1 Письмо главе государства от безумного птеродакти

- Хочешь написать письмо президенту? Он будет отвечать на наши вопросы, и на мое письмо тоже.
Это предложение нарушило мой размеренный утренний прием лошадиной дозы кофе, которое не помогало мне проснуться. Сейчас мне совсем не хотелось писать кому-то письма, мне хотелось только одного – спать. Но я обычно не против любой движухи. Поэтому на свою беду поддерживаю инициативу:
- О чем напишем?
- Ты пиши о чем хочешь, я напишу про то, что в школе, куда пошел мой сын нет отопления. А скоро зима.
- На это уже выделяли деньги – напоминаю я.
- Ну и где они?
- В кармане, епта - развожу руками я.
- Я знаю. Но пусть хоть кто-то отреагирует. Не молчать же теперь.
Да. Но к зиме они не успеют. Его шкед и его одноклассники будут сидеть за партами в шубах и держать ручку закоченевшими пальцами. Поэтому, если желаешь сыну добра – позаботься об отоплении сам. И свои рваные сапоги заштопай сам, ну и что, что они картонные.
- Это анонимка же? – интересуется борец за отопление.
- Да, но сей факт не помешает им вычислить тебя и сослать в ад.
- Напугали черта преисподней – сплюнул он – Ты письмо со мной писать будешь?
- В соавторстве?
- Нет, за компанию. Чем больше писем из нашего района, тем выше шанс, что нашу администрацию анально покарают.
Будем биться в дверь толпой – выше шанс, что нам откроют.
- Хорошо – соглашаюсь я – Я придумаю, что написать и напишу.

Оставшись наедине с собой, я серьезно задумываюсь. Вот, человек пытается вытребовать отопление в школе сына – понятная благородная цель. Только об этом нужно говорить с другими людьми, не с презиком, за такие вещи должны несли ответственность на местах. А наш верховный правитель скоро будет отвечать на вопросы своего народа: когда сделают нормальные дороги, поднимут целину, когда закончится кризис и перестанут воровать.
Совсем невеселые вопросы. А какие бы я хотел услышать на прямой трансляции с президентом?
Каких высот достигнет наша страна в ближайшем будущем?
Какие отрасли нашей промышленности будут поддерживаться для достижения первенства на мировом рынке?
Когда наша держава достигнет мирового господства, наконец.
Спрошу ка я о чем-нибудь глобальном, вечном. Отопление в школе тоже важно, но мне казалось, что его надежнее получить за свои деньги, зажав деньги и заштопав дешевые картонные сапоги. А лучше самому свалять валенки на зиму.
Я достаю листок и от руки набрасываю, что же такого вечного я хочу спросить у главного чиновника.
После часа корпения, я получила следующее:
«Товарищ президент!
Я пишу вам издалека. И не из ****ей, а из географического центра нашей страны. Я живу в прекрасном городе-миллионнике, в котором правят национальные меньшинства. Ситуация и отношения у нас с ними очень интересна, но сейчас речь не об этом.
А я просто хочу сказать, что регион нахуй загибается. Заводы встают, предприятия разоряются, люди, оставшиеся без работы, пьют или уезжают прочь. Не потому, что они слабаки и алкоголики, которые только и ищут, где теплее. А потому, что даже если будут пахать за миску риса – всё равно скоро загнутся или отравятся. Да и эту миску могут в любой момент отобрать. И они это знают.
А вы знаете, что такое отчаяние?
Наше финансирование направили на развитие другого региона, недавно присоединенного. И в столице жрать надо, а денег нет. Мы всё понимаем, но не ценой обнищания нашего региона.
Так зачем же я пишу и что хочу спросить?
Конечно, я могу робко попросить перестать душить страну и в том числе мою малую родину. Это хоть и большая деревня, но она была и остается важным промышленным центром той снежной пустоши, которая простирается за пределами этой вашей столицы.
Но не буду этого делать. Так как, если вы сами этого не понимаете, но нам не о чем разговаривать. Если не хотите понимать – то та же ботва. Когда моих земляков превратят в зверей, которым нечего терять – плохо будет всем. Но я искренне надеюсь, что этого не произойдет ибо всё наладится.
Не потому, что наивный диплодок и живу надеждой, а потому что жизненный принцип у меня такой – надеяться на лучшее, готовиться к худшему. Вот допишу письмо и буду продолжать обмозговывать , что делать, если это всё таки случится. А так да, я истинно русский птеродактиль – буду надеяться на авось, на нее же полагаться. Иногда помогает.
Поэтому и не буду просить ничего материального. Всё материальное несущественно – всё член и суета.
А еще поймите наконец, очень вас прощу: вы не Сталин и не Петя Первый. Перестаньте противопоставлять нашу снежную пустошь всему миру, убивая нашу экономику еще больше. Вы не сможете поднять нашу страну с колен, не сможете обрубить торговлю с другими странами и восстановить нашу промышленность. Это на данный момент невозможно. И теперь против развитых стран тоже невозможно – вы не справитесь.
Так вот – вернемся к моей просьбе.
Верните всё, как было. Не надо светлого будущего, откатите хотя бы процесс к началу.
Ну не так, как до вашего правления, а хотя бы как до прошлого года. Есть же такая поговорка, помните? «Хочешь осчастливить человека – сделай несчастным, а потом верни всё как было». Так вот – верни всё как было.
Не до прошлого года. Позволю себе нескромную просьбу – верните нам 2007 год. Замечательное время, вся страна по нему тоскует. Вы знаете об этом? У страны великое прошлое, никакое настоящее и *** разберет какое будущее.
Какое у нас будущее?
Можете не отвечать. Это я шучу просто.
В 2007 году еще не было такого отказа назад. Не было двух перманентных кризисов, олимпиады с евровидением, не было аномального лета с пожарами, неурожаями и подорожанием гречи.
Все мы были моложе, небо было зеленее, а на детских площадках можно было встретить фриков с накрашенными глазами, порезанными венами и банкой яги.
Ладно, хватит лирики. Просто верните мне 2007 год. Совсем немного прошу.
Ваш Безумный Птеродактиль.»
Я откладываю листок с написанным. От нахлынувших чувств досады и отчаяния, я уже не задумываюсь, насколько бессвязное у меня послание и на кой мне 2007 год. Да и вообще птеродактиль мог бы просить обратно свой юрский или меловой период.
Рука тянулась написать: «Верните мне 2007 год, а затем отправляйтесь нахуй вместе со своей партией. И не слезайте оттуда никогда». Но тогда будет слишком явное хулиганство.
Да как это письмо можно вообще принять всерьез – пишет какой-то динозавр из уральской деревни и просит, о ебнт, 2007 год.
Не смешно ли?
Да что-то не очень.

- Ну что, отправляем? – спрашивает меня борец за отопление.
- Отправляем . Что еще с ними делать? – соглашаюсь я.
- Дашь почитать?
- Нет!
- Мне интересно, я вот свое могу показать. Ты знаешь о чем писал я. Ты тоже говори – к чему секретность?
Просто, товарищ, ты перестанешь читать меня человеком, когда узнаешь что в моем послании была просьба вернуть 2007 год от какого-то птеродактиля. Нахера мне он? А куй знает.
- Это личное. Я стесняшка.
- Если твое письмо всё таки зачитают – я хочу знать, что это именно твое письмо. Мы же анонимно отправляем – так ничего и не пойму – объяснил он.
Логично. Но нет, я хочу, чтобы птеродактиль остался анонимным для всех. Мне живо представилось, как мое письмо зачитывают на весь мир и мне от одного этого стало стыдно. Но отступать было поздно – откажусь сейчас, возникнут вопросы.
- Ты наверное что-то глобальное хочешь спросить – задумчиво произнес мой компаньон по письмам – Ты же у нас журналист, представитель четверной власти. Куда нам простым людям со своими простыми проблемами.
- Это абсолютно ничего не значит – напоминаю я.
Я надеюсь, что он так меня подъебал.
Мы вместе идем в ближайшее почтовое отделение, где опускает конверты в ящик.
«Ну всё – думаю я – назад дороги нет»