Бросая Вызов Олигархии

Прилагаемый ниже перевод очередной статьи Пола Кругмана представляет собой дальнейшее развитие выявления политических причин экономического неравенства. Поскольку это одновременно и рецензия на книгу известного экономиста с комментариями, мы получаем "два аромата в одном флаконе". Как и во всех переводимые мною ранее статьях Кругмана, его идеи созвучны моим, одновременно служат подтверждением верности курса моего "внутреннего компаса" и дают хорошую аргументацию в спорах с "рыночниками"



Challenging the Oligarchy

Пол Кругман

Оригинал здесь


В далёком 1991 году, во времена более спокойные и "невинные", Роберт Райх опубликовал свою популярную книгу "Труды Наций (The Work of the Nations). Эта книга, помимо прочего, помогла ему получить высокий пост в администрации Клинтона. Для своего времени это была очень хорошая книга - но время ушло далеко вперёд. Мы можем констатировать, что пропасть между безоблачным содержанием "Трудов Наций" и только что вышедшей из печати "Спасая Капитализм" (Saving Capitalism) является индикатором весьма неприятных перемен происшедших в США.

Книга "Труды Наций" была выдающейся по той причине, что заостряла внимание читателя на растущем неравенстве в обществе - теме, которая хотя и не была ещё объектом политических дискуссий, но которой некоторые экономисты (включая меня) уже уделяли время. В книге Райха, неравенство рассматривалось скорее как техническая проблема, у которой было технократическое разрешение выигрышное как для богатых, так и для бедных.

Но это был взгляд на проблему с точки зрения тогдашних времён. Сегодня, Райх видит ситуацию в намного более тёмных тонах, зовущую на баррикады классовой борьбы - или, с вашего позволения, на восстание трудящихся против скрытной классовой борьбы ведущейся олигархами против них в последние десятилетия.


1.

Для того, чтобы лучше понять разницу между "Трудами Наций" и "Спасая Капитализм", необходимо знать две вещи. Первая знакома большинству из нас, это крайне неприятные перемены произошедшие в Американской политике, что будет более подробно рассмотрено мною ниже в этой статье. Вторая - ставшая вначале популярной, но не подтверждённая практикой теория "Технологических перемен основывающихся на профессиональных знаниях" назовём её для удобства ТППЗ.

Точкой отсчёта ТППЗ стали данные, показывавшие, что в начале 1980х годов в США заработная плата выпускников ВУЗов начала расти быстрее, чем заработная плата выпускников средних школ. Почему?

Одним из популярных объяснений этого феномена стал рост международной торговли, способствовавший импорту в США товаров произведённых в странах с низкой зарплатой. Таковой импорт, принципиально, может не только привести к росту неравенства, но и к падению зарплаты работников без высшего образования: стандартная теория международной торговли поддерживающая такое объяснение на самом деле не столь невинна, какой она кажется, в своих последствиях для общества.

Но поступавшие данные не совпадали с теорией. К началу 1990х годов, торговля развивающихся стран с США не была столь масштабной, чтобы объяснить дивергенцию заработной платы работников с ВУЗовским образованием и без него, имеющую место. Боее того, торговля должна была привести к "сдвигу" рынка наёмного труда в сторону индустрий требующих высшего образования, но то что мы видели в статистических данных не давало тому подтверждения. На самом деле росла потребность в сотрудниках с высшим образованием во всех отраслях промышленности и, практически во всех зонах экономики.

По причине несовпадений данных с предложенной моделью, многие экономисты стали предлагать другое объяснение происходящего: причиной дивергенции дохода работников с разным уровнем образования является технология, особенно революция в информационных технологиях. Современные технологические достижения, говорили они, уменьшают потребность в неквалифицированном ручном труде, в то же время увеличивая потребность в творческой работе. При этом, хотя общий уровень среднего образования повышается, он отстаёт от скорости сдвига рынка труда в сторону высоких технологий. Отсюда рост оплаты труда выпускников ВУЗов и относительное, возможно даже абсолютное уменьшение стоимости наёмного труда не имеющего высшего образования.

Не могу не заметить, что ни один из вышеупомянутых экономистов не смог привести прямого доказательства своей теории, лишь косвенные ссылки и предположения. Тем не менее, многие печатные издания с удовольствие печатали статьи, приводящие раз за разом различные рассуждения на упомянутую тему. Особенно была популярной напечатанная в 1992 году статья Лоуренса Каца (Lawrence F.Katz)  из Гарварда и Кевина Мёрфи (Kevin M. Murphy) из универитета Чикаго. Книга Райха "Труды Наций" сослужила большую службу ТППЗ за счёт использования простого языка, соединившего абстрактный язык экономического формализма с очевидными переменами происходящими на рынке наёмного труда.

По версии Райха, технология сводила на нет рутинные неквалифицированные рабочие места, порой вытесняя даже традиционные профессии, требующие общения с клиентом лицом к лицу. Но в то же время, по его версии, технология одновременно создавала новые рабочие места для "символических аналитиков" - талантливых людей работающих с идеями. Для разрешения проблемы растущего имущественного неравенства, Райх предлагал обучение людей новым специальностям как через каналы имеющейся образовательной структуры, так и вторичного обучения людей потерявших работу.

Версия Райха была очень привлекательной и оптимистичной, не случайно она получила такой тёплый приём, особенно среди умеренных Республиканцев, отказывающихся видеть что происходит с их партией, и среди ищущих "Третий путь" типажей, осуждающих Демократов за их популизм. Но правда заключается в том, что ТППЗ не подтвердилась данными динамики рынка труда последних 25 лет, вплоть до того, что теория ТППЗ потеряла свою жизнеспособность и не должна приниматься всерьёз для разрешения проблемы имущественного неравенства.

Теория распадалась постепенно. Сначала, в ходе 90х годов прошлого века, разрыв начал сокращаться в нижней части рынка труда. Реальная зарплата работников со средним уровнем доходов перестала расти быстрее зарплаты нижней части и вскоре показала обратную динамику, то есть росла медленее чем у наименее оплачиваемой части работников. Некоторые экономисты ответили на эти данные ревизией ТППЗ, утверждая, что революция в технологиях выхолащивает доходы средней группы трудящихся а не нижней, но после 2000 года реальный заработок выпускников ВУЗов также перестал расти. Одновременно с этим, доходы на самом веерху общества - у пресловутого одного процента, особенно у верхней одной десятой процента росли рекордными темпами. Такое расслоение доходов очевидно не имеет ничего общего с образованием, поскольку и управляющие хедж фондов и школьные учителя имеют одинаковый уровень.

Одновременно с этим, в начале 2000х годов "Труд" в целом начал проигрывать "Капиталу". После многих десятилетий стабильного роста, доля национального дохода, идущая на зарплату наёмных рабочих начала быстро падать. Как это объяснить? Может быть роботы стали заменять всех рабочих, а не только малообразованных? Непохоже. Во-первых, если бы доля роботизации быстро росла, с нею росла бы и производительность труда, а она как раз начала падать в тот же период времени. Во-вторых, если бы замена людей на роботов была столь проста, мы бы видели рост инвестиций делового сектора в роботизацию, ведь это бы дало дополнительную прибыль, но этого не происходит, корпорации предпочитают направлять деньги в банковские депозиты или выкуп акций.

Вкратце просуммируем вышеизложенное. Вина инновационных технологий в имущественном расслоении и неравенстве не выдерживает критики и предположение о том, что дополнительное образование трудящихся может остановить имущественное неравенство смехотворно. Что же тогда происходит на самом деле?


2.

Экономисты, пытающиеся найти объяснение феномену экономической поляризации, всё чаще говорят не о технологии, но о власти.  Такие разговоры более присущи политикам а не экономистам, экономисты должны следить за "невидимой рукой рынка". Но в реальности существует давняя традиция экономической озабоченности по поводу "власти на рынке", также известной как эффект монополии.

"Власть на рынке" имеет достаточно строгое определение: это ситуация, когда индивидуальные участники рынка способны влиять на цены покупок или продаж, в отлиции от ситуации, когда цены определяются рынком. Монополисты способны диктовать цены продаж на свои продукты, монопсонисты - единственные покупатели того или иного продукта на рынке - способны диктовать цены закупки. Олигополия, где существует всего несколько продавцов сложнее монополии, но также имеет существенную  власть на рынке. И вот ещё что: даже невооружённому глазу обывателя видно, что наша экономика состоит в основном из монополий и олигополий, а не независимых многочисленных конкурентов - участников рынка. Это вовсе не классический капиталистический расклад экономики.

Но важно ли это, и если важно то насколько? Милтон Фридман, в своём каноническом эссе от 1953 года утверждал, что фактор монополии значим лишь тогда, когда истинное поведение участников рынка отличалось от прогнозов анализа основанного на предложении и спросе - и что в реальной жизни сложно найти доказательства такого влияния. Взгляды Фридмана стали превалирующими в професии экономистов, и помимо того стали аксиомой в политических дискуссиях. Хотя термин монополия не исчез из экономических учебников и антитрастовые законы оставались частью арсенала регулирования рынков, и те и другие не имели существенного влияния с 1950х годов.

Тем не менее, сегодня мы можем сказать, что такой подход был неверен как с точки зрения интеллектуальной, так и с позиции политической. Мы видим всё больше доказательств тому, что "власть на рынке" безусловно имеет значительное влияние на поведение участников рынка - и что отказ от использования антитрастового законодательства в полной мере стало главной причиной настораживающих тенденций в экономике.

Райх иллюстрирует влияние монополий на хорошо подобранных примерах, начиная с доступа к Интернет. Как он отмечает, подавляющее большинство Американцев, подключающиеся к Интернет практически не имеют выбора, и обращаются к местной кабельной компании: результатом этого является факт что Интернет в США медленнее и дороже чем в других странах. Другой яркий пример вовлекает сельскохозяйственную индустрию США. Райх отмечает, что одна компания - Монсанто, на сегодняшний день является монополистическим поставщиком генетически модифицированных семян сои и кукурузы. Недавняя публикация в Американ Проспектс (American Prospects) приводит множество других примеров на рынке по категориям товаров от солнцезащитных очков до медицинских шприцов и кошачьей еды.

В книге приводятся также статистические выкладки, доказывающие растущую роль власти монополий. Недавная работа проведённая Джейсоном Фурманом (Jason Furman) председателем Совета Экономических Экспертов (Council of Economic Advisers) и Питером Орзагом (Peter Orszag) бывшим руководителем Офиса Управления и Бюджета (Office of Management and Budget) показывает постоянно растущее число компаний, получающих "сверх-нормальный" доход от реализации своего продукта - или иначе говоря, эти компании имеют высокую прибыль, на которую конкуренция не оказывает влияния.

Ещё одно доказательство указывает, хотя и не напрямую, на фактор "Власти на рынке". Например, существует значительное количество эмпирических публикаций на предмет изменений связанных с законодательно установленной минимальной зарплатой. Классическая теория предложения и спроса говорит нам что увеличение минимальной зарплаты должно одновременно увеличивать безработицу, но Райх приводит значительное число примеров, в которых трудовая занятость в регионах, где минимальная заработная плата была увеличена сравнена с аналогичными показателями в прилегающих регионах. Во всех случаях нет даже намёка на негативный эффект в сфере найма.

Чем это можно объяснить? Одна из ведущих гипотез объясняет феномен тем, что индустрии нанимающие низкооплачиваемую рабочую силу, например рестораны быстрого питания, имеют монополистичесую (монопсоническую) власть на рынке наёмного труда; они являются основными его потребителями. И когда монопсонисту устанавливают нижний предел стоимости покупаемого им товара, он совсем необязательно будет покупать меньше, равно как монополист, которому установили максимальную стоимость его товара будет продавать меньше.

Предположим, что рыночные факторы а не технология определяют растущее имущественное неравенство. Поможет ли такой подход понять происходящее?

Мы сразу видим, что такой подход позволяет устранять нестыковки теории ТППЗ. Особенно хорошо он объясняет почему высокие прибыли не перетекают в значительные инвестиции в бизнес. Вспомним что монополии контролирующие местный рынок доступа к Интернет и получающие сверхприбыли вовсе не инвестируют в то, чтобы сделать доступ быстрее, наоборот, в своей монополистической позиции их интерес в улучшении продукта меньше, чем если бы они работали в условиях конкуренции и низкой прибыли. Если мы применим такой лигический посыл ко всей экономике, наблюдаемая комбинация растущих прибылей и падающих инвестиций получает своё объяснение.

Далее, выделение фактора "власти на рынке" помогает объяснить почему скачок роста имуществненного расслоения совпал с существенными переменами в в политической превалирующей догме, в частности с крутым поворотом вправо в Американской политике. Возможность корпораций доминировать определяется политическими решениями. Таким образом проблема "власти на рынке "увязывается с властью политической

3.

Роберт Райх всегда был амбициозным человеком. Название книги "Труды Наций" аппелировало к идеям Адама Смита; Райх явно надеялся, что  читатели увидят в "Трудах Наций" не "ещё одну книгу" но основу для дальнейших умопостроений. "Спасая Капитализм", при своём меньшем печатном объёме является даже более амбициозной книгой, чем "Труды Наций". Райх пытается подать свои рассуждения о материальном неравенстве, как фундамент для переосмысления рыночной экономики. Он настаивает на том, что написанное в книге не должно использоваться против рынков; скорее он говорит, что определение свободного рынка решается через политическую волю, и что мы можем вести дела в экономике совсем иначе, не так как сегодня. Правительство не должно вторгаться в рынок, говорит он, оно должно создавать рынок.

Честно говоря, я (Кругман) имею двойственные чувства к такой подаче фактов. С одной стороны книга является соглашательской, принимая аксиому о том, что свободный рынок прав даже когда видна необходимость его серьёзного регулирования. Также я не принимаю попытку затолкать все аспекты обсуждаемой проблемы в одну универсальную "обёртку"  в виде интеллектуальной схемы, которая отвлекает от прозаичных, но важных политических действий поддерживаемых как Райхом так и мной.

Но в любом случае, независимо от того, как "упакованы" факты в книге, Райх даёт очень хорошие обоснования того, что ширящееся имущественное неравенство практически целиком является последствием принятых политических решений, и не является неизбежным. Растущая "власть на рынке" гигантских компаний есть лишь отражение политики отказа от антитрастового законодательства.  И последствия этого отказа не оправдывают принятых решений.  В ряде случаев, рост "Власти на рынке" той или иной компании, есть не что иное, как результат непрекращающего давления на политическую систему в интересах предотвращения законодательства направленного на ограничение влияния монополий. Например - кампания по предотвращения участия публики в вопросах регулирования доступа к Интернет.

Сходным образом, глядя на астрономические доходы нескольких человек в финансовом секторе, мы спрашиваем, можно ли назвать эти доходы "заработанными". По мнению Райха, есть все основания считать высокие прибыли финансовых фирм результатом использования инсайдерской информации, для прекращения которой у нас не хватает политической воли. Помимо этого мы не должны забывать, что рост финансового сектора является результатом политического решения, которое дерегулировало банковский сектор, но отказалось регулировать внебанковскую финансовую деятельность.

Одновременно с усилением тенденций монополизации и в экономике, формы "власти на рынке" выгодные для громадного числа работников в противовес небольшому числу плутократов продолжают слабеть, и снова в основном по политическим причинам. Мы привыкли принимать существенное снижение роли профсоюзов в США как неотвратимую тенденцию в экономике под давлением технологической революции и глобализации, но если мы взглянем на нашего соседа - Канаду, то увидим, что подобное толкование неверно. Не так давно примерно треть работников как в США так и в Канаде были членами профсоюзов; Сегодня лишь 11 процентов трудящихся в Соединённых Штатов охвачены профсоюзами, в Канаде же в профсоюзах примерно всё та же треть - 27 процентов. Разница обусловлена политикой правительства; в США профсоюзы были разгромлены в 1980х годах, Канада же не пошла на поводу у монополий.

Упадок профсоюзов не обошёлся бесследно как для членов профсоюзов, так и для не неохваченных работников. Мы можем видеть это не только на стагнирующей зарплате; исследователи Международного Валютного Фонда нашли прямую корреляцию между снижением роли профсоюзов и ростом доли национального продукта уходящего в пользу "одного процента", давая понять что сильное профсоюзное движение помогает ограничить механизм концентрации национального продукта наверху.

Используя те же аргументы, Райх утверждает, что профсоюзы не столько "власть на рынке" сколько "уравновешивающая сила" (термин позаимствован им у Джона Кеннета Гэлбрайта) (John Kenneth Galbraith) ограничивающая хищническую позицию монополий и иже с ними. Если профсоюзы не подвергаются давлению правительства, они балансируют поле при помощи инструмента коллективных договоров, оговаривающих не только уровень заработной платы, но и рабочие условия. Причины и последствия выдавливания профсоюзов, равно как и причины и последствия роста власти монополий являются прекрасными иллюстрациями роли политики в усиливающемся имущественном расслоении.

Но почему политика выбрала именно это направление? Как многие другие аналитики, Райх считает, что причиной таких премен является взаимоусиливающий кольцевой поток между политикой и "властью на рынке". Неограниченные средства в верхах общества покупают их владельцам растущее политическое влияние через предвыборные пожертвования, лоббирование своих интересов и политику "вращающихся дверей" (лояльные политики нанимаются корпорациями на высокооплачиваемые должности по окончании службы в правительстве)

Политическое влияние, в свою очередь, используется на то, чтобы переписать "правила экономической игры" - убрать антитрастовое законодательство, затруднить существование и функционирование профсоюзов, дерегулировать рынки, изменить контрактное право - сделать всё, чтобы упростить концентрацию капитала. В результате мы имеем спираль, агрессивный цикл олигархии. В этом заключается история экономики США за время жизни последнего поколения, и я боюсь Райх прав. Итак, как мы можем развернуть её?

4.

Любой индивидуум, надеющийся повернуть спираль имущественного неравенства вспять должен ответить на два вопроса. Первый - какие изменения в законодательстве будут полезны для достижения цели? Второй - где взять политические силы чтобы претворить эти изменения в жизнь? Роберт Райх в своей книге "Спасая Капитализм" даёт лишь намётки ответов на данные вопросы.

В своих предложениях по изменению политики правительства Райх предлагает широкую палитру вариантов, можно сказать, рыночную корзину перемен направленных, в основном на "первичное распределение" - изменений в распределении будущих доходов - а не перераспределение. (С точки зрения Райха, это можно видеть как первичное распределение в рамках существующих правил игры). Перемены предусматривают такие стандартные либеральные идеи, как , например, увеличение минимальной заработной платы, отказ от преследования профсоюзов, изменение практики и буквы коллективных договоров таким образом, чтобы работники успешно могли предпринимать акции против своих нанимателей, равно как и должники могли отстаивать свои интересы против кредиторов.

Райх предлагает также в более неортодоксальной манере изменять законодательство таким образом, чтобы вернуть корпорации на ту позицию, где они были полвека тому назад; они должны стать организациями ответственными не только перед держателями акций, но и перед более широкой группой "заинтересованых лиц" включая работников и клиентов.

Достаточно ли упомянутых мер для прекращения роста имущественного неравенства? Индивидуально ни одна из них не решит проблемы. Но имеющийся за плечами опыт "Нового Договора" (New Deal) комплекса действий правительства создавшего нацию Среднего Класса - и если уж мы начали говорить ог этом - опыт "Анти Нового Договора" навязанного нации с 1970x годов и создавшего класс Олигархии - позволяет надеяться что синнергический эффект от программы содержащей все эти элементы сможет переломить угрожающую тенденцию.

Но как же мы можем претворить в жизнь столь сложную политическую программу? Райх оптимистичен по этому поводу, ссылаясь на растущую тенденцию, когда политики в обеих партиях начинают выдвигать популистские идеи. Тед Круз, например, недавно критиковал "богатых, шагающих коридорами власти". Райх не уверен в искреннести сказанного. И как тут не сомневаться, ведь Круз только что предложил программу уменьшения налогообложения, положительными результатами которой будут пользоваться в основном супербогатые - примерно 60 процентов всех сохранённых от налогообложения денег принадлежит верхнему одному проценту.

Тем не менее, считает Райх, неискренность в данном случае вторична, поскольку тот факт что люди подобные Крузу вынуждены использовать популистскую реторику - показывает существенные перемены в общественном сознании. И эти перемены, в конце концов приведут к тем  политическим результатам которых мы, полноправно, хотим.


Виктор Урусов

Палм Кост

December 10, 2015