Сепуку для учителя пародия

СЕПУКУ ДЛЯ УЧИТЕЛЯ

Пародия.
Навеяно диалогом в этой теме
http://www.litclub.cvclinton.com/viewtopic.php?f=18&t=17161


     Итак, это произошло.

     То, о чем меня всегда предупреждала сначала бабушка, потом мама, к которой присоединился папа, после того как мне исполнилось семнадцать. О чем говорили все мои друзья, начиная с детского сада, а так же все мои подружки, коих было в великом множестве, особенно после четырнадцати. Которые убеждали меня, что мне надо быть, надо понимать, что это не так просто, что это не смехуёчки и ****ахаханьки, а о-го-го как серьезно. Однако после того как они меня предупреждали, они убегали от меня в слезах, или, смеясь, все же все периодически возвращались. Зачем я так и не смог понять. Наверное, чтобы и дальше предупреждать меня.

     После друзей и подружек об этом мне твердили обе мои жены, которые, как и когда-то подружки, то уходили, то возвращались, то плакали, то смеялись.

     И все их слова, все их намеки, предупреждения, и значения сводились к одному – что меня занесет нелегкая, заведет кривая, что меня понесут черти на рогах, что я буду гореть как агнец, что я еще запою чего-то там, что, в конце концов, я дойду до точки.

     И вот я пришел к этой самой точке.

     Точка оказалась довольно упитанной мордой лица. На круглом, как свидетельствовала фотография на ааватаре, лице были маленькие буравчики, которые в этой ипостаси осуществляли догляд, то есть досмотр, в смысле были глазами.

     Еще был лоб. Нет. Не просто лоб, а ЛОБ, лоб с большой буквы Б. Почему Б я и сам себе объяснить не мог, не то чтобы там кому-то. Но этот лоб ассоциировался у меня именно вот с этой Б. И я ничего не мог с собой поделать.

     А еще он был учитель. Не, наверное, не так. Он был Учитель. Да, именно так Учитель.

     И я до него дошел. Вернее послал.

     В смысле я дошел до него и послал его. Далеко. Уточнять не надо. Это не прилично. Даже среди моих подружек, коих было в великом множестве, это слово не произносилось в слух.

     Я что-то наваял, посеял, посадил, я надеялся, что это нечто великое, доброе, вечное, но пришел он, и разрушил мой замок мечты.

     Все обосрал и обсосал.
     А еще Учитель.
     Начал орать, топать ногами….
     Или это я все обосрал и обсосал? Когда топал ногами и орал на него?
     Вот даже это не помню.

     Короче как мне потом объяснили подружки с форума, проще забить, забыть и не париться. Но кто-то говорил другое. Надо типа те извиниться, это типа таки Учитель, он типа тут все рулит, и вообще. Неизвестно что он там в реале? Может и никто, а может типа авторитет. Видишь, на авве нет фотографий рук. А вдруг в наколках? А вдруг он их потерял? А вдруг он типа из этих?

     Каких именно этих они не уточняли. Может из этих кто там, наверху. Может из тех этих, кто здесь вот, внизу. А может и вообще, не приведи господи, это сам товарисч Ч….

     Кто такой этот товарисч Ч никто не знал, но как мне объяснили лучше и не знать. Достаточно знать, что есть товарисч Ч. И этот товарисч типа того, или типа этого, короче он типа товарисч…

     Этакий тип-топчик, блин его в Заратустру…

     Короче долго посовещавшись, сначала на форуме, потом со своими родственниками, потом, собрав всех подружек, друзей и жен, выработали следующие пути исправления ситуации.

     Или извиняться, или застрелиться. Потому что дальше так жить нельзя. Потому что это типа товарисч, и типа Учитель, а я типа вот.

     Но как все мне объяснили, что лучше сразу стреляться, потому что если принять во внимание как я извиняюсь, то лучше сразу живьем в могилу.

     Извиняться я не хотел. Не потому что был уж слишком принципиальным, нет, скорее ленивым. Но еще и потому что мой опус, как потом выяснилось, все же оказался на достаточной высоте, а этот не хочет это принимать. И по этой причине выслушав всех, я решил поступить по-своему.

     И сделать извинение местью. Как японские самураи. Но так как этот тип не был самураем, я подумал, что много чести ему оказывать тоже не стоит, и решил поискать менее понтовитые пути решения проблемы.

     И я начал изучать самый действенный метод извинений через смерть.

     Потратив пару лет на изучения Корана, Библии, Торы, и Заратустры, я понял, что эти пути не годятся.

     В Коране обязательно надо было резать барана, но я очень любил этих милых животин, и не мог собственноручно лишать их жизни. Хотя и люблю бараньи ребрышки под соусом ткемали, но я же не сам их резал на эти ребрышки. При поедании ребрышек можно и абстрагироваться. А при мести барана надо резать самому, живьем. Тем более баран не виноват, что кто-то бывает бараном. В Библии надо было отправить виновника в огненную гиену. Проведя сложные химико-огневые расчеты, я выяснил, что огненную гиену собственно создать можно, но уж слишком много ресурсов она потребует. А учитывая сложную финансовую обстановку в стране, эти санкции-манкции, я как-то не хотел вводить страну в лишние траты нескольких миллиардов. И так она бедная страдает, да и не достоин этот товарисч таких шикарных похорон.

     О чем говориться в Торе я не сильно разобрался, так как с похмелья нанял преподавателя языка индейцев маори, вместо раввина из местной синагоги. А когда читаешь на языке индейцев маори то, что написано на идиш, такая белиберда получается, что боже меня храни.

     Дзен, как и Буддизм, я отверг сразу. Потому что по Дзену его надо было утопить в вине. Я лучше сам выпью это количество со своими друзьями, многочисленными подружками и обеими женами, чем буду осквернять этот благородный напиток его не мытыми ногами.

      Остается один самый эффективный и самый результативный способ мести через мою смерть.

      Это все-таки харакири.

     Но денег на поездку в Японию уже практически не осталось, да и время уходило безжалостно быстро. Я уже итак лет десять находился в поисках самого лучшего варианта мести, и боялся элементарно не успеть. Мой обидчик мог просто почить в бозе в своей постели, а вот этого я себе простить точно не смогу.

      Поэтому для изучения японской культуры я выбрал самый дешевый и доступный мне путь. Я нашел на Дальнем Востоке старца, который участвовал в Японско-Русской войне, и даже находился четыре дня в японском плену. Этот старец, находясь в твердой памяти и в здравом рассудке, за двенадцать дней преподал мне культуру древних самураев.

     По совету Мастера, как я стал называть этого старца, я должен был изучить фен-шуй. А как без фен-шуя можно определить  какой день самый оптимальный для продвижения моих планов в жизнь? Как без фен-шуя определить свет одежды, прическу, машину, дом, и прочие атрибуты. Зачем мне прочие атрибуты я не понимал.
Но Мастер так сказал, а я не мог ослушаться Мастера.

      Но как я уже сказал, денег и времени на поездку в Японию у меня уже не было, и для изучения фен-шуя я обратился к Иркутским браткам. Которые организовывали поставку в Россию подержанных японских машин. Уж они-то за столь длительное время, наверное, выучили все эти японские штучки. Иначе чем можно было бы объяснить, что они так быстро поднялись в финансовом плане без покровительства высших сил.

     За сто монгольских тугриков, правда братков пришлось очень долго убеждать, что в самое ближайшее время монгольский тугрик будет очень востребован, я купил книжку на чисто японском языке, типа инструкции, а так же три японских амулета от сглазу.

     Как раз в эти дни мне доставили посылку из Японии, в которой лежало самое главное оружие для исполнения моего плана.

     И вот день этот день настал.

     Я принял чисто японскую ванну. В старую бочку, в которой бабушка солила огурцы, налил горячей воды, посидел в ней, потер себя мочалкой, потом покряхтел. Все это я видел в каком-то японском кино, там самурай сидел в бочке, чем-то тер себя и кряхтел.

     Надел белую рубашку, синие джинсы, кимоно я не стал даже покупать, потому что в кимоно меня, после того как я сделаю задуманное точно отправят в дурдом, а рубашка, джинсы, все же давали хоть маленькую, но надежду, на счастливый конец.
И вот он дом моего врага.

     С поклоном в стиле фен-шуй я положил сверток на крыльцо дома, опершись руками в колени, опустился на корточки. Медленно развернул белый сверток. На белой материи черной змеёй, замершей молнией,  лежало моё оружие.

     Не в силах больше бороться с мучавшей меня столько лет местью, я схватил японскую кисточку для написания пожеланий в день, когда цветет Сакура, открыл баночку самой настоящей японской краски, и, испытывая самое величайшее в мире наслаждение, написал на всю дверь – САМ ДУРАК!