Северные королевства, нашествие и... глава 14

                Часть 3


                "СХВАТКА НАСМЕРТЬ"


                Глава XIV


                «...Есть проблемы? Поделись с моим задом!
                Он единственный, кто выносит дерьмо…»

                Из м/ф Гриффины (Family Guy)


         Бэдлхэм молчал, тщательно обдумывая услышанное, не торопясь с ответом. Наконец, он поднял глаза, посмотрел на собеседника с недоверием и, в очередной раз проявляя свою настороженность по отношению к нему, уточнил:
         –     Значит, вы утверждаете, что Туголевак действительно решил жениться? Несмотря на то, что ненавидит женщин больше, чем краснолюды покойную королеву Амелию?
         –     Что поделать, – пожал плечами Виктор, – видите ли, иногда, жажда власти совершает с людьми такие метаморфозы, что просто диву даешься. Вчерашний женоненавистник как угорелый мчится под венец, недавний соратник неожиданно становится непримиримым противником, собственный канцлер и правая рука вдруг оказывается предателем во главе заговора... не так ли, ваша светлость?
         –     Что это еще за малопонятные аналогии, сэр Виктор? – раздраженно осведомился Бэдлхэм. – Мы сейчас говорим не о каких-то гипотетических перевоплощениях, а о вполне конкретной ситуации.


         По лицу герцога было понятно, что на самом деле он прекрасно понял намек своего собеседника.
         –     Конкретная ситуация, ваша светлость, – не моргнув глазом напомнил Виктор, – такова, что сэр Туголевак через пару дней станет королем Церестры, а потом, после разгрома объединенного войска Северной коалиции королевств, возможно властителем всего Севера.
         –     И что лично вам с того? – поинтересовался Бэдлхэм и, хитро прищурив глаз, добавил. – Да, кстати, как я могу доверять вам? Особенно, учитывая то, при каких обстоятельствах мы с вами расстались в последний раз. Мне совершенно ясно, что Белого города вы мне ни за что не простите, уж я таких, как вы, повидал. Взять хотя бы того же Бреля. Предал, сволочь, в самый последний момент! Жалко ему стало... излишние жертвы и все такое. Все вы одного поля ягодки. Ух, если б не эта шлюха белобрысая из Совета, как её там...
         –     Я все же попросил бы вас быть повежливее, – перебил его Виктор, брезгливо поморщившись. – Вы ведь у нас более не канцлер, а я не узник Башни смерти. Я хочу дать вам последний шанс и вовсе не из природного альтруизма или, упаси меня силы небесные, каких-то личных симпатий. Не стану скрывать, ваша светлость, вы мне глубоко отвратительны и при иных обстоятельствах я с удовольствием всадил бы клинок вам в грудь по самую рукоятку. Но бывают в жизни моменты, когда нужно действовать не по зову сердца и совести, а по принципу враг моего врага – мой друг. Видите ли, мне вовсе не улыбается, чтобы монстр в человеческом обличье стал властителем половины мира. Ничего хорошего из этого не выйдет, в этом я уверен. К тому же, мне очень претит одна лишь мысль о том, что этот засранец станет мужем очень дорого мне человека. Другое дело – Великий хан. Сейчас вы у него в опале, но, думаю, это поправимо. Предположим, что вовсе не баронет, а вы представите властителю кочевников вторую мою кузину в качестве невесты. Если выбор этот подкрепит кто-то из влиятельных людей при дворе хана, то может получиться превосходный марьяж, а вы, как его инициатор весьма подниметесь в глазах Великого хана. А баронет... видите ли, грядет решающая битва. Она будет, без сомнения, жестокой и кровопролитной. Такие отчаянные рубаки, как Туголевак, всегда рвутся в бой в первых рядах, но ведь это так опасно...
         –     Интересный расклад, – задумчиво произнес Бэдлхэм. Было заметно, что озвученная гостем идея показалась ему довольно интересной. – Только одно мне во всей этой затее неясно, вам-то с этого какая выгода? Куда вы клоните? Можете мне не говорить о кузинах, я вам не Туголевак и прекрасно знаю, кто они, кто вы и откуда. Что вы так печетесь об их замужестве, будто они и вправду вам родня? И вообще, вы сам не боитесь, что вас в одно прекрасное утро найдут мертвым в придорожной канаве?
         –     О, нет, – рассмеялся Виктор. – Этого я не боюсь. Я, собственно потому и пекусь, как вы изволили выразиться. От неожиданностей со стороны сэра Туголевака меня всегда защитит миледи Беатрис, а со стороны вас – миледи Энджила, причем совершенно не важно, каким образом будет развиваться данная ситуация. Ведь при таком раскладе исчезни я – и вам, и ему конец! И кому там потом будет дело до того кузины они мне или нет. А по поводу моих резонов, посудите сами: вам владыкой полмира не стать, в этом отдаем себе отчет и я, и вы, думаю, тоже. Хан так далеко в своем доверии к вам не пойдет, а у вас, надеюсь, хватит благоразумия не двинуть против него войной, не так ли, ваша светлость? Зато уютный титул короля Церестры, владения которой можно, при желании, и расширить по итогам войны, вполне устроит расчетливого реалиста. А любому монарху всегда может пригодиться человек при дворе, который, кроме всего прочего, является зятем самого Великого хана. Такой человек очень поможет в случае споров с соседями или  интриг со стороны завистников и конкурентов. Да мало ли еще в чем. И заметьте – человек этот ни за что не станет претендовать на ваше место. Вы же говорили, что знаете людей моего склада, а коли так, то вам, стало быть, известно, что власть никогда не прельщала меня. Другое дело – безбедная жизнь. На это я согласен обеими руками.
         –     Почему же вам, в таком случае, не остаться в ставке хана? Тут ли не безбедная жизнь для зятя самого Чагатулуя? – не унимался в своих подозрениях герцог.
         –     И всю оставшуюся жизнь кочевать с этими дикарями? – искренне возмутился Виктор. – Нет уж, увольте! Жизнь в королевском дворце, ну, или в собственном небольшом уютном замке, оставшемся от какого-нибудь не пережившего войну баронета, мне намного ближе грязных круглых юрт и глухой пустынной степи.
         –     Тут вы правы, сэр Виктор, мне и самому давно уже осточертела эта кочевая жизнь, – согласился Бэдлхэм. – Но кто же поможет представить вашу кузину Великому хану в обход сэра Туголевака? Ведь теперь он фаворит и имеет почти беспрепятственный доступ к персоне Чагатулуя.
         –     Есть только один человек, который может в этом деле помочь, – ответил Виктор и внутренне напрягся, собираясь сказать то главное, ради чего вообще затеял весь этот разговор. – Только один человек в ставке способен перечить фавориту хана. Это Великий шаман Елдуген. Устройте мне и моей кузине леди Энджиле встречу с ним, я думаю, что озвученные выше доводы убедят его. Говорят, он очень умен, а раз так, то уже давно сообразил, чем грозит возвышение нашего очаровательного баронета. Я думаю, нужно обратиться к нему.
         –     Как же у вас все просто, я прямо диву даюсь, – саркастически ухмыльнулся герцог. – К шаману попасть еще труднее, чем к Великому хану. Он настолько скрытен, что за те полгода, которые я нахожусь в ставке, мне удалось увидеть его только дважды, да и то – издали.
         –     А кто говорил, что будет легко? – поинтересовался Виктор. – Только вы уж постарайтесь, ваша светлость. В ваших способностях лично я нисколько не сомневаюсь. Было бы желание. Послезавтра состоится свадьба баронета и леди Беатрис, а после этого уже рукой подать до коронации на престол Церестры. Я думаю, что во время свадебного пира баронет и планирует представить мою белокурую кузину Чагатулую. Нужно его опередить, и попытаться оттянуть коронацию на время после решающей битвы с армией коалиции Севера, по понятным для нас обоих причинам. Иного шанса вернуться в обойму у вас, в обозримом будущем, думаю, не будет. Вы ведь, кстати, женаты? 


         Герцог на этот вопрос ничего не ответил, только задумался и несколько минут молча смотрел на тлеющий догорающими поленьями, обложенный большими плохо обработанными камнями, очаг. Наконец, он повернул лицо к своему собеседнику и медленно, взвешивая каждое слово, произнес:
         –     Будь, по-вашему. Я организую такую встречу. Но уж и вы, сэр рыцарь, не подведите меня. Второй раз безнаказанно обставить себя я не позволю.
         –     Договорились, – коротко согласился Виктор. – Мы с кузиной будем ждать от вас вестей об аудиенции.


         Сказав это, он отвесил вежливый поклон и вышел из шатра Бэдлхэма.

 
         Пока Виктор шел к юрте, выделенной им с Энджи в ставке Великого хана, он тщательно обдумывал свой разговор с хитроумным интриганом, коим был и оставался по сей день коварный герцог.


          Если все получится так, как задумал он сам и обещал этот пройдоха, размышлял Виктор, то завтра я встречусь с Елдугеном. Мда... Встреча мне предстоит  наиважнейшая, определяющая, можно сказать, встреча. Нужно, во что бы то ни стало, связаться с Катриной. Будь она хоть сова, хоть ворона, хоть сам черт с рогами, не важно. Время не терпит.
          –     Стой, куда прёшь?! Не велено никого пущать... – грубо окликнули его, и Виктор чуть не наткнулся грудью на острие направленного в его сторону копья. Стражник из копья рыжего подручного баронета, приставленный к их с Энджи временному жилью, сурово насупившись, замер как вкопанный, с твердым намерением исполнить приказание «никого не пущать».
          –     Свои, - откликнулся Виктор, – Ну, свои же! Я полчаса назад отсюда вышел. За сэром Гулгойном послать, коли мне не веришь?


          Несколько мгновений часовой колебался, но все же решил не прибегать к выяснению авторитетного мнения начальства, после которого можно было легко нарваться на неприятности, и опустил оружие.
          –     Проходите, сэр рыцарь, – сурово пробурчал он, – я вас помню.


          Виктор сокрушенно вздохнул и прошел мимо стражника к круглому просторному сооружению, такому же, как сотни и тысячи других, заполнявших все видимое пространство вокруг.


          Это и была ставка Великого хана, которая, по своей сути представляла собой огромное, совершенно невообразимых размеров кочевое стойбище. Оно расположилось возле жалких руин крепости Альматор, некогда гордо высившейся на берегу небольшого безвестного ручья, притока Егары.


          Среди немыслимого обилия разбросанных вокруг до самого горизонта больших, средних и маленьких юрт, шатров и даже просто навесов, торчало бесчисленное количество разнообразных коновязей. То тут, то там то и дело дымились костры, возле которых грелись, тускло поблескивая в отсветах пламени доспехами, стражники, деловито занимались всевозможными бытовыми делами женщины, выполняла свои обязанности прислуга, кучковались группами, по нескольку десятков человек, испуганно озирающиеся кругом, в ожидании своей участи, пленники, отчужденно горбились оборванные, похожие на приведения, изможденные краснолюдские рабы. По всему лагерю сновали в разных местах вездесущие, одетые кто во что горазд, неутомимые и, казалось, совершенно беспризорные, дети. В большинстве своем грязные и чумазые в любое время дня и ночи. Добротные кибитки и скрипучие телеги, как правило, находились тут же, возле жилищ своих хозяев. Вообще, обилие разнообразного гужевого транспорта в необъятном стане просто поражало всякое воображение. Тут были и уже упомянутые телеги и кибитки, были повозки всех мастей, колесницы и воловьи упряжки, кареты и двуколки. Причем, возле каждой юрты или шатра находилось, как правило, не по одной, а по две-три, а то и пять повозок.


          И все это буквально кишело живыми существами различных рас, гудело голосами всевозможных наречий и диалектов, блеяло, мычало и ржало на все лады стадами, отарами, гуртами и табунами различных животных, рычало и лаяло тысячами собачьих глоток, верных помощников несметного числа ордынских пастухов.


          Над необъятным становищем витали, порою причудливо смешиваясь между собой, аппетитные ароматы готовящейся на кострах пищи и отвратительный смрад человеческих и животных испражнений, тяжелый запах свежевыделанной кожи и гари сгоревшего в кузнях угля, человеческого и конского пота и еще тысячи разнообразных запахов и ароматов, благоуханий и вони.


          Из всех рас, населяющих сей своеобразный Вавилон, самыми многочисленными и наиболее колоритными для Виктора являлись, конечно, кочевники. Были они узкоглазы, скуласты, кожа их имела бронзовый оттенок, а растительность на лице была скудна. Говорили эти дети степей на совершенно непонятном наречии, непохожем ни на что другое, хотя отдельные слова, явно имеющие корни в Старшей Речи, Виктор в их языке все-таки уловил. По крайней мере, так ему показалось. Со стороны кривоногие и низкорослые степняки выглядели весьма своеобразно, а одевались, в подавляющем большинстве своем, в одежду, сшитую из кожи. Это и понятно – самый доступный и распространенный материал под руками у кочевника, как ни крути, это шкура животного, выделанная в том или ином виде.


          Степные умельцы делали из кожи все, что только возможно было себе представить – жилье, штаны, куртки, обувь, щиты, мешки, фляги и даже кое-какую посуду. Другие материалы встречались редко и были, в основном, прерогативой только зажиточных ордынцев. Так что знатность человека в ханском лагере легко можно было определить, в буквальном смысле, по одежке.


          Другим индикатором достатка – и только у мужчин-воинов – было оружие и доспехи. Удачливые витязи, не говоря уже о членах ханского кешига, щеголяли перед воинами победнее стальными шлемами с бармицей, отороченными ценным лисьим мехом, пластинчатой броней с нагрудниками, испещренными красивой чеканкой, дорогими яловыми сапогами, ножнами, украшенными серебряной проволокой и прочными булатными кривыми саблями. Стоявший теперь перед входом в жилище Виктора солдат из копья сэра Гулгойна выглядел, кстати говоря, вполне респектабельно, что красноречиво говорило об уровне доходов воинов в дружине рыжего рыцаря.


          Отметив это обстоятельство про себя (уже не в первый раз), Виктор откинул полог и шагнул за порог своей юрты.


          Возле весело пляшущего в очаге пламени, над которым висел большой казан с каким-то варевом, прямо на полу, выстланном грубо выделанными воловьими шкурами, сидела на коленях Энджи, держала возле рта деревянную ложку на длинной ручке с чем-то горячим и дула в неё, чтобы остудить содержимое. От казана шел приятный запах вареной баранины и неведомых специй, достаточно гармонично сочетающихся с аппетитным мясным ароматом.


          «Как в «Земле Санникова» прямо», – подумал Виктор, наблюдая эту сцену.

 
          Он постоял немного у порога, умиляясь такой неожиданной, по-домашнему уютной картиной, дождался, пока девушка снимет пробу, и спросил:
          –     Что, хозяйка, ужин колдуешь?
          –     Ага, – кивнула в ответ Энджи, подмигнула ему и приветливо улыбнулась, – скоро готово будет. Если после дегустации выживем, значит я научилась готовить.
          –     Начало обнадеживает, – кивнул Виктор, прошел вглубь жилища и уселся среди разбросанных по полу замшевых подушек, набитых сеном, притулив пару из них себе под спину для удобства.
          –     Ну как все прошло? – поинтересовалась девушка, не оборачиваясь.

 
          Она достала из лежащего возле очага кожаного мешочка еще одну щепотку вышеозначенных специй и кинула в казан. По юрте тут же разошелся пряный запах, от которого у Виктора перехватило дыхание.
          –     Пока все идет по плану, вроде... апчхи! – он чихнул и утерся тыльной стороной ладони. Платки среди степняков были не в ходу.
          –     Как запашок? – по-прежнему, не глядя на Виктора, спросила Энджи, помешивая большой деревянной ложкой в казане.
          –     Пробирает крепко, – ответил он и поборов новое желание чихнуть, продолжил. – Слушай, как нам Катрину вызвать?
          –     А что такое? – спросила блондинка, оторвалась наконец-то от своего варева и посмотрела на собеседника.
          –     Обсудить надо кое-что важное, – уклончиво ответил Виктор. – И срочное.
          –     Сейчас, погоди... – девушка поменяла положение тела, уселась, сложив ноги калачиком, положила локти на расставленные коленки и закрыла глаза.

 
          Своим видом она напоминала медитирующего буддистского монаха. Виктор безо всякого энтузиазма наблюдал за всем этим действом, терпеливо ожидая, чем оно закончится. Через пару минут Энджи снова открыла глаза, встала на колени возле очага и опять принялась помешивать ложкой в казане.


          Виктор, чувствуя себя идиотом, посидел некоторое время, потом не выдержал, и осведомился:
          –     Ну, и что?
          –     Скоро будет готово, – как ни в чем не бывало, пообещала Энджи, пожав плечами.
          –     Погоди, я думал, ты с Катриной там общаешься... – он даже оторопел от собственного легкомыслия. – А ты... ты медитируешь тут, что ли?
          –     А, ты о Катрине? – на лице блондинки выразилось искреннее удивление, но потом она не выдержала и заливисто рассмеялась. – Ты бы... себя... видел... ох! Ну и насмешил!


          Девушка едва произносила звуки сквозь собственный хохот. Виктор, с трудом сдерживая раздражение, дождался пока она отсмеется и ехидно отметил:
          –     Ха-ха-ха! Как смешно, я прямо валяюся, блин!
          –     Да ладно тебе, – примирительно сказала Энджи, кое-как успокаиваясь и переводя дыхание. –  Чуток обожди, скоро она должна знак подать, ну или воплотиться во что-нибудь.
          –     Во что-нибудь! Тоже мне... – послышался сварливый голос и на левом плече блондинки снова, как тогда, в карете, прямо из воздуха проявилась сова. И совершенно также изумленная девушка, скосив глаза, стала восхищенно наблюдать за ней. – Я же не в образе полена к вам являюсь, все о вашей нервной системе пекусь, а ты туда же...
          –     Слушай, как вы это делаете? – поинтересовался Виктор у птицы.
          –     Не твое дело, – немедленно огрызнулась сова, что, впрочем, нисколько его не удивило. – Выкладывайте, что тут у вас, а то мне тяжело на таком расстоянии мысли читать.
          –     Значит так, – Виктор помолчал несколько секунд, обдумывая, с чего бы начать, – сегодня я имел беседу с герцогом. Если все получится так, как мы с ним договорились, то завтра меня и Энджи представят Елдугену.
          –     Вот он, шанс! – воскликнула блондинка.
          –     Нет, – возразил он. – Вряд ли на этом приеме удастся подобраться к нему близко. Я думаю так: мы с Бэдлхэмом представим шаману тебя, Энджи, и посвятим его в планы бесноватого баронета. Тут главное, чтобы он поверил нам и согласился помочь. Катрина, что ты знаешь о шамане?
          –     Немного, – откликнулась птица. – Елдуген чрезвычайно скрытен и недоверчив. Знаю только, что он питает слабость к изобретательству.
          –     То есть? – не понял Виктор.
          –     В душе он конструктор, – объяснила сова. – Изобретает разные машины и механизмы. В основном, понятное дело, военного назначения. Взять хотя бы осадные орудия кочевников. Почти все, что есть – его рук дело.
          –     Ага... этакий Леонардо да Винчи местного, так сказать, разлива... – задумчиво пробормотал Виктор. – Знаешь, а ведь это в корне меняет дело. Думаю, мы с ним сможем поладить. Что у вас тут известно, к примеру о воздухоплавании?
          –     О чем? – глаза совы, вроде бы, стали еще больше, хотя казалось, дальше и так некуда.
          –     О летательных аппаратах тяжелее воздуха, на которых люди могли бы подниматься в небо, – пояснил он.
          –     А, это... - неожиданно спокойно, безо всякого энтузиазма, отозвалась птица. – Известно, конечно.
          –     Что именно? – Виктор был искренне удивлен её ответом и даже не пытался скрывать этого.
          –     Ну... – реинкарнация Катрины решительно не понимала, чего от неё добиваются. – Что тут скажешь... без магии на любом таком аппарате летать –  это занятие безнадежно опасное. Пытались уже некоторые и крылья себе сооружать, и пузыри всяческие надувать. Пару смельчаков, на моей памяти, соскребали с мостовой, а один умник, придворный философ, значит, стал пузырь своей конструкции прямо во дворце Краегоранского короля надувать. Надеялся он, понимаешь, на этом пузыре полетать.
          –     И что? – нетерпеливо спросил Виктор, не выдержав театральной паузы, которую взяла сова.
          –     Да ничего особенного, в общем-то, – продолжила та. – Философ сей был весьма тучен телом, так что для того, чтобы поднять такую тушу, надувать пришлось до предела. Чуток не рассчитали, и пузырь этот разорвало на мелкие лоскуты, да еще и с таким грохотом (делали прочный, на совесть), что повылетали дорогие витражи из окон, а разгневанный король Радомир, вместе с сыном, по несчастию в этот момент находившийся неподалеку, немедленно велел отрубить неудавшемуся летуну голову. А что?


          Энджи, услышав рассказ птицы, прыснула смехом
          –     Темные вы тут все, – сокрушенно покачал головой Виктор. – Темные, как июльский сумрак. Разве так можно с изобретателями? Это ж вестники прогресса, будущие покорители стихий! Они ж естествоиспытатели...
          –     Ну, ты это королю Радомиру объясни, – едко заметила сова. – Его сынок Ладислав после того случая три дня икал и от любого шороха незамедлительно усирал штаны. Поговаривают, что ветры от страха слегка припустил даже сам его величество король-отец. Впрочем, мало ли что болтают люди...
          –     Ладно, – махнул рукой её собеседник и торжественно провозгласил. – С вами все ясно, невежи. Придется мне, как видно, заняться подвижнической деятельностью в ваших королевствах после войны. Стану местным Ломоносовым, или даже, быть может, Теслой. А пока, объясню Елдугену принцип постройки простейшего планера. Или, там, параплана, например. Может, этого хватит, чтобы расположить его к себе. Что ты на меня так смотришь? – спросил Виктор у блондинки, которая таращилась на него во все глаза. – Я в школе авиамоделизмом увлекался. Да... и потом: вдруг у меня тяга к педагогике? Может я в душе Макаренко... или этот... Луначарский…
          –     Кто все эти люди? – недоуменно осведомилась Энджи.
          –     Не важно, – отмахнулся Виктор. – Главное, что шанс у нас есть. Но вот тут имеется и другая проблема, посложней. Слушай, моя пернатая подруга...
          –     Может, обойдемся без персонализации моих воплощений? – предложила Катрина и предупредила. – Смотри, а то ведь я могу превратиться во что-нибудь гораздо менее приятное. И даже с запахом.
          –     Как же ты тогда будешь с нами общаться? – не понял он.
          –     Продемонстрировать? – немедленно сварливо предложила сова.
          –     Нет-нет, я верю, я согласен, я просто так спросил, машинально, – торопливо согласился Виктор. – Ты лучше вот что мне скажи: этот шаман тоже может, как ты, мысли читать, или нет? Если да, то все наши планы коту под хвост – ведь тогда он нас мигом раскусит.
          –     Не раскусит, не боись, – заверила птица голосом Катрины. – Есть одно средство. Я тут твоей подружке рецептик уже надиктовала. Заварит, выпьете и смело ступайте хоть к самому Великому Магистру Совета на испытание. Максимум, что он сможет понять из путаницы в твоей пустой башке, так это как тебя зовут. И то с трудом. Вот так вот, милок. – Закончила сова, глядя непосредственно на Виктора. – Все у меня схвачено.
          –     И это не вызовет у Елдугена никаких подозрений? – не поверил Виктор.
          –     Вызовет, конечно, – подтвердило лупоглазое пернатое существо, как показалось его слушателям, с некоторым даже ехидством. – Ну, тут уж вы сами выкручивайтесь, я вам не нянька, где-то и своим умишкой нужно пораскинуть. Там, куда вы идете магию применять нельзя. Категорически. Так что извините. Радуйтесь, что это средство безопасно для мозгов и вас на самом деле идиотами не сделает, а то вышло бы забавно. Хм... что-то я нашей черноглазой красотки не вижу. Где она?
          –     Все, Катрина, – ответил ей Виктор, и лицо его сделалось озабоченным. – Продали мы нашу красавицу, покорительницу мужских сердец. Она теперича ходит в невестах у самого будущего Повелителя Всего Пограничья, чтоб его...
          –     Это кто такой? – не поняла сова.
          –     Да Туголевак это, а то кто же... – упавшим голосом пояснил Виктор. – Баронет всея великия, малыя и белыя Дебридали. С Бет мы виделись последний раз вчера под вечер. Она вроде бы держится, но видно, что девчонка уже на пределе сил. Шутка ли, каждый день этот имбемцил, да ещё и в геометрических прогрессиях. И вся кодла женоненавистников в придачу. Я даже представить боюсь, каково ей сейчас.
          –     Понятно, – озадачено проговорила птица, беспокойно встряхнула крыльями, отчего Энджи слегка отпрянула головой вправо и посмотрела на сову с опаской.
          –     Ты чего? – спросила блондинка.
          –     Ничего, все нормально, – откликнулась птичья ипостась чародейки, а затем продолжила. – Мда... Бет можно только посочувствовать, слухи об этом Туголеваке давно уже ходят самые что ни на есть гнусные. Особенно в отношении женщин, по несчастию оказавшихся рядом с ним. Одно успокаивает – все это ненадолго, я надеюсь. Что слышно в ханской ставке о предстоящем выступлении ордынских войск?
          –     Чагатулуй должен объявить точную дату похода послезавтра, на свадьбе баронета, – сообщил Виктор. – Скорее всего, выступим в сторону священного леса дня через три-четыре.
          –     Это хорошо, – удовлетворенно отозвалась птица, – потому что послезавтра на рассвете войска коалиции покидают военный лагерь под Батальвией и направляются на перехват орды. По всем прикидкам должны успеть как раз вовремя.
          –     Вы там у себя на совещаниях будьте осторожнее, Катрина, – предупредил Виктор. – У хана полно шпионов в стане коалиции, так что постарайтесь сохранить ваши планы в тайне, хотя бы до выступления обеих армий, потом это уже не будет иметь такого значения.
          –     Ну, это само собой, – сова словно бы выражала недовольство тем, насколько наивной её находят, если считают необходимым рекомендовать столь очевидные вещи. Впрочем, комментировать вслух она этого не стала, а поискала клювом у себя подмышкой, слегка оттопырив крыло, и продолжила. –  Официальные военные советы у нас ведет сам король Эдуард, так что там ничего полезного почерпнуть невозможно, разве что только узнать силу выстрела королевской рогатки по ягодицам, или способ крепления солдатиков к столу посредством королевских соплей. Истинные стратегические и тактические решения обсуждаются в столь узком кругу, что шпионов, пожалуй, можно особо не опасаться.
          –     У стен есть уши, – напомнил Виктор.
          –     А у военного совета есть я, – раздраженно заметила птица. – Ладно, что там у вас еще новенького?
          –     Да вроде бы все пока, – пожал плечами её собеседник. – Если завтра удастся попасть на прием к шаману, может еще что появится. Тогда дадим знать.
          –     Ну, значит до встречи, дорогие мои, – произнесла сова голосом Катрины и растворилась в воздухе.
          –     Надо будет татуировку себе сделать, – подала голос Энджи. – Сову. Прямо вот тут, на левом предплечье. Как ты думаешь?
          –     А? – откликнулся Виктор. Он обдумывал беседу с чародейкой и не сразу сообразил, о чем спрашивает его блондинка.
          –     Тату, говорю, сделать хочу, – повторила Энджи, – вот тут вот (она показала). В цвете. Как думаешь? По-моему шикарно будет.
          –     Не знаю, может быть, – рассеянно пожал плечами Виктор. – Где ты здесь хорошего тату-мастера найдешь?
          –     Ну, не надо мне тут... – возразила блондинка, выставив вперед ладонь правой руки, как будто останавливая своего собеседника. – Я посмотрела на тату у местных жителей, у этих... аборигенов. Есть просто-таки загляденье. Что они – сову мне не наколют что ли?
          –     Местные жители и аборигены – это одно и то же. И учти, ты не в Америке и не в двадцать первом веке, – напомнил Виктор. – Подцепишь заразу какую-нибудь – в поликлинику не сбегаешь, ко врачу на прием. Тут с медициной швах, так что подумай хорошенько.
          –     Волков боятся – в лес не ходить, – легкомысленно махнула рукой Энджи и, сменив тему, добавила. – Ладно, с этим мы как-нибудь потом разберемся. Ты есть будешь? У меня все готово.
          –     Насыпай! – решительно заявил Виктор, – схожу, умоюсь и будем... обедать или ужинать?
          –     Не все ли равно? – пожала плечами его компаньонка. – Главное блюдо-то какое! М-м-м – авторская работа!
          –     Ну-ну, как бы не пронесло от твоего кулинарного творения, – с сомнением предположил Виктор. – Пустить ветры на аудиенции у шамана будет весьма некстати.
          –     Ничего страшного, – успокоила его Энджи. – И потом, в некоторых случаях это может даже несколько разрядить обстановку, а у краснолюдов, так и вообще, пук есть не что иное, как приветственный... э-э... жест.


          Виктор ничего не стал возражать на данное замечание, а молча вышел на воздух, едва не натолкнувшись на все того же унылого неприветливого часового.

 
          Стражник не произнес ни звука, только молча посторонился и уставился на вновь побеспокоившего его субъекта.
          –     Ты во мне дырку просверлишь своим взглядом, – беззлобно посетовал Виктор.


          Воин продолжал молчать и, не мигая, глядеть на говорившего. Видя это, Виктор решил несколько разрядить обстановку и доверительным тоном, негромко, осведомился:
          – Нравится тебе кузина моя, а?


          Реакция была нулевой, тогда он продолжил:
          –     Смотри, я на минутку, умоюсь и назад. Обратно-то пустишь?


          Солдат молчал. Было уже не совсем понятно, кто над кем пытается подшутить. Тогда Виктор попробовал еще раз:


          –     А то, может, ты по нужде хочешь, или еще куда? Так ты иди, я тут сам за тебя посторожу...


          Наконец-то некоторые эмоции на лице постового появились. Его глаза гневно сверкнули и полезли из орбит от возмущения услышанным предложением.
          –     Ну ладно, ладно тебе, шучу я, – примирительно сказал Виктор, сдерживая улыбку, отошел к прибитому к коновязи импровизированному рукомойнику, ловко изготовленному им из кожаного бурдюка и стал умываться.


          Это устройство поначалу вызывало у часового изумление своей простотой и функциональностью, но потом он к нему привык, так что теперь даже не смотрел на процесс умывания.


          Поплескавшись вдоволь и утершись висящим тут же на гвозде рушником, Виктор стал возвращаться назад в юрту, и уже откинув входной полог, обернулся к посторонившемуся часовому и теперь совершенно серьезно спросил у него:
          –     Так все-таки, скажи честно, как тебе моя кузина?


          Стражник ожидаемо промолчал, но на этот раз лицо его густо залилось ярким стыдливым румянцем. Виктору все сразу же стало понятно. Не говоря больше ни слова, он шагнул за порог, а молодой воин из копья сэра Гулгойна, силясь подавить свое смущение и чувствуя, что лицо его продолжает пылать, снова решительно преградил путь ко входу охраняемой им юрты. Несмотря на все старания часового, в ответ на промелькнувший в голове образ прекрасной блондинки, едва заметная улыбка на миг предательски коснулась его губ, но уже в следующее мгновение он снова с мрачной решительной физиономией утвердился на своем посту.