Интересные люди

Это была удивительная пара. Она   барыня с привитым в  институте благородных девиц безукоризненным вкусом, с изящными манерами, выдававшим высокое происхождение и он, бывший конюх, работник при дворе, их высокопревосходительства.
Борис - довольно статный, крепкий юноша, из крестьян, выученный грамоте местным священником, и пристрастившийся к чтению. Особенно к стихам. В свободное от тяжелой работы время, Борис, стоя перед зеркалом, изображал любимых поэтов, полузакрыв глаза раскачиваясь, читал подолгу их стихи, испытывая при этом неподдельный восторг.
В хозяйскую дочь, был не просто влюблен, боготворил, мечтал совершить во имя ее самый невероятный поступок, не задумываясь, отдал бы жизнь.
При случайных встречах застенчиво опускал глаза, холодея от мучительного несоответствия своей бренной мощи ее божественной сущности.
Юное бело-розовое создание вовсе не замечало застывшего   мужика.
Он был не более чем дерево, или какая другая живность при дворе. Она пролетала, поглощенная своими мыслями, в которых бедному конюху, естественно не было места.
Красавица, с присущей молоденьким девушкам легкомыслием, мечтала о небожителе, непременно княжеских кровей, со всеми полагающимися при этом регалиями.
Но неисповедимы пути Господни.  Грянула революция. И, если бы не его крестьянское происхождение, участь ее была бы  незавидна.
Они уехали из города-колыбели революции на юг, долго не находили пристанищаи В Тбилиси удалось пристроиться и получить зароботок. Борис долго не мог завоевать расположения княжны, и, хоть преставлялись они супругами, близости не было. И только через два года, оценив его беззаветную преданность и самопожертвование, она согласилась на подлинный брак.

 Мытарства, какие пришлось пережить они не любили вспоминать, только однажды в изрядном подпитии, рассказал Борис моему отцу, как по доносу лучшего друга был арестован за шпионаж в пользу Франции.
Его пытали, он падал, поднимали, обливали водой, не давали спать. Вены на ногах лопались, но ничего не могли доказать.
По счастью, один из палачей был земляком, что и спасло ему жизнь. Только вернувшись домой, он узнал истинную причину ареста. Друг в надежде занять его место в спальне,написал лживый донос, так как был безнадежно влюблен в Ирину, его супругу.

И все удивлялся, как не убил подонка, встретив случайно на улице. Тот позорно бежал, и по-видимому вообще уехал из города, никто никогда нигде его больше не видел.

 После войны в Тбилиси потянулось  несметное количество беженцев. Теплый климат, доброжелательный народ (в те далекие времена грузины, как истинные христиане делились с не грузинами всем , что имели), а имели  в деревнях родственников, снабжавших самым необходимым: кукурузой, лобио, орехами и сыром, а главное отличным вином и чачей. К тому же было меньше доносов, за принадлежность к дворянству не карали, напротив сочувствовали, чем могли, помогали.

 Однако, найти работу, было практически невозможно.
 Борис неутомимо ходил по домам, и непременно находил заработок. Возвращался, нагруженный разной снедью, а порой и с деньгами.  Позже в соседнем дворе построил домик, барачного типа и соорудил роскошное, царское ложе.
Отец мой, тоже из «бывших», легко подружился с этой удивительной супружеской парой.
И однажды взял меня с собой.

Так произошло   в моей жизни знакомство с царственной особой. Мадам принимала   с невероятным изяществом. В длинной темной юбке с широким поясом и в кипельно-белой с оборками блузке,  выглядела, на мой восхищенный взгляд, роскошно даже  сказочно прекрасной.
Овальный стол был сервирован на четыре персоны. Все мне казалось изумительно вкусным, красивым, значительным.
Благо, я была обучена этикету, что вызвало ее милостивое отношение к моей скромной особе.
Ни до ни после мне не встречалась такая изысканная красота, а все знаменитые кинодивы, не шли ни в какое сравнение с ней.
Борис не сводил с любимой восторженных глаз и ревностно поглядывал на моего батюшку, остряка и балагура, когда княгиня смеялась над очередной  остротой.
Какое пиршество без тоста.
Тут мужчины изощрялись в словотворчестве, а дама снисходительно им внимала.
Отец мой искренне полюбил Грузию, и всегда  провозглашал тост за этот благословенный край, и не раз повторял
- Я не знаю лучшего края. Никогда не уезжайте из Грузии
 Борис был в этом с ним солидарен.
Грузия стала для них спасительным островом в житейском океане, где тонули невинные жертвы неугодные власти. Многих отверженных, Грузия вернула к жизни. А благородство грузин было примером для подражания для многих отщепенцев, попавших сюда.

После обеда мы прошли в небольшую спаленку, она предложила мне почитать детскую книжку. Я не помню ни книгу, ни автора, но там у них я впервые увидела иконы и распятие. Перед иконой Спасителя, горела лампада красного цвета. Душа моя затрепетала, я готова была простоять перед открывшейся картиной всю жизнь.
И хоть крестная моя тайком водила меня в церковь, такого благоговейного восторга я не испытывала. До сих пор с невероятной четкостью помню все детали.
В те сталинские времена «за опиум для народа», можно было запросто угодить в органы КГБ.
Мои родители, хоть и были верующими, но никогда ничего из церковной утвари в доме не держали.
 Отец, выслушав мои потрясенные восклицания, когда по дороге домой мы обменивались впечатлениями, вдруг остановился. Внимательно посмотрел мне в глаза и строго настрого запретил,  кому бы то ни было рассказывать, добавив
-Если проболтаешься, нас всех расстреляют.
Больше меня к ним не водили.
По великим ноябрьским и майским праздникам Борис с супругой были у нас самыми желанными гостями. Маме удалось расположить к себе царственную особу, и они подружились.
Она во всем пыталась походить на княгиню.  И, принимая гостей "на высоком уровне", невольно следила за реакцией гостьи.
 Но как ни старалась купеческая дочь разница в происхождении давала о себе знать. Моя умная, красивая мама безнадежно проигрывала рядом с ней.
Благо нас, детей не лишали удовольствия обедать со взрослыми. Мои старшие сестра и брат, быстренько пообедав, немедленно уходили, я с огромным удовольствие прислушивалась к разговорам и под любым предлогом не отправлялась спать. А когда, под напором родительских нотаций, приходилось уходить, подолгу простаивала за портьерой, затаив дыхание слушала о чем говорили.
Борис считал Грузию страной поэтического вдохновения, был знаком со многими грузинскими поэтами. Не раз оказывался за столом с Тицианом Табидзе и другими грузинскими поэтами. Его тонкая поэтическая чувствительность позволяла глубоко проникнуть в глубинную сущность грузинской поэзии. В то время здесь царствовали Паоло  Яшвили, Галактион, приезжал Пастернак, знакомство с которыми считал великой честью.
Не раз в компании поэтов они ездили по Военно-Грузинской дороге в самые отдаленные районы  Грузии, где великолепная природа, чтение стихов и грандиозные застолья производили настолько ошеломляющее впечатление, что подвигали Бориса писать собственные стихи.
До сих пор жалею, что они не сохранились.
Он писал не для публикации, для друзей, для любимой женщины. Писал то, что рвалось из его поэтической души. И посвящал их своей музе.
Возможно тогда, в моем далеком детстве и зародилась моя любовь к серебряному веку, ярким представителем которого был сам Борис.