Черное солнце пустыни. Продолжение2

                Гоша Одесский











             ЧЕРНОЕ СОЛНЦЕ ПУСТЫНИ
                или
НОВЫЕ ПРИКЛЮЧЕНИЯ ТОВАРИЩА СУХОВА.               

                < лирический боевик >               
      
               

















                2015 г.


                ЧАСТЬ ПЯТАЯ.               
                “ДОРОГУ ОСИЛИТ ИДУЩИЙ”.

Друзья шли почти целый день, лишь изредка останавливаясь на короткий отдых.
Каждый думал о своем.
Принц Аль-Фарух мечтал о скорой встрече со своим отцом, Аль-Маруфом, повелителем Куфийского султаната, и радость переполняла его сердце.
Саид всю дорогу молчал, лишь негромко, себе под нос, напевал какую-то восточную, понятную ему одному, песню.
А думал он о девушке по имени Айгюль, дочери чайханщика Азиза, который был согласен отдать ее в жены, но при условии, если Саид заплатит калым в размере двадцати серебряных монет.
Таких денег у Саида нет, и никогда не было, но его чувства к Айгуль были так сильны, что он готов эти монеты достать хоть со дна Персидского залива, или, в крайнем случае, “потрясти” какую-нибудь пирамиду в Египте.
Вот какую страсть он питал к своей возлюбленной Айгюль, и нет никакой силы на земле, которая может помешать Саиду, гордому и смелому джигиту и, одновременно, бойцу рабоче-дехканского погранотряда Красного Востока имени Августа Бебеля, найти эти чертовы серебряные монеты.
И пусть Всевышний будет свидетелем, он эти монеты найдет, чего бы это ему не стоило.
А товарищ Сухов думал о том, как он вернется домой, в свою деревню, к своей любимой и единственной жене, Екатерине Матвеевне.
Перво-наперво, она затопит баньку, сама попарит его душистым березовым веником, а потом напоит парным молоком, поскольку корова у них имелась и входила в состав приданого, которое после свадьбы перешло в дом красноармейца Сухова вместе с красавицей-женой, Екатериной Матвеевной.
  Сухов, почти каждый день, отправлял свои письма жене, мысленно конечно, поскольку почтовые отделения в этих пустынях построить еще не успели по причине разрухи и Гражданской войны:
“ … а люди здесь попадаются все больше душевные, дорогая Екатерина Матвеевна, но малограмотные и политически совсем не подкованные.
Так что приходится вести среди них разъяснительную работу и вытаскивать их из феодального состояния в светлое революционное будущее.
Путь предстоит не близкий, дорогая Екатерина Матвеевна, но, как неоднократно говорил товарищ Август Бебель: “Дорогу осилит идущий”.
Так что, принимая во внимание местные восточные условия, по своему обмундированию я теперь не боец Красного Востока, а мусульманский дервиш.
Однако, сердце и душа бойца рабоче-крестьянского погранотряда Красного Востока товарища Сухова остались прежними, и принадлежат они именно Вам, дорогая Екатерина Матвеевна, и никому другому.
Это точно!
                Всегда любящий Вас красноармеец Сухов.”
Путники, теперь уже втроем, продолжили свой путь.
И только на пятый день, там, вдалеке, на гребне бархана, они заметили чей-то караван, чему они очень обрадовались и рысью поспешили к нему.
Караван шел по направлению на запад.
Не успели друзья приблизиться к последнему из верблюдов, как к ним на лошадях подоспели какие-то вооруженные люди.
Судя по всему,  это были джигиты из числа охраны.
С винтовками на изготовке, они прокричали на языке фарси:
- Кто такие?
Сухов достал было из деревянной кобуры свой маузер, но принц Аль-Фарух поднял руку вверх:
- Уберите оружие, уважаемый Сухов-джан.
С самого момента своего освобождения, молодой принц называл теперь  наших бойцов из погранотряда имени Августа Бебеля не иначе, как с нежным дополнением - “джан”.
Сухов-джан, Саид-джан, и никак иначе.
Принц подошел поближе к вооруженным всадникам, и они долго, на языке фарси, о чем-то - то ли говорили, то ли спорили.
Затем, Аль-Фарух достал свой свиток, в котором арабской вязью было прописано, что он принц, сын Аль-Маруфа, Куфийского султана, объяснил, что в этом вопросе двух мнений быть не может, и вручил его своему собеседнику.
Тот со свитком умчался в голову каравана, но не прошло и десяти минут, как он вернулся, но уже вдвоем с человеком преклонных лет, в дорогом бухарском халате и бархатной, синего цвета, тюбетейке.
Это, по-видимому, был сам караван-баши, главный начальник и ведущий к месту назначения этот самый караван, состоящий из пяти лошадей и двенадцати верблюдов, нагруженных огромными тюками.
Он внимательно посмотрел на молодого принца, потом на его попутчиков, и одобрительно покачал головой:
 - Пусть всегда пребывает мир над Вашей головой, уважаемый принц Аль-Фарух.
Караван-баши, имя которого было Баки Урумчи, мельком, посмотрел в сторону бойцов Красного Востока и продолжал:
- Я хорошо знал Вашего отца, султана Аль-Маруфа, истинного правоверного. Да пребудет мир в его доме!
Молодой принц и караван-баши направились в голову каравана, оживленно о чем-то беседуя, а джигиты из охраны остались на месте и, с откровенным  недоверием и опаской поглядывали на незнакомцев, которые были совсем не похожи на них, смелых джигитов, и никак не вписывались в концепцию странствующих дервишей.
Особенно, их раздражал маузер Сухова, который мирно обитал в своей деревянной кобуре, но, в то же время, мог в любой момент сказать свое веское слово.
При каждом движении Сухова, джигиты дергались, как припадочные, хватались за свои английские карабины, но, потом быстро успокаивались и продолжали свое неусыпное бдение.
Сухов понимал, что такое положение вещей может добром не закончиться и обратился с просьбой к Саиду:
- Скажи этим нервно-сумасшедшим воинам, что мы им зла не желаем.
Сухов усмехнулся, поправил чалму на своей давно не мытой голове и спокойно, со змеиной улыбкой, адресованной джигитам, продолжал:
- И еще скажи им, что, если бы я хотел их убить, я бы давным-давно это сделал. А если они думают, что успеют выстрелить раньше меня … Это вряд ли!
Саид исполнил просьбу красноармейца Сухова, добавив от себя, что это лучший стрелок во всем Бухарском Эмирате, и сам главный визирь Измирского султана, Агабек Обстолхреном-бей, приглашал означенного товарища Сухова стать его личным телохранителем.
Ни больше, ни меньше.
Джигиты, поразмыслив над пожеланиями Саида, запрыгнули на свои лошади и со словами: “Шайтан, турзы его мурзы”, убрались восвояси.
Вскоре, караван двинулся в путь и уже через десять дней и одиннадцать ночей, все они оказались в Персии, в городе Мешхед.

                ***

Персия …
Это страна великой истории и не менее великих страстей и противоречий.
Здесь уже много лет пересекаются все караванные пути, идущие из Индии в Европу и обратно.
Персия - это восточные базары, где бойко торгуют шелком, парчой и бархатом, бирюзой и изумрудом.
Это - страна, где английские концессионеры построили нефтяные заводы, провели сюда телефон, телеграф и открыли магазины по продаже всякой европейской всячины.
На улицах крупных городов появились автомобили, трамваи и …в то же время, продолжалась бойкая торговля рабами и наложницами.
Все смешалось на этой благодатной земле – народы и племена, религии и локальные войны.
Здесь прекрасно уживаются феодализм и капитализм, и при этом они не противоречат, а лишь дополняют друг друга.

                ***
                ЧАСТЬ ШЕСТАЯ.
     “В ГОСТЯХ У КУФИЙСКОГО СУЛТАНА”.

Был задействован самый быстрый гонец – телеграф - с посланием Куфийскому султану Аль-Маруфу о том, что его сын, принц Аль-Фарух, жив, здоров и с нетерпением ждет встречи с отцом.
 Красноармеец Сухов-джан и ополченец Саид-джан были приглашены в качестве почетных гостей во владения молодого принца, чувство благодарности которого, в связи с освобождением его из плена, не имело границ.
На следующий день из Хорасана прибыл автомобиль, и друзья снова  отправились в путь, но который сулил им уже не лишения и опасности, как это было раньше, а отдых и теплый прием в неизвестном и, в то же время, гостеприимном султанате.
Сухов всей душой стремился поскорее попасть домой, но обстоятельства складывались таким образом, что отказаться от приглашения молодого принца было решительно невозможно.
Во-первых, такой отказ может быть воспринят как враждебный шаг и неуважение к высоким чувствам правоверного: восток – дело тонкое!
Во-вторых, Сухов прекрасно понимал, что дорога домой пролегает по враждебным территориям, кишащими воюющими племенами, вооруженными группировками, а так же бандитами всех мастей и шансы добраться до родной деревни, без помощи отца-султана, представлялись красноармейцу Сухову очень проблематичными.
А маузер – он не всегда и не везде является хорошим помощником.
Все может статься по дороге на родину, и необходимо просчитать все риски на этом пути.
            
                ***
Встречать путешественников вышла вся знать султаната во главе с повелителем и любящим отцом юноши – Аль-Маруфом, Куфийским султаном.
Сын-принц попал в объятия отца, а товарища Сухова и ополченца Саида препроводили в гостевую комнату, где они попали в “объятия” слуг султана, и которые взяли на себя ответственность - почетных гостей помыть, одеть и накормить.
Нет ничего лучше на этом свете, чем персидские бани!
Красноармеец Сухов этого не знал, а ополченец рабоче-дехканского  погранотряда имени Августа Бебеля, Саид-джан, об этом даже и не догадывался.
Друзья сбросили свою истрепанную в боях и походах ветхую одежду и погрузили свои изможденные песками пустыни и палящим южным солнцем тела в большой, выложенный зеленый мрамором, бассейн-хаус.
Они уже приготовились к мытью своих бронзовых тел, как в купальню вошли четыре молодые девушки восточной наружности и, нахально, без всяческих приглашений, погрузились в ласковые воды бассейна.
Сначала друзья слегка оробели, полагая, что они перепутали женское отделение бани - с мужским.
Они уже было собирались выскочить из воды и поскорее убраться отсюда, пусть даже с голым задом, в поисках бани исключительно для мужских особей.
Но, тут вошел главный купальщик Куфийского султаната и объявил, что эти девушки работают здесь на должности младших купальщиц и паниковать таким смелым и отважным джигитам нет никаких оснований.
И если они откажутся от услуг этих восточных русалок, в обязанности которых входит именно мытье почетных гостей, и ничего более, султану будет нанесена кровная обида и может очень сильно опечалить повелителя:
- Если вы хотите обидеть нашего султана – так и скажите, - гнул свою линию главный купальщик. – Но, это считается самым великим оскорблением и, в соответствии со статьей 114, части 2  Конуна султаната, вам отрубят голову с последующей конфискацией всех наград и имущества. В пользу государства.
- Ну вот! – негодовал ополченец Саид-джан. – Я так и знал,  что все это плохо кончится.
- А в чем, собственно, дело, - вслух рассуждал красноармеец Сухов. – Раз им, по уставу, положено мыть почетных гостей – пусть моют. Раз получают денежное довольствие – пусть отрабатывают. Нам же ясно сказано: “И ничего более…”.
Сухов внимательно осмотрел всю переднюю часть своего тела и посчитал инцидент исчерпанным:
 - А головы нам еще пригодятся, Саид! Вот добьем бандитов, сломаем хребет мировой контре – там будет видно. Да и дома дел полно …
Сухов обратился к главному купальщику султаната:
 - Любезный! Давай запускай своих девчат. Только без фокусов. Ясно?
- Ясно, мой господин! Без фокусов! – почти одновременно отрапортовали русалки-купальщицы. – Все будет в лучшем виде.


                ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ …