Никогда не возвращайся...

  Как-то мы сидели с братом в кафешке очередного булдыря в центре города, и глядя на панораму за стеклом, я заметил, что неплохо бы посетить город Н, который мы столь давно покинули. Брат, недовольный тем, что курить нельзя, предложил съездить на курорты Сомали. Но он и сам был бы не прочь навестить родные места.

   Встал вопрос о транспорте решался уже за сборами в квартире. Как-то давно летали туда и «тушки», и «яки», теперь одни «Боинги» и «Эрбасы». Но дело не в них, а в предполётном досмотре с раздеванием, и нам эта идея пришлась не по вкусу. Затем мы вспомнили о железной дороге, помянув досмотр на входе в вокзал, и исчезнувшие плацкарты. И решили, что автобус — меньшее из зол.

   Двадцать пять часов на высокопольном «китайце» — не очень плохо, хотя могло быть и лучше. Рассвет в старом городе, который узнаёшь и не узнаёшь… В детстве всё воспринималось по-другому.

   Первым делом мы направились в свой институт, и дом рядом, где мы жили. Но теперь здесь не было ни трамваев, ни троллейбусов, ни автобусов — всё заполонили маршрутки. При моём росте ездить в них — пытка. Здание института было теперь огорожено забором — я знал об этом. Но теперь даже за забор пропускали через будку в воротах — по студенческим и пропускам. Почесав в затылке, мы отправились к дому.

   На каждом шагу были видны разрушающие шаги беспощадного времени. Кинотеатр, свидетелями постройки которого мы являлись, в котором мы впервые увидели культовые фильмы, и где праздновали 23-е февраля, 8-е марта, и поздравляли ветеранов, был снесён, и на его месте вырос очередной булдырь типа гипермаркет. Аллея вдоль старого пруда, где мы бегали на физкультуре была застроена многоэтажками. Да и сам пруд был засыпан и застроен. Во дворе дома всё было забито машинами.

    — Поехали отсюда! — бросил я.

    — Подожди! — отозвался брат. Он вооружился маркером, и написал на стене: «Слава Ельцину!»

    — Помнится, о Ельцине ты только матом отзывался этак лет десять назад… -

    — Видишь ли, всё познаётся в сравнении. Много чего из советского наследия разграбить не успели. Пригородные поезда ходили нормальные. Помнишь, когда цену с 24-х до 36-ти рублей подняли? До 36-ти, Карл! И мы считали это грабежом. Трамваи, троллейбусы, автобусы ходили. А когда наш факультет переселили в административное здание завода, помнишь? Тогда один цех ещё работал, а мы ходили в заводскую столовку. Теперь там — булдыри. А «Волги» помнишь? Администрация только на них и ездила — самая престижная тачка! Около горсовета стоянка ими забита была. И бакалаверни этой не было, вместе с иболонской системой… -

    — Что-то тебя на лирику потянуло… В Германии и Франции, между прочим, тогда тоже бакалаверни не было. -

    — Да нет. Помнишь, как герой «Паспорта» написал «Слава КПСС!»? Не потому, что он любил советский строй. Просто в одиночной камере в израильской тюрьме выбора у него больше не оставалось… -

   Мы покидали город в спешке, не останавливаясь и не оглядываясь.