Жениться не буду-3

•

Обед проходит в тёплой, непринужденной и дружественной (не побоюсь этого слова) обстановке. За столом царит почти семейная идиллия: со Стасиком мы на «ты» – он называет меня Борисом, а к подруге я обращаюсь стандартно, как в лучших домах Лондона и Филадельфии, – «моя дорогая», а она ко мне – «дорогой».

Индейка под тропическим соусом великолепна (даже во сне я ощущаю какое вкусное это блюдо), закуски соответствуют напиткам, аппетит у нас прекрасный - неторопливо пьём, закусываем, беседуем – всем хорошо. Стасик блещет умом, подруга – обаянием, а я – остроумием. Мы даже смеёмся иногда.

Но уже нависла над моей непутёвой головушкой тревожная мысль и всё ярче мигает красным светом вопрос: «А на хрена мне жениться, если мне и так хорошо?».

И моя любимая женщина, Люжен, как-то ускользает от моего взгляда и никак не могу я понять, и уже начинаю сомневаться – а Люжен ли это сидит напротив меня или другая женщина? Сквозь туман неясно вырисовывается красивая смуглая брюнетка, говорящая голосом Люжен и излучающая знакомый аромат душистого сена.

Или же подруга перекрасилась и навела интенсивный восточный макияж. Но зачем? Я ведь любил её такой, какой она была, без косметики.

Сомнения переходят в уверенность, далее в решимость, и я встаю из-за стола, выхожу в прихожую, одеваюсь…

Всё: женитьба отменяется, никаких брачных отношений даже с красивыми восточными женщинами. Хорошее дело браком не назовут.

    – Не уходи, – слышу знакомый голос.

Оборачиваюсь – нет, это не моя любимая женщина. Стоит в прихожей красивая женщина восточного типа, но это не Люжен. Лицо её вижу ясно, туман рассеялся, она похожа на Клеопатру в исполнении Элизабет Тэйлор (навязанный миру американский стереотип женской красоты), но намного лучше – американцы тупые и в вопросах женской красоты.

Ну, хрен с ними, с американскими стандартами, женщина ведь и вправду хороша! И эта красивая женщина просит меня не уходить.

Оделся, стою, смотрю, любуюсь…Встречались восточные женщины в моей жизни, но эта!... Хороша, что и говорить! Но, жениться всё равно не буду, хоть на Нефертити, хоть на Клеопатре, хоть на Мэрилин Монро.

    – А где Люжен? – спрашиваю для проформы и как истинный джентльмен.

    – Я за неё, – отвечает восточная женщина. – Меня зовут Луиза…Разве я хуже твоей Люжен?

Не хуже…Что-то знакомое ловлю в облике этой восточной женщины – из тех ещё времён, когда в двадцать лет влюбился в красивую горянку Луизу – одну из вершин любовного треугольника, участником которого сам не был, а только завороженным наблюдателем. Что было, то было – на фоне буйной горной природы Западного Кавказа, в палаточном лагере, на поляне, на берегу прозрачной горной реки.

Тогда эта женщина была тоньше, стройнее и моложе лет на десять, но и сейчас она хороша в своей мягкой женственности.


   – Ты прекрасна, Луиза, спору нет, – вспомнил я сказку Пушкина. – Но свобода мне милее всех красавиц мира, вместе взятых…Жениться не буду.

    – Смотри, дорогой мой, – говорит она голосом Люжен, – Не пробросайся любящими тебя женщинами…

    – Да ладно тебе, Луиза, – говорю ласково так, проникновенным голосом, – Я ведь не бросаю тебя…Звони, телефон мой у тебя есть…Приходи, если что…Но помни – любить буду, а жениться не буду.

Женщина молчит, а я иду на выход. Спускаюсь по лестнице и вдруг узнаю все признаки своего подъезда: обшарпанные  зелёные стены, мутные стёкла окон, свой почтовый ящик и даже запах родного подъезда. Это что же получается – я вышел из своей же квартиры и иду…Куда я иду? Где мой дом?

Всё ясно: если пошли бессмысленные вопросы без ответов, то действие происходит во сне. Надо просыпаться…

Проснулся…Восемь часов утра. Вздыхаю с облегчением – хорошо, что я не женился…Я по-прежнему свободен. Это сладкое слово – Свобода!