Phantom in Us

...Вижу, ты тихонько отодвигаешь хлеб, покрытый неприятной корочкой плесени, голод стал тебе спасительным - говорила ты. Но тебе это лишь кажется, если б ты могла меня понять...
Оглядываюсь и не понимаю, куда это все мне одному - деньги, остатки приготовленного, грязная посуда и стук в дверь моей забегаловки (видно, понравилось, вкусно; знали бы, откуда берется, в жизни не подошли б), на полу валяется скомканные вырванные страницы моих записок... Я так надеялся, что ты не найдешь их, то существо, что поселилось во мне и говорило со мною через них...
Давным-давно... мне вправду кажется, именно так - давным-давно мы были близки и не стеснялись смотреть друг на друга, говорить обо всем на свете, просто молчать рядышком, примостившись на развалинах оставшегося заброшенного отеля, подорванного и так не отреставрированного (выжившие хаотично отстраивали укромные убежища только себе; только я думаю, как дурак, за других - о них, почему им все равно, я бы, имея средства, вернул им отель...)...
Я знаю тебя, существо во мне - это ты меня пробуешь обмануть! Именно так: на самом деле, мне, как и всем, плевать было на остальных, но забыть о тебе... Ты... Нет, я предпочел забыть о себе и на последние средства собирать хоть что-нибудь для разрушенного здания, лишь бы ты могла в нем жить, полноценно видеть первые после случившегося сны, купаться в, все еще оставшейся, хоть и мутной от грязи и остатков, воде, кушать...
Что же тебе было кушать, что, что, что? Денег надо, искать работу надо, очнуться от этого оцепенения прошедшего страха (или я ошибаюсь и он только усиливался, подыскивая маски вразумления, заботы; это все твоя работа, то, так и неизведанное мною существо во мне, теперь только я понимаю)... А тогда у меня все мысли были об одном - ты...
Ты можешь, тебе необходимо быть в тепле, иметь кусок хлеба, образно выражаясь потому, что хлеба давно в отеле не было - все украли выжившие, эти безрассудные шатающиеся тени, орущие и выставляющие оружие против всякого, кто приблизиться к их интересам и к ним лично; и как я мог на это спокойно смотреть?!
Как, если они и так искалечили тебя, твою прекрасную для меня и беззащитную хрупкую фигурку, обидели твои чистые карие глаза, спутали вынужденным бегством от них твои светлые, перепачканные грязью и пылью, волосы, едва не побили до смерти...
Может, это слово сорвалось невольно с твоих ободранных, бледных губ и остановило слезу - что плакать, когда ждешь, смиряешься; слабеешь, это томное в плохом смысле ожидание... Помнится, ты всегда была занята, как и я - поиски денег, работы и еды, разговоры ни о чем (констатация, что все разнесено на щепки, что вон там могут быть посты выживших, что дальше - тупик)...
Тупик ли? Я пробовал выйти из него, вывести из него тебя, прогнать поселившееся во мне, и, похоже, в тебе тоже, это существо; вспоминал, что когда-то... люди были радостными, спешили по своим делам, конечно, но их можно было не бояться, они, как и мы умилялись щенкам и котятам, слушали в транспорте музыку и болтали через смартфоны и планшеты с друзьями, гуляли, выбирая себе аттракционы, кино и кафе...
И мы старались жить своими, не навязанными этим существом и ими, мечтами и надеждами, своими сердцами: нам нравилось ловить голыми руками снежинки и догонять друг друга в дождь, забрев в уединенный лес; нас называли сумасшедшими и снимали на телефоны, смеялись и сплетничали, испуская еще чего; но мне и тебе было все равно - мы были сами собой... Просто сами собой...
Я тогда дарил тебе цветы и игрушки, баловал украшениями, духами и сластями; и, поверь, несмотря на все, готов это делать и сейчас, но... что-то случилось... То, что даже ученые не смогут объяснить - мир как-то сам собой изменился и все полетело в осколки, осколки золото-зеленого ржавого цвета, произошел неслышный взрыв трещины туч, предупредительно стрелявших молниями... хоть бы что - их не поняли, и это случилось...
И внутри нас кто-то завелся, как пеленой, каким-то забвением сожаления, паники покрыл он наши объятия, мои чистосердечные поцелуи и твои слова, наши прогулки, совместный сон и еду, совместные поиски работы и хобби (помнишь, мы так любили строить фонарики из золотистой ткани, а потом запускать их к облакам, танцевать в дожде лепестков, наигрывая впечатления на маленькой лире; писать и рисовать, обмениваться творчеством и мнениями о всем этом); все...
Как-то по-иному осталось - теперь ты стала тиха и больше не улыбаешься, твои слова по-прежнему мне близки, но они стали другими - "жить же надо" - вздохнув, сдавленно-отчаянно шепнула ты, обняв меня еще раз и побежала искать денег, чтобы заплатить мне за проживание в отеле! Ты теперь по-новому относишься ко всему... Я пытался себя убедить, что мне это только кажется, но сердце кольнулось - это ты зашевелилось, существо...
Счета за отель я выбрасывал, сжигал, денег твоих не брал и не возьму... Ты ведь понимаешь, почему, знаешь, может, боишься поверить в это полностью - я подарил тебе его, потому ты свободна от них... Можешь делать, что угодно, что же ты стесняешься?..
Опускаю в ладони свой взгляд, как и делал это не раз за последний, вновь бессонный, час полночи... Ну конечно, мне стоит не закрывать глаза, все равно все свершилось, и... конечно, ты права, вот только боюсь... Нет, не не найти работу боюсь, не потерять деньги, не не достать всего, что нужно, не развала отеля даже, что еле держиться на сваях и лестницах с плитами в паутине, и не смерти я боюсь... А того, что это правда - поселившееся существо в нас отдаляет меня от тебя!..
Нет! Только не это! Кусаю в кровь губы и нервно провожу до раны пальцами по обветрившимся и треснутым от драк губам - маленький кусок кожи немедленно отделился и частично сжевался... Дожил! Хоть бы ты не увидела... это происходит уже много раз подряд (чтобы не отнимать найденную у тебя краюшку хлеба, я ем свою кожу, нацеживаю и пью свою кровь, когда меня мучает жажда, чтобы не брать гниловатой воды - она - твоя, я все, все, все отдаю только тебе, и даже людям, чтобы они не трогали тебя (пока ты спишь, всякие выжившие, стреляя и коля меня оружием, а я едва успеваю накрыть тебя старым одеялом, не то они б тебя убили, если не более отвратительное и страшное; сделав это, они с бранью бегут, словно стая злых, от голода и предательства, собак, унося воду, еду, деньги, все, что найдут)
И пускай так и будет, мне ничего не жаль... Лишь бы спасти тебя... Тромбы мои от голода и жажды, от их бесконечных нападков стали заживать худе (не побаловаться их хрустящей корочкой мне теперь; это несерьезно) Так я совсем погибну, жалея... Себя, да, знаю, увы, как ни хочу, не могу я избавиться от этого чувства - жалею сначала себя, хотя в грудь себя бью, клянусь себе, что прежде всего думаю о тебе! Так так это или нет? Я запутался и измучился, мучаю тебя из-за этого вопроса (а все ты, существо, что поселилось в нас; на кой ты пришло именно сейчас, кто тебя ждал?!)... Стоп! Но... если... я... Все правильно... Если я умру, тебя убьют...
Я не допущу этого! Я... я... знаешь... Я люблю тебя! И буду любить даже тогда, когда меня после смерти отпустит это существо, что сейчас теснит и терзает наши души; до последнего клочка кожи любить буду и ты не представляешь себе даже, на какое безумие я иду, чтобы донести как следует до себя это правило для себя - если любишь, не жалей себя, делай все для нее! Ты точно слышишь, ты?!.. Все!!!..
Вот и снова просит желудок еды, неподалеку валяется недоеденный тобою хлеб (из боязни отравиться и желания пожить еще, ты жалеешь хлеба, да и мне оставляешь, видимо... о, не стоит)... Действительно, я все еще сыт - отросшие мои куцые ногти неплохо набили мне живот; пока перебьюсь... Но вот маячит на горизонте очередная ватага выживших, они не потерпят, как мой организм и сметут все живое на пути...
Да на-те вам, не подавитесь только! - я открыл снова отель, кафе в нем, и регулярно наполняю его меню - пирожки, котлетки, салатики - необычно хрустящие, мизерные, но постоянные порции, откуда они, удивляются завсегдатаи? Лучше бы ты не знала этого никогда и верила мне, когда я вдохновленно привирал, что палец отрубили в драке, а печень вырезали, отбирая деньги...
Но ты все узнала, все поняла и... Долго я помнить буду твой крик, когда ты прибежала, прочитав мои записки, чтобы потребовать объяснений, а увидела меня за делом - я укладывал в котлетку обрубок коленного своего сустава; ты едва не упала в обморок и, пятясь, точно я тебя съем, убежала на чердак отеля и долго не хотела выходить оттуда...
Сейчас ты снова со мной, тихо и внимательно смотришь, молчишь... Я, как заведенный, продолжаю кормить тебя лепешками из хлеба, даже добавляя в них свою мышцу, хоть кусочек съешь, ты же ела, правда, нормальные лепешки (это я лишь сейчас решился кормить тебя собой, видя, что, в принципе, вкусно и продержаться можно, раз ни я, ни выжившие от этого не погибли); умоляю, кушай...
Но вспоминаю одну вещь - ты отказалась от моего куска моей плоти и умерла, и я остался один, с деньгами, с отелем, с запасом продуктов и с лепешкой с кусочком себя... Да пошел я!!!.. Не хочу ничего!.. Если не ты, то... Ничего мне больше не обрадует и не удержит в этом все еще живущем непонятно как мире...
Хотя нет, опять ошибаюсь... Одно держит, но недолго ему осталось - скоро улетит прочь и...
Phantom in Us...