Я воскресил Сталина!

Аннотация:
«Я воскресил Сталина» - это совместная работа белгородских «левых» активистов Романа Калинина (видеоблогера и общественного деятеля) и Александра Лобынцева (коммуниста и автора-фантаста).
Рассказ был придуман на одной из совместных посиделок и возник благодаря неприятию вышеупомянутыми соавторами того, что нынче происходит в обществе: подаче современными СМИ личности Иосифа Виссарионовича (и наследия эпохи советской власти в целом), а также  тому, что порой творится в стане современных политических фигур, причисляющих себя к «левому» крылу.
Для кого-то рассказ покажется забавным, кто-то увидит в нём мистическо-фантастический антураж, а кто-то разглядит то, что попытались вложить в него соавторы.



                Александр Лобынцев – «Я воскресил Сталина!»

Автор идеи: Роман Калинин

Редактура: Александр Третьяков.



Пролог.

Маленький Саша сидел под ёлкой и любовался положенным под новогоднее дерево ГДРовским паровозом. Игрушка была восхитительная! А главное, что такого не было ни у Кольки, ни у Петьки… Саша катал паровоз по полу, пытался изображать звук, с которым тот разгоняется и радовался.  Мальчик обожал Новый год. Это же подарки! Это душистая ель с красной звездой! Это ощущение незабываемого счастья и восторга!
В «красном углу», где когда-то, как рассказывала бабушка, были какие-то иконы, стоял портрет мужчины с добрыми глазами и пышными усами. Он смотрел на мальчика и, как казалось тому, был счастлив. Родители говорили, что новогодние подарки дарит некий Дед Мороз. И Сашка был уверен, что мужчина на портрете он и есть. Мальчику казалось, что именно такой человек может сделать счастливым кого угодно. Да хоть всю страну!

***

Недалеко от станции «Петровско-Разумовская» остановилась тёмно-красная «Волга». Пожилой человек в строгом костюме вышел из автомобиля в окружении свиты из двух крепких мужчин. Охранники осматривались по сторонам, словно ища источник опасности. Один из них в руках сжимал чёрный кейс, украшенный золотым изображением планеты,  окружённой по краям колосьями. Компания спустилась по лестнице. Вместо того, чтобы с общим потоком устремиться вниз к поездам, люди свернули в одно из разветвлений станции и направились к двери с надписью «служебное помещение». Старик засунул руку в карман и достал из пиджака ключ. Металлический стержень вошёл в замок, раздался щелчок, и дверь в подсобку отворилась, зияя тьмой.
– Чемодан, – властно скомандовал человек.
Охранник, сжимавший кейс в руках, молниеносно ринулся к шефу и подал ему желанный предмет.
– Товарищ Проханов… – начал было охранник, но мужчина вскинул руку, указывая своим стражникам на выход.
Переглянувшись, охранники спешно засеменили к автомобилю. Проханов сделал шаг во мрак помещения и захлопнул за собой дверь. Как только она затворилась, раздался тихий треск, и комнату нехотя наполнил тусклый розовый свет, который вместо привычных швабр и ветоши подсобки явил взору пустое помещение с двустворчатой металлической дверью лифта в конце. Рядом на стене имелась небольшая коробка с кнопкой в виде треугольника, верхушка которого была направлена вниз. Мужчина неспешно прошёл до конца комнаты и нажал на кнопку. Та мигнула красным цветом и где-то в глубине, многими сотнями метров вниз, послышался скрежет, переросший в мерный шум, нарастающий с каждой секундой. Раздался грохот и металлические створки раздвинулись, открывая кабину лифта. Проханов шагнул вперёд, на панели управления нажал на нижнюю клавишу и томно выдохнул. Лифт понёс своего пассажира, скрипя механизмами и шурша тросами, словно сетуя, что тот давно не пользовался его услугами.
В своё время господин Проханов отдал много сил и денег на то, чтобы построить место, куда его сейчас нёс старый извозчик. Господин… Он не любил это слово, точнее, даже ненавидел. От него несло лицемерием и мерзостью современного общества. В этой новой стране, где людей именовали «господами», жили нищие и рабы. И что с того, что их именовали столь величественно? От этого они не становились богаче, счастливее или уважаемее. Как человеку, который любит свой народ, Проханову было неприятно это лживое пустое слово. Ближайшее окружение всегда обращалось к мужчине только с приставкой «товарищ», но, когда Проханова кто-то из прессы или коллег по политическому цеху называл «господином», лицо его всегда передёргивало. Сколько лет прошло с развала его любимой эпохи, но он так и не смог адаптироваться к современным реалиям и названиям… 
То, что предстало перед Прохановым, когда он вышел из лифта, для него не было в диковинку. А вот впервые видящего могло сильно поразить. В глубине земли, ещё ниже, чем расположены туннели московского метро,  был построен громадный зал. Основную часть площади занимала пирамида со срезанной верхней частью, массивными ступенями и двухметровым дверным проёмом. Откуда-то сверху на верхушку пирамиды лился красный свет. Постройку украшали изображения разных людей: некоторые из них были военными (причём разных эпох), но были и простые рабочие и крестьяне. Ещё больше удивился бы впервые попавший сюда, если бы вошёл внутрь зиккурата... Крепко, до боли в пальцах сжав ручку чемодана, пожилой мужчина зашагал к входу в пирамиду. Лакированные туфли мерно стучали по каменной дороге, звук глухими ударами разносился по подземному убежищу и разбивался о стены. Здесь была своя атмосфера. Без шума городских улиц, без визга машин, без людских голосов. Это нравилось Проханову и одновременно пугало его.
Внутри постройки было мрачно, сочившийся сверху и проникавший сквозь небольшое отверстие в верхней части зиккурата, с трудом разгонял тьму. Лишь постояв и дав глазам адаптироваться, Проханов смог увидеть всё внутреннее убранство пирамиды целиком. В центре помещения на полу находилось изображение звезды, расположенной в кругу, именно на неё и лился свет, словно акцентируясь на том, что это самая важная деталь постройки. В нескольких метрах от пентаграммы стояли иконостасы. На деревянных дощечках были изображены разные мужчины и женщины. Самый популярный образ,  рисуемый на иконах – человек средних лет с пышными усами и каменным властным лицом. Перед образами стояли чёрные свечи (некоторые размещались на подсвечниках, а некоторые и прямо на полу).
Проханов подошёл к пентаграмме и присел на пол, положив перед собой кейс. Руки старика легли на поверхность чемодана и надавили на замки. Те щёлкнули и мужчина медленно, словно испытывая неуверенность или робость, приподнял крышку. Внутри лежали три предмета, сделанные из золота: серп, небольшой молот и перстень со звездой. Дрожащая рука выхватила из кейса кольцо. Массивный золотой перстень старик надел на безымянный палец левой руки. По поверхности предмета пронеслась череда небольших едва уловимых тёмно-красных всполохов. В глубине глаз человека загорелись два огонька. Лицо его застыло, словно став каменным.
– Огонь! – выйдя из оцепенения, крикнул Проханов.
Огоньки в глубине глаз превратились в пожар. Свечи, стоявшие у иконостасов, одновременно загорелись, освещая лики святых. А на круге, в который была заключена звезда, появилась яркая надпись: «Пролетарии всех стран восставайте! Во имя Божества нашего!». Проханов, походивший в тот момент больше на каменного голема, чем на человека, взял в руки серп и молот и резко встал. Он скрестил золотые предметы. От соприкосновения они зазвенели. И это был не обычный звон металла, это был странный звук, словно откуда-то извне, из чужого пространства-времени. Он рокотал и набирал мощь с каждой секундой.
– Пробудись! – выкрикнул Проханов не своим голосом, металлическим, холодным.
Подземное убежище затрясло, сверху посыпалась мелкая каменная крошка. Свет, льющийся сверху, стал интенсивнее и из красного превратился в  кровавый.
– Во имя Карла! – звенел металлом Проханов, – Маркса и Ленина! Восстань!
Раздался ужасающий грохот и в тот же момент свет померк, тишина глухим ударом обрушилась на уши, а старик, обессиленный, рухнул на каменный пол. Помещение наполнило дымом.
– Неужели, – прохрипел Проханов, – после стольких лет работы, после всех этих жертв … я сделал что-то не так и надо начинать сначала. Меня просто не хватит… Моё время уходит, и я не осуществлю задуманное…
Голос мужчины тонул в дыму, будто бы попадая в густой кисель. Из глаз человека, в которых больше не горели  яркие огоньки, потекли слёзы. Он уже не был тем властным и надменным политиком, которым его привыкла видеть общественность. Сейчас он был несчастным одиноким мужчиной, чья мечта стала тленом. Он рыдал, уткнувшись морщинистым лицом в каменный пол.
Внезапно в отдалении Проханов услышал тихий звук. Показалось? Он приподнял голову и всмотрелся во мрак. Густой дым медленно оседал на пол и тонкими струйками уползал, словно змеи, прячась в щелях и закутках. Фонтан красного света рухнул на пентаграмму, высветив чёрный силуэт. Проханов разжал пальцы, выпуская ритуальные предметы и, преодолевая слабость, поднялся с пола. Тень в центре круга со звездой наполнилась красным свечением. Свет, словно искусный скульптор, ваял из тени человеческий образ. Тёмные волосы, нос с горбинкой, пышные усы и глаза… мудрые, излучающие дикую энергетику и одновременно с этим грусть.
– Т-т-товарищ Ст-талин, – с дрожью в голосе выдавил мужчина.
Человек, стоящий в центре пентаграммы, достал из кармана трубку. Затем он извлёк небольшой мешочек с табаком и забил щепотку содержимого в курительное приспособление. Спрятав кисет, он достал коробку спичек. Деревянная палочка с серой на головке чиркнула о край коробочки, вспыхнув жёлтым огоньком. Сталин опустил горящую спичку на табак и раскурил трубку. По помещению пошёл приятный чуть сладковатый запах.
 – В-вы, – ошарашенный увиденным,  почему-то уточнил Проханов, – вы один?
Вождь давно ушедшей империи сделал пару затяжек и мягким, не вяжущимся с властной внешностью  голосом сказал:
– А каго би ви со мной ещё хотели увидеть, товарищ Проханов, а? Думали, я явлюсь с товарищем  Ктулху, с которым ми по виходным играем в преферанс?
Проханов закашлялся и нервно затараторил:
– Иосиф Виссарионович, виноват, глупость сказал!
А потом, собравшись с мыслями, уточнил:
– А откуда вы знаете, кто я?
Сталин выпустил густую струю дыма и ответил:
– Нам оттуда очень харащо видно, что праисходит у вас сейчас. Или ви думаете, что вождь после смерти перестаёт думать о своём любимом народе?
– Эээ… – запаниковал Проханов, – никак нет, разумеется…
– Правильно, – перебил его Иосиф Виссарионович, – мне больно видеть ва что ви превратили державу, каторую я вам оставил.
Сталин уставился в пустоту, словно обдумывая что-то.
– Мне неприятно, что мной теперь пугают дэтей. Современные либеральные родители рассказывают своим либеральным чадам сказки про крававого диктатора Сталина, расстрелявшего пол страны, а другую палавину сгнобившего в лагерях… Эти страшние сказки про крававаго Сталина, каторий их съест или заберёт в ГУЛАГ… И видя всё это я думаю: куда ми катимся. За тридцать лет с 37-го по 67-й год наша страна сделала финаминальный скачок в абразовании. Из неграматной сырьевой крестьянской неабученной страны ми стали индустриальной державой… Саветское абразование стало одним из лючших в мире. Даже англичане, каторые щли к сваему абразованию триста лет с ужасом думали, что же будет у этих «красных» спустя полвека, если они всего за треть сталетия смогли сделать такой скачёк. Амэрика нас боялась пачиму? Ви думаете из-за ядерного аружия? Нэт, ядерное аружие есть и у них. Они баялись из-за научнаго потенциала. Это говорил даже Кеннеди… А сейчас… Это просто какой-та кашмар. Абсолютная деградация. Амэриканская форма абразования… Впрочем, я отвлёкся. Зачем ви меня вызвали, таварищ Проханов?
– Вы нам нужны! – срываясь на фальцет, заголосил пожилой мужчина, – нашей стране не хватает такого правителя, как вы! Вы нужны России, чтобы она стала снова самой мощной социалистической империей! Что бы везде настал «русский мир»!
– Рюсский мир, товарищ Проханов? – с улыбкой уточнил вождь, – и для этого ти визвал грузина?
Сталин расхохотался.
– Как же ви извратили всё то, что ми создавали… У нас била дружба народов. И каждий советский челавэк уважал тех, кто с ним живёт в одной стране. Уважал соседей. У нас страна била одной бальшой каммунальной квартирой, где на всех била одна радость и одно горе.  Ми несли в мир товарищество. А ви… Пасорились со всеми саседями, ненавидите тех, с кем жили кагда-то на одной земле.
– Какой ещё рюсским мир, таварищ Проханов?! – громом в голосе резанул Иосиф Виссарионович.
– Вам нужен не вождь, – грустно сказал Сталин и затянулся, – современной России нужен лекарь, который бы излечил её душу от злобы… Только вот я на эту роль не согласен…
– Но вы же, — запротестовал старик, – вы…
– Я бил нужен той эпохе и я сделал всё, чтоби моя страна стала самой великой. Но то время ушло. Ви не хатите, как ми, бороться за сваё счастье. Ви упаваете на то, что придёт такой как я и сделает вас счастливее…
Ноги Проханова подкосились, и он рухнул на колени. Советский вождь вытряхнул остатки табака на каменный пол. Горящие искры пролетели мимо икон с портретом генералиссимуса и погасли. Сталин медленно направился к выходу из пирамиды. Проханов обхватил лицо руками и зарыдал.


Эпилог.

На город медленно опустилась тьма. Ночные фонари и огни домов бились с ней, словно на ратном поле. Порой искусственный свет побеждал, но в тихих скверах и на неосвещённых улочках ночь брала своё. По тускло освещённой аллее медленно шёл человек. Ветер выхватывал зазевавшуюся листву и носил по улицам, бросая в грязь и на кучи мусора. Глаза путника светились грустью и болью. Человек уходил в ночь…

Недалеко от аллеи из припаркованного старенького «Москвича» сквозь темноту неслось:

Мне приснилось место в городе
 Старое и тайное
 Там стояли липы ветхие
 Под тенью их
 Старец угрюмый орал:

 "Здесь моя улица
 Аллея Сталина
 Ваша мечта мертва
 И бездна нам опять обнажена"

 Я это слышал, но не мог понять
 Я лишь стоял и молчал
 Он пристально на меня смотрел
 В глазах огонь, во сне он мне кричал:

 "Здесь моя улица
 Аллея Сталина
 Ваша мечта мертва
 И бездна нам опять обнажена"

 Аллея моя...*

* - песня группы KYPCK «Аллея Сталина».

_____________________________________________________

Рассказ был озвучен проектом СВиД: