Непознанная закономерность или тропа сталкера

 ISBN 978-5-4474-1396-5

               
                Уважаемый читатель,


   Данное произведение, ежели оное возможно так нарекать, с превеликим трудом нацарапано автором во искупление всех его вольных и невольных грехов, совершённых в этой земной жизни, которую иначе, пожалуй, и прожить-то невозможно.
   Автор, несомненно, осознает уровень своего «литературного таланта» и свой «неподъёмный вклад» в мировую философскую мысль, поэтому рекомендует всем и штатным и добровольным критикам свои разгромные рецензии и язвительные усмешки поместить, если выражаться литературно, в самый нижний ящик письменного стола.
   Также, дебютант советует доморощенным и патентованным поклонникам Фрейда понапрасну не возбуждаться, пытаясь выявить вероятные комплексы и фобии автора, анализируя нижепубликуемый опус. Самоанализом автор владеет достаточно хорошо и осознаёт, что по всем основным параметрам находится на бесславной вершине горба небезызвестной Гауссианы нормального распределения величин.
   В процессе редактирования текста консультанты упрекали меня в дичайшем винегрете, состряпанном из высокого слога и низкопробной вульгарщины. Согласен. Что есть – то не отнимешь. В свое оправдание позволю возразить: «А разве наша жизнь устроена не аналогичным образом? Сплошь и рядом вонючее дерьмо соседствует с благоухающими цветами. И ничего, терпим».
   Далее. Ваш скромный трудяга пера отлично понимает, что всё уже спето, сказано и написано до него не одну тысячу раз. И несравнимо гениальнее, и более отвратно. Но, тем не менее, зуд бумагомарания оказался непреодолимым и сокрушающим все здравые соображения, как самого автора, так и других, более разумных особей, находящихся в опасной близости от одержимого идеей фикс. Что ж, зато, возможно, на фоне невзрачной россыпи стекляшек данных измышлений, чьи-то жемчужины неоспоримой мудрости будут выглядеть ещё роскошнее и ослепительнее.
   Кроме того, не вызывает сомнений утверждение, что любое знание не является истиной в последней инстанции. Наверное, прав был дедушка Ленин в своем предположении о бесконечности познавания электрона (“электрон так же неисчерпаем, как и атом, природа бесконечна, но она бесконечно существует...”). Да, познание мира беспредельно в связи с безбрежностью объекта изучения. Эта гипотеза более логично согласуется с человеческим опытом, нежели с антиподной теорией ограниченности Вселенной и конечности объёма Знаний. Всё вышеизложенное оправдывает некую поверхностность суждений автора, вызванную не его малообразованностью, а всего лишь невозможностью выразить весь спектр подходов к освещаемой теме в формате данного литературного опуса.
   Если кого-то залихорадит от определенной дозы околополитических рассуждений в предлагаемом сочинении, успокою его следующей «таблеткой»: «политика» в человеческой популяции остается неизменной уже на протяжении сотен веков. Форма её, согласен, меняется. Есть такое дело.
Возможно, определенная категория читателей озаботится поисками двойного дна, так сказать, тайных смысловых закладок. Что ж – желаю успехов в данном начинании. «Ищите и обрящете». Однако, сразу же спешу напомнить ещё одну неоспоримую максиму: «Иногда сигара – это просто сигара». Не стоит опускаться до уровня восторженных почитателей Малевича, приписывающих чёрному квадратику бездну философской нагрузки.
   Бедолагам, которых данная книга разочарует, искренне выражаю свое глубокое сочувствие. Бывает и так, что содержимое не соответствует упаковке. Покупаешь шоколадку с большеглазой девочкой на обёртке в надежде ощутить нежный молочный вкус шоколада из далёкого детства, а вкусовые почки языка и нёба с отвращением фиксируют лишь наличие соевого дерьма. Что поделаешь: раз уплачено – ешь не привередничая. Кто знает, может, в процессе поглощения данного чтива, аппетит ещё и разыграется.
   Призывая тем самым к терпимости, или, как ныне модно писать, толерантности, позволю себе напомнить банальность о том, что писатель – это сплошная сублимация одиночества и непонимания. Демиург, так сказать, вселенных, где он, по мере своих, порой весьма скромных, способностей пытается реализовать личные представления о гармонии. Или показать хаос и несправедливость нас окружающие.
   Читателям, уважающим лишь жанр «экшн», коих от околонаучных рассуждений на тему устройства мироздания и социальных отношений человеческих индивидов мутит или тянет ко сну, автор смеет порекомендовать оные моменты пропускать безо всякого сожаления и неуместных сомнений. Хотя, ежели уважаемый читатель является истинным поклонником цикла «Сталкер», то должен помнить избитую истину, проходящую лейтмотивом через всю данную серию книг: «Любая информация не бывает лишней, так как неизвестно, когда она пригодится».
   В завершение хочу сообщить также, что нижеизложенное сочинение я посвящаю двум самым светлым девчушкам на этой планете.


                ПРОЛОГ

                Непруха

                Судьба неизбежнее, чем случайность.
                Судьба заключена в характере.
                Акутагава Рюноскэ

   Этот день у бригадира группы автоподстав Бориса Безверова по кличке Басмач не заладился с самого утра. Такое бывает. На выходе из подъезда дома, в котором он снимал однушку уже второй год, и, казалось бы, из которого мог выбраться с закрытыми глазами, новая куртка предательски зацепилась за острый угол металлической пластины входной двери. Раздался противный характерный треск, и рукав приобрел совсем негламурный разрез с позорно выглядывающей из-под верхней ткани подкладкой. Обидно и досадно. Немалые бабки в обновку были вложены. И ведь как чувствовал – не хотел надевать приметную вещь «на работу». Так нет же, бравада треклятая подвела – в последний момент передумал, решил шикануть перед пацанами. Да и после «охоты», не заезжая на квартиру, с подругой собирался в бар завалиться, коктейлей парочку выпить. И вот на тебе, довыёживался. Басмач, матерясь сквозь зубы, и так и эдак прикладывал надорванный лоскут, прокручивая в голове способы реанимации попорченной вещи. В конце концов, остановился на варианте маскировки прорехи каким-либо моднявым шевроном.
   Вторым сигнальчиком чёрной полосы жизни-зебры должно было послужить лобовое стекло его «бэхи» седьмой серии, обильно уделанное вороньим помётом. Соскребая птичье дерьмо, Басмач уже спинным мозгом осознавал, что самым разумным было бы завалиться сегодня спать часов до трёх дня. Тем более, что в голове надоедливо потрескивало после вчерашнего паленого коньяка, который, несмотря на солидный внешний вид бутылки и не менее солидную цену, разливали, пожалуй что, в соседнем подвале. А еще лучше было бы нагрянуть всей компанией в сауну, где приятный жар вместе с потом уверенно выгонит из крови всю отраву, заботливо расфасованную предприимчивыми дельцами в ёмкости с известным брэндом на этикетках. А после парилки грезился бокал прохладного бархатного пива, которое вкрадчиво проскользнёт в желудок и растечётся по всему телу блаженством и умиротворением.
   Да, мечтать не вредно. Однако завтра придёт хозяин квартиры, и всей крутизны Басмача не хватит убедить оного подождать с квартплатой месячишко-другой. Сейчас в стране даже последний дворник имеет «крышу», иначе любой бизнес уязвим до неприличия.
   Ладно. Прорвемся. Борис в свои тридцать лет был ладно скроен и крепко сшит. С малых лет привыкший быть заводилой, он приспособился рассчитывать только на самого себя. Служба в десантных войсках только укрепили его волевые качества, а о моральных качествах отцы-командиры к тому времени уже и сами подзабыли.
   Был еще и третий сигнальчик – после вчерашних посиделок на работу не вышел Суслик. Видать, не удержался болезный и принял у своей подруги еще какого зелья на грудь. Ладно, с кем не бывает. Зато остальные члены «кооператива» на рабочее место явились без опоздания и лучились энтузиазмом и энергией. Братки кратко перетерли сложившуюся ситуацию с составом команды. Без третьей машины, конечно, коленкор совсем не тот. Ни тебе грамотно «коробочку» сотворить, ни «случайного» и напористого свидетеля в нужный момент организовать. Но, в результате бурных дискуссий, сошлись на избитой истине: «Все, что ни происходит – происходит к лучшему». Ведь вероятная доля прибыли каждого, в виду прогула Суслика, значительно увеличивается.
   Первый «загон» устроили на Ленинградском проспекте. Все шло по откатанной не единожды схеме. На въезде «выпасли» новенький «ВАЗ» с региональным номером. Потенциальный терпила решил посетить столицу – добро пожаловать, уважаемый. С одной стороны, провинциальные гости в Москву с пустыми карманами не заявляются. С другой, крутые мэны на отечественных тачках не рассекают, а значит силовой и юридической поддержки у владельца фиолетовой «девятки» не предвидится. Следовательно, обувай лоха по полной программе. Весело и сердито. Что бригада Басмача уже не раз и осуществляла на дорогах Первопрестольной. И практически всегда с успехом, приносившим их бумажникам столь приятную пухлость.
   Но сегодня был не их день. Хотя, сначала вроде все шло по плану. Вот Басмач аккуратно пристроился сзади слева к «девятке» точнёхонько в мертвой зоне, не просматриваемой «клиентом». Вот огромный слоноподобный «Мерседес Гелендваген» Мажора рывком сдал задним ходом со стоянки длиннющего универмага и, в последний момент, избегая неминуемого столкновения, резко затормозил. Вот потенциальный «спонсор», уворачиваясь от дорогущего на вид черного джипа, метнулся влево, подставляя свой беззащитный бок под удар БМВ «охотников». Еще доли секунды, и Басмач произведет касание своим бампером, где уже имеется шикарная длинная трещина. И попробуй потом докажи, что она не появилась именно в сей миг, столь печальный для кошелька терпилы.
   Однако, секунда прошла, а касания так и не случилось. У водилы «девятки» хватило опыта ускориться и выскочить из ловушки.
   – Ушел, сука, – выматерился на заднем сиденье Битюг и так стукнул своим пудовым кулаком по обшивке дверцы, что владелец машины болезненно поморщился.
   – Все равно работаем. Допрессуем морально, – завелся Басмач, сигналя фарами и подавая звуковой сигнал клаксоном.
   Но владелец «девятки» вторично повел себя неправильно. Вместо того, чтобы прижаться к тротуару и стать пассивным участником хорошо поставленного спектакля под названием «Развод лоха на бабки», водитель включил аварийку и, не снижая скорости, понесся по проспекту, попутно намертво зажав клаксон звукового сигнала.
   После ста метров преследования Басмач сдался. Погоня была бессмысленна – машина у «клиента» чистая, без царапинки. Тормозни он сразу, и, пока Басмач с Артистом проводили бы сеанс словесной терапии, стимулирующий у жертвы чувство вины, Бугай мимоходом крупной наждачкой обработал бы бампер «девятки», как и положено по сценарию. А так… Не хватало еще в полиции лишний раз засветиться. Хотя, были у Бориса и там завязки. Иначе в его деле полный швах. Но по-пустому палиться – дураков нет.
   – Нашумели мы тут качественно. Не кошерно это. Надо на МКАД валить, – спокойно, словно комментируя постороннюю для него ситуацию, вымолвил Артист, сидящий на левом переднем сиденье.
   И ведь не поспоришь. Артист, как всегда, прав.
   На Кольцевой стояла привычная круговерть. Нескончаемый поток машин неискушенного «охотника» вогнал бы в оцепенение. Так впадает в ступор акула при виде огромного косяка тунца. Она просто не в состоянии вычленить из миллиона рыбьих тушек ту, единственную, которую надо схомячить.
   Но команда Басмача уже не первый год занималась своим промыслом, и поэтому чувствовала себя, как вышеупомянутая рыба в воде. Опасная такая, острозубая и очень голодная рыбина.
   Артисту приглянулся бюджетный «Хендай Солярис» с номером Подмосковья. Оценив ситуацию на трассе, решили – справятся и двумя машинами. Мажор пристроился сзади жертвы и своим грозным мастодонтом стал давить ему на психику, то разрывая дистанцию, то сокращая ее до опасного минимума. В удобный момент, когда клиент уткнулся в хвост самосвала, а на левой полосе впереди появился порядочный просвет, Мажор так рявкнул звуковым сигналом своего «Гелендвагена», что владелец «Хендая» буквально нырнул на соседнюю полосу. Тем более, что Басмач, казалось, любезно его туда пропускал, всем своим поведением на дороге демонстрируя водительскую солидарность и культуру вождения. Однако стоило автомобилю жертвы вылезти на левую полосу, как Басмач мгновенно ускорившись, буквально коснулся бампера «Хендая». Чтобы уж наверняка убедить терпилу в совершении ДТП, Артист запустил ему в бампер полупустую пластиковую бутылку с водой.
   И завертелось… Сигналы, погоня, характерные жесты через опущенное стекло.
   Буквально через две минуты терпила уже был зажат в заранее присмотренный карман МКАДа, где на него наседал Басмач, предъявляя саму за себя говорящую трещину бампера. Бригадир напирал на то, что водитель «Хендая» пытался скрыться с места происшествия, горячо убеждая последнего, что две штуки баксов, отданные виновником аварии прямо сейчас – это наименьшее для него зло. В противном же случае, владелец южнокорейской колесницы может не только потерять свою автомашину, но и попасть под статью об экстремизме. Кто знает, с какой целью он так дерзко подрезал «бэху» чиновника. Не теракт ли это?
   Артист тоже, впрочем, как и всегда, блестяще играл свою роль. На этот раз он выступал в образе вальяжного руководителя, который из-за транспортного происшествия вынужден опоздать на мероприятие, по меньшей мере, государственного масштаба. «Чиновник» хорошо поставленным баритоном что-то ворчливо выговаривал собеседнику в мобильник, своей роскошью внушающий уважение к своему владельцу. Рядом с Артистом глыбой высился Битюг, полностью оправдывая свою кликуху. Он бросал грозные тяжелые взгляды по сторонам, и на виновника ДТП в том числе. Для полного устрашения Битюг распахнул свою куртку так, чтобы терпила мог лицезреть пистолет в подмышечной кобуре. Вполне себе внушительный травматический «Стечкин МП-355», приобретенный и носимый на абсолютно законном основании. Смотрелся он более чем грозно, так как внешних отличий от боевого аналога Автоматического Пистолета Стечкина практически не имел. Может, профи и заметил бы при ближайшем рассмотрении, что оружие всего лишь травматическое, но уж точно не данный «ботаник». Тем более, что такую возможность ему и предоставлять-то никто не собирался. Последний и так был в полной растерянности и подавленности. Что-то лепетал в свое оправдание, постоянно протирал очки и с виновным видом осматривал «повреждение». В общем, он вел себя вполне «правильно». Вот только бумажник доставать не спешил, и это начинало всех несколько нервировать. Реагируя на неуловимый сигнал Басмача, Битюг включился в активную фазу морального прессинга. Как ни странно, он играл роль «доброго полицейского», но с его внешностью это производило еще более ошеломительный эффект и клиент, как правило, моментально ломался.
   – Так, слушаем сюда, – рявкнул он. – Времени нет. Если Хозяин опоздает на совещание, будет очень, очень плохо. Он уже звонил в управлении ГИБДД. Поэтому лучше вам, уважаемый, расплатиться на месте. Пока протокол не составили и дело не завели. А ты, Михаил, не будь рвачём. Полторы штуки тебе вполне за глаза. Договоришься в ведомственной мастерской. По блату возьмут за ремонт минимальную сумму. Достаём наличные и расплачиваемся! – последняя фраза была, естественно, обращена к терпиле и произнесена таким тоном, что тот отчетливо вздрогнул.
   Басмач с видимой неохотой согласился со столь щедрым послаблением для виновника аварии. «Спонсор» обреченно вздохнул и уже полез в нагрудный карман за бумажником, как в этот момент, очень уж некстати для флибустьеров московских автотрасс, у него запиликал мобильник.
   – Извините, ребята, это Игорь Шалвович звонит. Мой тесть. Я сейчас с ним посоветуюсь, – вдруг с робким облегчением, словно увидев пресловутый свет в конце мрачного тоннеля, пролепетал очкарик.
   – Какой еще тесть? – взъярился Басмач, чувствуя, как и эта вожделенная добыча буквально на глазах соскакивает с такого надежного, казалось бы, крючка. – Ты, что, идиот, хорошего отношения не понимаешь? Дай сюда. Я сейчас твоему тестю ситуацию обрисую, – он шагнул к «ботанику», пытаясь выхватить у него из рук телефон. Тот неуклюже отступил назад и вдруг, поскользнувшись, рухнул навзничь и ударился затылком о бетонный поребрик.
   По асфальту еще катилась нелепая шапочка очкарика, а из-под его головы уже натекала лужица крови.
   – Ё-ё-ёкарный бабай.., – протянул за спиной Басмача Артист. – Конец гастролям – цирк сгорел.
   – Рвем когти! – Басмач развернулся и скорым шагом, едва сдерживаясь, чтобы не побежать, направился к своей машине. В голове у него разом промелькнули и порванный рукав, и запачканное стекло, и прогул Суслика. Нет, не случайно тот сегодня не вышел на «работу». Когда-то Басмач слышал, что количество пассажиров в поездах, потерпевших крушение, бывает значительно меньше, чем за неделю до аварии или через несколько суток после неё. Более того, число пассажиров в деформированных или сошедших с рельсов вагонах также всегда меньше, чем в непострадавших. Суслик, выходит, один из этих счастливчиков, обладателей персональных ангелов-хранителей. А вот Басмач нет. Обидно.

                ***

   Весь следующий день Басмач и его бригада провели в сауне на загородной даче родителей Мажора. Бригадир решил устроить выходной не по причине моральных терзаний, а из чисто прагматических соображений. Он хоть и не изучал мудрёную науку Психологию, но, как природный лидер, чутьём понимал – команде необходима психологическая разгрузка. Не из-за трупа – из-за серии неудач. Нехорошую тенденцию надо пресекать на корню. Переждать черную полосу невезухи. И переждать не поодиночке, а в едином, так сказать, сплоченном общими интересами, коллективе. А интересы были, собственно говоря, банальны и разнообразием не блистали. В итоге, в пьяном угаре и в обществе покладистых и на все согласных девиц мигом пролетела пара суток. Возвращались в Москву утром, хотя и в хмуром похмельном состоянии, но вполне работоспособные и полные желания снова драть перья удачи из хвоста пресловутой птицы счастья. Гулянка как бы разорвала непрерывность временного потока, отодвинув глубоко в прошлое то событие на МКАДе. За те двое суток никто даже словом не обмолвился о досадном происшествии. Само собой, в голове Басмач несколько раз прокрутил ситуацию и так и эдак. По-любому, выйти на них было практически невозможно. Видеорегистратор в «Хендае» отсутствовал – это они просекли еще выпасая «клиента» на трассе. Если кто-то из водил и зафиксировал зрительно момент стычки и злосчастного падения очкарика, то вряд ли придаст этому большое значение – сейчас мордобой на дорогах это, скорее, норма, чем нонсенс. Удивить подобным уже невозможно никого. Свалили они с места происшествия быстро, и связать их лица с лежащим на обочине мужчиной вряд ли кто сумеет. А если и сумеет, то, скорее всего, вряд ли кто захочет. Кому нужны лишние проблемы? Своей вины Басмач не ощущал ну ни капельки. По всем понятиям он не виноват. Если очкарик оказался до такой степени неуклюж и невезуч, так это его карма. Такая у него судьба. Всё, всё, всё. Это прошло. Этого не было.
   По дороге Басмач пытался вызвонить Суслика, желая перетереть с ним рабочие моменты, но сотовый последнего оказался недоступен. Это почему-то немного нервировало. Ситуацию, в свойственной ему манере, разрядил Битюг, выдвинув гипотезу, что у Суслика айфон увели карманники. Все дружно заржали, зная, с каким пиететом их подельник относится к дорогущим гаджетам. В город въехали уже совсем в хорошем настроении, благо теплая весенняя погода благоволила оному. Обговорили место и время следующего сбора и разбежались.
   Подходя к своему дому, Басмач некстати вспомнил о порванном рукаве и о том, что так и не удосужился не только его заклеить, но и элементарно сменить куртку. Подобрав валявшийся на обочине камень, он злорадно представил, с каким удовольствием вмажет им сейчас по подлому острому куску железа, который произвел стартовый выстрел происшедшим неудачам. У подъезда дома стоял вишневого цвета фургон «Газель» с крупной надписью по всему борту «Грузоперевозки. Мебель». «Везет же людям. Мебеля меняют, понимаешь», – мелькнула в его голове зависть к успеху неведомых соседей. «Ничего. Годика два постригу лохов и на собственную квартирку сколочу капиталец. Конечно, не в центре, но и на окраине жить можно. Вот тогда и куплю себе диван из настоящей кожи». Как-то так сложилось, что большой кожаный диван стал для Басмача идеей фикс. Частенько в мыслях он представлял себя в атласном шелковом халате небрежно развалившимся на диване светло-коричневого цвета. Именно светло-коричневого. Такого мягкого, уютного, теплого. Естественно, виртуальную картину идиллии дополняла длинноногая блондинка с точёной фигуркой и грудью третьего размера. Да, и с причёской каре, так как Басмача всегда бесило, когда в самый разгар страсти длинные волосы подружки создавали неудобство, вечно путаясь под руками. Мягким бархатным контральто с роскошными грудными нотками юная фемина о чем-то щебечет по телефону со своей собеседницей, а Басмач лениво щелкает пультом плазменного телевизора, смакуя из широкого стакана вермут «Чинзано» с удивительно теплым, сладким и отчетливым вкусом роз. Басмач даже тряхнул головой, чтобы вывалиться из столь упоительной во всех смыслах фантазии. Профессионально отметил заляпанный грязью номер «Газели». На своих машинах эту маленькую хитрость они использовали постоянно – лишняя гарантия инкогнито. Существовала, правда, опасность штрафа от иного ретивого сотрудника ГБДД, но уж лучше изредка расстаться с лишней штукой рублей, чем светить своим госномером направо и налево.
   Боковая дверь «Газели» скользнула в сторону рывком и практически бесшумно. Басмача буквально всосало внутрь салона, как всасывает в недра мощного пылесоса скомканный конфетный фантик. Однако, два индивида спортивного телосложения перестарались в своем рывке. В результате их передозированных усилий Басмач не просто влетел на пол «Газели» – он оказался в ней практически стоя в полный рост. Жалобно затрещала по швам многострадальная куртка, понимая, что такие передряги могут фатально сказаться на ее дальнейшей судьбе. Но все же, именно она спасла Басмача от рокового беспамятства, а точнее, спас бумажник в нагрудном кармане куртки, когда острые жала электрошокера, вместо намеченной агрессором шеи, со страшной силой нырнули бригадиру в область сердца. Дуга электроразряда еще беспомощно металась среди бумаги и пластика, а Басмач уже зарядил лбом в переносицу нападавшему. Зарядил, судя по характерному хрусту, вполне удачно. Навыки десантуры еще не утратились в суете гражданской жизни и сейчас оказались очень кстати. Только дерзость и взрывной напор могли спасти Басмача в этой непростой ситуации. Ещё двое повисли на руках и, судя по мощности хватки, это были отнюдь не прыщавые пацаны из подворотни, а вполне себе тренированные бойцы. К их печали, теснота салона сыграла с ними мрачную шутку, давая Басмачу хоть и маленький, но шанс. И Басмач им воспользовался по полной. Каблуком правой ноги он со всей силы вмазал по подъему стопы правому оппоненту и, когда тот от дикой боли ослабил хватку, Басмач камнем в правой руке без всяческого изыска врезал последнему из троицы по голове. И тут же на «противоходе» добил второго страшным ударом локтя в лицо, освобождая себе путь на волю. Уже улепётывая со всех ног от подъезда своего дома, от ставшей вдруг практически родной и уютной квартиры, Басмач услышал сзади два трескучих выстрела. «Ни фига себе! Ребята настолько дерзки, что стреляют днем посреди города. Во что же это я вляпался!?»
   Левой ноге вдруг стало жарко и по коже потекло что-то липкое. «Суки, зацепили. Стреляли по ногам. Интересно… Что-то им от меня нужно». Басмач наклонился, ощупал ногу и вздохнул с облегчением – пуля прошла вскользь, лишь оцарапав кожу. Ну и штанину, соответственно, продырявила. Хорошо, что джинсы черного цвета – крови практически не видно. Петляя среди предусмотрительно изученных подворотен, Басмач уверенно оторвался от преследователей и, памятуя о том, что спешка нужна лишь при ловле блох мыльными руками, присел на скамейку в небольшом скверике. Отдышавшись, он споро набрал номер Артиста. Недоступен. Вывел на дисплей номер Битюга. Тот же результат. Уже начиная паниковать, подрагивающими пальцами набрал номер Мажора. После нескольких длинных, томительно длинных гудков Мажор ответил. Но по первым же его маловнятным словам Басмач понял, что вряд ли его подельник отделался одним выбитым зубом.
   – Басмач, ты где? Приезжай ко мне, одно дело надо разрулить, – каким-то незнакомым тоскливым голосом произнес еще час назад жизнерадостный парень.
   – Что случилось? Ты один?
   – Один, один. Приезжай, поговорить надо, – с небольшой паузой ответил Мажор, и Басмач ярко представил, как в бок тому упирается ствол пистолета. – Дело очень срочное. Мы тут накосячили, но выход есть. Приезжай, и я все растолкую.
   – Мажор, я все понял. Дай им трубку.
   – Привет, фраер, – услышал он через минутную паузу неприятный характерный говорок, сразу зарождающий яркие ассоциации с наколотыми перстнями на пальцах и прочими блатными атрибутами. – На тебе «косяк» повис. Тачку ты нашу одну в том месяце подрезал. Приезжай на «стрелку», перетрём делишки. И бегать от нас, Басмач, я тебе не советую. Звякни «смотрящему», он обрисует картину. Ну, что примолк?
   Басмач зажал пальцем кнопку сброса. Как же – «тачку подрезал». Из-за такого пустяка столько шухера никто поднимать бы не стал ни в жизнь. Перетерли бы проблему по-тихому и бригада сплатила бы требуемую неустойку. Проблем-то. Что-то здесь не так. Здесь что-то серьёзное. В голове уже, правда, подсознательно всплыл ответ, но был он настолько неприятен, что Басмач старался всеми силами оттянуть момент, когда придётся смириться с его истинностью.
   На всякий случай, он выключил телефон и выкинул симку. Здравый смысл подсказывал, что в ближайшее время с хорошими новостями ему звонить никто не будет. Так зачем же самому напрашиваться на плохие? Вставив новую сим-карту, коих у него всегда имелось про запас несколько штук, Басмач набрал номер Зинки, подруги Суслика. Та информация, которую она сообщила, удивила его даже не сама по себе – он уже предполагал, что «выстрелил» тот злосчастный случай на МКАДе. Поражал и деморализовывал масштаб беды, свалившейся ему на плечи. Неуклюжий «ботан» на «Хендае» оказался зятем не просто высокой «шишки», а вора в законе Шрама. Отличался последний крайней жестокостью, причиной которой являлся не только врожденный садизм, но и увлечение определенного рода веществами, употребление которых Минздрав ни коим образом не рекомендует для населения страны. Ситуация приобретала зловеще-траурную окраску для Басмача ещё и тем, что внебрачная дочка (какая только и может быть у вора в законе) по-настоящему любила погибшего. Так что насчет хоть сколь либо безобидного для себя результата разрешения данного «косяка» Басмач не заблуждался с первых же слов Зинки.
   «Приплыл. Это финиш. Трындец котёнку», – в голове панически проносились варианты неизбежного конца его жизни, и ни один из них Басмачу категорически не нравился. Облизнув пересохшие губы, он лихорадочно пытался найти ту единственную соломинку, которая смогла бы удержать его на поверхности земного бытия, счастье обладать которым мы не ценим в повседневной суете.
   Уехать в Смоленск к отцу с мачехой было все равно, что собственноручно сдать себя бойцам Шрама. Ведь бригаду Басмача вычислили всего лишь за пару суток. Вот что значат большие деньги и не менее большие криминальные связи. Проанализировав рассказ Зинки, Басмач примерно уяснил механизм поиска. К гадалке не ходи, Шрам задействовал свои связи в МВД. Хорошо простимулированные следаки, заинтересованно выполняя свой служебный долг, сняли видеоинформацию на определённое время со стационарных постов ГИБДД. Вышли на московских водителей, находившихся на данном участке трассы в момент нелепой смерти «ботаника», и по записям видеорегистраторов выявили бригаду Басмача. А определить адреса проживания – это уж вообще плёвое дело. Вероятно, здесь у следаков произошла запланированная утечка. И пока они оформляли бумаги, люди Шрама паковали членов бригады. Скорее всего, пацаны отделаются повреждениями средней тяжести и определенными финансовыми потерями, ведь по понятиям они чисты. «Бизнес, чистый бизнес. Ничего личного». А вот Басмачу не отвертеться. Хоть он и не собирался «наносить вред здоровью потерпевшего», но за нечаянно бьют отчаянно. И, как показала скоротечная схватка у подъезда, здесь не бить – здесь убивать будут.
   Значит квартиры близких приятелей, подруг и иные банальные способы укрытия становятся не просто ненадёжными, а автоматически превращаются в смертельные ловушки. Против Басмача работают одновременно обе Пирамиды власти: и криминальная, и государственная.
   Будь на его месте иной человек, он бы сдался и пошел в полицию оформлять явку с повинной. Но, даже если бы ему удалось добраться до следователя, то, скорее всего, уже в камере предварительного заключения его встречали бы уполномоченные Шрама. Да, по-любому, это не выход. Точнее, гарантированный выход в Земли Вечной Охоты.
   Однако Басмач был не из слабаков. Весь его жизненный путь являлся постоянной борьбой за существование. Он чётко уяснил правила Системы: «Каждый сам за себя. Победит сильнейший. Победа любой ценой».
   Что ж, раз на этой территории он однозначно слабее, значит, территорию обитания необходимо срочно менять. В тридцать лет, обладая здоровым телом и сильным духом, такие решения принимаются без особых терзаний. Тем более, что в голове сверкнула вспышкой надежды одна очень уж заманчивая мыслишка. Фееричный проект, который он не раз прокручивал в голове, но из-за неимоверной сложности и опасности относился к нему скорее как к несбыточной мечте, нежели как к реальному предприятию. А вот сейчас, стоя на краю бездны, когда иных выходов не просматривалось, этот проект уже не казался глупой авантюрой, а становился единственным шансом на спасение.
   Приняв решение, Басмач успокоился и произвел ревизию своего имущества. Две тысячи шестьсот шестьдесят рублей, перочинный ножик «бабочка» из довольно неплохой стали, записная книжка с авторучкой, пачка жевательной резинки, бумажник с паспортом, водительскими правами и дисконтными картами, зажигалка, пачка сигарет. Прямо скажем, негусто. Но могло быть и хуже.
   «А вот хренасе вам. Играем».
   Во-первых, если за ним идет охота такого масштаба, то телефон могут отследить. Басмач снова вытащил симку и отправил её вслед за своей предшественницей. Немного поразмыслил и вытащил аккумулятор из телефона – «бережёного Бог бережёт».
   Во-вторых, надо что-то делать с джинсами – первый же полицейский заметит отверстия от пули. Басмач ножом отхватил от внутреннего кармана джинсов кусок ткани, вырезал два правильных треугольника и, тщательно разжевав жвачку, приклеил ею заплатки на дыры. Получилось не очень-то аккуратно, но в глаза не бросается, и на том спасибо.
   В-третьих, пора отсюда сваливать, так как, если звонок все же отследили, оставаться здесь даже лишнюю минуту было бы самоубийственной глупостью.
   Басмач деловым, уверенным шагом миновал дворами три квартала, заскочив лишь в небольшой продуктовый магазин, где, не мешкая, но и не привлекая внимания ненужной спешкой, купил две пол-литровых бутылки минеральной воды без газа, полбуханки хлеба и полкилограмма полукопченой колбасы. Да, с такими финансами немудрено, что все его покупки имеют половинчатый характер, усмехнулся он своим невеселым мыслям. В соседнем магазинчике Басмач приобрел самую дешёвую нейлоновую ветровку невзрачного болотного цвета на пару размеров больше обычного. Не заморачиваясь поиском уединения, он на ходу натянул обновку прямо на свою роскошную кожаную куртку, которая очень уж бросалась в глаза не только своим ярким запоминающимся цветом, но и серьёзными повреждениями. Накинув капюшон и немного ссутулившись, беглец слился с толпой, которая привычными ручейками струилась по каналам тротуаров дневной Москвы. Самостоятельно выбраться из города, имея на руках лишь жалкий остаток своего капитала, Басмач и не помышлял. Был у него счёт в банке. И на счету лежала уже неплохая сумма в иностранной валюте. Но вот сберкнижка наверняка уже находится у следствия, а в квартире сидит засада либо оперативников, либо бойцов Шрама. Следовательно, «всё, что нажито непосильным трудом» так же недоступно для него, как сокровища Алмазного фонда Московского Кремля. От этой мысли теперь уже бывший бригадир яростно скрипнул зубами и выдал на-гора такую замысловатую словесную загогулину из терминов, не включённых в академический словарь русского языка, что рядом идущая девушка вспыхнула, как маковый цвет.
   «Смотри-ка, еще и такие, невинные встречаются», – удивился Басмач, и его озарила еще одна роскошная мысль. «Если Магомед не может подойти к горе, то пусть гора подойдет к Магомеду», – переформулировал он знаменитый афоризм.
   – Девушка, ради Бога, извините хама и сквернослова, – Басмач виновато улыбнулся, пытаясь включить все свое обаяние. – День сегодня для меня крайне неудачный. Вы же знаете, как это бывает. Проблема на проблеме. Машина сломалась – похоже, сцепление полетело. Вон видите мой зеленый «Рэно» стоит? – он махнул рукой в сторону одной из машин, припаркованных у тротуара.
  Девушка окинула его оценивающим взглядом, свойственный всем женщинам этой планеты и ее губы еще робко, но все же тронула ответная улыбка.
   – Вот хотел эвакуатор вызвать, но беда не приходит одна – батарея в мобильнике села. Не мой день сегодня, явно не мой, – закреплял успех Басмач, всем своим горестным видом отчаянно давя на жалость – потенциально слабое место женского пола. – А может, вы позволите мне позвонить с вашего? – вдруг оживился он, изображая надежду на неожиданно возможную помощь. – Естественно, я оплачу звонок, – он выгреб все оставшиеся деньги и протянул их девушке в раскрытой ладони. – Правда, у меня их не так много осталось, – смущенно добавил он. – На ужин продуктов купил. Один живу.
   Мозг Басмача вдруг пронзила мысль: «Пакет. Только бы тёлка не просекла абсурдность пакета в руках при наличии в непосредственной близости машины. Надо забить каналы восприятия потоком информации. Только не останавливайся».
   – Красавица, вы только не подумайте, что я жулик какой. Вот, пожалуйста, возьмите мой телефон. И колбасу тоже, – открыто и дружелюбно засмеялся он. – Мне нужен всего один звонок. Пожалуйста. Обратите внимание, я сказал волшебное слово.
   Эта шутка девушку заставила капитулировать. Она уже вполне доверчиво широко улыбнулась во все свои тридцать два прелестных зубика и протянула хитрецу свой телефон.
   – Позвоните, конечно. Людям надо помогать. И денег не надо, пустяки.
   «Да, да. Конечно, «пустяки», глупышка. Счёт придет – удивишься. Беларусь – это, разумеется, не Аргентина с Америкой, но не думаю, что сумма тебе маленькой покажется. Воистину, пока на этом свете существуют дураки, наши карманы пустовать не будут. Басмач, найдя в записной книжке нужный телефонный номер, быстро вбивал его в мобильник девчушки. В голове набатом билась мысль: «Лишь бы Деляга не сменил домашний номер. Иначе…». Но и тут беглецу повезло, в трубке послышался узнаваемо осторожный голос старого знакомого по полукриминальным темам далеких девяностых.
   – Да. Слушаю. Что надо?
   – Привет. Это я, Борис. Вспомнил? Медяха в бензобаках, – напомнил Басмач «дела давно минувших дней», когда они перегоняли цветмет в Латвию в виде резаной проволоки в бензобаках грузовиков. – Дошло?
   – А-а-а, Басмач... Привет. Что надо?
   – В подробности окунаться времени нет. Короче, есть тема. Чистая. Твоя доля – половинка зелёного лимона. Согласен? – не торгуясь, Басмач предложил пятьсот тысяч долларов, наибольшую сумму, которую был готов выделить Деляге. Главное – зацепить этого акулёнка. Главное – свалить из страны.
   – Басмач, так дела не делаются. Ты растолкуй конкретно. Что за тема? Что ты от меня хочешь за такие бабосы?... Понимаю, это не телефонный базар. Подъезжай ко мне, перетрём.
   – У тебя есть завязки. Приедешь ко мне сам, если не хочешь упустить такой чистый фарт. Завтра в два часа дня. Там, где в последний раз бухали. Будь на своей тачке. Сам меня не ищи и никому не звони. Начнешь меня пробивать – все сорвёшь. Усёк? Согласен?
   За ту минуту, что Деляга обдумывал ответ, у Басмача появилась не одна парочка седых волос. Деляга всегда был крайне осторожен, но, к счастью для беглеца, патологическая жадность была в нём не менее сильна.
   – Даже так… Ладно, я помню место. Приеду на Ауди. Госномер 2466МИ7. Поговорим. Только давай послезавтра. У меня дела. Надо их порешать.
   – Завтра! Именно завтра. В два часа дня. На своей тачке. Будешь сидеть в машине и ждать. Или ты в пролёте, – жёстко отрезал бывший бригадир, уже понимая, что Деляга наживку не бросит – еще тот щурёнок.
   Басмач нажал кнопку отбоя и, имитируя продолжения диалога, произнес в трубку:
   – А сейчас попроси Мишу подхватить меня с Варшавского шоссе. Стою на пересечении с улицей Газопровода. Сцепление сгорело. Сделаешь? Жду. До встречи, – закончив воображаемый диалог Басмач обернулся к владелице телефона. – Спасибо вам огромное, красавица. Выручила, – беглец сунул девушке в руку мобильник, не забыв стереть информацию о своем звонке в город Минск.
   Потеряв к ней всяческий интерес, он, уже с дежурной улыбкой, забрал свой пакет с продуктами и поспешил скрыться в проходных дворах. Басмач специально поставил перед Делягой столь жёсткие условия прибытия в Москву – меньше соблазна начать пробивать ситуацию через общих знакомых. Ведь если бывший компаньон узнает про «наезд» Шрама, то вряд ли он согласится иметь дело с Басмачем. Не той закваски человечек. А так, даже если Деляга не подпишется на задуманную авантюру, Басмач все равно вырвется с ним из страны. А это сейчас самое главное.

                ***

   – Ты во что меня втянул, фраерок недоделанный!? – занервничал Деляга, когда Басмач обрисовал ему в общих чертах картину своего бедственного положения. Без упоминания Шрама, естественно. Так мол и так, неудачная прессовуха клиента, случайный жмурик, срочный вынужденный отъезд на «заседание малого Совнаркома», правда, без вареной курицы, заботливо завернутой в газету новоиспеченной жёнушкой. Басмач не мог втёмную использовать своего старого подельника, ведь как-то надо было объяснять необходимость крадучись пересекать гибэдэдэшные посты на автотрассе и, в целом, свое нелегальное положение при полном отсутствии финансов.
   Деляга, с которым в свое время Басмач провернул парочку удачных афер в сфере контрабанды цветного металла, был человеком осторожным и дальновидным. Начальный капиталец он легализовал, открыв магазин автозапчастей в самом центре Минска. Как ни притеснял батька всех белорусов частный бизнес в своей стране, дело у Деляги шло в гору. Да и как могло быть иначе – благосостояние населения Синеокой помаленьку росло, иномарок становилось все больше и больше, а любая тачка имеет неприятное свойство время от времени ломаться. Да и масло, иные жидкости постоянно менять необходимо. Вот и не зарастала тропа в магазинчик. Промышлял Деляга и леваком. Но осторожно, не зарываясь. Поэтому сейчас, слушая повествование Басмача о судьбинушке его нелёгкой, окаянной, Деляга все больше и больше хмурился, видя в данной встрече со старым корешом лишь один большой геморрой.
   – Всё, всё. Хватит. Я ничего не желаю знать. Ты попросил подбросить тебя до Смоленска, я согласился. Остановит полиция – я не при делах. Мы незнакомы. Я просто согласился тебя подвезти, – Деляга уже понимал, что жадность сыграла с ним злую шутку и пытался соскочить.
   – Значится, ты не при делах и до половины миллиона зелени в благородной платине тебе дела нет ну ни малейшего? Хорошо, скинешь меня в Смоленске. Я думаю, что без труда найду того, кто на эту тему в момент подпишется, – Басмач уютно растянулся на разложенном кресле и начал задремывать под мягкое урчание мотора.
   – Ладно. Ладно. Давай конкретнее. Что за тема? Если такая же «чистая», как ты сейчас, то я пас, – облизнул губы Деляга.
   – Во. Это уже разговор зрелого мужа, а не беременной женщины, – съязвил изощрённый искуситель душ, не ожидавший иного развития событий. Подход к любому жадюге простой – покажи ему медный грошик и смело вей из него верёвки.
   Изложенное Басмачом, под заунывные блатные подвывания дорогущей автомагнитолы, изумляло и поражало воображение. Хотя, по большому счёту, в фантастическом на первый взгляд рассказе Басмача ничего сверхординарного практически и не было. Жизнь порой закручивает такие лихие сюжеты, что ни одному, даже самому дерзкому, фантазёру в голову не придет. А данный сюжет жизнь закрутила на удивление лихо.
   В те далекие времена, когда над одной шестой планеты развевалось красное знамя социализма, в Украинской советской социалистической республике, в городе Припять существовал малоизвестный для общемирового сообщества завод «Юпитер». Данное предприятие относилось к так называемым "почтовым ящикам". Что такое «почтовый ящик», современное поколение уже и не представляет, а в эпоху «развитого социализма» этот термин обозначал предельно засекреченное производство какой-либо военной или научной продукции. В Союзе всегда считалось большой удачей трудиться на оборонку. Оно и понятно, мало того, что такая работа являлась высокооплачиваемой, так ещё обладателя оной всегда сопровождали почёт и уважение в обществе. Стоило лишь прозрачно намекнуть, что ты один из тех, кто куют щит и меч Отечества, и внимание прекрасной половины любой компании было гарантировано. Над доминирующим положением ВПК впоследствии любили изощрённо издеваться новоявленные либералы Перестройки, проводя тотальную конверсию оборонной промышленности страны. Иными словами, тупо уничтожая эту самую оборонную промышленность. Однако, позже «неожиданно» выяснилось, что на пресловутом Западе картина повторяет советскую – все пашут на военно-промышленный комплекс, включая детище общечеловеческих ценностей и свободы в чистом виде – его величество Интернет. А вот страны, утратившие свою мощную оборонку или не успевшие её создать, вдруг, как по мановению волшебной палочки, становятся донорами, и из них выкачивают не только кровь-финансы и вывозят мясо-ресурсы, но и разрушают скелет-экономику.
   Но вернёмся к украинскому «Юпитеру». Данный производственный объект являлся незаурядным филиалом киевского радиозавода «Маяк» и выпускал, соответственно заказам Госплана, какую-то дребедень для бытовой радиотехники. Такой вот, ничем не примечательный, заводик на необъятных просторах великой Империи, где советские работяги без устали клепали простенькие платы, лентопротяжные механизмы и прочую незамысловатую мелочёвку. Главными достижениями предприятия стали разработка и выпуск знаменитого бобинного магнитофона, гордо носившего имя завода. А в остальном – завод как завод. Выполнялся спущенный сверху план, проводились соцсоревнования по объёмам и качеству, вручались переходящие вымпелы и выписывались квартальные премии – в общем, жизнь кипела и бурлила. Но электронный ширпотреб являлся лишь официальной продукцией завода. А вот основной, засекреченной функцией данного предприятия, по информации всплывшей после развала Советского Союза, было производство ЭВМ военного назначения. Суперпродвинутый, по тем временам, компьютер использовался на атомных субмаринах страны, уверенно обозначившей своё присутствие во всех океанах этого суетного мира. Интересно, что, даже через многие годы, только идентификационный номер электронного блока просочился в прессу – «Изделие №62». Сама разработка так и осталась под мрачным покровом государственной тайны.
   Скорее всего, на том же «Юпитере» изготовлялись элементы антенн ещё одного сверхсекретного объекта – ВНЗ «Круг». Посвящённые в военные тайны люди расшифровывали это название как «Станция возвратно-наклонного зондирования ионосферы». По своей сути данный объект являлся элементом загоризонтной радиолокационной станция «Дуга». Та, в свою очередь, являлась важным элементом системы раннего обнаружения пусков межконтинентальных баллистических ракет. Конструкция станции состояла из антенн, образующих две концентрические окружности диаметром 300 метров. Центром объекта являлся внушительный бункер с обслуживающим персоналом и соответствующей электронной начинкой. Стоит уточнить, что суммарное количество приемо-передающих антенн составляло аж 240 штук. Высота этих замысловатых ресничек электронного чудо-глаза достигала двенадцати метров. И по современным меркам – грандиозная конструкция! На данной, воистину уникальной станции проводились всяческие эксперименты по активной и пассивной радиолокации в коротковолновом диапазоне, а также некие мудрёные манипуляции с ионосферой. В частности, накапливалась информация о прохождении радиоволн, состоянии атмосферной среды после их прохождения, выборе оптимального частотного диапазона для создания тех или иных эффектов. Интересы военных в этой сфере науки были вполне объяснимы – планы космических и климатических войн уже вполне созрели в их изощрённых умах.
   Так вот, для производства плат ЭВМ и элементов антенн вышеупомянутой станции в больших количествах использовались такие редкие металлы, как платина, иридий, родий. В частности, именно платиной покрывались элементы СВЧ-техники на ВНЗ «Круг», всякие там волноводы, аттенюаторы, элементы резонаторов. Иридий, в виде сплавов с платиной, широко использовался для изготовления надежных и стабильных электрических контактов. Сплавы платины с родием, родия с иридием шли на производство термопар, крайне точных и долговечных устройств измерения температур. Данные сплавы позволяют производить измерения в зонах, где температура достигает почти две тысячи градусов по Цельсию. Из родия изготавливали различные детекторы, которые применялись в реакторах Чернобыльской АЭС для измерения нейтронного потока.
   – Слушай, хорош мне мозг насиловать наукообразной мурой, – прервал развёрнутое повествование Басмача его нетерпеливый кореш. – Я понимаю, платина. Это круто. Это дороже, чем золото. Один грамм благородной платины стоит около шестидесяти баксов. Всё остальное ты мне в уши втираешь какого лешего? К тому же, завод «Маяк» находится в Припяти, в Зоне то есть. Слыхивал про такую? Не, братишка, туда шастать дурней ищи в другом месте. Я пас. Время только убил, – Деляга раздраженно кинул взгляд в сторону Басмача. От былой заинтересованности не осталось и следа. Он уже прокручивал в уме варианты, как бы половчее и без неприятных последствий избавиться от столь опасного попутчика, коим являлся бывший бригадир автомошенников, а сейчас уже и потенциальный заключенный.
   – Понимаешь ли, корешок, я подробно интересовался этой темой не от простого безделья, а потому, что знаю один уютненький схрончик, где припрятаны симпатичные слитки общим весом около восьмидесяти килограммов. И сдается мне, Деляга, что ты запоёшь совсем другую песню, когда узнаешь о том, что один грамм родия стоит не дешевле той же пресловутой платины. Иридий, конечно, намного дешевле, но около двадцати полновесных американских гринов за один грамм – не мелочь, согласись. А этих металлов там, я не поленюсь тебе напомнить, порядка восьмидесяти килограммов.
   И Басмач продолжил свой рассказ о том, как во время печально известной Чернобыльской катастрофы его родной дядька, работающий кладовщиком на заводе «Юпитер», участвовал в крупном хищении вышеупомянутых драгметаллов. Если бы не жуткая неразбериха и нервозность, вызванные эвакуацией населения города, то подобная авантюра была бы в принципе невозможна, а так… Нет, через проходную вывезти груз не получилось, да и не пытались лиходеи это осуществить, ума хватило. Ящики ловко забетонировали в подходящей нише в одном из соседних цехов, безлюдном по причине остановки производства в те тревожные дни. А уже потом, через несколько лет, когда завод попал в зловещую Зону Отчуждения, преступники беспрепятственно извлекли свое сокровище из столь хитроумного тайника. Вот только вывезти груз из города так и не сумели – нарвались на военный патруль. В результате завязавшейся перестрелки живым уйти из города сумел только дядька Басмача. Да и то с простреленной ногой и без грамма столь желанного металла в кармане. А потом случилась Вторая чернобыльская катастрофа и в Зоне начался настоящий ад. Пытался последний оставшийся в живых владелец сокровищ пробиться к тайнику, но не судьба…
   – Вот такие делишки, брателло. Почти центнер золотишка ждёт не дождётся своего нового хозяина, – Басмач пристально упёрся взглядом в лицо потенциального напарника. – Так ты в доле или в коленках слаб?
   Как по раскрытой книге, по нахмуренному лбу и шевелящимся губам Деляги читалась напряженная деятельность его головного мозга, связанная с подсчетами общей стоимости сокровища.
   – Офаанаарееть…, – наконец-то протянул потенциальный партнер по предстоящей авантюре, закончив свои математические вычисления. – Это выходит где-то четыре миллиона долларов? А ты не свистишь часом?
   – Зуб даю, – фыркнул Басмач, постучав пальцем по керамическому протезу заменившему сломанный в давней драке левый клык, – Такими вещами не шутят. Мне эту тему по-любасу поднять надо, сам понимаешь. Здесь мне светит зону топтать, а вот с такими очень даже ценными слитками, да еще в таком шикарном количестве, я свободный и уважаемый человек в любой стране мира.
   – В любой, да не в Беларуси. У нас с этим сурово. Хождение благородных металлов строго под контролем государства. Тебе такой срок намотают – о своей Рашке со слезами умиления мечтать будешь.
   – Не дрейфь. Я уже всё продумал. Свалим в вильну Украину – там постоянный бардак и безвластие. А дальше Польша. Вот там, думаю, и осяду. Очень уж мне нравятся польские пани. Есть в этих девках что-то сексуально притягательное. Не зря хохлы в своё время ради них набеги на пшеков делали, – заржал Басмач. – Думай, Деляга, думай! На такие деньжищи нехилый бизнес в Кракове или в самой Варшаве замутить можно. Тихо, спокойно, без нервотрепки. Происхождением капиталов польские власти не особо интересуются – рады всему, что с Украйны тащат гарны хлопцы. Ведь под это всяческие майданы и мутились.
   – Значит, металл в Зоне, и тебе нужен капитал, чтобы организовать в этот ад экспедицию? И этот капитал должен предоставить тебе я? Хитро ты всё задумал, ничего не скажешь. Ты хоть представляешь, Басмач, в какую сумму этакое «пустяшное» дёльце встанет?
   – А ты что, хотел пол-лимона баксов на шару поднять? Приехал на тачке, погрузил в багажник, сказал «спасибо» дяде Басмачу, помахал небрежно ручкой и свалил? Не, братан, закатай губищу обратно. Бабосы отработать надо. У тебя завязки с бродягами по Зоне, верняк, имеются. Это я о тех, которых вы вроде «сталкерами» кличите. Слышал, что артефактами ты и сам по случаю приторговываешь втихаря. Да и из Польши запчасти и автокраски возишь регулярно. Значит, и там контакты отлаженные есть. То добже. Вот и обрисуй себе круг вопросов, которые порешать треба. А моя задача вывести нас на схрон. Обеспечить силовую поддержку нашего бизнес-проекта, если возникнет такая необходимость. И я эти задачи собираюсь выполнить со всем старанием. Ты ведь меня неплохо знаешь.
   – А что, на Украине осесть не желаешь? Там у тебя друганов армейских полно, сам хвастался, – резко сменил тему разговора Деляга, предоставляя себе тем самым время на раздумье. Масса информации, столь неожиданно свалившаяся на его голову, была до такой степени невероятна и настолько серьёзна, что взятый им тайм-аут был вполне оправдан.
   – Друганы-то они, конечно, друганы... Но светить в тех краях благородным металлом риск великий есть. Беспредел в тех землях полный творится. Нагнут душу бывших корешей жадность да соблазн, и останемся мы без нашей прелести, голые и сирые. И это лучший из вариантов. А оно нам надо? Кроме того, скоро на Незалежной вместо цветущих садов пустыни да голые степи останутся, если они и дальше такими темпами свой чернозём распродавать продолжат. А я люблю вино и фрукты. Нет, лучше Польша. Там цивилизация.
   – Половина, – напряженным голосом произнес Деляга, нервно облизнув губы.
   – Что «половина»? – не понял Басмач.
   – Захоронку делим пополам. Пятьдесят на пятьдесят. Я тебя вытащил из города – вытащу и из страны. Мне придется вложить свои деньги и рискнуть своим бизнесом. А деньги и риски – немалые. Такой груз из Зоны вырвать непросто. Поверь на слово, очень непросто. Нужен хороший опытный проводник и, как минимум, тройка «осликов-отмычек», которых не жалко. Ведь делиться с другими никакого резона нет. Зная тебя, я не думаю, что ты это планировал. Вот поэтому, моя доля пятьдесят процентов, – дрожа от масштабов возможного куша, выпалил Деляга.
   Басмач с яростью приподнялся с полуразложенного сиденья и вперил оценивающий взгляд в столь наглого компаньона. Руки Деляги так крепко сжали руль, что даже в полумраке кабины была видна их белизна. Но безмолвный поединок ненависти и жадности длился не очень уж и долго – оба понимали, что успех предприятия возможен только во взаимном согласии: у Деляги – капитал и связи, у Басмача – информация и сила.
   – Чёрт с тобой. Пусть будет пятьдесят на пятьдесят, – Басмач вновь откинулся на мягкую спинку кожаного сиденья и теперь, уже взаправду, спокойно задремал.


                Глава 1

                Похмелье

                Вставая с тяжкого похмелья,
                Я проклинаю день и час,
                Когда мартышка, в день творенья,
                Нашла бродящий ананас.
                Автор неизвестен

   – Подъем, «ослик»! – услышал Иван, отчаянно выдирая свое сознание из липкой черноты забвения. Голова моталась из стороны в сторону от увесистых оплеух, а в глаза через пленку слез пробивался хрустальный, изломанный свет утреннего солнца. С трудом окончательно разлепив веки, он совсем не сразу почувствовал боль в затекшем теле. Она накатила медленно, но неумолимо и мощно, как приливная океанская волна, миллионом жгучих мельчайших иголочек, впивающихся, казалось, в каждую клетку плоти. В купе с тупой похмельной болью в голове и каким-то странным металлическим привкусом во рту, данное состояние организма обещало не самый лучший день в его почти пятидесятилетней жизни. Но поначалу Иван испытал лишь тревожное недоумение от поступивших сигналов датчиков нервной системы. Осязание информировало мозг о том, что лежит он, скорее всего, на Матушке Сырой Земле. Еще достаточно холодной и влажной: на дворе хоть и стоял май месяц, но, вопреки народной прибаутке, тепла не гарантировал. Неторопливо удаляющее ворчание двигателя внутреннего сгорания, регистрируемое слухом, свидетельствовало о том, что, вероятно, сгрузили родимое тело с невеликого грузовичка типа «Газель» или его иностранного аналога. И сгрузили, пожалуй, в лесу, что понять можно было, основываясь на шуме веток и характерной какофонии пернатой братии. Обоняние и вкус, вследствие похмельного синдрома, обилием первичной информации не радовали. И не удивляли по той же прозаической причине. А вот зрение вводило в мысленный ступор и оторопь – и было чем. Над Иваном склонился двухметрового роста широкоплечий рыжеватый детина в странном камуфляжном комбинезоне. То есть, военный комбинезон соответствующего сезону окраса удивить Ивана, как и любого иного жителя современного постсоветского пространства, уже не мог принципиально. Это в эсесесерии человек в камуфляжной форме на улицах города или даже в лесу выглядел бы круче любого инопланетянина. И дело даже не в том, что в советской армии маскхалаты и маскировочные комбинезоны в качестве общевойскового средства маскировки не рассматривались, а использовались в основном разведгруппами, десантниками, пограничниками и иными спецподразделениями. Просто было как-то не принято носить форменную одежду без прямой необходимости. Нет, конечно, можно было встретить в деревне старика в армейских брюках или в солдатском бушлате, привезенным сыном из дембеля – но то были исключения. Простительные причуды старости, в массе – неприемлемые, да и немодные. И это являлось одной из причин того, что человек в военной форме вызывал неподдельный интерес и провожался уважительными взглядами, особенно представительницами прекрасного пола. А сейчас что… Сейчас в камуфляже рассекает половина страны. Он повсеместен и разнообразен. Куртки, кепки, штаны, майки, трусы (интересно, выпускают ли подобные бюстгальтеры?) – всё в наличии и в неограниченных количествах. И всё востребовано. Ни старик, ни ребёнок, ни женщина, ни даже комнатная собачка в камуфляже не только не вызовут удивления, не привлекут к себе даже минимального внимания. И дело тут не в новейших цифровых технологиях окраса, отнюдь. Привыкли-с. Такие времена.
   Так вот, смутило Ивана не само наличие комбинезона защитного окраса, а его необычный футуристический фасон. Судя по всему, куртка и штаны были сшиты из кевларовой ткани или её более продвинутого аналога. Необычной модели сапоги плотно сочленялись со штанами и всем своим видом убеждали в том, что по прочности не уступят ткани бронежилета. На голове бугая громоздился пуленепробиваемый шлем явно из какого-то композитного материала, наверняка очень лёгкого, но труднопробиваемого. Необычного вида приборы, закреплённые как на каске, так и на поверхности комбинезона, Иван с трудом идентифицировал как детекторы. Но понять, какие функции они осуществляют и что контролируют, было невозможно, даже обладая его инженерными познаниями, приобретенными в не последнем ВУЗе страны. Если добавить, что с плеча у амбала свисал автомат, с обилием странного вида «примочек», а на поясе, в братском соседстве с кинжалом, в открытой кобуре покоился внушительный пистолет, то лёгкий транс Ивана становился понятным и уместным. Что там было понасовано в многочисленных карманах боевого разгрузочного жилета, оставалось тайной, но, несомненно, детских игрушек в них не имелось по определению.
   – Смотри, Басмач, а ты боялся, что мой коктейль не подействует, – повернулся рыжий к стоящему поодаль жилистому парню лет тридцати. Тоже в камуфляже, и тоже не обиженному количеством всевозможного оружия и иных прибамбасов.
   – Что, головка бо-бо, денежки тю-тю и во рту бяка? А ведь Минздрав предупреждал: «Алкоголь вреден для вашего здоровья», – заржал обладатель отнюдь не пацифистской клички, отстреливая щелчком в пространство докуренную сигарету.  – Хорошо, Док. Ты действительно профи. Извлекай из нирваны следующего «ослика». Время – деньги.
   Только сейчас, с трудом повернув голову, Иван заметил еще двоих индивидуумов, разделявших с ним жёсткое земляное ложе и, похоже, не менее жестокое похмелье. Док подхватил валявшийся на груди Ивана одноразовый шприц с прозрачной жидкостью и прямо через ткань штанов профессионально всадил иглу в бедро толстому мужику, лицо которого было покрыто щетиной недельного возраста. Горемыка, прорывающийся сквозь тернии страданий к безжалостной реальности бытия, выглядел ровесником Ивана. Толстый мясистый нос, уже подернутый синеватыми прожилками сосудов, фактурные отеки под глазами выдавали в нем если не запойного пьяницу, то уж, как минимум, постоянного и верного поклонника Бахуса. Потёртый джинсовый костюм синего цвета, бывший модным лет эдак двадцать назад, туфли, переставшие даже мечтать о встрече с гуталином, и чей почтенный возраст не могла скрыть покрывающая их пыль, говорили о том, что преклонение перед алкоголем грозило скоро перейти все допустимые границы.
   После пары десятков секунд и пары штук отнюдь не нежных затрещин, лицо толстяка порозовело, а веки задрожали.
   – Восстают! Восстают наши «зомбаки» от эликсира волшебного! – вторично возликовал Док при первых стонах бедолаги.
   Ивана вдруг ужаснула мысль, что вопросом дезинфекции шприца дылда-медбрат свой мозг не заморачивал – одной иглой собирался вводить неизвестный раствор уже третьему «пациенту». Вскочив на ноги и чуть не свалившись опять наземь – мышцы ног затекли и равновесие тела из естественной непосредственности превратилось в напряженную работу мозжечка, ответственного в организме именно за эту функцию – Иван огляделся по сторонам. И вздохнул уже спокойнее. В гражданской одежде их было трое. Ему вкололи дозу первому. Его кровь не представляла угрозы для здоровья джинсового бедолаги, а, судя по виду третьего собрата по несчастью, его устрашить такие мелочи уж точно не могли. Хотя возраст лежащего без сознания индивида и подобрался лишь к сороковой отметке, жизнь его не только потрепала, но умудрилась и пережевать. Беглого взгляда хватило, чтобы опознать в нём обыкновенного российского бомжа. Существа, вроде бы и относящегося к Homo sapiens, но выдавленного сотоварищами по ареалу обитания за рамки закона и морали. Ивана всегда бесил лживый гуманизм современного общества, псевдоблагородство своры гламурных упакованных блондинок, стонущих о бедных котятах и щенятах и тут же брезгливо отворачивающих свои напудренные носики от бездомных собратьев, копающихся в мусорных контейнерах. До зубовного скрежета раздражали непомерные траты чиновников на себя любимых и на различного рода показуху, в то время как целый кластер жителей государства балансировал на грани выживания. И вроде наивным дурачком Иван отродясь не был, иногда умные книги читал от безделья и отлично понимал, что во все времена атлас роскоши эффектно оттеняла именно рваная дерюга нищеты. Но откровенное лицемерие не могло не коробить его душу.
   Когда Иван окончательно утвердился на ногах и осмотрелся с высоты своего почти двухметрового роста, то осознал, что первичное предположение было истинным. И правда, закинула его нелёгкая на опушку молодого и чем-то неуловимо странного леса. В чем заключалась эта странность, он пока что не сумел уяснить, так как зафиксировал взглядом ещё одного камуфляжного. Коренастый, невысокого роста брюнет с круглым лягушечьим лицом как-то очень уж привычно сидел на корточках и смотрел на Ивана и его сотоварищей добродушным, оценивающим взглядом. Впрочем, автомат имелся и у него. А так же пистолет в кобуре, запасные рожки в «разгрузке» и кинжал в ножнах на поясе.
   Брюнет ощупывал масляными глазками Ивана, и весь его взор лучился добротой и симпатией. Казалось, он напряженно размышлял о том, каким наиэффективнейшим образом обеспечить безбедную, беспроблемную жизнь всей незадачливой троицы до самого окончания их дней.
   – Эй, Док, хватить нянькаться с новобранцами, – скомандовал жилистый супермен, хмуро взглянув на низкое, нереальное пепельно-серое небо. – Выдай им краткий инструктаж, и в путь-дорожку.
   Субъект, обозначенный доктором, своими манерами больше походивший на фельдшера-коновала, одной рукой вздёрнул за шкирку очумевшего бомжа и утвердил его на твердь земную – неласковую.
   – Это куда я попал? – c трудом ворочая онемевшим языком, прохрипел Иван.
   – Бинго! В точку! Именно «попал» и не слабо «попал», – жизнеутверждающе фыркнул рыжеволосый верзила. – И попали вы, пацаны, отнюдь не в сказку, а прямиком в Зону, – блеснул Док эрудицией, остроумием и парой железных зубных протезов. – Хотя, её можно и сказкой назвать. Только это оочень страаашная скааазка, – с деланной гримасой пробасил он.
   – Хорош, мужики. Объясните по-человечески. Да, и сотик верните, мне отзвониться надо, – Иван уже начал терять терпение.
   – Нет проблем, – Док подошел вразвалочку и с улыбкой на лице коротким мощным ударом в солнечное сплетение сбил Ивана на землю. Тут же добавил парочку увесистых пинков по ребрам. – Кому еще позвонить надо? – уже совсем другим, совсем недобродушным голосом пролаял Док.
   – Подожди. Ты ж им ребра переломаешь. Лохам просто надо ситуацию разъяснить, – вмешался субъект с лицом земноводного. – Мужики, все просто, как два пальца об асфальт. Мы в Зоне. Что такое Зона, все слышали – чай, не в диких джунглях живем. В курсе, что в результате Второго Чернобыльского взрыва Зона отчуждения стала опасна для человека не только своим радиоактивным заражением? Вся эта территория наполнилась хищными мутантами и смертельно опасными ловушками, по-научному – аномалиями. Почему так произошло, и откуда появились все эти монстры, даже учёные толком не ведают. Да нам это и не интересно, правда? Нам надо дойти из данной точки в другую точку этой треклятой территории. Там взять свое, родное, и убраться из Зоны восвояси. Полюбасу, каждый из вас получит на выходе по три штуки зелени. Вопросы есть?
   – А ежели мы не согласны, то здесь и останемся, – подал голос молчавший ранее обладатель джинсового костюма, хмуро вычесывая пятернёй лесной мусор из патлатой шевелюры.
   – В точку. Только никто вас убивать не собирается, не смотри так на «ствол», – встрял Док. – Непонятно? Хорошо, поясню для особо одаренных. В стародавние времена загуляет, бывало, молодчик в приморском кабачке, напьется вусмерть дрянного пойла, а просыпается уже на мокрой палубе в открытом море. Пучит свои пьяные глазища, грозит страшными карами гогочущей команде и требует свободы. А капитан ему и говорит: «Так никто тебя, милый, здесь силком и не держит. Ступай себе на четыре стороны. А ежели надумаешь вдруг остаться, работать придется за еду и койку». Ну и что выбирает обозначенный бедолага в ста случаях из ста? Вопрос на миллион.
   – Ну, то на море. Там выбора нет, – возразил Иван.
   – Можно подумать, здесь у тебя огромадный выбор, – мгновенно парировал выпад Док. – Это Зона, парнишки. Лихо лютое для новичка неопытного. Без проводника вы здесь и сотни метров не пройдёте. В примитивную «жарку» умудритесь пристроить свои глупые тушки. Ну, или, еще каким более экзотическим способом себя жизни лишите по причине полной беззащитности в этом аттракционе ужасов. Я скорее с корабля в море сиганул бы, чем остался здесь в статусе новичка, да ещё и без снаряги. Даже случись чудо-чудное, диво дивное, и вы через минные поля, аномалии и стаи мутантов доковыляете до Периметра, то под его же стенами и останетесь лежать, щедро нашпигованные свинцом солдатиков-срочников. И не потому, что они звери лютые. Просто у них есть приказ: «Всё, что несанкционированно выходит из Зоны, подлежит немедленному уничтожению». Кроме того, присутствует у них обоснованный страх. И за свое здоровье в частности, и за жизнь в целом. Кто знает, какую заразу, рвущийся на Большую Землю бродяга, подцепил в этой преисподней?
   – Мужики, – снова заворковал брюнет, – не кручиньтесь. Всё будет пучком. Тут делов-то на два-три дня. Получите свое бабло, и по домам. Мы не кинем. Вот вам ваши паспорта. Вон лежат ваши комплекты снаряжения. Попроще чем у нас, но всё же обеспечивающие достаточную защиту. Мы даже оружие выдадим – куда ж в Зоне без него. И в путь-дорожку. А другого выхода у вас просто нет. Поэтому, давайте знакомиться, что ли? Меня кличут Деляга. Это наш опытный проводник – Док. Надеюсь, нет смысла объяснять, что любой его приказ необходимо выполнять не раздумывая и не обсуждая? Скажет Док «прыгай в огонь» – прыгай, скажет «отрежь себе палец» – отрежь, если, конечно, вам хоть чуть-чуть дорога жизнь. Хотя, я так думаю, по ходу вы сами это всосёте. Знакомимся далее. Басмач – уважаемый руководитель нашей, так сказать, экспедиции. Его распоряжения так же необходимо выполнять весело и бегом. Если не хотите, чтобы он простимулировал процесс выполнения. Так, теперь… – Деляга раскрыл паспорт Ивана, но Док небрежно сгреб все паспорта в свои лапищи и швырнул их под ноги троицы неудачников по жизни.
   – Никакого официоза. В Зоне по именам бродяг не величают, ибо это наивернейший способ накликать несчастье. Ты, «в меру упитанный мужчина в полном расцвете сил», будешь именоваться Джинсой. Уж больно костюмчик у тебя эффектный, – улыбнулся «медбрат». – Ты, бомжара, и будешь Бомжом. Извини, приятель, с судьбой не поспоришь. Это она, лиходейка, кого угодно переспорит. А вот как тебя обзывать, усатый поклонник каратистов?
   Иван с недоумением посмотрел на карман своей куртки, в который ткнул пальцем Док.
   – Тьфу ты. Действительно, Ван Дамм какой-то, – Иван уже и позабыл о длинноногом бойце восточного единоборства, простроченном коричневыми нитками на небольшом шевроне.
   – Ну, до Ван Дамма тебе ёще как до Пекина раком ползти. Поэтому будешь просто Ваном.
   Иван хотел было возразить, что от его настоящего имени кличку отделяет лишь одна единственная буква, но передумал. Ван так Ван. Даже по-своему благозвучно. Как не крути, а ваны и асы являются предками скандинавов и славян. По крайней мере, это следует по теории Владимира Щербакова, автора неакадемических исследований древней истории. Да и вроде в китайской летописи с этим термином что-то позитивное связано. Уговорили, буду Ваном, – смирился Иван.
   Облачились в защитные комбинезоны, предусмотрительно припасенные отцами-командирами, заботливо подобранные по размерам новоиспеченных рекрутов. Комбинезоны отнюдь не новые, а очень даже бывшие в употреблении, судя по их истрепанному виду. На одном даже присутствовало характерное отверстие, идентифицированное Иваном, как след от пули. Впрочем, качественно наложенная заплатка смиряла с этим изъяном. К слову сказать, иных претензий, кроме эстетических, защитные костюмы не вызывали – очень прочная защитная ткань, достаточно легкая и эластичная. А вот обувь удивила своей архаичностью – грубые резиновые сапоги. Прилагались в связке с парой фланелевых портянок. Этот девайс защитного снаряжения несколько коробил и так слегка пошатнувшуюся психику трех вынужденных новобранцев намечающейся экспедиции по столь опасным краям. Однако, восстанавливая в голове мудреную технологию наматывания портянок, Иван припомнил, что даже в столице гламурные модницы временами не гнушаются щеголять в резиновых изделиях. Современный дизайн и обширная цветовая гамма, подкрепленные практичностью, делали столь экзотический вид обуви вполне достойным в межсезонье нашей климатической зоны проживания. Поэтому водоотталкивающий плащ с капюшоном Иван уже принял без малейших признаков отторжения или сомнений в его функциональности. «Разгрузка», опять же, несколько удивила. За основу явно была взята амуниция десантуры, но конструктивные изменения присутствовали. В дополнительные кармашки были интегрированы измерительные приборы пока неясного для Ивана назначения. Кроме того, Док закрепил несколько электронных блоков на рукавах и даже на сапогах новичков, после чего начал тыкать пальцем по внушительному экрану прибора, закрепленному на предплечье левой руки. Через минуту удовлетворительно хмыкнул и бросил Басмачу: «Все хоккей. Система синхронизировалась и активировалась. Можно выступать в поход».
   – Я смотрю, прикид всем пришелся впору? – Басмач оценивающим взглядом человека, явно знающего, как должна сидеть военная форма, осмотрел внешний вид новобранцев. – Из оружия, «товарищи солдаты», вам полагается по автомату Калашникова в комплекте со штык-ножом. Кто не умеет с ним обращаться?
   Судя по молчанию в строю, пацифистов среди новых случайных знакомых у Ивана не имелось. «Плохо это или хорошо – покажет время», – подумал Иван, регулируя брезентовый ремень автомата под свой рост.
   – А патроны где? – задал естественный вопрос субъект, нареченный Джинсой.
   – Будет тебе дудка, будет и свисток, – отшутился Док. – Не беги впереди паровоза – задавит. Примеряйте пока свою поклажу. Эй, не хватай чужое! – рявкнул он на Бомжа. – Я каждому сам рюкзак выдам. Соответственно его возможностям. Нести груз аккуратно, не швырять и в грязь не ставить. В этих краях грязь может быть не только радиоактивной, но и зверски активной. В смысле, смотрите под ноги,гадости всякой ползучей местами хватает в избытке.
   Иван закинул за плечи определенный ему рюкзак, и его с непривычки слегка пошатнуло. Да, тяжела ты, ноша путешественника. Особенно в начале маршрута, когда в вещмешке аккуратно уложен запас питания группы на весь период предстоящего похода. Это через несколько суток пути, рюкзак заметно похудеет и уже не так старательно будет оттягивать плечи, натертые безжалостными лямками. А сейчас сила тяжести дает о себе знать по полной. Хорошо хоть груз уложен грамотно – чувствуется опытная рука бывалого бродяги. Где-то внизу чуток поплескивает вода, смещая центр тяжести рюкзака как можно ниже. Повыше расположено более легкое снаряжение, создавая оптимальную форму тяжелой ноше. Лямки широкие и мягкие, не режут кожу острыми краями. Профессиональная снаряга, чего уж там. Вот только не особо это радует. И дело не в остаточной похмельной боли в затылке – печалит сама безысходность ситуации, в которой по воле злого рока оказался Иван. Очутиться в Зоне отчуждения в качестве бесправного раба, идущего неведомо куда неведомо зачем – это ли не злой перст судьбы? Да, не всегда мы выбираем дороги, порой дороги выбирают нас.
   – Что ж ты, Ванушка, не весел, что головушку повесил? – словно прочитал его мысли проводник, – Не кручинься – «всё будет хорошо», – с усмешкой пропел Док надоедливый слоган. – Ну, бродяги, с Богом.


                ***

   Первые километры по Зоне мало чем отличались от типичного турпохода. Док возглавлял цепочку экспедиционеров. За собой он приказал следовать Джинсе и Вану. Далее за Иваном тропу топтали Деляга и Бомж. Басмач шел замыкающим. Ивана, получившего в далёкие студенческие годы корочки инструктора пешеходного туризма, подобная расстановка личного состава нисколько не удивила. Первым, естественно, идёт проводник – это аксиома. Джинсу и самого Ивана Док обоснованно оценивал как бойцов слабых и не представляющих для ядра группы особой ценности. Расходный материал. Их можно использовать, как «отмычки», отправляя время от времени в короткую разведку. В случае же любого рода опасности именно они примут на себя первый удар, давая «сахибам» – белым господам (так Иван мысленно окрестил Басмача и Делягу) шанс уцелеть и возможность подготовиться к отражению угрозы. Середина группы усилена Делягой. Он контролирует вьючных «осликов» и прикрывает группу с флангов. Бомж – самое слабое звено. Он просто несёт рюкзак. В мирном походе Иван бы поставил его в серединку, чтобы не отставал. Правда, и при данной расстановке играть роль тормоза Бомжу не светило – Иван пару раз уже слышал позади звук затрещин. Это Басмач стимулировал активность передвижения «слабого звена». То, что самый лучший боец – Басмач – оказался в арьергарде, было правильно. Тыл – самое уязвимое место отряда. Тут глаз да глаз нужен. Осуществление контроля членов группы, помощь уставшему и отставшему, наблюдение по флангам и, самое главное в данной реальности, прикрытие тыла от опасности любого рода – все эти задачи и легли на широкие плечи Басмача. Судя по тому, как ловко он держит оружие, как уверенно, практически бесшумно, передвигается по тропе, зорко сканируя местность, Док в выборе замыкающего не ошибся.
   Поначалу Иван больших трудностей не испытывал. Темп движения, задаваемый проводником, был невелик. Автомат служил неплохим противовесом рюкзаку и еще не показывал шее свою увесистую металлическую сущность. Да и местность никаких неудобств для передвижения не создавала. Обыкновенная, довольно утоптанная тропинка среди смешанного лесного массива. Ступай себе след в след за впереди идущим Джинсой, да просматривай свой сектор обзора, который любезно назначил бывалый проводник. Правда, проводник пообещал засунуть тушку ротозея в какой-то «холодец», ежели потенциальная опасность любой формы будет обнаружена с запозданием. Так Иван и сам понимал, что филонить не время и не место, поэтому старательно осматривал не только свои девяносто градусов пространства, но и захватывал оставшуюся зону справа по курсу. Небольшой ветерок кидал в лицо сырой, прохладный аромат весеннего леса. Запах еловой хвои, прелых трав, мха и иных компонентов, которые человек не способен выделить из общего «букета» (да и не пытается никогда это сделать), создавали такую ауру беспечности, спокойствия и единения с природой, что Иван на мгновение почувствовал себя молодым и беззаботным. Когда впереди вся жизнь, когда не думаешь о завтрашнем дне, когда не чувствуешь и не ведаешь о непреодолимости иных преград и обстоятельств…
   Реальность дала о себе знать тут же, не задерживаясь во времени, безжалостная в своей пошлости. Нелепо оскользнувшись на небольшом бугорке ногой и потеряв равновесие, Иван приложился со всем усердием о сырую и податливую землю правым боком. Больно не было – было неловко и обидно. Пытаясь встать, он снова не удержал равновесие, что не так уж и просто было сделать с рюкзаком за плечами, и растянулся вторично, увеличив слой грязи на своем плаще вдвое. К нему на помощь дёрнулся Джинса, но был остановлен резким и грубым приказом Дока.
   – Стой где стоишь и смотри в оба, макака недоделанная, – рявкнул вполголоса проводник.
   Док аккуратно подошел поближе и посмотрел на Ивана внимательным и оценивающим взглядом, как смотрит на спущенное колесо фуры шофер-дальнобойщик.
   – Рюкзак скинь и вставай потихонечку. Молодца… Теперь попробуй сделать пару шагов. Не больно? Ногу не вывихнул? – заботливо спросил Док.
   Убедившись, что с ногами полный порядок, он проверил пятна на плаще Ивана дозиметром и после этого спокойным, как у хорошего доктора, практически ласковым голосом спросил:
   – Как ты думаешь, если бы ты сломал или вывихнул ногу, приехала бы за тобой сюда скорая помощь? Вертолет бравой МЧС в данную обитель зла проворной стрекозой метнулся бы? Или, возможно, ты уверен, что мы, бросив все свои дела, потащили бы твою драгоценную особу на своем горбу обратно к цивилизации? Нам же делать больше нечего, как только рядового Вана спасать. Верно я говорю, неуклюжая пародия вонючего снорка?
   Вот от этих спокойных слов и холодных глаз сталкера, Ивану стало по-настоящему страшно. Аж до холодных капелек пота на лбу. Он вдруг отчётливо понял, что случись с ногой что-либо действительно серьёзное – ему бы даже не оставили шанса самостоятельно доползти до Периметра, охраняемого солдатами Международных изоляционных сил. Этот заботливый «добрый доктор Айболит» вытащил бы кинжал из ножен и… Вот возле этой скрюченной замысловатой мутацией сосенки осталось бы лежать бездыханное тело неуклюжего неудачника, а группа, растолкав по рюкзакам самое необходимое снаряжение и продукты из его заплечного мешка, потопала бы дальше в глубь Зоны.
   Сколь малые случайности могут стать фатальными для человека! Как там глаголил булгаковский Воланд? «Да, человек смертен, но это было бы еще полбеды. Плохо то, что он иногда внезапно смертен, вот в чем фокус!» И ведь не поспоришь. Увы, первопричина финиша человеческой жизни может быть намного ничтожнее пролитого Аннушкой растительного масла. Воистину, как зыбка и эфемерна жизненная тропа…
   – Понял, Док. Я все понял, и буду внимателен, – произнес Иван незнакомым самому себе, разом охрипшим голосом.
   – Ну-ну, смотри. Здесь ошибки не прощаются и приговор вступает в силу порой без задержки, – окинул взглядом группу Док. И каждый примерил эту ничем неприкрытую угрозу на себя. – А ведь мы еще и в Зону толком не вошли. Так, по окраине топчемся.
   Движение возобновилось в том же режиме и в той же последовательности. Вот только Иван старался выкинуть все лишние мысли из своей головы. Так сказать, очистить разум до состояния чистого зеркала. Это не совсем удавалось, но, безусловно, осторожность и сосредоточенность возросли в разы. Теперь он смотрел на окружающую природу, не как на красивый и мирный ландшафт, а как на вражескую территорию, потенциально опасную для его жизни.
   Момент вхождения в Зону подкрался незаметно. Бывает так, что поутру проснешься и не поймешь, с чего бы это губы сухие и ноги мерзнут. Встанешь с кровати и не успеешь надеть рубашку, как тебя всего начнет трясти и ломать. Здрасте пожалуйста, грипп. Не ждали? Сюрприз!
   Так и сейчас – вдруг, беспричинно, стало тоскливо и муторно на душе. Серый небосвод как будто опустился еще ниже и буквально лег на плечи всей своей неподъемной массой мглы и печали. Разом утратилось желание двигаться. Да что там двигаться – дышать.
   Вдруг резко свело живот, колени мгновенно подломились, и Иван уткнулся лбом в прелую прошлогоднюю листву, даже не почувствовал удара рюкзака по затылку. Сердце колотилось, как после двухдневной жестокой попойки. Иван буквально чувствовал тугие потоки крови, проталкиваемые по артериям и венам. Он подтянул колени к животу и вцепился зубами в брезентовый ремень автомата. Ему хотелось кричать и выть от тоски и страха, зарыться с головой в землю, как крот. Сколько это продолжалось, он так и не понял. Время словно остановилось. Человек как бы выпал из его потока. Ведь, если разобраться, ориентирами во времени нам служат органы чувств: слух, зрение и так далее. А Иван мгновениями терял их полностью. И как оценить продолжительность этих «мгновений» в таком состоянии? Была ли это действительно всего лишь секунда или незаметно пролетел целый час?
   А потом сразу и вдруг все прекратилось. Нет, ноги еще были ватными и непослушными, да и слабость в теле присутствовала нешуточная, но это уже была слабость выздоравливающего. Иван слышал тонкие затихающие всхлипы Деляги, скребущего землю пальцами в метре за собой и отплевывающегося, матерящегося в тридцать три этажа Басмача в хвосте колонны. Видел каждую травинку на плаще копошащегося перед собой Джинсы, который безуспешно пытался встать на ноги, не скинув предварительно тяжелый рюкзак. Ощущал резкий запах пота от затертого до сального блеска автоматного ремня. Жизнь возвращалась во всем своем многообразии мелочей, запахов, оттенков, звуков.
   – Парни, Зона вас поприветствовала. Это приветствие каждый переносит по-своему. Но есть общие особенности. Первое время ваши возможности возрастут неимоверно: выносливость, слух, зрение, обоняние. Вы даже аномалии сможете какое-то время ощущать безо всяких детекторов. Но суперменами отпущено вам быть недолго, не обольщайтесь – халявы много не бывает. Постепенно все придет в норму, – проводник с гримасой боли массировал левую кисть руки, сведённую судорогой в нелепую птичью лапку, – Зашиб, когда-то сильно. Теперь на границе Зона всегда её корёжит, – виновато пояснил он, как будь-то кто сейчас был в силах чему либо удивляться. – Всё. Вроде отпустило. Итак, Зона сказала вам свое «здраствуйте». А теперь и вы поздоровайтесь с Зоной.
   – Как это – «поздоровайтесь»? – спросил Бомж, скребя пятерней свои заросли на лице и вытирая с губ кровавую слюну.
   – Каждый как пожелает, – равнодушно буркнул Док, опускаясь на колени и бормоча что-то себе под нос.
   Кто-то последовал его примеру, а кто-то закурил сигарету, радуясь нежданному отдыху. Иван двояко отнесся к поступку Дока. С одной стороны, это можно было рассматривать как примитивный и обязательный сеанс психотренинга. Так боец смешанных единоборств настраивается на поединок, выполняя одному ему ведомый ритуал. Или команда хоккеистов перед матчем «накручивает» себя на победу, сомкнувшись в круг и стуча клюшками по льду. С другой стороны, всё ли мы ведаем о том, как устроен этот чудный мир? Ведь даже учёные сознаются, что ими более-менее изучены лишь четыре процента нашей Вселенной. Жалкие ЧЕТЫРЕ процента! Именно столько приходится на материю, из которой состоит наша Земля, звездные галактики, со всем их содержимым, и мы сами. Эту материю учёные называют барионной. А вот остальная часть Вселенной – девяносто шесть процентов – состоит из чего-то, о чём мы практически ничего не знаем. Это таинственные Тёмная материя и Тёмная энергия, которые ставят в тупик учёных нашей маленькой планетки. Да и поди пойми эти субстанции, когда они по своей природе не склонны себя обнаруживать ни одним из современных научных методов. Так что изречение Вильяма Шекспира «есть многое на свете, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам» актуально и по сей день. Само существование Зоны – яркое тому подтверждение.
   Иван расправил плечи, закрыл глаза, глубоко вздохнул и бросил в пространство мыслеформу: «Здравствуй, Зона. Не причини мне зла». После чего достал из внутреннего кармана шоколадку, отломил полоску лакомства и положил возле тропы, прямо на бархатную подушку мха.
   Док уже подал команду на движение. Иван закинул рюкзак за спину, перекрестился, прошептав «Господи спаси и сохрани», и сделал шаг вперед, навстречу неведомому. Навстречу своей судьбе. И пусть кто-нибудь посмеётся над этой смесью экстрасенсорики, христианства и язычества в одном флаконе. Иван шел по земле, живущей по законам, ещё неведомым человечеству, им не изученным.


                Глава 2

                Акклиматизация

                Нас закинули в мир иной,
                Где в цене только прибыли жир.
                Хочешь выжить – по-волчьи вой
                Или грифы отпразднуют пир.

                И сдираем мы кожу привычек,
                Изменяем морали скелет.
                Но никто не отыщет отмычек
                К нашим душам, где теплится свет.

    С переходом незримой границы темп движения стал рваным и непредсказуемым. Порой они двигались с довольно приличной скоростью, порой – еле ползли. На некоторых участках Док останавливался, долго высматривал в пролеске что-то, только ему понятное и заметное. Внимательно изучал показания мультимедийного детектора, расположенного на предплечье левой руки. Иван уже знал, что это наладонник или по-научному PDA (от английского – Personal Digital Assistant) – карманный персональный компьютер. С ним согласованы все датчики, расположенные как на снаряжении сталкера, так и понацепленные на остальных членов экспедиции. В результате все эти периферийные устройства постоянно подавали сигналы на центральный процессор, который с помощью программы их синхронизировал, обрабатывал и выдавал итоговую информацию на дисплей КПК. И информация эта для обладателя чудо-гаджета была весьма велика как по объему, так и по своему значению. Фиксировались радиационный фон местности, доза накопленного облучения, направление на источники повышенной радиации. По изменению ультразвуковых, лазерных и радиомагнитных импульсов в окружающей среде обнаруживались многие виды аномалий и даже иные виды мутантов. Осуществлялся постоянный инфракрасный мониторинг местности, что позволяло обнаружить не только термические аномалии, но и живую силу вероятного противника. Само собой, в наладоннике была забита масса необходимой информации, начиная с топографических карт и кончая методами оказания первой медицинской помощи. И это только то, о чём успел мимоходом поведать сталкер. Но, как заметил Иван, проводник безоглядно прибору всё же не доверял. Сталкер иногда кидал перед собой вдоль тропы небольшие гайки с привязанными к ним белыми ленточками и внимательно следил за траекторией их полёта. Бывало, надолго задумывался или повторял нехитрый эксперимент. В такие моменты группа скидывала рюкзаки и делала короткий незапланированный, но оттого еще более сладкий, отдых.
   – Эй, новобранцы, гляньте, что бывает с недоумками, недооценивающими здешние реалии бытия, – слова проводника лишь частично имели насмешливый окрас: он скорее был удивлён увиденным, ну и, естественно, не упустил случая морально подготовить группу к предстоящим опасностям.
   А посмотреть было на что, в переносном смысле, естественно. По факту, от бывшего когда-то человека мало чего и осталось: бурые лохмотья снаряжения да какой-то хлам из порванного на лоскуты вещмешка.
   – Кто его так? Или что? – спросил Басмач, единственный из команды почти равнодушно взирающий на бренные останки.
   – Есть у меня веские основания полагать, что это псевдогигант порезвился. Перекусил мимоходом. Или кабанов стая – те еще «вегетарианцы».
   – Что за гигант такой? Давай подробнее всю инфу о вероятном противнике.
   – Да бродят по Зоне человекоподобные тушки такие, нечто среднее между волосатым йети и белым медведем. Высота в холке у тварей порой превышает двух метров, а масса достигает трех тон. Имеют четыре руки, на двух из них они ходят. А при необходимости, даже бегают на всех четырех. И с очень приличной скоростью. Внешне выглядят крайне неуклюже, я бы даже сказал, потешно. Однако, первый взгляд обманчив... Поверьте на слово, псевдогигант – это очень проворный и страшный мутант, крайне трудноуничтожаемый. Именно данного результата и добивались учёные, когда создавали суперсолдата «заточенного» под выполнение боевых задач, не связанных с высокой интеллектуальной деятельностью. В итоге получилась идеальная боевая единица штурмового подразделения. Мощные гипертрофированные мышцы позволяют этому  жутковатому монстру непринужденно перемещаться по любой пересечённой местности, не замечая препятствий на своем пути. Так прётся через непроходимые джунгли за своим обидчиком рассерженный носорог. Псевдогигант, ослеплённый яростью, страшнее в разы. Кости скелета, по прочности не уступающие армированному карбону, не только позволяют столь внушительной массе с легкость противостоять земному тяготению, но и выдерживают прямое попадание винтовочной пули. Головной мозг мутанта надёжно прикрыт внушительной черепушкой толщины неимоверной. Пули от подобной черепной коробки тупо рикошетят, как от лобовой брони танка. Но даже если повезёт автоматной очередью через уязвимую точку вынести ему мозг напрочь, то не факт, что данная особь ласты склеит. Тварь устроена так хитро, что многие жизненно важные функции без особых проблем обеспечивает спинной мозг. Аппетит скотина имеет отменный, что с такой-то массой и не удивительно. Соответственно, всегда крайне активна и агрессивна. В дополнение есть ещё одна неприятная фишка – монстр умеет формировать на поверхности почвы локальные колебания с довольно высокой амплитудой. Частоты у данных волн какие-то уж очень некомфортные для человека, вполне возможна кратковременная потеря сознания. В лучшем случае, жертва сбивается с ног наземь, как лёгкая кегля. Радует только то, что радиус зоны поражения сейсмоудара невелик, животное практически всегда слепо на один глаз, да и туповато до крайности. И всё равно, я бы скорее с кровососом согласился столкнуться один на один, чем с этим тупым придурком. Хотя кровосос – тоже тот ещё подарочек. Представьте себе двухметровое человекообразное жилистое чудовище, с непомерно развитыми передними конечностями. Его жгуты мышц, если и не превосходят по объёму мышцы бодибилдеров, то уж по силе оставляют их далеко позади. Хватка кистей рук такова, что монстр способен выжать сок не только их свежего яблока, а, пожалуй, и из кирпича. Но самое главное – это четыре омерзительных щупальца-присоски, расположенные вокруг его отвратительного рта. Для чего они предназначены, объяснять надо? В довесок, можно ещё упомянуть, что данный вампирище способен на время включать режим невидимости… Кстати, а почему я должен вам это рассказывать? В инструкции по выживанию в Зоне всё толково и подробно расписано. Небрежно пролистали что ль книжонку, конкистадоры новоявленные? А она ведь кровью сгинувших сталкеров написана. Эх…
   – Ты же сам говорил, что здесь ещё безопасно. Мол «мутанты так близко к Периметру не подходят», – передразнил проводника Деляга, искусно переведя стрелки с больной головы на здоровую.
   Все горе-путешественники нервно забегали взглядами по сторонам. Лес, еще минуту назад казавшийся спокойным и привычным, вдруг приобрел мрачную таинственность. Казалось, что за любым из кустов притаился жуткий монстр, пускающий обильную слюну на испуганное человеческое мясо. Люди покрепче сжали в руках оружие. Включая тех, у кого оно носило чисто декоративный характер в виду отсутствия патронов в магазинах. Но даже разряженный автомат придает мужчине храбрости и уверенности в себе. Магия оружия. А по-научному – генная память предков.
   – Сейчас здесь малореально встретить мутантов. Ну, если только «контролёр» сюда своих рабов не заведёт. А охотник, скорее всего, погиб во время Гона перед Выбросом. Выброс, если кратко, это катаклизм такой, регулярно происходящий в данных прериях. В преддверии оного здешнее зверьё теряет последние следы рассудка и рвётся за периметр Зоны, круша всё на своем пути. Военные, естественно, препятствуют данной миграции представителей здешней фауны всеми доступными им средствами. Ну, там мины, ракеты, напалм – всё, что под руку подвернётся. Пока побеждают вояки.
   – Зверюги что, и оружие сожрали? Как-то не верится, что этот бедолага сюда с сачком для ловли бабочек заявился. Да и сачка я что-то не наблюдаю поблизости, – Басмач хоть и пытался выглядеть невозмутимым, но всё же было заметно, что слова проводника и на него произвели соответствующее впечатление.
   – Оружие, конечно, было. Как и другая снаряга. Скорее всего, их приватизировали прошедшие перед нами бродяги – уже почти сутки минули после крайнего Выброса. В Зоне всякая вещь имеет свою цену. И это не потому, что здесь все такие крохоборы. Просто если обыкновенный автоматный патрон на Большой Земле стоит около пятидесяти евроцентов, то здесь его цена возрастает пятикратно. Почему? А потому, что «за морем телушка стоит полушку, да рубль перевоз». Вот и приходиться людишкам вертеться, чтобы обеспечить себе хотя бы элементарную возможность существования. Мародёрство здесь в порядке вещей и никто им не брезгует.
   – Смотрите, там в траве что-то лежит, – Бомж указывал рукой в сторону от грязных тряпок, где среди бурой травы торчал приклад оружия довольно-таки странной формы.
   – Вот что значит зоркий глаз профессионального мародёра, – оценил проявленную внимательность проводник, осторожно перемещаясь в указанную точку. – Да я из тебя знатного сталкера заделаю! Такой высокий потенциал зазря пропадать не должен. Если учесть, что ты и чернобыльской кабанятиной не побрезгуешь, и наигустейшая вонь бюрера тебе заместо французского парфюма покажется…. Ого! Да это ж арбалет! Похоже, сгинувший от клыков неведомой зверушки был изрядный эстет по части охоты на здешнюю животинку. Забредают в Зону подобные экземпляры коллекционеров эксклюзивных чучел. И довольно часто. На «сафари», так сказать, за Большим трофеем. Понимаю, у богатеев свои причуды – иногда адреналином нервишки пощекотать хочется. Данный богатенький буратино оказался рьяным поклонником холодного оружия метательного типа. Это же надо додуматься – в Зону с арбалетом! Чудак! Правда, учудил он в последний для себя раз – сам стал трофеем.
   Иван никогда не понимал подобных развлечений. И, однозначно, не уважал. Ехать на другой континент, нанимать кучу прислуги и техники, чтобы выстрелом из оптической винтовки убить крокодила или иную живую тварь. И ради чего? Сфоткаться с трофеем, содрать с него шкуру, которую потом повесить на стене своих апартаментов? Ещё тупее, он считал, развлекалово по ловле рыбы и последующего её отпускания в водоём. Ради чего измываться над божьей тварью, пусть даже учёные и считают, что память у рыб кратковременная и образная. Но боль-то они чувствуют! Ивану даже чистить живую рыбу было не очень приятно. А уж получать от подобных вещей удовольствие… Другое дело – труд рыбака, охотника, которые кормятся своим промыслом. Понятны их азарт, эйфория в процессе добычи зверя или рыбы. Но ведь никто из них ради развлечения не завалит из вертикалки корову или домашнюю собаку? А чем сложнее из современной навороченной винтовки застрелить антилопу? И главное, ради чего? Чтобы тут же бросить её среди саванны? Потрястись на джипе с кондиционером сотню километров? О да! Это, конечно, великие страдания ради равноценно великой цели. Хотя, чему тут удивляться – эпоха беспрерывного потребления вещей, эмоций, развлечений.
   – Красивая штукенция, – Док аккуратно поднял и осмотрел находку.
   – Игрушка серьёзная, – попытался реабилитироваться Басмач после своего прокола с псевдогигантом. – Называется «Призрак 410». Один из самых оптимальных арбалетов в мире на сегодняшний момент. Реверсивный спуск позволил обеспечить начальную скорость стрелы 125 метров в секунду. Кинетическая энергия – 200 джоулей. При этом, масса оружия – всего лишь 3,27 килограмма. Что и немудрено – всё, что можно, изготовлено из карбона. Балансировке это, опять же, пошло на пользу. Реализована блокировка холостого хода. Планка Пиккатини позволяет осуществить крепление оптического прицела либо иных девайсов.
   – Да, ты прав. Сильна вещица, отлично ложится руки. Как влитая! И камуфляжный окрас соответствует местности. Вот только пытаться убить псевдогиганта из такого оружия карбоновой стрелой, даже в металлической рубашке, – затея глупая. Я бы даже сказал, самоубийственная, – цинично усмехнулся Док своей примитивной шутке. – А так, игрушка знатная для богатых «детишек» с Большой земли. Говорят, что в Африке слона из такой завалили. Но здесь вам не там – «климат иной»…
   – И сколько такой арбалет стоит? – полюбопытствовал Деляга.
   – Около двух тысяч долларов, – Басмач с трудом отвел заинтересованный взгляд от модифицированного оружия средних веков. – Бывают арбалеты и подороже.
   – Странно, что его не подобрали до нас, – удивился Деляга такой приличной сумме, еще минуту назад буквально валявшейся на земле.
   – Не возбуждайся. В Зоне цена столь экстравагантного оружия стремится к нулю. А возможно, наши коллеги по ремеслу просто не углядели этого трофея с той точки, где прошли. Устраивать же тотальный обыск местности времени не было. Или желания… Так, хабар я реализую – прибыль поровну. Возражения имеются?
   – Сам же сказал, что здесь он и даром никому не нужен? Или ты арбалет тащить через всю Зону собрался? – с усмешкой произнес Басмач.
   – Зачем? Есть способ намного проще и практичнее.
   Проводник достал из рюкзака рулончик тонкой полиэтиленовой пленки, споро обмотал ею находку, а уже через десяток минут оружие покоилось под слоем почвы и мха. Обнаружить импровизированный схрон визуально было практически невозможно. Ежели только с металлодетектором местность вдумчиво обследовать. Хотя опасаться подобного – это уже паранойя в её чистом проявлении. Так как высший командный состав экспедиции, похоже, подобным заболеванием не страдал, то и беспокойства о судьбе трофея вслух не высказал. Координаты точки консервации, естественно, были тут же забиты в электронную память ПК. Иван даже усмехнулся – так в той, как теперь уже казалось, далекой жизни он сохранял координаты грибных мест.
   Где-то через пару километров проводник объявил привал, тщательно осмотрев небольшой овражек на границе смешанного леса и довольно широкого открытого пространства.
   – Вроде везде фон в норме. Ну как в норме, по крайней мере, грунт не светится – уже хорошо, – расплылся он в ухмылке, увидев округлившиеся от испуга глаза спутников.
   Наслышанные о высоких уровнях радиации на территории Зоны, новички и так старались дышать через раз. В голове прокручивались телекартинки ликвидации последствий Чернобыльской катастрофы, где специалисты, в противогазах, или хотя бы в защитных масках типа «Лепесток», проводили дезактивацию техники и строений. Нет, умом, естественно, все понимали, что в респираторе всё время по Зоне не побегаешь, однако радиофобия давила на психику и первое время все дёргались, по поводу и без.
   – Тогда перекусим!? – то ли в виде приказа, то ли в виде вопроса излишне громко произнес Басмач.
   По заинтересованному взгляду Джинсы Иван понял, что не только он обратил внимание на негласное соперничество Басмача и Дока. На тропе бесспорным лидером являлся проводник. Чувствовалось на подсознательном уровне, что он с Зоной сросся и телом, и душой. Мастерство, профессионализм явно в глаза не бросаются, но от внимательного взгляда они, все же, не укроются. Каждый, точно выверенный шаг, каждый скупой, но цепкий взгляд, каждый лаконичный, отработанный жест Дока выдавал в нём бывалого, опытного сталкера. Несомненно, это несколько нервировало Басмача, альфа-самца по жизни, который, скорее всего, являлся заказчиком данной экспедиции и мнил себя ее командором.
   – Потише, хлопец, потише. Лес – он шума не любит. А уж Зона и подавно. Конечно, перекусим. Зря, что ли, сухпайки в рюкзаке тащим? Но сначала выполним необходимый ритуал, обязательный в Зоне для тех, кто желает дожить до заката, – почти дипломатично произнес Док.
   – Что еще за ритуал долбанный? Вы тут все в сектанты записались, что ли? – уже не сдерживаясь, прошипел блондин.
   – Фильтруй базар, Басмач. Обозвать правильного чела в Зоне сектантом – это всё равно, что «блатного» на тюремной зоне «мужиком» кликануть, – спокойно ответил Док. – Сектанты – это члены секты «Монолит»…
   Из дальнейшего рассказа проводника новички уяснили, что «Монолит» – это одна из мощнейших группировок Зоны. Отлично оснащённая не только современным вооружением, но и артефактами, как защитного, так и наступательного характера. Хорошо организованная. Состоит сплошь из фанатиков, непримиримых и крайне враждебных ко всем, случайно или намеренно, забредшим на их территорию. Собственно говоря, их и людьми-то называть проблематично – Зона подчинила себе их волю, как подминает под себя сознание индивидуумов в религиозной секте какой-либо пронырливый гуру. Психика фанатиков претерпела такие кардинальные изменения, что человеческие особи стали им абсолютно чужими, а потому ничтожными и не вызывающими жалости. Решая свои, одним им ведомые задачи, монолитовцы походя уничтожали всё и всех на своем пути. В результате столь бурной деятельности секта распростерла свою могучую длань над значительной частью Зоны. В этот тёмный период истории «Монолит» контролировал печально известный военный объект «Радар», в просторечии иногда именуемый «Выжигатель мозгов». Его пси-импульсы вызывали временное помутнение рассудка у любого бродяги, попавшего в зону поражения. И это в лучшем случае. Многие просто теряли свою личность и бродили неприкаянно вокруг объекта. Хмурый город Припять фактически являлся основной базой группировки. Из всех человекообразных в нём, без опасения быть мгновенно уничтоженными, могли находиться лишь зомби, контролёры, бюреры, ну и иные мутированные «дети Зоны». Королили в городке фанатики! Контролировали сектанты и загадочный город Лиманск. Город призраков, точное расположение которого так никто и не сумел зафиксировать ни на одной карте местности. Но, что самое важное, сектанты отслеживали подходы к загадочной ЧАЭС и сам атомный объект в целом. Обладая иммунитетом от воздействия высоких доз радиации, монолитовцы спокойно разгуливали там, где обычный сталкер даже в скафандре высшей степени защиты чувствовал себя неуверенно. Если добавить к этому списку ещё пару-тройку иных, достаточно значимых, когда-то жилых и производственных объектов северо-восточной части Зоны, то становиться понятным, каким серьёзным игроком являлся «Монолит». Появляться в местах, ему подконтрольных, стало сродни игре в русскую рулетку, когда в барабан вставлены аж шесть патронов. Немудрено, что терпение и официальных властей, и теневых боссов этой неспокойной территории вскоре иссякло. После отключения психотронной станции у чёрной секты началась чёрная полоса неудач. Оставшись без неприступного экрана пси-поля, обнаглевшие сектанты, в изматывающих, кровопролитных боестолкновениях с другими конкурирующими группировками, понесли очень тяжёлые потери. Этому способствовало и то, что военные подразделения международных сил на этот раз в стороне не остались и поучаствовали в процессе, что называется в полный рост. Как ни странно, даже нашли общий язык с наёмниками и сталкерскими группировками, которые в «мирное» время являлись их ярыми антагонистами. Но в данном случае, все сплотились в борьбе с абсолютным Злом. Короче, потрепали мрачных фанатиков тогда нехило, так как зуб имели на этих психов многие. Всё припомнили мрачным прохвостам: и их бесчеловечную жестокость, и беспредельную наглость в стремительных, подлых нападениях. Сполна отомстили за сгинувших товарищей и нанесённые обиды. «Монолит» практически стерли в порошок. Но, несмотря на утраченное былое величие, одиозная группировка всё же ухитрилась избежать окончательного уничтожения и забвения. Зализывая раны, жалкие остатки «Монолита» укрылись в своих самых дальних и тайных норах. В северных кварталах города Припять, где сама Зона взяла их под свою защиту, прикрыв щитом высокой аномальности, тёмные сектанты обустроили свои новые блокпосты. Их снайперские группы сделали эту часть города буквально мёртвой. Также монолитовцам удалось сохранить свой контроль над территорией атомной электростанции, где, по здешним легендам, в самом пекле Четвертого энергоблока находится «Исполнитель Желаний» – суперартефакт, название которого говорит само за себя. Его-то безумные сектанты и охраняют, ему-то и поклоняются.
   – Вот такие вот дела, соколы мои ясные, – закончил ознакомительную лекцию сталкер. – Это я к тому, что сектантов здесь дюже недолюбливают и при первой же возможности угощают свинцовой пилюлей. А то «сектант», «сектант»… Осторожнее словами жонглируйте. «Надо понимать всю глубину наших глубин». Ладно, теперь вернемся к вопросу о том, что должен в первую очередь сделать человек в Зоне, если он не склонен к пассивному суициду. Так вот, это, при любой возможности, осмотреть и почистить свое оружие. Чтобы при нежданной радостной встрече, к примеру, с кровососом, у вас случайно патрон в патроннике не перекосило.
   Ивану вдруг явственно вспомнились лихие девяностые и наезд гопников средь бела дня прямо в сквере напротив Адмиралтейства. Они с приятелем тогда, как выражались в те далёкие времена, «бизнес делали» – приехали в Питер непосредственно на завод «Позитрон» закупить парочку видаков «Электроника ВМ-12». Между прочим, то был первый отечественный кассетный бытовой видеомагнитофон формата VHS. До этого момента выпускался в Союзе ряд моделей бобинных видаков, но кассетник есть кассетник! Однако, увы и ах, прототипом данного чуда техники являлся видеомагнитофон «Panasonic NV-2000», производимый в буржуйской стране Японии. Надо признать, что оборудование для производства «Электроники» тоже было закуплено в Стране Восходящего Солнца. Там же, до кучи приобрели и технологические линии крайне необходимые для производства комплектующих деталей магнитофона. Гулять так гулять! Зато наши спецы создали аналоги оригинальных импортных микросхем, предвосхитив подвиги китайских копиистов всевозможной электроники. А и правильно! Если нет времени и сил на разработку своей бытовой электроники – не стесняйся лямзить чужую. И ведь неплохой получился видак! Интегральные микросхемы блока видеоканала и иных электронных систем на удивление редко выбывали из строя, ибо обладали высокой надежностью, свойственной советскому военпрому.
   Но речь не о ВМ-12, а том, что от простодушных парней в сквере поступило незатейливое предложение отойти за угол и в честной пацанской схватке на кулаках порешать вопрос, кому в дальнейшем будет принадлежать бабло новоиспеченных российских бизнесменов. Желание выяснять это в чужом городе, даже если бравы молодцы не достанут из «широких штанин» что-нибудь острое и режущее, отсутствовало напрочь. Не затем они всю ночь тряслись в прокуренном вагоне на крайне неароматных матрасах. Поэтому Иван извлек из кармана травмат и направил его новоявленному Робин Гуду прямо в пупок. Предводителя минишайки это действо, к сожалению, не напугало и, глядя в его глаза с ну ооочень уж большими зрачками, Иван начинал догадываться почему. Он дослал патрон в патронник, поднял ствол вверх и произвел предупреждающий выстрел в воздух. Начинающий бандитик сделал еще один шаг вперед. Иван снова наставил ствол тому в живот и сказал бесцветным, лишенным эмоций голосом.
   – Это серьезно. Подумай, стоит ли оно того.
   И отморозок сломался. Кидая тривиальные угрозы и ругательства, парочка слиняла. Самое пикантное заключалось в том, что в сквере не возникло никакой суматохи или паники. Мамаши, сидевшие на соседних скамейках с карапузами, только мельком взглянули на них и тут же отвели глаза в сторону. Суровы были жители бандитского Петербурга той эпохи. Но речь не о нравах того мутного времени. Позже, свернув в типичный питерский дворик, они выпили из горла бутылку марочного советского портвейна, тогда еще не паленого, и Иван решил извлечь патрон из патронника. Каково же было его смятение, когда на колени выпала пустая гильза с пробитым капсулем. Сказать, что он был несколько шокирован, значит – ничего не сказать. Стало понятно, что отстрелянный патрон не был экстрагирован из патронника. Залип, возможно, из-за плохо чищеного ствола. По сути, Иван угрожал неадеквату незаряженным пистолетом. Обычным куском железа. Для Ивана осталось загадкой – от чего он моментально вспотел? От запоздалого испуга или от хорошего доброго старого портвейна, произведенного в солнечной Кубани…
   Из воспоминаний о далеком прошлом в неприглядное настоящее Ивана выдернул укоризненный голос проводника:
   – Не бережете, мужики, вы свои стволы. Ох, не бережете.
  Новобранцы скосились на свои автоматы, измазанные глиной после катания в грязи при торжественно-приветственном психоударе Зоны. Оружие просто умоляло хотя бы о минимальном к себе внимании. А невнимание к себе оно, как и женщины, не прощает.
   – Так, мужики, я сейчас выдам вам боезапас. То бишь, патроны, – произнес Док, раскрывая свой необъятный рюкзак. – Потому как назад, уважаемые, уже дороги-то и нет. Окончательно и бесповоротно. Не, дорога-то – она в принципе никуда не делась, а вот самостоятельно вам по ней не пройти. Имеется в виду, живыми. Даже я возвращаться бы по ней не стал. Почему-то так Зона устроена, что все, кто пытался возвращаться проторенным путем, очень уж были недовольны результатом.
   – Ну, что уши развесили? К неполной разборке автомата Калашникова приступить! – рявкнул над ухом Басмач. Этот приказ будто нажал спусковой крючок в подсознании Ивана, разом извлекая еще в средней школе вбитые военруком знания.
   Щелчок – рожок отсоединен и положен на расстеленный плащ.
   Еще щелчок – переводчик предохранителя уходит в крайнее нижнее положение.
   Рывком передергивается затвор, и затворная рама самостоятельно устремляется вперед, становясь на боевой взвод.
   Ствол в землю, нажатие на курок – щелкает ударный механизм.
   Вынут пенал с принадлежностями для чистки оружия. Ударом ребра ладони вышибается шомпол.
   Отжата кнопка возвратной пружины, и крышка ствольной коробки вынимается из пазов. Следом извлекается возвратный механизм. За ним отделяется затворная рама. Из нее извлекается сам затвор.
   Поворачивается флажок замыкателя, и снимается газоотводная трубка с накладкой.
   Финиш.
   Иван даже пытался тормозить процесс разборки, но руки, казалось, жили своей жизнью. Он посмотрел на Джинсу и Бомжа. Те тоже спокойно заканчивали разборку, лишь изредка вспоминая очередность операций.
   – Блин, да вы не мужики – вы терминаторы, в натуре, – с уважением произнес Док. – Я думал, с вами возиться придется, как с котятами слепыми. А вы прям ничо так, зачётно. Несколько часиков тренировок, и в норматив уложитесь.
   – Сынок, я в армии не служил – не брали с моей профессией в армию. А вот уроки НВП из памяти не сотрешь. Навечно отпечатались. Были в нашем классе девчонки, которые и пацанов уделывали частенько на скорость разборки-сборки. Да и растяжку грамотно поставить или мину противопехотную разминировать для нашего поколения – как два пальца об асфальт. Империя была. Империя со всеми вытекающими, – ответствовал польщенный Джинса, накручивая ёршик на шомпол.
   – Что ж вы её так просрали бездарно? «Просрали все полимеры-то», рэмбо недоделанные. Чего ж так, если всё было столь круто? – ухмыльнулся Деляга.
   – Грядки просто регулярно пропалывать надо было. А то сорняков много развелось в самом центре огорода, – секунду подумав, ответил Джинса. – Вот за чечевичную похлебку кое-кто право первородства и продал. «И дал Иаков Исаву хлеба и кушанья из чечевицы, и он ел и пил, и встал, и пошел, и пренебрег Исав первородством». Да, нам дали те вожделенные тридцать сортов колбасы, а главное, «свободой» нас осчастливили. Правда, Бомж?
   Тот всхлипнул то ли от смеха, то ли по иной причине. Лицо Деляги даже пошло красными пятнами.
   – Закрыл пасть, умник! – рявкнул Басмач. – Чисть ствол тщательнее.
   Автомат достался Ивану повидавший многое и стрелявший во многих. Воронение металлических частей сплошь и рядом сошло на нет. Лак на деревянных прикладе и цевье поистерся до неприличия. Брезентовый ремень местами пушился обрывками ниток. И всё же, это было грозное, знаменитое во всём мире, оружие АКМ – автомат Калашникова модернизированный, разработанный в 1959 году. Масса – 3,6 кг без штык-ножа со снаряжённым магазином из лёгкого сплава. Прицельная дальность стрельбы - до 1000 метров. Калибр патрона образца 1943 года – 7,62 миллиметра. В общем, убойная вещь в прямом и переносном смысле слова.
   Басмач и Деляга давно закончили чистку своего оружия и сидели в сторонке, о чём-то оживленно беседуя. Док привычными движениями уже распечатал свой сухпаёк и ловко наворачивал ложкой тушенку, лениво, но зорко постреливая взглядами по сторонам.
   – «Хочешь вкусно и с удовольствием поужинать – откажись от обеда!» – вдруг голосом рьяного агитатора отчеканил проводник шуточный призыв, ткнув пластиковой ложкой в сторону новобранцев. – Это я, сиятельные господа, к тому, что если вы ждёте, когда пышногрудые официантки расторопно накроют обеденный стол, то это совершенно напрасно. Их нет у меня для ваших изысканных особ. Извините, не предусмотрел. Поэтому не щелкайте клювом – время привала ограничено. Кто не успел, тот недоел.
   Иван распотрошил свой паёк и в интенсивном процессе поглощения пищи успел ознакомиться с вкладышем. Было, что почитать.

               Индивидуальный рацион питания Боевой.
                Состав пайка ИРП Боевой.

Завтрак.
1. Хлебцы «Армейские» 50 г. – 1 шт.
2. Консервы «Натуральная говядина» 250 г. – 1 шт.
3. Напиток молочный сухой 3 г. – 1 шт.
4. Кофе растворимый 2 г. – 1 шт.
5. Сахар 15 г. – 1 шт.
6. Карамель леденцовая – 2 шт.
7. Карамель «Сибирская» – 1 шт.
8. Поливитамины – 1 шт.
9. Разогреватель – 1 шт.
10. Салфетка бумажная – 1 шт.
11. Салфетка гигиеническая – 1 шт.
12. Спички – 6 шт.
13. Ложка пластмассовая – 1 шт.
14. Вскрыватель (для консервов) – 1 шт.
15. Средства обеззараживания воды «Акватабс» – 1 шт.

Обед.
1. Хлебцы «Армейские» 50 г. – 2 шт.
2. Консервы «Фарш Любительский» 100 г. – 1 шт.
3. Консервы «Гречневая каша с говядиной» 250 г. – 1 шт.
4. Соус томатный 60 г. – 1 шт.
5. Фрукты сушеные 20 г. – 1 шт.
6. Концентрат для напитка 25 г. – 1 шт.
7. Сахар 15 г. – 1 шт.
8. Салфетка бумажная – 1 шт.
9. Салфетка гигиеническая – 1 шт.
10. Средства обеззараживания воды «Акватабс» – 1 шт.

Ужин.
1. Хлебцы «Армейские» 50 г. – 1 шт.
2. Консервы «Скумбрия натуральная» 100 г. – 1 шт.
3. Концентрат пищевой брикетированный 60 г. – 1 шт.
4. Повидло фруктовое 45 г. – 1 шт.
5. Чай с сахаром 16 г. – 1 шт.
6. Салфетка бумажная – 1 шт.
7. Салфетка гигиеническая – 1 шт.
8. Средства обеззараживания воды «Акватабс» – 1 шт.

Пищевая ценность: белки – 115 г., жиры – 147 г., углеводы – 353 г.
Энергетическая ценность: 3590 Ккал.
Вес ИРП-Б – 1,5 кг вместе с упаковкой.

   – А чо, вкусно. Я как-то американский сухпаёк ел из гуманитарной помощи – так там даже шоколадный батончик был положен. Правда, просроченный, – невнятно пробурчал Бомж, споро опустошая баночку консервов.
   – А ты, небось, размечтался, что амеры тебя на халяву свежатинкой баловать будут? – усмехнулся Деляга.
   – Согласен, американская нация бережливая и неразборчивая в способах получения прибыли. В одно время они даже наловчились египетские мумии массово пустить на производство бумаги и удобрений, – Джинса озадаченно смотрел на томатный соус, а потом, не паря свой мозг ненужными размышлениями, употребил его ложкой, не смешивая с иными пищевыми ингредиентами.
   Конечно, ресторанное меню данный рацион питания не напоминал и близко. Но тут ведь какое дело: для мужиков, навьюченных рюкзаками, вес которых приближался к двадцати пяти килограммам, отмахавших по бездорожью с десяток километров, любая немудреная еда покажется деликатесом. К примеру, Иван на всю жизнь запомнил потрясающий вкус соленого сала с вареным яйцом и свежими домашними огурцами с пупырышками, которыми они с отцом завтракали на сенокосе. Испытывал ли такое гастрономическое наслаждение хоть один олигарх на земле, дегустируя кулинарные извращения лучших поваров мира? Навряд ли. Для этого надобно выкосить хотя бы пару соток травы, вымахавшей тебе по пояс. Вот когда влажная от пота рубаха прилипнет к спине, когда мышцы ног и рук начнет сковывать вязкая, как клей, усталость, когда от дурманящего сока разнотравья вдруг приятно закружиться голова – вот тогда и простая горбушка хлеба покажется слаще любого кекса.
   – Эй, Бомжара, ты особо на жрачку-то не налегай. Один паек рассчитан на одни сутки. Так что оставь себе долю на ужин, иначе ляжешь спать на пустой желудок – тут мусорных баков в наличии не имеется. Да и вообще, мужики, вы бы чай да конфеты до вечера придержали – перед ночлегом на костерке кипяточка забацаем. А сейчас с огоньком баловаться некогда. Пейте минералку, – щедро делился опытом бывалый сталкер.
   Минут десять на поляне стояла полная тишина, прерываемая лишь скрипом открываемых консервных банок, скрежетом пластиковых ложек об их дно да неприличным, но довольным чавканьем. К счастью, изысканных дам среди этого «пикника на обочине» не присутствовало, а поэтому его участники не услышали в свой адрес неизбежных в таких случаях нравоучений и нареканий. Когда последняя пустая тара с сожалением была отброшена в сторону, наступила пора перекура. Иван не страдал этой вредной привычкой и не комплексовал по этому поводу ну ни разу. Пусть царю Петруше лишний раз икнется на том свете за эту вонючую отраву, что силой насадил среди русского народа. Как ни странно, но Бомж тоже не обладал тягой к дьявольскому зелью. Отвергнутый осколок общества отломил в задумчивости веточку с близрастущего кустика и старательно стал ковыряться ею в зубах, давно не балованных вниманием стоматолога.
   Док изучающее посмотрел на него и задумчиво произнес:
   – Как-то шел я в группе к небезызвестному для определенного круга человеков заводу «Росток». И вот один чудак из новичков аналогично отломил веточку у незатейливого такого с виду кустика. Чем она ему приглянулась – история умалчивает. Возможно, фиолетовым цветом коры, возможно, неестественно идеальной цилиндрической формой. Бес его знает. Приглянулась – он и отломил. Из веточки брызнул сок до того тугой струйкой, что даже полу плащ-накидки к телу отбросило.
   Док замолчал, с удовольствием затянувшись сигаретой не самой гламурной марки. Что уж тут говорить – разомлели все. Калорийная пища интенсивно усваивалась организмами экспедиционеров, наполняя их энергией и, соответственно, бодростью духа. Первоначальные страхи несколько улеглись, и жизненная неопределенность уже казалась не такой уж и мрачной. Если бы не впившийся в бок рычаг затвора Калашникова, то всё происходящее воспринималось бы Иваном, как воскресный поход на природу.
   – И что с тем парнем стало? – не выдержал затянувшейся паузы Бомж, с отвращением и страхом отбрасывая импровизированную зубочистку от себя подальше.
   – Да ничего не стало. Получил выволочку от командира группы и пошлепал по маршруту дальше. А утром из тела недотепы молоденький кустик пробился. Прямо на полу железобетонной пятиэтажки, где группа стала на ночлег. Микроспора из веточной капсулы под давлением сока пробила не только плащ, но и неслабый комбинезон.
   – Интересный способ размножения, – буркнул Джинса, – смахивая с густых неровных усов капли воды.
   – Ага, главное, редкий, – мгновенно прореагировал избитой шуткой Иван. Тем не менее, оба расплылись в улыбке. Усмехнулся секундой позже и Док.
   – Ну и чему мы лыбимся? – занервничал от непонимания ситуации Деляга.
   – Просто коллега имеет в виду, что подобный способ продления рода сплошь и рядом используется в живой природе. Наиболее яркий случай его проявления – это размножение кордицепса. Есть такой род грибов семейства спорыньёвых. Размножение этого биологического объекта происходит путём паразитирования на различных насекомых. В основном, поражаются мухи и бабочки, точнее сказать, их гусеницы. Споры агрессора- убийцы попадают на волосистый покров жертвы, активируются и энергично внедряются в её организм. Насекомое, либо его личинка в результате такого вторжения гибнет. А в её теле, как в удобренном субстрате, успешно развиваются полноценные нитевидные образования мицелия, иными словами, грибницы кордицепса. Так что «ничто не ново под луною». В этом случае Зона оригинальности не проявила.
   Джинса в задумчивости подергал себя за ус, что-то прикинув в уме.
   – Это какая же скорость должна была быть у данного семени при его-то ничтожной массе? Что-то мне не верится, – произнес он осторожно.
   – Хочешь проверить? Возможно, у тебя будет шанс.
   По тому, как Джинса невольно подобрался и с опаской взглянул на ближайшую растительность, стало понятно, что скептицизма в нем явно поубавилось. И уж, по крайней мере, ставить подобные эксперименты, однозначно, в его планы не входило.
   – А я по телеку когда-то видел, как буддийский монах броском швейной иголки пробивал оконное стекло, – вдруг вставил свои «три копейки» в околонаучную полемику Бомж.
   – Ну, тогда тем монахам у данного кустика «учиться и учиться», как завещал великий Ленин, – потянулся Док до хруста в суставах. – Однако, информация о случае с тем недотепой, да не тронут его кости вонючие зомби, попала-таки на сталкерский форум, – продолжил он. – Кто-то откликнулся стишком:

В Зоне кустик приглянулся,
Ягода аль фрукт какой,
Ветки смело вы ломайте,
В рот тяните все бесстрашно –
Будет что в загробном мире
Мужикам порассказать.

   – Да вы, Док, как я погляжу, незаурядный педагог. Такая поучительная история лучше всякой зуботычины безусловные рефлексы сформирует. Хотя, сам я с опаской отношусь к «Вредным советам» Остера, – произнес Джинса, укладывая свой рюкзак.
   – Ну, вообще-то, это я сочинил на досуге. А чем тебе не нравятся рифмы Остера? Смешные стишки. Вот, к примеру, припоминаю такой:

Если бьешься, как рыба об лёд,
А в кармане твоем лишь дыра,
Значит, кто-то богато живёт
И не счесть у него серебра.

   – Можно сказать, философски глубоко правильный тезис, – задумчиво произнес Иван, наслаждаясь покоем. – Правда, остро попахивает плагиатом. Ломоносов со своим законом сохранения «сколько чего у одного тела отнимется, столько присовокупится к другому, так, ежели где убудет несколько материи, то умножится в другом месте» мог бы на рифмача обидеться. Да и в «Капитале» дедушки Маркса теза о том, что благополучие капиталиста зиждется на прибавочной стоимости, создаваемой эксплуатируемым классом, тоже претендует на первоисточник этого стишка.
   – Не. Это не Остер. Хотя, справедливости ради, надо признать, что и у него есть похожее четверостишие, – Джинса докурил вонючую сигарету до самого фильтра и задумчиво посмотрел в полупустую пачку. Все же экономность взяла свое, и пачка благополучно вернулась в карман комбинезона.
   – Мне ещё нравится вот этот стишок на сталкерском форуме, – было видно, что Док рад уровню беседы, вероятно, редкому в этом суровом мире. – Характерный стишок, прям про жизнь в Зоне. Один в один.

Если кто-то рвется первым
Уничтожить кровососа,
Показав себя героем,
Равным греческим богам.

Не мешай, подвинься скромно.
Стань, что б пулей не задело.
И тогда ты заимеешь
Себе новый автомат.

   – Вот, вот. Сначала детишки над моралью и законами смеются, затем просто перестают их замечать, – оживился Джинса. – По большому счету, остеровские стишки не для детской психики. Дети ещё не всегда способны воспринимать юмор. Практически всё из уст взрослых ими принимается буквально и всерьёз. Соответственно, на подсознании происходит закрепление ложных истин. В лучшем случае, возникает микропсихоз от противоречия моральных установок. Так сказать, локальный разрыв шаблона. Когнитивный диссонанс.
   – Харе грузить заумь невнятную. Ты сам, случайно, не психолог? А то у меня уже голова кружиться начала от твоих лекций, – оборвал поэтического критика Басмач.
   – Нет, в отличие от уважаемого Дока, я всего лишь заурядный школьный учитель физики. Притом, сельский.
   – Ну, и как ты до такой жизни докатился, малоуважаемый? Вон какими умными словечками швыряешься походя, а сам по сомнительным кабакам водку паленую пьянствуешь. Что ж ты в струю не попал, интеллигентишко несчастный?
   – Да ты что, не видишь? Это ж коммуняка замшелая. Привыкли всю жизнь, что ими вожди руководят. Самостоятельности никакой. Они уже органически не способны подстраиваться под изменяющуюся реальность, – криво усмехнулся Деляга.
   – Подстраиваться, говоришь? А почему это я должен подстраиваться под государство? Мне всегда казалось, что это оно должно подстраиваться под меня. Под народ, то бишь. В противном случае, на кой ляд оно мне сдалось? Это я, идиот сознательный, у автотрассы грибы продавал, чтобы семью прокормить. А «гибкие и незашоренные» начали тащить все, что под руку попадется. Кто провода прямо под напругой с высоковольтных линий срезал, кто целиком заводы за «бугор» втюхивал. Каждый, так сказать, по мере сил и возможностей. Результат, как в народе говорят, на лице.
   – Да, были времена веселые. В нашем городишке молочно-консервный комбинат за месяц автогенами порезали и в Латвию вывезли. И не старье какое, а, помимо прочего, новейшую технологическую линию. Был завод Союзного значения – и весь вышел, – Иван с сожалением посмотрел на скудные остатки минералки и убрал бутылку в вещевой мешок.
   – Все, хватит трепаться, – предусмотрительно оборвал диспут сталкер. – Я смотрю, отдых, окультуренный познавательной беседой, дает результат, мной не запланированный. Я бы даже сказал, явно противоположный, деструктивный результат. Вместо сплочения команды в единое целое начинается классовый раскол со всеми предпосылками к возможному мордобою. Это не есть зер гут. А Джинсу я перенарекаю в Джинна. Тот тоже, по свидетельствам многочисленных очевидцев, синий, толстый и зловредный.


                Глава 3

                Боевое крещение

                – Папа, пусть слоники еще побегают.
                – Доченька, слоники устали.
                – Папа, последний раз!
                – Ну, хорошо! Самый последний раз...
                Рота!Одеть противогазы!!! Бего-о-ом марш!
                Анекдот

   После привала «жить стало легче, жить стало веселей». Плечи уже немного свыклись с наличием груза за спиной, и хотя Иван понимал, что завтра они будут неминуемо и противно ныть, но то будет завтра. А сейчас он с любопытством крутил головой во все стороны, пытаясь углядеть все те чудеса, о которых живописали в прессе всевозможные работники изящной и не очень словесности. Сказать, что по мере продвижения в глубь Зоны становилось «всё чуднее и чуднее» было бы преувеличением. Да, деревьев, подвергшихся мутации, навстречу путникам попадалось всё больше и больше. Столько крон, покрытых ведьмиными метлами, Иван еще не встречал ни в одном лесу. Мистическое, пугающее это образование – вполне нормальная на вид ветка вдруг словно взрывается во все стороны длинными иглами-отростками. Подобное аномальное разрастание тканей бесплодных побегов и в нормальном-то лесу глаз не радовало, а в этой стране ужасов действовало на психику просто угнетающе. Положим, обилие данной мутации можно было приписать высокому уровню обыкновенной радиоактивности. Ей же можно было бы предъявить упрек и в дерзости окраса лиственного покрова многих древ, с первого взгляда трудно идентифицируемых. Вроде обычная сосна растет, а вот иголки вместо привычной зелени, то коричневым отливом лоснятся, то фиолетовым. А у данной осинки листочки на ветках вовсе сами собой шевелятся. Хоть и хочется списать это на легкий весенний ветерок, да не выходит. А вон там, в высоком сухостое, вдруг сверкнули алмазными искрами на солнце два парящих шарика. Иван моргнул несколько раз и даже протер глаза тыльной стороной ладони. «Нет ничего! Что за чудеса? А может это просто воображение разыгралось? Мозг искажает, дорисовывает поток зрительной информации, ворвавшийся через хрусталик глазного яблока? Глюк, по-ходу», – Иван тряхнул головой и стал внимательнее смотреть под ноги и за своим сектором обзора. «Земля, как земля. Травка зеленеет, солнышко блестит. Зачем создавать себе иллюзорные страшилки? Здешний мирок не поленится предоставить тебе реальные. В полный рост, так сказать».
   Хотя и прошмыгнула последняя мысль в голове Ивана, стремительно и опасливо, подобно серенькой мышке, прячущейся в уютной темноте норки, но услышала её Зона. Услышала и злорадно реализовала со всей своей извращенной фантазией. Стройная шеренга железобетонных столбов электропередачи, что тянулась к покинутой людьми деревушке, мгновенно дала понять «экскурсантам», что иной здесь мир. И отнюдь не радиоактивный выброс далекого 1986 года этому причина.
   Ну никак нельзя назвать бетонный столб, вдруг изогнувшийся в середине под прямым углом над поверхностью земли, неживым предметом. Просто язык не повернется! А если учесть, что обрывками своих алюминиевых проводов он заинтересованно и энергично шарит среди кустарника, то в его безобидности возникают вполне весомые сомнения. Вот бетонно-гуттаперчивый выпрямился, а в его проводах-щупальцах задёргалась в смертельной агонии неведомая зверюга. Всяческие сомнения в агрессивности данного феномена у всех исчезли разом. Несомненно, это жестокий, неумолимый хищник, только и ждущий, когда беспечная добыча попадет в зону досягаемости его металлических щупалец.
   – Интересное кино из жизни растений и животных. Познавательное, – хоть и пытался Басмач скрыть испуг за показной бравадой, но пробивался он в голосе хриплыми нотками и ни для кого не явился секретом. Впрочем, у остальных даже на подобное не хватило дерзости. Все мысленно примеряли на себя стальную хватку мутанта.
   – Рыболовную сеть вам на оба винта! Кашалота вам в друзья и товарищи! Я же чуть «отмычки» не лишился! И это в первый же день, – сталкер явно был огорчен своим промахом. – Эй, Джинн, что застыл? Отгребай малым ходом назад. А то крайний верзила еще достанет невзначай. Да… придется другим маршрутом к этим деревенским развалюхам шлепать. Вот только на карту бетонных охотников нанесу…
   После перекура проводник впередиидущим поставил Ивана, что являлось обоснованным и понятным. Джинну необходимо было психологически отдохнуть – не просто пережить реальную перспективу оказаться в роли мотылька, спелёнутого металлической паутиной. То, что разбойники единой энергосистемы каким-то образом питались биологическими объектами, все уяснили без лишних разъяснений.
   Весенний день близился к своему завершению, поэтому Док то и дело поторапливал Ивана. Тот нервничал, опасливо ставил ноги на коварную здешнюю землю, словно на неокрепший лед лесного озера. К счастью, никаких сюрпризов на пути больше не попадалось и группа подошла к желанной деревушке даже с небольшим временным запасом.
   Снорк возник как фантом. Возник разом и из ниоткуда, выпрыгнув навстречу, как пресловутый чёртик из старорежимной табакерки. То ли из-за куста, то ли из-за груды гнилых бревен, когда-то составлявших хозяйственную постройку, опознать назначение которой уже не представлялось возможным. Ивана спасло лишь то, что снорк не рассчитал траекторию и приземлился в неудачной точке – всего-то в трёх метрах. Окажись он метрах в шести-семи, и большинство пуль не достало бы его в фатальном для Ивана втором прыжке. Завершись прыжок в непосредственной близости от Ивана, и автомат оказался бы бесполезен, как крем от загара в зоне поражения световым излучением при ядерном взрыве.
   А так, Иван успел нажать на курок. Просто от неожиданности палец сам вдавил спусковой крючок, не нуждаясь в осознанном приказе головного мозга. Ствол автомата повело снизу вверх, выкидывая практически все пули в корпус снорка, который, сокращая дистанцию, взвился в поправочном финальном прыжке. Вот тут-то и сказался могучий калибр патрона 7,62. Переродившиеся мышцы снорка, стянутые искалеченной ДНК в тугие жгуты, по плотности не уступающие армированной автомобильной резине, порой не пробивались крупными пулями насквозь и принимали почти всю их энергию на себя. А каждая пуля массой 7,9 грамма при начальной скорости 715 метров в секунду ударяла в тело снорка с кинетической энергией 2019 Джоуля. Это приблизительно так, как если бы снорк получал в корпус град ударов от боксера с кулаками массой килограммов по пятьдесят каждый. Очередь практически остановила снорка в какой-то точке полета и отбросила его назад и в сторону. Перед лицом Ивана лишь мелькнул вонючий гипертрофированный кулак, удар которого наверняка поставил бы грязную точку в его вынужденной экспедиции по столь экзотическим местам. Упал мутант плашмя на спину – не кошка, чай, хвоста-то нет. Это лишь кошачья порода способна практически с любой высоты приземлиться на четыре лапы, стабилизируя свой полет вращением хвоста. А со снорком Природа или маньяки-ученые в этом плане малость дали маху. И за то Иван им спасибо сейчас сказал бы не единожды, потому как, пока снорк переворачивался и вскакивал на лапы, он словил таки головой парочку пуль из автомата Дока. И пусть их калибр был меньше, чем у Ивана, но воздействия оных вполне хватило, чтобы из противогаза брызнуло веером что-то не совсем эстетичное и по цвету, и по запаху.
   – Живо отходим, – рявкнул Док застывшему от такой фееричной картины Ивану, – Среди этих развалин нам хана. – и, не дожидаясь реакции последнего, рванул его за рукав за собой.
   Отскочили к основной группе они вовремя – из-за разрушенного строения появилась парочка обезьяноподобных существ. Жилистые, одетые в изношенные до неприличия военные комбинезоны, с респираторами на головах. Если бы не щекотливость ситуации, они, пожалуй, могли бы вызвать не только улыбку, но и целый букет острот своим нелепым видом и поведением. Живая пародия на слоников поблескивала стеклами противогазов и забавно раскачивалась из стороны в сторону, стоя на четырех конечностях. Причем, раскачивалась дергано, непредсказуемо.
   – Стрелять по цели в фазе прыжка, делая упреждение! Желательно, в голову! По моей команде! – проорал Док, – На расстоянии двадцати метров патроны не жалеть! Мои бойцы – левого, Басмача – правого, – отрывистые фразы буквально рубили, казалось, спрессованное напряжение. – Басмач, давай начнем. Они не отстанут. Глядишь, и залепим хоть одному маслину посреди глаз. По два патрона. Огонь!
   Автоматы грохнули одновременно. Так же одновременно взвились в воздух два уродливых тела. Кто-то все же попал – это было заметно по тому, как дернулась левая лапа одного из снорков. Пуля, предназначенная сделать дырку в черепе, просто не застала желаемой цели – мутант успел прыгнуть. Передвигались твари с ужасающей быстротой и непросчитываемостью. Казалось, прошло лишь мгновение, а снорки уже сократили пятидесятиметровую дистанцию вдвое. Приказа Дока не потребовалось – жахнули из всех стволов, от страха столкнутся с данными аборигенами тет-а-тет. Попадания были – пару раз того или иного прыгуна динамическим ударом сбивало с ног, но это на их прыти не отражалось никоим образом. Исход стычки решила тактическая ошибка попрыгунчиков – в какой-то момент их траектории перекрестились, и пули, предназначенные для каждого в отдельности, слились в единый смертоносный рой. Одному прыгуну фатально, но закономерно не повезло – одна из пуль снесла ему пол черепа. И скучал он в преисподней недолго – его подельника Басмач и Док слаженно нашпиговали металлом уже без особых хлопот.
   Только тогда Иван отметил, что уже несколько секунд безрезультатно давит на спусковой крючок – все тридцать патронов были отстреляны. Он дернулся перевернуть скрутку рожков и вдруг понял, что не в состоянии разжать пальцы – их просто свело судорогой от чрезмерного усилия. Бросив быстрый взгляд на товарищей, Иван про себя вздохнул с облегчением – картина была еще та. Бомж с гримасой боли потирал отбитое прикладом плечо. А у Джинна текла из носа кровь – крутясь на месте вслед за проворными снорками, он умудрился неудачно столкнутся с Бомжом.
   – Магазины сменить. Отстрелянные – перезарядить, – отдал команду Док, посылая по контрольной пуле каждому снорку в голову. – Даю пять минут на перекур и все иные интимные дела.
   – Вот же сатанинское отродье. Я до сего момента и не верил, что такое возможно, – прогнусавил Джинн, защелкивая патроны в магазин своего «калаша» трясущимися, измазанными кровью пальцами. – Похоже, действительно суперсолдатиков учёные готовили в здешних лабораториях. Вот только к чему им противогазы эти сдались, если фильтры оборваны?
   – Сходи сними и посмотри на их рожи. «Ты все поймешь, ты все увидишь сам», – глумливо пропел сталкер. – Это же не зомби у которых пси-полем практически весь мозг нафиг выжгло. У снорков он довольно адекватно реагирует на обстановку – сами видели уровень координации движений. Скорее всего, частично сохранились и эмоции, вот они лица свои лицезреть и не желают, – усмехнулся своему черному юмору сталкер.
   – А другие снорки не набегут? Может, слиняем сразу? – предложил Деляга.
   – Куда, дорогой? Нюх у них обострен невероятно – вмиг отыщут по следу. Если прискачут братцы-прыгунцы, то от них далеко не уйдешь. Остальную живность они в округе явно свели на ноль. Здесь такое правило: доминирует только один вид фауны.
   – Они что, и кровососов могли разогнать? – заинтересовался Бомж, неуклюже пытаясь присоединить рожок к автомату.
   – Тьфу-тьфу-тьфу. Еще накличешь на наши головы, – рявкнул Док, выбрасывая окурок сигареты, высосанной в три затяга. – Не тупи, Бомжара. Если бы здесь имелась берлога кровососов, снорков в этом месте давно не было бы. По крайней мере, живых, – нервно хохотнул сталкер.
   – А может, он был один, и снорки его втроем замудохали, – с наслаждением выпуская дымок сигареты, произнес Басмач.
   Этим измышлением он поставил Дока в тупик. Тот даже затылок почесал в задумчивости. Правда, опомнился почти мгновенно.
   – Хорошо, что здесь не оказался контролер. А то, возможно, в живых не было бы уже нас. Уж данный типчик организовал бы атаку с двух сторон. Это как минимум. Короче, хватит гнать порожняк. Постреляли мы знатно, а у падальщиков это безусловное приглашение к трапезе. Чай, желудочный сок уже литрами выделяют. Все собрались? На ночлег прибиваться пора.
   Пройдя мимо мутанта, первым так «удачно» поймавшего очередь в упор из автомата Ивана, группа осторожно свернула за обвалившийся сарай и вышла на деревенскую улицу.
   В остывающей тишине весеннего дня заброшенные дома выглядели совсем уж печально. Не зря говорят, что покинутое хозяевами жилище быстро умирает. Иван не задумывался над данной мыслью, но вот в сей миг, когда перед его глазами лежала целая деревня, некогда бурлящая человеческими страстями, а сейчас пустая и безжизненная, эти слова наполнились визуально подтверждаемым смыслом. Многие дома враждебная активность аномалий и мутантов пощадила, обошла стороной, но и они несли на себе явную печать забвения и какой-то невыразимой печали. Доски обшивки утратили защитную кожу окраски и теперь потемнели от влаги, повсеместно завоеванные очагами плесени и мха. Даже уцелевшие стекла окон потеряли свой здоровый жизнерадостный блеск и теперь тускло и безнадежно взирали на группу людей, не способных вернуть им уют и тепло. Что уж говорить о строениях, порушенных всяческими передрягами, случающимися в Зоне повсеместно и ежечасно. Вот домик, заросший со всех сторон крапивой и молодыми побегами деревьев, зияет развороченным углом. Создается навязчивое впечатление, что кто-то, необделенный силушкой богатырской невиданной, просто разорвал кладку бревен в разные стороны, обнажив внутренности строения. А здесь и того забавнее, если это выражение уместно применить в данном случае, не глумясь над человеческой моралью – половина пятистенка была просто впечатана в землю. Переход от прессованной древесины к оставшейся половине домика осуществлялся плавно, в виде сплюснутых и расщепленных сосновых бревен. Следующий домик внушал неподдельный ужас своей чистотой и опрятностью. Казалось, что его покрасили только вчера – краска, несмотря на вечернее время, сияла свежестью, поражала взор своей насыщенностью. Резные наличники изумляли белоснежным кружевом диковинного узора. Но апофеозом безумия замерзшего времени явился граммофон, водруженный на подоконнике распахнутого настежь окошка, который вдруг без видимых причин ожил. Сияющая никелированная головка с поворотной иглой плавно опустилась на шеллачную пластинку, и над почившей в бозе деревней раздались пронзительные звуки. Обтянутый коричневым дерматином, когда-то неимоверно модный и дорогой, раритет из тридцатых годов прошлого века проигрывал столь же древнюю песню. Хриплый, скрипучий голос неведомого исполнителя пафосно выводил:

Наверх, вы, товарищи, все по местам!
Последний парад наступает!
Врагу не сдается наш гордый «Варяг»,
Пощады никто не желает…

   Сага о легендарном крейсере, затопленном своим же экипажем, о корабле, пусть в дальнейшем и пережившим дважды плен, но, в конце концов, избежавшем позора в шторме Ирландского моря.
   Не шевелясь, все дослушали песню до конца и только, когда звукоснимающая игла завершила последний виток спирали и начала неустанно нарезать окружность, магическое оцепенение спало.
   – Док, кто его завел? – утилитарный вопрос Басмача взрезал тишину, нарушаемую лишь противным скрипом иглы о затертую пластинку.
   – Не волнуйся – не люди. Этот патефон всегда проигрывает песенку для незваных гостей. Что интересно, она всегда разная и в ней заложен скрытый смысл, непосредственно увязанный с очередным посетителем этой деревеньки.
   – Ну и как мы связаны с этим песняком? – Деляга уже без испуга презрительно оглядывал окрестные строения.
   – А кто ж его знает. Я в море ходил не единожды, может в этом причина. А может и в ином. Время покажет. Ладно, пошли дальше. Надеюсь, желания пошуровать в этом теремке ни у кого не возникло? – его взгляд, словно случайно, задержался на Деляге.
   – У меня возникло желание пулю залепить в эту музыкальную шкатулку, – Басмач поудобнее перехватил свой автомат, – Шучу, шучу. Что ты не понял, в самом деле? – усмехнулся он, реагируя на лицо проводника, вытянувшееся от изумления.
   На обочине деревенской дороги лежал зомби – точнее то, что от него осталось после раннего ужина снорков. Все постарались отвести взгляд – более неэстетичной картины придумать было трудно. Хотя есть любители посещать, так называемые, художественные выставки, где в качестве экспонатов задействованы части человеческого тела, обработанные специальными составами. А то и целиком выставляются в витринах трупы людей, поправ все привычные нормы морали. Трупы препарируют таким изощрённым образом, чтобы одновременно продемонстрировать, как всю сложность внутреннего строения человеческого тела, так и безупречность «технических решений» Творца. Мистическая гармония совершеннейшего из биологических объектов нашей планеты поражала воображение посетителей. И ведь пользуется определенным спросом такое «искусство»! Находятся ценители. Иван подобной «красоты» не понимал, поэтому с трудом сдерживал рвотные позывы от столь неприглядного натюрморта у сельской дороги.
   А вот Док склонился над тем, что когда-то было живым человеком, ловко разрезал кинжалом лямки «разгрузки» и стащил ёе с тела. Неторопливо стал извлекать из многочисленных карманов содержимое.
   – Нечего кривиться. Лучше по сторонам смотрите, а то соседство зомбаку обеспечите влёт, – среагировал он на неодобрительный взгляд Ивана. – Да, негусто, – подытожил сталкер ревизию изъятого имущества. – Три гранаты для подствольника, полупустой баллон аэрозоля для обработки следа, КПК, две запасные обоймы для Стечкина. А вот самого пистоля, к сожалению, хлопцы, нема. Рюкзак наш незнакомец утратил совсем недавно. Очень жаль. Автомат, скорее всего, тоже где-то здесь валяется.
   – Так давай организуем поиски. Пусть мужики прошвырнутся по дворам. Навар лишним не бывает, – с азартом в голосе предложил Деляга.
   – Не суетись под клиентом. Можно было бы и поискать, да солнышко к закату клонится. Риск велик и не оправдан, – пресёк на корню неуместную инициативу проводник. – Вечереет. Пора на ночевку определяться. В Зоне в туристической палаточке ночью не перекантуешься. Только надежные стены, крепкий потолок и неприступная дверь могут дать путнику шанс испить утренний кофий. К вашему счастью, дядя Доктор имеет возможность предоставить вам подобные гостевые палаты.

                * * *
               
   Апартаменты, предложенные бывалым сталкером для ночлега, не могли похвастаться ни размерами, ни уютом. Они представляли собой кирпичное строение общей площадью пять на пять метров, с голым бетонированным полом и полным отсутствием даже следов штукатурки. Зато радовали глаз и согревали душу прочным потолком из железобетонных плит, качественно заложенными кирпичом окнами, внушительной металлической дверью.
   – Что это за дивные хоромы? – озвучил Басмач вопрос, который у всех вертелся на языке.
   – Да леший его знает. Главное, здесь относительно безопасно. По крайней мере, меня так уверяли, – суеверно поправил себя проводник и внимательно осмотрел внутренние засовы.
   – Ага. «Безопасно», – ехидным голосом прокомментировал ответ Деляга. – Если те трое, что пытались нас схавать – это «безопасно», то да, я спокоен.
   – Это называется форс-мажор. В Зоне оно завсегда так. Сейчас все мирно и тихо. Ну сплошная идиллия. А уже через мгновение возможны Содом и Гоморра. Зона – она дама капризная и безжалостная. Поэтому радуйтесь, что есть хоть такая крыша над головой.
   – Скорее всего, это склад газового оборудования. Во всех больших деревнях подобные были, – высказал Иван свою догадку. – Я у входа парочку ржавых баллонов видел. Да и вон, в углу вентили старые валяются.
   – А хоть бы и так. Но я повторяю: здесь относительно безопасно. И костер можно запалить. Бомж организует сей несложный технологический процесс, а мы покамест с Басмачем охранную систему по периметру установим.
   Кострище представляло собой старую железную бочку с неаккуратно прорубленной топочной дырой сбоку. Отвод дыма предусматривался через отверстие в верхней стенке, к которой была довольно плотно подведена прямоугольная труба бывшей вентиляции. По сути, эта система была уже и не кострищем, а могла смело претендовать на гордое звание – «Топочное устройство».
   Занятое группой помещение довольно регулярно служило пристанищем различным странникам. Об этом можно было судить по многочисленному инвентарю и хозяйственному инструменту, вероятно собранному по ближайшей округе и сложенному в кучу у стены. Даже кухонная посуда имелась в достаточном ассортименте.
   У стены заботливой рукой предыдущих временных хозяев была складирована приличная куча разнообразных досок и иного деревянного хлама. Старая добрая традиция таежных охотников возродилась и на этой опасной для людей территории. Ведь если бы не эта корпоративная предусмотрительность, группа, вероятнее всего, осталась бы без горячей пищи и тепла.
   Иван добровольно взялся помогать Бомжу в разжигании очага. Хотя найденная ржавая двуручная пила уже и мечтать перестала о заточке, а поэтому грызла доски нудно и нехотя, все же упорство людей победило и в этой схватке. А уж поколоть плашки и вовсе было делом плёвым, привычным. Иван так увлекся, что наготовил дров даже с избытком.
   Прошло не так уж много времени, а в котелке уже заманчиво побулькивала гречневая каша в пакетиках. И пусть она и близко не напоминала ту, настоящую, упаренную в домашней печи до состояния полного совершенства – всё равно это была горячая пища, столь необходимая после тяжёлого дневного перехода. Вспоротые пухлые пакетики наполняли аппетитным ароматом помещение и притягивали алчные взгляды не хуже неодимовых магнитов, славящихся невероятной силой.
   – Так, пацаны, сегодня вы получили реальное боевое крещение Зоной. Это дело необходимо отметить, – Док извлек из своего вещевого мешка полулитровую пластиковую ёмкость без какой либо этикетки и набулькал в дружно подставленные кружки грамм по сорок прозрачной жидкости. – Это чистый спирт, так что добавки не будет, – безапелляционно загасил он тоскливый взгляд Бомжа, брошенный вслед исчезающей в объемистом мешке симпатичной бутылке. – Я бы вообще его на крайняк оставил, но… Во-первых, традиция – а это святое. Во-вторых, вы иначе просто не уснете. На вас разом свалилось столько новых впечатлений, что нервная система перевозбуждена до предела. Это я как доктор говорю. Пусть так и не получивший в свое время корочек. Ну… За боевое крещение. Вздрогнули.
   Разбавленный спирт прокатился по пищеводу комком наждачной бумаги и, попав в желудок, заставил последний сжаться от отвращения и удивления такому бесчеловечному с собой обращения. Иван не удержался и поспешно приложился к бутылке с минералкой. Несколько минут стояла тишина, прерываемая лишь почавкиванием да скрежетом пластиковых ложек по баночкам с едой. Наконец, когда первый голод был утолен, а спирт всосался стенками желудка в кровь и был прокачан сердцем в головной мозг, у «новобранцев», что называется, развязались языки. Каждый излагал свою версию столкновения с хоботообразными, и каждый в ней был бесстрашным героем, и каждый своим изложением намекал, что именно его действия внесли неоценимый вклад в победу над мутантами. Хмель был вызван не столько алкоголем, сколько нервным стрессом от осознания, насколько близки они были к жестокой погибели. Вот этот страх смерти и переродился в радостную эйфорию и немотивированное словесное недержание.
   Даже чайник, разделяя всеобщее оживление, зафыркал от избытка чувств, вскинув паром свою облупленную, в лучшие годы светло-зелёную, крышку. Заварили чай. И пусть это было непонятное пойло из пакетиков, которое на Большой земле употребил бы разве что Бомж, сейчас он вызывал непередаваемое наслаждение своим вкусом и ароматом.
   Деляга, быстрее всех осушивший свою кружку, встал за добавкой и при свете сполохов пламени углядел на стене потемневший плакат с усатым фельдмаршалом уж и неизвестно по какой прихоти сохраненным временем в этой глуши. Но на этом везению портрета пришел конец – рука Деляги безжалостно сорвала изображение «полководца всех времен и народов» и, скомкав, швырнула его в огонь.
   – Ну и чем тебе картинка-то помешала? Висела себе безвредная, создавала хоть какой-то уют, – протянул в задумчивости Джинн.
   – Для тебя она, может, уют и создавала, а меня подобное бесит, – завелся с полуоборота Деляга. – Ладно. За ГУЛАГ мы с вас спросим отдельно. За безвестно сгинувшего в нем моего деда в частности. Ты вот что мне скажи, коммуняка замшелая: почему советская власть была так жестока к населению даже при «дорогом Леониде Ильиче»? При так называемом «развитом социализме». За что моего папашу на три года зону топтать отправили? Подумаешь, из двустволки пальнул по сараю. Что, нельзя понять? Выпил мужик, с женой поругался по вполне конкретной причине. Ну, штрафанули бы его или, на крайний случай, дали бы пятнадцать суток ареста. Зачем жизнь ломать человеку? Ответь!
   – Прямо ужОс. Как ты прав, парень. Жуткие злодеи. Они даже за наличие финки в кармане трояк давали. Совсем изверги. Зато сейчас лафа. Хоть возле Кремля пали. Подумаешь, оштрафуют на тысчонку-другую. Ну, а чтоб трёшку получить, надо парочку человеков конкретно прирезать. Да и то, при хорошем, пронырливом адвокате жертвы еще и виновными могут оказаться невзначай. Нравится легализованная мафия и правовой беспредел – получи и распишись, – Джинн спокойно баюкал в руках кружку с чаем, но было видно, что слова Деляги задели в нем что-то наболевшее и не раз обдуманное.
   – Да, чудные времена по сегодняшним меркам. Был я знаком с человеком, которого из внутренних органов исключили за аналогичный случай. Он даже не выстрелил – лишь с табельным «Макаровым» вокруг дома жинку погонял. Отличный мужик, кстати. Себя не потерял. Достойно живет, – Иван пнул рюкзак, никак не желающий принять форму, хоть отдаленно напоминающую подушку. Про степень мягкости в данном случае речи не шло и подавно.
   – Значит, человечков надо в узде держать. В ежовых рукавицах, – усмехнулся Док.
   – Скорее, во всем нужна мера. Как говаривал еще в XVI веке ученый-лекарь Парацельс «Всё – яд, и всё – лекарство», – попытался подытожить спор Джинн. – Ты как нашу группу к поставленной цели гонишь? Методом «кнута и пряника», умело их дозируя. Достигая оптимального соотношения. Потому, что ты опытный и умный лидер.
   В этой тонкой лести Ивану показалось наличие скрытой цели. Похоже, Джинн, отстаивая свои убеждения, параллельно пытался столкнуть лбами сталкера с командором, увеличивая тем самым шансы «отмычек» остаться в живых.
   – А ты попробуй дать вольницу нашей микроячейке общества. Как долго мы протянем в этом дерме? – продолжал рассуждать Джинн. – А ведь государство, тем паче империя – это в миллион раз более сложный организм. Да и опасности Зоны, по сравнению с глобальной политической потасовкой, выглядят не страшнее возни малышей в песочнице.
   – Ну, растрынделся, как Горбачев на трибуне, – зло сплюнул Деляга. – Ты бы ещё Интернационал спел, на ночь глядя. Ежели ты такой умный, то чего ж ты такой бедный?
   – Да, дурак я. Дурак, – лукаво, и как-то зло улыбнулся Джинн. – А Гриша Перельман – тот вообще имбецил. Мало того, что за границу по предложению не поехал, так ещё и от миллиона долларов отказался. Точно, конченый имбецил.
   – Это что за чудило? – вклинился в разговор Басмач, с наслаждением пуская колечки табачного дыма в темень потолка.
   – Математик. Доказал гипотезу Пуанкаре. Над этой проблемой многие ученые пыхтели в течение ста лет. Доказательство теоремы помогает понять, какова геометрическая форма у нашей Вселенной. Кстати, у этой нетривиальной теоремы имеется довольно удивительное следствие. Приведу краткое изложение. Допустим, что у нас имеется сосуд, разделённый перегородкой на две половинки, одна из которых наполнена газом, а другая абсолютно пуста. Если мы уберем эту перегородку, то через определенное время все молекулы данного газа снова соберутся в изначальной части сосуда. Правда произойдет это, парадоксальное на внешний взгляд, событие через многие миллиарды лет.
   – Ну, и к чему эта лекция? – Басмач начинал терять терпение.
   – Перельман отказался от премии в один миллион американских долларов. Живёт в Питере в панельном многоквартирном доме.
   – А точно от «лимона» отказался? Не передумал? Может, схитрил, жучила? – приподнялся со своего лежака Деляга.
   – Да, вроде по чесноку. По ти-ви слыхал в баре, – подал голос Док.
   – Всякие люди есть. Чудно мир устроен. И ведь никто его не в состоянии осмыслить. Проще теорему сложненную доказать, чем научить людей по совести жить, – Бомж почесал свою густую клочковатую бороду.
   – Ну почему же? Сам ход истории показал, что все общественно-экономические формации, за исключением капиталистической, нежизнеспособны, так как противоестественны по своей сути, – возразил Док, прихлёбывая сладкий чай из объёмистой алюминиевой кружки.
   – Социальный дарвинизм, как естественная, обусловленная природой человека, философия. Так сказать, первообразная либерального фашизма, – Иван почувствовал, как спирт жарким теплом растекается по всему телу. – Как же, слыхали, – я хоть и инженер по образованию, но задумывался над этими вопросами. Так вот, если отбросить словесную шелуху, то на выходе имеем следующее. Капиталистический строй подразумевает концентрацию капитала, а это влечет за собой социальное расслоение. Если учесть, что основной идеей капитализма является получение прибыли, то, соответственно – мораль вторична. Получаем устойчивое неравновесие: одни индивиды увеличивают концентрацию капитала, а обойденные, но зубастые особи стараются произвести перераспределение этого капитала. Только, если коммунисты выдвинули тезис «Грабь награбленное», то капиталисты, куда я бы включил и преступный элемент, (эти группы постоянно диффундируют друг с другом), грабят не только награбленное, но и заработанное трудящимися. Вся беда состоит в том, что человеческий мир является замкнутой системой с ограниченными ресурсами. Следовательно, для избежания неминуемого схлопывания этого мыльного пузыря, количество едоков придётся кардинально сокращать. Отсюда искусственный регресс и контролируемый хаос. Глобальный фашизм, как естественный плод мировой финансовой капиталократии.
   – Эко, как по вам Ван прошелся, – гоготнул Док. – И не боится, заметьте.
   – Ещё один красноперый подал голос, – фыркнул Деляга. – Пущай попоют. Хотя их песенка уже давно спета.
   – Зачем же ярлыки вешать? Это всего лишь научный подход, попытка понять и описать мир, в котором мы живем. Ели вы через лупу увидите грязь под своими ногтями, есть ли смысл ругать стекло? А на счёт страха… Как я сегодня понял, здесь каждая минута может стать последней, поэтому глупо отказать себе в удовольствии общения с интересными людьми.
   – Да ладно. Много ты понимаешь в экономике. Агиток начитался и туда же, лекции мне читать. Ты дальше своего захудалого городишки и не выбирался. А я по европам поездил самолично. Везде антимонопольные комитеты и прогрессивный налог. А то – «концентрация капитала, концентрация капитала», – Деляга даже сплюнул от раздражения.
   – Вот вы сами мои слова и подтвердили. Буржуазные правительства вынуждены вводить частичное государственное регулирование, то есть, насквозь антилиберальные законы, и, следовательно, использовать социалистический метод управления. Если же этого не делать, то мировой коллапс экономики не заставит себя долго ждать.
   – А что касаемо злосчастного ГУЛАГа…, – приподнялся Джинн. – Прихвати сейчас за жабры всю ту мерзоту, что копошится на теле многострадальной России-матушки, тех клопов, что распродают государственное достояние и гробят всевозможными способами народ ради своих сиюминутных шкурных интересов – так ни один ГУЛАГ всех этих ухарей в себе не вместит. Ваш дед, кстати, по какой статье сидел, молодой человек?
   – Да я тебе сейчас хавальник кровью умою! – взвился на ноги Деляга.
   – Попробуй, сынок, – щелкнул предохранителем Джинн, покрываясь красными пятнами.
   – Чмо, ты совсем охренел?! Ты на кого ствол навел, сявка?! А ну брось на пол «дуру», – прорычал Басмач, вскакивая на ноги. Его автомат недвусмысленно смотрел Джинну в живот, и злобный оскал ничего хорошего не предвещал. – Придется мозги тебе вправить, – Басмач сделал два пружинящих шага вперёд.
   Иван даже и не раздумывал ни секунды. Хотя смельчаком себя никогда не считал. Как бы он повел себя на Большой Земле – кто знает. Ему всегда хватало ума понимать, что порой та или иная мельчайшая частичка обстоятельств влияет на принятие решения. Но здесь, в Зоне, в данной ситуации иного решения для него просто не существовало. И дело было не в холодном расчёте. Он просто перестал нести ответственность за других людей. Был он, и была конкретная ситуация. И в этой ситуации он поступил именно так, как хотелось. Не думая о последствиях. Готовый стоять до конца.
   Иван направил свой автомат в сторону Басмача и, щёлкнув предохранителем, хриплым голосом произнес:
   – Не надо мордобоя. Деляга сам нарвался. Нечего в душу лезть.
   Наступила тишина. Звенящая, смертельная, искрящаяся предстоящей развязкой. Ивану в голову пришла не ко времени дурная мысль: «Вот стрельнёт сейчас сосновое полено угольком, дрогнет у кого-либо из непримиримых идеологических противников палец на спусковом крючке, и конец. Рой смертельных «пчёл» вырвется из автоматных стволов. Всё станет бессмысленно кровавым, непоправимым».
   – Воистину "Бог создал людей разными, а полковник Кольт уравнял их в правах", – вдруг нарочито заржал Док, разрушив оглушительный звон тишины в подвале. – Ну-ка, вояки, опустили стволы, – уже с металлом в голосе продолжил он. – Иначе выживших добью самолично.
   Иван с удивлением отметил, что сталкер за секунды успел грамотно и плавно переместиться в угол, уйдя с линии предполагаемого огня, стать на колено и изготовить свой автомат к стрельбе. Кроме того, часть его корпуса оказалась прикрыта Бомжом, который к оружию даже не потянулся. Док, естественно, понимал всю эфемерность подобного укрытия от прямого попадания пули из «калаша» – просто автоматически повышал свои шансы на выживание в возможной заварушке.
   – Ладно, потом потолкуем, – скривился Деляга, опускаясь на свой лежак. Он моментально просчитал всю нелепость ситуации. Подвергать неоправданному риску предприятие, в которое столько вложено личного капитала? Подставлять опасности реальность стремительного обогащения? «Вот идиот, от рюмки водки поплыть. Такую глупость сморозить. Вот бесово зелье! Да ради дела я Интернационал с этими придурками петь до утра буду хором! В компартию заявление напишу, лишь бы и дальше безропотно тащили мой груз».
   – Остынь, Басмач, – уже примирительно произнес сталкер. – Это Зона. Пацаны ещё час назад стояли на краю. Да и спирт по мозгам, я смотрю, неслабо вдарил. А у них в руках боевое оружие. Это весомый аргумент. К слову сказать, уже завтра они, возможно, прикроют нам спины. Охолони чутка, братишка.
   Блондин еще секунды три недобро щурился на Джинна, потом, грязно матюгнувшись, поставил автомат на предохранитель и вернулся в свой угол.
   – Тебе тоже нужно бы помнить об этом, Джинн. Мы все в одной упряжке.
   – Не обольщаюсь, – буркнул тот, устраиваясь поудобнее на своем лежаке.
   – А ты, я смотрю, кровожадный, – растянул рот в ухмылке сталкер. – Совсем не плюшевый медвежонок. Сам бы кровавой юшкой умыл либералов с превеликим удовольствием, дай только волю. Любитель тоталитаризма… Нет, все же только демократия делает человека свободным, обладающим правом выбора.
   – За толерантность и всепрощение с кровососом потолкуешь при встрече, – уже спокойно пробурчал Джинн в густые пшеничные усы. – А что касаемо последнего утверждения, то купи себе селёдку с вытаращенными глазами, и ей рассказывай о своей свободе и независимости. Она смеяться не будет.
   Вот тут уже Док захохотал вполне искренне. Через секунду заржали все, сбрасывая с себя напряжение этого короткого бесконечного дня.


                Глава 4

                Мираж во времени

                Мы миражи в потоке времени –
                Картинки кем-то оцифрованы.
                Безвольные, без смысла бремени,
                В ячейках памяти закованы…
               
   Утром с непривычки болело всё тело. Суставы, казалось, скрипели как шарниры в ходовой подвеске, выработавшие свой ресурс. Плохо отдохнувшие мышцы были налиты свинцовой тяжестью молочной кислоты и с отвращением и ужасом думали о бремени рюкзака и оружия, которые им предстояло куда-то перемещать в пространстве и во времени. Вчера, после утомительного перехода, стоило бы легкие аэробные упражнения повыполнять, выгнать из крови хоть часть молочной кислоты, вместо того чтобы вести ненужные и бессмысленные идеологические дебаты. Что и говорить, крепки мы задним умом… Сейчас же тягуче ныло распухшее, отбитое автоматным прикладом плечо, судорогой сводило мышцы ног, принявших давеча на себя непривычную, избыточную нагрузку.
   Эх, где те годы молодые, безбашенные, когда Иван мог пройти пешком пятьдесят километров, а потом до полуночи отплясывать на дискотеке. Модно было туризмом заниматься в годы его юности. Хотя словечко «модно» не совсем подходит к этому движению. Ведь то был целый мир со своей атрибутикой, сленгом, моралью. Централизованно осуществлялись экспедиции по всему Союзу от Кольского полуострова и до Сахалина. А каждую весну городской Клуб туризма организовывал тренировочные марш-броски. С рюкзачком, правда, загруженным чисто символически, нужно было отмахать полсотни кэмэ и уложиться в двенадцатичасовой срок. На трассе стояли пункты контроля и оказания срочной медицинской помощи. Группа Ивана прошла маршрут за десять часов с хвостиком, чему молодой Ваня в то время был страшно горд. Ещё б;льшая гордость распирала его от того факта, что он единственный из группы, кто не натёр кровавых мозолей на ступнях ног. Иван, конечно, засчитал это результатом своего мастерства, но, скорее всего, дело было в китайских кедах, щедро предоставленных его другом. Качественные кеды делали в свое время китайцы.
   Да… «Это было недавно – это было давно». Вчера они прошли от силы километров пять, а Ивана уже мутило лишь от одной мысли о предстоящем переходе.
   Однако, не только ему так тяжело достался первый день в Зоне. «Сахибы» тоже энтузиазмом и задором не светились, а хмуро растирали затёкшие на жёсткой поверхности бока. Ещё бы, ночевать в спальнике на бетонном полу – это не на матрасе «Аскона» с анатомическим эффектом почивать в комфорте и неге. Привыкшие к благам цивилизации мужики ворчливо почёсывали щёки, успевшие покрыться колючей щетиной, с досадой вспоминали плавающие лезвия, пену для бритья, ароматный лосьон. Подбадривая себя упоминанием всех органов размножения и выделения, укладывали свои рюкзаки и подгоняли снарягу. Почему-то в памяти всплыл забавный стишок студенческой молодости:

Дети в школу собирались –
Мылись, брились, похмелялись.

   Хотя чисткой зубов и прочими гигиеническими процедурами никто утруждать свой организм не стал. Тащить зубную пасту, щётку, мыло, полотенце – эти лишние сотни грамм – дурней не нашлось. В основном обошлись легким массажем двухдневной щетины и приглаживанием пятерней взлохмаченных, после ну ни разу некомфортного сна, шевелюр.
   Завтрак разогревать на костре Док категорически запретил. Да тут и последнему пофигисту было предельно ясно, что ароматный дымок в утренней прохладе практически являлся бы более чем понятным сигналом всем нетравоядным: «Мы здесь! Идите и съешьте нас».
   Продезинфицировали руки каплями девяноста шести процентного спирта. Вода – есть жизнь. Мыть ею руки в Зоне – это кощунство или роскошь, в зависимости от обстоятельств.
   Позавтракали сухпайками. Проверили оружие и снаряжение. Проводник поколдовал с наладонником, изучая карту.
   – Ван – первый, – скомандовал Док. – Я и Басмач страхуем. Остальные – следом.
   Иван понимал, что если какая-то тварь и притаилась за дверью, то первым ей на завтрак попадется он. Но страха не было, так как опасность была абстрактной. Не имела лица, что ли. Но и беспечностью это назвать было бы неправильно, хотя он, конечно, знал, что за ночь растяжки и датчики движения не сработали. То есть, можно было надеяться на отсутствие неприятных сюрпризов. Разведчик осторожно приоткрыл дверь и выглянул в щель, готовый в любое мгновение отскочить в сторону под прикрытие стволов. Ничего не произошло. Иван, крадучись, вышел из подвала. Утренняя нетронутая тишина новорожденного дня казалась осязаемой. Возникло ощущение того, что Зона устыдилась своей животной сущности и отступила перед божественностью восхода солнца. Его робкие и одновременно уверенные лучи омывали заброшенную мертвую деревню, подсвечивая уцелевшие строения розоватым цветом. Капли росы на изумрудно-зеленых листочках манжетки обыкновенной искрились подобно кристаллам чистейшей воды бриллиантов, но даже это сравнение было не в состоянии описать реальной красоты бытия. Губы Ивана вспомнили прохладную свежесть этих горошин влаги, шершавую ласку листочка травы, именуемой в народе «Богова слёзка». Детством, радостью, легкостью наполнилось тело и разум.
   – «Инда взопрели озимые, рассупонилось красно солнышко, выполз старик Ромуальдыч на завалинку, нюхнул портянку и аж заколдобился: – ляпота-а-а-а-а. А эхо по привычке повторило: .. ма-ать – ма-ать – ма-ать....», – охолонул душевные восторги Ивана прагматичный Док. – Что застыл? Удивляет роса в конце мая? Не парься – это Зона. Неси сюда датчики движения. Только по сторонам поглядывать не забывай – не на блинах у тёщи, – негромкая команда сталкера окончательно вернула Ивана к неприглядной реальности его нынешнего положения.
   Иван быстро, но внимательно изучая взглядом окружающее пространство, снял датчики явно китайского производства. Оно и понятно, ведь на фирменных здесь вполне разориться можно – редко когда за рейд пара штук не утрачивается по той или иной причине. Растяжки с гранатами и сигнальными ракетами Док демонтировал самолично, не доверяя столь опасные игрушки необтесанным новичкам. Через десяток минут группа уже привычно топала по тропе след в след за проводником.
   Очарование солнечного утра неуловимо быстро сменилось хмуростью зоновского неба и тяжелой одышкой навьюченных тяжким грузом потных человеческих тел. Кто думает, что экспедиция – это клёвый отдых на природе, тот просто никогда в ней не участвовал. Переход от одной турбазы до другой, по заранее промаркированной метками тропе, с рюкзаком в котором лишь горстка личных вещей да пара бутербродов, – это и не поход вовсе, а сплошная его профанация. Поход по пересеченной местности, таёжный или горный – это солёный пот, заливающий глаза, футболка, прилипшая к телу, красные рубцы от лямок рюкзака, натёртые и усталые ноги. Но зато, только вкусив всех этих страданий и лишений, можно ощутить блаженство очередного привала, утонченный вкус ржаного сухаря с обжигающим губы чаем, нежность прикосновения свежего нательного белья.
   Мерзко запиликал один из датчиков, вшитый в комбинезон, внося свой вклад в итак солидную пайку негативных ощущений.
   – Ван, стой! Живо шуруй назад! На радиоактивное поле нас вывел, тушкан длинноногий, – сорвал свое раздражение на ни в чём не повинной «отмычке» проводник. – Всем надеть респираторы. Топаем в ускоренном темпе, если свою репродуктивность сохранить желаете.
   Радиация, в переводе с латыни «сияние», «излучение». Подкрадывается и убивает незаметно. Как же – слыхали. Постарались в свое время учителя альма-матер вдолбить в мозг студеуса элементарные познания о радиационном излучении. Даже довелось курсовую работу про различные виды АЭС защищать. Итак, что мы имеем. Альфа-излучение – это фигня. С ним не то что просвинцованные сапоги, даже листок бумаги справится. Пожалуй, загасят сапоги и поток электронов, возникающих при бета-распаде. А вот с гамма-излучением беда – его остановишь лишь свинцовой плитой в десяток сантиметров. Такая заботливая обувка нам не под силу. Следовательно, только скорость передвижения спасет от неподъемной для организма дозы облучения. Без вариантов. С респиратором Док, конечно, прав – заглотить впопыхах «горячую» частицу пыли, излучающую все и разом, есть отнюдь не зер гут. Это мутанты от радиации лишь бодрячком себя чувствуют, а человеку от нее однозначно плохеет. Вывод напрашивается тривиальный: «ноги, ноги несите мою попу». Остальные участники данной экспедиции, даже если и не располагали таким объёмом теоретических познаний, тоже пришли к аналогичному выводу, исходя из житейского опыта – «в дерьме лучше долго не задерживаться». Общевойсковые респираторы натянули хоть и неловко, тем не менее, довольно шустро – фобия радиации в Зоне мгновенно возникает как-то само собой. Иван понимал, что «Общевойсковой респиратор универсальный» отнюдь не самое надежное средство индивидуальной защиты органов дыхания и кожи лица. Считается, что он защищает от различных воздушных взвесей, ну там радиоактивная пыль, ядовитый дым. Даже поглощает аэрозоли отравляющих веществ. Вопрос – насколько эффективно респиратор противостоит им? К сожалению, выбора-то нет – пользуйся тем, что имеется в наличии. Еще хорошо хоть не ватно-марлевая повязка. А вот у «сахибов» оказались в наличие войсковые противогазы. И довольно не старого образца. Привычное дело: хозяева щеголяют в обновках – слуги ходят в обносках. Справедливости ради следует отметить, что соленый пот пришлось всем делить поровну.
   Все трудности передвижения, каковые пришлось испытать Ивану до этого момента, показались нежными цветочками из бабушкиного палисадника по сравнению с колючими зарослями дикой ежевики. Ускоренный переход в респираторе с этакой ношей за плечами, да еще и по столь коварной территории – это что-то с чем-то. Через запотевшие стекла маски Иван практически ничего не видел. Невозможность протереть влажное разгоряченное лицо раздражала и рассеивала внимание, столь необходимое в этой наполненной различной мерзопакостью среде обитания. А еще страх получить внушительную дозу облучения… Все это натягивало нервы в струнки, казалось вибрирующие от напряжения, и лишало всяческой уверенности в благоприятный исход даже этого дня странствий. Но, в конце концов, Иван успокоился и превратился в послушную, не размышляющую ни о чем куклу. Задал направление Док – топай себе, спокойно, но шустро, в указанную точку. А чего попусту рефлексировать – всё одно не суметь не то, что идентифицировать угрозу, даже углядеть её нет ну никакой возможности. Всё в воли Аллаха – в руках проводника то бишь.
   Примерно через пару часов выматывающего марш-броска Док остановил группу.
   – Привал… Кажись вырвались, – даже этот, привычный к подобным переходам абориген, тяжело дышал. Что уж говорить о новобранцах – они жадно хватали ртом сырой воздух, будь-то собирались складировать его где-то в лёгких на чёрный день кислородного голодания. – Вроде не «просквозило», – сталкер внимательно изучал показание наладонника. – Сейчас бы под дезактивирующий душ, да где ж его в этом пекле найдешь? Ладно руки-лица умойте. И сапоги. Тут воду жалеть себе дороже. Придурок, ты ж их почисть сначала! – рявкнул он на сглупившего Бомжа.
   – Может «Антирад» принять? – озабоченно предложил Деляга.
   – А у тебя запасные почки имеются? При таких-то нагрузках им и так нелегко приходиться. Успокойся, доза детская. Главное не усугублять.
   – Слышь, Док. Я чего-то не понял, у тебя что, на карте радиоактивное пятно не отображено? Здесь ведь радиационная разведка ещё при совке всё обнюхала до последней кочки. Да и сталкерня обновления, наверняка, периодически делает, – Басмач старательно выковыривал палочкой прилипшую грязь с протектора сапога.
   – Если бы всё было так просто. Посмотрел на карту, а там неприятности красненьким цветом отображены. Здесь радиация, здесь аномалия, а здесь семейство бюреров проживает. Да еще и таблички везде предупреждающие понатыканы. Не жизнь, а сплошная малина. Жри – не хочу. Кстати сказать, таблички о степени заражения почвы встречаются довольно часто. Вот только порой их содержание ни о чем не говорит. Во время Выбросов радиационная картина местности кардинально меняется. Соответственно, всей прежней информации ноль доверия и грош цена. А ведь помимо этого, ещё встречаются, к счастью редко, крайне «милые» аномалии называемые «блуждающее пятно». Паскудная, я вам скажу, вещь. Вечером уснёшь в безопасном подвале, а ночью просыпаешься от бодрой трели дозиметра. Сидишь и думаешь: «Рвануть в темноту навстречу неведомым ужасам Зоны или терпеливо «поджариваться» до утра?» Дилемма… туды её в качель.
   Отдышавшись и выполнив необходимые гигиенические процедуры группа двинулась в привычном темпе по теперь уже относительно безопасной местности.
   – Эй, Док, а чего ты нас все лесом и лесом ведешь? – в очередной раз не уберегшись от удара отведенной еловой ветки обиженно вопросил Деляга.
   – Вот чудак человек. А что ты хотел? Чтобы заброшенные поля и пастбища сами себя обрабатывали? Хотя в Зоне есть и такие чудные места, спешу себя поправить. Но в основном былые просторы сельхозугодий заросли лесами. Да что там поля – дерева дороги побеждают в этой неравной схватке под здешним «ласковым» солнышком. Через несколько десятков лет здесь будет сплошной лес, если, конечно, Зона не вмешается своей капризной и всевластной дланью.
   Так они и шли. В основном, молча. Послушно и без рассуждений выполняя указания проводника. В какой-то момент застыли, когда справа послышались отдаленные автоматные очереди. Перестрелка шла заполошная, практически безостановочная. Иван хоть и не считал себя великим спецом в военном деле, но каким то чутьем понял, когда захлебнулся один автомат, а потом и второй. Последний стрелок еще дал пару коротких очередей, а потом затих и он. Либо сумел оторваться от неведомого врага, либо…
   Пояснений у проводника никто не спрашивал. Смысл? Он же не ясновидящий. Да и так все было понятно без слов – отчаянная, скоротечная схватка не на жизнь, а на смерть. Еще один рядовой сюжет в бытии Зоны. Ну и на планете в целом. Сколько подобных схваток происходит каждую секунду? Жестоких, беспощадных. Молча продолжили движение, лишь еще больше усилив бдительность. Наконец закончился надоевший Деляге густой ельник. Взглядам путников открылось поле, сохранившее вопреки законам энтропии свою первозданную чистоту. Ни кустика, ни деревца. Ровный обеденный стол покрытый изумрудно зелёной скатертью, искусно расписанной затейливым узором полевых цветов.
   – Пацаны, нам надо пересечь это чудненькое поле и выйти вон к тому лесочку, – проводник оторвал от глаз бинокль.
   – Надо, так пошли. В чем проблема? В лобовую, так в лобовую, – прямолинейно, по-македонски, предложил разрешить проблему Басмач.
   – Поле так плотно насыщено аномалиями, как вагон московского метро в час пик пассажирами. Приборы здесь не работают. Могли бы и внимание обратить, – спокойно вставил шпильку в адрес «сагибов» проводник. – На данном участке есть аномалии очень коварные. Часами можно выявлять, и, бывает, безрезультатно. Поэтому тихо сидим, внимательно глядим. Я уже не помню точно, откуда они появятся. Но даже не вздумайте стрелять – лично в «мясорубку» засуну.
   Пристыженные «белые сагибы» промолчали. А «чернь» постеснялась прояснять загадочные слова проводника. Однако, что такое «мясорубка» члены команды уже были осведомлены и понимали, что с бытовой техникой эту аномалию сравнивать так же глупо, как пластиковый макетик автомашины и стотонный карьерный самосвал. Какова структура силовых полей, безумно буйствующих при её активации, не ведал никто, но то, что от любого биологического объекта, попавшего в зону поражения, остается лишь жалкая дымящаяся кучка фарша, впечатляло и содрогало до ужаса. И даже посмотреть на артефакты "Кровь камня", "Ломоть Мяса" и "Душа", порождаемые данной аномалией, не тянуло, ну ни капли. Все знали, какова цена их образования. «Подбросит, перекрутит, порвёт на «Ломти мяса», выжмет красную «Кровь камня» и вытряхнет сталкерскую «Душу» – гласил местный эпос. Вот поэтому экспедиционеры принялись старательно изучать свои сектора обзора, ощетинившись во все стороны автоматами, как дикобраз иглами в минуту опасности.
   Трое возникли буквально из воздуха. И это не являлось фигуральным оборотом речи. Просто в какой-то миг метрах в двадцати от Ивана в пространстве материализовались три человека. Фигуры в странных маскхалатах, пригнувшись, бегом устремились к ничем не примечательному пню. Сзади кто-то ахнул, видать тоже заметили гостей.
   – Тихо! Без паники. Они нас не способны видеть, – спокойным голосом произнес Док. Теперь расстояние, отделяющее незнакомцев от группы, не превышало и десяти метров, поэтому Иван мог разглядеть их в деталях. Кирзовые сапоги – обувь для средней полосы России практичная, хоть и канувшая в Лету. Иван и сам истаскал их не одну пару, поэтому для себя пришел к выводу: случись затяжная войнуха – никакие берцы им конкуренцию не составят. Попробуй соверши маршбросок по пересечённой местности весной или осенью, когда сплошь и рядом нога уходит в болотную почву сантиметров на двадцать, а то и вовсе по колено. Или скользит на раскисшей глине, накапливая её на обуви килограммовыми пластилиновыми кусками. Где сушиться, как отчищать? Носочки менять употеешься. А из сапога водичку вылил, портяночку отжал и через полчасика глядишь – нога уже и сухая. А почему? Потому что в сапоге нога дышит.
   – Баба! – вдруг шепотом ахнул за спиной Бомж, прерывая сравнительный анализ военной обуви для рядового состава сухопутных войск в голове Ивана. Смотревший прямо на них, а точнее через них, взгляд серых прищуренных глаз принадлежал женщине, скорее даже девушке лет восемнадцати, не более. Аккуратный носик, покрытый веснушками и уже успевший обгореть на весеннем солнце, вызывал умиление и желание достать из кармана шоколадку. Под капюшоном маскхалата виднелся серый клетчатый платок, по-деревенски обвязанный вокруг шеи. Потрескавшиеся губы, естественно, без каких либо признаков помады, синие тени под глазами ясно давали понять, что ночевать их симпатичной владелице пришлось отнюдь не на перине. Один из ее спутников, тем временем, достал из-за пазухи карту и стал старательно ориентировать ее по компасу. Взяв необходимый азимут, он что-то сказал своим товарищам, но Иван не услышал даже намёка на звук. По правде, сначала он на это не обратил внимания, так как понял, что не только фасон камуфляжа вызвал внутреннее смятение. Оружие! Бойцы были вооружены немецкими пистолетами-пулемётами «МП-40». Теми самыми, популярными у чёрных копателей «шмайссерами», кои к конструктору Хуго Шмайссеру не имеют ну ни малейшего отношения.
   Кирзачи, давно забытый камуфляж, оружие времен Великой Отечественной войны – все это вызывало дикий диссонанс с нынешней реальностью.
   – Совершенно верно. Это советские диверсанты либо партизанская разведгруппа, закройте варежки, – расставил всё по своим местам насмешливый голос Дока.
   Значит, не один он впал в ступор, успокоился Иван и даже вспомнил название масхалата – костюм маскировочный «Амёба». Комплект состоит из брюк свободного покроя и такой же бесформенной куртки с капюшоном. Тот ещё балахон! Пятнистый окрас средства мимикрии соответствовал сезону и маскировал бойца под летний, либо осенний фон окружающей местности. Ничего общего с цифровым рисунком современных масхалатов! Применяемый принцип сокрытия «Амебы» заключался не в сливании человека с местностью, а в своеобразном размывании, растворении силуэта среди окружающих его объектов. Встретить в наше время данное средство маскировки практически нереально – ибо раритет!
   – Перед вами регулярно возникающая визуальная аномалия. Абсолютно безобидная и даже полезная, – расщедрился на пояснения Док. – Никуда нас во времени не закинуло, не паникуйте. Мираж это. Экзотика местная.
   – Смотрятся, как живые. А если в них каменюку кинуть, что будет? – спросил Бомж.
   – Вот за что я люблю и ценю русского мужичка, так это за его непосредственность и дотошность. Сойди к нему с небес сам Святой Архангел Михаил, глава Святого Воинства, мужичонка не только в него пальцем потычет – насколько реален объект, так ещё и материальчик одеяния на разрыв попытает – крепок ли? А на счёт камнем запустить, пулькой пальнуть или ещё какого непотребства неуместного, то… Пуля пролетит насквозь. И всё остальное гостей не заинтересует. Это ведь фантомы из прошлого. Видения, призраки. Нематериальные объекты, по-научному. Правда, желающих проводить с ними подобные эксперименты что-то пока не нашлось. Даже ни один мутант не становится на их дороге. Что там мутанты – даже аномалии ненадолго исчезают с их пути, чем мы, кстати, и воспользуемся. А уж чтобы сталкер в здравом уме начал развлекаться в Зоне с чем-то необычным… Ну, может, и бывают такие идиоты, но рассказать о своих ощущениях они, как правило, не успевают. Так что, можешь стать первооткрывателем в этой области. Я о твоем героическом эксперименте потом учёным из НИИ «Янтарь» подробно поведаю. В красках.
   – Не. Не тянет. А куда они идут? – поскреб Бомж бороду уже привычным для всех движением.
   – На кудыкину гору. Задолбал, мозгоклюв, своей любознательностью, – сплюнул проводник. – Сейчас они перекусят, и все в путь. С тропы не сворачивать, темпа не терять. Иначе не успеем вложиться во временную паузу, а аномалии восстановятся без задержек, уж будьте уверены.
   – Раз они не материальны, может, тогда подойдем поближе, посмотрим. На карту взглянем – что-то же они ищут. Может, ценное что, – проявил неуёмную активность Деляга.
   – Я бы разрешил, вот только идти потом с тобой рядом стрёмно будет. Однажды учёные с «Янтаря» попробовали поставить на тропу клетку с обыкновенной лабораторной мышкой. Фантомы прошли сквозь клетку, естественно, не обратив на неё никакого внимания. Мышка тоже данной встречей не озаботилась. А на обратном пути опытный сталкер на привале споткнулся на ровном месте и случайно нажал на курок. Пуля попала в лежащий на земле рюкзак с клеткой. Прямо мышке в голову. Нелепо. Глупо. Но и не такое случается. Особого значения никто данному происшествию не придал. А вот когда через месяц при повторном эксперименте вторая подопытная мышка завершила свой жизненный путь в аномалии вместе с носителем клетки, эксперименты разом сошли на нет. Учёным, предлагавшим огромные бабосы за наращивание количества подобных попыток, сталкеры, не стесняясь в выражениях, советовали заняться оной работой самолично. Может, кто «отмычек» втёмную и использовал, вот только делиться подобной информацией на форуме и по барам не спешил.
   – А сфоткать их можно? – спросил Деляга, так и не потерявший интереса к миссии разведгруппы.
   – Да сколько хочешь, дорогой. Мыльницу с собой прихватить не забыл? – улыбнулся Док.
   – Сдалась мне та бандура. В моем смартфоне камера с немереной кучей мегапикселей имеется. Плюс оптическая стабилизация изображения и зум с высоким разрешением, – не врубился в подначку предприимчивый «сагиб». – Что за чёрт? Понятно, – его голос составлял оригинальную смесь разочарования с неловкостью.
   – То-то. Это, братишка, Зона. Вся электроника накрылась медным тазом. Но ты не расстраивайся. Учёные отщёлкали этот феномен мощными механическими «Никонами» с офигенными объективами. Естественно, часть фоток попала журналистам – бизнес есть бизнес. Так что, при желании, можешь в Интернете скачать себе на память. Я автограф дам. Конечно, не бесплатно, – ухмыльнулся проводник, сверкая железными коронками. – Так... Похоже, разведка решилась на бросок. Значит и нам зевать не след. Встали в походный строй и вперед. Смотрим под ноги и по сторонам.
   Шли быстро. Практически бежали, что Ивану уже казалось немного непривычным. Умом, конечно, он понимал, что когда-то диверсионная группа шла на огромный риск, пересекая открытую местность в дневное время суток. Видать, выбора иного у ребят не было – «на войне как на войне». Зато теперь за их спинами путешественники чувствовали себя в относительной безопасности.
   Наконец, группа диверсантов втянулась в подлесок и растворилась в нём. Точнее, исчезла, как исчезает картинка от лазерного проектора, если щёлкнуть выключателем питания.
   – Стой! Всё. Проскочили, – дублируя команду жестом руки, остановил свою группу Док. Оглядев взмокших и тяжело дышащих экспедиционеров, он с сожалением объявил: – Привал пять минут. Можно оправиться. Не курить. Ты куда?! Кто разрешил?! – шепотом рявкнул он Джинну, взявшему курс на просвет между двумя серовато-зелёными кустиками.
   – Как куда? Сам дозволил оправиться.
   – Щас ты не «оправишься», а «отправишься». Возможно, в Рай. Возможно, в Ад. Возможно, по частям.
   Джинн замер, уставившись на ничем не примечательную, обычную с виду лесную лужайку.
   – Что ты зенки в землю пучишь? Свинье не дано понять вкус апельсинов, – ввернул аллегорию проводник.
   – Ну и в чём суть данной сентенции? – мягко попытался оскорбиться Джинн.
   – Ссуть в песок. А ты повернись вон к той сосёнке и выполняй свою естественную потребность без ненужного в данной реальности стеснения. Мы подглядывать не станем. Кстати, остальные туда же. По очереди.
   Когда каждый полегчал грамм на триста и отдышался, сталкер преподнес группе ещё один наглядный урок.
   – Смотрите, салаги, – он поднял с земли кусок сухой ветки, предварительно её тщательно осмотрев и, в довершение, перевернув стволом автомата. Не особо сильно размахнулся, но на удивление ловко зашвырнул палку снизу вверх, в сторону намеченного Джинном, маршрута движения. Вроде ничего странного и не произошло. Иван на какое-то мгновение потерял ветку из виду.
   – Ни фига себе. Она исчезла, – протянул в удивлении Басмач за его спиной.
   – Именно что исчезла. В аномалии исчезла. Эх вы, потенциальные жертвы здешней природы. Вот так мог исчезнуть и Джинн. Был Джинн и нету Джинна. Как в сказке. Только в очень страаашной сказке.
   – Колись, Док. Как ты её вычислил? – удивление Басмача сменилось неподдельным интересом. – Я тоже ничего не вижу, хотя, ты знаешь, спецподготовку имею неплохую.
   – «Элементарно, Ватсон», – очень даже к месту ввернул проводник избитую цитатку из культового фильма, – Приглядись к деревцу около кустиков. Видишь, часть веточек кроны как бы обрезана, очень ровно. Как бритвой. Да и у противоположного кустика, если внимательно присмотреться, та же картина наблюдается. Скажете, что трава на прогалине растет как и везде? Верно. Просто она здесь низенькая. С аномалией не соприкасается. Та начинается, возможно, сантиметров в тридцати над землёй.
   – А на какой высоте она заканчивается?
   – Да, бес его знает. Редкая аномалия. Очень невелика в диаметре. Правда, из этого не следует, что высота её не может достигать пары-другой километров. Именно поэтому летуны не особо горят желанием порхать над Зоной. Попадёшь в такой сюрприз, и «привет». Даже если краем заденешь. Это тебе не в песне. Это жестокая реальность. «На честном слове и на одном крыле» далеко не улетишь.
   – А что с палкой произошло? – спросил Бомж.
   – Учёные толкуют, что по неизвестной причине у предметов, попавших в зону действия этой аномалии, рвутся межатомные связи. Предмет буквально распадается на базовые частицы вещества. Если это кому интересно, то «Стиратель» – имя данного отклонения от привычных нам законов природы.
   – Ох уж эти учёные – мозги кипячёные. Если бы не их дебильные эксперименты, то и взрыва бы не было, а, соответственно, и Зоны, – Деляга длинно сплюнул в сторону затейливой аномалии.
   – Не факт, что в Чернобыльской катастрофе виноват обслуживающий персонал, – вступился за науку Иван. – В 1989 году на Ленинградской АЭС, идентичной Чернобыльской, провели эксперимент, нарочно создав те же условия, как и на ЧАЭС в злосчастном 1986-ом. Естественно, никакого взрыва не произошло. Реактор работал без малейших нареканий в самых критических режимах эксплуатации.
   – И чего же тогда в Чернобыле рвануло? – заинтересовался Джинн.
   – Начнем с того, что та страшная катастрофа морально подломила социалистическую формацию нашего государства. Поэтому, мне представляется более реальным следующее предположение, озвученное одним из сотрудников Института физики Земли Евгением Берковским: причиной взрыва на четвёртом энергоблоке, вероятно, являлась иностранная диверсия. В последствии, эту гипотезу поддержал целый ряд независимых экспертов. Одна из версий рассматривает возможность применения дистанционного тектонического оружия, работы над созданием которого вполне успешно велись в конкурирующих сверхдержавах. Версия подтверждается двумя очень убедительными фактами. Во-первых, персонал станции за несколько минут до катастрофы ощутил внезапное ухудшение самочувствия. Сотрудники утверждали, что «был слышен непонятный шум, и ощущались странные вибрации». А во-вторых, за двадцать секунд до катастрофы сейсмографы ряда станций наблюдения зафиксировали небольшое землетрясение с необычным спектром частот. А эпицентр источника тектонической активности находился практически под самой АЭС. Совпадение? Не думаю. Иная версия рассматривает использование против атомной электростанции уникального пучкового оружия, которое могло базироваться на одном из многочисленных искусственных спутников Земли. Его дистанционное воздействие способно было спровоцировать неуправляемые реакции в ядерном котле, которые и вызвали термический взрыв. В правдивость этой версии свидетельствует тот факт, что сам процесс взрыва был заснят, на удивление вовремя оказавшимся на нужной орбите, спутником слежения страны под звездно-полосатым флагом. Перечислять материальные и политические потери СССР от последствий Чернобыльской катастрофы нет смысла – они огромны и, пожалуй, критичны. Можно лишь добавить, что в результате этой аварии страна утратила загоризонтную радиолокационную станцию раннего обнаружения пусков межконтинентальных баллистических ракет. Пришлось законсервировать или попросту уничтожить ещё целый ряд иных сверхсекретных военно-научных объектов на загрязнённой радиацией территории.
   – Конспирологией, батенька, балуетесь, – Джинн язвительно усмехнулся. – Хотя изложили тезис наукообразно. Признаю.
   – «Если вы страдаете манией преследования, это ещё не значит, что за вами никто не следит». Известна такая максима? – Иван даже ткнул пальцем в сторону оппонента. – Нет, Джинн, слишком уж много загадочного в этой катастрофе. Одно только весьма странное самоубийство молодого и успешного академика Легасова, изучавшего версии взрыва на ЧАЭС, поднимает такую кучу вопросов, что игнорировать их может только совсем уж наивный человек.
   – А я слышал, что шаровая молния в реакторе взорвалась, – Бомж привычным движением почесал свою густую бороду.
   – Или НЛО, – заржал Деляга.
   – Бомж, сбрил бы ты на привале свои заросли. Представляешь, сколько радиоактивной пыли они собирают? Этот волосатый фильтр к концу маршрута у тебя светиться будет не хуже руин четвертого энергоблока. В этих краях в прическах приветствуется стиль милитари, – Док провел ладонью по своей коротко стриженой шевелюре. – Да и вам, мужички, с усищами стоило бы распрощаться, а то сопли вскорости позеленеют.
   – Я на это не согласный, – мгновенно среагировал Джинн и выдал бородатый, а точнее усатый, стихотворный перл:

Усы гусара украшают,
Усы гусара в бой ведут!
Усами женщин завлекают,
Усами улицы метут!

   – И на Бомжа ты напрасно наезжаешь, – Джинн лихо закрутил кончика своих пышных усов, – Исследовательская группа Пентагона Xegis Solutions утверждает, что наличие густой растительности на лице имеет непосредственное отношение к боевой эффективности военнослужащих. Казалось бы – полнейший абсурд, но заявление учёных трудно назвать голословным. Последние провели научный эксперимент. Наблюдалась смешанная группа солдат в Афгане – половина бритых, половина бородатых. Результаты исследования оказались ошеломляющими. У гололицых постоянно происходила какая-нибудь фигня. То с оружием неисправность, то травмы нелепые, то на пулю талибов нарвутся по-глупому. Ни дня без веселухи! А у бородатых всё чики-пуки, ни раненых, ни убитых. Все бодры и энергичны. С тех пор среди спецназа разных стран мода на лёгкую небритость проявилась. Так что пусть Бомж свою бороду холит и лелеет.
   – Фейк. Однозначно, – Деляга презрительно глянул на Джинна и покрутил у виска пальцем.
   – Не скажите. Я тоже что-то подобное слышал, – поддержал коллегу Иван. – Там вроде, благодаря ношению бороды, уровень тестостерона в организме растет. Какие-то сложные биохимические процессы активизируются вдруг ни с того, ни с сего. В результате такого гормонального сдвига, увеличиваются выносливость, стрессоустойчивость, взвешенность решений. Короче, и физический и умственный потенциалы повышаются. Вот так-то. Говорят даже синдром хронической усталости можно лечить отращиванием щетины. Здесь выражение «дешево и сердито» как нигде уместно.
   – «Не стригите свои власы русые, власы разные, да с сединами. Ибо мудрость Божию не постигните и здоровие потеряете», – процитировал Джинн какого-то древнерусского мудреца.
   – Может и есть истина в этих словах, только она не для Зоны. Попробуй, окажи медпомощь даже при пустяшном ранении головы, если у пациента шевелюра а-ля Киркоров? Да и бороду проблематично в противогаз укладывать, когда жгучий пух внезапно ветром нанесет. Тут тройку дней не побреешься и уже неудоба, – Док почесал свою уже вполне приличную щетину на лице. – Все, хватит воздух бестолково сотрясать. Иначе в график движения не уложимся. Джинн, твоя очередь тропу торить.


                Глава 5

                Стая

                Мчится стая, смерть неся,
                Не уйти, не скрыться в поле.
                Кучер, вожжами тряся,
                Уж не верит в чудо боле.

                Но, смахнув слезу рукой,
                Он топор к себе придвинул:
                Рано петь заупокой,
                Я пока еще не сгинул.

                Даже если загрызут
                Эти клятые зверушки,
                Прежде чем сюда вползут
                Я пущу им красной юшки.

   – Командир, когда обедать-то будем? А то у меня уже «кишка кишке кишкой бьет по башке», – обратился Бомж к проводнику на очередной остановке, вызвав этим обращением недовольную гримасу рядом стоящего Басмача.
   – Тебе лишь бы брюхо набить, борода вонючая, – презрительно сплюнул Басмач в сторону проголодавшегося бродяги.
   – А я чего? Я ничего, – опомнился Бомж, привычно уменьшаясь в размерах, – его глаза как-то вмиг потухли, наполнились привычной беспросветной тоской.
   Такие глаза Иван замечал у породистых бродячих собак. У них хватало интеллекта осознать реальность, смириться. «Да… Социальное неравенство порождает пренебрежительное отношение одних к другим. Необходимость постоянно подтверждать свое доминирование проистекает непосредственно из животного мира. Так приматы периодически «опускают» друг друга, выстраивая иерархическую лестницу в стае. Самую совершенную среди позвоночных, когда ни одно животное не покушается на вышестоящих. И у людишек всё так же. Вождь, толпа, изгои – знакомая картина. А на микроуровне верзила-старшеклассник с преобладанием животных инстинктов в черепной коробке не упустит случая залепить подзатыльник зазевавшемуся младшекласснику. Да что там балбес-недоросль, рафинированный интеллигент и то с удовольствием «проедется» по своему коллеге в интеллектуальном диспуте. Причем без повода и без малейшей на то необходимости. Вот и поспорь тут с дедушкой Дарвином в вопросе о происхождении Гомо Сапиенса. Хотя, можно и поспорить. Ведь почему-то человек сообща, коллективом способен терпеть беды и лишения, при этом оставаясь по-настоящему счастливым. Неравенство же человека угнетает. Пусть он и не всегда это осознает. Вероятно, не случайно наиболее счастливыми признаны такие страны, как Дания, Норвегия, Финляндия, где социальное расслоение общества минимально. Там хоть и существует антагонизм между работником и собственником производства, но он максимально нивелирован, смазан, что ли. А вот быть рабом для человека абсолютно неприемлемо, непереносимо, противоестественно. Такая вот диалектика – вечное противостояние эгоизма и альтруизма». Пронеслись эти мысли в голове Ивана, как проносится скорый поезд мимо перрона захолустной железнодорожной станции, и исчезли, вытесненные более прозаическими, насущными.
   Док внимательно обозревал горизонт во всех направлениях. Это оказалось возможным благодаря удачно проложенному им же маршруту движения, который вывел группу на небольшую возвышенность.
   – Скоро, друг мой ситный, очень скоро и покушаем, – произнес он, не отрывая глаз от небольшого бинокля. – Вот дятел, накаркал! – вдруг выдал он несовместимое словосочетание. – Сам, возможно, скоро обедом станешь. Шухер, братишки – стая слепых псов. Навскидку, особей сорок. А может, и пятьдесят. Большая свора, однако.
   В его голосе улавливались нотки нешуточной тревоги, несмотря на показную браваду.
   – Станем в круг. Отобьемся, – спокойно произнес Басмач. – Имеем преимущество по высоте.
   – Не с нашим счастьем. Точнее, с личным составом. Последние стрельбы показали, что меткостью Всевышний не обделил только нас двоих. А собаки – твари хитрые. Рассредоточатся, подползут в траве и разом набросятся со всех сторон. Многие считают их просто потомками одичавших «друзей человека». Наивные – здесь все покорежено Зоной. И собачки мутировали, естественно. Глаза практически утрачены? А они этим тварям здешних земель абсолютно без надобности. Слепые псы отлично ориентируются на звук, запах и даже мысли потенциальной жертвы. Размерами данные пёсики превосходят крупную матерую овчарку. У них очень острые зубки. Хорошая регенерация, пусть и не дотягивает до уровня снорков. Однако, слепые собаки – противник серьёзный. Их сила в непомерно высоком интеллекте и действуют они согласованно. На удивление грамотно уклоняются от пуль. Если сократят дистанцию до одного прыжка, то наше отбытие в Страну Вечной охоты гарантировано. Но мы всё же попробуем оторваться. Ещё есть шанс.
   Проводя экстренный ликбез, Док споро извлекал из вещмешка какие-то предметы и рассовывал их в карманы разгрузки.
   – Двинулись в темпе. Не забываем смотреть по сторонам и под ноги, – привычно повторил он уже наизусть заученную Иваном фразу. – Басмач замыкающий. Обработай следы аэрозолем! Вдруг повезет, – без особой уверенности в голосе скомандовал проводник, бросая металлический цилиндр.
   Басмач на лету подхватил баллон с непонятной иностранной маркировкой, и позади послышалось шипение газовой струи. Может статься, эта мера поможет сбить псов со следа, хотя вероятность успеха не так уж велика. Это понимал даже неопытный в таких делах Иван. Репеллент, естественно, заглушит запах, но примятая трава после шести пары ног, утяжеленных приличным грузом, лучше любого следоуказателя. Псы хоть и слепые, но не настолько же. Со стороны Дока подобная маскировка следа, несомненно, была жестом отчаяния. Возможностью использовать абсолютно все доступные шансы на спасение.
   Скатывались с холма подобно горошинам по лотку – проворно, особо не задерживаясь даже на опасных участках. Ох уж эта спешка! Да еще в обнимку с усталостью. Сколько трагедий и несчастий обеспечили человеку эти неразлучные подружки! Сколько раз человек потом кусал локти и повторял в отчаянье: «Ну зачем я так спешил? Как не углядел? О чем думал?» Вот и сейчас Иван отчетливо понимал, что именно в таких ситуациях чаще всего и случается непоправимая беда в Зоне. Ведь времени тщательно исследовать маршрут у проводника нет, внимание рассеяно, адреналин бурлит в крови и не дает сконцентрироваться. Пот солёными каплями стекает с бровей и застит глаза. Особо коварная аномалия в этакой спешке может быть не обнаружена. И тогда кто-то поплатится своей жизнью. Почему кто-то? Конкретно в этой ситуации за ошибку ответит Джинн. Вон он пыхтит впереди, постоянно оглядываясь на Дока с неуверенностью и отчаянием во взоре. Безусловно, понимает, что идет по очень тонкому льду безо всякой страховки. И вперед бежать страшно – вдруг промоина, и сзади уже раздается тихое потрескивание и змеятся смертельные трещины разломов. Нешуточная опасность, преследовавшая группу по пятам, не давала осмотреться, проанализировать обстановку. Так и спускались, подгоняемые толчками прыгающих за спиной рюкзаков.
   Вскоре послышалось завывание преследователей. Вздрогнули все, чего уж тут. Быть загрызенным псами – не самая лёгкая смерть, и каждый представил эту картинку в меру развитости своего воображения. А судя по тому, как резко возросла скорость движения, недостатком воображения никто не страдал. Проводник не пытался притормозить бегство своего «воинства». Конечно, сталкер рисковал. Но рисковал обоснованно. Лучше попасть в «стиратель», чем на обед этим «милым» пёсикам.
   Аномалию в своем секторе Иван заметил сразу. Да и трудно её было не заметить. Геометрически правильный круг диаметром около шестидесяти метров напоминал картину вывала леса Тунгусским метеоритом. Только там сосны повалило в стороны от эпицентра взрыва, а здесь траву, кустарник и малые деревца прижало к земле по направлению к центру. Классическая «плешка» или гравитационная аномалия, как её описывали различного рода публикации в прессе. Аномалия была достаточно старая и мощная. Поэтому уже метров через пять от её края, ни травы, ни кустиков было не видно – плотная, утрамбованная гравитацией, поверхность, состоящая из всего, что имело несчастье попасть в эту часть Зоны. Дошло до Ивана и то, что неслучайно проводник вывел их к краю аномалии. Стань они спиной к ней, и возможный сектор атаки стаи уменьшится почти в два раза. Соответственно плотность огня их оружия также возрастет в два раза. Но Док заставил уважать себя ещё больше – он вывел отряд на минимальное расстояние от края аномалии, на котором человек мог находиться без смертельной для себя опасности. Лихорадочно обшарив глазами участок, сталкер выбрал подходящее невысокое деревце и скотчем прикрепил к стволу противопехотную мину направленного действия. К мине тем же скотчем Док предварительно примотал пластиковый пакет с гайками. «Увеличение числа поражающих элементов, – автоматически прокомментировал ситуацию мозг Ивана, – Дёшево и сердито».
   – Как активировать будешь? Радиовзрыватель? – отрывисто спросил Басмач.
   – Он самый. Не шпагатом же. Ходу, ходу! В прежнем строю! – его голос тоже стал отрывист и потерял эмоциональность. Высушило эмоции физическим напряжением и опасностью ситуации.
   Они успели пройти не более пятидесяти метров, как замыкающий цепочку Басмач, уже не боясь обнаружить группу, рявкнул:
   – Док! Вижу первых!
   Собачки плотно «сели» на след, и все поняли: оторваться без боя не получиться. О чем ещё подумал каждый из группы? Скорее всего, о каких либо пустяках – философская лабуда в такие минуты в голову, как правило, не приходит. Инстинкты работают, подминая под себя этику и эстетику. В дальнейшем, под воздействием ударной дозы адреналина, мысли и вовсе сократятся до простейших, обрывочных. Все резервы организма, как интеллектуальные, так и физические, будут брошены на единственную, архиважнейшую цель – спасение жизни.
   Док вел группу вокруг аномалии, по самому её краю, поэтому видимость установленной мины была превосходная. Иван смахнул ладонью крупные капли пота со лба и оценивающе взглянул на возникшую диспозицию. Если бы не грядущая опасность схватки, цена билета на предстоящее шоу, возьмись кто его организовать, могла бы быть заоблачно высокой.
   – Приготовились! Через «плешку» не стрелять. Бессмысленно. Гравитация траекторию исказит. Салаги, пристегните штык-ножи. И не забывайте менять рожки – к тебе, Ван, это относится персонально.
   Первые две собаки оторвались от стаи и поэтому проскочили мину без последствия для своего здоровья. А вот основная группа почувствовала интеллект Homo sapiens в области уничтожения биологических структур на своих шкурах. Буквально. Безо всякого переносного смысла. Взрыв, словно городошная бита, смел ядро группы псов. Часть мутантов – тех, кто мчался по самому краю аномалии, – зашвырнуло в её зону. Иван старался туда даже не смотреть. Картина получилась в красках – Сальвадор Дали грызёт ногти от зависти. Основная масса авангарда осталась лежать без движения либо билась в предсмертных судорогах. Но, к сожалению, около двух десятков хищников получили незначительные повреждения или вовсе отделались лёгким испугом.
   Из процесса созерцания результатов побоища Ивана вырвали две короткие автоматные очереди. Это снайперски отстрелялись Басмач и Док. Вырвавшиеся слишком далеко вперед псы-разведчики, совершили тем самым примитивную тактическую ошибку, за что и были расстреляны в упор.
   Оставшаяся боеспособной часть стаи не стала кидаться напролом, а, четко выдерживая предугаданную сталкером тактику, растворилась в высокой глухой траве.
   – Чего мы ждем? Дёру надо давать! – забеспокоился Бомж, вертя головой.
   – Стоять на месте! – рявкнул Док. Они или уйдут, или атакуют. Побежим – кранты однозначно. Порвут на куски. Здесь шансы есть. Живо утоптали траву перед собой! – проводник самолично начал показывать пример, сбросив рюкзак с плеч.
   Они ещё успели приложить высокое разнотравье метров на пять перед скинутыми рюкзаками и отбежать за них, когда завертелась смертельная круговерть. Псы ломанулись из густой травы по всему фронту огромными, страшными, молчаливыми тушами. Не используй сталкер аномалию, прикрыв тылы – группа не продержалась бы и тридцати секунд. А так, Док и Басмач точными, снайперски скупыми, но смертельными очередями валили самые опасные мишени. Остальные бойцы патронов не жалели. И никто бы их за это упрекнуть не осмелился. Трудно быть экономным и расчетливым, когда на тебя несется сотня килограммов агрессивной плоти с оскаленной волчьей пастью. Тут не думаешь о завтрашнем дне – все ресурсы выложишь, лишь бы выжить в сегодняшнем. Справедливости ради надо сказать, что результат такая малоприцельная стрельба давала тоже неплохой. При попадании в видимого врага пули его тормозили и своей кинетической энергией, и результатом полученной травмы. Такую мишень снайперам добивать было намного проще. Да и «промахи» не всегда шли в молоко. Судя по рычанию или по внезапному бешеному дерганью верхушек чертополоха, пули все же находили свою цель. Происходящая картина боя представлялась Ивану рваными фрагментами, как кадры, демонстрируемые старинным диапроектором. Вот грамотно, наклонившись вперед и слившись с оружием, подобно мастеру стендовой стрельбы, расстреливает мишени Басмач. А это Деляга рвет трясущимися руками из кармана разгрузки запасной магазин. Его полуоткрытый рот перекошен одновременно и яростью, и страхом. Вот распаренное пробежкой до малинового оттенка, крупное лицо Джинна дергается в такт с короткими очередями его автомата. Кадры прыгали, поражая своей яркостью и контрастностью. Рядом с Иваном метнулась черная мохнатая тень, распластавшись в длинном прыжке. Иван выстрелил, уже понимая, что опаздывает, и удивляясь тому, что автомат Дока замолчал и не спешит отразить страшную опасность. Иван уже не раз поражался способности мозга подробно, практически одномоментно, фиксировать множество мельчайших деталей в критических ситуациях. Вот и сейчас, он четко видел, как Док разжимает пальцы с отстегнутым рожком. Как из простреленных Иваном задних лап собаки хлещет темным. Как проводник толкает одной рукой ствол с пристегнутым штык-ножом прямо в брюхо пса, перебрасывая его через себя. Как, подчиняясь мощной гравитационной силе аномалии туша пса стремительно утягивается к ее эпицентру.
   – Слева! – орет Док, и Иван забывает о нем, выстреливая остатки боезаряда в зону своего контроля, практически не целясь. Но пары пуль вполне хватило, чтобы остановить еще одного зверя, безжизненное тело которого по инерции все же перевалилось через рюкзак, уткнувшись Ивану в сапоги.
   Наконец, наступила тишина. Её не могло заглушить даже жалобное скуление подраненных псин, покидающих поле боя. Да, тишина имеет свой голос. Её способно услышать даже ухо, оглушаемое перед этим адским грохотом шести автоматных стволов.
   – Что, редкая собака добежит до середины Кореи? – сталкер оттолкнул ногой пса-мутанта от оцепеневшего Ивана. – Вроде отбились.
   – Да, повеселились на славу, – нервно произнес Басмач, перезаряжая автомат.

Люблю повеселиться,
Особенно пожрать –
Двумя-тремя батонами
В зубах поковырять,

– Джинн жизнеутверждающе продекларировал смешной стишок о еде, часто используемый в качестве статуса в различных интернетовских соцсетях. Эта жизнерадостность немудрёно объяснялась огромадной дозой адреналина, впрыснутой в кровь железами внутренней секреции, в частности надпочечниками.
   – Да уж, повеселились, – хмуро поддакнул Док, осматривая россыпь гильз, которая буквально усеивала утоптанную площадку, – Быстро перезарядили рожки. Ежели есть чем, ковбои.
   Только тут Иван осознал, что умудрился отстрелять почти три автоматных магазина. Судя по тому, с каким смущением Джинн и Бомж поднимали из-под ног свои пустые рожки, дела с боекомплектом у них обстояли тоже не лучшим образом. Оно и понятно – попробуй тут поэкономь, когда затворная рама услужливо закидывает патроны в патронник, как семечки в рот, а палец залип на крючке, приклеенный смертельным страхом.
   – Я тебе говорил, Деляга, не жмоться, бери всем стволы 5,45. На тридцать процентов больше патронов без потери бронепробиваемости. А так новички скоро с дубьем останутся. Скупой платит дважды. Иногда своей дурной башкой. Хотя, что уж теперь разговоры разговаривать.
   Сталкер достал из своего на вид все ещё неподъёмного вещевого мешка четыре картонные пачки автоматных патронов и бросил их Ивану.
   – Это последние под ваш калибр. Поделите на троих, бедолаги.
   – Док, как ты умудряешься столько металла на себе тащить? Это же нереально, – задал Иван давно мучавший его вопрос, быстро защелкивая патроны в магазин автомата.
   – Каши много в детстве ел. Геркулесовой. А если серьёзно, то тут нет никакого секрета – вес рюкзака в два раза уменьшает артефакт-антиграв – порождение гравитационной аномалии, – Док открыл контейнер на своем поясе и протянул Ивану круглую жемчужину антрацитово-черного цвета. – Держи, боец. Ты хорошо сражался. Медали у меня для тебя нет, поэтому, в виде поощрения, делюсь с тобой информацией.
   Пятисантиметровый алмазно-твердый артефакт приятно холодил ладонь. Чем-то он напоминал шунгит, только тот был субъективно более мягкий, тёплый, что ли. Оно и понятно, шунгит – это аморфный углерод, образованный из органических донных отложений – сапропеля. Артефакт же явно отличался от шунгита. Здесь, бесспорно, чувствовалась кристаллическая структура вещества. Чувствовалась на подсознательном уровне. Нет, это не мягонькое вещество – в руке лежал невероятно прочный предмет, по твёрдости не уступающий карбонадо – чёрному алмазу. И ещё, геометрия артефакта как бы «плыла», изменяла свою форму: от идеального шара до грушевидного образования. Вот только пальцы этих метаморфоз не ощущали.
   – Док, а как это чудо природы обзывают? – Иван вопросом пытался заставить себя сфокусироваться и отогнать мираж модификации формы объекта.
   – По-разному. Несколько терминов среди бродяг в ходу. Но главное то, что вес переносимого груза падает в два раза. В тяжкой житухе этого Богом забытого мирка данный фактор радует душу и облегчает плечи.
   – Что-то мой автомат и разгрузка легче не стали, – засомневался Иван.
   – Во-первых, арт не активирован. А во-вторых, радиус воздействия на гравитацию вокруг артефакта составляет около сорока сантиметров. Так что антиграв надо помещать в середину груза. У меня такая в рюкзаке лежит. Очень удобная штука. Жаль, что время действия ограничено. Обычно, это чуть больше суток.
   – А как его активировать?
   – Сейчас это делать незачем, – Док забрал артефакт и сунул его снова в контейнер. Потом нехотя добавил. – Это самое необычное – надо просто зажать арт в кулаке и отдать уверенный мысленный приказ.
   – Один артефакт уменьшает силу тяжести в два раза. Значит, пара полностью лишит объект веса – он станет невесомым. Левитация – реальность? – заинтересовался Иван.
   – Не, парень. Не прокатит подобная шара. Попал ты пальцем в небо. Видать, Зона предусмотрела наличие этаких хитроВанов. Не активируются другие артефакты в области действия первого. А если сложить два отдельно активированных вместе, то все равно вес уменьшится лишь вдвое. Кстати, на биологические объекты артефакт воздействия не оказывает абсолютно никакого. На живые, имеется ввиду. Вот такая петрушка кудрявая. Всё, всё. Ходу отсюда, – Док отметил, что группа перезарядила оружие и малость отдышалась. – Санитары леса скоро сбегутся отобедать пассивной органикой. И «мы лишние на этом пиру жизни». Кстати, гильзы подберите. Вместо гаек мне сойдут. Да и гостинец надобно заготовить.
   Что за гостинец? Кому? Желание задавать вопросы почему-то не у кого не возникло. Всем хотелось побыстрее убраться с этого места, чтобы не слышать из густой травы скулеж тяжело раненых собак.
   Один из подобных «санитаров» леса чуть не врезался в группу буквально через сотню метров от места побоища. Крупная особь псевдоплоти выскочила из-за густых зарослей голубоватых кустов, жутко ковыляя на четырех гипертрофированных крабьих конечностях. Разум человека категорически отказывался причислить её к любому из известных видов животного мира. Две огромные клешни своим строением напоминали мощные косы, способные, как раскроить на лохмотья крепчайшую кевларовую ткань, так и пробить своими острым концами бронешлем зазевавшегося неудачника. Тыльная сторона передних конечностей была вся покрыта крупными, бритвенно-острыми пластинами. Такие аномальные наросты, не характерные для этого мутанта, говорили о том, что данный экземпляр псевдоплоти умудрился пережить не один Выброс. Громоздкое цвета хаки туловище то ли свиньи, то ли паука, абсолютно лишённое какой-бы то ни было растительности, вызывало острое чувство брезгливости. Уродливая голова, без всякого намека на шею, с большой треугольной дырой носового отверстия дополняла сюрреалистическую картину. Маслянистые глаза навыкате, вращающиеся независимо один от другого, выглядели мерзко и навевали невесёлые мысли о генетических забавах «яйцеголовых», играючи намешавших коктейль из ДНК представителей живого мира нашей планеты. Гнусная тварь всем своим видом походила на потустороннее создание, выбравшееся из самого пекла преисподней. Соответственно, реакция путешественников была адекватной и мгновенной, а желание единым – вернуть тварь обратно в ад. Шесть автоматных стволов застрекотали в унисон, как хорошо настроенные скрипки. От туши монстра брызнули во все стороны влажные ошмётки плоти и куски хитинового панциря. Ноги подломились, псевдоплоть нелепо рухнула на бок и испустила дух.
   На эмоции радости от столь стремительной виктории ни у кого не было ни малейших сил. Лишь Басмач, минуя труп мутировавшей свиньи, швырнул в него окурком сигареты.
   Иван не обольщался лёгкой победой. Конечно, против такого плотного града пуль трудно устоять даже кровососу с его фантастической регенерацией и сноровкой. Куда уж этой крабо-хрюшке. Но вот столкнись сталкер один-на-один с псевдоплотью, и расклад мог оказаться уже не таким однозначным. Тем более, что у этой твари есть очень вредная для сталкеров способность стремительно мимикрировать под цвет окружающего фона. Застывать в любой позе на длительное время, полностью сливаясь с местностью, для неё плёвое дело. В этом искусстве она любому хамелеону сто очков вперед даст. Горе тому бродяге, которого псевдоплоть застанет врасплох – бритвы клешней располосуют любой кевлар, не оставляя ни единого шанса выжить. А уж раненого эта тварь будет преследовать с упорством озабоченного маньяка, пока не набьёт свое ненасытное брюхо вкусненьким.

                * * *

   Группа остановилась на обеденный привал в невысоком кустарнике на окраине леса, к которому тянулась заметно утоптанная тропа.
   – Здесь типа зоны перемирия – не воюют. Правда, исключения случаются сплошь и рядом, поэтому особо клювом не щёлкаем. Быстро жуем и смотрим по сторонам. Мусор здесь не оставляем – берем с собой, – сталкер был лаконичен после нелегкого перехода. Все последовали его примеру, поэтому приём пищи словесным фоном не сопровождался. А уж задавать вопросы о таком нежданно бережном отношении к окружающей природе и тем более никто не решился. Авторитет сталкера напоминал динамику евро в период последнего экономического кризиса – стремительно и неуклонно двигался вверх. Поэтому все послушно и аккуратно сложили пустые банки-обёртки в полиэтиленовые мешочки и засунули последние в карманы своих вещевых мешков.
   Закончив трапезу, двинулись в путь, но через сотню метров сталкер остановился, поднял с земли три каких-то предмета и подозвал всех поближе.
   Немного смущаясь, сказал:
   – Тут традиция есть. Примета, что ли. Вон под кустом аномалия безобидная. Что, неужто никто не заметил? – он укоризненно покачал головой.
   Под кустом действительно расположилась сероватого цвета клякса-не клякса, блин-не блин сантиметров шестьдесят в диаметре. Матовая поверхность имела безупречную, горизонтально ровную форму. Так растекается и застывает на бетоне горячий гудрон.
   – Это вроде корзины для мусора. «Кляксой» зовётся. Кладёшь на неё ненужную вещь, и она постепенно рассасывается. Принято каждому обязательно чем-то аномалию «подкормить» – на удачу.
   Док достал из кармана упаковку из-под сухпайка с пустыми баночками и положил всю эту тару на «кляксу». Потом добавил горстку гильз и пустую сигаретную пачку. Каждый с пониманием повторил осуществленный проводником ритуал. Шутить на данную тему не рискнул никто – Зона уже показала себя серьёзной дамой, к капризам которой следует относиться с предельным вниманием и пиететом. Вскорости на «кляксе» выросла приличная горка мусора. Пятно размеров не изменило, просто положенные на неё предметы стремительно затянуло плённой того же матово-серого цвета.
   – Она что же, любой предмет переварить сможет? – заинтересованно спросил Деляга.
   – Любой. Но по частям. Аномалия способна охватить пространство не больше своего радиуса. Короче, полусфера – это граница её охвата. Дальше она не дотянется. Вот только не переваривает она предметы. Скорее, сортирует вещество по атомам. Ладно, смотрите, – Док, довольно нехотя, достал из кармана три шарика диаметром около пяти сантиметров. Один – золотисто-розового цвета, другой – чёрный, с металлическим блеском. Третий имел серебристо-белый цвет. Шарики обладали идеально круглой формой, и, казалось, были покрыты бесцветным лаком.
   – Такие шарики аномалия по готовности «выплёвывает» на поверхность. Это химически чистая медь, кальций и углерод. Безо всяких примесей. Медь выделена из латунных гильз, углерод из неживой органики, кальций конкретно из костей. Костей мертвых монстров, – добавил он, реагируя на отвисшие челюсти товарищей. – Живую плоть «клякса» игнорирует.
   – Что, проверяли? – ехидно усмехнулся Басмач.
   – Проверяли, – без тени улыбки ответил Док.
   – А разве медь бывает такого цвета? Она ж красная. Да и кальций должен быть матово-белый. Это ж мел или известняк, – встрял Бомж.
   – Медь в быту красная из-за наличия оксидной пленки, которая покрывает её поверхность. А кальций – это химически активный щёлочноземельный металл, – задумчиво пояснил Джинн. – И от реакции с воздухом его спасает, как я понимаю, вот это покрытие.
   – Именно так. Шарики покрыты полимерной пленкой, герметичной и очень прочной, поэтому элементы с воздухом в реакцию не вступают. Отсюда такой первозданный блеск и красота. Особенно эффектно смотрится железо – серебристо-белого цвета. Кстати, все шарики абсолютно одинаковы в радиусе. Для любознательных могу сообщить, что определить состав шарика элементарно просто – делишь массу на объём и получаешь плотность вещества. А далее справочник наладонника выдает ответ о материале. Ну, а так как объём у всех одинаковый, то достаточно «забить» лишь массу. Такие безобидные, я бы даже сказал, полезные аномалии встречались хоть и не часто, но с десяток их в Зоне всё ж было. Правда, наш брат-человек и тут проявил свою сущность. Несколько штук извели учёные в научных целях – пытались разобраться в их устройстве. И данное любопытство очень даже можно понять – счастливчик нобелевку отхватил бы уверенно. Представить только – безопасные, экологически чистые заводы по переработке мусора. Закладываешь в них всякое химически ядовитое дерьмо, а на выходе получаешь чистые элементы. Экологично и крайне выгодно. Но секрета такой переработки учёные так и не раскопали – видать, не судьба. Ничего пока у «яйцеголовых» не выгорело. Ещё часть аномалий повывела сталкерская безмерная жадность – пытались выкопать грибницу. Ведь «клякса» «выращивает» все элементы, включая редкоземельные и драгоценные. Правда, скорость роста тех шариков… Кто ж золотишком разбрасываться будет?
   – А не фонят эти «яйца Фаберже»? – озаботился Деляга.
   – Не напрягайся. «Клякса» радиоактивные элементы не «складирует». Это верняк. Учёные выяснили точно. Они, кстати, любые шарики скупают с удовольствием и по реальной цене. Ещё бы – в науке, да и в производстве, столь чистые элементы крайне востребованы. Говорят, что-то уже и как сувениры реализуется.
   – Почему же тут патруль не стоит? Ну, или пункт никто не организует по переработке отходов? А так, бери добро всяк кто хочешь, – в очередной раз проявил предприимчивость Деляга.
   – Сам сопоставь опасность с затратами и вероятную прибыль. Только убежище от монстров и Выбросов даже не в копеечку – в сотни тысяч евро обойдется. А ведь ещё охрану караванов организовывать и оплачивать придется. Да и зачем вся эта канитель? Сталкеры сами понатаскают артефакты, только успевай навар снимать. Ладно, ждать следующего «яйца» не будем. Пусть удача улыбнется и другим тоже.
   Док забрал шарики, который каждый успел подержать в руках, и засунул их в рюкзак. Пока что удача улыбнулась лишь ему.

                ***

   И опять потянулись унылые километры ведомого лишь проводнику маршрута. Остальные искатели приключений, добровольные и подневольные, автоматически переставляли свои усталые нижние конечности, мечтая лишь о привале. Это поначалу им всё казалось в диковинку: и замысловатой формы неведомые растения, и необычные звуки, исходящие порой из мест, где не только глаз, но и приборы ничего живого не регистрировали. Но довольно скоро интерес к местной экзотике как-то сам собой поугас, и вопросы к проводнику о всякой всячине иссякли. Короче, объелись неофиты Зоны информацией и впечатлениями по самое «не могу». Оно и понятно – даже чёрную икру столовой ложкой долго в охотку не покушаешь. Вовремя не остановишься – подташнивать начнет от любого деликатеса.
   Однако, когда группа вдруг вывалилась из строевого соснового леса в гористую местность, изумление вновь взяло верх над пресыщенностью и зажгло глаза путешественников азартом первооткрывателей.
   – Док, это как такое может быть? – выразил всеобщее удивление открывшимся видом Басмач. – Я понимаю, конечно, что данному ландшафту далеко до Гималайского хребта, но это конкретно скальный участок. Смотри, впереди явственно снежники белеют.
   – Не по адресу вопросы задаешь, кореш. Я, конечно, Док, но не доктор наук. Хотя, даже корифеи-учёные ничего тебе толкового не скажут по поводу этого недоразумения. Вы лучше мозг себе не насилуйте бесполезными вопросами, а сконцентрируйтесь – нам через вон тот перевал перескочить придётся. Как ни странно, это наиболее безопасный участок. В обход – сложнее и опаснее.
   – Док, ты не пошутил? Где ты альпинистов углядел-то? Может всё же в обход? Мне и здесь-то дышать тяжело стало, а ты хребты покорять предлагаешь, – занервничал Деляга. – И в ушах зашумело… А в глазах какие-то пятна…
   – Отставить разговоры! Только вперед! А уши надо чистить. Желательно динамитом, – проводник несколько раз сглотнул. – Спокойно, Деляга. Что ж ты хотел – это горы. Давление резко упало. Воздух разрежённый, вот дышать и посложнело. Это нормально. Привыкайте на ходу – времени на акклиматизацию для вас не запланировано, – проводник смахнул со лба крупные капли пота – видать, и он ощущал дискомфорт от такого перепада давления. – Всё! Ван, марш вперед! Остальные – в прежнем строю. Да аккуратнее ты, йети помоечный! – Рявкнул Док на поскользнувшегося Бомжа.
   Иван внимательно смотрел под ноги, остерегаясь опасных аномалий и одновременно выбирая удобную тропинку. Склон хоть и не был очень крутым, но определенные трудности для передвижения все ж таки создавал. А если учесть, что резиновые сапоги – не самая лучшая обувь для передвижения по каменной осыпи, то внимательность и неторопливость Ивана были вполне оправданы. Довольно скоро на пути стали попадаться средних размеров «языки» снежников. Слежавшиеся кристаллы твёрдой воды напоминали сильно утрамбованный песок и лишь немного похрустывали под ногами тяжело нагруженных путников. Почему снег не таял, Иван понял по ознобу, пробежавшему под вспотевшей рубашкой – в этих местах Зона заботливо удерживала колебания температуры вблизи нулевой отметки. Как она умудрялась практически на одной и той же высоте относительно уровня моря сохранять такой дикий перепад давлений и температур, в голове не укладывалось. По законам физики здесь ураган бушевать должен! Конечно, недолго… Но страшный! А вот, поди ж ты, в местечке этом царит сюрреалистическая идиллия: в двухстах метрах позади зеленеет сосняк и порхают бабочки, а под ногами скрипит плотный снег и обледенелые осколки гранита. Зона! Чему тут удивляться...
   Хотя детскому изумлению от наблюдаемого парадокса имеется рациональная причина. И она вполне научна, в результате столь стремительного перепада давления организм вынужден срочно изменять режим кровообращения мозга и иных систем. А это серьёзный стресс. Психика человека, а соответственно, осознание реальности, особым образом резко меняются. Вот почему окружающий мир вдруг начинает восприниматься так ярко и свежо. Такое чувство, что резкость видеокартинки, фиксируемой глазом, возрастает многократно. Всё вокруг становится удивительно чётким, контрастным. Словно впервые открываются неуловимые ранее запахи, звуки, тактильные ощущения. А вот реакция мозга становится несколько замедленной, запоздалой. И это не есть хорошо. Это лучше учитывать. Горы ошибок не прощают.
   Незаметно для себя, группа втянулась в зону снегопада. Видимость резко ухудшилась, и, соответственно, темп движения, и без того не особо великий, ещё более замедлился. Хоровод крупных снежинок завораживал своей сказочной красотой и кружил голову не хуже игристого вина.
   – Док, я дальше идти не могу… голова кружится... плохо мне, – Бомж, тяжело дыша, как загнанная лошадь, бессильно опустился на ближайший к нему валун. Его лицо побледнело и покрылось капельками нездоровой испарины. В бороде повисла слюна.
   – Немудрено, родимый, немудрено. Альтиметр фиксирует четыре тысячи метров над уровнем моря. Вот твои измотанные алкоголем сосуды и занервничали от перенапряжения. А ведь Минздрав предупреждал…, – проводник и сам жадно хватал жиденький воздух пополам со снегом, но привал объявлять не спешил. – Деляга, Басмач! Разгрузите бедолагу и пинками поставьте на ноги. Не время и не место отсиживаться – при таком обзоре нас любая тварь обидеть сможет. И сделает это безо всяческих сентиментальных раздумий… Потерпите, пацаны, перевал уже скоро. Потерпите.
   Сложность ситуации понимали все, поэтому беспрекословно подчинились решению проводника, и группа продолжила нелёгкий подъём. Иван в молодости не единожды совершал переходы по горной местности, но, тем не менее, все «прелести» подобной прогулки испытал будто в первый раз. Отчаянно колотилось в груди сердце, дрожали и подгибались непослушные ноги, вязкая густая слюна заполняла рот, и сглотнуть её было проблематично. Одежда намокла от налипшего снега и увеличила свой вес в разы. Солёный пот катился струйками по спине уже не вызывая отвращения и дискомфорта – сил на подобные чувства не осталось. Лямки рюкзака, казалось, уже давно прорезали истерзанную постоянной нагрузкой кожу плеч и впились непосредственно в мышечную ткань тела. Порой камни из-под ног вылетали потревоженной птицей и уносились вниз по склону, увлекая за собой стаю товарок. Предыдущие переходы казались загородной прогулкой в сравнении с данным участком. И тем не менее, группа шаг за шагом продвигалась к намеченной цели. Непреклонно. Упрямо.
   Но всё когда-нибудь да кончается. В какой-то момент закончился надоедливый снегопад, и засияло, уже подзабытое путешественниками, солнышко. Земное светило, в полном соответствии с законами физики на подобных высотах, начало так интенсивно подсушивать одежду, что процесс испарения фиксировался визуально в виде легкого марева. Идти стало значительно легче не только благодаря психологическому эффекту, но и от того, что подъём стал более пологим – они наконец вышли на перевал. Даже предельная усталость не помешала Ивану оценить потрясающую красоту открывшейся перед ним картины. Вся Зона была как на ладони! Зеленели изумрудными пятнами лесные массивы, искрились на солнце лазурью нитки каналов и речушек, темнели угрюмыми строениями брошенные людьми города и сёла. Даже мрачные формы Чернобыльской АЭС, местами подсвеченные рваными языками сполохов неведомого излучения, не делали эту картину холодной, мёртвой. И всё это пространство ещё более оживлялось эффектными вкраплениями тут и там активированных аномалий. Зона интенсивно пульсировала жизнью, порой отнимая и тут же возрождая её в иных формах и ипостасях.
   – Привал! – вернул ценителя прекрасного в грубую реальность долгожданный приказ проводника. Иван опомнился и с облегчением сбросил с плеч рюкзак. Не раздумывая и не выбирая места, опустился на нагретый солнцем камень. Напился воды. Даже не пожалел горсти драгоценной влаги и с наслаждением умыл лицо. Есть не хотелось. Да что там есть – не хотелось даже шевелиться. Он и не шевелился. Наслаждался покоем, тишиной, лаской прохладного ветерка по небритой щеке.
   Пятнадцать минут отдыха пролетели как миг. Самое трудное было – заставить тело сделать первое движение, сократить первую мышцу. Потом уже обильное использование ненормативной лексики оказало существенную помощь в процессе навьючивания рюкзака и оружия. Со скрипом двинулись в путь и на самой высокой точке перевала остановились у массивной мраморной плиты с краткой надписью «Бойцам и командирам 25 погранполка т/к Романтик ОПИ Одесса 1967 г».
   – Ну, последние слова, пожалуй, что и излишние, – озвучил мысли Ивана Джинн. – Скромнее надо быть.
   – Кончай ворчать. Все ж лучше, чем «Киса и Ося здесь были». Ты представь, как ребята эту глыбу из предгорья на своем горбу волокли… То-то же, – проводник надел на голову свой чудо-шлем и озабоченно уткнулся в экран наладонника. – Да твою…!
   Иван и без этого крика краем глаза заметил слева от себя стремительное движение и вовремя вскинул автомат, рухнув на колено. Короткая очередь ещё отскакивала эхом от гранитных скал, а псевдоплоть, обвалившись на подрубленную пулями конечность, не удержалась на склоне и смешно покатилась вниз, размахивая крабовидными клешнями в безуспешных попытках зацепиться за камни.
   – Вот зараза. Из-за скалы подобралась – электроника её и не учуяла, – извиняющимся тоном произнес Док. – Но какая же у твари мимикрия! Пока не дернулась – от камня не отличить! В тумане нам бы – полная хана. Спасибо солнышку да меткому глазу нашего новобранца. Ван, благодарю за службу!
   – Служу трудовому народу, – улыбнулся Иван, козырнув проводнику.
   Горячие, еще дымящиеся гильзы веером лежали у мраморной плиты подобно гвоздикам вечной памяти.


                Глава 6

                Доспехи воина

                Пыльные латы помнят победы,
                Помнят и горечь утрат.
                Латы, как наши гордые деды,
                Молча о прошлом кричат.

   Проводник действительно оказался хорошим профессионалом своего дела – кроме стаи слепых псов, да псевдоплоти, встреченной группой в горной аномалии, никакие иные монстры не воспрепятствовали их передвижению. Правда, и артефактов, которые каждый из экспедиционеров мечтал углядеть среди зарослей необычного цвета травы и подозрительного вида кустарников, тоже не попадалось. А как здорово было бы найти, например, «Око аллигатора»… Шарик размером с мандарин, казалось, был наполнен флуоресцентной жидкостью, которая искрилась и переливалась как в абсолютной темноте, так и при ярком солнечном свете. Но самое поразительное заключалось в том, что внутри шарика плавало чёрное веретенообразное тело. И как бы вы не крутили шар, веретено всегда висело в нём вертикально, создавая полную иллюзию глазного яблока мифической рептилии.
   Данный артефакт пользовался бешеной популярностью у мистиков, оккультистов и всяческих экстрасенсов. Гонялись они за этим артом азартно и повсеместно, небезосновательно надеясь поднять свой статус среди коллег по ремеслу на недосягаемую планку. Оно и понятно, шли упорные слухи, что эта вещица действительно помогала хорошо подготовленным людям иногда заглядывать в будущее. Приобщиться к дару Кассандры, так сказать. Но это слухи. И так слишком уж богата наша земля когортой безответственных предсказателей. Как мусорная урна окурками. Поэтому учёные относились к пророческим способностям артефакта крайне скептически. А непреложным фактом являлось то, что даже начинающему психотерапевту с помощью «ока» ввести в гипноз пациента – раз плюнуть. «Око» буквально смотрело в самую душу и с легкостью выкидывало человека за пределы реальности, в сладкие долины гипнотического забвения. Пресловутый хрустальный шар или анахроничные часы на цепочке, эти классические принадлежности профессионального гипнотизёра,  в сравнении с зоновским аналогом, выглядят жалко и убого. Благодаря вышеперечисленным свойствам, да и, вдобавок, крайней редкости, «Око аллигатора» стоило немалых денег. До тридцати штук евро давали жадные барыги. Сколько сей артефакт стоил на Большой Земле, бродяги могли только догадываться.
   Чуть ниже котировалась «Рождественская свеча». Такое безобидное название, рождающее сентиментальные ассоциации с весёлым новогодним праздником, имеет артефакт с непревзойденными защитными свойствами. Представляет он собой цилиндр молочно-желтого цвета размерами тождественный своей мирной тёзке. Желанное оружие для арсенала всего бродячего люда на этой негостеприимной территории. Как и все «игрушки» Зоны, умиляет простотой в обращении – активируется сильным ударом любым  медным предметом по одному из своих торцов. Достаточно даже глубокой царапины, лишь бы атомы меди внедрились в рабочую зону. По понятным причинам, для «розжига» этих чудо-свечек наиболее часто в ход идут латунные гильзы. В мгновение ока «свеча» заполняет пространство радиусом около трех метров излучением неведомой природы, смертельным для любых биологических объектов, подверженных мутации. Будь то жуткий кровосос или безобидный папоротник-мутант трехметрового роста, результат един – мгновенное прекращение всяческой жизнедеятельности. Потешно наблюдать, когда на тебя прётся, страшная в своей ярости и мощи, стая чернобыльских кабанов, а завершают движение их безобидные тушки. Только успевай уворачиваться! А вот на аборигенов планеты Земля, включая её растительные формы жизни, артефакт вредоносного воздействия не оказывает. Наличествует, правда, небольшой сопутствующий всплеск рентгеновского излучения, но право слово, его доза немногим больше той, что мы получаем при посещении флюорографического кабинета. Название свое цилиндр получил за характерное мерцающее свечение защищаемого артефактом пространства. Цена за штуку плавает от двадцати пяти тысяч евро и выше. Что и понятно, ведь «Рождественская свеча» – это гарантированное спасение для гостя Зоны при самом неблагоприятном раскладе. Настоящее рождественское чудо! Жаль только, что время действия этой волшебной палочки-выручалочки – всего лишь несколько минут.
   Да что там «Свеча» – неофиты были бы рады даже элементарной «Батарейке», которая внешне похожа на свою земную тезку размеров R20 – точно такие же цилиндры. Причём все экземпляры имеют строго одинаковые габариты, отличаясь друг от друга лишь массой и количеством содержащегося в них электричества. Интересно, что определить степень наполнения такой «ёмкости» тривиально просто: пустая часть элемента питания имеет матово-черный цвет, а заполненная флюоресцирует ядовито-жёлтым. Естественно, «наполнена» не в буквальном смысле – электричество ведь не жидкость. Полностью жёлтая «Батарейка», значит – заправленная электричеством под завязку. Вся беда в том, что определить «в поле» сколько в «Батарейке» этого электричества – проблема немалая есть. Нужно измерить напряжение на полюсах и максимальную силу тока. А это ещё тот геморрой. Вот поэтому и скупали их барыги у бродяг задёшево, а за пределами Зоны реальный навар имели. И это естественно – ведь в покупателях недостатка не было. Кто-то свой электрокар на многие годы вперёд мог «заправить», кто-то особняк собственной «электростанцией» оснастить. А чаще всего «Батарейки» к рукам прибирали военные или правительственные структуры. Оно и понятно: «Всё куплю», – сказало злато; «Всё возьму», – сказал булат».
   – Нет, это не Клондайк. Отнюдь, – озвучил тайные мысли новичков Деляга, с презрением сплюнув на совсем уж забавного вида мухомор.
   Недовольство Деляги столь печальным обстоятельством проводник пресек кратко и доходчиво: «Много артефактов – много опасностей, сравнительно безопасно – практически нет артефактов. Что выбираете, сэр?»
   Деляга даже отвечать на столь риторический вопрос не стал. После нападения стаи слепых псов, когда они чудом избежали гибели, всерьёз думать о возможности соваться таким составом в более опасные места мог только совсем уж безбашенный экстремал.
   Однако, постепенно энтузиазм к поиску артефактов окончательно угас. Виной тому была банальная усталость – день близился к своему закономерному окончанию, в связи с чем вес рюкзаков таинственным образом стремительно нарастал, а в животах начинал формироваться вполне себе объяснимый дискомфорт. Поэтому все в душе возликовали, когда сталкер вывел группу к заброшенному хутору. Хотя, каким он ещё в Зоне и быть-то должен?
   Строение, определенное проводником под ночлег, среди своих соседей ничем особо не выделялось. Обыкновенная типичная постройка с покосившейся верандой. Довольно высокий фундамент с местами осыпавшейся штукатуркой. Краска стен практически вся облезла, и дом темнел почерневшей от времени вагонкой. Только чудом уцелевшие стекла окон внушали робкую надежду на относительный уют и порядок внутри покинутого людьми жилища.
   – Ну, хоть на этот раз заночуем по-человечески. А то все по подвалам ныкаемся, – возрадовался Басмач.
   – Извини, братан, но исключения не будет. Все схроны бродяги стараются сделать как можно глубже в земле. Это более надежное укрытие от набегов всякого рода монстров. А уж Выброс только в подобном убежище и пересидишь, – сталкер пресек преждевременные восторги на корню. – Так. Раньше времени не расслабляться! Делаем «зачистку» строения. Возможно, в домике уже есть жильцы. С человеками говорю я. С мутантами без разговоров разговариваем языком товарища Калашникова. Извиняюсь за каламбур. Пошли!
   К удивлению Дока и безразличию остальных путешественников домик показал полное отсутствие наличия какой-либо недружественной человеку биомассы. Зловредных эфемерных созданий, к счастью, зарегистрировано тоже не было. С подвалом даже напрягаться не пришлось – низенькая, но внушительно обшитая железным листом дверь была умильно «запломбирована» деревянным колышком, просунутым в пробой.
   – Страна непуганых идиотов, – изумился Басмач. – Хотя бы замок, что ли, повесили.
   – А смысл? Народ у нас простой – моралями не избалованный. С еще большим азартом начнет ломиться. Разве его замком остановишь? Сковырнут вмиг. Тем более, если тебе светит ночь встретить в лесу или до Выброса минуты считанные. Нет, все правильно хозяева схрона сделали. По понятиям.
   Док осторожно открыл дверь, посветил в темноту фонариком и исчез в утробе подвала. Через минуту, уже без рюкзака, расслабленный, он выбрался наружу.
   – Чисто. Ночуем здесь. Басмач, поможешь мне поставить охранный периметр. Ван и Джинн, заготовьте топливо – в подвале почему-то нет запаса. Возможно, прежние постояльцы покидали его в спешке. Да не ищите вокруг дома – нарветесь на какие-нибудь неприятности. И сырое все кругом... Залезьте лучше на чердак – я там хлам гожий приметил.
   Хорошо, когда кто-то принимает решения, и тебе нет необходимости думать, сомневаться, нести ответственность. Сказал командир «стреляй» – значит, стреляй. Сказал «лезь на чердак» – значит, лезь на чердак. Сказал «к маме» – значит, к маме. Милое дело – никаких томлений разума.
   Иван с Джинном, неспеша и аккуратно, осмотрели чердак. Без особого труда набрали кучу древесины. В каждом доме настоящий хозяин держит на чердаке доски про запас, старую сломанную мебель и прочий всевозможный хлам, который вроде бы и не нужен, а выбросить рука не поднимается. Проблемой транспортировки озадачиваться не стали – тупо побросали потенциальное топливо во двор через чердачное окошко. Благо стекло отсутствовало. Уже собираясь покинуть «пентхаус», Джинн обратил внимание на странный холмик из опилок в углу чердака. Он копнул раза два ногой, и в тусклом свете вечернего неба, струившегося сквозь чердачное окно, показался свёрток из потемневшего, облезшего от жизненных передряг, дерматинового плаща.
   – Смотри-ка! Что это за хрень такая? – Джинн извлек из когда-то модной одёвки что-то напоминающее мелкий продолговатый таз. Его защитный зеленый цвет от времени потускнел, выгорел.
   – Вот те раз! Да это же уникальная вещица! – восторженно ахнул Иван. – Если мне не изменяет память – а она мне не изменяет – ты держишь в руках Стальной нагрудник СН-42 – индивидуальное защитное средство типа кирасы. Предтеча современных бронежилетов. Видишь, он вот так надевался на левое плечо и фиксировался ремнями. Прикрывал грудь, живот и даже паховую область. Для этого к нему крепилась нижняя пластина. Да вот же она, родимая! Смотри, и крепления с ремнями в наличии имеются.
   – Ты что, хочешь сказать, что эта консервная банка от пуль спасала? Верится с трудом. Ни в кино, ни в литературе подобной инфы я не встречал, – прикуривая сигарету от дешёвой китайской зажигалки, проворчал Джинн.
   – Это верно. Дело в том, что раньше в художественных творениях подробностями, деталями особо не заморачивались. Считалось высоким профессионализмом показать внутренний, духовный мир героев, их взаимоотношения. Доминировала идейная направленность произведения. Сейчас даже слова эти слух режут – национальной идеи-то полное отсутствие наличия. Поэтому наши «инженеры человеческих душ», как говаривал товарищ Сталин, больше давят на картинку, на спецэффекты. Так что не горюй – скоро и в кино стальной нагрудник увидишь. Эффектно будет смотреться на каком-нибудь упыре-энкэвэдешнике, который солдат с кольями на штурм цитадели под пулеметы погонит, – рассмеялся Иван.
   – Если уж ты цитатами начал изъясняться, то напомню тебе Остапа Бендера. «Ближе к телу, как говорил Мопассан». Жду ответа на два вопроса. Цифра «42» в названии изделия означает год производства? И откуда ты про этот панцирь все знаешь? – было заметно, что Джинн упивался минутами отдыха, хорошей сигаретой, приятной беседой. Так наслаждаются бокалом славного вина, смакуя его маленькими глоточками, растягивая удовольствие, блаженствуя.
   – Когда-то, во времена студенчества, увлекся я спортивным туризмом. Точнее, увлекся я одной большеглазой симпатичной особой. А уж она меня втянула в походы всякие и иные красивости. Типа «Лыжи у печки стоят…» и «Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались…», – Иван расслаблено привалился к печной трубе. – В одном из походов по Белоруссии наша группа посетила школьный музей в деревеньке Горбачёво Россонского района Витебской области. В целях культурно-познавательных, так сказать. Организовал мини-музей сельский учитель, бывший партизан. Уже тогда пожилой человек. Как сейчас помню: сухощавый такой, неторопливый в движениях и речи. С глазами, в которых навсегда застыл кровавый ужас той войны. Он много нам чего порассказал. И его рассказы ну никак не стыкуются с бреднями современных псевдоисториков о том, что партизаны были сплошными бандитами, занимавшимися тем, что грабили селян да насиловали селянок. Оказалось, что партизаны не только собирали разведданные, но и, случалось, вели полномасштабные бои с регулярными силами немцев. Имели не только кавалерию, но и артиллерию. Так то вот. А теперь о музее. Натаскали в этот школьный музейчик местные жители из окрестных лесов всякую всячину. Начиная от ржавых стреляных гильз до метеорологического радиозонда, невесть какими ветрами занесенного в эту глубинку. Гвоздем коллекции являлась бронированная повозка для пулеметного расчета, которая прицеплялась либо к танку, либо к иному тягачу и волочилась ими по снегу, прикрывая передвижение пехоты своим пулеметным огнем. Впечатляли качество и аккуратность сварки бронелистов. Нигде и никогда таких красивых, ровных швов мне видеть не приходилось. Как объяснил «экскурсовод», данная передвижная огневая точка была изготовлена в Ленинграде из корабельных высоколегированных пластин. Судя по отсутствию ржавчины, в это легко верилось. Вызывали уважение как броня, так и мастерство сварщиков, сварганивших данную конструкцию.

Но при всей эксклюзивности данного артефакта той далекой войны, речь сейчас не о нём. Среди коллекции ржавых, когда-то стреляющих экспонатов, находился и стальной нагрудник. Полный близнец образца, лежащего сей миг перед нами. Индекс «сорок два» – это действительно, год поступления данного средства защиты в войска. Использовались такие стальные нагрудники от начала Сталинградской битвы и вплоть до самого окончания Великой Отечественной. В том числе, и при освобождении Белоруссии. Не случайно ведь он оказался в том школьном музее. Выполнен нагрудник из двухмиллиметровой стали. Общая масса его около трех с половиной килограмм. Площадь защиты – две десятые квадратного метра. Данные кирасы в основном направлялись в инженерно-штурмовые подразделения. Защищала сия железяка от поражения автоматными пулями, естественно, на удалении свыше ста метров. Спасал нагрудник и от мелких осколков ручных гранат. Даже девятимиллиметровые пистолетные пули, выпущенные в упор, иной раз останавливал. СН-42 прекрасно зарекомендовал себя в жестоких городских боях, где становился железной преградой на пути всевозможных осколков и острых предметов. В рукопашной тоже иногда жизнь бойцу сохранял. Видишь – крупная царапина? Скорее всего, штык по касательной увел в сторону. Правда, постоянно таскать на себе лишние три с половиной килограмма железа – это на любителя. Здорового такого, выносливого любителя. А уж бегать, или тем более ползать в нем… Соответственно, и выпускался нагрудник в скромных объемах. Зато сейчас экспонат в таком отличном состоянии знающие люди с руками оторвут. Я думаю, стартовую цену ему баксов в девятьсот смело можно выставлять, – прищурился Иван.
   – Что, приятель, и в тебе дух стяжательства проснулся? – улыбнулся Джинн. – Готов торгануть славой отцов и дедов?
   – Дружище, этот дух жил, живет и будет жить во всех человеческих особях, так как он является следствием основного инстинкта. Инстинкта продолжения рода.
   – А куда у тебя выпали еще два – инстинкт самосохранения и инстинкт власти?
   – Я наберусь смелости заявить, благо никто кроме тебя это не услышит, что последние два являются лишь следствиями инстинкта продолжения рода. Власть в первобытном обществе – это решающий фактор того, что у тебя под боком всегда будет плодовитая самка, а ее детеныши получат больше шансов для выживания. С инстинктом самосохранения еще проще – редко кто не отдаст жизнь за своих детей. Теперь о социальном поведении человека – тут ничего нового. Психологическое поле рулит вовсю. Человеческое общество можно рассматривать как парамагнетик. При отсутствии внешнего магнитного поля любой парамагнетик не намагничен. Это обусловлено тепловым движением частиц вещества. Благодаря чему, собственные магнитные моменты всех частиц ориентированы абсолютно беспорядочно. Но стоит только приложить внешнее магнитное поле, как магнитные моменты атомов, молекул, ионов ориентируются по полю и, соответственно, создают результирующее поле. Его напряженность превышает величину активатора. Аналогично реагирует и общество на доминирующую идеологию в государстве. Под её воздействием в людях начинают превалировать одни ценности, при воздействии, пришедшей ей на смену антагонистки, неминуемо, силу возьмут иные. Так что дело не в "хороших" или "плохих" людях. Дело в идеологии, господствующей в данное время. Конечно, механически примерять к человеческому обществу это сравнение не совсем корректно. Человек обладает индивидуальными свойствами личности и скорость его переориентации сильно зависит от прочности этих изначальных установок. Однако, если учесть безгранично великую приспособляемость человеческого сознания к внешним обстоятельствам, то, рано или поздно, но эффект проявится во всех индивидах. Ведь не зря утверждается, что личность – это человек в социуме. Иными словами, личность формируется под влиянием общественного сознания и выказывает себя в социальных взаимодействиях.
   – Да ты, я смотрю, целую теорию выстругал – вон как гладко излагаешь. Пожалуй, близко к истине. Что-то подобное я уже слышал: психологическое поле Левина, алгоритм поведения человека.
   – Не приписывай мне плагиат. До всего этого я дошел своим умом. Хотя понимаю, что в нашем мире трудно что либо измыслить новое. Ещё во времена великого противостояния двух империй пришла мне в голову мысль, что при ударе по клавише печатной машинки возникает строго индивидуальный звук, акустический спектр которого уникален, как уникален папиллярный узор человеческого пальца. То есть, можно звуку, издаваемому каждой клавишей, присвоить определенный символ, полученный набор символов дешифровать и, тем самым, дистанционно снять копию отпечатанного текста. Представляешь, какая находка для шпиона? Ведь записать шум в кабинете, даже на расстоянии, не такая уж и сложная техническая задача. Я даже начерно в голове прокрутил, как реализовать опознавание звуковых пакетов на компьютере. А потом замотался, и идея осела на самое дно мозгового запоминающего устройства. Где-то между «каждое утро делать зарядку» и «надо отдать долг соседу». Какая же меня охватила досада, когда американцы рассекретили эту технологию и сознались, что снимали таким образом информацию с любых клавиатур…
   – Эй, бездельники, вас что там, зомби схомячили? А то мы, сей момент, люк задраивать собираемся, – крикнул снизу Док.
   – Ну что, коллега, покажем нашу находку коллективу?
   – Я категорически против, уважаемый коллега. Категорически против. Будем считать, что это наш первый личный хабар и демонстрировать его этим маниакально алчным конкистадорам у меня нет ну ни малейшего желания. Тем более, что никакими правовыми обязательствами в данном плане мы сними не связаны.
   – Золотые слова, коллега. Золотые слова.
   Обмениваясь столь незатейливыми шутками, собратья по неволе упаковали когда-то продвинутую, а ныне антикварную, кирасу в дряхлый плащ и присыпали свёрток прелыми опилками.
   В подвале высотой чуть больше человеческого роста было сравнительно сухо. В центре имелся камин. Если это можно так назвать. Кто-то, понимающий в печном деле, вынул пару десятков кирпичей из фундамента печки-шведки и получилась открытая топка. Дым уходил вверх, в штатный, так сказать, дымоход. Умно и основательно обустроено, ничего не скажешь. В одиночку такое не осилишь. Да и очень уж амбициозно всё для бродяги-одиночки. Скорее всего, некая группа сталкеров устроила здесь свой перевалочный пункт – «аэродром подскока». Схоронка на чердаке тоже подтверждает эту гипотезу. Бомж уже деловито раздувал поджогу под уложенными в камин дровами. Минута-другая, и вот уже жадные языки пламени деловито облизывают сухие куски древесины. Сколько людей восхищались этой завораживающей игрой сполохов огня. Этими пестрыми перьями жар-птицы, переливы коих непредсказуемы и неповторимы. Вот пламя плавно, словно ленивая вода, перекатывается через край полена. Вот вдруг солнечным протуберанцем вырывается из уже почерневшей головешки. Взгляд наблюдателя, будто магнитом, прикован к этой буквально всепоглощающей любви, меняющей свою интенсивность от бурной страсти юнца до вдумчиво-обстоятельной неторопливой ласки опытного мужа. Чем объяснить гипнотичность этого зрелища? Может, это чувство досталось нам, как атавизм, из глубин веков, когда только жалкий очаг рукотворной плазмы мог спасти первобытного человека от смертельных ужасов чёрной ночи. Согреть его в сырых и мрачных сводах пещеры. А может, всё банально и скучно: мозг просто увлечённо перерабатывает непредсказуемость и непрерывность информационной картинки.
   – Док, а ночные монстры по запаху дыма нас не обнаружат? Демаскировка, так сказать, почти глобальных размеров по меркам Зоны, – Басмач скинул сапоги и с блаженством протянул босые ноги поближе к огню.
   – Скорее, они унюхают ваши вонючие носки, – жизнерадостно хохотнул проводник. – Здесь постоянно что-то горит. То мужички суетливо избёнку запалят, то «жарка», разрядившись, пожар какой-либо организует не по злобе душевной, а токмо по природе своей подленькой сущности. А костерок – это, наоборот, маскировка ночью отменная – запахи человеческого тела в огне изничтожаются. Мяса только жарить нежелательно или еще чего белкового. Иначе голодные и нахальные гости не заставят себя долго ждать. Они белковую пищу очень любят. В сыром виде, кстати, тоже. Ну да вы уже в курсе. Так что умно тут мужички камин устроили. Конкуренты-сталкеры либо иные живые двуногие ночью сами все по щелям попрятались – не до игр в войнушку. А утречком, если вовремя костерок притушить, запах и не учуять – труба-то высокая. Кстати, обшарить надо бы подвальчик – нычки должны быть. Зуб даю.
   Интенсивные поиски увенчались успехом. Было найдено то, что дороже всего ценится в Зоне – оружие и вода.
   Исходя из эмпирических знаний, наука утверждает, что человек без еды способен существовать относительно длительный период времени. Естественно, что уже через несколько суток, проведенных без приёма пищи, он почувствует такие признаки нехватки основных питательных веществ, как беспричинная раздражительность, быстрая утомляемость. Головной мозг утратит способность сосредотачиваться на решении критически важных задач, оценивать текущую ситуацию и принимать правильные решения. И всё же, без еды человек проживет от двадцати до сорока суток. Даже не являясь продвинутым йогом. Вода – это совсем другое дело. Она составляет почти шестьдесят процентов человеческого тела. Без употребления этой, фундаментальной для всех живых организмов субстанции, нормально функционировать человеческий организм может совсем недолго. Считается, что в среднем человек без воды способен «протянуть» максимум трое суток. Потом наступает неминуемая гибель. Бывали единичные случаи, когда люди выживали и после десяти суток вынужденного отказа от приёма жидкости. Правда, здоровью, при таком экстремальном испытании на прочность, наносился воистину разрушающий удар. Оно и понятно, ведь, с объёмом потребляемой воды напрямую связана работа сердца, почек, мозга и других органов. Именно вода, а точнее, её раствор, именуемый кровью, доставляет, как неутомимый курьер, разнообразные питательные вещества, а так же живительный кислород. Она же выводит отходы из почек и через кожу, а также участвует в терморегулировании всего человеческого организма. Лозунг «Вода – это жизнь» – не красивое словосочетание, а квинтэссенция истины. Поэтому для поддержания здоровья примерно два литра в сутки прозрачной водички вынь да положь. Точнее, выпей.
   Что же касается оружия, то тут уж как повезёт. Но что-то подсказывало Ивану, что даже исключительные везунчики не согласились бы оказаться в Зоне безоружными и на десять минут. Отдали бы всё за любой «убитый» автомат и воду.
   Пять литровых бутылок минералки, два автомата АК-74, четыре рожка патронов к ним – это очень, очень неплохо. Довольная улыбка сталкера подтверждала данное предположение Ивана.
   – Хозяева возражать не станут? – спросил Джинн, глядя как Деляга бойко выщелкивает патроны из рожков.
   – Да кто ж их спрашивать будет-то, терпил горемычных? – оскалился Басмач.
   – С этим делом всё непросто, – Док отнесся к вопросу Джинна с задумчивой серьёзностью. – С одной стороны, хозяева при случае вправе и спросить. Если, конечно, на их стороне сила. При подобном раскладе, им компенсируется нанесённый ущерб. С другой стороны, в Зоне магазинов нет – в борьбе за жизнь право на неприкосновенность частной собственности становится эфемерным до неприличия. Короче, как и везде на планете – прав тот, у кого больше прав. Стволов, то есть.
   – Мужики, смотрите, что я надыбал, – Бомж радостно держал в руках явно полулитровую бутылку, завернутую в темный полиэтиленовый пакет.
   – Что так обрадовался? Водяру давненько не употреблял? Соскучился, болезный? –равнодушно проворчал Басмач, подкидывая в камин очередной кусок доски.
   – Вот это да! Что за чудо-юдо? – ахнул Деляга, углядев искусную резьбу замысловатой бутылки, обильно покрытую матовым слоем пыли. – Да это ж конкретный «Арарат»! Притом, коллекционный!
   – Ну-ка, ну-ка. Дайте взглянуть на находку матёрому профессионалу с огромным опытом по данной тематике, – Док изучающе пригляделся к поблекшей от времени и условий хранения этикетке, внимательно рассмотрел укупорку пробки. – Я так думаю, что бутылочку эту человек купил по случаю в Москве златоглавой. Любовно хранил в серванте и не раз вступал в жесточайшую схватку со своей силой воли. Как мы видим, по пребыванию данной ёмкости в целости и сохранности, сила воли была крепка и непоколебима. К слову сказать, я бы не устоял. Это всё равно, что изречь женщине «нет», когда она грациозно улеглась в соблазнительном неглиже у тебя в постели. Но мужик был кремень – коньяк берёг. Скорее всего, к дате какой грандиозной. Кто про сие ведает... Хотя, возможно, это всего лишь часть коллекции алкогольного импотента, человека, собирающего вещи и не использующего их по прямому назначению. Всё может быть. Но человек предполагает, а Господь располагает. 26 апреля 1986 года эффектно крякнулся четвёртый энергоблок Чернобыльской атомной электростанции, и все бежали из зоны, тогда ещё всего лишь зоны радиоактивного заражения, аки зверьё лесное бежит от лесного пожара. В панике, прихватив с собой лишь документы и ценные вещи. Не до коньяков было человекам, отнюдь не до коньяков. Да… Зато сейчас мы имеем в нашем скромном временном жилище коллекционную бутылку благородного крепкого спиртного напитка, отмеченного целым букетом медалей.
   – Во речугу-то задвинул. Любишь ты потрепаться, Док, – Басмач привычно-лениво пускал колечками дым от сигареты в потолок.
   – Что есть – того не отнимешь. Хотя, этим грешат большинство бродяг. Целый день в напряжении. Обмен словами скупой, практически шепотом. А ежели рейд одиночный, да еще зависнешь в схроне вынужденно… Отсюда словесный понос по вечерам на ночёвке либо за Периметром в барах нашего брата и прихватывает. Единственным эффективным лекарственным средством от этого недуга являются ударная доза алкоголя и здоровый крепкий сон. Что нам сегодня если и грозит, то лишь в очень скромных дозах. Поэтому, компаньоны, предлагаю разлить этот нектар в кружки и употребить вовнутрь маленькими глотками. Бомж, возражения не последуют? Это ведь твой хабар.
   Вопрос был, естественно, чисто риторическим, но Бомж в знак согласия так усердно затряс головой, что все заулыбались. Коньяк тёмно-золотистого цвета полился маслянистой струёй в подставленные кружки, наполняя помещение тягучим ароматом с нотками ванили и привкусом пряных трав.
   – Док, а ты хоть раз Выброс сам видел? Расскажи, – смакуя божественный напиток, вдруг попросил Бомж, с детским любопытством глядя на сталкера.
   – Эх, дорогой ты мой, кто его увидел – уже ни с кем своими яркими впечатлениями поделиться не могут. Сносит сия картина человеческий мозг напрочь и навсегда. Откуда, ты думаешь, в Зоне столько зомби бродит? Ведь реальную опасность они представляют только скучковавшись в приличную ватагу. И то, при наличии патронов их валят штабелями даже такие лузеры, как вы. Казалось бы, зомбанутых уже в Красную книгу пора заносить, как исчезающий вид человекообразных – ан нет. Шастают тут и там по Зоне. Правильных пацанов от дел отвлекают. А разгадка в том, что после каждого Выброса нерасторопные бродяги, не успевшие вовремя поглубже зарыться в землю-матушку, пополняют ряды особей с желеобразными мозгами. Вот такая картина маслом. Не зря среди сталкеров пожелание бродит: «Да не увидеть тебе Выброса».
Док с удивлением посмотрел в опустевшую кружку и, убедившись, что коньяк самозарождаться не желает, разочарованно отставил ее в сторону.
   – Ну, положим, первую фазу Выброса наблюдали многие, в Интернете впечатлениями делились, – возразил Джинн, закидывая очередной обрезок доски в топку. – Говорят, зрелище впечатляющее. В этот период большинство аномалий самоактивируется. Атмосфера буквально насыщена разнообразными электрическими разрядами непередаваемой красоты и силы. К сожалению, зафиксировать данное буйство материи не удается – вся электроника тупо выходит из строя. Фотопленка засвечивается. Скорее всего, возникают мощные электромагнитные импульсы. В дополнение к этому, имеет место быть сейсмическая активность, что невероятно для данного региона. Всё это опасно для жизни, но не обязательно смертельно. Это уже потом неведомое квантовое излучение безжалостно и гарантированно выжигает мозг, превращая разумного человека в зомби. Существует мнение, что данное излучение есть ни что иное, как сфокусированный выброс энергии ноосферы нашей планеты. А инициировали первый такой катаклизм военные учёные одним из своих неудачных экспериментов. Вот теперь, с определенной периодичностью, и разбегаются эти волны от центра Зоны к её окраине, производя фатальное психическое воздействие на обитателей здешних пенат.
   – Вот что значит образованный человек – красиво всё по полочкам разложил. И добавить-то практически нечего. Разве только сообщить жаждущему знаний Бомжу, что во время Выброса Зона радикально переформатирует саму себя. Там, где раньше радиоактивность заставляла светиться даже воздух, уровень радиации может опуститься ниже фонового. А иные участки, наоборот, становятся смертельно опасными. Что бесит не только учёных, но очень раздражает и меня, и моих коллег по ремеслу. Возникают новые аномалии, а старые меняют свое местоположение. Может существенно поменяться даже рельеф местности и местонахождение некоторых объектов. Короче, чудит Зона во времена Выбросов не по-детски, а по-взрослому. Иной раз выберешься из схрона и не ведаешь, в какую сторону свои стопы и направить-то – до того всё вокруг незнакомо и неласково... Ладно, побалакали – пора и на боковую.
   Иван поуютнее устроился в своем спальном мешке, тоже бэушном, но достаточно теплым для весеннего сезона. И немудрено – современный синтетический наполнитель состоит из полых силиконовых волокон. Его теплопроводность очень низка и он практически не впитывают влагу. Устойчив к сжатию и, соответственно, комфортно мягок. А масса! Просто сказочная масса в девятьсот грамм! Это вам не пресловутые четырехкилограммовые ватные спальники эпохи «развитого социализма». И не дай Бог их намочить под дождем или в палатке. Они же становились неподъёмными! А это чудо технологической мысли фактически не имеет недостатков. Вот только цена… Да, цена удручает. Выложить за спальник штуку евро – это серьёзный поступок, на который способен не каждый. С другой стороны, в такой среде обитания хороший спальник – не роскошь, а средство выживания. Плохо выспавшийся или, того хуже, простудившийся сталкер – лёгкая добыча для прожорливой Зоны. И так трудно беспрерывно быть сосредоточенным и постоянно отслеживать малейшие детали обстановки, от которых напрямую зависит твоя жизнь, а попробуйте это делать, когда глаза слипаются от недосыпа или слезятся от простуды. Вот и вбухивают сталкеры всё заработанное с так трудом бабло на снарягу и вооружение.
   Этакие житейские мысли неспешными ручейками струились в сознании Ивана и обрывались в сладкую, такую желанную реку-дрёму.


                Глава 7

                Переправа

                Река уносит
                Сломанный прутик ивы.
                Всесильна судьба.

   Новый день «порадовал» экспедиционеров низким серым небом и, соответственно, унылым затяжным дождем. Тот, кто совершал переходы в подобных обстоятельствах, согласится лучше пережить кратковременный ливень любой силы, чем из часа в час месить ногами раскисшую почву, ощущая всем телом противную липкость намокшей одежды. И если кто-то думает, что прорезиненная накидка спасает от хлябей небесных, то это таки не так. При стопроцентной влажности воздуха пот перестает испаряться и одежда, как губка, сосёт влагу не только из вашего тела, но и из самого воздуха. Здесь, пожалуй, даже рекламируемая экипировка «Ратник» окажется бессильной. Её ткань хоть и не впитывает внутреннюю влагу, хоть и «дышит», но в данном случае тоже терпит фиаско. Единственное, что остается путешественнику – это смириться со своей участью и стараться не обращать на подобные неудобства внимание. Вот только не очень-то это легко осуществить на практике. От противного ощущения постоянной мерзкой влажности почему-то сильно падает моральный дух и жизнь начинает казаться штукой малопривлекательной не только в философском смысле этого слова.
   Эх, сейчас бы в баньку! В Гельтовуху! Так в студенческие годы величали баню № 2 на улице Милицейской в одном древнем русском городе, где Ивану довелось грызть гранит науки в престижном техническом институте. Надо справедливо отметить, что в результате этого процесса наука не сильно-то и пострадала, полностью соответствуя студенческой шутке: «Ты, Наука, нас не бойся – мы тебя не загрызём». Однако, вернемся к вопросам гигиены тела и духа, ибо также истинно древнее утверждение: «В здоровом теле – здоровый дух». Исторически правильное название вышеупомянутого помывочного пункта – Гельдтовы Бани, в честь местного торговца К. И. Гельдта, заложившего первый камень в его строительство в далёком 1873 году. Хорошая получилась баня, из известняковой плиты, расположенная на берегу реки, в которую так приятно окунутся после жаркой парилки. Банька без особых изысков, но зато с настоящей каменкой. Вот туда бы сейчас!.. Скинуть с омерзением в раздевалке всю промокшую и провонявшую потом одежду. В спешке, кучей. И быстрее в помывочную. Оперативно застолбить лавочку, кинув на неё мочалку с мылом. И в душ. Окатить тело щедрым водопадом, смывая грязь и миазмы. И голову тоже, ловя лицом тугие струйки теплой ласковой воды, нарушая негласное правило – всё равно волосы мокрее некуда. И сразу же в парилку! Туда, где в полумраке пара слышится шлепанье мокрых веников да сальные шутки распаренных посетителей. На верхнюю полку не лезть, а, привыкая к высокой температуре, постоять на средней. Наслаждаясь жаркими, влажными порывами воздуха от вразнобой играющих веников по клавишам исполосованных, красных спин. Пригнуть голову, когда дирижёр этого оркестра в нужное время плеснёт ковш воды, щедро разбавленной живым пивом, на раскаленные камни. Вдыхать сладковатый аромат свежего хлеба, ощущая, как разливается по всему телу жар, а кожа стремительно покрывается капельками пота, дружно сливающимися в многочисленные ручейки. Хорошо… Настоящее блаженство. Никаких забот. Руку оттягивает тяжёлый веник из свежих берёзовых веток, и вот-вот возникнет свободное место на вершине Олимпа, где царит полнейшая благодать. А в раздевалке томится в прозрачных каплях конденсата трехлитровая банка «Жигулёвского» пива. Настоящего! Без консервантов и прочей химии. И пусть это тоже нарушение негласных банных традиций, но как приятно после беспощадного соревнования на выносливость, когда кажется, что уши сворачиваются в трубочки от знойных порывов раскалённого воздуха, в прохладной раздевалке поглощать ячменный отвар в шумной компании своих товарищей. А потом повторить…
   – Ван, шкура вонючего осла, чего тормозишь? Размечтался, кретин?! Мне что, через тебя перепрыгнуть? Шевели копытами, – вернул его в реальность тычком автомата шедший сегодня вслед за ним Басмач. Он был явно не в духе. И не только он. Раздражительность, да чего уж там, озлобленность витала в искусственно образованном коллективе отнюдь не единомышленников. Причиной являлась не только мерзопакостная погода и ноющая боль во всех мышцах от непривычных нагрузок. Туманность перспектив, зыбкость конечной цели – вот что выявил и обострил во всей этой неприглядной реальности муторно моросящий дождик. Басмач впервые всерьёз засомневался в самом факте существования схрона с драгметаллами. А что, если родной дядька-сталкер перед той неудачной операцией в столичной клинике уже был не в своем уме, и вся поведанная им фантастическая история – всего лишь плод больного воображения? Как поведет себя в такой ситуации Деляга? Он-то конкретно на бабки попадает. Все затраты на экспедицию – из его кармана. И затраты, надо признать, немалые. Снаряга хоть и не по высшему разряду, но вполне сносная. На одежке для «осликов», правда, сэкономили малость. Зато сами они в копеечку обошлись. Живой товар – он и в Африке денег стоит. Хоть и покоцаный жизнью. А сколько бабла посредникам отвалить пришлось – ужас! И бандосам, и воякам на Периметре. Все долю малую поимели. А ведь еще и с Доком рассчитываться предстоит при любом раскладе. Да собственно говоря, плевать на проблемы Деляги и Дока – самому-то как головушку бедовую спасать? Это здесь бойцы Шрама его не догадаются искать, а стоит засветиться на Большой Земле, и вероятность нежеланной встречи с жестоким, нетерпеливым истцом начнет стремительно расти.
   Аналогичные думки шевелились в голове и у Деляги. К ним еще добавлялось беспокойство об оставленном без присмотра бизнесе. Пусть и на малое время вышел из дела Деляга, а тревожно было на душе. Что там? Как там? Капитализм – это не детский сад. Зазевался на миг, и кто-то более зубастый уже с аппетитом чавкает твоей пайкой.
   Иван с Джинном, в силу вдолбленного в свое время логического склада мышления, хотя и не обладали знаниями о конечной цели экспедиции, но отлично понимали свою роль в данной авантюре. И не факт, что, когда они отработают функции носильщиков и «отмычек», на финальном этапе им сохранят жизнь. О щедро обещанных зеленых бумажках никто из них всерьёз и не помышлял – достаточно было вспомнить глаза Деляги, в которых кроме жадности отражалась лишь подлость.
   Бомж безропотно и привычно принимал свое нелегкое бытие. Он хотя и не испытывал мазохистского удовольствия от трудностей, но все же осознавал положительность фактов наличия полноценного питания и отсутствия надоедливых представителей власти.
   Единственным, кто не прогнулся под столь тяжёлым гнётом забавнейшего мирка, был Док. К такой погоде, можно сказать, у него выработался стойкий иммунитет – привычна она для Зоны. Да и функция проводника не давала места для лишних мыслей и эмоций. Не до размышлений и неуместных мечтаний было проводнику. Он профессионально работал на сложном маршруте: с одной стороны дождик ярко выявил многие аномалии, зато в противовес искусно замаскировал иные. Вот, потрескивая, неторопливо жонглирует жужжащими разрядами «контактная пара» – этакая гипертрофированная пародия на электрошокер. Создается впечатление, что данной статичной аномалии просто надоело поджидать беспечного путника и она с облегчением скидывает излишний потенциал через влажный воздух. А вот, от попадания капель воды парит химической реакцией «холодец». Или, как его называют иначе, «ведьмин студень» – желеобразная масса, обжигающая при контакте с телом сильнее, чем любая известная кислота. То ли колония неизвестных науке бактерий, при переваривании вещества выделяет столь жгучие отходы своей жизнедеятельности, то ли бактерии своей «слюной» предварительно размягчают потенциальную пищу. Кто ж его знает. Ярко-зеленая субстанция до конца неизученной природы ворчливо побулькивает в ожидании своей жертвы, образуя крупные пузыри на своей поверхности. А здесь уже, не по-детски агрессивно, искрит от сырости голубоватыми молниями «электра». Её ветви изумляют, как своим неповторимым причудливым рисунком, так и разнообразными оттенками цвета. Яркие дуги этих «электросварок» мгновенно испаряют воду, и образующийся при этом пар закручивается в активной зоне замысловатыми облачками. А это - «комариные плеши». Однородные гравитационные аномалии примитивны в своих играх с каплями дождя – они тупо заставляют их иметь строго вертикальную траекторию падения. Неоднородные же изгаляются до безобразия, понуждая потоки влаги совершать немыслимые кульбиты в пределах призрачных полусфер. Ужас пробирает, когда задумаешься об участи бедолаги, попадающего в их безжалостную и извращенную власть.
   Впереди тяжело пыхтел, как реликтовый паровоз, Джинн. Прорезиненный плащ спасал от осадков сверху, но зато обильно конденсировал испаряющуюся влагу с тела. Иван и сам уже весь взмок и попахивал не хуже матерого снорка, а каково приходилось его более упитанному товарищу?
   – Джинн, не суетись ты так. Следи, чтобы центр тяжести тела занимал приблизительно одно и то же положение по отношению к уровню земли. Иначе, из сил выбьешься в момент. Поэтому коленки слегка подгибай и в фазе толчка до конца их не выпрямляй. Не раскачивай лодку. Ступню ставь немного на пяточку и мягонько переваливай на носочек. Катись, короче, по земному шарику, как колобок. А главное, старайся согласовать ритмы дыхания и шагов.
   Конечно, Иван понимал, что теоретические экспресс-знания усвоить и немедленно применить на практике малореально – ритм движения необходимо вырабатывать постоянными тренировками. Но все же, даже столь малые элементы правильной техники передвижения могут существенно облегчить участь Джинна.
   – Эй, Док, ты не заблудился часом? – негромко окликнул проводника Басмач. – У меня такое ощущение, что мы в одном и том же квадрате топчемся. Или ты спецом круги нарезаешь?
   – Стой. Привал, – проводник с хмурым видом подошел к «сахибам». – Пацаны, у нас нарисовалась проблема. По-моему, мы угодили в «пузырёк».
   – Это еще что за фиговина экзотическая? Не томи душу – выкладывай подробности в темпе. «Кто виноват и что делать?» – Деляга скинул со шлема капюшон накидки и недобрым взглядом окинул небо, сплошь затянутое серой шторой низкой облачности. – Ладно хоть моросить перестало, а то я уже этой слякотью сыт по горло.
   – Не паникуй, Док. Глюканул твой наворочанный навигатор. Это и вне Зоны бывает, – Басмач примостился прямо под приметной берёзкой на предусмотрительно развернутый коврик. – По компасу выберемся из этой аномалии. Смотри, мой работает.
   – Вы не осознали всей серьёзности проблемы. «Пузырек» – это векторная скрутка пространства..., – проводник осёкся, увидев полнейшее непонимание в глазах «сахибов».– Короче, по словам учёных, есть наше пространство, где мы и существуем. Представим его в виде шара. Так вот, «пузырёк», это маленький шарик иного пространства, прилипший к большому шару. «Пузырёк» замкнут сам на себя. Запечатан. Свернут. Иди в любую сторону – всё одно придешь туда, откуда ушел. Теперь въехали?
   – Не свисти! Мы прошли всего лишь пару-тройку километров. Земного шара таких размеров просто быть не может. Да мы бы горизонт иным видели! Это даже я тебе скажу, безо всяких университетов! – Басмач начинал заводиться от непонимания ситуации.
   – Нет даже намеков на радиосвязь. Радиационный фон абсолютно стабилен. Да и на контрольную точку мы уже давно должны были выйти. Это точняк «пузырёк», – впервые за все время этого необычного путешествия проводник выглядел растерянным, даже в какой-то мере жалким.
   – Если я все понял правильно – тогда беда, – Джинн стянул с головы военную кепку-«афганку» в расцветке «темный хаки» и взъерошил влажные волосы. – Визуально мы, естественно, никаких особенностей не обнаружим. Печальнее то, что и приборы, как нам наглядно продемонстрировала данная ситуация, ничего необыкновенного тоже не зафиксируют. Представьте, что вы смотрите в оптоволоконный кабель. Пусть он хоть морским узлом будет завязан и через десять стен пропущен, ощущение будет такое, что наблюдаемый объект находится прямо перед вами, а волокно абсолютно прямое. Вот и это пространство аналогично свёрнуто. Искажено Зоной до неприличия. Может, шар, а может, «бублик». Не суть. Всё одно – мы здесь, как семечки в кульке.
   – Так мы на шаре или внутри шара? Я чего-то не понял, – Бомж с невозмутимым видом уже грыз галету, и вопрос был им задан, что называется, из спортивного интереса. – Хорошо, пусть внутри шара, тогда если дырку в земле копать – куда попадешь?
   – В панцирь черепахи упрешься, родимый, – ответил Иван, с трудом пытаясь уложить в сознании структуру нанопространства. – Наверное, не все так фатально. «Пузырёк» ведь к Большому миру прикреплен в какой-то точке. Через неё-то мы сюда и попали? Следовательно, через неё и вернуться обратно сможем?
   – Молодец, Ван. Голова! Уважаю, – Деляга даже подпрыгнул от облегчения. – Док, давай разворачивай наш табор. Как-то мне здесь не комфортно. Аура тухловата. Хочу в Большой мир.
   – Не все так легко и просто, – проводник оторвал свой взгляд от экрана наладонника. –Проход, конечно, имеется, но в какой точке маршрута? Каких размеров? Под каким углом в него надо войти, чтобы вернуться? Вот тут пишут, что точка слипания бывает плавающей. «Пузырёк» как бы крутится вокруг своего центра, и точка контакта перемещается в пространстве по неведомым законам. Тогда шансы в неё попасть стремятся к нулю.
   – Док, не нагнетай. Раз информация прошла в «сеть», значит, кто-то уже выходил из этих «пузырьков»? Следовательно, должны быть какие-то наработки, инструкции…, – Джинн подошел поближе и заглянул проводнику через плечо. – Ты покопайся тщательнее в своем справочнике, читай все – может, что дельное и найдёшь.
   – Да что тут читать?! – огрызнулся проводник. – «Мутанты в «пузырьке» не встречаются… Аномалий ни разу зафиксировано не было…».
   – Какие уж тут аномалии. Итак, всё кругом сплошная аномалия, – обреченно поник головой Иван, разом просчитав предстоящее будущее.
   – Не мешай, Ван, – укоризненно взглянул Джинн. – Док, что пишут выжившие в этой ловушке? Много таковых? Читай, как они выбрались.
   – Не знаю, сколько сгинуло в подобных «пузырьках», но живых, побывавших в аналогичной ситуации, зафиксировано немного. Вот, к примеру, «группе из трех человек посчастливилось выйти из локального пространства после двух лет скитаний». Как они сумели выжить, здесь не изложено. А как сумели выбраться, они и сами не ведают. «Бродили бессистемно. В какой-то момент поняли, что вывалились из замкнутого кокона». Вот тут еще есть рекомендации ученых… что-то про полную локацию замкнутого пространства всеми доступными средствами… анализ результата на аномальные отклонения…
   – Ты мне мозг не грузи! – взвился Басмач. – Подписался нас довести до заказанной точки – выполняй свою работу! Ладно, думай пока. Подключай этих… особо одаренных идиотов. – Командор раздраженно махнул рукой в сторону Джинна с Иваном. – Бомж, ты чего расселся?! Живо костер организуй! Горячего хоть поедим, как белые люди. Кроме того, может, спасатели с вертолета дым заметят. Спасут детишек малых, беспомощных, – зло съязвил Басмач.
   – Вы там особо не шикуйте. Неизвестно, насколько здесь придется зависнуть, – предупредил проводник, не глядя в глаза Басмачу.
   Тот даже не удосужился ответить, мрачно сплюнул через зубы в сторону и продолжил копаться в рюкзаке. Деляга, судя по всему, находился в психологическом ступоре. Его взгляд прыгал с Басмача на Дока и обратно, рот то открывался, чтобы что-то спросить, то вновь закрывался, пальцы рук нервно теребили скинутую за ненадобностью накидку.
   Пока Джинн с Доком напрягали извилины, пытаясь разрешить эту топологическую задачу, так негаданно свалившуюся им на голову, Иван, привалившись к дереву, просчитывал варианты выживания. В возможность выбраться из «пузырька» он не то, чтобы совсем не верил – просто реально оценивал сложившуюся ситуацию. Ну какой, к бесу, «анализ результатов локации»? Это уж воистину чудо должно произойти, чтобы в створе слипания пространств вдруг возникла стационарная аномалия. Конечно, в этом случае хитроумные приборы зафиксируют феномен, столь неуместный в данном мирном оазисе и желанная «дверь» в Большой мир будет обнаружена. Нет, маловероятно такое стечение факторов. Трудно в такое поверить. А уж если точка перехода действительно плавающая… Да ее и за сто лет не нащупаешь! Вот попали так попали. Да… Горемыка Робинзон и то счастливчик, в сравнении с ними. Теплый океан, кишащий рыбой, изобилие тропических фруктов, достаточное количество снаряжения и инструментов. И, самое главное – отсутствие человеков, которые порой бывают опаснее любого зверья. А что мы имеем в наличии? Климат, конечно, «не айс». Но могло быть и похуже. Скорее всего, смены сезонов здесь не существует, а значит, температура всегда плюсовая, что уже радует. С водой тоже проблем возникнуть не должно – травка вполне себе зеленая и сочная. Вот с едой не подфартило… Маловероятно, что здесь водятся крупные представители фауны – не те масштабы. Хотя, теоретически, биомассы данного мирка вполне должно хватить для пропитания и большего количества едоков, нежели их группа. Вон, рыжий муравьишка спешит по каким-то одному ему ведомым делам, значит, и иная потенциальная белковая пища здесь наличествует. Вот только как бы самому этой пищей в одночасье не стать – бывали, знаете ли, прецеденты в подобных обстоятельствах. Каннибализм, в принципе, присущ человеческим особям и практикуется и по сей день в определенных местах проживания прямоходящей обезьяны.
   За такими невеселыми раздумьями время пролетело незаметно, и только аромат горячей каши несколько отвлек Ивана от безрадостных перспектив.
   Кушанье, приготовленное в походном трехлитровом котелке, совмещало в себе и первое, и второе одновременно. Можно было назвать его очень густым супом или очень жидкой кашей. Но никто не комплексовал по этому поводу, не привередничал, а с завидным аппетитом наворачивал ложкой довольно необычный харч. После доброй кружки чая последовали тридцать минут послеобеденного кейфа. Это, действительно, был отдых, так как отсутствовала опасность внезапно быть атакованными каким либо свирепым и голодным мутантом. Природа тоже располагала к спокойной передышке. Ни ветерка, небо плотно затянуто равномерной серой хмарью. Да… Замкнутый мирок. Тихо тут, как в кладовке под старым шкафом. Хорошо хоть плесенью не пахнет.
   – Итак, хлопцы, тактика будет следующей. Становимся тесной цепью и прочёсываем маршрут, записанный в память навигатора. Идем медленно, постоянно, но незначительно, меняя направление движения. Внимательно приглядываемся к пространству – ну должны же быть хоть малейшие наблюдаемые искажения в точке перехода! Обязательно друг за другом смотрим в оба глаза. Если кто-то вдруг исчезнет – сразу «стоп машина», — озвучил разработанный план сталкер.
   Они прошли целых пять километров. Медленных, вязких, как густое переваренное варенье, километров.
   – Всё… Промахнулись. По карте слева должна быть «жарка». Я её помню. Слабенькая, но вполне визуально фиксируемая, – шедший в середине цепочки сталкер устало остановился и скинул рюкзак. – Уже темнеет. Пора готовиться к ночлегу.
   Впервые за это удивительное путешествие группа устраивалась ночевать под открытым небом. Это даже казалось противоестественным и диковинным. Разбивали лагерь в спешке – темнота подгоняла не хуже жёстких команд проводника, но разместились в итоге вполне комфортно. Док хоть и верил информации об отсутствии мутантов в «пузырьке», однако, охранную систему всё же развернул в полном объеме. И костер бывалый сталкер устроил грамотно – в небольшом овраге. Да еще и непроницаемый щит из свежесрезанных веток организовал на проблемном направлении. Плотно поужинали. Не торопясь, смаковали горячий чай с ароматным земляничником, который Док умудрился найти в полумраке. Если бы не осознание угрозы быть законсервированным в этой банке пространства на всю оставшуюся жизнь, то Иван элементарно наслаждался бы моментом. Он уже забыл, когда в последний раз над головой тихо вздыхали сосны, а фонарики светлячков плели в густой траве замысловатый узор. Забыл ощущение единения с природой, когда между матерью и сыном нет изоляторов в виде бетона стен, надоедливых пластиковых окон, асфальта или уродливой тротуарной плитки. Лишь густое благовоние леса, пуховая перина из мха да еле уловимый шорох ночной жизни. Это ли не блаженство!? Спутники Ивана, волею обстоятельств ему навязанные в сотоварищи, не смели разрушить данное очарование своей неуместной болтовней. А, скорее всего, они были просто подавлены сложившейся ситуацией и обессилены нелегким переходом.
   – Слушай, Док, я вот не пойму, сигнала со спутников глобальной системы позиционирования или иных радиомаяков нет, а навигатор у тебя работает. Как это понимать? – разрушил Иван густую тишину вопросом, который внезапно вспыхнул в его голове яркой спичкой озарения.
   – А он и не работает. То есть, не определяет координаты. А траекторию фиксирует на заложенной карте авторегистратор курса. Я не знаю принципа его работы в точности. Гирокомпас там, часы, иная фигня… Фишка в том, что при потере сигнала радиомаяков навигатор автоматически переходит в режим авторегистратора.
   Иван даже не стал спрашивать, почему подобные переходы не обозначаются звуковым сигналом – в Зоне, с ее постоянными электромагнитными аномалиями, зуммер звенел бы раз по двадцать на дню, отвлекая сталкера от более насущных дел. На дисплее, возможно, информация и высвечивалась, но разве за всем уследишь? Иная мысль начала раскрываться в сознании, еще робко, как бутон розы, но уже грозившаяся взорваться совершенством ошеломляющей гипотезы.
   – Джинн, а вот как ты думаешь, при таком искривлении пространства регистратор остался верен себе или туфту начал гнать голимую?
   – А ведь это очень интересный вопрос. Пожалуй, вы загнали шар точнёхонько в лузу! – после секундного раздумья Джинн резко выпрямился и взволнованно взъерошил свою шевелюру. – Если ты прав, то вполне возможно, что мы тупо шли параллельно реальному маршруту.
   – Хорошо еще, если параллельно. Вероятнее всего, мы с каждым шагом постоянно совершали определенное отклонение. Но, даже если я и ошибаюсь, завтра с утра проверку регистратору придется осуществить всенепременно.
   – Ну ты и изверг, Ван. Я ж теперь полночи не усну. Не мог до завтра свою мыслю придержать, – ворчливо пробурчал Док, но было отчетливо понятно по интонации, что он рад замаячившей на горизонте надежде. Хоть и призрачной, как возможность выиграть автомобиль в повсеместно организуемых лотереях, но всё же надежде.
   Иван заснул легко. И спал крепко. Даже без сновидений. Его разбудил толчок проводника.
   – Твоя очередь бдеть. Не вздумай кемарить! Система охраны хоть и работает, но бережёного Бог бережёт, а небережёного зомби жует.
   Иван уселся поудобнее и стал старательно пялиться во все стороны леса, окружающего их бивуак. Периодически он изучал обстановку и в инфракрасном режиме – благо проводник предоставил ему прибор ночного видения. Иван понимал, что только «активная жизненная позиция» в подобных обстоятельствах спасет его от сладких сетей Морфея, споро обволакивающих сознание своей липкой паутиной в это предрассветное время. И часовой выстоял в этой изматывающей схватке. С трудом, но выстоял!
  Завтракали быстро, как-то даже зло, азартно. Всем не терпелось проверить правильность версии Ивана. А с другой стороны, это было и страшновато. А если с регистратором все в порядке? Что тогда? Куда идти и где искать эту «точку слипания»?
   К счастью, прибор врал. На сто метров перехода отклонение от фиксируемой траектории составляло около пятнадцати метров. Наверное, редко кто столь бурно радовался неисправности аппаратуры, нежели заплутавшие в подпространстве робинзоны. Имейся поблизости супермаркет или ещё какая забегаловка, пожалуй, не одна бутылка с шампанским сфонтанировала бы восторженной пеной ликования.
   – Док, дай листок бумаги. Я в минуту координаты перехода рассчитаю, – у Джинна лихорадочно горели глаза. – Нам даже назад возвращаться не придется.
   – Я бы не стал так рисковать, – попридержал Иван прыть своего товарища. – В теории все красиво. Однако, «гладко было на бумаге, да забыли про овраги». Верю, на геометрической плоскости, без учета сложностей рельефа ты все просчитаешь безупречно. В реале – накопишь погрешность. К тому же, учти – прибор не способен работать в режиме навигатора. Точные координаты он не выдает. Промахнёмся на десяток метров, и что тогда? Надёжнее вернутся в исходную точку. Благо ориентиры запоминали. Да и тропу вчера торили усердно, как стадо слонов. Не заблудимся.
   – Ван прав. Спешка в подобных случаях неуместна – слишком многое поставлено на карту. Тише едешь – здоровее будешь. Не спеша, возвращаемся к первому кострищу, где мы начали игру в «потеряшки»,– подвел жирную черту сталкер. – Басмач, маркируй тропу на всякий случай. Вчера не догадались, олухи.
   С поиском вчерашней тропы проблем действительно не возникло практически никаких. Пару раз сталкер останавливал группу и минут десять нарезал круги в поисках следов, но каждый раз возвращался уверенный в правильности направления. А когда они совместно с Джинном отъюстировали регистратор, то данные заботы и вовсе улетучились подобно облачку пыльцы в ветряный день. Иван шел и думал о том, насколько наивными бывают люди, доверяясь тем или иным путеуказателям. Мы безоговорочно верим лидерам, ведущих нас к, казалось бы, ясной и желанной цели. Но вдруг, в какой-то горький для себя момент, неожиданно убеждаемся, что вожди несколько ошиблись с курсом. И вместо рая на земле завели нас если и не в ад, то уж точно в его местный филиал. И не важно, совершенно невинно ли был совершен просчет в выборе курса, или это было сделано сознательно из шкурных интересов кучки людей – последствия ошибки удручают и вводят в уныние.
   Наконец, регистратор маршрута уперся в конечную точку, что и подтвердило черное пятно кострища у ног проводника. Возбуждение от успеха было столь велико, что горе-путешественники даже отказались от штатного привала и выразили желание сию минуту рвануться на поиски «точки слипания». Вот только дальше дело пошло не так гладко, как всем хотелось бы. Примятая вчера трава практически распрямилась, и след читался с трудом даже таким опытным проводником, каковым, несомненно, являлся Док. Доверяться полностью показаниям прибора было не только страшновато, но и неразумно. Поэтому группа двигалась наподобие улитки – медленно, с длительными остановками. И всё же неумолимо двигалась к цели. Момент, когда они совершили переход обратно в Большой мир, никто даже не заметил. Да и как тут заметишь – трава цвет не поменяла, небо яснее не стало. Просто Док вдруг остановился и рявкнул в полголоса: «Есть! Мы вышли! Навигатор выдал координаты! Мы в Зоне!»
   Странно устроен человек. Зона, этот зоопарк злопакостных мутантов и аттракцион безжалостных аномалий вдруг стала такой желанной и уютной. Воистину, чтобы сделать человека счастливым – сделай ему плохо, а потом верни все в исходное состояние.

                ***

   Было уже далеко за полдень, когда они вышли к небольшой речке, одной из многочисленных притоков прогремевшей на весь мир реки Припять. Как именовался данный приток, никого из группы не интересовало ну нисколько. А вот как попасть на тот берег – это вопрос вопросов. Хотя, казалось бы, чего сложного-то? Через речушку перекинут вполне себе крепенький деревянный мост. Ну, потемнел от времени. И что? Не на танке же переправляться. Перила, правда, были полностью утрачены по тривиальной причине – они полностью прогнили. Да и один пролет, судя по всему не так давно, разметало неслабым взрывом. Но ведь отреставрировали же его добровольные саперы. Пусть и не в полном объеме, а частично. Кинули через провал два пятиметровых бревна. Более того, подобием скоб стянули их между собой. Иди по желобку – не провалишься. Даже если ты не цирковой эквилибрист.
   Однако, все члены группы уже не первый день топтали Зону, поэтому не тревожили длительное напряженное раздумье проводника. А Док, мало того, что десяток минут тщательно осматривал противоположный берег в малогабаритный, но мощный бинокль, так потом еще и в воду таращился с не меньшим усердием. Вот только толку от этой затеи, по мнению Ивана, было не больше, чем ежели рассматривать цыпленка через скорлупу яйца – многочисленные капли дождя создавали мутную завесу, которая, опускаясь на поверхность воды, делала ее практически непрозрачной.
   – Эй, Ван! Слушай вводную. Сейчас без рюкзака, налегке осторожненько переходишь на тот берег… Блин, нашел время, – Док неодобрительно посмотрел на Ивана, который скинув резиновые сапоги, перематывал портянки, подстелив под ноги спальную пенку из физически сшитого пенополиэтилена. – Ладно. Отставить. Пора и Бомжу идти на разведку, а то постоянно шлангом гофрированным прикидывается. Слышь, Бомжик, аккуратненько переходишь мосток и останавливаешься в паре метров от него. Не боись – видишь, кустики там сталкеры аккуратно повырубили, чтобы тварь какая исподтишка на тебя не бросилась. Немецкая противопартизанская практика, а смотри-ка – и в мирное время сгодилась. Так что все будет тип-топ. Давай, одна нога там и другая там же. Мы прикроем.
   Бомж, не испытывая энтузиазма от оказанной ему чести, посеменил к мостику, тоскливо оглядываясь, как обиженная собака.
   – Работаем. Джинн, Деляга – левый фланг. Ван – правый. Басмач – тылы.
Группа ощетинилась стволами, готовая встретить убийственным огнем любую враждебную неожиданность. Точнее, любую неожиданность, так как практика показала, что всяческие сюрпризы в Зоне, чаще всего, враждебны человеку.
   Бомж сравнительно быстро прошел первый неповреждённый пролет. На восстановленном участке дела пошли сквернее – ловкость не являлась визитной карточкой потрепанного жизнью скитальца. К тому, же, намокшие и от того скользкие, как мыло, бревна не способствовали спешке. Аккуратно, по шажочку Бомж, наконец-то, попал в нужный ритм движения, и с лица Дока сошла гримаса крайнего раздражения ходом переправы.
   Вдруг тугая струя воды, словно из пожарного брандспойта, смела Бомжа с помоста, как сметает пустую банку из-под пива поливоуборочная автомашина. Плюхнувшись в воду, Бомж сразу же погрузился в неё с головой и через пару секунд всплыл, чтобы издать последний отчаянный, обреченный крик, после чего исчез в глубине навсегда. И лишь буроватое, медленно уплывающее по течению безымянного Стикса, пятно напоминало о совсем ещё недавно живом человеке. Вот только Харон, складывалось такое впечатление, в эти края и сам-то заглядывать опасался.
   – Во влип… Во влип… Во влип…,– как автомат, повторял Деляга, опустившись на корточки. Иван вдруг ощутил страшную сухость во рту и непреодолимое желание закурить. Остальные уже отчаянно дымили сигаретами, наплевав на грубую демаскировку. Да и какая тут к лешему маскировка, если крик погибшего на километры разнёсся в сыром воздухе.
   – Да… не помогла борода… видать, фигня все это, по ходу, – протянул мрачно Док.
   – Что это было? – высосав сигарету до фильтра, задал вопрос Басмач. Этот невысказанный остальными вопрос, который дамокловым мечом повис в умах разом оробевших членов группы.
   – Если я три года и отходил в море на рыболовецком сейнере, то это не значит, что я ихтиолог. Я всего лишь врач без диплома. А в реке мутант, конечно. Зубастый, как понимаете. Но на тот берег нам хошь – не хошь, а перебираться надо. И не мешкая. Попробую пробить по каталогу водной фауны, как с этой тварью бороться, – сталкер резво застучал по клавиатуре КПК, вводя поисковые запросы.
   – Аналогично охотятся пресноводные рыбы-брызгуны, – печально произнес Джинн. – Вышеупомянутая рыбёшка, притаившись, долго выслеживает свою жертву. В удобный момент внезапно стреляет в неё тугой струей воды. Жертва, даже не успев сообразить, в чём дело, оказывается в водоёме. И немудрено – ведь, в зависимости от размеров «снайпера», дальность «выстрела» порой составляет до двух метров. Это очень прилично для невеликой по размерам рыбы. Необходимая сила водяного плевка достигается путем постепенного ускорения подачи воды. В итоге, авангардную часть водяного снаряда сзади утрамбовывает более быстрая порция, которая увеличивает суммарные энергию и массу. Подобный гидроудар фатален для практически любого насекомого. Вот такие вот рыбки водятся в водоемах столь далёких от нас Индии, Полинезии, Австралии. Правда, там они охотятся лишь на насекомых и различных пауков. А в этом «террариуме» и на млекопитающих перешли. Твари…
   – Джинн, ты меня поражаешь! Мой справочник выдает практически ту же инфу. Только наш монстр размерами напоминает приличного сома, а его пасть укомплектована бритвенно-острыми зубками. Дополнительно огорчающими факторами являются сильный мышечный каркас и острое зрение пресноводных разбойников. Ну, и регенерация, естественно. Куда ж тварям Зоны без неё. Причем, восстановление поврежденных тканей и органов происходит стремительно. Ещё тоскливее то, что «работают» зубастики парами.
   – Ничего удивительного. Общие принципы плюс мутационное усиление способностей. Для создания такой сверхмощной струи воды одной водной динамики уже недостаточно. Вот Зона и доработала специализированные внутренние органы, – Иван анализом техники охоты экзотического хищника пытался перебить пульсирующую в голове мысль о том, что, если бы не сбившаяся портянка, то именно его постигла бы страшная участь Бомжа.
   – Как же эти рыбки из столь далеких краев сюда попали-то, чтобы мутировать? – Басмач равнодушно сплюнул сквозь зубы на идеально круглый листок местного лопуха.
   – Мир не без добрых людей, – усмехнулся Джинн. – Кто-то же выпустил пираний в Москву-реку. Да и в Днепре подобные экземпляры, случается, вылавливают. А может, здесь яйцеголовые экспериментами балуются. Точнее, было бы странно, если бы не баловались.
   – Ладно. Хватит бесплодных измышлизмов и трепа. Переходим от теории к практике. Кое-чего я нарыл в своей электронной библиотеке. Должно получиться. Закидываем водоем «глубинными бомбами». «Доброволец» Ван резво перебирается через бревна и при малейшем подозрении открывает огонь. В принципе, для профилактики можешь шпарить одиночными сразу, не дожидаясь явной угрозы. Чего уж там – после взрывов этот шумок уже никакого значения не будет иметь. И не трясись ты так. Не такая уж и сильная струя у этой рыбёшки. Если что – падай на пузо и ползком перебирайся, цепляясь за бревна. Короче, боевую задачу ты уяснил.
   Давая столь нехитрые указания, Док извлёк из своего вещмешка две армейские толовые шашки. Далее последовали два новеньких взрывателя и кусок бикфордова шнура. Оперативно найденные и примотанные скотчем булыжники стали импровизированными утяжелителями для собранных «глубинных бомб».
   – Это последние, поэтому клювом не щелкаем. Все делаем быстро и слаженно. Ван, сразу после второго взрыва – бегом на мост. Не боись, твари от акустического удара не сразу оправятся. Да и гидроудар им здоровья не добавит, так что времени переправиться у тебя будет в изобилии. Но кота за хвост не тяни. Замешкаешься – скину в реку. Будешь уговорами мутанта уговаривать, – заботливо напутствовал Док хмурого Ивана. – Переберешься на тот берег – прикроешь остальных.
   Иван понимал, что все, что гладко расписано на словах, на деле, как правило, неожиданно обрастает немаленькими сложностями. Не зря проводник пустил первым «отмычку». Сильно уж неуверенно он произнес «должно получиться». Но нет выбора у Ивана. Ничего, «глаза боятся – руки делают». Поэтому, услышав грохот второго взрыва, он вскочил на ноги и рванул к злосчастному мосту с крайне возможной в подобных обстоятельствах прытью. Правда, этому еще способствовал неслабый тычок в спину, выделенный мощной рукой предусмотрительного командира.
   Незапланированные пакости рухнули на голову «добровольца» в буквальном смысле слова. Один из зарядов попал на мелководье. Вода, водоросли и донная грязь, поднятые взрывом, обрушились на Ивана с небес плотной вонючей массой, сбивая с ног. Но, оскальзываясь на покрытом речным илом помосте, Иван, как во сне, рвался к намеченной им точке, с удивлением отмечая, что дрожь страха перед опасностью сменилась жарким азартом схватки. Он даже ни разу не растянулся на первом пролёте моста, правда, вынужденно сбавил скорость передвижения.
   Наконец, бесконечные мокрые бревна закончились, и Иван ступил на столь основательные и надежные в сравнении с ними доски уцелевшего пролёта. Облегченно схватил кусок влажного воздуха ртом и оглядел поверхность реки. Вроде все спокойно. Стоп!!! Один водоворотик подозрительно быстро двинулся в сторону переправы. Может, просто течение балует, но, обжегшись на молоке, и на воду дуешь, поэтому Иван решил превентивно нашпиговать подозрительное место свинцом. Переводя флажок предохранителя на одиночный огонь, и выпуская первую пулю в воду, он с удивлением отметил, что на бревна уже влетает Док, а остальные ждут своей очереди на первом пролете моста.
   Члены группы понимали, что в данный момент всё решает скорость и слаженность. Ясно осознавали и то, что совет проводника, увернуться от струи воды или удержаться на бревнах, был всего лишь успокоительной ложью. Не более того.
   Сталкер проскочил мимо Ивана и, не останавливаясь, вихрем метнулся на другой берег, на ходу швырнув поочередно с пяток гаек-индикаторов. Всё верно. Его главная задача – выявить наличие аномалий и, при необходимости, зачистить от агрессивной фауны плацдарм для всей группы. И решимость смести всё недружественное на своем пути недвусмысленно читалась в прищуренных глазах сталкера. Только вперед! Иван и сам не видел иного решения. От мысли повторно совершать опасную переправу становилось дурно.


                Глава 8

                Город

                В заброшенных дворах, где цветёт репей,
                Адские монстры лепят  свои куличики.
                Хочешь смейся, хочешь водку с горя пей,
                Камелотом правят лишь их злые личики.

                Смертельным прахом покрыта земля,
                Без цвета, без запаха этот яд.

                И тысячи лет будет ждать, дремля,
                Лишь бы беспечного отправить в ад.


                Зыбко высятся гнилые зубья домов,

                В прошлом уютом и негой согретые.
                Вот он, во всей красе, адский продукт умов.
                Боже милосердный, где же ты, где же ты?

   К Припяти они вышли к полудню. 4 февраля 1970 года был основан сей славный град советских атомщиков. А уже в ноябре 1985 года число его жителей составляло 47 500 человек. Имел данный город ежегодный прирост населения порядка 1500 душ. Да к тому же, нужно учесть, что около половины новых граждан составляли исключительно новорождённые. Показательный факт! Так что был в Советском Союзе секс, был. И что самое важное, секс был не только эффективным, но и продуктивным.
   Город Припять, как и все атомограды, это поселение с чётко выраженным центром. Хотя данная планировка была свойственна практически всем городам Советского Союза, где точкой отсчёта считались райком партии и непременный памятник вождю мирового пролетариата. Идеология рулила! А вот архитектурной изюминкой Припяти является принцип «треугольной» застройки. Ноу-хау, так сказать, творческой интеллигенции. Данный приём был разработан и внедрён коллективом московских градостроителей под руководством Николая Остроженко. Это делало Припять непохожим на иные типичные города того времени. Большое внимание было уделено парковым и иным зонам отдыха, ведь молодой, современный град предназначался именно для молодых строителей обещанного светлого будущего. Кроме того, при возведении объектов использовалась идея чередования жилых домов типовой этажности и зданий повышенной этажности. В результате такого стиля застройки появляются свободное пространство между строениями, а так же, удивительный для столь крупного города, визуальный простор. Отсутствуют те теснота и душевный дискомфорт, которые так характерны для иных городов с плотной застройкой. Главной задачей архитекторов являлось обеспечение максимального удобства, комфорта проживания граждан. И они её блестяще выполнили. Уютный получился городок, зелёный и чистый.
   В Припять группа вошла буднично и как-то совершенно без эмоций. Это только в мечтах о конечной цели все романтично и загадочно, а на практике завершающий шаг бывает сер и прозаичен.
   Басмач назвал нужную улицу. Док покопался в электронных картах города и часа через два осторожного перемещения по подвалам и сквозь не такой уж и редкий подлесок, пробившийся сквозь слой асфальта, группа вышла к намеченной цели. А цель ничем не выделялась среди соседних строений – обычная типовая пятиэтажка с выщербленными безжалостным и равнодушным временем кварцевыми защитными квадратиками. Практически во всех окнах стекла отсутствовали либо полностью, либо скалились острыми хищными осколками. «И это нормально», как поговаривал бравый офицер военно-морского спецназа Кирилл Мазур из слабенького детского боевичка. Что поделаешь, естественный процесс утилизации Природой творения рук человеческих. Закон увеличения энтропии – один из основных законов Природы.
   Удивительным для Ивана было то, что данное здание, да и остальные его товарки по несчастью, не уничтожены пожарами или иными рукотворными и естественными катаклизмами данной реальности. Иван уже не раз раздумывал о некоей странности в устройстве Зоны. По теории вероятностей, практически все строения на аномальной территории должны были быть уже давно разрушены «до основанья». Такая гиперактивность бытия – мощные пожароопасные аномалии, постоянные боевые стычки враждующих кланов и просто авантюристов всех мастей, опять же, сопровождаемые выделением нехилой дозы энергии в виде взрывов и огня. Наконец, тихое, ласковое, но наиболее мощное тотальное воздействие наиэффективнейшего из разрушителей – ее величества Природы. Уж если даже в здравствующих мегаполисах тридцатисантиметровый асфальт пробивает простой росток одуванчика, то что уж говорить о городе, покинутом человеческой цивилизацией. Городе, расположенном в Зоне, где иные представители флоры способны усваивать резину и извлекать влагу из растворов кислот.
   «Да тут уже камня на камне не должно было остаться. А погляди ж ты, стоят корпуса, как влитые, – ворочались мысли в голове Ивана. – Да, не первой свежести невесты. Скорее, потрепанные жизнью старые девы. Но не руины, отнюдь не руины. Порасспросить бы Дока об этом феномене». Но в пути особо не до разговоров, а вечерами от усталости лишние вопросы вылетают из головы сами собой.
   Хотя, в общем-то, Иван зря ломал свою голову: этот парадокс никак не тянул на теорему Ферма. Вывод напрашивался тривиальный – во время Выбросов, в отсутствии любопытных глаз, Зона регенерировала, восстанавливала, как птица Феникс, из пепла и тлена порушенные объекты. Но делала это исключительно деликатно, незаметно и так точечно, что, если не вести скрупулезное наблюдение, для глаза это было практически незаметно. Если еще учесть естественную «текучесть кадров» в Зоне и невозможность осуществления постоянного спутникового наблюдения за поверхностью, то отсутствие ажиотажа по поводу столь масштабной регенерации становится объяснимым. Да и вообще, чем Зона может удивить? Здесь всё выходит за рамки обыденного, а соответственно, вскоре становится заурядным, банальным.
   В подвал попали без особых хлопот. Хлипкая дверь из старых, потемневших от безжалостного времени досок не оказала сколь либо существенного сопротивления – под воздействием рычага из проржавевшей арматурины замок жалостливо хрустнул, вырываясь из дверного полотна. Без спешки обследовали помещение. Сырое, темное, пахнущее плесенью. С двух сторон обустроенное дощатыми клетушками подсобок, где городские жители хранили свой нехитрый скарб: всевозможные закатки и соленья на зиму, старую мебель, обрезки стройматериалов и прочий хлам, столь необходимый в хозяйстве горожанина.
   – Блиныч, ну никак не привыкну к ее выкрутасам! – восторженно выругался Док, заглянув в угловое помещение подвала.
   Все подошли поближе, не забывая осторожно контролировать пространство – сталкерский навык начинал въедаться в подсознание. Продвинутая педагогика проводника давала свои результаты.
   – Нифигасе, – просипел Басмач.
   Удивляться было чему: в тупике коридора, прямо у стены, в пятне солнечного света, льющегося из подвального окошка, росли грибы. Небольшой пяточек земли, непонятно как занесённый на бетонную поверхность пола, был усыпан подосиновиками. Оранжево-красные шляпки, гордо сидящие на толстых, коренастых ножках. Целая стайка. Причём всех возрастов собралась грибная семейка. От самого маленького карапуза с ярко-красной шляпкой, до совсем уж солидного богатыря, размером с суповую тарелку. Подосиновик – очень характерный для смешанных лесов гриб, красоты неописуемой. Не зря многие «тихие охотники» считают его самым симпатичным, самым желанным из всех грибов нашей лесополосы. Даже благородный боровик проигрывает подосиновику по части эстетики.
   Иван буквально чувствовал этот грибной тёрпкий неповторимый аромат. В голове вспыхнула яркая картина воспоминаний. Осенний смешанный лес, усыпанный жёлтыми пятнами листвы. Пулеметная очередь дятла, эхом отскакивающая от стволов деревьев. Прозрачный, но еще наполненный упоительными лесными ароматами воздух. Мягкая упругость мха под подошвами обуви. Ощущение полной гармонии и умиротворённости. И грибы, грибы, грибы…
   – Что слюни пускаете? Жить надоело?
   Пронзительный голос Джинна окатил, как ведро холодной воды, возвращая в реальность. Лёгкий звон в голове и привкус непонятной горечи во рту делали это возвращение малокомфортным. Кроме того, Иван обнаружил себя сидящим на корточках с протянутой рукой. А рука та тянулась к странного вида комоподобному биологическому образованию явно хищного образа жизни, которое Джинн обильно орошал репеллентом из баллончика. Этому образованию, напоминающую огромную грибницу с иссиня черного цвета шарами размером с футбольный мяч, газовая атака явно не пришлась по вкусу. Грибница прямо на глазах ужималась в плотный ком и перемещалась в угол тупика, попутно покрываясь пузырями и испуская невыносимую вонь. Липкие щупальца, уже практически захватившие свою добычу, теперь испуганно втягивались в ядро мутанта, оставляя на полу ядовитую слизь.
   – Фу ты, зараза, – смущенно выругался проводник, – похоже, я маху дал. Противогазы зря, что ли, с собой таскаем. Если бы не Джинн со своей своевременной газовой агрессией, эта тварь нас бы схомячила за милую душу. Вон сколько костей кругом валяется. Не одни мы за этот угол сворачивали. Похоже, грибница выделяет газ-галюциноген, которым и завлекает не хуже чем мифические сирены своими сладкими песнями. Мне лично лисички привиделись. Уже размечтался их зажарить в сметане. До творожистых белых комочков на шляпках. Вот дурак-то! Где мы, и где та сметана. Кстати, Джинн, ты молоток, что из автомата по этой гадости не жахнул. А то бы нас рикошетом пулями нашпиговал, как сдобные булочки изюмом.
   – А я смотрю, вы стоите с пустыми глазищами, слюни пускаете, руки к этой твари тянете. Басмач вообще у стенки в беспамятстве лежит. Мне даже страшно стало. Думал, она вас зомбировала. И щупальца свои, тварюга, тянет. Еще бы чуть-чуть…. А про баллон для обработки следов я вспомнил случайно. Сопли с утра достали – не продохнуть. Весь нос заложило. Вот в голове и крутилась надоедливая мысль об аэрозоле от насморка. И, смотри-ка, кстати пришлась, – Джинн возбужденно частил, давая выход страху, одновременно качественно и обильно обрабатывая сжавшуюся в угол грибницу. Даже, когда струя аэрозоля иссякла, он не сразу смог разжать руку.
   Док, похоже, все понял, молча разжал ему пальцы и швырнул пустой баллон в чёрный неопрятный комок мутанта.
   Когда весь подвал на наличие иных опасностей был обследован, «командный состав» уединился для выработки дальнейшей тактики. Только вот спокойным это мероприятие было недолго. Привалившись к стене, Иван заметил, что после первых же слов Басмача сталкер выразил свое явное и категорическое несогласие. Температура беседы стремительно возрастала, и её участники забыли о конспирации или забили на конспирацию, в результате чего часть диалога стала доступной и для остальных членов группы. Интерпретировать услышанное можно было только однозначно. Док не желал покинуть подвал и предоставить «сахибам» конфиденциальность поисков какого-то груза. Его оппоненты, напротив, упорно принуждали проводника к оному. Обе стороны призывали друг друга к выполнению неписаных законов и устных договорённостей. Вот только каждая из сторон трактовала последние по-своему. Победил Док, в чьей виктории Иван ни секунды и не сомневался. Ведь он был в Зоне аборигеном, а «сахибы» лишь случайно забредшими гостями.
   Зато весь гнев «белых господ» выплеснулся на Джинна с Иваном. Их не самым любезным образом отравили в дозор за пределы подвала. Чему они нисколько и не огорчились.
   Распределив сектора наблюдения, товарищи улеглись на предусмотрительно раскатанные коврики среди порослей вездесущих сорняков. Небо прояснилось, и ласковое весеннее солнышко вселяло веру в светлое будущее. Сознанием Иван понимал, что всё дело в серотонине – одном из гормонов радости: яркий солнечный свет стимулирует синтез этого нейромедиатора-антидепрессанта в головном мозге и плохое настроение уходит. А подсознание просто блаженствовало от неги и покоя, от отсутствия сиюминутной опасности и вкуса карамельки, заныканной из обеденной пайки.
   Взгляд, уже привычно сканируя пространство на предмет одушевленной или неодушевленной опасности, вдруг зацепился за невероятной красоты цветок, прорвавшийся к жизни прямо сквозь толстый слой асфальта. Чем он так красив и необычен – словами выразить было невозможно. Так же, как невозможно описать невзрачную прелесть первоцвета на фоне уже подтаявшего рыхлого снега. Или восхитительную простоту рододендрона, оттенённую серым холодным камнем гор.

Средь града наук,
Нечистью взятого в плен,
Крокус раскрылся.
Цикл в круг замкнула змея,
Хвост кусая бессильно,

– продекларировал Иван возникшие в голове причудливые строки.
   – Ого, мы японскими танками балуемся, – повернул к нему голову Джинн, – Даже количество слогов соответствует классической форме! Вот только не хватает утонченной японской лёгкости. Ментальность иная, что ли? Впрочем, это уже придирки. Отличная танка. Даже понятие цикличности заложено в сюжете. А если ещё вспомнить легенду о шафране, выросшем из земли, обагрённой кровью убитого друга Меркурия…
   – Не преувеличивай. Средненький стишок рядового рифмоплёта. Недавно наткнулся на тетрадь со своими студенческими опусами. Перечитал и чуть не сблеванул. Да… Знал бы ты, Джинн, как иногда становится тошно от восхищения чужими стихами, прозой, от осознания того факта, что не дано подняться до этих высот. Никогда! Как бы ни старался. Сладостный восторг и жгучая зависть – уникальный по вкусу коктейль. К сожалению, я способен беспристрастно дать себе оценку. Практически по всем параметрам нахожусь на пике кривой Гаусса. Так что могу ответственно заявить тебе следующее: тяжело быть посредственностью, но еще тоскливее осознавать это.
   – И кто же такой афоризм измыслил сомнительный?
   – Вообще-то, автора ты имеешь возможность в сей миг лицезреть непосредственно перед собой. Кстати, что в этих словах сомнительного?
   – Понимаешь, Ван, многим в голову приходят такие мысли. Многие из-за них впадают в депрессию, теряют веру в себя, смысл жизни. Я считаю, что это результат сознательного психологического воздействия либерально-фашисткой идеи о божественной роли конкуренции в человеческом социуме. Офонареть, какую заумную фразочку я ввернул… Если проще, то всё сводится к формуле: «успех любой ценой», «цель оправдывает средства». И неважно на чём этот жизненный успех основан. На воровстве ли любой формы, предательстве, убийствах явных или косвенных. Главное – «мы сделали это». Остальные – неудачники, лохи, лузеры. А по сути, данные установки – это всего лишь стимулятор в процессе, называемом «тараканьи бега». Правда, главный приз получают отнюдь не «тараканы», а организаторы этой гонки. Суетятся рабы – хозяева жизни пожинают результаты их труда, кейфуя в свое удовольствие.
   – Кажется, понимаю. Человеческий прогресс основан на элементарной человеческой зависти. Она же является причиной перманентной неудовлетворенности Хомо Сапиенса. Каждый старается жить не хуже других. Если кто-то имеет пятикомнатную квартиру, то его соседу плохо спится в трехкомнатной. Хотя, для нормальной жизни и пары комнат вполне достаточно. Купил друг новый «мерс», и его товарищ уже пустыми глазами смотрит на свою «бэху», хотя до этого она его вполне устраивала. Но «жаба» – это самый страшный зверь. Она живьем съедает человека, лишая его душевного равновесия и гармонии. Не случайно социологические опросы выявили невероятную картину. В частности, каждый год определяется так называемый "Happy Planet Index", в переводе – «Международный индекс счастья». Так вот, в этом рейтинге оценка производится с учетом мнения самих граждан. И что ты думаешь? На втором месте, как ни парадоксально, оказался Вьетнам, а на двенадцатом Куба. Почему? Я думаю, одной из причин является тот факт, что население этих стран живет приблизительно одинаково бедно. Отсутствует столь колоссальное имущественное расслоение, которое присуще развитым странам, где непристойная роскошь соседствует с неприглядной нищетой. Парадокс, но в странах, где вся ставка делается лишь на развитие производства, где фетишем является экономический рост, население счастливее не становится. Достаток есть, а вот со счастьем проблемы.
   – Хорош философствовать, Ван. Просто самые счастливые люди живут там, где тепло, солнечно и море рядом.
   – С этим не поспоришь – правит бал генная память. Все живое вышло из воды соленой. Именно там…
   – Что, опять политчас устроили, – зло прошипел возникший в проеме Басмач.
Ивану сразу бросились в глаза явные перемены в настроении «белых сахибов». Если при входе в подвал Басмача и Делягу била явная дрожь азарта и нетерпения, то теперь их сменила удовлетворенность, смешанная с явной озлобленностью. Эта дикая смесь буквально кривила их лица в немыслимых гримасах.
   А вот физиономия Дока лучилась улыбкой, как у человека, нежданно осчастливленного крупным выигрышем лотерейного билета, который, к тому же, был случайно подобран на автобусной остановке.
   – Все, пацаны, теперь домой верный курс держим, – сталкер прямо таки не мог согнать с лица улыбку довольного кота, только что умявшего миску хозяйских сливок. – Кстати, придется вам рюкзаки утяжелить. Мы с удовольствием поделимся своим грузом.
   Ивану достались коробки с патронами, пара противопехотных мин, запасные гранаты для подствольника.
   Джинну в рюкзак перешла почти вся вода и продукты. В довесок он получил контейнеры с артефактами и фильтры для очистки воды.
   На недовольное ворчание и предложение Джинна использовать оставшиеся «волчьи слезы», Док даже не ответил. Он тщательно отрегулировал лямки своего полупустого рюкзака. Несколько раз его примерил и удовлетворенно, в который уже раз, улыбнулся.
   Иван накинул свой рюкзак на плечи и понял, что такой груз далеко он не унесёт – годы уже не те.
   – Док, может, действительно задействовать хоть один артефакт? Мы бы с Джинном по очереди менялись рюкзаками.
   – Хлопцы, «бананьев нема». В смысле, для вас нема. Три арта мы только что активировали. Шесть штук осталось на последний этап маршрута. Наши рюкзаки даже с артефактами не легче ваших. Не смотрите так косо.
   Иван прикинул в уме, какова же плотность вещества, затаренная в рюкзачки «сахибов», и задумался. Ну не свинец же там, в конце концов?
   – Уран, что ли, в контейнере транспортируем? Учтите, это опасно для вашего здоровья, – оказывается, Джинн тоже произвел в уме нехитрые математические вычисления.
   – Твое какое собачье дело? – ярость Басмача выплеснулась наружу, как пенка кипящего молока, разом и неудержимо. – Совсем оборзел? Дали рюкзак – неси. Скажут бежать – беги. Или ты что-то имеешь против? – Басмач с угрозой навис над тужившимся затянуть клапан рюкзака Джинном.
   – Ладно, остынь. Мужички просто ворчат. Это не бунт на корабле – реи ими украшать нет никакой необходимости.

Грузом набиты трюмы,
Ветер полнит паруса.
Стоит ли быть угрюмым,
Если душа не боса,

– вдруг разразился проводник незамысловатым стишком.
   Довольство Дока было столь масштабно, что такие мелочи, как данная мелкая склока, его в сей момент не волновали.
   Басмач бросил на сталкера взгляд, по составу напоминающий коктейль из водки со жгучим перцем, обильно, для вида, смягченный приторным мятным сиропом. В общем, тот еще взгляд…
   На Делягу умиротворенность Дока тоже подействовали загадочным образом. Он поперхнулся водой из пластиковой бутылки и, откашлявшись, со злостью отшвырнул почти пустую ёмкость в сторону. И сделал он это зря. Ох, зря.
   С шипением вверх взметнулась кем-то когда-то установленная сигнальная ракета. Хорошо бы вертикально вверх. Так нет же, она зацепила пятиэтажку и взорвалась пышным букетом разноцветных огней. Это хорошо смотрится новогодней ночью после пары-тройки хороших бокалов игристого вина, когда ты прижимаешь к себе любимую, уткнув свой нос в её затылок. И не понять, от чего кружится голова: от одурманивающего запаха духов и волос женщины, от её звонких восторженных восклицаний или от шампанского. А вот в данной ситуации это действо смотрелось крайне неприятно. Местные «жители» фейерверк оценили по-своему – как сигнал к, возможно обильному, обеду. Из ближайшего подъезда вышла парочка совсем свежих зомби. Степень свежести была ясно выражена сравнительной быстротой их передвижения, и тем, как резво зомбаки вскинули свое оружие – автоматические винтовки М-16 с удлиненным коробчатыми магазинами на тридцать патронов.
   Пули с противным щелканьем застучали очень уж близко, несмотря на то, что все искатели приключений на свои невинные задницы как-то сами собой попадали среди мусора, особо кошерных мест не выбирая. Сзади витиевато выматерился Басмач. Оглянувшись, Иван углядел на его лице кровавую царапину – посекло осколком кирпича.
   Ухнул подствольник Дока, который и дал шанс группе уцелеть. Естественно, зомбаков он не уничтожил, но их боевой настрой как-то разом поугас. У одного осколком гранаты вывело из строя штурмовую винтовку, другой, получив ранение в ногу, потерял равновесие и упал. Чем и не замедлили воспользоваться снайперы группы. Их точный огонь положил конец скитаниям уже и не живых страдальцев.
   – Делаем ноги, сейчас подтянутся другие, – дал ненужную команду сталкер, как будто были желающие задержаться здесь хоть на миг дольше необходимого. Взвалив на плечи потяжелевшие рюкзаки, группа дружно потрусила вслед за проводником.
   Далеко уйти они не сумели. Свернув за угол оплавленного неведомым микрокатаклизмом здания, беглецы, к великому своему огорчению, обнаружили человек двадцать….тьфу ты, правильнее – особей двадцать как вооруженных, так и утративших инструменты убийства, типичных зомбаков различной степени разложения. Часть оной братии – те, что посвежее – мигом вспомнив свои навыки владением огнестрелом, с ходу обстреляла группу, правда, неприцельно, но и это обстоятельство не особо радовало. Как говорится: «Пуля-дура – может и случайно и в ухо залететь!». Был вариант залечь за развалины и устроить позиционную войнушку. Скорее всего, они перестреляли бы утратившую реакцию и точность стрельбы нежить. Вот только, сколько патронов на это дело пришлось бы перевести? А если еще полсотни «контрактников» Зоны подтянется? Да и не упражняться в меткости притащилась группа конкистадоров в эти каменные джунгли – совсем иные мотивы привели их сюда. Поэтому, когда Док, не задумываясь, повернул назад, это не вызвало ни у кого ни малейшего недоумения. Басмач даже успел обшарить двух первых неудачников, изъяв скромный боезапас патронов и одну винтовку под натовский калибр.
   Однако, безжалостное правило Зоны не возвращаться торенной тропой сработало, как всегда, без всяких исключений – им навстречу двигалась мобильная аномалия. Жарка диаметром около десяти метров непредсказуемо перемещалась по траектории их маршрута. Возникла она буквально несколько минут назад, то ли в результате телепортации, то ли ещё по какой, ведомой лишь Зоне, причине. Хотя жарка была и неактивна, но, двигаясь гигантским маятником вдоль улицы, все же подпаливала всевозможный горючий мусор под своим телом. Активная зона располагалась, скорее всего, в полуметре над поверхностью земли, тем не менее, даже думать о возможности проползти под аномалией не имело ни малейшего смысла. Блуждающая жарка очень чутко реагирует на малейшие колебания воздуха в своем ареале обитания и агрессивно бросается на его источник. Прорываться вдоль стен домов, уповая на везение, самоубийственно – спалит на малоаппетитный шашлык. И это ещё мягко сказано – «вызревшие» жарки брошенные в них гайки превращают уже в полете в расплавленные капли металла. А уж нежное человеческое тело…
   – Заворачиваем в подъезд! – молниеносно принял решение проводник. – Басмач, прикрой, пока я обследую коридор. Используй «американку». Не таскать же её с собой – патронов кот наплакал. Ван, за мной! Не зевай!
   Сталкер осторожно приоткрыл дверь и проскользнул в таинственную утробу некогда заселённой интеллектуальной элитой многоквартирной девятиэтажки. Иван ожидал увидеть неприглядные следы разрушения и тлена, поэтому был удивлен относительной чистотой и отсутствием сырости. Масляная краска, коей почему-то любили окрашивать кирпичные подъезды советских новостроек, естественно, практически вся отшелушилась и лежала вдоль стен смешными аккуратными валиками, потешно повторяя периметр пространства.
   Как ни парадоксально, облезлый вид стен не уродовал, а, наоборот, придавал пикантность помещению естественной красотой кирпича. Непростой был город – вот каменщики и не позволили себе класть кирпичи на глазок, аки душа положит. Иван непроизвольно вспомнил свой камин на даче. Простенький, без всякой облицовки. И от того – такой уютный и тёплый даже без пылающего вороха дров. Теплый красным жаром натурального цвета обожжённой глины.
   Док, в темпе просканировав гайками невеликий размерами холл, толкнул автоматным стволом деревянную дверь, обитую нелепым, потрескавшимся от времени дерматином. От толчка входная дверь с бронзовым номером «31» невыносимо скрипнула заржавевшими петлям и нехотя подалась. Док вдруг закаменел всем телом, даже не успев заглянуть во внутрь. И было отчего. Знакомо, до ледяного пота на лбу, за спинами разведчиков ровно и мирно загудел электродвигатель лифта. Ван увидел загоревшийся красный глазок кнопки вызова и даже он, неопытный «отмычка», впервые попавший в этот загадочный мир, понял насколько это дико и неуместно для покинутого Людьми и забытого Временем города.
   – Ты что, паскудник, наделал? Охренел совсем? – просипел сталкер практически без эмоций в голосе, метая внимательный взгляд с лифта на квартиру и обратно.
   – Ничего я не трогал, – еле шевеля сухими губами, обиженно отреагировал на беспочвенное обвинение Иван, медленно отступая от двери лифта и прижимая к плечу автомат. Палец уже придавил спусковой курок, удерживая нетерпеливый поток пуль на еле уловимой грани.
   Двери, с будничным для обычной многоэтажки грохотом, разъехались в разные стороны, и Иван увидел ничем не примечательное пространство лифтовой кабинки. Несколько старомодно смотрелся грязноватый «под паркет» линолеум на полу и гетинаксовые стеновые листы, имитирующие натуральную древесину. Цепляла глаз устаревшая панель управления. На потолке уютно светился матовый плафон. Умиляла и, одновременно, ужасала пластинка жевательной резинки «Клубничная» с эмблемой Олимпиады 1980 года. Иван помнил, что уже к середине восьмидесятых выпуск жевательной резинки осуществлялся во всех крупных городах Советского Союза. Эту западную «штучку» научились успешно стряпать не только кондитерские фабрики, но даже иные хлебопекарни. Тем не менее, эта тонкая пластинка на полу кабинки никак не располагала к сентиментальной ностальгии. Наоборот, она, как красный мигающий глаз железнодорожного светофора, предупреждала – возможно, уже через мгновение промчится грузовой состав, бездумно и безжалостно сметая всё на своем пути. Жутью веяло от этой пластинки. И чудовищность заключалась не в самом факте её существования, а в абсолютной свежести внешнего вида. Ивану казалось, что он чувствует приторно сладкий аромат, исходящий от жевательной резинки. Он даже вспомнил ни с чем несравнимый вкус капиталистической забавы. Рот наполнился вязкой слюной, и Иван непроизвольно сглотнул.
   – Что застыл, родимый? Покататься хочешь? Или жвачку пожевать? – вывел Ивана из ступора голос Дока.
   – Нет. Не хочу, – на серьёзе автоматически ответил Иван.
   – Правильно, рядовой. Никому не известно, куда он тебя отвезет, а от жвачки попа слипнется. Стой здесь. Гляди в оба, – давая столь пустые в общем-то указания, сталкер в темпе изучал прихожую квартиры. Звук затявкавшей снаружи американской штурмовой винтовки, несомненно, ускорил этот процесс до максимально возможных темпов. – Норма. Зови остальных! – донеслось из глубины взломанного, бывшего когда-то уютным и для кого-то родным, жилища.
   Тылы подтянулись, не мешкая. Особого желания пообщаться накоротке с представителями семейства Зомби никто не испытывал. Это ясно продемонстрировал Басмач, заблокировав входную дверь ставшей бесполезной автоматической винтовкой, всунув ее в дверную ручку. Засов, несомненно, хлипкий, но какой есть.
   Задумка Дока была проста как три советские копейки – пройти квартиру, как ножом сквозь масло, и через окно попасть на другую сторону дома. Поначалу все и шло, как по маслу. Все споро сконцентрировались в прихожей, не забыв прикрыть за собой хлипкую дверь. Басмач даже умудрился её подпереть старорежимной тумбочкой из полированной ДСП. Проводник, пригнувшись и внимательно осмотрев внутреннее пространство стандартной двухкомнатной квартиры, устремился к единственному окну, выходящему на нужную сторону. Открывать его не понадобилось – оконные стёкла не выдержали испытаний безжалостного времени и частично валялись на подоконнике, припорошенные толстым слоем пыли. Тем временем, на лестничной площадке послышалась нарастающая возня и неестественный стук шагов по ступенькам лестницы. Скорее даже – шарканье. В тишине квартиры оно оглушало своей очевидной жутью – зомби все же расшатали дверь, и шурупы дверной ручки вылетели из древесины. Поток мертвой плоти целеустремленно, влекомый лишь инстинктами, стремился за своими жертвами.
   – Док, что возишься? Пора делать ноги! – шепотом рявкнул Басмач.
Сталкер недовольно оторвал свой взгляд от наладонника, где причудливыми символами высвечивались обобщенные данные всевозможных датчиков.
   – Ладно. Вроде всё в пределах нормы. Да и выхода уже иного нет – за дверью целая толпа. Ван, давай вперед. Аккуратнее, не порежься о края стёкол. Смазливых медсестричек здесь нет, не надейся, – Док шуткой выгонял из крови излишек адреналина.
   Иван вскочил на подоконник, предварительно скинув рюкзак, секунду осмотрелся и спрыгнул с двухметровой высоты. Приземлился на прямые плотно сжатые ноги и даже умудрился грамотно перекатиться через плечо, загасив инерцию падения. Поймал рюкзак и только успел отодвинутся в сторону, как из окна, словно горошины, один за другим посыпались сотоварищи. Видать, зомби всё же определились с номером квартиры, где затаились человеческие «деликатесы», так упорно избегающие более тесного общения.
   Беглецы ломанулись через шоссе, аки стая испуганных антилоп, уходящая от стремительного броска леопарда. Особо не утруждая себя скрупулезным изучением рельефа, полагаясь на показания КПК. Спасительный угол дома уже был в двух шагах, когда бегущий в авангарде Иван почувствовал, что асфальт под ним проваливается. Ноги по колено словно угодили в густую глину. Ван в отчаянии заполошно рванулся обратно, осознавая, что произошло нечто необратимо ужасное, гибельное для него. Проваливаясь всё глубже в трясину недавно ещё такого плотного и надёжного асфальта, Иван судорожно боролся за свою жизнь. В какой-то момент, отталкиваясь автоматом от невидимого дна этой ловушки, Иван ощутил, как субстанция, в которой он оказался, намертво застывает. Так схватывается моментальный суперклей на пальцах при неосторожном использовании. Только что он был жидкий и податливый, и вот уже пальцы рук слиплись воедино. Но пальцы можно разлепить. Пусть срывая кожу и испытывая дискомфорт от въевшихся чешуек клея. Здесь же обе ноги и автомат застряли как в цементе – не сдвинуть и на микрон.
   – Док, что это?! Что мне делать?! Помоги, пожалуйста, – слова срывались с губ, испуганные и жалкие до отвращения.
   Перекошенное гримасой сожаления и безапелляционного приговора лицо сталкера говорило само за себя. Но всё же, он нашел и слова.
   – Это аномалия под названием «Момент». Точнее одна из ее разновидностей. Очень коварная аномалия. Своё имечко получила от всем известного моментального клея. Активируется при попадании в неё живого объекта. Сначала становиться желеобразной. Потом стремительно застывает. Спастись есть шанс, если сразу рвануться назад. Ты забежал слишком далеко, Ван.
   – И что теперь? Есть хоть какая возможность? – Иван не то чтобы успокоился или смирился с неизбежным, но уже хоть как-то мог контролировать свои слова и эмоции. В голове даже блеснула дикая мысль: «Теперь не надо никуда тащить этот тяжеленный рюкзак».
   – Возможность есть. Чисто теоретическая, – Док старался визуально оценить площадь ловушки и пути её обхода. – «Момент» активируется повторно до желеобразного состояния, если в неё попадёт ещё один биологический объект. Ядро этой аномалии имеет довольно сложное строение. Учёные как всегда мало что поняли. То ли оно анализирует информацию, то ли действует согласно неведомым нам инстинктам, но фактом является то, что аномалия способна дробить любое вещество на достаточно мелкие частицы и столь же ловко восстанавливать его структуру. Также имеет место быть кратковременный эффект локального уменьшения силы гравитации, воздействующей на эти частицы. Именно в этот момент жерт… Ван и провалился.
   – В чем проблема? Давайте я на секунду опущу туда ногу, а Ван броском выберется из этой пакости, – шагнул вперед Джинн.
   – Стой! Не всё так просто. Тебе придется погрузить в аномалию чуть большую массу тела, чем у Вана. К тому же, «момент» отпустит его только после того, как сместит управляющий центр всей своей зоны к новой жертве. Тогда у Вана будет несколько секунд на рывок. Вот только ты, Джинн, уже не успеешь вырваться из её лап. Короче, только равноценный обмен живыми биологическими объектами.
   Повисла тягостная тишина, нарушаемая только шорохом веток молодых берёзок, в свое время проломивших корнями толстый слой асфальта и теперь уверенно растущих прямо посреди когда-то оживленного перекрестка. Разрушил эту тишину звук разбившегося осколка стекла – зомби все же вломились в комнату и уже пытались выбраться в окно.
   – Короче, всем всё понятно. Остальное – пустой базар. Извини, Ван, нам пора. Зомбаки уже в окошко выглядывают, – Басмач старался не встречаться взглядом с неудачником.
   – Мужайся, сталкер, – Док достал из разгрузки осколочную гранату и катанул её к ногам Ивана. – Рвани, желательно, когда эта нежить поближе подтянется. У нас будет больше шансов оторваться. К сожалению, в «момент» они не сунутся – чувствуют как-то аномалию.
   Иван равнодушно скинул с плеч вещмешок и достал початую бутылку минералки из его бокового кармана. Вода лилась с дрожащих губ, но Иван не обращал на это внимания, глотая влагу и не ощущая ни вкуса, ни чувства насыщения. Неужели это всё? Он вспомнил, как впервые осознал безысходность смерти, читая эпизод ранения князя Андрея в романе «Война и мир». "Неужели это смерть? – думал князь Андрей, совершенно новым, завистливым взглядом глядя на траву, на полынь и на струйку дыма, вьющуюся от вертящегося чёрного мячика. – Я не могу, я не хочу умереть, я люблю жизнь, люблю эту траву, землю, воздух…» Именно зависть к обыденным вещам, которые скоро будут ему недоступны, переполняла и Ивана в сей горький миг. Он уже сталкивался со смертельной опасностью, хотя и вел спокойную размеренную жизнь рядового обывателя. Впервые рядом эта дама с косой прошла в горах Северного Кавказа, когда он совершал турпоход в роли заместителя командира отряда. Отыскивая утерянную группой тропу на перевале, Иван непростительно увлекся и осознал это только тогда, когда из-под ног в пропасть посыпались мелкие камни. Вся пикантность положения состояла в том, что развернуться с внезапно оборвавшейся псевдотропки не было никакой возможности – мешал объёмистый рюкзак. Несколько минут, с гулко колотящимся сердцем, Иван простоял, прижавшись всем телом к скале, а потом медленно, по сантиметрам, стал пятиться назад. В тот раз всё обошлось. Теперь то происшествие смотрелось детским приключением по сравнению с имеющейся реальностью. Что ж, все равно это когда-то должно случиться, так почему не сегодня? Правильное было мировоззрение у японских самураев, следующих тернистым Путем воина. Учитывающее эфемерность жизни и неминуемость смерти. Они дошли до осознания истины, что Путь Самурая – это и есть смерть. Поэтому волосы на теменной части головы и на подбородке японские элитные воины сбривали каждый день, ведь время ухода в небытие не выбирают. Кредо самурая – быть готовым в любое мгновение отдать жизнь за своего хозяина. А встретить итог Пути настоящему воину подобает в приличном виде. Такая вот немудрёная философия.
   – Эй, Док, смотри… В него пальнуть? – Деляга, ставший на тропу замыкающим, указывал в сторону Вана рукой.
   – Не стреляй. Он один. Зачем шуметь? – оценив ситуацию, ответил Док.
   Только теперь Ван сообразил, что речь идет не о нём, и с трудом повернул тело в сторону объекта пристального внимания всей группы. Увиденное его не то чтобы испугало, но и энтузиазма не прибавило ну ни на гран. Из-за замысловатых кустов неопределенного семейства вышел, постыдно не замеченный проводником, явно неживой человек. Но и зомби назвать этого индивида все же язык не поворачивался. Если те вели себя явно агрессивно и двигались с какой-то суетливой, отталкивающей дёрганностью, то этот, хоть и был сер лицом, но как-то умиротворенно спокоен, нетороплив в движениях. Вот только в глазах безжизненных застыло выражение неземной тоски и отрешённости.
   – Надоело… всё. Я займу… твое место, – хрипло, с трудом сорвались с его губ слова. – Не хочу…, как те. Я – человек.
   Седые волосы трепал ласковый весенний ветер, а Человек спокойно шел к аномалии, жертвуя Жизнью уже после Смерти. Совершая воистину невозможный поступок в данных обстоятельствах – спасение своей Души. И то, что происходящее было за всеми мыслимыми гранями бытия Зоны, говорило перекошенное от изумления лицо проводника.
   В какой-то момент Иван почувствовал, как ноги обрели определенную степень свободы и, не дожидаясь полного размягчения неведомой субстанции, рванулся к Жизни, с неимоверным трудом выдирая ноги словно из застывающего алебастра. Неожиданно наткнувшись на край незахваченной аномалией поверхности, растянулся ничком и раскровянил лицо, но даже не почувствовал боли. Вскочил на ноги, еще не до конца осознавая, что вырвался из цепких лап погибели, судорожно стал отряхивать ноги от налипшего грунта. А мозг уже синтезировал мощную дозу анандамина, заставляющую Ивана буквально трепетать от восторга. От счастья осознания, что живет, дышит, двигается.
   – Где вещмешок, идиот? – вернул его к мелочной прозе жизни злобный окрик Басмача.
   Что мог на это ответить Иван? Да ничего. Разве можно на словах объяснить, что он только что пережил. Какой там рюкзак. Хорошо еще, что он чисто рефлекторно вытащил из вязкой трясины автомат, используя его в качестве опоры.
   – Хорош стеклянеть. Ходу! Я уже маршрут проверил, – избавил его от необходимости ненужных объяснений своевременный приказ сталкера. – Быстрее! Басмач, помоги человеку. Все одно зомби нас уже обнаружили.
   Иван не смог обернуться, когда услышал хлесткий одиночный выстрел позади. Умом он понимал, что так будет лучше, но все равно возникло ощущение утраты чего-то хорошего в этом мире. Будь-то стало чуточку темнее и холоднее под и так неласковым небом Зоны.
   – У меня тут в голове сверкнула одна догадка, – тяжело дыша, вдруг заговорил Джинн. – Когда-то я читал интересную книженцию альтернативной теории видовой антропологии Поршнева-Диденко. Так вот, по этой теории человеческий социум можно сепарировать на четыре подвида. Первый из них составляют люди-хищники, по научному, суперанималы, сверхживотные. Для них характерны властолюбие и сила воли, склонностью к насилию и жестокости. Суперанималы агрессивны, демонстрируют полное отсутствие духовности. Мораль и законы окружающего общества для них являются пустыми звуками. Особым маркером у данных особей является наличие сексуальных отклонений. По меркам, устоявшимся в человеческом социуме, психически здоровыми их можно назвать с о-о-очень уж большой натяжкой. Второй подвид – это псевдолюди. По ученому, суггесторы, манипуляторы. Свою трусость прячут за показной агрессивностью. Безгранично жадны. К физическому труду относятся с отвращением и презрением, однако, пытаются имитировать соблюдение морали и законности. Третья группа наиболее многочисленна. Её представляет «человек нормальный». Основные качества – это исполнительность, трудолюбие, почтение к закону и морали. К сожалению, достаточно внушаем и не блещет интеллектом. Последняя группа крайне малочисленна и состоит из духовных людей, неоантропов. Врождённый здравый смысл, врождённая высокоморальность. Практически невнушаемы и легко видят скрытый обман. Способность к состраданию и жалости. Это я процитировал практически дословно определения, данные Поршневым. Теория довольно спорная и учёными всерьёз не рассматривается, но мне она импонирует. Иными словами, тебе посчастливилось встретиться с неоантропом, Человеком Духовным. Даже мутация Зоны не смогла сломить его генетически заложенные принципы морали и человеколюбия. Он просто не способен отнять чужую жизнь. А вот спасти чужую – для него элементарная норма поведения. Понимаешь? И как он умудрился попасть в этот Ад?
   Иван не стал дискутировать с Джинном или стоить догадки. Какая разница, как попал этот человек в Зону? Главное, что она не смогла его пережевать, и он остался Человеком.
   От зомбаков они всё же оторвались. В обновлённой памяти КПК оказался довольно безопасный маршрут выхода из захваченного нежитью города. Им-то сталкер весьма профессионально и воспользовался. Иван уже начал понимать, как человек вообще имеет хоть какие-то шансы успешно играть с всемогущей Зоной в столь смертельную игру. Социальность – вот ответ на этот вопрос. Прекрасный плод на стволе человеческой эволюции, выросший из невзрачного семени животной стадности. Сплоченность человеческих особей, их взаимодействие друг с другом создают возможность сообща владеть Средствами жизнеобеспечения и Информацией. Постоянно обновляемые данные о безопасных маршрутах, расположении аномалий и зонах действия бандитских группировок, координаты схронов с провиантом и снарягой, а также места возможных временных убежищ – всё это можно было скачать из сталкерской сети Интернета. Естественно, зная определенные пароли. Существовали открытые базы данных для всех, корпоративные базы данных и даже информационные массивы среди дружественных групп профессиональных бродяг. Разумеется, эту информацию можно было купить. Можно разовую, а можно оплатить регулярное обновление баз и не заморачиваться по этому поводу. Как и везде в Интернете, в сталкерских сетях работали вездесущие хакеры, торгуя паролями не только данных различных группировок, но даже информацией военных и учёных. Их вычисляли, ловили и давали немыслимые сроки. Иногда, при совсем уж печальном раскладе, дело даже до суда не доходило. И, тем не менее, хакеры в Сети не переводились. Воистину «при трехстах процентах прибыли нет такого преступления, на которое предприниматель не рискнул бы пойти, хотя бы и под страхом виселицы". Так что, информация в том или ином объёме была доступна всем. Вся беда состояла в том, что не всегда полученной информацией можно было оперативно воспользоваться. Далеко не в любой точке Зоны можно было выйти в Сеть, очень редко где работала GPS-навигация, но всё же, возможность получить жизненно важную Информацию являлось огромным подспорьем в столь неравной битве Человека и неведомой Природы. А уж торговля артефактами и снарягой в Сети шла не переставая. И если бы не вооруженный до зубов и неприступный внешний Периметр, не то что контролировать – даже отследить торговлю артефактами не представлялось бы возможным не только в Зоне, но и за ее пределами. А так бродяги были вынуждены нести добытый с риском для жизни хабар к барыгам-скупщикам и сдавать его им иногда за треть цены. А то и дешевле. По правде сказать, и те состояний на перепродаже сделать, как правило, были не в состоянии. Во-первых, дорога товара на Большую землю была столь обильно обставлена всевозможными поборами представителями властей всех рангов, что от навара оставались жалкие крохи. А во-вторых, как-то так получалось, что первоначальные твердые замыслы накопить Большую Деньгу и свалить из этого ада постепенно размывались ежедневной суетой и становились просто Мечтой. Мечтой большой, но с годами все более эфемерной и труднореализуемой. Барыги встраивались в эту жизнь, прикипали к ней, полной хмелящей опасности, неимоверного драйва и интригующей ум таинственности мироустройства. Зона порабощала людей любого калибра. Люди её ненавидели за все те горести и страдания, что терпеливо переносили изо дня в день. И, в то же время, не могли жить без неё, покинуть её, как неспособен покинуть свою госпожу раб-мазохист, черпающий своеобразное наслаждение в постоянном унижении и мучениях.
   Так и крутился народ в Зоне, имея на руках подлинные, бесценные сокровища, и вынужденный эти сокровища менять на дрянную еду, списанное снаряжение и ворованное оружие. Настоящий, полновесный гешефт имели господа, ни разу в этих страшных землях не бывавшие, да и бродяг, обеспечивавших их благополучие, в глаза не видывавшие. Именно они, подобно вампирам, розовели и цвели здоровьем за счет крови и жизненных соков тысяч старателей, оставлявших свое здоровье, а то и саму жизнь в этой преисподней. Впрочем, ничего необычного, эксклюзивного в этом не было – вся человеческая история тому постоянный пример. «Нет ничего нового под солнцем» – отмечено мудрецом еще в Библии, в книге Экклезиаста.


                Глава 9

                Штора

                Плотно задернута штора оконная.
                Что она прячет от взора чужого?
                Счастье влюбленных, как море бездонное?
                Может быть грустные  думы больного?
 
                Атлас поверхности, словно экран,
                Мир суеты отделил.
                Бесится в ярости время – тиран,
                Подданных что упустил.
               
   И снова потянулись бесконечные часы перехода по пересеченной местности. Да, да – именно часы, а не километры, так как группа большее время изучала направление движения, а не, собственно, перемещалась. Точнее изучал, анализировал и принимал то или иное решение проводник, а остальные в это время тупо стояли, потом покорно месили ногами раскисшую почву. Ну, или продирались сквозь уже всем опротивевший молодой, но еще достаточно густой лесок. Это позднее, в процессе жёсткой конкуренции за питание и свет, часть деревцев усохнет либо будет повержена наземь в результате тех либо иных микрокатаклизмов. А пока всем хватало места под солнцем, вот растительность и буйствовала. Лесок состоял как из привычных лиственных деревьев и кустарников, так, иной раз, и из мутантов растительного мира, в оторопь бросающих неподготовленного к подобным картинам человека. Но постепенно глаз замыливался, чувство удивления притуплялось, и остались только усталость и неприязнь к этой неосаванне, покрывавшей некогда плодородные, а ныне бесплодные поля. Ладно, здесь виновницей явилась Ее Величество Радиация, а позднее ещё более могущественная царственная особа – Зона. А вот по чьей вине десятки миллионов гектаров посевных земель, веками обрабатываемых человеком, оказались заброшенными и не нужными там, на Большой земле? Кто является виновником их превращения в так называемую «русскую саванну»? Кого благодарить за появление нового типа культурного ландшафта некогда могучей империи? Нет на это ответов. А точнее, ответы настолько нелицеприятны и унизительны, что и искать их не возникает никакого желания.
   Подобные мысли роились в голове Ивана в те этапы перехода, когда проводник в качестве отмычки использовал Джинна. Роились вяло, тягуче, цепляясь друг за друга благодаря тем или иным случайным ассоциациям. Вот под ногой хрустнул острый осколок кости какого-то зверька, и укоризненный взгляд проводника напомнил Ивану, что расслабляться на маршруте крайне опасно. Это в пределах цивилизации, пропоров ржавым гвоздем ногу, можно надеяться на прививку от столбняка. Спасут эскулапы и от заражения, натыкав в филей различных антибиотиков. В Зоне же всё сложнее и неопределеннее. Хорошо хоть в подметку сапог, да и в прочие его части интегрированы слои кевлара. Интересная, кстати, обувка. Дешёвая, конечно, и уже устаревшая модель – Деляга и здесь сэкономил. Но, тем не менее, для Зоны приемлемый вариант. На первый взгляд – простые резиновые сапоги. Бывшие в употреблении. Вон, даже дыра на голенище неизвестного происхождения имеется. Правда, тщательно завулканизировананная. Зато сапоги оснащены системой вентиляции. Примитивной, но именно от этого очень надежной. Ведь закон Мёрфи «если что-то может сломаться – оно обязательно сломается» даже оспаривать бессмысленно. А в данной конструкции наличествует классический минимализм деталей. В подошве имеется воздушная полость с встроенным ниппелем, которая, при давлении на неё ноги при ходьбе, играет роль воздушного насоса. Воздух засасывается с верха голенища, обдувает портянку и выбрасывается через специальные клапаны наружу. В результате ноги постоянно сухие, а тот, кто знает, что такое изнурительный многодневный переход, такое обстоятельство оценит, не скупясь на баллы. По большому счету, это не такое уж и продвинутое ноу-хау – Ивану подобная схемка пришла в голову еще в школьные годы. А вот реализацию своей детской идеи воочию он увидел только в Зоне. Док говорил, что резина сапог, в дополнение ко всему, еще и неплохо просвинцована. Хотелось бы верить, что свинца достаточно, чтобы нейтрализовать то излучение, которым щедро делилась с незваными гостями здешняя землица.
   – Ох, и щедра тутошняя земля встречами чудными, негаданными! – в унисон с мысленными загогулинами Ивана прозвучали слова проводника, прильнувшего к окулярам бинокля. – Вы, хлопцы, я смотрю, везунчики на всяческую экзотику. С Мартой познакомиться имеете кучу шансов. Спорная, конечно, радость. Может, даже и последняя… Это как карта ляжет. Ладно, пока она к нам продефилирует, можете малость перекусить, а я вас психологически подготовлю ко встрече с прекрасным.
   История, которую поведал Док, еще неделю назад показалась бы Ивану примитивной байкой, не способной заставить поверить в свою правдивость даже наивного подростка пубертатного возраста. По словам проводника, бармен одиозного бара «Сто рентген» заказал на материке силиконовую куклу для сексуальных утех, максимально реалистичную, так сказать. То ли заказал для личного пользования, то ли элементарный прокат женской квазилюбви организовать планировал – кто теперь узнает. Да и не в этом суть.
   Секс-индустрия постаралась на славу – кукла лицом была вылитая Ким Бейсинджер в лучшие её годы, а телом превосходила свой прототип совершенством параметров. Короче, изгибы и выпуклости форм впечатляли и вводили в трепет любого мужчину-гетеросексуала. Если еще добавить способность сладострастно стонать и выдавать в нужный момент разнообразные, приятные мужскому уху, фразы, то, скорее всего, это и есть идеальная женщина. Портил куклу лишь чересчур мощный процессор, отвечающий за накопление информации, её анализ и обратную связь с клиентом. Это – как телевизор или часы, интегрированные в холодильник. Лишние понты, не более. Но и это можно было терпеть, так как функция «выключить звук» опытным производителем была предусмотрена. Итак, покупка состоялась, и вроде бы, все были довольны. Фирма подсчитывала заработанную прибыль. Бармен уже в предвкушении потирал руки или ещё что. Но тут в процесс вмешался гадкий Форс-мажор: караван с Мартой накрыло непредвиденным Выбросом. В единый миг Зона не только лишила многих бродяг жизненно важных вещей, но самой жизни. В баре друзья шумно помянули невезучих товарищей, столь стремительно и неожиданно перешедших в зловонную лигу «Зомби». Бармен искренне погоревал за пропавший товар и смахнул непрошенную слезу по несостоявшейся чистой любви. Хотя, если вспомнить Елену Прекрасную, благодаря пленительной красоте которой мифическая Троя была раскатана на камушки, то бармену логичнее было бы отжечь джигу. Ладно хоть погоревали недолго. А потом забыли про этот казус – текучка, знаете ли. На длительный траур нет времени у старателей. А через неделю поползли слухи о златокудрой сталкерше, безо всякого оружия и защитного снаряжения рассекающей по Зоне, как по полю для гольфа. Причем, даже по самым её опасным местам, которые и бывалые-то бродяги стараются обходить стороной. Дальше – больше. Начали происходить воистину ещё более странные вещи – бандюки, встретившие деву и попытавшиеся пообщаться с ней более близко, чем позволено Уголовным Кодексом любого государства, были частично обезоружены, а частично – перебиты. Точнее, остались живы те, кто был обезоружен и лежал в беспамятстве. Брутальные члены группировки «Долг», поставившие перед собой благородную, по их мнению, цель уничтожить всех мутантов Зоны, рискнули войти с холодной леди в дистанционный огневой контакт. Однако, очень быстро и, главное, трагически убедились на своей шкуре, что в точности стрельбы ей равных нет. И те из «долговцев», кто смог об этом поведать, советовали при встрече с красоткой излучать крайнюю степень пацифизма и лояльности к женскому полу. При подобном поведении имелись значительные шансы разойтись с фрейлин мирно, иногда даже перекинувшись парой теплых слов. Впрочем, исход рандеву она определяла сама по неведомым никому исходным данным и соответственно своим женским прихотям.
   – Слушай, Док, а зачем нам ждать эту дамочку? Давай обойдем ее сторонкой. Лично я к блондинкам равнодушен. А сейчас и тем более, – Деляга подвинул к себе поближе вещмешок, беспокойно поглядывая в сторону возможного появления опасной гостьи.
   – Бесполезная затея. И, что самое основное, крайне опасная. Марта может расценить подобный маневр как враждебное поведение и начать преследование. Тогда кирдык практически гарантирован – не оторвёмся. Она аномалии регистрирует играючи. Так что расслабься и получай удовольствие, – загоготал проводник как истый пофигист.
   – А почему её Мартой зовут? – поинтересовался Деляга.
   – Это ты у бармена в «Ста рентгенах» спроси. Если не заочкуешь. Не любит он на эту тему разговоры, ибо близок локоток, да не укусишь. Скорее всего, эстоночка какая-то по молодости лет нравилась, – проводник забросил в рот крошки от съеденной галеты. – Мне и самому они симпатичны. Есть в них что-то пикантное…
   Иван убрал в рюкзак полуопустевшую бутылку с минералкой и с удивлением поймал себя на процессе приведения своей персоны в более-менее приличный вид. «Вот дурость! Это всего лишь силиконовая кукла последнего поколения, волею Зоны получившая мощный апгрейд своей электронной начинки! А я волосики на голове прилизываю. Умора».
   – Смотрел кинокартину «По лезвию бритвы»? Помнишь биоробота для удовлетворения сексуальных потребностей солдат космических кораблей? – Иван повернулся к Джинну, с наслаждением затягивавшемуся сигаретой. – И кончай смолить эту гадость – у каучуковой мисс контакты электроники залипнут от смога. А у тебя – легкие.
   – Вернусь домой – точняк курить брошу. А фильм смотрел. Еще бы не запомнить прелестницу Прайс, мечту всех мужчин-неудачников. Искусственный симулятор плотских утех для прыщавых юнцов и стареющих папиков. Современная секс-индустрия уже двигается в этом направлении довольно активно. О серии силиконовых кукол Реал Долли не слышал только ленивый. А вот о Haptic Technology – «технологии осязания», разработанной специалистами компании RealTouch, ходят только восторженные легенды. Настолько она засекречена. И не мудрено – перспективы применения данной тематики в военном деле просто грандиозны. Но Зона, естественно, и здесь оказалась вне конкуренции по части производства бездушных иллюзий, – похоже копнул в своё время Джинн один из пикантных сайтов достаточно глубоко.
   – По части бездушности... Сомневаюсь, что большинство женщин могут похвастаться богатым внутренним миром и высокой одухотворённостью. Такие же биороботы с примитивным программным обеспечением, только с менее емкими «ПЗУ» и «ОЗУ». Опять же, смешная тактовая частота «процессора», капризное «железо»… Если быть справедливым, к нашему брату это тоже относиться. А по поводу души… Помнишь, там между двумя парами андроидов такая любовь-морковь была закручена, что многие человеки скромно стоят в сторонке. В конце концов, даже профессиональный ликвидатор биороботов в лице Харрисона Форда не удержался да и втюрился в свою очередную жертву, утонченную интеллигенточку-репликанта.
   – Согласен, фильм потрясающий. Захватывает «от» и «до». Режиссура, актеры, видеоряд – всё на высшем уровне. Вот что значит наличие мощного сюжета, в котором умело заложено целое созвездие согласованно увязанных философских вопросов. Но всё равно, любовь с кибером – это эрзац. Как чёрная икра из нефти. Чего-то не хватает. Может души, а может, ферментов каких, белков там соответствующих, – Джинн последний раз затянулся никотиновой отравой и закашлялся от дыма обгоревшего фильтра.
   – Тоже мне, проблему нашел. Духи с феромонами не сегодня изобрели. Биологически активные вещества вызовут острейшее сексуальное влечение. А реализовать визуальное и тактильное сходства – не такая уж и сложная техническая задача. Теоретически, подобие возможно осуществить стопроцентное. Не будешь же ты вскрывать партнерше грудную клетку дабы выяснить, что у неё в груди во время оргазма бешено колотится: сердце или электромоторчик с эксценриком?
   – Есть здравый смысл в твоих рассуждениях. В теперь уже далеком 2005 году один известный российский олигарх приобрел по случаю на аукционе Christie;s в Лондоне небольшую картину размером 35 на 50 сантиметров. Полотно, созданное художником Борисом Кустодиевым в 1919 году, называлось «Обнажённая в интерьере», а в рекламных каталогах проходило как "Одалиска". Картина была успешно продана 30 ноября на знаменитом аукционе Русского искусства после удивительных по накалу страстей десятиминутных торгов. Выложил за неё тщеславный российский богач без малого три миллиона долларов США, заработанных непосильным трудом. Грандиозная сумма! И это при стартовой цене в четыреста тысяч!  В семь раз, господа! Цена взлетела в семь раз! Вышеупомянутое полотно стало самым дорогим из реализованных на тот период картин русских художников. Даже работы Айвазовского не достигали такой ценовой планки. Однако, весь фокус в том, что когда покупатель привез произведение в Россию, вдруг обнаружилось, что оно принадлежит отнюдь не Кустодиеву. Ведущие российские специалисты утверждали однозначно – это подделка. Олигарх впал сначала в ярость, а потом в глубокую тоску и уныние. Конечно, потерпевший подал иск в суд на аукцион Christie;s за продажу подделки. В представленной горемыкой экспертизе указывалось, что полотно принадлежит шаловливой кисти никому неизвестного художника. Более того, «объект исследования представляет собой умышленно точное воспроизведение полотна под названием «Одалиска». А известный русский живописец Борис Кустодиев, что называется, и рядом не стоял.
   Ничего, естественно, олигарх не добился – там вам не здесь. И своих акул, порой, нечем кормить. Но дело не в бедном олигархе и его моральных страданиях. Дело в принципе. Попробуем рассуждать логично. Допустим, кроме злосчастной копии, у нас имеется в наличии оригинал «Одалиски». И вот лежат они рядом, такие прекрасные и такие неотличимые. В случае применения лазерных технологий неотличимые не только для профессионального глаза эксперта, но и для компьютерных программам анализа рисунка – разработан такой американцами. Итак, какая же из них представляет высокую художественную ценность, а какая – жалкая дешёвка в сравнении с оригиналом? Где непередаваемые мазки великого мастера, а где мазня технически совершенного копииста? На которой утончённая игра света и гениальная экспрессия, а на которой фотографическое отображение старинного шедевра? И, самое главное, за какую не жалко заплатить три миллиона американской зелени, а которую не страшно повесить в прихожей загородного дома? В итоге получается, что пресловутая «аура гениальности» полотна – лишь ничто иное, как обыкновенная внушаемость человеческая. Вот, эта «гениальность» есть, а прочитал заключение технической экспертизы – и её уже и след простыл. Так что, скорее всего, ты прав, силиконовая дива в постели неотличима от своего прототипа.
   – Я предположу и, более того, даже озвучу ещё более кощунственную мысль: «Секс-куклы от жен отличаются в лучшую сторону по всем параметрам. Особенно своей активностью именно в нужное время и в нужный момент».
   Джинн оценил тонкость шутки и расплылся в улыбке.
   – Все, заканчиваем сексуальные фантазии, – было заметно, что Док несколько нервничал. Неуютно, видать, было проводнику ощущать бесконтрольность столь двусмысленной ситуации. – Марта обладает отличным слухом, и будет очень погано, если ей что-либо из вашей трепотни не понравится. Кстати, стволы в её сторону не направлять, придать лицам глупую и постную форму и похотливыми глазками фигуру фройлен не раздевать.
   Представители сильного пола, волею судеб оказавшиеся в этой одиозной части земного шара, посмотрели на проводника с недоумением и частично с жалостью. В неприкрытых усмешках, разной степени проявления, читалось: «Да ладно. Что мы, баб, что ли, не видали. Это ты тут одичал среди мутантов, страдалец». Но вот когда через минуту из-за зелени кустарника мягко выплыла фигура андроида и остановилась в пяти метрах от мужской братии, челюсти абсолютно у всех упали вниз не хуже, чем у пресловутого мультяшного персонажа.
   Чем была так обворожительна фемина – совершенными изгибами соблазнительной фигуры? Грациозностью и женственностью походки? А может очарованием безмятежно распахнутых больших серых глаз в обрамлении длинных чёрных ресниц? Или дерзким вызовом алых пухлых губ? Мягким шелком золотых волос, причудливыми волнами спадающих на плечи? Глаза мужчин обегали всю её раз за разом и так и не могли остановиться на чём-то одном – всё было совершенством! Наконец, с невероятным трудом они оторвали свой взор от силиконового чуда и попытались восстановить контроль над своим телом и духом.
   – День добрый, путники. Рада вас видеть живыми и здоровыми, – бархатный грудной голос, казалось, ластился, как игривая кошка. И, хотя формальность приветствия была очевидна и примитивна, мужики с наслаждением поглотили ее слова, как засохшая губка впитывает капли влаги. Да они и трехчасовой доклад о положении дел в сельском хозяйстве далекого Гондураса стоя выслушали бы, с восторгом глядя в этот прелестный ротик. Только предложи. – Мужчина, можно вас? Вы проводник этой группы? Я не ошиблась?
   Тонкий капризный пальчик вычленил Дока из немой композиции «Застывшие дурни лицезреют появление Афродиты Афинской из пены морской». Сталкер усердно закивал головой, как китайский болванчик, и рванулся к прелестнице. Только что не вприпрыжку. Добавь сеньорита: «Я тебе сейчас башку откручу, милый» – его реакция, вероятнее всего, была бы аналогичной.
   Что силиконовая дива шепотом говорила Доку, никто так и не понял, хотя уши у всех прямо таки ловили каждый шорох. Мужики даже с ноги на ногу переступать не смели. А уж когда девица скинула с плеч рюкзак, колыхнув кокосами упругих грудей третьего размера, на мгновения остановились и сердца. Передав проводнику какой-то сверток, красавица сноровисто забросила свою ношу обратно за плечи и, кокетливо помахав на прощанье всем своей изящной ладошкой, ускользнула под покров здешней зелени.
   Вернувшийся, немного смущенный, но сияющий, как юбилейная монета класса сохранности Uncirculated (превосходное состояние), проводник без всякого притворного равнодушия был атакован кучей вопросов, смысл которых сводился к единому тезису: «Рассказывай все!!!».
   Расслабленно закурив, Док не стал ломаться и поведал, что милая пани попросила приобрести и доставить в определенную точку Зоны необходимые ей предметы женской одежды, бижутерии и косметики.
   – И ты что, Док, в натуре ей женские шмотки пойдешь покупать? – Басмач уже восстановился после шокирующей встречи с чаровницей-андроидом и позволил себе нотки явной издёвки в своем голосе.
   – Конечно, пойду, брателло, – сталкер предпочел не заметить подначки. – Точнее, закажу по Интернету необходимое, и через отлаженную цепочку товар доставят прямиком в Зону. Дороговато все эти капризы обойдутся, но мадемуазель за заказ расплатилась щедро.
   – Чем? Что она там тебе передала? Показывай! – интерес Деляги несколько переходил грани приличия даже для столь однозначно не светской компании. Но понял это любознательный кореш лишь после доходчивой лекции Дока, который не задумывался о благозвучии используемой ненормативной лексики в ходе воспитательного нравоучения. В итоге, Деляга, усвоив основные элементы культуры поведения в приличном обществе, буркнул: «Да ладно. Мне без разницы. Чего прицепился?». Басмач решил морально поддержать своего партнера и высказался в том духе, что «мол, девчонка не настолько и крута, и на месте Дока он двинул бы ей между глаз так, что процессор ушел бы в ячейки памяти по самое не могу».
   – Басмач, я не успел бы и замах закончить, как она своим пальчиком уже проткнула бы мне черепушку, – Док смотрел на оппонента, как на дитё малое, неразумное. – У неё электронный мозг черт знает на каких принципах работает. Неведомо, с какой скоростью инфу переваривает. И скелет из металлографита. Да ещё доведённый Зоной до высшей степени совершенства. Так что шансы, даже на начало атаки, у меня были нулевые. Только вас бы приговорил. Обратил внимание на её оружие? Бельгийская штурмовая винтовка FN SCAR, разработанная для сил специальных операций. Каковы её основные достоинства? Высокая модульность – оружие легко раскидывается на составные и столь же непринужденно собирается воедино. Универсальность винтовки никого не оставить равнодушным. Что самое главное, FN радует высокой точностью и кучностью стрельбы. Эти качества не исчезают даже при стрельбе длинными очередями. Слабая отдача, эргономика, а так же высокая надёжность делают винтовку желанным оружием среди сталкерского сообщества. Если ещё учесть неприхотливость оружия в сложных условиях эксплуатации, в чём оно уверенно подкрадывается к легендарному калашу.... А вот недостаток у винтовки лишь один – высокая стоимость. Заводская цена в районе трех тысяч баксов. Но почему-то мне кажется, наша мисс бесплатно получила столь чудное оружие в качестве трофея. Скорее всего, от чела, считающего, что круче него только вареные яйца. А в итоге он лишился своих. Кстати, скорострельность винтовки шесть сотен выстрелов в минуту. Репликанту понадобилось бы секунда, чтобы каждому из вас во лбу по паре дополнительных дырок сделать. Вот такой расклад, ковбои.
   – Да ладно. И она успела бы свинцовый гостинец хавануть.
   – Может, успела бы, а может, и нет. Марта спокойно шляется по Зоне где хочет, как кошка – сама по себе. Мутанты её не трогают – не чувствуют в ней человека. И пищи тоже – органики-то нет. Среди аномалий андроид дефилирует, как по подиуму. В результате все артефакты для неё доступнее некуда. «Мамины бусы», «душа», «ночная звезда» – эти арты и пулю отведут, и возможную рану мгновенно затянут. Не случайно элитные снайперы «Долга» обломались, устроив на Марту сафари.
   Басмач с неустрашимым видом сплюнул в сторону, но ничего возразить на убедительные доводы проводника не решился.
   – И что, она абсолютно неуничтожаема? – заинтересовался Деляга. – Типа, Кощей Бессмертный в лифчике?
   – Ну почему же. Возьмись за дело серьёзная фирма да за крутые бабосы – свели бы силиконовую на ноль. Наймиты её минометным залпом накрыли бы. Или ракетой с самонаведением. Так сказать, электроника против электроники, – усмехнулся Док. – Вот только в чём резон? Угрохал ты большую деньгу и гарну дивчину, а завтра Зона ещё похлеще мутанта народит. «Всех не перевешаешь».
   Молча стали на тропу и пошлепали себе, ведомые опытным сталкером. А великий опыт последнему пока и не требовался. Как не требовались услуги «отмычек» – Марта хоть и обладала чрезвычайной грацией, но траву всё же примяла – не мотылек, чай. Поэтому приборы непринужденно «читали» ею оставленный след и уверенно прокладывали маршрут. Знай себе шагай, да по сторонам поглядывай.

                ***

   Группа вышла к объекту часам к четырем после полудня. Рухнувшие по неизвестной причине кирпичные стены, бетонные потолочные плиты, местами проглядывающиеся сквозь кучи битого шифера и какой-то очень уж упрямой растительности. Иван, глядя на кирпичные руины посреди заброшенной деревни, пытался определить, чем это всё являлись до того, как… Но в голове никакой здравой мысли на сей счёт так и не зародилось.
   – И что это за Колизей, и на кой он нам сдался? – озвучил его мысленные вопросы Басмач.
   – На карте данный объект обозначен как «Магазин», – проинформировал группу сталкер, – А на персональном компьютере зомбака, которого мы обобрали после памятной встрече с прыгунцами, он обозначен как возможная ночевка. Присмотрись, братан. Видишь, цокольный этаж сложен из бетонных блоков? Значит, в наличии имеется хорошее подвальное помещение. В таком не то что ночевку организовать, Выброс можно переждать за милую душу.
   – Да там завалило всё к едрене фене, – скривился Деляга, выразив сомнение в достоинствах рекламируемой гостиницы. – Гляди, что от стен осталось.
   – Половые бетонные плиты выдержали, не проломились. Иначе куча мусора ушла бы вниз. Бывалый сталкер такие детали сечёт на раз, а с вас и взятки гладки, – резонно возразил Док. – К тому же, входа в цоколь я не наблюдаю и, если это не случайность, то следовательно, его старательно укрыли. И это уже не симптомчик – это диагноз. Наша задача вход в это райское гнездышко отыскать. Уверен, что в номерах даже простыни накрахмалены и мини-бар полон выпивки. Последнее, естественно, шутка, – успокоил он удивленного Делягу.
   Вход после десятиминутных изысканий нашелся, хотя и был замаскирован очень тщательно и грамотно.
   Разбирать хлам от двери выпало на долю Ивану и Джинну. «Отмычки» уже кое-что начали понимать в этой новой жизни, поэтому откидывали в сторону гнилые доски очень аккуратно, не торопясь. Труд был достойно вознагражден – их взору открылась обшитая листовым железом, невысокая дверь, на которой обломком кирпича тщательно был нарисован тривиальный череп с костями. Надпись тоже не поражала креативом: «Не влезай – убьет». Вместо замка пробой был перекручен куском ржавой проволоки.
   – Вот суки, – вынес вердикт подошедший Док. – Придется в темпе искать другой ночлег. Похоже, этот номер на ночь не сдается. Может, хозяева здесь что ценное заныкали. Пичалька, – с явным огорчением и растерянностью подытожил он.
   – Давай-ка отойдем. Перетереть надо, – позвал его в сторонку Деляга.
   Иван аккуратно присел на доску, наблюдая любопытную пантомиму военного совета. Суетливый брюнет что-то азартно втолковывал вполшопота остальным «сахибам». Басмач кривился гримасой сомнения, но молчал. Док пытался что-то возражать, однако, напор Деляги не ведал границ. После энергичной, но краткой дискуссии Док махнул рукой, давая свое неодобрительное согласие. Приблизившись к отмычкам, Басмач безоговорочным металлическим голосом озвучил задачу.
   – Так, мужички. Быстренько сколачиваете из обломков доску метров шесть длиной. Из кирпичей делаете бруствер. Ван аккуратно раскручивает проволоку. Этой доской толкаете дверь из положения лежа. Если там стоит растяжка, осколками не зацепит. Далее, Джинн осторожно заходит внутрь и осматривает помещение. При любом намёке на опасность сразу же возвращается с докладом. Мы прикрываем возможный отход и периметр.
   Было что возразить Басмачу, ох было. Но глаза последнего ясно давали понять, каковой будет реакция на все сомнения и возражения. Кроме того, «отмычки» понимали, что определенный резон в предпринимаемой попытке имелся. «Дело было к вечеру, делать было нечего». В смысле, вероятность отыскания иного подходящего места для ночлега была невелика. А от перспективы ночевки под открытым небом становилось как-то неуютно. Неуютнее, чем дождевому червяку на асфальте оживленной автотрассы.
   Сколотить доску нужной длины проблемы не составило. Как и сложить импровизированный бруствер. От толчка дверь с характерным протяжным скрипом нехотя ушла вовнутрь. Уткнувшись лицом в мусор, Иван пережил не самые лучшие минуты в своей жизни. Мокрый от пота воротник неприятно прилипал к пыльной шее. Громко и часто стучало сердце. В глазах навязчиво плавал, оскаленный в зловещей ухмылке, череп, неуклюже нарисованный обломком кирпича. Тягуче капали секунды, но ничего страшного не последовало.
   – Уснули там, что ли? – окрикнул их Басмач. – Шевелитесь, пока не стемнело.
   После минутного ожидания Джинн осторожно подошел к проему, опасливо пригляделся к освещенному пространству и уже хотел переступить через порог, но вдруг задумался. Вернулся, подхватил свой рюкзак и зашвырнул его в таинственную черноту подвала. Иван понимал уловку напарника. Уж пусть лучше неведомые угрозы разрядят свою мощь на вещмешке, чем понесет невосполнимый ущерб тело его владельца. Задумка была хороша, но ее исполнение, в полном соответствии с набившей оскомину пословицей, вышло до неприличия корявым.
   Джинн неуклюже развернулся на узком наклонном пятачке, поскользнулся в момент броска и рухнул вниз, разом скрывшись во тьме. Иван сорвался с места, вскидывая к плечу автомат. Каким-то невероятным чудом успел углядеть «нечто» и остановился у практически невидимой розоватой пленки, затянувшей дверной проем в единый миг.
   – Джинн, ты как?! Отвечай! – крикнул он во тьму, с тоской осознавая необратимость случившегося.
   – Да вроде, живой пока, – лучик светодиодного фонарика метался внутри подвала, лихорадочно освещая пространство. Иван же терзался раздираемый желанием проверить реакцию пленки на физическое воздействие – на бросок хотя бы любого обломка кирпича – и воплями разума: «Стой, идиот! Не буди лиха, пока оно тихо». Победила разумная осторожность. – О! Здесь ещё одно помещение, – глухо донеслось до Ивана. Через несколько томительных минут световой луч, резанув пару раз по глазам, уткнулся Ивану в грудь.
   – В чём дело? Что это за розовая фигня? – как-то обиженно спросил Джинн.
   – Это пипец, – вдруг выдохнул бесшумно подошедший сзади Док. Называется «Штора».
   – И как скоро… мне кранты? – вяло протянул Джинн.
   – Успокойся. Пока ты в полном порядке. Только руками её не трогай. И ты, Ван, сделай пару шагов назад от греха подальше. Неровен час, соскользнёшь, как Джинн давеча. Механизм действия этой штуковины очень прост. Артефакт «замок» состоит из двух половинок. Стоит их разъединить, и замок активируется любым крупным биологическим объектом. На микробы, к примеру, он не реагирует. А вот если мимо проскочит хотя бы мышь, то возникает «штора» определенного диаметра, пересечь которую уже нельзя. Фатально для жизни. Защитный круг проходит сквозь неживые предметы, в данном случае, железобетонные блоки и землю, не реагируя на них. Он реагирует лишь на живые организмы. Снимет штору лишь вторая половинка «замка», которая и является «ключом». Её, естественно, хозяин забрал с собой или надежно спрятал.
   – Но ведь Джинн пересек проем! – воскликнул Иван.
   – Пересечь-то он его пересек, но произошло это бесследно для него только благодаря тому, что время активации «шторы» занимает всё ж определённые доли секунды. Джинн впорхнул в подвал за своим рюкзаком, аки мохнатый шершень в открытую форточку. Падение позволило уложиться в интервал активации, – грустно улыбнулся сталкер. – Любой, кто попробует пройти сейчас, неминуемо обречён. Все, что успеет погрузиться в плёнку, там и останется.
   – Останется где? – раздался сзади голос Деляги.
   – Где, где?!... В мышеловке! – уже не сдерживаясь, тихо рявкнул Док. – Лицезрел я однажды половинку сталкера, которую напарник оттащил от «шторы» – то еще зрелищё. А вот вторую половину уже никто не видал. Вполне вероятно, она и сейчас за «шторой» лежит. Сходи посмотри, жмотяра. Может, там и артефактов халявных надыбаешь, о которых так размечтался. А ведь я говорил – нечего ломиться в запертую дверь, если о последствиях хозяева тебя недвусмысленно предупредили. А… чего уж теперь волосёнки на попе рвать, – проводник печально махнул рукой.
   – Мужики, надо стену долбить. Или потолок, – пробурчал Джинн, по взгляду которого было видно, что он и сам в это не очень-то верит.
   – Железобетонные блоки и отбойным молотком пробить проблематично. Плиты, правда, намного слабее, но они – в два слоя. К тому же, их ещё и мусором завалило. Да и чем долбить-то? Автоматным стволом?
   – Рюкзак где оставил? – вдруг спросил озабоченно Деляга в повисшей тишине.
   – В соседнем помещении. Там лежаки какие-то, консервы, ящики. Много чего, – с появившейся надеждой в голосе, оживился Джинн. – Только вы меня не бросайте. Хорошо, пацаны?
   – Ладно, Джинн, не паникуй. Мы заночуем поблизости, покумекаем, а завтра вернёмся. Начнем завал расчищать. Плиты гранатами попробуем взломать. Ты рюкзак-то неси. Продукты на ужин нам перекинешь. И воду тоже, – плавно тараторил Деляга завораживающим голосом.
   Джинн задумчиво посмотрел на Делягу и побрёл в темноту. Через минуту из утробы подвала глухо раздался его голос: «Мужики, на вечер жратвы у вас хватит. Вытаскивайте меня отсюда, иначе ничего я не отдам».
   – Не борзей, козёл, счас гранатень кину! – вызверился Басмач.
   – Ну и кинь. Мне чего терять-то?
   Басмач связал узлом замысловатый трехэтажный мат. Ему было понятно, что кидать эфки бессмысленно: перегородка из железобетонных блоков защитит Джинна от осколков. Да даже если бы и не защитила, что толку – до рюкзака не добраться.
   – Слушай, Джинн, ты же правильный пацан, – заговорил Деляга, – Да, тебе не повезло, но почему другие должны страдать? Без воды и «волчьих слез» нам из Зоны не выйти. Погибнет твой друг. Подумай. Разве твои убеждения позволят пойти на такую подлость?
   – Хватит мне мозг полоскать. Не старайся понапрасну. Всё ясно как белый день. Груз в рюкзаках для вас дороже наших с Ваном жизней. Иначе вы занялись бы плитами, а не спешили слинять. Вы сделали свой выбор, и я не обязан вести себя, как баран на заклании.
   – Отдай артефакты, или я потом вернусь сюда с взрывчаткой, достану тебя, и ты пожалеешь, что на свет родился, – повторил попытку проводник таким страшным голосом, что, казалось, даже плёнка «шторы» побледнела от страха.
   Повисла тишина, нарушаемая лишь шорохом неведомого соцветия о бетонную стену подвала под порывами ветерка.
   – Если отдам, то ты наверняка не придёшь, – судя по голосу, Джинн принял окончательное решение. – А так у меня есть шанс, что вы завтра вернётесь.
   – Уходим, – буркнул Док, разом все просчитав.
   – Эй, Ван, – послышалось из темноты, – запиши адрес и, если выберешься, отпишись, так, мол, и так, пусть напрасно не ждут. И ещё – не тешь себя иллюзиями.
   – Хорошо, Джинн. Всё сделаю. Но ты раньше времени не паникуй. Держись до последнего. Всё понимаю, но, если выберусь из этой заварухи, организую тебе помощь. Кину объяву в сеть, что ты на складе артефактов сидишь. Желающие обогатиться, поверь, найдутся.
   Иван нагнулся, подхватил удлиненную доску и забросил ее в подвал.
   – Ты что делаешь?! – зло рявкнул Басмач.
   – А что, она тебе нужна? – спокойно спросил Иван. Потом, не отводя от него взгляда, вытащил из кармана зажигалку, непочатую пачку выданных ему сигарет и швырнул их в темноту подземелья.

                ***

   Ночевали в наспех подысканном сыром и затхлом полуподвале. Без костра. Угрюмо поужинав в полутьме сухпайками. Молча.
   Спать практически не пришлось. Сначала, несмотря на усталость, сна просто не было. Не просто терять товарища. Это в мирной жизни люди друг к дружке годами притираются – в опасной обстановке мозг отбрасывает прелюдии знакомства как неуместную роскошь. Анализ напарника происходит в экспресс-режиме, и он либо почти сразу становиться твоим другом либо переходит в категорию потенциального противника. Утратив Джинна, Иван почувствовал себя полностью одиноким в этой агрессивной, враждебной среде. Он и так невысоко оценивал свои и Джинна шансы уцелеть в рейде по Зоне, ну а теперь они и вовсе казались смехотворными. Иван ворочался на коврике, который так и не смог защитить тело от каких-то острых обломков – спасительный сон не спешил раскрыть ему свои объятья. Потом, когда, не смотря на сырость и холод, организм наконец-то стал проваливаться в забвенье, в анестезирующее все неудобства царство Морфея, вдруг сработала охранная сигнализация. Проводник поднял тревогу. Хотя и без неё всем стало не до сна – снаружи раздался такой жуткий вой, что по телу побежали не мурашки – африканские термиты. Когда сверху подвала кто-то стал разгребать мусор явно с целью познакомиться со сжавшимися в комок от страха и не склонными к подобному контакту гуманоидами, Док активировал одну из противопехотных мин. Тут же неслабо бабахнуло, и Иван получил хорошую порцию пыли и песка в широко открытые по причине кромешной темноты глаза. Вой перешел практически в ультразвук, ввинчиваясь острыми саморезами в мозг маленьких беспомощных человечков, сжимающих в руках своё вовсе несерьёзное оружие. К тому же, сейчас – совершенно бесполезное.
   К счастью, им и в этот раз повезло. Скорее уж, подтвердилась всем известная аксиома: «Везёт лишь подготовленным». Просто опытный сталкер очень компетентно поставил противопехотки, успешно вычислив самое уязвимое место их вынужденного укрытия. В результате, большая часть поражающих элементов нашла-таки свое пристанище в теле незваного гостя, который ну никак не ждал такого нетривиального приема. В довершение сработал потревоженный файер, добавив теплоты и искренности в торжественную встречу. По быстро удаляющемуся шуму можно было уяснить, что посетитель почему-то резко передумал знакомиться и озабочен лишь в скорейшем убытии из данной точки пространства, чтобы в тихом местечке спокойно обмозговать происшедший с ним конфуз. А заодно вывести из своего организма излишки металла. Но это были напрасные надежды мутанта. Где-то через минуту рёв монстра повторился, а потом ещё и удвоился. Шум лихорадочной, нешуточной возни явно указывал на то, что кто-то всё же решил довести начатое боезарядом дело до логического конца. А заодно и устроить себе сытную трапезу. И, хотя расстояние до схватки двух монстров составляло примерно метров тридцать, ощущение складывалось такое, что происходила она прямо над головой вжавшихся в землю авантюристов. В конечном итоге, морально и физически обессиленные бродяги забылись в тревожном полусне под колыбельную отвратительного чавканья монстра-победителя.


                Глава 10

                Дача

                Мы идем по жизни, посвистывая.
                То в трясине вязнем, то по льду скользим.
                Матерком себя подхлыстывая,
                На разбитый тракт с ухмылкою глядим.
 
   Утро хмуро встретила четверку странников тусклым взглядом из-под свинцовых туч, сюрреалистично низко висевших над испуганной, притихшей поверхностью земли. Казалось, что ещё одно мгновение – и разверзнутся хляби небесные, и прольются на землю не просто ливнем, а целыми потоками ледяной влаги. Уж лучше бы моросил привычный тягомотный, всем опротивевший дождик. Так нет же, висят цеппелины Ада, словно ждут, когда ты зазеваешься. Да ещё так низко, что непроизвольно склоняешься к земле. Такое аномальное поведение атмосферы действовало угнетающе на и так расшатанную Зоной психику людей. В результате завтрак и сборы получились суетливыми, поспешными, а разношёрстный коллектив пребывал в крайне сумрачном настроении. Есть особо не хотелось, да и особо нечего было есть. Но это полбеды. Хуже всего дело обстояло с водой. Её осталось всего лишь два литра. Это – около семисот граммов на человека. Который весь день должен тащить на себе груз общей массой под тридцать килограммов. И это при том, что для нормального функционирования организма в идеале эти два литра требуются каждому из группы.
   Проводник пытался изыскать источники живительной влаги. Безуспешно. Ручеёк, который, было, вселил в их души благоговейную радость своим веселым журчанием и хрустальной прозрачностью вод, оказался радиоактивным. Счетчик Гейгера буквально захлебывался в ужасе от той дозы радиации, что несли прозрачные и столь желанные воды. Местами попадались сырые участки почвы, где в углублениях стояла мутная жижа, однако пить её никто пока не решался, хотя жадные взгляды осунувшихся бродяг красноречиво говорили о том, что и это в принципе возможно и потенциально приемлемо. Эх, сейчас сюда бы фильтры, по глупости все затаренные в рюкзак Джинна. В этот момент даже в Иване вскипала ненависть к попавшему в ловушку товарищу. Вот ведь эгоист – только о себе и думал. Хоть один бы отдал, что ли. В голове пронеслась немудрёная технология извлечения воды. Копается неглубокая ямка, которая в течении нескольких минут заполняется мутной жидкостью. Сначала элементарная, грубая очистка – фильтруем воду через любую ткань. Марлевая повязка из медицинского пакета идеально сгодится для этой фазы. Теперь последняя, заключительная очистка через фильтр. Бытовой угольный «Барьер» или «Аквафор» – без разницы. Главное, что из него потечет тонкая прозрачная струйка самой жизни. Конечно, крайне желательно полученную водичку сначала прокипятить или обеззаразить банальной марганцовкой, но хватит ли на это выдержки и самообладания, когда горло пересохло так, что трудно сглотнуть, а губы потрескались от обезвоживания? Очень хочется пить! Организм об этом буквально умоляет. Эх, сейчас бы пол-литровый бокал нефильтрованного холодного пива. «Бархатного» или «Мартовского». Чтобы капельки конденсата стекали проворными горошинами по гладким стенкам бокала. Жадными большими глотками ополовинить ёмкость и наслаждаться приятным послевкусием тёмного, чуть горьковатого напитка. Потом, уже не торопясь, смакуя, ополовинить остаток и сидеть, никуда не спеша. Оценивающе оглядывать проходящих мимо красавиц, вяло пережевывая соленого снетка… Нет. Лучше бутылку лимонада. Ту, из далекого детства, с хрупкой рюмочкой на этикетке. Выпить прямо из горлышка… без остановок... до последней капли… А может лучше – опустить лицо в прохладный поток горного ручья и пить, пить хрустящую на зубах прозрачную воду, ещё несколько сот метров выше по склону горы бывшую кристально чистым снежником… Иван встряхнул головой, достал из кармана загодя подобранный округлый камешек и положил его в пересохший рот. Он сосал кусочек минерала, вдыхая и выдыхая воздух исключительно через нос. Рот, при этом, Иван держал закрытым, чтобы даже пары влаги не покидали обезвоженный организм. Эта древняя техника выживания стимулировала слюнные железы и хоть как-то помогала отвлечься от назойливой мысли о воде во всех её ипостасях. Более того, существует мнение, что камень содержит некоторые минеральные вещества, которые в микродозах помогают организму сопротивляться. Иван, правда, к этой части информации относился крайне скептически – скорее всего имел место пресловутый «эффект плацебо». А вот саму методу уважал. Техника, конечно, примитивная, но тем не менее, эффективная. Кто разработал её, опробовал впервые – неведомо, но спасибо ему огромное от всех попавших в беду. Трудно даже представить, сколько людей выжило благодаря этому незамысловатому методу.
   Впереди постепенно проявлялась странного вида стена из тумана. Создавалось такое впечатление, что неизвестные шутники поставили дымовую завесу шириной около шести сотен метров. По мере приближения к данному феномену его геометрия уточнялась мозгом, и становилось понятным, что это не линейная завеса, а, скорее, круговая.
   – Док, не тяни, – не вытерпел Басмач. – Что это за фигня?
   – Центр статического слепого пятна. Именуется «Кольцом». Радиус самого пятна, в котором мы уже находимся, около двух километров. Мы сейчас в зоне радиомолчания. Электроника не функционирует. Даже извне этот участок Зоны сканируется с искажениями. А чаще всего и вовсе это невозможно осуществить. Вот поэтому в Зоне слепая вера в чудо-прибамбасы для иных крутых терминаторов бывает фатальной. Приходят порой этакие супермены, увешанные электроникой с ног до головы, попадают в подобные закоулки и вдруг, нежданно-негаданно, оказываются, как слепые котята посреди оживленной автомагистрали в час пик. Ни КПК, ни датчики аномалий, ни лазерные прицелы признаков жизни, естественно, не подают. Даже сигнал «спасайте наши задницы» не послать. Короче, полная засада. Кроме того, в Зоне встречаются электрожадинки. Тоже ещё тот подарок. «Высасывает» все элементы питания подчистую. В старых моделях КПК интегральным микросхемам карачун наступал однозначный – экстратоки разряда просто испаряли кристаллы полупроводников. А порой, и дорожки плат выжигали. Потом технари что-то подшаманили, и после подзарядки запуск наладонников снова стал возможен. Наученные горьким опытом, аборигены стараются к электронике особо не привыкать и использовать её по минимуму. А о самом «Кольце» толком и сказать-то нечего. Кольцо плотного тумана диаметром метров восемьсот. Толщина слоя около десяти метров. Аномалии и монстры в тумане, к превеликому счастью всех здесь побывавших, по какой-то неведомой причине, не встречаются. А вот внутри кольца они, как и везде, «радуют» глаз и «согревают» душу своим «ненавязчивым» присутствием. Соответственно, моменты входа и выхода наиболее опасны и непредсказуемы. Учёные долго головы ломали над феноменом этого туманного образования, да только результат: ноль целых, ноль десятых. Так и ушли яйцеголовые несолоно хлебавши. Они ведь привыкли всевозможными лучами объект пощупать, либо ещё какой электронной хитроумью. А здесь этот подход не прокатывает. Ну, взяли они пробы воды, земли и воздуха. Сфоткали муть непонятную, загадочную механическими «Никонами», да на том и обломались.
   Ведя неторопливо свое повествование об оригинальных выкрутасах непредсказуемой территории, сталкер старательно прокладывал маршрут очередного мини-перехода. По старинке, кидая болты и внимательно присматриваясь к пространству, которое им предстояло пересечь.
   Иван только теперь взглянул на ситуацию с Зоной иными глазами. Худо-бедно, но в XXI веке люди, если и не научились контролировать ситуацию на планете (до этого ещё ой как далеко), то уже хотя бы начали её фиксировать в режиме онлайн. Практически вся поверхность земного шарика внимательно сканируется со всевозможных спутников и иных летательных аппаратов. Что уж говорить о Зоне: не такая она и огромная в масштабах Земли. Понятно, что даже от тотального спутникового наблюдения толку будет не так уж и много, так как безоблачная погода на аномальной территории далеко не частый гость. Но ведь есть же дроны! Тот же стратегический разведчик RQ-4 «Глобал Хок» фирмы «Нортроп Грумман», теоретически, может отслеживать поверхность земли и днем, и ночью, даже не вторгаясь в воздушное пространство Зоны. Его объективы цифровой камеры и тепловизора высокого разрешения позволяют «видеть» на расстоянии более чем в полста километров. А навороченная радиолокационная станция и вовсе дает детальную картинку до двухсот километров. При подобных продвинутых технологиях вся Зона должна быть как на ладошке. Ведь с помощью той же бортовой камеры Ultra HD любознательный оператор способен прочитать даже серийный номер автомата в руках у бесцельно бродячего зомби. Воистину, данный дрон – это признанный король воздушного шпионажа!
   Скорее всего, фиксировать происходящее в Зоне пробовали: и беспилотными летательными аппаратами, и спутниками, и стациями наземного базирования. А сравнив объёмы полученной информации, да ещё чаще всего искаженной и вводящей в заблуждение, с материальными затратами на её получение, разочаровались в подобных проектах. Ведь стоимость только одного часа полета того же беспилотника Global Hawk составляет более тридцати тысяч долларов США. Выкинуть на ветер такие деньги, а на выходе получить терабайты невнятной, неподдающейся дешифровки информации? Спасибо, не надо. Да, умеет хранить свои тайны Зона. Ох, умеет.
   В «Кольцо» вошли поначалу опасливо. Потом вроде ничего, успокоились. Туман как туман. Правда, уже через пару шагов в этом «молоке», где даже ствол автомата терялся из вида, Ивану стало не по себе. Неестественно сильно захотелось ускорить шаг. А то и побежать сломя голову, лишь бы только побыстрее выбраться из этого негостеприимного марева. Стало понятно – не отсидишься в этой полосе, не спрячешься. Выдавит наружу Зона, выжмет психологическим прессом, как зубную пасту из тюбика. По совету Дока двигались шеренгой. Локоть к локтю. И вываливались из тумана практически одновременно, ощетинившись, как злые ёжики, автоматными стволами на все сто восемьдесят градусов. И не зря ощетинились, ибо навстречу им рвануло нечто огромное, чёрное с коричневатыми подпалинами на боках. Полоснули очередями, не раздумывая и практически не целясь. Понимая, что подобную массу не остановить, прыснули в разные стороны, как вода под колёсами автомобиля. Это дезориентировало зверя, и он, так и не выбрав достойную жертву, по инерции скрылся в тумане.
   – Чернобыльский кабан! Отходим по его следу! В голову и корпус стрелять бесполезно – не пробить! Бей по ногам! – чеканил команды сталкер.
   Пятясь, успели отступить метров на двадцать и рассредоточиться, когда послышался звериный рык и из тумана вырвалась ощетинившаяся туша чернобыльского кабана, жаждущего порции белковой пищи. Но теперь поросёнок уже не являлся сюрпризом – его ждала торжественная встреча успевших подготовиться двуногих существ, если и более слабых физически, то уж точно превосходящих агрессора, как интеллектуально, так и технически. Затрещали автоматы, радостно выплевывая тучу смертоносных «пчёл» в сторону кабана. Часть их срикошетила от мощного черепа, где кость уплотнилась до состояния булата: высокопрочного и упругого одновременно. Другая часть лишь незначительно притормозила бег монстра и увязла в его толстенной шкуре, которая запросто могла посоревноваться в пуленепробиваемости с любым армейским бронежилетом. Часть пробила-таки могущую защиту, но остановить тушу почти в четыреста килограммов массой, естественно, не могла. А решила исход поединка та незначительная часть бронебойных пуль, что перебила передние ноги мутанта. Рухнув головой в землю, он пропахал её своими страшными клыками метров на десять, не меньше, и завертелся на месте, подставляя под выстрелы слабо защищенное брюхо. Конечно, этим мгновенно воспользовался опытный сталкер, который буквально просверлил длинной очередью чернобыльского секача.
   – Ну, вот и поохотились, – меняя магазин, пробурчал Док. – Жаль, жареным бифштексом побаловать вас не смогу: фонят, как правило, местные поросята.
   Пока остальные приводили себя в порядок, проводник достал карту и сделал там какую-то отметку.
   – Что, отмечаешь место поединка? Памятный знак соорудить задумал? – лениво попытался поддеть проводника Басмач.
   – Братишка, мы здесь живем охотой и собирательством. Как первобытные люди когда-то живали. Вот туша кабана. Видишь, у него шесть отличнейших клыков торчат из пасти. По прочности не уступают иной высоколегированной стали. Из них сувенирные кинжалы получаются – любо-дорого смотреть. Вот поэтому цена каждого клыка – примерно сотня баксов. Но извлечь их, как ты и сам догадываешься, не так-то просто. А у нас нет ни времени, ни инструмента. Однако, за ночку от этой тушки, я думаю, останется только костяк – постараются здешние любители свежей свинятинки. Когда мы выйдем из зоны слепого пятна, я скину координаты данной точки приятелям. Если им по пути, то они клыки с собой прихватят. Или я тупо инфу продам на форуме. Правда, в этом случае, я получу мизер.
   – Да тут озолотиться можно! Зверюги, чай, друг-дружку без перерыва мочат? Ходи и, знай себе, скелеты потроши, – выдал на-гора гениальный бизнес-проект предприимчивый Деляга.
   – Ну давай, подними темку… если силенок хватит. Только смотри, чтобы твой скелет кто не утилизировал. Есть тут представители местной фауны, которые этим не побрезгают. Иначе мы бы о кости спотыкались на каждом шагу. Тот же псевдогигант схарчит их с превеликим удовольствием. Помнишь, горе-арбалетчика? Что от него осталось? – Док спрятал в карман бумажную карту, которая так и не пожелала сдаться своему электронному аналогу на «уснувшем» КПК. – Все. Отдышались, и ладушки. Время не ждет, а жажда подгоняет. Но я очень надеюсь, что мы её скоро утолим.
   Док вывел их к лесному роднику безошибочно, буквально нюхом. Видимо, сказался не только немалый опыт сталкера, но и изнуряющая его жажда, вот и сработала интуиция, заботливо взращенная естественным отбором. Удивляло то, что расположен источник был не в низине, а, как ни странно, на возвышенности. Вероятно, слои глины создали необходимое давление, которое и выдавило на поверхность прозрачные воды, довольно журчащие от радости долгожданной свободы. Пили, захлебываясь, жадно глотая из ковшиков рук жидкость, что в иной ситуации дороже всех благ на свете. Утолив жажду, с алчностью махрового ростовщика, наполнили все имеющиеся емкости. И снова пили воду. Теперь уже смакуя, не торопясь.
   – Сегодня дальше не пойдём. Заночуем на «Даче». Ели это возможно, – суеверно поправился сталкер. – В Зоне всё нестабильно и переменчиво. Ещё вчера схрон гарантировал тебе безопасную ночевку, а уже сегодня там обосновалась семейка бюреров. Или «студнем» до краев заполнился. Короче, тот, кто думает, что беременная неврастеничка – это верх непостоянства настроения, сильно ошибается. Зона последней даст сто очков вперед – её поведение в принципе предсказать невозможно.
   Да уж, только бюреров после встречи с многоклыкастым поросенком им и не хватало. До комплекта, так сказать. Иван уже знал, что вышеупомянутые сталкером особи, несмотря на свой забавный вид, очень опасны. Неуклюжие карлики с кривыми ручонками являются достаточно сильными телекинетиками. Вырвать у вас из рук оружие или швырнуть в голову визави приличных размеров булыжником для большинства из взрослых бюреров было плёвым делом. К тому же, люди с особо утонченной натурой могли быть поражены чуть ли не насмерть невыносимым амбре, исходящим от тел и одежды мутантов.
   С сожалением покинув источник, группа выдвинулась к лесной дороге, обозначенной на затертой карте проводника. Правда, дорогой она оказалась лишь на бумаге, а по факту отличалась от лесного массива только тем, что деревья на данной полосе были намного ниже своих старших собратьев. Как ни странно, идти по такой дороге намного сложнее, чем по более старому лесу – деревья растут гуще. Поэтому шли по самому краю, стараясь избегать касания нижних веток. Кто знает, что от них можно ожидать. В лучшем случае, острый, как иголка, шип вспорет ткань комбинезона до самого тела, а можно и на крайне токсичный экземпляр древовидности напороться от избытка невезучести. Нет желания играть в эту рулетку – уж слишком высоки ставки за этим игральным столом.
   Ещё более удивительное зрелище ждало их за поворотом дороги-подлеска. Военный кунг на базе трехосного грузовика ЗИЛ-157КДЕГ с ультракоротковолновым пеленгатором Р-363 в походном режиме являл собой воистину сюрреалистическое зрелище. Весь моторный отсек представлял собой металлическую лепешку, из которой проступали искорёженные высокопрочные детали двигателя. Спрессованный аномалией, металл весь побурел от ржавчины. Помятая деформацией кабина, тем не менее, вызывала вполне обоснованную уверенность в том, что водитель и его пассажиры избежали фатальной для себя участи. Сам же кунг не пострадал от встречи с аномалией. Время, естественно, и на нём оттянулось на славу. Защитная окраска кунга выгорела на солнце и местами отслоилась, обнажая дюралевые листы обшивки. Резина оконных уплотнителей потрескалась, покрылась слоем плесени и мелкого мха. А на крыше кабины, в нанесенном ветром мусоре и прелой хвое закрепились молодые побеги сосёнок. Природа старательно и вполне себе успешно пережёвывала дело рук человеческих.
   – Попали, вояки, в гравитационную аномалию. Мощную и равномерную, на их счастье. Передок с двигателем вмиг расплющило и прижало к земле. Огромное трение и остановило машину. Плюс скорость на повороте была невысока, иначе – была бы огромная лепёшка. А так, скорее всего, отделались легким испугом, – сталкер профессионально, влёт читал событие давно минувших лет.
   – Откуда здесь этот пеленгатор? Это ж техника конца семидесятых годов прошлого столетия. Тоже какие-то причуды со временем? – Иван заинтересованно осматривал военный ретро-автомобиль.
   – Похоже, вояки здесь на высотке устроили пункт контроля радиоэфира окружающей территории. Диверсантов и шпиёнов отслеживали. После взрыва на реакторе научная работа, как сейчас выясняется, в местных шарашках не только не затухла, а наоборот, разгорелась адским пламенем. Вот вояки и стерегли Военную Тайну – шерстили радиоэфир. А когда рвануло вторично, те, кто случайно уцелел после первого Выброса, бросились со всех ног подальше от эпицентра. Опыта у салаг не было – вот они по-детски и вляпались в гравиоконцентрат.
   К радости измученных путешественников, схрон, гордо именуемый «Дача», никто из местных мутировавших аборигенов не оккупировал. Миновали его и всевозможные аномалии, как правило, ничего хорошего ни людям, ни строениям не приносящие.
   – Что скривились, как от лимона? – Док довольно улыбнулся, – Это даже не схрон – это хоромы. Когда-то здесь действительно была отличная дача. Из лиственного бруса, с мансардой. Говорят, домик пережил Второй Чернобыльский взрыв и пару лет ещё протянул, выдерживая натиск злопакостей Зоны. А потом сгорел в одночасье. Неудачно расположенная «жарка» активировалась, и кранты даче. Благо, фундамент был отлит нешуточный. Железобетонные плиты пола выдержали жар – не рухнули. Вот в подвале и удалось создать помещение довольно уютное и относительно надёжное. Там мы и заночуем.
   Как быстро человек обживает любое место, куда бы не забросила его судьба-злодейка… В войну, при эвакуации промышленности в чистое поле сгружали целые составы с заводским оборудованием и людьми. И что же? Уже через несколько недель завод начинал работать прямо под открытым небом, выпуская столь необходимую фронту продукцию. А спустя несколько месяцев вокруг работающих станков вырастали корпуса. Так и в этом полуразрушенном подвале, среди агрессивной среды неведомой глобальной аномалии люди создали небольшой оазис уюта и спокойствия. Сколоченные из досок лежаки были застелены старыми, местами рваными, но, тем не менее, относительно чистыми походными ковриками из разнообразных вспененных материалов. Сложенная из кирпичей печурка радовала глаз наличием топочной, пусть и до неприличия ржавой, дверцы. Рядом располагалась, судя по всему, банная лавка, уставленная нехитрой кухонной утварью. В углу помещения был аккуратно сложен разной степени исправности хозяйственный инструмент. Имелся даже пятидесятилитровый молочный бидон, до краев наполненный свежей ключевой водой из знакомого родника – видать, предыдущие постояльцы крышевались здесь совсем недавно. Довершал картину светильник, именуемый в народе «летучая мышь», с огарком свечи за довольно закопченным стеклом. Было понятно, что весь этот небогатый скарб бродяги насобирали вокруг погоревшей дачи, а частично притащили с собой из странствий по Зоне.
   Иван с превеликим облегчением скинул тяжеленный рюкзак Деляги, который он тащил на последнем этапе маршрута. Владелец вещмешка тут же оттащил его в сторону облюбованного им лежака. Рядом расположился Басмач. А вот Док (как-то так само собой получилось) устроился у противоположной стенки и молча, без присущих ему шуток-прибауток, распалил огонь. Труда это не составило – в топке уже оказались дрова и даже заботливо вложенная растопка в виде смятой пачки из-под сигарет. И, хотя отблески огня и заплясали на стенах помещения веселыми чертенятами, душевности атмосфере это не добавили. Если раньше разногласия среди «сагибов» имели случайный характер, то после посещения подвала в Припяти напряжение в их отношениях приняли постоянную величину. И величина эта, пожалуй что, грозила перерасти в критическую. Внешне это не бросалось в глаза, но и без явных проявлений обособленность и противостояние чувствовались подкоркой. Иван не задумывался над причиной данной конфронтации – его охватили безразличие и полная апатия. Гибель Бомжа и страшная участь Джинна надломили его волю. Если раньше он питал какие-то иллюзии вырваться живым из этого ада, то сейчас уже не обольщался на этот счет. На тропе Иван, как автомат, привычно переставлял ноги, перекатываясь с пятки на носок, крутил головой, контролируя свой сектор обзора, по команде Дока протаптывал опасные участки маршрута, осуществляя функцию «отмычки». Единственную гранату после ночевки, нагло и ничего не объясняя, забрал Басмач. Да и что тут было объяснять? Иван – расходный материал, «ослик», «отмычка». Мало ли что взбредет в голову осознающему данную истину существу на последнем этапе рейда? А так, и хозяевам спокойнее, и исполнитель послушнее. Вот и сейчас, выполняя распоряжение проводника, Иван направился к развалинам бани за древесиной для костра.
   Даже несмотря на понесенный урон от постоянного превращения стройматериалов в топливо, постройка впечатляла. Вроде бы и не велика в размерах: парилка с моечной да предбанник, а внушает уважение аккуратностью исполнения, продуманностью каждой детали. Бревна из лиственницы лишь немного потемнели от времени, не проявляя даже следов гниения. Иван слышал, что лучшие бани получаются из осины: древесина не выделяет запаха и не боится плесени. Однако, лиственница по стойкости к заплесневению даст осине сто очков вперед. Конечно, не секвойя... Но веками стоят постройки из лиственницы. Благодаря особенности смолы, пропитывающей её, бревна из этого дерева стойки к гниению и не подвергаются нападению насекомых-древоточцев. Правда, очень уж тяжело эту древесину обрабатывать – плотность крайне высока. Поэтому срубленные стволы даже по рекам сплавлять не получается. И как только бывший хозяин умудрился доставить столь уникальный стройматериал из Сибири в европейскую часть России? Сколько же ему это стоило?
   – Смотри, какое было справное, крепкое хозяйство, – прервал ивановы размышления Док, неслышно подошедший сзади. – Вот Джинн наезжал повсеместно на буржуев. А ведь фабриканты являлись локомотивом промышленности государства российского. Как и основой сельской мощи являлся крепкий крестьянин-кулак. Его непосильным трудом, талантом, крестьянской хитростью страна держалась. А Советы их в Сибирь согнали, обобрав перед этим до нитки. Разве ж это правильно? Разве справедливо?
   – Всё так говоришь, Док. Всё так, да не так. Не зря народная поговорка гласит: «Трудом праведным не наживешь палат каменных». Лишь наёмный труд да процентный заём мог поднять крестьянина до уровня кулака. Это не пропагандистские измышления, Док. Нет. Это – горькая правда. Вот мой дед имел земельный надел около четырех десятин. И это – на семью в семь человек. Чтобы было понятнее, площадь участка составляла почти четыре гектара. По нашим меркам – очень много. Но ты учти, что эта земля и под покос тоже. Причем, половина на глинистом пригорке, а вторая половина – та же глина, только на краю болота. Бывают у нас такие почвенные казусы – ледник постарался. В засушливые годы, сам мальцом помню, земля по твердости не уступала асфальту. Покрывалась вся трещинами шириной в палец. Покос выгорал до голой земли. На пшеницу жалко было смотреть – колосья не развивались, повсеместно осыпались наземь, не вызрев. Это гарантированный неурожай, но налогов данное бедствие никоим образом не отменяло. В результате, при царе-батюшке к весне крестьянская семья пухла от голода и подъедала всё, включая зерно, отложенное на семена, – не помирать же с голодухи. Перед посевной дед шел к соседям, которым с землицей, а соответственно, и с урожаем, повезло поболе. Просил в долг семена. Кто-то помогал по-братски, по совести. Но были и предприимчивые «бизнесмены». Угадай условия займа. Берешь мешок – отдай полтора. А то и два. Пятьдесят… сто процентов годовых! Лихо, не находишь? Не получилось отдать натурпродуктом – отбатрачишь. Счастье, если вовремя соскочишь с подобной кредитной иглы. Не зря кулачков мироедами называли. А сейчас неоисторики удивляются – «что ж это крестьянство не рвалось положить живот за царскую власть в гражданскую войну?» Забавные, право… Были, конечно, и крестьяне в макушку Богом целованные. Получившие при рождении отменное здоровье, хорошую землицу в наследство да птицу-удачу в придачу. Вот у них-то справное хозяйство порой и получалось без эксплуатации себе подобных отстроить. Но это уже внесистемный сбой. Исключение из правил, так сказать. Их, конечно, жаль. В жернова кровавой истории невинно попавших.
   – Жизнь, вообще – то ещё дерьмо. Постоянная борьба за выживание. И выживают, что характерно, сильнейшие. В Зоне это ещё нагляднее проявляется, – резюмировал сталкер, прикуривая сигарету от копеечной пластиковой зажигалкой.
   – Да, да... Теория либерального дарвинизма. Уже говорили об этом. В прошлой жизни я общался на одном из форумов с человеком под ником, который являлся именем одного всемирно известного комика. Позиционировал данный чел себя убеждённым ультралибералом, непримиримым атеистом и ярым антагонистом всяческой морали. Хотя и воспевал всеобщую толерантность и европейские ценности. При этом, его глубоким убеждением являлось то, что именно пропагандируемые им идеи являются основным стимулом прогресса всего человечества. Все логические, научно обоснованные доводы оппонентов отторгались им не менее непримиримо, чем воск отталкивает капли воды. Абсолютная несмачиваемость. И вот, вдруг этот ярый сторонник либеральных свобод разразился отчаянным воплем негодования. Частный специалист, приглашенный нашим героем по случаю поломки компьютера, установил на последний левое программное обеспечение, которое через энное время благополучно гикнулось, нанеся невосполнимый ущерб информации винчестера. Либертарианец с возмущением и праведным гневом вещал о полном отсутствии совести у мелких пронырливых аферистов. Вопил о мягкости Закона, который не подвешивает спекулянтов интеллектуальной собственностью за отдельно взятые места или не поджаривает их на машинном масле. Когда же ему справедливо указали на то, что данные ребята ведут себя строго согласно законам рыночной экономики и винить ему следует только себя и свое желание сэкономить бабло, отказавшись от легального программного обеспечения, человек тихо «слился».
   – Это ты о чем? Какому закону либертарианства соответствует кидалово с ПО?
   – Ну, как же. Либертарианцы, я бы их все же считал производной от либералов, отстаивают постулат о том, что люди имеют право исключительно на свободу от посягательств на свою бесценную личность. Второй абсолютной ценностью для них является частная собственность. Все законы государства обязаны гарантировать свободу личности и неприкосновенность собственности, а так же обеспечивать неуклонное соблюдение свободно заключённых договоров. Тогда получается, что если ты добровольно купил левое программное обеспечение – не обижайся на закономерные последствия. Это я к тому, что либерализм-капитализм хорош, когда ты молодой и дерзкий, полон сил и уверенности в себе. Кажется, что играючи можешь свернуть горы и переплыть бушующий океан. Душа требует адреналина и конкуренции. На закате бренных дней многие понимают всю нелепость и бессмысленность погони за Большим Призом. Ты можешь назвать их неудачниками, если не знаком с кривой нормального распределения, но это не изменит данной реальности. Вот почему в народах мира так велика симпатия к социализму с его социальными гарантиями, уверенностью в завтрашнем дне и предсказуемой стабильностью. Короче, достают эти «тараканьи бега». Понимаешь их суетность и никчёмность.
   – Забавно. Только вот и ты, Ван, лукавишь и двурушничаешь. Отстаиваешь коммунистические принципы, а сам крестик с груди не снимаешь. И вашим, и нашим, получается?
   – Коммунисту быть верующим в принципе не зазорно. Если уж на то пошло, Моральный Кодекс строителя коммунизма – это, практически, копия заповедей Божьих. А вот от официального кодекса либералов явно серой пованивает. Да и какой из меня коммунист? Я, скорее, реалист. И вижу, как, подчиняясь всемирному закону Единства и борьбы противоположностей, сплелись в вечной схватке антагонизмы: Общественное и Частное, Альтруизм и Эгоизм, Свет и Тьма.
   – Возможно, ты и прав. Я стараюсь поменьше думать на подобные темы. «Во многой мудрости много печали; и кто умножает познания, умножает скорбь». Книга Экклезиаста, читал?
   – Было дело. Оспаривать этот тезис – занятие бессмысленное. Я представляю, насколько иногда тоскливо и скучно бывает врачам или биохимикам, которые осознают, как часто чувства, душевные порывы тривиально объясняются гормональным балансом человеческого организма. Человек живет инстинктами, по программе ДНК, управляющей синтезом тех или иных белков. Если бы он хоть на миг вышел из-под данного контроля, то, вероятнее всего, «чистый разум» без колебаний отключил бы «питание», понимая всю бессмысленность осознанного бытия. А если к этому еще добавить фактор одиночества человека? Ведь если здраво и трезво смотреть на вещи, то мы лишь в редкие периоды опьянения любовью или алкоголем бываем беспочвенно обуяны восторгом единения и взаимопонимания. Но вот пролетают эти сладостные мгновенья, и каждый мучается жесточайшим похмельем в своем замкнутом мирке.
   – Ты циник и мизантроп, Ван. Тебе надо лечиться электричеством, – хмыкнул сталкер. – Ладно, хорош лясы точить. Давай отдерем парочку этих досок – на вечер хватит.
   Ночь прошла на удивление спокойно. Никто не скрёбся в ржавую железную дверь, местами еще покрытую алой обгоревшей краской. Не пытался разворошить потерявшие свою первоначальную прочность плиты потолочного перекрытия. Зона как бы признала бродяг за своих подданных, и потеряла к ним, естественно, лишь на какое-то время, первоначальный жгучий интерес. Живите и радуйтесь, мол, букашки, мне пока не до вас. Позже вами развлекусь. «Букашки» и радовались временной и столь необходимой передышке. Хорошо отоспавшиеся и акклиматизировавшиеся организмы уже без ноющей мышечной боли и потливой слабости были согласны перемещать груз в указанную точку местности. И даже без излишних волевых усилий над собой. Тем более, что испытание жаждой путникам уже не грозило. Ещё с вечера все походные ёмкости были наполнены, что называется, «под пробку». Хотя при чем тут «называется» – именно под пробку!
   А вот с заправкой четырех здоровых мужиков необходимым количеством белков, жиров и углеводов дела обстояли значительно хуже. Спасибо предыдущей группе – они оставили две упаковки сухпайков. И это было не расточительством или благотворительностью, а прагматизмом в чистом виде. Скорее всего, группа выходила из Зоны и две пачки жратвы им погоды не делали. Зато в тяжелый день можно рассчитывать, что и ты будешь спасен чьей-то заначкой еды, воды, патронов.
   Одну упаковку голодные экспедиционеры разделили поровну и умяли на завтрак в мгновение ока. Жадные взгляды на второй сталкер пресек в зародыше, сунув последнюю в свой необъятный мешок.
   – Это нам, орлы, на ужин. А потом придется поголодать. Ну, ничего, врачи говорят что это полезная процедура. Полное лечебное голодание оказывает весьма положительное воздействие на человеческий организм. Интенсивно выводятся вовне все шлаки и даже перерабатываются лишние ткани, часто потенциально предрасположенные к различным воспалительным процессам. Так что, «что не делается – всё к лучшему». Кстати, омолодитесь несказанно. После выхода из голодания появится здоровый блеск в глазах и ясность мысли необыкновенная, – усмехнулся сталкер. – К тому же, эта лечебная процедура выделяется вам совершенно бесплатно, то есть, даром. И без угрозы для вашего здоровья. Человек без еды запросто способен существовать больше месяца. Вот только не в Зоне с её опасностями и тяжеленным рюкзаком за спиной, – омрачил оптимистическое начало своей тирады бесчувственный проводник.
   – Спасибо, Док, порадовал добрым словом, – скривился Басмач, облизывая уже и до того сверкающую чистотой пластиковую ложку.
   – Кушайте на здоровье хоть это. Ладно, не все так драматично. Нам осталось пути на два перехода. Если, конечно, всё пойдет путем, – тут же поправился Док простеньким каламбуром, суеверно сплевывая через левое плечо. – Кроме того, по маршруту движения у меня есть маленький схрон. Крюк небольшой сделаем, но это того стоит. Пара банок сгущёнки, сотня патронов, пачка галет и четыре гранаты для подствольника, я думаю, нам не помешают. Правда, Ван? Сколько у тебя осталось в магазине? Поведай нам о своих запасах, не стесняйся.
   Иван понимал, что подначка сталкера обоснована и вполне справедлива. Он хоть и старался экономить боезапас, но так трудно оторвать палец от спускового крючка, когда, казалось, персонально на тебя прётся здоровенная туша псевдокабана. И именно тебе предназначаются все его шесть необычайно длинных смертоносных клыка.
   – Два патрона, – проронил Иван, ещё вчера сделавший столь печальное для себя открытие, когда чистил оружие перед сном.
   – Ставь на одиночный режим стрельбы. Стреляй только по моей команде. Или уж когда совсем крайняк настанет, – голос сталкера стал строгим, безжалостным.

                Глава 11

                Расчет

                С своей походною клюкой,
                С своими мрачными очами
                Судьба, как грозный часовой,
                Повсюду следует за нами.
                А.Апухтин

Так всегда в жизни: мы-то стараемся, строим планы, готовимся к одному, а судьба преподносит нам совсем другое. Начиная с ненасытного завоевателя, который способен проглотить весь мир, и кончая смиренным слепцом, которого ведет собака, мы все – игрушки её прихотей. И, пожалуй, слепец, который идет за собакой, следует более верным путем и реже бывает обманут в своих ожиданиях, чем тот, первый слепец со всей его свитой.
                П. Бомарше

   Сталкер долго вертел в руках карту, пытаясь её сориентировать относительно местности. Если кто-то скажет, что это сущий пустяк, то пусть сам попробует осилить данное действо при подобных обстоятельствах. Здесь нет GPS-навигации, а стрелка магнитного компаса, даже при наличии оного, подчиняется только законам инерции да гравитации. Серое небо, грубо задернутое плотными гардинами водяного пара, не позволяет определить стороны света исходя из положения солнца над горизонтом. Да даже если бы солнышко и светило, как в знойной Африке, не факт, что его видимое движение соответствовало бы истине. По словам проводника, в здешних пампасах на небосводе порой сияют и два шарика. Что касается определения севера по более густому мху на стволах деревьев или иным признаках, способным помочь бывалому следопыту в решении столь тривиальной задачи, то эти варианты даже не рассматривались по причине явной идиотичности. Ивану так и не довелось наблюдать звездное небо на этой аномальной территории, но даже если бы подобное несчастье с ним произошло, то, скорее всего, и звездные ориентиры не внесли бы ясность в этот вопрос. Вполне вероятно, что здесь во всей красе иногда даже южные созвездия сияют.
   Наконец сталкер довольно хмыкнул и выбрал нужное направление движения. Без слов ткнул дистанционно в Ивана пальцем, а потом пальцем же обозначил курс. Иван и побрел, покорно торя тропу, ощущая себя дешёвым биоминоискателем.
   Огненный шар появился внезапно и как бы из ниоткуда. Он не выплыл из-за какой либо преграды, не сформировался в пространстве, а именно в одно мгновение возник в воздухе в десяти шагах от Дока. Шар имел абсолютно правильную форму диаметром около пяти сантиметров. Иван не смог бы ответить на вопрос, почему он мысленно присвоил ему характеристику «огненный» – ведь тот не пылал языками пламени, не искрился, подобно дуге электросварки. Шар просто неподвижно висел, абсолютно не реагируя на порывы утреннего ветерка, бледно-красный, похожий на отражение елочной игрушки в запотевшем зеркале. «Шаровая молния», – вспыхнуло в голове.
   Проводник прореагировал мгновенно и вполне адекватно. Он, не оглядываясь, не отдавая ненужных указаний, плавно и медленно начал передвижение назад. Судя по характерному шуму, в арьергарде тактическое решение проводника всем понравилось и осуществлялось со всевозможными старанием и быстротой. Иван тоже не собирался его оспаривать, поэтому начал совершать разворот на попятную, когда краем глаза отметил что-то неладное в поведении шарообразного гостя. На первый взгляд, призрачный объект постепенно увеличивался в размерах, но возглас Дока рассеял все сомнения: «Не уйдем! Он нас догоняет! Огонь!»
   Понимая, что это, возможно, отнюдь не самое разумное решение, Иван послушно вскинул автомат и сделал пару выстрелов по совсем непростой мишени, инстинктивно приседая и ожидая оглушительного взрыва или иных внушительных спецэффектов от непонятной аномалии. Сзади, практически над ухом, в унисон пробабахали стволы Деляги и Басмача. Шарик спокойно перемещался к Доку, как пишут в учебнике физики, «равномерно и прямолинейно». Казалось, что пули не просто прошли сквозь него, а вообще не попали в область пространства его нахождения. Док всадил ещё одну очередь в упор и, четко осознавая всю тщетность данного способа обороны, опустил ствол.
   – Похоже, мужики, я отбегался. Это – кранты, – его пальцы, чуть подрагивая, потянулись к карману разгрузки за пачкой сигарет. Это было чисто рефлекторным движением, так как расстояние до шарика уже не превышало пары метров, и вряд ли данная аномалия была настолько любезна, чтобы предложить осуществление последнего желания. Шарик приблизился ещё ближе, и Док, в приступе отчаяния, всё же ударил по нему прикладом своего автомата, вызывая у Ивана даже какое-то чувство неловкости столь безнадежной и нелепой попыткой.
   Само собой, приклад просвистел в воздухе, не встретив ни малейшего сопротивления, а Док, не удержав равновесия, сделал вынужденный шаг навстречу своей судьбе. Аномалия прошла через его голову, исчезнув из вида лишь на секунду, и, не останавливаясь ни на миг, разом изменила направление своего перемещения в пространстве. Иван четко осознал, что дальнейшая траектория движения странного объекта проходит через его мозг. Время для Ивана остановилось. Он отстраненно фиксировал суетливый разворот проводника, его удивленный взгляд на парящий шарик, то, как Док опасливо, но с возрастающим облегчением, трет рукой свой лоб, покрытый мелкими капельками пота. Шар неотвратимо приближался, и Иван отвел от него взгляд, сфокусировав свое внимание на молоденькой берёзке, трогательно вытянувшей свои тонкие ветви под напором ветра. Если уж это последние мгновения его жизни, то пусть они будут наполнены совершенством и гармонией.
   – Эй, Ван. Заснул, что ли? Ты как, в порядке? – голос Дока вернул Ивана в реальность, и эта реальность как-то не очень ему понравилась. Три внимательных, изучающих взгляда и три беспощадных автоматных ствола, в упор на него направленных, к благодушию не располагали.
   – Что произошло? Где шарик?
   – Трудно сказать. Из тебя он не вышел. Ты чего-нибудь чувствуешь? Какие либо изменения?
   Иван тщательно прислушался к своему организму, но никаких необычных внутренних ощущений он не испытывал. Восприятие окружающей действительности тоже не понесло никаких существенных коррекций.
   – Вроде все пучком. По-маленькому только хочется.
   – Блин, да тут и по-большому сходить не грех, – расслабленно улыбнулся Док, опуская ствол автомата и наконец-то закуривая. – Мы уже боялись, что ты зомбаком стал.
   – Чтобы я ещё раз в Зону, да без памперсов… Да ни в жизнь! – нервно заржал рядом Басмач.
   Из «Кольца» вышли без приключений. Иван тащил рюкзак Дока и старался не думать о последствиях встречи с огненным шариком. Это было совсем легко, учитывая, что впереди уже маячила развязка столь таинственной экспедиции вглубь Зоны. «Сагибы», не стесняясь «ослика», в открытую обсуждали детали эвакуации за Периметр. Стало понятно, что в ход, как и всегда в подобных ситуациях, был запущен элементарный подкуп. На одном из внешних блокпостов группу авантюристов встретит покладистый и беспринципный прапорщик. Во время пересменки он-то их и вывезет вместе со своими солдатами за пределы Зоны. Взломанные электронные пропуска перехода основной линии Периметра у Деляги уже имелись. Хотя, и без них просочиться через барьер со стороны Украины особо большой проблемой не являлось. Были бы грошики в кармане. Вот только Ивана все больше и больше тревожил вопрос: а заготовлен ли пропуск для него? Но впрямую спросить Делягу об этом он все же не решался.
   На очередном привале Док вскрыл последний пакет с питанием. Растягивать столь скудные припасы не имело никакого смысла: чтобы тащить рюкзаки, необходимы силы. Слабые в Зоне живут недолго. Очень недолго. Этот закон Иван уже усвоил, и поэтому решение проводника его ничуть не удивило. Немного удивило то, что при дележе содержимого суточного пайка, Басмач, не утруждая себя никакими объяснениями, кинул Ивану лишь пару галет да баночку с соусом. Док, естественно, это заметил, но никак не прореагировал на столь явную несправедливость. И Иван промолчал, так как понимал, что слово в данной ситуации бессильно. Вот кольтом и добрым словом добиться справедливости было бы гораздо проще. «Кольт»-то в наличии имеется, да только магазин к нему не обременен патронами. Поэтому Иван просто откинулся спиной на походный коврик и уставился в привычно низкое хмурое небо. А потом и вовсе прикрыл глаза, чтобы даже боковым зрением не смотреть на поедание столь желанной пищи. Пищи, которую на Большой Земле он, пожалуй что, и проигнорировал бы.
   Встали на тропу в прежнем порядке. И снова вещмешок тащил Иван, а проводник налегке торил тропу. Правда, и передвигалась группа теперь уже значительно быстрее. Возможно, этому способствовала информация, которую проводник скачал из сети, как только они вышли из «слепой зоны». По крайней мере, Деляга, который участвовал в этом процессе в качестве наблюдателя, был очень доволен. Он даже самостоятельно пообщался с командиром блокпоста, скоординировав время выхода на точку рандеву.
   Дорога оказалась скучна и однообразна – в основном, болотистый пролесок. Невысокие корявые деревца пытались тянуться к серому грязному небу, но мертвая вода болота не давала ни надежной опоры, ни полноценного питания. Вот и дорастали здесь сосенки да осинки до, максимум, двухметрового роста, а потом превращались в гниющий сухостой, разнообразный в своей, пугающей человеческий глаз, уродливой мутации. Наконец-то выбрались на более-менее сухую почву. Однако, легче идти не стало – густая, жёсткая трава буквально хватала за ноги, пытаясь остановить продвижение группы, но хоть под подошвами больше противно не чавкало – и то облегчение несказанное.
   – Это еще что за «сад камней»? – недоуменный вопрос Басмача вывел Ивана из мрачного омута полузабвения, состоящего из обрывков воспоминаний о своей прошлой жизни и рваных клочков предположений о предстоящем будущем. Он сориентировал свой взор с направлением взгляда Басмача и убедился в точности определения открывшейся картины. Участок местности действительно напоминал японский сад камней, которые повсеместно создавались при храмах Островов лишь только для созерцания и медитации. Ведь, соответственно древнему учению Дзен, окружающий нас мир является таким, каким мы его воспринимаем своим разумом. Много времени уделяли терпеливые монахи поискам ускользающей вечной гармонии. В таинственных монастырях они долгими, тягучими часами фокусировали свое внимание на камне, обрамлённом концентрическими окружностями. Эти окружности на песке напоминали разбегающиеся из одной точки волны. Немудрено, что в какой-то неуловимый момент, отшельники «узревали» мнимое погружение монолита в «водную гладь». Вот так они и медитировали, достигая желанного «просветления». Проваливались с головой в высокодуховную нереальность, полностью отстраняясь от повседневных мелочных проблем, от мирской, такой, по сути бессмысленной, суеты. Эстетическое наслаждение от подобного ландшафтного дизайна научились ценить намного позже.
   Вот только этот садик эстетическому наслаждению и гармонии духа ну никак не способствовал. Скорее, наоборот, внушал ужас и суету душевную. Вплоть до паники.
   Квадрат голой почвы со сторонами около шестидесяти метров был беспорядочно усеян каменными глыбами почти правильной кубической формы. Через несколько минут приближения к этому сюрреалистическому образованию, Иван смог оценить его истинный масштаб и подивиться последнему. Кубики имели ребра длиной около трех метров. Осуществив в уме нехитрый расчет, Иван определил массу каждого почти в шестьдесят тонн. Количество забавных камушков было таковым, что, вздумай какой гигант уложить их плотно друг к другу, то, пожалуй, треть этой площадки они покрыли бы без затруднения. Да, в отличие от своих каменных садиков, японцы здесь «свободу, перспективу, безграничность мироздания» обнаружить вряд ли сумели бы. Даже при всей своей старательности и терпеливости. А вот ощущения камерности, этакого закукливания пространства хватало в избытке. Кроме этих особенностей гранитные блоки ничем не диссонировали с окружающим ландшафтом. Истерзанные временем грани камня местами были покрыты мхом различного вида и окраски и вполне себе могли принадлежать какому-нибудь куску скалы в горах Северного Кавказа.
   Довелось однажды Ивану видеть, как аналогичный камешек катился по склону. Плавненько так, словно в замедленной съемке – эффект расстояния сказывался. Но вот если представить разрушительную мощь этого валуна, то жуть охватит неимоверная. Километровые каменные «реки» после себя оставляют подобные камнепады в лесах на склонах гор. Хорошо, что здесь равнина – потенциальная энергия относительно поверхности земли у всех кубиков нулевая.
   – Это, парни, не сад камней. Аномалия такая. Изуверская аномалия. «Шахматы» называется. И нам в эти шахматы придется сыграть, – проводник потянулся к карману за пачкой сигарет, но с досадой остановил движение – сигареты давно закончились. – Ладно, перекура не будет. Слушайте инструктаж. Мы стоим на линии старта. Нам надо перейти на ту сторону. Смотрите, на поверхности квадратные углубления три на три метра. Видите? Там лежали какие-то из этих монолитов. Как только мы подойдем вплотную к игровому полю, камни поднимутся в воздух на пятиметровую высоту и начнут там хаотично перемещаться. Мы входим в первую клетку этой шахматной доски, и один из камней падает. Перемещаемся во вторую – падает второй. И так далее.
   – Хватит, хватит, – обеспокоено перебил его Деляга. – Это плохая игра, и пусть в неё играют другие ребята, каким бы заманчивым не был приз победителя. Давай-ка мы обойдем это поле по краешку…
   – Только не говори, что это опасно, – встрял Басмач. – Очень уж мне не хочется стать оладушком, а воевать мы уже и попривыкли. К тому, же у нас один фланг будет всё время надежно прикрыт «шахматной доской». Ну а если всерьез прижмут обстоятельства, вот тогда и выйдем на поле.
   – Не получится, пацаны. Как только «шахматы» увидел – не отвертишься. Это как кролик и удав. Вы теперь только до края этой стороны дойти сможете. В обход «доски» ноги просто не пойдут. Мозг не сможет отправить нервный импульс к мышцам. Психологическая блокада. Вы даже назад шаг сделать не сможете.
   Лицо Деляги побледнело. У Басмача оно, наоборот, покраснело и покрылось мелкими капельками пота. Он резко повернулся и попытался сделать шаг вперед. Вернее, Иван понял, что Басмач пытается это осуществить по напряженной гримасе, исказившей его лицо. А вот ноги даже не дрогнули.
   – Сука! Ты почему заранее не предупредил? Ты почему меня перед фактом на колени ставишь? Ты что, пулю в лобешник захотел? – Деляга выплевывал слова с такой яростью, что, казалось, они смогут материализоваться в эту самую пресловутую пулю.
   – Остынь, братан. Эта аномалия – плавающая. После каждого выброса меняет свою дислокацию. Я хоть карту и обновлял, но она на ней оказалась не отображённой. Никто, значит здесь еще не шел.
   – Или не дошел, – флегматично добавил Иван.
   – Заткнись и не каркай! – зло рявкнул суеверный проводник. – Пройдём. У нас получится. Камни падают не абы как, а соответственно тому или иному закону. Это раньше бродяги наобум по полю шли. Или бежали… Гибли, конечно, как правило. Потом ученые докумекали, что закономерности всё же наличествуют. Составили соответствующую программку, которая уже после второго падения вычисляет вероятность попадания «снаряда» в каждый квадрат. Ну а к концу игры уже наверняка знаешь, где найдешь, где потеряешь. Вот только идти надо кучно, соответственно указаниям наладонника. А если кто запаникует и бросится сломя голову… От блока не увернешься. Клякса на выходе…
   – Док, ты уже это поле проходил? – наконец-то Деляга задал вполне закономерный и существенный в такой ситуации вопрос.
   – Не доводилось. Но я смотрел графические схемы нескольких переходов. Успешных больше.
   – Ладно. Хватит сопли жевать. Веди, Сусанин, – мрачно бросил Басмач. – Откуда начинаем? Е2-Е4?
   – Компьютер советует с середины. Больше простора для маневров, – оторвал взгляд от дисплея проводник.
   – Тебе виднее, теоретик.
   Это было ещё то зрелище, когда целая армада громадных, неподъемных каменных блоков вдруг разом сорвалась со своего места и взмыла ввысь. Завертелась чехарда бессмысленных перемещений. Чем-то это напоминало знаменитую игру «пятнашку», где в пластиковой коробочке нужно выстроить последовательно по номерам пятнадцать квадратиков. Вот только здесь у объектов было больше свободного места, и они двигались одновременно. Броуновское движение в замкнутом пространстве. Только без столкновений. Поражало ещё и то, что массивные блоки, казалось, не обладали инерцией. Они мгновенно меняли направление своего движения. И всё это в полнейшей тишине, лишь первоначально нарушаемой редким шуршанием остатков грунта слетающего с подошв гигантов. Зрелище завораживало и кружило голову.
   – Вверх лучше не смотреть – толку ноль. Никакая реакция не спасёт. Тупо переходим за мной из клетки в клетку. Клеток, естественно, вы не увидите, но комп их сформирует на дисплее и просчитает для каждой вероятность поражения и рекомендуемую траекторию передвижения игрока. Время на переход – около двух секунд. Потом бабах! Кто не успел – тот опоздал. Ван, без обид, твой «ход» первый.
   Иван понимал, что при первом «ходе» рискует своей жизнью только он – остальная часть группы ещё находится вне «шахматной доски» и, соответственно, наблюдает «игру» со стороны. Надеяться на электронные мозги поначалу абсолютно бессмысленно. Эх, если бы знать «ходы» предыдущих партий! А они явно были, судя по свежим вмятинам, что бы ни говорил проводник для сохранения душевного равновесия членов группы. И, скорее всего в предыдущих «играх» победила Зона, потому-то в сети записей «партий» и не оказалось. Да ладно, и так неплохой расклад – примерно один к четырем сотням, что его с первого раза утрамбует на удобрение в эту гостеприимную поляну. Как ни парадоксально, на втором ходу благоприятных шансов останется меньше – программа ещё не успеет схватить закономерность, а количество свободных клеток уже на одну сократится.
   Иван в который уже раз за эти отчаянные дни прошептал «Господи, спаси и сохрани», подтянул потуже лямки рюкзака и перешагнул невидимую черту, отделяющую опасную Зону от крайне опасной её территории.
   Однажды Ивану довелось быть свидетелем падения железобетонной потолочной плиты всего лишь с метровой высоты. Правда, сам он при этом находился на трехметровом удалении. Находился в машине. И всё одно сила удара была такова, что даже автомобиль закачался. Сейчас же, в двадцати метрах от него с неба рухнул каменный кубик массой с железнодорожную цистерну.
   Ударная волна была такой силы, что Иван едва удержался на ногах. Подобного грохота он в своей жизни, пожалуй что, и не слыхал. Благо, грунт на площадке оказался рыхлый, полуторфяной. По этой причине выброс почвы практически отсутствовал, иначе «шрапнель» из каменной крошки могла бы оборвать игровую партию в зародыше. Но даже воздушный поток, ударивший в лицо, явственно говорил о той энергии, что закачана в эти каменные глыбы, порхающие прямо над головой с поразительной грацией мотыльков. Рядом тяжело задышал Док. Вид у него был такой, что, казалось, он уже совершил двадцатикилометровый переход, а не прошел каких-то три-четыре метра.
   – Так вот ты какой, олень северный, – почти истерично пролаял сталкер над ухом ошарашенного Ивана. Док хоть и пытался казаться невозмутимым, но шок и трепет читались на его лице даже без наличия увеличительных оптических приборов. И всё же, держал себя в руках проводник. Крепко держал. Что вселяло надежду порядком оробевшему коллективу и не позволяло открыто проявить свою робость. – Повторять, что необходимо держаться кучно и не мешкать, я думаю, смысла нет. Вперед, мои славные пешки! Раз! Два! Три!
   И закружилась карусель. Проводник задавал направление движения, и все юркой мышью спешили проскочить в заданный квадрат, стараясь не споткнуться и уложиться в заданный норматив. Если сначала Иван ещё пытался уловить закономерность в безумном камнепаде, то потом эта затея сама собой выветрилась из головы. Грохот падающих глыб, дрожь земли парализовали мозг и превратили человека в полуавтомат, способный выполнять лишь элементарные функции перемещения на игровом поле. Возможно, именно для этого проводник и не делал передышек. Боялся, что при малейшей остановке человеческая психика может и не выдержать осознания той картины, которая развернулась в данный момент вокруг них и над ними.
   Один блок рухнул в такой близости от группы, что людей буквально бросило ударной волной на землю. Басмач, пытаясь загасить падение, автоматически сделал кувырок через плечо и оказался в соседнем квадрате, что, соответственно, вызвало обрушение очередного монолита. К счастью, ни для кого не фатальное. Постепенно компьютер расколол закономерность камнепада и стал выводить людей на всё более удаленный от клеток поражения маршрут. Наконец, они покинули шахматную доску. Поняли это человечки-муравьишки по разовому обрушению остававшихся в небе каменных глыб. Рухнули на землю и люди. Не удержались от землетрясения, или ноги подкосились по иной причине – не суть. Молча лежали на рыжей траве, глотая сырой затхлый воздух. Кто о чем думал и способен ли был вообще о чем-то думать – неведомо.
   Первым восстановился, как и положено по Уставу, проводник. Защёлкал пальцем по дисплею наладонника, отправляя координаты аномалии и запись «шахматной партии» в сталкерскую сеть. Потом завозились Басмач с Делягой. Залпом допили из своих бутылок оставшуюся воду и вышвырнули пустую тару в сторону мирно покоившихся в поле монолитов. Док поморщился от такой наглости, но промолчал. Иван тоже жадно приложился к своей ёмкости. Теплая вода не только утоляла жажду, но и хоть как-то снижала постоянное чувство голода. В «мирных» условиях такую голодовку он мог бы и не заметить, но тут организм буквально поглощал энергию из тела на преодоление трудностей перехода.
   Без разговоров встали в походный порядок и двинулись вслед за руководящей и направляющей фигурой проводника.

                ***

   Момент, когда кончилось время действия артефакта «антиграв», Иван осознал однозначно и сразу. Прочувствовал всем телом, так сказать. Он просто грохнулся на пятую точку под воздействие силы тяжести рюкзака, которая мгновенно удвоилась.
   – Да… а вот это беда. Я рассчитывал, что арт дольше протянет. Остался последний, резервный, – Док подошел к так и сидящему на земле Ивану, раскрыл клапан вещмешка и поместил вовнутрь поклажи последний антиграв. Потом подхватил «ослика» под мышки и помог подняться. – Некогда рассиживаться, движение – это жизнь. А жизнь – это пища. А до пищи ещё дойти надо.
   – Дойдём. Тут не так уж и далеко до твоего тайника осталось, – Деляга зорко всматривался в поле, сплошь поросшее цветущими одуванчиками. В начале своих злоключений Иван может быть и удивился бы подобной картине в людьми и Богом забытом уголке, но не сейчас. Мозг просто устал удивляться, свыкся со всевозможными сюрпризами и нелепостями Зоны.
   – Ого! Ты уже неплохо ориентируешься. И даже успел заметить на карте, где мой тайник. Не слишком ли ты много знаешь, Деляга? – Док оскалился в ухмылке, которую можно было трактовать весьма и весьма неоднозначно.
   – Да ладно тебе. В школе, чай, все учились, – заметно занервничал Деляга, осознав, что сказанул лишнее.
   – Не парься, «следопыт». Шуткую я так. К тому же, этот тайник я отдаю вам на полное разграбление. Пришло его время.
   Слова проводника оказались пророческими. Жалко только, что пророчество это свершилось задолго до того момента, когда Док приподнял крышку десятилитрового ведра закопанного на полуметровую глубину. Разграбили давно тайник... Разграбили подчистую столь необходимую группе заначку, оставив на дне лишь две пустые банки из-под сгущенки. Зачем их кинули в ведро и засыпали его землей, Иван так и не понял. Изощрённая такая издёвка, что ли? Ради чего?
   Док философски отнесся к столь существенной в их положении утрате: бросил в рот – последнюю пластинку жвачки и энергично заработал квадратной челюстью невозмутимого английского джентльмена. Пустая пачка было небрежно брошена на грунт и отправлена ногой в яму, как закатывают в гольфе мячик в лунку последним ударом клюшки.
   А вот Басмач с Делягой не поскупились на проклятия для анонимных экспроприаторов содержимого чужих тайников. Они тщательно и скрупулезно вспомнили не только всех их предков, но и не забыли упомянуть «добрым» словом даже потомков похитителей собственности, которую они уже считали своей. Иван внутренне усмехнулся такой реакции хулителей, еще не так давно потрошащих чужой тайник. Смешно устроен человек. Если шпионят в твоей стране, то это, конечно, коварные и циничные подонки. А вот на твое государство работают исключительно честные и порядочные разведчики. Если обманул ты – ну, что поделаешь – без обмана не проживешь. Так устроена жизнь наша грешная. Но не дай Бог, если обманули тебя! Тогда это, несомненно, грязный и отвратительный грех! Святотатство над законами общества, грубое попрание морали! Да… Человек способен оправдать жизненными обстоятельствами любые свои поступки, любое преступление, но вот другого не поймет и не простит никогда.
   И опять авантюристы топтали враждебную людям землю, стараясь идти след в след и не задевать ни одной веточки чуждого человеку соснового леса.
   – Док, зачем мы свернули? Почему мы отклонились от прямого курса на блокпост? – Деляга все-таки решился высказать свои сомнения после нескольких нервных фраз, которыми он полушепотом перебросился с Басмачом.
   – Дружок, это тебе не городские бульвары. Хотя и там приходится объезжать пробки и перерытые дороги, – терпеливо ответил проводник. – Видишь, на карте слева зона окрашена в оранжевый цвет? Значит, опасность повышена. Возможно, там сталкеры бандитов зафиксировали. А может, семейство кровососов жилье себе обосновало. Смысла нет выяснять подробности. Все одно – нет нам туда дороги. Если бы мы были помобильнее, да повооруженнее, да помногочисленнее, да поопытнее… Много подобных «если бы». Поэтому, иди, дорогой, туда, куда тебя ведут. Ага?
   Через несколько минут, видя помрачневшее лицо Деляги, его полуоткрытый в тягостном размышлении рот, проводник решил чуточку подбодрить и его, и остальных.
   – Успокойтесь, пацаны. Это даже к лучшему. Неподалеку у меня ещё один схрон имеется. Вот только, к сожалению, он уже пустой. Так вот, там я оставлю свой груз – всё одно мы не сможем всё за один раз из Зоны вынести. Арты ваши скоро сдохнут, и нам оставшуюся часть дотащить бы до блокпоста. Да и не хочу я пока уходить из Зоны. Это вы все продумали и обмозговали. А у меня четкого плана ещё нет.
   То, какими взглядами обменялись Деляга с Басмачом, Ивану не понравилось. Недоумение, разочарование, злость – маски этих эмоций сменили друг друга на их лицах. Было еще что-то нехорошее, но уловить это Иван не особо и пытался. Не до того было Ивану. Желудок постоянно сводили судороги голода, ноги стали дрожать от усталости. Организм настойчиво требовал энергии в виде любой приемлемой пищи. Упрямо проявлялся закон физики, гласивший, что выполненная работа равна потраченной энергии. Работа-то была выполнена, и с лихвой. А вот с пополнением энергии дела обстояли печально. Две разнесчастные галеты принимать в расчёт было бы оскорбительной насмешкой над разъярённым желудком.
   – Так, пацаны, привал, – скомандовал проводник. – Вы уж не обессудьте, свой груз я пристрою на хранение приватно. Без лишних глаз. А вы пока здесь посидите, водички попейте. Это желудок немножко введёт в заблуждение. Ну, и по сторонам не забывайте поглядывать. А я за вами детекторами присмотрю, – прозрачно намекнул он, что выглядывать, куда он пристроит свой груз – не лучшая идея.
   – А не боишься, что и этот тайник кто-либо вскроет? – поинтересовался Басмач.
   – Снаряд в одну воронку два раза не попадает, – хмыкнул проводник. – А с тем схроном я сам сглупил. Еще два чела про него знали. Но вскрыли не они. Просто инфу кто-то у них снял. Возможно, дистанционно с КПК. Ладно, чего уж там. Теперь гадай – не гадай, толку ноль.
   Док забрал у Ивана свой мешок и побрел в сторону ленивой, на неискушённый взгляд, походкой, цепким взором обозревая окружающее пространство, столь родное ему и столь же враждебное одновременно. Звук выстрела оглушил Ивана – Басмач стрелял из-за его спины. Буквально над ухом. Автомат Ак-107, отличающийся высокой кучностью стрельбы, выпустил практически одновременно две пули в незащищённую шею проводника. Док рухнул ничком, даже не попытавшись обернуться. Его ноги еще рефлекторно дергались, а Деляга уже суетливо стаскивал с руки проводника наладонник.
   – Всё в порядке, Басмач! Карта тайников уже раскодирована! Смотри-ка, сколько у него закладок понаделано! Запасливый какой. Но нам нужен вот этот...
   – Ван, что застыл, как столб? Иди сюда, рюкзачок Дока принимай. Твоя поклажа. Прихвати ещё и эти шмотки, – Басмач сноровисто скинул с проводника разгрузку, выпотрошил из неё боекомплект и уже пустую всучил Ивану.
   Иван еще не успел собраться с мыслями и переварить случившееся, а бывший проводник уже лишился всего имущества, включая сапоги и каску.
   – Все! Дернули! – Басмач спокойно перешагнул тело Дока и кинул второй автомат Ивану в руки, предварительно отстегнув магазин. – До схрона дотащишь. Деляга, банкуй!
   Сначала шли очень медленно – Деляга постоянно сверялся с наладонником, иногда потешно кидал пустые гильзы вдоль выбранного направления перемещения. От слабости и пережитого события Ивана бросило в пот, и он в минуты кратковременных задержек упирался автоматом в землю и тупо в неё же смотрел. Не обращая внимание на окрики Басмача, Иван перестал высматривать всевозможные опасности – просто наступил момент, когда инстинкт самосохранения утратил свое доминирующее значение. Стресс и усталость временно блокировали его напрочь. Наверное, Басмач это понял и перестал угрожать различными карами, а сам взял на себя дополнительные участки обзора.
   Тайник всё же нашли. Примитивный, как и практически все тайники в Зоне, приспособленные для быстрой закладки необходимой снаряги, продовольствия и столь же быстрого их изъятия в условиях смертельной опасности. Представлял он собой объёмистый резиновый мешок, засунутый в искусственную нору под нетипичной, но, скорее всего, безобидной липой. В этот мешок Басмач уверенно и споро сложил всё лишнее снаряжение и оружие. Туда же уместили мешок проводника, предварительно вытащив из него артефак понижающий гравитацию.
   Долго спорили, что делать с оставшимися рюкзаками. Деляга настаивал на том, чтобы оставить ещё один, но Басмач в какой-то момент вдруг уперся, и спорить с ним стало бесполезно.
   – Ты что это, корешок, моим капиталом надумал рулить? Твоя доля у тебя в мешке, а на большее рот не разевай, – железные нотки в словах Басмача как-то сами собой охладили пыл убеждения Деляги. Тем более, что кроме железных ноток, в руках у подельника находился еще более весомый и не менее железный аргумент. В результате было принято решение взять с собой оба рюкзака.
   – Черт. Из-за долбанного сталкера мы практически не удалились от этого кольца тумана. Как привязанные бобики, по окружности бродим. А Прапор ждать не будет. В определенное время выведет свою группу из этого дерьма, а вот мы останемся в нем по уши сидеть. Что мы тогда будем делать? Сдохнем ведь без жрачки, – Деляга нервно тыкал пальцем по сенсорному экрану наладонника, изучая карты в различных режимах отображения информации.
   – Не скули! Совсем уже достал своим нытьем. Завали лучше вход в тайник.
   – Хорошо… А почему я? – вдруг с сомнением возразил Деляга. – Мне ещё переустановленные датчики синхронизировать надо. И маршрут прикинуть. Тут столько инфы, что мозг плавится. – новоявленный штурман вновь уткнулся в наладонник. – А ты чего бездельничаешь? – вдруг визгливо заорал он на Ивана. – Тащи сюда вон тот камень. Ничего, не надорвешься.
   С точки зрения Ивана, прикрывать вход в тайник валуном, это все одно, что табличку на липу прибить с надписью: «Сокровище. Копать здесь». Тем не менее, у него даже мысли не возникло пояснять это сообщникам. Их богатство, пусть они в меру своих умственных способностей о нём и заботятся. У него на уме были другие заботы. И первая из них, как притащить указанный Делягой булыжник. Безуспешно пытаясь сорвать его с насиженного места, он и услышал короткую автоматную очередь за спиной. Иван сразу всё понял, даже не оборачиваясь, – «Боливар не выдержал двоих». Кто-то решил ни с кем не делиться. Классическая, в общем-то, ситуация. Сейчас рвануть бы со всех ног в ближайшие кусты. Так рвануть, чтобы сердце бешено колотилось, перегоняя кровь по сосудам, щедро питая мышцы, на которые свалились запредельные нагрузки. Бежать, не оглядываясь, пригнувшись, совершая непредсказуемые кувырки и нырки в стороны. Не обращая внимания на поцарапанное лицо и многочисленные ушибы. Уже на безопасном удалении от смертельной опасности, смахивая струйки обильного пота со лба и хрипло дыша, рухнуть в мягкий мох и наслаждаться вновь обретенной свободой. Даже в своем, уже немолодом, возрасте он, вполне возможно, сумел бы это воплотить в реальность. Но… Иван даже скрипнул зубами, гася уже сформированный телом рывок. Невозможно. Он здесь и десятка шагов не осилит без приборов и оружия. Медленно приподнимаясь и поворачиваясь навстречу предсказуемо неприглядной картине, Иван пытался угадать, кого увидит перед собой. И не ошибся в своих прогнозах – в его сторону, поверх автоматного ствола, смотрело хищное лицо с глазами-калькуляторами.
   – «Эх, огуречики да помидорчики, Сталин Кирова убил да в коридорчике», – дурацкая частушка кровавых тридцатых годов сама собой сорвалась с губ Ивана, подчиняясь безумству момента. Рука, было потянувшаяся к автомату, безвольно опустилась – что в нем толку без патронов. Иван устало смотрел в лягушечье лицо двуногой особи, которое ради Золотого Тельца пошло на убийство своего товарища. Страх отсутствовал – наличествовали непонимание и отвращение.
   – Что уставился? Выбора иного не было. Иначе он бы меня грохнул, – губы у Деляги прыгали, а в глазах плескалось сумасшествие. А еще в них присутствовали страх и проценты сомнения. Безусловно, убийца понимал весь кретинизм содеянного: остаться в Зоне без проводника и крепкого напарника – равносильно гибели. Но жадность, неимоверная жадность лишает не только совести, но и разума. – Ты, Ван, не бойся. Я тебя не убью. Зачем мне это? А из Зоны мы выберемся. Пользоваться КПК я давно умею. Маршрут выхода Док в память уже забил. Места здесь практически безопасные. Так что – выскочим и разбежимся. Только ты близко ко мне не подходи. Хорошо?
   Иван, разумеется, не верил этой болтовне. Ну не единому слову не верил. Как же, такой оставит в живых свидетеля… Да еще ведающего, где зарыто сокровище. Это уже совсем наивным дурачком нужно быть, чтобы поверить в подобное. Но не высказывать же свои сомнения душегубу? Подчиняясь приказам Деляги, он скинул в яму снаряжение и вещмешок бывшего командора и засыпал все это землей. Погребением проводника и своего товарища единственный из оставшихся акционеров некогда многочисленного предприятия не озаботился. Иван и не настаивал.
   Шли молча, если не учитывать короткие приказы Деляги, отдаваемые им на основании показаний детектора аномалий. Видимо, проводник постарался на славу – маршрут был проложен грамотно, с учетом всей последней информации сталкерской сети. Лишь единожды они чуточку ошиблись, и Ивана слегка потащило в сторону неслабой гравитационной плеши. Вспомнив наставления покойного проводника, Иван рухнул на колени и завалился в противоположенную сторону. После чего просто отполз от опасного места, цепляясь руками за траву.
   – Идиот! Под ноги смотри! А если бы не засосало? – рявкнул с явным испугом Деляга, вызвав у Ивана удивление подобной нежной заботе о своей персоне, но быстро осознал, что данное беспокойство связано с вещмешком у него за плечами.
   И опять потопали ускоренным шагом. Тропа не тормозила передвижение неприятными неожиданностями, и у Ивана забрезжила надежда на благоприятный исход и этого нелегкого дня. Похоже, разделял эти мысли и Деляга.
   – Все хоккей, Ван. Нам везет. В график укладываемся. К вечеру будем у блокпоста. А там горячая жрачка, спокойный сон... Что это? Какого лешего? – округлившиеся глаза Деляги выражали беспомощность и непонимание.
   Наладонник издавал отрывистые злые сигналы, дублируя их яркими вспышками световой индикации. Даже у Ивана один из датчиков на плече вдруг запиликал тревожным зуммером. Иван вопросительно посмотрел на Делягу и по его испуганному, вмиг посеревшему лицу понял, что их триумфальному шествию пришел незапланированный финиш.
   – Выброс, пишут! Внеплановый! Через три часа! Что за фигня?! – истерично брызгая слюной, заверещал единственный обладатель всех дивидендов экспедиции. – До Выброса ещё целых пять дней! Чушь какая-то… – Деляга лихорадочно набивал текст какого-то сообщения на сенсорном экране персонального миникомпьютера.
   «Вот так и бывает, – подумал Иван, сбрасывая на землю единственный рюкзак, и, уже нисколько не заботясь о его содержимом, уселся прямо на него. – Ты строишь хитроумные и долговременные планы, считая себя непревзойденным стратегом. Рассчитываешь ухватить павлина-судьбу за её яркий, переливающийся всеми многообещающими соблазнами хвост, и вдруг обнаруживаешь в своей руке лишь жалкое облезлое перо. И это ещё хорошо, можно сказать, утешительный приз заимел. Намного хуже, если у тебя в кулаке вдруг окажется зажатой смертоносная змея, обнажившая ядовитые иглы зубов. Вот тут беда. И отбросить страшно, и держать в руке противно до ужаса и потемнения в глазах».
   – Прапор сообщает, что введён план срочной эвакуации. Они нас ждать не будут, гниды. Свои задницы жирные спасают, – Деляга с детской обидой пнул ногой абсолютно невиновную в данной ситуации сосновую шишку, которая на сосновую если чем и походила, то только чешуйками. А вот формой она напоминала скрученную в спираль улитку.
   У Ивана в голове лениво заворочались две мысли. Первая: «А стоило ли так фамильярничать с творением Зоны?» И вторая: «Все ж таки законы природы доминируют и на этой территории беззакония. Шишка завилась в спираль, подчиняясь универсальному закону Фиббоначи. Так же закручивается в своем бесконечном полете во Вселенной спиралевидная звёздная галактика, по тому же закону эрегирует человеческий пенис.
   От столь неуместных в данный момент философских рассуждений его оторвал окрик человека, насмешливой судьбой данного ему в качестве напарника.
   – Ван, что нам делать? Может, мы успеем дойти до блокпоста? Я думаю, там можно переждать Выброс. Вряд ли там совсем уж никакого подвала нет. Вояки просто перестраховываются…
   – Никак не успеем. Даже если по прямой пойдем. Ежели только бегом, – последнее было явным сарказмом. И судя по злому ответному взгляду, Деляга это отлично понял. – Покопайся лучше у Дока в карте. Где у него ближайшее убежище? Это единственный шанс.
   Деляга, сопя, лихорадочно тыкал пальцем в дисплей наладонника, а Иван поднял с земли свой автомат, поставил его на предохранитель и аккуратно повесил стволом вниз на ветку ближайшего дерева. «Прощай, оружие. Ты уже меня не защитишь своей грозной мощью. Сейчас ты лишь лишняя тяжесть. Кто знает, может, ещё и послужишь какому-нибудь страннику».
   – Блин! Блин! Блин! Ни черта у него рядом нет. Все убежища расположены дальше, чем блокпост. Вот же засада!
   – Слушай, ведь есть же Дача! Она просто не отображена на электронной карте. Смысла отображать нет. Слепое пятно! – вдруг озарило Ивана. – Должны успеть, если не будем мешкать. Бумажная карта, я надеюсь, у тебя с собой?
   Радость спасения проступившая было на лице Деляги, вдруг, словно ластиком, стёрлась жестоким разочарованием.
   – Осталась в тайнике. Откуда я знал, что она понадобится? – без причины вдруг окрысился он на Ивана. – Если бы не этот долбанный незапланированный Выброс…
   – Ладно. В принципе, обойдемся и без неё. Выбора просто иного нет. В темпе вальса, используя электронную карту, возвращаемся назад по пройденному маршруту. Он то в памяти записан? – Иван остановил свой поток мыслей, ужаснувшись, что и эта тонкая ниточка надежды может быть оборвана равнодушным роком.
   – Порядок, – после секунды, показавшейся Ивану вечностью, откликнулся Деляга. – Есть маршрут! Но ведь возвращаться по старой дорожке нельзя – примета плохая…
   – Придумай другой вариант! – утратив всякое терпение, рявкнул Иван. – Мы и так теряем время. Ну отклонись, что ли, в безопасных точках на пять-десять метров в сторону – процессор нарисует тебе уже другой маршрут. Вроде бы и назад возвращаемся, но формально – по другой траектории.
   И уже больше не ожидая от сопящего Деляги командирского окончательного решения, Иван вытащил из рюкзака бутылку воды, сунул её в нагрудный карман, а рюкзак со всем его содержимым пристроил у дерева, украшенного своим автоматом. Сделав пару шагов по только что протоптанной тропе, Иван услышал позади характерное кряхтенье и с досадой обернулся.
   – Ты что, эту тяжесть с собой тащить вздумал?! – удивился Иван, видя, как Деляга напяливает вещмешок на плечи. – Совсем офонарел?! Бросай его к чертям собачьим! Выживем – на обратном пути заберёшь.
   – Не твое дело! Потащим его по очереди. В нем арт активирован. Я его не брошу! – брызгая слюной, агрессивно прорычал в ответ Деляга.
   Его дрожащий палец на спусковом крючке не допускал обсуждения данного решения. Хотя решением это назвать язык не поворачивался. Безрассудный инстинкт собственника затмевал все объективные аргументы, требовавшие бросить всё и бежать. Бежать! Бежать! Бежать! Но Ивану ничего не оставалось иного, кроме как принять идиотское и, скорее всего, роковое условие алчного обладателя неведомого ему сокровища.
   Обратный путь казался бесконечным. Любой, кто возвращался назад, понуждаемый обстоятельствами, знаком с этим свойством растягивания пути и времени в подобных случаях. А ведь им еще в спину дышала возможность оказаться под воздействием Выброса…
   Шли скорым шагом, практически наплевав на опасность влететь в аномалию, не фиксируемую детекторами и пропущенную профессиональным чутьем покойного проводника. Шли без остановок, на ходу смахивая липкий солёный пот с лица. Иван с трудом переставлял ноги. Вес рюкзака, который значительную часть пути вновь пришлось тащить ему, казалось, с каждой минутой становился всё больше и больше. Иван понимал, что артефакт своих свойств не утратил – это давало знать двухсуточное отсутствие питания. Организм и без сумасшедших нагрузок должно было начать лихорадить, а тут почти четверть центнера за плечами. И под ногами не гаревая дорожка, а пересечённая местность со всеми её «прелестями». Свалился Иван простенько, но со вкусом – зацепился ногой за корень какой-то древовидной флоры и со всей дури растянулся на животе. Рюкзак по инерции продолжил движение, вдавив своего носителя лицом в мокрую почву. Иван, брезгливо отплевываясь, скинул лямки рюкзака, попытался встать, но, охнув, опустился на землю.
   Случилось то, чего так опасаются в походах как новички, так и многоопытные профи. Он вывихнул ногу. Точнее, голеностопный сустав. Не такая уж и страшная травма. Естественно, в пределах цивилизации. Взял больничный на недельку и читай себе умные книжки или смотри глупые блокбастеры по телеку. Даже в походе подобная травма не фатальна, если есть возможность разбить лагерь и устроить отдых на пару-тройку дней. Да хотя бы темп движения снизить до возможного минимума. Товарищи разгрузят твой рюкзак, подставят свое плечо – глядишь, и доковылял до ночёвки. Пронеслись эти мысли яркой кометой в голове, оставив тусклый хвост понимания, что в настоящей реальности события развернутся иначе. Деляга, нагнавший впереди идущего отмычку, тяжело дыша, бросил всего лишь один взгляд на лицо Ивана, искаженное гримасой боли и всё моментально понял. Не тратя ни единого слова, он закинул вещмешок себе за плечи и, наставив в упор автомат на своего недавнего сотоварища, нажал на спусковой крючок. Не последовало не только выстрела – даже щелчка. Все патроны оказались расстреляны в Басмача, а перезарядить магазин в этом каскаде роковых событий душегуб просто запамятовал. Не сформировалось это действо в рефлекс.
   Иван рванулся в отчаянном прыжке, пытаясь вцепиться в человека, в котором и человеческого-то осталось на гран, но, от пронзившей ногу боли, вновь рухнул на землю. А тот уже, предусмотрительно отскочив метров на пять, лихорадочно расстегивал карман разгрузки с запасным магазином. Щелчком пристегнутый рожок отсчитал последние мгновения ивановой вселенной, когда прозвучал писклявый сигнал наладонника, скорее всего, уточнявшего время Выброса. Деляга испуганно взглянул на дисплей прибора, перевел взгляд на пустой магазин, валявшийся под ногами, и резво потрусил по намеченному маршруту.
   «Вот жлоб – даже на это патронов пожалел, – удивился Иван, глядя в широкую спину удаляющегося проходимца. – Понимает, что с такой ногой я далеко не уйду. А если потащусь за ним, то и здесь выгода для него немалая имеется. Любая мутировавшая тварь в первую очередь заинтересуется доходягой. Тем более, совершенно безоружной».
   Иван скинул сапог, обнажил начинающую припухать ногу и растянулся во весь рост на спине. Финиш. Набегался. Плечи, освобожденные от свинцовой тяжести рюкзака, наслаждались блаженством свободы. Ноги ещё гудели от усталости, но уже без надрыва. Так шумит по инерции автомобильный двигатель после выключения зажигания. Даже голодные спазмы не скручивали пустой желудок, шокированный таким к себе отношением. «Так и буду лежать. Хватит барахтаться. Все равно без толку вся эта суета. Масла не собьёшь. Шустрики уже сняли сливки».
   Однако, чернобыльская землица – это вам не бархатные дюны Эстонии. Уже через пяток минут спине стало прохладно. Мокрое от пота нижнее бельё прилипло к телу холодным противным горчичником. Короче, от первоначального комфорта не осталось и следа. К тому же, опять стала мучить жажда – организм слишком много влаги выбросил через поры тела, отводя вместе с ней излишки тепла. Засохшие губы неприятно саднило.
   Иван с сожалением приподнялся. Вот ведь засада! Судьба-злодейка даже уйти в небытие не позволит в благодушии. В согласии с собой и с окружающим миром.
   Пожалуй, надо идти. Не то, что бы Иван надеялся спастись от Выброса на Даче. Даже случись такое чудо, что он успеет доковылять до схрона – там его ждёт закрытая на все засовы металлическая дверь. Деляга не оставит шанса на спасение. Нет, пустыми иллюзиями Иван себя не тешил, не институтка, чай, несмышленая. Просто захотелось еще раз испить кристально чистой воды из родника, прислониться спиной к широкому, остро пахнущему душистой смолой, стволу той сосны, которую пощадила мутация Зоны. Ну не в этих же болотистых зарослях дожидаться последней минуты.
   С противным хрустом разорвав упаковку стерильного бинта, Иван туго, но аккуратно наложил на голеностоп повязку. От портянки пришлось отказаться – в ней распухшая нога просто не лезла в сапог. С большим трудом Иван встал на ноги и сделал первый шаг. Больно. Даже испарина на лбу выступила. Но идти надо. И Иван пошел. Хромая. Стараясь как можно аккуратнее ставить травмированную конечность и минимизировать на неё нагрузку тела. Буквально подпрыгивая. Но пошел. Благо, след Деляги отчётливо читался на влажной почве, и заботиться о проверке маршрута необходимости не было никакой. О мутантах Иван старался не думать. В его положении о них беспокоиться было бы равносильно тому, как если бы на Большой земле кто-то озаботился падением метеорита на свою голову. Думай об этой опасности хоть до опупения – сделать-то все равно ничего не сможешь. Правда, вероятность, что именно на твою грешную головушку приземлится космический булыжник, бесконечно мала. А вот встретить монстра в Зоне – очень даже привычное дело. Вот только думать об этом сейчас абсолютно глупо и бессмысленно.
   Дела пошли ещё лучше, когда в перелеске Иван выломал себе подходящую дубинку из молодого деревца. Опираясь на неё, как на костыль, он не только ускорил темп передвижения, но и свёл к минимуму болевые ощущения в вывихнутой ноге. Поначалу немного беспокоила неспособность ориентироваться на местности. Отсутствие возможности хотя бы представлять, сколько уже пройдено и сколько еще тащиться до кольца тумана. У Ивана не было приборов. Не было даже элементарных часов. Он оказался не только вне человеческого общества, но и вне времени. Просто движение вперед. Шаг. Еще шаг. Дыхание выровнялось. Все движения тела синхронизировались и оптимизировались. Усталый человек уподобился автомату, совершающему действия по хорошо отлаженной циклической программе. Без мыслей, без надежды – движение по инерции к заданной разумом, но лишенной всяческого смысла, цели.
   Вышел к «шахматной доске». Не размышляя и не останавливаясь, пересек её напрямую – не было времени на анализ и страхи. Падали глыбы, волнами ходила земля под натруженными ногами. Да наплевать! Что камнем об сову, что совой об камень. Риск был оправдан и неизбежен. Поджимал Выброс, поджимал. Близость последнего Иван чувствовал каким-то непонятным образом. Ведь есть же люди, которые фиксируют, казалось бы, нерегистрируемую человеческими органами чувств радиацию. Однажды Ивану попалось на глаза интервью водителя карьерного самосвала, которому довелось потрудиться на добыче урана в Рудных горах послевоенной Германии. Так вот, водитель утверждал, что при перевозке ураносодержащего грунта он чувствовал характерный кисловатый привкус во рту. Было ли это самовнушением или, действительно, под воздействием повышенной радиации начинали происходить некие химические процессы в ротовой полости, и шофер оказался способен их ощущать – науке неведомо. Однако, Иван даже тогда, чисто в теории, склонялся к последнему варианту. А сейчас он уже на практике, на своей, так сказать, шкуре воспринимал, казалось бы, невоспринимаемые человеком сущности. Словно некое давление неведомого пресса постепенно ложилось на плечи, словно валы непередаваемого рокота накатывались на мозг, заставляя ускорять шаг и судорожно искать спасение. Так, наверное, чувствуют собаки приближающееся землетрясение, а морские рыбы – надвигающийся тайфун. Иван уже позабыл про вывих – боль глушил избыток бурлящего адреналина в крови.
   Совсем немного не дотянул Деляга до кольца тумана. Его тело лежало в стороне от тропы метрах так в пятнадцати. Точнее, то, что от тела осталось. А осталось совсем и немного: металлический остов автомата с разорванным патронами магазином, несколько каких-то оплавленных предметов, ну и обгорелые головешки скелета. Да ещё, судя по расположению, содержимое рюкзака – спекшаяся комообразная масса. Основываясь на характерном блеске этого образования, состояла оно из благородных металлов. Иван равнодушно окинул взглядом невеселый натюрморт и без особого труда разгадал незамысловатый ребус происшедшей совсем недавно коллизии. Погиб Деляга глупо, по жадности. Свернул с тропы, чтобы подобрать копеечный артефакт – совершенно пустую батарейку. Годную лишь на сувенир, и то для абсолютно непритязательного туриста. Зачем он решил её прихватить? Карма, не иначе, сыграла злую и последнюю в его жизни шутку. Вот в спешке усталый Деляга и не услышал специфического потрескивания, не заметил парочки характерных кочек разрядника, которые с облегчением высвободили всю свою энергию на невнимательного собирателя красивых цацек. Электрический разряд молнии мощностью в миллиард киловатт в секунды играючи стёр авантюриста из списка живых, ещё раз продемонстрировав тем всю эфемерность людских помыслов и устремлений.
   Иван уже совсем было миновал арену театра, где развернулось трагическое действо, когда два роковых для Деляги разрядника вдруг в нештатном режиме разродились шаровыми молниями. Выдуваясь, словно мыльные пузыри, сгустки плазмы переливались немыслимой палитрой цветов. Покачиваясь на тонких стебельках-ножках, невесомые, но явственно наполненные нешуточной мощью, они были готовы в любой миг оторваться от своей пуповины и отправиться в неведомый полет. В любом ином случае это явление стало бы уникальным и полностью приковало бы к себе внимание стороннего наблюдателя, но не сейчас. Рядом хватало иных соперников по части спецэффектов. Например, дерево-мутант, разом украсившее все свои причудливые ветви сполохами огней святого Эльма, несомненно, являлось не менее вызывающим конкурентом парочке сияющих шариков плазмы. Но и оно блекло перед неистовостью переливов газовых разрядов бушующего в небесах полярного сияния, удивительного для этих широт. Однако всё это было ничтожным и не заслуживающим ни малейшего внимания по сравнению с огненным валом неведомой субстанции, зародившейся в районе злосчастной АЭС и видимым даже отсюда. Всё, словно нелепые детские каракули на морском песке, стиралось энергетической волной, растекающейся во всех направлениях Зоны безжалостно, неуклонно. Масштаб явления просто завораживал.
   Когда-то, развалившись в уютном мягком кресле и просматривая видеорепортажи катастрофического цунами на Филиппинах, Иван с удивлением отмечал нелепое поведение многих отдыхающих на пляже туристов – вместо того, чтобы улепетывать со всех ног от верной погибели, они, словно статуи, застыли на месте, недвижимые и безмолвные. Сейчас, оказавшись в аналогичной ситуации, он, как никто другой, понимал поведение тех обречённых. Неимоверный ужас и восхищение запредельной мощью надвигающего катаклизма парализовывал волю и сковывал мышцы. Красота невообразимого по своему размаху буйства неведомой стихии сводила с ума, забивая каналы человеческого восприятия изобилием информации. Такие вещи не предназначены для человеческих глаз. Люди, эти крохотные комки биомассы, входят от увиденного в ступор.
   Невероятным усилием воли Иван все же превозмог это воистину гипнотическое воздействие надвигающего Выброса и шагнул в мягкую вату спасительного для разума тумана.
                ISBN 978-5-4474-1396-5           2015 г.