Муха

Я не назову вам своего имени, и фамилию не назову. Я вообще не люблю разговаривать с посторонними, да и со знакомыми говорю только по крайней необходимости. Зачем  в таком случае я  затеял  разговор? Все  просто — я хочу, чтобы вы изменили свое отношение к мухам. Чтобы привычное чувство брезгливости, возникающее при их появлении, уступило место хотя бы заинтересованности. Тогда вы не станете, повинуясь импульсу, сразу хвататься за мухобойку и, возможно, спасете свое или чужое счастье. А для этого мне нужно рассказать вам одну историю.

Как вы уже, наверное, поняли человек я замкнутый и к тому же злой. Мне мало симпатичен этот мир и все, что в нем происходит. Людей, его населяющих, я вообще считаю самой несимпатичной из затей. Должно быть, после этих слов вы решите, что имеете дело с безумцем, для которого мухи более достойная форма жизни на земле, чем его брат — человек? Не торопитесь с выводами. Хотя  порой некоторые «братья» вызывают во мне все то же чувство брезгливости и желание отмахнуться, но поверьте, я далек от импульсивного стремления немедленно с ними расправиться. Я начал с описания своего  мировоззрения просто, чтобы вам легче было понять, почему в моем доме поселилась именно Муха.

Она проникла в квартиру через форточку. В то время мой балкон еще не защищали современные окна с чудесным комплектом противомоскитных сеток. Я застал ее на кухонном столе, удобно сидящей на яблочном огрызке. Ничего особенного в  ней не было: не большая, не маленькая, в стандартном деловом костюме, как и все черные мухи. Единственную особенность я обнаружил намного позже, когда оставил безуспешные попытки от нее избавиться и развлечения ради начал изучать - это ее крылья. Я отметил, что они  несколько великоваты для такого тела. Да и форма крыла  не соответствовала представлениям о мушином. Складывалось впечатление, что до появления на свет она не могла выбрать, кем ей стать или выбрала, но не решилась. Только сейчас не об этом, вернемся к столу.

Я подошел и взмахом руки велел ей убираться. Муха послушно снялась с насиженного места, но квартиру покидать не стала. Она устроилась на потолке, показывая мне, что намного проще относится к законам притяжения, не говоря уже о частной собственности. Я испробовал множество средств: от полотенца, газет и журналов до комнатных тапочек, чтобы объяснить ей, кто здесь хозяин. Все напрасно. Она обиженно жужжала, уворачиваясь от преследований, но упорно держалась подальше от форточки, не давая мне ни единого шанса себя выпроводить. Будучи человеком малоэнергичным, я уже порядком выдохся и ушел в комнату восстанавливать силы.
Я уселся на диван с книгой в руках и с удовольствием забыл о нахальной Мухе. Наверное, не ошибусь, если скажу, что она не обладала такой короткой памятью, как моя. После прочтения нескольких страниц я случайно обнаружил Муху рядом с собой, мирно сидящей на спинке дивана. У меня появилось искушение прихлопнуть ее, но книга, которую я читал была о любви.
«Черт с тобой, сиди», - прорычал я, - «только не смей нигде оставлять продукты своей жизнедеятельности».
Муха задвигала крыльями. Я не понимал язык ее жестов, но мне приятно было думать, что это знак глубокой благодарности. Так, с помощью умиротворяющего меня чтения, она получила временную прописку.

На следующее утро, я проснулся как обычно в дурном расположении духа. Я уже объяснял свое отношение к миру, поэтому нет ничего удивительного, что необходимость всякий раз возвращаться сюда после ночных странствий, не вызывала во мне положительных эмоций. По привычке я сразу отправился в кухню, чтобы успокоить нервы сигаретой и разбавить собственную горечь  кофейной. Кофе я любил как то немногое в жизни, что правдиво передает ее привкус, сохраняя при этом возвышенный аромат.
В кухне меня ждало неприятное напоминание о проявленной вчера мягкотелости — моя новая знакомая Муха. Громко жужжа, она бессмысленно носилась по помещению, ударяясь о стены.
«Если ты немедленно не прекратишь метаться и шуметь, я тебя выгоню или убью», - сказал я со злостью.
Я и не надеялся, что она меня послушает, но тем не менее мои слова или звук моего голоса произвели нужный эффект. Муха успокоилась и деликатно присела на краешек стола.
Сварив кофе, я затянулся сигаретой. А через минуту поймал себя на том, что всякий раз выпуская дым, я отворачиваюсь от Мухи. Это было похоже на стандартное поведение учтивого курильщика, старающегося не дымить в сторону  собеседника. Хотя дальше в хороших манерах я не продвинулся и сам проглотил свой безвкусный завтрак, предоставив Мухе просто смотреть, бесцельно потирая худые лапки. Надо отдать ей должное, держалась она молодцом: несмотря на почти десятиминутное искушение, она ни разу не поднялась в воздух, чтобы покружить над моей тарелкой. На мой сытый взгляд, такое терпение требовало вознаграждения. Я смахнул оставшиеся крошки в малюсенькое блюдце и пододвинул поближе к ней. Мне хотелось, чтобы Муха питалась, соблюдая приличия, и не ползала в поисках еды по всему столу. Наблюдать за ее трапезой я не стал, так как торопился навстречу трудовым будням.
 
Работу свою я по обыкновению терпеть не мог, она отвечала мне тем же. Однако ее чувство изначально было заложено в окладе и это свидетельствовало о явной предубежденности. Поэтому рассчитывать на то, что мы со временем понравимся друг другу не приходилось. Да я особенно и не старался. Просто монотонно выполнял поставленные задачи, имея счастливую возможность самостоятельно задыхаться в отдельно взятом крохотном кабинете. Этот день ничем выгодно не отличался от остальных. Исчерпав весь свой трудовой пыл, задолго до установленного законодательством срока, я выждал подходящий момент и незаметно смылся.
Возвращаться домой пока не хотелось. Дело в том, что я четко знал свой предел во взаимодействии с окружающей средой. Он появлялся в виде непреодолимого желания укрыться в застенках квартиры, которому я немедленно подчинялся. По моим расчетам предел наступит только по прошествии нескольких часов, украденных мной у рабочего времени. Значит, я мог позволить себе навестить единственного в мире человека, с которым общался охотно и без напряжения.

Этим человеком был старик-миниатюрщик. Его работы поражали меня своей грандиозностью, несмотря на микроскопические размеры, а может, именно благодаря им. В прошлом я наотрез отказался наблюдать за процессом их сотворения, чтобы не лишаться того присутствия волшебства, которое  неизменно возникало, стоило мне склониться над его микроскопом. Я чувствовал себя маленьким мальчиком, попавшим в мастерскую великого волшебника. Все добрые сказки детства оживали во мне, выметая уродливый хлам последующих лет, и ближайшие несколько часов я снова хотел жить.
По дороге к нему я  зашел в магазин и купил коробку печенья, которое он преданно любил уже несколько десятков лет. Старик принял меня с распростертыми объятиями, и мы отправились на кухню пить чай.
Я справился о его здоровье, о новой миниатюре, над которой он трудился вторую неделю. Он привычно поинтересовался моими успехами по службе, хотя на самом деле никаких успехов от меня не ждал. Будучи по природе своей человеком наблюдательным он давно понял, что все мои стремления в этой жизни сводятся к тому, чтобы держаться от нее подальше. Но к счастью,  хуже ко мне относиться не стал. Напротив, движимый приобретенной за долгие годы мудростью, он  попытался обратить этот изъян в мое преимущество: старик вознамерился обучить меня таинствам своего ремесла. Выше я уже привел причину, по которой вся его затея не имела успеха. Понятное дело, что если я берег волшебство от своих нескромных глаз, то и речи не могло быть о его разрушении собственными руками. Не сумев побороть мои чудачества силой разума, старик потихоньку отступил, и позволил мне остаться подле себя в привычном качестве «юного» друга.
Сегодня он пребывал в весьма приподнятом настроении, по опыту я знал, что это верный признак  удачно продвигающейся работы. Чтобы поддержать его позитивный настрой, я в шуточной форме поведал  историю о поселившейся у меня Мухе. Выслушав рассказ, он неожиданно всерьез заинтересовался моей «квартиранткой» и попросил внимательней за ней понаблюдать.
Наверное, со стороны покажется странным, если один взрослый человек, прощаясь скажет другому, что с нетерпением будет ждать новостей о Мухе, а тот пообещает вскорости их доставить. Но именно так выглядело наше прощание в парадном, куда старик проводил меня, когда я почувствовал свой предел.

Живу я на пятом этаже и частенько поднимаюсь наверх пешком — для зарядки, а еще, чтобы избежать тесного соприкосновения в лифте с другими жильцами. На сей раз, мой расчет оказался неверным, и зарядка не принесла должного удовлетворения. Поднимаясь, я столкнулся лицом к лицу с одной отвратительной соседкой, проживающей этажом ниже. Ее физиономия, словно раз и навсегда застыла в преддверии скандала, а  взгляд пугал своей, казалось, врожденной враждебностью. Тело этой опасной дамы  настолько внушительных размеров, что разминуться с ней на узкой парадной лестнице было задачей не из легких. Приходилось, имитируя движения краба, пробираться бочком, одновременно сожалея, что не обладаешь его панцирем. Последний  пролет я преодолевал уже бегом, желая поскорее оказаться в надежном лоне своей квартиры.
Распахнув входную дверь, я услышал радостное жужжание, доносящееся из прихожей. После пережитого в парадном стресса, оно показалось мне самым миролюбивым в мире звуком, а издававшая его Муха — самым прекрасным и безобидным существом.
- Ну здравствуй, вот я и дома, - расчувствовавшись, сказал я.
- Ж -жжжжж-жжжж-жжжж-жжжжжж, - ответила она, что наверняка означало — «Я очень рада тебя видеть».
С этого коротенького диалога мы зажили с ней душа в душу. Я больше не ел по утрам один: садясь завтракать, обязательно ставил на второй половине стола немного еды на малюсеньком блюдце, которое выделил для нее однажды. Курить и вовсе выходил на балкон, чтобы не отравлять Мухе прелесть утра. Ее перемещения по квартире уже не казались мне такими бессмысленными, а чуть позже я обнаружил в них логику и систему. Например, если ей хотелось посмотреть телевизор, она усаживалась на  мертвый экран в надежде, что я догадаюсь его оживить. И  я действительно догадался, когда обратил внимание, что она часами неподвижно сидит возле меня на спинке дивана, если я занят просмотром фильмов.
- Неужели ты тоже смотришь? - с надеждой прошептал я.
- Жж, - раздался ответ.
И у меня больше не осталось сомнений, я знал - она сказала «да».
Окончательно же Муха покорила меня своей  способностью, а главное любовью, к чтению. Как  только мне случалось оказаться на привычном диване с книгой в руках, она подлетала и устраивалась на моем плече. Я ничего не имел против столь близкого контакта с этим легковесным созданием: может, ей так теплее, в конце концов.  Однажды, новая книга показалась мне довольно скучной, и я поспешно перевернул одну из  страниц, едва пробежав ее глазами. В этот момент раздалось жужжание, как мне показалось весьма недовольное. Привыкнув уже считаться со своей Мухой, я попытался отыскать причину ее недовольства:
- Что, тебе неудобно так сидеть? Я слишком часто двигаю рукой?
Она молчала.
- Тебе не хочется, чтобы я читал?
Вновь молчание.
- Ну что, скажи? Может, книга нудная, так разве тебе не все равно?
Видимо, устав от моей бестолковости и обилия вопросов, Муха перелетела на книгу и заползла на страницу, к которой я отнесся с таким невниманием.
Я вновь ее раскрыл, она начала терпеливо ползать по строкам, пропущенных мною абзацев.
- Боже всемогущий! - воскликнул я, - так ты что же, еще и читать умеешь?
Муха весело зажужжала.
- Получается, что ты прочитать не успела?
Она снова поползала по тексту, остановившись под найденным в нем словом «да»!
Так мы стали общаться через книги: она ползала по тексту и выбирала нужные ей слова, а я составлял из них предложения. Постепенно Муха «рассказывала» мне свою историю. Выяснилось, что жила она за тысячи километров от моего дома, в самом что ни на есть настоящем мушином королевстве и была дочерью мушиного короля. Ее отец давно овдовел, следовательно, мушиной королевы у королевства не имелось. Нет, наверное, правильнее будет сказать, что официальной королевы не имелось. Однако была у Мухи тетка по материнской линии, которую пригласили после смерти королевы присматривать за крохотной племянницей. Тетка эта оказалась особой холодной, расчетливой и властной: маленькая Муха ее, в общем-то, не интересовала; все ее рвение было направлено на то, чтобы снискать расположение его величества, прийтись ему по нраву, стать для него незаменимой. Со временем ей это удалось, и недальновидный король угодил в полную зависимость от хитрой интриганки.
История Мухи, по крайней мере ее начало, не была чем-то необычным: множество схожих сюжетов я помнил по сказкам, но разница была в том, что здесь я получал информацию из первых уст. Только вот на этих устах лежала печать жужжания, а ползание по книгам было делом утомительным и небыстрым. Эдак мы и до старости не разберемся с ее детством. Нужно было что-то придумать для ускорения процесса знакомства. Не обладая особой находчивостью, я придумал посоветоваться со стариком, тем паче, что он ждал от меня новостей о Мухе. Более того, я решил их познакомить.
Муха осталась довольна моим намерением взять ее с собой в гости и послушно устроилась в спичечном коробке, который я приготовил для ее транспортировки. Захватив дежурное печенье, я несся к старику, как несется ребенок, переполненный впечатлениями дня, к чуткому и внимательному родителю.
Старик сердечно принял нас. Муха так радостно жужжала, как будто встретила ближайшего, любимейшего родственника. Она грела лапки в его изношенном мохеровом жилете, пока он угощал меня чаем, потом уселась на переносье тяжелой оправы очков, словно хотела быть ближе к его мыслям, когда он сосредоточенно слушал мой доклад. Пересказав ему все, что я успел узнать о талантах своей Мухи и ее прошлой жизни, я завел речь о сложностях в нашей коммуникации:

- Понимаете, Саныч, мне приходится сначала записывать слова, на которые она садится, а потом составлять их в предложения. Много ли так наобщаешься? – жаловался я.
- Ничего-ничего, сынок, - утешал меня старик, - мы что-нибудь придумаем. Если ты не возражаешь, мне бы хотелось поговорить с Мухой наедине в моей мастерской, глядишь и придет в голову нужное решение.

Я кивнул. Саныч подошел к книжному шкафу, предлагая Мухе выбрать какую-нибудь книгу для общения. Она покружила у полок и выбрала вместо одной целых три, усаживаясь на них по очереди: толковый словарь, увесистый сборник сказок и небольшая книжечка в кожаном переплете (ее название я не разглядел).
Старик удалился в мастерскую, держа в руках стопку книг и восседавшую на них Муху. Расслабленный горячим ароматным чаем, я тихо кунял под монотонное тиканье гиревых часов.
Много ли, мало ли времени прошло не скажу, не знаю. Я проснулся оттого, что Саныч похлопал меня по плечу и, обождав, пока мой взгляд станет осмысленным, вручил спичечный коробок с Мухой. Он сказал, что придумал, как облегчить наше общение и ждет моего визита спустя неделю. О чем они беседовали в мастерской, он не распространялся, а я не задавал лишних вопросов.
Неделя пролетела незаметно. После посещения старика, Муха стала какой-то задумчивой, мы мало «разговаривали», все больше читали и просматривали идиотские программы, которые неустанно предлагал телевизор.
По идее, я должен поведать вам о своем всевозрастающем интересе к истории моей «квартирантки» или заполнить недельное ожидание рассказами о переживаниях героя, негаданно обретшего средь скорбной юдоли принцессу Муху. Однако мне нечем вас развлечь. Я скучный герой. Могу просто вкратце все описать глаголами.
Я пробуждался утром нехотя, мучительно. Заглядывал в ванную комнату, а потом шел дымить на балкон, ибо берег мушиные легкие или что там у нее. Я готовил завтрак (если ко мне вообще применимо слово «готовить»), наливал себе кофе, снова курил и отправлялся на треклятую работу. Возвращался в конце рабочего дня, ужинал обедом и вваливался на диван. Если бы Муха не оказалась принцессой, то она наверняка бы бездумно ползала по потолку, а я, не менее бездумно, наблюдал бы за ее передвижениями. Но она была лицом знатного и благородного происхождения и такой роскоши себе не позволяла: просто сидела тихо на спинке дивана, в ожидании интеллектуальной подпитки в виде чтения. Я брал в руки книжку, даже когда не желал узнавать ничего нового и прикидывался ради нее безмерным книголюбом. Да, забыл сказать, одно чувство у меня все-таки имелось – чувство страха. Муха была такой крошечной, это заставляло меня постоянно переживать о ее безопасности. Я старался поменьше вертеться на диване, не размахивать без нужды руками, обмел кругом паутину, чтобы она ненароком не угодила в лапы какому-нибудь прожорливому пауку, притаившемуся в уголках моей одинокой бесхозяйственности.
Вот и вся наша неделя.
В назначенный день, сбежав в очередной раз с работы раньше срока, я стучался в квартиру старика. Саныч в считанные секунды распахнул дверь, словно поджидал гостей возле нее, примостившись на пуфике для обувания. Он подал мне малюсенькую коробочку, в которой лежала почти незаметная глазу печатная машинка и стопка микроскопических листов бумаги. Еще в мое распоряжение поступил набор специальных пинцетов и оптики, чтобы я мог установить это миниатюрное чудо в удобное для Мухи место без повреждений. Старик снабдил меня устными инструкциями и выпроводил, сославшись на срочную работу. Он крикнул мне вслед, когда я уже затрусил вниз по ступенькам, что ждет нас в гости по окончании истории или бумаги для печатной машинки.
Установка прошла успешно, я все сделал, как было велено. Удовлетворенно покружив над машинкой, Муха приступила к работе.
Я решил, что не буду мешать процессу, выстаивая возле нее с лупой в ожидании нового листа, а прочту все сразу по завершении.

А теперь я с облегчением оторву ваш взыскательный взор от своей скромной особы и предложу ему историю Мухи, которую я впоследствии перепечатал, сделав доступной для человеческих глаз. Вот она.

Итак, я росла, предоставленная самой себе. Безусловно, ко мне был прикреплен целый штат нянюшек и учителей: одни пеклись о моем рационе и комфорте, другие - об усвоении знаний и умений, но этим наше общение исчерпывалось. У принцев и принцесс нет возможности побегать во дворе с соседскими ребятишками, мы можем лишь благосклонно участвовать в играх сверстников своего круга - детей герцогов, маркизов. Но тетушка позаботилась о том, чтобы этой компании у меня не было. Она отказывалась устраивать детские празднества во дворце, отклоняла все приглашения для меня на затеи наших придворных. Ах, если бы она делала все это лишь для того, чтобы я была всецело в ее орбите, возможно, я бы с радостью согласилась. Мне так хотелось сблизиться с ней, хотелось обрести в ее лице любящую мать, о которой я столько мечтала. Однако тетушка прилагала все усилия, чтобы у меня не оставалось иллюзий на ее счет.
По вечерам при дворе было принято играть в карты. Тетушка, собрав за своим столом нескольких придворных, предавалась модному развлечению, не забывая и о делах «государственных» - карточный стол был удобной площадкой для сбора сплетен, слухов и плетения интриг. Я подбежала к ней в надежде выпросить минуту ее внимания и получить похвалу за удачно написанную акварель, которую принесла с собой для демонстрации. Даже не взглянув на рисунок, она театрально закатила глаза и воскликнула: «Дитя мое, вам давно пора научиться держать себя, а вы, забывая о манерах, становитесь назойливой, как муха!» Этот маленький инцидент окончательно отбил у меня желание искать ее расположения, поэтому я оставила свои попытки к сближению.
На отцовскую любовь рассчитывать тоже не приходилось и хотя король не был черствым человеком, но находясь в неустанных заботах о королевстве, он видел меня не более двух раз в году: на Рождество и в мой день рождения.
Когда я подросла, во мне зажегся огонек надежды, мне показалось, что проблему моего вынужденного затворничества и одиночества сумеет решить брак. Во всяком случае, я всем сердцем к нему стремилась, готовая без памяти влюбиться в каждого юного герцога и принца, которых имела редкую возможность видеть на ежегодных рыцарских турнирах. Я ведь не догадывалась тогда, что мой брак совершенно не входил в планы тетушки. Да и как такая мысль могла во мне зародиться, если я прекрасно знала, что она, при случае, с удовольствием избавилась бы от моего общества и присутствия во дворце. Это полностью соответствовало истине, только свое избавление, как оказалось, она видела несколько иначе. Единственно, чего тетушка не могла учесть, строя коварные планы – случайность.
До моего совершеннолетия оставалось несколько дней, в этом месяце проводился очередной рыцарский турнир. Подобные празднества были грандиозными, они никого не оставляли равнодушным и мы отправились к ристалищу всем двором. Вокруг турнирного поля вырос целый город из шатров. Там селились господа, их многочисленная прислуга и прочие. Следом за поселенцами прибывали торговцы, устраивая ярмарку своих товаров. Словом, там было всё, и там были все. Прогуливаясь по улочкам шатрового городка со своей фрейлиной, я пожелала зайти в одну из палаток, где принимала посетителей заезжая цыганка-гадалка. Я не позволила фрейлине последовать за мной, оставив ее дожидаться меня снаружи. Мне хотелось узнать у ворожеи, как скоро я получу предложение руки и сердца, которое позволит мне вырваться из тетиного плена.
Гадалка приняла меня молча и долго пристально изучала, попыхивая трубкой на длинном тонком чубуке. Когда ее едва уже можно было разглядеть сквозь клубы дыма, она сказала мне: «Я знаю, кто ты и зачем ко мне пришла, но провидение привело тебя в мой шатер не затем, чтобы я тратила свое время на угадывание таких пустяков как дата бракосочетания. Ты здесь для того, чтобы я открыла  тебе тайну броши, которая в данный момент красуется на твоей груди и переливается всеми цветами радуги. Ты знаешь что-нибудь о ней?» Я знала только, что эта брошь принадлежала моей маме и передавалась в ее семье по женской линии – от матери к дочери. Я попробовала повторить это вслух, но не сумела. Я словно находилась в трансе. Однако гадалка не нуждалась в моих усилиях, похоже она «слышала» меня как-то иначе. «Да»,- подтвердила она, - «все верно, но это лишь малая часть того, что тебе пора узнать. Украшение, которое ты носишь на груди не просто драгоценность – это брошь оборотня. С ее помощью ты можешь обернуться кем угодно, стоит лишь как следует потереть поверхность. Знаю, это кажется тебе невозможным, но после одной, двух попыток ты и сама убедишься, что способность к превращению у тебя в крови. У всех женщин твоей семьи. Просто не каждая из вас может этим воспользоваться. Твоя тетка, например, спит и видит как заполучить брошь себе, но пока ты жива, она для нее недостижима. Старая карга, не моргнув глазом, расправилась бы с тобой еще в младенчестве, только магии всегда нужна питающая сила, а такой силы у нее не было, и нет. Теперь прошло достаточно времени, ты выросла и магия броши выросла вместе с тобой. Осталось всего несколько дней до полного завершения магического цикла. Спустя эти дни берегись старухи. Помни, она не может присвоить предмет, пока твоя душа находится в этом мире. Брошь всегда хранит верность той, которая делилась с ней частью себя, которая наполнила ее. Пока ты жива, брошь будет это чувствовать и будет тебя искать. Ни при каких условиях не расставайся с ней, не снимай ее с себя. Если ты сумеешь ускользнуть от тетки, но потеряешь при этом свое украшение, то рано или поздно старая хрычовка до тебя доберется, ведь ей останется просто следовать за брошью». 
Я не помню, как вышла из шатра гадалки, как поддерживаемая фрейлиной вернулась назад, я не помню ни поединков турнира, ни сам турнир. Казалось, что меня продолжают окутывать клубы дыма, которые ворожея щедро пускала, пыхая трубкой, сквозь них реальный мир выглядел каким-то далеким и ненастоящим.
Наступил день моего совершеннолетия. Тетушка, удивительное дело, настояла на пышном праздновании. Пригласительные открытки пачками разошлись по всему королевству и за его пределы.
Во дворец бесконечной вереницей стекались гости. Было такое чувство, что еще немного, и он не сможет вместить всех желающих. Однако те, кто успели войти, отнюдь не являлись счастливчиками, потому что каждую секунду рисковали погибнуть в общей давке. Даже отец, восседающий на троне с кубком, чувствовал себя скованно и неуютно. На возвышение для престола то и дело кто-то взбирался, спасаясь из тисков толпы. После осознав, где оказался, он начинал бить поклоны, падать на колени, принося извинения за нечаянную дерзость. Король милостиво улыбался, кивал в знак прощения, но спустя время эти движения стали больше походить на нервный тик. Наступил спасительный час фейерверка, гости, стремясь наконец вздохнуть полной грудью, высыпали в парк, а я сумела добраться до своих покоев и с облегчением притворила дверь. Все это время я ужасно боялась потерять брошь в толпе, мои руки постоянно тянулись к декольте проверить на месте ли она. Я очень надеялась испытать брошь до своего совершеннолетия, но в течение последних дней тетушка придумывала для меня всевозможные задания, связанные с предстоящим праздником, мучила бесконечными примерками нарядов, не оставляя ни на минуту в покое. Может быть, сейчас мне удастся испробовать брошь, чтобы освоить ее магию. Ведь если гадалка права, то скоро я должна буду суметь себя защитить. Я боязливо потерла поверхность украшения. Ничего не произошло. Я было растерялась, но мне вспомнились ее слова: «стоит лишь как следует потереть брошь». Мне нужно просто успокоиться и унять дрожь в руках. Раз, два…
Неожиданно, без предварительного стука, дверь распахнулась и на пороге появилась тетушка. Окинув меня цепким взглядом, она выразила сердитое удивление тем, что я до сих пор не переоделась к фейерверку. Тоном, не терпящим возражения, она заявила, что поможет мне в этом, дабы я не заставляла ждать отца и гостей. Я насторожилась. За всю мою жизнь не было случая, чтобы тетушка выразила желание помочь мне в чем-либо, не говоря уже о переодевании. Я невольно отступила в глубь комнаты, прикрывая ладонью брошь. Она пошла на меня, вытянув вперед руки. Ее пальцы сделались крючковатыми, словно их свело судорогой, а в глазах вспыхнул какой-то странный, болезненный огонь. Казалось, что вместо помощи с застежками на моем платье, она намерена разорвать его в клочья. Мне стало так страшно, как не было еще никогда. Моя рука все сильнее прижимала брошь к груди, я уже едва дышала под ее натиском. Желая лишь избавления от этого кошмара, я всей ладонью провела по поверхности украшения.
Превращение произошло мгновенно. Возможно, если бы не удушающий страх перед тетушкой, то я бы сумела предварительно обдумать, кем намерена оборотиться. Но под ее пугающим взглядом я стала тем, чем всегда и была в тетушкиных глазах – мухой. Брошь упала на пол, а я начала метаться по комнате на непослушных крыльях. Тетушка быстро сообразила, что произошло. Она подобрала брошь и, вооружившись опахалом, принялась гоняться за мной по всем покоям, дабы прихлопнуть. Несомненно, ей бы это удалось (ведь я еще совершенно не освоилась в теле мухи), но внезапно за окном поднялся сильный ветер. Он с грохотом распахнул тяжелые створки, ворвался в комнату и, подхватив меня своим вихрем, унес прочь из дворца. Он летел как стрела, пока мы не оказались у твоего окна. Здесь он успокоился, легонько подтолкнул меня к форточке и исчез.

История закончилась. Что за жуткое создание эта тетка, думалось мне. Мучила сиротку с самого малолетства, желала ей смерти и все из-за какой-то наследной брошки. Бедная несчастная, маленькая Муха. Что же теперь делать-то? Как вернуть ей прежний облик? Ничего толкового не надумав, я по привычке решил посоветоваться со стариком. Я позвонил ему и вкратце изложил суть дела. Саныч взял несколько дней на раздумье, а пока, порекомендовал устроить для Мухи более сносный быт. Он был уверен, что этот жест практической поддержки и пусть запоздалое, но выражение почтения к ее высокому титулу, придется ей по душе.
Я дерзнул отважиться на генеральную уборку и обновление обстановки квартиры. Зачем мне потребовалось менять обстановку я сам толком не знал. Наверное, я думал, что после роскоши дворца, Мухе тяжело находиться в моем унылом минимализме, где нет ни одного яркого пятна. К тому же смена декораций мне представлялась мелочью в сравнении с очисткой авгиевых конюшен. Я даже подумывал начать именно с нее, желая отложить свою клининговую пытку, но решил не взбираться на самую вершину свинства и поплелся в магазин за моющими средствами. Привычно игнорируя лифт, я спускался по лестнице в гордом одиночестве, пока на одном из межэтажных пролетов не столкнулся с уборщицей, прибирающей парадные нашего дома. Она стояла на лестничной площадке, склоняясь над оцинкованным ведром, в котором выжимала половую тряпку. Поздоровавшись, я пытался ее обойти, стремясь продолжить свой путь. Внезапно она бросила душить ветошь, выпрямилась и попросила меня задержаться на минутку для разговора. Я удивленно затоптался на месте. Посетовав на превратности погоды, недобросовестность жильцов, переступающих половик у входа, мизерную зарплату, она перешла к предложению своих профессиональных услуг: «Человек вы, я знаю, холостой, наверное нелегко вам приходится со всем справляться одному. Если хотите, я могу прибирать у вас от случая к случаю, а плату буду брать совсем небольшую. Вы уж поверьте, я бы вжись не стала навязываться, но очень нуждаюсь в средствах». Я едва не подпрыгнул от радости – она была послана мне небесами! Теперь мне не придется самому елозить по полу до изнеможения. Я немедленно договорился об уборке, вручил ей ключи от квартиры и стремительно ринулся вниз, чтобы оперативно доставить все необходимое для ее работы.
В магазине мне пришлось задержаться, я никак не мог отыскать хозяйственный отдел. Когда я наконец до него добрался, то уже без разбора хватал с полок товар. К счастью, очереди у кассы не было, поэтому все обошлось без дополнительных проволочек.
На этот раз я не задумываясь воспользовался лифтом. Он вел себя хорошо и выпустил меня на пятом этаже. Входная дверь моей квартиры была приоткрыта, а из глубины доносился чей-то омерзительно визгливый голос, сопровождаемый хлопками. Я вбежал в комнату и остолбенел. Мнимая уборщица стояла, склонившись над журнальным столом. Она уже успела избавиться от рабочего халата, удачно маскировавшего ее под люмпена. В своем кулаке она сжимала кухонное полотенце, а на груди у нее красовалась старинная брошь, переливаясь всеми цветами радуги. На столе брюшком кверху лежала Муха, едва подрагивая лапками.
В моей груди поднялось цунами.  В один момент целый калейдоскоп кошмарных женских образов воплотился для меня в этой мерзкой особе. Здесь были все: воспитательница из детского сада – громоподобная дама, энергично применявшая к воспитанникам болевой захват рук; школьные учителя, легко превращавшие свет учения в радиоактивное излучение; и, конечно же, моя бессменная начальница, чьим голосовым связкам могли бы позавидовать лучшие оперные дивы.
Не то чтобы я ненавижу женщин или очень уж их боюсь, просто меня ужасает то, в кого они порой способны превратиться.
В следующий момент я уже стоял подле самозванки, срывая с ее груди магическую брошь. Я вытолкал тетку вон из квартиры, прорычав, что если еще раз увижу, то оторву ей голову; думал добавить «пасть порву, моргалы выколю», но вовремя опомнился; захлопнул дверь и бросился на помощь Мухе.
Я прикладывал к ее подрагивающим лапкам брошь, в надежде, что она обернется, все тщетно. Мне показалось, что Муха вот-вот умрет. В панике я схватил телефонную трубку и набрал номер Саныча. Старик тотчас откликнулся, я закричал:
- Саныч! Муха, Муха умирает! Тетка прихлопнула ее полотенцем! Брошь я отнял, но она не помогает! Что мне делать, Саныч?!
- Отнеси ее на диван и поцелуй! Немедленно! - взволнованно воскликнул старик, видимо поддаваясь моему паническому настроению.
- Как же мне ее целовать, она ведь такая крохотная?
- Да как угодно целуй, дурак ты эдакий! - взревел Саныч. – Действуй, я скоро буду! – он нажал клавишу отбоя.
Бережно уложив Муху на диван, я прицелился, потом зажмурился и коснулся ее губами. Несколько секунд я не осмеливался взглянуть на результат, но правый глаз принял самостоятельное решение - он потихоньку приоткрылся, а левый последовал его примеру.
Она была хороша. Нет, она была прекрасна. Нет, она была божественна! Наверное, я бы так и стоял над ней до глубокого вечера, если бы не раздался звонок в дверь. Старик оказался скороходом. Я провел его в комнату. Муха поднялась с дивана, они молча обнялись, понимающе улыбаясь друг другу. Странно, мне показалось, что у них есть от меня секреты...

 
Так я стал королем. Или женитьба на королеве не делает тебя автоматически равным ей? Впрочем, это не важно. Важно, кто я для нее. А ко мне она порой так и обращается, нервно поглаживая брошь на своей груди: «О, мой король…» Ну например: «О, мой король, пожалуйста, спусти свои стопы с дивана и сделай то, что под силу только тебе – спаси наше королевство от жажды!» Что в переводе означает: «Если ты немедленно не починишь кран на кухне, то я за себя не ручаюсь!» Вообще-то это я для вас перевел, сам-то я в переводе уже не нуждаюсь. Конечно же, после таких слов я величаво поднимаюсь и, расправив плечи, иду совершать для нее очередной подвиг. Король я или не король!