был  первый человек, встретившийся на пути Иисуса Христа, которого он пригласил следовать за собой. Именно поэтому его называют Первозванный. После смерти своего учителя его ученики, апостолы отправились проповедовать учение Христа, христианскую веру по различным странам мира. Андрей Первозванный проповедовал христианскую веру среди славян, которые были язычниками. Этот апостол считается покровителем построенного царем Петром-I города Санкт-Петербурга. Андрей Первозванный являлся покровителями русских мореплавателей. Царь Петр ввел  на российском флоте флаг, называемый, Андреевским. Белое полотнище, пересеченное по диагонали двумя синими полосами, символизирующими косой крест, на котором был распят апостол. Генерал Стаффорд был первым руководителем экспедиции землян на Луну, поэтому я выбрал этот образ, образ первого ученика Иисуса.
- Замечательно! Генералу непременно понравится икона и твой замысел. Я ему расскажу историю появления этого подарка.
В этот приезд Владимир Федорович выделил нам компетентного специалиста и поручил провести нас по институту и лабораториям.
Пожалуй, впервые мы услышали о том, что существует проблема проверки несущей способности запорных устройств на гидроэлектростанциях, ворот шлюзов каналов. Институт практически решил эту задачу. Разработки, полученные в этом направлении, позволяют оценить техническое состояние запорных устройств, установить гарантийные сроки их безопасной работы. Ничего подобного в мире нет, хотя проблема существует и в других государствах.
Показали нам и принципиальную схему ракеты, что называют наши потенциальные противники “Сатаной”. Заодно познакомились и с некоторыми другими ракетами. Узнали, что такое морской старт и железнодорожный старт, который приводит сейчас в трепет наших вероятных противников. Узнали, что существует и старт ракет со стратегических бомбардировщиков, так называемый, воздушный старт  космических и межконтинентальных ракет.
Увидели мы и макеты наших первых атомной и водородной бомб, а также макет ядерной головки современной межконтинентальной ракеты.
Побывали в цехе, где находился корпус строящейся  международной космической станции “Мир”. Потрогали ее поверхность своими руками, заглянули в ее, пока еще не наполненное аппаратурой, чрево. Я напомнил Владимиру Федоровичу о его выступлении на “круглом столе”, о новых технологиях, разработанных институтом, и попросил рассказать и показать что-нибудь из “ноу-хау”.
Владимир Федорович вместе со своим коллегой повели нас в одну из лабораторий, где находилась установка по уничтожению высокотоксичных отравляющих веществ, и рассказал о том, что эта самая установка появилась при разработке системы управления ракетой в космическом пространстве. Никто ее специально не изобретал, она появилась из-за того, что некоторые элементы конструкции, агрегаты ракеты имеют не однозначное, а двойное применение и являются звеном, способным выступать в других проектах, но в другом качестве. На мои опасения, что в случае уничтожения ракеты СС-18 американцы возьмут над нами верх, Владимир Федорович возразил:
- Уверяю вас, не возьмут. У нас есть некоторые разработки, которые просто не позволят им достигнуть этого. Еще долго, даже наш разгромленный перестройкой ВПК, обескровленная реформами армия и спецслужбы, способны выдерживать военный паритет с Соединенными Штатами.
- Наши демократы, не буду их называть, кричат о том, что наука должна быть без границ. То есть все, что мы разработали, создали должно быть доступно американцам. Что-то не видно, чтобы они поделились чем-то с нами, какими-то разработками, пусть даже не в военной тематике. Как вам видится этот вопрос открытости нашей науки?
- Это чистейшей воды демагогия. Никогда американцы не откроют нам своих секретов, более того, они никогда не откроют нам ни одной технологии двойного назначения. Думаешь, почему они запрещают продажу нам некоторых промышленных товаров, материалов. Потому, что мы, наша наука, достигли такого уровня, что по тем аналогам, попади они к нам, мы сможем создать даже нечто лучшее, чем в США.
Они всеми силами будут навязывать нам свои, не столь современные, установки по уничтожению отравляющих веществ. Будут под это дело предлагать кредиты, помощь, но только чтобы наши разработки остались не востребованными у нас в стране. Они успешно решают такие вопросы, лоббируя их в Правительстве, в Министерстве обороны и других структурах, не жалея на это финансовых средств.
Цель их понятна. Окончательно вытеснить Россию с рынка вооружений. Они хотят, чтобы высокотехнологичную продукцию, с нормальным экологическим уровнем производства, выпускали они, а Россия выпускала утюги, детские санки, мотыги, плуги, культиваторы, а также неблагополучную с точки зрения экологии продукцию. Все дело в том, что сегодня один килограмм ракеты или современного истребителя стоит десятки, а то и сотни, и тысячи долларов, а то, чем должна заниматься наша промышленность по их представлению, стоит 15 или 20 центов за килограмм. Представь теперь себе, какая промышленность способна высокоэффективно наполнить государственный бюджет?
Многое из того, что они хотели сделать с Россией, они сделали, и только потому, что к руководству нашей страной пришли их сторонники, разделяющие их амбиции. Но не все они, их лоббисты, могут сделать. Есть объективные препятствия, для преодоления которых понадобится время.
Наши встречи носили дружеский характер, поэтому темы наших разговоров были разнообразны. Владимир Федорович был человеком проницательным, всесторонне образованным, интересующимся разными вопросами. Очень чутко улавливал настроение собеседника. Ценил и прекрасно понимал юмор. Иногда я рассказывал Владимиру Федоровичу различные житейские истории, анекдоты, пословицы, поговорки. Владимир Федорович слушал и искренне смеялся, прикрывая лицо огромными ладонями, приговаривая при этом:
- До чего силен и меток наш народный фольклор!
Оказалось, что академик тоже знает анекдоты. И действительно, Владимиру Федоровичу ни что человеческое было не чуждо.
В заключение нашей встречи мы отужинали, так как день уже катился к своему концу, и распрощались.
Весной 1996 г. в институте Владимира Федоровича отмечался 50-летний юбилей создания Министерства общего машиностроения. Его совместили с научно-практической конференцией, которая должна была подвести итог проделанному за прошедшие годы, и обозначить основные направления дальнейшего развития отрасли с учетом наметившегося международного сотрудничества. Владимир Федорович пригласил меня присутствовать на этом мероприятии.
- Тебе будет интересно послушать, о чем мы будем говорить, и увидеть очень многих людей, которым пришлось в труднейших условиях создавать важнейшую для защиты Отечества отрасль. Это и конструкторы, и военные, что начинали эксплуатировать доселе неизвестную технику.
Могу сегодня утверждать, что это был праздник увлеченных космической тематикой людей, праздник единомышленников, понимающих друг друга с полуслова, с полунамека. В зале собрались представители космической отрасли США, Китая и, конечно, делегация с Украины, из города Днепропетровска.
В этот день я узнал, что Китай - великая держава не только по численности населения, но и числу запускаемых спутников, причем не только своих, но и коммерческих, запуск которых выполняется по заказу стран, не имеющих ракеты, способные выводить искусственные спутники Земли на орбиту. До сих пор полагал, что самая крупная держава в этом плане - Россия. Оказалось, что мы далеко не первые.
В ходе научно-практической конференции были заслушаны доклады о перспективах совместного сотрудничества в освоении новых космических технологий наших ученых и наших гостей. От Соединенных Штатов выступил с докладом заместитель генерала Стаффорда, астронавт Джо Энгл. В перерыве Владимир Федорович познакомил меня с ним. Пообщавшись, с гостем через симпатичную переводчицу, мы сфотографировались на память. С заместителем Стаффорда должна была улететь в США икона Андрея Первозванного, что я изготовил по особому заказу Владимира Федоровича для его американского друга, генерала Стаффорда.  Икона понравилась Джо Энглу, и он заверил нас, что в скором времени она будет передана Т.Стаффорду.
В этот знаменательный для меня день я познакомился и сделал фотографии многих замечательных людей, стоявших у истоков создания ракетно-ядерного щита Советского Союза и практического освоения грозного оружия в Армии и на Флоте. Это Мазжорин Юрий Александрович, Афанасьев Сергей Александрович, Коптев Юрий Николаевич, Алавердов Валерий Владимирович и многие другие.
Об одном знакомстве хотел бы упомянуть особо. Владимир Федорович познакомил меня со своим родным братом, Алексеем Федоровичем.
Алексей Федорович не менее известен среди конструкторов и военных, как автор пусковой установки известного комплекса С-300, как один из создателейжелезнодорожного ракетного комплекса а также других ракетных комплексов, предназначенных для борьбы с низколетящими на высоких скоростях целями.
Праздник закончился фуршетом, после которого Владимир Федорович проводил гостей. По моему предложению, которое поддержал Владимир Федорович, он сам, Алексей Федорович и Мазжорин Юрий Александрович поехали ко мне домой посмотреть мои работы по изготовлению икон. Мы осмотрели около десяти икон, которые находились дома. Владимир Федорович подсказал мне, что надо составить реестр работ, сделать с них снимки на слайды, чтобы потом можно было издать альбом. Раньше я об этом не задумывался. К тому моменту по свету разошлись безвозвратно более ста работ, и где они теперь уж и не вспомнить.
Гости высоко оценили мое творчество. Позже, по заказу Владимира Федоровича, я выполнил для него несколько работ, которые он очень ценил. Угостившись строганиной из нельмы, которую передал мне мой друг, Василий Федорович Слинкин, и испив хорошего чаю, гости откланялись. Вот таким образом в моем доме побывали эти замечательные люди, крупнейшие ученые современности.
Шло время. Я позванивал иногда своему другу в г. Королев, а он  - мне в Москву. Я интересовался, не получил ли наш подарок генерал Стаффорд? Владимир Федорович отвечал, что уже разговаривал с генералом и что тот икону получил.
Однажды, во второй половине дня, звонит Владимир Федорович.
- Будешь на месте? Я сейчас в Москве, у Коптева. Скоро освобожусь. Хочу заехать к тебе. Только что вернулся из Америки. Был в гостях у Стаффорда дома. Должен кое-что рассказать тебе.
- Да, буду на месте, жду с нетерпением.
Приезжает Владимир Федорович. Настроение, вижу, у него замечательное. Предлагаю ему по случаю нашего свидания принять по стопке. Академик не возражает. Достаю из холодильника слабосоленую рыбу, сало, что привез с Украины, бородинский хлеб и бутылку водки завода “Кристалл”. Владимир Федорович говорит:
-Водку свою убери. Будем пить мою водку. Такой водки ты еще не пил.
Достает из своего портфеля бутылку водки и подает ее мне. На этикетке написано “Вереск”. Я действительно раньше не видел такой водки.
Выпили мы по стопке этого самого “Вереска”, и Владимир Федорович начал свой рассказ о поездке в Соединенные Штаты. Коснулся и гостевого визита к своему американскому другу Стаффорду.
- Они, капиталисты, живут, Алексей Викторович, немножко не так, как мы с тобой. Стаффорд принимал меня на своей вилле. Это большой, прекрасный дом. На первом этаже этого здания расположен у Т. Стаффорда музей. Думаю, что ты представляешь себе, что может разместить в своем музее такой человек, как астронавт Стаффорд, руководитель американской космической программы. Это дорогие не только ему экспонаты. Есть и такие, которых нет даже в их Национальном музее аэронавтики. И что ты думаешь? Наш с тобой подарок у него расположен, как ты говоришь, в “красном углу” – на самом видном, самом почетном месте.
Сварили мы с ним их американские пельмени, выпили виски. Пошел разговор о совместной российско-американской космической программе, о взаимоотношениях России с Америкой. Достаточно долго длилась наша беседа и вдруг он спрашивает:
- Владимир, кто этот человек, который сделал для меня, по твоему заказу, подарок, что ты передал мне?
- Я ему рассказал все, что знаю о тебе. Что ты в прошлом летчик, летал на вертолетах и  на самолете Ил-76, что ты командир объединенного авиационного отряда, что был депутатом Государственной Думы России. Рассказал ему все, что знал от тебя об Андрее Первозванном. Он внимательно выслушал меня  и, не спеша, говорит:
- Владимир, у нас в Америке о летчиках говорят “золотая рука”. Это действительно так, потому что в руке у него ручка управления летательного аппарата, стоимость которого миллионы долларов. Так вот у твоего товарища-летчика, что делает такие иконы, к тому же еще и золотая голова.
Дорогой, Владимир Федорович, если бы только кто знал, как плачет моя душа, что нет тебя среди нас, живых.

Просто мужик, Алексей Василишин 
Эпилог

Благодаря усилиям лжеперестройщиков, Россия сняла с боевого дежурства ненавистные американцам ракеты “Сатана” и приступила к их уничтожению. На сегоднешний день уничтожено около 158 ракет. Сделано это было под гарантии наших перестройщиков-демократов, обьявивших  дружбу России и Америки навеки вечные. Напомню дорогому читателю, что академик Уткин предупреждал власть предержащих о том, что дружба с Америкой без наличия военного паритета не может продлиться долго.
В июле 2001 г. экс-президент США Джимми Картер выступил в газете “Коламбус леджер-инкуайрер” с критикой внешнеполитического курса нынешней американской администрации. Особо резко Джимми Картер осудил намерение Белого дома выйти из Договора по ПРО и приступить к созданию Национальной системы противоракетной обороны.
“Технологически смехотворными” назвал Картер планы создания Национальной системы противоракетной обороны. Выход СЩА из Договора по ПРО 1972 года, подчеркнул Джимми Картер, может привести лишь к “реэскалации гонки ядерных вооружений”.
Надеюсь, что читатель понимает, к чему подталкивает нас решение американской администрации. Об этом говорят умные люди и в самой Америке. Надо же, куда завела нас игра современных демократов!
 Руководство США полагает, что ненавистная ракета СС-18 более не существует. Ракеты частично порезаны на металлолом, а на оставшихся ракетах закончился их технический ресурс.
А что же мы? Президент Владимир Путин сделал заявление, что мы оснастим свои ракеты головками с разделяющимися блоками, и никакая противоракетная система их не удержит.
Наши ученые, как и говорил Владимир Уткин, работали все это время на то, чтобы приспособить ракету “Сатана” к мирной профессии. В этом направлении Россия и Украина достигли определенных успехов.
Для 150 ракет СС-18, которые не успели уничтожить, нашли решение, позволяющее продлить их ресурс в три раза.
Более того, ракета СС-18 станет базой комплекса для выведения на круговые околоземные и высокоэллиптические орбиты коммерческих нагрузок. Для реализации этой программы, получившей название “Днепр”, в 1997 г. решениями Правительств России и Украины создана специальная Международная космическая компания “Космотрас”.
Уже успешно стартовали две ракеты “Днепр”. Они вывели на орбиту шесть космических аппаратов.
Как говорил Владимир Федорович Уткин, СС-18 -замечательная машина и она еще послужит людям.

Автор выражает сердечную благодарность родным Владимира Федоровича Уткина, брату Алексею Федоровичу, дочери, Наталье Владимировне,  другу и соратнику академика, Усенкову Артуру Владимировичу за доброжелательную критику и оказанную помощь в написании данного повествования.
          


 

Последнее слово висельника
(Страшный случай из жизни чиновника)

Знать судьба такая
На сучке качаться.


Руководителю Аппарата Совета Федерации

П.Ф. Ткачеву

Уважаемый Петр Федорович!
Потому как последнего слова лишен, письменно обращаюсь к Вам в надежде, что хотя бы услышан буду. Посыпаю голову пеплом, плачу и утираюся, век прожил, а ума не нажил. Будто и не знал никогда, что издавна люди говорили:
-С богатым не судись, с сильным не борись, потому что заниматься этим все равно, что против ветра .. вообщем сами знаете что. Твоя же морда лица будет мочою обрызгана. Искусил меня злодей, то есть сатана, выступить с речами крамольными напоперек начальства. Уж я так жалею, так жалею, что лучше бы у меня язык отпал, чем успел произнести речи непотребныя. Я так старался, чтобы так плавно и справедливо сказать, но так сильно волновался, что получилось  грубо и тупо. Прямо не в бровь, а в глаз. Виноват. Этого как раз я не хотел.
Сами понимаете, когда в глаз попадает, то не только больно, но и сильно неприятно. Каюся, не по воле своей, а по наущению сатанинскому выскочило сказанное, само сабою. Можно сказать нечаянно. Сильно переживаю, что речами своими оскорбил горячо любимое начальство высокое, потому на снисхождение не надеюся. А вот все таки в душе теплится вера в то, что может пронесет, потому что не с умыслом же. Однако чувствую, что не пронесет. Видать сильно задело! Но ведь не специально. И каюся я.
Вызывает начальство и, каждый раз, что называется “шьет и порет” и фамилию не спрашивает. Проще говоря, дерет по черному, а слово в свое оправдание не разрешает сказать! Стращает в полный рост. Говорит, что или приговорит меня к, сами понимаете, расстрелу, или к ....этой, к казни через повешение, не говоря уж об административных взысканиях.
Поэтому взыскую к вам, если еще возможно искупить, то прошу дать возможность искупить, а если нет, то хотя бы позвольте самому застрелиться. Но потому как нагана у меня нет, то прикажите Тимофееву дать мне два метра веревки, кусок мыла хозяйственного и один гвоздь на 150 мм., можно ржавый, на один раз сгодиться, за счет администрации или за счет профсоюза Совета Федерации.
На собрание я шел, так вообще выступать не собирался, а как выступило начальство, как сказало, что дескать план выполнили и перевыполнили, что все в порядке, что скоро оно, то есть начальство всех нас приведет к общему знаменателю. Я прямо загорелся, словно шило воткнули в одно место. И голос мне свыше: -Выступи, да выступи! Сижу и думаю, как же и чем помочь начальству привести всех нас к общему знаменателю.
Вот тут-то и решил начальству раскрыть глаза на нашу действительность. Прямо, как черт меня за язык дернул. Оно и понятно в голове ни ума ни фантазии, что называется:
-Ни звонка, ни колокольчика!
А уж, если полный дурак, то за что ж наказывать? И так у человека горе!
Так вот!
 А у нас в отделе, - говорю, так вообще работать не возможно. Какой-то сильно умный человек объединил два разных отдела и посадил в одну комнату. Так мы теперь не работаем, а только на вопросы ходоков отвечаем. А вопросы такие:
-Где такой-то начальник, Тимофеев, мать его Бох любил? А куда он девался? А когда он будет? А можно, я ему документы оставлю? А можно позвонить от вас? А с какого телефона? А телефон прямой или через ноль? А можно от вас факс отправить? А подскажите как? А можно я у вас ксерокопию сделаю? А дайте бумаги листочек, я вам потом верну?  А где другой начальник?  И так далее.
Вообще работа наша превратилась в день вопросов и ответов. Спрашивается, и чего я возмутился? Сииидел бы, отвечал себе на вопросы и без проблем! Нет выделаться решил, вот и обделался весь.  На фик наша работа похоже стране нужна. Эх, переоценил сильно я свою значимость, стало быть. Условия труда нужны! Одним словом, видно переборщил я  с этим самым выступлением.
А еще я, подлец, заметил, что дескать начальник всего месяц работает, а план мы годовой успешно выполнили, что означает, что работу свою у нас он начал не с чистого листа, что люди у нас собрались не самые плохие и, что дескать надо их беречь.
 Не помню, как только и вырвалось это слово, - беречь. Чего нас беречь, надо сечь нас подлецов, как сидоровых коз через день, а то и каждый день. От этого только вострота восприятия поручений и исполнительность возрастет.
Каюся, виноват! Заслуживаю конечно виселицы, да надеюсь на снисхождение, потому как не специально, а по наущению диавола с языка сорвались не парламентския выражения, что сор из избы, подлец, выносить стал. Надо видать припрятать его было, а я выносить начал, чтоб начальству вроде бы, как виднее стало. Опять же, что с дурака спросить? Откуда ему знать, что начальство само все знает, видит. Более того, все само задумало.
Понял я теперь, что ошибочное мнение мое было, да и кому оно нужно это самое мнение мое, даже если бы оно и не ошибочное было. Если, что соврал, казните строго и без всякого снисхождения, потому что достоин самого строгого наказания. Но в последнем слове хотелось бы напомнить, что “повинную голову и мечь не сечет”.

 

Дарагая таварищ Гитлир!

К тибе вапию, адин из дарагих расиян, патаму шта не к кому больши, Сталин умер, а Берию мы успели расстрелять. Вот так изминилися времена: из врагов, да в таварищи! Сил больше нет, и никакова тирпенья нихватаит. Дастали миня па полнай праграми наши новыя руския властя, димакраты хренавы. И главно у чом дело?
Работы нет, зарплаты нет, а налоги уплати и спи спакойна! Тут уснешь, как же! Работать заставляют бисплатна по году и больше, а если плотют, то зарплату, котора меньши пражитачнава минимума, да и ту уплачивают ригулярна рас в гот валенками, галошами, хумутами и прочей сбруей. А куды дявать сбрую-то, када в хазяйстви ничаво, акромя собаки, что сама сибя кормит, нет.
 На ети “деньги” даже ноги нормально протянуть невозможна, потому что на кладбищах тожеть новые русския и таки деньги гребут за похороны, чо лучше игде нибудь в лесу сдохнуть, чем в нашей столице.
Словом морют нас енти гулубых кравей, димакраты голодом, держут в холоде, надругаются и жаловаться ни разришают. А имя и ни шибка пажалуисси. Ить жалаватца надо на них жа. Ане ета шибка ни любют. Уж такия капризныя, что девка на выдании.
 Надаела така ситуация, шта мы, руския, никто и ваапще никакая ни нация ни каренная, ни титульная, а паетаму никаких прав на жизнь на етам свети у нас нет, а у их, голубых глазых, есть. Палучаитца, что мы, руския, всего лишь среда для произрастания и праживания коренных и титульных наций, а димакраты на нас тринируюца управлять гасударствам.
 Палучаитца у них хреново, так как руки у нах загребущие, глаза завидущие, а в заднице-то дна нету. Тыта хуть народу аплачиваемую работу дал, дароги для гирмании пастроил, прамышлиннасть припаднял, а наши димакраты апустили все чо можна апустить и прамышленность и сельскую хазяйства, и народную абразаванию, и мидицину и палавину сваих жа коришей. У них пра меж сабою полная садом и гамора. Ни за што ни разобраться, кто из их мужик, кто баба. Скольки ни гадай, все равно ашибесси. Вопщим мрак и ужас!
Наша здаровья никаму нинужна. Аб здаровьи рабочива класа и калхозна-савхозна-фермерскава кристьянства никто щас ни биспакоитса. Здаровья утапающих, дела рук самих утапающих. На хрен нужна наша здаровья  димакратам и аблигархам слившимся в экстазе самолюбования и самообогащения. Даже если ба все мы вымерли завтра, то ане толька ба абрадовались. Ни надо платить пенсию, ни надо никаво личить. Астаница одна молодежь, на каторой можно много лет пахать. Когда уж наконец они кончют издеваться с нас? Карочи полнай биспридел. В тюрьме-то лучши, тама хуть знаишь, када срок кончитца.
Трищат бисканца, чо новая власть шипка памагаит линивым кристьянам, но ихная помощ прападаит в черных дырах  сельской глубинки. На самом-то деле черная дырка в головах у етих самых помощников. Ане так памагают, шта ихнюю помощь атработать никак нивазможна. Какой ба уражай ни урадился, мы все рамно остаемся в долгах, как во французских шелках. Нарот ест мякину, чтоб с голоду ни сдохнуть, а у них сплошной карнавал, объедаютца, обжираютца. Пир во время чумы! Один с главных димакратов аблигарх Яго Тимурович, это он утверждает, что село это черная дыра, сам ест наверно день и ночь. Дожрался до такой степени, что морда даже в телевизор теперь не входит.
Кридиты ане дают нам ни диньгами, а гарючим и запчистями. Цену за них устанавливают в два, а то и в три раза выше, чем есть на самом деле, а долг вилят ворочать урожаем, а закупочные цены на урожай опять же  устанавливают ане сами, где закладывают цену на горючее и запчасти в три раза дешевле. Их не волнует, что ане же сами продали нам все по дорогим ценам. Вот и палучаитца, что нам нихватаит уражая, чтоб расчитаться за ихную помощь. А если, паче чаяния, какие никакие остатки остаются у нас, то ане их все равно забирают чуть позже, как плату за хранение этих самых остатков, потому что емкости для хранения тоже принадлижат им, а цены за хранение такие, что спаси нас Господи от таких кредиторов и от таких хазяв! Вот и ходим постоянно в должниках.  А ане кричат, чо кристьяны - черная дара. Сами ане дыра капченая, сучкарубы хреновы! Сучьи дети. Даждутца ат нас и краснава питуха и вилы палучут и тапор!
Наши дети лишились права палучить бисплатную абразаванию, в том числе и высшую. Вопщим, таварищ Гитлир, наступаит полнай пистон, тоисть канец и биспрасветная биспинсионная будущия всем нам дарагим расиянам.
А властя наши типерича и рабатадатели, считай все как есть аблигархи. Нам ане больше ни таварищи. Гаспадами ишо стисняюца сибя называть, патаму шта ишо вчера с голой жопой бегали, а сяводни у их дениг больши, чем в гасударствиннай казне И не мудрено, ить ане свой и гасударствиннай карман спутали. Типерь друг другу ищут графския или княжеския корни. Называют ане сибя как-то чудно, толи калека, толи галега. Галега Мунтян или калека Горидзе, вам слово. Прям грех какой-та: - калека.
Рускую фамилию редка встретишь у наших парламентах. Все больше фамилии из Израиля, или лиц кавказской национальности. Рускаму чилавеку места в органах высшей власти места нет, патаму шта все должнасти типерь выдаются за деньги, а зарплату нам нидают. Паэтаму должнасти пакупают исключительна дилавыя люди с кавказа и с двайным израильским гражданством. Так вот! Нашим властям нонче не до нас дорогих расиян. Ане пра меж сабой бисканца нашу сопствиннасть делют. А када нинаходют кампрамису, то нанимают килиров, чтоб ане методом исключения исключили особенно ретивых до собственности. Па тиливизору ане призывают, что надо делитца. Может ане прамеж сабой и делютца, но нам ничего не достаетца. День и ночь на улицах городов, в присутственных местах, у входов в ихныя офисы, у трапав самалетов, в бранированых мерсах идет стрильба. А на первых страницах газет пичатаютца сводки аб этих сабытиях, что напоминает вести с полей сражений.
Для асущиствления сваих планов наймают особенно хитрых и мудрых, каторыя без мыла в задницу  верховной власти могут влести. Бывает ети кандидаты из Питера, а бывают и из других мест. Главно чтоб их в Кремле знали, а то что ане уж давно ссучились, так это не важно. Берут бабу или мужика, везут к бурятам, чукчам, ненцам, тувинцам. Тама эти кандидаты во власть дорют местным аборигенам разныя подарки: бабам бусы, мужикам по бутылке огненной воды, посля чего эти титульныя и коренныя нации, ниспасобныя, па мнению власть предержащих, дать сваих кандитатав во власть, выбирают кримлевских выдвиженцев в Савет Фидирации и Госдуму. Ишо ни разу такия выборы ни дали сбоя. Биссовисныя и кандидаты и ихныя покровители. Нормальныя люди так ни паступают.
Так вот эти приставитили титульных наций и коренных наций в органах высшей власти день и ночь без устали придумывают законы ап том, как нашу сопствиннасть узаконить во владении воров и жуликов на вечныя времена. День и ночь нам  по радиву и тиливизиру твирдят, что наша сопствинасть разделена правильна и па закону и назат дароги нет. Эт ане так думают. А я вам таварищ Гитлир, так скажу - нарот никада ни сагласитца с этим пириделам, чоб ане ни гаварили.
Властя и аблигархи твирдят, шта типеря мы строим опщиства равных воможностей. И кажный божий день мы ездиим на эту страительству. Ане едут в мерсах, а мы едим на трамваи. Ане палучают в месиц тыща долларов, а мы зарплату, что ниже пражиташнава минимума. Например самый рыжий димакрат в месяц зашибаит всего лишь 100 тыщ долларей. Видать елееле концы с концами сводит и пухнит ат голода. Шипка интиресная палучаица страитильства.. Ихныя дети в Гарвард, а наши дети в Чичню. Им миждународныя дипломы детей, нам похоронки на наших детей. Ихнаи дети на мерсах ездиют, наши на танках.  Все па чеснаму. Скока им доларей, стока же и нам горя.
Сут и Закон тожа принадлижат аблигархам. Принцып тут действуит такой: С сильным ни барись, с багатым ни судись! С Канституцией ане на ты и тварят и с ей чо хотят, как с уличнай девкай лехкава павидения. То туды ие бедну павярнут, то суды завярнут, то туды засунут, то в иное место. Прям как с дышлом, куды повернут, туды и вышло. Варочиют нашими правами, как хотят, то разрешают нам проводить референдум, то ни разришают. Вопщим делают, как имя в голову взбредет и говорят, шта именна это законно. Утвирждают, чо все это в интиресах народа. А нам нет никакова дела да етава интиреса. На хрена нам  ихные интиресы?! Дарапгия расияны шипка устали ат етава биспридела. Устали жить бис зарплпты, бис мидицинскава присмотра, бис абразавания, бис будущива.
Вапию к тибе таварищ  Гитлир! Сабири сваих аднамышлиникав и двигай на Расею с освабадитильнай вайной. Мы тибе паможим. Типеря не 1941 год, а 1999 год. Призидент наш Елькин и с сваим гарманистом и с киндерсурпризом довели нашу страну до последней точки. Армии нашей ни бойси. Ие димакраты голодом и безденежьем заморили. Флот наш крепко стоит у берегов без аккумуляторов, без топлива и без всякого абиспичения. Летчики уж позабыли, когда последний рас поднимались в воздух. Весь кирасин димакраты прадали за рубеж.
Если ни придешь, то все наши багатства захватют амириканцы или англичаны, каторыя создали  у нас пятую калонну и уж пачти прибрали к сваим рукам наши ресурсы. Щас другая палитичиская ситуация: верхи не могут па новаму, а мы хатим как у других, как у людей. Чтоб все было по-людски. Никакова партизанскава джвижения ни бойси. Нибудит яво, движения етава..  Сопствинасть типерь ихняя, аблигарховская, армия тоже должна быть ихняя. Вот пущай ане и ваюют, пущай партизанют. А мы встретим тя с хлебом, с солью. Раньши мы защищали нашу землю и все шта в ней находилось. Типерь жа все эта нам ни принадлижит. Гасударства рабочих и кристьян пагибла. Типерь мы голы, как саколы и бедны, как церковная мышь.
Прихади, таварищ Гитлир. Будишь  у нас фюрер, а у нас можит будит нармальная работа, нармальная запрлата, нармальная пенсия. Можит на старости лет мы сможим, как ваши пинсианеры-немцы паездить па свету да пасматреть, как люди в других странах живут. Прихади, уж лучши под нимецким кованным сапагом, но с пивом, чем пад игом наших новых аблигархов, варюг и биспридельщиков, с фигой. Прихади, может хоть ты нас защитишь ат их, потому шта больше некому.

1998 год, япоха пирзидента Елькина
Адин с дарагих расиян.
Ни падписуюсь, узнают аблигархи, замардуют.






О русском чиновнике
замолвлю словечко

Чиновник. В современной России с легкой руки демократов-перестройщиков слово это в народе стало ругательным, и неспроста, и почти соответствует действительности. Ну почему же сразу ругательным? Вообще-то чиновник - это тот , кто служит государю. Правильно, Государю. А Государь-то теперь, кто? В прежние времена, когда всем было ясно, кто Государь, чиновники, морды их протокольные, тоже говаривали:
-Служить бы рад, прислуживаться тошно!
Современнику нашему, среднестатистическому, дорогому Россиянину трудно понять крик души чиновника, тем более движение его души.
-Неужели? - спросите Вы , изумленный читатель. Ведь, как ни крути, у современного госслужащего вполне приличная зарплата, не то что у врачей или учителей, выдается день в день. Опять же путевки в санатории Управления делами Президента России, где можно подправить здоровье подорванное  непосильной работой, а в конце срока службы, приличная пенсия. А им - чиновникам, все-таки неймется.
-Служить бы рад, прислуживаться тошно.
Что же стоит за этим незамысловатым выражением? Как его понимать, как объяснить?
С другой стороны, есть другая пословица, которую любит повторять чиновник - консультант, Советник Российской Федерации Данилыч:
-Если б молодость знала, если б старость могла.
Данилыч на госслужбе всю свою сознательную жизнь, человек многоопытный, знает, что говорит. Пока не перешагнешь пятидесятилетний рубеж в своей жизни, пословица эта воспринимается, как ничто не выражающее сочетание слов.
Только перешагнув однажды, означенный выше рубеж, человек, проснувшись, совершенно отчетливо понимает, что пословица наполнена конкретным смыслом, что она глубока и мудра по содержанию, совершенно объективна по отношению к каждому человеку, но уже ничего из того, что было доступно еще вчера, сегодня не вернуть.
Так и с госслужбой, пока не послужишь достаточно на этой самой госслужбе, ни умом, ни сердцем ее не поймешь, как и нашу Матушку Россию. Вот такие вот дела! Пишу это, уважаемый читатель, совершенно сознательно, то есть со знанием освещаемого вопроса, потому что сам прослужил нашему самому демократичному из демократических государств, носителям современной демократии более десяти лет.
Чиновник, то есть государев служащий, для своего начальника так просто “раб” или “рабсила” мощностью в одного мужика, с которой можно обращаться, как душе дорогого начальника-носителя демократии угодно. Пример? - А пожалуйста, скока хотите!
Шеф дает задание секретарше:
-Разыщи ка срочно мне консультанта  такого-то, мать его Бог любил.
Через минуту снова говорит секретарше:
-Ты нашла такого-сякого?
А она еще даже телефон не успела набрать, так как подкрашивала губки помадой. Она бодренько отвечает:
-Да, Михал Василич, нашла, вызвала. Наверно где-то в пути.
Через тридцать секунд, он снова спрашивает:
-Пришел такой-сякой?
Получив ответ, что еще не пришел, начальство взрывается:
-Ты чего там сидишь, какого ты там делаешь, где эта морда протокольная, где этот консультант. Гандон, он думает, что кроме него у меня нет никаких дел! Козел вонючий! Как придет, что мигом был у меня.
А тем временем, ничего не подозревающий консультант, заходит в приемную. Секретарша доверительно сообщает ему:
-Сам вызывал вас, уже три раза спрашивал. - и ведь не врет! Заходите скорей. У него какое-то сверх срочное дело, что-то горит.
Заходит бедный консультант в кабинет в догадках теряется, что может гореть, все дела в порядке, никаких инициатив не проявлял, никого не критиковал, все взносы уплатил. Ну никаких причин для разноса!
А начальник уж весь на нервах, кипит, как чайник.
-Ты, где болтаешься? Час тебя секретарша найти не может.
-Так, Михал Василич, еще пятнадцать минут до начала рабочего времени.
-Без тебя знаю! Срочно найди машину, свою не могу дать, надо ехать в Белый Дом, и мотай ко мне домой. У моей сучки течка, забирай ее и вези на случку вот по этому адресу, они наверно уже обождались. Я договорился с хозяином на девять утра.
Нет, не обязательно так каждый день. Бывают другие задания:
-Поезжай в аптеку, купи пачку “Виагры” и заодно этих..., ну как их.., короче, для предохранения.
Консультант хочет помочь своему начальству:
-Михал Васильевич, предохранители плавкие называются пробки!
-Сам, ты, пробка плавкая! Мне, чтоб не забеременела! Понял? Сам понимаешь, мне неудобно светиться.
Ему неудобно, а мне получается, удобно. Мне вообще по барабану то, что подумают обо мне другие клиенты. А может они такие же “казановы”, как и я и тоже выполняют ответственное госпоручение. А вот отказаться или возразить не имеешь права. Может запросто оказаться твоя голова в кустах.
Надо ехать, а машины нет и, если не изловчишься, не найдешь разгонную машину, то ноги в руки и дуй, как можно быстрее на метро выполнять приказ. Начальство не любит, если ты задерживаешься, если на лице осмысленное выражение, если на лице отсутствует ликующая улыбка. Думаете, что сами по себе сложились такие пословицы, как:
Чаще улыбайтесь, шеф любит идиотов!
Или:
-С шефом спорить, что против ветра... Сами знаете что.
Шеф может поручить чиновнику оформить, на шефа, конечно, въездную визу в одну из капстран и чтоб срочно!  Через три дня вылет. Билет уже заказан. А дело это и в квартал не всегда можно провернуть, не то, что в три дня.
Может поручить оформление документов для постановки шефа и всех его домашних на медицинское обслуживание в Правительственный медицинский центр. В лучшем случае даст паспорта.
Может дать указание, оплатить домашние телефоны шефа, вообще сбегать оплатить коммунальные услуги по квартирам, оплатить спецсвязь, спецантену, купить корм рыбам, сучке “педигри”, чтоб не сдохла от голода, а то и съездить среди дня выгулять псину. Как-никак кормящая мать, а так же за одно купить “вискас” для кота, пшена для попугайчиков и так далее.
Может послать купить билеты в театр, обязательно  в день спектакля, когда почти все билеты уже проданы и, чтоб непременно лучшие места. Или купить билеты на самолет, и тоже в день вылета, или на пароход. Ко всему при разговоре с друзьями он заметит:
-Вам нужны билеты? Да нет вопросов! Только скажите, куда на когда и сколько! А я уж расстараюсь. Любые билеты организую!
Он только обещает, а  стараться буду я. Я буду стоять в этих бесконечных очередях, покупать кассирам коробки конфет, ловчить перед начальником, отчитываясь за каждый истраченный рубль. Для шеф это всего лишь - ноу проблем!
Чиновнику много чего еще могут поручить, это зависит от фантазии руководителя и его желаний.
Постоять в очередях в налоговой инспекции, оформляя налоговую декларацию шефа. Но о доходах шеф не любит распространяться. Вы спросите, тогда как же..?
А вот так, и чтоб все было в прядке. Если же декларация заполнена неправильно, то виноват подлец специалист-эксперт или скажем консультант. Вас могут отправить в химчистку с грязным бельем семьи шефа, или отогнать машину на станцию технического обслуживания. А могут отправить в мастерскую отремонтировать сломавшийся холодильник, стиральную машину, телевизор, электроплиту, моечную машину. И нет всему конца!
Как правило весной посылает шеф перерегистрировать оружие, которого у него целый арсенал, проверить личные счета в банках, получить разрешение-лицензию на охоту весной и осенью.
Свозить тещу хозяина в поликлинику, а ощенившуюся суку со щенками в ветлечебницу.
Увезти детей шефа в школу, в институт, в ночной клуб и вернуть их вовремя домой.
Свозить супругу шефа а ателье, в клуб по интересам, в автошколу, к подруге, к другу и так далее. Чего вы удивляетесь? Жизнь у них такая трудная.
Потом надо поехать в ГАИ на очередной разбор вместо шефа. Шеф, скажу вам по секрету, врезался по пьяни в чужой “мерс”. И непременно надо опорочить и осрамить водителя машины, в зад которой въехал шеф. Иначе жди неприятности.
Но все это мелочи. Есть дела и по серьезнее.
Надо сдать в аренду и по высокой цене квартиру шефа и дачу. Вы наверно подумали, что шеф будет жить в курятнике или в конуре, что у него одна квартира и одна дача. Глубоко заблуждаетесь, пылкие вы наши.
Вы вероятно слышали заявление скромнейшего из скромных, честнейшего из самых честных, чистейшего из самых чистых, его фамилия вам известна. Сейчас он изображает умнейшего из самых умных в Государственной Думе. Вот это выражение:
-Мы, люди, не бедные!
Надо сказать, что это соответствует действительности, кучерявенький ты наш. Что? Это обстоятельство требует пояснения? Да нет вопросов!
Нашим чиновникам запрещено работать и получать деньги, кроме как на государевой службе. Но закон существует для того, чтобы его можно было, легким реверансом обойти. И ведь обошли. Закон не запрещает получать 90 000 тысяч рублей или 200 000 тысяч рублей в месяц нашим чиновникам, заметьте, в месяц, а не в год, и не в коммунистическую пятилетку, за сдачу в аренду жилья, полученного от Государства за выполнение непосильной работы по обеспечению безбедной жизни дорогих Россиян. Не купленного на кровные, не построенного на сбереженные гроши, а полученного бесплатно от Государства. Думаю, что теперь , вы представляете, как тяжело живется  нашим Министрам, бывшим и теперешним с молодыми женами. Наверно приходиться недоедать, недопивать и так далее. Так что дорогие учителя, врачи, дорогие коммунальщики - потерпите. Министрам так тяжело живется, что вы не представляете себе. Ох, как тяжело!
Кроме всего надо своевременно купить любовнице роскошный букет цветов, отправить в отпуск жену с детьми, заодно и близких любовницы, чтоб не мешали и не задавали лишних вопросов, типа:
-А кто это?
 Подготовить красивые открытки с хорошими пожеланиями для поздравления всех друзей шефа с праздниками, с днями рождения, с Новым Годом, с 23 февраля, с 8 марта и так до Нового Года. И, надо сказать, нет конца поручениям начальника. За невыполнение ответственных поручений, шеф может вас примерно наказать:
Написать в аттестации - не инициативен. Со всеми вытекающими последствиями.
Отказать в повышении классного чина;
Перенести отпуск на неудобное время;
Разбить ваш отпуск с женой;
Объявить взыскание и даже перевести временно, что означает - навсегда, на низшую должность и много еще чего.
Кроме того, шеф вызовет вас в кабинет и, как ни в чем ни бывало, глядя на вас наивными голубыми глазами, сдвинет брови на переносице и спросит, как и полагается, за те дела, что вы должны были сделать в соответствии со своей должностной инструкцией. Ведь вас никто не освобождал от выполнения ваших должностных обязанностей. На этот вероломный вопрос, уверяю вас, вы ответить не сможете. Ну что ж тяжело вздохнет шеф:
-С возложенными на вас обязанностями вы не справляетесь. Придется нам с вами расстаться. Извиняюсь дико, но вы, как специалист, просто говно. Ни одного документа не подготовили за пол-года. И это тоже соответствует действительности, потому что за полгода вы ни разу не возвысили голос и даже не попытались пресечь гнусное поведение своего начальника, так чему теперь удивляться?
А как же служба народу, государю? - спросите Вы, дорогой читатель.
Позвольте ответить вам вопросом на вопрос:
 - А то вы не знаете как? Да, никак! Вы же поняли, кому мы вынуждены служить в поте лица? Ну, так чего же вы спрашиваете?
Мораль:
Дорогой читатель, теперь тебе понятно, почему говорят:
-Служить бы рад, прислуживаться тошно!
Если не понятно, то прошу прощения. Наверно я туп и темен в своих рассуждениях. 


Лес рубят, щепки летят

В конце пятидесятых, в начале шестидесятых годов Мир находился на грани хрупкого равновесия. США считали себя единственной сверхдержавой и по праву сильного присвоили себе право управлять Миром на свое усмотрение. Единственной преградой на пути американских ястребов был Советский Союз. В принципе и с советами можно было не считаться, даже с учетом того, что они имели свое ядерное оружие.
Сдерживающим фактором, но лишь номинально, являлось то, что СССР и США были союзниками в борьбе против общего врага, которым для мирового сообщества являлся фашизм. О своем исключительном праве на послевоенной устройство Мира по усмотрению США, они заявили и достаточно громко, бросив атомные бомбы на японские города Хиросиму и Нагасаки. В огне бессмысленной бомбардировки заживо сгорели десятки тысяч безвинных людей, в том числе стариков, женщин, детей.
Народы Мира были ошеломлены наглостью и коварством американцев, но что-либо предпринять были не в силах. Нечего было противопоставить распоясавшемуся империализму. Созданное Советами ядерное оружие не особенно беспокоило американцев. Огромное расстояние, два крупнейших океана, Атлантический и Тихий , являлись для США гарантией от получения адекватного удара со стороны вероятного противника. У русских не было средств доставки своего оружия к берегам Америки.
Имеющиеся в Советском Союзе дальние самолеты-бомбардировщики, которые были способны достичь берегов США, можно было не брать в расчет, так как по сути своей они были тихоходными. Время их полета измерялось  десятком часов, что позволяло обнаружить их и уничтожит далеко на подступах к берегам Америки, еще в нейтральных водах.
А если нет препятствий на пути к единоличному управлению Миром, то руководители США не замедлили воспользоваться этим обстоятельством. Заполыхали войны  у наших границ: в Корее, Китае. Американские корабли и самолеты безнаказанно вторгались в прибрежные воды и воздушное пространство любой страны так, как позволяли себе не так давно немецкие корабли и самолеты. Ни на какие предупреждения со стороны стран подвергшихся таким нарушения дипломатия не реагировала. Лишь иногда позволяя себе припугнуть особенно строптивых.
По этому поводу  горько шутили:
-Выражаю Вам 1001 Китайское предупреждение. Все знали, что за этим предупреждением ничего не следует. И все таки, Советский Союз, к неудовольствию руководства Америки, позволял себе открыть огонь по нарушителям. В районе Кольского полуострова был сбит самолет-разведчик РБ-47, а в Свердловской область 1 мая сбит самолет-разведчик У-2. Американцы проглотили эти горькие пилюли. Но все это было, хотя и досадными, но комариными укусами. Плевать американцы хотели и на Советы и на общественное мнение. Кто не соглашался с точкой зрения Америки, тот в первую очередь и подвергался насилию с их стороны, поэтому мировое мнение предпочитало не высовываться и помалкивало.
Сесть за стол переговоров с Европой и Советским Союзом о после военном устройстве Мира, США не желали. В 1957 году в СССР произвели запуск искусственного спутника земли, что открывало совершенно иные перспективы в международных отношениях. Но Америка предпочла не брать во внимание этот фактор, потому что их промышленность уже была готова запустить свой спутник. Поэтому они снисходительно отнеслись и к запуску первого космонавта, по принципу:
Чем бы дитя не тешилось, лишь бы не плакало и не вмешивалось в их дела. А СССР к тому времени набрал достаточную силу, чтобы остановить руку распоясавшегося агрессора.
Затем последовало известное заседание в стенах ООН. США и их сателлиты привыкли к такому ходу событий, когда они выносили на обсуждение ООН нужное им решение и получали его одобрение. В случае же неугодного им выступления позволяли “захлопывать” и “затопывать” представителя выступавшей против их решения страны.
Когда на трибуне оказался представитель СССР Премьер Никита Хрущев, послушная американцам публика из числа членов ООН, попыталась было “захлопать” выступающего, заткнуть ему рот и указать на его место в “калашном ряду”. Хрущев не растерялся. Начавшийся “шабаш” быстро прекратил. Он снял с ноги ботинок и так стукнул по трибуне ООН, к тому же еще привел всех в замешательство чисто русским выражением:
-Я покажу Вам “кузькину мать”!
У многих присутствующих в зале заседания, что называется, “отвисла челюсть”. И в первую очередь у представителей Америки.
Сейчас, в наше время, некоторые телеведущие и политические аналитики “пятой колонны”, гнусавыми голосами вещают, что дескать Хрущев хам, неотесанный мужик, просто ничтожество, как он посмел так оскорбить весьма достойных людей. Полагаю, что эти высказывания господа столь возлюбившие сегодня Америку, образ их жизни и их образ мышленья, должны отнести сказанное именно в свой адрес. В своем рвении угодить американскому империализму они могут утверждать и не такое. Похоже нашим любителям американской демократии надо напомнить о том, что:
Индейцев на территории, где располагается сегодня Америка, уничтожили не коммунисты.
Отравляющими веществами поливали Вьетнам, тоже не коммунисты.
Бомбили мирное население Ливии и обстреливали из тяжелых орудий линкоров вооруженные силы Америки, а не Советского Союза.
Бомбили Ирак тоже  американцы.
Бомбили мирные города Югославии снарядами и бомбами содержащими обогащенный уран без санкции ООН не российские войска.
Начали агрессивную войну без санкции ООН против Ирака и применяют в этой войне оружие массового уничтожения Соединенные штаты Америки.
Разве не это является преступлением против человечества? Пора созвать новый трибунал и судить руководство сверхдержавы за преступления против человечества.
Этот печальный список можно продолжить. Да будет ли от этого польза, если разум наших любителей Американской демократии затмевают американские доллары, выделяемые для поддержки российской оппозиции, белорусской оппозиции, грузинской и так далее.
Может кто-либо приведет пример о том, что мы выделяем финансы на поддержку оппозиции в Америке или Англии. Только США позволяют себе вмешиваться во внутренние дела суверенных государств.
Ударом ботинка по трибуне ООН, Хрущев возвестил всему Миру, что кончилось безраздельное, безнаказанное правление американских ястребов, что с этого момента им придется считаться с “лапотной” Россией. А чтобы руководству Америки было более понятно, по радио и телевиденью СССР “гуляла” такая частушка:
Пусть нас лапотной Россией
Называет Вашингтон
Мы сегодня запустили
Лапоть больше пяти тонн. 
Прошу, уважаемый читатель заметить, что возвестил об этом Хрущев ударом ботинка и этого оказалось достаточно, а не ядерной бомбардировкой, как это сделали США и, как они, дорогой читатель, продолжают делать сейчас.
Именно этот нежелательный  и позорный момент, применение ядерного оружия против человечества, из истории США всегда пытаются предать забвению наши демократы “пятой колонны”. Забывать об этом, все равно, что стрелять в прошлое из пушки.
 Американский Президент, принявший решение об атомной бомбардировке японских городов Хиросима и Нагасаки, будет долго ворочаться в гробу от проклятий, которые будут посылать в его адрес все поколения человечества.
А затем наступило время, так называемого, “Карибского кризиса”. Пик противостояния между СССР и США. У американского Президента хватило ума и политической воли, чтобы сесть за стол переговоров  с Советским Союзом без предварительных условий. После военное устройство Мира и распределение в нем ролей США и СССР состоялось.
Мир на земле просуществовал “по большому” до момента исчезновения с карты Мира  Советского Союза. Как только господин Ельцин доложил американскому Президенту, что Советский Союз развалился, США вновь почувствовали себя единственной сверхдержавой и принялись с удвоенной силой навязывать  свои порядки на земном шаре.
Как это происходит, мы все прекрасно видим и чувствуем, живем в ожидании, когда дойдет очередь до нас. В ход идет новейшее оружие: снаряды и бомбы с обогащенным ураном, электронное оружие, сверх тяжелые бомбы и ракеты.
 И в тоже время американский Президент обвиняет Ирак и его Президента в вероломстве, в кознях, которые якобы творит Садам Хусейн в отношении США и мирового сообщества. В самом деле, если кто и угрожает мировому сообществу, так это “распоясавшийся”, бряцающий военной дубинкой Президент Америки. Америка нагло плюет на мнение мирового сообщества, на совет безопасности ООН. Тот, кто противопоставляет себя всему миру, плохо кончит. Не я это утверждаю, жизнь это утвердила. Найдется “герой”, который реализует этот тезис.
Лет через пять или шесть, Китай запустит своего космонавта и положит конец безраздельному властвованию Америки, потому, что свято место, пусто не бывает. Если не стало Советского Союза, то кто-то должен занять освободившееся место сверхдержавы и  этим “кто-то”, думаю, станет Китай.
Итак, почему это вдруг в 1963 году американцы, скрипя зубами, согласились с Советским Союзом. Только потому, что голодная, холодная , оборванная, ослабленная войной с фашизмом наша страна, нашла в себе силы для создания оружия способного нанести любому агрессору, где бы он не находился, ответный сокрушительный удар.
Этим оружием являлась ракета Р-36 созданная коллективом советских конструкторов, возглавляемых академиком Уткиным В.Ф. и, которую страны НАТО назвали “Сатана” за ее неуязвимость, мощность и неотвратимость возмездия.
Самолеты дальней авиации и многое другое, оказались не нужными Советскому Союзу. Когда военные специалисты НАТО узнали, что Россия режет на металлом свои недавно построенные самолеты, они просто ахнули и озадачились вопросом. А что бы это значило. А значило это то, что Советский Союз создавал новые более современные ракетно-космические войска.
Для создания этих войск государству требовались люди с высоким уровнем интеллекта, которые должны были освоить неизвестную до сих пор ракетную технику, научиться ее обслуживать, управлять ею, чтобы она действительно стала ракетно-ядерным щитом для Отечества.
Такие люди у нас были. Они служили на флоте, в военно-воздушных силах и других видах войск. Они-то и должны были занять  вновь создаваемые в армии рабочие места у стратегических ракет встававших на дежурство  по защите Родины.
Хочу рассказать о некоторых случаях, которые имели место в ракетных войсках с людьми, которые должны были стремительно изменить свои мечты, привязанности на службу в ракетных войсках. Сменить небесные и морские просторы на бункеры ракетных шахт в самом сердце России.

А  ХВЕ

Хрущевское сокращение армии на один миллион двести тысяч человек и призыв к странам НАТО последовать примеру СССР грянули, как гром среди ясного неба. Страны НАТО, в отличии от России, где что называется постоянно экспериментируют со своей армией, никогда не сокращали своих армий, если для сокращенных не было подготовлено заранее рабочих мест. Зато мы много раз и сокращали и выводили свои войска в чисто поле, не предоставляя не только рабочие места, но даже элементарного жилья. Славен такими делами наш Президент России, господин Ельцин.
Так вот! Грянуло сокращение. Очень многие в нашей Красной Армии приуныли, потому что кроме военной профессии, которую люди избрали целью жизни, кроме защиты своего Отечества ничего другого делать не умели. Ломались человеческие судьбы, а иногда и человеческие жизни.
Попал под сокращение и летчик Дыкало Владимир Петрович. Он только что окончил Борисоглебское высшее военное авиационное училище летчиков и прибыл в полк для продолжения службы. Новенькая форма офицера военно-воздушных сил ладно сидела на молодом человеке. А так как был он для командиров незнакомым, то его сокращение не затрагивало интересов старожилов полка и было более безболезненным. Его же интересы, стремления мало кого интересовали.
Офицерам, попавшим под сокращение, предлагали остаться в армии, но перейти на службу в ракетные войска. Для формирования личного состава ракетных войск, которые активно создавала страна Советов нужны были молодые офицеры, способные освоить премудрости эксплуатации и управления ракетами заступавшими на дежурство по защите Родины.
Для многих сокращенных этот вариант был не приемлем, а Дыкало согласился. Ему некуда было ехать, разве что к матери, в деревню, а там не было никакой работы, кроме разных работ в поле или на свиноферме. Вскоре он был откомандирован в Кировскую область, где в окрестностях мало кому известного  провинциального городка Юрья должна стать на дежурство дивизия ракет стратегического назначения.
Прибыв к месту нового назначения, Владимир, к своей радости, обнаружил, что он далеко не одинок. Более чем наполовину офицеры полка были прикомандированы  из военно-воздушных сил и  военно-морских. По-началу всех расквартировали в городе Кирове. Предстояло первоначальное обучение и отработка навыков по обслуживанию ракетных комплексов, обустройство стартовых и технических позиций в Юрье.
Интересное было время и веселое. Прибывшие учились, несли дежурство, осваивали доселе неведанную технику, в мощность и силу которой верилось с трудом, потому что никто еще не видел настоящих ракет в действии. В душе продолжали оставаться небесные и морские просторы, а жизнь упорно возвращала их на грешную землю. В дни свободные от дежурств офицеры снимали форму служащих ракетных войск и щеголяли в своей прежней форме офицеров военно-воздушных  и военно-морских сил. Ходили с местными красавицами на танцы, в ресторан, в кафе, то есть позволяли себе некоторую вольницу. Закручивали недолгие романы в надежде, что служба в ракетных войсках вскоре смениться на прежнюю, что все происходящее - недоразумение, что найдется человек, который все вернет на круги своя.
А если так, то зачем обременять себя такими понятиями, как женитьба и так все славно и весело вокруг! Жизнь выстраивалась по принципу:
Эх, однова живем!
А что дальше будет с этими сегодняшними подругами, не наше дело!
Быстро летело время. Праздное время препровождение для некоторых офицеров настолько вошло в жизнь, что они порою забывали, зачем они в Кирове и что им надлежит делать. Незаметно для себя они скатывались в тихий житейский омут. Обветшала их, некогда хрустевшая новизной, форма, стоптались каблуки на сапогах, потерявших зеркальный блеск, засалились лацканы и рукава кителей. Это тоже становилось нормой жизни. Молодым офицерам, оказавшимся волею судьбы в Юрье, казалось, что их жизнь и их судьба никому не интересна. Только это было ошибочное мнение.
Командиром дивизиона стратегических ракет был майор Кузнецов Александр Федорович. Фронтовик, артиллерист, прошедший Великую Отечественную Войну с первого дня до победного салюта. Его награды, ордена и медали едва помещались на широкой груди. Это был человек очень строгого поведения, наблюдательный, чувствующий душу человека. Он вникал в жизнь не только своего дивизиона, но и политические события разворачивающиеся вокруг нашей страны.
Единственным недостатком у него было отсутствие высшего образования. Да и где ему было взяться, если он в свои молодые годы прошагал огненными дорогами войны. Представляясь офицерам он называл себя Аликсандр Хведоровичем. Сейчас же острословы придумали ему  беззлобную кликуху - А Хве. Образования у него высшего не было, но от природы он был человеком наблюдательным, способным от людей его окружавших перенять самые лучшие качества, в чем преуспел. Его побаивались. Ни у кого не было желания попасть к нему на “ковер”. Умел он душу человеческую встряхнуть, что иногда было весьма полезно для молодежи и даже необходимо.
Таким образом, по причине частого употребления спиртного и неразборчивого отношения  с женским полом в зону внимания А Хве попал лейтенант Дыкало. Для Владимира приглашение зайти к командиру дивизиона прозвучало неожиданно, словно повестка в действующую армию. Он даже не мог предположить, о чем пойдет речь. Лейтенант никак не подготовился к беседе и в таком неопределенном состоянии явился к своему командиру.
Вместо блестящего офицера - летчика, каким запомнил его командир дивизиона, перед ним предстал офицер ракетных войск.  Всклокоченные волосы богатой шевелюры, не бритый, в не чищенных сапогах, с глубочайшего похмелья, в не глаженной, мешком висящей форме. Офицер, как-то вяло, доложил о своем прибытии. Получив приглашение командира, присел на стул у приставного столика. А Хве вышел из-за своего рабочего стола и сел напротив офицера. Не громким, доверительным голосом, выдерживая паузы между предложениями, повел неспешный диалог.
-Как вам живется, Владимир Петрович, как служится? Какие неразрешимые проблемы ранят вашу душу? Что мешает вам спать спокойно?
-Все нормально, товарищ майор.
-Хорошо. Как технику осваиваете, не сложно? Самолет, насколько мне известно, вы освоили успешно.
-Так точно, с самолетом полный порядок. Да и с ракетой вроде все в норме.
-Какую задачу сейчас отрабатываете? Все ли ладно получается?
-Отрабатываем установку ракеты на стартовую позицию, ее заправку и подготовку к запуску.
-А какой старт? Наземный или шахтный?
-Наземный, товарищ майор.
-Значит все хорошо получается? А может быть все же есть какие трудности?
-Получается все хорошо, товарищ майор, но действительно есть некоторые вопросы. Дело в том, что все работы мы выполняем на немецких ракетах ФАУ-I ФАУ-II., а наших ракет еще не видели.
-Ничего. Скоро дивизия получит наши отечественные ракеты. Освоим их, поедем на полигон, произведем пуск, а пока надо отрабатывать задачи на той материальной части, что имеется в дивизионе. Значит все хорошо, Владимир Петрович?
Ободренный началом беседы, лейтенант бодро заверил командира:
-Так точно, товарищ майор, все хорошо!
-Так, так! А почему вы не бриты?
Дыкало схватился рукой за свое лицо и, ощутив ладонью жесткую щетину, смутился.
-Виноват, товарищ майор, Больше не повторится. Утром помазка не нашел - соврал лейтенант. В обед в военторге новый куплю.
Причина была совершенно другая. Дыкало ночевал не в общежитии, а у своей очередной пассии. А у нее- то помазка не было.
-Так, так! Значит помазок потерялся?
-Так точно, товарищ майор.
-Хорошо. А вот сапоги у вас давно не чищены. Почему? Ведь вы офицер. Я прекрасно помню, когда вы прибыли к нам ваши сапоги блестели, как зеркало. Так что же случилось?
-Виноват, товарищ майор, быт заедает.
-Говорите, быт заедает? И утюг у вас наверно сломался? Брюки ваши наверно уже забыли, как утюг выглядит. А вам не тяжело служить? Может техника все таки сложная, может мысли какие-нибудь вас обуревают и не дают должным образом относиться к своей внешности? Ведь вы офицер Советской Армии.
-Да нет, товарищ майор, с техникой и ее освоением все в порядке.
-Как же так получается? Сложная техника вам по плечу, а свою личную жизнь не можете организовать? Разве это нормально? А вообще, как вы живете, Владимир Петрович? Вам хватает зарплаты?
-Так точно, товарищ майор! - неуверенно произнес Дыкало.
-Что точно? Хватает или все же приходиться занимать до получки?
Майор встал и принялся ходить вокруг лейтенанта. Владимир вынужден был крутить головой вслед за командиром.
-Зарплаты хватает, товарищ командир.
-Это хорошо, что хватает. И вы всегда за себя платите в столовой?
-Да, товарищ майор! - соврал лейтенант.
-А вот мне сказали, что вы не всегда рассчитываетесь за обед.
Дыкало снова смутился.  Ему было стыдно за то, что он вынужден врать. Некоторое время он крутил роман с заведующей столовой и она кормила его за свой счет. Это обстоятельство вполне его устраивало. В мыслях пронеслось:
-Откуда А Хве знает про столовую?
-Вообще-то, товарищ майор, были случаи, когда я питался в долг, но я рассчитаюсь.
-Вы же сказали, что денег хватает.
-Запамятовал маленько. Был случай, немного не рассчитал.
-Так, так, ... хорошо! Конечно надо рассчитаться с друзьями. Вы наверно у офицеров деньги занимали?
-Да, товарищ майор, у друзей по службе. -соврал Дыкало.
-А как вы собираетесь устраивать свою личную жизнь?
Лейтенант насторожился.
-Что вы, имеете в виду, товарищ майор?
-Собираетесь ли вы, Владимир Петрович, обзаводиться семьей? Не будете же вы до пенсии жить в общежитии.
Майор явно намекал на беспорядочные связи лейтенанта с женщинами, на его беспутную жизнь.
-Я еще не думал об этом. Не могу оправиться оттого, что потерял свою мечту, а вместе с ней и цель жизни. Не могу свыкнуться с мыслью, что новая служба заменит мне летную службу, о которой я мечтал, к которой стремился, которую любил.
-Мне понятны ваши переживания. Но в вашем личном деле лежит написанное вами заявление о переводе на службу в ракетные войска. Это вы сами писали заявление?
-Да, это я сам писал. А что мне оставалось делать? Мне, военному летчику. Не ехать же в деревню к матери. Что я стал бы там делать? Быкам хвосты крутить, да на пруду лягушкам глаза колоть! Раньше была жизнь наполненная высоким смыслом защиты Родины. Я стремился к этому. А что теперь? Эта здоровенная “колбаса”, которую называют стратегической ракетой, кого и от кого она способна защитить? Другое дело самолет. Взял бомбу и на врага!
-“Колбаса”, говоришь? Взял бомбу и на врага! А если до врага тысячи километров? Вас не смущает тот факт, что пока вы на самолете будете лететь, враг вас успеет обнаружить и уничтожить еще далеко на подступах к нему? Оказывается, лейтенант, вы не представляете себе в полном объеме технические характеристики оружия, которое вам доверила Отчизна. Вы плохо понимаете поэтому то, что творится вокруг нашей страны.
Родина действительно вручила вам оружие способное защитить ее от любого врага, где бы он не находился, да вы не знаете об этом. Для управления этим оружием вас и прислали сюда. Прислали самых способных, в надежде, что вы сможете освоить совершенно новую технику. Вы ведь убедились, что техника требует , чтобы управляли ею высокообразованные, грамотные специалисты? А вы говорите, в деревню, быкам хвосты крутить! Очнитесь, лейтенант, вокруг вас кипит жизнь, вы сегодня практически находитесь на переднем рубеже защиты Отечества, есели вы уж упомянули об этом.
Дыкало молча сидел на стуле. Взгляд его ничего не выражал. Что творилось на его душе можно было только предположить. Слова командира жалили его, как острые иглы. Дыкало было жаль самого себя, но он в тоже время понимал, что майор был полностью прав. Возразить было нечего.
-Пора вам взяться за ум. Вы же блестяще закончили летное училище. Что вы строите сейчас из себя мученика. У вас еще вся жизнь впереди. Подумайте на досуге о своем назначении, о смысле жизни, о семье.
-Да насчет семьи, я не против, товарищ майор! Да где взять ее, ту самую любовь с первого взгляда?
-Так, так! Где взять? А вы случайно не знакомы с Анной Ивановной?
-С какой Анной Ивановной? - переспросил Дыкало.
-С той, что работает заведующей столовой. С Аней.
-Так, в общих чертах, товарищ майор. Соврал лейтенант.
На самом деле он был хорошо знаком с Аней. Это она кормила его за свой счет, когда он просаживал свою зарплату с очередной пассией. Это у нее он находил приют, когда ему не в моготу было возвращаться в свою общагу. Это ее целовал он длинными зимними ночами и шептал, что непременно женится на ней. А она прощала ему все выходки, его увлечения, потому что действительно любила его.
-В общих чертах, говорите? - продолжил майор. А не она ли рассчитывается за ваши обеды в столовой?
-В общем-то да, товарищ майор, но я верну ей деньги, как только получу зарплату.
Так, так! Значит вернете?
-Так точно, верну!
А что на танцы вы с ней не ходили?
-Было, товарищ майор.
-А домой не случалось провожать? Вы знаете, где она живет?
-Было как-то раз. Но вот где живет, помню смутно. - снова соврал Дыкало.
-И вы ни разу не оставались у нее ночевать? Ведь она живет на другом конце города, а танцы заканчиваются довольно поздно.
-Как-то раз оставался.
-А вы случаем не обещали Ане, что женитесь на ней?
-Не помню, товарищ майор.
-Так, так! Не помните, говорите? Что ж стало с вашей памятью, лейтенант? Я в таком случае напомню вам. Анна Ивановна в отличии от вас, человек ответственный и не забывает своих друзей, даже таких, которые перелетают от женщины к женщине, как бабочки с цветка на цветок. Она приходила ко мне и много интересного рассказала о вас и просила помочь вам.
Лейтенанту нечего было возразить. Он был готов провалиться сквозь землю со стыда. Проклинал тот день и час, когда согласился на службу в ракетных войсках. Он жалел себя и в тоже время, ему было необыкновенно стыдно за свою непутевую жизнь.
-Так, так! А когда вы последний раз писали своей матери? Насколько мне известно, у вас осталась одна мать, отец погиб на фронте? Растила вас одна и теперь живет в сельской местности. Вы конечно помните о ней и помогаете матери?
Дыкало взмок, лицо покраснело. Матери он давно не писал, а о помощи даже не додумался. Совесть терзала его, но сознаться в случившемся не хватило сил и он снова соврал.
-Писал, товарищ майор, как не писать, ведь мать ждет. Недели две назад писал и перевод посылал с месяц назад.
-Так, так! Значит писал, говоришь и даже деньги посылал.
-Так точно, товарищ майор. -подтвердил лейтенант.
Он густо покраснел, а стул под ним был, словно раскаленные угли. Ручейки пота бежали по спине. Он проклинал себя и свою слабость. До чего же он докатился. Переплывая из одной любовной истории в другую, он совсем забыл о своей одинокой матери, словно ее и не было.
Майор снова нараспев повторил:
-Так значит писал и деньги посылал?
И так взглянул на лейтенанта, что тот втянул голову в плечи, словно пытался защититься от майора.
Врете вы все, лейтенант! От матери вашей я получил письмо, в котором она просит сообщить ей о том, что с вами случилось? Она разыскивает вас и, в отличии от вас, помнит, что у нее есть сын, который вот уже полгода не написал ей ни строки, не то, чтобы послал денежный перевод. Как вам не стыдно, лейтенант? И вы еще говорите о защите Отечества, если вы забыли о родной матери, которая одна вырастила вас. Отечество это не только то, что входит в пределы наших границ. Это и ваша мать и Аня и ваши друзья, соседи и так далее. Как только вы докатились до такой жизни? А говорите, что все нормально. Ане обещали жениться на ней. За что вы так оскорбили замечательного человека? Вы хотя бы понимаете это? Ведь она искренне любит вас и ждет от вас ребенка.
Посмотрю на вас лейтенант, ничего доброго на земле вы не сделали, а успели только напакостить за собой. Читаю вашу аттестацию и думаю: - На вас ли она написана? Там вы, хороший офицер.
А Хве выдержал паузу в своей речи, а затем четко разделяя слова не громко произнес:
Судить вас будем, лейтенант. Судом офицерской чести. Разжалуем вас, но не бросим. Мы воспитаем из вас достойного офицера, восстановим в звании, а пока не могу вам доверить даже взвод. Будете каждый день ходить в казарму на подъем и на отбой, большего вам не доверю.
Когда лейтенант Дыкало вернулся в общежитие, он молча, не раздеваясь, рухнул на свою кровать, закрыл голову подушкой. Тело его сотрясали глухие рыдания. Бывший старпом с минного тральщика, капитан-лейтенант Хлопячий предупредил офицеров:
-Не трогайте его, я знаю, где он был.






КЛИНЦОВ

Сколько веревочке не виться - концу быть!
Существует эта незатейливая народная пословица с незапамятных времен. Вроде бы и проста и понятна. Условия высказанные народной мудростью работают непрерывно. При любых правительствах и в любые времена. Да, только вот, далеко не все и не всегда помнят о ней. А напрасно.
И только, когда приходит беда, что называется, а полный рост, мы словно стряхиваем со своей памяти пыль забвения и вспоминаем о том, что “Сколько веревочке не виться - концу быть!”
Позволю, уважаемый читатель, небольшое отступление.
Живут люди на белом свете, не важно в какой стране, на каком континенте. Одни строго соблюдают законы о морали, нравственности, законы регулирующие личную жизнь и выполнение производственных обязанностей.
Кто-то нарушая законы морали, нравственности, позволяя себе обирать ближних, живет припеваючи.
Другие не могут позволить себе преступить законы морали, нравственности, но жить им тоже хочется припеваючи. Вот задача! Как же быть? Выход есть. Если нарушить законы, которые регулируют участие человека в производственной деятельности, то можно поиметь дополнительные блага, что в конечном итоге позволит жить хорошо.
Но ведь нарушение законов регулирующих производственную деятельность  может привести к трагедии. Некоторые отчаянные тут же скажут:
Ну и что! Кто не рискует, тот не пьет шампанского. Зато “бабки” дополнительные в кармане. “Бабки” есть, квартира есть, шмотки и прочее. Ради этого стоит и рискнуть.
Вы, уважаемый читатель, можете возмутиться:
-Почему это летчик, да вдруг без нашего, пассажиров, согласия позволяет себе рисковать?
Да потому, что никто ему не даст этого согласия. И все равно летчики допускают, еще и как допускают, подобные нарушения, т.е. риски.
Допускают потому, что не все нарушения заканчиваются катастрофами. Каждый командир экипажа, допуская это самое нарушение, полагает, что справиться с непредвиденной ситуацией. Поэтому сию минутно нарушение ничем не грозит. Зато закладывается основа для возникновения катастрофы или аварии. Как говорит пословица:
Бог не выдаст - свинья не съест!
Уважаемый читатель может подумать:
-Ох и мудрено завернул автор! Вроде бы ничем нарушение не грозит, а концу быть. Это почему же?
Поясню. Наберитесь терпенья и попытайтесь понять меня. Если поймете, то Вам не надо будет объяснять, почему в нашей стране увеличилось количество авиационных происшествий на авиалиниях России.
Собственно говоря и раньше, в Советском Союзе, случаи авиационных происшествий были, но уверяю Вас, что в прежние времена их причины никак не связывались с личными экономическими интересами экипажа. Жить хорошо можно было и не допуская нарушений летных законов. Тогда другие причины побуждали экипажи совершать нарушения летных законов.
Сейчас другие времена и экипажи сознательно нарушают летные законы, чтобы получить за дополнительно перевезенный груз наличные деньги. Такса известна. Порядок дополнительной оплаты 1000 долларов за тонну. Не буду утверждать, что эта сумма точна, но оплата фактически может быть немного меньше или больше. В зависимости от количества и характера груза.
Самолеты и вертолеты задуманы конструктором таким образом, что если вдруг остановится двигатель, то на оставшихся в исправном состоянии двигателях или двигателе можно было закончить полет относительно благополучно, а не упасть, где попало. Это возможно в том случае, когда взлетная масса воздушного судна определена в соответствии с рекомендациями конструктора, обеспечивающими наиболее безопасный исход полета в случае возникновения аварийной ситуации.
Взятие на борт лишнего груза практически не приведет к аварийной ситуации, если все системы  и двигатели воздушного судна будут работать исправно. Если же на любом участке полета произойдет отказ одного из двигателей, то взятый на борт лишний груз приведет к такому развитию ситуации, в которой экипаж просто не справиться с пилотированием и самолет упадет там, где его застала эта самая ситуация.

Стремительно и безвозвратно течет река времени. В нашей памяти стираются подробности пережитых трагедий. Время, как говорят, лучший лекарь. Более двадцати лет прошло с тех пор, как нас заставило вздрогнуть от ужаса авиационное происшествие, которое произошло 10 июля 1979 года в районе населенного пункта Мегион Нижневартовского района Тюменской области. Автором этого события стал наш коллега, командир вертолета Ми-8 Нижневартовского авиапредприятия Тюменского Управления Гражданской Авиации Клинцов Владимир Иванович.
О мертвых или хорошо или ничего - так гласит неписаное правило. Итак.
10 июля 1979 года в 13 часов 46 минут, время местное, на вертодроме Мегион Северный в 30 километрах от аэропорта Нижневартовск, произошло авиационное происшествие с вертолетом Ми-8, ботовой номер 22761 - СССР, Нижневартовского авиапредприятия Тюменского Управления Гражданской Авиации под управлением командира вертолета, пилота 2 класса Клинцова Владимира Ивановича.
При взлете с площадки вертолет столкнулся с бруствером из песка и корневищ деревьев, частично разрушился и загорелся. Командир вертолета и 3 пассажира погибли, 18 служебных пассажиров получивших травмы и ожоги, госпитализированы.
Метеоусловия в момент происшествия: облачность 10 баллов верхняя, видимость более 4500 метров, давление 756 мм. рт. ст., температура +23 градуса по Цельсию, скорость ветра 3 метра в секунду.
Указанием Министра Гражданской Авиации Бориса Бугаева для расследования авиационного происшествия создана комиссия, которая немедленно вылетела к месту события.
В течении четырех суток специалисты Управления ГА, Государственного Научно -Исследовательского Института ГА, конструкторского бюро им. Миля, конструкторы и изготовители авиадвигателей, специалисты ремонтных заводов провели расследование причин катастрофы. Комиссии помогали в работе партийные, советские органы местной власти, работники прокуратуры и МВД. Заключение комиссии было единодушным.
Причина события заключается в неправильных действиях командира вертолета и бездействии членов экипажа, чье молчаливое согласие, сформированное в процессе выполнения каждодневных полетов, сделало возможным случившееся.
Трудно обвинять членов экипажа, что называется, рука не поднимается, и тем не менее каждодневная практика выполнения полетов, когда принятое командиром решение не обсуждается, сделала свое дело.
Июль - пик лета в Западной Сибири. Многоводны бесчисленные речки и речушки, наполнены водой болота, слившиеся с полыми водами рек и образующими безбрежное море с островками суши отсыпанными под буровые площадки и естественными островами покрытыми лесными массивами. Куда ни кинь взгляд, всюду до горизонта вода и лес. Как стрелы вытянулись вверх ажурные металлические конструкции буровых вышек. Никаких дорог вокруг.
Ой! Не напрасно поется в песне:
“Только вертолетом можно долететь.”
Буровых много, а вертолетов не хватает, поэтому “заказчики”, в случае выделения им вертолета, стремятся использовать его максимально возможно, чтобы решить все свои производственные проблемы, которых не счесть.
Командир вертолета Клинцов был любим “заказчиками”, потому что с понятием относился к их проблемам. Всегда старался даже в ущерб мнению членов экипажа и безопасности полетов взять максимальную загрузку. Если же кто-то из членов экипажа начинал ворчать о необходимости соблюдения летных законов, в части соблюдения взлетной массы вертолета, то командир прерывал его. Говорил, что ему лучше знать, что он знает, что делает, а если кого-то не устраивает точка зрения командира, то он никого силой не держит в своем экипаже.
-С глаз долой, из сердца вон! Идите и летайте с другими командирами.
Бортмеханик Емелин может и ушел бы к другому командиру, но ему было стыдно принять такое решение. Будто бы он испугался возможной ответственности. Тем не менее он постоянно напоминал командиру о своем мнении относительно загрузки. Старался по возможности не допускать значительной перегрузки вертолета, а с незначительной перегрузкой от ста до трехсот килограмм он, скрепя сердце, уже свыкся. При каждом взлете, сидел на своем рабочем месте, как на иголках, готовый к всяким возможным событиям.
Частенько после очередного удачного взлета с перегрузкой, напоминал Клинцову:
-Владимир Иванович, напрасно рискуешь.
Лучше бы еще раз слетали.
-Когда ты таким умным стал? - парировал командир. Твое дело следить за материальной частью, вот и смотри, чтоб она работала исправно. А за все остальное я отвечаю. И если, что случится, то отвечу сам.
-Когда на скамейку в суде попадем, что там скажешь? Там и с нас спросят по полной программе. Не посмотрят на то, что ты собирался ответить за нарушение самостоятельно. Спрашивать будут с каждого члена экипажа.
-Я сказал, что сам отвечу и отвечу. Сиди помалкивай, а нет, так я тебя не держу.
Такие вот велись разговоры, а были разговоры и покруче. Вот почему Емелин позволял себе возразить командиру. Да об этом мало кто знал. Не принято среди летчиков закладывать друг друга. Случилось это несколько лет назад.
Выполняя полет по обслуживанию вышкомонтажников в сложных метеоусловиях, они потратили довольно много времени на их поиски. Толи точки были нанесены на карте не совсем точно, толи сложная природная обстановка повлияла.
Клинцов, старавшийся, как обычно, сделать максимальную работу для “заказчика” так увлекся своим желанием, что  не обратил внимания на бурчание бортмеханика о необходимости возврата на заправку. В тот раз долетались они до минимального остатка топлива.
 Вроде бы уж и до Мегиона осталось не далеко, а красные лампочки критического остатка топлива кричали о необходимости немедленной посадки. Емелин требовал эту посадку выполнить, но командир жестко присек его требование:
-Сиди, помалкивай, а то иди лучше в грузовую кабину и не воняй мне тут!
А я говорю:
-Садись! Если ты о своих детях не хочешь думать, то я о своих не забываю. Потому что если что  случится, мои дети никому не будут нужны. Кто их взрастит, кто воспитает?
-Замолчи, воспитатель хренов. Обойдусь без твоих советов. Я сказал, долетим и долетим. Не капай мне на нервы.
В тот раз, все таки долетели до площадки.
После посадки командир сказал Емелину:
-Ну вот, а ты боялся. У меня точный расчет. Я  твердо знал, что топлива хватит.
-Сейчас проверим твой расчет.
Емелин взял  восемнадцати литровое металлическое ведро, подошел к кранику слива отстоя. Поставил под кран ведро и открыл краник. Побежавшая струя топлива быстро иссякла. А всего набежало литров десять, что означало - от катастрофы их отделяли секунды.
Бортмеханик схватил ведро и с криком:
-Вот весь твой расчет, скотина. Ты чуть не погубил всех нас! - ударил командира ведром с остатками топлива. Расплескавшимся топливом облило обоих.
Пожалуй, только в этот момент до Клинцова дошло понимание того, что он не имеет права так рисковать жизнью людей доверивших ему ее. Он испуганно произнес:
-Коля, ты что! Прости! Я  же не нарочно.
-А я, что нарочно говорил тебе, давай сядем, попросим любой наш борт подсесть к нам. Никто бы нам не отказал. Дозаправились бы и без всякого риска прилетели, куда положено. Никто бы не узнал, что мы садились на красных лампочках.
Именно с этого случая бортмеханику дозволялось говорить командиру всякие, в том числе и неприятные слова, высказывать свою точку зрения.
Выслушав точку зрения своего бортмеханика, командир либо учитывал ее, либо принимал собственное решение без учета сказанного Емелиным. Вот так и летали.
Никогда, никому о таких случаях не докладывали. Считалось само сабой разумеющимся, что слово командира - закон. Командиры, как правило, принимали обоснованное решение, сообразуясь с возможностями эксплуатируемой техники и своим уровнем техники пилотирования. Бывали случаи и из ряда вон выходящие.
Итак, сведения об экипаже вертолета потерпевшего катастрофу:
Командир вертолета - Клинцов Владимир Иванович, 1941 года рождения, пилот 2-го класса, общий налет 6107 часов, из них на вертолете Ми-8 4291 час, в том числе командиром 2744 часа, допущен к полетам в сложных метеоусловиях, днем и ночью в облаках и за облаками.
В летной практике Клинцова, в 1967 году, имел место случай хулиганских действий в полете на вертолете Ми-1. Выполняя полет, Клинцов увидел на железной дороге движущуюся дрезину. Он решил попугать железнодорожников, для чего спикировал на дрезину. Действия свои рассчитал неправильно, что привело к столкновению с дрезиной, опрокидыванию вертолета и его поломке. Клинцов был снят с летной работы, осужден народным судом к двум годам лишения свободы. После отбытия наказания работал в наземных службах Нижневартовского авиапредприятия. В 1971 году по ходатайству командира авиапредприятия восстановлен на летную работу в качестве второго пилота вертолета Ми-4, затем переучен на вертолет Ми-8 и по мере его готовности назначен на должность командира вертолета. По медицинскому заключению - годен к полетам без ограничений.
В день полетов прошел медосвидетельствование в здравпункте аэропорта Нижневартовский - признан здоровым и допущен к полетам. Налет в апреле 56 часов 30 минут, в мае 77часов 20 минут, в июне 79 часов, в июле за 9 дней 45 часов 50 минут, в день происшествия 2 часа 50 минут.
Второй пилот Пустовских Николай Павлович, 1958 года рождения, окончил Кременчугское летное училище в 1979 году, пилот 4-го класса, общий налет 130 часов, годен к летной работе без ограничений.
Бортмеханик-инструктор Емелин Николай Васильевич, 1946 года рождения, бортмеханик 2-го класса, общий налет на вертолетах 3886 часов, в том числе на вертолете Ми-8 1886 часов, годен к летной работе без ограничений.
Бортмеханик-стажер Курносенко С.В.- проходил ввод в строй на вертолете Ми-8. В процессе последнего взлета находился в грузовой кабине и в работе экипажа не участвовал.
В ходе расследования причин этого события установлено.
Утром, 10 июля в 6 часов 55 минут экипаж в полном составе прошел предполетное медицинское освидетельствование. Все признаны здоровыми и допущены к полетам. По заданию командира Емелин и Курносенко убыли на вертолет для проверки его готовности к полетам и выполнения заключительных операций перед вылетом. Командир направился в штурманскую и метеослужбу для выполнения навигационной подготовки и получения прогнозируемой по рабочим квадратам и фактической погоды. Второй пилот Пустовских отправился в службу перевозок для получения сведений о загрузке вертолета. Впоследствии командир и второй пилот встретились в штурманской и там у них состоялся разговор с представителем “заказчика”.
Среди “заказчиков” Клинцов пользовался заслуженным авторитетом. Его экипажу были под силу практически любые задания, так как он имел все допуска для выполнения работ в любых метеоусловиях. Они знали движение души командира в сторону выполнения полетов с максимальной пользой и пользовались этой чертой характера, то есть всегда грузили вертолет под предел.
“Заказчиком” оказался их хорошо знакомый. Предстояло лететь в район расположения нескольких буровых на так называемой Поточной площади. Там выполнить переброски людей топлива, турбобуров, утяжелителя, затем вернуться в Мегион. После заправки забрать вахту, стропаля и вылететь в район работ на Поточную площадь. Поработать на буровых с подвеской, затем вывезти сменяемых специалистов с буровых на базу.
Принимать пищу экипаж должен был принимать на одной из буровых. После обеда предполагалось уточнить объем работы на вторую половину дня.
В 8 часов 30 минут экипаж произвел запуск двигателей и проверив их работоспособность, исправность систем вертолета, запросил у диспетчера аэропорта Нижневартовский разрешение на контрольное висение и взлет. Получив разрешение произвел взлет и направился в район выполнения работ.
Когда работа была выполнена, экипаж вернулся в Мегион на дозаправку, за грузом и за вахтой и в 12 часов 55 мину произвел посадку.
Представитель “заказчика” к этому моменту подвез на площадку продукты, груз и 16 вахтовиков для доставки на буровые. По документам взлетный вес вертолета с учетом топлива и загрузки составлял 11365 килограмм, что не превышало допустимого веса для конкретных метеоусловий.
Командир вертолета выбрал метод взлета с использованием зоны влияния воздушной подушки подушки. Однако выбранный метод взлета был определен неверно.
Размеры площадки и наличие препятствий в непосредственной близости от нее, не позволяли применить выбранный метод взлета.
Следует заметить, что “заказчик” неправильно определил на “глазок” вес загрузки. Загрузка фактически превышала на 517 килограмм указанный в документах вес.
Таким образом фактический взлетный вес вертолета превышал допустимый для взлета в конкретных условиях на 912 килограмм.
Перед взлетом Емелин  доложил командиру о фактическом превышении взлетного веса, что “заказчик” может быть и неумышленно, но занизил в документах вес груза. Предложил снять часть загрузки. На что Клинцов ответил:
-Ничего снимать не будем. Ты на глаз определял вес, а “заказчик” взвешивал груз.
-Да я столько перегрузил подобного груза, что шкурой уже чувствую перегрузку. Во-вторых, пассажиров семнадцать, а посадочных мест всего четырнадцать.
-Слушай, механик, делал бы ты свое дело и не лез в командирские дела. То же мне летчик выискался! Есть в носу две дырки, вот и сопи в них. Я же не лезу вместо тебя проверять чистоту топлива.
-Так твою мать, мы же не на трамвае летаем, чтоб пассажиры стояли в салоне, и опять же посмотри какая тишина, и температура высокая. Не взлетим! Сколько можно говорить тебе, что мы экипаж, отвечать, в случае возникновения неприятностей будем не зависимо от того, кто есть кто.
Клинцова взорвали слова бортмеханика.
-Пошел, ты на ...! Ответчик мне выискался! Не хочешь не лети, болтовню свою бредовую прекрати! Я сказал взлечу, значит знаю, что говорю. А понадобится ответить, отвечу. За твою спину прятаться не стану. Занять рабочие места!
После запуска двигателей, командир выполнил контрольное висение. Опыт эксплуатации вертолета Ми-8 показал, что вертолет перегружен. Бортмеханик нарочито громко подсказывал командиру о провале оборотов несущего винта. Тем не менее командир пренебрег выявленной в процессе выполнения контрольного висения перегрузкой и принял решение произвести взлет.
Не говоря о своих намерениях экипажу, хотя он должен был сказать: -Экипаж, взлетаем!, Клинцов  довернул вертолет вправо, против ветра, сместил его назад на 15 метров и начал разгон скорости. В этот самый момент от струи воздушного винта возник пылевой вихрь такой плотности, что экипаж утерял контакт с землей.
Это обстоятельство объективно повлияло на дальнейшее развитие события. В создавшихся условиях для командира очень важно было определить перемещение вертолета относительно земли, его скорость, чтобы вовремя увести его вверх от препятствий на земле.
А препятствия были. Когда готовили эту площадку, от ее центра в разные стороны бульдозером сдвинули корневища спиленных деревьев и теперь они, смешанные с песком и дерном составляли опасное препятствие для вертолета в случае взлета с использованием зоны влияния воздушной подушки. Именно этот метод выбрал командир. Теперь очень важно было не столкнуться с торчащими, как противотанковые ежи, корневищами.
Когда начали разгон скорости, Клинцов матюкнулся в душе, что “заказчик”, сука, вертолет постарался “накрячить”, а площадку  водой не полил, чтоб не было пылевого вихря.
Емелин понял, что командир принял решение на взлет и постоянно докладывал ему обороты несущего винта по которым Клинцов должен был оценивать работу вертолета и определять свои действия. Обороты снизились с 94% до 90% .Скорость при этом была около 25 км/час.
Второй пилот в управление вертолетом не вмешивался в силу малого опыта в пилотировании вертолета.
Фактически двигатели еще имели запас мощности, но в этот момент вертолет столкнулся с бруствером. От удара его развернуло. Разрушились топливо проводы. Керосин хлынул в моторный отсек, затем через щели потолочной панели на пассажиров. В тот же момент от соприкосновения с горячими частями двигателей загорелся. Все люди, находящиеся в салоне, оказались в огненной ловушке.
Охваченный огнем вертолет остановился. Члены экипажа покинули горящую машину через сдвижные блистера и отбежали на безопасное расстояние. Входную дверь при ударе воздушного судна о препятствие заклинило. Внутри вертолета кричали люди. Бортмеханик Емелин метнулся к вертолету и аварийным образом сбросил входную дверь. Несколько горящих пассажиров выскочили наружу и охваченные пламенем побежали крича от боли куда глаза глядят.
Присутствующие здесь люди, работники инженерной службы, люди “заказчика”, ожидавшие своих вертолетов, заправщики бросились вслед за ними. Ловили их и тушили своей одеждой и подручными средствами. Емелин подбежал к задним створкам и тоже открыл их. Тут же выскочили наружу горящие люди. Их также отлавливали, укладывали на землю, сбивали с них пламя.
Вертолет был охвачен огнем. Кричали в огне люди не успевшие покинуть вертолет. Помочь им уже было невозможно.
Бортмеханик подошел к стоявшим неподалеку от охваченного пламенем вертолета членам экипажа. Клинцов, сидя на корточках, зажимал уши руками, чтобы не слышать душераздирающий крик заживо горящих людей.
Емелин заметил:
-Ну, что Володя, теперь скажешь. Сколько раз я тебя предупреждал? И все-таки затянул ты нас на скамеечку. Теперь все мы преступники.
Клинцов энергично распрямился, отсутствующим взглядом обвел свой экипаж и сказал:
-Вы здесь ни причем. Я отвечу за все.
Он быстрыми шагами побежал к вертолету и бросился в огонь. Никто из членов экипажа даже не успел отреагировать ни на его слова, ни на его действия.
 

КРАТКАЯ БИОГРАФИЯ АВТОРА 1
МАТЕРИНСКИЙ ПОКЛОН 1
ГАЛИФЕ 1
ВОЕННАЯ  ТАЙНА 1
ПЕРВЫЙ САМОСТОЯТЕЛЬНЫЙ 1
УТВЕРЖДЕН КОМАНДИРОМ 1
Я ИХ ЛЮБЛЮ 1
ТАК БЫЛО 1
РАЗ КАРТОШКА ДВА КАРТОШКА 1
ВСТРЕЧА С МАМОЙ 1
СВАДЬБА 1
ИЩУЩАЯ  ЛИЧНОСТЬ 1
ПРОФИЛАКТИКА 1
ДОВЕЛИ 1
ВИДНО ГОДЫ НЕ ТЕ! 1
А Н Н О Т А Ц И Я 1
ЗЕНИТ 1
ПОСЛЕДНЕЕ СЛОВО ВИСЕЛЬНИКА 1
ДАРАГАЯ ТАВАРИЩ ГИТЛИР! 1
О РУССКОМ ЧИНОВНИКЕ 1
ЛЕС РУБЯТ, ЩЕПКИ ЛЕТЯТ 1

АЛЕКСЕЙ  ВАСИЛИШИН










ДОРОГИЕ МОИ ЗЕМЛЯКИ















МОСКВА
2003 год
КРАТКАЯ БИОГРАФИЯ АВТОРА

Василишин Алексей Викторович, родился в Усть-Вымском исправительно-трудовом лагере НКВД в 1945 году, 11 февраля, русский, женат. Мои родители были жертвами  политических репрессий, имевших место в СССР в различные годы. Они были осуждены так называемыми “тройками” по знаменитой статье 58-10 прим, агитация против советской власти. Семь месяцев я находился вместе с Мамой в заключении.
С октября 1945 года жил в Саратовской области, в Екатериновском районе, в селе Колено.
В 1962 году закончил десять классов средней школы и работал трактористом в совхозе “Коленовский”. Хорошо понял, что такое работа в сельском хозяйстве.
В 1963 г. поступил на первый курс самолетостроительного факультета Харьковского авиационного института. В 1969 г. закончил авиационный институт и начал свою работу в Аэрофлоте, в аэропорту Рощино, Тюменского Управления Гражданской авиации, в качестве сменного инженера.
В 1973 г. после переучивания на Киевском авиационном заводе, получил допуск к полетам на самолете Ан-26 в составе экипажа, в качестве бортинженера.
В 1974 г.-получил допуск к полетам на вертолете Ми-4. В 1974 году закончил Тюменский Университет, факультет журналистики.
В 1976 г.-получил допуск к полетам на вертолете Ми-8.
В 1978 г.- получил допуск к полетам на самолете      Ил-76т.
1981 г. воин-интернационалист (с мая 1981 г. по декабрь 1981 г. включительно, в республике Никарагуа, в составе экипажа вертолета Ми-8)
1984-1992 г.г.- Командир Тобольского авиапредприятия. Ветеран труда. 11 мая 1995 года Указом Президента России мне присвоено почетное звание Заслуженный работник транспорта Российской Федерации.
1992-1993 г.г. - Председатель Тобольского городского Совета народных депутатов. В 1993 году закончил Академию Народного Хозяйства при Правительстве России.
1993-1996 г.г. - Депутат Государственной Думы Российской Федерации V-созыва, член комитета по промышленности и транспорту.
1996-1997 г.г. - Представитель Губернатора Тюменской области в Федеральном Собрании Российской Федерации.
1997 г. - Госслужащий Управления делами Совета Федерации, Советник Российской Федерации I класса - или просто мужик с высокой квалификацией по настоящее время.
В 1998 г. - принят в члены союза писателей России.
В свободное время делаю иконы, имею на то благословение Святейшего Патриарха Московского и Всея Руси Алексия-II и Святейшего Патриарха Сербского Павла. Изготовил более 260 икон, которые разошлись по всему миру. Мои иконы есть в Канаде, в США, в Югославии, на Украине, в Грузии.
Жизненный путь 27 лет был связан с Коммунистической партией Советского Союза, о чем не сожалею. Работал всегда с интересом и разумной инициативой на переднем крае строительства коммунизма. В ходе “прихватизации” ничего не “прихватизировал” ни у людей, ни у государства, поэтому смотрю людям в глаза со спокойной совестью без страха и без сожаления. Пою и плачу, радуюсь жизни без всякого напряжения.
По жизни всем людям, с кем жил и работал, помогал безвозмездно, никого не оговорил, никого не предал, никого не отдал под суд, ни на кого не держу сердца. Отношусь к людям с почтением, спокойно. Если человек оступился, не осуждаю его, а ищу оправдание, почему он так поступил. Люблю жизнь и людей и не мыслю себя без них. Пишу, как о хороших людях, так и о плохих, потому что мир невозможен по-иному. Пусть будет Бог в помощь всем и каждому. Может быть, что не так, не судите строго, простите меня.
С любовью к вам Алексей Василишин


 

Юрию Александровичу Суханову - моему учителю и другу посвящаю

МАТЕРИНСКИЙ ПОКЛОН

Когда началась Великая Отечественная война, мне было уже полных 10 лет, и осенью я пошёл в 4-й класс.  К началу войны многое для меня  уже было определено.  Отец  мой,  лётчик-истребитель  погиб в боях на Халхин-Голе. Его я почти не видел и память мало, что сохранила о нём.  Фотография его  и сейчас у меня на самом почётном месте,  а вот живым не помню его.  Любил его,  своего отца,  и гордился им крепко и  старался быть таким как он.  Однако в памяти остались лишь отдельными эпизоды. В основном это были его отъезды и приезды.  В те времена всё для  меня было очень просто и естественно. Отец был военным. Не на всякой службе место было для семьи молодого офицера. Так что мы с матерью  временно жили в Свердловске.
Я был совсем маленьким,  когда отец уехал в Испанию.  Из  Испании вернулся и  тоже дома долго не пробыл - вскоре убыл на Дальний Восток,  а мы с матерью снова остались ждать его вызова. Вместо вызова пришла похоронка. Так мы и остались в Свердловске.
На могиле отца я никогда не был, не потому что не хотел, а потому что никто не знает, где упал подбитый японцами его истребитель. Выброситься с парашютом и попасть в плен, отец видимо  не  захотел  или  был убит в бою. Смерть отца вошла в мою жизнь через плачь, слезы и тоску моей матери, которая все-таки надеялась на его возвращение и  сохранила  верность ему до самой смерти.
Тяжелой была наша жизнь,  еще и потому,  что другие мои товарищи, другие семьи ждали отцов,  мужей,  братьев,  сыновей с войны. А у меня насчёт этого уже не было никаких иллюзий.  Отец и мать воспитывались в детском доме, родственников у нас не было.
Мать работала на заводе,  получала паёк на себя и на меня. Специальности у  неё  не было никакой,  и поэтому она работала обрубщицей в литейном цеху. Обрубала на металлических болванках выступы после литья.
Я уже учился в школе. Был честным и принципиальным, а как же ещё. Братва в школе меня за это уважала. Уважала ещё и за то, что был я сыном героически  погибшего  лётчика. Похоронку об отце знала наизусть почти вся школа. Во всём я хотел походить на отца.  А он, по словам матери, был замечательным человеком.
В школе нас  вовремя войны, тоже немного подпитывали,  чтоб  мы  дистрофиками  не стали. В  обед давали подслащённый чай с маленькой булочкой или кусочком хлеба,  или жиденький супец и кусочек хлеба.  Все мы уже понимали, что это  значит  для  нас  и очень дорожили каждой перепадавшей крохой хлеба или булочкой.      Чтоб с хлебом и другими продуктами учителя и раздатчики не “химичили”, школьный комитет участвовал в распределении продуктов. В комитет выбирали самых смелых. Попал туда и я.
  Даже пострадал за свою слишком принципиальную позицию и несговорчивость с директрисой. Приворовывала она от нашего скудного пайка. Кто ещё был с нею за одно, не знаю. Но я ее несколько раз поймал на обсчёте. Ненависть со  стороны  директрисы  и холодок со стороны учителей я почувствовал сразу.
Однако выгнать меня не могли. Я успевал по всем дисциплинам на отлично. Да и по поведению на уроках замечаний не  было.  Тем  не  менее, вокруг меня формировалось мнение, как о грубияне с хамскими наклонностями и многое другое говорилось.  Кое-кто из учеников  пересказывал  о каких-то дерзостях,  которые  я творил якобы, чуть не на каждом уроке. Начали вызывать в школу мать,  воспитывать меня через неё.  Дома мать просматривала мои тетради. Наугад спрашивала материал из учебников  и, получив правильные ответы, плакала.
-Юра, сынок, ну скажи, что мне делать. Ну почему ты такой ершистый, почему упрямый.  Умоляю тебя,  пойди повинись перед  директрисой, попроси прощения.  Я  была у неё.  Она сказала,  что если ты попросишь прощения перед классом у неё, она всё забудет и простит тебя. Повинись, сынок, у меня нет больше сил,  я так устаю на работе, а тут эти бесконечные вызовы. Я на работе падаю от усталости.
Если бы только кто знал, как больно было мне за материнские слёзы. Я не выдержал и дал матери обещание принести директрисе публичные  извинения.
В классе было объявлено об этом.  Но когда  директриса  пришла в класс торжествующая, я был готов наговорить ей действительно кучу дерзостей, но просить у неё прощения за несовершённый грех  посчитал  предательством памяти об отце.
Меня поставили перед классом. Я понял, что это было публичным надругательством  надо мной.
Классу, притихшему,  сказал,  что в этой школе  учиться  не  буду. Простите меня  ребята,  если что не так.  Взял свои учебники и покинул класс и школу. Что делать я не знал. Ничего больше не придумал, как идти на фронт добровольцем. В военкомате  офицер выслушал меня внимательно. Честно все ему рассказал про отца, про мать, про директрису.  В армию он меня   не определил. Просто сказал:
 -Под носом ещё мокро,  да и слезами ты мне бумаги служебные подмочил.  Рано.
 Офицер созвонился с какой-то школой, обсказал ситуацию и сразу решил вопрос с моей дальнейшей учёбой.
К моей радости, без задержки перевели меня в другую школу.  Правда ходить пришлось раза в два дальше. Новая директриса видимо была знакома с  прежней,  потому что и на новом месте я ощущал некоторое время недобрые взгляды с ее стороны.  Но в общественную работу до старших классов меня больше не вовлекали.
Шла война.  Было очень холодно. Всегда хотелось есть. Буханка суррогатного хлеба, малёхонькая стоила на базаре 500 рублей. Жили мы на улице Щорса,  тогда это была окраина Свердловска. Рядом стоял сосновый лес.  Делать  было нечего.  Надо было как-то жить.  Мы с матерью ночью тряслись от страха,  но пилили сосны прямо с корня. Потом распиливали ствол на швырки и вместе с сучьями убирали во двор.
Раным рано я поднимался,  колол пару швырков,  увязывал дрова на санки и под скрип снега увозил их на рынок. На рынке дрова продавал за 200 рублей, иногда давали меньше, иногда больше.
На вырученные  деньги  я  покупал почти полбуханки чёрного хлеба напополам с какими-то добавками.  Пока горячий он был, такой  от  него дух исходил, что голова кружилась. Хлеб я прятал за пазуху и шёл домой. Но от хлеба пахло так, что не хватало сил удержаться от того, чтоб сначала не  отщипнуть  кусочек,  а потом невозможно было остановиться, пока, половина не исчезала в желудке.
Что только не придумывал в своё оправдание. А мать всегда понимала меня и ни разу не накричала на меня, ни разу не наказала
Сколько, ей самой обессилившей, оголодавшей, надо было терпения чтоб не накричать на меня,  не поколотить. Ведь хлеб этот был на сутки, а то и на двое, добавкой к получаемой пайке. Только теперь с высоты прожитых лет, когда своя голова стала седой,  мне понятна большая  мудрость ее материнского сердца.
В войну, в самые трудные годы этого лихолетья, нас обокрали. Обокрал земляк.  Мать,  после детдома, жила в деревне,  а только потом вышла замуж.
Попросился этот знакомый из деревни к нам переночевать.  Видно тоже был доходягой, одни скулы торчали.  Вечером мы поделились с ним скудным ужином.  Мать рано утром ушла на работу.  Этот мужик дал мне несколько рублей и попросил сбегать в магазин купить 100 грамм конфет. Я с готовностью  согласился, думая, что и мне хоть  одна конфетка перепадёт. Вернувшись,  не застал его дома.  И даже обрадовался. Подумал, что он нам подарил эти сто грамм “подушечек” за ужин и ночлег. А вечером мать вернулась домой с работы и обнаружила, что все маломальские вещи пригодные для обмена на продукты исчезли  из  дома. Других людей в доме у нас не было.  Мать села на скамейку посреди пустой комнаты и зарыдала в голос. Понял я свою оплошность.
Но и этот урок жестокости, преподанный мне в трудные военные годы не сделал меня хуже,  не стал я ни чёрствым ни жестоким по отношению к чужому горю.
В войну было много разных диких по жестокости  случаев.  Нужда  и голод доводили  людей до крайности в их поступках. Такие люди ни с чем не считались лишь бы проглотить ложку супа или вырвать у более слабого кусок хлеба.
У нас в школе были случаи,  когда, получив тарелку  жидкого  супа, хозяин оставлял  её на мгновение без внимания.  Этого было достаточно, чтобы кто-то из старших мгновенно отправил содержимое  тарелки  в  свой  желудок. А потом плачь, не плачь,  вновь не дадут. Сколько слёз пролили мои сверстники, пока не объединились и не стали сообща  давать  отпор наглецам.
Мы с дружком через уже знакомого офицера военкомата окончили курсы собаководов и получили по кутёнку,  чтоб вырастить их и потом сдать в армию.
На собак  выдавали кости на мясокомбинате,  кровь и крупу.  Это и было нашей первоначальной целью. Собаку я назвал Верный. Верный быстро подрастал. С ним можно было, и поиграть, он же был и помощником. Помогал возить дрова на рынок, был и мои защитником. Катал Верный меня  на лыжах,  на санках на поводке. Вообщем, мы привязались друг к другу.
Помню, как  плакали  мы с дружком,  когда торжественно передавали собак в армию. Как горько плакал я сам, дав обещание, не искать встречи с собакой.
Однако, мы с Димкой тайно наблюдали за тем, куда увезли наших собак. И,  как мы плакали, наблюдая за тем, как на полигоне собак тренировали бросаться под танк.
Я вырос по детски непримиримым к не справедливости. Стал, как и отец, военным лётчиком. Только встал на ноги, а жизнь в лице нашего Генсека КПСС приготовила новые испытания. Хрущев сократил армию на один миллион двести тысяч человек. Нас, молодежь, просто выбросили из армии. Мы потеряли все и никому оказались не нужными. С величайшим трудом удалось устроиться на летную работу в Тюменскую авиагруппу Уральского Управления Гражданской Авиации. Нам  повезло, что в западной Сибири начались грандиозные изменения связанные с созданием Западно-Сибирского энергетического комплекса. Здесь требовалось очень много людей с авиационной специальностью, в том числе и летчики. Именно так я стал летчиком Гражданской авиации.
Но та тяжёлая жизнь, которую мы с матерью прожили в военные годы, навсегда осталась в памяти. Всю жизнь с матерью мы были дружны. Не стеснялся просить у нее совета и тогда,  когда мои сыновья стали взрослыми. Они в жизни не испытывали тех трудностей, которые мы пережили с их бабушкой.
Пришло время.  Мать умерла.  Я тяжело перенёс её уход  из  жизни. Несмотря на занятость по работе,  одолевала тоска. Каждую неделю ездил к ней на кладбище.  Разговаривал с ней как с  живой.  Но  жизнь  взяла своё. Прошло время,  утихла боль утраты,  окружили люди, заботы, дела. Прошло более двух лет.
И, верите, нет, в жизни я ещё раз испытал тепло материнской заботы.
Вот как это было.
Мой товарищ, который знал мою мать, участвовал в её похоронах, бывал раньше у меня дома, уехал в загранкомандировку - в Афганистан.
И вот однажды, получил от него письмо. Текст, которого привожу дословно:
“Дорогой Юрий Александрович,  здравствуй! Экипаж наш жив и здоров. Продолжаю выполнять полёты  на вертолёте Ми-8 по оказанию помощи населению.  Жара. Горы. Ветер в горах так часто меняет своё направление,  что трудно уследить за ним.
Ты понимаешь, как трудно взлететь на предельно загруженном вертолёте, и  чем это грозит, если не знаешь, откуда дует ветер и, где находятся “духи”.  Мыслишка в мозгу ворочается,  вдруг двигатель “чхнёт” или шальной “стингер” влетит в сопло двигателя.. Сесть ведь нельзя и негде. Но не об этом хочу рассказать, не в жилетку поплакаться. Здесь,  вдали от нашей Родины,  от тебя, видел сон. Видел сегодня ночью. Сегодня снова сложные полёты,  поэтому пишу ранним утром, просто не имею права откладывать.
Приснилась мне  наша тихая,  ясная,  солнечная раскрашенная всеми цветами Тюменская осень.  Вечер. Я подъезжаю к твоему дому на своём “Москвиче” и иду к  тебе.  На  пути,  у подъезда на лавке сидит твоя мать Анастасия Ивановна. Я в душе прямо ахнул.  Ведь она умерла.  Мы на своих  плечах выносили гроб из дома.  А она смотрит на меня, улыбается и смеётся одновременно. Поманила меня пальцем и говорит:
-Ты чего ж это, Саша, норовишь мимо меня пройти.  Я ведь знаю, куда  ты идёшь. Ты к Юре идёшь. А его, милок, нет дома. Вот так-то.
 Прямо не знаю, что творилось со мной. Говорю:
-Здравствуйте Анастасия Ивановна, здравствуйте бабушки к остальным. Сам же смотрю на неё во все глаза.
-Здравствуй, Саша. Я вот сама вишь сижу его поджидаю. Он вот-вот должен прийти.  Я уж и наготовила всего. Он, небось, придёт опять голодный домой.
Разговариваем мы с ней, присесть рядом страшно. Веришь - нет? Просто жуть меня берет!
-Ну ладно, Анастасия Ивановна, я пожалуй пойду, мне на вылет.
-А что, Юру ждать не станешь?
-Спешу очень. А она говорит.
-Ну, поговори ещё со мной,  я тебя так давно не видела,  тебе, что времени жалко?
-Времени не жалко Анастасия Ивановна, но ведь на вылет.
-Но всё равно хоть малость.
Поговорили мы ещё немного. Она вообщем-то говорила, а я только слушал. О тебе она говорила хорошее что-то,  как рос ты тяжело, каким заботливым был. Беспокоилась о тебе, о здоровье твоём. Сожалела, что без пригляду материнского ты остался.  А мне что-то прямо не по себе стало.
-Тётя Настя, поехал я, спешить мне надо.
-Ну, если на вылет, то бежи. Всё вы с Юркой спешите куда-то. Когда уж остановитесь.
 Сажусь я в машину, а она меня вновь пальцем поманила и, улыбаясь так внятно, внятно говорит:
-Ты вот что милок,  увидишь мово Юрку, передай ему от меня привет и материнский поклон.
А я думаю:
Она же сказала, что всего наготовила и ждёт его с минуты на минуту, а через меня привет и поклон передаёт. Странно. Видно не надеется, что он вернётся скоро.
Тут я и проснулся.  Гляжу на часы - ровно полночь.  Так устал  за день, а до утра не смог заснуть. Вспоминал нашу жизнь, наши дела. Еле дождался рассвета.
Так что передаю тебе привет и материнский поклон от матери  твоей Анастасии Ивановны. Воля её для меня закон.
Александр.
Кабул.1983 год
Прочитал я это письмо,  и не стыжусь сказать об этом, даже заплакал. Как думают  о нас наши матери, как помнят нас, своих сыновей. Даже из небытия весточку получил от Мамы, от дорогого моему сердцу человека. Вот так бывает.

   

Тобольску, его замечательным людям, окружавшим меня, низкий им поклон и вечная любовь и русским и татарам
ГАЛИФЕ

Лето в Западной Сибири самое замечательное, но зато и самое короткое время года. С нетерпением ждут его прихода сибиряки. Связывают с летом свои самые лучшие надежды на сытые осень и зиму. Только летом предоставляется людям  возможность что-либо построить на даче или вообще, что-нибудь сделать  по дому, по хозяйству. Лишь в конце мая освобождается от остатков снега земля и, прогреваясь на солнышке, начинает, как говорят на Украине, паровать.
С приходом лета солнце надолго задерживается в зените, прогревая застуженную долгой зимой землю, подготавливает ее к приему посадочного материала под новый урожай. Высокое солнцестояние разогревает снежные шапки на горных вершинах Тянь-Шаня и Урала, наполняя талыми водами сибирские реки, которые, подчиняясь законам природы, понесут их в моря и океаны, омывая сибирскую землю после долгой зимней спячки.
Земля покрывается буйным разнотравьем, кипень цветения которого словно ковром покрывает поля, не залитые полыми водами луга, опушки леса. Жужжат над  разлившемся морем цветов шмели и пчелы, собирая сладкий нектар. Из него получится ароматный, экологически чистый, с замечательными вкусовыми качествами, подобный лучшим в мире бальзамам, мед.
Набирают силу клейкие, изумрудного цвета, листики, что затрепещут на безбрежных сибирских лесах. Просыпается во всем живом мире трепетное чувство, что люди называют известным всему живому словом- любовь. Появляется желанная надежда в сердцах молодых и пожилых людей. Остались позади долгая, с трескучими морозами, зима, длинные стылые ночи.
На смену им пришли тепло, белые ночи, цветы, шумливая зелень лесов, безбрежные разливы рек Сибири, ледоход, навигация. Бегут с юга на север и обратно белоснежные красавцы теплоходы. Трудяги толкачи ведут караваны барж. Рассекают водную гладь пассажирские “Ракеты” и “Метеоры” на невидимых глазу крыльях, оживляя своими гудками прибрежные населенные пункты.
Суетятся на реках и бесчисленных озерах рыбаки, вытряхивая из сетей трепещущее рыбное серебро и золотого карася, тысячи тонн которого украсят стол  не только сибиряков, но и жителей многих городов нашей страны.
Много забот появляется у нас, авиаторов. Уберечь, приписанные к нашему авиапредприятию,  аэродромы от бушующего половодья. Очистить от грязи взлетные полосы и вертолетные стоянки. Обновить аэродромные знаки, полосатые указатели направления и силы ветра, “колдуны”. Облетать все приписные площадки, проверить их подготовку к полетам в весенне-летний период. Вымыть, вычистить все помещения. Подготовить к полетам все воздушные суда, обучить личный состав особенностям работы в весенне-летний период.
И все-таки, несмотря на массу возникающих, как грибы после дождя забот, все мы ждем наступления лета, с летним теплом, мошкой, комарами. Работаем с напряжением, но весело, с огоньком, потому что всем нам желается от наступающего по всему фронту лета только хорошего, душевного, что даст нам, сибирякам, заряд на долгие осенние и зимние месяцы.
Весь город трудится, не покладая рук, защищая себя от затопления. Для подведения итогов этого трудового марафона и постановки задачи на следующий день, городское руководство практиковало проведение планерок, как правило, после рабочего времени. Дело обстояло настолько серьезно, что вопрос спасения подгорной части города  стал чрезвычайным.
В городе для всех руководителей предприятий был установлен нескончаемый рабочий день. Нас могли поднять по тревоге  в любое время суток и потребовать ответственности за порученное дело. Иногда обстоятельства требовали немедленного созыва отдельных руководителей предприятий, для подведения промежуточного итога проделанному труду и выдачи нового задания.
Однажды вызывает меня, командира авиапредприятия, председатель Тобольского горисполкома Сергей Егорович Лебедкин с докладом о положении дел в аэропорту по предотвращению затопления летного поля. А надо сказать, что наш аэропорт, хоть и не далеко от города, а добраться  в город можно было только по воде. От аэропорта трамвайчиком до базарной площади, либо через Бизинскую переправу, у нефтебазы, на пароме, вместе с машиной. В те времена, о которых вам, читатель, рассказываю, моста через реку Иртыш не было.
Получив приказ явиться пред очами высокого начальства, посмотрел расписание трамвайчика. Трамвайчик только что отошел и будет только через два с лишним часа. Можно успеть к началу очередного часа на паромную переправу. Принял решение ехать через паром.
В гараже, где стоял командирский УАЗ-469, не оказалось водителя. Борис Гаврилыч ушел в столовую на  обед. Пришлось немного подождать. Используя свободную минутку, зашел к нашему автослесарю-мотористу Махмутову Биктимиру узнать, как продвигается ремонт снятых с грузовых автомобилей двигателей.
Я очень уважительно относился к немолодому, влюбленному в свою работу, замечательному человеку. Биктимир-ока, как я называл его, платил мне той же “монетой”. Мы были хорошими товарищами. Всегда интересно поговорить с хорошим человеком, но вдвойне, если он к тому же специалист своего дела.
Не долгим был разговор, пришел мой водитель, и мы сейчас же выехали на переправу. Мне казалось, что машина едва движется, хотя понимал, что Борис Гаврилыч везет меня настолько быстро, насколько позволяет разбитая после зимы дорога. Поглядывая на часы, понимал, что мы скорее опоздаем, чем успеем к началу движения парома.
Командир, что на часы посматриваешь? - спросил Гаврилыч.
Похоже, мы уже опоздали. Нельзя ли, чуть быстрее?
Алексей Викторович, куда уж быстрее? И так мчимся 60 километров в час! А ели не успеем, подождем! День-то, какой замечательный разыгрался! Мы миновали деревню Бизино и ехали по насыпной, покрытой песчанно-гравийной смесью дороге. Слева и справа от дороги плескались пойменные воды Иртыша. Справой стороны находились залитые поля совхоза “Советская Сибирь”, на которых выращивались капуста, морковь, свекла и не только для городских нужд, но и для поставки в северные районы Тюменской области. Десятки тысяч тонн капусты, моркови, картофеля  отправлялись из Тобольского района на север области.
Слевой стороны от дороги стояли, по самую крону в воде, развесистые, с шарообразными кронами, ветлы.
Не спеши, Гаврилыч!
Почему, командир?
Паром уже начал движение на ту сторону.
И то ладно! Позагораем маленько. Все равно нет смысла возвращаться в аэропорт. Сейчас у трамвайчика аккурат перерыв. Все равно мы быстрее переправимся на пароме.
Не спеша, подъехали к переправе. Борис Гаврилыч  заглушил мотор, и мы вышли из машины. Была средина дня. Солнышко стояло в зените. На небе ни облачка. Тишина вокруг необыкновенная. Даже признаков наличия ветра нет. Ни дуновения, ни ряби на воде, ни трепета листиков на стоящих в воде ветлах. Вода около самой дамбы.
Степенно катит свои воды могучая река. Широк Иртыш и глубок. Запросто ходят по нему до самого Омска теплоходы типа река-море. Стоят в воде красавицы ветлы. Распустили они свои клейкие листочки. Трутся об их шершавые толстенные стволы жирные язи, но это обстоятельство не нарушает патриархальной тишины. Пожалуй, ветла, это одно из редких деревьев способных выстоять в весенних водах и не погибнуть.
Тишина нарушается только негромким звуком выхлопа работающих дизелей буксиров-толкачей, что возят баржи, нагруженные техникой, с одного берега на другой, кукукающим звуком ракушек, что ликуют в весеннем разливе, на мелководье, да гулким звуком двигателей изредка пролетающих вертолетов.
Значит, сидим мы с Гаврилычем тихонько, тишину слушаем, на самом солнцепеке. Достал я пачку “Казбека”. Размял табак папиросы и чиркнул спичкой.
Командир, ну зачем Вы курите? Такая благодать вокруг, воздух чистый. На сто километров вокруг ни одного микроба, а Вы дымите ну чисто пароход. Баловство ведь это. Нет подышать теплым весенним воздухом, а Вы этой пакостью травитесь!
Ладно тебе, Гаврилыч! Все я понимаю, вот докурю и брошу!
Сидим мы с водителем, что называется “загораем”. По-настоящему-то мошка да комары не дают загорать. Подходит к нам мужичок. Мужичок ладный такой, ухоженный. Поздоровкался с нами. Оказалось знакомы они с Борисом Гаврилычем. Присел с нами. Достал “Приму”. Закурил. Говорим о том, о сем.  Борис Гаврилыч возьми и спроси его:
Василий, а где ты щас робишь? Смотрю на тебя, вроде ты стал справный такой, ухоженный и на лицо ширше.
В прошлом году, осенью, наш нефтехимкомбинат пасеку приобрел. Бросил, значит, я свое матросское дело и заделался пасечником, стал ить пчеловодом.
Пчеловодом? - протяжно переспросил  Гаврилыч. Так ты, Василий, пчел- то только на картинке видел. А за ними знаешь, какой уход нужен? Пчела-то, она тварь капризная!
А чо знать-то? Поставил улики и жди, когда ане меду полный улик натаскают!
Ага, натаскают ане тебе при таком-то обхождении. Сколь ульев-то?
А, пятьдесят штук. А на счет уходу, я так скажу. У мово шурина была пасека. Я у него бывал и видел, как он с имя обходится. И ни чего сложного там нет!
Ну раз нет, так нет! А кто  у тебя в напарниках? Одному-то коло пятидесяти уликов так натопчешься, мало не покажется.
Нас двое, пасечников-то. Я да Федька Ровнов. Ты знаш ево. Когда мы с тобой матросами ходили на пароходе, он на теплоходе “Иртыш” механиком был.
Как не знать?  Помню его. А ты, помнишь, как он пел? Просто так, без денег, а лучше всяких там артистов. Вот голос, так голос. Бывало, как запоет, вся команда свободная от вахты наверх вываливат. Да и на рядом стоящих пароходах народ выходил послушать. Так значит вы вдвоем робите?
Ага, вдвоем. Правда есть ишо один мужичок, грузчик или как там его, разный рабочий чоли. Но он не все время с нами.
И как пасека, взяток-то есть, ай как?
Да как сказать?
Как есть, так и скажи!
Мы недавно переехали с пасекой на новое место, в район Верхних Аремзян. Там травостой, я тебе дам! Цветов море. На вырубках и просеках Иван-чай, что твое половодье! Есть и взяток. Семьи, что посильнее, хорошо несут, послабее которые, тоже несут, но меньше. В общем есть мед.
А свои улики у вас есть?
А то нет, конечно, есть! В своих уликах семьи посильнее. Взяток хороший. Да с имя, цела история приключилась.
Какая такая история? Расскажи.
А чо рассказывать-то?
Чо рассказывать, чо рассказывать!? Рассказывай, да и только!
Все равно не поверишь
Ладно, тянуть. Как девка красная! Поверишь - не поверишь! Валяй, рассказывай!
После переезда на новое место сразу почувствовали, что мед прибыват. А в наших уликах и того пушше. И што ты думаш, не успели мы порадоваться, как наладился к нам в гости медведь. В прошлом году на том месте были овсы, он на них прикормился видать и не ушел  в другое место. И што главно, комбинатовски улики не трогат, а наши, в которых меду больше берет, сволочь!
Сурьезный гость. Он по весу определят, какой взять. Если тяжелый, значит меду больше. Вот он наши улики и стал чистить. Сам понимашь, какой зверь. Подобраться к нему не просто. А он заладил к нам через день, а то через два. Чешем мы с Федькой “репу”, думам, чо такого сделать, чтоб отвадить его или пристрелить. Он ведь может и днем притащиться, когда мы с уликами работаем, в сетках да с дымарем. Улик-то откроешь, пчелы гудут недуром. Неслышно  чо вокруг деется ни хрена. А этот “друг” подойдет в такой момент сзади итак приголубит, что без башки останешься.
Что делать? Доложили по начальству, чоб и ане тоже значит, думали, как нам избыть эту беду. А пока начальство думат, решили мы, чоб обезопасить себя,  дежурить днем и ночью. У меня собачонка есть,  Белка. Я ее на пасеку привез. Собака зверь чуткий. Она может медведя раньше нас почуять. А если взлает, то смотри гостя. Улики решили обрабатывать по очереди. Один с уликом, второй с ружьем, на стреме неподалеку Мишку выглядыват.
Изладили мы из свинца пули. В патроны всыпали по две мерки пороха, заложили пули. Дежурим ночь, день. Вот уж четыре дня, четыре ночи прошло, а “гостя” нет. А пасека прямо на опушке леса стояла. Поле мысочком в лес вклинилось. Лес с двух сторон. Тихо за деревьями-то. И  осмотрительность, при таких обстоятельствах, вовсе не лишняя.
Значит, проходит так дня четыре. Выходим с Федором на пасеку. Он в маске, с дымарем, а я на стреме, с ружьем. Безопасность, стало быть, ему обеспечиваю. Часов в одиннадцать я случайно веки-то и смежил на мгновение. Открываю глаза:
Мать твою Бог любил! Через колоду от Федьки ишо один пчеловод стоит. Мой улик, сволочь, разорят. Пчелы-то вокруг него, как туча черная. А ему чо от них. Он здоровущий такой, гладкий. Шерсть на ем длиннюшшая и веришь нет, аж лоснится. Стоит он на задних лапах, а шерсть на ногах у ево свисат, ей Богу, как галихве у мента. Гад, берет рамку и лапой загребат мед и вместе с вощиной в рот ташшит.
От такой наглости я прям остервенел. А еслив я обозлюсь на чего, то такой решительный становлюсь, только держись! Знаешь, как обидно стало. Щас, думаю, ты паскуда, у меня получишь. Смотрю на Федьку, а тот ничего не чует. Я как заору. Медведь, как поворачиватца и прям на меня. Веришь, нет, как шифанер.  Как дал из двух стволов сразу! Аж ник,  в глазах темно сделалось и искры поплыли, в глазах-то. А то как же, пороху-то двойную мерку засыпали. Не дай Бог промахнуться, порвет обох, заломат.
Сколько мгновениев темнота с искрами в глазах были, не помню. Только, когда взгляд мой обыхался, вижу, медведь наворачиват от нас в лес, аж пятки голые, веришь, нет, в жопу втыкаются. Думаю:
Не уйдешь, гад такой!
Я за ним. На ходу ружье перезаряжаю. Федор кричит:
Стой! Ты куда, дурак нисесси? Он тебя заломат!
Но где там, меня уж не остановить. Если я чего задумал, меня не остановить! Он в лес - я за ним! Он по лесу, как молонья, а я неотстаю! И, это, кричу чего-то. Уж и не помню что, но громко. Медведь по лесу мчится, деревья, валежник ломит, а я за ним. Через деревья, через кусты, только так перескакиваю. Вот-вот догоню. Второй раз в зад ему из двух стволов бах, бах! А он все равно мчится, деревья налево и направо валит.
Я уж было, совсем его достал! Чуть что за галихве не схватил! И тут, видать, он сильно перепугался. Медвежья болезнь на ево напала. Как начал он дристать. Струя, как из пожарного шланга, метра три. Прям до меня достала. Вонь такая, не приведи Бог!  Я так увлекся погоней, что в ево гавно уделался весь, как есть. Пришлось прекратить преследование. Такая жаль! Чуть-чуть не завалил Мишку. Убежал подыхать в лес. Как-никак шесть пуль в ево всадил. Я б еще в ево стрелил, да вот жаль только, кончились патроны с пулями.
Воротился я на пасеку, а от меня смердит, как от пропастины. Уж чистился, чистился, а все равно запах не проходит.
Да, досталось тебе! - посочувствовал Гаврилыч рассказчику.
А тут уж и паром пришвартовался. Сели мы с водителем в машину и на паром, а наш рассказчик в другую сторону.
Вот ведь, как бывает, чисто, как в сказке. Повезло мужикам. Товарищ медведь, зверь сурьезный!- прокомментировал рассказ Борис Гаврилыч.
А я подумал:
Пути Господни неисповедимы.
По жизни приходилось слышать от людей такие выражения:
Земля, брат, круглая, вернешься туда, откуда пришел!
В жизни все повторяется!
Это я к тому, что всякая история имеет продолжение. Не была исключением и та, которую, вы, читатель, только что узнали. Быстро летело время в делах и заботах. Вода в реках продолжала прибывать, вместе  с ростом уровня воды росло напряжение горожан от осознания того, что неминуемо наступит затопление подгорной части города. Перестали ходить рейсовые автобусы на Тюмень. Затопило автодорогу. Работники аэропорта в Тобольске и в Увате день и ночь дежурили, опасаясь прорыва дамб и затопления, летных полей.
А вода все прибывала. Вопреки прогнозу моего водителя Коскина Бориса Гаврилыча:
-Вода будет прибывать только до того момента, как на деревьях развернется полный лист.
Уж и полный лист развернулся, а уровень воды не остановился. Жители подгорной части города трепетали от наступления возможной беды. В случае прорыва дамбы, водяной вал высотой более трех метров мог накрыть всех живущих под горой. Многие оставили свои дома и перебрались в нагорную часть города, к своим родственникам.
Город напрягал все силы для спасения подгоры от затопления. День и ночь работали люди и техника. Наращивали дамбу. Работали, мобилизованные в связи с чрезвычайными обстоятельствами, самосвалы, экскаваторы. Круглосуточно работал штаб по предотвращению возможного затопления и преодолению возможных последствий наводнения. Упорство людей было вознаграждено. Вода остановилась. Раскрученная машина возведения дамбы продолжала работать.  Ушли в прошлое ночные бдения, планерки и все то, что мы называем чрезвычайщиной. Изменилась и тематика городских планерок у Лебедкина.
Теперь речь шла о выделении в качестве помощи машин, финансов, людей близь лежащим колхозам, совхозам, поля которых попали под затопление водами рек Иртыша, Тобола.
В этой связи, вызывает меня к себе Сергей Егорович. Как только вылетели все мои самолеты и вертолеты, что предусматривались в плане полетов, мы с Гаврилычем двинулись в город через переправу. Выехали заранее, чтоб успеть наверняка. Подъезжаем к паромной переправе, а паром уже отошел. Порядок такой был раньше. Если машина скорой помощи с больным из села в районную больницу, к Филонову Валерию Андреевичу едет, то паром отчаливает немедленно. Все с пониманием относились к этому. Никто никогда по такому случаю не роптал.
Вышли мы с водителем из машины и уселись рядышком, на дамбе. Снова я достал пачку папирос, снова напомнил мне Гаврилыч про отраву, про пакость, про свежий воздух. А я пообещал ему в очередной раз бросить курить, как только докурю. То есть получается так, что в жизни все повторяется. Снова стоял замечательный день. Теплый, солнечный, тихий. Быстро катил, свои бурые воды Иртыш на стремнине.  Недвижимо стояла вода в залитой пойме.
Мошка и комары расплодились в таком количестве, что буквально не давали вздохнуть. Воздух был наполнен противным гудением этих кровососущих тварей. В машине гнус донимал значительно меньше, но там было очень жарко. Сломанными ветками мы отбивались от  всей нечисти, желавшей напиться нашей крови.
Так вот! Сидим мы с Гаврилычем, тихонько про меж собой говорим о том, о сем. Подходит к нам мужичок. Роста среднего, с черной кудрявой шевелюрой, открытым лицом. Не молодой, но еще и не старый. Поздоровался с Гаврилычем за руку. Протянул руку и мне. Я привстал, пожал руку, назвал себя.
Куда путь налаживаешь? - спросил Борис Гаврилыч.
В Байкалово. Там хорошие липовые леса, а липа щас аккурат цветет. Хочу туда часть пасеки поставить.
Неплохо бы липового медку на зиму припасти - вздохнув, сказал Гаврилыч.  Медведь-то к вам появляется, нет?
А ты откуда, Борис, про медведя знашь?
По сарафанному радио передавали.
По какому, какому радио? Ты все шутишь, Борис!
Недавно мы с командиром так же вот паром ожидали, и к нам подошел твой напарник.  Рассказывал нам, как вы с медведем управились, как он гнался за мишкой, как шесть пуль в него вложил, как гонял его по лесу, почти хватал за галихве, и как медведь обдристался. Целый час нам здесь рассказывал. Шибко интересно!
Брови Федора полезли вверх, глаза округлились, лицо приняло выражение толи озлобленности, толи удивления, толи выражало и то и другое сразу.
Кто медведя гонял? Напарник мой чоли? Чо он вам наплел такого?
Борис Гаврилыч честно пересказал Федору, то, что рассказал нам Василий. С нетерпением слушал Федор пересказ. Когда Борис остановился, Федор аж крякнул от удивления и не удержался от сильного выражения в адрес своего напарника.
Курвец, сука такой! Ты смотри, как плавно сбрехал! А? Видал ты хреноплета такого? Медведь обдристался - нараспев протянул он. Шесть пуль в жопу всадил! А то, как же! Сам он гамнюк обдристался и все пули как есть целы! Нет не все, а четыре точно.
А две куда девались?- не удержался я от вопроса.
Как целы?!- изумленный таким поворотом событий воскликнул Гаврилыч.
А так! Целы и все! И ни за кем он не гнался, паскудник такой!
А в самом деле, что там у вас приключилось? - переспросил Гаврилыч.
Вот что рассказал нам Федор.
Переехали мы с пасекой под Верхние Аремзяны, обустроились. Благодать вокруг, дай Бог каждому.  Цветов вокруг море разливанное. Взяток хороший пошел. Но не долго мы радовались. Раньше на том месте, где мы пасеку поставили, были овсы. Видимо медведь прикормился на этом месте и решил не покидать его. Наладился он к нам в гости. Зверь он крупный, чуткий, осторожный. Соседство с ним очень опасное. Вполне может подкараулить, охотник он известный. Подойдет сзади и, мама крикнуть не успеешь.
Заняли мы оборону. Привезли ружье, шесть пуль отлили, патроны зарядили. Сообщили о медведе руководству комбината, Страшевскому Николаю Елисеевичу, чтоб оне тоже меры приняли. Страшевский значит, над нами  руководит пасекой-то. Васька свою собаку из дома привез. Говорит, что лаечка. Собака в нашем случае очень даже не лишняя. Мишка пахучий зверь, собака его далеко чует. У Васькиной сучонки хвост-то кольцом, вот и все, что у нее от лаечки. Оказалась беспутной псина.
Договорились дежурить. Выхожу ночью до ветру. Охранника моего нет ни где. Я туда-сюда! Он фуфайку на землю бросил и посыпохиват подлец такой! Я его разбудил и принялся стыдить.
Что же ты делаешь? Какое же это дежурство? Медведь нас при таком дежурстве заломат, мы и пикнуть не успеем. А он мне:
А собака на что? Она медведя учует шум поднимет, а тут и я с ружьем.
Трудно с ним не согласиться, без сна тоже невозможно. Замены нам нет. А днем робить надо. Так он и меня расхолодил. Потерял и я бдительность. Думаю:
Хрен с ним спит. Я-то в избушке. В случае чего топором отобьюсь. Так и пошло. Он ночью дежурит, то есть, спит на улице, а я днем. В один из дней, надумал я свои улики проверить. Говорю Ваське:
Ты присмотри за мной, пока я буду улики обрабатывать. Сядь неподалеку от меня и присматривай за лесом, чтоб медведь не застал врасплох. Он согласился. Принес ружье и метрах в пятнадцати от меня устроился на опушке около поваленного дерева. Собачешка его, как на грех,   завеялась куда-то.
Работаю я с уликом в сетке, с дымарем, а Васька сторожит меня. Пчелы-то сильно гудят, когда крышку снимешь, да рамки для осмотра достаешь. Надо же посмотреть, что с маткой, червит она или нет, сколько трутней, как работает семья, прибывает ли мед, оттягивается ли вощина и так далее. Да мало ли чего. Может, какие рамки сменить надо.
Стою, рассматриваю рамку и слышу, что пчелы вроде бы сильнее гудеть стали. Пчел не прибавилось, а звук усилился и стал каким-то звенящим. Покрутил головой и вижу, через колоду от меня стоит  медведь. Не так уж и большой. Навроде пестуна, может года три ему. Но все равно ладный такой мишка. Не боится человека, видимо не стрелянный. Это я сейчас так плавно рассказываю, а тогда струхнул не на шутку. Медведь крышку с улика сбросил, достает рамку и сгребат лапой вощину с медом  себе в пасть. Пчелы вокруг него вьются, криком кричат. А чо ане ему. У него шерсть такая, что пчела не пролезет до шкуры.
От такого соседства душа моя рывком в пятки опустилась. Думаю:
Что ж Васька проморгал медведя и, чего ждет, не стреляет. Такого-то можно из нашего ружья завалить.
Оглядываюсь, а напарник-то мой на солнышке угрелся и посыпохиват, как сурок. На сучонку свою понадеялся, а она смылась куда-то, толи за зверьком, каким, толи за птичкой увязалась. Кричу ему, что было силы:
Васька, б... , так твою раз эдак, стреляй! Стреляй, гад ты этакий!
Он очунился и, как увидел медведя, дал такого хода в сторону избушки, что не приведи Бог. Получается, что остаюсь я с медведем один на один с дымарем в руках. Бегу вслед за ним. Сетку сбросил. Тут уж не до пчел. Кричу ему:
Васька, ружье брось! Брось ружье зараза!
А он, суконец, как на крыльях летит по тропинке, только рубаха развевается. Ну, так само и я за ним. Перед тем, как в избушку забежать оглянулся на пасеку, а медведя и след простыл. Я к избушке, а дверь закрыта. Кричу:
Открой дверь, падло! Открывай без разговоров!
Хрен там! Васька на все засовы дверь закрыл и сидит в избушке трясется от страха. Мало помалу обыхался я это от быстрого бега. Вижу, что медведя нет, опасность миновала.
Открывай, скотобаза такая, дверь!- кричу ему. А самого меня прямо всего трясет от злости. А он не открыват, гамнюк. Снова кричу:
Открывай дверь м...к ты этакий! Медведь убежал. Наверно уж до самого Увата пропер!
Нет-нет все-таки уговорил его открыть дверь.  Он дверь открыват, а сам весь, как холодец трясется. Спрашиват:
Игде значит медведь?
В манде, говорю, уж, небось, мимо Увата пробегат! Ты чо сволочь не стрелял, ты чо умчалси с ружьем, а меня оставил с медведем один на один с голыми руками.
А он отвечат:
Не знаю, чо мине в голову стукнуло.  Затмение како-то нашло. Ты ба говорит, тожа ба так несси, если ба тебя в сортир так потянуло.
Сортир сортиром, а чо ружье не бросил, если не от медведя, а в сортир убегал!?
А чо толку-то от него, от  ружья-то, даже если бы я и бросил его тебе! Я сначала сам хотел в медведя стрелить, да ружье заклинило.
Врешь ведь, скотина! Дай сюда ружье!
Подает он мне ружье, а оно на предохранителе стоит.
Падло, ты! Ружье - то на предохранителе стоит!
А он в ответ:
Это я щас его на предохранитель поставил!
Снимаю с предохранителя, тут же в сенцах, нажимаю на оба курка. Веришь, нет, Борис, пулями целую шиферину с крыши вынесло. Еле-еле в руках ружье удержал! Малехо охолонули, чую запах, какой-то стоит, ну прямо смердит. Спрашиваю его:
Чо у нас смердит-то?
Он молчком из избушки  и ходу в кусты. А тут и сучонка его на выстрелы прибегла. Проходит некоторое время. Куда это думаю, напарник мой девался? Выхожу из избушки, сел на ступеньки, закурил, чтоб снять напряг. Вижу, выходит он из кустов и на ходу ширинку застегиват. А за ним  его собака чо-то в зубах ташшит. Походит он ближе и говорит:
Ты, это,  Федор, не подумай чо такого.
Подходят они ближе, рассмотрел я, что собака несет и говорю:
Я, Вася, ничего не подумал, только вон следом за тобой собака, не твои ли трусы обдристанные ташшит. В обшем не сработались мы.
Вот такая вот история приключилась. Со стрельбой, но без крови и без потерь.
 
ВОЕННАЯ  ТАЙНА

5 февраля 1998 года окончилась моя командировка в Тюмень, где прошли лучшие годы моей жизни. Жизни интересной, наполненной всяческими событиями веселыми и грустными, приятными и не очень. В этом городе я превратился из молодого специалиста в опытного руководителя, командира объединенного авиационного отряда.
Командировка моя была связана с выборами Барышникова Николая Павловича, помощником которого  я работал в Совете Федерации, В Тюменскую областную Думу. Позади двухмесячный предвыборный марафон, бесконечные встречи с крестьянами юга Тюменской области, ответы на вопросы простых людей.
Будем ли жить, наконец, по-человечески?
Когда же прекратят власти обманывать земледельцев, учителей, детей, врачей?
Когда наш Президент займется делами? То пил беспробудно, что проспал встречу с Премьер-министром Ирландии. Теперь бес конца нас убеждают в том, что он жив и здоров, как никогда, что он знакомится с документами в госпитале день и ночь.
Как вы относитесь к рыжему реформатору Чубайсу и его реформам?
Очень трудно было ответить честно совестливому человеку, которым является Николай Павлович, а вопросам казалось, не будет конца. И вот все позади. Выборы прошли. Николай Павлович избран депутатом Тюменской Областной Думы от южных районов области. Можно расслабиться и вылететь домой в Москву.
Самолет стоял на перроне  рядом с аэровокзалом. Был он окутан клубящимся облаком горячего воздуха из машин, подогревавших пассажирский салон перед вылетом. В ожидании начала посадки некоторое время люди стояли у трапа. Машины, сделав свое дело, отъехали от самолета. За это короткое время мы успели, что называется задубеть. Как-никак морозец под тридцать градусов. Медленно отъехал от самолета замороженный февральской стужей трап. Закрыта входная дверь. Занял в самолете, вылетающим вечерним рейсом в Москву свое место, смежил веки в надежде поспать в пути.  Щелкнул микрофон, и приятный голос невидимой нам стюардессы произнес:
Уважаемые пассажиры, добрый вечер. Экипаж самолета Ту-154 “Тюменских авиалиний” приветствует вас на борту нашего корабля, выполняющего рейс номер 242 по маршруту Тюмень-Москва, командир корабля, пилот первого класса, Петров Николай Юрьевич....
Услышав фамилию летчика, что поведет наш корабль в Москву, я предался нахлынувшим на меня воспоминаниям.
Конец августа 1975 года. Мы, работники инспекции по безопасности полетов и летно-штурманского отдела Тюменского Управления Гражданской Авиации Фроловский, Грачев, Холомьев, Кочергин, Похлебаев, Горячев, Петров и ваш покорный слуга провели конференцию по особенностям выполнения полетов в предстоящий осенне-зимний период с летным составом аэропортов Плеханово и Рощино. После подведения начальником Управления, Хохловым Иваном Тихоновичем, итогов, свободно вздохнули. На радостях решили “отметить” это очень важное для всех нас событие. Прикинули, сколько взять водки, хлеба, тушенки. Еще накануне заказали своим друзьям-летчикам, привезти арбуз из Ташкента. Собственно говоря, все и началось с этого полосатого четырнадцатикилограммового красавца, лежавшего на заднем сиденье Похлебаевского газика. Рассуждения на заданную тему прервал наш коллега Петров Юрий Николаевич. Он предложил поехать всем нам к нему домой и там отметить окончание подготовки к полетам в предстоящем периоде. Жил он вместе с отцом в собственном доме, в частном секторе. Не долго раздумывая, мы согласились.
Наше воображение тут же нарисовало картину стоящей на столе кастрюли, с дымящейся с разварки картошкой, горки соленых огурчиков, из бочки, теплого, из пекарни черного хлеба, открытых банок ароматной тушенки и так далее. Слюни, что называется, от такой картины у нас вытянулись мгновенно аж до бороды.
Приезжаем домой к Петровым. Я попал к ним впервые. Дом нашего товарища стоял среди других частных домов, утопавших в зелени садов. Было это напротив кинотеатра “Октябрь”, где теперь стоят высотные дом и ничто не напоминает о том, что здесь раньше каждую весну бушевала белая кипень цветущих садов.
Отец Юрия Николаевича в прошлом был летчиком. Да и теперь он, будучи пенсионером, продолжал свое любимое дело, работал инструктором тренажера самолета Ан-2 вместе со своим другом, тоже летчиком-ветераном  Владимиром Артемьевичем Биркиным. Увидев у себя во дворе вместе с сыном сразу столько летчиков, большинство из которых прошло через  его тренажер, он искренне обрадовался возможности еще раз пообщаться с летунами, поговорить с ними о любимом деле.
Сейчас же в доме закружилась подготовка к небольшому торжеству. Кто-то вытягивал воду из колодца. Кто-то принялся чистить добытую накануне рыбу для ухи, кто-то чистил картошку, резал лук и так далее. Свободные от “наряда”, пользуясь тем, что на улице стояла сухая, теплая погода, уселись за длинным столом, что стоял  в саду, среди яблонь, а в обычные дни выполнял функции верстака.
Все мы были молоды, здоровы, что называется, годны к летной службе без ограничений, а посему еще и веселы и счастливы от осознания своей причастности к большим государственным делам, что происходили в Тюменской области и активными участниками, которых мы были. Это был самый пик работы по созданию в Западной Сибири топливно-энергетического комплекса Советского Союза. Полное отсутствие каких-либо дорог делало нас, авиаторов, наряду с геологами, строителями, нефтяниками героями происходящего, поистине грандиозного события.
Разговор в компании шел, как огонь в хорошо разгоревшемся костре. Конечно, мы говорили не о любви, а о работе, которой все мы отдавались целиком и полностью. Время от времени к нам выходил из дома отец Юрия Николаевича, чтобы послушать нас молодых и свое слово вставить про любимое дело. Мы с удовольствием слушали этого веселого, и в то же время остроумного и строгого человека.
Тут же среди нас крутился маленький сын Юрия Николаевича.  Обычно не многословный Владимир Георгиевич Похлебаев задал ему вопрос. Будучи немного глуховатым, как истинный вертолетчик, нагнулся к малышу, немного повернув голову ухом к собеседнику, чтобы выслушать ответ.
Колян, кем ты хочешь стать, когда вырастешь?
Пацан не замедлился с ответом.
Когда я выласту, стану, как папа, летциком!
А на чем же ты будешь летать?
На самолете!
На каком же самолете ты будешь летать?
На самолете  Ан двасать четыле!
Мы дружно загудели, одобряя ответ малыша. А лукаво улыбающийся Юрий Николаевич Кочергин, решил просветить пацана о трудностях летной работы.
Коля, а ты знаешь, чтобы стать летчиком, надо хорошо учиться и быть дисциплинированным, потому что все летчики настоящие офицеры.
Канешна знаю - ответил малец.
А Александр Иванович Холомьев, единственный из нас, летавший на истребителе во время Отечественной войны, заметил:
Ну, мужики, вы даете! Мальчонке еще и пяти лет нет, а вы ему про какую-то дисциплину толкуете! Не хватало, чтоб вы ему сейчас про “Наставление по производству полетов” вопрос задали. Он, поди, это слово первый раз в жизни от вас слышит!
Петров старший вступился за внука.
Знает он это слово, знает! Будьте уверены.
И радуясь тому, что таким образом вступает в наш разговор, сказал:
Я вам сейчас расскажу одну историю про дисциплину. Ты, Коля, иди, погуляй с детками, пока мы тут с взрослыми поговорим - обратился он к внуку.
Случилось это летом. К нам в сад пришли друзья Колькины. Принялись в разные игры играть. Шумят, кричат. А потом затеялись воевать. Определили штаб, начальников, часовых расставили. Бегают, падают, “стреляют”, кричат. 
В наступлению идем!
Все смешалось. Не понять, где немцы, где русские. Сплошная круговая оборона и всеобщее наступление.
Я тебя убил! Падай!
А я тебя невыносимо тяжело ранил! Ты тоже падай.
Если ты меня ранил, то санитара вызывай!
Сам вызывай!
Чо ты в миня стриляишь, я уже первый в тебя выстрелил!
А ты промахнулся!
Нет, я не промахнулся!
Ну, тогда у тебя уже патроны кончились!
Споры у них, накал “боевых” действий. Одним словом, воюют.
Ну и я в гущу событий попал. Стою тут же у верстака,  доски строгаю. Все мне видно, все слышно. Внука моего на пост часовым поставили. Стоит он, шельмец, навытяжку, деревянную палку-ружье к себе прижал, глазом не моргнет. Вот уж все разбежались. Я и не понял сразу-то. Толи вовсе убежали, толи в глухую оборону залегли. А Колька все стоит. Дело было к вечеру. Подходит он ко мне тихонько и спрашивает:
Дед,  ты  на войне был?
Был говорю.
Скажи мне, можно часовому, ну хоть не надолго, оставить пост?
Что ты, Коля, конечно нет! Надо сначала сдать пост, начальнику караула, а потом только можно уйти.
А если нет, кому сдать пост. Они все убежали.
Надо подождать. Военная дисциплина, как военная тайна, их нельзя нарушать!
Смотрю, он голову опустил и поплелся на свой пост. Проходит некоторое время. Снова он подходит.
Дед, а дед?
Что, Коля?
Дед, ты на войне был и раз ты летчик, значит и командир. Можно тебе военную тайну расскажу.
Нет, Коля, военную тайну можно рассказывать только начальнику штаба и командиру отряда.
Дед, а если очень нужно рассказать? Если не тебе, то кому можно?
Чувствую, что-то не то. Надо смягчить позицию.
Вообще-то нельзя. Ну, в крайнем случае, может бабушке.
Пошел он к бабке. Я слушаю, что дальше будет.
Ба, можно я тебе военную тайну расскажу?
Что ты, что ты! Я же женщина.
Ну и что? Ты же моя бабушка!
Нет, не могу взять на свою душу военную тайну!
Ну почему, Ба!
А вдруг я ее, да и расскажу кому-нибудь. Я ведь к воинскому делу никогда никакого касания не имела. Разве вот, если деду. Он у нас и на войне был.
Ага, деду! А он сказал тебе рассказать!
Нет уж, говорит бабка, пусть на других не сваливает. Иди и расскажи ему военную тайну.
Возвращается он ко мне.
Дед, бабушка сказала тебе военную тайну рассказать!
Я продолжаю упорствовать.
Нет, Коля, военную тайну можно рассказать только своему командиру.
А где я его сейчас найду. Они все убежали.
Не знаю, как тебе быть. Случай не бывалый.
Опустил Колька голову и поплелся в сад. Мне по-настоящему даже жалко его стало. Маленько погодя, подходит он ко мне.
Дед, я все-таки доверю военную тайну тебе. Бабка про тайну может рассказать кому-нибудь. А про тайну нельзя никому рассказывать.
Ну, давай, рассказывай.
А чо рассказывать? Я обосрался, пока стоял на часах. Я не нарошно, не со страху. Я все ждал, что они меня заменют, а они убежали все.
А чего ж ты все стоял, раз они убежали?
Ага, они с меня честное слово взяли, что я буду стоять на посту.
Слезы ручьем брызнули из его глаз.
Тихо, Коля, не реви, а то бабка услышит.
Хватаю  его и, вместе с одеждой, вот в эту двухсотлитровую бочку с дождевой водой. А тут, как на грех и бабка выходит. Как увидела, что мы в бочке плещемся,  сразу на нас накинулась:
Вы, что там мне воду баламутите! Эта вода исключительно для стирки предназначена!
А, мы, что делаем?
А сам ей мигаю, дескать, уймись.
Мы военную тайну застирываем.
Значит, воду-то по назначению используем.
 
Володе Юдаеву и его экипажу посвящается

ПЕРВЫЙ САМОСТОЯТЕЛЬНЫЙ

18 мая 1976 года, на рабочий стол начальника Тюменского Управления Гражданской Авиации Ивана Хохлова дежурный диспетчер Тепленко положил коротенькое донесение от командира Нефтеюганского авиапредприятия Каяшева Ивана Федоровича.
Сегодня, в 6 часов 30 минут, московского времени, на удалении 20 км. от аэродрома вылета, в районе озера Сартым-Тоух, на высоте 150 метров, на вертолете Ми-4 НР 32265 Нефтеюганского авиапредприятия возник пожар. Экипаж произвел вынужденную посадку перед собой (читай, упал там, где его застала возникшая нештатная ситуация), на лес. Вертолет сгорел, пассажиры, экипаж не пострадали. Состав экипажа: Командир вертолета пилот II-класса Юдаев В.В., второй пилот Андреев В.А., бортмеханик Крылов В.И. Пассажиры и экипаж вывезены с места события вертолетом Ми-8 в аэропорт вылета. Создана комиссия по расследованию случившегося.
Как это было?
А было это так. Прохладное майское утро. Чистое небо над Нефтеюганском и лишь белый инверсный след от пролетающего на большой высоте самолета расчертил голубое пространство на две половины от горизонта до горизонта. Погода замечательная, как говорят летчики:
Погода пять нулей или миллион на миллион.
Коротка майская ночь на севере. С рассветом оживают улицы Нефтеюганска. Спешат люди. Кто на автобус, кто ведет детей в детский сад.
В положенное время служебный автобус привез из города в аэропорт  дневную смену авиаработников- авиатехников, диспетчеров, летчиков. Одним словом - работников неба и земли. Приехал на вылет и экипаж командира вертолета Владимира Юдаева. Перед началом работы прошли медицинский контроль и получили разрешение на выполнение полетов.
По пути к синоптикам встретили  представителя “заказчика”. Им оказался давно знакомый человек, с которым давно совместно работали. Обменялись приветствиями. Юдаев спросил:
Куда, Зиночка, сегодня летим? По плану или есть изменения? Если есть изменения, то их придется согласовать с дежурным командиром.
В основном по плану. Только сначала вывезем вахту на буровую, она в плане есть, а потом как заявлено.
Сколько человек вахта, какой груз при них?
Как обычно. Десять человек и рюкзаки с личными вещами. Другого груза нет. Володя, надо бы сегодня вылететь побыстрей.
А это за чем?
Раньше сядешь - раньше выйдешь! Я хотела сказать, если раньше взлетишь, то и раньше закончишь работу. У меня сегодня день рождения и желательно прибыть домой раньше, стол накрыть и всякое такое.
Слава Богу, а то я подумал, что схватки начались.
Какие схватки Володя, уж тридцать лет сегодня!
Зина, я пошутил! А ты, в самом деле “завязала”, на-сколько я знаю, муж у тебя, что надо. Надо полагать, он сегодня с нами прямо к праздничному столу прилетит?
Точно не знаю, но очень хотелось бы!
Хорошо.
Немного подумав, командир обратился к бортмеханику:
Виктор Иваныч, иди принимай вертолет. Сегодня нам дали вертолет под номером 32265. Посмотри остаток топлива и если есть необходимость, дозаправь до 900 литров.
-Понял. - ответил бортмеханик и ушел выполнять приказ командира.
По дороге на вертолетную стоянку бортмеханик Виктор Крылов размышлял сам с собой:
На дворе май, а погода установилась летняя. Солнце жарит, будьте любезны. Будто бы пик лета наступил. Теплынь, даже жарища, целыми днями солнце висит над землей, на небе ни облачка, дождей нет, кругом сушь, пылища, я тебе дам!  После зимы полив стоянок еще не задействовали. Хотя бы дождь прошел, а то после запуска двигателя образуется столб пыли, как после взрыва атомной бомбы. До стоянки вертолета путь не длинный. Вот и вертолет.
Авиатехник, что готовил машину к вылету, у вертолета.
Привет, старик!
Привет, Витя! Обижаешь. Старик ни старик, а тоже скоро поеду переучиваться по программе бортмехаников. Уж и “тугаменты” командир подписал!
-Как матчасть?
-Высокий класс! - авиатехник показал вытянутый вверх большой палец. Порядок.
-Посмотрим. Проверил документы вертолета, карту-наряд на обслуживание. Действительно все в порядке. Посмотрим матчасть.
Открыли капоты двигателя. Замечаний нет. Открыли капоты редуктора. Замечаний не обнаружили. По привычному маршруту осмотрели весь вертолет. Авиатехник ревниво следил за действиями бортмеханика. Выполняя свои обязанности, Виктор размышлял:
-Легко работается, на душе приятно, когда видишь, что вертолет хорошо обслужен. Двигатель чистый. Теплый еще. На соединениях и капли масла не висит. Смазок в маслобаке, в редукторах по норме. Хороший денек выдался, успевай поворачиваться! Виктор принял вертолет, оформил бортовой журнал, а тут уж и командир со вторым подходят.
-Товарищ командир, вертолет осмотрен, замечаний по техническому состоянию нет. Заправка 900 литров, масла в редукторах по норме. К опробованию двигателя и трансмиссии готов.
-Отлично. Сейчас мы со вторым осмотрим вертолет и будем запускаться, чтобы опробовать двигатель и трансмиссию. А как отстой топлива?
-Пока вы смотрите вертолет, мы с техником проверим отстой.
После опробования двигателя и прокрутки трансмиссии техник с механиком стали проверять затяжку демпферов лопастей несущего винта, а командир и второй пилот ушли к диспетчеру принимать решение на вылет.
Спустя минут пятнадцать, вернулись вместе с “заказчиком”, дежурной службы перевозок, которая привела восемь взрослых пассажиров и двух маленьких детей. Разместили пассажиров в салоне вертолета. Прежде, чем занять рабочее место в кабине, командир переспросил у второго:
Аркадьевич, у тебя с документами все в порядке. Заявки, списки на месте.
Порядок, командир, все здесь, - второй пилот поднял портфель и пощелкал пальцем по блестящей застежке.
Если все в порядке, занять рабочие места, доложить готовность к запуску.
Бортмеханик занял свое рабочее место. Встал на стремянку, наполовину протиснувшись в кабину пилотов и в который раз пошутил:
Командир, угадай с трех раз, кто такой. Не птица, а летает, не столб, а стоит?!
Все уже давно знали отгадку - Бортмеханик вертолета Ми-4.
Но, услышав от Виктора известную загадку, искренне рассмеялись.
Отставить- сказал командир- доложить готовность к запуску.

Рабочее место диспетчера управления воздушным движением. Выписка из записи переговоров экипажа с диспетчером.
Экипаж: - Нефтеюганск, 38265.
Диспетчер: - 38265, ответил Нефтеюганск.
Экипаж: - 38265, подписано решение на вылет на 95 буровую. Разрешите контрольное висение, взлет?
Диспетчер: - 38265, ветер 160 градусов, 6 метров в секунду. Контрольное висение и взлет разрешаю. Выход на 100 метров, левым.
Экипаж: - Понял, разрешили.
В 6 часов 17 минут, примериваясь к своей ноше, вертолет выполнил контрольное висение, после чего уверенно ушел ввысь. Наблюдавшие за взлетом авиатехник и “заказчик” Зинаида Николаевна вскоре утеряли маленькую темную точку, скрывшуюся за линией горизонта.
Работа в полете шла, подчиняясь своим законам, обусловленным требованиями технологии работы экипажа. Каждый был занят своим делом. Командир осуществлял пилотирование вертолетом, второй пилот, удерживая на коленях планшет с картой, вел ориентировку на местности, сверял местоположение вертолета с утвержденным маршрутом полета, бортмеханик осуществлял контроль за работой двигателя и трансмиссии.
Ровная работа двигателя, хорошая погода, удачно начавшийся рабочий день поддерживали хорошее настроение. В 6 часов 29 минут второй пилот доложил:
Командир, подходим к поворотному пункту, озеру Сартым-Тоух.
Он поднес карту ближе к глазам командира и ткнул пальцем в голубое блюдце на карте:
Вот это озеро, что правее нас.
Понял. Берем курс 180 градусов.
Через тринадцать минут после взлета: в 6 часов 30 минут, экипаж вышел на связь с диспетчером.
Выписка из записи переговоров диспетчера с экипажем:
Экипаж: - Нефтеюганск, 38265.
Диспетчер: - 38265, ответил Нефтеюганск.
Экипаж: - 38265, прохожу поворотный пункт, озеро Сартым-Тоух.
Треск на пленке, шум, прослушивается связь другого вертолета...
Диспетчер: - 38265, вас “забили”, не понял вас, подтвердите свое место!
Шумовые помехи, треск  на пленке, неразборчивый текст из-за наложения одновременной связи нескольких бортов...
Экипаж (прослушивается с трудом):- 38265, захожу на вынужденную в районе озера ... (далее не разборчиво)
Диспетчер: - 38265, не понял вас, не понял вас! Что вы проходите, куда заходите? Подтвердите место!? 38265, 38265 ответьте!
Экипаж вертолета Ми-822311, командир Книга:
Нефтеюганск, 22311
Диспетчер:-22311, отвечаю.
Экипаж 22311: - 22311 наблюдаю “четверку”, садится на вынужденную в районе озера Сартым-Тоух.
Диспетчер: -22311, вы наблюдаете его, что с ним?
Экипаж 22311: -22311, Наблюдаю, наблюдаю “четверку”. “Четверка” горит. Между нами семь-восемь километров. Направляюсь к ней.
Диспетчер: - 22311, вы можете оказать им помощь? Подойдите к месту посадки, дайте нам место, азимут и удаление! Может быть, вы сможете подсесть там?
Экипаж 22311:- Понял 22311, подойду ближе посмотрю. То место, где он упал, покрыто лесом. Лесной массив там, тайга. Вряд ли удастся подсесть.
Обстановка на борту
В 6 часов 30 минут командир “четверки” доложил диспетчеру аэропорта Нефтеюганск о подходе к поворотному пункту, озеру Сартым-Тоух. В момент связи с диспетчером в двигателе раздался резкий металлический скрежет, появилась резкая тряска. Казалось, что двигатель вот-вот оторвется, из-под капота повалил, закрывая фонарь кабины пилотов, черный дым и красные языки пламени.
В следующее мгновение двигатель остановился, тряска прекратилась. Под напором встречного ветра дым, копоть, гудящие языки пламени принялись вылизывать корпус вертолета, словно старались закрыть собой блистера пассажирской кабины, отрезать навсегда людей сидящих в вертолете от мира человеческого.
Сразу же едкий черный дым и копоть потекли через щели в кабину пилотов и в пассажирский салон, заставляя цепенеть сознание от возможного рокового исхода, вызывая к жизни трудно управляемый инстинкт самосохранения. Обстановку для командира усложняло то обстоятельство, что ему из-за дыма и пламени совершенно не видна земля.
Сохраняя спокойствие, командир выполнил экстренные операции, предусмотренные для таких случаев инструкцией по летной эксплуатации, доложил диспетчеру  о выполнении вынужденной посадки. В дальнейшем связь  вертолета с диспетчером прервалась.
В процессе расследования комиссия задала командиру вертолета вопрос:
Почему не отвечали на неоднократные запросы диспетчера? Работали или нет средства радиосвязи после остановки двигателя?
На что командир ответил:
Работали. Для обеспечения посадки они мне были не нужны. Я слышал, что в эфире работает с диспетчером “восьмерка”, упоминался номер нашего борта. Для меня главным в этот момент было определить расстояние до земли, придать посадочное положение вертолету и посадить его. Не от связи, а от действий экипажа зависела жизнь пассажиров и наша жизнь. Поэтому не мог себе позволить отвлечься от пилотирования вертолета, чтобы не выпустить ситуацию из-под контроля. Не каждый день приходиться сажать горящий вертолет.
Далее события развивались следующим образом.
Командир механику:
Доложи, что в салоне, открой входную дверь!
Понял!
Виктор спустился в задымленный салон. В этот время командир, через разрывы дыма и пламени, развернул вертолет против ветра, выбрал подходящее место для аварийной посадки и вел горящую машину к земле. Успел подумать:
Все ли правильно делаю? Обороты несущего вина не потеряны, скорость снижения чуть больше шести метров в секунду, вертолет слушается рулей. Значит не все потеряно. Успеть бы долететь до места посадки. Не взорваться бы.
Из салона показалась голова бортмеханика:
Командир, с левого борта от двигателя и почти до выходной двери дым и огонь. Горит масло, что течет по борту от двигателя. В салоне дым. Паники нет. Защелку двери снял.
Витя, снова вниз, мы без тебя здесь справимся. Открой дверь, чтоб запор не заклинило при посадке. Садимся!
Вот и земля. Вертолет ткнулся в болотистый грунт. Стойки шасси провалились,  вертолет оказался на “животе”. Положение оказалось устойчивым.
Обстановка в салоне
Из объяснений пассажиров:
“... После нескольких минут у вертолета изменился звук работы двигателя, сразу появился дым, ужасная тряска и мы начали падать. Мы, конечно, испугались, и было, ринулись к выходной двери, но в этот момент сверху спустился летчик и приказал всем сесть на свои места. Вид его был суров и решителен, и как нам ни было страшно, мы подчинились его требованиям и выполнили команду...”
После этого бортмеханик поднялся в кабину и доложил командиру обстановку в салоне, закрыл противопожарный кран, закрыл створки капота двигателя, справился о срабатывании противопожарной системы и снова спустился в салон к пассажирам и спасительной двери. Сейчас для бортмеханика было главным не дать развиться панике. Если пассажиры вновь рванутся к выходной двери, то на заключительном этапе полета, в момент посадки создавшаяся задняя центровка может привести к приземлению вертолета на хвостовой винт, что приведет к опрокидыванию машины. И тогда никто не сможет выскочить из горящего корпуса вертолета.
Бортмеханик сам себе:
Не ссы, старик. Что надо еще сделать, чтобы быстро вывести пассажиров?  Стопор с двери снят. Не вывалиться бы, а то пассажиры подумают, что я сбежал, и ринутся к двери. Может быть десантную дверь сбросить.  А если вертолет все- таки перевернется при посадке, куда людей выводить? Только через блистера. А блистера чем бить? Топором. Ага, вот и топор под сиденьем. Сюда его!  Топором по блистерам и в первую очередь пацанов на улицу выброшу. Они легко пройдут. Потом их мать, потом остальных. А может быть, при посадке грузовые створки разойдутся. Через створки-то гораздо легче покинуть вертолет.
Последовал толчок, прервавший его размышления.
Слава Богу! Приземлились и не перевернулись. Только вот дверь почему-то не полностью открылась. Оказалось, что вертолет приземлившись на болото, провалился в мох. Мох не дает открыть дверь шире.
Схватил пацанов, выпихнул их наружу, потом их мать, далее отца, Не спеша, без паники остальных. Вот и все, теперь сам. Легко скользнул из горящего вертолета на улицу. К этому моменту в салон прорвалось пламя из двигательного отсека.
Всем отойти от вертолета, возможен взрыв!
Бортмеханик уводит пассажиров в безопасное место и возвращается к вертолету, чтобы убедиться, что в вертолете никого не осталось.
Из протокола опроса второго пилота
Кто первый обнаружил пожар и как он проявил себя?
Практически все члены экипажа одновременно. После ровной работы двигателя, слух резанул металлический удар в районе моторного отсека, затем скрежет, сильная тряска. Через мгновение вырвалось пламя и дым с левой стороны, и еще через мгновение повалил черный дым и языки пламени справой стороны.
Ваши действия в момент возникновения аварийной ситуации?
По команде командира включил противопожарную систему и стал следить за приближением земли для того, чтобы сказать командиру, когда взять “шаг”, чтобы произвести посадку. Командир успел мне крикнуть, что из-за дыма совершенно не видно земли.
Ваши действия в момент приземления?
Перед приземлением помогал командиру пилотировать вертолет. Крикнул ему, чтоб брал “шаг” и садил вертолет на хвост.
А чем было вызвано такое предложение?
Садились мы на лес, и я опасался, что при строго вертикальной посадке стволы деревьев проткнут фюзеляж, как шампур протыкает шашлык. Чем это могло кончиться трудно предположить. Вообще-то в руководстве по летной эксплуатации другие рекомендации, но они написаны учеными людьми в институтских кабинетах, а не при выполнении реальной посадки на лес.
Ваши действия после приземления?
Освободился от привязного ремня, снял гарнитур, взял портфель с документацией и покинул вертолет через боковую дверь. Спрыгнул на болото. Нос вертолета был низко опущен, так как передние стойки шасси провалились в болотистый грунт. Двигательный отсек был полностью охвачен пламенем. После покидания вертолета отбежал на безопасное расстояние, где уже находились пассажиры. Через несколько секунд к нам присоединились  бортмеханик и командир.
Уважаемый читатель, вам известна, конечно, пословица:
Быстро сказка сказывается, да не быстро дело делается!
В авиации происходит несколько иначе:  события, о которых вы сейчас читаете, длились всего лишь 26 секунд. Мы тщательно выверили время, и получилось, что с момента разрушения двигателя до посадки прошло менее полминуты. В эти секунды, когда развивалась аварийная ситуация, экипаж продолжал работу в исключительно трудных условиях: Горел вертолет, среди пассажиров возник беспорядок, из-за дыма и пламени плохо просматривалась земля, не было пригодной для выполнения посадки площадки.
В сложнейших условиях экипаж действовал самоотверженно и дружно. Своими действиями им удалось спасти людей, избежать катастрофы. Нам только кажется, что люди не оценивают нашего поведения. Это не соответствует действительности. Окружающие нас люди, даже в сложной ситуации, если они доверили нам свои жизни, оценивают то, как мы действуем.
Вот что написала пассажирка Бакушина, летевшая на вертолете в тот день с мужем и двумя детьми на 95 буровую:
“... В аэропорту, когда мы подошли к вертолету, я обратила внимание на летчиков. Все они были молоды, красивы, хорошо выбриты, одежда выглажена и аккуратно сидела на них.  Это вызвало уважение к ним. Видно было, что они любят свою работу. Когда в полете загорелся вертолет, летчики выли себя уверенно. Это вызывало ощущение, что все закончится благополучно. После посадки летчик открыл дверь. Все мы с его помощью организованно вышли и побежали от вертолета, а летчики вышли последними. Буквально через несколько секунд наш вертолет взорвался...”
Машинист Егоров написал:
”...Выпустив пассажиров, бортмеханик отвел нас от вертолета, а сам снова вернулся к горящей машине. Мы побежали дальше в лес, через некоторое время нас догнали вертолетчики. Вертолет был объят пламенем. Прошу отметить решительные действия бортмеханика по предотвращению паники среди пассажиров в воздухе и за оказание помощи при эвакуации из вертолета.”
Пассажиры подтверждают, что члены экипажа действовали разумно, аварийная ситуация контролировалась ими и не была пущена на самотек, что в целом привело к благополучному исходу.
Из протокола опроса командира вертолета В.В. Юдаева
Ваши действия в момент приземления?
Перед посадкой, по информации второго пилота, создал вертолету посадочное положение и добрал “шаг” до упора. Из-за дыма и пламени мне совершенно не видна земля перед посадкой.
Вы, слышали, как второй пилот говорил вам о необходимости посадки на “хвост”?
Слышал. Я понял, почему он так говорил. Но в то же время боялся, что при посадке на “хвост” разрушится хвостовой винт и вертолет по этой причине опрокинется на левый борт, где расположена выходная дверь. Это обстоятельство сильно усложнило бы эвакуацию людей из горящего вертолета. Поэтому перед посадкой, когда положение вертолета было посадочным, я старался поддерживать поступательную скорость, чтобы корпусом повалить деревья в момент посадки.
Ваши действия после посадки?
Через левую дверь покинул горящий вертолет. И находился около него на тот случай, если понадобится моя помощь для эвакуации пассажиров. После доклада бортмеханика о том, что все пассажиры отведены в безопасное место, мы побежали вслед за ними, опасаясь взрыва топливного бака. Вертолет был полностью объят пламенем. Тушить подручными средствами было бесполезно.
Какие борты находились в зоне вашего приземления?
Над нами летала “четверка”. Ее командир пытался подсесть к нам. Но так как местность была лесистая, то сесть ему не удалось. Он, снизившись на минимально возможную высоту, открыл свой блистер и показал нам направление, куда следовало идти. Пока мы с пассажирами шли в указанном направлении, прилетел вертолет Ми-8, командир Книга Степан Иванович,  забрал нас  всех и привез в аэропорт Нефтеюганск.
Как вы оцениваете действия членов экипажа?
Каждый действовал, в соответствии с требованиями летных законов и по совести. Их действия оцениваю, как положительные.
Можете ли, предположительно сказать о причинах происшествия?
Скорее всего причиной случившегося является внутреннее разрушение двигателя.
Необходимо особо отметить действия второго пилота. Многие из читателей зададутся вопросом:
А что собственно такого он сделал?
Выше отмечено, что командиру из-за дыма и пламени было плохо видно землю. В этой ситуации второй пилот оказал командиру неоценимую помощь. Он правильно определил момент, когда надо выполнить единожды возможную операцию  для осуществления приземления. Начало этого маневра точно определил второй пилот, а блестяще выполнил командир. Условия для этого были созданы бортмехаником, решительные действия которого предотвратили панику пассажиров в горящем вертолете.
Из протокола опроса бортмеханика Крылова В.И.
Какими были ваши действия в момент отказа двигателя?
Отказ был внезапным. Параметры работы его соответствовали установленному режиму работы для крейсерского полета. Когда случился отказ, возникла такая сильная тряска, что приборов на приборной доске было не видно. Я думал, что у вертолета оторвалась лопасть и, что нас вот-вот перевернет. Но переворота не последовало. Двигатель остановился, и тряска прекратилась. По команде командира спустился в салон для уточнения обстановки. Успокоил пассажиров. Дым проникал в салон из двигательного отсека. В блистер левого борта было видно, что по борту течет горящая жидкость и пламя. Создавалось впечатление, что вертолет полностью охвачен огнем. Поднялся в кабину, доложил командиру обстановку, перекрыл пожарный кран, для большей эффективности системы пожаротушения, закрыл створки капота двигателя. Снова  по команде командира спустился в салон к пассажирам, опасаясь паники с их стороны. Приказал всем оставаться на своих местах. Приоткрыл выходную дверь и оставался около нее до самой посадки.
На ваш взгляд, какой была обстановка в салоне перед посадкой?
Сквозь сумрак дыма в салоне видел людей, детишек прижавшихся к родителям, их глаза, что смотрели на меня с надеждой.  Никакого страха не чувствовал, для меня это все-таки было работой. Мысли были заняты поиском выхода из сложившейся ситуации. Прикинул варианты эвакуации, если обстановка усложнится. Например, если вертолет перевернется при посадке.
Стоя у приоткрытой двери, видел людей, семью, что летела с нами. Решил, во что бы то ни стало семью эвакуировать первыми. В первые секунды, когда вертолет, окутанный дымом и пламенем, пошел к земле, наступило какое-то оцепенение, но усилием воли преодолел его. Цепеней, не цепеней, а надо было работать!
По настоящему испугался, когда все мы уже отбежали от горящей машины на безопасное расстояние. Противно задрожали колени, затряслись руки, по телу пошел озноб, будто я выскочил из ледяной купели, язык плохо слушался меня, у самого корня языка возникла боль, из-за которой просто не мог говорить. Когда нас привезли в Нефтеюганск, и фельдшер из медсанчасти обследовала нас, организм справился с испугом. Я пришел, что называется, в себя.
В жизни действительно всегда есть место подвигам. Совершают их разные люди, каждый по-своему. Объединяет всех их в первую очередь личная самоотверженность, высокое профессиональное мастерство. Эти качества приводят к положительному исходу, казалось бы, безвыходных, катастрофических по своим последствиям, роковых ситуаций.
Кто же наши герои? Простые, скромные, молодые ребята. У них свои семьи, свои житейские, как и у всех нефтеюганцев проблемы. Пожелаем им долгих лет жизни, успехов в работе, большого личного счастья.
 

Каждый летчик Тюменского Управления Гражданской авиации достоин того, чтобы о нем и его экипаже был написан рассказ , а не только Анатолий Фоменко

УТВЕРЖДЕН КОМАНДИРОМ

Командир воздушного судна – это такая должность в гражданской авиации, от которой зависит очень многое: безопасность полетов, выполнение производственного плана и так далее. Подготовить специалиста для этой должности, дело вовсе не легкое. Необходимы многие годы кропотливого труда целого коллектива командиров-воспитателей. Необходимым условием при этом является то, что кандидат на эту должность сам постоянно работает над собой. Совершенствует командирские навыки, технику пилотирования, накапливает опыт летной и воспитательной работы.
КВС должен быть всесторонне развитым специалистом способным организовать работу в своем экипаже, нацелить его на выполнение поставленной задачи, создать соответствующий моральный климат в коллективе, которым командует.
Отбор и подготовка пилотов для этой должности осуществляется командным составом отряда, а утверждение на этой должности происходит на уровне либо Управления Гражданской авиации, либо на Высшей квалификационной комиссии Министерства Гражданской авиации.
8 декабря 1980 года, ВКК ГА утвердила в должности командира корабля Ил-76 Анатолия Зиновьевича Фоменко. Этому, замечательному для Анатолия Зиновьевича событию предшествовали долгие годы напряженного труда и учебы. Сначала было Краснокутское училище летчиков Гражданской авиации, полеты на самолете Як – 18, Ан – 2, Як – 40. Затем учеба в Академии Гражданской авиации, защита диплома инженера – пилота, переучивание на самолет Ил – 76, полеты в небе Тюменской области.
И вот сегодня 18 декабря должен состояться первый самостоятельный вылет на самолете Ил – 76 уже в качестве командира корабля.
Тщательно подобраны члены экипажа для молодого командира. Второй пилот В.П. Рогов, имеющий значительный налет на этом воздушном судне, способный практически и сам возглавить экипаж.
 Штурман В.Г. Моргун - один из опытнейших штурманов летающих на самолетах Ил – 76.
 Бортинженер В.Л. Макаров- специалист высокого класса, имеющий богатейший опыт безаварийного налета на самолетах Ан – 12 и Ил – 76. Бортрадист А.А. Рыжов.
Все они зарекомендовали себя специалистами, хорошо знающими свое дело, и будут надежными помощниками своему командиру.
Ухудшение погоды в аэропорту Новый Уренгой, куда намечено совершить первый самостоятельный полет новому экипажу, заставило поволноваться не только Анатолия Зиновьевича, но его командиров-наставников: пилота-инструктора В.Д. Софейкова и командира авиаэскадрильи Ю.Н. Грачева.
Несколько вопросов молодому командиру:
Анатолий Зиновьевич, как ваше самочувствие перед первым самостоятельным вылетом?
Чем хорош Аэрофлот, так это тем, что всю жизнь чувствуешь себя молодым. Из училища приходишь - молодой. Самостоятельно вылетел на Ан - 2 - молодой. Переучился на Як – 40 – снова молодой. Вылетел самостоятельно на Як – 40 –опять молодой. Семнадцать лет отлетал я в Аэрофлоте, около десяти тысяч часов налетал и вот сегодня я снова молодой.
Самочувствие хорошее, но волнуюсь, как и мои командиры, что провожают мой экипаж в полет. Преодолена еще одна ступенька, ступенька к вершине летного мастерства. Как-то сложится моя дальнейшая жизнь? Одному Богу известно. Предполагаю, что все будет хорошо.
Анатолий Зиновьевич, расскажи немного о самолете, чем он хорош, а чем не очень.
Самолет Ил -76 всем хорош. Груз способен везти до пятидесяти тонн и при этом заправки не менее чем на пять часов полета. Просторная герметичная, грузовая кабина, оборудована современной погрузочно-разгрузочной техникой и надежным такелажным оборудованием.
Какие преимущества у герметичной грузовой кабины.
Доступ к грузу возможен в течении всего полета, в грузовой кабине поддерживается  комфортная температура и нормальное атмосферное давление, что способствует сохранности перевозимых овощей и фруктов.
Если на Ан -12 при длительных перелетах возможно подмораживание овощей и фруктов, то на Ил -76, это исключено.
Да, погрузка, разгрузка осуществляется на поддонах, в контейнерах, что до минимума сокращает погрузочно-разгрузочные работы. Ведь грузить-то приходится не тонну и не две, а тридцать, сорок тонн груза.
Возможна перевозка крупногабаритных грузов и самоходной техники.
Это, во-первых, и во вторых, а в третьих, внедрение в эксплуатацию самолета Ил -76 в Тюменской области позволило ускорить обустройство и начало эксплуатации новых нефтяных и газовых промыслов.
В 12 часов синоптики сообщили, что погода в Новом Уренгое улучшилась. Командир корабля Фоменко принял решение на вылет.
Закончен предполетный осмотр самолета, убран трап, закрыты двери, закончена наземная подготовка к полету. Следуют доклады членов экипажа о готовности к полету. Командир запрашивает у диспетчера разрешение на запуск двигателей.
Запущены двигатели. Земля разрешает руление на предварительный, а затем и на исполнительный старт. Самолет плавно трогается с места. Экипаж придает кораблю взлетную конфигурацию. Короткая остановка на старте.
В наушниках голос командира корабля:
-Экипаж, доложить готовность к взлету.
Следуют лаконичные доклады:
Второй пилот готов.
Штурман готов.
Бортинженер готов.
Радист готов.
Груз на борту, закреплен, оператор готов.
Командир связывается с диспетчером старта и запрашивает разрешение на взлет. Диспетчер сообщает экипажу условия и разрешает взлет.
Установить двигателям взлетный режим.
Есть взлетный. Двигатели на взлетном, параметры соответствуют взлету.
Экипаж, взлетаем!
Корабль начинает свой стремительный разбег по взлетной полосе.
Штурман:
Скорость растет. Скорость семьдесят, скорость сто, скорость сто пятьдеся. Рубеж!
Продолжаем взлет!
Штурман:
Скорость двести, подъем!
Командир плавно отклоняет штурвал на себя. Набрав необходимую скорость, корабль плавно отходит от взлетно-посадочной полосы.
Высота пять метров!
Убрать шасси!
Есть убрать шасси. Шасси убраны. Горит сигнализация убранного положения!
Самолет уверенно набирает высоту.
Убрать предкрылки!
Есть убрать предкрылки! Предкрылки убраны!
Убрать закрылки!
Есть убрать закрылки! Закрылки убраны!
Двигателям номинальный режим!
Слаженно работает экипаж.
Штурман:
Высота четыреста!
Командир:
-“Круг”!
Радист:
Частота “круга” установлена.
Командир:
Доложить взлет!
Второй пилот:
Круг 76503, взлет произвел!
Слаженно работаю все члены экипажа. Через один час сорок минут самолет произвел посадку в аэропорту назначения. Для строек Севера доставлено более тридцати тонн грузов. Обратный полет выполнен ночью, что накладывает дополнительные трудности при заходе на посадку и пилотировании самолета, но и с ними экипаж справился успешно.
В Тюмени, не смотря на поздний час, экипаж встречает командир авиаэскадрильи Ю.Н. Грачев. Комеск поздравил Экипаж с успешным завершением полета, пожелал всем здоровья, дальнейших успехов в полетах и большого личного счастья.
Юрий Николаевич, ваше мнение о новом командире корабля?:
Фоменко хорошо подготовленный летчик и теоретически и практически. Он имеет богатый опыт инструкторской и воспитательной работы. Словом, в нашем полку, в полку командиров прибыло!
Как вы оцениваете выполненный полет?
Для первого раза, полет выполнен на отлично.
А как оценивает свой первый самостоятельный вылет сам командир?
Полет выполнен вполне нормально. Все члены экипажа немного волновались, переживали за меня, а я переживал за них. Но все обошлось.
Что бы вы сказали своим коллегам по работе?
Благодарен им за то, что они помогли мне стать командиром такого корабля. Особенно благодарен замечательному летчику, моему инструктору, Ивану Яковлевичу Бердюгину, с которым летал в качестве второго пилота, и который меня многому понаучил. Спасибо всем, кто принял участие в моем становлении. Я их доверие оправдаю.
Счастливых вам полетов, Анатолий Зиновьевич!
Тюмень, 18.12.80 г.

 

О летчиках Березовских замолвлю словечко
Я ИХ ЛЮБЛЮ

Летчик Чередниченко прибыл к нам в Березово сразу после майских праздников. Полеты не выполнялись. Внезапно наступила оттепель. Погоды по районам работ, для нас вертолетчиков, не было и летчики все толпились в штурманской. Часть сидели на крылечке, лузгали семечки и плевались.
От безделья, что длилось несколько дней и успело нам надоесть, мы рассказывали друг другу разные истории и анекдоты, которые уже все знали наизусть. Не успевал рассказчик закончить первую фразу, а мы уже знали, чем все закончится.
В одиннадцать часов утра из Тюмени прилетел рейсовый самолет  Ли-2. Друзей или родственников мы не ожидали, а они и не появились, в чем мы могли убедиться, так как в окошко было видно прилетевших пассажиров, поэтому продолжали лениво молоть всякую чепуху. Андрей Дымнов стал рассказывать нам давно известную историю о том, как экипаж улетел на базировку, а жена командира вертолета...
В этот самый момент дверь в штурманскую комнату открылась, и вошел незнакомый нам летчик. Как-то уверенно вошел, по-хозяйски. Молодой, высокий, в до блеска начищенных хромовых сапогах, кожаном пальто нараспашку, отутюженных брюках, на шее сверкал белизной шелковый шарф, на голове фуражка-”мичманка”, какой не было ни у кого из березовских летунов.
Здравствуйте, товарищи! - произнес вошедший. Не тихо, не громко, но уверенно, так, что мы все услышали и все, как один, смолкли и встали.
Наверно инспектор новый из Свердловска, а то, бери выше, из самой Москвы.
Вошедший не заставил нас долго пребывать в неведении.
Садитесь, товарищи! Я ваш новый коллега. Командир вертолета  Ми-4, прибыл к вам для прохождения дальнейшей жизни. Именно так он и сказал, не дальнейшей службы, а дальнейшей жизни.
Присутствующие с недоверием отнеслись к сказанному, не спеша, заняли свои места. Наступило неловкое молчание. Дальнейший разговор не “клеился”. Новичок спросил, как пройти к командиру отряда. Андрей Дымнов вызвался его проводить. Андрей и гость вышли. Мы с плохо скрываемой завистью смотрели вслед крепко сложенному, аккуратно и красиво одетому летчику и  продолжали сидеть молча. Произошло нечто такое, что заставило нас более внимательно посмотреть друг на друга и на себя.
Рассказывать анекдоты не хотелось. Мы смотрели на свои болотные и кирзовые сапоги, давно позабывшие ласку человеческих рук, покрытые березовской глиной, на помятые, давно не глаженные, с “волдырями” на коленях, брюки, потрепанные куртки, шарфы, что выглядели, словно портянки и молчали, стыдливо осознавая происшедшее. Да! Нам действительно было стыдно за то, что мы докатились до такой жизни, погрязли в неуважительном отношении к самим себе. Вероятно, мы выглядели, как стадо диких баранов.
Почти десять дней мы не летали и никто не догадался привести себя в порядок, подстричься, почиститься, погладиться. Стыдно было и за своих жен. Они ведь тоже приложили к этому свое бездействие, безразличие, провожая в таком виде на работу. В общем мы испытали на себе позорное и тлетворное влияние текучики трудовых будней, позволив себе опуститься до неприличного вида.
Да и наши командиры не отличались выправкой, чтоб своим видом нас до нужного уровня подтягивать. Только и знали, что твердили:
Не пить, не гулять, на работу не опаздывать, руководство по летной эксплуатации выполнять, безопасность блюсти, приписками летного времени не заниматься, в семье, чтоб порядок был и так далее. В общем ни командиры, ни замполит не требовали от нас бравой выправки, чистоты, блеска. Главным требованием было, чтоб мы летали, чтоб выполнялся план, обеспечивалась безопасность, что мы всегда добросовестно делали. И еще кое-что себе позволяли делать  в тихую, вопреки требованиям руководства. Руководство предполагало, чем мы занимаемся, но смотрело на это сквозь пальцы. Как-никак приписки летного времени позволяли, и план перевыполнить и топливо сэкономить. Вид вновь прибывшего летчика всколыхнул наши души.
Командир вертолета Демушкин, никогда не отличавшийся выправкой и, ходивший вечно в черной рубашке, чтоб реже стирать на оперативной точке, заметил:
Посмотрим, какой он, этот лихой молодец в работе. Не горюйте, мужики. Подумаешь, дамский угодник! (Кстати сказать, Демушкин, как в воду глядел.)
Новичок не захотел жить в общежитии. Заручившись согласием командира авиа эскадрильи, он несколько дней ходил по поселку в поисках подходящего жилья, снял для себя комнату.
Еще несколько дней сдавал зачеты по знанию матчасти вертолета Ми-4, его аэродинамики, особенностей эксплуатации, руководства по летной эксплуатации, по метеообеспечению полетов и так далее. Зачеты принимали у него чуть ли не комиссионно, словно мстили ему за его бравую выправку. Но и в голове у Михаила Евлампьевича был такой же строгий порядок. Зачеты он сдал на отлично.
Сформировали ему экипаж. Вторым пилотом определили Андрея Дымнова, очень осторожного и достаточно опытного летчика, а бортмехаником молодого Сергея Швецова, летающего первый год. Дали аэродромную тренировку, тренировку в рейсовых условиях, проверили на слетанность и допустили к полетам.
Как только сформировали Михаилу Евлампьевичу экипаж, он  не приказал, а попросил, но достаточно твердо, чтобы члены экипажа содержали себя в порядке: брились, чистились, гладили одежду. Одним словом были на достойном уровне, как и подобает летчикам. Глядя на этот экипаж, командиры авиа эскадрилий, замполит, даже командир летного отряда Джугашвили стали строго относиться к внешнему виду подчиненных. На разборах по этому поводу иногда устраивали полный разнос. Командир объединенного отряда, Михаил Константинович Шаповалов, оглядывая на разборах свой летный состав, довольно потирал руки. Смотри, какие молодцы у меня оказывается. По чаще бы таких командиров, таких летчиков присылали, как Чередниченко!
Летали с базы, то есть из аэропорта Березово. А работа была там, где геологи искали нефть и газ, где строители поднимали первые буровые вышки для промышленной добычи газа, где строители вели линии электропередач, где прорубались в вековой тайге просеки, а рыбаки добывали замечательную сибирскую рыбу из рек и озер. А рыбка-то была замечательная: муксун, щекур, сырок, таймень, знаменитая сосьвинская селедочка, карась.
Нет налета- нет денег. Летчики спрашивали у Андрея:
Ну, как летает твой командир?
Нормально летает и мне дает за штурвал подержаться.
В душе Андрей злился на то, что его определили в экипаж к новичку, что он уже третий месяц без налета. Еще больше он злился на жену Люську,  которая пилила его за то, что стал мало зарабатывать. Сил пресечь ее нытье в себе не находил, поэтому еще больше злился на самого себя.
Подумаешь, три месяца без налета. Ну уж не совсем без налета. Пятьдесят часов все-таки налетываем на санзаданиях, вывозке вахт, с почтовиками. Да и не всегда же так будет.
В августе впервые экипаж выставили для работы на базировке. Работа с “заказчиком” всегда радовала. На оперативной точке сами себе хозяева. Нет над тобой никаких начальников. Сам себе царь и Бог, и воинский начальник. Берешь у “заказчика” заявки под санитарную норму и, если успеешь отлетать, то отлетываешь все 70 часов.
Бывает, что работу, рассчитанную на 70 часов, выполнишь за 60 или за 55. В таких случаях полеты заканчивали и на  оставшиеся 10-15 часов просто выписывали задания на полет, рисовали барограммы, писали штурманские расчеты. Иначе говоря, занимались откровенной припиской летного времени. Хоть и боязно было, но позволяли себе это делать, потому что  если не все, то большинство экипажей грешили этим. Делал это, как правило, второй пилот. Некоторые так наловчились рисовать барограммы, что рисованные было невозможно отличить от подлинных барограмм.
Прибыв на точку, Андрей думал:
Теперь саннорма, считай у нас в кармане. Слава Богу, Люська перестанет брюзжать.
На оперативной точке Хулимсунт (есть и такой населенный пунктв Тюменскеой области), в первый же день, Михаил Евлампьевич с экипажем до поздней ночи беседовал с “заказчиком”. Изучали по карте район работ, характер работ,  места возможных непредвиденных посадок, наличие точек заправки их удаленность от маршрутов полетов.
На утро командир поднял экипаж очень рано, вывел на лужок и заставил делать зарядку и сам ее делал, чем немало удивил и членов экипажа и жителей маленькой сибирской деревеньки с  необычным для слуха названием. Случай прямо небывалый. Три мужика на глазах деревни делали зарядку. К восьми часам утра экипаж позавтракал и, приняв на борт груз и “заказчика”, произвел взлет.  К четырем часам дня вернулись в Хулимсунт, и второй пилот, Андрей Дымнов, занес в свой актив первые шесть часов налета.
Михаил Евлампьевич оказался не только хорошим летчиком, но и способным организатором. Его внимательный взгляд, внушающий доверие, внятный, неторопливый, аргументированный конкретными примерами диалог быстро доходил до сознания собеседника. Он быстро примирил  “заказчиков”, со всеми нашел общий язык, открыл им новые перспективы на возможное обслуживание любым вертолетом нашего отряда. И если некоторые из наших коллег не летали из-за отсутствия у их “заказчиков” работы, то наш командир брал работу других “заказчиков” и наш борт не знал, что такое простой.
С любовью относился командир к вертолету, часто интересовался у Сергея, своего бортмеханика:
Сергей Прокопьевич, есть ли у тебя книга по техническому описанию двигателя, а по конструкции вертолета? Как у нас обстоят дела с фактическим расходом топлива или масла? А укладываемся ли мы в нормы расхода?
Перед вылетом мог спросить:
Как будешь действовать, если на взлете откажет двигатель?
Или:
Что будем делать, если в полете начнет расти температура масла в двигателе или в главном редукторе, а если внезапно упадет давление масла?
От четкости действий экипажа в таких случаях зависела жизнь пассажиров и экипажа. К примеру, скажу, что редуктор способен работать в условиях падения давления масла чуть больше минуты. За это время надо успеть приземлиться. Если же протянешь время, то редуктор разрушится, и вертолет попросту упадет со всеми вытекающими последствиями. Вот почему нужна четкость знаний действий при возникновении особых случаев в полете. На размышление время нет.
Второму пилоту Дымнову доставались другие вопросы, связанные с ориентировкой на местности, с районом полетов, с погодными условиями, аэродинамикой вертолета на малых скоростях или в крейсерском полете.
Не дай Бог, вас застигнут при полете в горах сложные метеоусловия. От неминуемой катастрофы вас спасут только четкие знания контрольных точек маршрута, в которых меняется направление полета и знание безопасных высот маршрута.
Все эти параметры полета должны тщательно отрабатываться в каждом полете, когда метеоусловия позволяют сравнить расчетные данные при конкретных условиях полета с фактическим прохождением вертолета по маршруту. Это очень кропотливый труд, но именно такие знания навигации позволят обеспечить безопасность полета в сложных метеоусловиях.
Постепенно мы привыкли к таким коварным, со стороны командира, вопросам. Мы повсюду таскали с собой учебники. До хрипоты спорили в поисках конкретного ответа на вопрос, поставленный командиром. Бортмеханик и второй пилот досконально знали, где разместить в вертолете груз, как его закрепить, что делать с ним в случае аварийной посадки. Могли быстро подсчитать путевую скорость, упреждение курса при боковом ветре, как с минимальным риском использовать максимально возможные способности вертолета.
Иногда Михаил Евлампьевич мог внезапно задать такой вопрос:
Сергей Прокопьевич, прикинь на пассатижах, какая у нас путевая скорость и скажи мне остаток топлива при прибытии в Саранпауль. Или:
Хватит ли нам топлива от Саранпауля до Неройки и обратно. Это был вопрос  фактически второму пилоту, так как он содержал в себе элементы штурманского расчета, но бортмеханик должен был дать ответ. Так Чередниченко готовил в экипаже возможную взаимозаменяемость.
Летать, Михаил Евлампьевич любил. Летал умело, можно сказать смело, уверенно. Отлично понимал и чувствовал вертолет. Не любил летать пустырем, или даже с половинной загрузкой. Загружались, как правило, всегда под предел. Это обстоятельство особенно удручало бортмеханика, так как загружали вертолет под его присмотром.  Весов нигде не было, а командир говорил, что надо взять это и это тоже.
В конце концов, Сергей так поднаторел в определении веса груза и определении взлетной массы вертолета, что позволял себе поспорить и с командиром, исключая тем самым перегруз.
Видимо командир и добивался от своего экипажа четких знаний своих обязанностей и даже несколько больше, чем предусмотрено инструкцией.
Каждый взлет и посадка были сложными, с использованием предельных возможностей машины. Андрей соображал:
Понятно за чем командир всегда грузится под предел. За 60 часов перевезем нужное количество груза, а на остальные, что остаются до саннормы, распишем задания, нарисуем барограммы, как это случалось иногда раньше. Работалось весело и легко, дни летели за днями. Вот уж и саннорму в 70 часов отлетали. Даже и приписывать ничего не пришлось.
В конце летного дня бортмеханик и второй поинтересовались у командира:
Михаил Евлампьевич, сегодня конец саннормы. Завтра летим домой?
Маленько подождем. Может какие-нибудь ЦУ (ценные указания) или ЕБЦУ (еще более ценные указания)  с базы поступят. Может быть, саннорму продлят.
Михаил Евлампьевич, ну “заказчик” дает нам заявки на полет до дома, если санному продлят, то мы прилетим снова сюда. Какая нам разница, где ожидать? Так лучше делать это дома.
Командир сокрушался:
Когда я воспитаю в вас чувство хозяина, чувство достоинства советского летчика, темнота, вы, сибирская! Вертолет государство дало нам,  полагая, что мы будем использовать его только по назначению и только бережно и экономно. Дает нам за это хорошую зарплату, одевает нас, учит, заботится о нас. А вы, как обыватели рассуждаете, собираясь к женам под бочок, да еще говорите, что “заказчик” оплачивает! Что он из собственного кармана вам платит? Кто, он, “заказчик”? Граф или князь, или промышленник? Чьими деньгами он распоряжается?
И сам себе и нам отвечал:
Народными деньгами он расплачивается. Добро, чтоб его было больше, надо беречь! Подождем немного, думаю, ЦУ придет все-таки с базы.
Такого оборота экипаж не ожидал:
Ага, не положено! Саннорму отлетали без приписки, с максимальной загрузкой, с максимальной экономией, а домой полетят другие!  Роптали между собой второй с бортмехаником, а открыто в спор с командиром вступать не решались. Командир-то по-всякому был прав.
Живем день, второй, третий. Книжки не читаются, злимся, маемся от безделья. А Михаил Евлампьевич, знай себе,  зарядку заставляет нас делать, гуляет по окрестностям, как он говорит:
Совершил туристическую прогулку местного значения под девизом - Знаешь ли ты свой родной край! Ребята, а что вы не гуляете? Это же очень интересно. Вы, уверен, никогда здесь не гуляли вдоль речки, или в бору. Разве что с вертолета наблюдали местность. Да знаете ли вы, что люди из самой столицы сюда едут, чтоб побродить по нашим лесам в поисках белых грибов, сплавиться на лодках по нашим сибирским рекам, ловят хариусов, тайменей, щук и платят за это удовольствие хорошие деньги. А у вас  такая исключительная возможность и вы ею не пользуетесь. Поверьте мне, вы еще вспомните об этом, но время будет упущено.
Андрей и Сергей соглашались с ним, но все равно хотелось домой.
На четвертый день командир, утром вернувшись от “заказчика”, приказал:
Всем  на вертолет, думаю, что саннорму продлили, но радиограмма где-то затерялась.  Готовимся лететь в Неройку.
Летаем продленку, погода лучше не придумаешь. Только мы отлетали продленку, погода испортилась. Пошел дождь со снегом, потом и вовсе снег выпал. Похолодало, смазки в редукторах и шарнирах несущего винта перестали соответствовать температуре наружного воздуха. В общем все экипажи на оперативных точках прекратили полеты. А мы-то уже отлетали все, что нам положено. А тут и радиограмма с базы пришла:
Экипажу Чередниченко разрешается продлить полеты.
Вот и славно. Волки сыты и овцы целы. И разрешение есть и продленка есть!
Был Чередниченко родом из Харьковской области, толи из Чугуева, толи из Купянска. Вырос в крестьянской семье. Отец погиб на фронте.  Был единственным ребенком в семье. После получения похоронки на отца, мать боготворила его. Миша, окруженный материнской любовью, рос и воспитывался сложно. Высокий, стройный, черноглазый, очень смышленый, он учился легко и только радовал своими успехами мать. Рано стал увлекаться девочками, да и как было не увлекаться, если он был одновременно, тайно любим всеми одноклассницами.  Закончил, не без приключений, школу. (Переспал со своей учительницей, что в начале года приехала в школу после окончания пединститута.) Поступил в высшее военное училище летчиков. Закончил его с отличием.
Начал летать на вертолете Ми-1, в числе первых в своем авиационном полку, переучился на вертолет    Ми-4.  Женился, обзавелся детьми. К своему большому сожалению попал под сокращение вооруженных сил Советской Армии, что проводил Никита Хрущев. Некоторое время не мог устроиться на работу, на летную службу в Гражданской Авиации, несмотря на отличные характеристики, данные ему авиационными командирами при увольнении из армии.
С большим трудом удалось устроиться на летную работу почти на самом краю земли, в Магаданском Управлении Гражданской Авиации.
Из центральной части России жена не захотела ехать за мужем в Магадан, столицу Колымского края. Через пару лет она благополучно вышла замуж, переехала с новым мужем и детьми на Украину. Ей было все равно, где и как живет ее бывший муж, чем занимается.
При этих делах она получала с мужа-летчика совершенно приличные деньги на содержание детей. Когда ей казалось, что муж утаивает от нее часть своих доходов, она напоминала о себе бухгалтерии авиационного отряда, где летал алиментщик, просьбой сообщить средний уровень зарплаты гражданина Чередниченко.
Михаил не обижался на бывшую жену, не злился. А чего обижаться-то? Деньги-то на детей. Денег, что он зарабатывал, ему хватало с лихвой. Жил он один. В Березово, Чередниченко тоже жил один. За квартиру платил  щедро. Помогал деньгами и членам экипажа. На вопрос бортмеханика Сергея Швецова:
Михаил Евлампьевич, мы с Андреем деньги у вас занимаем, вы хотя бы записываете, сколько мы должны?
Сережа, если мы друзья, а я думаю, что это так, то бессмысленно вести счет. Дружба не имеет цены. Другу я готов отдать без всякой расписки и большую сумму, если ему это очень нужно, если друг в затруднительном положении. Если вы предполагаете, что мы не друзья и не станем таковыми, то твой вопрос- дело твоей совести. Вы сами рассчитывайте свои возможности, но долг возвращайте.
Надо полагать, что какие-то сбережения у него складывались, ведь мы хорошо зарабатывали. Нам это было глубоко безразлично.
Шло время, в связи с тем, что у нашего командира был хороший опыт, допуска к полетам в сложных метеоусловиях, наш экипаж часто посылали на перегонку вертолетов в ремонт и из ремонта, посылали за редукторами вертолета Ми-4 в Свердловск,  за запчастями в Тюмень. Это были интересные полеты. Большинство наших коллег-летчиков жили безвыездно в Брезово и поэтому с некоторой завистью поглядывали на наш экипаж.
Шло время. Экипаж Чередниченко был признан лучшим в летном отряде. Командир заслуженно пользовался авторитетом. Полеты для Михаила Евлампьевича были частью жизни. Жизнь он любил, как и любил летать. Летал, как маг и волшебник. Теорию полета знал хорошо и мог об этом рассказывать очень просто и интересно, понятно и без высокомерия.
Многие могли бы для себя сказать - делай жизнь с Чередниченко, да вряд ли кто осмелился сказать об  этом вслух. С замполитами у Михаила Евлампьевича  возникли проблемы. Была у него слабость - женщины.  А любовь и водочка под ручку ходят. Можно было понять его. Всего сорок лет с небольшим, а семьи нет. Организм хорошо отлажен, работает как швейцарские часы, как говорил сам Чередниченко, а жизни нет.
На базировке в Саранпауле “заказчик” выделил для жилья экипажу отдельный деревянный дом, а питались  в доме по соседству. Соседка, тетя Аня, Анна Павловна, была вдовой женщиной. Муж ее толи умер, толи его на охоте медведь задрал, люди сказывали. Что действительно случилось мы не знали, а сама она нам не рассказывала, разве что командиру нашему говорила.
Михаил Евлампьевич и Анна Павловна пришлись по душе друг другу. Каждый вечер после нашего возвращения из полетов она приходила к нам с горшком свежего, только что надоенного молока.  Михаил и повариха усаживались на скамеечку, что была рядом с домом, на зеленом лужке. Анна Павловна зарумянившись от предстоящего общения с дружком, заводила разговор. Она охала и ахала от восхищения и уважения к такой трудной и сложной работе, которой занимались летчики.
Трудно вам летать, поди? Как только не страшно, высотища-то, какая? На крышу влезешь и то высоко, душа захолонет, а тут высочень такая, триста, а то и все пятьсот метров. Вот подкрепись, молочка свеженького попей. Исхудал, поди как, сердешный.
Михаил Евлампьевич басил ей в ответ:
Ну что вы, Анна Павловна беспокоитесь, работа как работа. И вовсе я не исхудал. Просто я такой по жизни худой, но зато любвеобильный.
Почти на каждой оперативной точке, где наш экипаж базировался, у командира была любимая женщина. Замполиты поругивали его, а кое-кто из летунов, в тайне, просто завидовал ему. И все-таки хороших деловых качеств у него было столько, что Чередниченко прощали его слабость по отношению к женскому полу. В Березово он остановился на квартире так же у молодой, незамужней женщины, что работала медицинской сестрой. Однажды, в период вынужденного перерыва из-за метеоусловий, он рассказал нам:
Как-то возвращаюсь с базировки, а к этому времени мы с ней, с Верой Александровной, так сказать, сошлись в гражданском браке, а дома гульба идет. Уж, не на собственную ли свадьбу прибыл? - пронеслось в голове. Захожу, а в горенке пир горой! Моя Александровна встретила меня, роднее некуда. Говорит:
Миша, а не прокатиться ли нам с тобой на “Москвиче”?
Я прямо ахнул. Думаю, неужели она мне “Москвича” в подарок купила? Я никак не ожидал такого поворота событий. Жениться-то я на ней не обещал. Даже не говорили с ней на эту тему. Видимо  придется переселяться, если такое случилось. Говорю:
Я не претендую на такое отношение, что я для вас сделал хорошего? У меня права-то такого нет и прав нет. А впрочем, если дело сделалось, то давай прокатимся по поселку, где наша не пропадала. Так и быть!
А Верочка налила нам обоим по полстакана водки московской и подает мне на блюдце. Улыбается хитровато и говорит:
Ну, поехали, Мишенька, что ли?!
Поехали, говорю, а у самого аж от сердца отлегло. Страсть, как не люблю осложнений и ссор с женщинами.
Самую сложную, самую трудную, мало оплачиваемую работу, командиры впаривали нашему экипажу. Чередниченко никогда не отказывался, никогда не брюзжал по этому поводу.
Так прошло два года, с момента прихода к нам Михаила Евлампьевича. Вылетаем однажды в Свердловск на ремзавод за редуктором. Получили его, загрузили в вертолет. Пошли командир со вторым принимать решение на вылет в Березово. На диспетчерском пункте, когда Чередниченко подписывал решение на вылет, к нему  подошел незнакомый летчик, видимо большой начальник, судя по нашивкам, чуть не до плеча и спросил:
Чередниченко, что вы здесь делаете?
А, Валентин Алексеевич, здравствуйте! Вот принимаю решение на вылет.
Вроде как бы даже  обрадовался Михаил Евлампьевич.
Как принимаете решение на вылет? Вы же сняты с летной работы без права восстановления, с изъятием пилотского свидетельства. Покажите ваше свидетельство, я должен его у вас изъять.
Щас вот, только руки освобожу. Вы его мне  давали? Ах нет! Так не вам его и изымать!
Ну ладно, я знаю теперь, как с вами поступить. Добром не отдаете, его у вас с милицией заберут. Я доложу по инстанции. Тебе не место в Гражданской Авиации!
Ну  и хрен с тобой, докладывай по инстанции, только я тоже не сидел, сложа руки! Два с лишним года командиром вертолета летал!
Чередниченко плюнул “в сердцах”!
Изобретай трехсторонний тупоугольник!
На том и расстались. Еще в полете, давай мы налегать на командира:
Расскажи нам, что с тобой произошло такого, что незнакомец так с вами разговаривал? У тебя не должно быть тайн от экипажа. Может быть, мы сможем, чем вам помочь.
Вертолет Ми-4 я утопил, когда работал в Магаданском Управлении Гражданской Авиации, вот что случилось.
Приуныли мы от такого известия. Тут уж и впрямь трудно сказать, что делать дальше. Прилетели мы в Березово. Бортмеханик со вторым пилотом домой отправились, а командир в кабинет командира авиаотряда.
Долгим был разговор Чередниченко и Михаила Константиновича Шаповалова. Услышав от собеседника о том, что произошло с ним ранее, в Магадане и за что  был снят с летной работы Чередниченко с изъятием пилотского свидетельства, Михаил Константинович просто ахнул. У него в авиаотряде не просто нарушитель летной дисциплины, а преступник, да еще какой. Как могли такое прохлопать летные командиры, кадровики, в конце концов, куда смотрел замполит. Шаповалов спросил:
Михаил Евлампьевич, больше двух лет ты у нас летаешь. Что ж ты раньше мне не открылся? Ты же знаешь, что я к тебе со всей душой относился?
Вот потому и не рассказывал, боялся оскорбить ваше доверие своим откровением. Я полагал, что начальник отдела кадров территориального управления вам говорил об этом. Да и в моем летном деле написано об этом.
Как написано?! Не может быть такого.
Ну почему не может быть? Все может быть.
Михаил Константинович нажал кнопку и пригласил к себе в кабинет командира летного отряда Джугашвили Владимира с летным делом командира вертолета Чередниченко. Как только вошел в кабинет Джугашвили, Шаповалов забрал у него документы на Чередниченко и спросил:
Владимир Григорьевич, скажи мне, только честно, глядя прямо в глаза, ты хорошо знаешь, Чередниченко, читал ли ты его летное дело?
Конечно, хорошо знаю. Наш лучший командир вертолета. Летное дело читал и много раз, почти два раза в год, при каждой сезонной подготовке.
Что можешь сказать о нем хорошего или плохого.
Что случилось, Михаил Константинович?  Вы так взволнованы! Да кроме хорошего, я об этом человеке ничего не могу сказать.
Ни хрена ты не знаешь! Я сейчас тебе кое-что почитаю.
Шаповалов полистал увесистую папку с личным делом Чередниченко.
Ага, вот. “За преступление, связанное с нарушением всех летных законов, выразившееся во взлете на перегруженном вертолете, что привело к утоплению вертолета в реке Кулу, с летной работы снять с изъятием пилотского свидетельства. Материалы расследования авиационного происшествия передать в прокуратуру для привлечения Чередниченко к уголовной ответственности”.
Ну как тебе все это?
Джугашвили сидел с открытым ртом.
Михаил Константинович, виноват, но я полагал, что вы знали об этом, когда принимали решение о приеме Чередниченко на работу в наш отряд. Я воспринял ваше решение, как приказ. За чем мне было лезть с таким вопросом к вам? Я летчик, а не тихушник какой-нибудь и не подсиживаю вас. Вы подписали приказ о принятии на работу, считал, что так надо. Я уважительно отношусь к вашему мнению.
Шаповалов воскликнул:
Вот так раз! Вот это да! По правде сказать, я даже не читал летного дела, когда подписал в Управлении приказ подготовленный Фармагеем! Понадеялся на него, а он подсунул мне такое, понимаешь, гнусное дело. Он порекомендовал Чередниченко. Да, ситуация!
Джугашвили вступил в разговор:
Да не убивайтесь, вы Михаил Константинович, чего посыпать голову пеплом. В конце концов, ничего плохого не произошло. Чередниченко один из лучших наших летчиков. Не так уж это и плохо. Надо подумать, как нам выйти из сложившихся обстоятельств.  Ну, объявят нам по выговору и что? Не переживем что ли? Или у вас, их мало навешено? У меня самого их, как у жучки блох! Одним больше, одним меньше. Хрен с ним. Я готов получить еще один за своего не самого худшего летчика. Летчик-то Чередниченко просто замечательный.
В разговор вступил, молчавший до сих пор Чередниченко:
Михал Константиныч, Владимир Григорьевич, я виноват перед вами и к тому же грешен подлец. Прошу у вас прощения и прошу вас о помощи.
Теперь, вы, все знаете. Вы знаете и меня и мои способности к работе. Виноват, был грех, но я честным трудом доказал, что я не потерянный человек и могу хорошо работать и обеспечивать не только высокий уровень дисциплины, но и безопасно выполнять полеты. Кому станет лучше или легче, если сейчас меня снова втопчут в грязь? В конце концов, за прошлые дела суд меня счел возможным не лишать свободы, что происшедшее со мной не плод злого умысла. Шаповалов прервал его:
На счет умысла ты не спеши. Был он или не было его, пусть останется на твоей совести. Только я скажу так:
Благими  умыслами вымощена дорога в ад!
Так что помолчи насчет умыслов своих. Ловко ты нас “обул”, “змей подколодный. Надо бы выгнать тебя, как собаку, да рука не поднимается.
Михаил Константинович, помогите сохранить любимую работу. Но сами подумайте, куда я пойду, кому я нужен. Только вы знаете, что я человек не потерянный. Моя работа для меня единственный  духовный стержень, что позволяет мне ощущать себя равным среди людей! Она -  весь смысл моей пропащей жизни. Лишиться работы для меня, все равно, что расстаться с жизнью! Владимир Григорьевич, Христом Богом прошу, вы же летчик, помогите! Клянусь вам обоим, доверие ваше оправдаю! Ну что вы молчите?
Да, задал ты нам задачку, мать твою Бог любил! Ладно, хватит распинаться, побереги силы для дальнейших объяснений. Их, предполагаю, еще достаточно будет. Пока что напиши подробное объяснение на имя начальника Управления Гражданской Авиации Кулешова. Мы с Джугашвили добавим к ней свои объяснения и пошлем все это начальству в Тюмень. Как знать, может все образуется.
А как с экипажем, Михаил Константинович, ведь ребята ни в чем не виноваты?
Хрен с вами. Пока бумаги ходят, разрешаю вам летать. Хоть и надо было бы для порядка отстранить тебя от полетов. Как ты, Владимир Григорьевич?
Пусть будет так. Пусть летают, но только с базы. Если отправить их на базировку и не дай Бог, что там случится, нас тогда просто за ноги повесят. В общем так, Чередниченко, иди, свободен. Но не забывай, что мы за тебя в ответе, чтоб все было в полном ажуре.
Снова летаем с базы. Снова пристаем к командиру:
Расскажи, да расскажи, что произошло, почему вертолет утонул? Может все-таки и наша помощь потребуется.
Нет, хлопцы, ни чем вы мне не поможете.
А историю из своей прежней жизни он нам все-таки рассказал.
Было это в Магадане. Я работал командиром вертолета Ми-4. Все складывалось, как нельзя лучше и с полетами и с личными делами. Была у меня  женщина, молодая, красивая. Работала у нас синоптиком. С ней мы жили, то есть были в  гражданском браке. Жена моя, как узнала про Магадан, сказала:
Езжай, Миша, если работа для тебя дороже всего. Не могу отговаривать, но с тобой не поеду. Не дам погубить ни себя, ни детей в вечной мерзлоте. Для меня за Уралом земли нет.
На этом и закончилась наша семейная жизнь. Для себя, никаких иллюзий по этому поводу не строил, слишком серьезно моя супруга расставила точки над i.
Так вот! Работаю в Магаданском Управлении год, второй, третий. С “синоптахой” моей живем в полном согласии. В один прекрасный день наш замполит разводится со своей женой-красавицей. Она остается дома, в отряде, и работает в службе перевозок. А ее суженный разведенный уезжает на три года в Ленинград, на учебу в ВАУ / высшее авиационное училище/.  Через полгода туда же на повышение квалификации уезжает моя сожительница. Распрощались мы полюбовно - езжай с Богом, учись. Хорошее дело учеба, куда с добром!
Снова остался я один. Почти каждый день виделись с Ольгой, бывшей женой замполита. То посмотрит на меня, то потрогает. Многие наши летчики жадноваты, за собой не ухаживают, копейку на себя боятся потратить, а может и жены не дают. Ходят, как мазурики, а я себя всегда содержал, как и положено приличному человеку. Может быть, и поэтому Ольга ко мне проявила знаки внимания. Я ей ответил тем же. Время-то быстро бежит. Моя “синоптаха” письмецо мне прислала, что дескать у нее с замполитом образовался серьезный роман и, что они возвращаться в Магадан не собираются.
Когда дело приняло такой оборот, наша дружба с Ольгой быстрыми темпами переросла в любовь, и я переехал жить к ней. Быстро пролетели три года. Наш замполит вернулся, но не в отряд, а в аппарат Магаданского Управления Гражданской Авиации, большим замполитом. “Птаху” мою он бросил в Ленинграде.
С его прибытием начала наша жизнь с Ольгой давать перебои. Я на базировку, а бывший ряженный суженный к своей бывшей. Раз пришел, два пришел, три пришел. Я к Ольге, что происходит? А она мне говорит:
Миша, люблю я его. Зовет он меня к себе. Я уже дала ему согласие. Ты уж меня прости.
Подумал я, подумал и решил:
Если они надумали сходиться, то пусть сходятся. На пути у них становиться не стану. Да и Ольгу полюбил. Не хотелось делать ее жизнь кошмаром.
Сошлись они, а моя жизнь стала походить на кошмар. Где бы я ни находился, замполит меня ревновал к своей жене. Что уж у них за отношения такие были, что он меня доставать стал. Или уж она ему, что наговорила про меня!
Однажды летом, полетели мы на прииск. Повезли муку, хлеб, крупу и всякую всячину, не помню точно что. Да и не важно это. Обратно загрузили несколько ящичков с золотом, охрану, семью из трех человек, что летели на материк, в отпуск.  Как на грех в артели старателей у мужика аппендицит воспалился. Пришлось брать его и фельдшера.
Прииск далеко от места базирования. По этой причине топлива взяли почти под предел. Площадка для взлета ограниченных размеров, а тут еще и время поджимает. День к концу, а мы в горах. А в горах сами знаете надо произвести посадку до захода солнца. В общем все сошлось в одну точку. Прикинул взлетный вес. Получается, что взлет возможен только с использованием “воздушной подушки” и то с большой натяжкой.
Запустили двигатель. Выполнил контрольное висение. А вертолет не висит. Перегрузка получилась. И выбросить никого нельзя. Выключились. Пошел я площадку смотреть, чтоб максимально использовать ее длину для взлета с использованием “воздушной подушки”. Площадка расположена на самом берегу реки Кулу, на ее отмели, а с обеих сторон реки горы и лес.
Решился я взлетать. Прошли мы всю площадку, а нужной скорости не набрали. Выскочили на воду. Как только оказались над водой, исчезла “воздушная подушка” и вертолет по самое “брюхо” погрузился в воду. Ничего сделать не могу. Прилипли к воде. Давай разгонять вертолет, а он не разгоняется. Упражнялся я, упражнялся, ничего не могу поделать. И взлететь невозможно и сесть невозможно. Глиссируем по реке на брюхе. Вокруг вертолета воздушной струей от винта подняты вихрем столбы воды, брызг. Ничего не видно, как в тумане. Куда двигаться, что предпринять?
Наткнулись мы колесами на камни речного переката. Вертолет качнуло, я не успел отреагировать,  лопастями несущего винта задели по воде. Тут же и приводнились. Дно, хоть и не глубокое, но не ровное. Вертолет опрокинулся, и все мы оказались в воде. Приехали, что называется, как говорят на Украине:
Целуйте нас мы с поезда!
Ну а дальше, что произошло понятно и без комментариев. Снять с летной работы, отдать под суд. И больше всего к этому развитию событий приложил руки наш большой замполит. Он умудрился даже себе выговор объявить за это происшествие. Как бы за низкий уровень воспитательной работы с личным составом. Потом был суд. Муж Ольги думал, что меня в тюрьму упрячут.
Суд решил, что я не опасен для общества, умысла злого не усмотрели и в связи с тем, что я выплатил нанесенный ущерб предприятию и раскаялся в содеянном, определили мне по приговору один год с отсрочкой наказания и отработкой этого времени в нашем же отряде, в наземной службе.
Почти год я катал бочки с горючим по аэродрому.
А что потом было, Михаил Евлампьевич, как вам удалось восстановиться  на летной работе у нас в Березово.
Это предмет отдельного разговора.

Настало время, и этот разговор состоялся. Вот что рассказал нам наш командир.
Сняли меня с летной работы и отдали под суд.
Пока суть да дело, суд возьми да и оправдай меня. Год условно я не считаю для себя наказанием. Конечно, я не сидел, сложа руки в ожидании суда. Коммерческого интереса в моих действиях не было, а это оказалось главным. Я сумел доказать суду, что ошибся  в  определении  взлетной  дистанции,  в определении направления и силы ветра, что эти параметры определялись мною на глаз, приблизительно, поэтому не смог взлететь. Суд посчитал, что в моих действиях есть ошибка, но не нарушение. За ошибку, которую может допустить каждый человек, срок не дают, то есть в камеру не закрывают. Мои обвинители не смогли доказать иного, они твердили, что я махровый нарушитель дисциплины и летных законов. Иных доказательств не приводили, что в конце концов вывело судью из себя. Фактически формулировку решения суда я подсказал судьям сам.
Суд позади, что делать дальше? Написал во все Управления   Гражданской   Авиации   с   просьбой сообщить, есть ли потребность в вертолетчиках. Это то же самое, что я делал после демобилизации из армии.
Из Уральского Управления пришел ответ, что нужны вертолетчики в подчиненной им Тюменской авиагруппе.
Собрал свои нехитрые пожитки и полетел в Свердловск. Захватил с собой икры черной, красной несколько банок, балыков копченых. Захватил с собой свое летное дело, что удалось мне заполучить у судьи после суда. Прилетел в Свердловск, а дело было в самый раз под 1 мая. Впереди большой праздник.
Прихожу на прием к начальнику отдела кадров Уральского Управления Гражданской Авиации Фармагееву Ивану Спиридоновичу. Вы должны знать его. Расчет мой был прост. Все чиновники, если они берут взятки, способны решить любой вопрос. Только вот подходов у меня к нему не было.  Надо было, чтоб тебя кто-нибудь подвел к нему и отрекомендовал. А уж потом они так закрутят  дело, что вряд ли кто разберется. Вся сложность для меня заключалась в этом. Я уж и по времени подгадал, под праздник. Тут вроде и решение принять надо и разбираться особо некогда.
Так вот, прихожу я на прием к Ивану Спиридоновичу, так, дескать, и так, хотел бы устроиться к вам на работу. А он ни в какую. Не могу, говорит принять на летную работу без личного дела. Не можете меня принять на работу, как гражданского летчика, так примите, как сокращенного из армии. Для таких, как я был специальный Указ. Военные документы у меня в порядке. А он заладил, не могу и все тут. Вроде бы не отказывает, но и не решает мои дела. Затягивает дело, но из кабинета не гонит. Ну, думаю, Миша, решайся!
Ладно, говорю, спасибо и на добром слове. Пойду по миру с сумой. Зачем только я в армию пошел учиться на летчика, да за чем приехал сюда в такую даль понапрасну. А сам тихонечко приоткрыл замочки у своего чемодана, встал и к дверям. Чемодан-то открылся, и из него покатились банки с икрой черной, с икрой красной, копченые балыки, купюры денежные под шкаф, под стол. Я, было, наклонился подбирать, а потом захлопнул чемодан и говорю:
Пропади оно все пропадом. Не получается с работой и не только это добро, но и свет мне не мил. Жизнь для меня все равно закончилась. Пусть и это все пропадает! И пошел на выход.
А Фармагей подбирает мои потери и кричит вслед:
Погоди! Не уходи, как тебя там. Да не бежи ты, ради Бога! Не кончилась жизнь-то! Молодой ты еще!
А я знай себе к выходу рулю.
Он мне вдогонку:
Ну, погоди, ты, в самом деле.  Посиди здесь в коридоре. Есть у меня для тебя одно предложение. Да согласишься ли? Сейчас схожу к  начальнику Управления, переговорю с ним. Вчера был у нас командир отряда Березовского, Шаповалов. Тяжелый был с ним разговор, очень ему вертолетчики нужны. Остынь маленько, паря!
Вот так и оказался я у вас в Березово.
Месяца через два пришел из Тюмени документ о снятии Чередниченко с летной работы. Собрали мы собрание, обсудили личное дело нашего товарища. Вынесли решение:
Ходатайствуем о восстановлении Михаила Евлампьевича на летной работе, как летчика прекрасно зарекомендовавшего себя. Отослали свой документ в Управление. Видимо наше письмо навело руководство на какие-то размышления, потому что приехала к нам из Управления большая комиссия.
Проверили организацию летной работы, качество подготовки летчиков, дисциплину. За различные обнаруженные  нарушения,  которые,  конечно  же, обнаружили, наказали наших командиров и некоторых из нас. Предварительно побеседовали со многими из нас с глазу на глаз, промыли наши мозги, а проще сказать припугнули. После такой подготовки снова провели в собрание в летном отряде. Теперь Чередниченко предстал перед нами, как человек бесчестный, лгун и обманщик,   махровый   нарушитель   трудовой   и технологической дисциплины, что не совместимо с дальнейшим пребыванием его на летной работе и в Аэрофлоте в целом. А когда Андрей Дымнов было, заикнулся о том, что Чередниченко честный человек, хороший летчик, что приписками не занимается, что дисциплина и у него и в экипаже хорошая, то по предложению замполита, его самого чуть не сняли с летной работы.
Выходили мы с собрания, словно в воду опущенные с мыслью, что вот так могут разобраться с каждым из нас в отдельности. И не важно, хорошо ли ты работаешь или плохо, был бы повод. Все остальное придумают, назовут такими словами, что нам по жизни даже и незнакомы. Чередниченко уехал из Березово, уехал навсегда, и что с ним было дальше неизвестно. Судьба - индейка, а жизнь - копейка.
 

Всем работникам аэропорта Рощино и Плеханово низкий поклон и уважение за то, что они приняли на себя всю тяжесть транспортных перевозок начала создания в Тюменской области Западно-Сибирского энергетического комплекса
Так было

Город Тюмень. Аэропорт Рощино. Утро 20 февраля 1981 года. Морозно. Заиндевелые витражи здания аэровокзала. Все, что движется на перроне или работает окутано  белыми клубами пара. Высокое голубое небо без единого облачка.
На стоянках готовят к полету рейсовые самолеты в Киев, Нижневартовск, Харьков. Грузят грузы в  самолеты Ил – 76 в Новый Уренгой, Надым, еще мало кому известные Красноселькуп, Харасавэй.
Дежурная отдела перевозок ведет пассажиров на московский рейс. Вереница людей протянулась от аэровокзала до трапа самолета. Рулит к месту старта самолет Ан – 12. Мигают проблесковые маячки самолета Як – 40 запускающего двигатели. По перрону в сторону стоянок тяжелых грузовых самолетов медленно движется топливозаправщик-спарка.
Сквозь общий шум из громкоговорителей пробивается сообщение службы информации о посадке рейсового самолета из Нижневартовска. Электрокары с багажом бесшумно катятся к охваченному клубами белого воздуха от работающего  подогревателя самолету. Около самолета Ту – 154 маневрирует тягач “Белаз”, готовится к буксирове лайнера перед запуском двигателей. Снует между самолетами машина бортпитания поочередно загружая в них контейнеры с питанием для пассажиров и экипажей.
Авиатехник разматывает шнур переговорного усчтройства, готовится к выпуску самолета в полет. Спешит по перрону машина “техпомощь”. Автомашина руководителя полетов спешит освободить взлетно-посадочную полосу после проверки ее технического состояния. Чувствуется напряженный трудовой ритм аэропорта.
Сотни различных авиаспециалистов на диспетчерских пунктах, в лабораториях, цехах, и других невидимых глазу пассажиров рабочих местах, вслушиваются в радиообмен экипажей с землей, следят за экранами радиолокаторов, лечат и обслуживают самолеты, планируют полеты, организуют и управляют авиационными перевозками.
Сегодня коллективу аэропорта Рощино Тюменского управления Г.А. предстоит выполнить почетную задачу - доставить в столицу нашей Родины Москву группу делегатов XXVI съезда КПСС. Одиннадцать часов утра. Стоянка №23. Самолет Ту-134, с бортовым номером СССР – 65017, сверкает белизной. Красными гвоздиками колышутся на слабом ветру вымпела на заглушках. Честь, обслужить самолет, оказана одному из опытнейших авиаспециалистов Константину Георгиевичу Попову. Одна за другой подъезжают к самолету спецмашины различных служб аэропорта для заправки его маслом, топливом, водой. Грузят контейнеры с бортовым питанием.
Командиры и руководители различных рангов, инженеры и техники, диспетчеры и медики, работники аэродромной службы, операторы и водители стараются проявить максимум заботы о лучших представителях рабочего класса и интеллигенции Тюменщины, делегатах съезда КПСС.
Близится к завершению подготовительная работа большого коллектива, которому поручено важное дело - перевозка депутатов. Принимает самолет от инженерной службы экипаж. Бортмеханик I класса А. Бушмелев со знанием дела выполняет предполетный осмотр самолета, контролирует качество его подготовки. За процессом приема-передачи наблюдают главный инженер авиационно-технической базы Михаил Просимяк и начальник ОТК  Валентин Подвинцев.
Открыты парадные ворота аэропорта. Из города прибывают делегаты. Словно специально в день отлета установилась ясная, морозная погода. Ярко светит солнце, мороз пощипывает нос и щеки, заставляет рукавичкой потереть прихваченные морозом уши. Но, не смотря на мороз, на перроне царит теплая дружеская обстановка. Делегаты – женщины с красивыми прическами, да и мужчины принаряжены. Представители предприятий, партийные и советские руководители провожают и напутствуют посланцев области.
Делегата съезда от тюменских авиаторов, героя социалистического труда, пилота I класса, Юрия Южакова провожают начальник Управления Г.А. Геннадий Ласкин, начальник летно-штурманского отдела Виктор Надеин, начальник политотдела Управления Г.А. Иван Савченко и командир авиапредприятия Владимир Бондарев.
Стрекочут кинокамеры. Делегаты и провожающие идут к самолету. Около трапа их ожидает экипаж командира корабля, пилота I класса Юрия Суханова. Юрий Александрович докладывает делегатам о готовности самолета и экипажа к выполнению полета и информирует их о  погоде в Москве.
По трапу в самолет поднимаются лучшие люди  Тюменской области. Так было. Провожающие и делегаты обмениваются приветствиями, пожеланиями. Слышится смех. В 12 часов самолет с делегатами произвел взлет и взял курс  по маршруту проложенному к сердцу нашей Родины Москве.
Счастливого Вам полета, посланцы Тюменщины, плодотворной работы на съезде нашей партии.


 
Городцову Евгению. Его судьба пилота-инструктора, как в зеркале отражает жизнь всех наших летных командиров, которые вынуждены были дневать и ночевать на работе, чтобы в любой момент подсесть в линейный экипаж и выполнить самое сложное задание, в любое время суток и практически в любую погоду, потому что раненные, искалеченные или погибающие от иных обстоятельств люди на трассах и буровых не могли ждать утра, улучшения погоды.

Раз картошка два картошка

Уважаемый читатель немало удивится, прочитав название рассказа, и задастся вопросом:
Причем здесь полеты и картошка и могут ли иметь отношение друг к другу эти два понятия?
Оказывается, в жизни случается так, что совершенно не связанные понятия вдруг связываются.
З марта 1981 года, днем, в 15 часов 55 минут, местного времени, в 156 километрах, с азимутом 30 градусов от аэропорта Сургут, потерпел авиационное происшествие вертолет Ми-8 Тюменского Управления ГА, бортовой опознавательный знак СССР – 22278.
Метеоусловия: прогнозируемая погода по квадрату 145; теплый фронт, облачность 10 баллов верхняя средняя, видимость более 5 километров, приведенное давление 748 мм. рт. ст., температура минус 14 градусов.
Бортовая погода в районе авиационного происшествия за 14 часов 20 минут: облачность 10 баллов верхняя, ясно, видимость более 20 километров, температура минус 18 градусов, опасных метеоявлений не наблюдалось.
Данные об экипаже:
Командир вертолета Городцов Евгений Григорьевич, 35 лет, пилот 2 класса, допущен ко всем видам работ и инструкторским полетам, общий налет более 6 тысяч часов, их ,командиром вертолета Ми-8,2326 часов, допущен к полетам по особым правилам визуальных полетов при высоте облачности 100 метров и видимости 1000 метров, разрешен инструментальный заход при высоте облачности 150 метров и видимости 1500 метров, допущен к полетам ночью при высоте облачности 450 метров и горизонтальной видимости 4000 метров.
Окончил Кировоградскую школу высшей летной подготовки в 1969 году, на вертолет Ми-8 переучен в Кременчугском летном училище гражданской авиации в 1976 году, годен к летной работе без ограничений, авиационных происшествий в прошлом не имел.
Второй пилот Миськов Дмитрий Семенович 1956 года рождения, 4 класс пилота гражданской авиации, общий налет 1378 часов, их них на вертолете Ми-8 1318 часов, годен к летной работе без ограничений.
Бортмеханик Хон Владимир Борисович 1955 года рождения, 3 класс бортмеханика гражданской авиации, налет на вертолете Ми-8 949 часов.
Пострадавшие: погибших нет, 3 члена экипажа и 4 пассажира получили тяжкие телесные повреждения и госпитализированы, 4 пассажира не пострадали и после проведенного медицинского освидетельствования отпущены домой.
На борту находилось 30 кг. Груза “заказчика” и личные вещи пассажиров.
При столкновении с землей воздушное судно получило значительные разрушения и восстановлению не подлежит.
Вот так вот. Получив такую телеграмму, начальник Тюменского управления ГА назначил комиссию для расследования причин данного происшествия. Вечером этого же дня мы вылетели в Сургут для проведения расследования.
Представители различных подкомиссий: летной, инженерно-технической, административной, так же транспортный прокурор вылетели на место происшествия. Выполнена работа:
Составлены кроки авиационного происшествия, изьяты средства объективного контроля, произведен отбор проб авиагсм, выполнено описание технического состояния вертолета. Вернувшись с места происшествия, подвели итоги. А они выглядели так:
Вертолет на месте происшествия лежит на левой стороне фюзеляжа с курсом соответствующим направлению полета. Разрушен фонарь кабаны пилотов, лопасти несущего винта, хвостовая балка.
С места события изъята касета-носитель, на которой записаны параметры полета перед авиационным происшествием. Барограф, который писал высоту полета вертолета, организованными поисками не обнаружен.
Установлено, что касание вертолета о землю произошло носовой и основными стойками шасси с небольшим отрицательным углом тангажа и на большой поступательной скорости. В дальнейшем вертолет, разрушаясь, продвинулся по земле 140 метров, при этом, возможно, перевернулся вокруг своей поперечной линии, то есть через плоскость вращения несущего винта.
О чем свидетельствует разрушения лопастей несущего винта, хвостовой балки, фонаря кабины пилотов.
Расшифровкой касеты-носителя параметров полета выявлено, что параметры полета вертолета перед происшествием отсутствуют ввиду того, что лента носителя информации закончилась в предыдущем полете. Фактический налет в день происшествия составил 6 часов 10 минут. Допустимый дневной налет 7 часов.
Согласно объяснений членов экипажа события развивались следующим образом.
Через 5-7 минут после взлета из аэропорта Ноябрьский (за 20 минут до происшествия), командир вертолета Городцов, который находился на правом кресле, взял управление вертолетом на себя, а второму пилоту, проходившему программу полетов с левого сиденья перед вводом в строй командиром, дал указание оформить задание на полет, штурманский журнал, заявки “заказчика”.
Через небольшой промежуток времени (минут через 5) командир-стажер Миськов заметил, что вертолет теряет высоту. Он прекратил писать и, нажав кнопку переговорного устройства, сказал командиру:
Женя, держи высоту!
Затем вновь углубился в работу по оформлению документации. Понял ли его требование командир или не понял, Миськов утвердительно сказать не может. Момента столкновения с землей не помнит. Очнулся на земле, в снегу.
Городцов рассказал:
После того, как я взял управление вертолетом на себя,через некоторое время, вертолет подболтнуло потоком воздуха. Я отдал ручку циклического шага от себя, чтобы компенсировать  положение в линии полета. Когда же вертолет принял нормальное положение, вернуть ручку управления вертолетом не смог. Вертолет продолжил полет со снижением. Попытка вытянуть ручку циклического шага в исходное положение не дала результата. Плавно снижаясь по глиссаде, вертолет столкнулся с землей. Дальше ничего не помню.
Бортмеханик Хон сообщил комиссии, что он не заметил, когда вертолет начал снижаться. Никаких команд от членов экипажа в полете не слышал. Взгляд на землю перенес перед столкновением вертолета с землей. Я закричал:
Земля, земля!
Однако никто из членов экипажа подтвердить этого не смог. Пассажир Зинченко сообщил комиссии.
Перед вылетом я выставил кабинный высотомер на ноль. Давно летаю на вертолетах и мне интересно знать фактическую высоту полета. После взлета из аэропорта Ноябрьский высота полета была 150 метров, затем она стала уменьшаться. Я не очень обеспокоился, потому что такое бывало. Приходилось летать на высотах до 50 метров. Экипажи объясняли такую высоту полета сильным встречным ветром. Я заглядывал в кабину пилотов и видел скорость полета 250 км/час. Когда высота полета стала уменьшаться менее 50 метров, я подумал:
Что они делают? Когда переведут вертолет в набор высоты? Но этого не произошло и последовал удар о землю.
Пять суток напряженно работала комиссия. Мы проверили всю систему управления вертолетом. Искали подтверждение возможного отказа гидросистемы или бустеров. Но чистота жидкости гидросистемы, отсутствие механических повреждений системы управления и наконец, результаты исследования автопилота, бустеров управления в научно-исследовательсколм институте гражданской авиации не дали ни малейшего шанса связать причины авиационного происшествия с неисправностью авиационной техники. В основе причины события всплывал личностный фактор. Что же произошло, в самом деле. Пока ваш покорный слуга с членами комиссии занимался на месте происшествия в поисках технической причины аварии, мой товарищ, заместитель начальника управления ГА по организации летной работы, Владимир Краснов занимался изучением личностных качеств членов экипажа, их жизнью в течении суток перед происшедшим.
Мы жили с ним в гостинице в соседних номерах и вечером, по возвращении с места аварии, я заходил к нему в номер, чтобы проинформировать его о проделанной работе до заседания комиссии.
Возвратившись  в очередной раз, застал Владимира Степановича задумчивым. В ответ на мое приветствие, он сказал мне:
Надо сворачивать работы на месте происшествия. Похоже, что вертолет и его системы здесь ни при чем. Причина события в экипаже, а конкретнее в командире вертолета. Можно садиться и писать анализ, как это было.
Владимир Степанович, если все понятно, скажи в двух словах, как это было?
Было это так. Накануне командир пришел домой около девяти часов вечера. Живет он с женой и сыном в общежитии. Стены разделяющие комнаты выполнены из листов сухой штукатурки, поэтому соседи слышат малейшие шорохи за стенкой. Соседка мне рассказала буквально следующее. Супруги Городцовы весь вечер ругались между собой. Жена плакала и упрекала его в том, что всю семью, все семейные дела приходиться тянуть ей.
Садик ребенку получила она, продукты питания закупает она, что руки по этой причине у нее вытянулись ниже колен. По очередям за молоком для ребенка, в поликлинике с сыном, она и кругом она, она, она, что он даже не знает, где находится детский сад сына. В доме нет ни грамма мяса, ни одной картошины. Почему все это должна обеспечивать я?
Хозяин вяло возражал ей, ссылаясь на свою загруженность на работе. На полеты, на внеплановые тренировки, дежурства, необходимость постоянно включаться в задание на полет к рядовым экипажам в случаях ухудшения метеоусловий по районам полетов.
Жена, плача выговаривала мужу, что она как бы вовсе и не за мужем. Ни вдова, ни невеста. Муж приходит домой только затем, чтобы поесть и поспать. Ни мужа, ни квартиры, никакого обеспечения.
Ну на хрена нужен такой муж, когда он все время занят на работе и ничегошеньки-то он не может?
Ссора затянулась почти до утра. Утром жена ни сказав, ни слова оделась и ушла из дома. Городцову пришлось взять сына с собой на работу. Раньше такое изредка случалось. Сын только обрадовался такому повороту событий. Они перекусили в аэропорту в буфете. Так сын Городцова оказался на борту.
Выполнив формальности в оформлении документации, экипаж вылетел для работы к “заказчику”. По прилету к “заказчику” Городцов договорился с ним о том, что к определенному времени в ОРСе нефдегазодобывающего управления приготовят для командира, конечно за плату, мешок картошки и килограмм 20 мяса. Машина “заказчика” увезет Городцова домой вместе с продуктами. Только прилет был оговорен к строго определенному времени.
Рабочий день складывался очень напряженно, Работали без обеда.  Сын был все время на глазах у Городцова. Он сидел в кабине пилотов на заглушках от двигателя или рядом с бортмехаником, что подтверждает, в своих пояснениях, пассажир Зинченко.
По прилету в аэропорт Ноябрьский, несмотря на дефицит времени, решили пообедать, а больше всего хотя бы покормить голодного мальчишку. Съели первое, по два вторых блюда, выпили компота по два стакана и бегом на вылет.В Сургуте Городцова ждала машина с картошкой и мясом. Евгений Григорьевич полагал, что успеет прилететь в Сургут к назначенному времени, хотя времени было в обрез. Когда вертолет взлетел из Ноябрьска и командир-стажер занял высоту полета 150 метров, Городцов через 5 минут определил путевую скорость, получилось, что к назначенному вроемени он не успевает. Городцов взял управление вертолетом на себя, чтобы не мешал Миськов, поручил ему оформить полетное задание, и прочую документацию. Сам же  установил высоту полета 50 метров, увеличил режим работы двигателей, при этом скорость по прибору составила 250 километров в час.  Установленный Миськовым курс полета 175 градусов изменил на 190 градусов, то есть полетел не по разводке, а на прямую, чтобы успеть к назначенному “заказчиком” времени. На этой скорости  и высоте 50 метров, прошли минут 15. Миськов сначала обеспокоился теми параметрами полета, что установил командир, но увидев, что тот в полном здравии, успокоился и в дальнейшем не контролировал параметры полета, занимаясь порученным делом. Раньше приходилось летать на таких режимах и не только с Городцовым, но и другими командирами. Того момента, когда Городцов заснул, Миськов не уловил, поэтому не успел вмешаться в управление вертолетом. Очнулся уже после столкновения вертолета с землей. Первое, что он услышал, был голос пацана, который ходил вокруг разбитого вертолета и плачущим голосом кричал:
Папа, папа миленький, ты где? Ну, где же ты? Мне больно, я замерз!
Не случаен и тот разговор, который случился между  Городцовым и Миськовым. Командир спрашивал в стажера:
Дима, что произошло?
На что второй пилот ему ответил:
Это у тебя надо спрашивать, что произошло!
В личной беседе с комиссией, командир-стажер сообщил, что в день происшествия Городцов был сильно возбужден и, чем-то озабочен.
Вмешавшийся в разговор бортмеханик совершенно не случайно высказал свое предположение:
Ты, командир, наверно заснул.
После этого возникли чудеса с барографом. Бортмеханик, по просьбе Городцова, нашел барограф и чтобы скрыть полет на малой высоте, уничтожил его. Так возникла версия отказа управления вертолета. В процессе расследования второй пилот и бортмеханик, что называется до последнего, защищали своего командира.
Рано или поздно, но всегда тайное становится явным. Городцова судили, он получил срок, потерял здоровье, любимую работу. Искалеченной оказалась и жизнь семьи. Сняли с летной работы второго пилота Миськова, бортмеханика Хона. По сути все они были замечательными летчиками, хорошими людьми, которых обстоятельства житейские загнали в разряд негодяев, преступников. Комиссия признала их виновность в случившемся. Но так ли уж они виноваты в происшедшем? Можно утвердительно ответить – да, виновны. Наверно, дорогой читатель, было бы глупым, твердить о своей невиновности в причине авиационного происшествия, если твердо знаешь, что техника не отказывала. Это будет правдой, как правдой будет и то, что не только человек сам причина своих несчастий. Причину не только уголовных преступлений, но в том числе, авиационных происшествий порождают среда, в которой живет человек, условия его бытия. Было бы странным, если бы мы увидели на одной скамье подсудимого, совершившего преступление, руководителя предприятия не обеспечившего этого преступника жильем, зарплатой, надлежащими бытовыми условиями, начальника отдела внутренних дел не обеспечившего надлежащего контроля за криминальной средой и допустившего рост преступности,  руководителя города, потакающего своим подчиненным, что привело к созданию в городе обстановки способствующей порождению преступности. К такому повороту событий наше общество не готово, поэтому нам вершки, а руководству корешки.
На скамье подсудимых, рядом с экипажем Городцова, не было авиационных начальников, что не обеспечили элементарные условия для жизни, работы и отдыха экипажа.
А если разобраться в причинах случившегося с экипажем Городцова по совести, да с пристрастием? Почему стало возможным, что здоровый человек уснул в полете.
В процессе строительства Западно-Сибирского энергетического комплекса принимали участие все Республики Советского Союза. Практически все направления работ имели свое обеспечение. Нефтяники, газовики, строители, геологи, монтажники и так далее. Все они имели свои отделы, управления, специалистов, которые строили для них жилье, детские сады, школы, обеспечивали продуктами питания, одеждой, мебелью, то есть всем необходимым, что нужно человеку для нормальной жизни.
Только Аэрофлот, выполняя, пожалуй, одну из самых важных задач, которую поставили перед отраслью Партия и Правительство в процессе создания энергетического комплекса, не имел ничего. Личный состав Аэрофлота, благодаря абсолютной бездеятельности в этом отношении руководства Аэрофлота, героически преодолевал житейские трудности и, как мы видим теперь, не всегда успешно. Уверяю вас, читатель, что далеко не каждый гражданин способен обеспечить безаварийную работу, если у него нет условий для нормального отдыха, если его день и ночь держат на привязи около работы, если его семья не обеспечена нормальными бытовыми условиями и, наконец, если его семья не обеспечена продуктами питания.
Во многом нам помогали “заказчики”, спасибо им. Но у них были свои работники, которых они были обязаны обеспечивать в первую очередь. И потом, не каждый из нас мог стоять перед “заказчиком” с протянутой рукой. Городцов был как раз таким.
Для предотвращения авиационного происшествия надо было всего-то Городцову отказаться от вылдета из-за отсутствия нормального предполетного отдыха. Но все, мы, летчики воспринимали свою работу, как войну, а себя считали ее солдатами, поэтому в принципе такой выход был неприемлем для командира звена Городцова. Это было сродни бегству с поля предстоящего боя. За многие годы полетов, из многотысячного коллектива летного состава Тюменского Управления Гражданской Авиации, ни один летчик не отказался от вылета.
Напротив при следовании на работу остановилось сердце у Виктора Передвигина, разорвалось сердце Саши Алипова, после ночных полетов, на лестничной клетке перед своей квартирой разорвалось от напряжения сердце штурмана Турыгина, у командир вертолета из Тобольского авиапредприятия в полете произошло прободение язвы желудка.
Есть среди летного состава Герои Социалистического труда, Заслуженные пилоты СССР, Орденоносцы, но долгожителей нет. Слишком велико было напряжение, которое пришлось пережить летчикам при выполнении полетов для обеспечения строителей, нефтяников, геологов созидающих Западно-Сибирский энергетический комплекс. Уровень сознавания своей ответственности и дисциплины был настолько высок, что люди пренебрегали не только семейными делами, но и своим личным здоровьем, чтобы выполнить свой долг перед Родиной.
Лично я хотел бы низко поклониться своим коллегам, чтобы воздать им должное за их героический труд. Работники Аэрофлота не виноваты в том, что их руководители, грудь которых украсили золотые звезды, ордена, медали за создание энергетического гиганта в Западной Сибири, и которые слишком строго спрашивали с личного состава за выполнение производственного плана и безопасность полетов, не обеспечили своим подчиненным надежного тыла.
Да с них, с руководства Аэрофлота, никто и не спрашивал за это. За выполнение планов спрашивали строго, за безопасность спрашивали еще строже, а за обеспечение нормальной жизни личного состава вовсе не спрашивали. Наверно считали, что все само собой образуется. Только так в жизни не бывает, чтоб все само собой образовалось.
Надо было, чтоб одни летали, другие обслуживали авиационную технику, третьи руководили воздушным движением и, конечно, чтоб были те, кто обеспечивал нормальные условия жизни людям.
Дорогие мои земляки-сибиряки, летчики, инженеры, техники, диспетчеры УВД, работники наземных служб, Вас было более 36 тысяч, работавших днем и ночью, в жару и в холод, при любой погоде, преодолевавших, в том числе, житейские трудности и равнодушие чиновного люда.
Это Вы сделали возможным появление в Западной Сибири, в условиях абсолютного отсутствия дорог, крупнейшего в мире энергетического гиганта! Благодаря Вашей самоотверженной работе страна получила нефть и газ от Тюменской области.
 И никто не докажет нам с вами, что это не соответствует действительности, потому что, именно так и было. 25% всех объемов по применению  авиации в народном хозяйстве из 100% по Министерству ГА выполняли Вы в условиях абсолютного отсутствия дорог в Тюменской области.. Не без Вашего участия был осуществлен лозунг - Миллион тонн нефти, миллиард кубометров газа Родине от Тюменщины!
 Низкий ВАМ поклон! Работу, которую мы с Вами сделали впору сравнить с величайшим сражением. Мы победили!  Вечная слава живым! Царство небесное, сложившим свои головы на полях полетов в Западной Сибири! Это были не худшие люди в нашей многонациональной Державе. Народная молва утверждает:
О погибших  или хорошо, или вообще ничего! Пусть будет им пухом родная земля!
 
Что же ты, сынок, домой не едешь,
Может на чужбине хорошо?
Слова, сказанные мне моей Мамой во сне. В застенках НКВД в 1937 году были расстреляны отец Мамы Кащеев Алексей Евсеевич, Георгиевский кавалер, получивший свои награды  за защиту Отечества в I Империалистическую войну, муж Василишин Степан Михайлович. Погибла в Усть-Вымском лагере НКВД сестра Вера. Где их могилы -неизвестно. В саратовской области похоронены  два старших сына и Мать - Лукерья Филипповна


Встреча с Мамой

Не рифмуются строки
И душа не поет
Слово Мамы родимой
Мне заснуть не дает.

Древний город Сибирский,
Что Ершовым воспет,
Где пришлось жить, работать
Часто видится мне

На завальном кладбище
Камень - серый гранит,
А под камнем тяжелым
Гроб сосновый стоит.

В том гробу моя мама
Мариею звать
Далеко от Сосновки
Ей пришлось умирать.

Разметало по жизни
Близких родичей ряд
Далеко их могилы
Ни крестов, ни оград
 
Сколько лет я в столице.
Мать осталась одна
И лежит на погосте
Стройной церкви сестра.

Поле хлебное снится
Запах зреющей ржи.
Босоногим мальчишкой
Я стою у межи.

За межой Мамин домик
Два окошка с лица
И крылечко родное
Два держащих столбца

У крыльца моя Мама,
Словно в юности стать.
Она манит рукою,
Хочет сына обнять.

Но меж нами граница.
Вовек не пройти.
Нету к Маме дороги,
Нету к Маме пути.

Здравствуй, Мама, родная,
Сквозь межу я кричу.
Ты прости, дорогая,
Я к тебе прилечу.

Меня Мама не слышит.
Манит снова рукой.
Тихим голосом просит:
Навести дом родной.

Побывай на могилках,
Да слезы не жалей.
И свечой восковою
Крест холодный согрей.

Моей Маме и братьям
Поклонись до земли.
Далеко я зарыта
От родимой земли.

Подыши ранним утром
В сердцу милом краю
Я твоими глазами
Посмотрю на зарю.

Алексей Василишин
08.03.2002 г.
 
СВАДЬБА

Создать с козой семью не смог козел.
Кандидатуры подходящей не нашел
Однажды во хмелю
Овечка с золотым руном ему глянулась.
Милашка!
Ах, как нежна, красива, а как скромна!
Потупив взор и опустив глаза,
На ушко козлику твердила:
Любимый, все, что нужно мне,
Всегда при мне и больше
Ничего не нужно мне.
Лишь сердце полное любви открой,
Чтоб любовалась я твоею добротой.
Размякнув от таких речей,
Козел принял,
Поистине ослиное решенье.
И к огорчению родни рогатой
Женился на овце козел.
Ну не осел!?
И с самого начала жизнь не заладилась у них.
Козел в трудах. От них винтом пошли рога.
Овечка, модницей, мотовкой оказалась.
И вскорости, терпению козла пришел конец.
В сердцах козел сказал овце:
А зря!
Что шубка лисья ей, как зайцу стоп-сигнал!
Возник в семье очередной скандал.
Алмазной пилкою, почистив копытца,
Поправив перстни и браслеты,
Смахнув притворную слезу,
Овечка бекнула и кинула козла.
Со зла.
И к маме уходя, сказала:
Козел рогатый!
Да если бороду тебе обрезать, укоротить рога,
То будешь не козел ты, а полная коза!
Мораль:
Задумаешь жениться, с горяча,
то вспомни про козла.
И если ты Козел, невестою тебе Коза.
Москва, 7 число октября, 2001 г. от Рождества Христова
ИЩУЩАЯ  ЛИЧНОСТЬ
пьеса.


Действующие лица.
Кунцев. Муж Кунцевой или просто - он. Столяр-краснодеревщик с незаконченным средним образованием. По  мнению жены - неотесанный мужик, хам, быдло, подлец, морда пролетарская, личность одиозная, сволочь рабоче-крестьянская, простофиля, профан и так далее. Возраст 35 лет.
Жена Кунцева, Зинаида или просто - она. Заместитель директора дома культуры, натура тонкая, возвышенная, чувствительная. Возраст 45 лет. Замужем третий раз.
Людмила Георгиевна Созычкина  - директор дома культуры, личность одухотворенная, творческая. Временно, в который раз, не замужем. Возраст 45 лет.
Джорж или просто Гришка Рукосуй - “приличный человек”, художественный руководитель дома культуры на общественных началах, не имеющий постоянного места работы, трижды разведен, множество других браков просто не оформлял из-за неприязни к формальностям, связанным с процедурой развода, натура раскрепощенная, личность ищущая, возраст  50 лет.
Представители местной интеллигенции, гости - тоже личности свободных взглядов на жизнь, мораль, нравственность.
Участковый милиционер, и другие участники событий. Русские и не очень.
Действие происходит в городе Тюмень в годы Советской власти.
Действие первое

Конец месяца , конец квартала, суббота, 7 часов вечера. Квартира Кунцевых. В доме беспорядок. Хозяйка квартиры одевается. Она раздражена, взвинчена. Решается труднейшая задача, что же все-таки одеть для посещения подруги. На стульях, на диване, на кровати разбросаны ее наряды. Входит муж.
Она: Нарисовался, ударник ты мой коммунистический!
Он: Чо?
Она: Не чо! С луком проехали!   Где ты шляешься до такой поры?
Он: Сама знаешь где! На работе. Где ж еще?
Она: Ах!  На работе? Глянь ка на часы, ударник ты мой бессеребренный!
Он:  А ты глянь на календарь, радость моя!  Конец месяца, конец квартала, работы во!
Кунцев показывает ребром ладони на горло. - Мастер из сборочного попросил остаться на сборку шфанеров. План надо поднатянуть.
Она стоит перед зеркалом, открыв рот  и, выпучив глаза, подкрашивает ресницы и губы:
-Ну и натягивал  бы  всю ночь. Чего приперся?! Может премию бы дали!
Он: - Столовая сегодня не работает, а то бы и собирал! И натянули бы! Сколько разов уж натягивали.
Она: - Раз уж пришел, то быстро  переодевайся! Меня, то есть нас с тобой, Людмила Георгиевна пригласила на свой юбилей к 8 часам вечера.
Он: - Чой-то поздно к 8 вечера. Впереди выходной.
Она: - Тебе-то какая разница? Простецкий ты мой? Рано или поздно? Главное пригласили!
Он: Опять поздно ночью домой пешком тащиться. Не ближний свет!
Она:  Кто нас гонит? Там и заночуем.
Он: - Зин,  ты дай мне чо-нибудь поесть. Весь день во рту маковой росинки не было. Я ж говорил, что столовая на ремонте.
Она:- А я говорю, переодевайся, простофиля, быстрее! Нам еще ехать далеко. Там наешься вдоволь, сколько влезет.
Он: Какой еще Филя? Новый Людкин хахаль чо-ли?
Она: Сам ты хахаль, тетерев! Слово-то какое выискал, хахаль. Ну, ты скажешь, как вмажешь!  Не хахаль, а любимый человек, спутник жизни!
Он: Ну, я торчу! Да у ней этих спутников было, как у Жучки блох! Сколь нашей пенсионерке теперь стукнуло? Небось уж годков шестьдесят?
Она:- Ой, Коля , Коля! Ну что мне с тобой делать! Смотри там не спроси сколько ей лет. Женщине столько лет, на сколько она выглядит. В этом весь мужской такт. Да смотри, не ляпни про спутников.
Он: - Ага, насколько выглядит, значит? На вид я бы ей кинул, да люди так долго не живут! Уж поздно, где подарок-то купим?
Она: -А я уж загодя купила. Набор мельхиоровых ложек за 70 рублей.
Он:- Ни хрена себе. Пол-зарплаты. Дорого. Чо у нее  чоли есть нечем?
Она:- Сквалыга  в тебе говорит. Кулацкая жилка. Как был ты  деревня, так и остался профаном. Ну какое мне дело до того, есть у нее чем есть или нет!? Ты пойми, скоро оклады повышать станут. Делать это будет  Людмила Георгиевна и, если Людочка проникнется ко мне, то эти затраты в миг окупятся. Теперь понял, золотой ты мой?
Он, надевая чистую майку и рубашку, говорит:
-Угу, панял, чо не понять. А чо такое, проникнется? Впитаеться штоль?
Она:- Завтра в баню. Ты за чем новую майку надеваешь? Мог бы и в старой сходить в гости. Все равно там вспотеешь, и получится, одел на один раз. А я стирай. Руки и так, как у прачки.  А проникнется, значит, отнесется ко мне с пониманием.
Он:- Дак я кажный день пасля работы моюсь с мылом и весь свой арганизьм содержу в чистоте.
Она: -Костюм надень серый, а туфли желтые. Слышишь? “Арганизьм” он содержит.
Он: - Слышу, слышу! Туфли -то не по сезону, осенние. На улице мороз вжаривает. Задубею.
Она :- Не задубеешь! Куда уж тебе дубеть, зеленый ты мой?! Зато одет будешь по моде.
Действие второе.

Вечер. Квартира директора дома культуры Людмилы Георгиевны Созычкиной. Накрытый стол, горки салата, запотевшие бутылки со спиртным. В сборе местная интеллигенция. Ждут Кунцеву. Звенит звонок у входной двери. Гришка Рукосуй вместе с хозяйкой, радостные, идут встречать припоздавшую гостью. Открывается дверь. На пороге Кунцева с мужем. На лице именинницы и Гришки не скрываемое удивление. Женщины быстро преодолевают образовавшуюся неловкость. Они трижды целуются и, предоставив мужчин самим себе, уходят не представив их друг другу. Их мысленный диалог:
Гришка: - Притащился рогоносец козлодуев.
Кунцев: - Опять у Людки новый хахаль. Сучкоруб! Ну и морда! Где только она их таких откапывает? Видно  без бинокля, что эта морда кирпича просит. Так и не сказав ничего друг другу,  мужчины топчутся в прихожей. Гришка молча уходит на зов хозяйки к столу. Кунцев остается в прихожей один. Он еще даже не раздет.
Людмила Георгиевна, проходя из кухни в зал,  замечает Кунцева.
Созычкина: -  Ах, Николя, ты еще здесь?
Кунцев: -  Так никто ни чо не говорит, я не знаю, чо мне делать. Куда итить, куда пальто с шапкой деть?
Созычкина: -Раздевайтесь прямо здесь, в прихожей, и не стесняйтесь, проходите в зал и садитесь за стол. Не смотрите на то, что места на вешалке нет. Ложите одежду прямо на пол. Пол чистый, я утром мыла.
 Гости шумно рассаживаются, шутят, смеются. За столом не хватает одного стула и одного прибора для Кунцева. Приносят с кухни табурет и тарелку с вилкой. Усаживают Кунцева у самого краешка стола.
Она: - Николай, вечно с тобой какие-то проблемы!
Он: Я их чо с собой принес чоли? Если сесть некуда! Мне чо стул с собой чо ли надо было принесть?
Она: -  Помолчи, я с тобой дома разберусь.
Созычкина: -  Зиночка, ради Бога, я прошу тебя!
Она: - Все я молчу.
Началось застолье. Хозяйку, она же именинница, гости поздравляют, пьют за ее здоровье, за ее родителей, за то что  они произвели на свет такую красавицу, умницу. Поднимают тосты за талантливую, творческую, одухотворенную натуру юбелярши. Шампанское льется рекой. Шум, крики, смех. Кунцев не готовился к  празднику, умных тостов не знал. Частые тосты сменялись дружным звоном вилок и ножей о тарелки. Закусовали в основном остреньким за неимением иного. Горячего долго не подавали. Вскоре голова Кунцева очумела от шума, крика и принятого спиртного. Настало время танцев.
Гришка: - Танцы ,молодежь, танцы! Танцуют все!
Кунцеву партнерши не досталось и, он едва ” дотанцевав” до дивана  отключился. Что было дальше, он не видел и не слышал. В себя пришел в тишине, глубокой ночью. Сильно болела голова,  хотелось пить. Кунцев встал и пошел на кухню с надеждой выпить там холодной воды из холодильника. На кухне длиннолыгий мужик с клинообразной бородой тискал грудастую деваху.
Мужик: -  Соня, ну я прям балдею от тебя.  Я, если ты , если ты, если ты ты ты ты, то я
Она: -  Федюнчик, какой ты коварный, речистый, я просто плыву с тобой, родной ты мой.
Кунцев: -  Во дают, уж поплыли куда-то, интересно, на чем? 
 Еще интереснее одежда была у них- в чем мать родила.  В такой одежке далеко не уплывешь, подумал Кунцев. Он шарахнулся назад в зал. В полу-мраке увидел, как на диване  в глубоком сне, изможденные непосильным трудом, разбросали обнаженные тела золотокудрая девица и гость солнечного Кавказа.
Вот паскуды, даже не удосужились прикрыть хотя бы простыней свои греховные места, ну прям чистый бардак: подумал Николай.
Кунцев заглянул в спальню. В спальне хозяйка жарко шептала своему партнеру всякие, разные слова.
Созычкина: - Ах,  милый Серж! Ах! Ну что с тобой, Серый! Ооо! Любимый мой, ты, в самом деле, голову потерял? Ооох!  Как мне хорошо с тобой, милый! Ааа!  Не спеши мой родной! Ааа! Вся ночь наша! Ах! Ой оооо! Ах, бедный мой мальчик. Сладенький мой! Ооо!
Других комнат в квартире не  было. У Кунцева возникла мысль:
-А где же моя баба? Во дает! Неужели уперла домой, ночью, одна, без меня? Ну, такого еще не бывало!
Кунцев вышел в прихожую. Ни шубы, ни сапог жены не было. Он оделся и решил тоже идти домой. На слабо освещенной лестничной клетке стояли двое. Николай узнал жену и Гришку,  который целовал его Зинку. Кунцев подошел к целующимся и попытался оторвать Гришку от Зинки.
Кунцев: - А ну погодь! Рыло поросячье!
 Гришка не сразу понял, в чем дело. Он попытался было возмутиться, почему и кто ему хочет помешать. Кунцев рванул его на себя. Зинка выскользнула у Гришки из рук. Шуба упала с ее плеч. И тут Николай увидел, что кроме длинных сапог на Зинке никакой одежды нет.
Кровь слегка взыграла в нем.
Кунцев: - Ах, ты падла ползучая! Сучка абразованная! Курвища беспросветная!
Гришка: - Хам, как ты смеешь обзывать честную женщину?
Кунцев: - Она такая же , как и ты, сволочь! Пидарюга драный!
Гришка: - Но, но!Я щас тебе рог....
Гришка не успел договорить. Получил сильный удар в лицо.
Она: - Не прикасайся к нему мужлан! Ты не стоишь его мизинца! Быдло!
Он: - Ага, быдло, значит?! Щас посмотрим, чего он стоит!  Этот быдло.
Кунцев второй раз сильно бьет в лицо Рукосуя. Гришка падает в угол. Кровь заливает его лицо. Он, выплевывая изо рта кровь вместе с зубами, говорит:
-Мочалка шудовая! Ты ше говорила, щто моего рогоношца не будет, што он не придет!
Кунцев, обращаясь к жене:
-А ты, стерва, получишь свое дома! Я с тобой разберусь, что к чему прилагатца!
Кунцев, не цензурно выражаясь в адрес Гришки и супруги, уходит.
Кунцева, стоя на коленях, перед сидящим в углу Рукосуем, вытирает ладошкой кровь с его лица.
- Джоржик , любимый, солнышко мое, что этот варвар сделал с тобой. Любимый мой дорогой! Он ответит за свое хамское поведение. Мы  его, негодяя, посадим. Мы его так законопатим, что он всю жизнь по тюрьмам будет гнить.
Гришка: - Ой! По осторошнее! Ну ты ше говорила, его не будет, што ты его оштавишь дома, што он в конше мешяша не вылашит шо швоей работы!?
Кунцева: - Я думала, что он не увяжется за мной.  А он, подлец, пристал, как банный лист к заднице!  Прямо сил моих нет, не отпущу одну, да и только!
Гришка: - Ты думала! Приштал! А морду, мне  он рашкващил! Жалко шубы, только што вштавил, мешяц работы. А он их  в миг, беш инштрумента выштавил! Теперь жаживать больше мешяша будет. Как я руководить шамодеятельноштью штану?
Кунцева: - Джоржик, зубы мы новые вставим за его счет!  А за шубу мою не переживай. С ней ничего не случилось. Она не пострадала.
Гришка, передражнивая Кунцеву, шепелявит: 
-Какая шуба? Не шуба, а шубы новые шолотые шалко!
Кунцева: - И зубы новые, золотые, вставим!
Гришка: - Ага, новые, жолотые! Вштавим!. Новые!  Только за што шеплять их! Он же, кретин, и ждоровые жубы выбил!
 Кунцева: - Ничего, Гришенька, все образуется.
Гришка: - Ты чего это, Шинка, шокнулась !? Что ображуется!? Мне же не пять лет!
Кунцева : - Да это я так к слову! Гришенька, любимый!
Гришка: - Да, пошла бы ты Шучка шо швоим шловом. Шалашовка!
Действие третье
Квартира Кунцевых. Вечер следующего за событием дня. Кунцева дома одна. Она ходит по квартире в ожидании мужа. По ее поведению видно, что она нервничает.
Кунцева: - Все, все ему выскажу, негодяю! Хватит! Я всю молодость ему подлецу, свою отдала, так сказать , а он!? Хорошо же он мне отплатил! Значит я ему самое дорогое ! А он !Тут Кунцева вспоминает, что Николай у нее третий муж. А самое дорогое было только одно. И самое дорогое  было отдано еще в студенческие годы. Уж и не вспомнить сейчас кому и сколько раз отдавалось самое дорогое. Она мысленно успокоила себя:
 Все отдавали, ну и я отдала. Какое значение имеет это сейчас? Все равно он подлец и негодяй. Наконец все ему выскажу! И вообще я женщина свободная! Да меня, такую умную, красивую да прозорливую, любой возьмет. Да еще за счастье будет считать! Вот, например, Гриша. Только намекни ему немного.
Тут она с неприязнью вспоминает вчерашний инцидент. В особенности тот момент, когда ее милый, обожаемый Джоржик, обозвал мочалкой судовой. Неужели я, на нее похожа?  Это наверно он меня из-за прически так обозвал. Надо прическу поменять. Фу! А еще образованный человек. Интеллигент, так сказать. Мочалка! Обидней, чем дура! Дура это еще доказать надо, а мочалка-мочалка и есть. Фу! А еше умный человек! А еще он кажется назвал меня Щучкой.  Это наверно за мой тонкий стан. Только не такой уж он у меня тонкий. И тут до Зинаиды доходит смысл сказанного Гришкой.
 Жучка, а не Щучка.
Позорник! Надо же придумать такое! Интеллигент паршивый!
 Она вернулась к размышлению о муже.
 Рогоносец несчастный! Дня не останусь с ним в одной квартире! Натерпелась от плебея, хватит! Обалдуй стоеросовый, негодяй, тупица! Морда пролетарская!
 Входит Кунцев. Он пришел с работы. По его внешнему обличью заметно, что он выпивши.
Она: - Николай, получка была сегодня? Не ври мне!
Он: - Ну была. Ну и что теперя?
Она: - Опять нажрался? - Она хотела добавить, сволочь, но удержалась.
Он: - Не нажрался, а строили. Одну на троих.
Она: -  Давай сейчас же мне деньги и не вздумай что утаить!
Он: - А ты не видела, как четверо одного держат?
Она: - Как это?
Он: - А так! - Показывает жене фигу.
Она: - Хам!  Между нами ничего не было! Боже мой, сколько ты будешь мучить меня, честную женщину, своими глупыми подозрениями, упреками? Ты просто обязан извиниться перед  Джоржем! Ни за что ты изуродовал лицо замечательному человеку.
Кунцев: - Так уж и ни за что? Я, по-твоему, ослеп чоли? Не я ли своими глазами видал, как ты, страмница, голой задницей да передницей, в чужом доме, при живом муже, перед Гришкой трясла!? Чо те не хватат, сучка?  Кунцев неожиданно и резко бьет жену в лицо. Из носа брызнула кровь.
Она: - За что? Негодяй! Скотина! За что безвинную женщину бьешь?!
Он: - А то не за что? Сама знаешь за что! Я тебя вчарась предупреждал, сучка дворовая. Я еще и негодяй! Ловко!
Между тем  Кунцева забежала в туалет и закрылась там.
Она из туалета:- Сволочь ты, сволочь рабоче-крестьянская! Как был ты быдлом, так и остался! Как был ты хамом, хамом и остался! И родители твои такие же, и родили тебя в навозе! В навозе и сдохнешь! Быдло, быдло!
Кунцев срывает запор и открывает дверь в туалет.
Кунцев: - Опять ты за свою быдлу!
Она: - Не смей прикасаться ко мне  негодяй!
Кунцев молча бьет жену в глаз.
Он: - Это за быдлу и за родителей. Неча родителей из гроба поднимать по такому б......му случаю.
Она: - Ненавижу! Сволочь  не умытая! Кретин, кретин ты!
Он: - Я тебе устрою карантин! Будешь дома месяц сидеть! Кунцев бьет жену еще раз по лицу. Кунцева выскакивает из туалета.
Она: - Харя твоя неумытая! Рогоносец ты, рогоносец! Будь ты проклят!
Он: - Что ж, рогоносец так рогоносец! За это еще получишь! А харя, твоя, будет теперича почище моей!
Кунцева бежит к двери. Возится с замком. В тот момент, когда дверь уже открылась, получает хорошего пинка под то место, что пониже спины. Вытянув руки вперед, кубарем вываливается из квартиры. Кунцев захлопывает за женой дверь.
-Вот так-то, катись колбаской! Куда только прикатишься, как не сюда! Хуже, чем в тюрьме. Тама хоть знаешь, когда срок кончится.
Кунцев, возвращаясь в комнату, говорит сам с собой:
-Видали курву! Сучка мидилянская! Ишо обзывается! Быдла, грит, рогоносец пролетарский, оболдуй какой-то! Она каждую пятилетку досрочно выходит за муж, а я, значит, рогоносец. Да у меня от ее замужеств уж такой лес на кумполе, что в ворота угольного склада не протиснуться! А она вроде бы и не причем.
Действие четвертое.

Милицейский участок. За столом дежурный милиционер. На деревянной лавке сидит Кунцева. Под правым глазом у нее огромный, лилового цвета, синяк.
Дежурный: - Что у вас гражданка?
Кунцева: - Это вы мне?
Дежурный: - А то кому же еще?  Больше ведь никого нет.
Кунцева: - У меня  вот синяк.
Дежурный: - Ну не синяк же вы хотите мне передать?
Кунцева: - У меня еще заявление. Я его хочу вам передать. Муж мой избил меня вчера зверски ни за что, из чисто уголовных побуждений. Я постоянно страдаю из-за его дремучей невежественности.
Дежурный: - Давайте заявление.
Получив  от Кунцевой листок бумаги исписанный мелким почерком читает вслух:
-Прошу вас принять самые строгие меры к моему мужу Кунцеву Н.Н., который первого октября, в состоянии сильного алкогольного опьянения устроил в семье скандал. Трижды ударил меня кулаком в лицо, ни за что. Мне пришлось убежать из дома и, до приезда наряда милиции находиться на улице. К сему Кунцева. Подпись.
Дежурный предлагает Кунцевой подождать в коридоре и просит милиционера привести в кабинет задержанного Кунцева. Входит Кунцев. Он останавливается перед столом дежурного.
Дежурный: - Фамилия, имя, отчество?
Кунцев: - Мое?
Милиционер: - Твое, твое.
 Кунцев: - Я, Кунцев Николай Николаевич, 1940 года рождения, не судим, задержен вчера  за хулиганство к моей жены Кунцевой.
Дежурный: - Задержанный, что можете пояснить по существу дела? Только не быстро, а то я медленно пишу.
Кунцев: -1 октября, у нас была получка. Ну мы с ребятами строили. Выпили одну бутылку водки на троих. Конечно пасля роботы. А когда я пришел домой, то сказал жене Зинаиде. Кунцев задумался, вспоминая. Что же он сказал жене?
Дежурный: - Ну что сказал-то? Что ты тянешь кота за хвост?
Кунцев: - Ну вообщем сказал, что будем жить с Зинкой в разных комнатах.
Дежурный: - А она что?
Кунцев: - А она, того. Говорит, что дескать, подумать надо.
Дежурный: - А ты что?
Кунцев: - А я говорю, чо тут думать? Я вообще жить с ней не буду. Она как собака злая, на каждого мужика кидается.
Дежурный: - А как насчет рукоприкладства?
Кунцев смущен. Он пытается вспомнить, каким словом обозвала его Зинка за то, что он расквасил мурло Гришке. Это слово нужно было ему сейчас для того, чтобы подчеркнуть свою лояльность к жене. И он вспомнил это слово.
Кунцев: - Что я варвар какой? Я не прикладывался. Что бы я ее, ни,ни! Ни боже мой и никаких других действий я  к ней не принимал. А чтоб бить ее - ни в жисть! Скорей руки отпанут, чем я ие того, приложу! Сколь годов вместе прожили, я ие пальцем ни разу не тронул.
Дежурный: - А она что?
Кунцев: - А жена почемуй-то обиделась на меня, оделась и незаметно вышла из дома.
Дежурный - А что потом?
Кунцев: - Потом меня забрала милиция, а за что не знаю.
Дежурный: - А чего ты вдруг осерчал на жену?
Кунцев: - Как так осерчал?
Дежурный: - Почему сказал, что жить с ней не будешь? Отвечай по существу!
Кунцев: - 30 сентября, мы с женой, были на дне рождения  у  ие подружки, Людки. Ну, я там, конечно выпил. А столовая у нас на работе в тот день не работала. Дак я значит выпил на голодный желудок и отключился. С голоду-то. Отключился вообщем и заснул. Проснулся ночью. Жены не было. Я подумал, что она ушла домой. Оделся и вышел из квартиры. На лестничной клетке стояла моя жена Зинаида  и целовалась с Гришкой Рукосуем. Я вежливо их пристыдил. Дескать, что же это вы, подлецы, делаете при живом-то муже. Я хотел забрать ие домой, но тут  Гришка засучил руками и стал говорить мне разные слова. Какие слова, я не запомнил. В это время  шуба у Зинки  сама собой с нее упала и я увидел, что она стояла  вовсе голая. Стерва! Трясла голыми сиськами перед чужим мужиком. Бесстыжая! Я так подумал. Сами посудите, чо мине оставалось делать. Пасля всего этого я ушел к себе домой.
Дежурный: - Так, так. Говоришь бесстыжая?
Кунцев: - А неужели? Конечно бесстыжая и наглая.
Дежурный: - Понятно. Подойди к столу. Прочти и подпиши протокол. Обращаясь к милиционеру, дежурный просит его увести Кунцева и пригласить  потерпевшую. Входит Кунцева.
Дежурный: - Потерпевшая, что можете пояснить по существу?
Кунцева:  1 октября у мужа была получка. Естественно он пришел домой пьяный, как.....сами знаете
Дежурный: - Может и знаем, но вы не отвлекайтесь. Продолжайте.
Я ваши слова заношу в протокол, а не те, которые я знаю и, которые мне известны.
Кунцева: - Вообщем муж пришел, как сапожник, пьяный в доску. Долго искал причину ссоры, но я не подавала причин. Тогда он подошел ко мне и, совершенно беспричинно, больно ударил кулаком в лицо. И все равно я скандалить не стала. В ответ на его вероломство я закрылась в туалете. Муж ходил по квартире и злился. А я молча сидела в туалете. Тогда он сорвал шпингалет на дверях туалета и сильно ударил меня кулаком в глаз.
Дежурный: - Да, заметно! Продолжайте.
Кунцева: - Прежде, чем я успела выскочить из квартиры, он еще раз ударил меня в ухо и, вы не поверите, уже в дверях, он еще раз ударил меня сильно ногой, ниже спины. Пьет он часто, а как напьется, так пристает, скандалит и дерется. А руки у него, товарищ милиционер, как клещи железные! Так больно бьет! Не гляди, что пьяный, ни разу не промахнулся.
Дежурный: - Зарплату он приносит?
Кунцева: - А то как же, всю до копеечки. Пусть попробует хоть раз не принести!
Дежурный: - Так на что же он пьет?
Кунцева: - Он столяр, краснодеревщик. Левые доходы. Вместо того, чтоб деньги платить ему за исполнение заказа, люди несут бутылку водки, а он и рад, змей этакий!
Дежурный: - А как он  характеризуется на работе?
Кунцева: - На работе, товарищ милиционер, его ошибочно считают передовиком производства, новатором и этим - Кунцева с трудом произносит -.рацинализатором. Даже его портрет на доску почета поместили. Ну, ничего, я им раскрою глаза на то, какой он есть на самом деле. Товарищ милиционер!
Дежурный: - Я вам не милиционер!  Я старшина!
Кунцева: - Ой, простите, товарищ офицер, я не нарочно, я по не знанию.
Дежурный: - Что является по-вашему причиной скандалов?
Кунцева: - Стыдно сказать, товарищ мили.....Ой, простите, товарищ офицер! Разница в образовании лежит в основе причин всех скандалов. У меня высшее образование,  а у него не законченное среднее. Отсюда разные взгляды на жизнь. Он судит о женщине по-старому, по-дедовски. Никакого представления об эмансипации.
Дежурный: - Об чем, об чем? Выражайтесь яснее, гражданка!
Кунцева: - Об эмансипации.
Дежурный: - Да, да! Продолжайте! Только без мансипации.
Кунцева: - В нем говорит, ревность, дикая, не обузданная ревность. Он смотрит на меня, как на вещь, принадлежащую только ему одному. А я человек свободный. Закрепощение вообще не для меня! Вот видите? Во всем виноват только он один.
Дежурный: - Поясните, что произошло на дне рождения?
Кунцева: - Мой муж, сволочь, напился как зюзя, и оскорбил одного очень достойного человека, молодого, творческого. Можно сказать ищущую личность, одухотворенную. И не просто оскорбил, а нанес физическое оскорбление: - кулаком выбил шесть зубов.
Дежурный: - Ай..яяй! За раз шесть зубов? Силен, бродяга! За что он его оскорбил, такого страстотерпца заслуженного? Что послужило поводом?
Кунцева: - Мне трудно объяснить! Ну, как бы это сказать? Мы с Джоржем уединились от компании на лестничной клетке и он по-дружески обнял меня за плечи.
Дежурный: - Кого Джорж обнял за плечи?
Кунцева: - Господи, конечно меня, кого же еще?!
Дежурный: - А почему на лестничной клетке?
Кунцева: - А в квартире все места были заняты, товарищ офицер!
Дежурный: - Рукосуй вас зачем обнимал? Вам было плохо, а он вас поддерживал?
Кунцева: - Напротив, нам было очень хорошо вдвоем, поэтому он и обнял меня. Товарищ офицер, вы сами интеллигентный человек и прекрасно понимаете. Две творческие натуры слились в едином порыве. Вы не поверите, товарищ офицер, нам было так хорошо, что мы по-моему, даже целовались. Стыдно сказать, как дети.
Дежурный: - Подойдите. Подпишите протокол. Вы свободны!
Кунцева: - Да! Сегодня свободна! А что?
Дежурный: - Я не в том смысле. Можете идти домой.
Кунцева: - Товарищ офицер, а скажите, ему много дадут? Скажем, пять или десять лет тюрьмы?
Дежурный: - Это суд определит. Сколько бы не дали, мало не покажется. Около параши, сколько ни сиди, мир с рукавичку.
Кунцева: - Вот, вот! И поделом ему!

Действие  пятое.

 Зал судебного заседания. Он на скамье подсудимых. Она в зале суда. Интеллигентных свидетелей нет. Предпочли молча снести нанесенные им дебоширом словесные и физические оскорбления.
 Секретарь суда: - Встать! Суд идет!
Все встают.
Судья: Слушается дело Кунцева Николая Николаевича, 1940 года рождения, ранее не судимого,  по статье за мелкое хулиганство.
Оглашает материалы дела. Закончив чтение  материалов дела, судья спрашивает:
-Есть ли у подсудимого или у истца жалобы, замечания, предложения?
Кунцева: - У меня есть.
Судья: - Встаньте. Давайте заявление.
Получив заявление, судья оглашает его:
1 октября, я написала заявление на своего мужа. Основанием был скандал, который учинил муж дома. Но ничего существенного он не сделал, так, сущий пустяк. Очень прошу суд не привлекать его по этому заявлению, так как в трезвом состоянии он мухи не обидит.
Мой муж передовик производства, у него золотые руки. Он душевный человек.  Нежность, сострадание чужому горю вот основные черты характера моего мужа. И вообще, он  ведет себя, как настоящий мужчина, получше некоторых вроде бы благородных, а на поверку болтунов безответственных. Семью мы сохраним. Если суд позволит, то меру наказания я изберу сама.  Суд позволил.




Высоцкий Владимир написал такие слова:

Открытый самый дальний уголок,
В который не заманишь и наградой...

Думаю, что он имел ввиду поселок Тазовский, где работники аэропорта, в тяжелейших  условиях Крайнего Севера обеспечивали жизнь геологов, нефтяников, буровиков, строителей. В этом рассказе я не придумал ни строки.
ПРОФИЛАКТИКА

Выписка из журнала учета проведения командно-руководящим составом работы с личным составом спецавтобазы аэропорта Тазовский. профилактической

1 сентября. За явку на работу в не отрезвленном состоянии, с водителем Федоткиным, в коллективе проведена беседа. Решили: Шофера Федоткина крепко предупредить.
22 сентября. На очередном разборе обсужден антиобщественный проступок водителя Федоткина, допустившего распитие спиртных напитков в рабочее время. Бригадиру Сергееву обьявлено замечание за бесконтрольность. Решили: Шофера Федоткина серьезно предупредить.
25 октября. С участием замполита отряда, на разборе с личным составом, обсужден антиобщественный, из ряда вон выходящий, не совместимый со званием работника Аэрофлота, проступок шофера Федоткина, допустившего употребление спиртных напитков в рабочее время, на рабочем месте, с грузчиком отдела перевозок Турыгиным. День рождения Турыгина, не оправдание этому позорному случаю.
Решили: Бригадиру Сергееву поставить на вид и предупредить, что если он еще хоть раз допустит бесконтрольность, то будет переведен в другую бригаду. Водителя Федоткина коллектив взял на поруки и решил сурово предупредить его.
7 ноября. На общем собрании бригады обсудили не правильное поведение шофера Федоткина на работе, допустившего распитие алкогольного напитка с рабочим аэродромной службы, с которым производили установку посадочных щитов у взлетной полосы.
Решили: Учитывая, то что рабочий аэродромной службы Саитов переведен на работу зольщиком котельной и понес суровое наказание, в этой связи не лишать премиальных Федоткина , по причине глубокого осознания им не красивого проступка, учитывая при этом то смягчающее обстоятельство, что у него пятеро детей. Прошлый раз, когда мы лишили его премии пришлось по просьбе жены выписывать материальную помощь. Коллектив со всей ответственностью осудил и  крепко предупредил Федоткина.

Выписка из журнала учета замечаний командиров воздушных судов к работе наземных служб.
 
17 декабря. При подъезде к вертолету Ми-8 , Шофер Федоткин, не выполнив своевременно требование бортмеханика об остановке машины, переехал через колодку и повредил топливный бак вертолета. При открытии двери машины, Федоткин выпал из кабины, как сноп. Оказалось, что он сильно пьян.
                КВС Спиридонов.


 
ДОВЕЛИ

Начальнику автобазы аирапарта Рощино
 Белякову В.А. от водителя  Трофимова

Вчара мы с бригадой до познива время устраняли аблидинение на самолетах, чтоб ане по утрянке могли вылететь без задержки. Потом дапазна забивали в казла. Домой приехал на служебном автобуси апасля двеннадцати. А в эта время, мая женка и дочка уж ждали меня и думали, как со мной поскандалить.
Ни успел я открыть дверь, а жена моя, Жучка такая, сразу же меня облаяла и назвала меня биссовестным алкашом. В ответ я промолчал. Да...а! Это не первый ихний выпад против меня.
 А ане с дочкой как закричат,  что я залил свои бисстыжыи зенки. А я имя говорю, чо зали-то, чо залил?! А у меня не было, ну ни в одном глазу, но разьве, что самую малость. Мы с ребятами после работы выпили, всего по три стакана иль уж  по пять, этой, как ие? Щас вспомню. Прям грех какой-то, из-за них чой-то с памятью стает! Щас, щас вспомню. Ну, вопщим, житкости, от которой от самолетов лед отпадыват. Да...а!
 А! Вспомнил! ЭАФ она зовется, а все ие зовут  “уйди-уйди”, потому что от ее вонят сильно. Прямо сил нет терпеть. Мы все подписку давали не пить ее, а вохровцы все время ие у нас берут и пьют. И ничего. Никто еще не умер. Ну так  что, пригубил маленькя. Так когда это было. Аш часов в девять, вечером. А ане кричат:
Залил! Залил! И какия голосистыя, неуемныя, кричат и кричат! Вроде как я им жизнь, значится, всю как есть изломал. Да...а! 
А я имя трезво абъиснил, что как стекло тверезый. Ну может и был, но только запах. Так я тут причем? Ни я же эту уйди-уйди исделал! Мы сначала хотели перегнать эту уйди-уйди, как вохровцы делают, а потом решили выпить так, чтоб не канителться. Однако абидели ане меня врас, жена-то с дочкой. Ой как абидели! Ты смотри что делают! Будто я последний пьяница.
Паетаму я, на зло жене, достал ейную бутылку, игде она содержала настоянный на водке грип, каторым, как растиранием смазывала суставы от погоды. Слил яво в стакан и выпил. Да...а! Апосли этова не помню ничего, чтоб им пусто было. Проснулся только на другой день и опоздал на работу на семь часов.
Во всем виновата моя жена. Она завязала скандал, ругалась на меня по- черному. Не дала даже закусить, да еще и утром, Жучка, не разбудила. Настойки ей вишь жалко стало, а на работу стал быть можно опаздывать? А если я вообще бы кони кинул, тогда как? Абищаю, что выпивать больше не буду и в семье наведу порядок. И вообще пить брошу, только вот нынче опохмелюсь и сразу же брошу. Завяжу! Ато нет, то подошьюсь. Аэропорт Рощино. 1970 год.

 
ВИДНО ГОДЫ НЕ ТЕ!

Командиру 259 летного отряда Тишину В.С. от бортмеханика самолета Ли-2

МЕУС В.Э.

ОБЪЯСНИТЕЛЬНАЯ


Вчера ко мне в гости, из Свердловска, приехал шурин. Мы выпили с ним бутылку водки на двоих. Хорошо закусили. Потом я пошел позвонил дежурному по наряду и узнал, что я в плане. Раньше я выпивал больше и ничего. Ни каких остаточных явлений на медицинском контроле не обнаруживали. А сейчас, видно годы не те. На предполетном осмотре Любовь Александровна Сырникова обнаружила у меня остаточные явления от употребления спиртного. Прошу простить меня и твердо обещаю, что впредь, со мной, подобного не повторится.
Тюмень, аэропорт Рощино.

Бортмеханик самолета Ли-2 В Меус

 
А Н Н О Т А Ц И Я

Возможно, уважаемый читатель удивится, когда прочтет настоящую книгу и задастся вопросом:
-Почему рассказ называется ЗЕНИТ?  Почему включен в книгу о земляках из сибири? А вот почему.
Академик Владимир Уткин со своими соратниками, непокладая рук, трудился всю сознательную жизнь над созданием ракет, способных эффективно защитить нашу Родину от внезапного ракетно-ядерного удара. Его помыслы и дела были чисты, как и созданная под его руководством  ракета “Зенит”, наделенная конструктором замечательным качеством, сохранять в первозданной чистоте атмосферу Земли.
Сам академик был человеком необыкновенно совестливым, человеком большой душевной глубины и чистоты. Давая название книге “ЗЕНИТ”, как бы сравнивал его замечательные человеческие качества, и замечательные качества творения его конструкторской мысли с небесной чистотой.
Его дела при жизни не позволяли быть публично известным человеком, поэтому хотелось бы, чтобы теперь люди узнали о нем, своем Защитнике, которому все мы обязаны столь длительным после военным перемирием. Жизнь и деятельность академика невозможно ограничить масштабами города Касимов Разанской области, где родился и вырос Владимир Федорович, где ему установлен бронзовый памятник. Дела его влияли на судьбы всего человечества, поэтому где бы мы ни жили, считаю что он был нашим земляком, потому что он был землянином, как и все мы.
Биографические сведения об академике Уткине Владимире Федоровиче

Уткин Владимир Федорович родился  17 октября 1923 г. в деревне Пустобор Рязанской области. В 1941 г. закончил 10 классов средней школы в городе Касимов, где к тому времени проживала семья. Время окончания школы совпало с нападением гитлеровской Германии на Советский Союз.
Выпускник школы Володя Уткин попал в Ульяновское училище связи и затем прошагал дорогами Великой Отечественной войны с ее первого дня до последнего. За участие в боевых действиях он награжден правительственными наградами, в том числе двумя орденами Красного Знамени, медалью “За отвагу” и другими.
После окончания войны Володя поступил на учебу в Ленинградский военно-механический институт (Военмех). В 1952 г. успешно окончил его. Свою творческую жизнь Владимир Федорович посвятил созданию современной ракетно-космической техники в КБ “Южное”, что в городе Днепропетровске. Он прошел путь от рядового инженера до Генерального конструктора крупнейшего ракетно-космического предприятия Советского Союза.
Под его руководством и при его непосредственном участии сконструировано и построено множество стратегических ракетных комплексов шахтного базирования, ракетных комплексов с железнодорожным и морским стартом, с моноблочными и разделяющимися головными частями.
Ракеты, автором которых является Владимир Уткин, стали основой ракетно-ядерного щита СССР, а теперь России. Главным детищем Генерального конструктора В.Ф.Уткина является разработка  боевого стратегического ракетного комплекса шахтного базирования РС-20 (в терминологии стран НАТО - СС-18 или “Сатана”), а также  создание экологически чистой космической ракеты-носителя “Зенит”, с полностью автоматизированным стартом. Ничего подобного не смогла пока создать ни одна страна в мире.
Владимир Федорович был строгим, требовательным и очень взыскательным человеком и, прежде всего, к самому себе. Его отличала высокая организованность, целеустремленность, последовательность в делах и необыкновенная трудоспособность. В то же время он был открытым человеком, доступным для общения многим людям, очень доброжелательным и внимательным. Наличие таких качеств позволили создать в КБ “Южное”, на Украине, а затем и Центральном научно-исследовательском институте машиностроения (ЦНИИмаш) в подмосковеье творческую обстановку, которая способствовала внедрению передовых научно-технических методов проектирования, отработке и испытаниям новой ракетно-космической техники, позволяла коллегам по работе раскрыть свой талант.
Владимир Федорович участвовал в выполнении важнейших работ по космонавтике, связанных с разработкой и реализацией Федеральной космической программы России, испытаниями ракетно-космической техники и развитием международного сотрудничества.
Академик В.Ф.Уткин был председателем Координационного научно-технического совета по программе научных и прикладных исследований и экспериментов на пилотируемых космических комплексах, в том числе и на российском сегменте Международной космической станции. Он внес большой вклад в решение важнейших проблем реализации этого крупнейшего международного проекта в области освоения космоса.
Выдающийся организаторский талант, способность руководить большой кооперацией разработчиков, личное участие в решении сложных научно-технических и конструкторско-технологических проблем снискали заслуженный авторитет и уважение среди отечественных и зарубежных ученых, конструкторов, руководителей государства.
Владимир Федорович создал школу проектирования ракетно-космической техники, которая позволила вырастить новое поколение высококвалифицированных специалистов. С 1998 г. Владимир Федорович Уткин избран президентом Российской академии космонавтики имени К.Э. Циолковского.
Выдающиеся заслуги академика В.Ф.Уткина отмечены двумя золотыми звездами Героя Социалистического Труда. Он стал лауреатом Ленинской и Государственной премий СССР, награжден шестью орденами Ленина, орденом Трудового Красного знамени, орденами Отечественной войны I и II степени, “За заслуги перед Отечеством”   II и III степени.


ЗЕНИТ

18 февраля 2000 года.  Будильник прозвенел ровно в 4 часа утра. Подъем в такой ранний час был определен тем, что мне по долгу службы предстояло проводить из аэропорта Шереметьево-2 в ЮАР официальную делегацию Совета Федерации, которую возглавлял заместитель Председателя Совета Федерации Платонов Владимир Михайлович. Вылет самолета Аэрофлота по расписанию - в 7 часов утра.
В 5 часов утра был в аэропорту. За час до вылета вся делегация была в сборе. Когда оформление вылета было закончено, пригласил всех в комнату, где был накрыт стол.
В процессе завтрака один из членов делегации предложил почтить память минутой молчания и выпить по стопке водки за замечательного человека, настоящего сына русского народа, крупного советского ученого, академика В.Ф. Уткина, похороны которого состоятся сегодня и, на которых уезжающим не удастся присутствовать.
Я буквально оторопел от услышанного. Неужели умер тот самый Уткин, с которым несколько лет нас связывала крепкая  мужская дружба? Встал и влил в себя рюмку русской горькой, но даже не почувствовал ни терпкости, ни крепости ее. Трудно, просто невозможно было поверить в услышанное. Не так давно, в январе, мы сидели с Владимиром Федоровичем рядышком на стульях в поликлинике на Сивцем Вражке, ожидая своей очереди, чтобы сдать кровь на анализ. Владимир Федорович оформлялся на отдых в санаторий. Говорили мы о простых житейских делах. Владимир Федорович напомнил о том, что его внучка занимается резьбой по дереву:
- Было бы совсем неплохо, если бы ты, Алексей Викторович, приехал ко мне домой и посмотрел на ее работу, – сказал Владимир Федорович.
Я, в свою очередь, посетовал на недостаток свободного времени и пообещал осуществить задуманное после возвращения Владимира Федоровича из отпуска. И напомнил, что мы намечали организовать встречу с американским астронавтом Томасом Стаффордом, когда тот приедет в Россию и будет находиться в гостях  в институте, которым руководил Уткин. Заочно мы были известны друг другу, а я хотел познакомиться со Стаффордом лично.  Желание мое было продиктовано необычным отзывом Стаффорда о моей работе, иконе, которую я выполнил по заказу Владимира Федоровича для американского астронавта.
“Не изволь беспокоиться, как только он приедет к нам, встреча состоится”, - сказал мне собеседник.
Очередь двигалась быстро, поэтому мы вскоре расстались. Если бы я знал, что это наша последняя встреча!
Мысленно задавал себе вопрос: “Может быть, это не тот Уткин, которого знаю? Может быть это другой, просто однофамилец?”
Тот, которого я знал - крепкий, даже могучий человек. Очень уж не верилось в то, что его не стало. Переспросить, о каком Уткине идет речь, язык не поворачивался. В.М.Платонов, словно почувствовал, о чем думаю, и переспросил:
- Отчего умер уважаемый академик Уткин?
Человек, сообщивший это, ответил:
- Я знаю только, что умер он скоропостижно, а отчего не знаю. Наверно что-то с сердцем. Он ведь старый человек.
Я снова предположил, что умерший - не тот Уткин, с которым мы дружили. Мой знакомый хоть и в возрасте, но он крепок и силен, и сердце у него, будь здоров. Дай Бог каждому!
Перед самым отлетом делегации, надеясь получить подтверждение своим сомнениям, оттеснил в уголок сообщившего всем печальную весть и переспросил:
- О каком академике речь, в какой области науки он академик, чем по жизни занимался, где жил и работал?
- Имя и отчество не знаю, а работал он директором института общего машиностроения, раньше работал в Днепропетровске и вообще-то он ракетчик.
Сердце мое упало в какие-то запредельные душевные глубины, скулы свела немота, глаза увлажнились. Не смог выговорить в ответ ни спасибо, ни до свидания. Худшие мои опасения нашли подтверждение. Сам собой возник вопрос: “Почему об этом ничего не сказано ни по радио, ни по телевидению? Почему об этом молчит власть, правительство страны, именуемой в мире Россия? Ведь Владимир Федорович именно для России, для ее защиты трудился, не покладая рук”. Все-таки Господь Бог нашел возможность предупредить меня о том, что Владимир Федорович последний день на нашей земле, и мне надо проститься с ним  и  проводить его в последний путь.
Делегация улетела. Не спеша, побрел я на улицу к ожидавшей меня машине. По пути купил в киоске несколько газет  с тем, чтобы найти сообщение  о смерти своего товарища. Очень уж не хотелось верить в смерть академика. Несмотря на ранний час, попросил водителя везти меня на работу.
 Шуршали шины о мерзлый асфальт дороги, мерно гудел двигатель “Волги”. Я стал просматривать газеты. Газеты, что называется, “молчали в полный рост”. Грустно было мне от этого. Если уж государство не замечает смерти своих лучших сынов, то что говорить о простых смертных, которые умирают тысячами и никого не волнует вопрос о том, как бы продлить “дорогим россиянам” жизнь хоть на мгновение.
Молча сидел я за своим рабочим столом в ожидании начала рабочего дня. Ровно в девять набрал номер телефона академика В.Ф.Уткина, все еще надеясь, что произошла ошибка, что на звонок ответит Владимир Федорович. К телефону долго не подходили. Вместе с длинными гудками телефонного аппарата таяли мои последние надежды.
Если бы кто знал, как не хотелось верить в безвременную кончину дорогого мне человека. С его смертью обрывалась нечаянно возникшая дружба простого парня из глухой деревни, что в Саратовской области, с прекрасным человеком, защитником Отечества, крупнейшим ученым нашего времени, конструктором ракет, академиком В.Ф.Уткиным. Этой дружбой я очень дорожил еще и потому, что очень трепетно относился к оценке Владимиром Федоровичем моего увлечения изготовлением резных икон. Со смертью этого человека обрывалось все, что связывало меня с космической тематикой, которой увлекался еще со школьной скамьи.
Наконец трубку сняли, и незнакомый  голос  ответил:
- Вас слушают.
Я представился и, извинившись, спросил:
- Правда ли, что с Владимиром Федоровичем произошел какой-то неприятный случай?
В ответ услышал:
- Да, правда. Владимир Федорович умер 15 февраля в Центральной клинической больнице. Похороны состоятся сегодня из Центрального Дома Советской Армии в 14 часов. Проститься с покойным можно там с 10 часов утра до 12 часов дня. Хоронить будут на Троекуровском кладбище.
- А вы не смогли бы уточнить, что все-таки произошло с Владимиром Федоровичем?
- Точно не могу сказать. Я не знаком с заключением судмедэксперта, но кажется, остановилось сердце.
Поблагодарив собеседника, положил трубку.
Вот и все, уже вещи сложены…
Все-таки случилось, и это не ошибка. В нашем отделе никто не знал академика Уткина. Никого не всколыхнула эта внезапная смерть. Все сосредоточенно занимались текущими делами, и только моя душа плакала, печалилась и никакая работа не шла на ум. Спустился в библиотеку. Хоть в какой-то газете должен же быть некролог.
Первые полосы большинства газет заняты освещением происходящих в России демократических преобразований и их отцам - олигархам, подвал первой страницы “Московского комсомольца”, как обычно,  напоминал вести с фронта. Киллер подстерег свою жертву у трапа самолета. Смерть настигла предпринимателя у дверей собственной квартиры. Банкир взорван в собственном “Мерседесе”. И так далее в том же духе.
Ничего о смерти академика  не было написано. Только в “Красной Звезде” и “Российской газете” нашел  очень скромный по содержанию некролог, посвященный кончине академика-ракетчика за подписью группы товарищей.
Стыдно стало за то, что мы, продолжающие жить, отплатили полным невниманием такому замечательному человеку.  Коммунисты, всякие патриоты, не говоря уже о демократах разного пошиба, составляющих власть предержащую, надувающих щеки в угоду мировому империализму. Захватившие власть в 1992 году, они готовы положить на алтарь своей окончательной победы над Россией не только все созданное академиком Уткиным для защиты Отечества и откровенно ненавидимое “империалистическими ястребами”, но и все сырьевые ресурсы страны, все новейшие технологии, да и всех “дорогих россиян” вместе взятых.
А ведь именно этот человек создал необходимые условия для мирного существования человечества на Земле, длящегося вот уже несколько десятилетий. Вернее, он был в числе тех, кто в сложных условиях империалистического окружения создал ракетно-ядерный щит Советского Союза. Именно это обстоятельство усадило американцев за стол  мирных переговоров без всяких предварительных условий.
Многолетнее военное противостояние США и СССР, именуемое “холодной войной”, не имело перспектив к благополучному разрешению в силу некоторых обстоятельств, которыми пользовались Соединенные Штаты.
Американский империализм имел в своем распоряжении ядерное оружие, которое использовал беззастенчиво, как оружие устрашения. Империалисты имели авианосный флот, считали себя единственной сверхдержавой, имеющей право устанавливать в мире свой, им удобный порядок “орднунг”, не считаясь ни с Европой, ни с Советским Союзом, не говоря уже о странах Азии и Ближнего Востока. В СССР такое оружие было создано, но это обстоятельство не особенно удручало руководство США.
Наши страны разделял мировой океан. Тысячи и тысячи километров водного пространства. У Советов не было ни авианосного флота, ни средств доставки своего оружия к берегам США. Наличие огромного водного пространства являлось надежной защитой Америки от ядерной угрозы со стороны  Советов и позволяло не считаться с нами, использовать свое оружие как фактор давления на коммунистические страны. Это обстоятельство

реализовывалось американскими империалистами по полной программе. Они вели себя более чем нагло.  Бряцая ядерным кулаком, объявляли любую точку мира, любую суверенную страну мира зоной своих интересов и устанавливали там нужный им порядок. Нередко использовали при этом в своих интересах Организацию Объединенных Наций (ООН), где никто не мог возразить против их амбиций.
И вдруг, как гром среди ясного неба. На одном из заседаний ООН представитель “лапотной” России, “коммуняка” Никита Хрущев, стал стучать ботинком по трибуне, требуя внимания к себе, к тому, что он говорил. Какой конфуз, какой позор! Да еще и пригрозил, что покажет всем империалистам “кузькину мать”. Зная решительный характер советского Премьера, в его слова сразу поверили. Надо сказать, не сделали ошибки. Советский Союз действительно мог показать не только “кузькину мать”, но даже, пожалуй, и “где раки зимуют”.  Разразился мировой скандал. Да еще какой скандал! Руководство США буквально онемело от такой  неслыханной дерзости. Они считали, что так поступать могут только они, по праву сильного. Что же произошло? Почему Хрущев позволил себе такую выходку?
А разгадка-то была. Пока США наслаждались своим превосходством над миром, в СССР группа конструкторов-ракетчиков  создала межконтинентальную баллистическую ракету (МБР), способную нести ядерный заряд в заданную точку планеты.  То есть русские, не создавая авианосного флота, успешно разрешили проблему уравнивания военных потенциалов США и СССР. Советская ракета не имела равных себе.  Очевидцы того времени, возможно, помнят хлесткую частушку, которую передавали по радио с праздничных концертов:
Пусть нас “лапотной” Россией
Называет Вашингтон.
Мы сегодня запустили
Лапоть больше пяти тонн…
Почему стал возможным такой неожиданный сюрприз? В 60-е годы в СССР  не было “пятой колонны”, жаждущей гибели России и ее армии. Сейчас наши ученые только подумают  о том, чтобы что-то создать для армии России, как тут же думские демократы “пятой колонны” вызывают специалистов на доклад  о реформировании и изменениях в военно-промышленном комплексе, а заодно о ходе нашей научной мысли. И еще не затихнет эхо доклада в думских стенах, как они мчаться читать лекции за границу, считай, с докладом заокеанскому хозяину о ходе нашей военной мысли, да за одно получить свои 30 серебренников. Но поскольку сами туповаты и внятно не всегда способны донести смысл наших ноу-хау до хозяина, то добиваются теперь, чтобы с такими докладами ездили за границу сами ученые. А еще лучше, если бы наши ученые писали письменно о своих открытиях и разработках в открытых иностранных изданиях. Так будет дешевле их заокеанскому хозяину знакомиться с нашими ноу-хау и регистрировать их, как собственные.  Все это “безобразие” они называют так: “Наука должна быть без границ”.
Разработки иностранных ученых остаются, как и были всегда, закрытыми. Наши открытия должны быть доступны для всех. Ну не дурь?!
В те далекие  годы американский президент Джон Кеннеди вызвал к себе своих специалистов и потребовал от них объяснений.
- Почему Советский лидер позволил себе такую выходку в стенах ООН,  да еще на земле США?
В ответ услышал такое, от чего надолго потерял и сон, и аппетит. Оказывается, на Кубе размещены русские ракеты, а у берегов сверхдержавы барражируют советские субмарины и тоже с ракетами на борту. А-й-я-я-я-я-й!  Такого скандала мир не помнил. Разразился мировой политический и военный кризис (так называемый, “Карибский кризис”). США никак не хотели опомниться от того, что они больше не являются единоличными властелинами мира, и, что теперь надо считаться с  Советами. А угроза была так близка, так реальна, что американцы впервые почувствовали себя реально уязвимыми. Ударить бы по русским, да тут же получишь по зубам, да так, что не только зубы вылетят, но и голова отлетит.
Все-таки разум взял верх. Империалисты сели за стол переговоров с “лапотной” Россией. Нельзя сказать, что они был для нас легкими. Ракеты с Кубы мы убрали. Америка отказалась от интервенции на Кубу. В остальном все осталось так, как посчитала нужным Россия, и Америка с этими условиями согласилась.
Назовем группу конструкторов-ракетчиков, создавших столь грозные ракеты, поименно: Янгель Михаил Кузьмич и братья Уткины – Владимир и Алексей. Особую роль в создании стратегических ракет играл единомышленник Михаила Кузьмича, Владимир Федорович Уткин. Именно он был автором знаменитой ракеты СС-18 и дальнейших ее модификаций и разработок новых ракет – СС-24, “Зенит”. Здесь я должен оговориться. В самом деле, замечательных ученых, которые участвовали в создании ракетно-ядерного щита Советского Союза, было гораздо больше. Однако в связи с тем, что приходится касаться закрытой тематики, их имена просто были недоступны для меня, как тогда, так и сейчас. Это специалисты по управлению, связи, стартовым комплексам, двигателисты, баллистики, специалисты по топливу и так далее. Полагаю, что время расставит точки над “И”, и мы узнаем их имена, чтобы восславить совершенный подвиг.
Братья Уткины играли очень важную роль в определении направления развития типов ракетного вооружения в Советском Союзе. Даже члены Политбюро ЦК КПСС прислушивались к их мнению.
Вскоре США оправились после Карибского кризиса. Создали комплекс по обнаружению и уничтожению наших ракет и снова почувствовали себя хозяевами Мира. Но не тут-то было. Академик Уткин создал вариант ракеты, которая была способна нести до десяти ядерных боеголовок, каждая из которых имела индивидуальную цель, обладала высокой стойкостью к поражающим факторам ядерного взрыва. Равновесие было восстановлено. Созданную академиком Уткиным ракету американцы назвали “Сатаной”. До сих пор не создано средств борьбы с ней. Пока хоть одна ракета СС-18 или СС-24 стоит на дежурстве в России, империалисты могут быть уверены, что на любой их удар они получат адекватный ответ.
До сих пор на всех переговорных процессах по ограничению ядерного оружия, американцы требуют от России полного уничтожения ракет данного класса. Надо сказать, не безуспешно. Президент Ельцин, уступил нажиму  “пятой колонны”, отдал приказ об уничтожении “Сатаны”, что держала мир на грани равновесия, не позволяя США единовластно хозяйничать в мире.
К чему это привело, мы видим воочию. Бомбардировки Ирака, Югославии, беспардонные вмешательства во внутренние дела России. С кем нам дружить, с кем нам торговать, каким товаром можно, а каким нет, какие грузы могут возить наши корабли, а какие нет. Вот уже наш институт Военмех, в Санкт-Петербурге, где учился будущий академик В.Ф.Уткин, зачислен в число неблагонадежных. Сегодня можно сказать, что военный блок НАТО присвоил себе право применять военную силу по своим соображениям за пределами своих государств (наглядный пример Югославия). Соединенные Штаты  присвоили себе право определять, какие страны мира они могут назвать странами-изгоями, чтобы применить против них ядерное оружие. И, наконец, американский президент сделал заявление о возможном одностороннем выходе США из Договора по противоракетной обороне (ПРО), подписанном Советским Союзом и Соединенными Штатами в 1972 г.
 Договор по ПРО устанавливал равноценное количество ракет наступательного плана стран НАТО и стран Варшавского договора. Реальная действительность сегодня такова:
Военный блок НАТО есть, набирает силу, расширяется на Восток, а блок стран Варшавского договора перестал существовать. Вопрос:
-С кем собираются воевать или кого устрашать страны НАТО, расширяясь на Восток, наращивая при этом военный потенциал?
Вот тебе, бабушка, и Юрьев день!
Сценарий, написанный за океаном, стал претворять в жизнь наш всенародно-избранный. Для начала, по настоянию наших демократов, подогнал к Белому дому танки и из танковых орудий расстрелял  Российский Парламент, который мешал претворению в жизнь заокеанского сценария и при этом объявил народных избранников бандитами. Иначе, как по ним стрелять? Ведь во всех цивилизованных странах Парламентарии неприкосновенны. Только, как понимать, что народ в одночасье выбрал в свой Парламент столько бандитов.
В том же году провели выборы в Государственную Думу России, и я был избран ее депутатом по спискам либерально-демократической партии России Руководитель ЛДПР - всем известный теперь В.В. Жириновский.
Размышления мои прервала  печальная действительность.

Отпросился у своего руководителя на несколько часов, направился в Центральный Дом Советской Армии (ЦДСА) проститься с Владимиром Федоровичем, проводить своего товарища в последний путь. В метро доехал до станции “Новослободская” и пешком пошел к ЦДСА. Шагая по улице Москвы, не сразу заметил, что в этом же направлении шагают такие же люди, как и я, хорошо одетые и похуже, молодые и  в зрелом возрасте, в штатском и военные, идущие не в ногу  солдаты и курсанты военных училищ. О том, куда они все направляются, понял из услышанных разговоров, которые они вели между собой.
Нельзя сказать, что это была полноводная река народу, но с хорошим ручьем можно сравнить. Я поймал себя на мысли, что далеко не все предали забвению память об Уткине Владимире Федоровиче. Перемещаясь в этом  людском ручье, по его течению, вспоминал о нашей дружбе с Владимиром Федоровичем.
Мысли увели меня в недалекий 1991 год. Тогда я работал командиром  Тобольского  объединенного авиационного отряда, что в Тюменской области.
Российские политики – М.С. Горбачев, Б.Н. Ельцин, А.Н. Яковлев, их приближенные единоверцы, возможно, сами, не предполагая о пагубных последствиях, раскачивали Советский Союз, подталкивая его к распаду, на радость империализму США и не без их идеологической поддержки и финансовой помощи. А так как эти люди стояли во главе государства, утихомирить их было некому. Да и каким образом? В их распоряжении была боеспособная, хорошо организованная, дисциплинированная  Советская Армия, войска МВД и так далее.
В стране нашлись люди, решившие изменить гибельный курс страны. Они создали Комитет по чрезвычайному положению. Однако ввести чрезвычайное положение в стране они не смогли по причине своих нерешительных действий и благодаря новым политикам, назвавших себя демократами, а фактически это прикормленные агенты влияния Запада. Активно способствовали подавлению ГКЧП наши средства массовой информации, которые к тому времени уже “пели” с чужого голоса. И не только они. Наши уважаемые шахтеры прибыли в Москву и на пиках своих отбойных молотков “внесли Ельцина во власть”, в Кремль. Что стало с шахтерами и с шахтами, всем нам хорошо известно. Шахты закрыли перестройщики, как не рентабельные. Тысячи шахтеров оказались выброшенными на улицу без средств к существованию. Были вынуждены стучать, сердешные, касками на Горбатом мосту. Протестовать против демократии, установленной с их помощью!    Да ,где там!
Без особого труда ГКЧПистов отправили в тюрьму.  “Меченный” реформатор, как окрестили его в народе, что вел курс на развал КПСС и Советского Союза (об этом он заявит лично слушателям иностранной аудитории, пребывая в поездке за границей), снова сел в свое кресло, но не надолго. В Советском Союзе начались необратимые явления по разрушению государства. Пришла новая волна руководителей: Гайдар, Чубайс, Бурбулис, Черномырдин, Козырев, Бакатин и так далее. Они придали гибельный крен нашему государству. В 1992 г. заветная мечта империалистов, наконец, осуществилась: Советский Союз рухнул. Осколки его назвали: “Независимыми  государствами”.
И пошло, поехало. Разрушился договор блока стран Варшавского договора.  В срочном порядке, без предварительной подготовки, Россия в убыток себе вывела свои войска из этих стран и с территорий независимых государств. В чистое поле вывела, на погибель, на радость странам империализма, в которых ни один военный блок не был распущен, наоборот, они только расширялись, закрепляя свои стратегические успехи. Американские войска и по сей день стоят в Германии.
Тысячи квадратных километров шельфовой территории на востоке России были просто так, ни за что, переданы незаконно господином Шеварнадзе Соединенным Штатам. Не поэтому ли сегодня такие любезные взаимоотношения между Грузией и НАТО? Разрушилась Советская Армия без боя, без затрат на ее уничтожение. Армия оказалась в центре грязной компании средств  массовой информации. Была оклеветана, ошельмована ими, осталась без средств к существованию, потеряла свои лучшие профессиональные кадры. К руководству армией пришли предприимчивые люди, принявшиеся торговать оружием, людьми, секретами с противниками России.
С восторгом и ликованием встретили эти события за рубежами нашего государства наши вероятные противники. Они бесконечно восхваляли демократический курс России и демократов, таких как Собчак, Старовойтова, Козырев, Чубайс, Черномырдин, Гайдар, Явлинский, правозащитник Ковалев и так далее, то есть тех, кто желал поражения и разрушения Российской Армии. Окружали их  особым расположением, а когда им в родном Отечестве становилось трудно, предоставляли  возможность жить и работать за пределами России.
Задача, которую мировой империализм долгие годы не мог разрешить ни блокадой, ни войной, решилась сама собой, конечно же, не без их влияния, их финансирования и идеологической поддержки. Полагаю не случайно о разрушении Советского Союза Борис Ельцын доложил не Президенту СССР, а Президенту США.
Остановились предприятия ВПК, промышленности, сельского хозяйства. Добывающие сырье предприятия продолжали работать. Не востребованное промышленностью нашей страны, оно хлынуло за границу. Этого только и ждали там.
- Верной дорогой идете, товарищи! - хором кричали заграничные голоса!
Наконец США стали единовластным хозяином в мире, единственной сверхдержавой. Они всегда стремились к гегемонизму и клали на алтарь своих желаний колоссальную плату. А тут такая победа, такая удача, и принесли ее “на блюдечке с голубой каемочкой” сами руководители  российской перестройки. Дальше - больше.
В феврале 1994 г. как депутат Госдумы, я был участником “круглого стола”, который организовали новые министры, лояльные к Президенту. Это были демократически настроенные люди, пришедшие во власть на волне последних событий. Именно с их молчаливого согласия были расстреляны депутаты Российского Парламента.
Тема “круглого стола” - реорганизация Российской армии, ограничение и сокращение вооружений. Как показала жизнь, результатом многочисленных реорганизаций стала потеря лучшего кадрового состава вооруженных сил России, а также КГБ и МВД. Эта политика была мила заокеанскому дирижеру, ее и пытались проводить в жизнь российские генералы, которые прошли переподготовку в США, где им хорошо подправили мозги. Собственно в то время, когда наши спецслужбы и армия кувыркались в организованной для них реорганизации и теряли свои лучшие кадры, американские спецслужбы и их армия существенно укрепляли свои позиции на мировой арене.
Народу на “круглый стол” собралось достаточно много. Надо было принять решение и рекомендации, угодные закулисному дирижеру. Один за другим выступали генералы из Министерства обороны, заместители различных министерств и ведомств. Очень складно говорили о том, что Российская армия изжила себя, утеряла свои лучшие качества, очень обременительна для государственного бюджета и следовало бы сократить ее не только количественно, но и уничтожить часть вооружения, техники. Что, дескать, на эти цели США выделят необходимые нам средства. Кроме того, надо сократить государственный заказ на производство современных самолетов, ракет, кораблей, танков и так далее. Америка выставлялась надежным, долгосрочным сторонником России. Предлагалось организовать сотрудничество  с армией и наукой США, а заодно и поделиться с ними нашими новыми технологиями и научными разработками.
К уничтожению предназначались ракеты СС-18, СС-24, их модификации и стартовые комплексы, то есть те самые ракеты, что составляли основу обороны Российской армии. Деньги на уничтожение дадут американские налогоплательщики. Это ведь так здорово! Ракеты наши, а денежки потратим заокеанские. Одним словом, “облапошим” империалистов.
Как ни старались выступающие скрыть свои намерения, а все-таки уши заокеанского дирижера  торчали нахально и вызывающе. Да и как нашим новым господам было говорить иное, все они побывали в США и получили соответствующие инструкции, что за чем и как осуществлять. Теперь они готовы не только рекомендовать исключение нацеливания наших ракет на вероятного противника, не только уничтожить “Сатану” с ее стартами, но и открыть для американцев наши научные лаборатории, секреты, новые технологии.
Список выступающих был сформирован заранее. Вклиниться в этот губительный ход событий было невозможно. Удрученный таким поворотом событий, я сидел за “круглым столом” с мыслью: “Вот собрались коршуны, терзают обнаженную грудь России и нет никого, кто положил бы конец этому беспределу, дал негодяям достойный отпор”.
И вдруг слово для выступления попросил,  незнакомый мне мужчина в штатском. Его фамилию, прозвучавшую через микрофон, я не расслышал. Крупный мужчина, с лицом, словно вырубленным искусным мастером  топором, пышные длинные волосы аккуратно зачесаны назад. Он сидел, откинувшись на спинку стула, словно ногам его было тесно под столом. Левая рука, полу сжатая в огромный кулак, лежала на столе. Правая опущена под стол.
Мысленно отметил, глядя на него: “Пальцы на руке толстые, кулак такой, что я тебе дам! Как у моего лучшего друга Василия Федоровича Слинкина из села Уват. Так тот тоже стесняется своих огромных кулаков и прячет, будучи в гостях, руки под стол. Неужели и этот человек с руками простого труженика запоет с голоса Пентагона, как предыдущие “паркетные” генералы из Министерства  обороны?”
В зале установилась тишина. Видимо, его хорошо знали устроители “круглого стола”. Человек стал говорить. Голос его звучал четко, и достаточно громко. Моя память сохранила выступление этого человека. Вот его приблизительный смысл.
 Хочу Вам сказать, господа, так рьяно стремящиеся открыть объятия американскому империализму, следующее. Здесь собрались руководители и специалисты  такого уровня, что способны усвоить уроки истории, которые нам преподнесла жизнь в недалеком прошлом. Безусловно, сегодня надо учитывать складывающиеся в мире обстоятельства. Жизнь нас подталкивает к взаимному сотрудничеству, так как современные разработки по космической тематике настолько трудоемки, что просто не под силу никакому государству. А прогресс в этом направлении не имеет права на остановку. За космической тематикой будущее.
Сотрудничать надо, но прежде определить, что мы можем почерпнуть у них и, что будем вынуждены отдать им. Категорически против прозвучавших предложений предыдущих выступающих, при всем уважении к их должностям, к их компетенции, о безоглядном и безвозмездном сотрудничестве. Дружба дружбой, а кошельки у нас разные.  Это, во-первых. А, во-вторых, надо знать США и их отношение к нам  не только сегодня, но и вчера, и ранее, чтобы можно было спрогнозировать их поведение завтра. Материала у нас такого достаточно, и мы поэтому не должны заблуждаться.
США никогда не брали на себя никаких обязательств в том плане, что будущее сотрудничество, к которому нас, господа, призываете, не перерастет в новую конфронтацию. Примеров тому много. Меняется руководство, меняются партии власти, и никто не может гарантировать постоянность политического курса, тем более таких держав, как Россия и  Америка. Американские политические деятели без особых нравственных принципов, они стремятся к единовластному управлению миром. Этого нельзя отрицать.
Это подтверждается политикой установления военного превосходства,  которую руководство Америки проводит сегодня в Европе, в Азии, на Ближнем Востоке и, конечно, в России. Россия -  единственная держава, способная и сегодня, несмотря  на отчаянное положение Военно-промышленного комплекса и Армии, противостоять мировому империализму. Главный принцип политики военной силы, который осуществляет Америка - это принцип: “Разделяй и властвуй”.
По окончании войны с гитлеровской Германией, мы были большими друзьями с Америкой. Недолго длилась эта дружба. Как только Американские политики и военные осознали, что единолично владеют ядерным оружием, прекратилась наша дружба, вызванная наличием общего врага, фашизма. Появилась новая военная доктрина, где мы уже фигурировали объектом №1 для применения нового оружия. Если я не прав, прошу поправить меня. Может, я говорю неправду?
В ответ на их доктрину в СССР создали не менее разрушительное оружие - и атомную, и водородную бомбы. Это несколько охладило пыл жаждущего править миром американского империализма. И все равно они вели курс на конфронтацию со странами социалистического лагеря. Усадить американцев за стол мирных переговоров было просто невозможно. Они чувствовали, что военный паритет в ближайшее время будет установлен
равнозначным, и спешили воспользоваться своим превосходством немедленно.
Присутствующие, должно быть, помнят, как это выглядело. Хождение военных кораблей в наших водах, безнаказанные разведывательные полеты военных самолетов в нашем воздушном пространстве и в воздушном пространстве наших союзников. Это и безапелляционные заявления об особом праве на это для Соединенных Штатов. Только создание нами  ракеты СС-18, которую военные стратеги США назвали неспроста “Сатаной”, усадило американцев за стол переговоров.
В ответ американцы создали систему перехвата ракет, но недолго она их утешала. Наши ученые и конструкторы создали ракету с разделяющимися боевыми головками и, фактически, проломили их оборону. Советская ракета была  способна пройти через преграды  противоракетной системы и даже через облако ядерного взрыва, и при этом сохраняла необходимую для выполнения поставленной задачи информацию и способность поразить цели. По сей день, американцы не придумали ничего, что могло бы остановить неотвратимость получения адекватного ответного удара.
Сейчас у них нет альтернативного решения, и они пошли единственным возможным для них путем. Устроители этого стола, хотят они этого или не хотят, озвучили этот путь. Это путь физического уничтожения ракеты “Сатана”. Именно поэтому они, американцы, и дадут для этого деньги и необходимое оборудование. Предлагаемый нам сейчас путь иначе, как полной капитуляцией перед американским империализмом, не назовешь.

Под вывеской реформирования голодной и раздетой Российской армии нам предлагают уничтожить те ракеты, которые позволяют и по сей день России поддерживать военный паритет с Америкой.  Нам предлагают открыть американцам объятия и передать им, как будущим партнерам, разработанную нами экологически чистую ракету “Зенит”, которой нет равных в мире, и ни одно государство просто не в состоянии произвести нечто подобное в обозримом будущем. Нам предлагают отдать будущим партнерам более четырехсот “ноу-хау”, что разработала наша наука в процессе создания современной техники.
Господа министры, депутаты, неужели вы не понимаете, что не только разоружаете Россию, но и не даете ей возможности воспользоваться своими “ноу-хау”.
Наш народ по-хорошему еще и не жил даже, а американцы пресытились хорошей жизнью.  СССР вынужден был восстанавливать разрушенное войной хозяйство. Америка воевала на чужих территориях и создавала огромный военный потенциал, в том числе и ядерное оружие.
Мы вынужденно пошли путем наращивания военного потенциала и создания атомного оружия, а затем и средств его доставки. Наш народ, напрягая силы, работал день и ночь на оборону за похлебку, голодал, был разут, раздет, жил в землянках, в палатках. На ровне со взрослыми бедствовали наши дети. Кто-нибудь из господ, призывающих сейчас нас к объятиям с Америкой, призывающих поделиться с ними новыми технологиями просто так, могут сказать, что народ США пережил такое же. Наши ноу-хау не нужны американскому народу, они нужны их военным для установления мирового господства.
Да, в процессе беспрецедентной гонки мы добились не только паритета в военном плане, но и во многих вопросах превзошли и Америку, и Европу. Но это не значит, что теперь мы должны просто так, за здорово живешь, отдать им свои наработки. Советский народ за все это заплатил слишком большую плату.
Так вот, прежде чем распахнуть объятия партнерам, надо чтобы Америка оплатила то, к  чему  вы призываете их допустить, за все, что предлагаете сегодня утилизировать, например, ракету СС-18. Ракеты такого класса имеют двойное назначение: с их помощью можно  запускать технологические спутники, которые могли бы работать самостоятельно на народное хозяйство, так и обслуживать международные космические станции.
США, чтобы они ни предпринимали, не могут добиться  военного паритета, если мы сами им в этом не поможем, уничтожив ракету “Сатану”.
Речь этого человека - спокойная,  достаточно аргументированная, без всякого надрыва, звучала твердо и убедительно. Перечисляя пункты условий, выставленных на обсуждение “круглого стола”, он давал оценку каждому, и при этом загибал пальцы своей огромной руки, складывая их в кулак. Никакой бумажки, никаких тезисов. Видно было, что этот человек прекрасно знал обсуждаемый вопрос.
Я ликовал. Был поражен  четкостью, глубиной его знаний, убедительностью его аргументов, которые мог бы понять даже ребенок. Вот врезал, так врезал! Вот всыпал нашим “дерьмократам” из “Выбросов России” и прочих выбросов!
На этом заседание “Круглого стола” закончилось. И выводы все-таки были не такими, как обозначались вначале. Устроители стола были вынуждены учесть предложения  последнего выступающего.
Как только закончилось заседание “круглого стола”, я подошел к этому мужчине, чтобы познакомиться с ним.
- Здравствуйте. Ваше выступление мне очень понравилось своей определенностью, убедительностью, я просто поражен. До вашего выступления я просто сидел и горевал по поводу намерений стоящих у власти, чуждых по духу, (наверно, не только мне), людей. А тут, в аккурат, и ваше выступление. Большое спасибо за все сказанное в интересах России. Хочу с вами познакомиться и даже, если могу на это рассчитывать, подружиться с вами. А что, в самом деле, если эти генералы спелись между собой, то почему их оппоненты не могут подружиться?
Мужчина протянул мне руку и, крепко стиснув мою, утонувшую в его руке ладонь, произнес:
- Уткин Владимир Федорович. Визитки у меня нет. Если хотите, могу записать в ваш блокнот свои координаты.
Протянул ему свою записную книжку. Владимир Федорович записал туда свой рабочий и домашний телефон и добавил:
-Насчет дружбы. Давайте дружить, я - не против. С чего начнем?
- А Бог его знает.
- Вы, Алексей Викторович, когда-нибудь бывали в ЦУПЕ?
- Нет, не бывал. И даже не знаю, что это слово обозначает.
- С вами все ясно. ЦУП - Центр управления полетами космических аппаратов. Приезжайте, когда будет запуск.
- Но я не знаю ни плана, ни графика запусков космических аппаратов. Когда надо приехать?
- Хорошо, я вам сообщу.
На этом мы и расстались. Вдруг звонит телефон. Снимаю трубку. Приятный женский голос поинтересовался, кто у телефона и, услышав мою фамилию, сказал:
- С вами говорит секретарь Уткина Владимира Федоровича. Соединяю вас с Владимиром Федоровичем.
- Алексей Викторович, здравствуйте. Как ваши депутатские дела? Вы еще не забыли, что мы с вами должны подружиться?
- Нет, не забыл.
- Тогда приезжайте ко мне в гости.
Он назвал дату и сказал, что в этот день состоится запуск очередного спутника  Земли.
- Владимир Федорович, а как мне добраться до вас. Я даже не знаю такой кассы, где можно купить билет до Байконура?
- Тебе не придется ехать на Байконур, хотя мы там побываем, но позже. ЦУП расположен рядом с Москвой. Город этот - подмосковный Калининград. На проходной будет заказан на вас пропуск. Машину оставите напротив проходной, там есть стоянка машин.
- Все понял. Обязательно приеду.
- Вот и хорошо. Жду.
Мой первый визит к Владимиру Федоровичу был чрезвычайно интересным. Он много рассказывал о космосе, ракетах, о возникающих сопутствующих проблемах. Например, о неудачной стыковке корабля с космической станцией, при которой она получила повреждения. Рассказывал и о сотрудничестве с американской стороной.  Сказал и о том, что существует совместная российско-американская программа по освоению космоса. Возглавляют этот совместный проект два сопредседателя. С нашей стороны – В.Ф. Уткин, с американской стороны - генерал Т. Стаффорд.
Долго  нам никто не мешал беседовать. Наконец нас пригласили на запуск объекта.
Вот мы в главном зале ЦУПа. Просторное помещение с высоким потолком. На стене  - огромное телетабло с контурами Земли и нанесенными на нее координатами и расчетными траекториями спутников. Внизу, как в партере, у множества экранов компьютеров и телевизоров сидят операторы управления полетом. На балконе, где мы находимся, - приглашенные гости, руководители, специалисты по космической тематике. Некоторые лица мне знакомы. Я видел их не раз по телевизору. Присутствуют члены Правительства, много военных, теле- и радиожурналистов. Обстановка спокойная. Нам показывают космонавтов. Как их одевают, везут на старт, как они поднимаются в кабину корабля.
Объявлена  готовность к запуску ракеты. Медленно текут минуты. Поступают по громкоговорящей связи доклады от специалистов, готовящих корабль к полету. Чем ближе запуск, тем ощутимее волнение и напряжение присутствующих в зале. Отходят от ракеты мачты наземного обеспечения старта. Включено зажигание. С появлением огромного клуба дыма из-под ракеты начинается ее движение вверх. Ракета медленно отходит от земли, затем, быстро набирая скорость, скрывается в небесной глубине.
Проходит некоторое время. По громкой связи сообщают об отделении первой ступени, затем о выходе ракеты на заданную траекторию. В зале раздаются аплодисменты.
Владимир Федорович комментировал весь процесс запуска. Что происходит с ракетой, что в данный момент делает экипаж, какие части ракеты, на какой секунде должны отделиться от космического корабля, на какой точке орбиты находится ракета сию минуту. После запуска ракеты люди постепенно расходятся по своим местам. Из зала ЦУПа мы спускаемся и переходим в кабинет Владимира Федоровича.
В небольшом помещении, рядом с кабинетом Уткина, накрыт стол. Владимир Федорович предлагает:
- Алексей Викторович, пообедаем, чем Бог послал.
Я не стал отказываться, так как времени было достаточно много, чтобы пообедать. После мы распрощались.
Накануне 9 мая позвонил на работу Владимиру Федоровичу, чтобы поздравит его с наступающим праздником - Днем Победы.  Закончив поздравление, поинтересовался:
- Владимир Федорович, простите за мой вопрос. А вы принимали участие в Великой Отечественной войне?
- Да, воевал, Алексей Викторович. В 1941 г. только   окончил среднюю школу, и сразу же началась война.  Я был зачислен на краткосрочные курсы связистов. Надел шинель и попал на фронт. Прошел всю войну и участвовал в боевых операциях. Имею боевые награды. Войну закончил в 1945 году под Берлином, в звании старшины роты связи.
- Владимир Федорович, в таком случае еще раз поздравляю вас с Днем Победы, как ветерана войны. Если честно, я думал, что во время войны вы учились в институте.
- В Ленинградский Военно-механический институт я попал после войны. Мои братья уже учились там. Мне пришлось догонять их. После окончания института мы с братьями занимались одной тематикой, известной тебе. Только мы были в разных местах: двое – в смежных конструкторских бюро, третий – в Военмехе. Я попал в, так называемое, КБ “Южное”, в Днепропетровск, под начало замечательного руководителя - Михаила Кузьмича Янгеля.  Работали мы очень дружно. После его  смерти я возглавил это КБ.
Основным направлением нашего КБ была военно-космическая тематика. Собственно говоря, зачем я все это тебе по телефону рассказываю, приезжай, поговорим, покажу тебе кое-что из того, что мы делали, и что сейчас делаем. Это стоит того, чтобы уделить этому время. Если  не забыл, мы хотели подружиться?
- Вы, абсолютно правы. Наша работа сейчас движется к летнему отпуску. После отпуска, в ноябре – декабре, встретимся.
Мы распрощались.
Иногда, когда Владимир Федорович приезжал из г. Калининграда в Москву, в Российское авиационно-космическое агентство, он позванивал мне:
- Алексей Викторович, сегодня после обеда будешь на месте?
Услышав утвердительный ответ, продолжал:
- Я сегодня у Коптева. Как освобожусь, заеду к тебе.
Я, было, заикнулся насчет пропуска. Владимир Федорович ответил:
- У меня документ, по которому пускают везде, так называемый, “вездеход”.
В моем рабочем кабинете стояли две иконы, над которыми я работал. Увидев их,  Владимир Федорович поинтересовался:
-Что это за работы, кто автор?
Услышав в ответ, что это мои работы, еще не законченные, собеседник очень удивился и переспросил:
- Как  твои, ты же летчик? Или я ослышался?
- Нет, не ослышались. Я действительно летчик, да еще к тому же командир объединенного авиационного отряда. А работы все-таки мои.
Я стал ему рассказывать, что занимаюсь изготовлением резных икон в свободное от работы время с 1986 года. Имею благословение на эту деятельность от двух православных Патриархов: от Патриарха Сербского Павла и от Патриарха Московского и Всея Руси - Алексия-II. Рассказал, как пришел к тому, что стал делать иконы.
Владимир Федорович слушал очень внимательно и заинтересованно. Когда мой рассказ окончился, Владимир Федорович пожал мне руку и сказал:
- Ты счастливый человек. У тебя здоровый духовный стержень. Искренне завидую  тебе в том, что можешь позволить себе заниматься таким добрым делом. Я тоже кое-что  умею делать. С детства храню в руках умение плести корзины из ивовых прутьев, да мне все время некогда. Когда я был пацаном, один дед научил меня плести корзины, и я до сих пор не забыл, как это делается. Посмотрел на твои работы, и руки зачесались по народному ремеслу. Выйду на пенсию - начну плести корзины и еще сплету не одну хорошую корзину.
Таких встреч было две или три. Учитывая, что академик В.Ф.Уткин действительно очень занятый человек, то такое количество встреч - немалое.
В мае 1995 г. звонит Владимир Федорович и напоминает о нашем уговоре совершить поездку на космодром Байконур. Назвал дату выезда, попросил подтвердить мое согласие. Я, конечно, с радостью согласился. В короткое время было оформлено приглашение, и мне выдали служебную командировку на Байконур в составе делегации Государственной Думы.
Это была уникальная возможность прикоснуться к живой истории  освоения космоса и еще раз пообщаться с Патриархом ракетного строительства. Услышать из его уст историю создания ракетного щита Советского Союза.
В аэропорту я не нашел академика. Напрасно всматривался я в лица большей частью незнакомых мне людей. Уткина нигде не было. Тогда я поинтересовался у генерала Алескина, который сопровождал группу депутатов Государственной Думы:
- Не знаете ли вы, где академик Уткин? Он тоже должен был лететь на Байконур.
- Он по приглашению американской стороны совместного проекта вылетает сегодня в Соединенные Штаты, где его ждет генерал Т.Стаффорд.
В составе делегации Государственной Думы России я побывал на космодроме. Увидел и услышал много интересного об истории создания в невероятно трудных условиях, на забытом Богом уголке казахской степи, этого уникального творения человеческих рук.  Нас  провезли по всем знаменательным местам, к которым относят сейчас:
домик, в котором отдыхал Юрий Гагарин перед своим полетом, Гагаринский старт, грандиозные стартовые площадки ракеты “Энергия”, что вывела в космос космический корабль “Буран”, и ракеты “Зенит”.
Показали нам и стартовую площадку, где 24 октября 1960г.  разыгралась трагедия при подготовке ракеты Р-16 к запуску. Из-за несовершенства в работе программы выдачи команд ракета взорвалась на старте во время ее технического обслуживания. В этом событии было много погибших, в том числе погиб Главком ракетных войск Главный маршал артиллерии М.И.Неделин.
Осмотрели мы и город-спутник космодрома – г. Ленинск. Не так давно, по словам людей, нас сопровождавших, это был цветущий город среди безжизненной степи.  Теперь же перед нами стояли облупленные дома с выбитыми стеклами, полуразрушенными ограждениями, разрушенными системами электрического снабжения, разорванными трубами системы отопления. Везде присутствовал дух проводимой демократами перестройки, дух опустошенности и заброшенности. Русские специалисты уехали, а казахи даже не пытались заселить опустевшие квартиры. Это было печальное зрелище даже для случайного человека, а какую боль при этом испытывали те, кто все это создавал?
Присутствовали мы на заседании Государственной комиссии, что принимала окончательное решение о запуске космического корабля.
Общее впечатление от поездки на Байконур осталось не однозначным. Размах, с которым страна строила космодром, а затем эксплуатировала, поражал своей грандиозностью. Ракета-носитель “Энергия”, что сиротливо пылилась на стеллажах сборочного комплекса, поражала не только своей величиной, сколько параметрами своей работоспособности. Ракета “Протон” была всего лишь четвертушкой “Энергии”.
Вечерами гуляли по небольшому городку, от которого виден Гагаринский старт. Осмотрели оберегаемый для истории домик, где отдыхают космонавты перед стартом.
Ранним утром намеченного дня ракета-носитель “Протон” успешно унесла очередную экспедицию к станции “Мир”. Зрелище уходящей вертикально вверх ракеты навсегда осталось в нашей памяти.
После нашего возвращения в Москву позвонил Владимир Федорович.
-  Как тебе космодром?
Я поделился с ним своими впечатлениями об увиденном и услышанном, и выразил сожаление по поводу того, что Владимира Федоровича не было с нами.
- Я хоть и не был с вами, но тоже наблюдал за запуском из американского Центра управления полетами. Скоро будем отмечать 50-летие со дня создания космодрома Байконур. Приглашаю тебя на это юбилейное торжество. Назвал адрес, где и во сколько состоится торжественное собрание.
В назначенный день прибыл на встречу к Владимиру Федоровичу, и мы отправились в космическое агентство, где должно было состояться торжество. Вошли с ним в просторный зал, заполняющийся ветеранами и работниками космической отрасли. Сели в первый ряд. С началом торжественного собрания Владимир Федорович переместился в президиум.
Дали слово для выступления и мне, как депутату Государственной Думы России, члену Комитета по промышленности, транспорту и строительству. Отправляясь на торжественное собрание по случаю знаменательной даты, захватил с собой икону святителя Николая Чудотворца для академика, учитывая то обстоятельство, что мои работы в этом направлении тронули душу замечательного человека. Мне хотелось сделать ему приятное, но не знал, как сделать это. Я подыскивал подходящий момент, не представляя, как отнесется к такому подарку Владимир Федорович - крупнейший ученый современности, академик, дважды Герой Социалистического Труда, лауреат Ленинской и Государственной премий СССР, кавалер более десяти орденов. Было от чего задуматься.
Когда торжественное собрание закончилось, Владимир Федорович спустился из президиума в зал. В этот момент я решился вручить ему свой подарок. Он неспешно развернул пакет и, увидев икону, некоторое время внимательно рассматривал ее. Затем встал со стула и сказал:
-Алексей Викторович, посмотри на мои орденские планки. Представь сколько и каких наград на моей груди, но такой награды я не получал. К вопросу о религии  отношусь неоднозначно.  С возрастом, особенно, после смерти супруги, все чаще и чаще возвращаюсь к этой теме. Я слишком мало знаю об этом, поэтому мой интерес пока что остается не удовлетворенным. Огромное тебе спасибо. У меня есть к тебе вопрос. Он только что возник. Не сделаешь ли еще одну такую икону или может быть другую, на твой взгляд, для моего американского друга, генерала Стаффорда. Он будет рад такому подарку и по достоинству оценит его.
- Сделаю. Но с момента вашей просьбы до ее готовности пройдет более трех месяцев.  Вопрос, как она попадет к нему?
- Генерал должен приехать к нам  для согласования выполнения работ по совместной программе и, как только он появится у меня в институте, организуем встречу. Вручим ему подарок. Познакомлю тебя с ним. Стаффорду будет интересно познакомиться с тобой. Это необычный человек с высоким интеллектом и интересной судьбой. Он не один раз бывал в космосе. Возглавлял первую экспедицию землян на Луну. Видел Землю в полном объеме со стороны, а это зрелище не для слабонервных - увидеть Землю с расстояния почти триста тысяч километров.
Шло время. Работа по изготовлению иконы для американского астронавта продвигалась медленно, поскольку не было подходящей для такого дела кедровой плахи. Наконец, Василий Федорович Слинкин раздобыл нужный кусок плахи от кедра, что рос в Уватском районе Тюменской области. К этому времени уже кончились мои депутатские полномочия, и я работал представителем Администрации Тюменской области при Федеральном Собрании. Нарисовал на заготовке образ апостола Андрея Первозванного. Звоню Владимиру Федоровичу.
-Могу показать то, что хочу, по вашей просьбе, сделать для генерала Стаффорда.
- Приезжай ко мне в институт.
Приезжаю к Владимиру Федоровичу и не один, а с моим помощником по работе в Государственной Думе - Фирдависом Бакировым. Академик встретил нас, как самых дорогих гостей. Он поставил заготовку с прорисью иконы на стул, и некоторое время внимательно смотрел на нее. Работа ему понравилась.
- Алексей Викторович, а почему вы выбрали такой образ? Прошу прощения за вопрос, кто такой - апостол Андрей Первозванный?
Я добросовестно рассказал ему все, что знал об Андрее Первозванном.
-Это был  первый человек, встретившийся на пути Иисуса Христа, которого он пригласил следовать за собой. Именно поэтому его называют Первозванный. После смерти своего учителя его ученики, апостолы отправились проповедовать учение Христа, христианскую веру по различным странам мира. Андрей Первозванный проповедовал христианскую веру среди славян, которые были язычниками. Этот апостол считается покровителем построенного царем Петром-I города Санкт-Петербурга. Андрей Первозванный являлся покровителями русских мореплавателей. Царь Петр ввел  на российском флоте флаг, называемый, Андреевским. Белое полотнище, пересеченное по диагонали двумя синими полосами, символизирующими косой крест, на котором был распят апостол. Генерал Стаффорд был первым руководителем экспедиции землян на Луну, поэтому я выбрал этот образ, образ первого ученика Иисуса.
- Замечательно! Генералу непременно понравится икона и твой замысел. Я ему расскажу историю появления этого подарка.
В этот приезд Владимир Федорович выделил нам компетентного специалиста и поручил провести нас по институту и лабораториям.
Пожалуй, впервые мы услышали о том, что существует проблема проверки несущей способности запорных устройств на гидроэлектростанциях, ворот шлюзов каналов. Институт практически решил эту задачу. Разработки, полученные в этом направлении, позволяют оценить техническое состояние запорных устройств, установить гарантийные сроки их безопасной работы. Ничего подобного в мире нет, хотя проблема существует и в других государствах.
Показали нам и принципиальную схему ракеты, что называют наши потенциальные противники “Сатаной”. Заодно познакомились и с некоторыми другими ракетами. Узнали, что такое морской старт и железнодорожный старт, который приводит сейчас в трепет наших вероятных противников. Узнали, что существует и старт ракет со стратегических бомбардировщиков, так называемый, воздушный старт  космических и межконтинентальных ракет.
Увидели мы и макеты наших первых атомной и водородной бомб, а также макет ядерной головки современной межконтинентальной ракеты.
Побывали в цехе, где находился корпус строящейся  международной космической станции “Мир”. Потрогали ее поверхность своими руками, заглянули в ее, пока еще не наполненное аппаратурой, чрево. Я напомнил Владимиру Федоровичу о его выступлении на “круглом столе”, о новых технологиях, разработанных институтом, и попросил рассказать и показать что-нибудь из “ноу-хау”.
Владимир Федорович вместе со своим коллегой повели нас в одну из лабораторий, где находилась установка по уничтожению высокотоксичных отравляющих веществ, и рассказал о том, что эта самая установка появилась при разработке системы управления ракетой в космическом пространстве. Никто ее специально не изобретал, она появилась из-за того, что некоторые элементы конструкции, агрегаты ракеты имеют не однозначное, а двойное применение и являются звеном, способным выступать в других проектах, но в другом качестве. На мои опасения, что в случае уничтожения ракеты СС-18 американцы возьмут над нами верх, Владимир Федорович возразил:
- Уверяю вас, не возьмут. У нас есть некоторые разработки, которые просто не позволят им достигнуть этого. Еще долго, даже наш разгромленный перестройкой ВПК, обескровленная реформами армия и спецслужбы, способны выдерживать военный паритет с Соединенными Штатами.
- Наши демократы, не буду их называть, кричат о том, что наука должна быть без границ. То есть все, что мы разработали, создали должно быть доступно американцам. Что-то не видно, чтобы они поделились чем-то с нами, какими-то разработками, пусть даже не в военной тематике. Как вам видится этот вопрос открытости нашей науки?
- Это чистейшей воды демагогия. Никогда американцы не откроют нам своих секретов, более того, они никогда не откроют нам ни одной технологии двойного назначения. Думаешь, почему они запрещают продажу нам некоторых промышленных товаров, материалов. Потому, что мы, наша наука, достигли такого уровня, что по тем аналогам, попади они к нам, мы сможем создать даже нечто лучшее, чем в США.
Они всеми силами будут навязывать нам свои, не столь современные, установки по уничтожению отравляющих веществ. Будут под это дело предлагать кредиты, помощь, но только чтобы наши разработки остались не востребованными у нас в стране. Они успешно решают такие вопросы, лоббируя их в Правительстве, в Министерстве обороны и других структурах, не жалея на это финансовых средств.
Цель их понятна. Окончательно вытеснить Россию с рынка вооружений. Они хотят, чтобы высокотехнологичную продукцию, с нормальным экологическим уровнем производства, выпускали они, а Россия выпускала утюги, детские санки, мотыги, плуги, культиваторы, а также неблагополучную с точки зрения экологии продукцию. Все дело в том, что сегодня один килограмм ракеты или современного истребителя стоит десятки, а то и сотни, и тысячи долларов, а то, чем должна заниматься наша промышленность по их представлению, стоит 15 или 20 центов за килограмм. Представь теперь себе, какая промышленность способна высокоэффективно наполнить государственный бюджет?
Многое из того, что они хотели сделать с Россией, они сделали, и только потому, что к руководству нашей страной пришли их сторонники, разделяющие их амбиции. Но не все они, их лоббисты, могут сделать. Есть объективные препятствия, для преодоления которых понадобится время.
Наши встречи носили дружеский характер, поэтому темы наших разговоров были разнообразны. Владимир Федорович был человеком проницательным, всесторонне образованным, интересующимся разными вопросами. Очень чутко улавливал настроение собеседника. Ценил и прекрасно понимал юмор. Иногда я рассказывал Владимиру Федоровичу различные житейские истории, анекдоты, пословицы, поговорки. Владимир Федорович слушал и искренне смеялся, прикрывая лицо огромными ладонями, приговаривая при этом:
- До чего силен и меток наш народный фольклор!
Оказалось, что академик тоже знает анекдоты. И действительно, Владимиру Федоровичу ни что человеческое было не чуждо.
В заключение нашей встречи мы отужинали, так как день уже катился к своему концу, и распрощались.
Весной 1996 г. в институте Владимира Федоровича отмечался 50-летний юбилей создания Министерства общего машиностроения. Его совместили с научно-практической конференцией, которая должна была подвести итог проделанному за прошедшие годы, и обозначить основные направления дальнейшего развития отрасли с учетом наметившегося международного сотрудничества. Владимир Федорович пригласил меня присутствовать на этом мероприятии.
- Тебе будет интересно послушать, о чем мы будем говорить, и увидеть очень многих людей, которым пришлось в труднейших условиях создавать важнейшую для защиты Отечества отрасль. Это и конструкторы, и военные, что начинали эксплуатировать доселе неизвестную технику.
Могу сегодня утверждать, что это был праздник увлеченных космической тематикой людей, праздник единомышленников, понимающих друг друга с полуслова, с полунамека. В зале собрались представители космической отрасли США, Китая и, конечно, делегация с Украины, из города Днепропетровска.
В этот день я узнал, что Китай - великая держава не только по численности населения, но и числу запускаемых спутников, причем не только своих, но и коммерческих, запуск которых выполняется по заказу стран, не имеющих ракеты, способные выводить искусственные спутники Земли на орбиту. До сих пор полагал, что самая крупная держава в этом плане - Россия. Оказалось, что мы далеко не первые.
В ходе научно-практической конференции были заслушаны доклады о перспективах совместного сотрудничества в освоении новых космических технологий наших ученых и наших гостей. От Соединенных Штатов выступил с докладом заместитель генерала Стаффорда, астронавт Джо Энгл. В перерыве Владимир Федорович познакомил меня с ним. Пообщавшись, с гостем через симпатичную переводчицу, мы сфотографировались на память. С заместителем Стаффорда должна была улететь в США икона Андрея Первозванного, что я изготовил по особому заказу Владимира Федоровича для его американского друга, генерала Стаффорда.  Икона понравилась Джо Энглу, и он заверил нас, что в скором времени она будет передана Т.Стаффорду.
В этот знаменательный для меня день я познакомился и сделал фотографии многих замечательных людей, стоявших у истоков создания ракетно-ядерного щита Советского Союза и практического освоения грозного оружия в Армии и на Флоте. Это Мазжорин Юрий Александрович, Афанасьев Сергей Александрович, Коптев Юрий Николаевич, Алавердов Валерий Владимирович и многие другие.
Об одном знакомстве хотел бы упомянуть особо. Владимир Федорович познакомил меня со своим родным братом, Алексеем Федоровичем.
Алексей Федорович не менее известен среди конструкторов и военных, как автор пусковой установки известного комплекса С-300, как один из создателейжелезнодорожного ракетного комплекса а также других ракетных комплексов, предназначенных для борьбы с низколетящими на высоких скоростях целями.
Праздник закончился фуршетом, после которого Владимир Федорович проводил гостей. По моему предложению, которое поддержал Владимир Федорович, он сам, Алексей Федорович и Мазжорин Юрий Александрович поехали ко мне домой посмотреть мои работы по изготовлению икон. Мы осмотрели около десяти икон, которые находились дома. Владимир Федорович подсказал мне, что надо составить реестр работ, сделать с них снимки на слайды, чтобы потом можно было издать альбом. Раньше я об этом не задумывался. К тому моменту по свету разошлись безвозвратно более ста работ, и где они теперь уж и не вспомнить.
Гости высоко оценили мое творчество. Позже, по заказу Владимира Федоровича, я выполнил для него несколько работ, которые он очень ценил. Угостившись строганиной из нельмы, которую передал мне мой друг, Василий Федорович Слинкин, и испив хорошего чаю, гости откланялись. Вот таким образом в моем доме побывали эти замечательные люди, крупнейшие ученые современности.
Шло время. Я позванивал иногда своему другу в г. Королев, а он  - мне в Москву. Я интересовался, не получил ли наш подарок генерал Стаффорд? Владимир Федорович отвечал, что уже разговаривал с генералом и что тот икону получил.
Однажды, во второй половине дня, звонит Владимир Федорович.
- Будешь на месте? Я сейчас в Москве, у Коптева. Скоро освобожусь. Хочу заехать к тебе. Только что вернулся из Америки. Был в гостях у Стаффорда дома. Должен кое-что рассказать тебе.
- Да, буду на месте, жду с нетерпением.
Приезжает Владимир Федорович. Настроение, вижу, у него замечательное. Предлагаю ему по случаю нашего свидания принять по стопке. Академик не возражает. Достаю из холодильника слабосоленую рыбу, сало, что привез с Украины, бородинский хлеб и бутылку водки завода “Кристалл”. Владимир Федорович говорит:
-Водку свою убери. Будем пить мою водку. Такой водки ты еще не пил.
Достает из своего портфеля бутылку водки и подает ее мне. На этикетке написано “Вереск”. Я действительно раньше не видел такой водки.
Выпили мы по стопке этого самого “Вереска”, и Владимир Федорович начал свой рассказ о поездке в Соединенные Штаты. Коснулся и гостевого визита к своему американскому другу Стаффорду.
- Они, капиталисты, живут, Алексей Викторович, немножко не так, как мы с тобой. Стаффорд принимал меня на своей вилле. Это большой, прекрасный дом. На первом этаже этого здания расположен у Т. Стаффорда музей. Думаю, что ты представляешь себе, что может разместить в своем музее такой человек, как астронавт Стаффорд, руководитель американской космической программы. Это дорогие не только ему экспонаты. Есть и такие, которых нет даже в их Национальном музее аэронавтики. И что ты думаешь? Наш с тобой подарок у него расположен, как ты говоришь, в “красном углу” – на самом видном, самом почетном месте.
Сварили мы с ним их американские пельмени, выпили виски. Пошел разговор о совместной российско-американской космической программе, о взаимоотношениях России с Америкой. Достаточно долго длилась наша беседа и вдруг он спрашивает:
- Владимир, кто этот человек, который сделал для меня, по твоему заказу, подарок, что ты передал мне?
- Я ему рассказал все, что знаю о тебе. Что ты в прошлом летчик, летал на вертолетах и  на самолете Ил-76, что ты командир объединенного авиационного отряда, что был депутатом Государственной Думы России. Рассказал ему все, что знал от тебя об Андрее Первозванном. Он внимательно выслушал меня  и, не спеша, говорит:
- Владимир, у нас в Америке о летчиках говорят “золотая рука”. Это действительно так, потому что в руке у него ручка управления летательного аппарата, стоимость которого миллионы долларов. Так вот у твоего товарища-летчика, что делает такие иконы, к тому же еще и золотая голова.
Дорогой, Владимир Федорович, если бы только кто знал, как плачет моя душа, что нет тебя среди нас, живых.

Просто мужик, Алексей Василишин 
Эпилог

Благодаря усилиям лжеперестройщиков, Россия сняла с боевого дежурства ненавистные американцам ракеты “Сатана” и приступила к их уничтожению. На сегоднешний день уничтожено около 158 ракет. Сделано это было под гарантии наших перестройщиков-демократов, обьявивших  дружбу России и Америки навеки вечные. Напомню дорогому читателю, что академик Уткин предупреждал власть предержащих о том, что дружба с Америкой без наличия военного паритета не может продлиться долго.
В июле 2001 г. экс-президент США Джимми Картер выступил в газете “Коламбус леджер-инкуайрер” с критикой внешнеполитического курса нынешней американской администрации. Особо резко Джимми Картер осудил намерение Белого дома выйти из Договора по ПРО и приступить к созданию Национальной системы противоракетной обороны.
“Технологически смехотворными” назвал Картер планы создания Национальной системы противоракетной обороны. Выход СЩА из Договора по ПРО 1972 года, подчеркнул Джимми Картер, может привести лишь к “реэскалации гонки ядерных вооружений”.
Надеюсь, что читатель понимает, к чему подталкивает нас решение американской администрации. Об этом говорят умные люди и в самой Америке. Надо же, куда завела нас игра современных демократов!
 Руководство США полагает, что ненавистная ракета СС-18 более не существует. Ракеты частично порезаны на металлолом, а на оставшихся ракетах закончился их технический ресурс.
А что же мы? Президент Владимир Путин сделал заявление, что мы оснастим свои ракеты головками с разделяющимися блоками, и никакая противоракетная система их не удержит.
Наши ученые, как и говорил Владимир Уткин, работали все это время на то, чтобы приспособить ракету “Сатана” к мирной профессии. В этом направлении Россия и Украина достигли определенных успехов.
Для 150 ракет СС-18, которые не успели уничтожить, нашли решение, позволяющее продлить их ресурс в три раза.
Более того, ракета СС-18 станет базой комплекса для выведения на круговые околоземные и высокоэллиптические орбиты коммерческих нагрузок. Для реализации этой программы, получившей название “Днепр”, в 1997 г. решениями Правительств России и Украины создана специальная Международная космическая компания “Космотрас”.
Уже успешно стартовали две ракеты “Днепр”. Они вывели на орбиту шесть космических аппаратов.
Как говорил Владимир Федорович Уткин, СС-18 -замечательная машина и она еще послужит людям.

Автор выражает сердечную благодарность родным Владимира Федоровича Уткина, брату Алексею Федоровичу, дочери, Наталье Владимировне,  другу и соратнику академика, Усенкову Артуру Владимировичу за доброжелательную критику и оказанную помощь в написании данного повествования.
          


 

Последнее слово висельника
(Страшный случай из жизни чиновника)

Знать судьба такая
На сучке качаться.


Руководителю Аппарата Совета Федерации

П.Ф. Ткачеву

Уважаемый Петр Федорович!
Потому как последнего слова лишен, письменно обращаюсь к Вам в надежде, что хотя бы услышан буду. Посыпаю голову пеплом, плачу и утираюся, век прожил, а ума не нажил. Будто и не знал никогда, что издавна люди говорили:
-С богатым не судись, с сильным не борись, потому что заниматься этим все равно, что против ветра .. вообщем сами знаете что. Твоя же морда лица будет мочою обрызгана. Искусил меня злодей, то есть сатана, выступить с речами крамольными напоперек начальства. Уж я так жалею, так жалею, что лучше бы у меня язык отпал, чем успел произнести речи непотребныя. Я так старался, чтобы так плавно и справедливо сказать, но так сильно волновался, что получилось  грубо и тупо. Прямо не в бровь, а в глаз. Виноват. Этого как раз я не хотел.
Сами понимаете, когда в глаз попадает, то не только больно, но и сильно неприятно. Каюся, не по воле своей, а по наущению сатанинскому выскочило сказанное, само сабою. Можно сказать нечаянно. Сильно переживаю, что речами своими оскорбил горячо любимое начальство высокое, потому на снисхождение не надеюся. А вот все таки в душе теплится вера в то, что может пронесет, потому что не с умыслом же. Однако чувствую, что не пронесет. Видать сильно задело! Но ведь не специально. И каюся я.
Вызывает начальство и, каждый раз, что называется “шьет и порет” и фамилию не спрашивает. Проще говоря, дерет по черному, а слово в свое оправдание не разрешает сказать! Стращает в полный рост. Говорит, что или приговорит меня к, сами понимаете, расстрелу, или к ....этой, к казни через повешение, не говоря уж об административных взысканиях.
Поэтому взыскую к вам, если еще возможно искупить, то прошу дать возможность искупить, а если нет, то хотя бы позвольте самому застрелиться. Но потому как нагана у меня нет, то прикажите Тимофееву дать мне два метра веревки, кусок мыла хозяйственного и один гвоздь на 150 мм., можно ржавый, на один раз сгодиться, за счет администрации или за счет профсоюза Совета Федерации.
На собрание я шел, так вообще выступать не собирался, а как выступило начальство, как сказало, что дескать план выполнили и перевыполнили, что все в порядке, что скоро оно, то есть начальство всех нас приведет к общему знаменателю. Я прямо загорелся, словно шило воткнули в одно место. И голос мне свыше: -Выступи, да выступи! Сижу и думаю, как же и чем помочь начальству привести всех нас к общему знаменателю.
Вот тут-то и решил начальству раскрыть глаза на нашу действительность. Прямо, как черт меня за язык дернул. Оно и понятно в голове ни ума ни фантазии, что называется:
-Ни звонка, ни колокольчика!
А уж, если полный дурак, то за что ж наказывать? И так у человека горе!
Так вот!
 А у нас в отделе, - говорю, так вообще работать не возможно. Какой-то сильно умный человек объединил два разных отдела и посадил в одну комнату. Так мы теперь не работаем, а только на вопросы ходоков отвечаем. А вопросы такие:
-Где такой-то начальник, Тимофеев, мать его Бох любил? А куда он девался? А когда он будет? А можно, я ему документы оставлю? А можно позвонить от вас? А с какого телефона? А телефон прямой или через ноль? А можно от вас факс отправить? А подскажите как? А можно я у вас ксерокопию сделаю? А дайте бумаги листочек, я вам потом верну?  А где другой начальник?  И так далее.
Вообще работа наша превратилась в день вопросов и ответов. Спрашивается, и чего я возмутился? Сииидел бы, отвечал себе на вопросы и без проблем! Нет выделаться решил, вот и обделался весь.  На фик наша работа похоже стране нужна. Эх, переоценил сильно я свою значимость, стало быть. Условия труда нужны! Одним словом, видно переборщил я  с этим самым выступлением.
А еще я, подлец, заметил, что дескать начальник всего месяц работает, а план мы годовой успешно выполнили, что означает, что работу свою у нас он начал не с чистого листа, что люди у нас собрались не самые плохие и, что дескать надо их беречь.
 Не помню, как только и вырвалось это слово, - беречь. Чего нас беречь, надо сечь нас подлецов, как сидоровых коз через день, а то и каждый день. От этого только вострота восприятия поручений и исполнительность возрастет.
Каюся, виноват! Заслуживаю конечно виселицы, да надеюсь на снисхождение, потому как не специально, а по наущению диавола с языка сорвались не парламентския выражения, что сор из избы, подлец, выносить стал. Надо видать припрятать его было, а я выносить начал, чтоб начальству вроде бы, как виднее стало. Опять же, что с дурака спросить? Откуда ему знать, что начальство само все знает, видит. Более того, все само задумало.
Понял я теперь, что ошибочное мнение мое было, да и кому оно нужно это самое мнение мое, даже если бы оно и не ошибочное было. Если, что соврал, казните строго и без всякого снисхождения, потому что достоин самого строгого наказания. Но в последнем слове хотелось бы напомнить, что “повинную голову и мечь не сечет”.

 

Дарагая таварищ Гитлир!

К тибе вапию, адин из дарагих расиян, патаму шта не к кому больши, Сталин умер, а Берию мы успели расстрелять. Вот так изминилися времена: из врагов, да в таварищи! Сил больше нет, и никакова тирпенья нихватаит. Дастали миня па полнай праграми наши новыя руския властя, димакраты хренавы. И главно у чом дело?
Работы нет, зарплаты нет, а налоги уплати и спи спакойна! Тут уснешь, как же! Работать заставляют бисплатна по году и больше, а если плотют, то зарплату, котора меньши пражитачнава минимума, да и ту уплачивают ригулярна рас в гот валенками, галошами, хумутами и прочей сбруей. А куды дявать сбрую-то, када в хазяйстви ничаво, акромя собаки, что сама сибя кормит, нет.
 На ети “деньги” даже ноги нормально протянуть невозможна, потому что на кладбищах тожеть новые русския и таки деньги гребут за похороны, чо лучше игде нибудь в лесу сдохнуть, чем в нашей столице.
Словом морют нас енти гулубых кравей, димакраты голодом, держут в холоде, надругаются и жаловаться ни разришают. А имя и ни шибка пажалуисси. Ить жалаватца надо на них жа. Ане ета шибка ни любют. Уж такия капризныя, что девка на выдании.
 Надаела така ситуация, шта мы, руския, никто и ваапще никакая ни нация ни каренная, ни титульная, а паетаму никаких прав на жизнь на етам свети у нас нет, а у их, голубых глазых, есть. Палучаитца, что мы, руския, всего лишь среда для произрастания и праживания коренных и титульных наций, а димакраты на нас тринируюца управлять гасударствам.
 Палучаитца у них хреново, так как руки у нах загребущие, глаза завидущие, а в заднице-то дна нету. Тыта хуть народу аплачиваемую работу дал, дароги для гирмании пастроил, прамышлиннасть припаднял, а наши димакраты апустили все чо можна апустить и прамышленность и сельскую хазяйства, и народную абразаванию, и мидицину и палавину сваих жа коришей. У них пра меж сабою полная садом и гамора. Ни за што ни разобраться, кто из их мужик, кто баба. Скольки ни гадай, все равно ашибесси. Вопщим мрак и ужас!
Наша здаровья никаму нинужна. Аб здаровьи рабочива класа и калхозна-савхозна-фермерскава кристьянства никто щас ни биспакоитса. Здаровья утапающих, дела рук самих утапающих. На хрен нужна наша здаровья  димакратам и аблигархам слившимся в экстазе самолюбования и самообогащения. Даже если ба все мы вымерли завтра, то ане толька ба абрадовались. Ни надо платить пенсию, ни надо никаво личить. Астаница одна молодежь, на каторой можно много лет пахать. Когда уж наконец они кончют издеваться с нас? Карочи полнай биспридел. В тюрьме-то лучши, тама хуть знаишь, када срок кончитца.
Трищат бисканца, чо новая власть шипка памагаит линивым кристьянам, но ихная помощ прападаит в черных дырах  сельской глубинки. На самом-то деле черная дырка в головах у етих самых помощников. Ане так памагают, шта ихнюю помощь атработать никак нивазможна. Какой ба уражай ни урадился, мы все рамно остаемся в долгах, как во французских шелках. Нарот ест мякину, чтоб с голоду ни сдохнуть, а у них сплошной карнавал, объедаютца, обжираютца. Пир во время чумы! Один с главных димакратов аблигарх Яго Тимурович, это он утверждает, что село это черная дыра, сам ест наверно день и ночь. Дожрался до такой степени, что морда даже в телевизор теперь не входит.
Кридиты ане дают нам ни диньгами, а гарючим и запчистями. Цену за них устанавливают в два, а то и в три раза выше, чем есть на самом деле, а долг вилят ворочать урожаем, а закупочные цены на урожай опять же  устанавливают ане сами, где закладывают цену на горючее и запчасти в три раза дешевле. Их не волнует, что ане же сами продали нам все по дорогим ценам. Вот и палучаитца, что нам нихватаит уражая, чтоб расчитаться за ихную помощь. А если, паче чаяния, какие никакие остатки остаются у нас, то ане их все равно забирают чуть позже, как плату за хранение этих самых остатков, потому что емкости для хранения тоже принадлижат им, а цены за хранение такие, что спаси нас Господи от таких кредиторов и от таких хазяв! Вот и ходим постоянно в должниках.  А ане кричат, чо кристьяны - черная дара. Сами ане дыра капченая, сучкарубы хреновы! Сучьи дети. Даждутца ат нас и краснава питуха и вилы палучут и тапор!
Наши дети лишились права палучить бисплатную абразаванию, в том числе и высшую. Вопщим, таварищ Гитлир, наступаит полнай пистон, тоисть канец и биспрасветная биспинсионная будущия всем нам дарагим расиянам.
А властя наши типерича и рабатадатели, считай все как есть аблигархи. Нам ане больше ни таварищи. Гаспадами ишо стисняюца сибя называть, патаму шта ишо вчера с голой жопой бегали, а сяводни у их дениг больши, чем в гасударствиннай казне И не мудрено, ить ане свой и гасударствиннай карман спутали. Типерь друг другу ищут графския или княжеския корни. Называют ане сибя как-то чудно, толи калека, толи галега. Галега Мунтян или калека Горидзе, вам слово. Прям грех какой-та: - калека.
Рускую фамилию редка встретишь у наших парламентах. Все больше фамилии из Израиля, или лиц кавказской национальности. Рускаму чилавеку места в органах высшей власти места нет, патаму шта все должнасти типерь выдаются за деньги, а зарплату нам нидают. Паэтаму должнасти пакупают исключительна дилавыя люди с кавказа и с двайным израильским гражданством. Так вот! Нашим властям нонче не до нас дорогих расиян. Ане пра меж сабой бисканца нашу сопствиннасть делют. А када нинаходют кампрамису, то нанимают килиров, чтоб ане методом исключения исключили особенно ретивых до собственности. Па тиливизору ане призывают, что надо делитца. Может ане прамеж сабой и делютца, но нам ничего не достаетца. День и ночь на улицах городов, в присутственных местах, у входов в ихныя офисы, у трапав самалетов, в бранированых мерсах идет стрильба. А на первых страницах газет пичатаютца сводки аб этих сабытиях, что напоминает вести с полей сражений.
Для асущиствления сваих планов наймают особенно хитрых и мудрых, каторыя без мыла в задницу  верховной власти могут влести. Бывает ети кандидаты из Питера, а бывают и из других мест. Главно чтоб их в Кремле знали, а то что ане уж давно ссучились, так это не важно. Берут бабу или мужика, везут к бурятам, чукчам, ненцам, тувинцам. Тама эти кандидаты во власть дорют местным аборигенам разныя подарки: бабам бусы, мужикам по бутылке огненной воды, посля чего эти титульныя и коренныя нации, ниспасобныя, па мнению власть предержащих, дать сваих кандитатав во власть, выбирают кримлевских выдвиженцев в Савет Фидирации и Госдуму. Ишо ни разу такия выборы ни дали сбоя. Биссовисныя и кандидаты и ихныя покровители. Нормальныя люди так ни паступают.
Так вот эти приставитили титульных наций и коренных наций в органах высшей власти день и ночь без устали придумывают законы ап том, как нашу сопствиннасть узаконить во владении воров и жуликов на вечныя времена. День и ночь нам  по радиву и тиливизиру твирдят, что наша сопствинасть разделена правильна и па закону и назат дароги нет. Эт ане так думают. А я вам таварищ Гитлир, так скажу - нарот никада ни сагласитца с этим пириделам, чоб ане ни гаварили.
Властя и аблигархи твирдят, шта типеря мы строим опщиства равных воможностей. И кажный божий день мы ездиим на эту страительству. Ане едут в мерсах, а мы едим на трамваи. Ане палучают в месиц тыща долларов, а мы зарплату, что ниже пражиташнава минимума. Например самый рыжий димакрат в месяц зашибаит всего лишь 100 тыщ долларей. Видать елееле концы с концами сводит и пухнит ат голода. Шипка интиресная палучаица страитильства.. Ихныя дети в Гарвард, а наши дети в Чичню. Им миждународныя дипломы детей, нам похоронки на наших детей. Ихнаи дети на мерсах ездиют, наши на танках.  Все па чеснаму. Скока им доларей, стока же и нам горя.
Сут и Закон тожа принадлижат аблигархам. Принцып тут действуит такой: С сильным ни барись, с багатым ни судись! С Канституцией ане на ты и тварят и с ей чо хотят, как с уличнай девкай лехкава павидения. То туды ие бедну павярнут, то суды завярнут, то туды засунут, то в иное место. Прям как с дышлом, куды повернут, туды и вышло. Варочиют нашими правами, как хотят, то разрешают нам проводить референдум, то ни разришают. Вопщим делают, как имя в голову взбредет и говорят, шта именна это законно. Утвирждают, чо все это в интиресах народа. А нам нет никакова дела да етава интиреса. На хрена нам  ихные интиресы?! Дарапгия расияны шипка устали ат етава биспридела. Устали жить бис зарплпты, бис мидицинскава присмотра, бис абразавания, бис будущива.
Вапию к тибе таварищ  Гитлир! Сабири сваих аднамышлиникав и двигай на Расею с освабадитильнай вайной. Мы тибе паможим. Типеря не 1941 год, а 1999 год. Призидент наш Елькин и с сваим гарманистом и с киндерсурпризом довели нашу страну до последней точки. Армии нашей ни бойси. Ие димакраты голодом и безденежьем заморили. Флот наш крепко стоит у берегов без аккумуляторов, без топлива и без всякого абиспичения. Летчики уж позабыли, когда последний рас поднимались в воздух. Весь кирасин димакраты прадали за рубеж.
Если ни придешь, то все наши багатства захватют амириканцы или англичаны, каторыя создали  у нас пятую калонну и уж пачти прибрали к сваим рукам наши ресурсы. Щас другая палитичиская ситуация: верхи не могут па новаму, а мы хатим как у других, как у людей. Чтоб все было по-людски. Никакова партизанскава джвижения ни бойси. Нибудит яво, движения етава..  Сопствинасть типерь ихняя, аблигарховская, армия тоже должна быть ихняя. Вот пущай ане и ваюют, пущай партизанют. А мы встретим тя с хлебом, с солью. Раньши мы защищали нашу землю и все шта в ней находилось. Типерь жа все эта нам ни принадлижит. Гасударства рабочих и кристьян пагибла. Типерь мы голы, как саколы и бедны, как церковная мышь.
Прихади, таварищ Гитлир. Будишь  у нас фюрер, а у нас можит будит нармальная работа, нармальная запрлата, нармальная пенсия. Можит на старости лет мы сможим, как ваши пинсианеры-немцы паездить па свету да пасматреть, как люди в других странах живут. Прихади, уж лучши под нимецким кованным сапагом, но с пивом, чем пад игом наших новых аблигархов, варюг и биспридельщиков, с фигой. Прихади, может хоть ты нас защитишь ат их, потому шта больше некому.

1998 год, япоха пирзидента Елькина
Адин с дарагих расиян.
Ни падписуюсь, узнают аблигархи, замардуют.






О русском чиновнике
замолвлю словечко

Чиновник. В современной России с легкой руки демократов-перестройщиков слово это в народе стало ругательным, и неспроста, и почти соответствует действительности. Ну почему же сразу ругательным? Вообще-то чиновник - это тот , кто служит государю. Правильно, Государю. А Государь-то теперь, кто? В прежние времена, когда всем было ясно, кто Государь, чиновники, морды их протокольные, тоже говаривали:
-Служить бы рад, прислуживаться тошно!
Современнику нашему, среднестатистическому, дорогому Россиянину трудно понять крик души чиновника, тем более движение его души.
-Неужели? - спросите Вы , изумленный читатель. Ведь, как ни крути, у современного госслужащего вполне приличная зарплата, не то что у врачей или учителей, выдается день в день. Опять же путевки в санатории Управления делами Президента России, где можно подправить здоровье подорванное  непосильной работой, а в конце срока службы, приличная пенсия. А им - чиновникам, все-таки неймется.
-Служить бы рад, прислуживаться тошно.
Что же стоит за этим незамысловатым выражением? Как его понимать, как объяснить?
С другой стороны, есть другая пословица, которую любит повторять чиновник - консультант, Советник Российской Федерации Данилыч:
-Если б молодость знала, если б старость могла.
Данилыч на госслужбе всю свою сознательную жизнь, человек многоопытный, знает, что говорит. Пока не перешагнешь пятидесятилетний рубеж в своей жизни, пословица эта воспринимается, как ничто не выражающее сочетание слов.
Только перешагнув однажды, означенный выше рубеж, человек, проснувшись, совершенно отчетливо понимает, что пословица наполнена конкретным смыслом, что она глубока и мудра по содержанию, совершенно объективна по отношению к каждому человеку, но уже ничего из того, что было доступно еще вчера, сегодня не вернуть.
Так и с госслужбой, пока не послужишь достаточно на этой самой госслужбе, ни умом, ни сердцем ее не поймешь, как и нашу Матушку Россию. Вот такие вот дела! Пишу это, уважаемый читатель, совершенно сознательно, то есть со знанием освещаемого вопроса, потому что сам прослужил нашему самому демократичному из демократических государств, носителям современной демократии более десяти лет.
Чиновник, то есть государев служащий, для своего начальника так просто “раб” или “рабсила” мощностью в одного мужика, с которой можно обращаться, как душе дорогого начальника-носителя демократии угодно. Пример? - А пожалуйста, скока хотите!
Шеф дает задание секретарше:
-Разыщи ка срочно мне консультанта  такого-то, мать его Бог любил.
Через минуту снова говорит секретарше:
-Ты нашла такого-сякого?
А она еще даже телефон не успела набрать, так как подкрашивала губки помадой. Она бодренько отвечает:
-Да, Михал Василич, нашла, вызвала. Наверно где-то в пути.
Через тридцать секунд, он снова спрашивает:
-Пришел такой-сякой?
Получив ответ, что еще не пришел, начальство взрывается:
-Ты чего там сидишь, какого ты там делаешь, где эта морда протокольная, где этот консультант. Гандон, он думает, что кроме него у меня нет никаких дел! Козел вонючий! Как придет, что мигом был у меня.
А тем временем, ничего не подозревающий консультант, заходит в приемную. Секретарша доверительно сообщает ему:
-Сам вызывал вас, уже три раза спрашивал. - и ведь не врет! Заходите скорей. У него какое-то сверх срочное дело, что-то горит.
Заходит бедный консультант в кабинет в догадках теряется, что может гореть, все дела в порядке, никаких инициатив не проявлял, никого не критиковал, все взносы уплатил. Ну никаких причин для разноса!
А начальник уж весь на нервах, кипит, как чайник.
-Ты, где болтаешься? Час тебя секретарша найти не может.
-Так, Михал Василич, еще пятнадцать минут до начала рабочего времени.
-Без тебя знаю! Срочно найди машину, свою не могу дать, надо ехать в Белый Дом, и мотай ко мне домой. У моей сучки течка, забирай ее и вези на случку вот по этому адресу, они наверно уже обождались. Я договорился с хозяином на девять утра.
Нет, не обязательно так каждый день. Бывают другие задания:
-Поезжай в аптеку, купи пачку “Виагры” и заодно этих..., ну как их.., короче, для предохранения.
Консультант хочет помочь своему начальству:
-Михал Васильевич, предохранители плавкие называются пробки!
-Сам, ты, пробка плавкая! Мне, чтоб не забеременела! Понял? Сам понимаешь, мне неудобно светиться.
Ему неудобно, а мне получается, удобно. Мне вообще по барабану то, что подумают обо мне другие клиенты. А может они такие же “казановы”, как и я и тоже выполняют ответственное госпоручение. А вот отказаться или возразить не имеешь права. Может запросто оказаться твоя голова в кустах.
Надо ехать, а машины нет и, если не изловчишься, не найдешь разгонную машину, то ноги в руки и дуй, как можно быстрее на метро выполнять приказ. Начальство не любит, если ты задерживаешься, если на лице осмысленное выражение, если на лице отсутствует ликующая улыбка. Думаете, что сами по себе сложились такие пословицы, как:
Чаще улыбайтесь, шеф любит идиотов!
Или:
-С шефом спорить, что против ветра... Сами знаете что.
Шеф может поручить чиновнику оформить, на шефа, конечно, въездную визу в одну из капстран и чтоб срочно!  Через три дня вылет. Билет уже заказан. А дело это и в квартал не всегда можно провернуть, не то, что в три дня.
Может поручить оформление документов для постановки шефа и всех его домашних на медицинское обслуживание в Правительственный медицинский центр. В лучшем случае даст паспорта.
Может дать указание, оплатить домашние телефоны шефа, вообще сбегать оплатить коммунальные услуги по квартирам, оплатить спецсвязь, спецантену, купить корм рыбам, сучке “педигри”, чтоб не сдохла от голода, а то и съездить среди дня выгулять псину. Как-никак кормящая мать, а так же за одно купить “вискас” для кота, пшена для попугайчиков и так далее.
Может послать купить билеты в театр, обязательно  в день спектакля, когда почти все билеты уже проданы и, чтоб непременно лучшие места. Или купить билеты на самолет, и тоже в день вылета, или на пароход. Ко всему при разговоре с друзьями он заметит:
-Вам нужны билеты? Да нет вопросов! Только скажите, куда на когда и сколько! А я уж расстараюсь. Любые билеты организую!
Он только обещает, а  стараться буду я. Я буду стоять в этих бесконечных очередях, покупать кассирам коробки конфет, ловчить перед начальником, отчитываясь за каждый истраченный рубль. Для шеф это всего лишь - ноу проблем!
Чиновнику много чего еще могут поручить, это зависит от фантазии руководителя и его желаний.
Постоять в очередях в налоговой инспекции, оформляя налоговую декларацию шефа. Но о доходах шеф не любит распространяться. Вы спросите, тогда как же..?
А вот так, и чтоб все было в прядке. Если же декларация заполнена неправильно, то виноват подлец специалист-эксперт или скажем консультант. Вас могут отправить в химчистку с грязным бельем семьи шефа, или отогнать машину на станцию технического обслуживания. А могут отправить в мастерскую отремонтировать сломавшийся холодильник, стиральную машину, телевизор, электроплиту, моечную машину. И нет всему конца!
Как правило весной посылает шеф перерегистрировать оружие, которого у него целый арсенал, проверить личные счета в банках, получить разрешение-лицензию на охоту весной и осенью.
Свозить тещу хозяина в поликлинику, а ощенившуюся суку со щенками в ветлечебницу.
Увезти детей шефа в школу, в институт, в ночной клуб и вернуть их вовремя домой.
Свозить супругу шефа а ателье, в клуб по интересам, в автошколу, к подруге, к другу и так далее. Чего вы удивляетесь? Жизнь у них такая трудная.
Потом надо поехать в ГАИ на очередной разбор вместо шефа. Шеф, скажу вам по секрету, врезался по пьяни в чужой “мерс”. И непременно надо опорочить и осрамить водителя машины, в зад которой въехал шеф. Иначе жди неприятности.
Но все это мелочи. Есть дела и по серьезнее.
Надо сдать в аренду и по высокой цене квартиру шефа и дачу. Вы наверно подумали, что шеф будет жить в курятнике или в конуре, что у него одна квартира и одна дача. Глубоко заблуждаетесь, пылкие вы наши.
Вы вероятно слышали заявление скромнейшего из скромных, честнейшего из самых честных, чистейшего из самых чистых, его фамилия вам известна. Сейчас он изображает умнейшего из самых умных в Государственной Думе. Вот это выражение:
-Мы, люди, не бедные!
Надо сказать, что это соответствует действительности, кучерявенький ты наш. Что? Это обстоятельство требует пояснения? Да нет вопросов!
Нашим чиновникам запрещено работать и получать деньги, кроме как на государевой службе. Но закон существует для того, чтобы его можно было, легким реверансом обойти. И ведь обошли. Закон не запрещает получать 90 000 тысяч рублей или 200 000 тысяч рублей в месяц нашим чиновникам, заметьте, в месяц, а не в год, и не в коммунистическую пятилетку, за сдачу в аренду жилья, полученного от Государства за выполнение непосильной работы по обеспечению безбедной жизни дорогих Россиян. Не купленного на кровные, не построенного на сбереженные гроши, а полученного бесплатно от Государства. Думаю, что теперь , вы представляете, как тяжело живется  нашим Министрам, бывшим и теперешним с молодыми женами. Наверно приходиться недоедать, недопивать и так далее. Так что дорогие учителя, врачи, дорогие коммунальщики - потерпите. Министрам так тяжело живется, что вы не представляете себе. Ох, как тяжело!
Кроме всего надо своевременно купить любовнице роскошный букет цветов, отправить в отпуск жену с детьми, заодно и близких любовницы, чтоб не мешали и не задавали лишних вопросов, типа:
-А кто это?
 Подготовить красивые открытки с хорошими пожеланиями для поздравления всех друзей шефа с праздниками, с днями рождения, с Новым Годом, с 23 февраля, с 8 марта и так до Нового Года. И, надо сказать, нет конца поручениям начальника. За невыполнение ответственных поручений, шеф может вас примерно наказать:
Написать в аттестации - не инициативен. Со всеми вытекающими последствиями.
Отказать в повышении классного чина;
Перенести отпуск на неудобное время;
Разбить ваш отпуск с женой;
Объявить взыскание и даже перевести временно, что означает - навсегда, на низшую должность и много еще чего.
Кроме того, шеф вызовет вас в кабинет и, как ни в чем ни бывало, глядя на вас наивными голубыми глазами, сдвинет брови на переносице и спросит, как и полагается, за те дела, что вы должны были сделать в соответствии со своей должностной инструкцией. Ведь вас никто не освобождал от выполнения ваших должностных обязанностей. На этот вероломный вопрос, уверяю вас, вы ответить не сможете. Ну что ж тяжело вздохнет шеф:
-С возложенными на вас обязанностями вы не справляетесь. Придется нам с вами расстаться. Извиняюсь дико, но вы, как специалист, просто говно. Ни одного документа не подготовили за пол-года. И это тоже соответствует действительности, потому что за полгода вы ни разу не возвысили голос и даже не попытались пресечь гнусное поведение своего начальника, так чему теперь удивляться?
А как же служба народу, государю? - спросите Вы, дорогой читатель.
Позвольте ответить вам вопросом на вопрос:
 - А то вы не знаете как? Да, никак! Вы же поняли, кому мы вынуждены служить в поте лица? Ну, так чего же вы спрашиваете?
Мораль:
Дорогой читатель, теперь тебе понятно, почему говорят:
-Служить бы рад, прислуживаться тошно!
Если не понятно, то прошу прощения. Наверно я туп и темен в своих рассуждениях. 


Лес рубят, щепки летят

В конце пятидесятых, в начале шестидесятых годов Мир находился на грани хрупкого равновесия. США считали себя единственной сверхдержавой и по праву сильного присвоили себе право управлять Миром на свое усмотрение. Единственной преградой на пути американских ястребов был Советский Союз. В принципе и с советами можно было не считаться, даже с учетом того, что они имели свое ядерное оружие.
Сдерживающим фактором, но лишь номинально, являлось то, что СССР и США были союзниками в борьбе против общего врага, которым для мирового сообщества являлся фашизм. О своем исключительном праве на послевоенной устройство Мира по усмотрению США, они заявили и достаточно громко, бросив атомные бомбы на японские города Хиросиму и Нагасаки. В огне бессмысленной бомбардировки заживо сгорели десятки тысяч безвинных людей, в том числе стариков, женщин, детей.
Народы Мира были ошеломлены наглостью и коварством американцев, но что-либо предпринять были не в силах. Нечего было противопоставить распоясавшемуся империализму. Созданное Советами ядерное оружие не особенно беспокоило американцев. Огромное расстояние, два крупнейших океана, Атлантический и Тихий , являлись для США гарантией от получения адекватного удара со стороны вероятного противника. У русских не было средств доставки своего оружия к берегам Америки.
Имеющиеся в Советском Союзе дальние самолеты-бомбардировщики, которые были способны достичь берегов США, можно было не брать в расчет, так как по сути своей они были тихоходными. Время их полета измерялось  десятком часов, что позволяло обнаружить их и уничтожит далеко на подступах к берегам Америки, еще в нейтральных водах.
А если нет препятствий на пути к единоличному управлению Миром, то руководители США не замедлили воспользоваться этим обстоятельством. Заполыхали войны  у наших границ: в Корее, Китае. Американские корабли и самолеты безнаказанно вторгались в прибрежные воды и воздушное пространство любой страны так, как позволяли себе не так давно немецкие корабли и самолеты. Ни на какие предупреждения со стороны стран подвергшихся таким нарушения дипломатия не реагировала. Лишь иногда позволяя себе припугнуть особенно строптивых.
По этому поводу  горько шутили:
-Выражаю Вам 1001 Китайское предупреждение. Все знали, что за этим предупреждением ничего не следует. И все таки, Советский Союз, к неудовольствию руководства Америки, позволял себе открыть огонь по нарушителям. В районе Кольского полуострова был сбит самолет-разведчик РБ-47, а в Свердловской область 1 мая сбит самолет-разведчик У-2. Американцы проглотили эти горькие пилюли. Но все это было, хотя и досадными, но комариными укусами. Плевать американцы хотели и на Советы и на общественное мнение. Кто не соглашался с точкой зрения Америки, тот в первую очередь и подвергался насилию с их стороны, поэтому мировое мнение предпочитало не высовываться и помалкивало.
Сесть за стол переговоров с Европой и Советским Союзом о после военном устройстве Мира, США не желали. В 1957 году в СССР произвели запуск искусственного спутника земли, что открывало совершенно иные перспективы в международных отношениях. Но Америка предпочла не брать во внимание этот фактор, потому что их промышленность уже была готова запустить свой спутник. Поэтому они снисходительно отнеслись и к запуску первого космонавта, по принципу:
Чем бы дитя не тешилось, лишь бы не плакало и не вмешивалось в их дела. А СССР к тому времени набрал достаточную силу, чтобы остановить руку распоясавшегося агрессора.
Затем последовало известное заседание в стенах ООН. США и их сателлиты привыкли к такому ходу событий, когда они выносили на обсуждение ООН нужное им решение и получали его одобрение. В случае же неугодного им выступления позволяли “захлопывать” и “затопывать” представителя выступавшей против их решения страны.
Когда на трибуне оказался представитель СССР Премьер Никита Хрущев, послушная американцам публика из числа членов ООН, попыталась было “захлопать” выступающего, заткнуть ему рот и указать на его место в “калашном ряду”. Хрущев не растерялся. Начавшийся “шабаш” быстро прекратил. Он снял с ноги ботинок и так стукнул по трибуне ООН, к тому же еще привел всех в замешательство чисто русским выражением:
-Я покажу Вам “кузькину мать”!
У многих присутствующих в зале заседания, что называется, “отвисла челюсть”. И в первую очередь у представителей Америки.
Сейчас, в наше время, некоторые телеведущие и политические аналитики “пятой колонны”, гнусавыми голосами вещают, что дескать Хрущев хам, неотесанный мужик, просто ничтожество, как он посмел так оскорбить весьма достойных людей. Полагаю, что эти высказывания господа столь возлюбившие сегодня Америку, образ их жизни и их образ мышленья, должны отнести сказанное именно в свой адрес. В своем рвении угодить американскому империализму они могут утверждать и не такое. Похоже нашим любителям американской демократии надо напомнить о том, что:
Индейцев на территории, где располагается сегодня Америка, уничтожили не коммунисты.
Отравляющими веществами поливали Вьетнам, тоже не коммунисты.
Бомбили мирное население Ливии и обстреливали из тяжелых орудий линкоров вооруженные силы Америки, а не Советского Союза.
Бомбили Ирак тоже  американцы.
Бомбили мирные города Югославии снарядами и бомбами содержащими обогащенный уран без санкции ООН не российские войска.
Начали агрессивную войну без санкции ООН против Ирака и применяют в этой войне оружие массового уничтожения Соединенные штаты Америки.
Разве не это является преступлением против человечества? Пора созвать новый трибунал и судить руководство сверхдержавы за преступления против человечества.
Этот печальный список можно продолжить. Да будет ли от этого польза, если разум наших любителей Американской демократии затмевают американские доллары, выделяемые для поддержки российской оппозиции, белорусской оппозиции, грузинской и так далее.
Может кто-либо приведет пример о том, что мы выделяем финансы на поддержку оппозиции в Америке или Англии. Только США позволяют себе вмешиваться во внутренние дела суверенных государств.
Ударом ботинка по трибуне ООН, Хрущев возвестил всему Миру, что кончилось безраздельное, безнаказанное правление американских ястребов, что с этого момента им придется считаться с “лапотной” Россией. А чтобы руководству Америки было более понятно, по радио и телевиденью СССР “гуляла” такая частушка:
Пусть нас лапотной Россией
Называет Вашингтон
Мы сегодня запустили
Лапоть больше пяти тонн. 
Прошу, уважаемый читатель заметить, что возвестил об этом Хрущев ударом ботинка и этого оказалось достаточно, а не ядерной бомбардировкой, как это сделали США и, как они, дорогой читатель, продолжают делать сейчас.
Именно этот нежелательный  и позорный момент, применение ядерного оружия против человечества, из истории США всегда пытаются предать забвению наши демократы “пятой колонны”. Забывать об этом, все равно, что стрелять в прошлое из пушки.
 Американский Президент, принявший решение об атомной бомбардировке японских городов Хиросима и Нагасаки, будет долго ворочаться в гробу от проклятий, которые будут посылать в его адрес все поколения человечества.
А затем наступило время, так называемого, “Карибского кризиса”. Пик противостояния между СССР и США. У американского Президента хватило ума и политической воли, чтобы сесть за стол переговоров  с Советским Союзом без предварительных условий. После военное устройство Мира и распределение в нем ролей США и СССР состоялось.
Мир на земле просуществовал “по большому” до момента исчезновения с карты Мира  Советского Союза. Как только господин Ельцин доложил американскому Президенту, что Советский Союз развалился, США вновь почувствовали себя единственной сверхдержавой и принялись с удвоенной силой навязывать  свои порядки на земном шаре.
Как это происходит, мы все прекрасно видим и чувствуем, живем в ожидании, когда дойдет очередь до нас. В ход идет новейшее оружие: снаряды и бомбы с обогащенным ураном, электронное оружие, сверх тяжелые бомбы и ракеты.
 И в тоже время американский Президент обвиняет Ирак и его Президента в вероломстве, в кознях, которые якобы творит Садам Хусейн в отношении США и мирового сообщества. В самом деле, если кто и угрожает мировому сообществу, так это “распоясавшийся”, бряцающий военной дубинкой Президент Америки. Америка нагло плюет на мнение мирового сообщества, на совет безопасности ООН. Тот, кто противопоставляет себя всему миру, плохо кончит. Не я это утверждаю, жизнь это утвердила. Найдется “герой”, который реализует этот тезис.
Лет через пять или шесть, Китай запустит своего космонавта и положит конец безраздельному властвованию Америки, потому, что свято место, пусто не бывает. Если не стало Советского Союза, то кто-то должен занять освободившееся место сверхдержавы и  этим “кто-то”, думаю, станет Китай.
Итак, почему это вдруг в 1963 году американцы, скрипя зубами, согласились с Советским Союзом. Только потому, что голодная, холодная , оборванная, ослабленная войной с фашизмом наша страна, нашла в себе силы для создания оружия способного нанести любому агрессору, где бы он не находился, ответный сокрушительный удар.
Этим оружием являлась ракета Р-36 созданная коллективом советских конструкторов, возглавляемых академиком Уткиным В.Ф. и, которую страны НАТО назвали “Сатана” за ее неуязвимость, мощность и неотвратимость возмездия.
Самолеты дальней авиации и многое другое, оказались не нужными Советскому Союзу. Когда военные специалисты НАТО узнали, что Россия режет на металлом свои недавно построенные самолеты, они просто ахнули и озадачились вопросом. А что бы это значило. А значило это то, что Советский Союз создавал новые более современные ракетно-космические войска.
Для создания этих войск государству требовались люди с высоким уровнем интеллекта, которые должны были освоить неизвестную до сих пор ракетную технику, научиться ее обслуживать, управлять ею, чтобы она действительно стала ракетно-ядерным щитом для Отечества.
Такие люди у нас были. Они служили на флоте, в военно-воздушных силах и других видах войск. Они-то и должны были занять  вновь создаваемые в армии рабочие места у стратегических ракет встававших на дежурство  по защите Родины.
Хочу рассказать о некоторых случаях, которые имели место в ракетных войсках с людьми, которые должны были стремительно изменить свои мечты, привязанности на службу в ракетных войсках. Сменить небесные и морские просторы на бункеры ракетных шахт в самом сердце России.

А  ХВЕ

Хрущевское сокращение армии на один миллион двести тысяч человек и призыв к странам НАТО последовать примеру СССР грянули, как гром среди ясного неба. Страны НАТО, в отличии от России, где что называется постоянно экспериментируют со своей армией, никогда не сокращали своих армий, если для сокращенных не было подготовлено заранее рабочих мест. Зато мы много раз и сокращали и выводили свои войска в чисто поле, не предоставляя не только рабочие места, но даже элементарного жилья. Славен такими делами наш Президент России, господин Ельцин.
Так вот! Грянуло сокращение. Очень многие в нашей Красной Армии приуныли, потому что кроме военной профессии, которую люди избрали целью жизни, кроме защиты своего Отечества ничего другого делать не умели. Ломались человеческие судьбы, а иногда и человеческие жизни.
Попал под сокращение и летчик Дыкало Владимир Петрович. Он только что окончил Борисоглебское высшее военное авиационное училище летчиков и прибыл в полк для продолжения службы. Новенькая форма офицера военно-воздушных сил ладно сидела на молодом человеке. А так как был он для командиров незнакомым, то его сокращение не затрагивало интересов старожилов полка и было более безболезненным. Его же интересы, стремления мало кого интересовали.
Офицерам, попавшим под сокращение, предлагали остаться в армии, но перейти на службу в ракетные войска. Для формирования личного состава ракетных войск, которые активно создавала страна Советов нужны были молодые офицеры, способные освоить премудрости эксплуатации и управления ракетами заступавшими на дежурство по защите Родины.
Для многих сокращенных этот вариант был не приемлем, а Дыкало согласился. Ему некуда было ехать, разве что к матери, в деревню, а там не было никакой работы, кроме разных работ в поле или на свиноферме. Вскоре он был откомандирован в Кировскую область, где в окрестностях мало кому известного  провинциального городка Юрья должна стать на дежурство дивизия ракет стратегического назначения.
Прибыв к месту нового назначения, Владимир, к своей радости, обнаружил, что он далеко не одинок. Более чем наполовину офицеры полка были прикомандированы  из военно-воздушных сил и  военно-морских. По-началу всех расквартировали в городе Кирове. Предстояло первоначальное обучение и отработка навыков по обслуживанию ракетных комплексов, обустройство стартовых и технических позиций в Юрье.
Интересное было время и веселое. Прибывшие учились, несли дежурство, осваивали доселе неведанную технику, в мощность и силу которой верилось с трудом, потому что никто еще не видел настоящих ракет в действии. В душе продолжали оставаться небесные и морские просторы, а жизнь упорно возвращала их на грешную землю. В дни свободные от дежурств офицеры снимали форму служащих ракетных войск и щеголяли в своей прежней форме офицеров военно-воздушных  и военно-морских сил. Ходили с местными красавицами на танцы, в ресторан, в кафе, то есть позволяли себе некоторую вольницу. Закручивали недолгие романы в надежде, что служба в ракетных войсках вскоре смениться на прежнюю, что все происходящее - недоразумение, что найдется человек, который все вернет на круги своя.
А если так, то зачем обременять себя такими понятиями, как женитьба и так все славно и весело вокруг! Жизнь выстраивалась по принципу:
Эх, однова живем!
А что дальше будет с этими сегодняшними подругами, не наше дело!
Быстро летело время. Праздное время препровождение для некоторых офицеров настолько вошло в жизнь, что они порою забывали, зачем они в Кирове и что им надлежит делать. Незаметно для себя они скатывались в тихий житейский омут. Обветшала их, некогда хрустевшая новизной, форма, стоптались каблуки на сапогах, потерявших зеркальный блеск, засалились лацканы и рукава кителей. Это тоже становилось нормой жизни. Молодым офицерам, оказавшимся волею судьбы в Юрье, казалось, что их жизнь и их судьба никому не интересна. Только это было ошибочное мнение.
Командиром дивизиона стратегических ракет был майор Кузнецов Александр Федорович. Фронтовик, артиллерист, прошедший Великую Отечественную Войну с первого дня до победного салюта. Его награды, ордена и медали едва помещались на широкой груди. Это был человек очень строгого поведения, наблюдательный, чувствующий душу человека. Он вникал в жизнь не только своего дивизиона, но и политические события разворачивающиеся вокруг нашей страны.
Единственным недостатком у него было отсутствие высшего образования. Да и где ему было взяться, если он в свои молодые годы прошагал огненными дорогами войны. Представляясь офицерам он называл себя Аликсандр Хведоровичем. Сейчас же острословы придумали ему  беззлобную кликуху - А Хве. Образования у него высшего не было, но от природы он был человеком наблюдательным, способным от людей его окружавших перенять самые лучшие качества, в чем преуспел. Его побаивались. Ни у кого не было желания попасть к нему на “ковер”. Умел он душу человеческую встряхнуть, что иногда было весьма полезно для молодежи и даже необходимо.
Таким образом, по причине частого употребления спиртного и неразборчивого отношения  с женским полом в зону внимания А Хве попал лейтенант Дыкало. Для Владимира приглашение зайти к командиру дивизиона прозвучало неожиданно, словно повестка в действующую армию. Он даже не мог предположить, о чем пойдет речь. Лейтенант никак не подготовился к беседе и в таком неопределенном состоянии явился к своему командиру.
Вместо блестящего офицера - летчика, каким запомнил его командир дивизиона, перед ним предстал офицер ракетных войск.  Всклокоченные волосы богатой шевелюры, не бритый, в не чищенных сапогах, с глубочайшего похмелья, в не глаженной, мешком висящей форме. Офицер, как-то вяло, доложил о своем прибытии. Получив приглашение командира, присел на стул у приставного столика. А Хве вышел из-за своего рабочего стола и сел напротив офицера. Не громким, доверительным голосом, выдерживая паузы между предложениями, повел неспешный диалог.
-Как вам живется, Владимир Петрович, как служится? Какие неразрешимые проблемы ранят вашу душу? Что мешает вам спать спокойно?
-Все нормально, товарищ майор.
-Хорошо. Как технику осваиваете, не сложно? Самолет, насколько мне известно, вы освоили успешно.
-Так точно, с самолетом полный порядок. Да и с ракетой вроде все в норме.
-Какую задачу сейчас отрабатываете? Все ли ладно получается?
-Отрабатываем установку ракеты на стартовую позицию, ее заправку и подготовку к запуску.
-А какой старт? Наземный или шахтный?
-Наземный, товарищ майор.
-Значит все хорошо получается? А может быть все же есть какие трудности?
-Получается все хорошо, товарищ майор, но действительно есть некоторые вопросы. Дело в том, что все работы мы выполняем на немецких ракетах ФАУ-I ФАУ-II., а наших ракет еще не видели.
-Ничего. Скоро дивизия получит наши отечественные ракеты. Освоим их, поедем на полигон, произведем пуск, а пока надо отрабатывать задачи на той материальной части, что имеется в дивизионе. Значит все хорошо, Владимир Петрович?
Ободренный началом беседы, лейтенант бодро заверил командира:
-Так точно, товарищ майор, все хорошо!
-Так, так! А почему вы не бриты?
Дыкало схватился рукой за свое лицо и, ощутив ладонью жесткую щетину, смутился.
-Виноват, товарищ майор, Больше не повторится. Утром помазка не нашел - соврал лейтенант. В обед в военторге новый куплю.
Причина была совершенно другая. Дыкало ночевал не в общежитии, а у своей очередной пассии. А у нее- то помазка не было.
-Так, так! Значит помазок потерялся?
-Так точно, товарищ майор.
-Хорошо. А вот сапоги у вас давно не чищены. Почему? Ведь вы офицер. Я прекрасно помню, когда вы прибыли к нам ваши сапоги блестели, как зеркало. Так что же случилось?
-Виноват, товарищ майор, быт заедает.
-Говорите, быт заедает? И утюг у вас наверно сломался? Брюки ваши наверно уже забыли, как утюг выглядит. А вам не тяжело служить? Может техника все таки сложная, может мысли какие-нибудь вас обуревают и не дают должным образом относиться к своей внешности? Ведь вы офицер Советской Армии.
-Да нет, товарищ майор, с техникой и ее освоением все в порядке.
-Как же так получается? Сложная техника вам по плечу, а свою личную жизнь не можете организовать? Разве это нормально? А вообще, как вы живете, Владимир Петрович? Вам хватает зарплаты?
-Так точно, товарищ майор! - неуверенно произнес Дыкало.
-Что точно? Хватает или все же приходиться занимать до получки?
Майор встал и принялся ходить вокруг лейтенанта. Владимир вынужден был крутить головой вслед за командиром.
-Зарплаты хватает, товарищ командир.
-Это хорошо, что хватает. И вы всегда за себя платите в столовой?
-Да, товарищ майор! - соврал лейтенант.
-А вот мне сказали, что вы не всегда рассчитываетесь за обед.
Дыкало снова смутился.  Ему было стыдно за то, что он вынужден врать. Некоторое время он крутил роман с заведующей столовой и она кормила его за свой счет. Это обстоятельство вполне его устраивало. В мыслях пронеслось:
-Откуда А Хве знает про столовую?
-Вообще-то, товарищ майор, были случаи, когда я питался в долг, но я рассчитаюсь.
-Вы же сказали, что денег хватает.
-Запамятовал маленько. Был случай, немного не рассчитал.
-Так, так, ... хорошо! Конечно надо рассчитаться с друзьями. Вы наверно у офицеров деньги занимали?
-Да, товарищ майор, у друзей по службе. -соврал Дыкало.
-А как вы собираетесь устраивать свою личную жизнь?
Лейтенант насторожился.
-Что вы, имеете в виду, товарищ майор?
-Собираетесь ли вы, Владимир Петрович, обзаводиться семьей? Не будете же вы до пенсии жить в общежитии.
Майор явно намекал на беспорядочные связи лейтенанта с женщинами, на его беспутную жизнь.
-Я еще не думал об этом. Не могу оправиться оттого, что потерял свою мечту, а вместе с ней и цель жизни. Не могу свыкнуться с мыслью, что новая служба заменит мне летную службу, о которой я мечтал, к которой стремился, которую любил.
-Мне понятны ваши переживания. Но в вашем личном деле лежит написанное вами заявление о переводе на службу в ракетные войска. Это вы сами писали заявление?
-Да, это я сам писал. А что мне оставалось делать? Мне, военному летчику. Не ехать же в деревню к матери. Что я стал бы там делать? Быкам хвосты крутить, да на пруду лягушкам глаза колоть! Раньше была жизнь наполненная высоким смыслом защиты Родины. Я стремился к этому. А что теперь? Эта здоровенная “колбаса”, которую называют стратегической ракетой, кого и от кого она способна защитить? Другое дело самолет. Взял бомбу и на врага!
-“Колбаса”, говоришь? Взял бомбу и на врага! А если до врага тысячи километров? Вас не смущает тот факт, что пока вы на самолете будете лететь, враг вас успеет обнаружить и уничтожить еще далеко на подступах к нему? Оказывается, лейтенант, вы не представляете себе в полном объеме технические характеристики оружия, которое вам доверила Отчизна. Вы плохо понимаете поэтому то, что творится вокруг нашей страны.
Родина действительно вручила вам оружие способное защитить ее от любого врага, где бы он не находился, да вы не знаете об этом. Для управления этим оружием вас и прислали сюда. Прислали самых способных, в надежде, что вы сможете освоить совершенно новую технику. Вы ведь убедились, что техника требует , чтобы управляли ею высокообразованные, грамотные специалисты? А вы говорите, в деревню, быкам хвосты крутить! Очнитесь, лейтенант, вокруг вас кипит жизнь, вы сегодня практически находитесь на переднем рубеже защиты Отечества, есели вы уж упомянули об этом.
Дыкало молча сидел на стуле. Взгляд его ничего не выражал. Что творилось на его душе можно было только предположить. Слова командира жалили его, как острые иглы. Дыкало было жаль самого себя, но он в тоже время понимал, что майор был полностью прав. Возразить было нечего.
-Пора вам взяться за ум. Вы же блестяще закончили летное училище. Что вы строите сейчас из себя мученика. У вас еще вся жизнь впереди. Подумайте на досуге о своем назначении, о смысле жизни, о семье.
-Да насчет семьи, я не против, товарищ майор! Да где взять ее, ту самую любовь с первого взгляда?
-Так, так! Где взять? А вы случайно не знакомы с Анной Ивановной?
-С какой Анной Ивановной? - переспросил Дыкало.
-С той, что работает заведующей столовой. С Аней.
-Так, в общих чертах, товарищ майор. Соврал лейтенант.
На самом деле он был хорошо знаком с Аней. Это она кормила его за свой счет, когда он просаживал свою зарплату с очередной пассией. Это у нее он находил приют, когда ему не в моготу было возвращаться в свою общагу. Это ее целовал он длинными зимними ночами и шептал, что непременно женится на ней. А она прощала ему все выходки, его увлечения, потому что действительно любила его.
-В общих чертах, говорите? - продолжил майор. А не она ли рассчитывается за ваши обеды в столовой?
-В общем-то да, товарищ майор, но я верну ей деньги, как только получу зарплату.
Так, так! Значит вернете?
-Так точно, верну!
А что на танцы вы с ней не ходили?
-Было, товарищ майор.
-А домой не случалось провожать? Вы знаете, где она живет?
-Было как-то раз. Но вот где живет, помню смутно. - снова соврал Дыкало.
-И вы ни разу не оставались у нее ночевать? Ведь она живет на другом конце города, а танцы заканчиваются довольно поздно.
-Как-то раз оставался.
-А вы случаем не обещали Ане, что женитесь на ней?
-Не помню, товарищ майор.
-Так, так! Не помните, говорите? Что ж стало с вашей памятью, лейтенант? Я в таком случае напомню вам. Анна Ивановна в отличии от вас, человек ответственный и не забывает своих друзей, даже таких, которые перелетают от женщины к женщине, как бабочки с цветка на цветок. Она приходила ко мне и много интересного рассказала о вас и просила помочь вам.
Лейтенанту нечего было возразить. Он был готов провалиться сквозь землю со стыда. Проклинал тот день и час, когда согласился на службу в ракетных войсках. Он жалел себя и в тоже время, ему было необыкновенно стыдно за свою непутевую жизнь.
-Так, так! А когда вы последний раз писали своей матери? Насколько мне известно, у вас осталась одна мать, отец погиб на фронте? Растила вас одна и теперь живет в сельской местности. Вы конечно помните о ней и помогаете матери?
Дыкало взмок, лицо покраснело. Матери он давно не писал, а о помощи даже не додумался. Совесть терзала его, но сознаться в случившемся не хватило сил и он снова соврал.
-Писал, товарищ майор, как не писать, ведь мать ждет. Недели две назад писал и перевод посылал с месяц назад.
-Так, так! Значит писал, говоришь и даже деньги посылал.
-Так точно, товарищ майор. -подтвердил лейтенант.
Он густо покраснел, а стул под ним был, словно раскаленные угли. Ручейки пота бежали по спине. Он проклинал себя и свою слабость. До чего же он докатился. Переплывая из одной любовной истории в другую, он совсем забыл о своей одинокой матери, словно ее и не было.
Майор снова нараспев повторил:
-Так значит писал и деньги посылал?
И так взглянул на лейтенанта, что тот втянул голову в плечи, словно пытался защититься от майора.
Врете вы все, лейтенант! От матери вашей я получил письмо, в котором она просит сообщить ей о том, что с вами случилось? Она разыскивает вас и, в отличии от вас, помнит, что у нее есть сын, который вот уже полгода не написал ей ни строки, не то, чтобы послал денежный перевод. Как вам не стыдно, лейтенант? И вы еще говорите о защите Отечества, если вы забыли о родной матери, которая одна вырастила вас. Отечество это не только то, что входит в пределы наших границ. Это и ваша мать и Аня и ваши друзья, соседи и так далее. Как только вы докатились до такой жизни? А говорите, что все нормально. Ане обещали жениться на ней. За что вы так оскорбили замечательного человека? Вы хотя бы понимаете это? Ведь она искренне любит вас и ждет от вас ребенка.
Посмотрю на вас лейтенант, ничего доброго на земле вы не сделали, а успели только напакостить за собой. Читаю вашу аттестацию и думаю: - На вас ли она написана? Там вы, хороший офицер.
А Хве выдержал паузу в своей речи, а затем четко разделяя слова не громко произнес:
Судить вас будем, лейтенант. Судом офицерской чести. Разжалуем вас, но не бросим. Мы воспитаем из вас достойного офицера, восстановим в звании, а пока не могу вам доверить даже взвод. Будете каждый день ходить в казарму на подъем и на отбой, большего вам не доверю.
Когда лейтенант Дыкало вернулся в общежитие, он молча, не раздеваясь, рухнул на свою кровать, закрыл голову подушкой. Тело его сотрясали глухие рыдания. Бывший старпом с минного тральщика, капитан-лейтенант Хлопячий предупредил офицеров:
-Не трогайте его, я знаю, где он был.






КЛИНЦОВ

Сколько веревочке не виться - концу быть!
Существует эта незатейливая народная пословица с незапамятных времен. Вроде бы и проста и понятна. Условия высказанные народной мудростью работают непрерывно. При любых правительствах и в любые времена. Да, только вот, далеко не все и не всегда помнят о ней. А напрасно.
И только, когда приходит беда, что называется, а полный рост, мы словно стряхиваем со своей памяти пыль забвения и вспоминаем о том, что “Сколько веревочке не виться - концу быть!”
Позволю, уважаемый читатель, небольшое отступление.
Живут люди на белом свете, не важно в какой стране, на каком континенте. Одни строго соблюдают законы о морали, нравственности, законы регулирующие личную жизнь и выполнение производственных обязанностей.
Кто-то нарушая законы морали, нравственности, позволяя себе обирать ближних, живет припеваючи.
Другие не могут позволить себе преступить законы морали, нравственности, но жить им тоже хочется припеваючи. Вот задача! Как же быть? Выход есть. Если нарушить законы, которые регулируют участие человека в производственной деятельности, то можно поиметь дополнительные блага, что в конечном итоге позволит жить хорошо.
Но ведь нарушение законов регулирующих производственную деятельность  может привести к трагедии. Некоторые отчаянные тут же скажут:
Ну и что! Кто не рискует, тот не пьет шампанского. Зато “бабки” дополнительные в кармане. “Бабки” есть, квартира есть, шмотки и прочее. Ради этого стоит и рискнуть.
Вы, уважаемый читатель, можете возмутиться:
-Почему это летчик, да вдруг без нашего, пассажиров, согласия позволяет себе рисковать?
Да потому, что никто ему не даст этого согласия. И все равно летчики допускают, еще и как допускают, подобные нарушения, т.е. риски.
Допускают потому, что не все нарушения заканчиваются катастрофами. Каждый командир экипажа, допуская это самое нарушение, полагает, что справиться с непредвиденной ситуацией. Поэтому сию минутно нарушение ничем не грозит. Зато закладывается основа для возникновения катастрофы или аварии. Как говорит пословица:
Бог не выдаст - свинья не съест!
Уважаемый читатель может подумать:
-Ох и мудрено завернул автор! Вроде бы ничем нарушение не грозит, а концу быть. Это почему же?
Поясню. Наберитесь терпенья и попытайтесь понять меня. Если поймете, то Вам не надо будет объяснять, почему в нашей стране увеличилось количество авиационных происшествий на авиалиниях России.
Собственно говоря и раньше, в Советском Союзе, случаи авиационных происшествий были, но уверяю Вас, что в прежние времена их причины никак не связывались с личными экономическими интересами экипажа. Жить хорошо можно было и не допуская нарушений летных законов. Тогда другие причины побуждали экипажи совершать нарушения летных законов.
Сейчас другие времена и экипажи сознательно нарушают летные законы, чтобы получить за дополнительно перевезенный груз наличные деньги. Такса известна. Порядок дополнительной оплаты 1000 долларов за тонну. Не буду утверждать, что эта сумма точна, но оплата фактически может быть немного меньше или больше. В зависимости от количества и характера груза.
Самолеты и вертолеты задуманы конструктором таким образом, что если вдруг остановится двигатель, то на оставшихся в исправном состоянии двигателях или двигателе можно было закончить полет относительно благополучно, а не упасть, где попало. Это возможно в том случае, когда взлетная масса воздушного судна определена в соответствии с рекомендациями конструктора, обеспечивающими наиболее безопасный исход полета в случае возникновения аварийной ситуации.
Взятие на борт лишнего груза практически не приведет к аварийной ситуации, если все системы  и двигатели воздушного судна будут работать исправно. Если же на любом участке полета произойдет отказ одного из двигателей, то взятый на борт лишний груз приведет к такому развитию ситуации, в которой экипаж просто не справиться с пилотированием и самолет упадет там, где его застала эта самая ситуация.

Стремительно и безвозвратно течет река времени. В нашей памяти стираются подробности пережитых трагедий. Время, как говорят, лучший лекарь. Более двадцати лет прошло с тех пор, как нас заставило вздрогнуть от ужаса авиационное происшествие, которое произошло 10 июля 1979 года в районе населенного пункта Мегион Нижневартовского района Тюменской области. Автором этого события стал наш коллега, командир вертолета Ми-8 Нижневартовского авиапредприятия Тюменского Управления Гражданской Авиации Клинцов Владимир Иванович.
О мертвых или хорошо или ничего - так гласит неписаное правило. Итак.
10 июля 1979 года в 13 часов 46 минут, время местное, на вертодроме Мегион Северный в 30 километрах от аэропорта Нижневартовск, произошло авиационное происшествие с вертолетом Ми-8, ботовой номер 22761 - СССР, Нижневартовского авиапредприятия Тюменского Управления Гражданской Авиации под управлением командира вертолета, пилота 2 класса Клинцова Владимира Ивановича.
При взлете с площадки вертолет столкнулся с бруствером из песка и корневищ деревьев, частично разрушился и загорелся. Командир вертолета и 3 пассажира погибли, 18 служебных пассажиров получивших травмы и ожоги, госпитализированы.
Метеоусловия в момент происшествия: облачность 10 баллов верхняя, видимость более 4500 метров, давление 756 мм. рт. ст., температура +23 градуса по Цельсию, скорость ветра 3 метра в секунду.
Указанием Министра Гражданской Авиации Бориса Бугаева для расследования авиационного происшествия создана комиссия, которая немедленно вылетела к месту события.
В течении четырех суток специалисты Управления ГА, Государственного Научно -Исследовательского Института ГА, конструкторского бюро им. Миля, конструкторы и изготовители авиадвигателей, специалисты ремонтных заводов провели расследование причин катастрофы. Комиссии помогали в работе партийные, советские органы местной власти, работники прокуратуры и МВД. Заключение комиссии было единодушным.
Причина события заключается в неправильных действиях командира вертолета и бездействии членов экипажа, чье молчаливое согласие, сформированное в процессе выполнения каждодневных полетов, сделало возможным случившееся.
Трудно обвинять членов экипажа, что называется, рука не поднимается, и тем не менее каждодневная практика выполнения полетов, когда принятое командиром решение не обсуждается, сделала свое дело.
Июль - пик лета в Западной Сибири. Многоводны бесчисленные речки и речушки, наполнены водой болота, слившиеся с полыми водами рек и образующими безбрежное море с островками суши отсыпанными под буровые площадки и естественными островами покрытыми лесными массивами. Куда ни кинь взгляд, всюду до горизонта вода и лес. Как стрелы вытянулись вверх ажурные металлические конструкции буровых вышек. Никаких дорог вокруг.
Ой! Не напрасно поется в песне:
“Только вертолетом можно долететь.”
Буровых много, а вертолетов не хватает, поэтому “заказчики”, в случае выделения им вертолета, стремятся использовать его максимально возможно, чтобы решить все свои производственные проблемы, которых не счесть.
Командир вертолета Клинцов был любим “заказчиками”, потому что с понятием относился к их проблемам. Всегда старался даже в ущерб мнению членов экипажа и безопасности полетов взять максимальную загрузку. Если же кто-то из членов экипажа начинал ворчать о необходимости соблюдения летных законов, в части соблюдения взлетной массы вертолета, то командир прерывал его. Говорил, что ему лучше знать, что он знает, что делает, а если кого-то не устраивает точка зрения командира, то он никого силой не держит в своем экипаже.
-С глаз долой, из сердца вон! Идите и летайте с другими командирами.
Бортмеханик Емелин может и ушел бы к другому командиру, но ему было стыдно принять такое решение. Будто бы он испугался возможной ответственности. Тем не менее он постоянно напоминал командиру о своем мнении относительно загрузки. Старался по возможности не допускать значительной перегрузки вертолета, а с незначительной перегрузкой от ста до трехсот килограмм он, скрепя сердце, уже свыкся. При каждом взлете, сидел на своем рабочем месте, как на иголках, готовый к всяким возможным событиям.
Частенько после очередного удачного взлета с перегрузкой, напоминал Клинцову:
-Владимир Иванович, напрасно рискуешь.
Лучше бы еще раз слетали.
-Когда ты таким умным стал? - парировал командир. Твое дело следить за материальной частью, вот и смотри, чтоб она работала исправно. А за все остальное я отвечаю. И если, что случится, то отвечу сам.
-Когда на скамейку в суде попадем, что там скажешь? Там и с нас спросят по полной программе. Не посмотрят на то, что ты собирался ответить за нарушение самостоятельно. Спрашивать будут с каждого члена экипажа.
-Я сказал, что сам отвечу и отвечу. Сиди помалкивай, а нет, так я тебя не держу.
Такие вот велись разговоры, а были разговоры и покруче. Вот почему Емелин позволял себе возразить командиру. Да об этом мало кто знал. Не принято среди летчиков закладывать друг друга. Случилось это несколько лет назад.
Выполняя полет по обслуживанию вышкомонтажников в сложных метеоусловиях, они потратили довольно много времени на их поиски. Толи точки были нанесены на карте не совсем точно, толи сложная природная обстановка повлияла.
Клинцов, старавшийся, как обычно, сделать максимальную работу для “заказчика” так увлекся своим желанием, что  не обратил внимания на бурчание бортмеханика о необходимости возврата на заправку. В тот раз долетались они до минимального остатка топлива.
 Вроде бы уж и до Мегиона осталось не далеко, а красные лампочки критического остатка топлива кричали о необходимости немедленной посадки. Емелин требовал эту посадку выполнить, но командир жестко присек его требование:
-Сиди, помалкивай, а то иди лучше в грузовую кабину и не воняй мне тут!
А я говорю:
-Садись! Если ты о своих детях не хочешь думать, то я о своих не забываю. Потому что если что  случится, мои дети никому не будут нужны. Кто их взрастит, кто воспитает?
-Замолчи, воспитатель хренов. Обойдусь без твоих советов. Я сказал, долетим и долетим. Не капай мне на нервы.
В тот раз, все таки долетели до площадки.
После посадки командир сказал Емелину:
-Ну вот, а ты боялся. У меня точный расчет. Я  твердо знал, что топлива хватит.
-Сейчас проверим твой расчет.
Емелин взял  восемнадцати литровое металлическое ведро, подошел к кранику слива отстоя. Поставил под кран ведро и открыл краник. Побежавшая струя топлива быстро иссякла. А всего набежало литров десять, что означало - от катастрофы их отделяли секунды.
Бортмеханик схватил ведро и с криком:
-Вот весь твой расчет, скотина. Ты чуть не погубил всех нас! - ударил командира ведром с остатками топлива. Расплескавшимся топливом облило обоих.
Пожалуй, только в этот момент до Клинцова дошло понимание того, что он не имеет права так рисковать жизнью людей доверивших ему ее. Он испуганно произнес:
-Коля, ты что! Прости! Я  же не нарочно.
-А я, что нарочно говорил тебе, давай сядем, попросим любой наш борт подсесть к нам. Никто бы нам не отказал. Дозаправились бы и без всякого риска прилетели, куда положено. Никто бы не узнал, что мы садились на красных лампочках.
Именно с этого случая бортмеханику дозволялось говорить командиру всякие, в том числе и неприятные слова, высказывать свою точку зрения.
Выслушав точку зрения своего бортмеханика, командир либо учитывал ее, либо принимал собственное решение без учета сказанного Емелиным. Вот так и летали.
Никогда, никому о таких случаях не докладывали. Считалось само сабой разумеющимся, что слово командира - закон. Командиры, как правило, принимали обоснованное решение, сообразуясь с возможностями эксплуатируемой техники и своим уровнем техники пилотирования. Бывали случаи и из ряда вон выходящие.
Итак, сведения об экипаже вертолета потерпевшего катастрофу:
Командир вертолета - Клинцов Владимир Иванович, 1941 года рождения, пилот 2-го класса, общий налет 6107 часов, из них на вертолете Ми-8 4291 час, в том числе командиром 2744 часа, допущен к полетам в сложных метеоусловиях, днем и ночью в облаках и за облаками.
В летной практике Клинцова, в 1967 году, имел место случай хулиганских действий в полете на вертолете Ми-1. Выполняя полет, Клинцов увидел на железной дороге движущуюся дрезину. Он решил попугать железнодорожников, для чего спикировал на дрезину. Действия свои рассчитал неправильно, что привело к столкновению с дрезиной, опрокидыванию вертолета и его поломке. Клинцов был снят с летной работы, осужден народным судом к двум годам лишения свободы. После отбытия наказания работал в наземных службах Нижневартовского авиапредприятия. В 1971 году по ходатайству командира авиапредприятия восстановлен на летную работу в качестве второго пилота вертолета Ми-4, затем переучен на вертолет Ми-8 и по мере его готовности назначен на должность командира вертолета. По медицинскому заключению - годен к полетам без ограничений.
В день полетов прошел медосвидетельствование в здравпункте аэропорта Нижневартовский - признан здоровым и допущен к полетам. Налет в апреле 56 часов 30 минут, в мае 77часов 20 минут, в июне 79 часов, в июле за 9 дней 45 часов 50 минут, в день происшествия 2 часа 50 минут.
Второй пилот Пустовских Николай Павлович, 1958 года рождения, окончил Кременчугское летное училище в 1979 году, пилот 4-го класса, общий налет 130 часов, годен к летной работе без ограничений.
Бортмеханик-инструктор Емелин Николай Васильевич, 1946 года рождения, бортмеханик 2-го класса, общий налет на вертолетах 3886 часов, в том числе на вертолете Ми-8 1886 часов, годен к летной работе без ограничений.
Бортмеханик-стажер Курносенко С.В.- проходил ввод в строй на вертолете Ми-8. В процессе последнего взлета находился в грузовой кабине и в работе экипажа не участвовал.
В ходе расследования причин этого события установлено.
Утром, 10 июля в 6 часов 55 минут экипаж в полном составе прошел предполетное медицинское освидетельствование. Все признаны здоровыми и допущены к полетам. По заданию командира Емелин и Курносенко убыли на вертолет для проверки его готовности к полетам и выполнения заключительных операций перед вылетом. Командир направился в штурманскую и метеослужбу для выполнения навигационной подготовки и получения прогнозируемой по рабочим квадратам и фактической погоды. Второй пилот Пустовских отправился в службу перевозок для получения сведений о загрузке вертолета. Впоследствии командир и второй пилот встретились в штурманской и там у них состоялся разговор с представителем “заказчика”.
Среди “заказчиков” Клинцов пользовался заслуженным авторитетом. Его экипажу были под силу практически любые задания, так как он имел все допуска для выполнения работ в любых метеоусловиях. Они знали движение души командира в сторону выполнения полетов с максимальной пользой и пользовались этой чертой характера, то есть всегда грузили вертолет под предел.
“Заказчиком” оказался их хорошо знакомый. Предстояло лететь в район расположения нескольких буровых на так называемой Поточной площади. Там выполнить переброски людей топлива, турбобуров, утяжелителя, затем вернуться в Мегион. После заправки забрать вахту, стропаля и вылететь в район работ на Поточную площадь. Поработать на буровых с подвеской, затем вывезти сменяемых специалистов с буровых на базу.
Принимать пищу экипаж должен был принимать на одной из буровых. После обеда предполагалось уточнить объем работы на вторую половину дня.
В 8 часов 30 минут экипаж произвел запуск двигателей и проверив их работоспособность, исправность систем вертолета, запросил у диспетчера аэропорта Нижневартовский разрешение на контрольное висение и взлет. Получив разрешение произвел взлет и направился в район выполнения работ.
Когда работа была выполнена, экипаж вернулся в Мегион на дозаправку, за грузом и за вахтой и в 12 часов 55 мину произвел посадку.
Представитель “заказчика” к этому моменту подвез на площадку продукты, груз и 16 вахтовиков для доставки на буровые. По документам взлетный вес вертолета с учетом топлива и загрузки составлял 11365 килограмм, что не превышало допустимого веса для конкретных метеоусловий.
Командир вертолета выбрал метод взлета с использованием зоны влияния воздушной подушки подушки. Однако выбранный метод взлета был определен неверно.
Размеры площадки и наличие препятствий в непосредственной близости от нее, не позволяли применить выбранный метод взлета.
Следует заметить, что “заказчик” неправильно определил на “глазок” вес загрузки. Загрузка фактически превышала на 517 килограмм указанный в документах вес.
Таким образом фактический взлетный вес вертолета превышал допустимый для взлета в конкретных условиях на 912 килограмм.
Перед взлетом Емелин  доложил командиру о фактическом превышении взлетного веса, что “заказчик” может быть и неумышленно, но занизил в документах вес груза. Предложил снять часть загрузки. На что Клинцов ответил:
-Ничего снимать не будем. Ты на глаз определял вес, а “заказчик” взвешивал груз.
-Да я столько перегрузил подобного груза, что шкурой уже чувствую перегрузку. Во-вторых, пассажиров семнадцать, а посадочных мест всего четырнадцать.
-Слушай, механик, делал бы ты свое дело и не лез в командирские дела. То же мне летчик выискался! Есть в носу две дырки, вот и сопи в них. Я же не лезу вместо тебя проверять чистоту топлива.
-Так твою мать, мы же не на трамвае летаем, чтоб пассажиры стояли в салоне, и опять же посмотри какая тишина, и температура высокая. Не взлетим! Сколько можно говорить тебе, что мы экипаж, отвечать, в случае возникновения неприятностей будем не зависимо от того, кто есть кто.
Клинцова взорвали слова бортмеханика.
-Пошел, ты на ...! Ответчик мне выискался! Не хочешь не лети, болтовню свою бредовую прекрати! Я сказал взлечу, значит знаю, что говорю. А понадобится ответить, отвечу. За твою спину прятаться не стану. Занять рабочие места!
После запуска двигателей, командир выполнил контрольное висение. Опыт эксплуатации вертолета Ми-8 показал, что вертолет перегружен. Бортмеханик нарочито громко подсказывал командиру о провале оборотов несущего винта. Тем не менее командир пренебрег выявленной в процессе выполнения контрольного висения перегрузкой и принял решение произвести взлет.
Не говоря о своих намерениях экипажу, хотя он должен был сказать: -Экипаж, взлетаем!, Клинцов  довернул вертолет вправо, против ветра, сместил его назад на 15 метров и начал разгон скорости. В этот самый момент от струи воздушного винта возник пылевой вихрь такой плотности, что экипаж утерял контакт с землей.
Это обстоятельство объективно повлияло на дальнейшее развитие события. В создавшихся условиях для командира очень важно было определить перемещение вертолета относительно земли, его скорость, чтобы вовремя увести его вверх от препятствий на земле.
А препятствия были. Когда готовили эту площадку, от ее центра в разные стороны бульдозером сдвинули корневища спиленных деревьев и теперь они, смешанные с песком и дерном составляли опасное препятствие для вертолета в случае взлета с использованием зоны влияния воздушной подушки. Именно этот метод выбрал командир. Теперь очень важно было не столкнуться с торчащими, как противотанковые ежи, корневищами.
Когда начали разгон скорости, Клинцов матюкнулся в душе, что “заказчик”, сука, вертолет постарался “накрячить”, а площадку  водой не полил, чтоб не было пылевого вихря.
Емелин понял, что командир принял решение на взлет и постоянно докладывал ему обороты несущего винта по которым Клинцов должен был оценивать работу вертолета и определять свои действия. Обороты снизились с 94% до 90% .Скорость при этом была около 25 км/час.
Второй пилот в управление вертолетом не вмешивался в силу малого опыта в пилотировании вертолета.
Фактически двигатели еще имели запас мощности, но в этот момент вертолет столкнулся с бруствером. От удара его развернуло. Разрушились топливо проводы. Керосин хлынул в моторный отсек, затем через щели потолочной панели на пассажиров. В тот же момент от соприкосновения с горячими частями двигателей загорелся. Все люди, находящиеся в салоне, оказались в огненной ловушке.
Охваченный огнем вертолет остановился. Члены экипажа покинули горящую машину через сдвижные блистера и отбежали на безопасное расстояние. Входную дверь при ударе воздушного судна о препятствие заклинило. Внутри вертолета кричали люди. Бортмеханик Емелин метнулся к вертолету и аварийным образом сбросил входную дверь. Несколько горящих пассажиров выскочили наружу и охваченные пламенем побежали крича от боли куда глаза глядят.
Присутствующие здесь люди, работники инженерной службы, люди “заказчика”, ожидавшие своих вертолетов, заправщики бросились вслед за ними. Ловили их и тушили своей одеждой и подручными средствами. Емелин подбежал к задним створкам и тоже открыл их. Тут же выскочили наружу горящие люди. Их также отлавливали, укладывали на землю, сбивали с них пламя.
Вертолет был охвачен огнем. Кричали в огне люди не успевшие покинуть вертолет. Помочь им уже было невозможно.
Бортмеханик подошел к стоявшим неподалеку от охваченного пламенем вертолета членам экипажа. Клинцов, сидя на корточках, зажимал уши руками, чтобы не слышать душераздирающий крик заживо горящих людей.
Емелин заметил:
-Ну, что Володя, теперь скажешь. Сколько раз я тебя предупреждал? И все-таки затянул ты нас на скамеечку. Теперь все мы преступники.
Клинцов энергично распрямился, отсутствующим взглядом обвел свой экипаж и сказал:
-Вы здесь ни причем. Я отвечу за все.
Он быстрыми шагами побежал к вертолету и бросился в огонь. Никто из членов экипажа даже не успел отреагировать ни на его слова, ни на его действия.
 

КРАТКАЯ БИОГРАФИЯ АВТОРА 1
МАТЕРИНСКИЙ ПОКЛОН 1
ГАЛИФЕ 1
ВОЕННАЯ  ТАЙНА 1
ПЕРВЫЙ САМОСТОЯТЕЛЬНЫЙ 1
УТВЕРЖДЕН КОМАНДИРОМ 1
Я ИХ ЛЮБЛЮ 1
ТАК БЫЛО 1
РАЗ КАРТОШКА ДВА КАРТОШКА 1
ВСТРЕЧА С МАМОЙ 1
СВАДЬБА 1
ИЩУЩАЯ  ЛИЧНОСТЬ 1
ПРОФИЛАКТИКА 1
ДОВЕЛИ 1
ВИДНО ГОДЫ НЕ ТЕ! 1
А Н Н О Т А Ц И Я 1
ЗЕНИТ 1
ПОСЛЕДНЕЕ СЛОВО ВИСЕЛЬНИКА 1
ДАРАГАЯ ТАВАРИЩ ГИТЛИР! 1
О РУССКОМ ЧИНОВНИКЕ 1
ЛЕС РУБЯТ, ЩЕПКИ ЛЕТЯТ 1