Даниил Хармс. Жизнь человека на ветру. В. Шубински

Люблю домой, мечтаний полным
и сонным телом чуя хлад,
спешить по улицам безмолвным
еще сквозь мертвый Ленинград.
 
Даниил Хармс
 
 
Какие книги читал детский писатель, выросший во времена, когда детской литературы не было?
Сейчас, когда темп жизни растёт, а объём книг уменьшается, дабы даже самый занятой читатель мог выкроить в день 15 минут на чтение  и осилить хотя бы парочку за месяц, процветает жанр биографии. Подробной, толстой и непростой.

«Даниил Хармс. Жизнь человека на ветру», впервые опубликованная в более скромном варианте в 2008 году в издательстве «ВитаНова» и перееизданная в том виде, в котором мы держим её сейчас в руках  в 2015 в издательстве «Corpus» – почти 600 страниц текста, фотографий, кадров, моментов, эмоций и, конечно же, документальных свидетельств. Здесь есть всё, что захотел и смог Валерий Шубинский увековечить под обложкой.

«Даниил Хармс» - не первый труд Шубинского. Гумилёв, Ломоносов, Ходасевич – он пишет о тех, о ком вспоминают, думают, может, даже цитируют пару стихотворений, но подробностей, самых интересных жизненных фактов не знают.

О Хармсе кто-то не слышал, а кто-то знаком лишь с отрывками его творчества. Писатель, каким представляет его Шубинский пред читателями,- сначала кажется просто успешным и модным детский писатель, но чем сильнее углубляешься в книгу, тем сильнее понимаешь, насколько сложной, потянувшей бы на целый роман, кажется его жизнь. Труд Шубинского в какой-то степени можно назвать и романом - документальной историей человека, пережившего творческое признание, арест, высылку и погибшего страшной смертью.

Шубинский берет за основу не только тексты , но культурные и житейские координаты, сформировавшие и наполнившие собой его жизнь. Вместе эти детали складываются в мозаику, мозаика – в пазл, а пазл  - в портрет Даниила Ювачёва. Да, именно Ювачёва, а не Хармса, кем он был на самом деле.

«Пятилетний Даня заявлял, что у него начинает, как у папы, расти борода, а семи лет от роду он до драки спорил с сестрёнкой, «кого папа больше любит».

В итоге книга описывает его путь таким образом, что читатель окунается в него с головой, становится невольным наблюдателем за его жизнью. Книга пестрит датами, источниками, фактами, и подробностями и жизни 20-30 гг., но Шубинский виртуозно работает с документом. Только человек, который искренне интересуется творчеством писателя, может писать так, чтобы биография заинтересовала не только филолога или историка. У читателя  вряд ли  возникает мысль о том, чтобы закрыть её в середине, как научный труд, интересующий лишь специалист.
Шубинский пишет просто, а в некоторых местах его текст похож на беседу с читателем:
 
«Это – некий внутренний жест, после которого невозможна высокая модернистская поэзия, во всяком случае, в тех формах, в которых застал ее Хармс в юности. Какие могут еще быть блоковские “дымки севера”, мандельштамовские “ягнята и волы”, пастернаковские “сиреневые ветви”, если вся природа пуф? Какая возможна любовная лирика, если все девицы пиф, а все мужчины паф? О России – и говорить нечего…»
 
«Биография зрелого Хармса сводится к описанию… того причудливого зрелища, в которое он старался превратить свое каждодневное существование», — утверждает Шубинский.
 
Казалось бы, о Данииле Хармсе ничего написать нельзя – такой понятной и обыкновенной для советского человека кажется его биография, что ногу сломишь, пока зацепишься за что-то интересное: детские журналы, арест, симулирование сумасшествия  и смерть, от которой по телу бегут мурашки:

«Ужасной зимой почти никто в городе не мылся и не менял белье. Весны ждали не без страха. Но Хармс до весны не дожил".

Последняя часть книги озаглавлена "представление наше кончается". И, действительно, "Жизнь человека на ветру" - не просто биография, а целый перформанс. Если бы все работали с документом, как Шубинский, интерес к жанру биографии вырос бы ещё сильнее.

«Теперь я расскажу о том, как я родился, как я рос
и как обнаружились во мне первые признаки гения.
Я родился дважды. Произошло это вот как…» - так говорил Даниил Хармс о себе. Валерий Шубинский позволил родиться ему в третий раз.