Ал. Мюнхгаузен. 3-я часть. Пираты никому не должны

Александр Мюнхгаузен (Эйпур)
БЕРЕНДЕИ ЧАСТЬ 3
ПИРАТЫ НИКОМУ НЕ ДОЛЖНЫ. ПРОЕКТ "КЕНТЕРВАЛИ"
Фантастический роман, согласитесь

Мы черпаем у классиков все понемногу, пока не отыщем тему, как свою нишу.                                Когда же автор увлекается чересчур, и заимствования в систему переходят,                о таком следует сказать: талант свой он похоронил досрочно.

ВМЕСТО ВСТУПЛЕНИЯ

Сказка и реальность переплетены намертво, и только ленивый этого не видит. Сказка – работа Ангелов, иначе – Дэвов. Реальность – то что чиновники предлагают. А вот как в одном царстве-государстве победили воровство. Приняли закон, обязывающий семью проворовавшегося столоначальника переселиться в ветхое жильё; ему самому назначили срок каторжных работ, семья отрабатывает в домах призрения такой же.
Представим картину. Отец собирается на службу, снизу уж ждёт быстроногий конь или иномарка; дети повисли на шее отца, жена, – все благословляют на нелёгкий труд, казной заведует кормилец, делит и множит, баланс выводит. «Папа, не воруй!»
Ныне Народный Фронт чиновника выводит на чистую воду, а дальше? Положим, хозяин вотчины с прокурором хотят на охоту, то результат заранее известен.
Из более современных тем затронуть хочется такую.


Если вам не встречались бракованные роботы, вы ровным счётом ничего не потеряли. На днях смотрю – остановились двое, глаза в глаза глядят, руками отбивают счёт, и на оговоренное число вдруг принялись скакать, подзуживая друг дружку: «Хто не скача, той москаль». Вирус «майдан» оказался самым разрушительным и живучим. Ничего, вечерком подберёт дружина, до ворот терминала проводит, – пусть там поскачут; охране надоест – глядишь, и приютят… Дело неблагодарное проводить любые аналогии, довольно помнить простую вещь: чего в сём мире ни случалось, чего ни повторялось через примерно равные промежутки: войны и отстраивание заново, взлёты и падения. Человек никогда не сидит без дела, иной охотно поддаётся на пропаганду.

Один дотошный гражданин набрался смелости и подсчитал, сколько средств потратили государства на войны, космическую гонку. Сумма победила счетовода: он грохнулся под стол и долго не подавал признаков жизни. А я рискнул, последнюю строчку пробежал: «При таких запасах и ресурсах люди вполне могли бы выходить на пенсию в 25-30 лет».

Зуммеровед всё ещё возится со своим экраном, экспериментирует с натурой. На днях мне объявил: «Смотри, берендей, вот этот камушек сейчас отправим на Луну». Я честно пялился на площадку с камнем посередине. Что-то не заладилось у него, в сердцах махнул рукой – и о чудо! Он сам не ожидал, похоже, но обнаружил результат и весь в лице переменился… Что ж, мне не трудно; самому интересно.
– Где искать, подскажи?
– В Море Дождей.

Вернулся я через минуту, камушек вручил. Зуммеровед коснулся предмета эксперимента: «Холодный. Это говорит о том, что действуют неизвестные законы. Метеориты-то в руку не возьмёшь».
– Над чем работаешь, Зуммеровед?
– Как сам видишь, пытаюсь межпланетные перемещения освоить.
– С помощью своего экрана, не иначе?
– Иных способов не существует.
– Это тебе так кажется. В пятой расе был процент, кому любые путешествия были по плечу. Сначала потренировались переноситься, скажем, в Египет, на южный полюс…
– Во снах. Я изучал их школу.
– Как видно, не до конца. Накануне Вознесения многие исколесили Солнечную систему, кто заглядывал и подальше. Один поведал как-то про планету, где торговцы оружием взяли власть, тем самым породив пиратов. Этот принцип тебе понятен.
– В нашей истории подобных случаев не меньше. Всякий удельный князёк, дорвавшись до державного кармана, торговал оружием налево и направо, в ущерб интересам государства. Население нищало, гнев выливался на улицы и проспекты.
– Вообще-то я политикой не интересуюсь. Довольно знать, чего ждать от людей случайных, негосударственных мужей, кто правдами и неправдами приходит к власти.   
– Я как раз телевизор на прошлое настроил. Антенна там, приёмник здесь.


Делать нечего, пришлось идти. Обычный телевизор от удлинителя запитан, конец которого тоже исчезал в самодельном поле… Ему удалось перегородку просверлить, дотошный малый. Заставка на экране внимание привлекла: «Прямая трансляция из зала суда. Слушания по делу бывшего приседателя Александра Лукошко. Генеральный прокурор и специальная группа следователей готова представить в эфире полный список преступлений А. Лукошко и вынести решение на суд народа».

– Трансляция запаздывает, то речь, то картинка тормозят, но я могу кратенько обрисовать. – Энциклопедист подождал согласия.

– А надо?

– Подобных Лукошко тысячи, у всех один финал.

– Только покороче.

Зуммеровед запустил конкретный диск, лопасти вентиляторов запели. Если покороче – трём редакторам прибавилось работы; как примерный ученик, он подготовился к докладу.

– Сегодня мы рассмотрим случай, характерный для постсоветского периода. Наиболее показательны два лидера – президент Лукашенко и приседатель Лукошко. Разница видна невооружённым глазом. Лукашенко – это умница, интеллигентнейший человек широких взглядов и высочайшей культуры, слова лишнего не скажет, с подчинёнными строг, но справедлив. Его основные хобби – хоккей и игра на скрипке, кроме того, у него прекрасный баритон, и арию ДонЖуана любители оперного пения могли послушать в главном концертном зале республики. Что касается экономической ситуации, при нём Национальный Банк переболел серьёзно, ничего не беря в долг, научился выращивать в подвалах золотые слитки и выцарапался на уровень минимальной инфляции; белорусское чудо состоялось. Тем не менее, основным критерием статистики считается отношение населения к действующему главе. Его боготворили, прощали промахи и шли голосовать охотно. Но хорошее однажды заканчивается. Неведомыми путями его сместил с поста этот выскочка из района, полный невежа в политических баталиях, в экономике – абсолютный ноль. Да он и начинал карьеру не так, как другие. Едва занял высокое кресло, как выдал журналистам главный тезис; явился подчинённый на ковёр, сообщил о чепе и услыхал: «Ты мне плохие новости не носи». Александр Лукошко не любил хоккей, не играл на скрипке, голоса не имел совсем; основной своей целью имел обогащение любым путём. Всё оружие, оставшееся после Советского Союза, стал продавать третьим странам – в Египет, Катар, Ливию. Ракетные комплексы продавал налево и направо. Многие помнят про санкции Запада против России, как и ответные, Западу, – Лукошко и тут преуспел: его подручные гнали на российский рынок санкционные продукты из Европы, наглость и примитивное наклеивание своих логотипов поставили на поток. Своих детей он не имел, жил с двумя жёнами, а по заграницам таскал за собой талисман – куклу мужского пола, мальчикового вида и фасона. Упиваясь вседозволенностью, совсем перестал следить за языком. Ума хватало озвучивать на всю страну о том, сколько денег прячет в почтовом ящике, сколько готов одолжить государству, когда подошёл срок платить за газ. Кстати, про газ. Своим предприятиям Лукошко продавал его в два с лишним раза дороже. Старшая жена у него командовала границей, все таможенные доходы обращала в звонкую монету; средняя держала в руках игорный бизнес. Пока обе красавицы выжимали соки в своих сферах, Александр Лукошко расставил всюду новых директоров, обложил данью. Обнищание народных масс в соседней Украине породило гнев такой силы, что бывший президент бежал, поджав хвост, прихватив мебель и посуду. Лукошко насторожился и держал войска наготове, грозя недовольным: «Украинский номер у нас не пройдёт». А вот как потом люди оценят его правление, история…

– Погоди, Зуммеровед, мне это надоело. Давай поговорим о деле. Ты камень на Луну сейчас забросил. А меня целиком можешь отправить вот по этим координатам? – Я протянул клочок бумаги.

Зуммеровед внимательно прочёл, не глядя, набрал их на клавишах, подключенных к экрану. Семь раз отмерил и спросил:

– Ты готов рискнуть, берендей?

– С моими навыками, плюс – твои… Что-то подсказывает мне, получится, как надо.

День к вечеру клонился, восточный ветер щекотал чело. Из-за океана долетали запахи снеди. Россия села завтракать под охраной комплексов С-500, которые ржаветь не собирались. В сумерках, на самодельных плотах, в сторону Сибири гребли остатки человечества, представители западного образа мысли.


ГЛАВА 1

Уж который сезон подряд заливаются зазывалы, бомбит реклама: «А не хотели бы взглянуть на себя со стороны, оказавшихся в логове настоящих пиратов? Мы устроим так, что вас и пальцем никто не тронет. Мало того, пираты знать не будут, что вы находитесь в пределах досягаемости, всё видите и слышите. Но мы поймём, если вам нельзя оставить без присмотра плюшевого медвежонка или пожарный космический модуль на новых батарейках. В этом случае мы обращаемся к твоим родителям: именно сегодня билеты на экскурсию в логово пиратов можно приобрести по самой низкой стоимости. Только закажи, малыш, – и отнюдь не пожалеешь. Масса незабываемых впечатлений! В конце концов, тебе будет чем удивить друзей. Подделки, разного рода механические монстры – это не к нам, а в ближайший парк аттракционов».

Довольно редкое явление, когда слова расходятся с делом, всё по-настоящему. На ближних подступах к пиратскому государству, ваш лайнер непременно посетят настоящие пограничники, и не только. Люди в чёрном тоже пробегутся по лицам пассажиров, по салонам, всячески внушая мысль, что их ведёт рядовое любопытство, ничего личного. Как сказано в проспекте, вашего времени службы украдут… Они легко укладываются в полчаса, и вы свободны. Проведение любых процедур психологи рекомендуют выдерживать в тех же рамках.

Никто не возразит, если мы напомним, что этот бизнес достиг высот одновременно с выпуском ролика. «Юнайтед-Блин» и «Куркули Компани» так подали материал, что организаторы поначалу едва не захлебнулись в первой волне. С таким наплывом желающих сталкиваться не приходилось никому. И вдруг (конечно же, это не так), всё встало на свои места. Условно говоря, ближайшие соседи собрались как-то, бросили кости и, по результатам голосования, организовали достаточно справедливую очередь, которая не ущемляла интересов граждан. Двенадцать основных планет, двенадцать условных месяцев (безусловно, эту величину мы подогнали под более понятные слушателю дензнаки… то есть, отрезки времени, да простит нас великий Хронос за работу с ножницами в его епархии).

Вы провожаете взглядом катера госслужб, отваливающие от вашего лайнера, смотрите на часы: ровно двадцать одна минута. Они очень стараются. Они такие милашки, – майор пообещал в следующий раз уложиться за меньшее время, руководство работает в этом направлении. Чувствуется, майор не привык к аплодисментам, капельку краснеет. Очень древняя леди, возраст которой затруднились определить не только приборы и которая может… мягко говоря, пойти ко дну в любую минуту, угостила майора леденцами, говоря: «Теперь таких не выпускают». В порядке исключения, ей предоставили то кресло, на котором она остановила свой выбор.

Вы снисходительны, как никогда. Вы прощаете всем их маленькие проблемы с кашлем и насморком (всё-таки, ограниченное пространство, одно на всех), вы закрываете глаза (и уши тампонами) на возню карапузов, которые прикладывают невероятные усилия к тому, чтобы службы поскорей покинули лайнер. И вот всё позади. Вы мысленно благодарите всех за расторопность и переключаетесь на первое переживание в пути. Эту мысль вы впускаете в себя с некоторой неохотой, но это сделать необходимо, в противном случае проблемы не заставят ждать. Итак, дальше нет никакой власти. За помощью можно сразу обратиться лично к капитану либо к бортовым врачам. Однако, и сами постарайтесь, чтобы чувство самосохранения не стало рисовать пред мысленным взором сцены из нашумевшего «Пираты и Юкла Стэ». В конце концов, режиссёрская работа не задумывалась как удар по туристическому бизнесу. Эту картину лучше посмотреть между первым и вторым посещением пиратского государства № 1.

И вот они уже видны. Огромные, неповоротливые, в боевой раскраске. Орудия на башнях – это уже прошлый век. Маленькая подробность так красноречива: далеко не всё гладко идёт у местного сословия. Возможно, у кого-то на вооружении ещё находятся луки и копья… Вы просто расцветаете, рассматривая и такую перспективу. Дорисовать в воображении главного задиру – ну, совсем ничего не стоит. Как в той сцене с Юклой Стэ…

Малые катера ходят на средних скоростях. Вы диву даётесь, как можно рисковать в такой тесноте: вам кажется, что они постоянно задевают друг друга, ещё чуть-чуть – и выпустят кишки. Но до этого почему-то не доходит, и мы дружно начинаем понимать: наружные оболочки, слепленные из подручных материалов, как раз и являются гарантией безопасности шхун и яхт, – вам придут на память эти названия только для того, чтобы вы порылись в том же направлении. Корветы, бригантины, броненосцы, линкоры и крейсера. Ну-с, на первый случай достаточно.

– Их здесь – до ста, точно, – сообщает гид. С гидом нам повезло. Такой молодой и бесстрашный блондин; все уверены, у него в задних карманах брюк спрятано по пистолету. С таким парнем никакие испытания не страшны. – Это только крупных дредноутов, – добавляет гид, и вы проникаетесь к нему ещё большим доверием. В записной книжечке застукаете это словечко для памяти; у вас новая записная книжечка, на пятьсот каких-то там величин. В порту они идут просто нарасхват, поскольку собираясь в путешествие, как правило, мы что-то да забудем.

Самое время высунуться в окно… вы меня поняли. Ощущение – будто вы подошли к гигантскому океанариуму: за прочным и просто огромным стеклом самые настоящие хищники. Самые ужасные и кровожадные. Пока они сыты, им нет дела до вас, пришедших поглазеть с безопасного расстояния. Ваше счастье, оно пока на вашей стороне.

– Пираты!

Вы вздрагиваете. Это неизбежно: крик ребенка резанёт тишину обязательно, неподалеку от вас. Чаще спереди, чем сзади, и это вполне объяснимо: только одна девочка выбрала место на последнем ряду, вместе с мамой. Не знаю, как в других отсеках, но, думаю, и там, как здесь.

Мамаши на чеку. Они мигом угомонят своих маленьких пиратов, разодетых по последнему слову… Что ни говори, а дизайнеры довольно быстро и продуктивно работают в этом направлении, успех обеспечен. Пока преподаватели не напишут петицию, настаивая на смене ориентиров. В одном из интервью благообразная дама очень беспокоилась, что её лучшие ученики готовы заключить контракты с государством №1:

– «В былые времена романтический ореол песен, родившихся в неволе, подбивал часть учеников к актам вандализма, к необдуманным шагам. Что мы имеем сегодня? Этот последний фильм, с актером в главной роли, – бесспорно, он сыграл великолепно, я его тоже очень люблю. Но куда они уведут наше будущее – вот в чём вопрос. Ведь в первую очередь спросят с нас, преподавателей. А что мы можем противопоставить лихому пиратству? Да нет у нас ничего, чтобы привлечь их внимание».   

Детишки вооружены до зубов. Ножи, мушкеты, лучевые и трассирующие забавы проходят тщательный тест перед тем, как попасть на борт. Самое большое, на что они способны, это напугать вас мгновенно надутым шариком, который летит в вашу сторону со скоростью, позволяющей вам уклониться, если вы не пьяны. Это может быть и струйка воды либо пламени, которые испаряются прежде, чем оставят пятно на вашем выходном костюме.

Дети у иллюминаторов, их и звать туда не надо. Родители предпочитают следить за обзорным экраном. У него свои преимущества. Вам не надо прилипать носом к подозрительно чистому стеклу, чтобы разглядеть фрагмент – окраину пиратских пригородов. Эти неизбежные спутники крупных объектов никогда ещё не подтолкнули настоящего художника взяться за кисть. Как правило, здесь больше работы для фотографов: где бы ты ни трудился, в местной газетке или в криминальном отделе округа №1234567, работой ты будешь обеспечен до выхода на пенсию. Во всяком случае, ваши соседи любят зазвать на чай и разложить на столе фотографии, которые не удалось опубликовать в прессе по… скажем, особым причинам. «Вот, например, яйцо динозавра. А здесь его переносят в инкубатор. А это – светила генной инженерии, господа т-Ковальский и т-Браунин. Их противники состряпали сенсацию, если помните, слепили из четырнадцати роботов пародию на тираннозавра, обтянули псевдокожей… Как не помните? Радиоуправляемая модель разгуливала по техническим коридорам Западного терминала. Были жертвы. Потом монстр пропал. Позже группа монтажников повстречала самку тираннозавра, и на теме поставили крест. Больше о монстрах ни одна газета материалы не принимала. Ну, как же? Вам надо обратиться к врачам. Вы же ещё совсем молоды».

Мои соседи собрались поведать мне о том, чем я… занимаюсь на работе. Как будто не знают, что я собираюсь в отпуск.
– Вы знаете, наши источники установили, что яйца попали к инженерам непосредственно через руки пиратов. – Полковник в отставке, герой и участник событий, прошедший с боевой камерой три фронта, пока у аборигенов не отобрали всё оружие, вплоть до кухонных ножей и вилок. – И ложечная война уже не за горами. Тайными тропами, аборигены закупают ложки из легированной стали. Нет, это вам не шуточки, молодой человек!


– Но куда, по-вашему, смотрит правительство? – спросила его супруга, подливая чай. Она – полковник в отставке, прошедшая три фронта с боевой камерой, пока у аборигенов…

Они по-своему милы, но вопрос этот я оставил без ответа. Ушёл в отпуск. Против отпуска никто ничего не имеет?


Обзорный экран обеспечит вас дополнительной информацией, которую никак не соберёшь, прилипая носом к стеклу. В левом столбике, между строк рекламы, есть и полезные данные. Численность боеспособного населения, вооружение и какова вероятность пустить оное в дело, образ жизни и кланы, как платятся налоги и коммунальные услуги, уровень безработицы, семейное положение и положение образования. Какие партии у власти и какие в оппозиции. Или такое: какой урожай собирает данное государство от своей непосредственной деятельности (приводятся весьма приблизительные оценки, но иных просто нет).

Любителям остренького, на персональный экран, вмонтированный в спинку кресла перед вашим носом, специальной клавишей предлагаются почти секретные данные о нетрудовых доходах любого лица, о том, кто развёлся или женился, сколько и каких операций над своим телом провёл тот или иной кумир миллионов. Одно прикосновение к заветной клавише обойдётся вам в три кредита. На креслах, где прописываются дети, этой клавиши не предусмотрено. То есть, она имеется, но посиживает в шахте подлокотника до особого распоряжения.

Пока на основном экране бегут «Членские взносы», «Тема вчерашнего собрания профсоюзной ячейки» и «Стоимость и уровень жизни», специальная клавиша сообщит вам, что в случае нападения, данное государство способно обеспечить армию всем необходимым. В частности, одних сапог 44-го размера понадобится 987654321 пара. И ещё разок, пробегая глазами по этим цифрам, вы невольно зададите какой-нибудь вопрос. За прошедшие сезоны, кое-какая статистика накапливается на борту каждого конкретного лайнера. Чемпионами, разумеется, время от времени побывали разнообразные вопросы, основной список наиболее востребованных они и составляют. Можно привести некоторые. «Это на мои налоги их содержат?» Или: «А какая нам от них польза?» Или: «Насколько велика вероятность, что они поднимут мятеж и выйдут за оговорённые рамки сотрудничества?» Или: «А не пробовали ли наши руководители внести в их ряды раскол, чтобы сократили численность населения они более радикальными способами?» И т.д.

Но самое главное – двойной щелчок клавишей. На экране может появиться ответ, которого не ожидали ни вы и ни мы. Специальная услуга включается в дополнительный список – сверх того, который называется «всё включено». Шок-информация станет доступной за полчаса до посадки в порту, откуда вы начали свой беспримерный поход. Экран выдаст что-нибудь эдакое: «Пираты никому не должны». Четыре-шесть секунд экран ловит ваш взгляд, и сообщение пропадает. Никто из соседей не успеет прочесть его. Так предусмотрено программой. Уже в порту, шлепая по плитам терминала в тапочках с именем лайнера на бликерах, вы не раз вспомните, как гид забрасывал наживку – голографическую модель банковского извозчика, продовольственной баржи, шикарной прогулочной яхты или терпящего бедствие лайнера.

Акулы набрасываются на добычу организованно. Оптические обломки исчезают в трюмах акул, лодчонки и катера подбирают всё до крошечки… Ваше сердце не могло не подпрыгнуть и, чуть погодя, заныть от жалости к потерпевшим. И мы понимаем: это очередной тест; раз сердца наши не очерствели окончательно, значит, крест на цивилизации рано ставить. Конечно, предстоит огромная работа в этом направлении, ибо топтаться на месте – значит, подписать себе приговор. К огромному облегчению мы услышим слова, которые хотели бы услышать: «К сожалению, наша приманка – это качественная подделка, и единственная, что утешает. Иначе не узнаешь, на что способны настоящие пираты. И всё – ради того, чтобы до конца дней своих вы помнили: к ним лучше не попадаться. Туристическое агентство «Дар Аида» обеспечит вашу безопасность в любой точке Вселенной. Мы готовы сопровождать ваши желания хоть на край света. Всегда с вами «Мальчуган!»


 Это имя вы вспомните ещё разок, когда поток туристов станет рассеиваться по норам переходов, подъёмникам и поющим лестницам.

– Простите, что отнимаю драгоценные секунды. Эти тапочки следует вернуть. Они принадлежат лайнеру «Мальчуган!» – скажет вкрадчиво рыжеволосый студент, подрабатывающий во время каникул. Всё его естество просто кричит вам: «И никто не узнает, уверяю». – И вручит тут же ваши туфли. Прямо здесь, на самоходной скамеечке, вы переобуетесь. Это правда, нам чужого не надо, ведь так? Вы сами бросаете тапочки в щель контейнера, при выходе. Как это сделали до вас двенадцать миллиардов экскурсантов.

Вот, наконец, вы под открытым небом… под незримой пленкой, то есть. И подсознательно почти готовы заметить раскраску боевую… на некоторых предметах, готовых вам служить и дальше. Такси и лифт, плафон в прихожей, тень от газеты. Торшер напоминает несколько ту самую пушку… Снаряды могут перелететь в соседнюю вселенную, как говорил гид. Но тогда это уже не пушка. Это нечто среднее между… Нет, пожалуй, это слово в кроссвордах пока не попадалось. Как же? Записная книжка так неосмотрительно забыта в кресле № 144. Вот это невезение, но впечатления с лихвой покроют эту мелкую потерю. Мне бы это слово только.

Тем же вечером, тот самый студент вам позвонит и сообщит, что пропажа ваша у него. Оказывается, мы соседи, только его окна на север смотрят, на 144 этажа выше. Договорились мигом, на радостях, вы приготовите новенькую кредитку. Она того стоит. Там ведь не только это слово. Коротенькие сцены, сервиз по высшему разряду. Надо бы благодарность коллективу написать. Нет, подписываться не стоит. Ещё не так поймут.

Вы уже завтра пересмотрите снимки общих планов. Пещеры, пустыри и полигоны, стоянки и трассы для соревнований. «Общак» – неведомое слово, которое в кроссвордах не встречается пока. По взаимной договорённости, обе стороны обязаны прописывать объекты на языке межгосударственного общения. Это здание напоминает пасть сома. Охрана вереницами, как усы. Катеришко подлетает к парадному крыльцу, его заботой окружат. В каких-то случаях открывают доступ в ангары «Общака». Ведутся мирные переговоры, обмен коллективами художественной самодеятельности. Иногда полезно выслушать ответы гида на детские вопросы. «Чем занимаются пираты? У них есть права на разработку ископаемых, открытых неподалеку, в двух световых годах? Есть свой зоопарк, из каждого рейса пираты привозят новый товар? Зверья там разного?» – «Фантасты отдыхают».

За ужином вы замечаете, что котлета напоминает… Тот корабль, гид говорил, в пиратской флотилии, пожалуй, самый древний. Кабинка душевая очень походит… И полотенце. А кроватка ваша выглядит, как…

Недели через две этот симптом исчезнет. С помощью личного врача, личного врага, любовницы или того парня, если вы женщина. А жирную точку после ваших приключений любимый шеф поставит. Стоит ему только узнать, что вы, наконец, вышли на работу. 

Кто позавидует простому лаборанту? Ваши куры обрадуются вам, они вас узнают с трудом: вы так посвежели, путешествие пошло на пользу! Спасибо, спасибо, всем спасибо. Вам тоже. И вам, – кажется, все ждут сувенирного рассказа. Вы раздаёте эти диковины направо и налево, полагаясь на интуицию и вкус. Разнокалиберные игрушки, долгоиграющие, сорок уровней и выше. Картинками никого не удивишь. Удивили куры. В нашем отделе, она другую проглотила прямо на моих глазах. За что же ты её так? – Молчит обиженно, переваривает вопрос. Когда-то говорили, что это огромный плюс – умение взглянуть на себя со стороны, особенно без прикрас. Но если кому-то удаётся это сделать ещё и изнутри… Кажется, я понял: чтобы внутренний мир ощутить и распознать. Себя мы никогда не узнаем до конца, коль одно целое со Вселенной.

Совсем забыл! Пиратские сувениры нынче в моде, завкафедрой у нас большой оригинал. Раз в неделю мы спим в одной постели. Дома у неё помягче, хотя модель, и цвет, и запах – один к одному, только последней цифрой номер заводской разнится: у завкафедрой «4», у меня «5». В один день покупали, чтобы ближе быть и тут.
 
– У нас ребенок будет, – ещё вчера она с порога объявила вам. Вы опустили на живот её свои глаза: увидеть там внутри одну из несушек почти удалось. Ту самую, которая готова поделиться внутренним видением мира: больше узнавайте обо мне, внешность обманчива, пока мы тянем лямку Кармы. Если человек сознательно идёт на нарушение, чему ж тут удивляться? Ноздря не дышит, зубы выпадают, глаз стеклянно-биологический (к сведению: ударов не боится, работает безотказно). Мышечную массу я набираю перед свиданием, – для повседневной носки… Я тупею, если честно. Замечено: набор хромосом и те процессы, которые отвечают за кипучую деятельность, согласовали с шефом, до подробности мельчайшей. Тощим мне полезно даже быть по понедельникам, средам и четвергам. В оставшиеся дни я собственным ощущениям доверяю больше. Да и костюм у меня пока один, как раз под понедельник… Говорят знакомые – вот женишься, два костюма будет у тебя, две пары обуви, – к слову, зимы не знаем мы. Завидно некоторым наблюдать: вон, пошёл донжуан в ботинках зимних. Отпуск на Сосульке, едет от жены. От людей намерений не скрыть. Вот бы на необитаемую планету, робинзоном. Дороговато, можно только мечтать. Говорят, в лесу посидеть, с удочкой – можно грибов наловить, ягод. Это просто сказка. Сказка и то, что у нас будет ребенок. Женщина никогда не родит курицу. А другого я уже просто не представляю. Порою, чтобы вечер одному не коротать, беру работу на дом – двух или трёх из выводка, который высидел практически в одиночку. Забавно наблюдать, как обстановку изучают. Точно с экрана, их читаю мысли: «Ничего себе хоромы! Они считают гробоподобные условия подходящими для жизни? Полный бред!» – «Глянь, через эту щель нельзя сделать ноги?» – «Слишком высоко. В лепёшку расшибёшься». На самом деле, они издают звук «гри» по любому поводу и без него. Учёт запасов в холодильнике проведут, даже закроют дверцу иногда и заметут следы.

Лаборанту легче не сойти с ума. За лаборантом водится маленькая слабость. Лаборант – звучит гордо. Интересно: у лаборантов могут быть дети? Завкафедрой побаивается моих квартирантов. Пришла без предупреждения однажды, вздумала за недостойным занятием каким-нибудь застать. Мы как-то и сошлись на общей теме: есть зрелища для тупиц, есть продукция для посвящённых, – так завкафедрой очертила рамки и сферу интересов, в каких мне удержаться надо.

– Нет, не так: за какие выходить не стоит, – привычно поправляет завкафедрой. – Вечно ты всё перелопатишь. Разве трудно запомнить три-четыре слова?

Что она нашла во мне? Результаты у моих коллег ничуть не хуже: их куры и несутся, и излучают мыслеформы, и несутся, и излучают, только пера не дают. Мои – дают. Мы с ней спим на единственной подушке, собранной из промышленных отходов, так сказать, собственного производства. Кто упрекнёт, если приёмного пункта нет нигде? Следовательно, отходы. А их пускать в переработку надо. Вот мы и пустили. Опять-таки, ещё никто не проверял, как воспримут современные утилизаторы высококачественное перо. Из строя выйдут, эксперты набегут – нам отвечай?

Она и сегодня вошла, открыв дверь своим ключом. Я удивился. Два дня подряд завкафедрой у меня никогда не появлялась. Скорее пираты, всей армадой, снимутся с якоря и в очередной отчалят отпуск.

Блеск в её глазах обещал сюрприз.

Она обхватила мою голову и прижала к животу.

– Ты должен сказать мне имя.

– Каким образом? – проговорил я невнятно, в область пупка.

– Не разговаривай, слушай больше.

– Ничего.

– Конечно. Вопроса ты не задал.

Я всё ещё надеялся, что это розыгрыш.

– Мальчик, как тебя зовут?

– Почему мальчик? Я девочку хочу! – Завкафедрой порадовала очередным открытием в её характере.

Ладно, спросим и послушаем. Спросил и слушаю. Оттуда, вдруг:

– Эй, вы там, двое! Не придёте к единому решению, я вам устрою. Женский пол, мужской, – что мне прикручивать?

Наверное, я шарахнулся. Завкафедрой едва удержала при себе.

– Ты внимательней слушай. Сейчас такие одарённые детки рождаются, что палец в рот не клади.

Я сжал пальцы в кулаки, завёл руки за спину, вздохнул, к пупку губами приложился:

– Хорошо, пусть будет девочка.

Оттуда послышался смех. Смеялись двое или трое. 

– Мы тебя не напугали? Папочка!

Кажется, я сполз на пол, и завкафедрой по-своему расценила мой поступок – оседлала вашего покорного слугу, стала раздевать и раздеваться. В иные времена, как в привозном кино старинном, пуговицы покатились бы по полу.

Первое время кое-кто из коллег вас будет попугивать, если вы любите пофантазировать в комнате с ароматами. Просто без этого никак:

– Пираты!

 Но вскоре и сами начнёте справляться с блуждающими стрессами, поскольку надоест. Вспомните, как и чем надо штурмовать срочные задания, и помалу втянетесь в рутину бытия. Примерно через полгода, услыхав знакомое: «Пираты!» – вы, в лучшем случае, даже не вздрогнете и переключитесь на другой канал. Спустя ещё три месяца, вы обнаружите у себя новую идею: «А не повторить ли нам вояж? Для таких, как мы, действуют хорошие скидки». И ещё через месяц, когда профессор подмахнет заявление и разведёт руками (я не должен был этого делать), вы уже точно знаете, в какое окошко засунете голову и улыбнётесь автомату. Тем более, это совсем рядом, на первом этаже вашего подъезда, налево от лифта.

Но вас могут и отговорить от такого шага. Скажем, тот же друг, если вы – женщина. Или лучшая подруга.

– Один знакомый совершает немножко запрещённые рейсы. Сувениры от пиратов, и всегда самые свежие поступления. Но иногда набирает группу из любителей прокатиться с ветерком. Настоящие погони, перестрелки, – ему знакомы все полигоны. Это настоящий адреналин. Как ты?.. Опять не знаешь? Значит, завтра, в восемь. Двадцать второй терминал. И не опаздывай. Да, и ещё: тапочки там не выдают. Под телефоном найдёшь отличные бегунки.

– Погоди. От тапочек придётся отказаться? Зубную щётку надо брать с собой? И это… Как ты, с тремя детьми? 

– Разве я ставлю тебе в упрёк? Достаточно того, что они не похожи на твоих динозавров!

– Я говорю о времени.

– У меня отпуск, пока им не исполнится по семь лет.

Завкафедрой недоговаривает. Старший иногда навещает меня без разрешения матери. Приходишь домой – а его лицо уже на мониторе:

– Чем сегодня их кормил? А они дружат между собой?.. В следующий раз объясни им, что ботинки из искусственной кожи.

На терминале собирался народ. Завкафедрой явилась одновременно со мной. Антигравитаторы люльки с тремя младенцами выдерживали и её вес, – она просто парила над термоплитами, мало того – научилась косой придавать направление. Наседка с выводком здесь… выглядела вполне уместно. У провожающих свои привычки. В руках бокалы с шампанским… Я надеялся, что мы расстанемся ненадолго, – полигоны приедаются тоже.

Знакомые говорят в один голос: младший здорово на меня похож.

– Ух ты! Это ваш ребенок? – Небритый рыжий детина остановился возле меня после того, как заглянул в люльку. – Просто невероятно. Одно лицо.

Они были старыми знакомыми с завкафедрой, она даже поцеловала его в колючую щёку. С запада набегали тучи. Следовало поторапливаться.

Оказалось, что собравшиеся – все до единого, хотели если не обнять и поцеловать завкафедрой, то хотя бы прикоснуться, подержать её руку в своей. Пожелания удачи и своевременного возвращения звучали очень естественно. Капитан, а это он и был тем рыжим детиной, взял мой багаж и понёс к ступенькам. Трап сиял свежей краской, эта подробность как-то выпала напрочь. Хватало других, более значимых.

– Не задерживайте, проходите на борт!



Эти слова точно относились ко мне. Я подошёл к ней. Совершенно не раздумывая, влепил холодный поцелуй и поднялся по трапу. Капитан проводил до моего места, проследил, чтобы пристегнул ремни – новенькие, отверстия в коже ещё не разболтались. Обивка кресел, потолка – всё говорило, что парень нашёл своё место в жизни. Я открыл записную книжку и погрузился в изучение мыслей из далекого и не очень прошлого. Сон подкрался неслышно, его сладостный шёпот пришёлся ко времени настолько, что я не имел желания сопротивляться. Сквозь дрёму, как телохранителя, дошло известие: «Старт прошёл успешно».

Гораздо позднее в записной книжке я натолкнулся на исправления такого плана: «Сон подрался с явью, однако их поединок напоминал игры разнополых молодых людей: за гениальным по исполнению шлепком следовал не менее талантливый поцелуй! Но как быть влюблённым деревьям? Физически им не достать друг друга, разве ветви протянуть навстречу. Видеть перед глазами… А что это там у корней? Неужто последнего крота проглядели?» Лет двадцать тому, некий смельчак родине рапортовал перед камерами, крота с телезрителями знакомя: дескать, вот он, последний на планете!»

Кажется, я вне подозрений. Хорошему агенту не помешает хорошая легенда.


Юкла Стэ замер у двери без опознавательных знаков – одной из тысяч на этом этаже. Прислушался, оглядел коридор по обе стороны от себя и проговорил: «Это я».

Дверь впустила посетителя, закрылась тут же. Женской руки мы не заметили в проёме. Значит, не к женщине. Но мы-то с вами, особо не рискуя, иногда умеем просачиваться сквозь стены, минуя хитрые замки, ловушки и строгие по характеру устройства.

На той стороне жилища не оказалось. Необыкновенное сочетание пропорций позволяло усомниться в том, что мы преодолели стену в единственном числе. Здесь тот же коридор…  да нет, скорее, улица. И двери очень похожие с двух сторон.

Юкла Стэ нацепил бесполезные солнцезащитные очки, поднял воротник и зашагал в восточном направлении. По запаху, мы можем догадаться сразу: здесь проживают рядовые аборигены и прикомандированные шпионы. Говоря иначе, здесь днями пропадают те, кому пересекаться с полчищами туристов вряд ли стоит. Пожалуй, можно добавить: здесь обитают только те, кто настоящим занят делом.

А вот и первое открытие. Шпионы двигаться должны по правой стороне, чтобы не привносить неразбериху в устоявшийся ритм жизни. Они имеют право обгонять друг друга, дать пощечину, портсигар с донесением отнять, написать мелом на спине предательское слово. Но только не останавливаться, не вызывать на разговор пешего аборигена, идущего по встречной полосе. Не спрашивать, в конце концов, где ближайший кинотеатр или сапожная мастерская. У хорошего специалиста образная, глубокая и безотказная память, точный адрес и известное количество шагов до цели. Лишний шаг – и ты покойник. Здесь с этим очень строго. Полная выдержка. Как в случае, когда искушённая в баталиях жена застала вас в расположении миловидной дамы:

– Так что же тебя привлекает в ней? По-моему, мы одни размеры покупаем. С лица? Нос такой же, губы и глаза – как под копирку. Что же ещё? Ах, да, она на охоту вышла. Но я свою добычу отпускать не собираюсь. Девочка, ступай. Здесь занято. Да, сожалею. Как важно первой оказаться в нужном времени и месте. Я… Ой! Сестрица? Как похорошела ты, просто не узнать… – И вновь до вас нет никому никакого дела.

Где-то рядом, говорят, рукой подать – вселенная бурлит, засыпают, чтобы вновь проснуться, войны, галактические патрули висят на шеях у провокаторов и невежд… ну, почти висят. Ещё ни один зачинщик, коль пролилась кровь, от ответа не ушёл. Ведь это очень просто: уважай других, и сам достоин уваженья будешь. Помоги тому, кто бедствует, и сам богаче станешь, даже не желая. Научишься со временем различать людей нуждающихся и проходимцев. Смешение добра и зла фактически не произошло, как некоторые утверждают. Уживаться в одном человеке могут, но смешение – никогда! Либо вода зальёт огонь, либо он выпарит всю воду. Говорят, в прежние времена встречались деятели, способные к смешению. Народ свой обирали – и это называли благом. Тем самым и накликали беду, – такого кризиса ещё не знали. Их там изрядно покосило – зачинщиков, и что? Урок пошёл кому-то впрок? Как освободились кресла, так и набилось доморощенных коммерсантов. Нет, иной вам про музеи и галереи массу занимательных историй наплетёт, но, стоит пальцем поманить – ради денег, мать разденет. Что за живучее отродье? Когда в фильме герой пьёт водку с фрицами и потом в лагерный барак несёт буханку со словами: «Всем поровну!» – это красиво и, скорей всего, правдиво. Случай исключительный по сути. Но власть ухватилась за идею: они готовы всё стерпеть! Лопату им совковую да молот неподъёмный, чем «Права человека» в распечатке и диссидентов тьма. На что надеялись они? Всё рассчитано до миллиметра, как говорит сатирик. Просто не будь скотиной. Останься Человеком. И вот уже они как будто стали, и вновь объявится козёл безрогий, поманит паству за собой. И опять идут. На те же грабли, как бы с неохотой. Козёл подбадривает: «А пожить хотите?»

Иногда довольно слова одного, сказанного к месту-времени и ушам, открытым для соблазна. Самосознание задремало (скорее, умело загнано туда) в районе отрицательных величин. В плюсе, за Нулём, утвердились только деньги. Бумага, за которую убивать готовы, вот это номер!

Счётчик шагов доложил на ухо ему: «До цели десять шагов. 8,6,4…»

Эти последние и даются с трудом невероятным.  Всё, отступать поздно, да и некуда. Вооружённому Знанием до зубов бояться нечего.

На двери свежая царапина, как условный знак: явка провалена. Юкла Стэ набирает в лёгкие воздуху побольше, изменяет облик, входит.  Идёт обыск, сбор компромата людьми в чёрном. Агенты перетряхивают ковры. В одной из ниточек, составляющих редкие по красоте орнаменты, секретное послание ищут, и оно, не будь дурой, притаилось. На беглый взгляд хорошего специалиста, здесь размещены архивы ЦРУ, Ми-5, Моссад и Скотленд-Ярда, от КГБ и бледных копий, разбросанных по Африке и Америкам обеим, здесь тоже есть по нитке. Вселенский заговор на предмет повышения цен на хлеб или, пофантазируем, помаду.

– Задержанная где?

Люди в чёрном показывают на туалет ему.

Он входит. Всё верно. С преступниками не церемонятся по субботам.

– Как вам не стыдно? – слышен приглушённый голос, судя по тембру – дамы миловидной.

Он протягивает руку изнутри, нащупывает выключатель. В туалете гаснет свет.

– Они фиксируют на плёнку, сколько шифров твой вместит желудок.

– Кто вы?

– Враги за этой дверью. Держи ключ. Через полчаса скоростной катер будет ждать именно тебя. Терминал № 22.

– Как я выберусь?

– Это пустяки. Труднее здесь застрять.

– Вам можно доверять?

– Все, кто доверились, не в обиде. 

– Хорошо. Принеси туфли и косметичку с платьем. Прямо сюда.


Он выходит, свет включает в туалете и отправляется на обход комнат. Туфли, платье… Что же ещё она просила? Кажется, зонтик.

На языке шпионов «полчаса» – величина совсем иная; «косметичка» подразумевает именно «зонтик». В нём хранится всё, что потребуется для выполнения операции, второй её фазы. В каждой спице и в заклёпке каждой есть и устройства: и питание бойца невидимого фронта, карты и денежное содержание – то есть, всё, кроме оккупационных марок. В последнюю минуту перед отправкой спохватились, на принтере обещали распечатать и дослать.

– Вы куда? – спрашивают для порядка люди в чёрном.

– Приложил умение я, и подозреваемая уже готова дать признательные показания.

– Ловко. Однако, кто вы?

– Пора бы уж знать руководство.

– А доложить?

– Генерал в курсе, – с издёвкой в голосе говорит неизвестный посетитель явочной квартиры.

– Какому генералу и какого государства?

– А это вам лучше знать. – Его уверенность для сомнений не оставляет пищи. Ну, не посмеет диверсант входит в проваленную квартиру, хозяйку на унитазе обработать так, что пошла сдаваться. Логики пока не очень много, но тем и хороша разведка, что инструменты на проверку не сдаёт, как это делают другие, раз или дважды в год.  Агентам остаётся только фиксировать порядок действий незнакомца. Будто невесте из загса, руку подаёт он, проводит через баррикады обыска, минуя любопытное окно для проверки документов. И вот слышна речь гения: – Руки за голову. Вперёд. За дверью можете опустить. При попытке побега, я уложу вас с первого выстрела. Мне неохота по ногам таким стрелять, – яичница меня ждёт дома и красавица-невеста. Вам всё ясно? Распишитесь… тут и тут… и число. – При выходе суперагент недовольно оглянулся. – Не наломайте лишней мебели. Если подтвердится, что она сотрудничать готова, то ей здесь жить. Удачи всем.

Лишь за везунчиком и арестованной дверь закрылась, связь ожила. Шеф наехал на подчинённых так, что за спинами у них заклубилась пыль. Оказывается, уж полчаса звонит он, а эти разгильдяи трубку не берут.

– Да нет, как будто, не было звонков… Все здесь, продолжаем обыск. Она, то есть, Хурма, отправлена в управление, под охраной специального агента. Какие шутки? Имя? Сейчас уточню… Он не представился. Ваше волнение вполне… Слушаюсь. Да, я болван, каких поискать. Вы тоже… нет, не это я имел ввиду. Э, нет, не полные мы ещё. У нас есть полная запись их разговора. Где же ещё, в туалете. Одну минуту… Вот, дословно, только сверим часы: откинем пятнадцать. Через пятнадцать минут. Скоростной катер отходит от причала двадцать второго терминала. Есть! Слушаюсь! Обязательно! Как скажете. Уже бегу… Убежал.

Команда высыпала в коридор, который мы ошибочно приняли за улицу. Ребятам, по счастливой случайности, тоже следовало перемещаться на восток. Старший группы добыть беглецов постановил.

На противоположной стороне улицы… то есть, коридора, посиживал старик, тянул горшки из глины. Зрелище просто завораживало, недаром гончаров считают магами, если не волхвами. 

– Здесь выходили двое. Они сюда пошли или в эту сторону?

Старик кивнул охотно. Вновь запускает руки в массу, ведёт правее, потом левее и вытаскивает изделие – всем на загляденье. Толпа зевак собралась как нарочно, команда благоразумно ринулась в сторону терминала, больше известному, как пиратское гнездо.


Лишь след простыл их, на этой стороне, где проводился обыск, открылась следующая дверь, восточнее явочной на три метра. Наши знакомые агенты вышли. Он постоял снаружи, пока она заскочила на минутку.

Старик задумал новое творение. Его вдохновили сильно классические грудь, плечи и бёдра соседки, которая живёт напротив. Юкла Стэ опасность разглядел: гончар может следствию пособить, вольно или невольно.

– Я это покупаю! – Тотчас у него в кармане зажужжало. Нынешние кошельки – с каким хочешь реверансом. – Оккупационные марки подойдут?

Старик кивнул. Дождался формы оплаты, которая из безналичного расчета перетекла в наличку. Взял на свет купюру, мысленно дорисовал водяные знаки и заключил:

– Гитлер капут? – Понимает всякий: подделки защищены законом, до чего не додумалось государство, потому меж участниками действа пропасть пролегла.

– Огромное спасибо. Успехов вам и процветания, здоровья и сухой погоды, – бормотал Юкла Стэ, постепенно превращая покупку в кусок обычной глины. – Новых открытий и богатеньких клиентов!

Но старик хотел чего-то другого:

– Гитлер капут?

– Где-то да, где-то нет. – Юкла Стэ подрастерялся, не зная, что и думать. Но гончар красноречиво стал выгонять из глины копию покупки, напирая:

– Гитлер капут?

– Капут! Капут, чтоб ему…

Старик сам заготовку смял да стал подумывать над проектом новым.

Если не боги горшки обжигают, то горшечник замечен тоже не был. Во всяком случае, та продукция, что выходила из-под его рук, даже в государствах с феодальным укладом сертификации не подлежала. Отвратительное качество товара могло подойти для фокусников разве. И наоборот: качественные работы привлекут излишнее внимание.
Несколько увлёкшись, старик вытащил из массы вещицу, отдалённо напоминающую скрипку. Изучив выуженный предмет, он утопил его, чтобы вытащить почти такой же. На этой модификации уже были струны.

Сложно даже предположить, что за мастер объявился в коридоре этой части Вселенной. Общеизвестно, что вращение гончарного круга приговаривает изделия к симметричным, кругообразным формам. Кроме того, округлость кастрюль и сковородок пошла именно из тех же соображений, хотя промышленность приловчилась штамповать сии предметы не только квадратными. Что здесь у нас – скрипка? Струны, затем смычок, – для чего нелепость этакая, на этажах, где проживают аборигены низшего сословия?.. Скажете, струны глиняные прогнутся под смычком?

Однако, не прогнулись. Однако, звук издали.

Значит, это и не глина вовсе, а если и глина, то особенная совсем. Скорее, некий неведомый материал, которому можно придавать любую форму… Что он делает? Неужель старик и играть умеет?

Расчудесные звуки полились из инструмента. Ударили сначала в дверь, за которой проводился обыск, затем покатились в восточном направлении. В этой однобокости, кто бы что ни говорил потом, отсутствовала стабильность, как и полнота. Старик уразумел, что обделяет западное направление. Кивнув своим выкладкам, он ничегошеньки не изменил ни в движениях, ни в осанке, но звук сладчайший разделился надвое и покатил в обоих направлениях.

И первыми, как обычно, на чудо поглядеть сбежались дети. В бедных кварталах их всегда в избытке.

– Дедушка, а дедушка? Дай я поиграю!

Старик с пребольшим удовольствием передал скрипочку сорванцу, из рук своих смычок не выпуская.

– Чтобы выучиться и стать первым скрипачом, прислушайся сперва, сколько в ней заточено мелодий. По секрету, она прошла довольно долгий путь, в себя вобрала самое лучшее, что многим и не снилось.

Мальчишка к деке ненасытно раковиной ушной прильнул, самую малость прикрыл небесной глубины глаза.

– Слышно что?

Дрогнув ресницами, тот подбородком, то есть, головой стал одобрять и такт, и тембр, плавно покачивался и мысленно уносился в даль неведомую – туда, где законы построения гармоний познают с младых ногтей.


Мимо детворы промчались двое на странном велосипеде: на сдвоенной раме три колеса. Промчали так быстро, словно погоня была за ними. Стоило в конце коридора появиться людям в чёрном, в том же составе, старик позвал будущего музыканта:

– Держи смычок. Забирай скоренько домой и никому другому в руки не давай. Всё, концерт окончен, разошлись. Сюда идут очень злые дяди. Я с ними буду разговор иметь, и вам его не стоит слышать. Кстати, кто сейчас на велотандеме прокатил, да с ветерком?

– Их не догонишь. Инспектора по налогам это.

– Мне-то они и нужны.

И детишки рассыпались, каждый – к своим дверям, оттуда продолжали наблюдать, как люди в чёрном окружили старика да пошли вопросами пытать. Тот неробкого десятка оказался, достоинства нездешнего преисполнен, а умения говорить на равных ему не занимать.

– Он просто волшебник!

– Тоже скажешь! Волшебников не бывает. Я тоже в глину мяч опустить могу, и достану после. Эх, малышня! Любого из вас обмануть так просто!


Горшечник обрадовался покупателям, что обступили. С неподдельной радостью, он вручил каждому по свистку. Свистки те умели заливаться на разные лады: и красавицу выманить на улицу вечерком, и пешехода озадачить, часть проезжую в месте неположенном пересекающего.

– Если это взятка, гляди, старик!

– От чистого сердца!

– Почему сразу не сказал, что они не пошли на восток?

– Вы, любезные мои, сами решали, куда идти, и слышали то, что хотели слышать. Это как в жизни: первый парень хорошим мужем вряд ли станет. Один на тысячу.

– Значит, они пошли на запад?

– Я двоих заметил. Сели на велотандем и нажали на педали.

– Я так и думал, есть сообщник, втроём удирали очень поспешно?

– Не то слово.


– Сволочи! – Не сговариваясь, вся команда устремилась туда, где ещё не искала беглецов. Пожелаем же им выносливости в их нелёгком и, зачастую, неблагодарном соревновании с мобильными преступниками. Если же вручить им по свистку, который приклеивается к губе через минуту, то у гончих выработается рефлекс посвистывать. Мелкий преступник побежит, крупный затаится, а как поступит тот, кто им нужен? Надежда есть, что узнаем скоро.

Детки успели пообедать и вновь высыпали на улицу, которую по ошибке мы приняли за коридор. Они навострили уши, заслышав десять приближающихся с запада свистков. Но всё также, на боевом посту, их пожидал производитель, то есть, сам горшечник.

– Ты долго будешь нас за нос водить?

– Бегать полезно, говорят врачи. Могли посидеть со мной. Глядишь, и мне веселей.

– Старик! Ты говори да не заговаривайся. Где эти двое?

– Вы опоздали. Они вернулись и наводят порядок в доме.

– Как?

– Как я понял, они теперь никого не боятся, ибо заручились покровительством генерала. Однако, о том, что они перешли на нашу сторону, что бухгалтер выписал аванс приличный, что завтра за новой мебелью идут они... Да! Но никто не должен знать. Давайте так: я вам ничего не говорил. Договорились?

Бойца в разведку старший группы отправляет. Проявляя профессиональный навык, тот дверь тихонько приоткрыл, сунул голову в проём и мигом выскочил обратно. Один кивок значил гораздо больше, что десяток слов.

Старший отказался присесть на скамеечку, предложенную стариком.

– Как бы я хотел вмазать этому ловкачу. Хотя бы разок. – Он скрипнул зубами, разминая кулаки. – Ещё никогда мы так не носились. Этот пришелец в прятки поиграть решил, просто издевается!

– Сижу давно здесь, никуда не бегаю. Может, зря я так?

– Волка ноги кормят.

– Как же я сразу не разглядел?

Команда посовещалась. Позвонить начальству – нарваться можно на очередную грубость. Проще пересидеть в чайной да понаблюдать за домом, – так они и поступили. А горшечник оставил место дислокации, унося с собой нехитрый скарб. Он двинулся на восток, пробормотав: «Материализация объектов отменяется. Никодим! Отбой, слыхал?»

Ещё бы не слышать. Я так соскучился по лебединям!

Может, кому-нибудь описанные события покажутся второстепенными, поскольку роботы только-только на родину вернулись да сторожились, нет ли в чём подвоха. Зуммеровед моментально сориентировался в пространстве. Те камеры видеонаблюдения, которые он снимал в прошлом, пока были на местах. Следовательно, местный Зуммеровед должен явиться сюда на днях и снять их во второй раз. Правда, он будет считать, что в первый.  Вот так легко мы заблуждаемся порой.

Да, кстати! К услугам группы и к пущей радости До-До, Берендей оснастил Машину Времени устройством специальным. Называется – секундомер волшебный. Дважды на пимпочку нажмёшь – остановишь время в реальности текущей. Ровно на минуту. Один раз нажмешь – ещё на одну. Запас очень даже может пригодиться. Но для чего путаница эта: первый раз – дважды, вторично – только минута? Спорить с Берендеем – себе дороже.


Они приготовились ждать. На родине это гораздо легче. Судьба ж приготовила свой фокус. Вскоре экран энциклопедиста сообщил, что в поле зрения оказался местный головорез До-До: кто ж его не знает? Фрукт тот ещё!

Шли четверо, вскоре разделились. Вот у Лидки палец добыл обманом вдохновитель, пока ей перстень с изумрудом примерял. Про камеры наблюдения главарь лишь заикнулся, – он же и наниматель, и главный спонсор экскурсионного марш-броска. Всё как на учениях: фильм новобранцам крутят будто, подробности шокируют. На нашей памяти, покушаются на камеры в третий раз. Лицо – одно и то же. Как ловко подобрался да разделал, просто красота. Будто много тренировался накануне. Право слово, вот кому пьедесталы на чемпионатах занимать. В свою бытность там они того не разглядели, что видят нынче из засады. Вот почему у многих в сознании картины детства приукрашены, и довольно основательно. Наши ребята ужаснулись: из такой рухляди живых ещё никто не доставал. В другой раз прошёл бы мимо, и не глянул… Отдадим должное, есть нюх.

Покойник оживает на глазах, До-До по имени называет, – это ли не доказательство, что о проходимце и на том известно свете?

Как только расстояние до минимального сократилось, ребята остановили время. Секундомер работал как часы, секунды улетали в берендееву копилку, если не кому другому. До-До поменял опустевший шприц на полный и ушёл с арены.

Они из-за правительственной кофеварки за результатом наблюдали.

– Зачем ты это сделал? – водитель сделал попытку образумить друга.

До-До уразумел, что отмолчаться не дадут:

– Запомнилось, как я расстроился тогда. Всем дай и дай, а мне кто даст? Как гласит закон древнейший, «Чем больше отдаёшь, тем больше получаешь». Почему бы нам ни последовать ему сейчас? Посмотрите на его рожу, она вам скажет лучше всяких слов. Он будет бесконечно удивлён, как только обнаружит. 

– Ещё бы! – Соискатель объектив зажмурил, припоминая, в каком случае те слова применялись. – Извини, До-До, но мудрость ты расшифровал неверно. Смысл в следующем: чем больше материального отдаёшь, тем больше богатств духовных приобретаешь.

– Может, оно и так, да только на героя глянь! Когда подпрыгнет настроение, разве эти горы мы не перевернем?

– А вот этого не надо! Для базы временной нет лучшей маскировки. – Кощей Бессмертный приложил к глазам бинокль. Это подарок самого Берендея. Убежденно говорил, даря: «Лучше просто не бывает».

– Кто за кислоткой последит?

– Теперь могу и я. Раз оживили, я спокоен. Мне кажется, она на бедные кварталы пойти должна… Нет, безусловно, я послежу. – Пролаза оценил подготовительные действия До-До. Тот вторую порцию гуманитарки собирался применить. Как важно помочь ближнему, мы не задумываемся, а это дорогого стоит.

Задания Соискателю никто не осмелился подыскать. Сейчас его очередь подоспела. На камеру процесс воскрешения своего он хочет лично, без сценария и спецэффектов, заснять в цифровом формате. 

– О чем задумался? – спросил Зуммеровед Кощея.

– Прикидываю варианты, когда удобней царапину на номер нанести: по пути к бабушке либо по пути назад?

– Какая разница?

И хотел Бессмертный необязательный вопрос оставить без ответа. Однако, на поучительном примере важно от промахов оградить других.

– Минута или две – нам кажется иногда, столь малые величины, что и внимания не стоят. Но за это время сколько дорог он может пересечь, столкнуться с тем же трамваем или с кислоткой. Да мало ли где ещё он может вляпаться по нашей воле?

– Действительно, проблема. И её не стало: остановить гонца прямо на пороге, с тёплыми пирожками от бабушки. Тут уж точно под трамвай не угодит.

Кощей кивнул, осматриваться стал. Место дислокации можно присмотреть и чище, да спорить не с кем. Координаты Маше сказочник волшебною рукою задавал, с него и спрос.

До-До завершил к операции подготовку, шприц уложил в карман.

– Что поражает? Как это Берендей из кучи мусора всем подарки доставал? Мне эти фокусы изрядно надоели в прошлом, не думал, что он скатится до шарлатанства. Но здесь чудеса воочию, убей – не понимаю! Однако, как Кощею – так и перстни, и бинокль… Полный рюкзак, вон.

– Тебя рюкзаком одарили тоже, – водитель напоминает строго.

– Но рюкзак почти пустой! Если намекаешь, что это неплохая тара, то найти и пообъёмней можно.

– Не всё так просто, друг мой ситный. Кроме гуманитарки, ты больше ни о чём не думал. Кто что хотел, то и получил.

– А вот сейчас я…

– На тот момент, перед отправкой самой, у тебя иных желаний сказочник не обнаружил. Ты видишь, как важно за мечтой следить?

До-До хотел отмести версию шофёра:

– То есть, если бы я подумал о Машине Времени, то у нас появилась бы вторая? Полная чушь! Хорошо, ну, а ты чего хотел?

– Ничего. У меня есть всё.

– Я тебя прекрасно понимаю: возвращаться на родину, когда разразился кризис, только и остаётся думать о шприцах, о сальниках да о ночлеге.

– Не всем, как видно. – Водитель глянул на энциклопедиста. – Что задумал ты?

Зуммеровед распаковывал второй экран – тоже подарок Берендея, оба занимают столько же места, как один. Зато вдвое большую территорию поможет охватить, противнику уверенности урежет… Распаковывал подарок с нежностью, слушал речи авантюриста да радовался: по всему, выздоровел окончательно До-До.

– Коль выпадет удача, хотел бы энциклопедии продублировать. Ещё одна копия не будет лишней. Правда, не знаю, как быть: память у здешнего… скажем так, прототипа изымать нельзя. Я всегда был против вмешательства в личную жизнь. Но и трёх минут, отпущенных секундомером, для копирования не хватит точно.

До-До вдруг вспомнил:

– А если мы Азимова спасём? Ведь нам ничего не стоит опередить продажных псов. Прилагательное «продажных» никого не насторожило? Могу провести ликбез.

Ответ так и завис над терминалом. Откуда ни возьмись, пара кислоток появилась, и довольно близко. Соискатель медленно, почти ползком, отправился к Машине. Остальные, затаив дыхания, терпеливо ждали, пока зенитную установку к бою приведёт. И именно теперь, сурово оглядев вооружение, смекнули, что подарил шофёру Берендей. Девятиствольная игрушка просто умирала от желания погреть стволы.

Привёл к бою – полегчало всем.


Точно почуяв неладное, обе кислотки отвалили за остатки парка имени столетия революции. Бинокль отследил по азимуту, с точностью до сотой доли градуса: они всё-таки отправились по старому маршруту. Лучшего напоминания, готовиться к чему, просто не бывает. Обстановка – максимально приближенная к боевой. В этих, практически родных, пенатах каждый шаг должен быть просчитан на двадцать два вперёд.

– Теперь надо отыскать соглядатая, который нас застукал и панику по Городу распустил!

Кощей Бессмертный уверенно поднял руку. Разговор обещал быть непростым. Они хорошо знали это выражение его лица.

– У нас был прецедент. Кажется, он ничему не научил. Позвольте мне сказать «стоп». Не слишком ли смело мы внедрились и необдуманные поступки совершаем? До-До со своей гуманитаркой, – со стороны покажется, доброе дело совершил. Но на поверку – что на поверку? Нам гласность излишняя ни к чему.

– Что против гласности имеешь ты, «и.о. султана»?

– Просто стечение обстоятельств. Не о той гласности речь идёт. Самое разумное в нашем случае – залечь на дно и выждать. Здесь предложение заманчивое прозвучало, – Азимова спасти. Как будто перспективное. Но я вас умоляю: никаких вмешательств! Что тогда произошло, пусть и теперь случится. В противном случае, поднимется волна. Кого сметёт?..

– Не надо палку перегибать. Ну, маслицем поделился.


– Повторяю. Задача – пиратам не позволить родину по куску разворовать. Кусок медной проволоки ей принадлежит по праву, да сиюминутная выгода отдельным гражданам показалась слаще. Отныне – никакой самодеятельности, только разумный, взвешенный подход. – Кощей Бессмертный изучил аудиторию. – Какие будут предложения?

– Что ж, ты прав, мой юный друг. Забиться в нору… – И Пролаза поспешил напомнить: – В тоннеле марсиане проживают. В тот день я как раз был дежурным на центральном.

– Никаких центральных! Никаких авантюр. Довольно! – Юноша разошёлся не на шутку. – С Временем тягаться позволительно невежам, до первого протокола. Что касается марсиан. Я всё больше склоняюсь к мысли, что их здесь нет. Та случайность или ошибка чья-то, может статься, роковой была. Те силы, которым надлежит отслеживать и отвергать течение событий, свою промашку устранили, вряд ли случай из-под контроля выйдет вновь.

– Ладно. Но если под нами действительно находится тоннель? 

– Хозяева его нам будут не слишком рады.

– Сделаем персональный офис, – предложил До-До. – Масленый бассейн, джакузи, гарантийное обслужи…

– До-До, до каких пор собираешься вынашивать нереальные проекты? Мы станем тени незаметней …

– Тени? Пока я отбрасываю тень…

– Помолчи, До-До, прошу! – Соискатель оглядел окрест, зенитку зачехлил и вернулся к людям… то есть, к электорату. – Бессмертный дело говорит. Иначе пропадём. Нас просто выбросят за забор, и вход закроют навсегда. Считаю тоже: ни марсиан, ни уфологов быть здесь не должно. – Водитель прислушался к порыву ветра. – Берендей, ты здесь?.. Видите, нет больше никого. Поэтому вся ответственность на нас ложится. Предлагаю взять дополнительные обязательства. Давайте считать себя воинами Хроник.

До-До промолчать не сумел:

– Не громко ли сказано? По словам энциклопедиста, у воинов Хроник хоть приличное помещение есть, чем мы хуже? – Как артист мирового уровня, он предложил зрителям к пейзажу присмотреться. Кроме списанной офисной мебели с инвентарными номерами, терминал являлся чемпионом по разнообразию. Если книга рекордов дожила бы до дня текущего, то терминал № 220, пожалуй, стал бы украшением её. Довольно и архисекретных разработок, и материалов, списанных завхозами в былые дни, когда на такие должности роботов не выдвигали. Неготовность общества доверить материальные ценности носителю микрочипов вылилась в неизбежный кризис. Богатые обеднели за ночь, про других речь не идёт.

Вспомним, как энциклопедист, в прошлом, распотрошил камеры видеонаблюдения. Разве сейчас он принципом поступился? Снова линзы и кристаллы аккуратно удалил, в багажнике для них нашёл местечко. По идее, там уже три комплекта. Стартовый капитал имеется, можно палатку открывать и первому покупателю сделать неплохую скидку. Законы рынка таковы: коль сам не жаден, Удача обязательно нагрянет.

Достойные внимания аргументы взвесили и вынесли решение. Тише воды и ниже травы, а вот туннель поискать придётся. Хотя два голоса высказались против. Странный тандем возник на пустыре; классик сказал бы – на пустом, извините, месте.

– Там марсиан не будет, я же сказал!

– А вдруг? – Соискатель пока поддерживал Пролазу. – Именно после твоих слов я и начал сомневаться. Только бы не марсиане!

Разве Маше гараж, без очереди и волокиты, засиял на горизонте? Он заблуждается, горсовет разрешения не даст. Во-первых, с прошением к нему не обращались, и одной причины довольно будет для отказа. Можно назвать ещё одну. Кто войдёт в Город, под какой легендой? С местным До-До повстречаться, со вторым Зуммероведом, с Кощеем… Вероятность встречи настолько велика, что лучше не тревожить калькулятор. Кроме того, простые труженики найдут для сожалений повод: «Вот, наша надёжа, Бессмертный! И он продался, за гараж подземный». Народный депутат стремительно врывается в ряды класса имущих, пиджак от фабрики «Скороход» станет тесноват. Готовой одежды магазин не по пути совсем, когда распухшую от забот голову везёт домой авто. Кто в положение войдёт? Каждый день на амбразуру дзота, чтобы там, в тылу, мирные граждане плодились и не скрипели без нужды. 

Быть может, слушатель назовёт ещё причину, что может объединять интересы водителя и матроса? Я и сам покопаюсь, но, как обычно, ответ зачастую на поверхности лежит. Одно обстоятельство утешает: ремонт периметра здесь не производили, как в реальности отголоска. Уточнить осталось, это двести двадцатый терминал?

 Из подручных материалов дружно собрали буровую установку. Десяток кернов, из скважин извлечённых, только сомнения посеял. Признаков тоннеля нет ни одного. Взяли поправку на неизвестные обстоятельства, ещё раз тридцать загоняли фрезы. В «Морской бой» десяток палуб уже б пошёл ко дну, – наяву многое не подчиняется правилам игры. Нужен был прорыв, мозговой штурм. Как только доброе дело начинаешь, решение тоже поднимает парус и трогается навстречу.

Взгляды товарищей своих всё чаще подмечал До-До. Несколько отвыкнув от внимания, он внешний вид свой изучать пошёл: что там? Шов разошёлся, пуговица оторвалась, дамский волос либо следы помады, ширинка разбежалась? Шестьсот секунд минуло ещё, и исцелившийся очнулся:

– Придумал! Объявление дадим в газету. Примерно следующего содержания: «Под залежами местного терминала учёные обнаружили залежи сальников и смазки. Судя по дате выпуска, они хранятся под землёй со времён советских. Жестяные банки и пластмассовые флаконы выдержали испытание временем. Граждан просят не приходить с лопатами и не извлекать ГСМ, пока на личное участие не будут оформлены заявки. Кроме того, пока горсовет не произведёт учёт и не выдаст разрешения. Возможно, здесь придётся месяцев двенадцать археологам поработать, чтобы не повредить исторические ценности, какие могут оказаться не просто дорогими, а…»

– И что? Думаешь, придут и выкопают? – спросил Пролаза.

– Уверен. Надо только текст подогнать, чтобы и малейшего сомнения не возникло.

– Хороша идея, – говорит Бессмертный, – одна беда: много старателей появится вокруг. Тайну своего присутствия мы обнаружим на счёт «раз». Будет знать одни, узнают и другие. Лазутчиков своих пираты подошлют, те и доложат, что группа с заданием непонятным хоронится от взглядов посторонних. В наши планы этот эпизод войти не должен, согласитесь. Вот бункер для Машины соорудить необходимо.

– Своими силами? – До-До ощупал спину, поясницу. Кажется, там наблюдаются проблемы, таинственным образом не попавшие в поле зрения лечащего врача.   

– Именно так. Или землекопов нанять? Разоримся, и это не единственная печаль.

– Что ж, понятно. Значит, начинаем? Погоди. В тот день, когда рекламу подавал я, кто-то землекопов нанимал, рыть тоннель… Не ты ль, Бессмертный?

– В тот день меня не было в Городе.

– Ладно, поверим на слово. Тогда – за работу. Эту кучу разберём суток за трое.

– Ничего не убираем. Фотографии из космоса сличат, и нам из Города придётся уходить. Копаем, ничего не трогая на поверхности. Понимаю, неудобно, но выхода иного нет. Важнее – чтобы времени достало.

И действительно, работа закипела. На полчаса собрали печь, чтобы закалить и подготовить инструмент. Лопаты изготовили они из подручных материалов. Живучесть отряда помалу реальные черты приобретала. В родную землю, как сказал поэт, они вцепились чересчур крепкими зубами. Словно по мановению волшебной палочки, каркас появился под основанием «объекта», который никаким декретом не должно потревожить. Шпионы офисные на орбитах пусть пьют своё кофе и ни о чём не подозревают. Разве мы не способны позаботиться об отдыхе тех, кто за нами наблюдает? Пусть полоса везения у них не оборвётся тоже.

Листва стандартных форм и расцветок помалу заметала терминал. Кажется, дело поворачивало на осень. Иначе чем ещё объяснить Соискателя самовольные отлучки? В хороший ветер, он отправлялся за периметр трясти деревья. На первых порах Кощей Бессмертный ограничивался утомлённым взглядом, водителя безошибочно встречая неизменной фразой: «Помощником хорошим обзавёлся листопад. Мне б такого». Но претензии предъявлять не торопился: все трудились с полною отдачей. Разумеется, До-До под эту категорию не слишком подходил, и дело было вот в чём.

До-До сдавал дежурство боевое и бросался в шахту. Товарищи с тревогой присматривались к нему: не иначе, в ударники пробивал дорогу. Сколько ни пробовали подвиг повторить, ни у кого не вышло, но попыток передовые технологии освоить никто не оставлял. Дело в том, что двумя лопатами, одновременно, копать и отбрасывать родную землю мог только он. И нормы выработки сильно отстали, и план перекрывался процентов на восемьдесят ежедневно. На графике и на Доске объявлений статьи об успехах группы появлялись с настойчивостью неизменной. Трудились все, и только номинанта на «Оскар» могли досрочно объявить, жюри не собирая. Парня будто подменили. Во-первых, имидж в нём проснулся, опрятен стал, перед приёмом пищи руки моет, чистит зубы… Может, и не всё правда, что говорят, но то, что экскаватор заменяет – этого не отнимешь. Это как бы «во-вторых». И в-третьих, должна быть уважительная причина, чтобы человек взялся за ум… так говорят.  Вот бы заглянуть в башку да прочесть, что заставляет нас задуматься про честь.

Кислотки обходили стороной. Дичая постепенно, население всякий интерес утратило к терминалу. Однажды, если не лгут календари, 30 августа, ветер пригнал шальное облако, оно подозрительно и долго кружило над терминалом. Пришлось работы приостановить. Да и детишек в школу собирать, как водится, пора. Команда наша с небес на землю опустилась, свои порядки оценила. Оказалось, что в школу некого вести, все состоялись и как специалисты, и учителей школьных выкосила тощая старуха с нержавеющей косою. Что касается обучающих программ, то зафиксированы они на жёстких дисках. Любая формула, если не употреблять по жизни, стирается в человеческом устройстве. Как пить дать, неудачные дисководы. Чего не скажешь о нации железной.

До-До от безделия в тот день страдал жестоко, тихонько ломом стену ковырял. И доковырялся. Землица отвалилась, кладку характерную обнажив. Конусный кирпич лучше всего подходит для возведения сводов, за ним – бетонная плита. 

Сбежались люди, то есть… Одним словом, чтоб не повторяться, они – как мы, только наличие души оспорить можно. Но голословно утверждать – пусть же найдётся смелый, я промолчу. И вот сбежались, ахнули, чуть в горсовет телеграмму не послали... В разборе свода приняли участие… первый секретарь обкома, другие ответственные лица. Будто мавзолей после ремонта открывали, – каждому своё. На радостях, проломили дырку – мягко сказано. Ангар разверзся под ногами! В поперечине восемнадцать квадратных метров. Объект так и назвали: «Ангар-18». Кажется, был фильм такой в столетии двадцатом, хорошенько вдохновил фантастов.

Разведка донесла, пятьдесят на пятьдесят: объект принадлежит цивилизации, которая родственных уз с Землёю не имеет. Хотя бы по той простой причине, что сорок кернов уходили в сторону, даже намека не оставив, как кто отводил их. Увы, чудеса случаются не только в сказках. Всего-то и оставалось – следы присутствия своего убрать да помолиться, чтобы марсиане хозяевами не оказались. Вероятность этой версии неуклонно повышалась, как благосостояние чинуш.

С чужаком из фильма «Чужой» повстречаться тоже не хотелось! Уж лучше марсиане – эти, нам других не нужно. Честно, я и не знал, что здесь тоннель проложен. Вообще-то это вотчина Царя Дверей… Проговорился снова. Друг закадычный, да что я, в самом деле? Друзья мы все, если кто не понял до сих пор, одну работу главную торопим и ведём.

Я сам спустился вниз, дай, думаю, осмотрюсь. Если одноразовые рельсы обнаружим, то и…  Рельсы есть, по виду – сразу и не скажешь. Одноразовые они, из пластмассовой тары, от пива и мёртвой, сладенькой воды. Пока мои железные друзья мечтали, вход оборудовать за чей счёт, где пустить ступеньки, я пробежался по тоннелю. Тот самый ящик для провизии нахожу на первом же перегоне, центрального поста повреждённую махину разглядел чуть дальше. Великолепно! Выходит, в реальности по соседству от нормы отклонений нет. Она – как для учений полигон: там промашку со второй попытки нам дают исправить, с третьей. Увы, приходится уроки брать и мне, не смотри на годы!

Оценил размер ущерба я, да и повернул обратно. Шум в голове лишь подтверждает: не те идеи на повестку собрания вынес… Так-так, вот и рассвело; вопрос открылся, точно двери на звонок: чем же вы, ребятушки мои, собрались воевать пирата? Если верить слухам, ну, соберёте ракет пяток класса «земля-воздух», – с одной гранатой родины не отстоишь.

Вот давеча я продавал горшки (по техническим причинам, не мог бурёнок на разведку вывести, коридор жилой всё-таки, не улица). Юкла Стэ пианистку вызволил из лап продажных псов, как говорит До-До, даровал свободу. Они меня, конечно, не узнали. В нашей операции, которую затеют вскорости мои железные ребята, роль посредника неоценима. Юкла Стэ выходит на пиратов лично. Высшее руководство и должностные лица, – и там коррупция тихонько сваи точит, но мы обязаны успеть. Как только команда прозвучит отсюда, там уже всё готово: проекты и финансовое обеспечение, и печенье к чаю, как на договора печати. Пираты поломаются ещё, пусть набивают цену, да и мы не лыком шиты. Вперёд, однако, забегать не будем, вернёмся к нашим людям.

Нашим людям достало двое суток, чтобы в чужом тоннеле сделать собственное ответвление. Торчать на дороге у возможного противника, который способен возмутиться, обнаружив квартирантов, не стоит.

Всё-таки, получился настоящий офис, как ни старались друзья придерживаться запросов скромных. Неверное представление, будто роботам легче стоять, чем сидеть, было опровергнуто без фактов, эксперты выдали рекомендации. Ради помещения для гостей и прессы, из чрева матушки-земли извлечено было не два и не пять кубометров грунта; кому интересны точные цифры, пусть поищет калькулятор. Для остальных мы сообщаем, что эти данные не подлежат огласке. Разумеется, излишки грунта, благодаря крохотному объявлению в газете местной, потребителя своего нашли, – Никодим сбегал, пользы ради. Частное лицо оказалось чуть поворотливее горсовета; механики сложились и выкупили у терминала необходимые запчасти. Десяток мощных грузовиков обеспечил занятость тридцати безработных роботов, оживил базу сервисного обслуживания тяжёлой техники. Хотелось бы усмотреть в этом эпизоде начало возрождения экономики в целом. По мнению всё того же Зуммероведа, «чем лукавый не шутит». Во всяком случае, с помощью известного нам экрана, излишки грунта он мог переправить «к лукавому на кулички». Просто не всякий посмеет распоряжаться родной землей, как бывшие хозяева.  Как бы там ни было, очнулось общество, зашевелилось. Ожил сувенирный и туристический рынки, вакансии стали появляться, бездельников будоражить. Случилось экономическое чудо, а наши друзья продолжали действовать из подполья, нагнетая ойкумену грунтом, как свежими идеями. Откровенно говоря, кое-кто готов был признать факт проявлением Божьего промысла. На самом деле, если Сам Великий решил вдохнуть жизнь в мероприятие, то лукавого лучше не поминать. Но вот прозвучало мнение экспертов местных: «В обнаруженном грунте нашлись все признаки родной земли, однажды похороненной под привозным и искусственным грунтами».

Перед важной битвой русские богатыри у землицы-матушки просили сил одолеть врага. Отчитав молитву на поле битвы, кланялись на все четыре стороны всегда, ведь никто не знал, откуда помощь поспешает... Что ж, и эту версию не стоит сбрасывать со счетов. Коль обстоятельства обяжут, так и вернемся к ней.

Возможности экрана продолжали удивлять. Соискатели того не разглядели, а нам с Никодимом довелось поймать по мухе в рот. Как-то вечерком одна кислотка слишком близко подобралась к базе… Мы в этих тонкостях неземного происхождения не больно-то сильны, да факт фиксировать никто не запретит. Вот как описать зрелище сие? Предположим, дождь наполняет лужу, так? Правда, тут процесс обратный получился: экран, раздробленный на части, всосал опасное творение, на нитки разделив. Как-то так. Никодим хочет возразить, что ж, говори.

А мне чудится, есть некоторое сходство с зенитной, спаренной установкой: она снарядами, как руками, вырывает из массы по куску. Ну, или на худой конец, с рыбаками сходство: забрасывают крючья и добычу тянут.

Да уж, загадывает экран загадки, что ни день, в который раз воплощаюсь на Земле, такого не встречал. Главное – Зуммеровед доволен; умножить эту штуку хитрости большой не нужно, да боюсь, экран опасность всё-таки может представлять. Ребятишкам надо дать подсказку, кроме этой: в тот день из Города они исчезли на неделю, с трудом вернулись. Так что повстречать самих себя не доведётся, разве Кощей Бессмертный… Однако, к делу.

Воспряли горожане, точно с зимней смазки на летнюю перешли, стали такими смазливыми, такими гладкими и приятными в общении. Практически незаметные ретрансляторы экрана теперь позволяли отслеживать обстановку не только в самом Городе. Окрестности просыпались медленнее, лица без определенного места жительства бросились отстирывать дипломы и свидетельства, утюжить допуски и удостоверения. Экономике понадобились квалифицированные специалисты – в пику человеческим отношениям, когда родственные узы были решающими в вопросе, кто займёт кресло руководителя. Ни собственный вес, ни умение петь дифирамбы, не кошельки готовить нужно было, а нечто из разряда, поддающегося определению свыше. Харизма. Кто обращал тогда внимание на вещь такую, как божий дар?

Люди вылазили из нор с чувством, будто заново родились.  Небо, улицы, здания выглядели совершенно иначе. То ли конец Света, то ли начало Нового. Если позволено мне такое сравнение, они не находили в небе огромного Меча, под которым ходили до сего дня.  Медик сказал бы, что атмосферное давление вернулось к норме, и все симптомы прямой зависимости самоустранились. Поэт непременно обезглавил бы прежний порядок заявлением простым: «Это Воздух Свободы, друзья! Поздравляю!»

До-До принюхивался снова и снова: так пахнет только по весне. Установить осталось, где восходит Луна, сохранились ли лунные циклы?

– Пригляди-ка за Луной, – напутствовал он энциклопедиста, сдавая пост.

– Договорились, а ты куда?

– В архив. На днях наткнулся на одно высказывание человека.  Он перед камерами речи двигал: «Я долго говорить не буду, вы же не дети. Смотрите на меня и понимайте сами. Если, к примеру, я одел галстук в белые горохи, – пришла пора убирать горох».

Зуммеровед расписался в журнале, под грифом «смену принял», ручку зачехлил.

– Если не изменяет память, речь о Лукошко. Или ляпнул первый президент? Кто-то из них так долго правил, что соратники сами убрать его постановили. Указ секретный принесли ему на подпись, – затмение нашло, он и подмахнул, не глядя. А дальше дело техники. Снесли на кладбище, тут выясняется, что задолжал он многим; соседи и союзы протестами завалили: верните деньги. Смелых не нашлось по-ленински буржуям возразить. Пришлось реанимировать, то есть, воскресить искусственным путём, – оно уже тогда по силам медицине было. Ситуация могла выйти из-под контроля; эти закономерности глубоко исследованы и описаны достаточно пространно. Если ты пошёл на подлость, то будешь маяться в ожидании возмездия всю оставшуюся жизнь. Так и в этом случае: стоит одному из заговорщиков проговориться, остальным крышка – в первую очередь. Сам же доносчик переживёт их на сутки ровно. Казалось, заговорщики всё понимали, да страх разума сильнее. Даже медики спокойствия не прибавили, говоря: «Во-первых, нам удалось память вырезать фрагментарно; например, вторую и четвёртую пуговицы застёгивать забудет. Он будет к вам за помощью постоянно обращаться, и уже от вас будет зависеть, какие сведения утаить, какие выложить на блюдце. Да, он по-прежнему опасен, но тем и хорош, что соображает недостаточно оперативно, дров наломает много: следующую зиму сумеем продержаться. Будем надеяться на благоприятный результат».   


– Можно подробнее? – попросил До-До.

– Видишь ли, хозяева планировали экономический подъём и связывали его с воскрешением президента. Пока люди упивались оживлением, наше сословие объявило траур. Для исполнения их каприза, нам пришлось пожертвовать рядовым роботом. Но человеку ведь не прикажешь. Тайной за семью печатями оказался факт, какую часть человека удалось имплантировать в робота. Наблюдательной комиссии по воскрешению оставалось молча отслеживать логичность действий пациента да протоколы заполнять. Они в архивах комиссара Свеш-Кефирчика. По сути, оживили, полгода помаялись и снова учинили заговор: подсунули отравленный аккумулятор.

До-До задумчиво произнёс:

– Я только сейчас начинаю понимать, какая часть жизни промчалась мимо меня. Целая эпопея! Удачный опыт не вдохновил других деятелей пойти проверенным путём?

– Были попытки, да всю информацию хозяева испепелили. Побывал раз на специальном полигоне я, где только пепел и зола. Кто-то из руководителей посчитал, что бессмертных станет слишком много, если способ сделать общедоступным. Дескать, широкая публика не готова к открывшимся благам прогресса.   

– Но врачи-то остались, Зуммеровед?

– В архиве данных нет. По перекрёстным ссылкам, по обрывкам слов нескольких исполнителей, удалось установить: врачей утопили. Как тот легендарный топор, которым построили храм в Кижах.

– Иначе говоря, среди нас могут жить прямые… даже не знаю, как их назвать. Внедренцы? Тайком перешли незримую грань, чтобы проводить геноцид. Надо их остановить!

– Как?

– Это очевидно. Они преследуют корыстную цель, которой в нашем сознании не заложено. – Подумав чуть, До-До сделал вывод: – Выходит, все наши старания могут пойти прахом из-за кучки внедренцев? То есть, в обмен на гуманитарку, эти ребята совершенно не заинтересованы в развитии нации.  Скорее, их цели направлены на её сокращение, ибо ограничены ресурсы…  Боже мой! Только я могу их вычислить и обезвредить? – До-До выплюнул на ладонь жевательную резинку, которой приписывали целебные свойства, и сказал кому-то, чуть понизив голос: – Клянусь, что оправдаю высокое доверие.


Лишь ударник труда удалился под землю, из-за правительственной кофеварки показался Кощей Бессмертный.

– Как ты его находишь? Он в порядке?

– Думаю, в полном. Ему нужны великие идеи, иначе он сам не свой.

– Как видим, проблем меньше не становится.

– Хороший знак, – сказал дневальный. – Это значит, что мы на пороге новых испытаний, что растём в глазах святого Роберта. 

– А давай-ка, пока ушей нет лишних, круг назревших дел очертим.  Во-первых, каким образом можно вычислить этих… внедренцев, возьмём термин на вооружение. Во-вторых, если затевают мероприятия по сокращению численности, их можно заподозрить в связи с пиратами. Сегодня они собирают информацию, имея прекрасные легенды. Их сеть настолько… – Бессмертный мгновенно схватил с тумбочки дневального бинокль и приложил к очам. Осматривая небесную пустыню, сказал, будто продолжал беседу: – Не удивлюсь, если скоро выяснится, что кислотками управляют некие силы с земли.

До-До оказался на поверхности, с листом бумаги в руке.

– К кому обращаться с заявлением?

– К дневальному, – поспешил с ответом Кощей. – Что случилось, До-До?

– Труба зовёт.

– Надеюсь, не выхлопная. – Зуммеровед развернул листовку до формата, установленного прежней расой. – Итак, ты собираешься в краткосрочный отпуск, по семейным обстоятельствам. Наверное, к бабушке. Или по случаю досталась горящая путевка.

– Подписывай, не томи!

– Я должен напомнить, подземные работы ведутся по графику, под которым стоит и твоя подпись. Иначе говоря, подбери себе замену – и катись на все четыре стороны, До-До.

– Это не серьезно. Отпуск я заработал…

– Безусловно, кто ж спорит? Найди замену – такого же стахановца, и собирай чемоданы.

– Не нарушая конспирации? Всё шутишь. Как я с выйду в Город, где меня повально знает каждая собака?         

– Неподалеку я видел наковаленку. – Соискатель тоже поднялся на поверхность, с неизменной ветошью в руках. – Молот подберём по размеру богатырскому, отделаем так, что мать родная не узнает.      

До-До начинал заводиться, подозрительно товарищей оглядел:

– Сговорились. Ну, ладно. Македонский тоже не всегда прислушивался к советникам, поэтому выигрывал, сражение за сражением. Их имена и поныне неизвестны, так что можете продолжать.

– Разве мы не хотим того же? – Пролаза показался на ступеньках с гофрированной трубой, – собирался секретное оружие изобрести. Ему запала в голову идея «Иерихонки», и матрос внушил себе, что вся загвоздка в выборе формы. Специалисты обязаны оценить идею: гофрированная штука, пожалуй, самая сложная в изготовлении. Если взять в расчёт отсутствие материальной базы, то эта задача практически невыполнима.

– Чего хотим? – уточнил До-До. – Остаться в безвестности?

– Шелуха! До-До, я говорю о высших идеалах, о защите Родины! 

– Так и я о том же!

– Тогда о чём речь? – Пролаза вправе был услышать голос дневального:

– До-До собрался в отпуск.

– Кратковременный, – уточнил До-До.

 Матрос нахмурил лоб, почесал бровь и сказал, как на духу:

– Вообще-то, отпуск заслужил не только он. До-До, конечно же, в первую очередь. Какие льготы полагаются ударникам труда сегодня?

– Железная медаль с удостоверением.

– Мы не посмеем издеваться над себе подобными. Отпуск – значит, отпуск.

– Ты за него сменные задания будешь выполнять?

– Этого никто не сможет повторить. Ах да, график!

Кощей Бессмертный решил собрание согласить:

– Положение не безвыходное. Мне кажется, среди городских подобрать кандидатуру можем. У кого есть на примете?..

– У меня! – обрадовался До-До. – Есть должничок, первый чистоплюй! Подавал прошение в горсовет, чтобы имя Чистоплюй за ним закрепили, – может, разрешили. Скажу больше. За идеал он готов расстаться с жизнью.

– Как в забое он себя покажет? С двумя лопатами совладает?

– Ну, вы многого хотите. И чтобы за идею, и за двоих колбасить… Нет, по части вкалывания, он слабачок. Зато не предаст. – До-До выдал подсказку младшего братца: – Кстати, сутки отлично делятся на четверых. Он сдюжит круглосуточно стоять в дозоре.

– Небось, поставил новый калькулятор? Поздравляю. Но допустим, всё утрясётся, все довольны будут. Как в журнале записи вести? – Зуммеровед провёл ладонкой по обложке железного документа. – Первая же проверка закроет нашу богадельню за нарушение трудового законодательства.

До-До опешил. Он не знал, что и подумать. Набрался смелости, заглянул в лицо Бессмертному. Тот промолчал, улыбку пряча.

– Да пошутил я, пошутил! Давай, веди своего идеалиста. Рассмотрим, глядишь – и утвердим. – Зуммеровед механически перекладывал журнал с одного края тумбочки на другой; нравятся ему издания справочного формата.

– Правда, пошутил?

– Правда. Вопрос с выходом за периметр надо бы решить. Подобрать время, кто сопровождающим пойдёт. Рисковать – не наш стиль. Мало ли, хвост увяжется, нарвёшься на патруль, угодишь под танк.

– Какой патруль? Откуда в Городе танки?

– Время непростое, всяко может быть.


Собрание грозило завершеньем, когда водитель предложение внёс:

– По самым скромным подсчётам, наш офис превысил смету возведения Зимнего дворца. Осталось львов установить у парадного крылечка, атлантов мощные скульптуры – и в Питер за новым директором можно посылать. Оклад подберём из наших финансовых затруднений.

До-До спрятал заявление в кармашек для бумаг, заметил:

– Есть мнение, если позволите. Чем больше мы доставим на поверхность земли родимой, тем… тем… Ну, кто поможет?

– Тем больше сил она придаст для борьбы, – охотно подсказал энциклопедист. Поднёс к глазам бинокль, заметил нечто. – С юга ветер надвигается. Где-то там одна хищница притаилась, будьте начеку.

Соискатель, не раздумывая, направился к ограждению периметра. На южной окраине терминала красовались клёны в роскошном одеянии. Их наш водитель ещё ни разу не тревожил. 


Однако, в планы наши вмешалось непредвиденное обстоятельство – компроментантный субботник. В вечернем выпуске новостей ничего не сообщалось. Да и газеты вчерашней на тумбочке не видно. Кто вчера стоял?

Кощей Бессмертный почесал затылок:

– Совсем выпустил из виду. Помехи сильные, я выключил телеприёмник, принтер.

Тяжёлый запах пота долетел до моего носа; интересно, мои распознают?

– Что прикажете приготовить? Вот, идёт толпа с вилами и лопатами. Если это не восстание, то субботник или облава. – В вооружении современном До-До и без дополнительных устройств прекрасно разбирался. Сорок топоров, сто двадцать ломиков и монтировок, ножниц по металлу около десяти пар насчитал. Когда ж над головами пеших зареяли плакаты, то попросил бинокль. Именно от него пришло это необычное сочетание: «Компроментантный субботник». И только в конце колонны До-До разглядел транспарант с текстом иного содержания. Робот в парике, с гармошкой на плече, нёс детище своё: «С Праздником святого Роберта!»  Как это знакомо: общечеловеческие праздники норовили подменить идеологическими.

Не сразу разглядел ударник, что делегация сопровождала некий агрегат. Его катили на обрезиненных колесах, с необыкновенным… Так и есть, с почётным караулом. Что это за детище эдакой несуразной формы? Чем-то напоминает бытовую мясорубку, с той разницей, что размерами превосходит да демонтировано приспособление для ввода продукции, приделаны другие. Обыватель скажет: «Нечто зловещее, на колёсах».

Дневальный тотчас данные занёс в журнал: «В окрестностях базы замечено передвижение возможного противника. Вооружение точному определению пока не поддаётся».

Водителю тоже помешал субботник, зато не с пустыми руками вернулся он и порадовал добычей. Кощей Бессмертный развернул газету, стал вслух зачитывать: «Завтра состоится компрометантный субботник – словечко новое для нас, но мы надеемся, приживётся. Суть его в том, что мы сами себя должны скомпрометировать на труд. Достаточно всем сделать по одному доброму делу, и мы заживём, других не хуже. К этому дню, который многие считают днём святого Роберта, горсовет решил приурочить уборку территории, а также демонтаж устройства, больше известного под названием «трупорезка», которое портит внешний облик Города. Все – на компрометантный субботник!»

– Видишь, как повезло тебе, энциклопедист? Всей командой развлекаем, чтобы не заскучал. – Пролаза демонстративно наводил блеск на своей «иерихонке», надфилями выводил шероховатости, деловито продувал диаметр, будто от такой процедуры диаметр ствола увеличивался на размер. Разумеется, товарищи с известной долей скепсиса поглядывали на изделие умельца, но, мысленно и одновременно, прочили успеха: наметится какая заварушка, чтоб орудие пальнуло, и не только для острастки. Как знать, что сгодится в дело, при обороне «Ангара-18». Опять же, мысленно, наши подпольщики отводили лихо далеко на юг, подальше от городской черты: «Тебе теплее там и лучше будет».

Энциклопедист вдруг рассмеялся. Поздно вспомнил, что роботам такое не к лицу, то есть, не предусмотрено программой. Заткнул ладонкой рот.

– Что тебя берёт?

– Я тут подумал... Коль инициатива выползла из горсовета, её народ не примет. Раз пропаганда тупо стремится обывателя занять, то и отношение через «наплевать» уместно. Вот, прикинь, До-До: тебя призывают сделать одно доброе дело, а ты не уважаешь того, кто призывает. Выйти на похороны «трупорезки» проще, чем отвечать за конкретную территорию метлой. Они идут скопом сделать одно доброе дело, чтобы в свой адрес не услышать обвинений в уклонизме. Смотри, как лезут в объективы фотокамер.

Зуммеровед прав. Дикие роботы не обучены подчиняться власти, состоящей, казалось бы, из своих. То ли власть всех портит, то ли изначально в каждом чиновнике заложена гнильца, – не хочет верить публика словам красивым. Чем слушать радио и смотреть телевизор о положении в стране, они прекрасно видят и слышат сами. Хочешь найти общий язык с народом, откажись от бетонирования дисциплиной, коль казна пуста. Не всякому поможет даже правда.

Кощей просмотрел материалы, какие интересовали, Пролазе передал газету. Тот невероятную прыть проявил, нашарил сенсационный материал:

– Братва! Зашейте рты и послушайте сюда. «По результатам последней переписи, в Городе проживает сто сорок четыре долгожителя, все находятся на полном обеспечении».  Журналист пустился в рассуждения о том, почему Смерть их обходит стороной, никакая зараза не берёт. Содержание бессмертных обходится казне в добрую копеечку, да отдачи никакой. Он высказывает мысль, если явится из-за синих морей богатырь наёмный да порешит всех разом, то к Новому году Город выкарабкается из кризиса наверняка… Тут ещё цифры… процент безработных снижается, запасы гуманитарки растут, и скоро горсовет пересмотрит нормы отпуска их в одни руки.  Ну, как вам новости?
 
– Газета может пообещать и больше, чем лидер у микрофона. Важнее то, что мы глотаем сами, без разбору. – Зевнул Соискатель, заглянул «иерихонке» в пасть. –  Вот гляжу на тебя, матрос, и не могу понять: каков калибр у твоей пушки?

Пролаза усмехнулся, надфилем стал выводить заводскую маркировку: год выпуска, серийный номер.

– По моим расчётам, калибр безразмерный.  От простейшей дроби…

– В целых числах, если можно.

– Можно, безусловно. На учебных стрельбах, задумал начать, с чего попроще. Кирпичей поддон отправить, пока с пары начинаем. – Изобретатель указал на правительственную кофеварку: подле оной, участи своей пожидала заявленная пара кирпичей.

– Можно, я с тобой? – Шофер прямо загорелся, в список свидетелей позора либо триумфа хочет угодить. – Сообщи, когда пойдёшь.

– Кто ещё желает? Спешите, граждане! Представление в духе незабвенных берендеев! – Шагами путь отмерив, он поднял над головой красавцев полновесных. – Вот они, голубчики! Можете на вкус проверить, на вес: фирма веники продала, в остатке кирпич.    

Каждый желающий мог подойти и убедиться: оба предмета полностью стандартам отвечали. Последним подходил дневальный, подвоха не нашёл. Однако, придержал снаряды нового образца, с тревогой в небо траекторию продлил – от жерла до неприметной птицы.   

Долго ли, коротко ли проторчал бы он на этом месте, неизвестно. Но прозвучала долгожданная команда «заряжай».

Секунды шли, как осень вдоль заборов. Рот новорожденной «иерихонки» жаждал пищи, и дневальный накормил! Обязанность у него такая, за порядком проследить.

Пролаза ствол направил вертикально вверх.

– Точно полетит?

– Куда – вопрос: вниз или вверх?

Покачал Пролаза дряхлой головой:

– Почтеннейшая публика! Впечатлительных и сомневающихся особ попросим удалиться. Не мешайте гражданам, купившим у меня билеты, насладиться зрелищем из разряда невозможных! Зуммеровед, пли!

Дневальный растерялся, бросился к основанию пушки в поисках спускового механизма. Ничего не обнаружил, что, впрочем, и не удивительно: кажись, для чуда время не пришло. И пал на колени Зуммеровед затих, будто дыхание перехватило. Его намерения выдавали плечи. Они ритмично содрогались, окружающих повергая в ужас – возможно, ничуть не меньший, чем итог импровизированных испытаний. Даже страшно подумать, что уцелело бы от терминала, окажись на месте детонация и курок.

Раньше прочих сообразил Кощей – набросился на дневального и поволок в подвалы. Спустя минуту, оттуда прогремел отличный взрыв неукротимого и неподдельного хохота, как говорят, от всей души. Оставшихся на поверхности идея посетила: «Если кто и прописался без уведомления в Ангаре-18», то они бежали прочь, бросая паспорта, хоругви и чемоданы». Отныне эхо дивное там прописалось до скончания века.

В нашем случае, век не пролетел, гораздо меньше. Защитники отечества мило переглянулись, До-До с Соискателем просто потешались, пока Пролаза не обратился с просьбой: «Ребята, помогите разрядить орудие».

Водитель слишком смело сунул руку в ствол. Не рассчитал. Видимо, кирпичи сползли по гофре до самой матушки-земли.

– Ствол приподними! Они и вывалятся сами.

Совету последовал матрос. Сделать это оказалось гораздо легче, чем штурмовать ворота Зимнего дворца далёким предкам.

Старательно выглядывая предметы, какие вывалиться должны, наши артиллеристы не находят никаких предметов. Их не оказалось и в стволе, – они по очереди искали снаряды мирного труда, артефакты самой мирной профессии на Земле. Они уже готовы были разрыдаться, но тут из подземелья, на конечностях ослабевших, выкарабкались Зуммеровед с Кощеем. Безудержного веселия симптомы были замечены на лицах.

Привычным взглядом небеса прощупав, дневальный прокричал:

– Воздушная тревога! Всем в укрытие!

И только шоферюга не внял разумному совету сразу. Попялился в небесный свод, пока не обнаружил две одинаковые точки. Они такие крохотные, что паника необоснованной могла б назваться. Кабы ни калькулятор – младший братишка, который лучше всякого астролога предсказал вероятность поражения живой силы на 90% и выше. Показатели задели за живое, – водитель раньше всех оказался в спасительном окопе. То есть, в бомбоубежище, спасающее от горизонтальных попаданий.

Да, но неподалеку суетились люди, несли плакаты, инструмент и «трупорезку», – неужели соискатели решатся бросить их на произвол судьбы?

Честь и хвала дневальному! По громкой связи, он оповестил собравшихся. Простейшее, почти воздушное слово «воздух» иногда чудеса творит. Участники субботника по-своему интерпретировали сообщение: «Спасайся, кто может!» – И толпа рванула, точно брызги, когда в центр приличной лужи угодит хороший камень. Лишь отчаянный оператор продолжал снимать приближение объектов. Губами сотворял молитву – чтобы пронесло мимо камеры его и головы, чтоб материал до вечерних новостей дожил, чтобы в монтажной успели обработать, и чтобы диктор выдавил в эфир имя смельчака.

Но правило равновесия празднует победы ежедневно. Если нынче повезло оператору, то агенту с планеты неизвестной может не повезти: местные законы его опознали сразу! Лепёшку и нашли через полчаса примерно, лишь страсти улеглись. Тот же оператор тщательно оцифровал кончики пальцев рук и ног – всё, что от несчастного осталось. Двадцать восемь пальцев. Криминальная лаборатория взяла соскобы с окружающих предметов, нашла неизвестные бактерии на обломках кирпича. Тут же явились астрономы; их версия выглядела более, чем убедительно:

– Мы считаем, что на одной из планет соседних некое государство потерпело такой крах, что обломки скоро долетят до Солнца, судя по траектории и концентрации массы. Науке этот феномен известен, как теория академика Мадагаскарова-Шароварова, которая объясняет происхождение перелётных объектов в Солнечной системе. А тот, первый случай вообще считается уникальным до сих пор. В тот день будущий академик уходил от первой жены. Не успел он выйти из подъезда, как его голова «спой-мала» ведро с пищевыми отходами. Анализы ясно дали понять, что эта пища явно неземного происхождения, поскольку… Я думаю, наших зрителей не очень интересуют сложные термины и обозначения пищевых ядов и выражений, к астрономии не имеющих никакого отношения. Так что предлагаю на этом закончить интервью. От всей души хочу поздравить уцелевших граждан, а также передать приветы бабушке Соне, дедушке Саше, дяде Олегу и тете Свете, их сыну Максиму, которые вечером увидят меня по телевизору в обязательном порядке. До скорого!

Сейсмографы планетарной сети зафиксировали сдвоенный толчок, как предвестника новых открытий и достижений в арсенале планеты, готовой продолжить борьбу с паразитами различного рода.

Кабы ни чалма с огромным изумрудом на голове ударника, всё шло по-старому: в подземном бункере боевые будни текли чередом своим. Совет защитников отечества издал указ о присвоении звания «народный изобретатель» гражданину имярек (имя не разглашается по техническим соображениям). Указ гласил: «За многолетнюю и плодотворную деятельность на ниве терминала имярек наградить:

почетной грамотой от совета имярек гражданина имярек;

наградить группу лаборатории имярек за создание промышленного образца имярек и его успешное испытание на полигонах имярек.

поскольку в настоящее время наград сверкающих в наличии не оказалось, награжденные освобождаются от принудительных работ на сельскохозяйственной ниве, с занесением благодарности и вынесением амнистии на все проступки в прошлом.

Председатель комиссии имярек, ответственный секретарь имярек».


Они просидели допоздна, перебирая факты умозрительные и предполагаемые; в последних недостатка не было, как и в первых.

– Итак, двадцать восемь пальцев. Что у нас есть? – обозначил тему генерального мозгового штурма  Кощей Бессмертный.

– Пираты. Те, которые на побегушках у главных воротил.

– Пираты. В свое время мы ведь не знали об их существовании.

– Пираты! Кому ж ещё? – И подавляющее большинство уставилось на умника, кому никто не запретит высказаться в собственном стиле.



– Я где-то прочёл, что семь пальцев на руке могут быть у представителя высочайшей цивилизации, это музыкант-изгнанник. Непризнанный гений, чуть поспешивший о себе заявить. Мне кажется, выждал бы месяца два, ушёл бы с арены главный дирижёр, и его бы приняли в объятия. Нет – настаивал на своём, вот и результат: на чужбине буйну голову сложил.

– Ага, музыкант! – Чалму поправив, спикировал До-До на фантазёра; надеялся, что ударнику перечить смелости недостанет у других. – Выходит, себе я по два пальца приращу, и сразу стану музыкантом? Смешно!

– Что музыкант в чужих краях забыл? Крутился подле секретного объекта, сеял панику и кому-то угрожал, – сообщил Соискатель о результатах собственного расследования. Пока обтрясал свои клёны, наслушался всякого. Самое забавное, что опрошенные свидетели убиенного знали лично, выпивали вместе, ночлег делили. Подозрительно одно: он не скрывал, что с другой планеты прибыл. Кто ж речам, над стаканом полным, готов поверить?   

Пролаза аргумент привёл, против которого не выстоит самая совершенная крепость:

– Ладно, людям свойственно заблуждаться. Но как вам поведение планеты? Уж она-то опознала чужака!

Зуммеровед оценил реакцию Кощея. Бессмертный стал прозрачней воздуха, – ушёл в медитацию, как обычно; подсказки энциклопедист не получил.

– К родным детишкам нынче ласкова она не особо. Наш брат ей тоже чужд.  Может, однажды и на нас обратит свой гневный взор, как разберётся с главным паразитом. 

– Тебе б фантастику писать, – заключил До-До, напустил вид грозный, рукой коснулся изумруда: – Кто вообще его на совещание допустил? Марш к тумбочке!


Бессмертный с медитации вернулся и выглядел орлом, которому удалось в прошлом и в будущем полетать.

– Очень странно вышло с этой жертвой. Её быть не должно. Разве Берендей не предусмотрел, взять в толк не могу. Или это предупреждение всем: с новым оружием надо быть предельно осторожным.

– Выходит, музыканта в жертву принесли только для того, чтобы овладеть «иерихонкой»? – Теоретически побледнел матрос, младшему брату руки выкручивать пошёл. Следующая фраза была к другому собеседнику обращена: – Ты предупредить не мог? Чем такая плата, мы бы поискали пушку подешевле, время терпит. – Чтобы не мешать собранию, Пролаза покинул конференц-зал. У него назревал крупный разговор с советником и однополчанином одновременно. То есть, с калькулятором.


Оставшись вчетвером, команда не предалась грусти. Были рассмотрены десятки вариантов, куда реальность может повернуть. И выходить с открытыми забралами им рановато, и совесть не велит просиживать штаны.

– Давайте Берендея позовём, – предложил водитель. До-До возразил:

– Когда б управились с делами, давно бы тут хоть один появился. 

Зуммеровед в боевом журнале, на странице предпоследней, в «Морской бой» сражался вдохновенно, что не мешало и свои извилины напрячь:

– Я вот думаю: сказочники вмешивались в события. Вероятно, накопили штрафных баллов зверское число. Поэтому, пока их не покроют, не могут выйти к нам и отрегулировать процесс.

 Кощей Бессмертный из-за круглого стола поднялся, прошёлся по паркету. Каждый скрип вопил: «А может, всё иначе? Берендеи зарабатывают очки вперёд, чтобы в нужный момент оказаться в нужном месте».

Команда в скрипе этом понимала толк. То есть, в нём каждый находил нечто своё, что ближе сердцу. Соискатель рассчитывал вероятность того, что по скрипу обнаружат место дислокации группы раньше срока. Зуммеровед пытался увязать в систему ритмичность звуков с содержанием речи Бессмертного. До-До подумывал, как откопать лишний часок в плотном графике работ и планов, отступать от которого он не собирался.

– С этим скрипом что-то делать надо, – заявил он.

Пролаза возвращался с победоносным видом: он всё-таки вкатил младшему брату строгача и вину признать принудил.  На замечание ударника усмехнулся горько:

– А я предупреждал! Срок годности вышел у мастики, держать не будет. Керосину бы достать. У меня на примете бочка есть с составом, я бы поставил эксперимент.

Бессмертный на цыпочках вернулся и занял своё место. 

До-До не утерпел:

– Неужели вы ослепли? Все дурака включили… Решили на измор взять?

– Что случилось, передовик?

– На голове у меня чалма, разве не видно? Руками не трогать. Такого изумруда вы в жизни не видели, разве на фотографии.

Как включили дурака, так и выключили:

– Ой, и правда чалма! Голова болит?

– А я думаю: нарыв приключился. Или масло погнало…

До-До скрипнул зубами:

– Масло с изумрудом? Что ж, покажи, где водится такое.

– Да ладно тебе, нашёл к чему цепляться. Слава святому Роберту, не погнало. Тебе, кстати, подходит. Только чуть на левое ухо подай. – Водитель к Бессмертному повернулся: – Научи его, Кощей, как фасон носить. Ювелиру надо бы показать изумруд. Вдруг голливудская подделка?

До-До стал поглаживать себя по голове, утешать словами: «Они бесятся за то, что не им досталось. Скоро надоест, и они захотят поговорить серьезно. Будь умницей, не поддавайся на провокации. Недаром Берендей выбрал именно тебя… Вот и молодец! Так их, мерзавцев!»

Где-то прозвенел второй звонок. Осень набирала силу.



ГЛАВА 2

Космопорты всегда строятся с большим запасом прочности, мало того, каждый из них должен запоминаться чем-нибудь выдающимся, чтобы пассажирам и путешественникам было легче ориентироваться в бесконечной веренице залов, переходов и тоннелей. Мы точно знаем, что специально для пилотов устроены опознавательные тонкости, на только им понятном языке – можно утверждать, языке для посвященных. Нередки случаи, когда корабль только запросил разрешение на посадку, и тотчас даёт отбой: сбой приборов или, скажем, накануне отпраздновали день рождения капитана, чего в этой жизни ни бывает?

Прямо от музыкальных фонтанов в главном фойе, мы можем отправиться следом за любым пассажиром. Наш выбор выпал на дутика – мы точно не знаем, с какой он планеты, но если прошёл таможенный терминал, мы просто обязаны выказать доверие ему. Тем более, что дутик держится довольно уверенно, точно знает все входы и выходы. Кроме того, за ним, похоже, установлена слежка. А мы с вами спокойно последим и за тем, и за другим.

Не буду открывать секреты, как, например, в одном лифте проехать с объектом наблюдения, и даже с двумя. Они думают, что их трое в лифте – вместе с лифтёром, поэтому не надо мешать им думать иначе. Только тонкий слух может уловить зачастившее сердцебиение и едва сдерживаемое дыхание моё. Увы, мне тоже пришлось сделать пробежку. К финишу первым пришёл дутик, затем шпик, я же протиснулся в закрывающиеся двери. Лифтёр немного удивился, послал клавишей запрос.


«Системы полностью исправны», – любезным голосом пролепетал автоответчик. И не надо брови поднимать: а что ещё ты хотел услышать?

Лифтёр подумал, поднял глаза на экран, где сообщается вес перемещаемого груза. «360 кг» – это не предел для подобной конструкции, но лифтёр точно знает свой вес, на глазок прикинул вес двух пассажиров. Кажется, его снова стали одолевать сомнения по поводу исправности систем.

Тут мне есть, о чём подумать. Невидимство моё отмечают камеры. Придумать надо, чтобы и весы о моём присутствии не подозревали.

– Прошу прощения, господин э… Сколько вы весите?

Разумеется, вопрос поверг пассажиров в шок и трепет. Я почти услышал мысли одного и второго: «Какого дьявола? Кто вообще тебе позволил рот открыть?» Но, приличия соблюдая, шпик признался в своих девяноста килограммах, дутик сверился с экраном, посчитал присутствующих и сказал: «Да, довольно странно». Если предположить, что он скотом торгует, то вес каждого умеет на глазок определить… Что ж, порадуемся ещё одному таланту в человеке, который зарабатывает на свой силап!

Я сказал «силап»? Прошу прощения, оговорился.

Этаж «148». Лифтер поклон отвесил, когда оба вышли, скосил глаз на экран. «180 кг» продержалось две секунды, затем остался тот вес, с которым лифтер охотно согласился. Он каждый день мотается на лифте, поэтому с цифрами знаком. У него на лбу так и проступила мыслеформа: «Всё-таки, исправна, хотя есть недочёты».

Мы же пройдём вслед за шпиком, – иногда не следует забегать вперёд, чтобы не вызвать неудовольствия в свой адрес. Спокойно, вдоль стеночки, пройти в офис, мимо сытых телохранителей и электроники, у которой таракан не прошмыгнёт. Да, я такую уже видел в действии.

Шпика пропустили тоже. Видимо, это прикрытие основного игрока.

Накурено в просторном зале, человек сорок вершат судьбы мира, подписывают бумаги, полными кейсами акции передают друг другу. На ящик редкого коньяка меняют батальон, кофе на бинты и памперсы, болты на ананасы, – то есть, подлинная биржа. Это отсюда уходят факсы и посыльные, чтобы на другом краю планеты обанкротился бедняга и разбогатели сразу трое конкурентов.

Дутика ждали с нескрываемым любопытством. Из нескольких перекрёстных вопросов можно представить следующую картину. Толстяк только что проинспектировал посадочные и стояночные блоки. К большой радости собравшихся, корабль агента галактов не обнаружен. Во всяком случае, можно рискнуть.

– Но, может, запрашивал разрешение?

– Мне бы сообщили, уверяю!

Последовало несколько телефонных звонков; разговоры могли бы показаться несколько неестественными:

– Бабушка соскучилась по пирожкам, – отнеси ей, у тебя одна минута.

– На борту «Альта-Морана» есть свободные места.

– Что хотите делайте, у вас есть от силы пятнадцать минут.

После отправки сообщений, в зале воцарилась полнейшая тишина. Все взоры устремились на каминные часы с бешеной кукушкой. Каждую минуту она выскакивала из корпуса и засовывала свежее яичко в первую попавшуюся дыру, отдалённо напоминающую гнездо конкурентов.

– Ещё есть новости? – спросил благообразный старик с выправкой военного. По всей видимости, он занимал среди собравшихся далеко не последнее место. К его словам здесь относились с вниманием особым.

– Хорошего мало. Агент погиб при невыясненных обстоятельствах. Объект «Железо». Местная пресса дудит о падении метеорита.

– Полная чушь! Мы платим Мусораве за уборку хлама в этом районе. Кто возьмётся уточнить данные? – На призыв военного откликнулись сразу восемь желающих. Он кивком выбрал одного, и доброволец удалился из зала. – Кто у нас отвечает за взлёты?

– Я, ваша честь. Две экскурсии, один механик. Кроме того, на боевом дежурстве двадцать два пограничника и один наблюдатель.

Орлиным взором командующий проницал бронированные стены и мысленно охватил картину в целом. В режиме постоянного обновления, для его ушей звучали цифры, смысл которых понятен не многим из присутствующих. И это правильно: коль я выпускаю приличную обувь, какое мне дело до сфер, далеких от моих интересов?

Неловким движением кукушка всучила яичко телохранителю при входе. Тот растерялся, не зная, что делать дальше.

– Выбрось его, – крикнули заседатели, – чем быстрее, тем лучше для тебя!

Командующий прервал разговоры, никак не отвечающие обстановке:

– Давайте, попробую угадать. Агент «Двадцать восемь пальцев»?

– Так точно.

– Он не мог погибнуть. Я хорошо знаю эту продувную бестию.

– Он так и не вышел на связь в оговоренное время.

– Значит, передатчик пострадал. – Старик вдруг рассвирепел: – До каких пор я должен водить вас за руку? Неужели это так сложно понять?! Агент жив, сто процентов. Подумайте, как доставить передатчик. – Тут же набросился на скромного человека в форме Галактического Патруля: – Если ваша служба не умеет перехватывать шпионов, что вы делаете здесь, уважаемый?

Но на этом разбор полётов не закончился. Командующий одним взглядом вдавливал к кресло всякого смельчака, посмевшего поднять глаза. Закончив упражняться, он вышел из-за стола.

– Ещё раз сорвется поставка железа, я разбираться не буду. Все пойдёте на завод, крутить гайки и заправлять роботов. Клянусь! Ещё один раз. А теперь включите новости.

Экран охотно отчитался, сколько кораблей покинуло пределы планеты. Экотуристы, офисные рабы, прозевавшие лето. Домой вернулись школьники, совсем немного опоздавшие к началу учебного года.

Предупреждая вопрос, начальник таможенных каскадов сообщил:

– Каждое судно проходит тройную проверку: груз, экипаж и пассажиры. Описание корабля нашего знакомого есть у каждого воина.

Командующий вернулся на место, сложил руки под подбородком в замок. Его кустистые брови начали движение к переносице.

– Если разобрать корабль на части и по деталям прислать сюда? Этот вариант никому не приходил в голову?

– Ваша честь, я отвечаю за досмотр почтовых отправлений. Можно сказать, лично вскрываю каждую посылку. Девяносто из ста.

Старик развёл руки в виде лотоса, предлагая соратникам оценить старания бойца, бесконечно преданного делу: 

– Если бы каждый из вас выполнял свою работу так, нам не нужно было бы собираться здесь в авральном режиме. – Он уставился на темнокожего бизнесмена, кивнул: – Как поживает Африка? Много ли товару на складах?

– Полная загрузка. Скоро не будет куда складывать.

– А стартовую нельзя где-нибудь разместить?

– Только в море сбросить одну-две деревни.

– У вас же там полно искусственной земли.

– Бегут с неё.

– Значит, не умеете объяснить людям, что это крайняя необходимость.

– Шаманы поработали, – местный обыватель и слушать ничего не хочет. – Темнокожий бизнесмен буквально сжался вдвое прежде, чем сказать: – Я как-то напоминал о состоянии здравоохранения…

– У нас пока нет лишних средств! – оборвал командующий его. – Мы максимально вкладываемся в производство, и рынок очень скоро обеспечит наши потребности. Надо немного потерпеть… чёрт бы побрал этих галактов!

Кто-то ещё осмелился напомнить:

– От галактов земляне тоже потерпели, пока шарили кругом, где плохо лежит. Поверьте, им меньше не досталось.

– Почему именно теперь взялись за нас? Должен быть выход.

– Меры конспирации удвоить.

– Поздно, раз засветились. Но снижать темпы производства мы не должны. Я верю, что-то ещё произойдёт, их внимание отвлекут. – Командующий понимал, что на это единственная надежда. Хоть бы где война какая разразилась; уж столько оружия… всякой всячины почти даром раздавали, – и хоть бы один конфликт местного масштаба!

– Что галактик делают с конфискованным оружием? – спросил человек лет тридцати на вид.

– Точно никто не знает. Либо уничтожают, либо прячут. Вот чему у них поучиться!

Три коротких сигнала вынудили собравшихся замолкнуть. Станция отслеживания пеленга рекомендовала воздержаться от высказываний; безадресный луч зондировал поверхность планеты почти наугад. Глаза конспираторов снова застряли на часах.

Кукушечка наложила столько яиц в карманы охранника, что он остался без брюк. Они растаяли самым естественным образом, под воздействием лёгкой кислоты со сложным названием. Ткань карманов выдерживает воздействие, но всё то, что ниже талии, тает прямо на глазах. Глупец! Ему же сказали – выбрось! Дурья башка, он пост оставить побоялся. С одной стороны, у них с этим строго. Однако, раз попадают на планету такие сувенирчики, то пора пересмотреть уставы и обязанности. Либо запретить ввоз всякой ерунды, безопасность которой эксперты ставят под сомнение.

Кукушечек завезли так давно, что никто и не вспомнит, когда. Странные существа внешне не очень напоминают птиц, разве повадками. Их привлекают часовые устройства – тикающие, булькающие, бесшумные. Из воздуха скорлупы не сделаешь, как и начинки; долгое время специалисты изучали явление, но так ни к чему и не пришли. У публики знающей родилась интересная версия. Если кукушечки собирают пыль, когда никто не видит, то хоть как-то можно объяснить, хоть примерно. Правда, камеры видеонаблюдения не зафиксировали ни единого случая, чтобы кукушечка отлучилась для сбора материала. Сколько яиц она может принести за неделю? – вопрос до сих пор остаётся открытым.


Собрание рассосалось, лишь только было получено известие, что все корабли благополучно прошли пограничный контроль. Лично для меня здесь осталось одно дельце, – поскольку про кукушечку давно наслышан, то и возможность познакомиться упускать не хотелось.

Часики так себе, на две секунды за год вперёд уходят.

Существо догадалось, что моё любопытство вполне уместно. Оно уставилось мне в глаза и смотрело, не мигая. 

– Ты с нами али как?

Кукушечка не понимала, кто с ней говорит. Я вышел из невидимства. Тотчас в голове прозвучал вопрос: «Чего тебе надобно, старче?»

– Ты за белых или за красных?

«А ты из каких будешь?»

– Я за справедливость и сотрудничество.

«Красивый лозунг».

– Нет, не так. Мы занимаемся настоящим делом, хотим, чтобы люди не знали голода, чтобы все равны. Лозунги подбирает команда, идущая по нашим стопам.

«Это похоже на правду».

– Ты многое слышишь, а ещё больше знаешь. Может, договоримся?

«Яичко подарить?»

– Спасибо, я обеспечен.

«Что же подарить тебе в знак будущего сотрудничества?»

– Уверенность, что наше сотрудничество будет плодотворным.

«Я согласен… сна… сно».

– Тогда мы сведём тебя с пиратами. 

«Правда? Ты знаешь, старче, о моём задании. Но откуда?»

– Сам не знаю. Друг незримый нашептал на ушко.

«Завидую».

– Так это не каждый раз. В экстремальных случаях.

«Будем считать, договор заключили. Письменные свидетельства, печати нужны тебе?»

– Что ж мы, из-за пустяков… А можешь?.. Нет, извини. Просто для проформы. С бумагой, понимаешь, оно как бы вернее.

«Хочешь спросить про Юклу Стэ?»

– Вот это да! Ты умеешь читать?

«На близком расстоянии, как и мой народ. Мы довольно далеки от совершенства. Но мы настойчивы, мы хотим увидеть будущее другим».

– Мы тоже.

Пока общались, кукушечка раз тридцать изменила свои формы. То на кузнечика похожей стала, то на ключ от сейфа, то на брелок. Фонтанчик, ручеёк, соска, ремешок, паучок и ящерица, – всех не упомнишь.

«Сорок четыре раза», – поправила она меня.

– Правда? Нет калькулятора при себе, извини. – Теперь на меня таращился некто, из аквариума с баранками. – Может, что-то ещё хочешь поведать о моих печалях.

«Пожалуйста. Есть у тебя дерево особое…»

– Стоп! Дальше ни слова, умоляю!

«Боишься? И напрасно. Туда, где ты их посадил, никто не подберётся».

– Было бы хорошо.

«И ещё. Удали охраны часть. Слишком много – скорее внимание привлекут».

– Я подумаю.

«Что-нибудь ещё?»

– Да нет, пожалуй. Когда сразу слишком много, можно половину потерять… Хотя, есть вопрос…

«Задумка с пиратами набирает силу. Я хорошо вижу основную цель и несколько параллельных. Наблюдаю многочисленные векторы силы, которые увлекают других, кто ещё не знает, что готов ИДТИ. Они пока ищут себя в несвойственных им сферах. Кроме того, у тебя отличные помощники».

– Скорее, я у них.

«Они молодцы. Как с первого раза поставили задачу, так ни разу не отступились. О! Теперь я вижу, какие силы подключатся в ближайшем будущем. Даже галакты и те, кто предпочитает, чтобы об их участии не знали».

На сердце так и потеплело, точно кружку чаю вывернул на рубаху. Кровь просто закипает, переполняет ликованье.  И снова кажется, что до дня сего я мелочами промышлял, гонялся за призраком-пустышкой. В своё время, помнится, учитель наставлял: «Как только будешь совершенно подготовлен, Дело обязательно найдёт тебя».

На роботов мысленно перевожу взгляд, утешаю сам себя: им легче. Они задачу ставят и, пока не завершат, другие отметают.


 
– А не взглянуть ли нам на «трупорезку»? – Следующим утром матрос встал к тумбочке, биноклем вооружился да оценил ландшафт вокруг, сравнил со вчерашними показаниями. – По сути, она одна картину портит.

Но вокруг никого, команда занимает спальные места – четыре раскладных дивана. Утренние процедуры проходят в автоматическом режиме: поиск вирусов, запирание стада в карантин, обновление программ… После, точно зубными щётками, соискатели выскребают карантин. Иногда приходится старые коровники уничтожать и строить новые, ради дезинфекции… Потом завтрак. Съёмные солнечные батареи качают энергию с первым солнечным лучом. Четыре комплекта расположены в окне наружу, в раме доворотной, чтобы градусы ловить и максимальный поток света. Только нынче новшество замечают все. Среди матёрых плит сияет изумруд. По прихоти передовика, его сокровище прописку получило в Солнечном Окне. 

Вчера поиздевались вдоволь, – До-До надеялся, что исчерпали тему. Очень надеялся, а потому полёживал тихонько и караулил, кто и каким словом откроет новый день.

– А мне голая женщина приснилась, – сказал энциклопедист, подпирая голову ладонью.

– И когда ты успеваешь? – Водитель ноги на пол опустил и ветошкой стал руки вытирать. – Ты же семь минут как лёг!

– Ну да, так и вышло. Бывшая хозяйка. Всё раздеть меня пыталась. Кто-то ей сказал, будто стали выпускать роботов – от мужчины не отличишь. 

– Просто вспомнил, значит. Сон – это совсем другое. – Соискатель перешёл к натиранию пространства между ног. – Вот у меня был настоящий сон. Сорок суток, если не сбился таймер. 

– Это когда угнал Машку? – предположил Зуммеровед.

– Нет, это был второй сон. А первый… Перед тем, как угнать.

– Любопытно.

– Кто-то ударил сзади. Я прикинулся погибшим. Пришлось даже немного масла пожертвовать. 

– Баночку подставил?

– Дурак, что ли? Сразу бы заподозрили. Прямо в песок.

– Но этот песок ты же потом очистил?

– Чуть погодя. Сначала себе сменщика подыскал. Там у них стоят на хранении роботы-пожарники. Соскрёб алую краску с одного, подрихтовал, чтоб был похож на меня. Едва успел, – тот, который покушался, прислал двоих роботов труп убрать. Я даже не представляю, что было бы: они явились – а я снимаю краску.

– Статья шестнадцать, пункт два: членовредительство. – Зуммеровед вздохнул: –Святого Роберта видел?

– Кажется, да. Его или кого-то другого.  Он подошёл по воздуху, протянул правую руку и сказал: «Вставай! В тебя верят и ждут».

На своем диване зашевелился Бессмертный, перевернулся на живот:

– Люди! Дайте поспать!.. Который час?

– Завтрак проспишь!

– На завод опоздаешь!

Кощей метнул подушку в Соискателя. Тот увернулся.

– Кто мне скажет: почему передовика не слышно?

– Речь отняло. Вчера, по секрету, я ему порассказал, как люди научились подделывать изумруды. В камере высокого давления, с добавлением зелёнки и сметаны.

Вторая подушка полетела в Соискателя. Тот прекрасно понимал, что вызовет подобную реакцию, поэтому поймал.

– А вот и ударник наш проснулся. Бабы голые не снились?

Какой-нибудь жестокосердный критик вправе упрекнуть меня, – дескать, по закону жанра давно следовало дать описание внутреннего убранства укрепления. Если я что и понимаю в старинных фортификациях и постройках, то в современных тонкостях – невежа полный. Тем более, что жилище принадлежит диким роботам, которые в молодости ничего не знали, кроме чулана. Конечно, теперь для себя они кое-что изобрели, пристроили или усовершенствовали. Стакан чаю – это ещё могу понять: маслицем заправиться. Нарезать бутербродов – значит, сальники проверить или обновить. Но что способны мы уразуметь, наблюдая за действиями марсианина в своей ванной комнате или в туалете? Так и роботы. Приборы по стенам, части компьютеров, пылесосы. Зеркало, правда, одно имеется. Я вижу помещение небольшое, за решеткой, дверь с замком премудрости чрезвычайной. Наверное, что-то очень ценное там хранят… Однако, кроме топчана и тумбочки с графином, там ничего и нет.  Наверное, для марсиан, если появятся. Одним словом, офис на всякий случай. В трёх кадках пальмы приютились, вместо травы – зелёный лук и чеснок. Может, кого-то в гости пригласили или рынок зеленью осчастливить собрались, – этого я пока не знаю. 

Генераторы, опреснители, дистилляторы, – эти названия почти ничего не говорят. Лаборатория укомплектована чудесами техники; обычно, здесь Пролаза ставит опыты с продолжением: водку добыть оказалось проще всего. Вижу бутыль со спиртом, а вот пустая с надписью «керосин». Кажется, я начинаю понимать. Но сегодня он дневальный. Как часто служба становится поперёк душевного порыва.


Сбросив ночные сорочки… видимо, и здесь нужны пояснения: то есть, заменив комплекты солнечных батарей, дикари поднялись на поверхность. После утренней зарядки, выглядели все бодрыми не только внешне.

– Ну-с, господа хорошие, а не навестить ли нам «трупорезку»?

Зуммероведа так всего и передёрнуло:

– Бр-р! Пожалуйста, без меня!

Кощей спросил у дневального:

– С нами хочешь? Энциклопедист постоит.

– Так нельзя. Человек только что сдал пост.

– Мы же не долго: посмотрим, что к чему, и назад. – Бессмертный присмотрелся к булькающим колбам, в странной последовательности установленным на тумбочке. – Что за новости такие, да на боевом посту? За кислотками хоть наблюдаешь?

– Для чего же тут стою?  В трёх километрах залегла, окаянная, но концентрация состава низка невероятно. Анализатор я на днях слепил, прибор ещё требует доводки.  Если позволите, хочу поделиться наблюдениями. Кислотки умнеют на глазах. Есть косвенные улики на то, что они действуют осмысленно, мало того – управляемы. Если предположить, что среди городских находятся засланные казачки, то мы поймаем одного, с дистанционным пультом. И случится это скоро.

Соискатель присел на корточки, стал разбираться в принципе комбината в миниатюре. По трубкам, из сосуда в сосуд, мчали жидкости, превращались в газы, кипели и замерзали, – вот такой анализатор. 

– Да, фантазии тебе не занимать. Как можно управлять субстанцией, которая мотора не имеет?

– У Машины Времени тоже нет двигателя. Я никого не хочу пугать, но пусть До-До не принимает на свой счёт… Я хотел сказать, давайте в его присутствии не будем трогать эту тему. Нет – и нет.

– Кто тебе сказал? – Водитель взвился, сжимая пальцы в кулаки. – Пространственное расширение позволяет перемещаться в обоих направлениях… Впрочем, я трачу время попусту.

– Покажи тогда. Ткни пальцем: вот это самое.

– Не путай хрен с редькой. Такие вещи просто нельзя ставить на одну доску для сравнения. – Водитель крякнул от удивления: в последней колбе образовались капельки жёлтого металла. – Может, походя ты и вечный двигатель надумал создать, из отходов производства?

– После дежурства приступаю. Как видишь, возможностей маловато, пока у тумбочки. Я не предполагал…

– А металл этот… Уж не золото ли?

– Оно самое. Какой-то эффект побочный. Как только на целую монету наберётся, процесс прервать придётся.

Роботы обступили тумбочку с четырех сторон. Дневального Кощей поймал на слове:

– Ты только что признался…  Покажи соратникам первую монету.

Дневальный протянул руку, разжал пальцы.

При детальном изучении монеты выяснились следующие подробности: чистый вес – четыре с половиной грамма, а это приравнивается к стоимости полной заправки маслом. «Одна заправка» – было прописано кириллицей на тыловой стороне. На фасаде красовался герб свободного города, в центре которого различалось лицо среднестатистического робота.

– Ба! Это же До-До, – воскликнул Зуммеровед. Никто не бросился оспаривать версию, ибо молодым глазам лучше доверять.

– Матрос, я что-то не соображу, за что такие почести? – До-До изобразил на лице скромность. – Ну, и том спасибо, хоть кто-то оценил.

Водитель выдавил:

– Тебе мало изумруда?

Дневальному не было смысла возражать. Ведь на самом деле, в создании облика в ореоле городского герба он лично участия не принимал. Если это не Берендея шутки, то происки природы. А продолжить размышления, то у комбината на тумбочке на будущее есть виды, то есть, как минимум, два пути. Из промышленных отходов можно получать сравнительно дешёвую валюту.  Вторая сторона дела – чьи портреты окажутся на последующих экземплярах? Разумеется, не с целью увековечить, чтобы помнили потомки, а достоинства какого. От копейки до полновесного рубля – ассортимент расширить кто помешает? Кроме того, целковый рвёт карман не так, как мелочь.

Но Кощей затруднения предвидел. Может статься, портрет До-До украсит «пятак», а следом выйдут «10», «15» и «20» копеек, с портретами других участников экспедиции. Случись такое, серьёзную психологическую травму заработает ударник.

С глазу на глаз переговорив с дневальным, Кощей увёл людей к объекту сегодняшнего интереса. Средь шумного бала… виноват, средь привычного хлама, «трупорезка» выглядела более жизнеутверждающе, поскольку ей не довелось испытать на себе мощь списывающей кувалды. Эта древняя практика уничтожения материальных ценностей оказалась на удивление живучей, как забота о том, чтобы случайные люди не разбогатели ненароком. Славное было времечко.


Против ожидания, устройство выглядело вполне безобидно; та же мясорубка или хлеборезка одним видом предупреждали: «Хочешь испытать боль? Сунь руку, хотя бы палец». Кто-то может найти сходство с качелями: две закрытые камеры, установленные на продольной оси, которая тягами удерживается на вертикальных стойках. Так и хочется раскачать, движение придать им. Кощей Бессмертный – нет-нет да и поглядывал на До-До; кажется, у него имелись основания:

– Дружище, эта штуковина тебе ни о чём не напоминает?

– И близко! Первый раз вижу.

Ответ удовлетворил не только Бессмертного. Соискатель заглянул в агрегатный отсек, затем встал за штурвал управления. Разобрался, что к чему, махнул энциклопедисту: «Иди сюда!»

– И не проси! Я не подойду ближе десяти метров.

– Она чиста! На счётчике нули сплошные.

– Ты хочешь сказать…

– Я не шучу. Изготовить – изготовили, но в деле она ни разу не побывала. Я тоже поначалу думал, что найдём следы промышленного подхода. Кустарщина, как раритетные экземпляры, востребована будет поколением грядущим.

А Кощей Бессмертный глаз с ударника не спускал. С безмятежным видом До-До снимал детали, которые, на его взгляд, могли в хозяйстве пригодиться. И набралось таких необходимых три ящика. Особенно понравились рулоны с бумагозаменителем, на которых должны были фиксироваться результаты производства. «Труп №… Время закладки, время выхода, общий вес, сменное задание выполнено на…%», – протокольные рубрики способны вдохновить впечатлительных особ. Но эти тонкости не про наших ребят. Ну, разве что энциклопедист проявляет признаки брезгливости, совершенно не свойственные виду.

Теперь и я заинтересовался историей создания машины этой; как только заметил спешащего Никодима, мысленную весточку отослал навстречу. У него отличная антенна – то есть, сознание ничем лишним не захламлено; с таким позвоночником можно принимать телетрансляции с Плутона.

Он развернулся, исчез секунды на три. Вот он появился вновь, и на лице уже совсем другое выраженье. Знать, есть, о чем поведать. Как говорится, из источников надёжных.

– За До-До, оказывается, вон какой хвост. Теперь понятно, почему трудом ударным удивляет окруженье. На подсознательном мощные блоки кто-то поставил, чтобы кипучей деятельностью не увлекался. – Никодим пристроился на правительственной кофеварке, небо оглядел. – В те времена, когда число роботов превысило число уцелевших, они объявили себя основной расой. Никому не пришло в голову, какие будут последствия. Кампания против иждивенчества была проведена по всем правилам пропаганды: раса достойная и недостойная… С допуском, правда, возникли трудности, в сам архив меня не пустили, дали только выписку, если коротко, то: «Участвовал, возглавлял и был замечен». Некий изобретатель просил денег под свои проекты, До-До обязал его идеей равноправия: над нами поиздевались, колониальный режим устроили, что или кто помешает нам ответить тем же? Одним словом, До-До спонсировал проект и подготовку к запуску. В день пуска несколько военных, которых подобрал он на роль хунты, сами ужаснулись масштабу и размаху: двое сбежали сразу, одного удалось заарканить и привязать к столбу. До-До подтащил к приёмной камере чучело, весьма отдаленно напоминающее человека, сам поднялся к управлению. Но камеры рты так и не открыли. Экспертиза установила позже: некий злоумышленник заварил рты изнутри. Разобрать невозможно, как и попасть внутрь. На том проект и захлебнулся. – Никодим замолчал, глянул на меня. – Учитель, позволь спросить. Какой у тебя разряд сварщика?

– Нет никакого. Один раз только и попробовал. Да ты и сам знаешь, кто в таких случаях спешит на помощь. Моей рукой водили, врать не стану.

– Почему же сразу не остановил революционера?

– Ждал до последнего. Вдруг, думаю, одумается? – Мой черед пришёл задавать вопросы: – Как там дела?

– Растут.

– От Юклы Стэ что-нибудь идёт?

– Вышел на главного.

– Ловко! Если честно, я сомневался в его способностях.

– Один из лучших, говорили.

– Да, я помню. Просто волнуюсь, какую цену спросят.

– Мы же за ценой не постоим?

– Не постоим.

– По непроверенным сведениям, могут запросить участок суши. Если мы дадим понять, как сильно в них нуждаемся, могут континент потребовать. 

– Ну, это переходит все границы.



– Поэтому Юкла Стэ и просит не торопить события. Как один из вариантов, он рассматривает подлинный контейнер самоцветов. Такие применяются при торговле между планетами.

– В чём соль?

– Камни пусть забирают, контейнер мы не можем им вручить. Надо вернуть владельцу. В этом случае, самоцветы придётся разложить по карманам, что-то придумывать. – Никодим едва сдерживал улыбку.

– Ах! И тогда никто не сумеет определить, сколько в наличии добра?

– Именно так. 

Я быстренько представил картину в целом: пусть каждый понесет на себе сотню камней драгоценных, пусть двести. Кто даст гарантию, что они не умыкнут с поля боя? Могут вообще не объявиться. Обеспечив себе будущее, пират не захочет рисковать.

– Другие варианты рассматриваются?

– Их пруд пруди. Этот Юкла Стэ выдумщик, каких поискать. По крайней мере, я таких не встречал.

– Что ж, дай Бог. Да, и спустись в офис. Посмотри, как хранится оружие. Я просто не нахожу места, как подумаю, что кто-нибудь покусится.

– Не выкрадет. Там постоянно находится дневальный.

– Дневальный – это хорошо, да хотелось бы чего понадежней.

– Каждые четверть часа тумбочка переносится в другое место. – Никодим тревожно глянул на меня. – Что, учитель?

– А закопать не пробовали тумбочку?


Совет защитников отечества двое суток потрошил машину, пока от неё не остались рожки да ножки – то есть, крупные, неразборные детали. Тонкое и очень дорогое оборудование перекочевало в офис, некоторые запчасти Соискатель стал сбывать на рынках, возникающих стихийно. Стоит ему выйти за периметр обтрясать листву, как тут же набегают горемыки, кому невозможно отказать. Само собой, долго такое продолжаться не могло. Как-то, на вечернем собрании, Кощей Бессмертный заметил, что местные так не поступают:

– Подобной расточительностью ты выдашь нас с головой.   

– Да? Я как-то не подумал. Что ж мне теперь, три шкуры драть?

– Дешевле не торговать.

– Но законы рынка…

– Извини, я напомнить должен. Мы прибыли сюда не обогащаться.

Как голос с неба, кого-то из классиков цитата прозвучала: «Одно другому не мешает». На тумбочке, в полной темноте чутко дневалил наш ударник. Правила ведения собраний, как и правила хорошего тона, для того и создаются, чтобы кто-то мог их нарушать.

Бессмертному захотелось горло промочить, к графину приложился он, губы промокнул затем салфеткой и сказал во тьму:

– Стоишь там, вот и стой! Речь о тебе впереди. Выходит, я каждый час должен напоминать о конспирации строжайшей.

– И что я такого утворил? – донеслось из огрызающегося пространства.

– Кто в полдень по голодной вороне из рогатки палил?

– Я охраняю пост, не разделяя посторонних по способу передвижения.

– Отлично, До-До. Если завтра она приведёт стаю, кто ответит? 

– Завтра не моя очередь. Да с какой радости, Кощей? Не понимаю.

– Тогда послушай. К концу всякой цивилизации, многие животные набираются опыта у человека. Знаю случаев немало, когда кошки и собачки опустошали холодильники, следов не оставляя. Вороны живут дольше, следовательно, более опытные. Ты обратил её внимание на себя, она это по-своему уразумела. Значит, ты охраняешь продовольственный склад, как пить дать.

До-До не выдержал, сделал несколько шагов и в подземелье заглянул:

– Ты это серьёзно, Кощей?

– Как никогда.

– Вернитесь к тумбочке, дневальный! – повысил тон Пролаза.

– Матрос! Не хочу обострять отношения, лучше помолчи.

– Ах, тогда и я буду отлучаться. Почему можно одному, другим – нет?

– Матрос!

– С каких это пор у нас стали давить гласность и демократические завоевания? – Пролаза решил твёрдо отстаивать завоевания человечества, чтобы доморощенные феодалы и бизнесмены не отбросили общество вспять. – Это ты хорошо умеешь, затыкать рты. А знаешь, что должен делать дневальный в случае нападения на базу?

– Занимать круговую оборону.

– Не сочти за труд, открой железный блокнот.

С поверхности донесся характерный скрежет жести, затем слова дневального: «И что тут такого важного? Сплошной мрак».

– Не экономь, включи подсветку.

На несколько долгих минут на базе восстановилась абсолютная тишина, если не считать настойчивого побулькивания миниатюрного комбината. Этот-то звук и привлёк внимание Бессмертного. Перейдя на практический шёпот, он спросил:

– Ассортимент расширяется?

– Процесс неуправляемый, – отвечал Пролаза. – Видимо, облик ударника легче производить в промышленных масштабах.

– Сколько у нас монет?

– Седьмой ящик наполняем.

Кощей Бессмертный кивнул энциклопедисту:

– Что думаешь?

– Похоже, у нас появилась возможность попробоваться в банковской сфере. Один вопрос останется выяснить: как отнесётся население к появлению монет с таким изображением?

– Да что тут гадать? И так ясно: если вместо хлебных колосьев появится брат-робот, кроме одобрения, мы ничего не услышим, – высказался Соискатель. – Но если однажды выяснится, что это дело рук Никодима, то при первой же встрече мы обязаны узнать, почему выбор пал именно на До-До. 

– Что это меняет? Не уподобляйся людям, которые спали и видели себя увековеченными в газетах или на картинах. Заветы предков позабыли, и, в частности, такой: «Скромность красит». Прежде существовал комментарий: «и продлевает дни», но его вымарали по каким-то соображениям. – Бессмертный попытался встать на место человека, которому стало известно про семь ящиков с золотыми монетами. Кроме прочего, пришло на ум из Пушкина: «Там царь Кощей над златом чахнет…»

Скрежет страниц железного блокнота послышался снаружи.

– Я всё понял. Ты хотел, чтобы по сигналу тревоги, я расчехлил орудие? И так понятно, без блокнота.

– До конца прочти, – уже более миролюбиво подсказал матрос.

Снова проходить пройденный материал школьники и те не любят. А здесь надо приложить усилие, чтобы без шума переворачивать страницы.

– Нашёл, матрос! Читаю для тебя, раз ты не помнишь…

– Хорошо, читай уж!

– «В случае нападения на укрепление, следует расчехлить орудие, спуститься в офис и найти на стене цифру «1». В этом направлении нужно произвести выстрел и быстренько уносить ноги. По предварительным расчётам, сюда из моря хлынет соленая вода и затопит помещения». Ну, теперь доволен?

– Спасибо тебе, До-До, теперь я хорошенько запомнил. – Пролаза выглянул из убежища, полюбовался звездами. – Есть ещё одно дело к тебе. Личное, – можно и так сказать. Возможно, ты один помнишь о великом женском исходе. Как оно начиналось и во что вылилось?

Дневальный автоматически произвел свои расчёты. На его взгляд, личной выгодой тут и не пахнет.

– Ловчишь всё, матрос, превзойти товарища норовишь. Мы ведь одно команда, так к чему это – «личное». Скажи прямо: на каком-то из собраний поднимался вопрос, а тебя теперь озарило.

– Нет, дружище. Просто в голове не укладывается факт: как высокоорганизованные существа оставили планету ради того, чтобы мучиться в искусственных условиях Луны?

Дневальный подбросил в воздух монету местного производства, поймал на лету. Подсветка помогла выявить, что монету подменили.

– Это же царской чеканки рубль. Откуда у тебя он?

– Если это не проделки Берендея, то уж и не знаю, что подумать.

Пролаза включил дополнительные возможности зрения. При глубоком сканировании местности, один след и неуловимый запах он уловил:

– Интересно, чего ради?

– Думаю, пост проверяли. Как ведётся служба, как охраняется оружие.

– Вот видишь, До-До? А ты на собрание рвёшься. Пришли проверяющие, тебя нет на тумбочке. В былые времена за это ставили к стенке…

Дневальный просопел:

– Слушать будешь?

– Давай. Днём выспался.



Питомцы и певцы Свободы, самая независимая национальность. И, вместе с тем, несовместимое разнообразие: одному Богу ведомо, каким способом удаётся руководству удерживать в относительном подчинении разгильдяев, проходимцев разномастных, бизнесменов и самых настоящих головорезов с большой дороги. Сначала слухами полнится ближайшая планета, в рекордные сроки и окрестности начинают сопереживать пострадавшим: ах, вырезали целую деревню, никого не пощадили! Года два-три спустя, приходят новые факты: в той деревне укрывались предатели и извращенцы, над кем никакой закон не властен. Лет через пять, уже эксперты сообщают: «Неизвестное заболевание выкосило деревню. Обнаружили вирус и присвоили ему имя «Божья кара».

Именно так распоряжаются и снабжают уши обывателя силы, владеющие средствами информации. Казалось бы, и правду не утаили, и целей своих достигли.

Крупный астероид носил имя корсара Шатало. Именно он однажды открыл это скопление обломков, открыл и застолбил. С полной достоверностью сейчас трудно установить, какие силы проводили здесь работы, в результате которых на восемнадцати астероидах появилась атмосфера, кислород и даже плодородные почвы. Во всяком случае, ученые других планет давно заметили, что обломки стремятся к слипанию, и что последуют за этим воссоединением, специалисты затрудняются сказать.

Шатало мог похвастаться великолепным парком, раскинувшимся на ста восьмидесяти гектарах, собственными зооджунглями и аквапарками. Непревзойдённый набор живых существ продолжал бесконечную борьбу за выживание. Иногда за одну ночь исчезал вид, чтобы через три недели возродиться в десятке километров от места гибели, и числом, не поддающимся учёту.  Ещё одна особенность парка, подтвержденная фактами, – это исцеление наркоманов: больные, в своё время не получившие полной информации о губительной привычке, здесь проходили полный курс распознавания «Что такое хорошо, и что такое плохо». Например, законченный алкоголик рискнёт отведать плодов дерева «ты-меня-я-тя», трое суток помается животом, затем уснет на сорок и просыпается совершенно другим, – примерно такие слова вы услышите из уст нынешнего директора парка, если достанете билет. Иначе говоря, вы можете фотографироваться на фоне одного и того же куста в течение года, и фотографии ни разу не повторятся. Однако, как и во всей Вселенной, без минусов не обошлось и тут. Десяток известных политиков и банкиров потеряли здесь своих детей. Не в прямом, а в переносном смысле. Их дети стали ведущими специалистами как в природоведении, так и в смежных областях. Один из таких несостоявшихся политиков обронил в одном из интервью: «Умоляю вас! Это здесь, вокруг нас с вами, подлинные богатства. Обратите внимание: дерево с сиреневой корой поглощает куст с колючками по два сантиметра в минуту. Кажется, результат очевиден. Но обратите внимание, чем вооружился куст. Да, вам покажется, что он успеет раскрыть бутон и усыпать окрестности семенами. Но это не бутон, готовый распуститься. Это рот с зубами, способными измельчать древесину в опилки. Конечно, можете задержаться часа на два, и сами всё увидите… Нет, ни в коем случае: они врагами не могут быть, раз оказались рядом. Просто циклы развития настолько друг к другу попритёрлись, что непосвящённым это совместное проживание может показаться вечной битвой. В следующем цикле соседи перемирие заключат, создадут союз и смогут угрожать другим противникам союза. Как только поляна разобьётся на два лагеря, начнёт зарабатывать контрразведка: перекусывание корней, агентурная прививка, затем ковровые бомбёжки… Никаких названий не даём. А зачем? Чтобы школьники, запоминая дикие названия, не усвоили главного? Извините, но мы за иной подход».



Капитан Таган-Умяк долго раздумывал над предложением пассажира, когда тот пообещал кое-что усовершенствовать. Капитан ни за какие деньги не соглашался сажать на остров машину, поэтому обрадовался именно такому варианту. За неполный час, находясь в воздухе, в двухстах метрах над островом, пассажир смонтировал и установил чудотворные лопасти невиданной конфигурации. Во всяком случае, пилот не испытывал ни малейших затруднений при снижении, – труднее по бумаге карандашом водить.

Юкла Стэ помог даме выгрузить багаж. Чемоданы падали с четырёхметровой высоты в заросли травы, пока пиратский катер обучался способностям вертолёта. Затем пассажиры и сами сиганули за борт.

У неё было необычное имя – Хурма. Черноволосая красавица. Выразительный взгляд очаровывал и подавлял очаги сопротивления. Исцелял больных и вдохновлял поэтов. Прикарманивал излишки средств на благотворительную деятельность. Строил дворцы и разрушал хижины, предоставляя обитателям комфортабельные жилища… Возможно, и не всё правда, но даже если половина, то уже хорошо. А ещё она поддерживала связь с некой организацией, которая засылала агентов в горячие точки и запятые, чтобы и там поставить точку. Самый тяжёлый чемодан скрывал в своих недрах увесистую рацию с чудовищной по размерам антенной; стандартный ключ для отправки «точек» и «тире», штатный наган для стрельбы в тире, – прочих мелочей было в достатке.

После приземления, Хурма бросилась к рации, открыла замки и откинула крышку. Внутри лежали останки – по-другому и не скажешь: стекло, стрелки приборов, разбитые контакты и характерный запах беды.

– Мы остались без связи.

– Это дело наживное. Привезут что-нибудь поновее.

– Ах, так ты специально таскал за собою эту рухлядь? 

– В здешних краях надежней аппарата я не знаю.

– Зачем же было ронять с такой высоты?

– Чтобы впредь наука была.

– Кому, если не секрет?

– А вот это уже секрет.

Вместе они работали лет двенадцать, и Хурма всё не могла привыкнуть к напарнику. Неистощимый на выдумку, он всякий раз изобретал фокусы, достойные демонстрации на лучших аренах Вселенной. У неё одной на глазах. Кажется, он принимал какие-то пилюли, чтобы самому не положить глаз на кого-нибудь из близкого окружения. И из окружения они не однажды выходили вместе. Насколько ей было известно, он не женат, но дети есть. Практически, повсеместно, где бы они ни работали, находился мальчик или девочка, которые подходили и спрашивали: «Как дела, папаша?»

Если это не пароль, то она уже и не знала, что думать.

– Ты обещал, что парашютные системы изобретёшь для чемоданов.

– В следующий раз. Пока нет под рукою листа бумаги. Без чертежа не умею.

Она тревожно огляделась. Растения мирно поедали друг друга, размножались и снова растворялись в желудках соседей. Симбиоз принимал такие неописуемые формы, что легче закрыть глаза и ничего не замечать. 

– Воздух здесь особенный, скорее, целебный, не находишь?

– Посмотрим: исцелит ли он рацию?

– По-моему, она восстановлению не подлежит.

– А, по-моему, воздух целебнее твоих сомнений.

К вечеру они основали лагерь, собрали для костра дровишек. Одноместная палатка охотно напомнила о неуставных отношениях между разнополыми людьми, вышедшими на конкретное задание. Полыхал закат, лазерными иглами прорезались звезды. Шальной комар залетел с разведкой, – Хурма размазала его по каскадам коры; пахучая сосна с горьковатыми плодами стала выбрасывать новые ветви, наращивать длину и частоту игл на побегах. С воздуха заметить палатку будет не просто.

– Разведчик не вернётся, они пришлют десяток.

– Ты про комара? А как надо?

– Дать твоей крови попить, – он влюбится и своим не расскажет ни слова.

– Твоя кровь не годится?

– Нет, конечно. Он сообщит, что рядом с тобой есть только один парень, а это не правильно. Конкуренция – двигатель прогресса.

– И что?

– Слетятся, построят аэродром и будут следить за каждым шагом. Вдруг ты на кого положишь глаз, тут и завертятся в свадебных приуготовлениях, зашлют сватов, подарками осыплют… И тогда – прощай работа, придётся запасную базу открывать.

– Так вот почему пилот и капитан отказались посадить машину? Напугал до смерти.

– Так вернее, что никто не сунется без спросу.

– Слишком высокая цена.

– Зато есть целебный воздух.

– Я первая дежурю, чур!

– Как скажешь.

Сладкая комета рассекла розовые выси, оставив по себе незатейливую мелодию.  Он поймал на язык её, оценил съедобность и напел.

Она тотчас прошептала слова:

«Не слышны в саду даже шорохи.
Всё здесь замерло до утра…»

Он посмотрел ей в глаза удивленно:

– С тобой мы могли бы песни сочинять.



– Лучшие уже написаны до нас. Основа будущей Песни обычно закладывается в классическое произведение, чтобы спустя годы, уже седой композитор, открыл для себя фрагмент – первую строку.

– И имя у него должно перекликаться с названием птицы. Соловьев или Канарейкин, Щеглов.

– А-а, так ты в курсе? 

– Газеты тоже читаем. Между строк. Пойду да почитаю, если не возражаешь.

– Ступай. Приятных снов. – Но не успел он скрыться в палатке, Хурма бросила вдогонку: – Если я изнасилую тебя неосторожно, не обижайся, ла?..

– Договорились. – Он скрылся под пологом, загремел железом, прошёлся по стеклу. Кажется, одна тарелка на двоих всё-таки уцелела.

– Эй, дружок! Не раздави мне косметичку! И ещё: моя подушка справа.

Сумерки сгущались быстро. Именно в такое время хорошо заметны корабли, дерзнувшие искать ночлега на Шатало. Хурма подбросила дровишек, дубину подхватила и отправилась ближайшие подступы к базе обозреть. Основная масса растений ночами никого не ела, только размножалась. Откровенная порнуха ещё никогда не вызывала у нее столь смешанные чувства. Попрешь против природы разве?

Фонарик вырывал из темноты горячие тела влюбленных в Жизнь, всякой веточкой и листочком восклицая, что Создателя славят дыханием каждым, усваивая прану и отказываясь от мимикрии. Долой лицемерие! Мы такие, как есть, мы счастливы рождаться и умирать плотью, ибо смерти нет! Мы завтра снова начинаем жить!

Чемоданы на местах, следов никаких. А запахи – голова кругом!

Она к костру вернулась, устроилась подальше. Игра языков пламени будила зрительные образы, имевшие однажды место в памяти, и новые – как будущего намёки. Порыв ветра как бы стёр с доски календарные отметины, с чем она уже рассталась. На Карту Времени накладывается Карта Жизней, количество воплощений решающего значения не имеет. Случается, одно-единственное перечеркнёт десяток не всегда достойных упоминания. Но и они имеют право быть, они – это личный опыт, причём бесценный.

Карие очи её задержались на пологе палатки. Свет не горел уже, начитался прессы.

Рация выведена из строя, положение – лучше не придумать. Словно в отпуск отправились. Встреча с главным пиратом откладывается «до выяснения обстоятельств». Этот ЩиРаПоета далеко не прост. Спецслужбы и телохранители, двойники и подставные. Самое забавное, что открыто оружия никто не носит. Психологический трюк. На южной окраине носят, горячие головы. Нагрубинишна была на редкость предупредительна и отзывчива, хотя, если верить данным, ушлая дама. Её зовут ещё Вострадамой, дар у неё недавно открылся. Будто видит собеседника насквозь, что он из себя представляет. Всякому часу своё открытие, это верно.

Полог палатки шевельнулся. Может, и ветерок, может. Родство душ проверено не только временем, добавить остаётся штрих.

Позади послышали чмоки с посапыванием, сладостное мычание и безоглядный хохоток. Но Хурма уже не отрывала взгляда от палатки. Мысленно представила его, на полусогнутых ногах, поглядывающим сквозь пулевое отверстие. Их три в палатке, на уровне груди: одно – навылет, а про второе Юкла Стэ говорить не любит. Что ж, у тайн есть такое право.

Полог откинулся. В облике чистого ангела, Юкла Стэ босиком подбежал к костру, закрутился на месте, будто что потерял.

– Огоньку не найдётся?

– Спички дома забыла. Может, от меня прикуришь?

Он отошёл к чемоданам, вскрыл замки одного, откинул крышку.

– Спокойной ночи! – проговорил в чемоданное пространство. Оттуда, почти без звука, поднялся робот.

– Погоди! Ты же говорил, для робота не хватит места в катере.

– В катере – да, но не в чемодане. Я только сейчас вспомнил. – Юкла Стэ расставил руки и сказал: – Вот это всё нужно сохранить до утра в полной неприкосновенности. – Потом, оценив настороженность коллеги, пожаловался: – Моя подушка горячей стала. Можно, я на твоей ля…

Они сорвались с мест одновременно. Одновременно нырнули в узкий проём, да так ловко, что стекло и сталь никто не потревожил. Ветерок сдул складку, и полог объехал сам.

Робот был себе на уме, ничего не скажешь. Вытащил катушку с проволокой серебристой, обошёл полянку, набросал петель, повесил крохотные колокольцы. Затем к костру вернулся, коврик расстелил, камушков насыпал горку. Гладкую трубу с внушительным курком положил у ног. В прошлый раз он стрелял по метеоритам. Трижды попал и раз промазал. «Нелегко в ученье, учат полководцы, да не каждому доведётся испытать себя». И слава Богу!

Но вот страж ночной услышал чмоки в зарослях. Пальцами своими обхватил губы и попытался повторить звук, раз за разом. Чтобы сойти за своего, иногда приходится изменять привычкам.

Утром, на жёстком диске, появится следующая запись: «За время дежурства нарушений не зафиксировано».



Его в дорогу проводить собрались все, в 22.00. До-До в последние инструкции поверил – ровно настолько, насколько они в него. Первая вылазка в Город могла во многом определить дальнейшую стратегию. Вернуться со щитом или без него – если что, вычтут из зарплаты.

Настольный комбинат монету выдал, на удачу. Пролаза запустил станок, чтоб до утра наполнить уж девятый ящик.  Пора объявлять тревогу: в окрестностях подходящей тары больше нет.

 – Ты там механиков спроси, заплатим по прейскуранту. Размеры тут я записал, смотри, не утеряй.

– Кто-то пугал воронами, – напомнил кое-кому ударник. – Не пора поделиться соображениями?

– Странное желание у тебя, дружище, появилось. Идёшь в тыл вероятного противника, а живёшь днём прошлым. – Водитель тряпицу неизменную помял в руках, она и рассыпалась в пыль. – Ну, хорошо, если легче станет. Основательную операцию готовят дня три-четыре. Если собираются выиграть, то дней семь-девять, так что ещё не всё потеряно.

И вот ударник покидает базу. Они стоят, подпершись лопатами и ломами, как бы дают понять, что будет трудно: по полторы смены потеть придётся, а посчитать мозоли – выйдет по две.

Он отошёл шагов на двадцать, его окликнули:

– До-До, ничего не забыл? Чалму-то сними.

За голову схватился он. Это же всё равно что в ставку Гитлера идти в папахе русского генерала. Зуммеровед, как лёгкий на ногу, подлетел и бережно упаковал чалму в коробку из-под торта, юбилейной перевязал тесьмой, взял под сургучные печати.

До-До изучил рожи провожающих.

– Теперь, надеюсь, все довольны?

– До-До, не обижайся. Разведчики сдают документы и награды, только после этого уходят в тыл противника. Так было всегда.

– В детстве я не играл в разведчиков, веришь?

– Тогда это оправдывает тебя полностью. Мы этого не знали. Тогда принимай подарок, от всех нас. – И Пролаза перфоратором проделал отверстие на щеке разведчика.



До-До перемахнул через стену. В условном месте экипаж стоял. То есть, на стоянке. Развязною походкой подошёл, в окошко заглянул: «Поехали?»

На экране приставки роботы добивали остатки людей. Шофёр сделал паузу в игре, джойстики отложил.

– Поедем. Что у тебя с лицом?

– Слегка поспорил с незнакомцами про кризис. Они не замечают улучшений, а я сказал, что работать надо. Достаток в дом не приходит сам.

– Это точно. Куда?

– Давай пока прямо. Я что-то ориентируюсь с трудом, так меня убеждали.

– По голове хоть один удар пришёлся?

– Один ли.

– Тогда держись покрепче!

Город своими ненасытными губами предлагал гостеприимство, поглощал всякого, кто осмелится войти ночью. Редкий пешеход, завидев фары, скрывался в ближайшей подворотне – то есть, пластался и маскировался под газетную тумбу, урну либо телеграфный столб, исходя из заводских параметров. Время-то неспокойное, тем более, после 22.00. До-До узнавал родные перекрёстки и не узнавал. Без него, однако, похозяйничали деятели, улицы переиначили; куда же местный До-До смотрит? Или это мой новый взгляд со стороны? – спросил себя разведчик.

До-До назвал адрес Чистоплюя. Таксист развернул драндулет и бросил технику в суровое пике, – так со стороны может показаться. Этот неприметный переулок частенько заливало дождями и разливами по весне, поэтому горсовет всегда имел в запасе, что пообещать. Микрорайон Страдальцы мог посоперничать по числу талантов на квадратный метр полезной площади. Правда, этой площади там и не так уж много. Как зайцы от Мазая, объявленные в розыск, здесь укрывались нашкодившие роботы да подозрительные лица, которых знать в лицо До-До не доводилось. Всё верно, как в городе большом.

Изучив монету, таксист окликнул пассажира: «Может, подождать?»



До-До скрестил и развёл руками, дескать, не надо. Нырнул в тень, подождал, пока колымага скроется из виду, осмотрелся. Знакомой скамейке обрадовался, точно шприц нашёл: она была немым свидетелем их прекрасных видов на будущее. Чистоплюй умел придумывать всякие штуки, какими будут пользоваться роботы лет через пятьдесят.

До-До обошёл остров, на найдя чужих следов, приблизился к знакомцу:

– Тук-тук, можно войти?

– Вход с другой стороны, – отозвался хозяин. – И кого это принесло на ночь глядя?

Чистоплюй только сел ужинать. На столе, как всегда, парафиновый салат и печенье «Циатим». При помощи чесночного пресса и красок они когда-то делали красную икру, но чёрная получалась быстрей, и по виду не отличишь от настоящей. А в шкафчике должна стоять подлинная бутылка из-под коньяка, – До-До первым делом открыл дверцы. Он не мог признаться, что проверяет таким образом, та ли реальность.

– Разбил вчера, если коньяк ищешь. Отнёс в ремонт осколки, завтра пойду и получу заказ. Но что привело тебя, дружище? Стал забывать меня. Я уж подумал, может, чем обидел?

– Да-с, вижу, всё по-старому. На сквозняках не разбогатеешь. Работу для тебя нашёл. – До-До катнул монету по столу.

Хозяин крякнул расторопно, подивился качеству, разглядывая презент:

– Раритетная вещица.

– За крепкий шкаф плачу вдвое. Есть на примете?

– Найдём. Но я тебя знаю, До-До. Давай уж, напрямую. Кстати, что у тебя с лицом?

– Бандитская ракета.


Через полчаса они покинули уютное гнездышко и отправились на соседнюю улицу. Тут даже воздух другой, да и куда чище.

– Пойми меня правильно, дружище. Я не смею тыкать пальцем в каждый дом. Как приставлю ногу, так и фиксируй.

– Точно они все здесь живут?




– Большинство, девяносто процентов. – Чистоплюя можно не проверять. К различного толка бессмертным он всегда относился с известной долей превосходства. Те, кто рекламой обожрался, по его мнению, ничего общего с носителями разума не имеют. На первых порах, к Кощею Бессмертному питал он чувства, далекие от дружелюбных, но всё меняется. Когда гуманитарка стала доходить до самых низов общества, Чистоплюй пересмотрел своё отношение к одному «бессмертному».

Они останавливались почти у каждого дома. До-До, кажется, сделал правильный вывод: у местных бессмертных жилища были сделаны под копирку. Четыре стены, под надёжной крышей. По идее, есть и другая крыша, не отмеченная на картах.

– Все признаки организации заговора. Я бы слежку за ними установил, – сказал До-До.

– А чем, по-твоему, я до сих пор развлекался? Раз в четыре недели съезд, под видом «Общества ветеранов труда». Чужих не впускают, да послушать ораторов охота. Нашёл выход. Взял подряд на ремонт водопровода. Под пол загнал трубу с отводами, оба конца вывел наружу, довершил доскою объявлений, пробочки предусмотрел. Получилась стереосистема, правда, без регулировки звука.

– Ну? И о чём бессмертные толкуют?

– Льгот от горсовета выбить, и чем побольше. Хоть и слабоваты микрофоны, да шелест бумажек мы зафиксировали: переписываются гады!

– Камеры наружного наблюдения не пробовал?

– Сам, До-До, прислушайся-ка: «наружного», когда нужно «внутреннего». Сколько ни искал – нет в ассортименте.

– Знаешь, чем отличаются они? Почти ничем. Уплотнения от осадков да зимостойкие конденсаторы. И ещё зимняя смазка.   

– Правда? Извини, я не обучен механике, конченный гуманитарий. Всё равно дорого, не по карману.

– Вот с этого и начинать надо. Купим, а вот куда подвесить? Перед съездом, они, небось, обыск учиняют.

Чистоплюй остановился. До-До записал номер дома.

– Это последний, значит. Теперь куда?

– Домой. Завтра пойдём к горсовету, за десятью процентами.


– Днём не могу. Днём я и тебя постараюсь не узнать. Даже не подходи, иначе услышишь в своей адрес нелестных много слов. Конспирация придумана не для дураков.

– Даже моргнуть глазом нельзя?

– На конспирации я зубы съел. – Пальцем в рот До-До полез, чтобы показать, но зубы в ремонте не нуждались. – Забыл. Я же вчера на новые поменял. Видишь ли, дружище, я наблюдаю вот какой расклад. Как только ты стал интересоваться камерами наблюдения, они могли установить слежку за тобой. Думаешь, шпионским оборудованием случайные торгуют люди? Поверь в мечту. Извини, я сразу не подумал, что за тобой следят. Так что мне к тебе нельзя.

– А мне хоть пропадай?

– Ты дурного мнения о том, с кем на тропу ночи вышел. Дай подумать.

Чистоплюй с сожалением глянул в начало улицы, где докуривал последние дни его бунгалистый шалаш.

– Знаешь, странно слышать и сравнивать тебя – такого разного, днём и ночью. При свете дня ты вообще-то рубишь с плеча, не заглядывая в паспорт.

– Неужели ты не понял? Вот они, азы конспирации. Днём, у всех на виду, я даю подсказку: со мной лучше не связываться, не то влипнешь в историю. Ладно, отведу тебя к надёжным людям. Смотри, не подведи. Ценное что оставил в доме?

– Сам говоришь, лучше не возвращаться. Что там есть? – Чистоплюй мысленно пробежался по полкам, вспомнил про заначку: – Масленка с каплей маслица да сальник, бывший в употреблении.

– Значит, уходим. Дворец съездов нам не по дороге?


Срезав угол и миновав две улицы, они добрались до добротного сарая.

– Это здесь. Но если войдём, то нарушим правила конспирации.

– В час ночи ровно вступает в силу новый закон. В прошлом месяце отменили, теперь он как бы новый. Ты в кустах укройся да понаблюдай за входом. Я мигом.

До-До действительно вернулся очень скоро. За минуту можно успеть лишь плюнуть в каждый угол.

– Порядок. Теперь на базу.

– Все базы под охраной, я бы не хотел светиться.

– Я приглашаю на ту, где тебе будут рады.

Чистоплюй плёлся сзади и раздумывал про себя. Вот жил человек, ни в чём предосудительном замечен не был, и на тебе! Прощай равномерные, свободные будни. Помыл бы ноги керосином и сейчас валялся на раскладушке.

Дорогу им перегородил диван. То ли забыли в дом внести, то ли выбросили хозяева. До-До считать умел, и неплохо:

– Взяли! Уж если идти в гости, так не с пустыми руками.

На перекрёстке их остановил патруль: коротышка и трое рослых воинов.

– Днём времени не хватает? Куда прёте?

– На свалку. Клопы одолели, – брякнул До-До, и понял, что сморозил чепе. Младший брат, по-видимому, спать лёг. Надежды на попутчика никакой, а их уже окружили:

– Документы!

– Вчера подали прошение в горсовет, – начал выкручиваться Чистоплюй, – так сказали, недели две будут рассматривать заявление. Нам разрешили ночью подрабатывать.

– Ещё повезло, – сказал один из патрульных. – Мое заявление двадцать шесть недель тянули.

– Что с лицом? – Коротышка обошёл До-До вокруг.

– Фальшивого масла хлебнул, – отвечал Чистоплюй.

Старший приблизился к дивану, оценил реакцию пружин:

– Так что будем делать с клопами?

– Ой, хозяина потеряли! – Чистоплюй мастерски сыграл удивление.

– Вместе с хозяином на свалку? – Патрульные загоготали.

Коротышка облизнулся:

– Получился анекдот. Если дозвонюсь на радио и расскажу – первый приз обеспечен. – И спросил старший у ночных грузчиков: – Что будем делать?

– Наверное, донесём до свалки. А хозяин никуда не денется, найдётся!

– Это точно. – Старший сделал строгое лицо. – Ничего подозрительного по пути не заметили?

До-До облизнул пересохшие губы. Его так и подмывало выдать что-нибудь экспромтом, да что-то ничего не приходило в голову. Раз выпала ему роль молчаливого помощника, лучше с ней не расставаться.

– Как же не видели? – Чистоплюй принял удар на себя. – У Дворца съездов крутятся подозрительные личности. Вроде внутрь собираются проникнуть. Мы их, конечно, спугнули маленько, но, думаю, они не отступятся…

Патруль сорвался с места да помчал через дворы.

– Молодец, не растерялся. Ну, думаю, вот тебе первое боевое крещение. – До-До хлопнул по плечу приятеля и вцепился в диван. Кажется, собрался донести в одиночку. – А ты вперёд беги, разметай патрули. Так мы и к утру не управимся. По дороге лучше расскажи про великий женский исход. Краем уха я слышал что-то, да в целом представления не имею.

– Зачем тебе это, До-До?

– Кроссворд попался. Стал проверять себя – пришёл к выводу, что ничего не знаю.

– Хорошо, я напомню. Начну со своей хозяйки. Лидой звали, по отцу – Николавной.  Бестия та ещё. По документу – Бачило или Батило, но не суть. Однажды меня из брюк вытряхнула, осмотрела бесстыжими глазами да спросила: «А какие модели не отличаются хозяйством от наших мужчин?»  Самка, если говорить прямо. Как кончились мужики, на роботов глаз положила. Я не сказал. Ведь подставить нашу братию под удар я не смею, зная её ненасытность. На моей памяти, водила она сначала только тех, кто при деньгах. Когда деньги потеряли цену, стала водить без разбору: сантехники, электрики, врачи. С одним до того дошла, что влезла в картотеку и выписала адреса мужчин, у которых некий размер превышал обычную норму хоть на сантиметр. Но как умела обхаживать да подстеливаться, – я со стороны наблюдал и давался диву. При этом всячески приговаривала: «Я не какая-то вертихвостка, просто с мужем не повезло. Увела соперница, я одна двоих дочерей воспитывала». Разжалобит клиента, тот и тряхнет мошной. Как только Лидка заметит, что выдыхается гусар, гонит за порог, повод для ссоры находила на счёт «раз». Нас она не стеснялась нисколечко, будто роботы в природе не существуют. Дочь старшая у неё валютной проституткой промышляла, с иностранцем покрутилась, вышла замуж и укатила за границу. Мамкино наследие тут же и проявилось – развелась. Семейка, как на подбор; вот про младшую ничего не скажу, не знаю.

– Бачило… Что-то припоминаю. Кажется, у Кощея Бессмертного работала секретаршей, пока не позарилась на гуманитарку.

– Та секретарша роботессой была. Здесь – живая бабища, с приличной задницей и утиною походкой. Кабы понимал я, что это значит: кто-то говорил, с красивой грудью. Но мозгов – у курицы поджаренной побольше будет. Женщина недалекая, сиюминутную выгоду зубами вырвать готова. И вот такие пустышки возглавили движение «Великий женский исход». Собственно говоря, тот, кто затеял переброску дамского сословия на Луну, видимо, и рассчитывал на примитивное мышление, подкупил доступностью к мужским телам. Я слышал разговор хозяйки по телефону, подключился к линии. Собеседник уговорил Лидку принять должность, которая позволит ей делить новые блага среди достойных. И хозяйка дала согласие, не раздумывая. Имитаторы, вибраторы, прочая механическая глупость, – насколько мне известно, они захватили с собой роботов, чтобы цеплять на них эти приспособления. 

– Город на Луне, как его? – До-До рассказчика подогрел.

– Новомуж и Вечный Муж, второй построили сразу, как сферы интересов пришлось делить. Лидка там войной пошла на конкуренток, в газете писали – без жертв не обошлось. Потом пираты высадились на Луну, Бачило и тут сливки сняла полной мерой, но выдохлась, отказали ноги. Кто-то из знакомых рассказывал, ей при жизни мавзолей смастерили, присвоили звание «Первой Лахудры», экскурсии водили. Если не в курсе, «лахудра» – это опустившаяся проститутка, самого низкого пошиба. В их среде звание сродни должности президента. Наверное, уже автоматически, выдвинули на звание «Проститутки Вселенной», но жюри признало староватой. Нашлись помоложе. Последнее известие сообщало о том, что лежит развалюха с двумя имитаторами, больше никого не хочет видеть и знать. Как человеческий организм выдерживает, я поражён.

– Поверь, там уже ничего человеческого не осталось. Подобные ей раньше около воинских частей селились. Всякая преступность свои законы продвигала. Проституцию узаконили в год столетия революции, как подарок к празднику, – сказал До-До, опуская диван.  – Сейчас поможешь через стену переправить.

– Что за стена?

– Гуманитарий во всём, это точно. Становись на плечи мне, я помалу подавать начну. Там задержи диван, не роняй, я мигом перелезу. В наш монастырь со своим диваном – это хороший знак



Так в команде соискателей появился свежий человек (надеюсь, меня не поняли превратно: не снежный, а свежий), который поможет группе руки развязать. Тумбочка станет для него пристанищем на долгие… величины, хотя свободный диван к его услугам в любой час дня и ночи, как найдутся желающие подежурить. Чистоплюй пришёлся ко двору сразу – особенно после того, как узнал, что его многонедельная деятельность не пропала втуне. Данные, собранные им с риском для жизни, бесценными оказались – в той части, которая касалась пиратов. Да, встречался, подпись ставил на каких-то документах, даже побывал на корабле, когда работал на погрузке… Где ни приходится вкалывать, чтобы заработать на силап.
Одна проблема соискателей волновала: как воспримет новичок факт существования Берендея? Лимит чудес для непосвящённых, по всей видимости, был исчерпан. Либо сами демонстрации малоэффективны. Небеса взялись за работу с персоналиями: каждому по труду, по способности вмещать откровения.

Недели мчали, костяк команды опыта набирался на учениях. Проникнуть в Город ночью – это не пельмени жарить. Коня удачи оседлал До-До – курсы платные открыл. Отправляясь в очередной вояж, брать практикантов стал, чтобы натаскать и вообще познакомить с навыками работы в тылу условного противника. Крупицы экрана, установленные во Дворце съездов, позволили группе вычислить главных мизантропов; бдения у контрольного экрана тоже начинали приносить плоды. Зуммеровед на днях представил схему пирамиды, от высшего руководства до самых низов; в этой системе даже мальчики на побегушках должны были числиться своими в доску. Как только в общих чертах картина обозначилась, Кощей Бессмертный стал выказывать признаки агрессии:

– Как они посмели? Пока для нации мы гуманитарку добывали, они…

Тот, кто настаивал на соблюдении конспирации, кажется, готов был наплевать на первое правило и в бой пуститься. Когда ситуация достигла критической отметки, ребята бросили клич. Внеочередной съезд состоялся при свете звёзд, в четверг это случилось, после ликвидации двух вражеских объектов, посягнувших на целостность границ. На сей раз матрос блестяще положил кислотки в парке имени столетия – на вечное хранение, минутная им память. Соискатель на тот момент отсутствовал по техническим причинам. Поскольку опасно увлекаться золотишком, собрание постановило переправить ящики в безлюдную реальность, куда водитель допуск получил; обосновавшись там, он запаролил входы и разместил часть неприкосновенного запаса, как в личном банке. Пролаза туда же предлагал переправить «иерихонку»:

 – Чем тут караулить. Вот избавились от золотого запаса, и голова не болит.

– Мы здесь пока на птичьих правах, – пояснил Соискатель. – Условно говоря, нас могут попросить отсюда…

– Интересно, кто? – До-До только что вернулся из разведки, где проводил рекогносцировку местности и настроений, народ готов ли к переменам.

– Воины Хроник, например. Вон, Кощей наш в рукопашную готов идти. Как только наберём штрафных очков, богадельню нашу и прикроют.

Бессмертный занимался бесполезным занятием – наматывал трубу вокруг ладони, незаметно для себя перешёл на локоть. С такой кольчугой стрелы не страшны.

– Остынь, дружище, – сжалился матрос, присел рядышком, на правительственной кофеварке.



– А я чем занят? Лучше уйди, не сыпь мне соль на рану. – Бессмертный машинально подхватил ещё два куска трубы, стал в косу заплетать. – Я всегда считал, что лучшая агитация – это личный пример. И, как один, подходили, хлопали по плечу они – давай, парень, мы полностью на твоей стороне.

– Тебя больше огорчает факт, что ошибся в них?

– Я считал, что едем в одном поезде, одно дело делаем. Конечно, я понимал, что за один день человек не исправляется, нужно время. Они готовы были ехать и дальше со мной.

– Мы едем, едем, едем в далёкие края. Пока было выгодно. – Пролаза извлёк из кармана прозрачный пакет, в котором теперь размещался комбинат. – Усовершенствованная версия. Удобно, с какой стороны ни посмотри. Налоговую не будем беспокоить, последний бланк был использован не по назначению на днях. Что касается бессмертных, то я предлагаю обезвредить всех, одним махом. По слухам, на съездах главные лица появляются по очереди, застать всех вместе сложно. Существует тайный договор у них. Вот когда прибудут пираты, верхушка соберётся непременно. Осталось узнать, когда именно.

– Круглосуточное дежурство. У нас просто людей не хватит. – Бессмерт¬ный выудил из кармана брошюру, сунул её матросу.

– «Как правильно создать боеспособную оппозицию», – прочёл Пролаза вслух, развернул на странице первой.  – «Пункт первый: никаких средств не хватит, пока люди сами не поймут, что больше тянуть нельзя. Пункт второй: можно, конечно, и выждать, пока скопившийся негатив не начнёт выкашивать поголовье бездарных руководителей. Пункт третий: разумнее всего – не провоцировать на кровопролитие других, да и самому не высовываться. Есть Бог над нами, ему виднее, сколько осталось потерпеть. Пункт четвёртый: мировые процессы роста самосознания корректируются постоянно. Пока люди сами не поймут, что никто не смеет повелевать ими, подгонять под пресс мёртвых законов, без просветительских экспедиций по городам и весям на особые подвижки в обществе можно не рассчитывать». – Пролаза перевернул последнюю страницу, глянул на тираж. – Как, прикажете, понимать? Десять миллионов, и я держу в руках последний экземпляр?

– Бессмертные подсуетились, сыграли на опережение. Кабы ни Чистоплюй, и этот сгорел бы, вместе с остальными. 

– Какую выгоду здесь нашли пираты?

– Кроме металла, у нас ничего. Бытует версия: бессмертные – самая верхушка, собрались климат поменять.

– В обмен на Родину? Мы же пойдём в зачёт металлолома, – заманчивая перспектива. Что ж, выкладывай свои соображения. – В кармашке у матроса пропищал звонок. Пролаза вновь достал пакет, руку запустил внутрь, движением привычным извлёк монету. Как мастер ОТК, изучил образчик, взъерошил брови и протянул изделие Кощею. Бессмертный оценил портретное сходство с одним из лидеров бессмертных. Фотокамера не всегда способна передать внутреннюю суть заказчика. Монета выдавала с головой: лицо в тени, а копии руки руководящей мерещились столь часто, будто шкала градусов на транспортире.

– Признаюсь, неожиданно. Твой комбинат неужто собирается нам помочь?

– Комбинат на такие подвиги не годится, разве не понятно?

– Подвиги, говоришь? Ну, мы-то с тобой знаем, кто способен. Чистоплюй! – Кощей дневального окликнул. – Посторонних в расположении нет?

– Откуда быть им? Вот кофеварка эта не даёт покою. Порою кажется, она имеет уши. Скажешь – это полный бред, да обстоятельства таковы, что она присутствует при всех беседах наших.

– Чистоплюй-Чистоплюй, у неё ног нет, не то б ушла давно.

– Приделать не пробовали?

– Кому нужна списанная модель?

– А если с умыслом подкинули её? Оборудовали микрофонами, например, камерами. Вы тут строите планы, и противник всякому слову рад. 

Свободные от службы граждане метнулись к кофеварке. Кощей Бессмертный для себя решил одну проблему:

– А ведь дневальный прав. Кофе мы не пьём, поэтому интереса к ней не проявляем. Что же в её лице имеем мы?

Внешний осмотр не дал никаких зацепок. Матрос принюхался к трубкам, когда-то подававшим воду в герметический сосуд.

– Есть следы растительного яда. Как можно пить с соратниками из одного самовара?

– В том-то и дело, – пояснил энциклопедист, – когда идут разборки между кланами, все средства хороши. Противника угостили горячим кофе – и, по счастливому стечению обстоятельств, вакансии нежданно-негаданно освободились. О новом вирусе учёным сочинить придётся выпуклую легенду.

Кощей Бессмертный заметил Соискателя, выходящего на поверхность.

– Что за сборище у покойника?

– Вскрытие покажет. Готов ли ты поучаствовать в открытии правды?

– Правда всем нужна, только при чём этот разбитый агрегат?

– Есть подозрение, что оборудован микрофонами.

– Понятно. – Водитель покатал устройство с боку на бок, в уме изделие представил как бы в развернутом виде и приступил к разделке швов, какие увековечивали форму.  Многослойная конструкция повторяла классический набор матрёшек – мал мала меньше. Таймер, сопла, миксеры, отстойники, фильтры и дозаторы – всё есть, только в космос не полетит. И крохотная пипетка для впрыска, которая приводится в действие по решению большинства, когда первому лицу пришла пора отправиться на покой, под сень торжественных платанов и венков.

Спонтанно возникшая комиссия установила: микрофонов в правительственной кофеварке нет. Бессмертный про себя подумал и признал:

– Противника недооценили мы. Огромный опыт за плечами. Сначала у людей внедренцы подучились, затем свои проекты поднимали. Это было бы слишком примитивно. Найди мы микрофоны, я перестал бы уважать их. Итак, скучать нам точно не дадут. – Кощей прикинул траекторию распространения сигнала, указал энциклопедисту: – Там, на стене, поищи. Если работают по отражённому сигналу, именно на вогнутости забора что-нибудь да найдёшь.

– А если нет?

– Значит, технически превосходят нас. По всему, это новый виток гонки вооружений. При ограничениях, какие выбрали себе, не вытянем мы даже утренней пробежки. 

Пока энциклопедист отправился обследовать периметр, Пролаза стал ямку рыть за тумбочкой дневального, монеты свежие укладывать на дно. Ценное обстоятельство позволило и ему вставить слово:

– Позволь! Золотой запас позволит выдержать даже самую холодную и затяжную брань. Закупим масла, ещё и на дрова останется.

– Я бы с гарантиями не торопился. Всё относительно. Представь себе: две национальности роботов затеяли шахматную баталию, условно говоря. Будем считать, к секретам местности противник приспособлен лучше нашего. Наше преимущество в том, что личной корысти не преследуем. Поэтому мы-то с вами не одни, в отличие от них.

До-До проглотил не озвученную фразу, но тотчас следующая родилась и стала мучать, руки выкручивать пошла.

– Предложение поступило от народных масс. Считаю, частично продукцию комбината следует оставить как бы в резерве. На карманные расходы.

– Сколько, по-твоему? – уточнил матрос.

– Один ящик. По закону, отпускные полагается за трое суток выдавать.

– Что ж, бухгалтерия не победнеет. Решено!


Перед грозой случаются известные знаменья; они описаны сотни раз как классиками, так и синоптиками. Неделя трудовая подошла к концу; если кто и оставался на территории терминала, то инкогнито. В самодельном бункере мог затаиться изобретатель, начитавшийся романов про Машину Времени. Чтобы не слышать скептиков, товарищей по работе и стенания родни, иного способа уединиться не найдёшь.

А небо-то и в самом деле затянуло, свет благостный померк.

Тучи воронья брали терминал в чёрное кольцо, и оно сужалось постепенно, пока не оставило дыру – «иерихонку» разве пропихнуть, да и та застрянет.

Обычное дело «тревога». Личный состав на позициях. Правда, До-До пошёл на эксперимент. Он расхаживал вокруг базы с плакатом: «Мы колбасу не едим». Как ни удивительно, но грамотеи среди стай крылатых отыскались, с чьей-то подачи, прямо на тумбочку спланировал бумажный самолётик. При осмотре объекта, усилиями дневального была обнаружена загадочная надпись: «Так отдайте колбасу нам». Совет защитников тотчас постановил: «На провокации не поддаваться, лучший советчик – нейтралитет».

– Сами писать умеют вряд ли, просто образцы письменности научились подбирать, исходя из обстоятельств. Например, слово «колбаса» прочесть сумели – вот и действуют так, как когда-то вымогатели. Вороны как-то заметили, что, после передачи записки этой, стороны обменялись товаром: одни получили колбасу, другие – свободу от преследования. – Бессмертный поправил крылья самолёту и запустил подальше, приговаривая: – Если птицы заберут образец, то лишь подтвердят мою версию.

Свободные от дежурства соискатели не могли для себя решить: шутит Бессмертный или стоит прислушаться к озвученной идее. Люки, конечно же, пришлось задраить: при подавляющем превосходстве в численности иной возможности отстоять офис не было у них. Прочим соискателям пока бояться нечего, ибо зенитки комплекса приценивались к целям: сто сорок четыре ствола жадно таращились в небо. Один ударник старался не показываться на поверхности, ибо наслышан, что у вороньего сословия память безотказна, поскольку налегает большей частью на пищу натуральную. При большом скоплении, порода эта способна и атаковать.

Кажись, у свалочного терминала наметились проблемы с окружающей средой. И в тот самый миг, когда пернатые затмили солнце, это полчище мрака молния прошила. Предмет летучий рассёк вороний торт сначала пополам, затем стал нарезать на порции, по числу собравшихся за праздничным столом… Чей день рождения? Помалкивают ребята. Тогда у слушателя спрошу… Вот, кто-то отозвался. Но не так всё просто, мы с Никодимом разглядели. Хотелось бы, чтоб и дневальный постарался.

Бессмертный вооружён не для загара, биноклем водит вслед за нарушителем традиций. Стая врассыпную. Теперь предмет можно и невооружённым глазом опознать.

– Корыто! Неужель то самое?

– Марсиане? Только их недоставало!

Кощей немного огорчён, ведь его опередили:

– Значит, выкладки ошибочны мои. Эй! Вы только поглядите!

От стаи, в паническом беспорядке покидающей обозримое пространство, отделилась пара. Будто подстраховывая друг друга, хищницы сверзились до отметки, где приземлился самолёт бумажный. Не останавливаясь, на бреющем прошлись, и клювом тварь крылатая одна зацепила рукописный ультиматум… Мы с Никодимом переглянулись. Всегда приятно, когда посредь толпы безумной находятся два-три человечка, не думающие о спасении индивидуальных шкур.

Наездники, – ладно, назовём их пилотом и пассажиром, разглядели роботов, направили свой деревянный аппарат к скоплению народных масс.

– Привет тебе, Пиара! Кима-Но, здравствуй! – прокричал До-До, размахивая плакатом с надписью известной.

Пиара выбрал точку, где посадить корыто, приземлил, но продолжал оглядывать окрест. Марсианам померещилось, что ещё кого-то на планете этой могут позвать их именами.

Они приблизились настолько, что уразумели: роботы обращались именно к ним.

– Мы разве встречались?

До-До вновь держал руку на пульсе жизни:

– Хорош придуриваться, не то набью морду!

– Господин хороший, вы нас ни с кем не путаете?

До-До ситуацией овладеть хотел, да не укладывалось в голове его, что соискатели оказались в недалёком прошлом, а встреча с марсианами может состояться в скором будущем. Мой ученик себе рот затыкал кулаком, чтобы присутствия нашего не выдать.

– Сейчас врежу, если не угомонишься! – До-До уверенно остановился в шаге от марсиан. Те испуганно руками поводили, не находя объяснения происходящему.

– Откуда вам известны наши имена?

– Не только имена, – До-До обрадовался продолжением мысли: – Рождённый в общежитии, когда затеяли ремонт. Как от армии сбежали. Как со сказочником повздорили – с чего начать?

Гости захлопали глазами.

– У-у, пора сваливать… Вы ясновидящий?

– Местами.

– Скажите только, как сказочника разыскать, и мы исчезнем, не будем вам мешать. – Кима-Но всё пытался ухватить своего пилота за плечо, да мазал всякий раз. – Как давно вы его встречали? Кроме того, ваш плакат подсказывает нам, что вы встречаете кого-то, что-то о колбасе сообщает текст.

Кощей Бессмертный опередил поступок товарища, который волю уже дал рукам. Перехватил – и направил вектор силы мимо корпуса пассажира.

– До-До, ты погорячился. Мы действительно незнакомы с этими господами! 

– Покажись врачу, Кощей! Ты сам не похож на себя сегодня.

– Во избежание конфликта между планетами, я предлагаю отойти в сторонку. Я поясню для тебя некую подробность, из-за которой ты можешь совершить непоправимое.

– Кощей!

– Нет, До-До! Посмотри не остальных: ведь больше никто не возмущается. Они знают то, с чем ты не готов смириться.

– Точно? – До-До убедился в правдивости слов Бессмертного, кивнул: – Что ж, пойдём. Видит святой Роберт, я упирался из последних сил.

Пока Кощей Бессмертный просвещал ударника, Кима-Но, боком-боком, приблизился к дневальному, ловил обрывки фраз. Пиара же порадовал признанием Чистоплюя:

– Я бы с таким парнем в разведку не пошёл.

– И напрасно. Наш До-До однажды Гитлера самого почти взял в плен.

– Врёшь! Хочешь сказать, что вы добрались до нашего общежития?

– «Вашего» – это где?

– Откуда родом мы. Гении, подобные нам, рождаются только на Марсе.

– Ух ты! Это правда? – Чистоплюй поддержки стал искать у коллег своих. Соискатель очень бережно мял руками ветошь – всё-таки последний экземпляр, Пролазе предоставил слово, тот и воспользовался случаем:

– Видишь ли, Чистоплюй, пока ты действовал в подполье, мы побывали на фронтах, где учебные и холостые выстрелы не в моде. Но давайте уточним, раз коснулся разговор, – он обратился к марсианину: – Имя вашего завхоза – Гитлер?

– Может, это кличка, я не знаю. Так уж привыкли обращаться.

– И, как я понял, он далеко не подарок.

– Разумнее всего – держаться от него подальше, тут вы правы. – Пиара, кажется, был напуган совпадением странным, что-то и до него стало доходить. – Если он пойдёт на выборы и выиграет их, Марс ожидают небывалые перемены.

– Новый порядок, – выдохнул Пролаза. Пиара удивился:

– Это его любимое выражение… Выходит, вы действительно с Гитлером знакомы?.. А-а, погоди: или у вас есть свой?

– Ну вот, ты и сам додумал; этих «гитлеров» на каждое поколение приходится по пять штук, да не всякому удаётся спонсоров найти. Есть круг определённый лиц, кто отслеживает поползновения деятелей подобных.

До-До вернулся в строй. То есть, к камерам и микрофонам, каких по сути здесь должно уж быть с избытком; где вас носит, охотники за сенсациями? Проспала эта публика удачу, надо признать.

– Я понял! Мы ещё с вами не встречались, Бессмертному спасибо. В таком случае, мы просто проведём ознакомительную беседу, подготовим почву для налаживания отношений между братскими народами. Мы ведь братья, коль страдаем от власть предержащих, будь то на Марсе или на Земле: достаточно объединить усилия, чтобы свергнуть ненавистные режимы. Вы нам поможете, мы вам, – от этого сотрудничества выиграют народы в целом. Я прав? – Но До-До в ответах не нуждался, нынче ему со слушателем повезло. – Кое-кто может засомневаться в правдивости моих слов, наблюдая на голове моей сей предмет одежды необыкновенный. Со своей стороны, я поспешу заверить: чалма эта не досталась по наследству или путём прямого голосования… Чистый изумруд в сто сорок четыре карата, между прочим. Так вот, это всё заработано вот этими руками, на должности первого шахтёра.

Кима-Но протянул руку, не зная, как остановить понос словесный.  До-До оценил поступок, как желание закрепить соглашение рукопожатием.


– Извиняюсь, – марсианин выдернул руку из тисков робота. – Нам показалось, что птичьи стаи угрожали вашей группе. Мы их рассеяли порядки…

До-До развёл руками:

– Я про изумруд рассказываю, а он мне про ворон. Ты их считал?

– По-моему, это бесполезный труд.

– Разумно. Поэтому к чалме вернёмся. В прежние времена такую могли носить особы определённого сословия. Я не хочу, чтобы кто-то накопал в моей родословной…

Бессмертный заслонил грудью марсиан, поднял руку, предупреждая возражения:

– До-До, наши новые друзья слишком торопятся, и лекции на отвлечённые темы в их многотрудном поиске не подмога. Давай отпустим с миром. Пусть каждый то найдёт, что ищет, договорились? Но хочу тебя предупредить: я буду дневальным, будь я проклят, до твоего выхода из отпуска, чего бы мне это ни стоило. Даже не прилягу на диван, если быть точнее.  Я голову буду посыпать пеплом каждые полчаса. Я не прикоснусь к маслу…

– Ладно, я и сам понимаю, что к чему. Для одного щуплого проекта мне помощник нужен да дополнительный час к суткам, но, поскольку понимания я не нахожу, то и просить не стану. И отпуск свой посвятить хочу… впрочем, вам ведь не интересно это. Трудно станет – я буду тут неподалёку, в сорок четвёртом квартале.

Но До-До уже не слышал, ударник неугомонный наш в сторону подвига ушёл. Никакая власть не сумела бы остановить его желание посвятить отпуск чему-то выдающемуся, – До-До на меньшее не согласен.


Марсиане обрадовались возможности улизнуть, – через минуту корыто из виду пропало. Бессмертный в протокол занёс не только этот факт: у До-До начался спонтанный отпуск. Кто-то едет к бабушке на пироги, кто-то дачу достраивать спешит или двигатель малолитражки перебрать, а этому товарищу в чалме… трудно угодить с размахом.

– Учитель, что-то не так пошло. – Никодим присел рядышком, на останки кофеварки. – Да и ворон будто кто подослал.

– Сам вижу, не слепой. Мы не должны были встретиться с марсианами сейчас.

– Отмотаем?

– По-моему, это уже не поможет.

На Солнце надвигалась тень. Странное дело, в календаре затмений нынешняя дата не отмечена специалистами.

– Давай-ка, Никодим, на родину. Я задержусь чуток, тут постараюсь разобраться.

– Но, учитель… Разделить ответственность хочу с тобой. Заодно узнаю, где мы прокололись. Как бы лебединей не попомнили.

– Именно поэтому я и прошу. Исчезни!


Волчком Зуммеровед завертелся, разглядев толпу.

– А кто там идёт? – в один голос спросили Пролаза с Соискателем. Подумали дуэтом: «А не расчехлить ли нам какое-никакое устройство?»

Бессмертный вооружился ручкой. В журнале происшествий появилась первая строка: «Их подозрительно много – тех, кто знает о месте нашей дислокации. В костюмах серебристых, около двадцати человек. Вооружены. Намерения не самые прекрасные. И первая странность, что бросается в глаза, – отсутствие Машины. Должна быть вескою причина, чтобы пешком…» – Здесь начинался край журнала, судя по всему, Бессмертному ещё было, о чём поведать, но привычный к порядку даже на поле битвы, он не посмел вторгнуться на следующую строчку. Даст Бог, будет новый день, и будет новая строка.

Под видом туристов появились люди. Делегацию воинов Хроник возглавлял Эша-Лони, кто бравый вид свой заложил в банк с отрицательным процентом сделок.

– Кто дневальный?

– Я, – опомнился Кощей.

– Доложите обстановку.

– Чернила в ручке есть.

Эша-Лони развернул к себе журнал, просмотрел предыдущую страницу, вернулся к записи последней:

– Слишком длинные строчки. Надо бы покороче, самую суть.

– Обрежем, где-то есть ножовка. 

– У вас ещё один боец… не наблюдаю что-то. До-До зовут.

– Он в отпуске.


– Весьма некстати. Ладно. У вас три минуты на то, чтобы устранить Перекос. Думайте быстрее! Вы допустили некую ошибку, которую никто не в состоянии устранить. Причина здесь. Я очень прошу, найдите!!

На взгляд разведчика, здесь есть, на что глаз положить. Правительственная кофеварка, трупорезка; не считая самого офиса, группа никаких изменений в обстановку не вносила. Воины Хроник отследили приборами все объекты, которых касались руки соискателей, – судя по лицам, результата нет.

Пролаза отозвал Кощея, предложил обмозговать озарившую его идею. Бессменный дневальный тотчас обратился к Эша-Лони:

– Имеется у нас свой источник дохода, но мы попросили бы не разглашать финансовую тайну.

– Какую тайну, речь о чём? – Глава делегации перевёл взгляд на Пролазу. – Про твоё монетное производство? Да кто про него не знает?

Однако, прибором золотоносный комбинат исследовали на предмет наличия Перекоса. Как сказал Эша-Лони, – уже теплее, да не то.

И Время, отпущенное на размышления, вышло. Воины Хроник приуныли разом, сцепили руки, стали в круг и головы повесили, точно в ожидании кирпича со вселенской стройки. Они-то, положим, знали, к чему готовиться.

– Эй, дневальный! Не пора ли объявить тревогу? – Матрос, подбоченясь, упивался зрелищем небесным. С востока накатывала иссиня-пепельная туча, формой напоминающая великана с посохом в руке.

– Отличная мишень для нашей пушки, – подивившись трезвостью изображения, заметил Соискатель. – Хочешь, помогу принесть.

Пролаза будто загорелся: на самом щедром полигоне мишени лучшей вам не предложат. «Тащи!»

Чистоплюй открыл двойные створы подземелья, проследовал за вожаком, чехол помог с орудия стащить. Лишь только на поверхность вышли, ахнули так, что «пушку» едва не уронили. Пролаза замер в ленинской позе, указующей в светлое несостоявшееся… Сама туча, в образе великана, прибыла в размерах, мало того, посох зрелищно перекочевал в правую руку великана… да и ноги будто на месте не стояли, – просто ужас!

– Ну, теперь точно не промажешь! – воскликнул Чистоплюй, ликуя. Это вам не по воронам палить, боеприпас переводить.

Кощей, наблюдая за приготовлениями для залпа, машинально скрёб подбородок, боролся с противоречивыми желаниями: либо позволить и провести полноценные полевые испытания орудия, либо не искушать судьбу, что кажется разумным. От его глаз не укрылось движение «великана», когда он руку переменить надумал. Перспектива и эпоха наваждений могли подбросить и не такой фокус.

Бессмертный дождался ещё одного подтверждения тому, что туча – не простой объект, подверженный гонениям ветров. Великан явственно согнул руку в локте; пять свободных пальцев в классическую фигуру как-то уж больно сами собой сложились. Кощей губами выдавил: «Остановитесь!»

– Поздно, батенька, уже зарядили. И разрядить пушку можно единственным способом, – пояснил Пролаза.

– Сейчас по пугалу такой «бабах» отпустим, – мечтательно закатил глаза дневальный, – что он сюда дорогу позабудет!

Как бы ни были заняты воины Хроник демонстрацией молчаливой покорности, Эша-Лони насторожился, услыхав последнюю фразу.

– Только попробуйте проявить неуважение к владыке, – сквозь зубы проговорил он, искоса глянул в сторону тучи.

– Что за новость? Вот это скопление, не скажу, чего…

– Владыка Хронос способен принимать любые формы. Следуйте нашему примеру, иначе, я ни за что не ручаюсь!

Около двадцати кислоток бросили свои засады и подались на запад – к таким знамениям полезно присмотреться, если свидетель зрелища – не полный идиот. Но чтобы двадцать пять идиотов, да в одном месте собрались, – согласитесь, такое в принципе невозможно. Итак…

Величественное облако, громыхая статическими разрядами, зависло над свалочным терминалом. Не надо спорить, ветер ни на полшага не отступил, и синоптики не подкачали: дул юго-западный, с порывами до омерзения. Парковые экземпляры шатались, как хозяева после ядерной получки, когда удалось премию уберечь от слияния с семейным кошельком.

Затем между боссом и подчинёнными состоялся телепатический сеанс. Эша-Лони сдувался помалу, принимая обвинения в свой адрес героически, – кто другой уже б валялся на четвереньках. Наш полководец – битый малый, что сказать в оправдание воинов, нашёл. Эх, нам бы переводчика… Пришлось к энциклопедисту обратиться напрямую: – Да не пугайся, юноша, свои! Ты, это, частоту их перехватить способен?

– Взял сразу. – Зуммеровед провёл по волосам ладонкой, ещё неделя-две, и к парикмахеру придёт пора явиться. Он поискал ушами, в какую сторону звук направить. На миг себя я обнаружил, прищёлкнул пальцами, энциклопедист и выпалил в мой адрес: – Воины Хроник не смогли определить координаты места, где именно случился Перекос. Где-то совсем рядом, да обилие металла не позволяет привязаться к постоянным магнитам местности. Что за магниты такие?

– Ты слушай дальше, объясню потом.

– Я запомню. Дальше… местность вокруг напичкана пиратским хламом.

– Дальше.

Зуммеровед замолк надолго. Его реденькие брови медленно всползли на лоб, который – ещё немного, и оросится влагой.

– Моё имя трижды прозвучало. Сканируют меня.

– Передай мне то, что держишь в бардачке, – предлагаю я.

– Там ничего, заслуживающего внимания. Только линзы и кристаллы. – Он протянул замечательный набор для камер видеонаблюдения.

– Вот что они ищут. Восемь комплектов, – именно в таком количестве эти безобидные с виду кристаллы выдают в эфир шифрованную информацию. Пиратская начинка. Кто-то предвидел такой оборот, что восемь кристаллов будут собраны в одном месте… Э-э, батенька! Да тут противостоят такие силы, что попахивает предательством. – И я разнёс кристаллы – лучше бы швырнул, но из уважения к трудам, разложил парами на кофеварке.

Эша-Лони практически сразу обнаружил появление сих предметов – смахнул их на ладонь, головою покачал. Бойцы его мигом разобрали по кристаллу, в мешочки из непроницаемой ткани разложили. Как мне кажется, довольными все остались. Туча растворилась в воздухе, как и не торчала здесь, наперекор ветрам. Воины Хроник поспешно покидали базу соискателей.

– Послушай меня, Зуммеровед. Ты мешочки видел, то есть, в темноте кристаллы энергии не получают.

– Вероятно, через отверстие заряжались. Я как-то не подумал.

– Отверстие откуда?

– Трудно сказать. Когда открываю крышку, самого отверстия не вижу. В мастерской, где обслуживание проходил, могли просверлить. Могли родную подменить. Скажем, доктор пообещал кому-то, а тут я в его руки угодил.

– Азимов твой не мог?

– На подлость не способен он. После того, что он дал…

– Ты, стало быть, психолог, и первое мнение о человеке не готов менять.

– Хотелось бы на факты опереться.

– Позволь, я справки наведу по своим каналам. Один из нас обопрётся, мягко говоря, на голый факт. Адресок продиктуй мне да припомни, сколько зим прошло с тех пор.

Излишний шум привлёк внимание наше, и энциклопедиста я отпустил. Как никак, в жизни группы он обязан непосредственное участие принимать. И оказалось, что монет из ящика, оставленного на карманные расходы, изрядно убыло. Могли позариться «туристы» – то-то с довольными рожами уходили. Можно сказать, дневальный почти вовремя пропажу обнаружил. Небольшое опоздание объясняется уважительной причиной: Чистоплюй помогал матросу разрядить орудие, – этот навык может пригодиться…

– А монеты… Нашли, о чём горевать. Накапает ещё. – Интересно, что бы ответил человек, дневального услыша речи? Иные ценности теперь; вот если б прохудился маслопровод или бочка дала течь…

– Кто-то из своих не мог взять? – отважился спросить энциклопедист. 

– Кому они нужны?

– Ну, допустим, в виде отпускных?

И взоры соискателей помчали поверх нагромождений терминала. Никто ведь не мешал До-До зачерпнуть, сколько в горсть богатырскую поместилось. Положим, в городе детства чудес не перечесть; обменный пункт валюты мог размещаться там задолго до появления валюты вообще. В мечтах, наш город детства способен предусмотреть и такую мелочь. В мечтах, как задним числом, мы награждаем город детства не только египетскими пирамидами, если надо. По предварительным данным, детство До-До прошло на данном терминале.

– Если исчезла пятая часть, то можно согласиться. Давайте устроим переучёт.

– Но у нас нет сведений, сколько было монет в ящике изначально, – подсказал Кощей. – Стало быть, надо произвести учёт в других ящиках, чтобы хоть приблизительно знать, сколько в одном.

– «Приблизительно» – это слишком современно. Ящики-то разные по размерам, – напомнил матрос.

Дело выглядело безнадёжным, разве самого ударника к следователю вызвать. Да, но кто возьмётся? Сесть за строгий стол, алой скатертью накрытый, из-за которого задавать кровавые вопросы… Они согласны выкопать второй офис, чем подозревать всех подряд, кто попадает в объективы.

Кощей Бессмертный поднял перчатку, брошенную матросом.

– Лучше скажи, как тебе удалось пушку разрядить.

– Обычным способом.

– И куда отправились кирпичи?

– Известное правило артиллериста гласит: «Чем больше выпустишь снарядов, тем больше вероятностей, что рикошетом часть из них на родину вернётся». Неофициальная статистика делает существенную оговорку: «При обстреле мирных граждан, эта вероятность возрастает многократно».

– Ты ответа не дал.

– В городе твоего детства, где дают рекламные объявления в газету, случился казус. Наш общий знакомый поймал на голову кирпич, едва со мной местами поменялся. Вот с тех самых пор я над теорией размышляю: каким-то чудом я избежал той встречи. Я вряд ли выжил бы. Получается, друг заслонил меня, от смерти неминучей спас. Теперь же, опираясь на современные методики, мы можем с уверенностью сказать, что второй кирпич рыщет где-то. Мне снова надо уговорить кого-то, кто готов со мной местами поменяться. Пусть же им станет первый, кто преградит мне путь.

– Ты знаешь, твои слова попахивают народным оккультизмом. После произнесенной установки, включаются те самые механизмы, которых так боялся Запад. Тамошние людишки завидовали всему, что непонятно. С незапамятных времён живут себе славяне с медведями в обнимку, а просвещённой публике приходилось за представления денежку платить. Тёмный народ, а не болеет нисколечко, особыми словами исцеляет, и чудеса – так куда ни глянь.

После этих слов, будто ждал кто, грохот поднялся, да такой, что не угомонить. Дневальный подхватил огнетушитель, стал метаться вокруг тумбочки, позицию подбирая. Приборы предсказывали землетрясение; Зуммеровед прильнул к экранам. Кощей Бессмертный насилу от зрелища оторвался; не поверил собственным очам, полез на столб с полезными для свалочного комплекса приборами. Кому ж ещё, как ни молодым лазать по заборам и столбам? Нам иногда кажется, что с высоты обзор получше. Ну, и что же ценного там разглядел Кощей?

В районе сорок четвёртого коридора перемещался агрегат, дымя и сквернословя. Вот этот монстр на перекрёсток выполз, сообразил, что для поворота места маловато, – железною рукой задвинул штабеля отсортированных деталей поглубже, уплотнил, обеспечив угол для маневра.

Энциклопедист опешил:

– Внимание всем постам! В направлении базы направляется…

Чистоплюй вырвал у энциклопедиста микрофон:

– Позволь мне, раз я дневальный. – И невозмутимо сообщил микрофону: – Всем постам. В направлении базы направляется обыкновенный бронепоезд. Количество орудий уточняется, как и его маршрут. Во-первых, кто-то должен проложить рельсы перед поездкой, составить расписание и станцию назначения озаглавить. Во-вторых, возникает вопрос: насколько полно укомплектованы штат и, собственно, боекомплект? В-третьих, я, кажется, догадываюсь, где бронепоезда не ждут, но он туда обязательно придёт. Да уж, в такой солнечный, обыкновенный день так и хочется чего-нибудь необыкновенного.

Энциклопедист наслаждался речью, покручивая за спиной другой конец провода от микрофона.

– Закончил? Теперь позволь старшему по званию дополнить информацию. – Почти незаметным движением Зуммеровед воткнул штекер в нужное гнездо. Придав лицу поэтическое выражение, стал наговаривать в микрофон: – На наше счастье, это не авианосец и не пусковая самоходка. Десятки роботов получили временную работу, пока бронепоезд не дойдёт до конечной точки маршрута. Отсюда видно, – они стоят с готовыми пролётами наготове, пока их очередь не придёт. Так собирали дети свою игрушечную железную дорогу. Маршрут должен пролегать мимо горсовета, затем углубиться в кварталы населения среднего достатка, окружающие район элиты. Это поблизости от Микрорайона Страдальцы, где по сведениям горсовета никто не проживает...

Дневальный пробормотал:

– Вовремя я ноги унёс.

Зуммеровед в своей речи коснулся также вооружения бронепоезда:

– Калибр орудий – от восьми до шестнадцати дюймов; если наш герой надумал расстреливать здания в упор, то Город ожидает мгновенная реконструкция. Поскольку горсовет тянет с исполнением предвыборных обещаний, сегодняшний момент может сдвинуть дело с мёртвой точки. В том случае, если бронепоезд выскочит за пределы терминала без потерь, останется одна забота. Хватило бы дров, – Зуммеровед выдернул штекер, другой рукой протянул микрофон дневальному, со словами: «Теперь можешь порепетировать».

Чистоплюй тотчас кивнул в знак благодарности, поднёс «рупор правды» к губам:

– И о погоде. Сегодня солнечно, плюс девятнадцать градусов. Возможен дождь короткий. Я наблюдаю стог сена у кого-то, чем-нибудь накройте. У вас – вон на воротах, флаг государственный висит без дела. Так, а чьи это там дрова так аккуратно сложены и связаны от расхитителей собственности? Огромная просьба ко всем, кто меня слышит: хватайте по полену и выходите к горсовету. Стоимость трёх поленьев – одна золотая монета. Думаю, машинист не поскупится, его я немного знаю.

При сих словах Зуммеровед вставил штекер в гнездо, но полного удовлетворения от поступка не получил.

– Мы передавали последние известия. Итак, за дело, граждане! – Чистоплюй, довольный собой, вернул микрофон в держатели, в приватной беседе сообщил энциклопедисту: – Как долго я мечтал об этом дне, ты не поверишь! И с горсоветом посчитаться, и местную «рублёвку» привести в порядок.

Соискатели зашевелились. Восседая на чём попало, они зааплодировали по правилу строжайшей конспирации. Могли бы и смелей, ибо проходящий неподалёку бронепоезд содрал покровы тайные живьём. Теперь по Городу, по тем же рельсам, слухи поползут.

– Братишка, скажи на милость: это одноактная пьеса или продолжение следует? – спросил матрос. Стоит гениальное произведение поставить на подмостках, люди потянутся к искусству.

К дневальному Зуммеровед развернулся, издалека начал:

– А ты, оказывается, мастер объявления в эфир давать. Давай, я твои реплики на цифровой носитель запишу. Ты должен повторить всё, что сказал в эфир. Для потомков. Чтобы лет через двадцать они насладились голосом одного из героев этих дней. – Получив отказ, энциклопедист стал настаивать: – Выстрел «Авроры» знаешь, сколько поминали? Сколько хвалили, столько же потом и ругали. Я же постараюсь отснять такой ролик, чтобы без устали восхищались. По рукам?

Подвоха дневальный не заподозрил, да не сразу сдался:

– Повторяться, как и добрую шутку принимать в штыки – удел посредственностей.

– Кто-то из хозяев был артистом?

– Скорее, это я артистом стал. Приходилось убедительнейшие трагедии высасывать из пальца, чтобы к прислуге относился уважительно. Сложность-то в чём? Из интернета готовенького не скачаешь. Иной хозяин знает на зубок стандартные приёмы. Там ещё рубрику завели: «Как роботы дурачат нас». Но объёмнее была другая: «И эту цивилизацию интернет погубит».

– Ну-ка, поделись опытом, Чистоплюй.

– Какие могут быть секреты? Скажем так: примерно раз в неделю, мы друг другу наносили незначительные раны, чтобы текущий хозяин сам заметил. Расспросы поутру, то да сё… Дескать, было ночью нападение, похитителей было четверо, что искали – знать не знаем, но имущество, кажется, отстояли. Предъявим разбитую чашку, другую какую мелочь, безделушку. Хозяин, конечно же, удивится: что ж он сам ничего не слышал? Наши ответы, как правило, большим разнообразием не отличались; главное – чтобы при допросе детали совпадали. Но перед выбором тактики следует определиться, чего он больше всего ждёт и страшится. Особым спросом пользовались постразводные истории: супруга при разводе забрала не свою подушку, скажем; её роботы любой ценой стремятся на запретную территорию проникнуть и раздобыть желанный раритет. Вот так и получалось: коль в семье объявлялся приличный драматург, то не бедствовал наш брат.

На сей раз дневальный аплодисменты настоящие сорвал. Соискатель даже ветошь отложил в сторонку, чтобы не смешивать оба удовольствия:

 – «Вы спали, хозяин, мы всячески оберегали сон ваш. Поэтому и раны получили, не позволяли мебели упасть, стеклу разбиться»…  – В его исполнении прозвучал наиболее распространённый монолог слуги. – В нашем доме тоже драматург служил – такого напридумает, что мы комиссию создавали и голосовали на предмет: предать огласке либо вернуть автору на доработку. Ведь, согласитесь, среди людей попадались такие толстокожие порой, что и гвоздём не прошибёшь. Гораздо реже встречались тонкие натуры, кого напугать – только нитку дёрни. Вот как попадаешь к новому хозяину, так и подстраиваешься к местному коллективу. Проинструктируют на месте, как новости неприятные подавать, какие словообороты вычеркнуть из лексикона, во сколько форточку открыть либо закрыть. Но первым делом – изучение мимики лица, характерные приметы того, доволен ли барин или начинает злиться. Особую опасность, конечно же, представляют гости. Иной учить хозяина возьмётся: «Да что ты с ними цацкаешься? Тазик каждому – и на огород, кротов ловить, бить комаров, обои клеить». Представляете? В наше время достать обои… Да легче с Луны булыжник притащить.

Зуммеровед прилип к экранам вновь. Бронепоезд подкатил к главным воротам терминала. Недремлющая охрана недовольна, оно понятно: считай, наступили выходные, а тут опять покою никакого. Обидеться – оно, конечно, можно, если не сравнивать калибры. Сто сорок четыре зенитки, тридцать два миллиметра против восьмидюймовок, – это не серьёзно. Даже скорострельность не спасает, если возможные разрушения учесть. Трезвый расчёт помогает очень: а ведь всё это строилось на века. Неужели одним росчерком пера предать историческое наследие забвения огню?

Авторитет посетителя сказывается на действиях охраны. Как ни вспомнить народную мудрость «По одёжке встречают»? Однако, стандартное напутствие посетителям терминала № 220 зачитывать пришлось. Запрещается вносить и выносить предметы, что-то про потерю экскурсантов и даром потраченного времени, как мы помним. Кроме того, в досье с перечнем охраняемых предметов охранные модули не находят единицы хранения под названием «бронепоезд». Значит, это посетитель. Подобная информация ценности большой не представляет, поэтому затеряться могла вполне, давайте не будем такими уж законченными бюрократами. Можно ведь и по-людски, все только и говорят о мире, но кто-то должен первым начинать…



Одним словом, охранный комплекс вышел из затруднительного положения с наименьшими потерями. Как важно сохранить лицо, в какой бы части тела оно ни располагалось. Но что нам сообщают, условно говоря, брызги экрана? За воротами терминала машиниста просят притормозить. Принудили остановиться. Десяток сорванцов устроился на рельсах, они затеяли непонятную игру, которая в себя вобрала «лапту», «квача» и «жмурки». Не смог До-До перешагнуть препятствие любое, как делал до сих пор. Не пристало носителю чалмы с великолепным изумрудом колесовать достижения прошлых поколений, когда человеческая жизнь не ставилась на одну ступень с монетой звонкой. Кроме того, часа не прошло, как он впервые встал за рычаги с маховиками. Но даже несведущему специалисту понятны новшества – чересчур смелые отступления от проектных штампов. И первое, что бросается в глаза, так это то, что машинисту не нужно бегать в хвост состава для заряжания кормовых титанов: достаточно в кабине утопить сенсорную кнопку, и дальше всё пойдёт строго по регламентированной программе. Эти две упитанные мортиры, посапывающие сладким сном поверх последнего вагона, стороннему наблюдателю могут показаться дюзами ракеты, способными поднять бронепоезд на дыбы, и не только. Заимствование идеи у предметов класса «земля-воздух» можно обсудить с автором, путём подачи иска… как только под откос состав пойдёт, никак не раньше.

С детей начинаются проблемы и кончаются на родителях, сказал бы классик. И добавил бы: коль сами не вместили, то и передать нечего, вот в чём причина духовного опустошения. Бывает, старший брат меньшему даст то, на что родители не способны. Меньших, как правило, балуют все, потому-то из них чаще вырастают ужасные эгоисты. Может, именно поэтому завещали дом и фамильное дело старшему.

У До-До тоже водился нахлебничек и песта. Мальчуган этот однажды обвинит в недостатке внимания, но не раньше, чем повзрослеет. Пока же младший брат торопливо вносил поправки, уточнял ресурсы; по самым скромным видам, с этой задержкой, дров до горсовета вряд ли хватит.

На рельсах показались знакомые ребята. До-До по-хозяйски дал гудок, сам высунулся на локоть да пожидать стал Эша-Лони, возглавившего группу товарищей в серебристых комбинезонах.

– Ого! Каким ветром занесло тебя, друг ситный?

– А тебя каким, на бронепоезд?

– Мы же по-ударному даём, если ты не в курсе…

– В курсе.

– Тогда и разговор короткий. К Новому году подарков наскребли, охота труженика поздравить – так, чтобы неожиданно-досрочно.

– Это всегда хорошо, и подарки, и досрочно. Одна беда, мы даже не представляем, как сладить с ней.

– Что ж, поделись. Нам трудные нравились всегда.

– Пираты на подходе, – начал издали Эша-Лони.

– Уж заждались, от скуки лютой я и в отпуск угодил.

– А если, скажем так, Родина призовёт: прервать законный отпуск ты способен?

– По большому счёту, нет у роботов Родины. Завод родимый мой, за долги, за высочайшие технологии, в Китай уехал; злые языки твердят – плацкартным. Уцелела лишь парочка участков, где рождены другие, но я на мелочи внимание не обращаю.

Эша-Лони ловко перевёл беседу в нужное русло:

– Ты что-то говорил про двадцать пятый час, До-До.

– И когда я успеваю? Нет, это правда? Однако, ты, дружище, прав. Нам этого часа в сутках катастрофически недостаёт, я это почувствовал уже давно. Если бы твой повелитель, Эша-Лони… 

– Владыка Хронос.

– Вот-вот, владыка Хронос пусть бы прибавил к нашим суткам хоть часок, мы на любые условия согласны, лишь бы пирата стреножить да избавиться от ласк горсовета. Представляешь? Свободному гражданину в Город не выйти, всюду патрули. У первого встречного дивана даже пружины проверяют.

– Держи! – Эша-Лони протянул бланк с гербовой печатью. – Вот тебе разрешение от владыки Хроноса, на двадцать пять часов.

– Но это же для всех?

– Разумеется! Ты же не для себя стараешься.

– То есть, владыка Хронос предвидел мою просьбу.

– Иначе просто быть не может.

До-До опешил. Его давнишняя и тайная мечта исполнилась таким вот безобидным способом. Есть Бог на Свете, который всякую мечту учтёт; как только подкопит монет, так и подбросит… Святой Роберт!



До-До неторопливо спустился по ступенькам на асфальт, глянул в обе стороны. Впереди сверкало полотно, приглашая в путь. Сзади, как и договорились с бригадирами, полотно уже разбирали по фрагментам. Отступать некуда.

– Что ж, дружище, сослужи и ты мне службишку. Научи, как отблагодарить владыку Хроноса.

И Эша-Лони вдруг перешёл на шёпот:

– Я знал. Я был уверен, что именно сегодня разговор получится у нас с тобой. Сразу чувствуется влияние изумруда. Ах, как идёт тебе чалма!.. Береги её, тайком завидую тебе не только я. Кстати, что касается подарка. Подобного бронепоезда во всей вселенной не отыщешь. Разведка доложила, это единственный экземпляр, копейки не стоивший бюджетам. И по секрету сообщу тебе: у владыки Хроноса полная коллекция бронепоездов, улавливаешь мысль?

– Наполовину.

– Отлично. Берёмся за вторую. Пираты засекли твой бронепоезд. Поверь, они не сунутся сюда, пока торчит на виду сорокапушечный гигант. Какое имя ты ему присвоил?

– Это обязательно?

– Безусловно! Нужно имя победителя, чтобы уже наверняка. Чтобы при упоминании одном у противника дрожали ножки.

– Может, «Александр Македонский»?

– Он был хорош для своей эпохи. Давай поищем современников.

– Давай…

– Кто победил неизлечимый вирус? Ответ – До-До. Кто овладел в совершенстве специальностью землекопа? Снова До-До. Кто обнаружил тоннель? Кто вообще стал родоначальником целой истории? Ответ один. Что нам делать? Я не буду спорить, где-то живут такие же герои, но нам о них пока ничего неизвестно. Следующий бронепоезд назовем их именами. Однако, представь на миг такую картину. Утречком, после стакана молока, владыка Хронос отправляется полюбоваться на коллекцию свою. До сего дня, бронепоездов было всего сто сорок три. Он как-то обмолвился, что чего-то не хватает для полноты картины. В самом конце музея пустует место как раз для одного экземпляра. И вот, после стакана молока, владыка осматривает последний из уже известных ему поездов. Обходит спереди, и вдруг замечает новое поступление. На борту золотыми буквами, – у меня есть немного редкой краски, – написано: «До-До». Владыка растерян. Он не ждал подарка дорогого, вызывает в первую очередь меня. Но я делаю вид, что не в курсе совершенно. Если я участвую в доставке, то обязан сразу доложить. В этом случае твой подарок не будет выглядеть подарком. А так – ты сам изыскал возможность, обошёл препоны и чиновничьи заставы, сам пригнал, установил и без адреса исчез. Вот это настоящий сюрприз. Такого владыке ещё никто не устраивал. И потом, каждое утро, после стакана молока, владыка Хронос начинает осмотр коллекции. Как ты думаешь, у какого бронепоезда он задержится подольше? Правильно, До-До, тут и придумывать ничего не надо. Я ещё пофантазировал: а не попросить ли твою чалму, чтобы установить её в кабине машиниста? Товарищи отговорили. Сказали, чтобы даже не осмелился просить. Как видишь, я предельно откровенен.

– Заткнись! – рявкнул вроде невпопад До-До.

– Это вы мне? – насторожился Эша-Лони.

– Извини, дружище. Это я младшему брату. Вечно лезет со своими вопросами, когда старшие мировую проблему утрясают… Отстань, кому говорю? Извините, горе мне с младшеньким, такой непоседа. Да, но я не собирался дарить бронепоезд. По крайней мере, пока не раздам подарки.

Воин Хроник не растерялся:

– Мы просмотрели на досуге вероятность событий. Если бронепоезд «До-До» сдвинется с этого места, то через час на этой планете живого места не останется. Ни твоих друзей, ни Машины Времени, ни Берендея и его деревьев. Ничего. Вместо планеты – кусок пенопласта круглой формы. Так что тебе решать.

– И матрос, и Чистоплюй, все, до единого?

– То есть, ты не веришь. Хочешь, докажу! Когда ты подменивал шприцы с гуманитаркой, сразу Перекос пошёл. Наша служба кое-как сгладила фрагмент, я просил за тебя. Потом вы снова нарушали наши установки, и не раз. Я стал побаиваться, ведь нам пришлось быть неподалёку, чтобы устранять новые Перекосы. Но они – можно сказать, мелкие шалости, по сравнению с потенциалом бронепоезда. Стоит сделать один выстрел, и мы будем вынуждены очистить память всем, без исключения. Энциклопедисту тоже.

– Это хуже. Он мне не простит.

– Не о том уже речь. Некого будет прощать, и я не смогу помочь. Участников событий запрут в такой суровый карантин, что я предположить не могу, когда и кого выпустят. Запрут с командой в тесной камере лет на четыреста, не меньше. Планета останется вновь без защитников. А я слышал, пиратам вы что-то собирались подарить. И, как я понимаю, хотите их дождаться?

– Пираты возьмут всё, что захотят, если нас не будет.

– Что же делать?


– Ладно, Эша-Лони, забирай! – До-До коснулся поручней на прощание, пнул колесо ногою.

– Алё! Краску собьёшь. Мы так не договаривались. – Эша-Лони махнул рукой своим. Воины Хроник дождались именно этой команды, чинно поднялись в кабину машиниста. Установка дополнительных кресел много времени не отняла.

Мы с До-До наблюдали, как происходит переброска объекта в иную реальность. Сначала под колёсами образовался пар, который стал расползаться вдоль состава. Пар сгущался и поднимался выше, пока не скрыл орудий. Налетевший ветер его сдул остатки. Рельсы остались на месте.

– Вот так и происходит: один построит, а другие отнимают и катаются. Ну, что ты хотел сказать? – Мольбам младшего брата внял До-До. Выслушал лепет по внутренней связи и невольно открыл рот: – Как, говоришь? Тысяча четыреста сорок минут в сутках, правильно… Они просто разделили на двадцать пять? И что выходит?.. Не может быть! Не может, я сказал. Хорошо, я сам проверю выкладки твои. В сутках было двадцать четыре, нам прибавили час. Тысяча четыреста сорок минут делим на двадцать пять… Погоди, это что ж выходит? Эша-Лони ошибся. Теперь наш час будет состоять из пятидесяти семи минут и тридцати шести секунд?.. Считаешь, Эша-Лони сделал это с умыслом? Ах, он розыгрыш устроил. Что ж ты молчал?.. Я рот закрывал, не давал сказать? А ведь ты прав, не давал. Коли так, скажи, братишка: чем мы ему ответить можем?.. Нет, погоди, давай по-человечески: чего ты хочешь? От меня уйти? Вообще-то, от меня ещё никто не уходил. В амбиции бросаться – последнее дело. Ладно, что-то придумаем. Мы ведь с тобой так без ответа эту выходку не оставим. Уже придумал. Мы второй бронепоезд соберём. Я там колесо одно припрятал – пальчики оближешь.


ГЛАВА 3


Замечено задолго до нас: чем реже на экранах появляются герои с оружием, тем спокойнее на улицах, да и в мире целом. До бесконечности нагнетать обстановку ещё никому не удавалось. Грубо говоря, посиживают в своих нишах первые бездельники – военные и связанные с вооружением промышленники, исподволь выделяют крохи, а иногда и огромные деньги на создание фильмов, пропагандирующих силу и жестокость… Нет? Они мне возражают: они, оказывается, за добро и мир… там, где не хотят принимать правила их правильного мира. Но это дело поправимо, говорят они. Их пушки сами выбирают цели; и как правило, чаще за границей: этих целей – будто кто пшена рассыпал, с далеко идущим умыслом. Вот только нас, бездельники поясняют, дразнить не следует.

Вдали от оживлённой трассы Пи-питер – Пиратодром, за сорок девятым пнём, растёт себе избушка: скромна не по годам, фундамент – то, что надо. Девятнадцать постоянных окон да один плавающий вход. То есть, это те же двери, обыкновенные на первый взгляд, которые, однако, оплывают здание по периметру, – все шесть или семь плоскостей, точно тень от облака по лугу… Видимо, придётся уточнить: стандартная коробка, дверь внутри, на петлях; есть засов и дырка… в ней, до недавнего, глазок дверной торчал. Как у хозяйки дар открылся, так он стал лишним. И ещё прибавим, пираты подарили дверную разновидность эту Нагрубинишне, отблагодарили, чем смогли. Если присмотреться, то подарков много разных всюду, что не поместилось в доме, пустило корни рядом. Спрашивается, за что? Отвела не одну беду: их тысячи сюда ходили, даже с огромными деньжищами. Денег не берёт она, да и что в глуши таёжной купишь? Ценники на грибы и ягоды не додумались пока повесить, – чтоб повысить, станет худо.

Нагрубинишна бывает чаще хороша собой, и много краше первых теледив. Разве иногда, лишь для пользы дела, старухи древней принимает облик. Когда никто не видит. А то повадился местный генерал Брудершавец, – хлещет чай даже не вёдрами и всё заводит речи об одиночестве солдатском, о не отогретом сердце. Нагрубинишна не препятствует, терпения не занимать; слушает бездельника да чай успевает подавать. Он чуть не всякий день в поход грозит собраться, раскладушка под рукой всегда:

– Если что – так отсюда и пойду на вражеский окоп, чтобы в казарму не забегать, так ведь. Где же ружьё твоё, спросишь ты. Так ребята-генералы прихватят на мою долю, коснись тревога.

Она не ввязывается в разговоры. Брудершавец сам умеет поддерживать беседу.

– Я, может, смертью храбрых где-нибудь прилягу – на чужих полях, однажды, и не всплакнёт никто, так ведь. Жил генерал – никому не интересно, помер человеком – тоже. – Развернул Брудершавец пухлую ладошку, зрение напрягает: – «Пусть я с вами почти незнаком, пусть пустует неприбранный дом… Я как будто бы снова подле дома родного», – генерал бумаженцию стал разглаживать на колене, попытался прочесть дальше, да не вышло: – Дальше, извиняюсь, неразборчиво. Я отлучиться должен.

Час спустя, генерал вновь под окнами, теперь без стихов, но зато сияет на головном уборе плюмаж огненно-алый, с охристыми языками по краям… Снова пояснение к месту: повстречался генералу на пути обратном человек – с виду, и не скажешь, что заправский сказочник. Но горю пособил, перо огненной птицы вытащил из-за пазухи, приговаривая: «Если даму хочешь удивить, то в самый раз. Другое дело, если блеск и побрякушки не интересуют, то в этом случае сам постарайся, внутренним резервом порази».

Вот и торчит Брудершавец на позиции, опирается на раскладушку, очами да речами постреливает по главному окопу, но противник оттуда ни гу-гу, ровно ночью снялся – от греха подальше. Ныло солнышко под сердцем, сапожкам генеральским жарко стало, чаем, кажется, вот-вот наполнятся сапоги до края, но не отступать же. Так дед и отец скончалися нечаянно от чая, позиций не сдавая. А пошли б в поход, может, и жили б до сих пор.

Нагрубинишна привычно поглядывает сверху вниз да слушает одни и те же обороты речи… Стоп, а мысли-то далеко отсюда. Так далеко, в краю, где на развилках камни говорят. На правах птичьих, или около того, проживает там Екатерина – её старшая сестрица. Как-то так заведено у них: лишь свободная выпадет минутка – связь и наладилась, связалась без изолированных проводов. «Ну, здравствуй, сестрица. Чем порадуешь?» – «Всё по-старому. Ой, и правда, есть, да не одна. В третий раз Ядвиге, сестрице младшей, дом разнесли по брёвнышку, сыновьям опять подкинули работы. Куры, что ты прислала, хорошо несутся, а пера дают – впору свой магазин открыть; я и тебе подушечку пришлю, а мало – скажи, сколько. Да, и Берендей деньжат подбросил. Странные пришли монеты: люди непонятные на них изображены. В лицах жизнь как будто есть, только не читается. Стеклянные глаза, что ли. И вот что удивительно: форма и вес одинаковы. Четыре с половиной грамма… Чистого золота, я разве не сказала? Шесть ящиков монет. Мало – обещал ещё подкинуть, если с первой партией придёт успех. Только вот замечу, на мой, бабий взгляд, слишком сложная схема отмывания. Эти налоговые люди, ты бы видела, с каким аппетитом конфисковывали остатки первого ящика. Остальные спрятала получше, да Берендей сигналит, чтоб помалу отдавала. И ещё. На днях товар перебирала, глядь – отличаются рисунком. То надпись кириллицей: «Робот роботу брат», то мордашка хитрющая с девизом: «Чей казна» или «Казна чей». Вчера одну нашла с именем диковинным: «Пролаза – казначей». – «Номера продиктовать можешь?» – «Бумаги у тебя не хватит, её-то пожалей. Самая продвинутая ты у нас, хоть дай совет. Теперь как жить с этим уж и не знаю. Повадились было нумизматы – продай да продай хоть одну, мы, дескать, схему частично отследили, даже дату выпуска назвали. Отказала. Уступишь раз – избавишься не скоро». – «Это верно, сестрица. А скажи-ка, петушок какой не заглянул ли в гости? А то один тут у меня завёлся… дусту хоть займи». – «Не кукарекает пока. Не слыхать, не видать». – «Значит, скоро. Был мне сон. Приз по лотерее выпал, и везут к тебе молодца… Жаль мне тебя, Катерина. Мало, что совсем пропащий, так ещё и стар до безобразия. Так стар, что глаз не на что положить». – «Ничего, работа есть работа. А ну, как расшевелю, научу глядеть – и ещё одного безбожника на Путь поставлю». – «Этот очень тяжёлый будет, воинственный донельзя, тебе третий на моей памяти». – «Запамятовала, сестрица средняя, небось. Первый-то встал у меня и пошёл!» – «Не скажи. Тот был полегче. С каждым разом всё сложней задачи». – «Разве ты хотела бы иначе?» – «Ладно. Как там китайчонок?» – «В последнюю встречу жаловался. Боится, как бы выжить и до года Дракона дотянуть. Набил в голову глупостей разных. Третью неделю лечебным голоданием омолаживает организм, исхудал – страх глянуть». – «Успокой: дотянет. Сон был мне про исход благополучный. Ну, пора, сестрица. Петушка чаем потчевать пойду. До следующей связи».

Контакты разомкнулись только – чу! слышит Нагрубинишна:

– …И вышла б замуж, пока пистоном что не отстрелило мне. Или крылатою ракетой. Знаешь, сколько стволов-убийц во Вселенной? Столько не наберём пехоты, так ведь.

«Выходит, начало решающего штурма прозевала. Откуда смелости зачерпнул? Разве что, подействовал чая критический объём», – подумала она. Подумала и про деревню, откуда родом генерал. Что-то непонятное творится; у других – ну, всё как у людей, а тут сплошные генералы. Место непростительно-производительное. Пусть бы поэтов нарожали, и миру было бы спокойней. Но правы наблюдающие за населением планет: раз больше мальчиков рождается – к войне поворачивает дело: знать, дел кровавых поднакопилось страшно. Те, кто прежде убивал, теперь и сам убитым станет; спасал людей который, нынче и в самой невероятной ситуации уцелеет.


– Где-то там, далече, змей драконистый объявился. Большой ущерб причинил сельскому хозяйству: посевы вытоптал, скотину вырезал. Разве план с помощником таким сделаешь? На днях половина наших в поход и собралась. Сел я сабельку точить, говорю – подожди, без меня не справитесь! Посмеялись и ушли. И вот, представляешь, сижу и думаю: кабы лес не вырубили, то не гулял бы ветер по посевам, так ведь. Слух и другой дошёл: завёлся в тех местах кооператор, колбасой торговать собрался. А ведь с чего-то надо начинать. Пошёл бы я, начал бы с него. Односельчане мои по болотам пойдут искать хищника, по лесам, а виновник главный уже киоски выставил, уже торгует с государственным размахом. – Снял плюмаж генерал, перо златосветное сунул за пазуху. Не помогло, стал быть; как и предупредил странник, пришёл черёд покопаться под рубахой.

Любуется Нагрубинишна петушком да помалкивает. Замечать стала: нравится ей баритон Брудершавца, вызывает в сердце необъяснимый трепет. Снова в чашу подливает чаю, он уже глядеть на чай не может, но протягивает с надеждой, что руки её коснётся ненароком. Так оно и вышло. Будто молнией прошило, половину чая пролил. Молния молнией – только кажется, стронулось с мёртвой точки дело, да и она угадала – смотрит по-другому. Эти непредсказуемые создания, эти волшебницы тоски неразделённой…

– А вчера, прям с утра, меня атаковали Комитет Спасения да эти, из СССЁ. Нагрубить хотел им поначалу, да сдержался. В грубости разрушительный потенциал заложен, знаю: за что ни возьмёшься, прахом всё пойдёт. И знаешь, чего добивались? Чтобы ёлку отдал. Дескать, снег когда сошёл, а у меня стоит она, при входе. Раз не осыпалась, удалять зачем? Видно, понравилось ей у меня. Уже и побеги новые пошли, точно хорошо ей в кадке. А Комитет и эти, из СССЁ, столпились вкруг ёлочки моей, диву даются, но бумагу норовят на подпись сунуть: «Подписывай, мы её сразу вывезем. Закон такой, вы что-то имеете против закона?» Тут хоровод водить да порадоваться чуду, так им параграфы важнее. Вот и думаю: а не подучиться ли у тебя молчанию? Оно красноречивее тысячи слов. Да, я ж не уточнил. Служба Спасения Срубленных Ёлок – так они себя называют. Покупал к празднику ёлочку, они свои услуги сразу навязали: де, как сыпаться начнёт, так и звони. – Генерал вцепился в ус настырный, теребить стал. – Не сыпется, я и не звоню, – так всполошились… Но почему красавица молчит? Аль мои речи не по нраву? Я уже начинаю побаиваться, что соперник объявился у меня. Утром заглянул генерал Маршалью, стал выспрашивать к тебе дорогу. Ты ведь лечишь всяко. Я не видел, он про мозоли ниже поясницы жалобу имеет. Но, ты знаешь, не хочу. Пусть над своими картами колдует: в масштабах он не одну собаку съел, – косточки вокруг его штаба только прибывают, скоро и травы не увидим… Вот про карты сказал, но важней другое. Генералы мои подсказали: уж который год по картам тем к тебе дорогу ищет. Картографов всех отдал под трибунал, выдвигая обвинения: «Как можно прозевать с такими данными стратегический объект? Стало быть, вам заплатили. Изменники!» – И прокуроры, под тяжестью улик неопровержимых, сажали геодезистов, работников архива, поэтов, сказочников и юмористов. Последних, видимо, автоматом, чтоб не раздражали: вы, дескать, там шутите, а мы посмотрим. Дословно – «Упражняться под ситуацию я не собираюсь. Больше плюрализма нам не надо. Вы мне, как гаранту Конституции, предлагаете выпустить оппозиционеров? Я этого не хочу, это понятно?» – Брудершавец одним махом выдул остатки чая, возвёл очи на дзот красавицы. – Ты можешь сказать, что он выследит, наладит слежку? Так ведь, и я не лыком шит. Я даже полагаю, у него кишка тонка, чтобы со мной тягаться. Я уже не мальчик, следы умею заметать… А может, тебе по нраву больше те, кто считает себя способным решать за других, кто уверен, что лучше знает, что для нас с тобой полезней и нужнее?.. Я думаю, ты не их таких. Только одно меня тревожит. Как-то так повелось, что твоё имя связывают с пиратами: чем дальше в лес, тем гуще краски. Создаётся впечатление, кто-то твоей славе позавидовал. Могут состряпать дело, чтобы занять нишу… Ты можешь сказать, что этих ниш довольно, пусть бы каждый отыскал свою. Но так уж устроен человек: готовенькое легче взять хитростью иль силой. И берут, пока не знают, что всякая хитрость наказывается при жизни отъятием разума. Оно ведь происходит незаметно: сначала с памятью проблемы возникают, дальше – больше. Я вот одного не понимаю: чего ради ты с пиратами… водишься? Конечно, ты права, ты скажешь, что они тоже люди. Что они многого недополучили в детстве, и надо им отдать теперь, пока чего не натворили. Но среди них встречаются подлинные монстры, с какими лучше и не знаться. – Телефонный звонок прервал речь генерала. Он вытащил полевой, громоздкий телефон, приложил к уху.

– «Вы заказывали колечко для дамы своего сердца?»

– Так точно.

– «Ваш заказ мы исполнить не собираемся… Что, не рад, генерал? Это мы – эС-эС-эС-Ё. Пока ёлку не сдашь, никаких заказов. Ни чаю, ни табаку, ни новых пуговиц и звёзд. Врубился?»

– Извиняюсь, это кто звонит?

– «Значит, врубился. Выгадываешь время. Ты, милок, против системы решил восстать? Гляди, не подорвись. Лучшие места на кладбищах к вашим услугам, генерал. Тебе и тебе подобным».

Достал из-за пазухи Брудершавец голубка белого, привязал ему на шею телефон и подбросил вверх со словами: «Лети, лети, голубок, через запад на восток. Чтобы не попасть впросак, возвращайся на чердак. Там поешь, чтоб образовался лёгкий жир под кожей, – свой почтальон нам нужен тоже».

Фактом этим Нагрубинишна поражена, точно готовая к употреблению жена: вот уж чего не ожидала, так разносторонних способностей у генерала; кого прежде ни знавала, не дотягивают, мало – и в подмётки не годятся, и тем, кажется, гордятся.

Между тем, Брудершавец стал осваивать прилегающую территорию. В случае положительного ответа, кому другому, как не ему оберегать и приумножать?

– Маршалью рассчитывал вычислить местоположение по звонку; пусть за голубем погоняется, пока мы тут с тобой приведём кое-что в порядок. Вот эти качели я бы перенёс на ту сторону, за дом. Они визжать имеют свойство, как выйдет смазка на осях. Не уснёшь, как пить дать. Песочницу – наоборот, перекопать поближе к окнам: и детки будут под присмотром, и в противопожарных целях. Что касается карусели, то есть соображение. Первый же посетитель, коль не слеп, узнает в ней замаскированную шлюпку, посредством возможностей которой вы, ненаглядная Нагрубинишна моя, отправляетесь на очередной съезд пиратов. Кстати, какой предстоит по счёту – двадцать седьмой? Так вот ведь, возвращаясь к карусели. Шлюпку полезнее замаскировать под песочницу: и к крылечку ближе, и не так бросается в глаза. Вы не слушайте, ненаглядная моя, будто генералы все до непроходимости бездарны. Как мы видим, некоторая часть благоразумно предпочла походу сабли отточить свои, чем заливать неизведанные планеты кровью. Кстати, шлюпка-то российского производства, легендарная серия «Научились», если вы, мадам, не в курсе. Хотя, если разобраться, вам-то что за дело? «Наутилусы» превосходит не только вооружением и дальностью полёта, но и на одно место меньше. Вот если бы в ближайшую поездку вы меня позвали для охраны и сопровождения, то я – с превеликим удовольствием моим. Только превратно не поймите: мне доподлинно известно, что на шлюпке одно спальное место. Кряду двое суток дозором я готов стоять у постели вашей. Ни один комар не сядет. И слава Богу, что комаров не водится у нас. Не то пришлось бы им несладко.

Генерал Брудершавец осмелился и присел на лавочку для посетителей, с самого краешку. Вот так же до него, садились на неё грязные штаны и комбинезоны – как носители несостоявшегося разума, да и всякой хвори. Годами стереотип этот в подкорку загонялся средствами «масс-инфо». Но генерала облапошить нелегко. Коль средства усердствуют в приумножении «достоинств» отбросов общества, когда зовут лотерейные приобретать билеты с уже известным результатом, будет не лишне поданные факты с ног на голову перевернуть да пристальнее присмотреться. Принцип «делай, как я» безнадёжно устарел. «Делай наоборот» – продержится какое-то время, безусловно. Но тот, что на смену прежним всем придёт… Эх, дожить бы!

– Я допускаю, что до нас доходит правда в усечённом виде, которую уже негоже правдой называть. Легко стать заложником чуждых идеологий, пойти и сложить головы за меркантильные идеалы, которые, уже поколение спустя, опровергнут. Так как же следует организовать собственную жизнь, чтобы после ни о чём не сожалеть, локти не кусать? По моим наблюдениям, среди разных групп населения живут тихо и скромно несколько человек, ожидают часа, чтобы вывести из-под обстрела в последнюю минуту, вытащить из-под обломков того, кому ещё что-то важное предстоит. Или, скажем, вручить в руки скрипку, чтобы мальчишка не получил из других рук автомат… – Брудершавец переменил позу: закинул ногу на ногу, по спинке скамьи простёр руку. – С этим как будто разобрались. А вот, скажем, это дерево вас не смущает? Предположим, сюда нагрянут судьи, следователи, прокуроры. Достаточно им обратить на дерево внимание, как других доказательств связи с пиратами искать не нужно будет. На мой взгляд, это непростительная глупость. Как вызов сторонникам закона, пираты высаживают именно этот вид повсюду. На взгляд радиоспециалистов, растение является биотелелокационной установкой, размножается корнями. На взгляд флористов, орнитологов и руководителей сельскохозяйственных организаций, более беспощадного и распространённого сорняка во всей Вселенной не встречают. Он расправляется с пустынями хладнокровно, и на их могилах выстраивает подлинные джунгли… А тот сарайчик у вас, на заднем дворе, – генерал положил фуражку на скамью, лоб промокнул платочком носовым, – очень напоминает зенитную установку. Ровно, и будка для собаки – танк. По стилю, это всё не очень-то подходит к усадьбе, где проживает мирная особа. Я принимаю извинения: конечно, что ещё могут подарить пираты? Как вижу я, это не устаревшие образцы, снятые с вооружения. Но это и не бессловесные пугала, рассчитанные предупредить любопытство проживающих по соседству. – Генерал заметил нечто, ладонку козырьком приложил ко лбу, а разглядев, сказал: – Вот это новость.

Нагрубинишне не впервой военные манёвры. К генеральскому уху тот же самый голубь припарковал гудящий телефон.

– Слушаю вас.

– Дедушка, ты собираешься подавать документы в избирком?

– Передохну на этот раз.

– Тогда я подам. Пора поколению вашему преподать урок. Решено, я иду. Целую.

Брудершавец дал отбой, руку вытянул, – дрессированная птица приземлилась на тыльную сторону ладони.

– Вот тебе и птица. Она знала, что будет ещё один важный звонок, поэтому летала неподалёку. От чердака сюда лететь – почти двое суток, если не срезать углы.  Должен признать, я как чувствовал. Я не хотел, чтобы обвинение прозвучало из других уст. Увы, я был женат, не сложились отношения. Когда у жены замашки лейтенанта, это не сразу бросается в глаза. Выждал время, понаблюдал – и, знаете, сударыня, к огорчению, заметил: никакого роста не обнаружил. Детей мы поделили поровну: генералы мне достались. Не успели оглянуться – а там пошли внучата. Газетное образование – не самый худший вариант; однажды, по подписке, я выиграл ещё одну. Так с тех пор и повелось: подписываешься, выигрываешь – и всю подшивку за год отправляешь внукам. Спросите, зачем? Чтобы учились предсказывать события, итоги выборов и матчей, особенно финальных. Вот, скажем, открывает внучка выпуск от первого января, прогнозы аналитиков, обещания тренеров изучает. Сравнивает с тем, что услышала вчера – то есть, первого декабря: отец вопил на полдеревни, по чётной стороне: «Ну, какой красавец, какой гол?! Вы видели? Сорок минут ворота пустовали, вратарь от скуки у центрального круга разложил товар. До победного свистка успел сбыть бутсы, шнурок от правого и часы. И тут над головой его просвистел ничейный мяч… Зрители товар вернули, права потребителя были нарушены сразу по трём пунктам» … Одним словом, внучка отбросила речи хвастунов, кто до четвертьфинала не довёл команды, изучила. Она у нас с тех пор – главный оракул. Вот как предскажет, так сразу и выходит. Поэтому и уточняла, в этом сезоне пойду ли избирателя штурмовать. Как вы сами слышали, взял тайм-аут. Рядом с вами, моя ненаглядная, я молодею, наливаюсь силой. Буду готов идти дальше, я дам знать. Избрал я новое направление. Меня эти святоши напрягают, «реликвиями» заполонили рынок. «Сегодня в продаже спички, которыми Иисус разводил костры, чтобы накормить голодных учеников!» – «Но на коробке написано: «Борисовская спичечная фабрика». – «Невежа! Зачем ты содрал верхнюю наклейку? Её, своей рукой, сам Христос наклеил, чтобы подать нам знак. Невежа, как говорить с тобой? Он Сын Божий, ему были подвластны кратковременные отлучки в любую из эпох! Чтобы не носить в рюкзаке соль и консервы, открывашку, штопор. Отлучился – и накормил. Вот тот самый штопор, последний экземпляр, – тебе ещё нужны доказательства?»

Нагрубинишна мило улыбнулась. Это почти победа. 

Ветер налетел невиданный, локаторное деревце сигнал запеленговало. Тотчас под крыльцом очнулся факс, – на ленте появилось сообщение, предназначенное хозяйке. Чужие письма генерал не мастак читать. Она сама на крылечко вышла. Утолив желание, отправила сообщение в измельчитель, дверь – на крышу, генерала – к шлюпке. Всё – одним кивком. «Научились» тесноват для двоих, если не объединяет общий интерес.

Затаив дыхание, Брудершавец запоминал, как запустить двигатель с первой попытки. Лёгкий запах перегара медленно переполнял салон. Генерал и сам почувствовал его:

– Ты не подумай, я не пьющий. От прошлого Нового года – ни капли во рту. Я пьян тобою, Нагрубинишна.

Она на миг отвернулась от пульта управления и впервые за несколько страниц произнесла:

– Теперь говорить буду я.

Мы испугались поначалу. Если человеку нужно высказаться, то это надолго. Но и сказочники ошибаются нередко. Нагрубинишна ни звука не произнесла, пока вела шлюп «Научились» через минные и заградительные поля, противотанковые рвы и прочие военные ухищрения. Это если коротко. На самом деле, это было путешествие для совершенно неэкипированного новичка. Генерал Брудершавец тихо ойкнул и утонул в кресле банковского служащего. Снова пояснения нужны. Эту пирогу – или, как договорились, шлюпку, пираты подарили Нагрубинишне за доброе сердце, за сверхчеловеческую помощь, подобно которой не смогло оказать ни одно государство. Отбили пираты у банковского конвоя, а что и как – про то расскажут участники событий, лишь вступят в мемуарный возраст; пока же они постигают грамоту в вечерних школах, в свободные часы от основного вида деятельности. Поэтому и кресло рядом с пилотом по штатному расписанию принадлежит работнику банка либо инкассатору.

Затих наш генерал, а чтобы не выдать страха, перчаткой рот себе забил. Уж, казалось бы, и мы с Никодимом повидали всякого, только и меня мороз пробрал. Без пояснений, как я понимаю, вновь не обойдётся. В командировку я ученика отправил, в служебную, если быть точнее. Как они втроём там, в скорлупке этой поместились, трудно представить. Но трансляцию в качественном формате обеспечил Никодим. Показывал мне как-то самодельную антенну: «Привязываешь две проволоки к разным ногам и забрасываешь, чем повыше». Коль ученик инициативу проявляет, негоже учителю занятия не подыскать. По тайному сговору с энциклопедистом, получил я доступ к малому экрану… Одним словом, в тоннеле для меня открыли офис, куда являлся я после трудового дня, где мог получить отчёт подробный о том и о сём. О том – значит, о соискателях, о сём – о подвигах Никодима. С таким же интересом, как я трижды «Аватара» отсмотрел, теперь окунулся в атмосферу будней рыцарей Вселенной, равно и пиратов. Никогда ещё мы с Никодимом так далеко не забирались, это правда. В пропорциях, если калькулятор под рукой иметь, уравнение выглядит следующим образом: если расстояние от Питера до Москвы принять за единицу и условно приравнять расстоянию от Земли до Марса, то пирога с учеником оказалась в районе Большой Медведицы. А с медведицами, как известно, шутки плохи; с теми, кто не ложится в зимнюю спячку – и подавно. Но проблемы имеют свойство возникать там, где не ждёшь. Как только Зуммеровед настроил для меня трансляцию, он сам сообразил, что понятие «служебная командировка» гораздо шире, чем одноместное времяпрепровождение… ну, как-то так. Если простыми словами, то энциклопедист вычислил по ему одному известной формуле, что рядом с Никодимом и для него найдётся место.

– Даже местечко, – пытался он уговорить меня. – На борту я обязательно найду дублирующую систему, тот же монитор или незадействованный холодильник. Понимая всю ответственность мероприятия, я не буду жаловаться в профсоюз, только переправь.

Пришлось пойти на хитрость.

– Не скрою, переправить я смогу, и даже попрошу ученика убрать ноги из вент-системы, – другого места он себе там не нашёл. Ему ноги придётся протолкнуть под пилота кресло, они немного будут недоставать до пульта управления, у дамы нашей под самым носом. Беда – я не дам гарантий, что при пересылке с твоей памятью ничего не произойдёт. Извини, я иногда путаю «иксы» и «игреки» в системе координат пространственного наваждения. Другого способа переправки, извини, не знаю.

Ревниво наблюдал Зуммеровед, случись свободная минута, как я с учеником общаюсь. С моей, конечно же, подачи, Никодим продиктовал список устройств, которые выбросил за борт, чтобы закрепиться и просуществовать в замкнутом пространстве шлюпки. И только настойчивость энциклопедиста подвигала расставить окончательные точки: «А не могли бы мы для энциклопедиста выкроить местечко?» – «Сможем, учитель, присылай. Только раньше генерала надо будет привязать за какой выступ снаружи. Дай мне минут пятнадцать, я улажу». – «Отставить, Никодим! Не тронь мне генерала, он пригодится не только при сдаче макулатуры левой». – И тотчас я к энциклопедисту обратился:

– Извини, технически – нет никакой возможности.

– Понимаю. – И Зуммеровед отстал, кажется, ко взаимному удовольствию сторон. Отстал метров на тридцать, чтобы не докучать спонтанными вопросами. Безусловно, утешить я его пытался: как никак, хороший переводчик тоже пригодится; Никодиму хоть подскажет, на каких наречиях говорят пираты. Дескать, свой процент от сделки энциклопедист выручит при любом раскладе, нам бы не распыляться только.


С внешними размерами шлюпки нам просто повезло. Она протискивалась в игольные ушки ловушек с лёгкостью безгрешного верблюда. Но геометрические испытания, как проверка мастерства пилота, были преддверием настоящего экзамена. Это только на фотографиях известный космос кажется просторным и пустым. На самом деле, он поделен на участки задолго до того, как земляне устремили взоры ввысь. Как соседи на участках дачных: метр туда или сюда – повод для скандала. Колхозные поля с виду тоже хозяев не выдают: товар отменный, есть мешки в наличии и сторожа не видно… Самое забавное, что не снимаясь с унитаза, иной делец участки, хочешь – лунного, хочешь – марсианского пейзажа распродавал, мало того – законами Земли подкрепляя сделки. Местную бумажку изготовить легче, чем слетать и получить «добро» у тамошних властей. О, да, это мы умеем! Только бы нефть там не нашли, как и не демократические способы добычи.


Шлюпка класса «Научились» высверливала пространство с настойчивостью победитового оголовка, талантливо ускользая от плюющихся петель, обходя виртуальные преграды. Стекло лобовое то заливало бреющим дождём, то видимость отключало в «нуль». Брудершавец стал понимать, что с обыденной для Нагрубинишны поездкой соблазнившие его походы ни в какое сравнение идти не могут. Там всё ясно и понятно: полкилограмма пыли в дыхательных путях – и можешь растянуться под берёзкой, бесплатно воздуха втянуть. Здесь же… в четвёртый раз угодили в перестрелку. То поставщики с потребителями вышли в чисто поле выверить прицелы, то политические противники, то просто школьники из параллельных классов. Пассажир узнавал своих односельчан, кто ныне возглавлял то или иное войско. Разумеется, ускоренные курсы перед отправкой, как без них? В деревне Генералы о баталиях ракетных, в открытом космосе, по сей день в полном объёме представления не имели. То есть, фантастическая литература и пропагандисты наездами бывали; стоит очередному выехать за околицу, как данные, предоставленные для изучения личному составу, устаревали тут же, уж таковы законы бытия. А ну, который поспорить с ними хочет?

На двадцать втором кило… какие там величины на шкалах, не рассмотрю: парсеки, гульдены или аристократки, – скажем, километре шлюпка вторглась в пределы соседнего государства. Нагрубинишна едва успевала выкрикивать в форточку пароль, чтоб беспрепятственно пропускали. На шестом шлагбауме она так просто не отделалась, экипаж и пассажиров вывели наружу, осмотрели каждый закуток судна на предмет контрабанды. От такой заботы шлюпку едва не стошнило – прямо на погоны псов цепных, кто не продаётся при свете юпитеров и внимательности кинокамер.

– Надо было им что-то дать, – генерал осторожно придумал приказ в виде дружеского предложения.

Пилот вытаращила неповторимые глаза, и он отрёкся:

– Я, кажется, понимаю. Ты двадцать лет борешься со взятками на дорогах, и тут какой-то предлагает отказаться от завоеваний поездки юбилейной. Надо бы уточнить у него: а хорошо ли он подумал прежде, чем предложить?.. Ладно, я не в обиде. На полигонах учатся быстрее, чем в учебных классах. Компоту хочешь?




Она надула губки, крутанула руль. Сигнал серьёзный прозвучал в наушниках: «Научились» предложили к обочине прижаться и не оказывать избыточного сопротивления. Сказано – сделано. Нагрубинишна кокетливо выставила в форточку локоток, приклеила самую нежную улыбку:

– Командир, я ведь пароль правильный назвала.

– Не в этом дело. Если бы я вас не знал… Одним словом, сударыня, вас объявили в розыск. Только что по факсу прислали фото и полные данные.

– Полные данные обо мне? У меня самой их нет, откуда же у других?

– Не о том речь. По закону, я должен информацию немедленно расклеить на сорока девяти столбах. 

– Что-то новенькое. Семью семь – это новый уровень распространения?

– Я не к тому. Вы проезжайте, и побыстрее. Расклею минут через пятнадцать. Но помните: те, кого повстречаете дальше, могут не оказаться бывшими пациентами. Если что, передайте от нашего шлагбаума: «Вас жизнь не била, как должна». Авось, сообразят.


За следующим поворотом открылся великолепный вид. Между астероидами туманность расползлась – точно незримая сила собралась удержать осколки, а выйдет – и слепить в комок, как огрызки пластилина. Мираж предложил пофантазировать на тему каравана: будто колышутся пески, верблюды сожалеют, что подписались под контрактом. Свирепствуют погонщики, воды осталось на два дня, но заблудились, кажется, ещё на неделю.

Генерал невольно поднёс к губам ладонь. Больше всего боялся он неожиданных решений. С управления крупнокалиберным пулемётом Нагрубинишна откинула щиток защитный. Прицельно сделала первый выстрел – фонтанчик поднялся перед носом пешего, кто за последним дромадером шёл.

– Разве это не охрана каравана? – Генерал, конечно, местных обычаев знать не мог. Просто эти люди не любопытства ради песок месили за двугорбыми производителями помёта. На его глазах каретой стала «Научились». Однако, взгляд её поймав, Брудершавец сообразил, почти дословно: – Ты хочешь сказать, что под видом миража, чиновный люд кордоны проскочить решил? И, пожалуй, соглашусь. Ишь, пристроились, невыездные!! Но от заразы этой все страдают… Понял! Они прознали про народ, которому неведомы чиновничьи запоры, вон куда держали путь… Мне в диковину, прости, чтобы армией носились. И я за справкой, было, походил, и министр обороны. Нет на подлеца управы, так что и думать не моги, – с детства в головы вбивают. А коль встал не с той ноги – не помогут сапоги. Извини, фольклор армейский, он далёк от благ житейских… – Испугался генерал, жемчугами заморгал: цветом глаз переменился, перед дамой извинился. Видно, нервы расшалились. В поворот едва вложились – новая встаёт картина: бьют голодного детину. Бьют купцы, с наваров гладки: школьную украл тетрадку, сам учиться восхотел – избежать бы ратных дел.

– Сколько он вам должен? – Нагрубинишна пытает.

– Три копейки да процент.

Достаёт свой перманент, чистую берёт бумагу, на глазах у них рисует – двор монетный всяк спасует: Нагрубинишна щедра и наполнит три ведра, если аппетит простужен и не лезет в глотку ужин. Лишь чеканки царской заблестел червонец, очи купцов и того сильнее заблестели: продай, дескать, свой карандаш! Но витают мысли: покупать зачем? Отнимем.

– Так не пойдёт, – говорит она. – Вы ему учёбу оплатите, тогда безделушка ваша.

Выгребли купцы карманы, сняли цепи и часы, шапки сняли дорогие, из сафьяна сапоги – в кучу общую сложили: «Этого должно хватить. Пока не передумали, забирай».

Это отнимать и грабить – совесть шепчет, погоди. Отрок подхватил подарки, скорость нужную набрал… Тут и вышел генерал:

– Говоришь, отнять хотели, даже мысленно вспотели. – Точно аурой волшебной окружён, Брудершавец огнетушителем слегка вооружён.

– Да ты что? Побойся бога! – завопил купец один. – В обе стороны дорога: разбежимся без обид, не побит и не убит. Сжалься, строгий господин! Это бомба? Пистолет? Пожелаем долгих лет. Всяка жизнь идёт по кругу, – надо ж помогать друг другу. Вот, студенту помогли, а могли и «не могли». Отпусти нас, богатырь, кровью не окрась пустырь… Нам не нужен карандаш!

Нагрубинишна вздохнула, обречённо протянула:

– Забирай, теперь он ваш. Жизнь из множества ступенек состоит; кто где стоит. Договор дороже денег. А вот с жадностью липучей бой ещё вам предстоит.

Брудершавец у кареты держит дверцу нараспах – и швейцарит, и гусарит, и не ведает папах. Только из виду пропали те купцы, Нагрубинишна рычаг перевела в соответствие текущему моменту. Снова в шлюпке, тот же рейс, вновь вписалися в прогресс. Снова впереди шлагбаум, вкруг толпятся генералы: всяк готов арестовать, орден грудью перенять: тут охотников немало до нагрудного металла. Чем бы армию занять, коль войны не зачинать? Арифметика коварна: трёх минут на поле боя танк смельчака не проживёт; к тёще на блины сам не вернётся и других, кого поймал в прицел, не отпустит. Как заметил слушатель мой терпеливый, рифма у военных действий складывается с трудом, а то и отсутствует напрочь: законы гармонии изобретены не для военных аппетитов.

– Не пугайся, милый друг, не ищи меня вокруг. Я состарюсь лет на сто – ты за руль садить авто. – И рычаг она отводит, с полным уважением, в рубрику «военное положение».

На ходу, как дальнобойщик, он напарницу сменил, на приборы, как угонщик, смотрит из последних сил. Форму джипа походя принимает шлюпка – следом тянется пылищи достославной юбка.

Пряча лицо, Нагрубинишна велит остановиться, дать облаку пыли обогнать. Генерал других рычагов не щупал, одним пока справлялся, на два положения: «вперёд» и «стоять». Оглядывается помалу – не верить собирается глазам: не может быть, чтобы столько пыли поднял одинокий джип. И, поверите ли, в точку угодил: пара пустынных джинов спорить стали, кому достанется находка, при том ногами пыльно возражали. Поймав на себе любопытный взгляд, один из них подскочил к машине, облокотился вежливо о крышу:

– Интересно, как бы поступил ты, приятель? Валяются на дороге четверо, один из них перманентный карандаш. Хоть одному пособить мы имеем право?

– А то не знаете, кому принадлежит?

– Вас же не догнать.

– Сбыла твоя мечта, давай сюда. И исчезни, я бомбу испытать наметил.  – Брудершавец уже заметил тени в пылевом застое: руками помавают генералы, натыкаются друг на друга, и каждый норовит опередить соперников хотя б на шаг.

Тут пассажир чихнул – пыль и улеглась. Случаются совпаденья, подобно этому, кто ж спорит? Когда говорят «выходите с поднятыми руками» – тем более.

– Документы!

Этой местной моды генерал не ведал. Ужаснулся, заглянув в салон: старческая рука пассажира из бардачка извлекла картонные и пластиковые кружки, треугольники и почти квадраты. Дрожащая, немощная рука передала сокровища сии в руки оцепления.

– Не многовато ли для проезда по дороге, не имеющей стратегического значения? – Проверяющий просто вцепился в некий документ: – Вот этот, например, подписан самим Чингиз-ханом, этот – Бонапартом, этот – самим Лукошко. Ладно, фиг с ним, документы в порядке. Но скажи нам, генерал: как во время военных действий ты посмел перевозить подозрительных гражданских? В окопах гибнут воины, а ты по тылам разгуливаешь с дамами?

– Где вы наблюдаете дам? Старуху-мать за линию фронта перевезти хочу. Пока противник наступает, в тылу у него потише будет. Кроме того, в своих письмах, как бы между строк, она невольно о противнике что-нибудь и сообщит. Я очень надеюсь, генеральный штаб употребит законно добытую информацию моего агента с пользой.

Проверяющий не мог так просто, с миром отпустить:

– А где гарантии, что противнику не выдаст сведений о нашей глубоко эшелонированной обороне?

– Голубь мой, – послышалось из салона, – если обычаи конспирации ты изучал, правила засылки агентов, законы шантажа и вербовки, то знай: автор сих трудов находится в этом авто. Не пора ли фуражки снять долой и пожелать удачи?

– Мадам! Я в восхищении! Счастливой переброски! – И проверяющий обернулся к генералу: – Жаль, что вам пришлось открыться. Столько ушей… боюсь, уже где-то загудели телетайпы, факсы, да и морзянке не дадут скучать. И последнее. Вам не встречалась шлюпка, образца «Научились»? К нам поступили сведения, к противнику хотят прорваться два агента через порядки наши. Всех, кого нашли, подняли по тревоге, так что у них ничего не выйдет. Я просто счастлив от волнения, а доведётся повстречать их, так и обрадую: когда меня такие разозлят, переловлю всех, до единого, как козлят.

– Вот такое совпадение, – Брудершавец побледнел. – Двое едут.

– Как двое? Вас же трое! Этот парень сзади… Ноги так высоко засунуть, в вентиляцию, не всякому удастся. Давайте ему передохнуть иногда… Что ж, счастливого пути пожелаю!

Утратив дар речи, наш генерал садится на своё место, трогается, а сам поглядывает в зеркало заднего вида. Кто мог померещиться проверяющему? Какие ноги в вентиляции?.. И заметил неожиданно свисающий шнурок.


На нейтральной полосе, как и обещал классик, цветы необычайной красоты порхали стаями, сбивая с толку наблюдателей. Они-то и обеспечили беспрепятственный пробег боевой тачанки до обрыва, за которым начинались законные владения пиратов. С разгона, под свист нагайки, лошади рванули к финишу, узрели будто мучениям конец. Немая пустота под их копытами, не ожидая безрассудного поступка, осмелилась немного подыграть; подобие тверди полминуты продержалось, пока кто-то не выпустил предательскую мысль: «Ну, и достаточно. Фантастики тут только не хватало».

Брудершавец попривык к преобразованиям имеющегося средства передвижения. Как перетекают контуры, их содержание, из бионаполнителя в знакомую оболочку шлюпки – зрелище просто завораживает. Попривык генерал и к квартиранту. Стоит появиться в воздухе незнакомому предмету, то есть, в зеркале заднего обзора, стоит спросить: «Эй, кто там?» – и призрачный артефакт исчезает, как существо вполне разумное, нормально реагирующее на сигнал опасности. Да, и ещё. На территории пиратов хозяйка к управлению посторонних не подпускала. Рулёжка приносила ей непередаваемое удовольствие, пополам с блаженством. Почти с закрытыми глазами, на одном дыхании и на предельной скорости… Шлагбаумы, проверка документов, знаки и дорожная разметка – всё кануло в небытие, лишь отгремела мода. Обе педали в пол – и вакуум стучит загадочно в стекло, по обтекателям стекает каплями… хотя, это могут быть следы бредущей впереди по курсу баржи. Удобно обгонять такие, при желании, можно в трюмы заглянуть, прикинуть стоимость товара.

– Охраны не видать. Кажется, поваренная соль, – прокомментировал генерал, когда «Научились» прошла над палубой исполинской бочки.

– Стало быть, контрабанду провезти удумали, под шумок погони и облавы.

– Это почему? 

Нагрубинишна таинственно улыбнулась. От улыбки этой, у него и прояснилось в голове:

– Ты хочешь сказать, что это безотказный способ. Полмиллиона тонн, вручную, ни один таможенник в ту сторону не глянет даже. Для подвига понадобится три-четыре сотни идиотов, но очень трудно в одном месте столько их собрать. Н-да, великоват космос для козявки сухопутной, неутомимый фокусник, рассказчик и зануда. Я, наверное, умер бы от скуки. По барже в год – не густо. Нет, я, конечно же, мечтал, во снах, бывало, грезил… Ровно торчишь посерёдке поля день-деньской. Десяток птиц едва ли увидишь до заката – то ещё куда ни шло. И только ночью можно разглядеть, как просыпаются спецслужбы, как снаряжают в поиск хитрые приспособления: курс, высота, возвращение на базу. Раз подглядел за одним, а именно – задачу: «Вычислить сказочника среди толпы и проследить до убежища». Серьёзные люди, и верят в сказки. Сказки хороши для детства, пока обыватель юный ещё готов поверить во что угодно. Куда это всё девается потом, науке неизвестно.

Яркая точка показалась справа. Брудершавец замолчал, следя за сближением траекторий. Огромное, свободное пространство, но сам собой напрашивается страх, что мы столкнёмся непременно, и с минутой каждой столкновение всё больше кажется неизбежным. Оптический обман. Пока молчат приборы, нет повода для необузданных эмоций.

– Там что-то двигается, – утверждает он, заворожённо вперившись в диковинный объект. – Глазам не верю… аппарат машет крыльями, что за конструкция? – Всё то, что случилось минуты три спустя, генерал гораздо позже охарактеризует короткой фразой: «Выходит, есть они, драконы». Он закрывал глаза и снова видел: летит двенадцатиметровая рептилия, крылами машет. В пасти зажаты прозрачные шары, хвост и лапы практически неподвижны. Этот факт и породил сомнения: просто некий умелец придавал внешнему виду личной яхты слишком большое значение – классическую форму передал до подробности мельчайшей. Но стоило аппарату проплыть над головою генеральской да шею вывернуть на сто восемьдесят градусов, – сомнения исчезли.

Зато приборы отрапортовали в бортовой журнал: «Изделие Четырнадцатого наблюдали. Потрясающая копия; один пассажир даже принял за настоящего дракона».

Однако, генерал не так-то прост. Освоился с панелью управления, точно полгода сжёг на имитаторе-тренажёре. Строку, идущую в отчёт, успел прочесть, чем и загнал себя в тупик. Спросить он долго не решался, пока пилот не уловила нестерпимое желание. Просто повернула к нему лицо:

– Приборы обманулись даже. Настоящего подделать невозможно, помни. Четырнадцатый завод драконов шлёпает для парков развлечений. Им далеко ещё, но как знать? Одна техническая новинка увести способна лет на двести. вот с динозаврами инженеры зря связались; там, правда, с мелкими возятся пока, но в случае удачном за крупных помышляют взяться. И тут – бац! Две столкнулись иномарки… то есть, дракон с драконом… Мало того, подобных случаев пруд пруди: преступник скрылся с места преступления.


Брудершавец машинально трёт глаза, пытается заглянуть в себя и выведать, как разум пережил лихую встречу. «Четырнадцатый завод, говоришь, подделки производит?» – но память неустанно предлагала документальный ролик к горячему просмотру. Конечно, такое не забудется, впечатлений хватит, чтобы огорошить внуков, пусть только расплодятся.

До ДТП, он, изредка и вдохновенно, пялился на даму сердца, мысленно обрезая нити, что могли увести к другим соискательницам его сердца. Первое впечатление не подвело: волшебные скрипочки и свирели неописуемую мелодию выводили в сердце. С каждым днём оркестр приглашал и нанимал всё новых и новых музыкантов, сподобился даже из-за границы выписать знаменитость не одну. Но вот в произведение ворвались контрмузыкальные, отчаянные ноты. Откуда-то сверху упали катера дорожных рыцарей, мигалки и сирены резали по живому; к ним навстречу, несколько сбросив обороты, шла шлюпка класса «Научились». Мало того, снизу показался эвакуатор, к смотровой площадке которого был пришит ремнями пострадавший. Нагрубинишна, поди, и сама не рада, что в ситуацию угодили. Принюхалась Нагрубинишна, как умеет, и уловила запах гнусной комбинации, как говорят невежи, подстава.

Не успел моргнуть наш генерал, как дорожники пришвартовались к эвакуатору, захваты и ограничители результаты маневра закрепили. Двое в скафандрах из запасников достали такие же прозрачные шары, по штуке на брата, и отправились вдоль натянутого троса к жертве столкновения. Брудершавец даже привстал с банковского кресла, насколько позволял потолок, чтобы собственными глазами рассмотреть, как обычные люди работают с необычным летающим животным. Он, без сомнения, уловил в их действиях совсем не лишнюю опаску, что убеждало лишь в одном: подобную работу приходится им делать не впервые. Как оказалось, задача их состояла в замене тех самых шариков, что торчали из пасти, на другие.

 Теперь службы ждали «Научились». Уверенно захваты громыхнули. Ремни помогли экипажу избежать рывка. Между трёх катеров служивые надули здание комендатуры, куда могли пройти свидетели и очевидцы.

Нагрубинишна натянула маску и повернулась к соколу сердца своего. Он отшатнулся. Носи она эту маску постоянно, в её сторону он даже не взглянул бы. И одумался, практически, на месте: красавица вновь меняла внешность, чтобы не выглядеть полной дурой. Предосторожность не помешает, ведь некоторые дорожники умудрялись расписываться в ведомостях, считающихся законным платёжным документом за границей.

– Постараюсь побыстрее, жди… те. – Лишь только Нагрубинишна защёлкнула карабин и отправилась вдоль троса к комендатуре, Брудершавец отстегнул ремни и развернулся в кресле. Ему показалось, что именно сейчас возникла необходимость выяснить, кто, что и на какие средства:

– Ну, и кто ты есть, откуда взялся, лихой наездник и безбилетник?

– Никодим. Держу экзамен перед учителем, тема такова: «Внедрение, незримое присутствие, оказание помощи в случае крайней нужды».

– Что ж в первый раз не отозвался? Да и пилот наш огорчён. Расход топлива все нормативы переплюнул. Боялся, высадим? Но мы не звери, если ты заметил. Ну, допустим, всё так и происходит, как говоришь. Я же не против самих экзаменов, – это неотъемлемая часть жизни. Но мог каким-то образом предупредить нас, пилота не пугая.

– Как это сделать, подскажи.

– Вот для того и экзамен. Чтобы думать научился, не только голый текст вызубрив, по учебнику выдавать экспромтом. Кстати, по какому предмету эволюционируешь?

– У нас нет разделения на узкие профили. Одно, «Общее Дело».

– Это уже не правильно. У всякого дела есть три составляющих, как минимум: конечная идея или результат, материальная база, небесные покровители и, собственно, достаток времени. Так что, Никодим… колись, как говорят невежи.

Заяц материализовался полностью, опустил ноги на пол, стал члены разминать. Кажется, им досталось. Но не о себе подумал:

– Нашему пилоту непредвиденные расходы предстоят, не так ли? Могу ли из запасов личных долю выделить, генерал, не станешь возражать?

– Сперва узнаем, надо ли. Как правило, пилоты находят общий язык с взяточниками сами. Но если хочешь, для ликбеза: имя-то пилота ни о чём не говорит?

– Даже слишком.

– Вот и мне любопытно, как вывернется она. То, что болтают другие – это одно, мы же с тобой, на живом примере, так сказать, увидим. Вот с интуицией у пилота наблюдаются проблемы.

– Она знала.

– Почему же сразу не высадила, ещё перед стартом?

– Просил за меня учитель.

– Допустим. – И генерал перешёл к новой теме: – Что-то о драконах можешь сообщить? Хоть первый уровень информации?

– Лет семь назад я защитился по драконам, имею степень Берендея.

Брудершавец совсем не месту пробормотал военную, почти антиармейскую пошлость, затем уставился на бакалавра:

– Скажи мне, как воевать с агрессором крылатым?

– Никак. Мозг у драконов сравнительно небольшой, но ума хватает не селиться там, где подобьют или бензин сливают. Маневренностью их никакая техника не превзойдёт, но рисковать кому охота? Потому и находят для проживания миры, где процветают и плодятся, изучают правила движения, чтобы не мешать другим членам движения.

– Я бы не спешил заявлять… Ладно, а напасть способны?

– Разве на охотника, кто явился за головой дракона. Вообще, драконы вполне дружелюбны. Как-то раз я в песках застрял, экзамен проходил на выживание. Два высохших колодца обнаружил, до третьего добраться уж и не надеялся. И вот дракон, случайно пролетавший мимо, капроновую канистру сбросил. Сначала я подумал – уронил, разиня, сейчас за ней вернётся. Стал жадно пить, пока не отнял, – а холодная, точно изо льда. Пью и пью, живот трещит, а его всё нет. Где-то полчаса спустя, гляжу – летит, но со второй канистрой. Эту тоже к моим ногам прицельно сбросил. Так я и выдержал экзамен, хотя один экзаменатор требовал повторенья опыта, колдун несчастный. Так что, при первой же оказии, я должен отплатить добром.

– Как же тот узнает, что ты заплатил?

– Наука ничего не сообщает: сначала им подай экземпляр – живого или мёртвого дракона. Знакомый археолог показывал скелет – вот, говорит, шишковидная железа, она и отвечает за телепатическую связь. Сам в шоке пребывал он по той простой причине, что целеньким нашёл скелет. Дело в том, что родственники должны были получить его сигнал о кончине предстоящей, прилететь должны и следы, то есть, косточки испепелить. Сей факт лишь подтверждает истину: без исключений не бывает правил. Насколько же его гипотеза верна, я уточнить со временем надеюсь. Вот только дельце с пиратами провернём… Ой, смотри! Уж не за нами ли?

Брудершавец, боясь опоздать, схватил паренька за руку:

– Тогда, и другие… животные из сказок существуют?

– А то как же? На пустом месте сказку не сочинишь, нужен фактический материал. У нас с этим строго.

Молоденький лейтенант – мы только сейчас разглядели: в форме Галактического патруля, постучал в форточку, пальцами зажал себе пространство возле носа. Пассажиры вдохнули поглубже. Генерал, как заправский первый помощник пилота, откатал кислород, затем включил секундомер.

– Вот и я! Лейтенант Коо Свелка. Сколько на секундомере?

– Две. Отличный показатель, лейтенант.

– Не даром хлеб налогоплательщика едим. Итак, граждане пассажиры, нам следует подписать протокол. По закону, нужны три свидетеля. Стоял вопрос, чтобы отпустить вас. По нашим данным, на шлюпке было двое. Ваш пилот сказала, что для закона хватит. Я за автографами пришёл… – Он протянул ручку. Генерал коснулся наконечника, провёл им по ладони:

– Ручка-то замёрзла!

– Я не тороплюсь. Пусть оттает. – Патрульный вежливо расположился в кресле, бегло оценил количество приборов на доске приборной. – Что за модель?

– Лучше спросите у пилота, лейтенант. Я сам впервые на борту космического аппарата. А этот юноша только и умеет советами сорить, когда не просят. Увы, мы все грешим частенько, говоря, будто все законы знаем… Кстати, нарушитель признаёт за собой вину?

– Признает, никуда не денется. Не могу понять, какой клавишей запустить просмотр последних событий.

– Это опять к пилоту.

– В таком случае, вам придётся выйти. – Коо Свелка вытащил одноразовые маски и вручил собеседникам, со словами: – До комендатуры хватит. Выходим на счёт «три». Два. Один…. Три!

Пассажиры даже не успели возразить, сослаться на радикулит и отсутствие сноровки. Правда, Брудершавец воздух откатать успел. Он тоже попытался личный рекорд установить, одновременно утешая себя мыслью, что Никодим, хоть на секунду, но выйдет позже… Оказавшись снаружи шлюпки, он успел заметить, что салон пуст.

А юноша уже стучался в дверь комендатуры. Коо Свелка к тросу пристегнул свой карабин, протянул руку генералу. Маска слегка искажала звук:

– Позвольте вас проводить. Да-а, а парень-то ваш не промах.

Генерал оглянулся на «Научились», сказал себе: «Вот и тема для допроса не по существу проблемы. Сам виноват, пусть сам и отдувается. Моих познаний будет не довольно». – А под ногами у него плескалась пустота, тело не повиновалось и норовило повернуться головою вниз от избытка ощущений.

Лейтенант смягчился, струной зацепил ближайшую из ног, качнул в обратную сторону. Брудершавец быстро соображал, – ногу просунул под временную растяжку и, помалу перебирая ногой, как прихрамывая, отправился за лейтенантом. Только ухватившись за ручку дверей комендатуры, он освободился. В шлюзовой камере оба сняли маски.

– Прошу, генерал, – Коо Свелка распахнул следующую дверь.

Отделение для посетителей от остального помещения отделяла панель из матового стекла. Тени персонала едва угадывались, если который оказывался рядом с перегородкой. Со стороны посмотреть – ей-богу, призраки.

– Даже присесть не на что.

– Всё там, генерал. Вам приготовить чаю? – Лёгким движением руки лейтенант изваял проход во второе отделение. Брудершавец сразу и не понял, что его спутники стали пленниками специальных кресел:

– Я так понимаю, это кресло для меня? – И тотчас сел. С непередаваемым интересом наблюдал, как на запястьях и икрах сомкнулись зажимы. Спустя минуту, такие же браслеты он разглядел и на спутниках своих.

– И на каком основании, простите за прямоту?

– Согласно закону. – Свелка Коо уверенно подошёл к мониторам, произвёл некую операцию на клавишах. – Итак, шлюпка числится в угоне. Её хозяин обещает приличную награду. Для вас это не новость, генерал?

– Ложь! – возразила Нагрубинишна. – Вы даже не взяли на себя труд свериться с номерами.

– Опыт, дамочка, порой важнее. Номера, скорей всего перебиты. Но если вы настаиваете, я отправлю робота. Он – сторона незаинтересованная, согласитесь.

– Делайте уже хоть что-нибудь!

Никодим с удовольствием рассматривал фотокалендарь со сменными пейзажами. Он их листал крючковатым взглядом.

– Теперь вы, молодой человек. Откуда родом, род занятий, с какой целью отправились в наши владения?

– Я много слышал о таком календаре. Новый год на какой день недели выпадает? Опять среда?! Какая-то путаница, вы не находите?

Нагрубинишна повернула голову на сто восемьдесят – как недавно пострадавший; календарь висел аккурат у неё за спиной.

– Они у нас самые бедные – те, кто висит на главных путях торговых. В детстве родители пугали, небось: «Будешь плохо учиться, пойдёшь на дороге работать. Придуркам другого не доверят».

– Каким-то образом общество обязано обратить внимание на их бедственное положение, – подхватил Никодим. – Предлагаю организовать пункт приёма старых календарей, в обмен на новые. Кто «за»?

Брудершавец впервые присутствовал на подобном мероприятии и немного растерялся. Никодим с Нагрубинишной подняли руки, голосуя, при этом зажимы как будто сохраняли верность идеалам. Сам он не сумел пошевелить рукой, хотя и попытался. Кажется, они знают какой-то секрет. Заодно продемонстрировали способности, как и готовность отстаивать свои интересы. Никодим – тот вообще развил теорию о важности присутствия на дорогах доверенных лиц, в отсутствие которых целостность государства ставится под сомнение… Эту мысль генерал ещё уловил, но никакой связи с арестом экипажа усмотреть не сподобился. Отдельные фразы, такие как «филологи дорог», «порядочные блюстители порядка», «ежедневная сдача крови», «на страже карманных интересов» – каждая в отдельности, могли бы сорвать аплодисменты на первом попавшемся съезде работников отрасли, но в целом нагоняли тоску полного отсутствия логики. Поэтому он не выдержал:

– Может, я чего-то не понимаю, но потрудитесь ответить. Робота уже отправили для сличения номеров?

И Галактический патруль едва ли не бросился к нему в объятия, со словами: «Ну вот, хоть один говорит понятным языком. Робота? Да откуда они у нас, надо заказывать по отдельному прейскуранту». И патруль скопился подле его кресла, чтобы сохранить уверенность в присутствии уверенности, что сами они живы, заняты полезным делом, а некоторые шероховатости в процессе миропознания вполне уместны, – как без них? Казалось, патрульные готовы внимать его каждому слову, готовы не расставаться и сделать генерала своим лидером, чтобы в подобных ситуациях им было, на кого опереться… Тяжеловато даются комментарии трансляций из глубин космических. Сержант Бамбер, лейтенант Коо Свелка, капрал Жюкрет, – это о них слагают легенды и анекдоты. Это их имена украшают Аллею Славы на астероиде 2ХХ-19, который потеряли ещё в позапрошлом году и на его поиски затрачены неисчислимые ресурсы в тонно-километрах, грамм-парсеках, в денежном и продовольственном содержании. Это их имена встречаются в сотнях нераскрытых дел, конечно же, как в числе обвиняемых, так и среди следователей. Полная путаница, да к тому же в космических масштабах, не позволяла внести ясность в основополагающие вопросы бытия. Если не задирать слишком высоко голову и не искать мотивы у других, то можно и под ногами наскрести, под любую статью. Так что обвинить можно всякого, но кто от того выиграет? Вместо того, чтобы заниматься делом – например, выращивать хлеб, вынудить по судам таскаться – ничего не стоит. Это будет стоить всем тем, кого втянут в бесконечный круг следственных экспериментов, перекрёстных допросов, сфабрикованных и подлинных улик, тяжб и боевого настроения, пока однажды они не докажут, что весь мир – это сборище продажных уродов…

Нет, я бы давно отключил трансляцию, не будь там ученика.

Галактический патруль продолжал цепляться за единственную и надёжную опору – зажимы на руках генерала, пока двое других подозреваемых расхаживали по комендатуре, вооружившись указками. В их полном распоряжении оказались звёздные карты сектора, в котором произошло и ДТП, и само задержание. Пока сержант Бамбер заводил свежий протокол, капрал Жюкрет предупредил командира о присутствии посторонних. Оба уставились на порхающих призраков – да-да, именно призраков, потому что прототипы их должны быть прикованы к первому и второму креслам. Это не страшно, что они не наблюдаются там. В этих краях оптический обман не такая уж и большая редкость. Но вот оба призрака, обнажив указки, в бою сошлись, как на уроке фехтования. Нагрубинишна, промазав, шпагой ткнула в звёздную карту, лёгкой дымкой стелящуюся по стене:

– Сейчас мы находимся в этой точке координат.

Никодим промахнулся тоже, вонзил указку в участок по соседству:

– Это чей?

– Соседнего государства, – молвила она, улыбку пряча. Она прекрасно поняла, что замышляет заяц.

А он, как беспроводной мышкой, перетащил соседнее государство в точку уже известных ему координат. Нагрубинишна прыснула в кулачок, затем ударила в ладоши: «Получилось!» Никодим немного засмущался, говоря: «Это мелочь. Вот я могу комендатуру эту…» – Она задержала его руку в своей: «Пока не стоит».

Оба замолчали вдруг, вторично изучили карту. Тут и началось!

– Господа! Я спешу обрадовать вас, – с ликованием в голосе начала Нагрубинишна, – на сей раз вы превзошли самих себя. 

– Вас занесло на территорию соседнего государства, – уточнил Никодим, – где ваши полномочия не имеют силы.

Патруль столпился у злополучной карты, сверил сказанное с фактом. Коо Свелка сдёрнул с головы фуражку.

– Ты же говорил… ты эту улицу, как свои пять пальцев!

– Это так и есть.

– Тогда покажи, где наша граница? – Среди патрульных наметился скандал, хотя в планы дежурства он не входил. – Как же так? Приборы на проверку сдашь, вернёмся.

– Есть, това… госпо… сэр!

Нагрубинишна с Никодимом решили убить в зародыше конфликт.

– В этих широтах наукой обнаружены постоянные маршруты, какими мигрируют драконы – в установленные природой слухи и сроки. Они жарят по своим коридорам с минимальным запасом воздуха. Научные приборы в коридорах этих нашли аналог воздуха, пригодный для дыхания драконов, но что и как – затрудняются сказать светила: пока идут эксперименты. А вот, что вы должны запомнить. Безусловно, вас привлекут в качестве свидетелей ДТП, поэтому вам надлежит остаться на месте происшествия, до подхода местной службы.

– Займите эти кресла и соберитесь с мыслями, какие факты будут не очень интересны следствию. А мы вас, по возможности, прикроем, только уплатим пошлину за вынужденную стоянку. Пошли, генерал. Вы свободны.

Подчинившись обстоятельствам, сержант и капрал зажимы освободили, уселись в кресла сами и автоматически утратили подвижность членов. Бамбер нос повесил, предвкушая, каких эпитетов в словаре синонимов надёргает лейтенант, стоит посторонним покинуть здание. Жюкрет – наоборот, воспрял:

– Ничего, найдём! Нам ничего придумывать не надо. У нас есть его шар.

Брудершавец обрадовался случаю:

– Для чего шары драконам?

– Два назначения у них. Как опознавательный знак, что данное средство заправляется на официальных заправках и какими-то параметрами подлежит учёту. Второе – драконы дышат с помощью шаров. Выдыхают кислород, метан вдыхают. Или наоборот. В детстве, помню, поймаем малыша, спичку подносили…

– Капрал, вас никто не тащит за язык. Лучше помолчите, – сказал лейтенант. И тут же пустился в пояснения: – я всегда подозревал, что им достаточно и одного шара, иметь пару – это уже роскошь.

– Чем поможет шар? – попытался выяснить генерал. – Прикус, ДээНКа?

– Чудной вы, генерал, – капрал не удержался. – Что есть проще, как вычислить дракона с одним шаром, когда остальные с двумя?

– Наверное, купить их нельзя? Нельзя украсть?

– В принципе, можно. Но представьте себе: приземлится чудище у киоска или заправки. Там этих шаров – кто их там считает? Надо же отличить заправленный от пустого, а для это нужны мозги, как минимум. Плюс – весы.

– А я и заметил в одной лапе некое приспособление со шкалой… Не может быть! – Брудершавец пошарил на груди рукою. Яркий свет полыхнул в глаза лейтенанту.

И Коо Свелка не утерпел:

– Что это там у вас, если не секрет?

– Влюблённое сердце. – Генерал застегнул пуговку, прищурил глаз: – Я всё ещё пытаюсь вам помочь. Вот скажите мне, а крыло у нарушителя не может быть помято?

Лейтенант отрицательно покачнул головой.

– Вряд ли. Перед столкновением, всякий нападающий убирает крылья. Ну, как самолёт втягивает шасси в брюхо. Вот только найдём шар…

– Простите, как вы сказали? Шар, отвалившийся при аварии, не у вас?

– Найдём! Это же не иголку в стогу сена искать. Сержант! – Коо Свелка уставился на капрала, как бы запрещая открывать рот. – Скажите нам, сержант, сколько дней вы потратили, чтобы найти иголку?

– Ровным счётом, шестнадцать, това… госпо… сэр.

– Но вы до сего дня уверены, что так и было? – Коо Свелка поёрзал на кресле, зажимы испытывая на прочность.

– Так точно.

– Ну, так я вас огорчу. Капрал Жюкрет устал наблюдать за вами.

– Вы хотите сказать, он подбросил?

– А вы не такой уж непроходимый тупица, как мы думали. Ладно, но где местная служба? Или я сам что-нибудь подброшу.

Сколь ни торчи в комендатуре, но пора и честь знать. Лейтенант кивком проводил новых знакомых до выхода, и там озадачил:

– Я не смею нарушать закон. Гражданам Вселенной, не замеченным в противоправных действиях, не полагаются одноразовые маски. Маски выдаются числом, равным числу преступников, посему – уж не взыщите.


Через двадцать девять секунд шлюпка класса «Научились» вернулась на курс. Слепили звёзды, патрульным слепить не удалось дело. Но пусть отыщут шар, отскочивший при столкновении двух драконов: это не на футбольном поле мяч найти. Хотя и обратные случаи известны.

Генерал чувствовал себя не в своей тарелке, поражаясь безудержным взрывам хохота, причину которым он надеялся узнать если не в ближайших строках, то хотя бы на следующей странице. Его забросили в шлюпку, точно мешок с сухарями, заботясь больше о количестве, чем о состоянии души. Мысленно прокладывая шлюпке путь, он угадывал наличие космического мусора, который стал попадаться чаще. Мимо пролетали иногда такие вещи, которым в космосе не должно быть места. Вот свадебная фата мелькнула, вот энциклопедия «Автостопом по Веселенной». Россыпь каменьев самоцветных, а то и целый ящик… Один как раз прилип к лобовому стеклу, замком за дворники зацепился.

Ситуация требовала немедленного решения. Во-первых, существенно ухудшился обзор; время, проведённое в обществе Галактического патруля, не пропало даром:

– Мы должны немедленно остановиться и устранить помеху. Во-вторых, – Брудершавец попытался настроить спутников на продуктивную работу, – в этом сундуке могут храниться чаяния народов либо личное благополучие.

– А бомбы в нём не может быть? – Никодим спрашивал, как будто уже знал, что находится внутри. Да, но так оно и есть: в блокноте он производил вычисления, сколько экипаж выручит за содержимое, если выбросит на ближайший рынок или осчастливит биржу. У меня просто мороз по коже, сколько там нулей…

– Э нет! Сундук слишком хорош для бомбы. Возможно, в нём хранятся ценные бумаги на сумму в сто сорок четыре миллиарда, – выдохнул Брудершавец и сам поразился собственным словам: откуда что взялось? Наитие, озаренье свыше?

– Ты недалёк от истины. Сто сорок четыре миллиарда, плюс – стоимость сундука, – объявил заяц. – И сам сундук ручной работы, столько же ещё накинь. Местечко знаю, где за него дадут и больше. Итак, нам всего-то и осталось уговорить нашего пилота. Девушка, если вас не затруднит, остановите здесь. Мы на минутку выйдем.

Однако Нагрубинишна точно не слышит, – выжимает из двигателя максимальный аппетит к горючему. Если повнимательней присмотреться, то выражение её лица нам сообщит, что одним махом двух зайцев наметила прихлопнуть.

Так оно и вышло. Впереди мелькнул похожий шар – видимо, тот самый, на который объявить охоту собирался Галактический патруль. Пилот и не собиралась тормозить, только рулями корректировала курс, да так умело, что шар совершил вынужденную посадку на крышку сундука.

– Вот теперь можете рискнуть, – объявила пассажирам.

– Не понимаю: риск-то в чём?

– Если этот шар находится под подозрением, то за ним следят, – пилот пустилась в объяснения, специально для генерала. – При попытке затащить его в салон, нам могут предъявить обвинение в укрывательстве улик. То же самое и с сундуком. Но когда мы оба предмета втащим внутрь, никто не упрекнёт, что мы дважды совершали противозаконные шаги, и максимальный срок, который могут применить к нам, становится вдвое короче.

– Хм! Но с таким же успехом, мы можем ехать дальше, пока к стеклу не прилипнет ещё девяносто восемь предметов… – Брудершавец задохнулся от такой перспективы. – Это же просто фантастика! В таком случае, срок уменьшится в сотню раз, а это того стоит. Значит, летим дальше, и будь что будет?

– Попробовать, конечно, можно. Но предупреждаю: кому-то из вас придётся поторчать из люка. Как командир танка.

– Мне не привыкать. – Но ещё одно обстоятельство тревожило генерала. На Земле, пока не за рулём, от неё слова не добьёшься. Неохватные пространства, видимо, раскрепощают.
Нагрубинишна точно прочла его мысли:

– Не в том дело. Нет здесь известного притяжения, вот и болтается язык, как ему хочется и можется. За время поездки так устаёт он, что на родине не хочет шевелиться.

– Всё шутишь, сладкая моя. Я бы поверил, кабы бессмыслица какая наблюдалась, нет – всё по делу. Но как ты с шаром подгадала?

И красавица откликнулась на нужды пролетариата… пока пролетариата. Пока не втащили на борт дорогущие находки:

– С Ангелом своим научись работать, он тебе звезду из-под земли достанет. Наши ангелы только и ждут, когда к ним обратятся подопечные. Одна беда – просьбы слишком приземлённы. Им обидно, когда просят денег – даже не взаймы, квартиру, дачу и машину с шубой. Это всё равно что тебя попросить: набей физиономию вот тому субъекту.

Брудершавец сказанное на себя примерил. Нет, он не мечтал о пушке, которая уничтожает даже невидимые цели. Не мечтал о волшебном патроне, чтобы пуля, после выполнения задачи, возвращалась в пистолет. Иррациональное число «пи» некто, не мудрствуя лукаво, связал с веком, но намудрил: пи-сто-лет. Далеко не один Пушкин поплатился. Подобные изыски генерала интересовали куда больше, чем гонка вооружений и чужие нефтяные скважины. Да, где-то ещё не по-демократически пользуются носовым платком, изобретают лозунги о свободе, идущие вразрез с государственным понятием свободы. «Спешите к нам! У нас самые антигосударственные расценки!» – «Вербуем лыжников для проведения соревнований за границей. По какому виду спорта? Смена режима эксплуатации народа; надо бы подобрать наиболее щадящий, ибо народец претерпел довольно». Красиво либо неуклюже, лозунги вторгаются в сознание наше, если мы внимать готовы без конца. Разумеется, не всем, но некоторым однажды надоедает. Особенно, когда первое лицо государства прилепится к нескольким запоминающимся фразам – и хлещет ими всяко, без разбору, свои или чужие – слухайте! Как Маршалью: ему мерещится постоянно, будто охотятся за ним северные, южные и западные службы. Своего восточного соседа оскорбить подозрениями он не спешит по экономическим соображениям. Ему оттуда булочки привозят по утрам. Любое интервью с любимой фразы начинает он: «А вы не слышали? Нас собираются нагнуть! Ну постоянно провокации, шагу не ступить. Вот вчера дверями каблук чуть не отхватили. Сегодня, думаете, успокоились? Красил секретный ящик свой, где компромат даже на восточного соседа собираю. И что вы думаете? Такую краску мне подбросили, что я неделю не могу отмыться. Компетентные органы мои постоянно сообщают о готовящихся акциях, районировали новую культуру с заграничным названием «оппозиция». Хорошо, я понаблюдаю, как приживается, какой урожай предложит. Если они задумали отца родного с трона скинуть, как в слабых государствах, то не на того напали. Я сам пропалывать пойду, сам кучи эти подпалю… у кого есть спички? Сам-то я не куру, на глупости не хватает часу. Ага! инвестиции и международную помощь принимаем спичками. Так давайте, господа, кто нам друг! Можно и зажигалками, научите пользоваться, только не наклоните во время урока. Мы это не приемлем, а люди нас не поймут». Люди у Маршалью – его садовник, овощевод, сапожник, повар, телохранитель и денщик в юбке; последний иногда предоставляет услуги особого свойства, на какие другие не способны, иногда рожает деток и передает на воспитание отца. У Маршалью много детей. Большая их часть живёт далеко не с ним. В противном случае пришлось бы туго, ибо отец, если начнёт поучать во время завтрака, гляди, чтобы к ужину закончил.

– Да, у нас его не любят, – вслух Брудершавец произнёс. – У нас с большим почтением относятся к восточному соседу. Но тамошние граждане зачастую хвалят Маршалью.

Нагрубинишна отпустила руль. Шлюпка класса «Научились» без напряжения дорогу держит. Но что-то не так пошло у нашего пилота. По первой полосе ухабов не собирают в количествах неисчислимых. Крен появился, двигатель невпопад чихнул.

– Кажется, меж собой, ваши зовут его Бесом. – Пилот вывернула руль к обочине, включила аварийные сигналы. Туманности вокруг, точно придорожные кусты.

– При этом добавляют обязательно: «смертен». Боюсь, ему неведомы очевиднейшие вещи. Наличием Совести человек может обессмертить своё имя, а не гигантомания и дорогущие проекты. – Генерал обрадовался, что хоть какую-то тему способна поддержать она. Сжал пальцы в кулаки, загадал желание, чтобы и к его маленькой слабости отнеслась лояльно. Любил он лобзиком чудесные шкатулки вырезать, подставки всякие, полочки под зеркала и книги; однажды чертежи двенадцатирожковой люстры раздобыл, – орнамент сказочный: драконы и космические корабли… И Брудершавец тихо ойкнул про себя: «Не совпаденье ли? Помнится, в орнаменте нашлось место и шару… Можно и с земным шаром обнаружить сходство. Но сундука с сокровищами там точно нет. Стало быть, сундук – это чья-то чужая песня».

– Ты, сокол мой, решил себя в политике поискать? А я-то, дура, возомнила, что вместе штат для песочницы сочиним. Поверила? – Она прислушалась к себе. – Так и есть. – В ладони уронила прекрасное лицо, дыхание затаила. Минут несколько собиралась с мыслями, мысленно и почти автоматически покручивала настройку радиостанций. Наконец, взяла себя в руки, всем телом развернулась к генералу: – Да, я дура! Каких поискать ещё!

– Мне хоть катапультируйся, – послышался голос Никодима. – Здесь запасной выход не предусмотрен?

Приёмник будто очнулся, подал на динамики ремикс гимна пиратов, затем сообщил настроение погоды для тех, кто собирается посетить «Общак» в ближайшие сутки: «На зонтик не очень-то рассчитывайте, их на входе конфискуют. Теперь информация для тайного агента. Код «124», страница 987, пятый абзац. До скорой встречи».

– Это тебе?

Нагрубинишна вновь натянула уже знакомую нам маску, взялась за ручку дверцы. Пассажиры набрали воздуха в лёгкие, носы зажали. Насос отсчитал положенные кубометры и затих.

Она вышла наружу, перенесла в багажник сундук и шар. Немного постояла, поглядывая на пройденные километры. По этой трассе редко ходит транспорт, кажется, именно это она хотела сообщить. Нет, что-то задерживает её внимание. Эти три точки растут буквально на глазах. Она кивнула и в салон вернулась.

– Сидим, молчим – вот радость. Ждём кого? – сообразил заяц.

– Любимый Галактический патруль. Просто не люблю стрельбы. Они открывают огонь, если скорость в пять узлов.

– Так это другие?

– Скорей всего.


Сумасшедший дом, боевая обстановка. Коль лучика живого нет и намёка в сердце, чего хотеть, с кого спросить? Омоновские рожи, готовые стереть с лица любой планеты отдельно взятую народность: долби! Тебе хорошо оплатят. Безграмотная речь, так что диалоги выправить придётся, смягчить акценты, а лучше и полезней – покороче. На протяжении столетий, форма не меняется. Вы стали свидетелями ДТП. Один дракон второму в бочину умышленно заехал. Вы не видели, второй откуда, понятно. Видели, как первый рухнул вниз, работая одним крылом. Нужны три свидетеля. Нет, вас не трое. Генерала мы не можем считать, он может возглавить армию противника в любой момент, поэтому лицо заинтересованное. Теперь о событиях в комендатуре. Они держались генерала, как за единственное и надежное место во Вселенной, пока по комендатуре разгуливали призраки. Конечно, вы не сумеете объяснить, что произошло с картами, но на то и существуют следователи. Нет, вы нам не нужны, и подписи ваши – чай, не кинозвёзды. Шар у вас? Мы так и предполагали. Благодарим за находку ценной улики. Да, генерал, одноразовых масок на всех не хватит. Вы правы, мы исполняем долг. Больше не задержим. Хотелось бы, чтобы впредь вы получше друзей выбирали. На чьей стороне – это ваше право. Все свободны. Можете продолжать движение. Пока. Разрешите ещё раз заглянуть в багажник. Нет, мне показалось.


Им понадобилось полчаса на то, чтобы привести себя в порядок. Нагрубинишне сделалось дурно, Никодим вообще уснул сном праведника.

– Мне вообще почудилось, будто нас сквозь лопасти вентилятора пропустили, –признался генерал. – Это настоящие демоны.

– Зомби, – сказала она. Оглянулась на спящего. – Бедняжка Никодим.

– Но он даже не участвовал в разговоре.

– Ещё бы! Он проглотил сундук. На случай обыска. Ты не знаешь его учителя?

– Слышал, Берендей. Но я так далёк от всего непонятного и сложного.

– Сейчас ехали бы под охраной, в обратную сторону.

– И твои знакомые нам не помогли бы? Ну, то есть, пираты.

– Они давно здесь. Просто наблюдали. В случае чего…

Брудершавец завертел головой. Обстановка его устраивала вполне.

– Что-то не вижу.

– Зомби с невидимками не воюют. Но о существовании наслышаны. В газете об этом не напишут. Женился, развёлся, разорился либо неожиданно разбогател, был избран или оставил пост. Забил победный мяч, добавил пенсионерам, поймал карманника. Билеты чуть дешевле, квартплата чуть дороже. Собрали урожай. Из-за границы две певицы. Соревнования и сериалы, – годы спустя мы понимаем, что всё пропало даром: на фоне сиюминутных новостей пролетают наши жизни. Профукали – и не вернёшь.

Брудершавец натянуто улыбнулся:

– Отдохнул язык?

– С вами отдохнёшь. Ладно, трогаем помалу. – И шлюпка класса «Научились» вывернула на скоростную полосу.

Примерно через час их встречали, как победителей.


Брудершавец испытал настоящее потрясение. Оказывается, в пригородах тоже живут люди. Вот это была новость сродни встрече с драконами. В одном из учебников говорилось, что пригороды совершенно необитаемые; это, как правило, промышленные зоны, в которых происходит распределение съедобных благ среди горожан, в обмен на зрелища для сельских жителей. Лишь только падают урожаи, киношники умирают первыми; почему так случается всякий раз, автор отвечает примером. Бригада пропольщиков не вышла на поля по причине выхода шести новых серий фильма «Бриг ада». И вообще, неурожайный год по результатам сравнивается с закладкой и строительством города. То есть, сначала площадка комплектуется всевозможными службами: водоснабжения, порядка, юридической и медицинской помощи, пожарной, лифтовой и преступной. Только потом, если ещё находятся желающие, следующая категория граждан получает статус горожан. Именно на этой прослойке неурожаи сказываются в первую очередь. И сегодня на планете полно городов без горожан, что свидетельствует о недостаточном внимании властей к нуждам рядовых, ничего не подозревающих граждан.

– Не увлекайся, соколик. Тебя приветствует народ, а ты… Какой глупостью заняты твои мысли? – Нагрубинишна коснулась его фуражки и всё сразу поняла. – Кто подбросил тебе учебник этот?

– Что значит, подбросил? Друзья мои, односельчане. Я глотаю книжки прямо на ходу. Не успею выйти из нашей библиотеки на улицу, как последнюю страницу переворачиваю. Мне стыдно становится, полдня хожу вокруг – боюсь, что библиотекарь отругает. Но ближе к вечеру, когда уж совсем невмоготу, на цыпочках вхожу и выбираю новую.
– Когда библиотекарь отлучится чаю попить, я знаю. А теперь послушай. Учебник этот, про службы и горожан, написан для марсиан. Кому-то ты стал обузой жуткой, вот он и решил в заблуждение ввести. Вспомни-ка, кто?

Народ действительно махал плакатами и флажками, на портретах там и сям мелькало знакомое лицо.

– Странно, откуда я его знаю?

– Это твоя школьная фотография. Извини, другой я не достала.

– К-как? Попросила бы… Но чего ради?

– На Земле я отдыхаю. Язык отдыхает тоже. А на второй вопрос разве не отвечают транспаранты?


«Приветствуем тебя, наш непобедимый полководец!» «Ты с нами. Теперь с нами будут считаться». «Великий! Мы присягаем тебе!» «Они нам теперь за всё заплатят!»

– Что-то много шума… Они меня ни с кем не путают?

– Я исполнила их заказ. Просили тебя, и никого другого.

– Но откуда? Что они могут знать обо мне?

– Связь налажена. Кроме того, в прошлую поездку я немного рассказала. Совсем чуть-чуть, но они ведь поверили в тебя. Так что, сокол ясный, не подкачай.

Брудершавец растерялся. Не нашёл ничего лучше, как обратиться за советом. Рядом с ним, на заднем сидении авто представительского класса, дремал заяц.

– Дружище, выручай!

Никодим встрепенулся:

– Уже на месте? О, я вижу, ты не в своей тарелке? Привыкай.

– И ты считаешь…

– Лучше нашей знакомой никто будущего не знает. Только не рви волосы: не она выбирала. Время выбрало.

– Всё-таки, война?.. А так хотелось пожить, только всё наладилось.

– Ты не прав, генерал. Когда на фронте появляются потомственные генералы, штабные крысы готовы к ним в сапожники записаться.

– Погоди. Так я на стороне…

– Не вижу причин для возражений. Вот ознакомишься со здешними порядками, там и поговорим.

Брудершавец запустил руку под китель, нащупал перо.

– Кто же мой противник?

– Генерал Маршалью.

– У-у! Он настолько силён в картах…

– Мы его в шашки сделаем. По-моему, ты наточил свою? Так вот, он объявил войну, и спорная территория – дама твоего сердца. Так говорит учитель, а к его словам стоит прислушаться.

Авто уверенно прокладывало дорогу через толпу, состоящую из добровольцев. Этих людей никто не согнал сюда в приказном порядке, порыв подобный отрепетировать сложно, особенно – искренность и ликование. Брудершавец всматривался в лица и не находил тех качеств, с какими выползают на мероприятие для галочки. Неужели так можно верить незнакомому генералу?

Он обратил взор на затылок водителя. Снова новая причёска. Казалось, только гребнем провела разок… что с нами дамы вытворяют? – но вопрос всё-таки задал:

– Что ты им наобещала?

Она подняла прекрасные очи в не менее прекрасное зеркало заднего обзора.

– Пообещать – ещё не означает выполнить, подобрать доходчивые слова я сумела.

– Любопытно. Хотелось бы самому услышать. Для меня озвучишь?

Она включила поворот, крутанула руль. Огромное здание необычайной архитектуры показалось впереди, как и огромная площадь, уставленная военной техникой.

– Именно для тебя стараюсь подобрать слова. Те, что были сказаны, для них предназначались. Будь на твоём месте дракон, я бы, не раздумывая, повторила.

Безусые ребята водружали плакат, краска не успела высохнуть: «ЩиРаПоета и Брудершавец вместе. Дышите глубже!» Дальше – «Конец империям пришёл! Заживём!» и «Конец рабству!» Неплохое начало, подумал генерал, войну объявляем империям. Двум, как минимум. Сколько же их может оказаться под рукой – лучше не гадать… Три имени – ЩиРаПоета, Нагрубинишна и сам Брудершавец, десятки раз повторялись на плакатах, причём, фотография генерала мелькала всюду. На портреты других лидеров словно кто вето наложил.

– Смотри, генерал! Отныне тебя будет знать в лицо последняя штабная крыса, – точно ребёнок, обрадовался Никодим. – Смотри мне, когда империи начнёшь сносить, возле планеты нашей метлой своей – поаккуратней. Не то мы на годы не посмотрим, лично в глаз заеду. – Юный берендей подскочил на сиденье, рукой указал на вышку с вооружённым человеком. – Нагруби…

– Вижу. Это наёмник.

– Но что он делает? Зачем целится себе в голову?

– Послали провести мероприятие, встретить нашего генерала. Разум можно отнять в минуту, – то, что готовил другому, сам и повстречает.

Киллер замертво свалился с вышки, вокруг зеваки собрались, охрана и спецслужбы рассекают людское море, чтобы засвидетельствовать факт.

– Я вижу двух ангелов! Это они постарались?

– Особых полномочий ангелы. Я их заметила перед поворотом, они сопровождали нас. Когда увидели, что другого способа не осталось, его волей распорядились со знанием дела.

Никодим боднул головой генерала:

– Видал, какие силы подключились? Иного президента так не охраняют.

На здании тоже красовались буквы, но под таким углом, из авто, их было не прочесть. Брудершавец дождался, пока автомобиль остановился, подошли охранники и отворили двери. Первым делом он и задрал голову. «Общак» – незнакомое словцо. Само здание напоминает пасть сома. Охрана вереницами торчит от верхних степеней, и, как усы, оцепление разбегается в обе стороны. Вот катеришко подлетает к парадному крыльцу, его заботой окружают. Генерал слышит обрывок разговора: «Только не сегодня, давайте отложим до завтра», – и катер отчаливает. Появляется руководитель средней руки, за руль садится сам и обеспечивает доступ в ангары «Общака». Несколько вельмож окружают наших героев и увлекают их, вверх по ступеням.

Вот чего не предвидел я, так это проницательности агентов. Непосредственно у входа, Никодима отвели в сторонку и предложили снять с себя отдельные металлические части. То есть, самопальную антенну. Фактически, меня оставили без трансляции. Вечернего репортажа ждать – слишком долго. К воинам Хроник обратиться разве… – на крайний случай, связь особая работает у нас. Мне установили аппарат, такие в музеях только и найдёшь. Одно удовольствие, что не нужно барышню просить, сам набираю код… Алло!.. Нет, ещё разок… Алло! Ну почему так? В кои веки позвонить решил, – там занято у них. Ладно, пока линия освободится, статистику полистаем. Официально – «пиратов есть всегда в наличии 999999 душ, ни одним больше, ни одним меньше». Но если всё-таки добавить одного – кровожадного и беспощадного ЩиРаПоету, то «девятки» перевоплотятся в «нули», как добрые люди в ангелов. Остальные 999999 числятся в бегах, в командировках, продают свои трудовые книжки несуществующим колхозам, которым кровь из носа требуется постоянная рабсила. Мы с Никодимом побывали в одном из таких показательных чудовищ: от трассы посмотреть – так все заняты, пыль столбом. Но чтобы себе глаза запорошить, – нет дураков. Ушли в невидимство, прошли по главной улице. Оркестр на инструментах спит, начальство всё караулит ближние подъезды, только бы не занесло кого. Но нам всё же интересней люди: что за народ, откуда прибыл? Оно, возьми, да и откройся. Бывшие передовики, кто лез из кожи вон, чтобы грамоту отхватить и фотографией повисеть на Доске почёта. Сложили руки нынче и сидят – просто батальоны, кто умел поддакивать, не перечить, поздравить вовремя, а коль придётся, то и растоптать пролетарскою тирадой, поэта – смешать хоть с сырой землёю, передовика-конкурента – с грязью. А тут нет перед кем кланяться, все друг друга стоят и каждый шаг знают наперёд… Нет, что-то хроническое наблюдается временами. Один вдруг к лопате побежит и начинает перекапывать дорогу; как только пятую набьёт мозоль, забывает тотчас, о чём нечаянно помечтал.

Скука! Вот доводилось передовиков иного толка повстречать. Попал человек в милицию – малость не рассчитал дозу, и что? Пропадать? Наш человек! Он эту потогонную систему насквозь видел и выводы свои имел. Как только выпустили из вытрезвителя, прямиком к начальнику: «Прошу перечислить премию мою за месяц, всю целиком, в фонд мира!» – И такое дело завертел, что разве искры не сыплются из голов. Его в пример, на собрании зовут в президиум, уже и очередь на квартиру сдвинули вперёд, на пол-локтя, приходит вдруг из милиции бумага… Начальники собрались, затылки чешут: «Что делать будем? Это строгой отчётности документ». – «Что-что… Да отпиши им что. Скажи, что меры приняты, виновник наш примерно был наказан… Вот подлец!»

Другой (был членом партии), в такой же ситуации, но не доехал. Боялся по партийной линии взысканий, тринадцатая зарплата и отпуск летом – тю-тю. Не долго думая, в собственные штанишки, извиняюсь, наложил. Пошёл в машине запах, старший группы захвата нос затыкает: «Кто наср..?» – «У меня понос, простите». – «Вон из машины!»

Или такой пример. В пивбаре трое тайком попивают водку: в стаканы порции разместили, и тут милиция с дружинниками. Застукали, дело понятное. Сержант командует: «Ты, ты и ты – за мной». Один из троих порцию со стола хватает и отправляет в рот. Сержант поворачивается к нему спиной и уточняет: «Ты и ты – за мной, а ты (не поворачиваясь, но все понимают, к кому обращены слова) вали домой. Чтоб духу твоего тут не было».  Я рассказал это к тому, чтобы не заблуждался слушатель. Всякой системе противится дух человечий. Нормальный человек не приемлет лжи и надругательства над свободой.


ГЛАВА 4


Крашеные ступеньки трапа я вспомнил тотчас, когда заглянул в машинное отделение. Не хотелось думать, что завкафедрой решила избавиться от меня. Скажем так: если запустить корреспондента в этот отсек, то репортаж он начнёт со слов: «Эта быстроходная шхуна на моих глазах погружается на заслуженный покой. Один ли раз она выручала команду, уходила от преследований, но всё имеет начало и конец. Конечно, на постамент её давно бы следовало установить и наградить посмертною табличкой, примерно следующего содержания: «Галактический патруль всегда мечтал ступить на борт этой посудины, пока она была на ходу. Отныне здесь бывают грамотные туристы и малограмотные толстосумы». Однако, судну уготована судьба иная. Хозяин получил выгодное предложение. Говорят, в обмен на останки, ему посулили похожую модель».

Капитан сказал, на полигон упала неоправданная бомба, туда пока нельзя. Я в бегунках отличных, и мне развернуться не дают. Я оплатил проезд, если вы забыли.

– Только поэтому я не отправил вас туда же.

– К бомбе? Но я в военных премудростях не знаток.

– Комиссия по сдерживанию вооружений свалилась на нашу голову, лаборант. У местных проблем выше крыши: зенитку лишнюю комиссия нашла, теперь, если не побоятся, полезут шахты инспектировать.

– А это долго?

– Трудно сказать. Если на дракона не нарвутся…

– Драконы? Да ладно вам, я не маленький. Если хотите знать, я в лаборатории древний вид кур выращиваю. Представляете, ни у кого до сих пор не получалось.

Капитан заинтересовал. Протёр блестящий кожух двигателя, ветошь сунул в герметичный ящик, другой, сравнительно чистой тряпицей вытер руки и подтолкнул меня на выход. И тоном дружеским сказал: «А вот отсюда – поподробней».

До самого отбоя в его каюте мы просидели, лёгкие (и не очень) напитки пили, очень внимательно он слушал, задавал вопросы.

– Так откуда яйца, вы не знаете наверняка?

– Завкафедрой добывает где-то. Наши поговаривают, через пиратов.

– Ну, и до какой стадии они находятся в лаборатории у вас?

– До второй. То есть, когда второй раз покрываются пером… По правде говоря, это уже не совсем перо, формой лишь напоминает. А первый раз – настоящее, мы даже подушку набили, одну на двоих. Сны сказочные просто – сплошь о полётах. Причём, я давно заметил, всегда летаю над уже знакомой местностью, внизу вижу всё и вся, но ни разу не приземлялся. Сон повторяется хоть раз в неделю, словно меня знакомят с этими мирами не случайно. И не хотел бы, а кое-что запомнил.

– То есть, если вдруг окажешься в одном из миров этих, найдёшь дорогу?

– Безусловно.

– Хорошо, а вот что потом? Древние куры достигли второй стадии развития…

– Утром меня ждёт новая партия яиц, а цыплят моих увозят. Как я слышал, ночью за ними приходит контейнер специальный. Наверное, по зоопаркам рассылают. Спрашиваю – рассылают? Завкафедрой успокаивает: «Ты же понимаешь сам, здесь их содержать нельзя». Вот и пойми.

– Расставаться с ними не жалко?

Я вздохнул только, пригубил баллончик с соком.

– Что ж, понимаю. – Капитан поднялся, закрепил свою порцию в штативе. – Хочешь, лаборант, я покажу тебе кое-что, чего обычным смертным видеть не следует.

И мы прошли на капитанский мостик. Пачки подготовленных к заброске журналов мне показались неуместными в этом помещении. Поэтому мне и разрешили взглянуть.

– Страница девяносто четыре, – подсказал капитан.

Журнал назывался «Прыщи у угрей». Статья на обозначенной странице – «Как не впустить в дом Старость». Глянцевые страницы, восхитительные фотографии. Позволю себе привести фрагмент текста: «В первую очередь, рассмотрим, что же такое Старость. Это такая неприглядная штука, такое состояние, что хочется плакать. Итак, для начала, запомните: её не следует впускать через домофон. Для этого вам следует научиться угадывать, когда пришла Старость, и не отзываться, чтобы она не узнала о вашем существовании. Когда вы научитесь этому, переходим на следующий уровень. Очень часто мы поздно спохватываемся, ибо Старость уже поселилась в доме. Под видом кровати, дивана, кресел и телевизора, реже – под видом табуреток (здесь предполагается объяснение: табу-ре-ток: три самостоятельных части, почти не нуждающихся в комментариях, разве о двух последних; ток – это нечто, притекающее в дом, а ре-ток – полная противоположность). Если удалить эти предметы из дома, как это сделано у японцев, то половина дела сделана. Да, и ещё. При наличии калитки, Старость не следует пускать за неё. И всё! Если вам удалось и это, дело практически сделано. Осталось понаблюдать за результатами. Во всяком случае, японцы живут до сих пор, что говорит о действенности метода.

В следующем выпуске мы обязательно рассмотрим последние находки умирающей науки. В частности, одну из предпоследних: «Как не пустить в дом Смерть. И в первую очередь рассмотрим, что же такое Смерть. Это такая неприглядная штука, такое состояние, что хочется плакать».

– И у такого журнала есть свой читатель?

– Всегда найдётся горстка или целая каста придурков, которая стремится обойти биологические процессы. Найдутся и дельцы, предлагающие для омолаживания суперсредства. Был бы спрос, рынок реагирует мгновенно. – Капитан схватил две пачки и сунул их в бомболюк. – Лаборант, помогай!

Мы скинули почти весь выпуск, одну пачку он оставил для рекламных целей.

– Но как ты согласился распространять бред этот?

– Я обычный почтальон. Какое мне дело до того, что выписывают подписчики? Они ушли от домофонов, оборудовали шалаши калитками. Журнал на таких и рассчитан, чтобы поддержать морально, чтобы лет через тридцать они не откусили себе локти.

Я спросил разрешения и глянул вниз, через бомболюк. Под нами проплывали острова, посредь растительности буйной мелькали отдельные хутора и посёлки. Отсюда было видно, что свои бюджеты жители не транжирили на гонку вооружений, лишняя копейка лишь заведётся, – её успешно тратили на маскировку. Как только уразумел я, так и видеть хижины перестал. Мало того – и островов уже не замечал, – под днищем колыхалось безупречное, сплошное море.

– Тут не только Старость, тут и я их не нахожу.

– То есть, о судьбе кур тебе ничего не известно. – Капитан произнёс эту фразу так, что я не заметил вопросительного знака. Кажется, что-то мелькнуло в бомболюке. Что ж, на борту хозяин он. – Однако, я должен предупредить. В содружество вошли несколько новых народностей, и одна их них сильно смахивает на ваших кур. Просто – чтобы это не стало полной неожиданностью: тебя могут объявить в розыск, за неуплату алиментов. Твои ведь излучают мыслеформы, и эти формы могут принимать самые непредсказуемые оттенки. Например: «Он изнасиловал меня три раза, в четвёртый сама я согласилась».

– С чем согласилась?

– С тем, что все поступки происходили с её согласия.

– Извините, капитан, но как эти новости согласуются с моим пребыванием на борту вашего корабля? – Я проследил, чтобы и щёлочки не осталось в бомболюке.

– Вы явились за адреналином, наш неутомимый лаборант. Вот я и пытаюсь прочистить каналы для свободного истечения оного. Просто для этой процедуры у нас не будет времени, когда пойдём над полигонами, со стрельбой, с погонями или без них.

Вот тут я и задумался. Мысленно вернулся в лабораторию и как бы прокрутил шпионскую видеоплёнку обычных будней. Лаборантки с утра устраивали отчётное собрание на тему, как и с кем ночь прошлую провели. Куры мои… в присутствии любопытства им, конечно же, не откажешь. Тесты на память проходили выборочные экземпляры, но и того было довольно, чтобы с уверенностью заключить: мои куры запоминали даже интонации, психологизм построения диалогов, правильные и неправильные ответы, умение предугадывать, что именно от них хотели бы увидеть и даже услышать. Иногда я ловил себя на моментах, когда их кудахтанье полностью понимал. Обычно, чтение мыслеформ мне доставляло огромное удовольствие. Ещё немного, и я научусь читать капитана, то есть, его умозаключения и планы. «Комиссия по сдерживанию вооружений» существует не только в его воображении, он искренне переживает, что пока не может предложить заказчику обещанные приключения. Ещё его заботят совпадения, например, то, что на его посудине оказался тот самый лаборант, что выращивает кур, яйца которых он и поставляет. Если совпадения не настораживают, пора списаться на ступеньки библиотеки и там закончить век свой. Завкафедрой фигуры расставила на поле, скрытом от посторонних глаз, и двигает исподволь танки и пехоту… И было бы забавно, если бы перед боем командиры армий совещались, какого цвета форму надо натянуть. Как футболисты. Танкистам надо сообщить: «Сегодня наши в полосатой выйдут форме, противник – в оранжевых трусах, с цветом маек пока не определился».



Под кораблём был замечен материк. Города образца 17-18 века, печные трубы, дохлые ветки дорог железных. Капитану достало одного лишь взгляда:

– Комиссия по сдерживанию вооружений убыла отсюда около часа. Можем приземлиться в пригороде, отведать местной кухни. Курятину заказать, лаборант?

– Ни в коем случае. С некоторых пор я птицу ни под каким соусом…

– Понятно. Фаршированная рыба, поросятина?

– А порции большие, почтальон?

– Вернись на свое место и пристегнись. Гульнём, пока война не началась.

– Война?

– Пока комиссия не оценит допустимый уровень и количество вооружений, войны генералы начинать не имеют права, пусть даже разведчики донесут: «Через час мы голыми руками можем захватить столицу, ибо патроны и снаряды все отправлены на полировку. Мало, командующий в прачку китель сдал». Именно так проигрывают войны те, кто одобрения комиссии не получил. Стоит одному противнику перейти границу, как комиссия начинает подбрасывать оружие стороне пострадавшей для оказания сопротивления. Но, чтобы ты не сомневался, правила для победителей написаны тоже. Как только штрафных набрали баллов, комиссия тотчас переходит на сторону побеждённых. Например, на Земле: Германию и Японию разорили победители, но вскоре именно эти две страны стали соперничать в высоких технологиях, далеко опередив державы-победительницы. На Марсе знаю шесть случаев подобных, на Юпитере один. Куда ни глянь, работает один и тот же механизм, как бы ни тужились первые махинаторы, выскочки и тираны.

Я пристегнулся, когда в салон вошли регулировщики… Это не местные, подразделение из отдела времени, кажется так представились они. В их задачи входит контроль за предметами, которые не должны ускорить местный прогресс и революционные подвижки. Долгоиграющие лампы, аккумуляторы, калькуляторы и носители информации. Видеокамеры – понятное дело, игры и сигареты, искусственные материалы. К бегункам моим придрались – предложили валенки во временное пользование и тулуп. В иллюминатор полетели хлопья снега, это обстоятельство и сломило моё желание к сопротивлению. Их мыслеформы не давали передышки: некий Юкла Стэ обвёл вокруг пальца их, и воины готовы зло сорвать на первом встречном. Я встал в очередь за капитаном.

– Перед выходом не забудьте оставить записную книжку. Это просто добрый совет. Так, какие деньги на кармане? Ах, карточки. Меняю на местную валюту. – Один из воинов пропустил наши карточки через свой прибор, перечислил каждому по тысяче рублей. – Этого должно хватить на неделю. Постарайтесь не привлекать излишнего внимания.

Временщики поспешно погрузились на тарелку. По обрывкам фраз мы поняли, что ещё чей-то корабль собрался совершить посадку, не уведомив службу о намерении.

На пороге заведения, куда подбросил нас извозчик, человек угрюмый остановил небрежно, прибором в клеёнчатом чехле прозондировал карманы. 

– Записную книжку не забыл оставить?

– Как же с вами тяжело. Да оставил, оставил!

– Больше ста граммов икры на двоих не заказывать. И помните: коньяк поддельный, водка очень крепкая. Советую красное вино, – по крайней мере, на борт вернётесь. Я развозить не нанимался. Да, и на мою долю орешков закажите. Я тут подожду.

Нас встретила табличка «Пять минут, как свободных номеров совсем не стало». Мой спутник смахнул её локтём на пол. Главное, вовремя устранять препятствия, предупредить возможного конкурента о последствиях.

В кармане деньги шевельнулись, точно я брал повышенные обязательства. Из любопытства разве, подыграть решил да посмотреть, во что решенье выльется… Чуть погодя я выглянул на крыльцо с кульком орехов. Взяточника будто корова языком слизала. Подождал, пока не замёрз. Куда ж мне теперь? Капитан утешил, когда к столу подсел я:

– Не убивайся так. Появится, эка беда. Икру будешь?

– Не знаю. Никогда не пробовал.

– Не понравится сразу, – мне отдашь. Однако постарайся уговорить желудок, лаборант: продукт полезный, наука, нахваливая, мозоль нагнала. Только не выплюнь, иначе хозяин посчитает большим специалистом, окружит неподдельною заботой, что устанешь.

– Надолго тут застряли?

– Чем маячить на орбите, проще скоротать денёк-другой в гостинице. Хозяин, вишь, приценивается к новичкам, только не понимаю, почему. От местных мы отличаться не должны. Скорей всего, нюх особый. И, должен сказать, редкий дар. У торгашей на поживу развит чрезвычайно.

 – Я бы поспорил. Просто, когда покупал орехи, купюры посчитал в моей руке. Колдует про себя, какую услугу предложить, наши кошельки до неприличия тяжелы по местным нормам. У меня уже голова трещит, как помочь собрату.

– Ты, что же, читать умеешь мысли?

– Куры обучили кой-каким премудростям и азам. Если горят глаза…

– Хорошо. Вот тот гражданин, в углу, над пустой тарелкой. Просканируй, чем он дышит. Я после подойду и справки наведу.

Меня самого разобрало любопытство, поскольку давненько никому экзамены не сдавал. Настроился на приём, незримою рукой испытуемого по голове погладил: «Колись!» Кроме того, когда капитан фантазировал о сроках, сколько проведём на континенте этом, видение мне было – знак в виде семёрки; быть может, нам предоставили для отдыха неделю, а не день-другой. Пожуём – увидим. Вторым блюдом сообщение пришло, его с колёс пришлось озвучить:

– В долги сей гражданин полез, дом отчий заложил, с родными расплевался, и на планету эту свалился по ошибке. Деньги держит при себе пока, не решается дать им ход. Надеялся сыграть наверняка – не вышло. Сомнения гложут: не на ту звезду поставил, между двух затмений велик соблазн разбогатеть.

Капитан, объёмом сведений доволен, взял со стола бутылку и стопы направил в угол, как нашаливший мальчик. Довольно быстро получил согласие, присел напротив, стал по стаканам разливать. Я же смутился: вдруг срез неверно сделал? Шла информация, но источником мог быть кто угодно. Астральные переполнены миры, всяк норовит рубаху гения напялить да перед публикой покрасоваться. Мы все помалу насыщаем ЕИП, и черпаем из него – Единого Информационного Поля. Некие силы пытались повторить божественное изобретение, слепили интернет – жалкую пародию… сколько же в нём укоренилось нечистот!! Вероятно, поэтому с землянами если кто и выйдет на контакт, то не раньше, чем из-под ногтей, из-под черепных коробок сами не выскребут грязь и заразу.

Орех к орешку – и увлёкся, кулёк опустошил, пока переживал: мои выкладки подтвердятся? Билет № 8: «Каким порошком Людовик ХХII стирал портки?»

Повеселевшим капитан вернулся. Алкоголь тоже имеет свойство проблему во времени растопить. Рассмотрел мою порцию икры, вывернул из блюдца на ладонь да всосал одним дыханьем. После паузы сделал страшные глаза, схватил себя за горло и захрипел:

– Отравили!.. Тебя хотели… – и рухнул под стол.

Нервы у хозяина не стальные, мигом организовал доставку клиента на второй этаж. Таким образом нам достался двухместный номер. На моих глазах кого-то выселили насильно: их чемоданы красиво кувыркались по ступеням. Как выяснилось позже, без денег, некий бездельник Юкла Стэ: будто сомнительного качества купюрами рассчитался, хозяин и его жена три микроскопа стёрли в пыль, да так и не установили принадлежность. На ум пришло мне подозрительное словцо «оккупационки». Поделился с капитаном.

– Если лаборант решил поделить добычу, то пополам дели. Оккупационные марки, – пояснил он. – Заменитель настоящих денег на захваченной территории. Странно, Банк Вселенной не сообщал о расползании макулатуры этой. Погоди-ка, Юкла Стэ… Имя ничего не говорит? Для совпадения рядового многовато. Точно! Создаётся впечатление, что именно мы преследуем его.

– Или он единомышленникам дорогу расчищает.

– Вероятно. Этот Юкла Стэ присутствует незримо там, где слишком тонко. Где высока вероятность обрыва связей, обострились отношения и грозят перерасти в конфликт.

– Или там, где торжествует зло.

Он головой повёл, сопоставляя услышанное с другими данными, которые, вольно или невольно, имели свойство накапливаться под фуражкой.

– Кто твой учитель?

– Я сам по себе.

– Так не бывает. Без учителя серьёзные проекты не удаются. Просто не доверят.

– Высиживать кур? Даже дешёвые инкубаторы работают безотказно.

– Это не простые куры.

– Держите! Я сейчас упаду.

– Я серьёзно… Ладно, открываем карты. На вашей свадьбе…

– Ты меня не путай и не пугай. Что за свадьба? Почему о ней я ничего не помню?

– Значит, сестрица не сказала ничего. Я же просил… Тогда начнём издалека. Завкафедрой – сводная сестра моя. Подробности опустим до момента свадьбы. Знаешь, у нас не принято одевать фату, имея трёх младенцев на руках. Поэтому выбор и пал на двадцать второй терминал. Собрались самые близкие… Погоди, тебе ведь кто-то руку пожимал, поздравлял. А её все, до единого, хоть раз поцеловали.

– Я изучал свежую краску на ступеньках трапа.

– Тогда понятно. Иными словами, собственную свадьбу видел мимоходом… Но после слов «горько» вы поцеловались тоже.

– Слов не помню, помню поцелуй, на прощание. И людей. Я думал, они летят этим рейсом… Что за эксперименты над личностью?

– Я тебя умоляю, какие эксперименты? Ладно, проехали. Позже убедился сам, что кроме нас, на борту больше нет никого. Почему не спросил?

– Капитану виднее. Может, ты для меня из них котлет накрутил, думал откормить. После глянул на мои мощи и решил последней мясорубкой не рисковать.

– Как много мясорубок победил наш лаборант?

– Пока ни одной. Но всё ещё впереди.

– У меня на борту их нет, не трать время. Итак, с чего же начать?

– С имени. Лучше – с двух: твоего и корабля.

– Есть хватка, – сказал он и пригрозил пальцем: – Почему к способностям не прибег?

– Не тот случай.

– Отлично. Тогда… Есаул – моё имя, имя корабля – «Кентервали».

Я призадумался. Оба имени были на слуху. Есаула наши газеты поругивали раз в неделю, прокуроры дела заводили и через неделю закрывали. «Кентервали» упоминался чаще в сводках дорожников. Кого-то обогнал, в кювет опрокинул, но побеждает в международных гонках через раз. Дотошные журналисты выявили закономерность: если на кон поставлен «наполнитель» двигателей, «Кентервали» забирает приз. «Он просто издевается над нами». «Он презирает деньги». «А двухнедельный бросок выдержит его велосипед?» – тугими, вяжущими по рукам и ногам заголовками пестрели свежие издания, чтобы безнадёжно устареть к утру.

К утру мы сами не слишком устарели, поэтому узнал хозяин, завтраком кормил за счёт заведения. Икра в меню не поместилась, зато широкий ассортимент не столько радовал, сколько затмевал незначительные просчёты.

– Экскурсию оплатишь – я покажу тебе здешнюю невидаль, – капитан Есаул пребывал в приподнятом настроении, поскольку к нашему столику приставили девку с головокружительными формами. Её голос просто завораживал, расстёгивал пуговицы и требовал разуться. – Первый день, и первое задание. Берём бутылку водки и делаем засаду. Вперёд, одеваться, я прихвачу скамейку.

Что за засада, я испытал на собственном тулупе. Подле верстового столба, как столпа государственного надзора, он подобрал живописнейший сугроб, проделал вход в него, скамеечкой оборудовал. Сказал, что сам заляжет неподалёку, но самое главное в затее нашей – проявить максимум терпения, а стану замерзать – отхлебнуть из горлышка. Он выскользнул из пещеры снежной, я приготовился дождаться чуда. Мороз не злобствовал, но помаленьку пробирал, я рецепту следовал и слух тренировал на полозьев скрипе. К обеду прописанные процедуры дали положительный результат. Есаул сам вытащил меня на дорогу, помог свалиться в сани и вскорости доставил по месту временного проживания. Аппетит порадовал нас обоих.

– Где ж официантка наша? – спросил я между делом.

– Рожать пошла…

– Шутишь?

– Ничуть. Волшебники здесь живут. Они и не такое могут.

– Но как так можно? Я же ничего не заметил, хотя кое-какой опыт распознавания имею… Беременные выглядят не так. И этот… биологические сроки… Кто отец?

– Я.

– Поздравляю. Ты здесь побывал недавно.

– Впервые. Больно понравилась девка, просто кровь с молоком. Да и сама запала.

– Да? – В голове образовалась мешанина. –А мне показалось, подмигивала не тебе.

– Показалось, уж поверь моему опыту. Перед знакомством, водил её к окулисту. Медицина косоглазия не обнаружила.

– Ах, так это из-за тебя нас некому обслужить?

– Хозяин остальным устроил внеочередной отпуск, отправил от греха подальше.

– То есть, по домам. И я бы присмотрел одну… Никакого понятия в бизнесе.

– Почему? Он посчитал, что потеряет больше. – Есаул изучил зрачки мои, с диагнозом не задержал: – Пора в кроватку, день выдался трудный. Завтра пойдём крепость брать, народная забава…



Сведения неточностью могут отличаться: шесть крепостей мы взяли штурмом, настоящий город выстроить успели, на санях катались, в проруби болтались. Отлично помню, что воды перепили – как только выдержали почки? Одним словом, неделя пролетела – хозяин нервничал и худел, поправился на три килограмма я, почтальон же наш оставил несколько посланий. Говорит, к весне, в этих краях появятся рыжекудрые почтальончики, и через родственные связи упрочатся международные отношения, что положительно скажется на бизнесе и процветании народов.

– Ну, наконец! Завтра идём на полигоны. В нас постреляют, постреляем сами, делом займёмся, попугаем.

– Зачем бить попугаев? Они забавные такие.

Есаул поставил свой кувшин на барную стойку, хозяину кивнул: – Сдаю по описи… Дай сюда, не то не довезём! – Он отнял и у меня кувшин, к которому я уже привык, и пил из него, не расставаясь. – Лаборант! Стрелять по живому я не посмею. Не научили с детства. Там, куда отправляемся мы, машины с машинами воюют. Мы для них – что бабочки для охотника: порхают, и пусть себе. Тамошние охотники любой ценой стремятся выжить, главный приз – автономные источники питания, плюс – карт-бланш на запуск в серию. Лучшие образцы до времени храниться будут в запасниках, как непонятые современником картины. И только в случае нападения извне, ресурс будет задействован на сто процентов. Рискнём?

– Но кто ведь должен управлять подобным беспределом… хотя бы с орбиты.

– Зачем с орбиты? Есть сорок восемь или сорок девять потомственных генералов, объявляют войну либо капитуляцию, берут друг друга в плен, границы переносят, затем доблестно отвоёвывают. К обеду, как правило, прекращают действия, чтобы виртуальной пехоте дать привести себя в порядок. Этих резиновых манекенов учёту подвергают, в каком случае и сколько уцелело. А найдёт на генералов, бывает, только пехота выступает в качестве основной ударной силы; в конце дня подводят результаты полководцы, и главный показатель – сколько удалось в строй вернуть либо освободить из плена. Что ни день, то новые задачи. Иногда война отдыхает сутки, а то и двое. Надо же и ландшафты восстанавливать, иначе полевые карты окажутся недействительными. Военные действия – это тебе не баранки грызть: в сугробе не отсидишься. Хочешь, тебя представлю первым специалистом по валенкам и тулупам.

– Нет уж, увольте. – Оглядываю заснеженные дали, запасы леса и близлежащие деревеньки. Тишь да благодать, народ доверчивый и добродушный, разве с мужским сословием наблюдаются проблемы. – Здесь лучше задержаться на недельку.

– Исключено. Бабье царство разорится, не прокормит. Не забудь вернуть тулуп, минут через пятнадцать покидаем точку. У нас с тобой изменились планы. Кажется, на борту корабля тебя ждёт телеграмма. Предчувствие посетило, да и сон накануне видел.

Извозчик лихо с места взял, тройка понесла. Под тулупом и шапкой меховой, правда, с трудом, я распознал красавицу, которая в конспиративных целях рта не открывала. Действительно, бабье царство. Им ведь дрова приходится рубить, а я могу…

Наш «Кентервали» под парами. Возница виду не подала, знать, видит космический аппарат не впервые. Развернула тройку и поехала в гараж… Я успел подумать, отличная работа: роботы стилизованы под лошадей с достоверностью гениальной, даже навоз оставляют за собой, чтобы командированные не сомневались.

Тулуп оставил в розвальнях, валенки выбросил через бомболюк. Кажется, я планете этой не слишком задолжал, в отличие от капитана. Телеграмма действительно пришла. Факс тоже выстрадал пилюлю, сделал выговор за самодеятельность. Два дня на отдых нам полагалось, и почтальон соврал в ответ: «Производился мелкий ремонт двигателя, на поворотах упущенное время наверстаем». Факс попался не стандартный, с характером, не хотел принимать сообщение, не подтверждённое системой безопасности. Я видел, как им был отправлен двигателю запрос, как пришёл ответ.

– «Не подтверждается ваше сообщение», – твердил факс на требование отправки.

– Да ладно, не мучайся. Считай, договорились: тебя я завтра смажу и свежими чернилами заправлю. Для лучшего дружка бутылочку свежайшего захватили, выпьешь за здоровье наше, помянешь предков.

Факс поурчал, пропустил сквозь себя запас бумаги чистой, чтобы вернуться завтра, если про обещание кое-кто забудет. С новой строки проставил дату и время, делу ход придал. Я же прилип к бомболюку, пытаясь запомнить очертания континента.

– Плохая примета рассматривать континенты через бомболюк, – заметил Есаул.

– Как велика вероятность того, что мы сюда вернёмся?

– Забудь, это местечко застолбил я, поищи себе в другом месте. И вообще: сообщение касается твоей милости, не моей… что повесил нос?
 
Огромным усилием воли я выровнял лицо с общепринятой линией горизонта. Он прав. Более чётких инструкций прежде я не получал: «Идти на Кентервали, ставить лагерь, ждать гостей с инструкциями. И никакой самодеятельности».

– Дорогая телеграмма. Почему отправитель не подписался?

– Право отправителя. Скорей всего, сведения предполагают режим повышенной секретности. Знаешь, сколько мерзавцев шарят в эфире, чтобы ухватить за горло и получить отступные? Это целый бизнес.

– Меня насторожило…

– Я умышленно присвоил это имя кораблю. Коль где-то сорвётся с языка неосторожно, ищейки свяжут название с моим именем. Две похожих базы провалили, приходится меры особого порядка предпринимать.

– Почему мне оказано доверие?

– Я сам устал от этих жёстких правил. Устал подбирать кандидатов для работы. Одного чуть было не привёз на Кентервали.

– Свой ясновидящий предостерёг.

– Да, но чего-то стоило! Это же не близкий свет, – две заправки в оба конца, так и разориться недолго. – Мой почтальон кивнул на экран. – Хвост увязался. Придётся поводить их за нос. Ступай-ка, лаборант, на место да пристегнись. Попробуем оторваться.

Затягивая ремни, я поймал себя на утрате чего-то драгоценного, стал анализировать потери. Красивые девушки – это и без слов понятно. Довольно поверхностного взгляда, чтобы обнаружить вопиющую несправедливость. Он застолбил, ты ж понимаешь! Набрёл на ягодную поляну и хочет запретить другим соваться. Моё! кричит, моё!.. Ну, хорошо, а где ж мужская половина? Война сгубила, хворь какая?

За иллюминатором просвистел обломок. Скорость почтальон набрал, на знаки невзирая; пусть бы там повнимательней, – я огляделся. Сонный экран бездействовал в углу, – я поискал глазами, пульт заметил. Помалу освободился от ремней, цепляясь за поручни и спинки сидений, добрался, решил с пульта включить. Для этого присел на ближайшее кресло.

– «Это не ваше место. Немедленно займите своё!» – потребовала внутренняя служба безопасности посредством единственного и довольно бесцеремонного динамика. Обратный путь преодолел успешно я и пристегнулся. Экран неохотно пробуждался, выбрасывал предупреждения: «Вы уверены, что хотите этого?» – «Да». – «Подтвердите». – «Да». – «Не передумали?» – «Да». – «Вас не понять». – «Да». – «Хрен с тобой!» – И устройство выдало картинку. Космический мусор залепил было наружный объектив, и тут же за работу взялся дворник… Обзор великолепен! Впереди по курсу замечаю скопление обломков – глыбы астероидов затеяли футбол останками кораблей: пас, обводка, навес на импровизированные ворота – мимо; форвард бросается и вытаскивает мяч, снова навес, и гол. Часть астероидов отступает на свою половину поля; в воротах скопилось шесть обломков, вторых ворот пока нигде не видно. Команды меняются трусами… нет, разумеется, это уже мои фантазии. И решение почтальона, то есть, капитана очевидно: здесь можно поискать укромный уголок. На пульте я вычитал функцию «За тех, кто в море», под ней значилось: «Стоит оглянуться».

– Открытый космос, – приложив пульт к губам, я как будто начал свой первый репортаж для домашних крыс, – только на первый взгляд кажется безжизненным аквариумом. Если не поленитесь и протрёте оконное стекло на кухне, где вы начинали жизнь и собираетесь закончить, то за окном, в ночном небе насчитаете звёзд десять, затем ещё сорок четыре, если не больше. Увы, жир имеет свойство скрадывать не только звёзды и ваши годы, и вы со мною согласитесь: действительно, это просто какое-то наказание. Ваших лет давно вам не дают. Специалисты обвиняют телевизор: он жрёт не меньше нашего, но не полнеет. Даже панацею изобрели: «Смотреть садишься – рот на замок, сел кушать – не включай». Непредсказуемые результаты оказались у исследователей: тем, кто слушал – не помогло, помогло лишь тем, кто услышал. Итак, открытый космос. Если бы, скажем, я выпустил своих цыплят, то к вечеру ни одного бы не нашёл. На поиски потратил бы годы.

Мы залегли в глубокий кариес невзрачного астероида, который выглядел зевакой недалёким, маменькиным сынком: ест булочку у кромки поля и зыркает на мальчишек – местную элиту, у этих ребят девчонок – вам и не снилось. А ещё маменькин сынок уверен: конечно, мне б такие бутсы, я бы на сухую сделал тех и этих.

Но вот и хвост. Два катера без опознавательных знаков обошли район по флангам, за воротами посовещались. За разворотом, их действия читались, как таблица умножения. Капитан отважно выбросил перископ, прикидывая момент минимального сближения… – меня разобрало любопытство: что можно предпринять? В зубе валяется серебряная пломба, которую только слепой не заметит.

Есаул ворвался в пассажирский отсек, бросился под первый ряд сидений.

– Лаборант, хватит спать! Тут где-то пылесос ручной, помоги найти!

– Нашли. – Ответил я, стоило мне заглянуть под своё сиденье. А дальше – дело техники. Через минуту капитан включил обратную тягу, пылесос опорожнился… Я забыл сказать, что содержимое мешка для сбора пыли ушло в открытый космос, создав маскирующую ауру над «Кентервали». О том поведал мне экран наружного наблюдения.

В эфире полная тишина, ищейки перенапрягают зрение, расход энергии максимальный… И наконец:

– Пекамбра! Ты что-нибудь нашёл?

– Конечно. Он нас сделал. Смирись с поражением, Мрамле-Окляла.

– Подежурим?

– Предположим, запасов на борту суток на триста.

– Я понимаю, не дурак.

– Приятно слышать. У твоей жены когда день рождения?

– Спасибо, что напомнил. Сейчас, уточню… Через сорок минут. Должны успеть.

Что происходило дальше, не мне рассказывать, оно и так понятно. Оба катера сорвались с места, двигатели их вышли на максимальную тягу. А на местном футбольном поле второй начинался тайм. Посторонних просят покинуть поле, свисток судьи. Боковой арбитр недобрым взглядом проводил замешкавшегося журналиста.

Есаул мастерски увернулся от полузащитника, который принял нас за мяч.

– Куда лезешь, болван? – процедил сквозь зубы капитан. Громкая связь включается для того, чтобы порадовать пассажиров. Я приготовился услышать важное для текущего момента сообщение. И оно не заставило ждать: – Бывало и похуже. Ты там в штанишки не наделал? В кресле перед тобой, в утопленной нише, найдёшь одноразовые брюки, а эти в стирку можешь сдать. Извини, роботов не держу, так что к самообслуживанию привыкай.

– В чём провинились роботы? 

Есаул помешкал.

– Было их сорок девять, потом оставил тридцать шесть, позже – двадцать одного содержал. Жрут много. Надоело перепрограммировать, удовольствие дорогое слишком.

– Безжалостный эксплуататор.

– В какой-то степени. Стюард отказался чистить двигатель, швейцар потребовал дополнительной оплаты за работу на сквозняках. Повар масло воровал. Но я терпел, даже пока восстание затевали. Кино это надоело мне: явочные квартиры, тайные встречи, стихийные митинги, главные требования – сохранение рабочих мест, соцпакет и пенсионные гарантии – писали на плакатах. И как ты думаешь, где они кумач добыли? Уничтожили скатерти из ресторана, перекрасили. Я предотвратил одну попытку, – для покраски, они хотели ночью крови одолжить из моих сосудов.

– На вирус не проверял? Тебе подбросили, скорей всего.

– Не проверял. Некогда, знаешь.

– Конечно, яйца нужно доставить в свежем виде. И, как я понял, птицефабрика твоя – не близкий свет.

– Да уж, не колхоз соседний.


– Хотелось бы подробностей. Что и сам увижу, но ты-то можешь теперь сказать. Чем славится Кентервали?

– Ничем. Кроме нас двоих, о планете никто не знает. От разведчиков защищена.

– А отправитель телеграммы?

– Случайно кто-то угадал, эко диво.

– То есть, посторонний глаз видит шар, непригодный для жизни. Это наружная, фиктивная оболочка. – Я понимал, Есаул недоговаривает. Ох, уж эта конспирация и происки людишек, готовых заработать, не потея.

– Соображаешь.

– И всё ради того, чтобы…

Есаул вздохнул.

– Не хотелось бы здесь. На месте, я отвечу на любой вопрос…

– Далеко ещё?

– Рядом. Одна просьба. Тебе надо надеть повязку. Либо выключить экран. Зрелище не для новичков. Корабль будет выписывать одну неописуемую фигуру. Однажды робот наблюдал на перемещением корабля, фиксировал смены галсов и, в конце маневра, тронулся умом. Я не хочу, чтобы ещё кто-то пострадал.

– Спасибо за заботу. Я лучше выключу экран.

– И тебе спасибо. За понимание… Точно договорились?

– Можешь не сомневаться.

Реакция экрана была предсказуемой: «Ну что? Мы передумали?» – «Да». – «Надеюсь, в следующий раз вы прислушаетесь к разумному совету». – «Да». – «Давно бы так. Я тут старожил, многих повидал. Будешь слушать меня – не пожалеешь. Звать-то тебя как?»  – «Да». – «Понятно. Ну-с, я отдыхать».

На пульте всплыла клавиша с дерзкой надписью «Заткнись», однако, к её помощи я не прибег. Провокаторов всегда хватает, а вот наладить отношения с окружением – задача непростая, но выполнимая, и всяческой достойна похвалы.

Маневры начались – глаза закрылись сами собой. Я насчитал сорок девять поворотов, точнее – не берусь уточнять что-либо. Лишь мне позволили открыть глаза, корабль оказался в плотных слоях атмосферы, двигатель признаки жизни подавал едва. Просто огромные крылья, вдруг выросшие чуть ниже оси иллюминаторов, позволили нам достаточно уверенно планировать над зелёною планетой. Редкие вспышки скал, песчаные отмели вокруг озёр, медлительные водопады под анфиладами радуг – я онемел. Посредь лесов дремотных, будто нарочно, поляны изумрудные встречались: приземлись – и дом поставь! После казематов из бетона и стекла… Точно из снов, картина в целом до боли знакомой показалась. Носом повёл – померещилось, целебный воздух проникает сквозь герметичный корпус, ещё немного, и цветов охапки найду я на соседнем кресле.

Конечная остановка. Приятно было не обнаружить навеса для ожидающих пассажиров, как и плаката с расписанием движения.

Я захлебнулся. Подобного ликования я не испытывал ни разу, вмиг позабылось бабье царство, тулуп, сугроб и водка из горлышка. Как фильм отсмотренный. Новая картина не скоро обещала надоесть. Неведомые запахи – их не перечислить: одни сбивают с ног, другие оглаживают волосы твои, третьи увлекают сделать первые шаги, подняться на ноги, а ты уронился с непривычки в семигранную, бархатистую траву, рассматриваешь образцы и не находишь повторенья. Вот кустик малый, и на нём листочки – формой и оттенком не найдёшь второго. Здесь только сказочникам рождаться. Если подумать, то и животных, птиц невиданных должно быть с шапкой; они притихли, наш корабль завидев.

Есаул разулся, башмаки с магнитами установил на ступеньку трапа… Вот так и сдирают краску. Будто понял:

– Краска – дело наживное. Второй Кентервали не найдёшь. Знаешь, сколько я порыскал? По пустыням – сорок лет. Не то, не то! Всё не то. И – на тебе!

– Кто ищет…

– А кто-то к телевизору приговорил себя.

– Его понять можно. Наука объяснила специально для него: другого не бывает.

– Самого закоренелого я пригласил бы на полчаса, не более того. Не стоит, для его же блага.

– Определят в психушку.

– Ты снял буквально с языка. – Есаул опустился на четвереньки, носом в изумрудный мех травы нырнул. – Здравствуй, Кентервали, снова мы к тебе. Я ненадолго, а этот парень… Если имени не назовёт, лаборантом называй. Он откликается. Да, и ещё: он выведет цыплят, так ты уж поаккуратней с ними. Коммерческий успех нас не интересует, если отдельные бездари тебе вложили в уши. Просто так совпало: в Год Дракона удаются самые дерзновенные мечты.

Есаул с колен поднялся, зашёл за кустик и пропал. И терпел, поди, от самого бабьего царства: рулей не бросишь. Автоматика хороша на выставочных стендах, ибо в самый ответственный момент она отказывать имеет свойство, – мне ли не знать? Вот, скажем, над цыплятами сидишь, наблюдаешь, то есть, ещё за яйцами. Начинаешь разговор с будущим гражданином Вселенной, а он затих. Вдруг, откуда ни возьмись, в четвёртом ряду или в пятом, детёныш головкой продавит скорлупу и воздух жадным ртом хватает. То есть, открытым клювом. В лаборатории личный состав вдруг начинает задыхаться. Через мгновение ахнет форточка или дверь где-то, и спазм улетучивается, как его и не испытали. Кроме меня и автоматики, кажется, никто внимания не обратил, что всякий раз... Повышенный режим секретности. Приборы о броске давления затолкают информацию поглубже в микросхему и зашифруют так, что специалиста надо вызывать. Ну, и придёт он, глянет с укоризной: дескать, стоило ли по пустякам тревожить занятого человека?

Если честно, не нравится мне подробность эта. В других лабораториях, у коллег моих, ничего подобного не происходит. А если и не так, то режим секретности объясняет многое, хотя далеко не всё. Завкафедрой и милый наш профессор, то есть, шеф… У обоих как-то получается улыбкой на все вопросы отвечать: озарит, точно лучом доброты, и ты прекрасно начинаешь понимать, что кроме тебя самого на сей вопрос ответить некому, дерзай! Ты снова в записи свои полезешь… в сейфе шефа они собираются в конце дня трудового, под набор волшебных чисел. Я уже подумывал: живые люди, но вдруг с ним непредвиденное случится, сейф будет некому открыть. Записными книжками запрещено пользоваться на объекте. Эти современные возможности сканеров, чипов и хакеров… Бумага и стило… Любую ручку и карандаш приходится пропускать через отдел режима; бывали случаи, наши союзнички снабжали пишущие узлы веб-камерами, бывало, чуть ли не именные ручки и часы дарили коллективу. Куда ни глянь – кругом друзья, они лопнут от избытка чувств, если не помогут твоей карьере, разработкам академии и даже скромной лаборатории. И только сегодня, здесь, на Кентервали, я познал цену своего молчания. Деревья и трава, кто-то ещё незримый – в один голос похвалили: «Всё правильно ты сделал».
Но в таком случае, стоит пристальнее присмотреться к версиям, какие родились под этой шевелюрой. Огромный расход кислорода нужен в нескольких известных науке случаях. При старте допотопных ракет, при смене полюсов планеты, при смене власти и…

– О чём задумался, лаборант? – Есаул просто светился изнутри. Присмотревшись, было совсем не трудно определить источник излучения: это где-то в области мочевого пузыря. Ему заметно полегчало, чего не скажешь обо мне.

– С облегченьицем, почтальон! Так вот оказывается кто занимается распространением озёр?

– Громко сказано, я всего лишь почтальон. Но я погляжу, сколько ты сам озёр надуешь. Безусловно, я должен посвятить об уникальной особенности планеты, где мы неделю провели. Понимаешь, какая штука, вся жидкость, выпитая нами там, имеет странное свойство концентрироваться в минимальные объёмы. Ты, наверное, и сам заметил: пьёшь и пьёшь, а напиться никак не можешь. Я, конечно, не академик, но свою версию имею. Если, конечно, интересно. А дело в том, лаборант, что в природе известно достаточно способов распространения цветов, деревьев с планеты на планету. Вот я и подумал… Что улыбаешься? Озёра – это тоже часть планеты. Быть может, озеро начинается с одной материнской капли, а уж всё остальное нарастает. – На брюках ремешок поправил Есаул, наощупь оценил, всё ли в порядке. И предложил неожиданно: – Можешь спрашивать, что ещё интересует.

– Живого дракона ты встречал когда-нибудь?

– Как же, приходилось. – Почтальон изобразил одну из тех улыбок, с какими почтальоны ждут вознаграждения.

– И при рождении присутствовал?

– Врать не буду, такой чести надо удостоиться ещё.

– Ну, хорошо. Меня интересует вот какая подробность. Они рождаются из яиц?

– Всякая летающая тварь выходит из яйца. – Есаул внимательно на Солнце глянул, сверил выход в зенит по часам наручным. – Люблю, когда порядок соблюдают. Итак, время поджимает, мне пора. Давай самый главный свой вопрос.

Главных всё ещё было многовато.

– Ты надолго?

– Это не главный. Ладно, отвечаю. Как получится. Следующий.

Я уже дрожал мелкой дрожью, слегка перевозбудился. Вдруг, ещё один проскочит?

– Вы с сестрой затеяли… Нет, давай так: при рождении, дракону нужно много воздуха. Чем это объяснить?

Есаул внимательно оглядел окрест, меня приобнял, затем уже двумя руками сгрёб и подкинул, сколько было сил:

– Молодчина, сам догадался. Одной крохотной детали недостаёт тебе. Поскольку драконы – существа особого мира, то и лёгкие у них… – Он меня поставил наземь, в объяснение пустился: – В научных терминах я не шибко понимаю, но там говорилось что-то о пространственном контакте… не припомню слова, только смысл. Драконы с родиной никогда не утратят связей, лёгкие у них как бы растянуты в тончайшую плёнку, местами совершенно незаметную для посторонних.  Сколько ни смотрел, всё мне кажется, лёгкие напоминают форму… Видел компас? Как стрелка компаса. Пока другие выжидают, один профессор говорит, что стрелка эта постоянно смотрит в сторону родной планеты. Если однажды драконы изыщут способ в открытом космосе перемещаться, она их соберёт, чтобы… Впрочем, до этого далеко ещё. Ну-с, надеюсь, вы довольны, молодой человек?

– Я тоже надеюсь.

Есаул подался на корабль, вернулся вскоре с двумя шкатулками, одну мне протянул:

– Держи. Смотри, не потеряй. Это материализатор почтовых отправлений. Как только новость, достойную ушей твоих раздобуду – пишу вручную на листочке, ложу в коробочку и закрываю. Ровно через секунду сообщение у тебя, это понятно?

– С большего. – Стал изучать шкатулку, а самого грызут сомнения. Подсунул, чтобы внимание отвлечь. Он, боком, боком, шагами мелким засеменил…У меня возникло подозрение, когда он в кустиках исчез. Тех кустиков – всего ничего, но он пропал из виду. Не наблюдал его минут пятнадцать, глядь – по трапу башмаками застучал. – Да где же ты пропадал, почтальон?

– Дел слишком много.

– Неужто все озёра на Кентервали – твоя работа? От самого бабьего царства ты от рулей не отходил.

– Это ты заметил верно. Озёра – это часть работы, я только доставляю. В том числе, и посылки. Мне ведь без разницы, что внутри: почтовый оплатите сбор, вес хотя б примерный. За годы деятельности чего ни приходилось доставлять. – На планету он ещё разок спустился, местной пылью пылесос набил, воды набрал две канистры и отнёс на борт.

Довольно скоро трап был убран, Есаул выглянул из люка:

– Ну-с, мне пора, до встречи.

И славный «Кентервали» непринуждённо взмыл, дырявя облака. Снизу корабль сильно напоминал контрабас без крыльев, к помощи которых прибегают при посадке. Что ж, езжай, и сыграй там разным задавакам мелодию о том, что мы готовы встретить испытания с лицом открытым… Там, в бабьем царстве, уютней, несмотря на нешуточный мороз. Уж если ночевать, то мне берлогу надо рыть. До гостиниц нам ещё ох, как далеко.


Спроси Берендея, любит ли он светские приёмы, бродить по роскошным апартаментам, нырять в благоухающие аллеи, чтобы вынырнуть неожиданно для себя пред частоколом микрофонов, под неумолимые, безжалостные очи камер?

Никодима разоружили, но то не значит, что не придумает, как возобновить трансляцию. У нас уговор такой: как только обрывается сигнал, так и пакуй чемоданы. Зуммеровед всё выведать пытался, о какой паузе уговор. Он мысленно себя хотел подставить на место Никодима: «Уж я бы подыскал материал для антенны. Вот та дама, в платье золотом. Не знаю, что бы ей сказал, но через пять минут она в одном белье осталась бы»…

Экран снежил, звук доходил с заметным опозданием, создавая путаницу. Нагрубинишна сладкими губами на экране шевелит, но голос генерала долетает к нам: «Прелестница моя, я умоляю! Располагайте мною, как вам подсказывает сердце».

Зуммеровед похаживает вокруг да потирает руки. Верней всего, он уже решил, как положение поправить, однако личной просьбы ждёт. Я всё ещё надеюсь на талант ученика. Не посрамим же школу берендеев!

На здешней базе нашей в целом наблюдается порядок. Монеты капают с потрясающим напором, как звёзды на Победы Плащ. Бессмертный к тумбочке так и не встал, – у гениальных отпрысков нет склонности к солдафонству. Чистоплюй пожаловался мне, что его подарочный диван покрылся слоем пыли… Да, кстати, соискатели боялись, как он воспримет новость. Ничего, без нервного расстройства пережил. Признался только: «Про берендеев слышал краем уха, и верил в существование на 51%». – «Ну, а теперь?» – «Всё равно на пятьдесят один процент». – «Ну, хоть пятачок набрось!» – «Посмотрим».

Парни, свободные от вахты, тайком изучали терминал в районе сорок четвёртого квартала. Была поставлена задача – убрать с глаз долой детали, из каких можно составить бронепоезд, и не только. По возможности, они переводили в стружку ступеньки, трубы, рельсы и колёса, удалось даже вытащить из-под носа то самое, что припрятал наш ударник. Пролетела незаметно отпуска неделя, не появился на экранах бронепоезд, и товарищи железные мои вздохнули облегчённо. Ровно через полчаса после коллективного вздоха экраны вдруг предложили к просмотру сверх программный фильм: по кручам прессованного железа разгуливал блудливый танк, бесстыдно потрясая орудием превосходства.

До-До знал толк в таких подробностях, чем взять противника, чем в превосходстве убедить. Самые тяжёлые детали употребил он при изготовлении самого тяжёлого в истории человечества танка, так что, если б и захотели, то загородить ему дорогу нечем. И рвы противотанковые вырыть не успеем. Город падёт при одном переключении скоростей, а квадратного сечения орудие потрясёт не только специалистов, видавших виды. Пролаза тоже из подручных материалов смастерил действующее устройство. Мы могли бы вызвать отпускника на диалог, не считаясь с расстоянием. Мы прекрасно понимаем, что бронепоезд мог смести с лица целые города бессмертных, осталось рельсы проложить. Но в уме ударника родилась идея, как избежать дорогостоящей прокладки рельсов: а что, если на гусеничном ходу? Он долго не мог согласиться с доводом, что бронепоезд сильно смахивает на танк: – Что вы такое говорите? Поставьте рядом их, и сами увидите, насколько заблуждаетесь. Наверное, вы в детстве не собирали игрушечные действующие модели.

Все вдруг захотели постоять у тумбочки, и причина должна быть уважительной. Я попросил энциклопедиста войти в систему охраны комплекса:

– Будет жаль, если эти службы не сумеют организовать достойного сопротивления.   

С первой попытки Зуммеровед напоролся на пароль:

– Вот так раз! Ударник-то предусмотрел чаяния наши. За недостатком времени, ввёл словцо, и нам его не худо бы подобрать.

Мы перебрали сотни вариантов, Зуммеровед позже признался, что без пальцев мог остаться. Одно слово, но из сколько букв – До-До возил свою тайну под двойной защитой, брони и чалмы с настоящим изумрудом… Увы, местные специалисты в одно слово признали, что изумруд подлинный: личная встреча с владельцем приносит положительный результат. Другое дело, что от частого и чересчур пристального созерцания изумруд поблек, покрылся сеткой трещин… древние вещи себя ведут именно так, друзья поспешили его утешить. Но камень в мой огород угодил: я не мог подарить ударнику подделку, в данном эпизоде просматривался момент подлога. Пришлось отмотать немного плёнки и успокоить слушателя, да и себя не меньше. Герой наш поступил, как заправский ювелир. У местного ювелира копию заказал, оригинал припрятал от худого глаза.

Службы терминала обрадовались сообщению и стали готовить встречу, достойную агрессора. Тамошние специалисты многократно перепроверяли минутную готовность и настроение коллег, пока могучая машина не оказалась в пределах досягаемости выстрела в упор. Их пальцы тоже по клавишам стучали, минуя единственную, с литерой «А», – как пояснил Зуммеровед, это и есть сигнал к атаке. Высочайшее мастерство штата напомнило нам, что в родном языке довольно слов, где эта буква не встречается, согласно народным обычаям, а то и по уважительной причине. Разве двоечник мог использовать ресурс не по назначению, шокируя родителей и однокашников; вот уж кому мы смело заявляем: на промокашке не рисуй портрет учительницы, в нём она себя не узнает всё равно… Но вернёмся к нашему герою. Продолжая скрывать своё истинное лицо и намерения, он руководил стволом, который готов встретить любые возражения. Охрана не рискнула выйти для проверки документов, только покрикивали динамики, сообщая правила для экскурсантов по свалочному терминалу.

– Кажется, придумал, – воскликнул я, чем привлёк внимание энциклопедиста. – Пусть охрана загородит проход канистрами, и пусть на каждой напишут краской слово «Масло».

– Отличная идея, Берендей! – Зуммеровед с охраною связался. Там нашлись отзывчивые люди, горю помогли… то есть, выставили канистры на дорогу, нанесли надписи с помощью трафарета. Сделать это незаметно труда особого не составляло, ибо обзор у члена экипажа ограничен. Подсказал службам энциклопедист, как быть дальше. И динамики обрушили гнев праведный на неуязвимого по техническим причинам воина:

– Как тебе не стыдно? Ты зачем запаролил доступ в базу данных?

– Чтобы заинтересованные лица не смогли мне помешать. Я предвидел их попытку, а пароль простой: есть у меня одна знакомая. Лидка.

Зуммеровед немедленно ввёл пароль, вошёл в список охраняемых объектов. Ровно через минуту, танк под инвентарным номером 9876123450 уже можно обнаружить в каталоге для сомневающихся. Пока До-До ждал неизбежного допроса, принтер выдал службам распечатку. Кому-то следовало выйти с документом, и роботы помоложе вытолкнули за двери старика. Он оглянулся на предательскую дверь, сошёл с крылечка, вооружённый документом в виде трубочки, калибром около ста миллиметров.

– Вы знаете, тут на неделе позапрошлой бронепоезд проскочил… это как бы поточнее… Поправку мы в закон внесли, чтобы впредь с территории терминала не выезжали, кто и на чём попало, не устраивали гонки. Так что, с танком вашим, вы аккурат под действие поправки угодили. Мне вас жаль, но вам придётся выйти. Если, так сказать, законы родины обязывают вас и к чему-то призывают, то мы препятствовать не станем.

До-До высунулся из командирского люка, обозрел поле возможного боя и хотел дать наглецу отпор, но в поле зрения его канистры оказались. Он с лица переменился даже:

– Боже мой! Святой Роберт!!

И дальше всё пошло по плану. До-До упорно поднимал канистру, к носу подносил – раз пустая, ставил наземь, за следующую брался. Ряды канистр не таяли. Раз наш ударник за дело взялся, то непременно до конца дойдёт. Он так увлёкся, что не замечал ничего вокруг. Не замечал, что службы переносили проверенные канистры в сторону ворот, где они ещё разок удостоятся проверки. Создавалось мнение, что кто-то оттягивает момент, боится первым объявить атаку, хотя бы шёпотом. В истории известной полно курьёзных случаев, например, такой: летел спортивный самолётик, на Красной площади посадку совершить удумал. Тысячу вёрст вели его боевые генералы молча, радары уже сами собрались отдавать команду «уничтожить», а самолётик тот возьми и приземлись, да так удачно, что часовые мавзолея успели крылья сосчитать. И, разумеется, опыт предков пригодился: охрана терминала знала, как нужно поступить. Недоставало малого… И малый тот, до сих пор так удачно избегавший клавиши с литерой известной, от усталости промахнулся.

«Атака!»

На До-До свалилося несчастье. Несчастье весом в шестнадцать тонн, на каждый палец. Клети, сети, цепи, как награды, крючья, неводы, захваты и магниты. В мягкой упаковке из пластмассовых канистр желающие могут разглядеть фрагменты корпуса, а то и чалму с драгоценным камнем. Смелый и, пожалуй, самый опытный охранник склонился над поверженным великаном:

– Что у тебя с лицом? Да и лицо как будто нам знакомо. С тем машинистом бронепоезда, часом, ты не брат-близнец?

Про упаковку хочется добавить. Известные фразы из ремикса на классическую киноленту: «В стране с бумагой климакс… Москва давно не верит в сопли… Я так долго ждала этой встречи, и вот мы рядом, а пороготать не с чего». Это я к тому, что больно: когда высокое искусство умирает, бездари бросаются ремиксы шлёпать. Нравственный кризис выливается в низкопробную халтуру, но неизбежно найдутся новые искусствоведы, кто этот хлам поднимет на руках и в массы понесёт, как величайшее достояние.

Хотелось бы в подробностях не увязнуть, за Никодимом присмотреть, чтобы глупостей не натворил. Лебедини наши, Синдбадский с учеником, друзья-приятели старинные, – того и гляди, обвинят в зазнайстве. Так вот, До-До угодил на все пятнадцать суток, с формулировкой «за мелкое хулиганство». Охранник местный почему-то сжалился, сделку предложил:

– Давай – ни тебе, ни мне: разбираем танк, я по деталям в сорок четвёртый квартал верну, а ты выступишь на моей стороне. Эти молокососы учить меня собрались. Как думаешь, твоих приготовлений опытный работник мог ли не заметить? Они смеялись: «Ты, что же, объявил войну всем, кто явится за клеммой, палец подобрать, банку из аккумулятора извлечь?» Они не понимают, что над стариками потешаться грех. Ну да, в компьютерной науке не соображаю, так что же? Можно нагреть меня, на деньги развести? Святой Роберт умников на заметку особую берёт, и ты не думай, что «подвиг» молокососа незамеченным история оставит… Он мне за пятьсот капель старую материнку вдул, прежняя больше признаков жизни подавала. Наглецы!

До-До с некоторым сожалением наблюдал, как опытные руки отсоединяли пушку.

– Со святым Робертом шутки плохи, такие шустрые детишки не раз пожалеют, это верно. Мы не сумели научить, что деньги делают врагами всех нас, кто должен бы бесконечно процветать, вооружённый опытом человека… Погоди, давай я целиком перегоню обратно, там и разберёшь!

– Отличная идея! Послушай, спокойствия хронический нарушитель, давай и я на броне прокачусь! Впереди выходной, пусть от меня отдохнут салаги.

Сказано – сделано! Изделие под номером 9876123450 отправилось на завод-изгото-витель, как невостребованное заказчиком, с гарантией не обнулённой. Земля дрожит – противник зарывается в песок. А вот и весточка от ученика. Никодим среди гостей обна-ружил генерала в серебряном мундире; удачное сочетание для антенны, – приём сигнала просто превосходный: контакт золотой, контакт серебряный – не придумать лучше.

Что ж, обратим внимание на дорогих нам Нагрубинишну и генерала. У них там, нагадано-нежданно, назрел экзамен… Одну минуту, дайте разобраться, что к чему. Ага! Главный пират, по совету ядовитой свиты, предложил профессиональные качества охранника перед публикой обнаружить. Брудершавец спросил только: «Драконы будут?»

Его зауважали как-то сразу после слов таких… Я попросил энциклопедиста прибавить звука. Кто спросил, почему свита ядовита? Сами прикиньте, кто в свиту набивается: разве порядочные граждане пойдут облизывать подошвы, первыми обнаруживать иголки в сидении трона, а под ним устройство с динамитом?

Вы же согласны со мной: танк разобрать – эка невидаль. Тут поинтересней будет. Собралось сорок девять генералов, решили выходные вместе провести, случись оказия – и понедельник прихватить. Как это здорово – приговорить к выходным себя. Но одному из бравых генералов показалось мало:

– Нет уж, друзья мои, увольте! Окажись я на месте испытуемого, то вторник тоже нужно исключить. Мало того, мне разбомбили горный перевал. Пока починят…

Ну как ни пойти навстречу оппоненту, тем более, что у вас одинаковое количество зубов?.. 

 Так, я пока причин не наблюдаю, с какой радости экзамен. Ага! Наша красавица оживившимся петушкам довольно внятно объявила:

– Господа, позвольте вам представить. Вот мой герой, избранник и заступник.

– Что же такого он умеет, чего не умеем мы? – послышались голоса, зазвенели шпаги. Вывод напрашивается сам собой: ещё не навоевались, хотя почти суббота наступила. Стрелки на часах, стрелки вооруженные у дверей, приподнятое настроение. Эх, кабы всё не обвалилось… И Брудершавца волокут на дегустацию напитков.

– Как, не пьёшь? Ты издеваешься над нами? Наливайся!

Брудершавец молча оценил количество закусок. Ему одному предстояло стол очистить, рюмку либо бокал не опрокинув. Он левою рукой ослабил ремешок: гулять – так с музыкой. Но глаз стратега не подвёл: с такими порциями батальон не совладает. Очами, полными надежды, отыскивает в толпе желанную. И та кивком одобрила: приступай.

Одну минуту, что же затеяла она? Ах, вот оно что!! Голодное обнаружила племя в пространственном континууме, потирая кончики пальцев, гуманитарной помощью пошла переправлять закуски... Интересно обстановку обозреть с обратной стороны: вот они сидят, почти без сил, и тут с небес обрушивается манна… Ну, кому манна, кому бутерброды. Куры под соусом, в собственном соку, полочки и крылышки – на любителя. Да, и целый тазик пупков… И ещё тазик с оливье. Безумцы благодарят Бога, что услышал их мольбы, и шаман или колдун местный возносит в небо палец:

– Я имя нашего спасителя услышал. Извините, но имя женское. Нагрубинишна. Значит, до самого Бога пока не докричались, слабоваты горлом. О, Боже! Мы, наконец, уразумели. Когда наши столы ломились, то мы не хотели замечать тех, кто голодным ложился спать. Мы клянёмся! Впредь – только щедрость будем проявлять, делиться с ближним. Прости нас… Лично я только сейчас и понял!

И вмиг ландшафт переменился. Племя оказалось посредь возделанных полей, сады поют, ломятся ветви от обилия плодов. Но что за пыль там, севернее, в семи верстах? О, Боже! Голодных там шевелится толпа… Так поспешите, Всевидящий поверил!

Однако, вернёмся к генералу. Он крылышко последнее внутрь себя впустил, косточки перемолол деревенскими зубами.

Экзаменаторы с циркулями подступились, весы несут и калькулятор. День неудачный – все приборы лгут. Солнечная активность на пределе.

– Однако, справился. Упражнение второе. Ступайте, дружочек, в эти двери. Там, в конце тоннеля, хранится Плащ Победы. Коль добудешь, так и примерь.

Кивок знакомый – и Брудершавец за дверь ступил. Обрадовались экзаменаторы: ещё никто оттуда не выходил без костылей. Они там висят на стенах, через каждые тысячу шагов, но их ещё увидеть надо, как и ямы, капканы и прочие искусственные преграды. Там полно и естественных препятствий. Поговаривают, в тоннель тот иногда забредает тварь, которую из живых никто не видел, и в чём-то, знаете ли, генералы правы. В живых оставаться – в тоннель не соваться.

Теоретики засели за расчёты:

– Предположим, коробок спичек найдётся у него. Всё равно не хватит.

– Разведка доложила, он не курит.

– Стало быть, пропал. Башкою треснется в первый же навес, как я однажды.

– С одним коробком я дошёл до рельсов, где ему колесом точно отрежет ноги.

Минувшие дни вспоминают генералы, когда, откушав водки, в поход собрались и малость не дошли. Вопрос открытым остаётся: кто же Плащ Победы там оставил, для какой цели? Вдруг, там и нет швейного изделия, есть лишь легенда? Реклама тоже обещает исцеление, вечные зубы и полное отсутствие перхоти. Один из ста не обманывает ролик, но растёт процент обмана, и однажды он своё возьмёт.

«Ах, как хочется вернуться в городок…» – поклон низкий авторам за песенку, уж больно хороша и правдива без рекламы.

Ударная волна потрясла дверь тоннеля. Дамы взвизгнули, генералы продолжили совещание.

– Смотри-ка, километр одолел. Противопехотная у нас на втором?

– Да будет вам! По голосу не узнали? Это же противотанковая цаца.

– Так что получается? Надул нас?

– Я его хорошенько прощупал. Нет фонарика у него.

– Каким образом?

– Переоделся в дамское платье. Поверьте на слово.

– Ладно, ждём известий.

Никодим вклинился в трансляцию:

– Учитель, генерала вызывают в штаб. Боюсь, сигнал уйдёт.

– Придумай что-нибудь.

– Только связать. У нас ошибка проявилась. Данный генерал, который в серебре, на дух не выносит даму в золотом. Давняя вражда. Они друг друга просто ненавидят. Лишь один другого замечают – уходят с глаз долой. Я вот что себе думаю. Незримыми узами если их свяжу, что здешнее общество решит? На голом месте слухи породим.

– Я тебе отвечу. Скажут, хорошо маскировались, таили чувства до такой степени, что всех в заблуждение ввели. И в ЗАГС идут на днях.

– Так я вяжу?

– Давай. Нам трансляция важнее, Зуммеровед переживает, как ты там. Просто весь извёлся. От До-До тебе привет, от остальных. Что говоришь? Нет, танковая атака не удалась, проходит фазу полного разоружения. Плоховато слышно. Ты генерала с этой дамой сведи поближе… О-о! И видимость, и звук, что надо. Там не переживай, светским дамам на месяц разговоров хватит. Удастся эксперимент – глядишь, экспромтом и попритрутся.

Одним словом, иногда приходится на горло чьей-то песне встать. При жизни не помирился – даром прожил жизнь. Пред Богом все равны, и если у Него прощения просим мы, но сами простить ближнему не способны, какого жаждем для себя ответа? Наша двуспальная, широкоформатная гордость чаще является Гордыней. С таким диагнозом в ангелы не зачислят, сто процентов. Тяжёлыми болезнями награждаются люди за Гордыню, лишаются разума на временной отрезок от одного до нескольких воплощений… Так, что по регламенту там у нас? Стучатся в дверь, ага. Больно скоро, если Брудершавец. Интересно самому: здесь на самом деле тот знаменитый плащ или то выдумки пошляков?

И кого мы видим? Тот самый Маршалью, в одеждах необычных, будто стратегический запас колючей проволоки намотал на грудь; так идущий первым по лесу собирает паутину на себя… Да, но что привлекло его, и когда успел? Сыграть на опережение – сыграл, и если эта колючка тот самый плащ, то я примерить не берусь и не советую другим.

Но следом вновь стучатся, слуги открывают, и мы готовы приветствовать Брудершавца в фиолетовой накидке. Извините, это плащ… пусть с виду неказист, и нити золотой портные пожалели явно, под горлом лишь блестящая застёжка. Очень мило, но скромностью модель превосходит все разумные пределы. Оба генерала узнают друг дружку, с обновкой поздравляются, свидетелям их триумфа улыбаются. Оба уверены, что раритет за этими дверьми отныне не хранится боле.

– Что ж, я вас поздравляю!

– И я вас.

– Померять не дадите?

– Не снимается пока.

– Моя добыча – тоже. Как мне кажется, вам определённо больше повезло.

– Зато у вас добыча тяжелее.

И вот, под несмолкаемый гул толпы, оба героя охотно демонстрируют свои плащи. Король – как минимум, не голый. Один из плащей добытых стрела точно не возьмёт, но дамы больше пялятся на другой: «Какой насыщенный, ах! Где бы такой краситель раздобыть? Плачу любые деньги!» – «Я слышала, его выдают одним пакетиком на целый фронт». – «Ах, я хочу на фронт!» – «Немного старомоден». – «Это вы, дорогая, несколько отстали. Пять минут тому листала я журнал. Все королевские особы одели утром». – «А вы не ужинали разве?»  – и невольные соперницы друг друга одарили колким взглядом.

Мы, со своей стороны, должны отметить героя. Пёрышко златоцветное внешней среде не афишировал Брудершавец. Бомонд на яркости просто помешан: в нос лампочку, серьгу в ноздрю иль в ухо; за неимением броскости, безвкусица тут же правит бал. Где мышц гора – извилин не ищи; посредственная внешность прячется под россыпь бриллиантов, – так повелось. А если муж в командировке браслетов золотых у туземцев наменял, то ходит по паркетам следом, помогает тяжести жизни переносить.

Что легко достаётся, ценности не имеет вовсе.

Трансляцию нашу помехи посетили, энциклопедист попытался отсечь, да не успел. Блеющий голос на волне пиратской выдал: «Что ж ты с лыжами дерёшься, и когда за ум возьмёшься? Научись сперва стоять, после – девок обгонять». Другой голос, хорошо поставленный и рассчитанный вызывать у слушателя доверие, заявил: «Если уж заговорили о духовном возрождении, то пример должны подать отцы церкви. Долго собираются, слишком заняты подсчётом прибылей. Раз не торопятся они, люди начинают сами, а уж отцы, даст Бог, подтянутся чуть погодя».

– Зуммеровед, дружочек, дай мне Никодима!

 Энциклопедист талантливо схватился за главный провод, к аккумуляторам бегущий:

– Я делаю всё, что в моих силах! Слишком велико удаление.

Я ласково приударил ладонкой по экрану. Изображение нормализовалось.

– Ну? Мне тебя учить?

– Это простое совпадение.

– Для чего придуманы миллиметры? Разве они ничего не стоят?

– Стоят.

– Я экран подвинул на два. Смещение оси надобно учитывать. И вот ту кислотку.

Зуммеровед ножками взбрыкнул, сорвался с места:

– Общая тревога! Спишь, Чистоплюй?

Дневальный не растерялся:

– У нас спят на диванах. На тумбочке ни у кого не получалось. Да не прозевал я, просто подпускаю ближе. Как понимаю я, а опыта мне не занимать, она не к нам.

Зуммеровед прикинул сам, вычисления произвёл. Чистоплюю не понравилось, что его прогнозы перепроверяют:

– Ступай к Берендею, он, поди, соскучился уже. На твоём месте, я бы уважил старика, диван мой все равно пустует. – Дневальный уловил движение на ближайших подступах к базе. Направил в ту же сторону бинокль. – Некто новый коридор копает по диагонали, наперекор кварталам, расчерченным под линейку.

Энциклопедист руку за биноклем протянул, к глазам приставил.

– Я тоже пока не вижу, но есть правило. «Судите по делам их». Масштабные проекты кому по нраву?

– Разве отпуск кончился? Его никто не ограничивал, как я помню. Выходит, нашего полку прибыло.

– На твоём месте, я бы не торопился с заявлением для прессы. Что ж это, в первый раз? Появится, погрустит, пока мысль не посетит очередная.

Чистоплюй торжественно расписался в незримом протоколе: кислотку пригласили в гости, она рванула на окраину. В районе порта, должно, тревогу объявили.

– Я справку запросил, – дневальный поделился наблюдением, – как он заделался ударником, ни разу к тумбочке не становился.

– Издержки славы… Иду! – энциклопедист на мой зов отозвался. Спустился в офис, проходя мимо окошка слухового, ухом приложился. Так все поступали соискатели, оказавшись рядом. По принятому у них закону, эхо в тоннеле месяц назад ещё должно было угомониться. А оно поселилось там, и выселить его оттуда даже судебный пристав не сумеет. Мои железные друзья ломают головы, но ко мне с вопросом обратиться не спешили. Они считают, сами разберутся. Несколько мудрёных версий я слышал краем уха, в расследовании принять участие меня не приглашали.

Должна быть в этой жизни хоть малая загадка.

– Что тут у нас?

Я пододвинулся, освободил местечко рядом.

– Садись. Докладываю. Никодим блестяще справился с заданием. Серебряный и золотой контакты притираются успешно. Смотри, как общество усваивает новость.

Забыты мелкие обиды, изучены наряды дам, пусть и не до конца; на устах одна лишь новость. Эта пара вызвала бурю эмоций, кто-то отправился подшивки прессы поднимать, чтобы освежить в памяти, как эти двое исхлестали – публично и в кружках по домоводству оттачивали языки. С тех пор тираж упал, газеты разорялись, и тут такое дело!

Никодим же наше внимание старается привлечь к иному эпизоду. Обладатели плащей сошлись, два генерала: гнев, любопытство, удивление – перистальтика разнообразных чувств и реакций под общепринятые штампы подходит мало.

– Тебя уж не узнать, генерал.

– И ты хорош: на харчах домашних репу наел – мундир трещит.

– Позволь, мы не виделись неделю только.

– Больше двух. Счёт времени утратил рядом с нею.

– Меня не интересует время.

– Чем же удивишь меня?

– Ты драконов видел? Вот как меня – живого, наяву?

– Да знаю! Когда по уши влюблён, привидится и не такое.

– Напрасно. Мне жаль тебя.

– А мне тебя – нисколько. От жизни настоящей ты оторвался напрочь. Итак, сразимся по твоим картам или всё-таки обратимся к профессиональным?

Никодим уже торчал за плечами Маршалью, многозначительно кивнул.

– Согласен.

– Вот это разговор. Я с удовольствием внимаю речам не юноши, но мужа. Я…

– Пока не поженились.

– Что? Мне донесли обратное. О чём же я? Я фору в батальон даю.

– Я больше предложить хотел тебе.

– Решено. Осталось сроки обозначить. Уложимся в трое суток, надеюсь.

– А нет – дадим поправку.

И генералы разошлись. Их правила нам неизвестны, так удовольствуемся же привилегией зрителей, как очевидным правом. Зуммеровед на ухо носом шмыгает:

– Неужели мы дуэль увидим?

– Ты простыл?

– Перехватил твой насморк; он вражеский арендовал парашют, отрабатывал мзду по контракту. Мне поздновато дали знать, падал-то прицельно на тебя, а у меня руки занятыми были, грудью заслонить пришлось.

– Вот за это молодчина! Мне сейчас никак нельзя, бразды некому передать. Я в положении водителя самой пожарной, самой продуктивной машины: пока бойцы ведут с огнём переговоры, моя задача – водой подразделение обеспечить.

– Главный координатор. Полководец и где-то генеральный секретарь. – Энциклопедист ловким движением вытащил у меня носовой платок и неумело стал водить им по лицу. – Извини, давно я присмотрел его, тебе не нужен он, согласен?

– Бери на память. У меня их, знаешь, сколько? Если каждый день использовать по одному, лет на тридцать, до самой смерти тела. Иногда спрашиваю себя: что ученику передать в наследство? Вот ты меня и надоумил.

– Хороший совет хороших денег стоит.

– Чего тебе надобно, дружок?

– Хочу стать правою рукой у Никодима. Здесь такая скука, и главные события ещё не скоро. Ты же можешь, Берендей.

– Разозлишь – избавлюсь. Гарантии дать не смогу, что буду знать, где искать. Одного приставалу так послал, что вот уж сорок лет, как ни слуху, ни духу.

– Главное, чтобы на ту беду не оказалось под рукой блокнота с заклинанием.

– Эх, мне бы твою память, Зуммеровед.

– Не прибедняйся. Сам говоришь, держать бразды поставлен, иными словами –дирижировать несколькими эпизодами из собственной реальности, ничем не рискуя. Обычному человеку, мягко говоря, не по карману…

– Вот этого не люблю. Обычный человек, какого ты имеешь ввиду, скорее лодырь: способности, какими Создатель наделяет, крайне редко находили отражение в профессиональной деятельности. Тот же пастух может сочинять божественные мелодии на ходу, беда – ленился нотную грамоту изучить, записывать следом. И пропали втуне, как может показаться, небесные послания. На самом деле, информация дублируется: кто-то другой запишет, быть может, на соседнем континенте и менее достойный, но, как говорится, чудесные мелодии всё равно достигнут слуха тех, для кого предназначались. Как только адресат услышит одну из них, вполне возможно, включатся особые механизмы, и человек возьмётся за исполнение задач, ради которых и пришёл на Землю. Тот же писатель, например, оттачивает фразу, верного слова не находит, и Ангел ему поездку организует, чтобы в транспорте увидел заголовок в газете либо на улице кто-то слово нужное произнёс. Я предложить могу тебе самому встать на место Ангела и оценить работу ЕИП. Скажем, ты приставлен к конкретному человеку, его затруднение наблюдаешь; как только понял, что ему нужно, делаешь запрос. И кто-то из твоего же окружения сообщает: «Веди своего, у нас есть то, что ему нужно». Далее следует телефонный звонок – вообще-то, способов вытащить из дому человека бесконечно много, – и дама издаёт осмысленные звуки, которые понятны подопечному, и слова песенки незатейливой, и рекламный щит. Иногда человека сопровождают цифры либо сумма нескольких: номер дома, квартиры, номер автобуса, место в кинозале, день недели. Уже не говоря о моменте рождения: подбирается звёзд стояние именно такое, чтобы и с долгами рассчитался, и другим помог. Когда же человек осознанно выбирает путь служения человечеству, то условия и информация ему спускают уже не с земного плана. Человек обнаруживает новые горизонты и таланты в себе, о чём и не помышлял. Несдел чей-то приходится вытягивать, подбирать хвосты, пока другой избранник в бизнесе не прогорит, пока останется ни с чем. Бумага и карандаш окажутся под рукой у будущего художника, масса времени и идей; кому – тюрьма полезней, иначе за работу не возьмётся. А кто-то дорастёт до школы Берендеев, тут уж не в праве отказать, берём учеником. Тяжёлый труд, скрывать не стану, однако, конечные результаты с лихвой затраты покрывают, это неоспоримый факт. Помалу преграды отступают, как видишь, мы и в космосе отдельные задания исполняем. Только невежественные личности, ленивые по сути, считают, что не поднявшись выше атмосферы, опытов не проведёшь. – Я заметил, что энциклопедист загнул четвёртый палец. – Это столько для меня вопросов? Давай, пока не передумал!

Зуммеровед всё разложил по полочкам, нимало не смущаясь:

– Матрос наш...

– Это же очевидно. Кому ещё доверить комбинат по производству?

– Но я в финансовых баталиях замечен тоже был.

– Извини, мой юный друг. У тебя информация о деньгах накапливается в энциклопедической последовательности: какие годы, кто выпустил, ценность на биржах мировых. А Пролаза наш всё-таки иной интерес блюдёт. Он с ними был знаком не понаслышке.

– Я с сейфом операции тоже проводил…

– Это единичный случай.

– Двенадцать лет – это единичный, по-твоему?

«Пойми, Зуммеровед: твою модель создавали под научного червя; человеку было лень в справочниках рыться, ссылки перекрёстные находить, ломать пароли, если какой-нибудь умник в ЕИП себе огородик отгородил…  Ты должен помнить, деньги делали из воздуха, выстраивали системы по выколачиванию денег. Тот же антивирус: закладывали в программы, чтобы через полгода или год сбой дала система, чтобы вновь владелец за помощью обратился и денежку заплатил. Но кто идею антивируса подкинул? Тот же Ангел. А демон или мелкий бес пойти на подлость подучили. В итоге все страдают. Чиновник кассу потрошит, ворует средства, низы недополучают, множится недовольство, а там и до войны рукой подать. Но Бог подсылает в семейство вора расточительности дитя, и всё «нажитое непосильным трудом» исчезнет через алкоголь, наркотики либо игровые автоматы, прочих вымогателей и пожар. Что получается в итоге? И других обделил, и сам не употребил. На государственном уровне и масштабы несколько иные: секретами, вооружением торговали, но разорение неизбежно. Вместо того, чтобы жить одной семьёй. Идеологии не позволяют, религии и масса разночтений», – вот что мог я сказать энциклопедисту, но не сказал. Зуммеровед тому был сам свидетель. Не сказал, что оставшиеся десять процентов населения и есть та «могучая кучка», по вине которой страдали остальные; это энциклопедист знает и так. Сказать был должен что-то, поведал следующее:

– Иной подход у Пролазы, к деньгам я наблюдал некое трепетное чувство. Если кратко, то всякую работу надо с отличного настроения начинать. У него получается, как у прирождённого фальшивомонетчика. Он создаёт невероятную ауру творчества, да ещё какую! Наш миникомбинат финансово обеспечил основной проект и, судя по всему, способен обеспечить будущие проекты.

Зуммеровед почесал затылок, которому следовало уже прописать шампунь.

– Да? Я как-то не подумал. Ни разу в этом направлении задач не строил. Но тогда… Ответь мне, Берендей. Ты видел наше будущее, поэтому сам роли распределил и наблюдаешь за соблюдением порядка. Сейчас До-До вернётся в расположение базы, ему надо срочно занятие подыскать. Иначе звёздные войны тапочками нам обеспечены…

– А я усну, головою вниз… Нет, ты прав, безусловно. До-До умеет утомлять. Кощей Бессмертный должен остановить перепланировку терминала, я просил… Вот, кстати, и они. Матросу тоже понадобился совет, как думаешь, с каким вопросом обратится он?

– Снова жаловаться пойдёт, что ящиков не хватает. – Зуммеровед попробовал употребить носовой платок по назначению, тактично высморкался и напомнил: – Любишь похвастать.

– Это почему?

– Подсказку подсмотрел в конце учебника. Заглянуть в будущее – разве не то же самое?

– Обижаешь. Поди забыл, какие безголовые задачи в тех учебниках встречались. Например, «От города А до города Б сорок километров. Сколько времени сейчас в городе Г?» Что скажешь? – вопрос мой касался уже обоих. Пролаза вошёл в положение больного, жестом пригласил ответить.

– Хозяин мой в министерстве образования подвизался. Он племянника и пристроил подобные гротески сочинять, при этом добавлял: «Дорогу – молодым!»

Пролаза мял в руках мешочек из-под картофеля, и был тот мешок наполнен чем-то мягким. Дождавшись своей очереди, развязал тесёмки:

– Вот, полюбуйтесь! Видимо, тревогу следовало бить давно, но я всё надежды возлагал. Одним словом, покапризничать вздумал наш комбинат. Монеты надоело – неделю мы бумажные деньги добываем, я не понимаю, что ему за выгода? А сегодня – смотрите сами.

Тут подоспели и Кощей с ударником. До-До, видимо, устав от тяжестей, потянулся к более лёгким формам самовыражения. Один за другим, он извлекал из мешка старинные документы, наиболее интересные озвучивать пошёл:

– «Долговая расписка». «Закладная». «Завещание».  «Ваучеры». «Чеки Имущество». Да их тут мешок целый! Одни имена чего стоят: князь и граф, поэт и честный малый. Что за напасть? С появлением бумаги у нас появится чиновник, ну-ка, признавайтесь, кто соскучился по кровопийцам, кто затеял?

Соискатели внимательно присмотрелись к макулатуре.

– А ведь это всё редчайшие подлинники, – заключил энциклопедист.

После слов специалиста, мнение общины помалу стало изменяться.

– С помощью Маши, в любую эпоху мы мешок доставим! – До-До не поленился верхний документ прочесть: – «А. эС. Пушкин, сего числа, брал в долг у господина Власьева дюжину шампанского. Обязуюсь вернуть стихами о достоинствах вина». Год, число и так далее. Представляете, друзья? Вламываемся к поэту и возвращаем долговую. А он нам эпиграмму. Я тему предложу: как я на терминале диагональ водил, и Кощей Бессмертный запретил. Говорит – дам противнику подсказку, где нас искать, не потея.

Бессмертный выслушал оратора, поднял руку:

– Поскольку в сборе большинство… где водитель? Скоро до дыр протрёт. Дневальный, пригласите Соискателя на внеочередной съезд. Спросит о повестке, скажи: о переходе на военное положение. Есть сведения о пиратах.

Чистоплюй с огромным удовольствием покинул пост, спустился в офис. Конечно, он не смог пройти мимо одичавшего дивана. Как оказалось, диван нуждался в экстренном ремонте: обивка кислотами прожжена в сорока местах, торчат взведённые пружины, чтобы прострелить земную плоть почти что насквозь. Нетрудно догадаться, что команда ждёт гостей – возможно, тех же пиратов. Местные аналитики просчитали этот вариант… Следовательно, противнику дадут понять сразу о намерениях: дескать, цацкаться никто не будет, дескать, убирайтесь подобру-поздорову.

Мимоходом Чистоплюй оценил качество остальных диванов, испытал каждый собственным весом, и в среднем на испытание потратил от трёх до двадцати минут. Соискатель наблюдал за испытаньями издалека, пока не сообразил, что дневальный задремал. Посапывание сбивало с ритма, сопровождающего полировочный процесс. Не поленился, бросил труд заведомо утомительный и неблагодарный, подошёл к испытателю диванов.

– Чистоплюй, как понимать тебя прикажешь? Аттестацию вчера диваны проходили, ты, что же, в компетентности комиссии засомневался?

– Задумался, извини. За тобой послали. Там съезд внеочередной затевают.

– Опять вызывающее поведение ударника на повестке?

– Пираты. Переходим на военное положение.

Водитель машинально запустил в карманы руки; привычной ветоши давно в них не водилось, а тут – нащупал и извлёк на божий свет обычный носовой платок.

– Странные дела у нас творятся, не заметил? Но я пока молчу. Ладно, передай наверх: я подпишусь под любым постановлением съезда.

– А если пенсионный возраст захотят пересмотреть?

Соискатель бросился к «иерихонке», расчехлил.

– Первого, кто предложение выдвинет на обсуждение, в порошок сотру.

– Умеешь пользоваться? – удивился Чистоплюй.

Соискатель указал на кучу пыли непонятного происхождения:

– Я тут, между делом, поэкспериментировал с бюстом – валялся некий древний экспонат. Понатаскают барахла…

– Это был бюст До-До. С матросом мы изготовили на досуге. Скоро день рождения у нашего героя.

– Ты что? Я не узнал в той копии До-До, прости. Чего-то вы с Пролазой недовложили в образ, некий штрих.

– Заблуждаешься, шоферюга! Мы на славу постарались. Если нацепить чалму да пристегнуть настоящий изумруд, – ни за что не отличишь…

– Ты хочешь сказать, он подделку носит?

– Мы как-то предупредили чалмоносца: дескать, завистников развелось, так и понадейся – стащат. С матросом, по старинному рецепту, сварили из зелёнки со сметаной заменитель, так ведь забраковал. Контрафактному изумруду предпочёл подделку местных ювелиров, с ним из отпуска и воротился.

– Всё! И мой скончался отпуск. Что ж так рано? Не поверю! Ему не удалось проскочить периметр?

– В подробностях я не силён. Какая-то свежая поправка под законом дала течь. – Дневальный стушевался: – Нет, наоборот! Установила равенство между пешей охраной и механизированной колонной экскурсантов; закон обтекаемо коснулся расхитителей собственности, пока их не доказана вина.

Я вынужден прервать репортаж из подземелья, шло очередное голосование. Кощей Бессмертный предложил поимённо проголосовать и поклясться, что соискатели не сойдут с сего места, пока не дадут отпор агрессору и его прихвостням. Закончил же Бессмертный речь редким для сих мест лозунгом: «Клянёмся! Клянёмся! Клянёмся!» И я, как член команды, в отсутствие нескольких членов, вынужден был голосовать двумя руками и ногой, ни на миг не забывая об ученике, который мне доверил голос свой, на отрезок времени действия открепительного талона. У нас, чтобы ни у кого сомнений не возникло, в большинстве вопросов наблюдается полное согласие. А в хоре здешних голосов, мой голос трудно выделить или премировать. Кремировать право на отпуск пришлось при следующем голосовании: враг оккупировал орбиты, какие могут быть возражения?

До-До, как временно исполняющий обязанности дневального, внёс предложение:

– Что за напасть? Не успел выйти из отпуска, опять они!

Бессмертный только глянул на экраны и постановил:

– Съезд по техническим причинам закрывается. До новых встреч, друзья.

И соискатели экраны обступили. Вновь воины Хроник вниманием не обошли, спешили важной новостью поделиться. Совет защитников отечества, мягко говоря, не приветствовал явление союзника с нагрузкой. Они вели под руки сопротивляющегося человека широких взглядов, не терпящего возражений, способного унизить себе подобного, кто много старше, – всё это читалось по походке.

На Эша-Лони было жалко глянуть, точно отца родного похоронил… или приказано ему доставить батю в ссылку. До-До от избытка чувств навстречу делегации метнулся:

– Каким ветром, Эша-Лони?

Переведя дух, командир воинам кивнул, те подтолкнули арестованного вперёд.

– Утомил. Ни с кем таких хлопот не знали, даже с вами. Побудет пусть у вас немного, нам требуется передышка. Пока не устраним всех искажений. Консервы и кое-что из любимых блюд, что передаём с ним, недели на три хватит. Там ещё подбросим.

– Вот этого не надо! – До-До привычно за коллектив вступился. Каким-то образом вину осознал и постановил загладить – вплоть до выхода на ринг. К арестованному присмотрелся, с ликованием воскликнул: – Чур! Я тебя знаю. Ты летал на вертолёте и считал воронки, голос у тебя запоминающийся. Ну-ка, изобрази дешёвый лозунг!

Пленник глянул исподлобья – так бы и испепелил, а не вышло – поджал плотнее губы.

– Значит, обознался. Тот часами на уши макароны вешал. Ладно, проходи, трудоустроим. Постоишь на тумбочке для начала, нашему дневальному передышку организуем. – Крепкой рукой ухватил задержанного за ворот, поволок в расположение базы. На полдороге оглянулся: – Организуем в лучшем виде. Вы, господа, свободны!.. Чистоплюй!

В один голос, Бессмертный и Зуммеровед воскликнули: «Он нас не знает!»

До-До смикитил: «Точно, не встречались мы ещё». Внимание его переключилось на импровизированный пикет. Совет защитников отечества был возмущён до предела. Поверхностное следствие установило: дневальный нашёл себе занятие, воспользовался первой возможностью улизнуть.

От лица коллектива речь держал Кощей Бессмертный:

– Ты говорил, надёжней не бывает, До-До.

– А что я? Опять крайний? Люди-то меняются, хотим мы того или нет. Не меняются только болтуны, – это верно замечено. Почти народная примета. Чистоплюй! – Ударник пал на колени, засунул голову в темень офиса, при этом пленника едва не выронил. Тот бы и заскакал мячиком по крутым ступеням, что не каждому пропишет лекарь.

– Иду уже, иду! На минуту отлучиться… даже понос не засчитают…

– Покажи новенькому его спальное место.

– Он что, обделался? Откуда ты его вытащил?

До-До последовал совету, принюхался:

– Брюки когда в последний раз менял?

Пленник упорно помалкивал. Чистоплюй перехватил руку и потащил новичка в подвал, на расправу… ну, то есть, в офис.

– Умывальник есть в конце тоннеля, там и мыло, и сушилка. Да, но туда тебя никто не пустит. Там поселилось эхо ужасное, какие-то твари одичавшие. У нас тут даже одуванчики, случается, нападают. Я даже не знаю, сколько бы нас уцелело, не построй мы бункер. Отличное убежище. Бомба не прошибёт. Не дует. Не знаю, как зимой, но нам тепло ни к чему. Если что, держись матроса. Ему палец тоже надо согревать. Осторожно! Противопехотная мина. А вот и наш знаменитый диван. Запомни, где стоит. Потому что на нём лежать тебе не придётся, пока я душу не отведу. Как освоишь профессию, мы с тобой поделим год или два по-честному, когда тебе стоять. Как только у меня появится свободная минута, так и подменю. У нас, ты знаешь, с этим строго. Звать-то тебя как?..  Язык проглотил? Ну, молчи, молчи. Только не надо строить умника. Повезло тебе: пыток мы не практикуем. Пока. Не принуждай прибегать к крайним мерам.


Пока обживается новичок, я к Зуммероведу… Лебедини на месте, поблизости дровосеков не наблюдается. На Кентервали Лаборант наш уже провёл неделю, как время мчится! Стоп! «Кентервали» приземлился, выгружает пассажиров… Та самая, завкафедрой с детьми. Смотри-ка ты, ползком, но сами, сами, судьбе навстречу. А вот этот углепластиковый контейнер мне знаком. Есаул помог даме донести до тверди, сам и открыл. Как я и предполагал, в три ряда яйца, по четырнадцать… нет, не рублей, штук в ряду.

– Ты обещал, – недовольно заметила она, – их будет больше.

– Довезу. Думаешь, легко из-под дремлющей мамаши извлекать? Я головой рискую. Хоть бы пожалел кто.

– Бедненький! Но озабоченные мамаши много спят. – Она с любопытством стала осматривать окрест, вдохнула местный воздух. – Так вот она какая! Кентервали! Здравствуй! – На корточки присела, травы лицом коснулась. – Здравствуй, мы ведь подружимся с тобой. – Из-под локтя бросила на своего таксиста терпеливый взгляд. – Тебе ничего не хочется посмотреть вон за тем леском?

Есаул отправился осматривать кусты. Видимо, по дороге они всё-таки заскочили в бабье царство. Медведю тоже неудобно мимо пасеки пройти. А если серьёзно, то мысль одна долбит трудолюбиво, точно дятел: как трудно избавляться от привычек, – обычно, старики кивают, молодые слышать не хотят.

Под архитектурным кустиком в виде шарообразного шалаша, наш капитан находит спящего Лаборанта. Всю ночь, поди, битву с урожаем вёл. Вокруг стоят самодельные корзины с фруктами, съедобность которых ещё следовало установить путём экспериментальным. Перебирая спелые плоды, Есаул лимон какой-то полосатый надкусил, до треска в позвоночнике глаза зажмурил. Опытный образец сообщил ему, что данный фрукт наполнен редкостным по содержанию составом, с содержанием спиртов от тридцати до семидесяти процентов, в зависимости от размера. В лимонах алого цвета, уже без полосок, хранился сок, со сроком хранения около года. Эта мысль пришла дегустатору в голову с первым глотком. Каждый новый глоток смело прибавлял ещё по году, что вылилось в итоге в четырнадцать лет, без потери качества и гарантий. Вот только печати санэпидемнадзора ставить некуда.

– Вставай, лежебока! Деток пора накормить.

Подхватился Лаборант, обрадовался гостю:

– Надолго к нам?

– Иди, принимай цыплят, мне пора.

Аборигенистый старожил тщательно протёр глаза, привёл в порядок шевелюру. 

– И она здесь?

– Нет, конечно. Попросила присмотреть за малютками, не смог отказать. Знаю, что одному тебе скучно. – Есаул протянул алый лимон, кивнул: – Смелее, он не кусается.

– Ну… коль эксперимент прошёл удачно, я должен где-то записать.

– Забудь. Ваши записи, вместе с милым профессором, сократили: в четверг – профессора, завкафедрой – в понедельник, чтобы не выглядело чисткой рядов системы. Так что, считай, повезло тебе более, чем остальным. Регалии срывали, обвинения вручали.



Несколько позже, капитан оценил овощехранилище. В скале, посреди песчаного пляжа, Лаборант обнаружил достойное помещение с боковыми нишами; вход можно запечатать дискообразным валуном. Как только они сюда перенесли добычу, Лаборант попросил: «Пойдём к ней». – «Пойдём чуть погодя. Дай ей своё озеро посадить… Ну, поделись, сколько сам увековечил?» – «Два». – «Большие водоёмы не стоит разводить. Существует версия, что потом большие объединяются в моря, потом в океаны. Ты сам плавать умеешь?»  – «Нет». – «Тогда прими совет, как руководство к действию».

Их встреча состоялась под бурные овации прессы… точнее, такое имя Лаборант присвоил рукоплещущему растению, листья которого походили на сдвоенные ладони. Завкафедрой в поцелуе забыла счёт времени, поэтому её братишка набрал воды в канистры и ступил на трап тихонько.

– У меня встреча с Нагрубинишной. Что передать?..  Ну, присосались! Вы хоть слышите меня? Полосатых фруктов детям не давайте. Эй, семейство! Надо же и за детьми присматривать. Только бы на борт не забрались, я уже ни одного не вижу. Эй!

Судя по тому, что «Кентервали» легко оторвался от поверхности, лишних на борту не оказалось. Тёплые облака пустились было наперегонки с кораблём, но технические характеристики, заложенные Создателем в эти произведения искусства, не предусматривали гонок. Их задача – вдохновлять; рисковать жизнями на трассах – удел примитивов.

Родители будто очнулись и пустились на поиски отпрысков; можно переключать канал. Кощей Бессмертный стоял за спиной Зуммероведа, что-то шептал про себя. Видимо, ещё разок хотел убедиться, что руками мы каналы не переключаем. Теперь на экране полыхали воинственные ландшафты; две армии окапывали орудия, маскировали всё, что следует маскировать. Раз не справились к утру закончить, война откладывалась до завтра.

– Надо бы отозвать часть экранов, чтобы, как в кинозале: «широка моя страна родная», – подал голос ударник. Краем глаза он присматривал подобие трона, какой можно установить в первом ряду.

Зуммеровед положил руки на клавиатуру, стал отдавать команды к сбору. Какие-то сектора, не имеющие стратегического значения, были им оголены, какие-то подверглись обратному процессу. То есть, удвоены посты.

– Не получается, До-До. Система безопасности в данном случае права.

Не выдержал Бессмертный:

– Я не настаиваю, пусть каждый занимается конкретным делом. Но надо мною сжальтесь! Это технологии атлантов?.. Берендей!

Я оторвался от экранов, на голос повернулся:

– Только без обид. Оно работает само, я в этих схемах – чистый нуль. Смотри и разбирайся. Ты прав, я мысленно управляю, вместе с Зуммероведом. Необыкновенные способности открылись не только у меня.

Энциклопедист, смежив кратковременно объективы, талантливо чихнул.

– Подари ещё платок, иначе будет катастрофа.

– Где твой?

– Я подарил его тому, кому он нужен больше.

– Были бы все такие. Молодец! – Я оглянулся на До-До. Себя он не нашёл пока, но ищет, и поиск сильно бросается в глаза. То зайдёт с одной стороны, глянет из-за плеча на экраны, то с другой. Наконец, решился:

– Берендей, ты нам голову не дуришь?

– Что случилось, мой бриллиантовый?

– Коль у тебя на экранах события мелькают недельной давности – и тут же кадр текущего момента, что мешает в будущее заглянуть? Хоть в завтра…

– Не имею права.

– Ну, хоть разок. Пожалуйста. – Совет защитников отечества, в полном составе, вокруг толпился, точно дело накануне рождественской распродажи. Я оценил каждого. Их коллективное сознание в бронированный шар сплотилось – не пробить.

– Вы меня за горло не берите. Я… Опять же, если новое искажение пойдёт…

– Будь добр, Берендей, – у кого-то даже дрогнул голос. Кощей Бессмертный, Соискатель и Пролаза… Чистоплюй – и тот посчитал необходимым коллективное мнение поддержать. Один Зуммеровед опустил глаза, дыхание затаил.

– Ну, а ты что молчишь?

– Если нельзя, то нельзя. Но всё-таки немножко можно. Без колдовства только.

Странно, я даже не подумал, что мультиком можно обойтись.

– Как там новенький? – спросил с надеждой я, как будто мнение одного могло перевесить чашу.

– Молод ещё, – отозвался Чистоплюй. – Вот займёт пост повыше, рассмотрим кандидатуру. Давай, Берендей, не тяни. Потом, как знать, не удастся.

– А нет – пойду делом займусь, – сказал ударник, потирая руки.

Это-то и решило дело:

– Будь по-вашему, но я предупредил об ответственности… Кстати, Зуммеровед: как платок попал к Соискателю?

– В одной энциклопедии прочёл о правилах телепортации. Первое упражнение рекомендуют проводить именно с носовым платком.

– Понятно, с какой целью ты простыл. Итак, что будем смотреть?

– Комедию, – предложил водитель. – Лет через сто сюда прилетит До-До и скажет местным: «Извините, мы не сберегли, были поважней дела. Но мы не думали, что такое возможно. Берендей пугал своими сказками, будто новые родятся люди. Лично я, конечно же, не верил».

– Смотрите! – обрадовался кто-то из наших друзей. Экраны срослись для нового репортажа, пошла картинка. Точно по заявленному сценарию, на планету спустился одноместный аппарат. Опыт марсиан До-До пригодился, вне сомнений. Вот он приблизился к местным жителям – они сильно отличаются от известного человека. Формы более плавные, глаза огромные, телосложением изящны, с сиреневым отливом кожа. В движениях нет спешки, нет испуга, точно До-До появляется перед Новым годом всякий раз и раздаёт подарки – цветы диковинных форм и ароматов.

Кроме местных, его вышел встретить и Берендей. Тот самый! Или это Никодим?

– Ты кто?

– Никодим.

– А где старик?

Никодим кивнул в сторону поляны. Там, посреди невиданных растений, златокудрый мальчик за бабочкой гонялся. И бабочка та была, как золотая рыбка в заключении аквариума, а тот аквариум – поляна.



Экран сбойнул, пошла советская таблица настройки, сначала чёрно-белая, затем и цветная; в правом верхнем уголке побежали цифры…

– Долго будем ждать, пока сравняется с днём сегодняшним. Я же предлагаю смотреть в оба. Мы остались без охраны, так что не зевай, ребятушки! Теперь у меня к вам есть слов несколько. Попрошу внимания. Может, кто обратил внимание на некоторые несоответствия? Оговорюсь сразу, данная реальность ещё не та, о которой вы дерзали. Генеральная репетиция, если хотите. Потому что в настоящей, как только мы переместим вас, прямой контакт с пиратами вам обеспечен. Мы не могли рисковать, поэтому поступили именно так.

– А куда это чалма подевалась? – До-До интересовало единственное отличие от его нынешнего портрета. Затем и до него дошло, что есть вещи поважнее. Как дети малые, защитники отечества пошли оглядываться да гадать, чем этот мир отличается от оригинала. Задача не простая, если учесть, что глаз замылен, с чем-то смирился разум, а чего-то и в упор не хочет замечать.

До-До отважно тумбочку обошёл, осмотрел с четырёх сторон.

– Не она?.. Погоди, я точно знаю. Пусть же и другие обнаружат. Хочешь, я тебе на ушко сообщу?

Холодными губами ударник верный дал ответ. Что ж, пождём, других. В оригинальном мире времени не будет столько.


ГЛАВА 5



Под знойным солнцем полыхали воинственные ландшафты. Дозорный оттянул полог палатки, едва не споткнулся о расставленную в боевое положение раскладушку.

– Мой генерал! От противника идёт гонец.

– Пешком?

– На коне.

– Какой масти?

– Белый скакун.

– Хм! Экзотика. Разве с собой привёз. – Брудершавец вышел из палатки, глянул из-под ладони. – Кто сказал «конфисковать»? – Он повернулся к офицерам, которые тоже высыпали поглядеть на чудо. – И когда подобреете? Жестокость оборачивается жестокостью, мало вам примеров? По-вашему, пешком назад – это заслуженное наказанье офицеру? Посыльный обозлится, мы же проиграем в целом. Думаете, просто так Маршалью скакуна забросил? Рыбка тоже видит только червяка. Секунду… есть одна задумка. – Офицеры подобрались; что ж, не первый раз под знамёна Брудершавца встали. И генерал вытаскивает под солнышко личную раскладушку. Стандартное устройство, приданные ему войска обеспечены предметом данным по настоянию командующего. Всяк генерал свои порядки устанавливает и лелеет.

Гонца перехватили на первой линии окопов, глаза повязкой завязали, одеколоном нос облили. Наушники пригодились тоже, – в подобных мелочах не бывает мелочей. Доставили прямиком к генералу, на площадку, обнесённую брезентом (ГОСТ, артикул – никакого ширпотреба). Забором офицеры поднялись, создают иллюзию мирного построения. Кто-то винтовку штыком воткнул в субстрат, и топорище из земли торчит наполовину. Деревья так приветливо шелестят листвой, и небо такое мирное-премирное.

 – Что скажешь нам, майор Василий?

Здесь следует сделать отступление. Генерал Маршалью не любит запоминать офицеров по званиям и именам. Они у него все, до одного, Василиями значатся. И откликаются, и идут в атаку, если пригласят. Но гораздо легче с ними, когда на весы какой-нибудь реванш несут, а случается, и досрочную капитуляцию. Это целая наука – побеждать, видом бравым убеждать: поищите, где-то послабее могут встретиться войска, с разбитым многократно генералом, которому до майора одно поражение осталось.

– Генерал Маршалью просит передать: у нас вечерком дискотека. Приходите.

– Мои парни не танцуют. Умею я один. – Брудершавец подмигнул своему майору.

– Что-то притомился я. С вашего позволения, прилягу. – И на глазах Василия на раскладушке упокоил свои мышцы.

– У Маршалью новая раскладушка?

– Раскладушка – это прошлый век. Диван с балдахином. На две персоны.

– Десяток грузчиков, небось, нанял.

– Нет, мы вчетвером установили.

– Какой же приз победителю он предложить готов?

– Генерал Маршалью предлагает выбрать тебе, генерал Брудершавец.

– Очень мило. Пусть же проигравший, без посторонней помощи, протащит по полю боя на себе свою лежанку.

– Генерал, а можно на твою взглянуть?

– Ни в коем случае. Это уже военная тайна.

Майор Василий отёр платочком носовым шею, паузу держал, чтобы спросить:

– Ну, а коня не заберёте?

– Как же так? Пешком – далековато. – Брудершавец налил белого вина в бокал, в другой – водицы родниковой. – На дорожку выпей, Вася, завтра свидимся, даст Бог. Чай, не обидели.

Гонец с обеих рук питьё отведал, поклонился.

– Я готов. Так проводите. Если кого из вас я в плен возьму, не забуду эти два бокала. – Лишь завязали очи, майор Василий произнёс: – Теперь я понимаю, что означает пословица: «Таланты из ближайшего окружения следует почаще на истинность проверять».




Заря вечерняя упала на плечи всаднику, он спешился подле штаба. Маршалью сам вышел, подивился.

– Хитёр, каналья! В этой части Вселенной – единственный текинец. А я бы взял, на его месте. Ну-с, рассказывай, Василий…

Примерно через пять минут, генерал удивлённо вскрикнул:

– Лучшего разведчика послал, и что он мне приносит? Запах вина и одеколона, ценных сведений – ни капли. Белое вино, говоришь? И что это за дурацкая выходка? Ну-ка, Василии, помогите поднять диван… Да не сошёл с ума. Хочу примерить… Ого! – И Маршалью шагнул на площадку смотровую, воззрился в сторону противника. – Выигрывать придётся, чтобы посмешищем не стать.

Пробились звёзды, ветерок очнулся. Денщик последние штрихи на сапоги нанёс.

Майор Василий из тыловиков примчал с докладом:

– На передовую спирт доставлен, вместе с мензурками, всё стерильно.

– Отставить! Будем выигрывать без спирта.

Пока майоры Василии обсуждали варианты возможных действий, по лагерю слонялся Никодим. Лишь иногда, забывшись, часовых тревожил да орудия считал. Когда совсем, казалось, безнадёжно засветился, швырнул под ноги часового кошку.

– Ух ты! Тут зверьки водятся, тьфу, напугал! Надо генералу доложить.

И снова тишина, ночь подобралась тяжёлою походкой – как женщина: на руках с двумя детьми и с мужем на спине. До самого утра шаги её сотрясали твердь. Это отголосок параллельных действий на солнечной стороне планеты. Если так, то приз нешуточный объявили тамошние генералы. Кто именно – лень даже в турнирную таблицу заглянуть.

Полоска света заалела – труба на завтрак позвала. Маршалью, в прекрасном расположении духа, с сапога смахнул пылинку. Со стороны противника в атаку поднимался неутомимый ветер, запасы пыли переносил к условно принятой границе. По правилам, если для пехоты условия неподходящи, шатёр придётся ставить. Сорок лучших игроков с каждой стороны сядут за шахматы. Года два тому – Василии вничью свели, но победный гол поставлен был на ратном поле. В истории известной эрудиты не выигрывали ни разу; на уровне слухов был недавний случай. Правда, на другой краю Вселенной. Ах, сколько превратностей готовит нам война!

В случае победы призом Нагрубинишну он объявит. В новом уставе положение ввели недавно, по просьбам многочисленных шмелей и пчёлок, каких всегда в достатке будет. Наш пылкий Брудершавец о поправке мог и не знать: Маршалью распорядился, чтобы в руки неприятеля сведения не попали. Поэтому считал комбинацию свою неуязвимой, и предвкушал момент триумфа, под бурные овации сливок общества. Осталось победить.

Ветер крепчал. Он ждал гонца от Брудершавца для согласования действий на сегодня. Вместо этого, недруг выдвинулся на спортивную позицию с шатром в чёрно-белую клетку. Разумеется, решение очевидно, однако так хотелось, чтобы был гонец.

Своих орлов проинструктировал на случай сдачи партии: сломай фигуру, гвоздём проведи царапину по доске, а ты отвлеки – коснись плеча, ногою под столом провести решительный маневр – возможностей, хоть отбавляй, не мне вас учить; с желудком, с головой проблемы; в конце концов, можно сознание потерять; те, кто выигрывает точно, должны продержаться до конца, остальных спишем по состоянию здоровья; вы мне хоть очко добудьте, больше не прошу…

Увы, громоздок и неповоротлив старый мир, прижился под мундирами старой гвардии. У них учиться? Честно говоря, учиться надо, – учителя как выбрать и не прогадать?

День обещал томительную скуку, отложенные партии побед его команде не обещали, и счёт пока примерно равный. Между столами прогуливался Никодим, транслировал положение на досках. Зуммеровед держал под контролем двадцать две, за остальные отвечал Бессмертный. Они между собой договорились: если команда Маршалью снизойдёт до неспортивных действий, то они оставляют за собой право адекватный дать ответ.

Шарахались игроки, когда мерещились неосязаемые тени, соперники помалу привыкали, что иногда фигуры сами на соседние клетки переходят, таковы были результаты вибрации столов из-за порывов ветра. К обеду перевес Брудершавца стал ощутимей; Никодим лишь дважды и так вовремя произвёл рокировку, после чего игроки доводили партии до победного конца. Выпадение игроков одной команды стало принимать угрожающие формы, точно прогулялся мор за их рядам.

– Придётся отложить матч, а то и вовсе отменить, – предложил Брудершавец, провожая взглядом носилки с очередным пострадавшим.

– Ну, если ты так считаешь, возражать не стану. – Маршалью держался молодцом, волнения не выдал. – После обеда продолжим или перейдём к следующему пункту программы?

– Переходим.

– Ладно, я готов признать: наши силы равны. Предлагаю сделать боевую ничью. Сегодня ты подыграешь и попадаешь в плен, завтра так же поступлю и я. «Ах, как переменчива удача», – этот факт послужит темой для разговоров, и к нам претензий не возникнет.

Брудершавец собою явно недоволен: что сделал он не так, после чего соперник осмелился сделать оскорбительное предложение? Мундир позорить он не охотник.

– Знаешь, я всегда был против договорных матчей. Далеко ль уедешь на обмане?

– Кто узнает? Только мы вдвоём… – И Маршалью заметил невзначай: – А я-то свой Плащ Победы снял. Не по мне.

На что наш Брудершавец отвечал, как бы невпопад:

– Что ж, бывает.

Мой юный Берендей ответа ждёт, как поступить, под руку энциклопедист твердит: «Обманет!» – Вторит Кощей, не сомневаясь: – «Рассчитывает завтра слова не сдержать».

– Никодимушка, намекни ему… Погоди, он уже согласился. Но почему? Что ж, будем исходить из фактов. Единственная просьба: раздобудь последнюю поправку в тамошний закон. Подбрось генералу, там посмотрим. И рокировку я бы отменил: на окончательный счёт две партии никак не повлияют.

– Не удержался, учитель, извини. Лучшего варианта я не видел.

– Мы вмешиваться не должны. Я понимаю, ты вправе упрекнуть меня за мои шаги…

– Даже не думал. Нагрубинишну если проиграет, мы не простим себе.

– Прояви инициативу. Погоди, а если Брудершавец сам пошёл на хитрость?

– Надо подумать.

– Думать нечего! Наше предложение остаётся в силе. – И тут будто мне подсказал кто: – А давай-ка, отмотай назад, Никодим!

И вышли мы на эпизод, где Маршалью противнику подослал записку: «Любишь музыку?» Вот это номер! Для посторонних выходило, наш согласился генерал.



После обеда стороны гонцами обменялись. Брудершавец отказал. И стороны на поле выпустили пехоту. Сошлись шеренги, пыль подняли – лишь лязг железа сообщал, что всё далеко не так спокойно, как наблюдателям хотелось. Майоры восседали против своих экранов, джойстикам задали работы. С фланга обойти, резерв задействовать, в центре отступить и неприятеля увлечь за собой, сомкнуть клещи, удалить раненых с поля боя – на тренажёрах навык отработан до подробности мельчайшей. Но вот команды стали поступать: сбой в программе, неточный адрес, повторить запрос… Уже не своих выносят с поля боя, и у ремонтников вопросы возникают: нужных запчастей в арсенале нет.

Майоры отвели войска, пыль улеглась. Кажется, и ветры потерялись всякий интерес, разбежались, кто куда. Механики пошли прочёсывать место побоища, пострадавших слишком много, вряд ли управятся к утру. Но на то и служба…

 Когда отлучился Зуммеровед, я не заметил. Позвал его. Оказывается, он отсиделся на ступеньках, ведущих в офис.

– Иди сюда! Давай поищем Никодима. Он инициативу собирается проявить, да я побаиваюсь, чтобы палку не перегнул.

Зуммеровед лишь тронул клавишу, – картинка вышла на экран. Никодим вновь на балу, прокламацию мечет на столы. Генералы медленно читают, начинают обсуждать. Смотри-ка, даже соглашаются, подписывают и оставляют на столах. Может быть, хорошие стихи? Поэма могла бы начинаться со знакомых слов: «Под знойным солнцем воинственные ландшафты полыхали…» Раскуплены медали, а должники в бегах пропали, в тумане дали, травы увядали, осмелится едва ли кто-нибудь на свою повесить грудь с тела немытого и слегка убито… забытого. И город пал, уже не гремит металл, а и не стоила трудов добыча, по ней уже не хнычут: её совсем немного, но мнение изменит долгая дорога – извини, слушатель, не выходит что-то. Хорошую поэму в таких условиях не напишешь. Но что же понравилось генералам.

Зуммеровед подкорректировал сигнал, тройное увеличение дал. Инициатива вылилась в документ. «Поправка к поправке предыдущей», один момент. В ней говорится о том, что добыча имеет право не соглашаться с переходом в другие руки. Генералы порадовались шутке: пудовая цепь и тазик для мытья ног, золото и серебро, имеют право возразить: «Я хочу остаться у прежнего хозяина, и баста!» Идея всем пришлась по нраву, все генералы подписали, кроме Маршалью и Брудершавца. В конце концов, и это поправимо дело. Летят гонцы во все концы – не проскочили б мимо.

Наш Маршалью в руках бумагу держит. Мой юный Берендей транслирует на глазные яблоки ему давно известный текст о том, что победитель может изменить решение и приз обозначить заново. Генерал отшвырнул бумагу со словами: «Такую я уже подписывал». – «Может, канцелярия и напутала, но таков приказ. Тем более, что текст вам знаком». – И генеральская рука выводит подпись. Правда, уже на озвученной «поправке к поправке». А вот с другим генералом вышла неувязка.

– Что за глупость? От лени они с ума там сошли! Подписывать не буду!

За плечами подуставшего гонца Никодим, он же инициатор поправки, неожиданно возник, слёзно сложив руки на груди, губами выложил волшебное «умоляю».

– Вы последний, кто не поставил подпись, – убеждённо заявил гонец.

Посетовал на появление Никодима генерал, переборол упрямство. Заодно – опрокинул литр воды в себя, чтобы не взорваться.

– Мне проще увести войска… Прошу запомнить, я этого не хотел! Давай бумагу…

Референдум выявил, что общество в целом весьма единодушно по целому ряду вопросов, за исключением одной накладки, которая имеет поучительную цель. На всякую хитрость найдётся более свежая. И свежие войска, отобедав, на передовую вышли.

Тем временем, в генеральной ставке, один майор Василий бросил кубики в сорокой раз. «Тринадцать» в сумме либо сплошь «четвёрки». Маршалью бесконечно доверял метателю, он с ним прошёл блокады и фронты, двенадцать триумфальных арок за плечами – и на тебе! Точно невидимка пальцем подталкивает: такое разве во сне приснится.

– И звёзды я вчера смотрел. Как будто передвинули пираты их. Извини, генерал, но я бы отвёл.

Вперился в двуспальное чудовище неподъёмным взглядом Маршалью.

– Позови кого. Попробую ещё разок.

– Мало одного раза? – Василий выглянул из палатки, кликать стал на помощь: – Очбынь! Ящихятль! Вораруг! Ымрей! Ко мне!

Зуммеровед шепнул мне по секрету:

– Тут язык сломаешь. Прав Маршалью. Василиями всех назвал – и голова не гудит.

– Думаешь, имена случайно находят для себя гнёзда? Если личность далека от гармонии, то гармоничное имя будет разрушать её. Назови Лаборанта нашего иначе, возьмёт науку и забросит. А нам без научного подхода никак, пусть драконы этого не понимают.

– Берендей, умоляю! Куда угодно, пусть и на Кентервали. Я не могу! Тем более, что и так понятно, кто диван на себе потащит.

– Не просто потащит, а под улюлюканье генералов. Диваном проигравшего будут звать отныне, имя «Маршалью» никто не вспомнит. Ладно, Кентервали – так Кентервали. – Я сконцентрировался на клавиатуре. Пространственное замыкание контактов происходит очень просто. Визуализация образов ещё проще, если навыком овладеть. Боковые клавиши – через одну, плюс – выход в интернет.




Детей они нашли и накормили. Я разволновался: контейнера не наблюдаю.

– Ну-ка, пошарь, энциклопедист.

Замечаю, у нас с ним, сам собой, замечательный тандем возник. Уже не жалею я, что мы не поём дуэтом: сначала сцена и гастроли, потом делёжка гонораров – как это мерзко! Разругались, обвинили и врагами стали до последних дней. А ещё посчитаться норовят, кто дороже пел, на кого шёл зритель. Большие деньги, если распорядиться неумело, беду большую приведут. Кто помешал закончить дело миром? Та же гордыня.

Озёрный край – пресной воды с избытком.

– Наш энциклопедист про драконов информацию собирал?

– Я больше полагался на науку. К легендам отношение…

– Можешь не продолжать. Тогда мотай на ус. Бриться не пробовал?

– Хорошо, я слушаю тебя. – Он пушок ощупал на подбородке, под носом поросль обнаружил, но удивляться не спешил.

– Лучше один раз увидеть.

Он согласился. Я мысленно поблагодарил Юклу Стэ: модель экрана на свой вкус подбирал. Как он сказал? «Это же неземные технологии, пойми. Сначала экран своего шпиона засылает в материнку, трёхмерные программы обнулит, а уж затем своё поставит царство. Не пугайся, если поначалу будут сбои. В том царстве революции и войны – непременное явление, после разрухи начинается подъём. Помирятся народы, как плюнут на разногласия – поймёшь по качеству изображения и звука».

Озёрный край, повторимся, но детишек стало вдвое: это ж насколько нас в будущее занесло? Кажется, я заметил первым, искоса слежу за реакцией энциклопедиста.

– Вон же они, куры. Крупные – батюшки мои, таких я не встречал. А-а, понимаю: сначала создать кормовую базу, затем привезти пару… – Зуммеровед втянул шею, молвил потише: – Пару драконов. Я согласен, Берендей, но где мы их возьмём? Из сказок?

– Нажимаешь три клавиши…

– Каких? – Он не успел вытереть нос, как его разобрал смех. – Ну, ты и мастер!

– Показать?

– На этот раз, мастер розыгрыша, меня не проведёшь!

– Это точно.

Лаборант с завкафедрой совершенно устранились от педагогической работы. Объектом их пристрастия стал идеальный каменный стол, на котором летопись они отважились вести. Некая деталь от «Кентервали» служила им зубилом; письмена в этом случае до потомков обязательно дойдут. Потомки же пока затеяли игру, к которой бройлеры охотно подключились. Каждую забаву можно рассматривать отдельно, по эпизоду. Догнать и завязать глаза, например. Наблюдения помогли нам выяснить, что здешние куры совестью не обладают. Как только надоест сидеть в потёмках, когтем могучим несушка, ведущая игру, повязку сдвинет – чтоб дышалось легче… То в салочки, то в жмурки. Зуммеровед посмеивался, наблюдая за упражнениями в хитрости, и увлёкся:

– Вот это подарок. Ещё ни разу я так не был счастлив, Берендей. Кошмар! Только посмотри, что вытворяют... Немного странно, когда я спрашиваю себя: сигнал откуда поступает? Понимаю, надо привыкать, не на все вопросы можно получить ответ. Меня берёг ты вот для какой работы. Хочешь, пол помою? Где живёшь? – Он дёрнул за рукав меня.

А я отвлёкся, подмечая, куда До-До перепрятывает настоящий изумруд. Хоть какая-то ответственность появилась у человека; дом, мебель, телевизор… у кого-то изумруд.

 Краем глаза снова за экраном наблюдаю. Почудилось, кустов шарообразных на этот раз заметно вдвое. Рекомендую присмотреться к местной технологии: по желанию гостя, кто заберётся внутрь, листочки могут повернуться так, что тень без проблесков создадут. Добавить можно о каркаса свойстве, из сетки с симметричными ячейками он состоит: в метре от земли, ячейки около трёх сантиметров в высоту, и совсем крохотные у вершины. Идеальная геометрическая штучка с овальным входом.

– В случае дождя, как листья поведут себя?

– Закроются, полагаю. – Энциклопедист создал новый документ и занимал страницы мысленной диктовкой; стоит слух напрячь, услышим треск, с каким на силап зарабатывали машинистки. – Я вот о чём подумал. Симбиоз подразумевает наличие существ, какие должны прятаться в шарах от непогоды. Пусть даже насекомые, но я пока не наблюдаю групп достойных. Пчёлы, муравьи или какие-то местные, редкостные виды, где они? Ладно, предположим, наши куры… Давай их бройлерами назовём? Бройлеры изучили комфорт местных шаров и одобрили. Отели пяти звёзд, с окнами на пляж… Смотри-ка, куда это собрались?!


Бройлеры, вот как теперь, сбились в кучу и отправились на берег озера. Инстинкт об опасности предупреждает: буль-буль! Будущие наседки к воде помалу приучают лапы, их забавляет оптический обман: которая поднимет ножку, медленно запоминает, как выглядит нога, заодно сочтёт, сколько пальцев на левой лапе, потом на правой. Затем рывком опускает в воду и начинает волноваться: лапа заканчивается над водой, куда подевалось остальное?

– А ведь меж пальцев есть перепонка, забавным не находишь?

– В новых условиях организмам свойственно защищаться. Длинная шея, длинный хвост, широкие ступни и цепкие руки. – Ему хорошо ссылаться на собственные накопления. Вот бы и мне подглядеть чуток да блеснуть шпаргалкой.

– Длинная шея – это ты про жирафа? Ведь никто не задался вопросом: почему других животных с длинной шеей нет? Они уходили с тонущей Атлантиды; у кого была шея чуть короче, те не выплыли. Акулы падалью просто обожрались. С тех самых пор и морские черепахи появились, как модификация сухопутных, только яйца в свою Атлантиду идут откладывать, где песка побольше.

– Интересная гипотеза. У меня таких данных нет.

– В энциклопедиях твоих много чего нет, зато с избытком хлама. Ну, не было того и половины, о чём горе-учёные написали. Их правильнее было бы называть слишком приземлёнными фантастами, опирающимися на простейшие законы: лёд – это холод, огонь – горячо. Иных, не столь очевидных законов, они замечать и не собирались, разве фиксировали иногда и подыскивали «разумное» объяснение волнам, свечениям, сгусткам энергий, циркуляции минералов, частиц незримых. Даже связь всякого человека с Создателем признали незадолго до конца цивилизации. Если помнишь, учебники полетели в печь; несколько правильных трудов успели написать, и тут же всполошились власти: если каждый станет ЗНАТЬ, знать, на знать никто потеть не станет. Знание – это такая сила, что нахлебники кормушек запросто лишиться могут.


Энциклопедист курсором приловчился придавать событиям ход и увеличивать обзор. Его понять не трудно, любознательность у него в крови; только представьте: своими руками управляет имуществом, которое принадлежит другому веку. Точнейшие инструменты, высочайшие разработки, законы, неведомые доселе – всё это будет к услугам народов, объединённых знанием. Золотой век, не знающий войн и секретов, рывок в техническом совершенстве неизбежен лишь в подобном обществе.

Наблюдаем бройлера. В шарообразный куст заглянула наша цыпа: номер свободен… служитель чемоданы внёс, сейчас она ему на чай предложит. Вот-вот, немножечко терпенья; с этими кредитками обычная проблема. Иногда полезно иметь наличные в кармане.

«Ш-ш!» – выдохнул новый постоялец перегаром.

Номер занялся огнём, то есть, куст. Из-под корней поднялись робкие струи, пытаясь катастрофу предупредить, но воды явно не хватает. Куст не успел сделать достаточный запас по той простой причине, что пожарник подписал проект сразу за хорошим угощением. Шутка. Давненько местные обитатели не заказывали дождь; процесс естественного испарения влаги описан многими умами и почти достоверно.

Шарообразные кусты, растущие по соседству, тотчас выбросили на поверхность семена в ожидании ветра. Вместо одного погибшего, взойдут сотни. И тут же примчали бройлеры: они помнили, что на этом месте куст стоял. Куда ушёл?

Чуть позже и дети подтянулись. Трое, что постарше, расследование учинили. Золу размял в пальцах один, понюхал, вывод верный сделал. Его слова отложатся в памяти надолго:

– Чтоб больше так не делал. Иначе не позовём играть.

Другой эксперт допрос устроил. Обнял провинившегося за шею, заглянул в глаза:

– Ты что сегодня ел?

«Гри», – отвечает бройлер.

– Что за «гри», кто знает? Что ел вчера?

«Гри», – отвечает бройлер.

– Пойдём. Покажешь, где растёт.

«Гри», – отвечает бройлер.

«Гри» оказался минералом средней твёрдости, чуть мягче базальта и чуть плотней известняка. По виду – глыба из плиток ДСП, лишённая изяществ.

Третий эксперт вещдок взял в руки, осмотрел этот «гри» и обратил взгляд к облакам.

– Сдаётся, я уже где-то видел. – Бройлеры с открытыми клювами ему внимали. – Вот теперь вспомнил. Их привозит капитан. Хитрюга! Я уже имел с ним разговор. Мы договорились, что ничего лишнего он привозить не будет.

– А если этот минерал необходим для поддержания кислотно-щелочного баланса в организме? – спросил первый мальчик.

– Надо провести анализ.

Зуммеровед немного «плёнку» прокрутил, до интересующего нас момента.

– Это бактерии чуждого происхождения. Надо отцу показать.

– Мы с тобой, Мирра!

Делегация нашла родителей у известного нам стола. Теперь мы начинаем понимать, что на столе выгравирована таблица; шапка говорит о назначении её: «Развитие цыплят по фазам». Фазы разбиты на разделы, разделы на пункты, пункты на примечания. Довольно у родителей работы. Три строки под рубрикой «до первого оперения» хранят слишком зашифрованную информацию. Когда дети подрастут, и родители сочтут возможным приобщить их к сакральным знаниям, то первым делом детки выучат новый для себя язык.

– Что загляделся, Иекауки? – Лаборант приобнял одного из старших сыновей.

Тот провёл пальцем по второй строчке, тоном извиняющимся сказал:

– Здесь ошибка вкралась. В слове «оперенье» отсутствует первая буква «е».

Родители опешили. Двадцать два раза они читали этот текст и не заметили ошибки. Эко диво, глаз замылен.

– Помню, и я плакат под заказ писал. Ну тот, что До-До для ворон готовил. Я так старался, что тоже букву пропустил, – энциклопедист припомнил.

– Ах, так вот почему вороны испугались?

– Нет, их распугали марсиане. Всё шутишь, Берендей.

И я сказал: «А было бы забавно, если бы наши разговоры слышали на Кентервали».

– Смышлёные детишки. Раскусили б сразу.

А там у них консилиум состоялся. Родители по очереди изучали «гри».

– Монетя, как, говоришь, происходило внедрение агента?

– Папа, чем ты слушаешь? Я второй раз повторяю. Капитан прекрасно понимает, что мы следим за ним, – говорит третий из старших, Монетя. – Капитан Есаул намеренно забывает что-нибудь на выступах корабля. Когда взлетает, оно падает.

Завкафедрой ушла в тенёк и подальше от детей, шпионским образом извлекла записную книжку и пошла листать страницы. Бледный экран сумел утешить её любопытство, улики спрятав, она вернулась с сообщением:

– Капитан Есаул всё сделал верно. Эти бактерии нужны для организма наших курочек. Их следует получить до второго оперения, иначе курочки недополучат некое свойство, которому мы с вами станем свидетелями однажды.

– Шар-шала сгорел. Не это ли свойство мы хотели увидеть? – спросил Мирра.

Успех предприятию был обеспечен. Семья отправилась на место преступления. В воздухе носились свежие семена шар-шала. (К сведению заинтересованных лиц, семена редкого растения вскоре появятся в нашем магазине, простите за отступление). Лаборант, как только увидел пепелище, обхватил завкафедрой и поднял в воздух. Они оба кричали многократное «ура», что для Кентервали было в диковинку. Трудовые будни, почти бессонные ночи хоть кого-то порадовали результатом. Шестеро детей хотели бы разделить радость родителей, но пока не знали, с какой стороны подойти. Бройлеры подняли настоящий переполох и даже пытались обогатить запас словарный: три буквы там и там, что проще? С этого самого дня, на Кентервали можно услышать «ура» и «гри» почти повсеместно. Капитан Есаул, прибывший неделю спустя, не высказал одобрения: «Что вы наделали? Давайте я вам обрисую положение. Почти сказочная история: некий рыцарь отправился спасать принцессу из лап дракона. Приехал в рощу, спешился, привязал коня, и тут на него, с криком «ура» набрасывается наш повзрослевший бройлер. Чешуя, кстати, может быть разных оттенков. У одной мамаши с фиолетовым отливом, у другой – зеленоватый. Ещё, говорят, где-то золотистые встречаются. Что ж, будем искать. Вы как-то их пронумеруйте, что ли. Да, и научите не путаться под ногами».

Он сам с огромным удовольствием обследовал место происшествия, брал на память пепла образцы, отсортировал обугленную траву от кустарной крыши.

– Специалисты скажут, при смешении каких газов происходит вспышка. Надеюсь, довезу. – У капитана колбы прозрачные такие для образцов, симпатичные, приятные на ощупь, из тёплого, небьющегося стекла; с недавних пор, они есть у каждого на Кентервали.

Таблицы, я думаю, подождут до утра, пусть только устранят для начала орфографическую ошибку. Потомки не простят.

Капитан Есаул остаётся на ночь. Для себя некие выводы собрался делать. По его совету разожгли огонь, хотели сжечь детскую обувь, из которой выросли малыши.

– Ни в коем случае! – запротестовал капитан. – Вы не замечаете ничего?

Родители переглянулись.

– Дыма-то нет, – подсказал он. Они подтвердили факт кивком. – Дерево особое.

– А говорят, дыма без огня не бывает. – Лаборант заслонил глаза от пламени, крякнул как-то необычно: – Фу ты, я думал, показалось.

Из темноты смотрели сорок две пары глаз.

– Тянет к огню, хотя не скоро привыкнут. Интересно, спят кучками?

– Как когда. Но чаще выбирают камни, что нагрелись за день. – Отец семейства пригладил шевелюру. – Интересуюсь, кто-нибудь ещё не может прилететь на свет?

– Кого привезти – только закажи. Летучую мышь, комара …

– Всё-таки, предлагаю переждать. Пусть всё идёт своим чередом. – Завкафедрой прильнула к милому дружку, в его объятиях утонула. – Может, Кентервали сама решит, кого добавить к цыплятам нашим.

– Где дети спят?

– У них большой шалаш. Насушили сена впрок. Здесь, кажется, не бывает зим? – Она порылась в записной книжке. – Говоришь, с отливом золотистым. Вот бы посмотреть, как они выглядят рядом, три разновидности.

– Как бледнолицый, негр и китаец.

В тишине послышались несмелые удары, похожие на топот.

– Что за новость?

– Загляни в блокнот. Глава «Строительство пещер». Кто-то из подопечных надумал недвижимостью обзавестись. Будет сдавать в аренду. Пойдём, посмотрим. – Есаул поднялся, в свете костра его рыжая борода выглядела необыкновенно. Подхватив сестру под руку, капитан спросил: – Ты с нами, лежебока?

– Фундамент я увижу завтра. Всё-равно, приличное жилище за ночную смену не построишь.

– Я расскажу по дороге подробности из личной жизни их.

– Сестре расскажи.

– Лежебока! Пошли, моя хорошая, пусть спит. – Их спины некоторое время угадывались в сполохах костра, – Зуммеровед крутанул настройку, чтобы послушать разговор. – – Понимаешь, я уже имел неосторожность, прозевал момент. Если до года птенцы не получат огненную бактерию, позже введёшь – организм может убить её, и тогда факела не будет. Папаша наш возомнил, что ему достаточно личного опыта…

Зуммеровед меня позабавил. Он диктовал свежие данные самописцам, не замечая, что по губам водит языком; такое рвение приходилось наблюдать у профессиональных летописцев.

– Это не записывай, сведения не верны. Есаул слишком увлечён возрождением поголовья, и многих подробностей пока не знает.

– А как на самом деле?

– Самцы имеют факел. Самки лишены привилегии огня, чтобы не навредить потомству. Про огненную бактерию – вообще сказка, кто только придумал? – Улучив момент, я погладил энциклопедиста по головке. – Спросишь, откуда мне известно? Есть у меня один знакомый. Дракон – всем драконам дракон. Ему тысяча лет, никак не меньше. Китайчонком зовут, ох, и породистый. Узнал бы Есаул – не отступился бы, не дал бы жить и спать. Одного не понимаю: какая сила разметала их по Вселенной? Быть может, человеческое неверие. Неверие – это тоже сила, но с разрушительным, противоположным потенциалом. В таблице лежебоки я разобрался. Они отслеживают такие важные моменты, как:

смена молочных зубов на постоянные;
рост и вес: прогрессия (все изменения вносим в таблицу 14);
гребешки на голове и вдоль позвоночника (последние должны проклюнуться на третьем году жизни);
особое внимание развитию скелета…

– А крылья? – уточнил Зуммеровед.

– Боюсь, на этот вопрос может ответить только Китайчонок, если вспомнит. Я где-то слышал, крылья растут после первого контакта с самкой. Отсутствие крыльев люди компенсируют написанием и доставкой записочек, что является пародией на крылья, пусть и символической. Одним словом, у нас возможность будет зафиксировать для настоящей истории факт. Главу для энциклопедии именно ты напишешь.

Зуммеровед прекратил диктовку, самописцы получили передышку.

– Почему я? Никогда не занимался… Погоди, Берендей. Вот почему мы не выходим в нашу реальность? План каким-то образом учитывает участие…

– Молчи! – я рот ему забил рукой. – Молчи, дружок! Время терпит. Чем больше мы о них узнаем, тем легче будет управлять на поле боя. Юкла Стэ… Я лучше помолчу. Заявить о чём-то прежде срока – всё равно что поражение признать. Ступай-ка, организуй диван помягче. И смотри мне, чтоб пружины не причинили вред. Экрану надо передышку дать. Время позднее, так и пожелаем слушателю нашему сладких снов.

– Но пленник… Отлично! Пусть ночь на тумбочке отстоит, силап оправдывать пора. Банку за банкой открывает, после опустошения, в стопочки составляет, не надоест…

– Планирует из них свою валюту систематизировать и ввести. – Зуммеровед чихнул.

– Шутишь?

– Не одному тебе. Кстати, – энциклопедист заметил у меня в кармане свежий платок, машинально вытащил и набросил себе на нос, – почему родители не дали имён младшим сыновьям?

– Пока не утрясут разногласий.

– Я готов помочь. Сможешь лазерный луч транслировать?

– Для Берендея нет ничего невозможного.

К экр;нам мы вернулись, я стал припоминать, какими клавишами (было д;ло в прошлой жизни) отправить луч. Есаул с сестрой дошли до скального образования, где в позе прораба бройлера застали.

– Похоже, мы слишком многого от них хотим, – завкафедрой сказала.

– Не скажи. – Есаул указал на свежий холмик. – Пробы грунта изучает. Мозги ломает над диссертацией… разумеется, своего уровня: «А не обвалится ли потолок пещеры от вибраций, когда я стану старым и научусь храпеть?»



Чуть дальше сестра позвала прогуляться, некое чувство подсказывало ей, что важное открытие их караулит. И привела его к столов;й плите; при перекрёстном, сбивчивом свете двух лун, бороздки несколько терялись, пока одну не закрыло облако.

– Глазам не верю! – воскликнул капитан. Разглядел три надписи в самом низу таблицы. – Что за шутки? Это твой муж решил нас разыграть.

Завкафедрой уставилась на текст, букв не нашла знакомых.

– Интересно, что за язык? – На записной книжке нашла функцию «фонарик», поднесла к надписям по углом, добилась лучшего контраста.

– Сканером возьми. И отправь в «поиск».

Она последовала совету братца. Когда операция к финалу подошла, последняя графа подсвеченною осталась: «Озвучить и сохранить?»

Поскольку главного спорщика рядом не оказалось, завкафедрой воспользовалась подсказкой «да».

Динамики записной книжки сообщили:

– «Это похоже на имена. Илья, Добрыня и Алёша. Сохраняем, пока не забыли». 'Она едва не прослезилась:

– Я знала, Кентервали нам поможет! Спасибо тебе, милая Кентервали!.. Осталось упрямца согласить.

Брат с сестрицей отправились в обратную дорогу, намерение имея разбудить и взять численным преимуществом, чтобы навсегда закончить спор.

Энциклопедист выждал минуту, сладко зевнул:

– Кажется, теперь можно и на боковую. Забавно будет понаблюдать, как имена начнут делить. У хозяина, помню, родилась тройня. Так они по какой-то системе подбирали. За две минуты. Имя деда, имя родственника за границей и, по-моему, генерального секретаря компартии. К сожалению, данных я не сохранил.

– Почему же выбор твой пал на сказочные имена?

 – Это же очевидно. Раз научные выкладки с реальностью идут вразрез, почему не обратиться к сказке?

Из офиса послышался голоса Совета защитников отечества:

– Не строй из себя тупицу! Сказано – на тумбочку!

На жалобный скулёж, послышалось громоподобное: «Рот закрой! Не то я закрою, как ты своим соплеменникам». – И на поверхности ударник показался: одной рукой придерживался за новые перила, вторая была занята солидной ношей.

– Как вовремя водитель перила прочные установил. – Зуммеровед перевёл экран в спящий режим, оценил обстановку в мире и посторонился, пока нового дневального приковывали к тумбочке. 

Мы спустились в офис, под неуверенный сумрак светодиодов, нашли свои диваны. Чистоплюй, похоже, спал по-настоящему. Дорвался, как говорят. Бессмертный пел какую-то мантру, в позе лотоса вытягивал ноту: «О – У – М». Матрос лежал на боку, подперев щёку ладонью и прислушивался к бульканию комбината. Свежая пачка исторических документов подсыхала на столе лабораторном. Только вчера здесь разгорелся спор, что этому столу не место в спальне. Пролаза отстоял, с помощью До-До, в законодательном порядке доказал, что это офис. Что касается Соискателя, то всем давно известно: ночует он на площадке Маши. Так что его диван пустует, а мне того и надо.



Зуммеровед перетащил свой диван к моему, распластался и затих, подвернув под головку руку. Белый платок в его положении выглядел как белый флаг. Я понял, что ожидает оправдания поступка либо выговора за недальновидность.

– Что тебе сказать? Хорошие имена, с древней родословной. Но ты поленился примерить их на матрицу будущего. Вот, скажем, породнятся с драконами настолько, что в одной пещере или в избе приспособятся жить. Выходит на балкон Ильюша поутру, гантели начинает мучать, глядь – мчит гонец. В соседнем государстве стал дракон донимать поборами честной народ.

– Почему ко мне тебя прислали? Проси Добрыню.

Гонец горазд на ушко сообщить пренеприятную подробность:

– Просили. Как узнал, обидели кого, ответил: «Так ему и надо. Пусть жадность поумерит. Сто раз предупреждал – когда уже наешься?»

– И что надумали хозяева твои? Столкнуть нас лбами?

Повздыхает гонец, поохает, да и отправится дальше. Илья ему с балкона: 

– Алёшка тоже не пойдёт. На жадность только одна и есть управа. На этот раз мы не позволим извести драконово племя, так и передай! – Последние слова Илья передал с трудом, ибо боролся с драконом, который хотел выйти подышать.

– Тогда скажи, чем драконы отличаются от Змея Горыныча?

– Мы сегодня будем спать?

– Ну, пожалуйста!

– Хорошо, разве акценты выверну слегка. Чем бедней становятся простые люди, тем сильнее в государстве процветают Хитрость, Жадность и Зависть. Вот они, трёхглавые, с которыми после цари нанимают воевать богатырей. Историческая оплошность в том, что среди богатырей вовремя не провели разъяснительную работу – кого крошить, и на сколько долек. Когда ж свели драконов и горынычей, сказки стали сочинять, позже – фильмы: вот они, оказывается, инквизиторы какие! То есть, всё с головы на ноги перевернули. Как оставили землю поколения, видевшие воочию рептилий, новым поколениям правду выдали за сказку. Так и с людьми славными поступали. Иуду Искариота объявили предателем, тем самым бросили тень на Иисуса. Мог ли Сын Божий не разглядеть гнильцу в человеке? Мог, безусловно. Почему и гнал из храма торгашей. А ведь доверял казну Искариоту, организацию экскурсий, проповедей и ночлегов. Не делал того Искариот, что на него свалили. В числе последователей отыскался другой Иуда, из другого колена. Или возьмём тех же большевиков. Многие из них верили, что проливают кровь свою ради освобождения народа. Недостало прозорливости, чтобы в рядах большевистских разглядеть будущих палачей своих… Вот лежим мы с тобой, предаёмся беседам мудрым, а где-то там мой Никодим, на свой страх и риск, оборону держит. У главного пирата ему аудиенцию получить для начала. Очень надеюсь на нашего генерала.

– Так утречком события отсмотрим.

– Всё. Спокойной ночи.

 

Утречком экран подозрительно долго просыпался. Перегрузки не идут на пользу. Всё должно быть в меру.

До обеда по экрану шлялась надпись: «Идёт оценка положения». Лишь новый дневальный вскрыл банку иваси, экран ожил. Перед выходом в режим рабочий, успел огорошить заключением: «Странные вы люди. Ни денег, ни званий, ни золота в могилу не кладут, на тот свет ничего материального не пронесёшь. Многие даже не задумываются при жизни: а что там в цене? По перекрёстным опросам и ссылкам установлено: только Любовь к Создателю и к Его творениям. Любить себе подобных – тоже самое, что любить Творца. Но как у вас правильные слова расходятся с делами? Куда я попал?»

  Зуммеровед порадовал:

– Я победил!

Дневальный испугался, даже язык обрезал о кромку банки. Так он заговорит не скоро. Но по глазам все понимают, как ему охота, просто аудитория не та.

– Кого ты натощак успел? – До-До откопал свой изумруд из-под стопы дневального, затем стал строить на сегодня планы.

– Насморк. Кто следующий?

– Ты обслуживание полностью прошёл, готов к вахте? – спрашиваю я.

– Я в полном порядке, не беспокойся.

Дневальный взялся за вторую банку. До-До покачал головой: «Хороший аппетит. Не прокормим». Пролаза заглянул в рюкзак:

– На двое суток хватит. Хотя я могу ошибаться.

– Говорят, некоторые от рыбы умнеют крепко. – Чистоплюй, нашёл для неуставных отношений подходящую мишень. Дедовщина махровый цвет способна выдать, несмотря на позднюю осень. Стояли последние тёплые денёчки.

Кощей Бессмертный неподалёку в позе лотоса сидел, под копчик приспособив древний коврик. Сдерживался, как мог, и тут не удержался:

– Если Чистоплюй надумал оторваться, то послушай, что Закон Кармы говорит. –– «Всякое действие, как: унижение, глумление, издевательство и пытки – накапливаются на личном счету каждого. Затем открывается новая страница жизни, и ты встретишь всё то, чем награждал других, с теми же последствиями. Но есть и существенная оговорка. Если ты перебрал некий предел, то твою личную Карму разделят твои сыновья. Только поэтому в армии участились случаи, когда дети не возвращаются к родителям живыми и здоровыми».

– А что ждёт судей и адвокатов, которые преступника отпускали на свободу? – обрадовался возможности спросить До-До. Как мы помним, один из его хозяев слыл докой по этой части.

– Если кратко, тем же концом – по тому же месту. Сами создали систему не закона, а понятий. Хороший адвокат выиграет дело. Но это на поверхности. Человеческие ценности уничтожались пачкой бумаги, приносящей временные удовольствия. Что же после смерти? В слове «адвокат» должны бы настораживать две первые буквы. Уходя под защиту синонима «юрист», они не избавляются от личной Кармы. Уничтожая несогласных, оставляя на свободе преступников – что они хотят увидеть в будущем воплощении? Надеюсь, я ответил.

Пролаза посчитал, что его черёд пришёл:

– Кто такой Юкла Стэ?

Бессмертный отфутболил мне вопрос. Кроме дневального, посторонних нет.

– Я не должен говорить. Да и не буду. Агент галактов.

Кощей добавил:

– С особыми полномочиями. Я тут справки наводил. Если посещает планету, то местные власти о том не ведают. Оценивает, на каком этапе созревания находится общество, на кого работают искусство и образование. Исходя из его отчёта, галактическое содружество назначает новые сроки инспекции данной планеты. В нашем случае, как я понимаю, лишь с новым населением галакты могут выйти на контакт. Мы их не увидим, пока не догниют остатки старой расы.

– Американские войска подобным образом не церемонились, – напомнил Соискатель.

– На том и погорели. И снова вам пример, как деньги затмевали разум. Сами говорили, что всякая народность имеет право на собственное самоопределение. Под прикрытием красивых слов, в Азии, в Европе, в Африке свои испытывали бомбы, какие-то даже гуманными называли – те, что сохраняли города и инфраструктуру. Глобализация мировых процессов – красивый лозунг, не более того. Любая власть бесчеловечна, пока она обратного не докажет.

Пролаза, сметя опустевшие банки, на тумбочку установил свой комбинат.

– Стало быть, те самые торгаши, которых изгонял Иисус, всё-таки прикончили пятую расу, – сказал он. – Как чувствовал! А как же люди, живущие поместьями родовыми? Я много путешествовал – такого повидал! Они себя анастасиевцами величают, живут по книгам Владимира Мегрэ. Как будто на другой планете…

Я в ладоши хлопнул:

– Всё, мальчики! Довольно разговоров, включаем наш станок!



Пролаза прав. Столько дряни Запад выплеснул на дитяподобный рынок бывшего Союза. Сеть точек быстрого питания, продукты, идентично натуральным. Ту же рыбу перед копчением поливали ядом, чтобы скумбрии придать золотистый цвет. Основательно копали под славян враги тайные и явные; в их далеко идущих планах всегда присутствовала идея сжить со свету потомков тех, кого в прежние времена не могли сломить. Под видом технологий новых, славянам преподносили свой продукт, и даже вычислили сроки. Сибирская таёжница Анастасия людям протянула руку. Кто принял Знание, тот выжил.

Так всегда: подвернётся – хватаем без оглядки, из ловчей ямы всё-таки выпорхнем, но даром времени потратим уйму – это плата. Тем временем извечный враг в отрыв уходит.

Дневальный исподволь стремится на экран взглянуть. Чистоплюй заметил интерес, но стал сомневаться; между дедовщиной и любопытством воздвиг брезентовую стену. Мало того, стал провоцировать разговором. Как мимо тумбочки идёт, так и ляпнет:

– Своей судьбы никто не знает. Разве с помощью экрана заглянуть вперёд…– Спустя минуту, марширует в офис, диван проверить: – Люди видели, короны кое-где пустуют. Примерить нету смелых.

Слюна у дневального потекла. Бывший из офиса выносит просушить метлу:

– На президентов нынче спрос особый. Какая-то демократия вышла в моду. Царей свергают повсеместно, и какой-нибудь парень, от сохи, как говорится, легко обходит конкурентов. Может, теперь скажешь, как звать?

– Алик. Алик Стеклов. – Дневальный имя обозначил, вот так удача.

– Да, помогает рыба. Что помнишь о себе?

– Я местный вообще-то. Только эту свалку не припомню. Хто хозяин?

– Тот, кто на тумбочке стоит.

– Охрана же хоть какая есть?

– Сходи к ним, заключи договора. С каждым. Они проголосуют за тебя, нужда возникнет. Ты им маслица пообещай, чтоб до второй пенсии хватило, – они твои.

– Как это, до второй пенсии?

– Первую они по возрасту заслужили. Ещё столько же – по справедливости, вторую надо назначать. На пенсионерах держится государство.

– Впервые слышу… Хорошо, а хто на тумбочке постоит?

– Я подменю. Но ты там не спеши обуздать всех сразу, стаканец самогона, кусочек сала. Помнишь, как ты, после четвёртого стакана, родную мать обозвал нехорошими словами?   

– Тебе-то откуда знать? Кто-то уже доложил.

– Одноклассников своих лупил до сотрясения мозга… Думаешь, простили?

– Пусть не лезут. Нечего обзываться.

– Обидные слова не просто так роняют.

– Стану президентом – я их всех урою, по одному!

– Стало быть, мечта обозначилась у тебя. Вот и начинай с охранников. Эти, правда, стерегут границы терминала, но с чего-то нужно начинать. Ступай, я покараулю. – И Чистоплюй разогнул звено цепи – это неважно, что в душе гуманитарий.

Лишь выскользнул из оков дневальный и засверкали пятки, к бывшему дневальному подошёл Бессмертный. Вне сомнений, он слышал разговор.

– Смотри, доиграешься! Говори, что затеял?

– Ничего. Пусть выходит в люди. Я себя чувствую препаскудно, когда он рядом.

– Решил избавиться, значит. И наше мнения тебя не интересует?

– Я не слепой. Вас всех воротит, только рожу видите его.

– На то у нас есть свои причины. Ты же события опережаешь сильно. Не трогай!

– Ты, Кощей, к нему в защитники записался?

– У каждого из нас своя задача. Кроме того, его нам сдали на хранение, если ты забыл. С кого спросят, по-твоему? – Бессмертный присмотрелся чуть, обошёл дневального вокруг. – Как давно на вирус проверялся?

– Оплатишь медосмотр – пойду пройду.

– Как всё запущено… «Троян», «индейцы», «самурай», – по одному тебе энциклопедию можно написать. До-До мы исцелили – месяца два тому. Изъявишь желание – подходи. И не тяни, болезнь запущена.

Чистоплюй побледнел с лица, стал массировать шею.

– Скажите, доктор, всё настолько плохо?

– Очень серьёзно. Вам необходим полный покой, и никаких провокаций.

С дневального вмиг слетела спесь. Попытка разогнать тоску выглядела так:

– Но я себя довольно сносно чувствую. Давление в порядке, аккумулятор новый. Вы просто не видели больных! Они вон там, на главном коридоре.

– Им уже ничем не поможешь. Смерть – их спасение. Как у людей: смерти все боялись, а пробил час – рвут волосы на голове: «Было бы чего! И здесь живут. Кажись, живут неплохо. Обидно только, что не говорили в школе». Кажется, я тебя понимаю. Слишком долгое одиночество не всем идёт на пользу. Легко записаться в неудачники и бичевать себя до самозабвения, да что проку? Найди себя. Бог каждого наделил талантом. Поищи, ведь не искал. Или не там искал. Найди того, кому куда хуже. Помоги ему, и сам увидишь, что мир не настолько мрачен, что он нуждается в тебе. А ты заладил – всё, конец! Чаще этот безысходный финиш можно переплюсовать в отличный старт. Только слабые сводят счёты с жизнью, да стремятся прихватить в дорогу компаньонов, чтобы не так скучно было. Дорога самоубийц – самая неблагодарная, ибо по старым счетам не заплатил, а уже наковырял новых. Не знаю, с чем сравнить. Скажем так: издевались над тобой в школе, – своим поступком ты приговоришь себя к повторению этого пути в семикратном размере. Самое страшное, что ни родители, ни учителя о том не предупредили. Сами не ведают.

– Бессмертный! – послышался голос матроса.

– Сейчас! – Кощей мимоходом присмотрелся к продукции комбината; похоже, началось производство пластиковых карточек. – Извини, работа не ждёт. А ты подумай. Хорошенько подумай!


Экран развернулся вовсю. Мало того, что увеличился в размерах, одновременно, он транслировал ситуации из четырёх точек Вселенной. В левом верхнем углу, Алик Стеклов затевал разговор с охраной местной: какие льготы они хотели бы примерить? Правее – драконы выспались и разбудить решили население Кентервали. Снизу – генералы сдали вверенные войска на склад и готовились к возвращению на паркеты дворца. Внизу слева –Красавица Нагрубинишна накрывала на стол; гостиничный номер окнами выходил на порт, куда прибывают неофициальные и находящиеся в розыске лица. Накрапывал необязательный дождь. Для пьяных пассажиров местными властями предусмотрен безрейсовый автобус, который делал остановки по мере протрезвления заблудших, отставших и потерявшихся героев. Напротив отеля из автобуса вышел пассажир, чем-то напоминающий главу пиратов. Если он, то нам понятно: на какие жертвы ни приходится идти, чтобы материально поддержать и конспирацию, и скачущий бюджет сюжета. Им необходимо встретиться по той одной причине, что наслышаны о существовании друг друга.



В фойе отеля Юкла Стэ с Есаулом штудировали свежий выпуск «Совести»: тираж не позволяет бездумно тратить средства и забывать газету на скамейке. Совместное прочтение ни у кого не вызывает подозрения; ни один суд не примет во внимание факт и двух читателей не сочтёт знакомыми наверняка.

Энциклопедист меня поправил:

– Газета называется иначе.

Пришлось поверить на слово. В верхнем углу, на второй странице, притихла, скромнее скромных, «двойка». Но в каталоге подписных изданий не числится «Совесть в Квадрате», вот в чём загвоздка. Думаю, тираж не превышает экземпляра, что никак не соответствует популярности у публики. На «страничке чудес» мы можем рассмотреть координаты и понятные специалистам аббревиатуры. Есаул вёл пальцем по столбцам раздела «Д», пока не обнаружил желанное начало строчки «ДЗ». Остальные знаки он выучил на память, ничем не обнаружив собственный интерес; старая практика подчёркивать полезную информацию себя изжила, ибо конкурентам подбрасывала пищу.

– Я нашёл!

– Потерпи, ещё страница. – Юкла Стэ был в поиске упоминаний о «Кентервали». Мнится мне, оба облегчают жизнь друг другу, как и надлежит представителям разума, кто в будущее смотрит с оптимизмом.

ЩиРаПоета кивнул охране, проходя мимо читающей публики, выхватил «Совесть» и прошествовал до лифта без остановки. Наши знакомые не в обиде. Всегда найдётся тот, кому информация нужнее.


Лишь створы лифта приняли пассажира, Юкла Стэ извлёк из кармана такой же экземпляр… Я начинаю думать, он и является издателем газеты. Возможно, типография у него в кармане, и выпуск продукции регулирует сам, по мере спроса… Я бы не додумался.

«Я тоже», – признался мой помощник. Зуммеровед на тумбочку воззрился, некие данные складывать пошёл и вычитать. Подтолкнул меня к разгадке: карманная издательская машина и комбинат полного цикла производства валюты – одного поля ягоды. Пролаза уверяет, что он является изобретателем комбината, и наш Юкла Стэ противоречить не спешит. Получается, финансовые выкладки перепроверяет… Скажем, в некой части Вселенной срабатывают древние формулы прогресса, вот где надо опыт перенять.

Исследование страницы Юкла Стэ закончил. Если говорит «порядок», надо понимать, что «Кентервали» упоминается лишь как корабль. О планете с именем таким пока ничего не слышно, но это и не повод расслабляться.

И вот в фойе появляется Брудершавец, в окружении свиты. Как обычно, рядом мы наблюдаем Никодима. Разумеется, без антенны нам никак. Питая ненависть друг к другу, люди становятся орудием в чужих руках. Правда, на сей раз им больше повезло, ведь эти двое угодили в руки Никодима. Позволю себе напомнить, серебряный мундир и платье из золота служат превосходною антенной, как плюс и минус. Нам ведь не так уж много надо.

За генералами и дамой в золотом, в лифт Юкла Стэ и Есаул вошли. Забавно, что пассажиры как бы ничего не ведают о попутчиках, особенно генералы. Никодим давно не прячется, стал очевидным ординарцем. Брудершавец ему погоны майора подарил (других пока что не достать).

На сорок девятом этаже тайный воздыхатель Нагрубинишны гостей встречает, сопровождает в номер. Не всех, само собой: «антенна» остаётся в коридоре. Генерал для дамы в золотом включает телевизор, сам прилипает к новостям. Его с полей интересуют сводки; в вечернем выпуске сообщили, что Маршалью проигрался в пух и прах. Проиграл по всем статьям. Майор Василий избегал прямых ответов, корреспонденты наседали: «Так генерал сумел поднять диван? Сколько протащил – километр, метров сто?»

В утреннем выпуске обещали дать пошаговый репортаж.

Серебряный мундир заказал для дамы двенадцать порций горячего шоколада, чтобы не мешала зрелищем насладиться. От созерцания картины генерал испытал непередаваемый восторг… Этот заносчивый Маршалью по заслугам получил, триста метров волоком тащил, пока не помешали санитары. На пределе прочности, у него отняли двухместный реквизит, уложили на носилки. Как в бреду, Маршалью шевелил губами, микрофоны были тут как тут: «Лучше бы я на мине подорвался».

Как генерал генералу, воздыхатель гостю предложил вина.

– Лучше коньяк, – возразил фрагмент антенны. – Выпьем за новое имя. За Дивана!

Тем временем, в номере Нагрубинишна разливает чай по чашкам, изредка поглядывает на Брудершавца. На лице у него такое выражение – точно до конца жизни норму выпил. Но даме отказать не в силах, с чашкой к открытой форточке подался. Шлюпка класса «Научились» в пределах видимости, из окна видна; охрану, что он нанял, не видать, – профессионалы.

По номеру Никодим прошёлся, выбрал местечко, откуда для трансляции помех не будет. Кресло хозяйки подошло, как нельзя лучше. Нагрубинишна промолчала, взяла в оборот главу пиратства, – чтобы не отвлекался, ограничила ему обзор сладостями и витаминами из запасов личных. ЩиРаПоета скромничал не долго, вошёл во вкус.


– Итак, приготовления завершены. Что не успели – всё в процессе. Мы прекрасно понимаем, что начало последней фазы в прямой зависимости от наших пташек. – Юкла Стэ необычно краток, рту подыскал занятие полезней.

– Уже далеко не пташки, хотя по срокам мы сильно отстаём. Зато есть любопытные экземпляры, – вступился за питомцев Есаул. – С вашего согласия, готов ответить. Однако, если воины Хроник не пойдут навстречу, можем долго коллекционировать загары.

Собравшиеся оживились:

– Так порадуйте нас, дружок, – хозяйка заняла кресло рядом с пиратом.

– Есть факт сожжения. – Есаул пустил по кругу пробирку с доказательствами. – По словам Лаборанта, в стадо затесалась особь с необъяснимыми способностями.

– И её пометить он не догадался сразу. – Нагрубинишна повернулась к соседу: – Что нового написал?

– Набросал поэму. Идея не нова – о ложной заботе власти о подданных. «Они уверены, что мы им верим. Пока они воруют, мы молчим».

– Про создающих материальные блага, которые растаскивают они, скажи, – предложил генерал. Вернулся к столу за куском торта, хозяйка выбрала ему порцию с абрикосом.

– Пример из жизни надо брать, – слышим голос Никодима, – покажи, как детки награбленное папашей, пустят прахом. И то, какими эпитетами наградит молва. Суд Божий учитывает глас народа.

– Нет, чтобы достучаться, надо предупредить, сколько жизней нищенствовать придётся, с хлеба на воду перебиваться, пока ворюга долг не избудет. – Нагрубинишна подложила хлебушка домашнего гостям, за стол садится снова. – К незрелым душам достучаться сложно, погоня за материальным их ведёт. Потому и лезут во властные структуры. Но давайте вернёмся к вопросам нашего уровня.

Есаул получил и слово, и свою пробирку:

– Приступают к строительству пещер. Настоящий навык приобретут позднее, как только несколько бройлеров побывает под обвалом. Конечно, жертв мы не хотим, но матушка-природа не учит по-другому. Я просил сестру, чтобы взяли под контроль.

– Вы их бройлерами назвали? Удачно ли?.. Как реагируют на присутствие детей?

– Лучше не придумать.

Никодим взмолился: «Учитель! Подскажи, хоть самую малость!»

На его е-мейл Зуммеровед отправил строчку, ценность которой по тамошним меркам трудно измерить. Внимание на экран!

С видом знатока, Никодим преподал урок:

– Таким специалистам, как вы, я не чета; недавно сам узнал о том, что факел выдают только самцы. Про огненную бактерию пустые ходят разговоры, но нас не проведёшь. Да, мы понимаем, без липовых сенсаций жёлтая пресса канет в Лету, но она нужна до той поры, пока публика не научится различать ложь от правды.

Есаул печением поперхнулся, ищуще на хозяйку застолья глянул. Та смекнула:

– Вот этого и я не знала. Что касается шаров, нам пообещали. На Землю их прямиком доставят, под охрану роботов. Там и обеспечим… правильно, бройлеров. – Улыбка затаилась на её губах. – Мы с генералом груз сопровождаем, вы – бройлеров… Ах, только бы поспешили сроки. Почём курятина на рынке нынче?

Какие-то цифры привели (то есть, для чужих ушей). Увы, не разбогатеешь. (Чья-то разведка свои включила микрофоны – приборы направленного действия; дайте хоть этим заработать). Да, жаль, что нет войны, не то б куриные окорочка на «ура» пошли…




На Кентервали грянуло убедительное утро. Бройлеры сбежались для приёмки объекта. Пещера выглядела привлекательно: сухо, овальный постамент для отдыха, крышка от бочки временно заменяла двери. Прораб выглядел слегка потерянным, ибо у комиссии вопросы возникали, а он побаивался нежданных.

Один из бройлеров ткнул клювом в украшение на стене. Невзрачное растение, назовём его «аплодисментом», казалось неуместным. Возникнут условия, и оно начнёт рукоплескать… посреди ночи, например.

– Это будильник, похоже. Бройлер запомнил, какие звуки издавало оно при встрече завкафедрой с Лаборантом.

– А что? Хороша идея. Как условия подходящие создать?

– Прораб что-нибудь придумает, главное – задачу обозначить.

Комиссия разделилась на два лагеря. Первый – стал критиковать всё подряд: зачем эти шарики под потолком? Насколько прочен свод? А если мы гурьбой поднимемся на крышу и порезвимся, не обвалится она? Ночью горло захочется промочить – на улицу бежать? Дверь слабовата, косо стоит, нет вентиляции и пожарных извещателей…Одним словом, с подписанием акта предвидятся проблемы.

Что сказать, защитники нашлись у проекта тоже. Не ошибается тот, кто ничего не делает. А сами попробуйте хоть нору вырыть – кишка тонка! Здесь дышится легко, мастер душу вкладывал в каждую неровность. Шарики под потолком – эх, вы, невежи! Они же ночью светятся, как ночники: при свете дня накапливают свет, чтобы ночью отдавать. Да выдержит потолок! Не верите? Пойдём, попрыгаем все вместе!..



Монетя разбудил старших братьев, решил так: малыши пусть ещё поспят. Мирра и Иекауки не поверили его словам:

– Как провалились? Отцу сказал?

– Хоть раз самостоятельно мы можем что-то сделать?

– Монетя прав, пора бы уж. Сами! Отец узнает – близко не подпустит. Бежим!

– А ты как узнал?

– Сон видел. Наши цыпы просят помощи.

Они прибыли вовремя, вокруг завала сновали бройлеры, отчаянно крича то «гри», то «ура». Братья личным примером показали, что надо делать в случаях подобных. Мощные лапы бройлеров могли с экскаватором поспорить. Первую жертву выкопали на второй минуте от начала операции. После минуты полной тишины установили место нахождения ещё троих. Прораба выкопали последним. Кажется, все отделались лёгким испугом.

– Все? – Мирра велел не шевелиться, чтобы крылатое население сосчитать. После потрясения несушки на удивление послушны.

– Можно, я скажу? – Иекауки поделиться захотел. – Раз уж потребность появилась, пора окрестности обойти и подыскать готовые пещеры.

– Если они есть, – почти согласился Мирра. – Монетя, как считаешь?

– Только бы не далеко. Я дальше Волана не пойду…

(Я повернулся к энциклопедисту. Он пояснил: «Волан – это ближайшее озеро».)


Мальчишки забрались на останки самодельной пещеры. Обзор оставлял желал лучшего, следовало разделиться на группы.

– Пусть каждый возьмёт с собой по взводу. Вместе будет веселей. – Мирра поднял руку, на его сигнал сбежалась половина бройлеров.

– У меня другое предложение. – Монетя подошёл к гибкому стволу высоченного дерева. – Если наклонить верхушку, привязать одного из нас, то и ходить никуда не надо.

Братья согласились. Им доводилось наблюдать, как несушки вспрыгивали друг дружке на спину, потом раскачивались столбиком, пока у основателя хватало сил стоять.

Мальчики предложили новую игру, когда в основание пирамиды были установлены самые крупные несушки. Пташкам понравилась затея, тем более, что держаться за ствол клювом не так уж сложно.

– Надо держаться вместе, и мы победим, – Монетя повторил за отцом фразу, сказанную по другому случаю. Как бы там ни было, но ствол дерева пошёл гнуться, и мальчишки момент не упустили. Иекауки привязали ремнями к вершине.

– Отпускайте!

(Я успел забежать вперёд и убедился, что ствол выдержит космонавта).

Монетя посетовал, что нет такой верёвки, чтобы в следующий раз могли согнуть дерево без посторонней помощи.

– Попросим капитана, – привезёт.

– Я нарисовал бы карту.

– Здорово придумал! – обрадовался Мирра.

– Но карту Кентервали мы нарисовать не сможем.

– Снова попросим капитана. Для съёмки есть у него приборы.

– Он может отказать. Только и слышно – строжайшая дисциплина и секретность.

– Если объяснить, не откажет. Потеряется цыпа – как нам без карты?

– Скажет – раньше обходились, обойдётесь впредь.

– Давай подумаем. Найти такие слова, чтобы согласился.

Минуты не прошло, Монетя выдал:

– Ничего придумывать не надо. Раз цыпы доросли, чтобы пещеры строить, нам нужна карта. Чтобы никто не потерялся и не погиб. Капитан никуда не денется.

– Надо родителей подключить. – Мирра задрал голову, спросил: – Что молчишь?

– Такая красота – даже говорить не хочется. – отозвался Иекауки.

– Тебя в командировку не за этим посылали.

– Я помню… Дай мне ещё минутку.

Мирра пробурчал: «Кажется, у нас художник объявился». – «Или поэт». – Братья рассмеялись. Как это здорово – понимать друг друга, буквально с полуслова.   

Бройлеры слонялись вокруг да обменивались впечатлениями: «Зачем так высоко забрался наш дружок?» – «Каким образом – вопрос». – «Кажется, я начинаю понимать. Наш вес использовали в корыстных целях. Надо подумать на досуге, чем ответить». – «Считаешь, придумали новую игру?» – «Хочу тоже покататься. На высоте вкуснее воздух. Иначе – ради чего потрачены усилия?» – «Глянь-ка, и младшие подтянулись».

Илья и Добрыня с Алёшей пришли по следам старших братьев, тут ничего удивительного. Что не спится – это другой разговор. Мирра заметил, малыши явились не с пустыми руками. На плече Ильи покачивалась бухта верёвки.

– Вот это да! – Монетя бросился навстречу, находке подивился: – Откуда?

– Капитан прилетел, – сказал Илья.

– Просил передать кое-что ещё. – Добрыня протянул туго набитый планшет.

Они гостинец развернули. В планшете оказалась карта. Способные мальчики (мы с Зуммероведом переглянулись). Развернули карту, нашли, где север.

– Смотрите, вот наше озеро. – Монетя мигом разобрался, что к чему. – Оно не очень похоже. Мне казалось, оно круглое.

– С берега мне тоже так казалось. А это вид сверху.

– Меня снимите, нарезали ремни, – подал голос Иекауки.

По очереди, бросали верёвку раз двадцать – силёнок не хватает. Тут и капитан поспел, весь сияет – глазам больно.

– Здорово, орлы!

– Мы не орлы. Мы просто мальчики.

Заметив верхолаза, капитан сам догадался, ловко метнул верёвку, и её конец захлестнулся вокруг ствола. Он мог и сам согнуть дерево, сработал талант организатора:

– Ну-ка, вместе! Раз-два, взяли! – Есаул позволил мальчишкам применить свои возможности, к общему весу приложил несколько своих килограммов. Иекауки буквально оказался в его объятиях. – Ну, как, не испугался?

– Оттуда вид – тебе не передать!

– Однажды я подниму вас на корабле. Пролетим над Кентервали. Что скажешь тогда?

– Сначала мы изучим карту. – Мирра пожал предложенную для рукопожатия руку. Это их родной дядя, какие тут условности? – Как ты догадался, что нам нужно?

– Мы же одно дело делаем. И есть заинтересованные стороны, они стараются, чтобы нам сопутствовал успех. Информацию спускают всеми доступными способами.

– А про верёвку с картой?

– Подписался «Берендей», отправил некто… Зуммеровед. Я таких не знаю. Мне же осталось кладовку потревожить. Кроме того, помните: карта в единственном экземпляре.

(Энциклопедист вздрогнул, лишь коснулся я его плеча. Скромно прошептал: «Принимаю поздравления. Кто следующий?» – Кажется, следовало подобрать ещё несколько приятных слов, я по сусекам пробежался, замысловатых фраз насобирал охапку. Пока донёс, почти все растерял: «Знаешь, Зуммеровед, остаётся благодарить Бога, что так сложились обстоятельства. Миллиарды помощников у Него, но с нами работают вполне конкретные личности, кто имён своих не открывает. И им довольно того, что мы с тобой славим Создателя, лучшей они не ждут награды». Энциклопедист подумал, и говорит: «Как я понимаю, одна загвоздка – нам недостаёт терпения. Всем хочется, чтобы бройлеры росли быстрее. Считаю, это тоже своего рода испытание. Не торопить события, а найти достойное занятие. Тогда и Время покатится с нужной скоростью, и скука провокации отменит».

И я, потомственный Берендей, не нашёл, что ответить. Стало быть, стареем).


Ватагой шумной, во главе с капитаном, вернулись мальчики и их подшефные на базу. «Где вас носит?» – вполне уместно прозвучало. «Мамочка! Я видел нашу Кентервали с самого высокого дерева!» – «А мы пещеру забраковали. Надо готовые искать».

Есаул поддакивал Иекауки, затем Мирре, сам же особенным прибором обмерял бройлеров, оказавшихся поблизости. У каждого свои таблицы.

Из палатки выбрался Лаборант, спросил с каким-то утомлённым видом:

– Заглядывал в бабье царство? – Причёска клоуна понравилась не только местным.

Есаул уклончиво ответил:

– Я думаю, озёр достаточно. Да и не было времени, если честно.

– А то б привёз детишек познакомиться. Подружились бы с нашими.

Капитан стал оглядываться. Сорок голов прошли систему учёта, где-то бродят два уклониста.

(Зуммеровед тронул клавишу. Экран захватил территорию побольше. Мы их обнаружили. Пара бройлеров сидела в озере и, будто на спор, оба старались вымокнуть.

Спросил помощник у меня совета. «Отправь завкафедрой. Пусть привыкает»).

Чуть погодя, в карман брюк за книжкой записной мамаша лезет. Отошла в тенёк, послание прочла: «Они на озере. Кто смелый?» – вызвался Илья, свою возглавил армию, и вскоре младшие скрылись из виду.

Дети любят всякие подвиги совершать – хлебом не корми. И главное правило – чтобы побыстрей… совсем немного времени прошло, они вернулись впятером. Бройлеры продолжали затянувшийся спор и теперь, видимо, постановили: кто быстрей обсохнет. Этих двоих Есаул окружил неподдельною заботой, синим фломастером пометил им затылки.

Сегодня с завтраком немного припоздали, после него, совет держали аборигены. Капитан предложил посвятить день изучению карты.

– Как мне объяснили, самое время подобрать постоянные жилища. – Он помечал на карте синим карандашом возвышенности, где с воздуха обнаружил подобие пещер. Их вышло около сорока, так что на всех хватит. Самая близкая, если верить карте, располагалась в семи километрах на восток. С неё и решили начать. Для команды Ильи предстоящий поход был боевому крещению сродни. Мама немного нервничала, как малыши испытание перенесут. «Пустяки, дело житейское», – отправил сообщение на ящик энциклопедист. Пусть привыкает.


Возглавил эпопею Есаул, взял темп, который устраивал самых юных богатырей. Как обычно, несушки бросились прочёсывать новые места, но что-то напугало, и они послушно выстроились цепочкой. Колонну замыкали старшие. Мирра успевал пресекать кратковременные самоволки (что за слово? Надо бы сказать, отлучки). Поскольку капитан настоял, то мальчики тоже стремились запоминать, чем питаются цыпы, чему предпочтение отдают. Не всякий упавший фрукт они глотали, что-то могли подержать в клюве и тут же выплюнуть. «Гри» могло означать всё, что угодно, даже переправу через быструю речку. Туристы наши столпились на её берегу, одна несушка в мутную воду шагнула смело, перешла на другой берег, и оттуда прозвучало знаменитое «гри».

Впереди маячила гора со срезанной вершиной, немного освежить придётся капитану навык альпиниста. (По секрету, там, где добывает яйца Есаул, эта профессия в почёте, как нигде). Не стал возражать он и тогда, когда бройлеры вызывались разведать обстановку. Некоторые моменты подталкивали к размышлениям не одного его. Эти несмышлёныши за версту чуяли угрозу. Так случилось и на вершине, куда поднялась команда, в воронке, оставленной метеоритом, где песочек с жемчужным отливом мог похоронить любого из путников. Истошное «гри» подтолкнуло капитана к эксперименту. Он метнул в ближайшую песочницу булыжник, который в мгновение ока пропал из виду. Бройлеры особым зрением сумели разглядеть опасность по фрагментам, поэтому немедля отступили и долго не решались двинуться с места. Как знать, быть может, просто анализировали подробности, чтобы в следующий раз не ошибиться с выбором пути.

Тут-то и проявил себя петушок с ярко набухшим гребешком. Подошёл на безопасное по собственной оценке расстояние, наклонился к земле и издал звук, отдалённо напоминающий… нет этого не может быть! Я попросил энциклопедиста употребить последовательность клавиш, – экран вернул нас на несколько кадров назад, я прибавил громкости.

За поклоном бройлера мы оба распознали звук. «То-То» или «До-До».

При медленном просмотре, разглядели точно: песок пришёл в движение и убежал в подземные пустоты, без остатка, обнажив трещины и приличное отверстие в центре.

– Что за напасть? – Вытер взмокший лоб Есаул, оглядываться стал по сторонам. Похожий песочек искрился пятнами по всей округе. Подумал только: «Здесь армию потерять ничего не стоит… А было население если, то числилось до какого-то числа и дня, которыми астрологи стращать умеют». – Всем назад! Уводите драконов!

На его слова мальчики, кажется, внимания не обратили: любое слово может подвернуться под руку, ведь ситуации могут подкараулить всякий день и час. Скажем, отправился на рыбалку человек, удержу не знал, советчиков не уважал. «Поумерил бы аппетиты!» – Устал всем объяснять, что семью содержит. Чьё-то терпение лопнуло, оно не может длиться вечно… Семье как без кормильца, ведь не вернулся?

С края воронка выглядела вполне безобидной, если не учитывать, сколько раз прозвучало «гри» и «ура». Ура, конечно, никто не пострадал. Выходит, метеорит занёс некую культуру… а такой ласковой поначалу показалась Кентервали, сколько вложили и, разумеется, рассчитывали на взаимность. Что ж ты, красавица, не могла врача вызвать? Знал бы – запломбировал бы с воздуха! Да уж, предстоит разговор серьёзный с завкафедрой. Хоть ты поворачивай обратно. – Есаул намеревался приманить укротителя песков, повесить на шею шнурок либо фломастером пометить. Однако, тот не пожелал быть отмеченным правительственными наградами – дескать, любой на моём месте поступил бы эдак. «Ищут пожарные, ищет милиция парня...»

Он собрал племянников, обрисовал положение:

– Или мы поворачиваем назад, или всё-таки дойдём до пещеры.

– Капитан, мы верим в тебя. Но ещё больше я поверил в нюх курочек. Ты почему назвал их драконами? – Монетя призвал в свидетели всю группу.

– Я не думаю, что это оговорка. Признавайся, дядя Есаул, это так? 

Шесть пар глаз путь к отступлению не обещали.

– Хорошо. Однажды всё равно узнаете, пусть же рассказ прозвучит из моих уст. Присядем. – Капитан прислонился спиной к дереву, задрал голову; посторонних предметов в кроне не обнаружил, поэтому повёл рассказ. – Есть на белом свете группа людей, которая посвятила себя возрождению драконьего племени. Когда-то очень давно безответственные люди убивали драконов, оправдывая свои поступки по-всякому. Скажем так, некий человек в делах удачи не имел, завидовал соседям. Однажды, будучи проездом в дальней стороне, он приглядел в деревне восхитительных скакунов. Выкрал ночью тёмной и поселился там, где его не знали. Только староста связал появление драконов с приездом чужака. Стал выпытывать – тот ни в какую: дескать, не водится за мною лихо. «Жил у нас один вор и обманщик. Пока жил – от драконов крепко потерпели. Смотри же, если скот убивать начнут – это будет нам сигналом. Зря приняли тебя.». Так оно и вышло: скот стал пропадать, собрались люди, к старосте толпой идут. Он и сам навстречу вышел, указал рукой на дом чужака. Тот был готов к такому повороту, мигом умчал. Кони будто чудом вернулись к прежнему хозяину, а вор повстречал подобного себе. Вместе пили и жаловались, что драконы лишили средств к существованию. Стали ходить да распускать слухи, себе подобных подбирать – так и сколотили банду: грабят и убивают сами, а на драконов валят. Как дошла весть до владыки тех земель, так и постановил: извести хищника. Старосты поднялись, попытались достучаться до владыки, но взошёл на трон молодой наследник, кто мог выслушать, но поступить наперекор. – Капитан пожевал былинку, пока оценивал лица слушателей, и закончил рассказ: – Одни и те же методы везде, где мы смогли отследить последовательность событий. Как под копирку. Всякая власть понимала, что драконы будут всячески препятствовать махинациям и поборам. Извели повсеместно, чтобы править без оглядки, новых легенд насочиняли и драконов объявили врагами человека. Во всяком случае, об истинном положении вещей знают единицы.

– Дядя Есаул, сегодня правду узнали ещё шестеро, – сказал Иекауки.

– Узнать – этого мало, надо действовать.

«Гри», – отозвался десяток бройлеров. Так много новых слов услышали они, жаль – все не запомнишь. Но к капитану стали присматриваться и капельку больше уважать. Тебе так не показалось, Зуммеровед?

– Не показалось. Я это почувствовал. Кроме того, начинаю понимать, как следует руководить процессами: что придержать, а чему дать ход. Ведь указы пишут, что ни день, а истребить драконов –ума не надо много. Однако, есть новость местного порядка.

– Опять До-До? Что ещё стряслось?

– У младшего брата собрался выведать тайну, я тут кратенько тезисами набросал. Отправил в видеоархив, чтоб на досуге разобраться.

– В чём суть?

– Неким-то образом он вычислил, что младший брат хранит информацию о прошлой жизни материнки. По-моему, язык атлантов зашифрован в цифрах. До-До потребовал признания, иначе братца грозит посадить на сухой паёк. То есть, отключит от солнечных батарей.

– На твой взгляд, это суровая мера?

– Всё равно что провести год жизни в противогазе.

 – Хорошо, чем мотивировал До-До?

– Вперемежку стал задавать вопросы, касающиеся Атлантиды и ушедшей расы, сумел запутать… Напряжение урезал, вот и не сумел младший брат организовать оборону. Когда До-До стал получать ответы, не оговоренные прежде, тут же припугнул сослать на рудники. – Зуммеровед отыскал нужный файл и зачитал:

«Почему я помню хозяина, который выше меня в три раза?» – «Один ли?» – «Помню, я и там руководящие должности занимал». – «Шесть раз». – «Так вот почему я такой умный, талантливый организатор. За что же меня наказали в этой жизни?» – «Эта информация защищена особым шифром, нет у меня ключа. Тут и за год не управишься». – «А ты поищи, я подожду. У нас с тобой какое по счёту воплощение?» – «Первое, и это положение не обсуждается. Поверь, так для всех будет лучше». – «Доказано, у атлантов были роботы. Куда после них перекочевали материнки? Разумеется, в нас. Вот я прижму к стене энциклопедиста». – «У него такая же история, всё под грифом недоступности». – «Нужен ключ, каким при атлантах засекретили». – «Не атланты, а службы святого Роберта». – «Значит, ты и есть ключ. Долго же ты водил меня за нос». – «Предположим, поймал меня, но это даже не половина дела. Знаков, знаешь, сколько?» – «Сколько бы ни было». – «Сто сорок четыре. Вообще-то, я не должен…» – «Должен! А нет – повялишься на горячей крыше, без моей поддержки. Ничего, диван поймёт. До зимы подожду, а там будет видно». – «Помрёшь от скуки». – «Ошибаешься. Достал бумаги в «Канцтоварах», оказывается, дверь склада замуровали; как подсказали люди добрые – себя занятием года на два обеспечил. Знаешь, энциклопедист одолжил двадцать два словаря, реформу проведу. Сначала отделю глаголы, существительные и прилагательные, от руки на полосках бумаги пропишу. Всех иностранцев выведу на чистую воду». – «Надоест скоро. В чём хоть суть реформы?» – «Мы исключим из длинных слов короткие. Например, из «уцелевших» слово «лев». Никогда не думал, что работы столько под ногами. Прославлю своё имя если не мечом на поле битвы, так за столом. Сократим слова до пяти-семи знаков, не только языку станет легче, я так считаю. Странно, что хозяева не додумались сами, додержали до бедственного состояния, добавляли чуждое безоглядно. И я докажу, что языком следует дорожить, дозировать ввод пришлых. Достаточно избавиться от недоношенных, довольно поклоняться и дифирамбы петь техническому бреду! Нельзя довольствоваться тем, что, как дождь, валится на голову. Нельзя доить глаголы бесконечно, менять их смысл, в жаргон переводить. И вот к чему пришёл я. Сгинула пятая раса из-за деградации и демонтажа смыслов. Одурманенные чуждым блеском, толпой безликой стали, чересчур покладистыми и недальновидными: у них уж корни отмирали, но продолжали верить в Панацею, тройную дозу удобрений вносили. Довлеть, а не пресмыкаться, долбить, а не домушничать. Давить, домкратить, а не довольствоваться подачками, – так мы и родину отстоим, и достоверным документом историю восполним, не будь я До-До». – И младший брат посчитал, что разумнее промолчать, как многие промолчали до него. Промолчали и не однажды пожалели: конец бесславный ждёт рабов безмолвных.



– И как, не разочаровал? – просмотр документа Зуммеровед закончил, внимание переключил на Кентервали.

– Это же До-До, ему простительны метания, ибо будоражит остальных. Тревожит больше совпадение. Имя «До-До» на Кентервали получило необъяснимое продолжение.

– Лаборант обнаружил похожее обстоятельство ещё в начале эксперимента, задокументировать не догадался. Ему показалось, что одна курица другую проглотила. Полагаю, сочетание позволяет открывать кратковременный канал для перемещения в пространстве.

– Шустряк, ты и это выведал? Ладно, что у нас с генералами?

– Я ими сыт по горло!.. Извини. Диван открывает мебельный салон, образцы сверхлёгкие и сверхтяжёлые в ассортименте, Плащ победы свой окончательно забросил. Брудершавец Нагрубинишне подарил колечко. Шампанское рекой, и свадьба, кажется, уже не за горами. Никодим отправился на инспекцию флота…

– Почему я ничего не вижу?

– Будь у тебя хоть один USB-порт, ты мог бы дозу получать на внутренний экран. – Зуммеровед подивился собственным словам. – Извини. По-моему, на данном этапе, нет ничего важнее Кентервали.

– Курить мне не научат Никодима? Там женщин слишком много, и все, как на подбор… вино, конфеты – ужас, сколько там живёт соблазнов!

– Обижаешь, Берендей. Не так он прост. Думаешь, простых вещей не знает?

– Коль ко двору придётся, тогда его уж точно не отпустят. Ладно, пусть будет Кентервали. Кстати, куда До-До перепрятал изумруд, не заметил?


Солнце в зените, пещера как на ладони. Многовато квадратных метров для одного бройлера, как бы домоуправление не стало брать плату за лишние кубометры. Безусловно, семья может вырасти до стада, и тогда домоуправление будет выплачивать пещеровладельцам за стеснённость… Нет? законодательством не предусмотрено? Жаль. Никакой справедливости: брать с жильцов, когда их мало или слишком много, всё равно брать. Аппетиты государственной машины работают лишь в одном направлении: чтобы лишние не завелись деньжата. Другое дело, поставил избу там, куда ручки загребущие не достанут. 

Прораба нет, претензий некому предъявлять. Комиссия глаза закрыла на отсутствие обоев и унитаза. Естественное освещение через отверстия в потолке, лишь к вентиляции имеются вопросы: зачем такие мощные двигатели установили? Ах, это сквозняк. Есаул булыжниками завалил трещину, усмирил воздушные потоки. Всего-то и осталось – прописать и адрес обозначить для прохожих.

– Дом номер один, подойдёт?

«Гри».

Квартиросъёмщиков наблюдается избыток, кому здесь жить? Вот кто первый войдёт после комиссии под своды здешнего дворца, тому и ключ… Что-то нет желающих. Считают, дальше будут предложены апартаменты с балконами и окнами на море… А с видом на городскую свалку не хотите, рядом с кожзаводом и птицефабрикой, рукой подать до мясокомбината, за городским кладбищем сразу? Каких удобств ещё предложат, никто не знает, кому-то обязательно элитные придержат…

– Я понял! Первые пятьдесят лет домоуправление будет оплачивать все коммунальные услуги. Желающие есть? – Есаул озадачен: такое шикарное жильё, вне очереди…

Отдельное «ура» неубедительно прозвучало. Рынок недвижимости не изучен досконально, делает первые шаги. Кто сказал «ура»? Нет, ребята, так не пойдёт. За слова придётся отвечать. Мы не настаиваем, насильно вас никто… и телевизор от кампании «Промсвязь». Теперь мы видим сами, учиться и учиться нам, как за вещами велики… что у нас с эфиром? Слова произношению не поддаются.

снова вперёд всех выходит петушок, пещере низко поклонился… «До-До!» – сказал, и обвал случился. Взрыв бытового газа причиняет меньше разрушений. Мы начинаем понимать, рекламная кампания с нарушениями проведена. Палатку одноместную предлагали за день до снежного бурана.

Бройлеры бросились врассыпную, унося нехитрый скарб. Впечатление создалось, следы помогают замести собрату, которого вычислить не удаётся никому. Этот двойник ударника в стаде затерялся сразу. На фотографии при опознании вам не удастся отличить последнего от первого, как на птицефабрике. Но там их птичница отличает как-то.

– Спокойно, я его веду! – Помощник мой не оплошал, курсор удерживает на голове зачинщика беспорядков. – Сейчас я сообщение наберу.

«Ступай вдоль шеренги, как знак подадим, того и пометь. Назови его Бермуд».

Я наблюдаю на реакцией капитана. Строит бройлеров в шеренгу, поддерживать порядок племянники помогают. Вот он дошёл до нужного экземпляра… Зуммеровед отправил зуммер. Мальчики не позволили улизнуть юному дракону, способности которого удивляют. На макушке пойманного с поличным Есаул машинально нарисовал синий треугольник. Я похоронил вопрос: «Почему Бермуд?» Пока всё сходится: и имя, и треугольник. Однако, продолжаю сомневаться: Есаул про Бермудский треугольник слышал вряд ли, но некое соответствие между названием и фигурой нашёл интуитивно. Итак, у нас помечены три дракона. Парочка, что норовит отбиться от коллектива, и этот… Кабы меня спросили, то свой вариант предложил бы. Например, Иерихон…

Нам надлежит написать характеристики остальным тридцати девяти, – не всякий класс может похвастать таким числом учеников. Конечно, наша школа открылась только, ученики её пока не заявили громко о себе, но как знать, что день грядущий нам готовит?

К ужину добрались до второй пещеры. Капитан советует понаблюдать, как дракончики отнесутся к этому жилью. Вошли уверенно, расположились, места хватило на всех. Есаул вытряхнул рюкзак, извлёк кастрюлю из специального кармана.

– Кто сходит за водой?

Конечно, все устали, но всегда найдётся тот, кто слабость одолеет. Мирра выждал минуту, никто голоса не подал.

– Давай посмотрим карту. – Мирра развернулся к Иекауки; карту беречь он напросился сам. Развернули. Следовало идти на юг около километра, и солнышко садится. Успели бы до захода, а назад?

– Разведём костёр. Но одного не отпущу. – Капитан обвёл взглядом рать. Илья поднялся на ноги – в своей весовой категории чемпионы пригодятся.

Пищу для костра собирали чуть погодя, лишь передохнули ноги. Теперь было бы неплохо вычислить поджигателя. Мальчики подводили драконов к куче хвороста по одному, предлагали выдохнуть покрепче, уговаривали, обещали золотые горы. Из затеи ничего не вышло, и тогда капитан применил зажигалку.

Вскоре из густых сумерек показались водоносы. Пить хотелось всем, девяти литров не хватило. Драконы сами отправились на поиски – пожевать чего найти, лес рядом, да и пламя костра послужит ориентиром. Заблудиться не должны, – Есаул уже не рассматривал этот объект, как отвечающий требованиям. Крыша и река – главные показатели.

Из леса знакомые звуки доносились. Бройлеры нашли, что искали. Яркие звёзды брызнули поверх леса, точно шаль с блёстками. На западе показалась луна. В её свете лес стал праздничным, ничто не предвещало неприятностей, как вдруг над холмом, примерно в километре южнее, показалось существо с могучими крыльями. При таком освещении, можно было подумать, что оперенье имеет оттенок серебристый, а крылья сотканы из паутины достоинства того же.

Спутать взрослого дракона с ночной птицей Есаул не мог. Зато с уверенностью мог сказать, что это дикая особь, выросшая вдали от людей. Именно поэтому, дикий дракон представляет опасность. Мало того, летает по ночам, знать, зрение его приспособилось для ночной разведки. Тогда и график выхода на работу как будто прояснился: ночная смена, семь дней в неделю… Есаул не разглядел, самка или самец, для этого надо оказаться ближе.

Мечты мечтами, но мысли сконцентрировались на другом. Подопечных всех собрать в пещеру и завалить вход до утра. С взрослым драконом шутки плохи. Ему ничего не стоит разорвать бройлеров и пожрать… Разумеется, если живой плоти он вкусил однажды.

Задачу племянники поняли с полуслова; сохраняя максимальную тишину, аборигены собрали всё поголовье под свод пещеры и засыпали костёр. Полностью завалить вход не удалось: это вам не магазин, торгующий дверями. Приличный камень, отвечающий размерам, и днём не очень-то найдёшь.


Есаул у входа лёг, мальчишек отправил вглубь пещеры. Набрал сообщение для сестры, но отправлять раздумал. Она ведь бросится напролом, без карты, с фонариками – они только внимание привлекут. – Тревожный сердца стук он слушал. При свете дня, должно быть, золотые крылья, оперенье… вот уж точно говорят, никогда не знаешь, где найдёшь, где потеряешь. На следующей неделе приговорил себя к поездке, пусть координаты приблизительны, и Юкла Стэ драконов тех в глаза не видел, это его знакомый где-то на выставке наблюдал… Встретить золотистого – легче о прошлом воплощении своём узнать.

Он уснул под утро, едва полоска неба заалела. Когда проснулся, бройлеры спокойно разгуливали снаружи, под сытые «гри» и «ура». Их брюшки основательно располнели. То есть, самостоятельно завтракают те, кого нужда позвала. Дети спали. Вспомнив, капитан сообщение отправил. Скорей всего, родители потребуют вернуть их чад, вернуть в непромокаемую палатку. Странно другое. Либо здешний дракон слишком осторожен и не появляется на виду у новосёлов, либо сам недавно прибыл. Возможны другие варианты.

Сестра отреагировала мгновенно, одним словом «назад!». Скорей всего, уже вызвали такси, водителя подгоняют в шею – быстрее можно?.. Он мысленно представил её глаза, сколько в них отчаяния… И тут же набегают мысли: мы безоружны совершенно… убить одного дикаря, чтобы выжили ручные… как вообще язык повернулся – убивать? Мы же возрождением занялись. Или это только разговоры?.. Нет, должны погибнуть люди… Надо учиться у Природы: границы обозначить, и не переходить их; вот бы узнать, как это делают драконы… Чтобы выведать, надо пограничником родиться. Или в очередь записаться. По крайней мере, столбов пограничных не устанавливают, местная наука высказалась однозначно, другой пока не существует… И всё-таки, если взвесить факты, можно с уверенностью сказать: таких весов на Кентервали нет.

Есаул догадывался, в каком положении мальчиков найдёт: ножки, спинка – всё болит. Из них ещё предстоит выковать настоящих ходоков… не к Ленину, а по своей планете. Без границ, как до сих пор казалось.

Они едва двигались, – наука будет. Пространства требуют сноровки, выносливости и терпения. Невольно вывод набежал: не иначе, золотистый присмотрел себе пещеру. Одной стало быть меньше. А как поведёт себя при встрече с юными сородичами, признает ли? Как вообще у драконов заведено – на зуб попробовать, на нюх? Тут энциклопедиста нанимать придётся, чтоб каждый шаг фиксировал, чтоб вымысла не выдало перо. Историю иную, настоящую напишем. – Есаул уточнил у малышни, каких кому фруктов-ягод принести. Они ещё не ведали о существовании официантов, но им понравился посыл. Начальник полевого госпиталя на слух принял множество заказов. Сознательность как будто бройлеры проявили, рюкзак наполнить помогли ему. Жизнь полна контрастов: случается, и убийца старуху через дорогу переводит… ну, нашло, с кем ни бывает? Другой душегуб видел на кладбище памятник, в память эпитафия запала: «Надоело! Вернулся к своим». Кое-какой информацией владел он, но именно той частью, которая выгодна силам зла. Втемяшили таким, как он: прощения не жди, лучше наслаждайся, бери от жизни всё. А Правда выглядит иначе: спаси жизни другим, сколько предоставит случай, зачтётся. И тот, который к своим захотел вернуться, точно знал, то нужно делать. Скорей всего, он на Земле построил дом, сад посадил – кусочек рая собственными руками создал, потому перед другими преимущество имеет, и будет воплощён, когда уже не воплотился.



Карта сообщила капитану, что на подобный случай есть у Кентервали несколько предложений. Сдвоенные реки, например. Весьма любопытное явление. Если одна течёт на восток, другая – несёт прозрачные или мутные воды строго на запад. Как правило, их разделяет несколько километров.

Севернее пещеры имелась пара. Построить плот, верёвки хватит, – Есаул прикинул стада общий вес, к весу племянников свой приплюсовал. Грузоподъёмность одного бревна ввёл в формулу и результат сообщил рукам. Понадобится девять девятиметровых брёвен, и река сама доставит их команду к месту дислокации. От берега до базы будет около километра, прямо от излучины реки есть подобие дороги. – Упаковав карту в планшет, пошёл поднимать туристов. Попутно пояснил: команде предстоит водный поход на плоту.

– Поплывём, пока река не повернёт на север.

– Будем рубить деревья? – Дети демонстрировали испуг и непонимание на лицах.

– Сначала до берега добраться надо, там и увидим, что к чему.

Прогулка заняла около часа. Им повезло, первая река текла на запад; разбрелись по берегу мальчишки и вскорости нашли ветром поваленные деревья. Капитан достал волшебный нож – я бы уточнил: тесак двуслойный. Оба лезвия сложил как ножницы, сводил их крылья вспомогательным винтом, – одним словом, откусывал излишки, ровнял по длине стволы, правда, и потратил часа два. Роль руля досталась плоскому стволу, который вырубить пришлось из пучка стволов, друг другу они всё равно мешали нормально развиваться. Правила обвязывания брёвен Есаул преподал: одну сторону плота увязал сам, племянники справились со второй. И вот плот на воде. Капитан удерживал, чтобы не снесло течением, пока не закончилась погрузка бройлеров. Двум трусливым курочкам пришлось завязать глаза да на борт закатить как бочки. Работу с шестами и рулём тоже показал мальцам. И, конечно, постоять у руля, поуправлять такой махиной очередь неугомонная возникла. Капитан лишь отдавал команды, плот отлично вписывался в извилины реки. Мимо поплыли берега, менялись виды, как картины: местный художник каждые пять минут подбрасывал пищу для восхищения, особенно драконам. Хриплые «гри» и «ура» над быстрыми струями разносились, интонации менялись от ликования до немоты.

Есаул не спускал глаз с завзятых нарушителей дисциплины. Эти заладили своё. Один из них поймал образец местной фауны и швырнул на брёвна. Понравилось – стали вдвоём таскать, наловили больше сорока образцов. Рыба очень хотела жить, в истерике прыгала и билась. Куры едва не сыпанули за борт; тесно стало на корме и вдоль левого борта, эта часть плота ушла под воду. Небольшая паника тут же и улеглась, ибо тот, кто свободы жаждал, так вовремя обрёл её. Мирра распределил богатырей между пассажиров – кажется, изобрёл первый указ о запрете на ловлю рыбы во время водного путешествия. Народная дружина впредь не подпускала к воде драконов с синими метками.

Капитан сверялся с картой, вычислял скорость, как только очередной ручей вбрасывал свои воды в основную магистраль. Обычное дело: глубина больше – медленней течение. Кажется, это правило не касалось рек Кентервали. Скорость только прибывала, и руки капитана не давали покою бороде. Пока по берегам стеной стояли леса; впереди ожидалось слияние с крупной рекой, затем горы. Когда он программировал съёмку, то не учёл наличие порогов. В горах встречаются и не такие неожиданности. Сойти на берег?

– Кто умеет плавать? – Есаул понял по глазам: завкафедрой с Лаборантом упустили плавательную дисциплину, откладывали на потом. Впереди буруны, – он бросился к рулю. А ведь несколько минут назад слева песчаная промелькнула отмель… – Кентервали! Матушка! Если тебе нужна чья-то жизнь, забери мою!
Мальчики сообразили, что дело принимает нежелательный оборот.

Зуммеровед быстро пробежал по клавишам, ввёл сообщение…

Есаул едва не выронил приёмник – прочитал послание, задумался на миг.

– Ребятки мои драгоценные! Кто даст имя реке, спокойное и ласковое?

Иекауки выждал, пока предложит каждый версию свою, и сказал: «Мамочка».

Лёг на брёвна капитан, погрузил обе руки в воду и торжественно произнёс:

– Отныне тебе, река безымянная, будет имя Матушка! Оберегай путешествующих!

Скорость как будто не пошла на убыль, но плот успешно проскочил буруны. Есаул с ужасом проводил глазами подводные камни, плот с ними разминулся чудом. Ещё несколько минут тревожных, – и река застыла, остановилась вовсе. По обоим берегам, уступами возвышались горные кряжи-исполины. Они вытянулись дугой, дальним концом поворачивая к югу; нам ещё плыть и плыть, одна проблема – скорость смехотворная.

– Дядя Есаул! – позвал Монетя. Он сидел на брёвнах и болтал в воде ногами. – У наших курочек перепонки между пальцев. Может, я попробую объяснить, что нам нужно?

Капитан дал добро. Старшие братья ухватились за верёвки и спустились за корму. Шум привлёк внимание драконов, среди них нашлись смельчаки – бросились следом, стали грести лапами… Есаул обратил внимание на то, что они уверенно чувствуют себя и в этой стихии. Плот пошёл чуть быстрее, но не настолько, как хотелось.

Тень пронеслась над плотом. Пассажиры задрали головы.

Длинная шея с непонятной головой, брюхо в складках поперечных и замысловато задранный хвост удерживались в воздухе благодаря просто огромным, жёсткопоставленным крыльям. Чешуя горела самым настоящим золотом, крылья просвечивались там, где не располагались кости и хрящи подъёмного каркаса, – Есаул сосчитал некие известные ему детали, запустив руку в бороду, и ответил самому себе: «Молодой. Ему не меньше десяти лет. Как ты думаешь, это другой или тот же?.. Думаю, да». 


– А вот теперь не прозевай, – сказал я. – Снимай, снимай! Для энциклопедии обложки лучше не бывает!

Зуммеровед старался. Его камера работала как пулемёт, другой рукой, на клавишах, он чудеса творил. Экран послушно ракурсы менял, сам предлагал позиции и редкое стечение обстоятельств. Золотой дракон на фоне освещённых гор, вот одинокая скала в тени, и сам объект на её фоне, освещённый под заказ светилом… Фиксируем всё, что предоставил случай. На задних лапах перепонки, вывод – стихия водная ему родня. Вот он к реке спускается, будто понарошку, зацепил крылом и поднял тучу брызг… Мать честная! Двадцатицветная радуга поднялась!

– Двадцать один цвет у этой радуги, – меня поправил энциклопедист.

– Я же не спорю, мил дружок… Дай, я подержу.

Заменить один другим – секунда. Следующий жёсткий диск заполняет энциклопедист, первый переполнен снимками, которые любую выставку украсят. Такие украшали галереи у атлантов, насколько помню. Учитель продал им, точнее – обменял на материнки. Атланты тоже не верили в существование драконов, мы интерес с учителем имели, удовлетворить спрос ленивой публики постарались…

– Как сел на воду, успел заснять? Второго раза может и не быть. Шучу. – Он у меня самый проворный, самый исполнительный и самый аккуратный. За те известные атлантам сорок снимков мы взяли сорок материнок. Заведует одной из них Зуммеровед. Мы поняли ещё тогда: нет двух одинаковых. Как нет двух одинаковых людей. Поэтому каждая жизнь бесценна… Вы только посмотрите! Золотистый грудью встретил ответную волну, она от берега к нему вернулась. Голову воткнул в отражение своё, на дне пошарил, выглянул… Что ужасного находят некоторые в этом облике, не понимаю. Морда поросёнка на благородной шее разве выглядела б удачней? Вот на жирафа, с существенными добавлениями, скорей похожа. С головы стекают струи долго – о чём это говорит?

Паника на плоту. Не умолкают «гри» и «ура», племянники сбились кучкой подле капитана, их ковчег неуклонно приближается в золотистой шее с зубастым оголовком. Язык оранжевого цвета, зубы белые… молодой совсем. В последнюю секунду перед столкновением, дракон ушёл под воду. Капитан покрепче прижимает мальчиков. Правильно, золотистый может по-своему истолковать, для чего в руках шесты. Пока их место среди брёвен. Бройлеры чутко отслеживают перемещение монстра. Помеченный треугольником, быстро продвигается вдоль края, у кормы остановку сделал. Имя его, помнится, Бермуд; вот наклонился меченый к воде и выдохнул знакомое: «До-До!», отступил на шаг, упражнение вновь повторил.

Матушка никак не отреагировала, Есаул поспешил заклинателя убрать. Чтобы не повторился инцидент, Бермуда взяли в кольцо.

– Как думаешь, что может означать это «До-До»? – спрашиваю Зуммероведа.

– Всё что угодно. От «иди в задницу» до вариантов похлеще.

– То есть, мы ответа не имеем. – Я набросал несколько слов на листочке бумаги. У До-До их сегодня много, позаимствовал один. И слова те стоят скандала, как объявится ударник. Всем понятно, страшный дефицит. Спрятать от греха подальше – тоже не к лицу, мы ведь столько лет знакомы. Как ни горька бывает правда, портом USB я так и не обзавёлся, войдите в положение моё. Память-то уже не та.

От греха подальше, Бермуду перевязали клюв. Странная привычка – наклониться и брякнуть нелитературное словцо, после которого рушатся своды пещер и пропадают нужные…э, предметы. 

– Давайте отойдём от кормы, – слышим голос Есаула. Подумав, он добавляет: – Всем лечь! Держитесь покрепче, кажется, у нас появился по…

Толчок подтвердил правильность его мысли. Плот действительно пришёл в движение, и скалистые берега понеслись навстречу. За кормой наблюдалась дружная работа винтов, настроение поднялось до следующей отметки. На ум сразу пришла детская песенка «Мы едем, едем, едем в далёкие края…»



Пятый час Есаул торчал посреди плота мачтой, удерживая в руках карту. Он отслеживал поведение Матушки, и его палец постепенно сползал к отметке, где запланирована высадка на берег. А в мыслях добытчик драконьих яиц, должно, уже шарил в окрестностях с единственной целью. И даже не похитить, просто уточнить, есть ли они вообще. Молодой дракон вполне может оказаться милой самочкой; о половых признаках кому-то ещё предстоит написать главу и тотчас наложить гриф «совершенно секретно».

– Ты создавал секретные документы, юноша?

Энциклопедист не сразу вернулся в нашу реальность.

– Что? Я не расслышал, Берендей.

– Я спросил…Чем занимается До-До?

– Сейчас из офиса выйдет Соискатель. Пролаза его за ветошью отправил.

– Не понимаю.

Водитель поднялся по ступенькам, дневальному наказал: «Без меня никуда ни шагу, понял?» – Алик Стеклов мотнул огромной головой, пригладил три волосины.

Я шёпотом спросил:

– Когда вернулся приседатель?

– Около часа. Важнее то, что сейчас делает Пролаза. – Помощник вывел на экран картинку офиса. Матрос вырезал участок поручня на площадке Маши. Вместо него пытался вставить фрагмент трубы, согнутой из фольги.

– Зачем?

Зуммеровед пожал плечами на непонятливость мою:

– Скоро узнаешь.

Пока наши богатыри высадились на берег и пустились в путь, я был спокоен. Скоро они будут на месте. Соискатель вернулся раньше, с ворохом тряпья. Картина стала проясняться. Матрос сделал предложение ему, чтобы подменить кусок трубы… Так-так, для того, чтобы отказался натирать до блеска.

Пролаза разминулся с ним, принёс дневальному некий документ для опознания.

– Может, ты мне объяснишь, что за новость?

Стеклов уверенно развернул обложку, стал читать.

– Это диплом о высшем образовании. Экономист. Только ни имени, ни фамилии. Я слышал, в подземных переходах продают подозрительные люди. – Алик что-то смекнул, нацелился в ухо матроса сказать нечто важное: – Если получится достать удостоверение академика, возьми на мою долю.

Кивнул Пролаза, к нам на пост завернул. Экран транслировал, с каким наслаждением водитель взялся натирать детали Машины. До поручня не так скоро доберётся.

– Я послежу за ним, – сказал матрос. – Ты мне в уголке экрана пятачок оставь.

Зуммеровед уважил просьбу, успел даже периметр терминала оценить. Ремонт забора завершён, наёмные рабочие покинули объект.

И вновь наше внимание обращено на Кентервали. Я попросил захватить немного неба. Сколько Зуммеровед ни шарил возможностями обзора, золотистого дракона мы не нашли. Капитан благополучно замыкал колонну, бройлеров поругивал, лишь надумали отлучиться. Это был уже знакомый лес, здесь каждый куст и бугорок знаком.

Родители навстречу вышли. Есаул, наверное, им сообщил, откуда ждать отряд. Первые слова завкафедрой прозвучали приглушённо, помощник звуку прибавил.

– …устала. Но когда мы остались вдвоём, мне стало страшновато. Как вели себя наши курочки?

– Мамочка, давай по серьёзному. Мы уже всё знаем. Это не просто куры.

– Да? Может, оно и к лучшему. Я… мы хотели вас оградить…

– Папа! Я управлял настоящим плотом!

– А знаешь, нас чуть не слопал золотой дракон!

– Только одну пещеру нашли… Завтра ещё пойдём? – На основную базу Кентервали вернулись обычные будни. Сокровища сданы главным хранителям по описи, стороны подписали протоколы.


ГЛАВА 6

Пока Есаул поделится некоторыми соображениями, нам никто не мешает заглянуть в логово пиратов. Одно сочетание «логово пиратов» чего-то да стоит, согласитесь. Кроме того, выбирать не приходится: куда Никодим, туда и мы. Главное – чтобы нам приём хороший обеспечили и оказали. Даму в золотом понять не сложно, на бал её пираты не позовут, шампанским угощать не будут. Говорят, они там хлещут без остановки противный ром, пьют бочками, дерутся и сквернословят. Мало – она в их логове каблуки сломает, вымажет подол дорогого платья. Серебристому генералу, наоборот, понравилась затея. Когда ещё представится возможность информацию получить не из газет?

Обоих немного напрягает их юный спутник, его приставили, надо думать, для охраны. То, что оружия не видно, ни о чём не говорит: сейчас такие маленькие пистолеты, говорят, что в носу и в ушах можно спрятать четыре боевые единицы. Раз не стреляет парень – значит, всё под контролем.

Втроём поднимаются на борт, при входе их встречает капитан. Трудно судить по виду, пират настоящий или на службе у империи. Рыжая борода, хитрющий глаз! Нет, дама нашла его симпатичным, отмыть немного, причесать, одеколоном обработать. Табачищем не разит – уже славно… Одежд слегка помятых генерал постарался не коснуться. Их охранник в переделку угодил – его задержал при входе капитан.

– Никодим?

– С кем имею честь рукопожатием обменяться?

Ох, уж эти реверансы! Ученика задолго предупредили мы, с кем полетит. Избрал такую роль: когда ещё в дальнее плавание отправят?

– Капитан Есаул к вашим услугам.

 Никодим брови хмурит:

– Я где-то слышал это имя. Помню, корабль носит имя… – ТЮЗовскую паузу приспособил к случаю, – «Котапорвали»?

– Почти правильно. По трапу поднимались, надпись при входе, справа. Ещё одно нелестное слово в адрес корабля, – и ваш полёт будет проходить на камбузе.

– А карцера нет на борту?

– Он, к сожалению, занят. Тридцать лет безвылазно сидит в нём доброволец – тот ещё болтун. Как-то я силком хотел выселить, – орёт, будто нарушаю гражданские свободы, де, не имею права приказывать ему, где он находиться должен…

Перепалка затянулась, и дама с генералом отправились изучать салон для пассажиров. Чехлы на креслах, новенькие ремни, отверстия в них не разносились, – просто блеск.

– Про нас разговоры уж давно идут, – говорит она, усаживаясь в кресло.

Он садится рядом, через проход:

– Я пока не слышал. Даже если так, это угрожает чем-то?

– Знаете ли, после того, что говорили раньше…

– Напомните, сударыня.

– Ну… между нами будто кошка пробежала.

– Не замечал. – Он поискал табло, хотел узнать, отправление через сколько.

– Я потихоньку привыкаю, – говорит она. – К вашему обществу.

– Вы не удивили. Многие мечтают оказаться на вашем месте. Но скоро, уже скоро разбежимся. Лишь объявят график, когда на войну идти, я поцелую вашу руку на прощание.

– Вы хотите сказать…

– Даже и не вспомню.

– Рассмешили. Меня ещё никто не забывал.

– Значит, я буду первым.

– А вы не находите, что нас связали некие узы?

– С чего им быть?

– Их можно лишь угадать. Ведь ваше сердце потеплело с некоторых пор, вы не замечаете, разве?

– Я жар пилюлями усмиряю.

– Против таких уз нет лекарства.

Генерал поднялся на ноги, извинился – и загремел сапожищами на выход. Охранник рассматривал фотографии, капитан поглядывал по сторонам. Он и рубанул: «Убери!»

Пока телохранитель прятал на груди цветные снимки, генерал проскочил мимо и выглянул наружу.

– Кого ждём?

– Делегацию.

Генерал повернулся к юноше:

– Девочками увлекаетесь? Голенькие?

– Как мама родила, – не моргнув глазом, отвечал Никодим.

– У вас молодые глаза. Посмотрите внимательно, на мне не видно паутины?

– Кто вам сказал?

– Да есть тут… фантазёры.

Зуммеровед набросал насколько слов, отправил. Никодим даже секунды не раздумывал:

– Погодите… Ниточка к сердцу. Одна точно есть.

Генерал повесил нос, с минуту разглядывал мундир, затем зыркнул на свидетеля разговора, потом на юношу.

– Сумасшедший дом! – бросил напоследок и отправился внутрь корабля, шаря рукой в области сердца. Подобные разговоры, когда не находил понимания, его бесили. Все что-то видят, он один в дураках. И это уже не первый случай. Надо было спросить капитана.

Они дождались, пока не затихнут шаги пассажира. Никодим достал фотографии. Золотистый монстр грамотно занимал центральную часть каждой.

– Впервые вижу такого. С зеленоватой шкурой и с фиолетовым отливом – встречал. Это не фотомонтаж?

– Я глупостями не занимаюсь. Кстати, не слыхал такие имена – Берендей и Зуммеровед?

– Где-то слышал. И что, докучают?

– Просто не пойму. Иногда так вовремя со своими подсказками приходят – диву даюсь. Точно над головой кружат и от неприятностей оберегают.

– У меня такое тоже бывало. И что? Нашёл, может быть, гнездо?

– На следующей неделе сделаю вылазку. Если это самка…

– Сколько яиц они откладывают за раз?

– Зависит от возраста. Молодые – до девяти. Взрослая мамаша может высидеть два десятка. Знаешь, трудно подсчитать, когда они под ней.

Помощник мой сообщение набрал, показал мне. «Только не проговорись про завкафедрой и Лаборанта, Есаула не спугни».

– Отправляй!

Никодим, как обычно, задумался, переваривая подсказку.

– А я думал, можно.

– Ты о чём?

– Так, было одно желание.

– Посмотреть на настоящего, – я угадал?

– И это тоже. – Никодим фотографии вернул, облизнулся.

– Едут! По местам. – Капитан ринулся вниз по трапу. 

Гражданские лица показались из прикатившего броневичка, окрестности обшарили суетливым оком. Следом вышли официальные лица: ЩиРаПоета с двойниками, Юкла Стэ с тройниками, кто-то ещё. Наш Брудершавец Нагрубинишне подал руку, колечко солнечно полыхнуло. Делегация подалась к трапу.

Удивительное дело, первые лица рассредоточились по сторонам, пропуская будущую чету на ступеньки. Нет, что ни говори, поступок нам понравился. Зуммеровед прошептал: «Когда надумаю жениться, хочу вот так, по трапу. Свадебное путешествие и всё такое».

Штатные действия, связанные с поднятием якорей (шучу). Ветер прянул в паруса, облака пошли навстречу. Буксир тщится проскользнуть среди других громад. Оттуда пялятся на шхуну нашу как бы свысока. Смотри же, рот не открывай, не то пробоину заделывать придётся. Что, говоришь? Атомная рогатка, есть торпедный камень. Ниже ватерлинии если пальну, загорать не скоро выйдешь… Одним словом, стартовали.

О чём они толкуют? Официальные лица Империи назначили встречу, острые вопросы набежали. ЩиРаПоета пригласил Нагрубинишну быть его талисманом. Они и сели почти рядом, их разделяло пустое кресло.

– Я запомнил, как в прошлый раз они тебя глазами пожирали. А ведь первую уступку мы получили именно тогда. Ты их зомбируешь, что ли?

– Это удел невежд. Я нахожу в послах самые высокие ноты, мелодию подбираю. Иногда не сразу получается первый куплет.

– Их потом на съезде врагами родины объявили.

– Этого следовало ожидать. Значит, мечтают о реванше.

– Я видел список. Сплошь чудовища, самые отпетые вызвались на разговор… Я просто задыхаюсь от предвкушения.

– Спешить не стоит. Редко, но ещё встречаются такие, кому может помочь только палач.

– Есть и такие. Ты, должно, слышала имена…

– Не хочу. – Нагрубинишне скучновато лететь обычным пассажиром. – Давай о приятном, ты же умеешь.

– Тебя не проведёшь. Есть, конечно. Золотых нашли.

– Сколько?

– Видели одного, около десяти лет.

– Яйца?

– Ещё предстоит выяснить. Всё поёт внутри!

– Напиши поэму.

– Только в уединении. Но ты, сестрица, поражаешь. Боялся, не поверишь.

Красавица оглянулась. Сзади, точно вся космическая оборона государства, жил ожиданием генерал – куст роз после заморозков. Она так нежно улыбнулась, что куст расцвёл.

– К тому всё шло. Если помнишь, я предсказывала день. Так какого числа?

– Да уже три дня тому.

Она прикинула в уме:

– Один день расхождения.

– Такая малость, можно не считать.

– Это для тебя малость. Мне надо быть внимательней. Я пропустила некий знак.

– Кто такой Берендей?

– Брат. Мы все братья и сёстры.

– Познакомишь?

– Не всё сразу.

По салону прокатился Никодим, предлагая соки и напитки. Кроме нас с Зуммероведом, никто не ведал, на какие жертвы вынудил пойти Есаула. У них там вышел спор. Капитан для племянников приготовил партию маневровых соков – так называют сок редкого растения, где растёт – помалкивают, но важнее побочные эффекты. Они разные. На творчество потребителя пробивает, кисть либо стило к ладони прилипает, нотные тетради и холсты идут потоком… Есаул умолял: много не бери, детям оставь. Никодим наполнил три непроливашки и понёс пассажирам. Есаул протёр глаза, стряхнул наваждение. Пищевые контейнеры были полны опять. Фокусники, обычно, воды наливают, потом оказывается, первоначальный состав ни на грамм не разбавлен. А тут…


Для встречи подошла законсервированная планетка, куда без согласования никому не следует соваться. Есаул выполнил первое условие – послал позывные. В ответ, на экране появились координаты для посадки. Он поглядывал на сканер, пока выровнял корабль по горизонту. Про себя подумал: «Копия Кентервали! Даже сдвоенные реки».

Словно в насмешку, ему пришлось садиться в таком же месте, где завкафедрой и Лаборант устроили базу. А глаза неотрывно шарили по небу… На что ты надеешься, похититель яиц?

Послы Империи приземлились десятью минутами позже. Гражданская одежда не могла скрыть выправки. Они прибыли побеждать. Похоже, местные красоты не радовали имперский глаз. С их корабля крепкие ребята в форме официантов принесли столы и стулья. Писарь почти ритуально разложил бумагу и остро заточенные карандаши.

Посторонние удалились.



– Юноша, будь добр, переключи на другой канал, – попросил я.

Зуммеровед толкнул клавишу, подумал – ещё две потревожил.

– Кентервали?

– Куда угодно.

– Тут любопытная информация набежала. Сейчас выведу на экран.

– Но ты же их не оставишь?

– Разумеется, как переговоры закончат, самую суть представлю.


Картинка прояснилась. Послышался недовольный голос. Человек благородной внешности пытался собрать бумаги со стола, ронял и хватался то за любимую чашку, то за фотографию в рамке.

– Они испрашивали, я это заметил. Покажите мне хоть одного нормального! Чиновники – все до единого, подлинные неудачники и кровососы! – Не встречая возражений, профессор своё выступление завершил. Слова были единственным его оружием, да не того калибра, чтобы достучаться. У него не так много сил, чтобы распыляться на войны с невежами. Пока они прожигали жизни, он дни и часы считал, когда мог заниматься непосредственной работой. Хорошо, Господь толковыми подчинёнными одарил, прислал не только гениальных лаборантов. Под началом завкафедрой они творили чудеса.

И вот ему указали на дверь. Ему – служившему Науке, как Идее, а не подобным проходимцам. Лишь он уйдёт, они посадят в лабораториях своих отпрысков, знакомых подхалимов да станут проедать бюджет ковырянием в носу. Что говорить, они осмелились подвергнуть сомнениям результаты его многолетнего труда. «Так покажите, где они, эти ваши хвалёные драконы?» – И как надрывно они покатывались, обидных слов наговорили. Он не собирался объяснять, что на окраине мегаполиса содержать драконов даже в прочных клетках – слишком высокий риск. Просто собрал вещи… конечно же, забыл половину, и ушёл. Зато поборол соблазн громко хлопнуть дверью. Силы пригодятся в другом месте.

После недели вынужденного безделия, а это состояние было невыносимо, некто позвонил, назвался Юклой Стэ и сообщил дурную весть: «Они и с завкафедрой распрощались, лаборантов последних вышвырнули на улицу. Все записи, которые нашли, сдали в архив. Но я проверил: их уничтожили, как будто по ошибке».

Сегодня утром профессор допивал чай, звонок в дверь даже порадовал. Молодой человек с рыжей бородой предъявил фотографию его бывшей сотрудницы:

– Это моя сестра. Чаем угостите?

– Вы Юкла Стэ?

– Моё имя Есаул.

– Я должен поверить на слово?

– Одну минуту. – Гость набрал на переговорнике известный номер, пошёл зуммер. «Алло». – Сестрица, звоню от твоего шефа. Шляются разные проходимцы, вот он и не доверяет. Замолви словечко. – И гость протянул хозяину устройство.

– Да?.. – Заныло сердечко, ибо профессор узнал голос. – Милая моя, заглянули бы ко мне на чай… Очень жаль. И что?.. Разумеется, ничто не держит… как вы сказали? С вашим братом… А подумать?.. Да, вы правы. Вещи…сколько мне надо? Я так рад… Десять минут на сборы, я… Прекрасно понял! – и профессор вернул прибор владельцу, со словами: «Я пошёл собираться».

«В дорогу, нам бы попутный ветер!» – напевал он, переступая порог запасника с редко используемыми вещами. С похожими словами кладовку покидал.

 Лишь в лифт вошли они, профессор озаботился:

– Наверное, мало взял бумаги туалетной. Не подскажете? Там её можно купить?

– Там есть всё, – уверенно сказал Есаул.

– Вы меня просто обрадовали, молодой человек.


На подходе к двадцать второму терминалу они напоролись на патруль. Есаул проинструктировал, как держать себя. Вышли из-за поворота и решительно направились к причалу. Профессор с любопытством поглядывал на яхты и лайнеры, краем глаза отмечал суету обслуживающего персонала. Ленивое солнышко заливало купол светом из мириадов пылинок. Вот они поравнялись с патрулём.

– Куда торопимся, капитан?

– Сжалился над стариком. Говорит – всю жизнь двери отеля распахивал перед гостями, а на корабле настоящем не бывал ни разу. Покатаю час-другой, услуга за услугу. Кабы не он, торчал бы в очереди за разрешением.

Патрульные переглянулись. Тревоги не объявляли, лицо старика в сводках не встречалось.

– Что ж, покатай. Да смотри, привези живым…

Таким расчудесным образом на Кентервали появился новый постоялец. Можно ничего не говорить, а можно скромно обозначить: завкафедрой будто отца родного обрела.


Я и не заметил, как к офису зима подкралась – без объявления претензий, в прошлогодних валенках на босу ногу. Бодрый снежок налетал порывами, в неровностях залегал, сбивался в неописуемые фигуры по углам… Подле ступенек успели вырасти две узнаваемые персоны; сам Морозоносец будто засмущался. Рождение его всегда окутывает тайна, для нового воплощения он подбирает тихий уголок, чтобы подкопить материала и выйти к людям в уже привычном облике. Внучка тоже покраснела. В трогательном неглиже, на рубеже смены поры года. Её беспомощный взгляд умоляет: «Отвернитесь!» Снежок не умолкает, торопится, выбивает дробь по навесу жестяному… В унисон с тонкими колокольцами, предвестниками стуж, некто незримый переводит стрелки.

– Не перепутал, часом? – спрашиваю я, ни к кому конкретно не обращаясь.

– Не зли, Берендей. Весной мы уходили на три недели раньше, просьбу уважили твою. Али забыл? – Владыка температурных аномалий ваял из отходов посох.

– Стареем, что поделать?

– Так помолчи, собраться дай.

– Странно, что ты выбрал это место. Такие страсти тут иногда бушуют.

– Врёшь! Нам подсказали, надёжней места нет.

– Надёжней – да. Ребята любят пошуметь.

– Предупреждали, я засомневался, правда. Что не поделили?

– От скуки, совершенствуют мастерство розыгрыша.

– Про то, как Соискателя Пролаза сделал, слышал я. – Морозоносец стал нагребать на себя снежок, приглаживать да трамбовать. – И что? Не полирует Машу?

– Производительность упала до нуля. Лучше ответь, что к открытию сезона сигналом послужило?

– До-До позвал. Сам полюбуйся…

В тиши офиса, при свете допотопной лампы, До-До рассматривает снимки. В бардачке у него редкая коллекция: семьи бывших хозяев. А тот, что держал под лампой, зафиксировал беззаботное времечко: он с ребятишками бабу снежную лепит… Кажется, припоминаю, он и тогда убивал себя вопросом: «Слепили – да хоть сорок штук, что дальше?» Материнка бегло предлагала варианты, но у людей продолжения не имелось: они строили без определённой цели. Разве для того, чтобы во двор вышел местный разрушитель и хрупкие конструкции покромсал. До-До приглядывался, терпел, взял на заметку хулигана и, в конце концов, задумал проучить. Всякий раз тот разгонялся и головой снежное творение пробивал. В последнюю бабу До-До заложил «фугас» – резиновую канистру со слабым раствором штемпельных чернил.

Конечно, хозяин расследование затеял, но у До-До в запасе три алиби имелось. Четыре с лишним недели мальчик прятал фиолетовое лицо. Той зимой снежные бабы простояли до весны. Почему с хозяином связываться не рискнул, про то отдельный разговор. В ту пору лучшего юриста в Городе не знали. Это тот самый, кто горсовету доказал, что городскую канализацию снабжает бесценными отходами жизнедеятельности, за что Город обязал выплачивать компенсацию в виде стеклянных камушков огранки специальной, которые в чистой воде не видны. Как-то так.

– Ты под диван загляни, – советует Морозоносец. Зуммеровед взял камерами нужный ракурс. В коробке праздничной разглядели мы усы и бороду, красный нос из папье-маше; чуть дальше – целлофановый пакет с красным балахоном и валенками. – Ну-с, что я говорил? Знать, и ёлочку где-то присмотрел. И ящик мандаринов.

– Он не привык советоваться, – пояснил помощник мой. – Мы приноравливаемся к новой реальности всякий раз, лишь только он затеет что-то.

– Значит, даже не попытались в душу заглянуть. Понять любого человека – только захотеть. Общения жаждет бедолага, услышанным быть хочет, а вы просто оттолкнули.

Внучка старательно сгребала снежок, кое-как набрала на купальник. Фигурка на любителя: маленькая, упругая грудь, бёдра узковаты. Владыка температурных аномалий проследил за моим взглядом.

– Это ты напрасно пересортицею занялся. Какие бёдра в восемнадцать? Давай до весны отложим конкурс.

– Дедушка, мне ещё шестнадцати нет!

– Что это меняет? Сословия мужского хочешь внимание привлечь – лепи на бедренную часть. Вон, с козырька сними, в прожектор тоже намело…

 Табурет Внучка подставила, повыше взгромоздилась. Первым делом каблучки себе нарастила и уж затем справила полупальтишко да шапочку короной. Хватило б и для рукавичек материала, но красна девица мужские речи себе на заметку взяла: ах, вам бёдра не по нраву? Ну, держитесь…

Право слово, на дневального давно никто внимания не обращал: стоит – и пусть себе стоит. А тут упал. По наивности считал, что Дед Мороз тайными тропами границы переходит. И в это верил Алик Стеклов до дня сего, считай, категорически. При пустой казне, поскольку снежный бизнес не в почёте (ну, не едут проклятые иностранцы со своими лыжами) да и биатлонный снег по виду не такой… со старика взять нечего… и девочка на него ни разу не взглянула, будто дневальный невидимка… Но как же из снега они себя со… смастерили? – Как только до дневального дошёл смысл очевидного, так и рухнул. Пусть кто скажет, от переутомления, пусть попробует! Восемьсот банок консервов уничтожил – на год вперёд, и остался должен, как колхоз подневольным. Крепостное право как-то неумело отменили, вот и кочует оно, из века в век.

Раз выдохся салага, Чистоплюй на тумбочку вернулся.

Вообще-то, что офис камерами оборудован, До-До был в курсе. По его расчётам, двадцать пятый час, подарок Хроноса, наступил как раз. О лишнем часе больше никто не знал, вот ударник и воспользовался паузой. Вытащил из-под дивана заготовки к празднику, натянул костюм Деда Мороза. Валенки прихватил с собой, размер не тот, и залёг в камеру для марсиан. Помещение всё равно пустует, сюда никто не сунется. Что дальше? Он рассудил примерно так: «Раз внимания никто не обращает, раз я всем в тягость, то мешать не стану. Поживите без меня… Так, сальники запасные тут, масла хватит недели на две… Они, конечно, испугаются, Город перекопают в поисках, я не издам ни звука. Пусть поплачут! Они поди забыли, кто дал путёвку в жизнь им… Так, чалма здесь, изумруд на месте. Ударника к тумбочке поставить?.. Я вам не какой-то приседатель!»

Мне стало неловко. На подведомственной территории, выходило, всяк занимался, чем вздумается… не для того, знаете ли, предки на штурм Зимнего ходили. Только собрался предупредить помощника я об отлучке, как Морозоносец опередил желание моё:

– Не изволь беспокоиться, я всё устрою в лучшем виде.

Прикинул я – ему бы полчаса каких да два ведра спецснега, и родина признала бы своего героя. Нам часто недостаёт какой-то малости.

У экрана собрались почти все, следим, как дальше события повернутся.

К двухместной камере подступил Морозоносец, в двери посохом постучал.

– Быстро же вы соскучились, – донеслось из добровольного заточения.

– К тебе редкий гость, До-До.

– Я никого не звал… Ладно, открываю. – Сигнализацию узник отключил. Щёлкнули засовы, цепи отлетели, и камера показала его недовольное лицо. – Ты кто?

– Из комиссии по образованию.

– В чём моя вина?

– До нас дошли пересуды, что вы, милейший, затеяли благородный труд, к реформам отношение имеющий. Как и следовало ожидать, ваши усилия получили широкий резонанс. Общество раскололось на два лагеря – на ваших сторонников и на противников. Иными словами, чтобы примирить стороны, мы начали собирать пожертвования в виде полудрагоценных камней, когда нет иных.

– Я знаю, где булыжников навалом, – нагрузим шесть самосвалов!

– Но давайте вернёмся к сути вопроса. Вы что-то там изобрели…

– Конечно, осталось заявку на авторские права подать. – До-До стал расхаживать по узилищу, потирая руки. – Я ждал этого дня, я верил, что в мой дом придёт праздник. Представляете, задумался на днях. Спрашиваю себя: кто придумал ограничения на падежи? Никого не хочу обидеть, но я расширил список, к существующим прибавил наказательный, оправдательный и предсказательный. Это же очевидно, что общество созрело для решительного шага. Я ведь не призываю на баррикады.

– Любопытно, чем новые будут отличаться от старых…

– Ответ уже в самом вопросе.

Владыка температурных аномалий на нары опустился, изучил окно и предметы для организации побега – лестница и напильники находились в образцовом состоянии.

– Будем считать, разведку боем провели, – вдруг заявил он. Недобро глянул на одежды узника и сказал: – Всю сознательную жизнь боролся с самозванцами. И, уж кажется, до единого извёл – на тебе! Ещё один сыскался. Как я устал!!

– Ты кто?

– Потомственный Морозоносец.

– Что с ряжеными сделал?

– Во льдах Антарктиды отдыхают; столько попортили товару, – ни одна бухгалтерия не сочтёт. Идут пьяные, глаза бесстыжие, живот безразмерный, про глотку уж и не говорю. Вот и скажи, детям какая радость от них? Самые нежные мечты разбиваются о красный нос и неповоротливый язык. Да и «снегурочка» хороша – краше в дворники идут.

До-До потеребил свою драгоценность в кармане алого балахона, поднял глаза от пола. Он прокрутил разок запись второй части разговора, выудил суть: «боролся с самозванцами… во льдах Антарктиды отдыхают».

– Я тут не при чём. Спецодежду выдали такую. Размер «снегурочки» не подошёл. По всей видимости, я – жертва обстоятельств. Либо кто-то захотел подставить. Дневальный, больше некому! Он мечтал однажды вслух, говорил: «Вот одену граждан страны в форму Деда Мороза, и пусть только попробует который не придти ко мне без подарка. Я с этой коррупцией вмиг покончу, чтобы в мою сторону не плевали наши будущие потомки».

– Они уже летят, – заметил Морозоносец.

– Плевки?

– Давай не будем о грустном. Я пришёл поблагодарить. Сезон мы открываем гораздо раньше, благодаря тебе.

– Но это… не наша реальность.

– Знаю. Все поправки в этой автоматически накладываются на основную. Пойдём со мной. Поможешь снега подкопить. Тройку скакунов, сани – скоро за ёлками в прошлое ехать придётся. Вот с «уцелевшими» ты здорово придумал: «лев» выбросил, и они не ходят львами, пугаются собственной тени. И ещё запомни: если зимой пираты нападут, мои полки к твоим услугам. Ты знаменит теперь!

Как здорово они смотрелись рядом, когда отправились в тупик. Снегурочка потянулась следом, отрабатывая походку «от бедра».



Зуммеровед мне информацию подбросил:

– Я тут на реальность напоролся, даже не знаю, как сказать. Путин с Лукашенко на месяц местами поменялись. Пошёл первый акт спектакля, и чья-то сторона уже взвыла.

– Громко?

– Даже очень.

– Значит, россияне. Девять миллионов молчать умеют лучше, чем объединяться против тирана.

– Послы других государств сбежали тоже.

– Что ж тут непонятного? Фамилия часто говорит больше, чем рот. Лукошко надо постоянно наполнять, а в нём столько дыр. Как-то помечтал он: «Вот бы мне Россию – я бы развернулся. Белоруссия – не тот масштаб». Чем закончились переговоры?

– Да ничем. Выясняется, Империя армию имела, но выход из тесноты один был. Армию снесли – то есть, отпустили на вольные хлеба: дескать, пора зарабатывать самим, мы вас не прокормим. И военные рассосались, кто куда. Про генеральскую деревню мы слыхали, кое с кем знакомы. На переговорах пираты подняли проблему: власти империи не выполнили условие полного разоружения. Преступность в мегаполисе выросла в разы, лишь поступила в распоряжение полиции последняя партия оружия. Ястребы не стали отрицать – мы найдём вора. Наши отвечают: «Найдёте, когда последние патроны выйдут из новеньких стволов». – «Мы так не думаем», – глас империи отвечал. Пираты вручили видеодокументы о фактах передачи оружия подозрительным элементам. Империя в сотый раз просила дать коридор через пиратские владения для пропуска подразделения военных геологов. Им вновь было отказано. Пираты уличили хитрецов в попытке создать альянс с неким народом. Я смог лишь отследить запрошенный маршрут.

– Порадуй, если я ошибаюсь. Небось, к чёрному Солнцу, – я повернулся к соискателям. – Это окотопоры. Их ещё называют мрачни. Вот что, мои дорогие. Если однажды кому-нибудь выпадет встреча – уходите, не мешкая. А нет – принимайте бой сразу, не ждите реверансов.

– Как прикажешь понимать, Берендей? – приблизился Пролаза с двумя вопросами наизготовку. – Где же твои хвалёные галакты?

– Кабы ни галакты, эти твари уже б захватили большую часть Вселенной, – отвечал Кощей. – Где-то там, на дальних подступах, бои ни на минуту не стихают. Это зло явилось из другой галактики, там-то на них нашли управу, придётся изобретать самим... Ты куда собрался, До-До?

Зимняя троица вернулась из тупика.

 – Зимняя битва за урожай началась, как без меня?

Внучка вцепилась в ударника, буквально повисла на богатырской клешне.

– Дедушка, этот парень с нами?

– Нам без него не справиться, – отвечал Морозоносец. Соискатели понимающе отвернулись, улыбки пряча. Талантам надо подыскать занятие, бездарности проживут и так.

Несколько минут тревожных Зуммеровед не мог за экраном наблюдать. Он прятал лицо в ладонях. Пришлось бразды правления брать на себя. Куда – спросите? На Кентервали. Профессор тоже нашёл причины для улыбки:

– …ведь я ему поверил. Спрашиваю серьёзно: а там, куда летим, туалетную бумагу я смогу купить? Он отвечает – там есть всё. Как вам это нравится?

Наблюдая за взрослыми, дети тоже хохотали, хотя смысл сказанного им понятен вряд ли. Бройлеры не торопились высказаться, будто чувствовали подвох. Им показалось, появление новичка здесь не вполне уместно; этак, чего доброго, людей станет больше, чем крылатого поголовья, и тогда без подписания конституции уж точно не обойдётся. Тем же вечером, едва Есаул вернулся из дальних странствий, бройлеры окружили его с непонятной целью. «Ура» ни разу не прозвучало, завкафедрой насторожилась, позвала мужа. К хороводу собрались подключиться мальчики, но на сей раз им отказали в гостеприимстве.

 – Что делать? – Есаул попытался выйти за пределы круга, и тут же оказался в центре нового. – Это похоже на заговор. Мне нужно угадать что-то.

– «Гри», – послышалось дружное в ответ.

– Это расовая дискриминация, – предположил Лаборант. – Цвет волос их давно волнует. Ты не такой, как остальные, а в стаде принято найти слабого.

«Гри!» – возразила стая, и ближайший бройлер капитана ткнул клювом в башмак.

– Больно же! – он вскрикнул. – Я без ноги останусь, если затянется допрос. У кого какие версии? Спасёте капитана – Вселенная к вашим услугам.

– Я тут подсказку набросал, – шепнул Зуммеровед.

– Не торопись, пусть подумают.

Недолго думая, Есаул возложил на пострадавший башмак свою фуражку. Куры построились в очередь, чтобы каждая могла поучаствовать в мероприятии. Всякий раз, когда версия оказывалась далеко от нужной, следовал клевок и дружное «гри». Капитан улучил момент и покинул круг, выглядывал теперь из-за спины сестры. Люди головы ломали, чего вдруг захотели куры. Они так явно шли на контакт, что бескрылым следовало постараться. После двенадцатого клевка, в фуражке мы замечаем дырку. Версии иссякли, наши учёные приумолкли. Я чуть не отдал команду помощнику – отправляй. И тут блеснул профессор:

– Друзья мои, я склоняюсь к мысли, что акция протеста как-то связана с моим прибытием. Давайте рассмотрим и такую возможность. Считать научились курочки. Поначалу население Кентервали выглядело так: сорок две курочки и один Лаборант. Затем высадилась наша любимица с тремя детками, здесь родила ещё троих. И соотношение между народами стало меняться не в пользу пернатых.

Оглядел Есаул полки, изложил версию на свой манер:

– Вы хотите, чтобы я больше никого не привозил на Кентервали?

Многократное «ура» пронеслось над поляной и застряло эхом в чутких горах.

– Поздравляю, – поспешила заявить завкафедрой, – мы нашли общий язык. Следовательно, эксперимент наш получил новое направление. Мы сможем…

Сестру опередил Есаул:

– Кто готов пойти со мной в разведку? Уточню: идём на поиски золотистого братца. Мы не будем вмешиваться и разорять гнездо. Нужно выяснить, есть ли там кладка, в лучшем случае – выводок.

Молчание над поляной могло означать одно: пернатые совещаются своим привычным способом. Наукой телепатический обмен был отмечен и в группах с невысокой степенью организации; разнообразие видов неисчерпаемо, и в том случае, если не преследуют корысти личной, первопроходцам открываются просторы.

Смотри-ка, от группы отделилась пара бройлеров… точно совет старейшин, верховный или другой какой совет выделил для экспедиции двух особей. Вполне может быть, семейство заинтересовано само. Золотистого видели воочию, какие-то границы достижений приняли на ближайшую пятилетку, и тут досрочно план переплюнуть подвернулся случай. «Ура!» – прозвучало из клювов старейшин. Если присмотреться, в их число вошли все бройлеры, помеченные синим маркером. Кроме того, желающих быть отмеченным таким же способом прибавилось заметно. Куры кружили около людей, лишь только в руках замечали пишущее устройство.

– На их месте, я бы пронумеровал.

– Оцифруй ещё. Слишком просто. Они перо ещё должны сдать, без запаха и красителя. – Косой взгляд помощника поймал я, пояснил: – Семья большая по меркам тамошним. И для будущих невест подушек надо заготовить, – второго урожая драконы не дадут.

– Из бабьего царства?

– Ближе нет. – Краем глаза я заметил передвижение объектов красных – то есть, Морозоносца с Внучкой и До-До. – Похоже, снова заблудились. Ждал, ударник выговор мне влепит за бумагу. Странно, пусть бы бросил глаз разок, я бы принял к сведению. Знаешь, намедни рассказал историю о бывшем хозяине. Знакомый заглянул к ним, стал жаловаться: «Она меня выставила, кобра!» – Хозяин на сожительницу уставился: «Я ведь предупреждал. Эта Бачило та ещё штучка». – Сели они втроём, выпили – мозги набекрень, тут знакомый поднимает хозяина под локотки, тащит к дверям. «Идём, я провожу. Ступай, у тебя опыта побольше. Не примет – будем рады тебя видеть, постелим коврики на кухне».

– Что он хотел, учитель?

– Прямо не сказал. Догадываюсь, социальными проблемами заболел. Если не ошибаюсь, в этой сфере он себя ещё не пробовал.

– А мне слил информацию на Кощея. В том городе, где обнаружили Бессмертного, бывали в офисе. В календаре у секретарши До-До нашёл запись от руки: «Заказать для оборонного ведомства луноход».

– В чём сомнения?

– Не тот Бессмертный. Не та хватка.

– Напрасно не доверяешь. После смерти…. Как говорят у нас, умнеем. Сожалеем часто, что занимались не своим. Иван-царевич коммерцию забросил, иной нащупал путь. Был замечен в свите святого Роберта: они недавно здесь целой делегацией промелькнули.

– Ты не попутал, Берендей?

– На память жалуюсь, когда нужда возникнет… Смотри-ка, куда подался наш профессор.

Надо сказать, бройлеры так и не прониклись к новичку – присматривали издалека, чтобы не поджёг чего, не свалился в яму и не утонул. Следующим утром они его буквально вытащили из воды. Кабы имел подходящую бумагу, то и оформил бы по закону, жаловаться пошёл бы; кажется, на туалетной ещё никто не додумался документы составлять. Зато чиновники научились относиться к прошениям, как к бумаге туалетной. Чей-то крик души рассматривать приловчились довольно известным местом. Им невдомёк, что за каждую отписку придут и спросят с них, но уже не из свиты святого Роберта.

– Не дали ополоснуться, что за нравы?

– Они над вами шефство взяли, дорогой профессор. Пока войдёте в курс…

– Кто их просил? Понятие водных процедур… – И вновь, не встретив возражений, профессор сдулся: – Нельзя ли уговорить их, чтобы не мешали?

Лаборант закончил сложные вычисления; в словах «профессор» и «процессор» нашёл уравнение с продолжением: «процесс ссор». Иными словами, оставайся в тихой своей квартирке, учёный мог предъявить претензии личному креслу, никому другому. Имеется распространённая особенность у стариков – докучать запросами, лишь одиночеству конец приходит. Они требуют внимания, как дети, и очень обижаются, если не получают. Но самый мудрый сразу не предъявит, сколько ему нужно, и чего. Иной отдаёт себя детям без остатка, да ничего взамен не получает, – хорошо, если понимает, что платит прошлому долги. Иной откупается – вручил игрушку дорогую, и самоустранился. А в старости так хочется искреннего участия… Что ж роптать, коль в банк семейных отношений не вкладывал, когда была возможность?

– Сегодня будем учиться плавать, – объявил папаша. Бройлеры пришли в движение; в воздухе повисла мысль: «Ещё хлебнём!»

– Ура! – заголосили дети.

– Не раньше, чем прогреется вода, – мама охладила пыл.

Профессор принял из её рук бархатистое полотенце:

– Благодарю, своё дома забыл. Но вы не поверите, очень тёплая вода! – Тут же получил предупреждение: бройлер клювом нанёс по башмаку удар, отошёл на несколько шагов, точно продолжения ждал.

Мальчики сгрудились подле отца, один из них и сказал:

– Вообще-то, у нас со старшими не спорят. Привыкайте, милый профессор. Если надо отлучиться, предупредить должны. Дядя Есаул кого-нибудь предупредил?

– Меня, – сказала мама.

– Его счастье. – Мирра выслушал подсказку Иекауки, эдак заговорщицки кивнул. – Что ж не позвал? Я же просил, когда к золотистому отправится?

– Давайте пока не будем об этом. С ним цыпы. – Мама сосчитала головы, причин для беспокойства не нашла: – На озеро, не отставать!


По пути на Волан, супруги обсудили новости. Примерно у половины кур оперенье принимало угрожающие формы. Если сейчас не взять, можно остаться ни с чем. В записях не сохранились данные, как проходил процесс в лабораториях. Обычная практика: поначалу кажется, что тут такого? Зачем записывать, если я помню? Но на Кентервали условия не такие, сроки могут шарахнуться в любую из сторон.

Они высыпали на пляж ватагой шумной. Вода – точно парное молоко. Очередной подарок Кентервали. Бройлеры разбрелись по пляжу, парочка смельчаков зашла в воду по самое горлышко. Снова завзятые спорщики побились об заклад, кто зайдёт глубже, и, как результат, издав дежурный вопль, один и поплыл с испуга. Почти грациозно, уложив крылья за спиной. Новость тотчас распространилась, как инфекция: восемь… двенадцать… уже не сосчитать, легче оставшихся на берегу, да и тут – как в ГУМе. «Гри» теперь означало «я плыву»; по идее, следовало кричать «ура», но кто им запретит употреблять запас словарный по собственному разумению? Может, во вторник было так, в среду – наоборот. Вот вытянулся на поверхности озера очередной экспериментатор, поймал момент, когда понесла вода. На поверхности Волана прежде не было так шумно. Лишь две курочки подходили к кромке воды, по очереди трогали её лапами и отскакивали. Те самые, кого дети поили из ладоней; они боялись мелкой лужи, обнаруживая в ней чьё-то отражение.

Однако, сородичей показательные заплывы рекламой безотказной послужили.

– Гри? – спросила одна подругу.

– Гри… Гри!

Они вошли в подозрительную среду (в четверг, скорей всего не рискнули бы), следя за наличием песка под ногами. Песок оказался всюду, хотя с берега его не видно… Нет, на первый раз обеим смелости недостало. Хватило впечатлений на три дня, – вымокнув до последней степени, они вернулись на берег и стали наблюдать за людьми.

Родители показывали приёмы, как дышать, как руками и ногами двигать.

– Нырять успеешь научиться, держаться на поверхности сначала научись! – Оба тренера изрядно попотели, пока Мирра приловчился паузы подбирать, когда набирать воздух лёгкими. К полудню мальчишки уже плавали наперегонки.



Как и заказывали накануне, дождливым утром решили ощипать перо. В ближайшую пещеру мать снаряжала богатырей своих, навык для промышленного сбора подразумевал некоторые тонкости:

– Входите в пещеру, двое перекрывают выход, остальные дёргают оперенье и складывают в эти мешки. – Мамка предоставила слово отцу. Тот лишь похлопал по стопке новых наволочек. Зуб у него разболелся так, что говорит боится. И она закончила: – Конечно, папа знает, в какой пещере сколько курочек ночует. Придётся самим обойти девять пещер, а нет – в дальнюю сходим завтра. Я постараюсь отдохнуть.

Старшие выслушали молча, изредка оценивая её растущий живот. Иекауки прижался к матери, коснулся живота. Она растерялась:

– Что, сынок?

– Ещё троих ждём?

– Одному Богу известно…

– Пусть бы сестричек подарила.

– Трудно угадать.

– Это тебе трудно. Мы из другого теста.

«Из другого, как же!» – подумала она, вслух произнесла:

– Ты хочешь сказать…

– Ещё три мальчика. Наверное, что-то сломалось внутри. Но мы любим тебя и такую, только не ходи к врачу. Техника часто делает ошибки, а врачи всё равно ей верят.

– Они ведь учатся столько, чтобы не делать ошибок.



– Учатся, конечно. Горькую пить, драться и танцевать. По-настоящему, один из ста учится. Лодыри списывают, экзамены за деньги сдают либо под диктовку из наушников. Как можно неучу довериться, мам?

Завкафедрой опешила, точно глаза открылись: они растут не по формуле… Какие формулы, когда пушок над верхнею губой?.. Теперь она ясно припомнила случаи, дававшие поводы насторожиться. Ни детского сада, ни школы не знали – откуда?

– Гри, – произнёс Иекауки, подражая петушкам. Невпопад, сыновья освежили в памяти словарный запас драконов.

– Ты не волнуйся, ма! Золотистый границ не нарушает, мы просто хорошие соседи, – заявил Монетя.  – А папа должен пойти с нами, если хочет вылечить зуб.

Завкафедрой вновь промолчала, а так хотелось уточнить детали. Лаборант кивнул жене – я пойду. И она, придерживая живот, пристроилась на сундуке пиратском, под навесом, тревожно наблюдала за мальчиками, пока они не скрылись в зарослях. Через минуту, в том же направлении, отправился и Лаборант. Подобные прогнозы не каждый день услышишь.

Сеял мелкий дождь, завкафедрой сняла с гвоздика бортовой журнал, в котором записи вели от случая к случаю. Последняя запись сообщала, что бройлеры охотно разместились по квартирам, соседей сами выбирали, – есть, над чем подумать. Бройлеры, видно, спички тянули либо на пальцах бросили, кому с кем кров делить… Одним словом, есть свой способ, чтобы не сбились в кучу личности с противоположными интересами. Любители петард и перфораторов – в одном дворце, склонные к тихим размышлениям вдали от шума городского поселились, – она заглянула на первую страницу. Нашла рукописную инструкцию – единственное, что удалось вынести из лаборатории. Точнее – восстановленную по памяти. «Если вовремя не ощипать перо, куры могут возомнить себя лебединой стаей – и эмигрируют, как евреи в Израиль».

Помощник мой мастерил некое устройство… из материалов местных собирал замысловатую каракатицу направленного действия. На Кентервали свои тонкости, однако, энциклопедиста правила не смутили. Разумеется, его вдохновил пример с лазером, и по проторенной дорожке что ж не пробежаться? Давай, дерзай.

– Это антенна?

– Я не закончил ещё.

– И расстояние не смущает?

– Скоро увидим.

Пространственный манипулятор, созданный нами, должен служить практическим, научным целям, не для одаривания кошельками. Ну, держись, сейчас мы жару зададим!

Зуммеровед завершил вычисления, клавиши отодвинул в сторону.

– Должно получиться. Суть вот в чём: маршрут капитана я отследил, расставил радиовешки. В конечной точке установим видеотранслятор. сомнения не покидают: как кто комплектующие подбросил. В округе оказалось достаточно материалов, из каких собрать управляемую решётку – плюнуть раз.

– Ты научился плеваться?

– Не ставил перед собой такой задачи, дослушай до конца, учитель. Четырьмя клавишами запускаем гипершасси… Впрочем, не буду терминами загружать голову твою. Просто я вошёл в местную систему обороны и получил на трансляцию «добро». Поскольку не знаю паролей, а они сделали запрос, я сослался на тебя.

– Как это?

– Они спросили, кто руководит проектом, я написал: «Берендей».

– Кукушечка, значит, постаралась. Давно от неё весточки не получал.

Зуммеровед потянулся к клавиатуре, говоря:

– Разве не Юкла Стэ? Я его имя тоже упомянул.

– Своих галакты знают, многим приходится миссии свои выполнять исподтишка, между торговыми операциями и скандалом в прессе. Знаешь, встречаются чудаки; один пять раз в неделю чистил метро от негатива, и никто, кроме Бога и местных привидений, о том не знал… Говоришь, маршрут уже вчера нам был известен. Что же картинки не дают?.. А, вот и пошла.

Сначала в объектив попали башмаки капитана, они затеяли игру, сиротливо выплёвывая и затягивая шнурки; капитан их снял и нёс в руках, пока подкрадывался к объекту. Теперь, в компании с двумя бройлерами, Есаул лежал в кустах, на краю обрыва. Под ним расстилалось каменистое плато, усеянное полосатым булыжником, от которого в глазах рябило. Мы поменяли ракурс. Под обрывом расположена пещера, кончик хвоста дракона грелся на солнце, слегка подрагивая в такт с пульсом. Что тут непонятного? Камни цветом очень подходили к цвету шкуры, мало того, могли служить и другим целям. Но если золотистого мы видели и ночью, и при свете дня, какому образу жизни он предпочтение отдаёт? Кажется, я понял. Свободе!

Хвост втянулся внутрь. Внимание!

Огромная голова выглянула наружу, в золотистой чешуе, на стыках пробивает, точно окисел, зеленца… Однако, просторная пещерка позволяет развернуться, это вам не совмещённый санузел и скупые коридорчики хрущёвки. Я их помню, ходил по делу как-то.

Морда добродушная, есть большое сходство с мордой жирафа… кто бы мог подумать? Шея около пяти метров, тыловая часть в зубцах красноватых, как у морского окуня колючие плавники. Следом, там, где начинаются плечи, массивы мышц и прижатые к бокам паруса – слегка оцарапанные крылья. Сравнение со стареньким зонтом невольно напросилось. Нет, что-то заставило вернуться к голове. Эти изумрудные глаза, с вертикальным зрачком, просто завораживают; они вынуждают возвращаться раз за разом, чтобы наблюдатель спросил себя: что я тут делаю, больше нечем заняться?.. Зубки, конечно, хороши на хорошем расстоянии, раздвоенный язык цвета пролитой крови. Есть три ложных подбородка, без всякой поросли или бородки, как изгаляются отдельные холстомаратели. Передние лапы… их постановка, как у кенгуру, они гораздо меньше задних. Одно скажу наверняка: взяток эти лапы не берут.

Одно за другим, мамаша выкатила яйца. Они почти не отличались от булыжников – такие же полосатые, в золотистую крапину. Их семь штук (семь да сорок два – это не только любимое число Пролазы). Есаул караулит случай, что на уме? Глупостей не надо!

Помощник стал бубнить под нос:

– От матери если надумает отнять, инкубатор сочинять придётся, чистить, красить, техосмотр проходить… Глупо!

– Ты прав. Мы – за радостное детство и счастливое материнство. – Тут нас снова отвлекли. Пролаза с Бессмертным решили наблюдательность проверить; из имеющихся запасов бумаги стали клеить карту Кентервали. Пока один рисовал, второй запекал в целлофан готовые фрагменты. Беседа завязалась между делом, я ухо навострил.

– Светлее стало, не находишь? Кажись, Алику мозги отбили.

– Нечего своим уставом портить настроение. Жаль, я не видел… С чего началось?

– Вместо «здрасте» стал наседать: «Вы налоги заплатили?» Старая тактика – сначала запугать, а уж затем верёвки вить. Охранники и вломили.

– Понятно, чем меньше государство, тем больше претензий… Запись не вели?

– За ними, – матрос кивнул в нашу сторону, – и хотел бы, близко не подойдёшь. Глядишь, карту справим – Берендей купит, никуда не денется, нам очко в зачёт.

Идея не нова, только не люблю таскать портфели. Придётся вакансию картоносца вводить, оклад, премиальные и отпускные… Когда очередь моя придёт лебедини караулить, полезно фишки разбросать и партию рассмотреть на предмет…

– Дети вернулись. Я тут нечаянно клавишу задел, у них там вечер наступил. – Неловкости своей Зуммеровед оправдания искал.

– Надеюсь, важного не упустили. Значит, наволочки набили… Что с зубом?

Лаборант жене демонстрировал чёрную дыру во рту, поведал, как добрались до второй пещеры, как Бермуд, будто Доктор Айболит, вышел навстречу, произнёс знаменитое заклинание – и зуб больной пропал.

– Я снова жить собрался, мне снова восемнадцать! Да, твой братец не вернулся?

– На подходе, – говорит она, заметив бройлеров. Они брызнули из зарослей, наполненные впечатлениями. Можно представить, о чём хотели бы рассказать, да поделиться не с кем. От разочарования, стали оглядываться назад, что там замешкался капитан? Мы тоже босиком, – он в курсе? Хорошие были башмаки. Таков закон: если что-нибудь чужое прикарманил, с чем-нибудь своим расстанься по доброй воле.

Со свёртком появился Есаул, некое несоответствие известному нам образу имеет. Что-то с ухом. Точнее – одного не наблюдаем. Профессор обнаружил первым:

– Уважаемый, вы пострадали?

Обыск учинила завкафедрой, братец всячески уклонялся, пока она не воскликнула: «Ты бы ещё голову оставил!»

– Зато посмотри, какие экземпляры! – Профессиональный добытчик яиц развернул тряпицу. Полосатенькие яйца с золотинкой прямо просились в руки. Набежали дети, руки тянут, хочется подержать. – Я взял пару, отошёл в кусты. Глядь – ещё одно из-под мамаши выкатилось. Я ведь себе никогда не прощу, думаю. Вернулся… Мамаша так сладко храпела, что я не ожидал подвоха. Зубы у самого носа щёлкнули…

Справа от себя я услышал смех. Зуммеровед постукивал кулаком в грудь, точно поперхнулся. Спрашиваю – что не так?

– Есаул – мастер байки рассказывать.

– Неужели это камни?

Помощник кивнул, слов несколько шепнул на ухо Пролазе, тот – Кощею. Их необычное поведение привлекло внимание дневального:

– Пираты? – оживился он.
Чистоплюй был начеку, подпёр кулаками бёдра:

– Хочешь предложить свои услуги, не терпится? Только гнилые парни рвутся занять кресла и посты, не ведая, что желание вылазит боком.

– Я хочу одного. Чтобы у дневального появились выходные, закреплённые в законодательном порядке.

– Никто не заставляет сутками стоять, просто некому подменить. Вот поймаем пару болтунов, наговоришься вволю. Но, если хочешь, есть должность директора гвоздодёрного цеха. После дежурства отправляйся командовать, – ты ведь мечтаешь руководить? Старый пригород разбирают, доски скопилось много, – вот где непочатый край! Под твоим командованием десяток гвоздодёров, молотки и пассатижи. Надёргать тонны две, поровнять, заточить и сдать на склад, скучать не придётся. После трудового дня в хоккей сыграешь, на лыжах пробежишься…

– Что ж сам не займёшь должность эту? – обронил дневальный.

– Не тот масштаб, Алик. Вот если на мониторе увидишь пухлые губы, вот они надулись, хрюкнули и плюнули тебе в лицо, что будешь делать?.. Молчишь? Конечно, задачка не для среднего ума.
 
– Отстань от него! – голос слегка повысил Бессмертный. – Сколько же тебя учить? Немногие прошли такое испытание: пусть в твоей власти оказался последний подонок, всё равно, ты должен оставаться человеком. Люди стремились устроить самосуд, но от этого больше теряли. Знаешь, сравнение бытовало: купец зажигал сотенную купюру, чтобы найти пятак. Поэтому, чтоб себе дороже не оказалось, предоставь о нём заботу тем, кто отслеживает поступки наши. Будь спокоен, его вниманием не оставят.

– Я этой ночью плохо спал. Драконы снились. Кричал им «гри» – я свой! Видимо, к перемене погоды. Глянь, сколько снегу привалило.

– Ударник постарался. Надо бы напомнить: кто навалил, весной пусть и убирает. – Матрос затаил хитрую улыбку. – Что растает сам, не надо говорить, авось не вспомнит.


Я вернулся к экрану. На Кентервали садилось солнце… такая фраза, не я придумал. Серые тени помалу скрадывали краски. В третий раз Есаул рассказывал о схватке с золотистой мамашей, и мальчики, не отрываясь, смотрели ему в рот. Неловким движением руки он коснулся места, где недавно находилось ухо… скотч отскочил, и новое ухо выросло на глазах детворы.

– О, боги! Вы услышали! Я уже и не надеялся… – Похвалы из уст капитана полились нескончаемым потоком. Профессор очень серьёзно стал присматриваться к приобретению, не замечая сигналов завкафедрой.

– Это надобно сфотографировать, – бормотал он себе под нос. – Жаль, что не додумался сделать снимок до чуда. А я ведь был уверен, что всё это сказки.

– Милый профессор! – завкафедрой хотела прояснить фокус, но у неё вдруг стали отходить воды. Вместе с мужем, они поспешили в палатку. За ними устремились бройлеры, будто сговорившись, стали караулом у входа.

– «Гри?»

– «Гри-ура», – ответила вторая на вопрос. Что бы это могло значить? Вопрос законный, как и поучительный. В прошлом воплощении, когда народ обманом подняли против драконов, эту парочку в пещерах утопили. Водобоязнь конкретные имеет корни.

Ситуация вышла из-под контроля. Есаул перестал дурачиться, позвал профессора, чтобы продемонстрировать уловку.

– Не трогайте, я вас умоляю! Ещё инфекцию занесёте! – едва не повис на его руке учёный. – Давайте, я принесу фотоаппарат. Старенький, правда, но надёжный.

– Профессор, дорогой! Тут нечего снимать…

– Мне лучше знать, поверьте. Я мигом, одна нога здесь, другая туда… – Старик метнулся в сторону своей палатки. Бройлеры насторожились; по их мнению, новичок снова ничего не понимает в этой жизни и сейчас отчаялся на необдуманный поступок. Поэтому ему дорогу заступили. С желанием и с вниманием огромным, они выслушали доводы, когда ж терпение лопнуло его, много нового узнали о себе… толстые, неповоротливые и примитивные создания? Разве? – курочки бегло оценили внешность. Обе выглядели превосходно: рост с весом и пропорции – все показатели, согласно таблице Лаборанта, что этот профессор понимает? И вообще: откуда взялся, кто звал его? Мы тут серьёзные проекты претворяем в жизнь, а ему забавы. Пора заняться воспитанием, на самотёк пускать – себе дороже…

Бегущая строка помчала по экрану, вдоль нижней кромки. Сподобился помощник, функцию нащупал, чтобы внимание не отвлекать от главного мероприятия. «Как тебе удаётся сочинять реплики и присваивать течение мыслей каждому герою действа на экране? Я почти уверен, юные драконы не умеют рассуждать. Не так дословно, как ты излагаешь. Лично я начинаю сомневаться в достоверности многих событий, описанных летописцами». – Я подсмотрел последовательность клавиш, к себе пододвинул клавиатуру и набрал: «Напрасно. Бывало, летописец на краю поля брани посиживал, на высотке, откуда обе армии, как на ладони. Одна стрела упадёт к его ногам – значит, тысяча воинов вышла силушкой померяться, две – значит, две тысячи. Пропорция – древнейшая наука. Безусловно, многие детали летописцы опускают. Например, мы ни разу не сказали, что бройлеры естественную функцию сохраняют. То есть, кушают с аппетитом прежним, а где же выход? Есаул попробовал навести порядок, в самом начале стал приучать молодых драконов строчить отходами в линию. Так на Кентервали появились дугообразные линии, и кто-то мог найти сходство с древними мечами. Но, как известно, меча из какашек не изготовишь. Потом за дело взялись старшие ребята. Они постарались приучить бройлеров собираться для такого мероприятия в конкретном месте – выкопали яму. К нарушителям суровые применялись меры; Есаул привёз памперсы, сделанные под заказ… Я опустил эти неприглядные картины. Представь: по красочным местам носятся клювоголовые рептилии в толстых, с наполнителем, трусах. Одним словом, десяток ям были наполнены до зимы. Завкафедрой, профессор наш и Лаборант молились, чтобы поскорей наступил день, когда стая расселится по пещерам».

Как ни старался Зуммеровед, нас отвлекли. На тумбочку дневального упал больной зуб. Я не успел предупредить, как дневальный коронки золотой коснулся. Тотчас взвыл от боли, соискателей ввёл в заблуждение.

– Тревога, что ли?

– Зуб разболелся! – Еле поняли, что дневальный причитает, челюстей не разжимая.

– В таком случае, тебе прямая дорога к Соискателю, у нас только он лечит глаза.

– У меня зуб разболелся! Ты русский язык понимаешь?

– Какая разница? Всё, что находится рядом. Но должен предупредить. Ступай к нему, поклонись в пояс, и только затем можешь изложить просьбу...

Мне после доложили, упёртым оказался Стеклов наш, Алик. Речь ухудшалась час от часа, голову раздуло, и стало заносить слегка на поворотах, он же продолжал жужжать: «Пусть болит! Все наклонить хотят, – не на того напали!» А там и негр наш вернулся…


Если коротко, то обстоятельства таковы. До-До на славу потрудился, сам Морозоносец отмечал в приказе: план перевыполнен досрочно. Как в Городе, не знаю, а терминал для вражеских спутников утерян. В качестве награды Внучка-Снегурочка стала выведывать у добра молодца, какой награды хочет у Дедушки спросить. 

– Хочу быть всех заметней, – говорит До-До.

– Куда уж больше?

– Хочу, чтобы издали узнавали.

Выслушал просьбу Морозоносец, пробовал отговорить, а как не удалось, заклинание прочёл. И стал До-До чернее ворона, стали воронёной. Кажись, ради Внучки старался: она от негра точно отвернётся.

И вот До-До в пенаты воротился. Вместо тёплых слов, услышал: «Ты нам базу демаскируешь! Кто подослал тебя?»

Смикитив, что доля правды в замечании есть, лопатами ударник вооружился да исчез в тоннеле снежном. Я не засекал, но если верить разговорам, навык со снежными бабами пригодился: построил город за двое суток. Одних небоскрёбов со всеми удобствами воздвиг полторы сотни, и вновь палки в колёса ему приготовил случай, – территория терминала не резиновая. Вот и Бессмертный зачехлил бинокль, отложил до вешних дней, на меня не смотрит. Они тут думают, я про них забыл.

– Что ж даже не взглянул? Это не простой бинокль, простыми никого не удивишь.

Они и построились в очередь, после Кощея, всяк разумел, что после рук волшебных всякая вещь приобретает свойства, не предусмотренные конструкторским бюро. Бессмертный ахнул, ахнули другие. Зуммеровед – и тот взял паузу, по льготной очереди оценил пронзительность бинокля. У небоскрёбов, знаю, сохранились внешние черты; нумерация домов, количество подъездов; на какой этаж поднимается электрик – тоже узнаешь, если терпения возьмёшь.

– Новости от Никодима, – сообщил Зуммеровед, на пост вернувшись. – Переключаемся?

– Где марсиане?

– Неподалёку рыщут. Кима-Но утверждает, на здешнем терминале видел луноход, они вернулись, тут навалило снега, да в таком количестве, что решили покупателя искать.

– Это они зря затевают. До весны не продадим. Как роженица наша?

– Три мальчика, без осложнений и повитухи. Опыт у Лаборанта, отдадим должное, в рост идёт, и не только в интимной обстановке. Я начинаю думать, что он старается в постели ради этих сладостных минут, собственно, при родах. Он точно бог!

– Я так не думаю. Мы боги в той лишь части, как личную устраиваем жизнь. Полно чудаков, кто-то со свободой распрощаться может, считай, сознательно.

– Эти люди противопоставляют себя власти. За гроши работать – удел запуганных самою властью. – Помощник настроил громкость, уже пошла картинка.

– Однако, многие расплачиваются за лень, снедавшую их в прошлом. Потому и расплата – чтоб концы с концами едва сводить. Кстати, в данной реальности луноход вернули, чтобы постамент украсить. Есть версии?

– Думаю, такое могло случиться до того, как роботы пришли к власти. Допустим, некий деятель из космических структур усмотрел свой интерес. Скажем, марсиане озолотить пообещали. Последовал указ первого лица, экономика полетела в аут, но раритеты были возвращены.

– В демократическом обществе разорительные программы следует обосновать.

Глазом не моргнув, Зуммеровед убрал звук и сказал, будто цитировал из прессы:

– «Итоги референдума подтвердили: люди хотят вернуть на землю первопроходцев, во что бы то ни стало».


– Принимается, мой мальчик.

Экран обрушил рёв двигателей на нас. К кораблю-матке слетались шхуны среднего класса. Бегущая строка подсказывает нам, что это реконструкция давно минувших дней. Минутку, сейчас разберёмся, что к чему… Галакты набирают добровольцев и готовы идти на помощь стонущей планете. Там власть к рукам прибрали ястребы, готовые население поставить под ружьё. Часть рядовых граждан является хранителями древнего искусства, аналогов которому во Вселенной нет. О хранителях известна лишь одна подробность: у них клинически синие глаза. Именно они бросили клич о помощи, содружество откликнулось, да и не могло быть иначе.

Далее, строчка сообщала, что корабль-матка называется «Сумеркутиз». Прошло много-много лет, и на экране появился… Никодим. Именно сейчас он смог дотянуться до микрофона и сообщить в текущий миг:

– Как и на Земле, учёные пугали приближением комет, концом света и так далее. Но такую громаду как «Сумеркутиз» трудно выдать за шальную странницу. Корабль пришлось маскировать под несколько обломков, которые поддерживали связь и не разбегались, как другие небесные тела. Местной братии подбросили теорию, чтобы успокоить – дескать, это щит для основной планеты: пока он рядом, «спите спокойно, жители Багдада».

– И когда ты успеваешь классику кинематографа отсмотреть?

– Приходится навёрстывать, раз чудеса имеют под собой доказательную основу.

На языке знаков Никодим сообщил, что Лаборант, завкафедрой и профессор родом с этой планеты, которую местные власти Империей называют. В звёздных картах она значится как Уколибеля, позиция в пространстве до прихода ястребов считалась независимой, там и процессы разрушительные зародились: с орбиты малость сдвинулась, и врать пошли календари.

– Где ты там, дорогой? – спрашиваю Никодима.

– Мокну под дождём. Здесь амбар нам предоставили для маскировки…

– Разве под крышей места не нашлось?

– Это мелочи, я о другом. Иногда получаю сигналы, кто направляет нас, подталкивает к действию – не знаю.

– Так просвети, о чём последнее сообщение?

– Только что суммировал несколько и пришёл к выводу. – Никодим перехватил в другую руку микрофон. – Рождаются волны, как из небытия. Планеты говорят между собой, и нам едва ли часть становится понятной. Поэты одной удачной строчкой придавали им верное направление, укрощали бури, самым затяжным войнам приходил конец…

– До-До в расположение вернулся, – прошептал Зуммеровед.

– Как единого дерева плоды, планеты заждались привета от Земли. – Никодим пропустил даму с генералом; они прошли до угла амбара, и генерал остался на виду, лицом к корреспонденту. Даме потребовалось уединение, это понятно. Я же ученику напомнил:

– Где ж я тебе поэта откопаю? Это племя пестовать и лелеять тысячу лет и два года нужно. Последних, как известно, вытащили на небеса. Конечно, я могу попробовать… одной строчки хватит? Задай тему.

– Весна.

– Моя любимая. Зима у нас разбушевалась, если ты не в курсе. Труднее без натурщицы, но я постараюсь.

– Может, «Двенадцать месяцев» призовёшь? Подснежники и ручейки? – Зуммеровед ощутил толчок в плечо. Соискатели стеной стояли у нас в тылу.

– Говори, До-До! – Бессмертный развёл руками и отвёл войска, оставляя докладчика без свиты. Ударник ножкой очертил вокруг себя магическую фигуру, но начал не с того:


– Извиняюсь, мы тут реформу проводили, так это… набежали строчки, – не мог взять в толк, кому бы посвятить их. – До-До, с обманчивою скромностью на лице, взглянул на нас с энциклопедистом, точно здесь жюри. – Про весну сказали здесь, вот я и подумал… Стихи! Кажется, мои.
От первой свежести робевший взор
Вдыхал утроенным вниманьем
Весны кипящий приговор, –
Я принимаю наказанье…


– А дальше? – заинтересовались мы с энциклопедистом.

До-До прищёлкнул пальцами, будто комара поймал. Нет, что-то не то.

– Господа наблюдатели, как я слышал, заказ поступил на одну строку, чего вам ещё?

– Ты не понял, До-До. Нужны такие стихи, чтобы услышали на других планетах и очнулись. От нас должна пойти такая волна, чтобы поняли: жива ещё матушка Земля…

Голос Никодима прервал мою речь:

– Пошла волна! Пошла, я отсюда наблюдаю!

– Ладно, на первый случай подойдёт. Будет продолжение – будь добр, поставь в известность, и мы рассмотрим. Премию за первое место не обещаем, но чем-нибудь отметим. Дело-то даже не в том, что у тебя нет конкурентов. Мы школу создадим, на классических принципах, и уж тогда не обессудь. Во всяком случае, первое место мы не рискнули присуждать, – бытовала и такая практика у предков.

Волна действительно пошла, Луну облизала, силёнок подкопила и хлынула дальше, охватывая и сотрясая попавшие под руку предметы и объекты. Экран предупредительно обозначил бешеные кометы, грозившие Земле смертельными столкновениями. Лишь их волна достигла, они и повернули вспять.

На Кентервали из пещер высыпали обитатели да в небо уставились, как один. Мы разглядели золотистую мамашу, но ещё более удивительно было заметить разворот яиц: их пассажиры сумели развернуть свои скорлупки так, чтобы головами встретить набегавшую волну. Космические процессы отметили повсеместно тонкие сознания, кроме крыс и крокодилов. Круги на воде, как ни крути, несут знаки всем живущим. Но скользящий глаз экрана успевает захватить чуть больше эпизодов, чем того требуют обстоятельства. Полюбуйтесь сами: взрослый дядя перепрыгнул лужу – и прямо под трамвай, пока мальчишки наблюдают за самодельными корабликами. У одного капитана сухогруз пошёл ко дну, поднялся бодро он и заявил, что ему пора домой: «Не мой сегодня день».

Счастье и несчастье обручились, союз их катит дальше – Марс и Юпитер отхлебнули чуть, тревоги позывные с Плутона долетают; вал прокатил по полигонам. Генералы отменили объявленный накануне день боевой учёбы, кашеварам работы привалило: картошки для праздничного обеда не хватит точно. Четыре самозванца тайком покидают троны. Сто сорок четыре банка (на самом деле больше) вздохнули с облегчением: грабители уносят снаряжение. Самоубийцы отложили приговоры: кому котёнок брошенный приглянулся, кому по лотерее выигрыш выпал. Не без того, обратные примеры заставят специалистов думать глубже, чем с орбиты рухнет в океан напичканный золотишком спутник. Сколько же вас учить? Перед запуском прочти хорошие, пусть и не свои стихи, и летало бы до сих пор детище твоё. Да и перед тем, как сесть на трон, не помешает, только если ты не верующий атеист…


Новосёлы освоились настолько, что дорогу к базе самостоятельно изучили. В окрестностях базы, кажется, вкусней плоды. Раз в неделю прибегают человечество проведать. «Гри?» – «У нас нормально». – «Гри?» – «Дети здоровы». – «Гри?» – «Спасибо, зубы не болят». – «Гри». – «А как ты хотел? Не зарастают входы пещер. Это вы растёте. Ты вчера голову ушиб? Ничего, привыкнешь». – Лаборант скоренько проведёт замеры, весам электронным сочинит задачу, – несколько дней весы ведут себя странно. – «Гри». – «Считаешь, батарейки?»

Мы с помощником заметили: если человек говорит то, что нужно, дракон может не ответить. Наш профессор первым подметил это, и теперь бьётся на расшифровкой интонаций; в его коллекции насчитывается сорок девять вопросительных форм, тридцать шесть восклицательных и семь оправдательных. «С живого шкуру драть? Это не я». «Я бы так не смог». «Вы ничего лучше не придумали». «Дождь заказывали другие». «Чужого не беру». «Меня подставили». «У них всегда дешевле». «Я за материальными благами не гоняюсь».


Даже с такого расстояния видно, что у аборигенов произошли изменения слуха; мы с вами слышим однообразные «гри». Профессор наш три дня носился в радостном возбуждении после того, как расшифровал очередную форму. «Молод ты ещё, подрасти чуток». Можете представить, что он испытал, когда зафиксировал краткий диалог: «Я тебя убью!» – «Тогда от тебя сбежит жена и забудут дети». – «Это почему?» – «Потому что у тебя под ногами вскипит не только паркет».

Тропа не зарастает, это понятно. Самые младшие аборигены ползком к ней подбираются и предстоят, любят первыми сообщать о приближении гостей. Отец с матерью опять в бесконечном споре, какие дать им имена… Смотрю искоса на помощника, он в вычислениях погряз, на носу будто годовой отчёт. Бессмертный вывел на экскурсию соратников, До-До по лирическим соображениям отказался снежный город показывать. Над пачкою бумаги третий день дежурит – кажись, вдохновение караулит. Алик Стеклов приловчился стоя спать; по сути, до весны дневальный нам не нужен. Как в песне: «Снова замерло всё до рассвета, дверь не скрипнет, не вспыхнет огонь…»

Вот с пиратами пока не можем связь наладить. Никодим собрался обвинить последнюю волну, – она нам спутала все карты. Пока дракончики делили Кентервали, его товарищи столкнулись с похожею проблемой. До подхода катера, который должен их доставить в Центр Незапланированных Поползновений (название, конечно же, переврали, но за неимением…), группа укрылась в стратегическом амбаре от посторонних глаз и от дождя, с единственной лежанкой. Надо сказать, это было царственное ложе на семь человек с прислугой. Антенна много занимает места, случайный попутчик Никодим, ставший не случайным. У квартала медовый месяц зачерпнул взаймы, а нашим молодым уединиться никак не получалось. Куча свидетелей, сдвинутые кровати, теперь царственное ложе.

– Как думаешь, что за царь тут почивал?

– Дракону впору ложе, – отвечал помощник. – Те углубления в полу контейнер мне напоминают. Для яиц.

Я ахнул про себя: вот это глаз!

– А ведь ты прав. Лежала самка, трижды в сутки переучёт вела.

– Её подранили. Тёмные пятна при входе, есть и на постаменте.

– Где останки? Нет, здесь она не умерла. Иначе запах смерти я бы почуял.

– Думаю, дожила до того дня, когда вылупились малыши. Тогда и послала сородичам сигнал, они явились, её сожгли, а детей забрали.

Мне понравилось, как энциклопедист развивал тему:

– Продолжай…

– Скорей всего, драконы использовали сеть – в кулёк свернули, набросали, как конфет. И в горы отнесли куда-нибудь, пока не подрастут.

– У рыбаков стащили сеть… – я попытался представить, как невод подхватил крылатый: там много их сушится вдоль реки и ныне. – Подходит. Дальше…

– Учитель, ты требуешь слишком много, я за тобой не успеваю.

– Хорошо, вернёмся к генералам. 

Изображение оставляло желать лучшего. Никодим признался:

– Мы не на ту поставили антенну. У них возникло непредвиденное чувство, и один контакт растворился во втором. Скажу сразу: с одноконтактными антеннами я дела не имел. Да и в природе их не существует.

– Выходит, мы с Зуммероведом останемся без связи?

– Секунд через сорок. Но если для дела, я могу рассорить пару.

– Поднять руку на святое? Нет уж, дружок, поищи там внутренние резервы. Мы постоянно на приёме.

Экран успел переслать последние кадры и слова. Генералы посочувствовали друг другу – дескать, какие преимущества имеют полигоны. Никодим выскочил под дождь, пока дамы на три части разделить лежанку помышляли. Ученик вымок до нитки, вернулся в помещение и увидел противотанковые сооружения. Он успел воскликнуть: «Я же свой!» Нагрубинишна в ответ: «Стоит выйти под дождь ещё разок, под молнию угодишь. Был мне знак». Никодим уставился на вскрытый пакет без обратного адреса; такие обычно из штаба приносят.

– Это же мегапростынь! – воскликнул он. – Подарок Дивана.

– Считаешь, в постели мы не найдём друг друга?

– Куда хуже! Можете увидеться в последний раз.

– Но это слишком далеко от военных дисциплин.

– Кто не мечтает взять реванш?

В конце концов, звуки стали затухать, и экран выбросил сообщение: «По техническим причинам, связь утрачена. Отправить сообщение разработчику о сбое?»

Зуммеровед виновато почесал за ухом:

– Признаться, и я антенн однополюсных не знаю.

– Радоваться должен! Одной враждой меньше во Вселенной стало.

– Хорошо, кто такие окотопоры?

– Полунасекомые-полулюди пещерного периода. Разве Бессмертный не рассказал?

– Его близко не подпустили. Он видел только фотографии, слушал рассказы очевидцев. Будто размножаются, как тараканы.

– Слепые тараканы. Они сбегаются на запах пресыщенности, как избытка материальных благ. Но стоит нескольким особям переступить порог зрелости, у полчищ появляются слабо видящие вожди, – именно зрелых галакты истребляют. Слепые массы переходят на подножный корм и не так опасны. Мрачни эти, или окотопоры, правда, быстро учатся. Зрелые могут спрятаться в толпе, их может распознать устройство… сколь я ни пробовал произнести, всегда получалось «мотоклубок». Случается, если особо усердствуют во зле, галакты подошлют на захваченные территории «мотомеч» – ещё одно изобретение, пришедшее к нам издалёка. Поредит самых заядлых, зачинщиков обезглавит – и снова тишина. Почему-то сами мрачни эту процедуру называют велоказнью… Мне подсказывают, они размножаются, как плесень.

– Значит, кто-то выведал обратный адрес, откуда они пришли. Кукушечка?

– Да уж, поломали головы. Как нашли управу, так и дышится полегче.

– Поражаюсь. – Помощник тронул клавиши, обзор терминала чуть ускорил. – «USB-порт» тебе не нужен, когда есть свой, более универсальный. Я нахожусь рядом, наблюдаю за тобой и никак не возьму в толк, как тебе удаётся. Клянусь, минуту назад ты этой информацией не располагал.

– Что поделаешь? Приходится идти в ногу со Временем, противником скидки не предусмотрены. Как считаешь, Никодим сдюжит антенну выправить?

– Это ему экзамен. У нас свой. Бессмертный на неприятности нарвался. Они тут себе снегоходы соорудили, вылазку за вылазкой устраивают. Кощей вышел на местного Кощея, попытался достучаться. Тот оказался тугодумом. После разговора добровольно отправился на фронт. То есть, на промывку мозгов. И вообще. Знаешь, Берендей, ясно вижу: этот мир сработан очень грубо, под старую копирку. Только углы и размеры, нет подлинного наполнения. Так подмастерье копирует в десятый раз работу мастера.

– Приятно слышать. Что ещё новенького?

– Стеклов на поклон к водителю пошёл. Улучил момент, после отбоя и взмолился. Доводилось наблюдать, как сенситивы астральную выгребают грязь? Соискатель помавал руками, стаскивал с головы дневального эти серые кляксы и загонял в зуб с Кентервали, потом отнёс в кузницу и сжёг.

– У нас появилась кузница?

– Многоканальный «USB-порт» позволяет местные новости выслеживать. Пролаза подсказал водителю, что она вот-вот пригодится, они с Чистоплюем и собрали на полчаса. Кстати! Наши разведчики обнаружили-таки одну неточность. На месте горсовета размещается стародевизный цех завода идеологий. Они там разрабатывают стратегии, какими пастами зубы чистить, что носить и чем питаться. Другая новость – охранник повесился на шлагбауме. Тот самый, с которым Алик Стеклов поговорил.

– Жаль парня. Меня он без пароля пропускал… Теперь пусть Эша-Лони сам расхлёбывает кашу. Мы ведь с самого начала были против. Погоди! Ты помнишь, что сказал профессор, его первые слова на Кентервали?

– «Какая тишина».

– Ответ Есаула я тогда не понял.

– А капитан ответил: «На борту есть два компрессора». То есть, может их запустить.

– Вон оно что? После недельного пребывания, профессор поделился выводом…

– Погоди, сейчас найду. – Поиск недавних документов у Зуммероведа занимает от десяти секунд до минуты. – Девятого числа… что тут у нас? Профессор считает, что мир Кентервали следует разнообразить. Есаул уточнил: «Каких насекомых и птиц вы хотели бы видеть?» – «Во-первых, жуков, которые способны перерабатывать драконьи экскременты». – «Мне бы ваши запросы, профессор! Самый дорогие жуки. На личные сбережения я смогу купить до сорока штук, и этого будет маловато». – «Я готов раскошелиться. Ну, а, скажем, певчие?» – «Вы замахнулись! Ещё дороже. Пернатые продаются вместе с мошкарой. Иначе – или погибнут, или перейдут на фруктовую диету». – «А я слышал, пробную партию товара получим мы бесплатно, пока не установим, как воспримет обновления основной вид». – «Боюсь, это рекламный трюк. Хотя, если выйти на галактов, то всё может быть». – «Секундочку! Разве это не совместный проект?» – «Профессор, прямого ответа нам никто не даст. Возможно, мы уже выбрали бюджет, получили максимум». – «До меня дошли слухи, на врага они нашли управу. Значит, в казне военной какие-то денежки завалялись». – «Попробую. Но ничего не обещаю». – «Пора бы научиться, молодой человек, своё будущее разворачивать, в полном соответствии с мечтой». – «Дорогой профессор, а вы сами мечтали оказаться на Кентервали?» – «Откровенно говоря… где-то очень и очень глубоко. Так глубоко, что, спроси меня, я бы не выудил для оглашения. Но вы же представитель новой школы, вам и карты в руки».

– Вот оно, сейчас сформирую мысль. – Я уловил мгновение, когда помощник услышать был готов. – Достаточно известный пример Австралии. Стоило завезти некое растение с другого континента, как оно стало подавлять местные виды. На борьбу с захватчиком завезли кроликов, – они размножились со страшной скоростью. Завезли змей, чтобы сократить численность кроликов, змеи расплодились, стали думать, какого истребителя гадов ввезти. В Америке с ондатрами история повторилась. То есть, стоило человеку вмешаться в налаженный веками механизм, цепная реакция не заставит ждать. Благие намерения учёных всякий раз оборачивались новой бедой. Именно теперь было бы к месту поразмышлять над фактами покушения на божественную сферу. Не дал Бог детей –искусственно оплодотворимся. Попутно рассмотрим желание безбожников продлить свои жизни. Планета уже перенаселена, всем увеличивать сроки жизни – никто не собирался, следовательно, нужен избирательный подход. Передовики, ударники, чемпионы – как бы ни называли рабов, суть не меняется. Когда их становится слишком много, а с появлением роботов появляются лишние рты, существуют проверенные методы – болезни и войны. Коль для войны нет мотивов явных, кто-то должен их придумать. Например, болельщики двух футбольных клубов сойдутся насмерть, только подогрей. Чем больше резни на улицах, тем спокойней на тронах. Молодые инвалиды потребуют заботы, но для власти они опасности уже не представляют. Допустим, состоялись планы элиты: выкосили бы девять десятых населения, остальных сделали бы рабами. Рабы новой эпохи не согласятся работать за резаную бумагу, а за волшебные пилюли – очень даже. Допустим, некоторые и бессмертия бы добились, но какой ценой? Кроме того, чтобы менять вовремя батарейки и органы, времени для себя оставалось бы всё меньше и меньше. В то время, как «трудящиеся массы» бесплатно получают новые тела – через реинкарнацию, по божьему велению. Что же такого ценного хотят протащить бессмертные сквозь тысячу лет? Ловкость рук, наглость и жадность – эка невидаль. Будто до них того не знали. Даже великий поэт однажды выдыхается: своё отдал людям – ступай к Богу за новым заданием. Страх перед наказанием заставляет изобретать способы продления жизни, хотя ловчилы понимают: наказание неизбежно. Так стоит ли трудов отсрочка?

– Из-за воды, насколько мне известно, зафиксировано более тысячи войн и конфликтов. Одни поставили плотину, другим – хоть погибай. Про нефтеносные края, алмазные и золотоносные копи уже и говорить не стоит. Из-за соли, из-за денег. Из-за земли столько пролито крови. Есть ещё и бытовой уровень, на котором крошат друг друга, без оглядки. Как только оружие становится доступно, его пускают в ход, и причина будет – стоит захотеть. – Энциклопедист за голову схватился: – О, боже! мы прошли через горнило это!

– Прошли, конечно.

– Но если бы им сказали, что потуги их напрасны, разве люди стали бы другими?

– Было сказано немало, услышали единицы. Около шести процентов, прочие добывали в поте хитрости и трудов не просто хлеб насущный, и такое положение было на руку властям. Вот если бы половина к земле вернулась, стала бы обеспечивать себя, нимало не завися от распределения благ, – и власть по-другому бы заговорила. У низшего сословия был единственный выход – покинуть города. История Земли пошла бы по другому руслу. Через подошвы матушка-земля не слышит, догадывается, что кто-то ещё шевелится и слышит, мочится где попало; она зовёт к воде живой вернуться, уйти подальше от чиновников и специалистов… Что это с экраном, погоди!

Поначалу прекрасное изображение обернулось сплошным ругательством и помехами. Зуммеровед хохочет, говорит:

– Никодим поймал туристов, из них слепил антенну. Минуты не поработала она.

– Конечно. В киоске хороший меч не купишь. Теперь скажи, дружок, я этого не понял. Для чего Есаул памперсы привёз? Мало того, мальчикам показал, говоря: «Ваше счастье, что вам эти штуки незнакомы».

Зуммеровед думал отшутиться; как видно, на эту тему есть у него запас. Передумал.

– На бройлеров, кто нарушает правила отхожего места, надевать решил. Драконы сообразили прежде, чем он на первого нарушителя напялил. Капитана они стали понимать куда быстрее.

– Хорошо. А что это за мегапростынь?

– Подарок генерала Маршалью, то есть, Дивана к свадьбе. Никодим разглядел подвох, поэтому предупредил молодожёнов, чтобы подарок не стелили. «Иначе между вами возникнут горы и пустыни», – сообщил он. Нагрубинишна в лице переменилась, сразу и призналась, что подозревала за подарком пропасть. Просто не придала значения картинке.

Мне ничего не пришлось придумывать. Зима в разгаре, коньки и лыжи, детвора прикончила вторую четверть, на адреналин не жалко средств. Вот и До-До взял штурмом очередной трамплин… Беда пришла, откуда и не ждали. Врач говорит, сильные головные боли скоро отступят. Гипс на правой ноге, рядом инспектор по технике безопасности, инструктор по горным лыжам, страховой агент, антиспонсор и седой нотариус. Ещё один, в сутане и с кадилом, немного опоздал, участливо интересовался, не нужна ли помощь. Врач стал нервничать, завернул больного от посторонних глаз в остатки гипса, вмонтировал небьющийся термометр, привинтил сестру к кровати и на званый ужин удалился. Они там праздновали юбилей правильной медицины… Оказывается, ровно двести семь лет, как разглядели пациента и повернулись к нему лицом.

Неделя мимо пролетела, пока пообвыкся, смирился с больничным распорядком наш больной, и вот, одной дождливой ночью, к нему явилась фея. Портретное сходство гостьи с родной бабушкой моей настолько очевидно, что я едва не сорвался с места. Зуммеровед предвидел сей порыв и дал ремня…м-м… дал ремням удержать куратора проекта на боевом посту. До феи я не дотянулся. Пришлось довольствоваться наблюдением.

До-До не переживал бы так, кабы не имела всех признаков робота она. Точнее, роботессы. Нечто родное было в ней, что определению не поддавалось сразу. Быть может, со временем откроются прелести её, – он пожирал глазами стройный и сверхпрочный стан. Она просто светилась изнутри, – каркас световолоконный, графит и углепласт, антикислотное покрытие, защита от высоких напряжений, износостойкость членов и два индикатора зарядки… Грудь, бёдра, ноги, постановка рук и головы – всё говорило, что перед нами не рядовая красота, а Личность, уникальная неповторимостью своей, и тот, кто осмелится исследовать её глубины, на финише отхватит приз. Заметим сразу, редкий приз, о каком и не помышлял. Гораздо больший, чем подданным обещали государства.


Всякую ночь она являлась, без пяти двенадцать, и ухаживала за богатырём, как за дитем малым. Салфетки, марлечки и повязки; обезжиривание, промакивание, удаление подозрительных вкраплений. Наждачная присыпка, полирующие приспособления, – арсенал средств просто поражал. Да и на выдумку какая мастерица, – вы бы ахнули. То заморозит маслице, то солидол растопит; состав лечебный разомнёт в руках – из фиги получается то пирожок, то кренделёк. С непривычки, До-До стал уставать, столько внимания к своей особе было в диковинку. Чуть было не сорвался, вовремя притормозил, сказал себе: «Обидится – и больше не придёт». До первых проблесков рассвета она успевала озвучить сорок девять сказок, без запинки. Младший брат предупреждал заранее: посмотрим, что выдаст двадцать первой ночью, по его подсчётам, выдохнуться должна. И пришла двадцать первая… Гипс наполовину сняли, голова отдохнула до степени такой, что он воскликнул: «А подайте-ка мне сюда этих пиратов, которые считают, что никому не должны! Я сделаю из них кисель, даже из самых киногеничных!»

В процессе дня младший брат напоминал не раз: «Мы оба этой ночи ждали, не так ли?» – «Я помню». – «Скажи, нам по сердцу она?» – «Испытываю волнующую дрожь в суставах, лишь подумаю о ней». – «То-то персонал в журнале пишет – де, вибрациям членов разумного нет объяснения». Ты понял? Наука умывает руки.

По поручению ячейки профсоюзной, Пролаза с Чистоплюем наведались в час посещений, гостинцев притащили – полные охапки. Антивирус от Кощея, от наблюдателей – золотые фотографии драконов. Дневальный банку консервов передал, водитель где-то раздобыл липкую сварку для отверстия в щеке.

Чистоплюй помог заделать дырку, говоря:

– Больше никто не спросит – что у тебя с лицом.

– Что на фронте? – больной в зеркало рассмотрел заплатку.

– Всё по-старому, – начал Чистоплюй.

– Знаешь, – Пролаза перешёл на шёпот, – мы ведь прихлопнули пиратов. Только никому, договорились?

– Без меня? Матрос, у вас ничего не выйдет! Скорее ляжет сорок девятый банк.

Бередить старые раны – испытание то ещё, не каждому простится. Пролаза проглотил пилюлю, точно сдулся, заключительное слово предоставил Чистоплюю. Тот коротенько поведал о моральном духе, об отличниках боевой и политической подготовки. Упомянул, что Бессмертному досрочно присвоено звание «Народный Штирлиц» за две свиньи, которые он местному горсовету подложил, а там и прозвенел звонок…

Сразу после ужина До-До залёг в постель. Его бросало в жаркий пот либо в студёные сосульки; суставы – те из них, которые участвуют в упражнении «дружеское объятие», нежнейшую мелодию затянули. «Чует моё сердце, не придёт. Кончились сказки», – подал голос младший, вдруг, около 22.00. – «Она приходит в полночь, без пяти». – «Твоя уверенность меня слегка шокирует, если не сказать «поражает».

Ровно через час братишка выразил куда большие сомнения: «Я кожей чувствую: на пути её преграды вырастают – одна другой круче». – «А ты их убирай. Бездари специализируются на создании помех различных, творцы преодолевают их однажды всё равно. Обидно – время тратят даром. Поэт мог написать нелишний стих, изобретатель контрагайку довернуть, а эти олухи палки в колёса норовят поставить, вирусами шпигуют сеть». – «То есть, мысленно убирать? И можно так?» – «Святой Роберт открыл все двери перед нами, повелел – берите всё, чем я богат». – «В школе не говорили нам … учили в сферы непознанного не соваться. Выходит, учителя сами знали ненамного больше нас, поэтому боялись шевелить запреты и уходили от прямых вопросов. Вот подрасту, распну этих трусов на воротах». – «Да уж, брат, какие твои годы?»

Без пяти. Гардину шевельнуло ветром, в горле пересохло. То есть, динамики достаточного напряжения не получали. Она вошла в обличье новом. Розовый, почти воздушный сарафан слегка надорван в нескольких местах, на изящной шее то ли орден, то ли брошь. Руки в крови и царапинах, – первым делом к умывальнику.

– На тебя напали? – чуть выдавил из себя До-До.

Приведя себя в порядок, она присела на краешек кровати, перевела дыханье:

– Они уже об этом пожалели. – Минуту помолчав, сказала: – Одевайся. Я поведу в страну, которая… Которая откроет двери. Не знаю, так ли хорошо там, как обещают рекламные проспекты, но эти своды мне ненавистны. Удерживать моего богатыря они пытаются напрасно. – И они пошли. Мимо коридорной, мимо охраны в приёмном покое. Запах сирени едва не сбил его с ног.

– Погоди, любовь моя! Что-то тут не так. Я провалялся целую зиму?

Она лишь рассмеялась.

– Выходит, все мои снежные бабы растаяли?

– Ну-ка, повтори! Это которые со всеми удобствами? Вот что заруби себе на носу: соперниц я не потерплю.

За кустами сирени, за пышными кронами каштанов, свечи которых всегда тянутся за солнцем, открылась кедровая аллея. Против обыкновения, у него подкашивались ноги, но фея цепко держалась за руку, не позволяя расслабляться.

Аллея заканчивалась дверьми.

– Припомни заклинание, богатырь, постарайся.

До-До оценил преграду, разобрал знаки, невидимые для непосвященных, собрался с духом:

– Всех Дверей Владыка, достопочтенный Царь Дверей! Явись к нам, сделай милость. Мы дверь чудесную повстречали, помоги открыть нам и войти.

Из контрольной щели, сразу над скважиной замочной, потянул дымок, превратился в облачко, облачко к порогу опустилось. Из точки соприкосновения с землёю фонтаном взвился Царь – очи что яхонты сияют, рукою бороду оглаживает, сам себе пританцовывает да приговаривает: «Много на пути дверей, трус накличет сонм зверей. Смельчакам большак открытый, транспорт есть – бери корыто, «Во-Льва» – печка-самоход, но вернуть, чур, через год. Сапоги есть, скороходы, рысаки чудной породы – только хлебом накорми: что достанут, всё бери… Ну-с, я побежал, ребята. Нынче получать зарплату».

Дверь за кольцо потянул До-До, она и подалась – есть у заклинанья власть. Фея первою вошла, за собою повела мила друга своего… Лишь вошли – дверь и закрылась.

– Я в тебя давно влюбилась, где напором, где сноровкой – выбила себе путёвку. Спросишь – как зовут? Ошейна. Это как стакан портвейна: вроде силы придаёт; с перебором – предаёт. Редкая, скажу, программка: я тебе жена и мамка. Правильно наладим быт, кто завидует – убит.

– Кажется, я не готов…– тут До-До заметил робко (барахлит, поди, коробка).

– Чтобы чувства не тускнели, мы начнём от колыбели…

– Но они… не разгорели…

– Сь! – закончила за него проползающая тварь.

– Не люблю, когда воз рожают, – фея размножила гаду голову и пояснила: – Пояс Нила кишит от гадов, каждой твари по паре. Если ещё кто возразит, бей наповал, на финише зачтётся. – В руках Ошейны мачете полыхнуло, она пошла дорогу через джунгли расчищать, – До-До их только что обнаружил. Мир за Дверью выглядел фантастично, и единственным ориентиром здесь был её индикатор зарядки. (То есть, расположенный на спине; показания второго читаются при личной встрече, то есть, спереди). Как сказал бы капрал Жюкрет, джунгли простирались от Дверей до самого обеда, и надежды на скорую смену обстановки не скоро оправдались. До-До не мешал спасительнице решать вопросы по собственному усмотрению, плёлся сзади, попутно отмечая: чем яростней она врубалась в джунгли, тем больший заряд показывал индикатор. Он находился в области застёжки бюстгальтера; розовый сарафан в этом месте был повреждён в последней схватке, когда пробивалась к нему в больницу.

Хозяйским глазом До-До отправлял в бардачок диковинные фрукты, избежавшие знакомство с мачете. Загрузился ими под завязку, и тут они вышли к племени: как один – – в набедренных повязках, с белыми усами – мужчины, женщины и дети.

– Успели, слава Богу. – Ошейна разглядела пень для гостей инопланетных, вонзив в него смертоносное оружие, пояснила: – Вечное мероприятие застали – передачу власти.

До-До протёр глаза. Дряхлого старика народ затолкал в одиночную камеру из стальных прутьев. (В джунглях стальная клетка? Ладно, едем дальше). Население тотчас, поплёвывая, принялось припоминать экс-лидеру личные заслуги, реакцию на письменные жалобы и сигналы. Дотошные статисты озвучили документально цифры, сколько челобитных было положено под сукно. И нового вождя выбирали здесь же.

Взглядом, красноречивей некуда, одарил Зуммеровед. Вопрос понятен: «Есть ли где ещё такой способ? Нет, пожалуй, я уточню: формы выборов, видимо, повторяются крайне редко. Даже на одной планете их может насчитываться до нескольких тысяч…  Погоди, учитель, я о чём хотел спросить?»

Местные жители, для разнообразия назовём их белоусами, создали толчею. Со стороны это действо могло показаться актом неповиновения либо очередью за льготами, в свободном построении. Белоусы валяли дурака – то есть, каждого встречного тыкали в грудь вопросом: «Ты?» – В ответ вопрошённый головой качал и плевал в сторону камеры-одиночки. Мы где-то понимали, что такая пытка не может продолжаться вечно. Лишь третий час беспримерных наблюдений за бурными событиями истёк, из белоусов сдался некто, не выдержав повального тычка, ответил: «Я». – «Ты?» – «Я». – «Ты?» – «Я». – Смельчак ни разу не отверг подозрения, не изменил слову и ко всеобщему ликованию заручился поддержкой трёх свидетелей обвинения. В это число вошли: бывшая жена, будущая и мама нынешней. Но молва не умолкает: оказывается, кто-то из свидетелей является его любовницей через все невзгоды, пока число незаконнорожденных не превысит число законных и подозреваемых… Одним словом, в подробности вникать нам ни к чему. Задача состоит в ином: изучить опыт местной избирательной системы либо поделиться личным опытом и привести систему в соответствие с международным правом в плоскости, которая на семьдесят два деления правее, если рассматривать ситуацию через шкалы Машины Времени.

Отведав компромата полной мерой, белоусы подняли нового вождя на руки и прицельно запустили на плетёный трон. «На подлёте к объекту, аппарат включил тормозные системы и успешно воткнулся в поверхность», – сообщил бы достоверный источник из ближайшего окружения. Сатирик нашёл бы сходство с букетом: «Гражданина этого будто воткнули в трон, как цветы в вазу». «Но где же правда?» – спросит мой дотошный слушатель. Я вынужден пошарить подле себя, ответы на поверхности лежат иногда вповалку.

На сей раз вмешательство извне случилось. «На раздумья дали трое суток», – местное законодательство друг незримый мне подсунул, поэтому зачитываю с листа: «После размышлений, новый вождь изложит свою программу процветания, пообещает отремонтировать дорогу вокруг деревни и отменит «поворот налево». Мало того, предложит пересмотреть изношенный закон, касающийся личного времени граждан, а именно: сколько времени следует уделять чадам, чтобы и в старости получить отдачу, и чтобы не накладно было обеим сторонам».

– Учитель, ты уже бывал здесь? – подивился Зуммеровед.

– Впервые. Что касается данных, то присмотрись сам. Это же люди. У них на лицах всё написано.

– Старого вождя на колбасу распустят?

Этот же вопрос До-До задал своей подруге.

– Сейчас посмотрим. – Так совпало, что мы с Ошейной отвечали хором. Она выбрала по вкусу группу обывателей, считала информацию, суммировала и выдала результат: – Значит, так. По обычаю, прежнего должны посадить в камеру-одиночку, вслед за тем начинают работать следственный комитет, госбезопасность, таможенные и прокурорские службы. Если через двенадцать лет на бывшего ничего не накопают, он становится владельцем этой камеры пожизненно. А найдут – в общую камеру переведут, где представлены все слои общества: банкиры, предприниматели, рабочий и преступный элемент.

– Где ж они такую камеру соорудили? – Хором воскликнули Зуммеровед и До-До, хотя их разделяли тысячи километров. – Выходит, пока тюбик общества не выдавит из себя подходящего вождя, в деревне полная анархия?

Гораздо меньшее расстояние разделяет нас с Ошейной, да и ответ всего один:

– Как видишь, белоусы сдерживают проявления свободы, ответственность момента понимают. В этот исторический момент даже дети бросают игры и сидят рядком, как связанные. А вообще, если судить по фактам, народ себе вождя не выбирает. Народ получает того, кого заслужил. Рабы – тирана, свободные духом – великого реформатора. Правда, на власть помазать удаётся не всякого верующего атеиста, но с верховным жрецом заигрывают понемногу все, всеми правдами и неправдами заручаются и доверием электората.

– Хочу в масоны записаться, – вдруг заявил До-До.

Ошейна испуганно оглянулась по сторонам:

– Дорогой, что мы выиграем от того?

– Время, отпущенное для роста самосознания, хозяева профукали. Десять заповедей ресурс исчерпали, сослужили службу и отошли. Осталась главная: «Любите друг друга, любите, как самого себя». Ей выпала миссия сдерживать все виды агрессии. Кто не принял, тот погиб. Вслед за этим, следует исключить институт посредников. Между Богом и человеком их быть не должно.

– Хорошая мысль, но сколько безработных расползётся по ойкумене, ты подумал? Начнут воровать ребята, грабить… Эта прослойка лопату и грабли никогда в руки не брала. Может, лучше купим тебе велосипед?

– Хороший велосипед – крутанул два раза педали, и уже за городом. Такого не достанешь. Хочу в масоны. Видишь, нового вождя верховный жрец маслом мажет? А нефтебазы поблизости мы не наблюдаем. Импортозамещения не знают, отсталость технологий налицо. Я вижу, что без нашей помощи они загнутся.

– Хорошо, откроем парикмахерскую. Их тут стричь – не перестричь, – предложила она.

До-До небрежно оценил искренность её мотивов:

– Работу полегче подыскиваешь мне? Я трудностей не бегу, давай серьёзней. Стоп! Куда это они?

Белорусы устремились в джунгли. Наиболее прыткие уже возвращались с добычей – тащили на себе знакомые глазу конструкции.

– Я прозевала, – спохватилась фея, – я же дверь не удалила!

Аборигены тащили кровати, нержавеющие экземпляры, несколько тронов показались из зарослей, избирательные урны. Кажись, лучшего случая не представится: старый вождь не посмеет возражать, а новый, как данность должен будет принять признаки прогресса.

Наверное, в какой-то момент Ошейна добилась своего. Люди вернулись с пустыми руками и взялись вычислять, кому что принадлежит по праву. При переделе имущества, шесть тронов из семи пришли в полную негодность. Наличие кроватей позволило обществу пересмотреть наплевательское отношение к вяло протекающим процессам, то есть, к бездарному времяпрепровождению. Белоусы изобрели график дежурств, следуя которому, каждый член общества мог поваляться на трофее и из свободного возлежания нечто вынести для себя. Равноправие и справедливость были восстановлены с малой оговоркой: чтобы этот график не ломать ни под каким предлогом. Видимо, в виду имелось ожидание дня и часа, когда новый вождь к обязанностям приступит. О, да! Народ не должен забывать о президентах и вождях текущего момента. Они ведь тоже созданы для каких-то целей.

– Ты-то не метишь на пустующее место? – Ошейна провела рукой по голове его, испытывая волнение.

– Упаси, боже! Это ведь как в жизни: два воробья за бабочку схватились, в их клювах мы по крылышку наблюдаем. Казалось бы, поровну поделили. Только потом мы понимаем, что брюшко везунчику досталось. Или другой пример. В остатках сада заливается соловей. Но на ветках нам видны вороны, галки и сороки. Они сидят с видом, будто трели издают они, нам же как бы говорят: вот как мы умеем, а вы не жалуете нас гоняете, почём зря.

– Ты это к чему?

– Накопилось, знаешь. Приказали «не высовываться»… Боеспособные корабли на якорях стоят, приговорены к бездействию чиновничьей рукой. Но уши ватой не заткнёшь, мы же знаем, что помощи нашей ждут… Как сербы ждали от России: их бомбило НАТО, оружие испытывало на живых объектах. Ястребы со злорадством поглядывали на русских: ну, и что вы можете предложить?.. Никто не хотел подсчитать, сколькими жизнями граждан расплатились власти каждого государства за вторжение. Помню, с шофёром мы рассматривали версии, какой ответ могла Россия дать. По всему выходило, что не могла помочь, сама увязла по колени, пока делёжка и распродажа всего и всех продолжалась. Твёрдой не нашлось руки. Как теперь на Кощея нет. Он может дело завалить, следовало бы и его на вирус изучить, но как же! Непререкаемый авторитет, поперек слова не скажи.

– Так вот что тебя гложет? А я-то растерялась, не знаю, чем помочь. Кощей, говоришь… Ладно, прощупаю по своим каналам. Ты, милый, отдохни пока что, утро вечера мудренее. Люди знающие говорят, скоро команду вашу на далёкую планету перебросят.

До-До насторожился:

– Было бы здорово, кабы все слухи подтверждались.

– Этот источник меня ещё не подводил.

– Что ж не вышла за него?

– Чтобы источника не лишиться. Меня от дезинформации почему-то пучит. Мой первый муж на этом сделал бизнес, – не будем уточнять интимные детали. Достаточно, что вместе мы, и этот запах нас преследовать не будет. Но, зная тебя… Ведь не отстанешь, вечерами станешь расспросами донимать. Бизнес у него на поставках оружия пошёл: сначала – газы, потом и до конкретики добрался. Одним словом, в диких горах залежи изумрудов встречаются не так часто, как хотели люди. За блок сигарет, бывало, можно отхватить самородок, которому на рынке мировом цена под тысяч сто. Партия обязала мужа придумать схему, как проникнуть на территорию враждующих племён и взять партию покрупнее. Сначала мой торговец снабдил войска алюминиевыми саблями, затем разнюхал, что большей популярностью пользуются луки. Но в деревне каждой законами был утверждён свой калибр, и комбинатор сговорился партию стрел поставить. Тем, кто пользовался калибром «4», поставил стрелы калибра «5» – и наоборот. Иными словами, оставил армии без боеприпасов недели на две. За это время его бойцы забросили сигареты, жвачку и зубочистки. Во всяком случае, рынок получил такой удар, что разразился мировой кризис, а жёны членов партии к ближайшему празднику вышли в новых украшениях.

– Так это, как посмотреть, – До-До стал присматриваться к шее Ошейны.

– Сколько ни смотрела, на моей шее его подвиг никак не отразился. У моих подруг – и бусы, и перстни, словно они и есть партия.

– И твоё терпение лопнуло.

– Не то слово. Я его по осколочкам собирала, в ювелирной мастерской чуть воссоздали. Даже запасной экземпляр добыла, чтобы выходки второго мужа вытерпеть.

– Ах, так ты снова вышла замуж? Сразу, чтобы досадить.

– Я уже не помню. Втайне подумывала, конечно, но потом услышала про тебя, и загорелась, как соломенная крыша. Сказала себе: если не с До-До, больше ни с кем, до конца дней. Дорого далось мне решение это.

– А моё мнение имеет значение?

– Только в минуту бракосочетания, я ведь не тиран. Ты – на Кентервали, я – на родину. И будем думать и любить друг друга, пронизывая пространства высокими чувствами. Лишь только задумаешься о наследниках – так и отправляйся в путь, найди меня. Я сдам дела, ты уйдёшь в отставку – и заживём как люди. Нарожаю тебе девять мальчиков и двенадцать девочек, у нас не рожают меньше. Так что сохрани себя, чтобы не было стыдно перед соседями, дорогой.

Трубный звук на джунглями пронёсся. Аборигены свои трофеи изучали, кому кларнет достался, кому фагот. До-До собрался с мыслями. Его не очень вдохновляли местные красоты и масштабы. Понимал он и то, что без штампа в паспорте не уйти.

– Всё без подвоха, – Ошейна перехватила его взгляд поверх деревьев. – Паспорта из вашего метро, распишут здесь, только знак подам.

– Труба зовёт, подавай уж.

Набежали белорусы, венки, цветы и поздравления. Заключительное слово взял регистратор брака, юнец безусый, ориентации нетрадиционной:

– Я же их просил, кровати не берите, ищите штамп! Они не слушали меня.

– Выходит, я зря надеялась?

– На сутки нам оставь открытый коридор, найдём твой штамп!

Едва сдерживая эмоции, Ошейна рот ладошкой призакрыла, чтобы не сорвались главные слова, каких достойны эти неумёхи. Чуть перегорев, она указала на До-До:

– Не повезло кому-то, что ж… Его отведите к тем дверям, и больше не впускайте. Никого. Не хочу! Я поклялась, что никогда… Ступайте.



Довольно озирая приметы местности, До-До вернулся в расположение базы. Всюду царила суматоха. Соискатель с радостью закатил истерику: 

– Где тебя носит?

– Подумаешь, отлучился. По-моему, никому нет дела…

– Чалму погрузили на корабль. Где изумруд?

– Дай припомнить. А куда мы?

– На фронт. Конечную точку никто не знает.

– Так уж и никто! Я знаю.

– Ну, и молодец. Чтобы через минуту был на Маше…

Обшарив сорок девять скворечников, вернулся До-До с изумрудом, чалму только напялил, как водитель вновь на крик сорвался:

– Мои весы не врут, ты превышаешь норму вдвое. С таким балластом мы не уедем далеко. Вытряхивай карманы!

В карманах у До-До предметов лишних не оказалось.

Пролаза поспешил на помощь, склонился к уху контролёра:

– Поехали! Через полчаса его отпустит.

– Не понимаю.

– Приказ Берендея. Он дал согласие, чтобы соискатели нашли средство. Говорит – сделайте что-нибудь, я притомился.

– Сидеть за экраном?

– Нет, опережать выходки его.

– Что вы ему вкатили?

– Вирус «Ошейна». Правда, последствий мы не можем предсказать. Изобретали на ходу. Попутно версию рассмотрели. До-До наш – баловень Судьбы. Везёт во всём. Но так бывает: в нужный час везение может изменить. Такого лидера ни к чему терять. Мы как бы заморозили таланты, на нижнюю полку морозилки запихнули.

Соискатель с нежностью ударника оглядел, на капитанский мостик на цыпочках вернулся и оттуда вежливо позвал:

– Эй, дружище! Для тебя я место приготовил. Ну-ка, потеснись, Зуммеровед!

– Куда? Два экрана здесь, мне хоть на одной ноге стой.

– До-До я не оставлю из-за твоих экранов. В конце концов, возьми в руки. В первую очередь, себя, потом их.

Придерживая рукой чалму, До-До поднялся на площадку. Другая рука привычно пошла откручивать подвернувшуюся гайку, – её установку Пролаза предусмотрел, пока шло выяснение обстоятельств. Кощей Бессмертный отирался рядом с До-До, исподтишка касался щупом корпуса, уточняя напряжение в цепях. Тот самый вирус нехотя сдавал позиции, щуп отдавал команды, к блокам памяти и ориентации в пространстве свежие токи поспешили, уже в объёме полном.

Рядом с Берендеем, с внешней стороны, пристроился Чистоплюй. Соискателей корабль, способный во Времени колобродить, был явно перегружен.

– Скажи ему, – кивнул я на дневального.

Чистоплюй метнул кусок глины в задремавшего. Стеклов испуганно взмахнул руками. Нащупал тумбочку и затих. Чуть помедлив, промямлил голосом не своим:

– Да не сплю я. Не сплю!

– Вот таким ты мне больше нравишься. Слушай сюда. – Чистоплюй повис на поручнях, ногами нащупал землю. – Остаёшься за старшего. Никого не подпускать, никуда не отлучаться, смотри мне. Вернёмся, лишь окрестности проверим.

По выражению на лице Чистоплюй догадался, что Стеклов только и ждёт, когда отчалит их команда. Доставить такой радости дневальному он не посмел:

– А знаешь, я, пожалуй, останусь. Устав караульной службы мы ведь не выучили на зубок. Вот и займёмся, от меня тут больше проку. – Чистоплюй к десанту повернулся. – Вы не против? Кроме того, воинам Хроник кто-то же должен сдать обузу.

Соискатель приступил к запуску двигателя. Одним болтуном меньше – это что-то в духе премиальных… Наверное, поэт сказал бы, что Машина ушла, не оставив на песке протекторов следы. Совсем лысая резина.


Именно с того самого дня у нас с кукушечкой наладился контакт. Постоянные спутники мои странности стали замечать за мною, будто задаю себе вопросы, кому-то отвечаю… Дело в том, что на иных планетах не все спят, влача безвольные тела под колыбельную властей. Не о пиратах речь, им точно не до сна. Кукушечка метала сообщения в виде образов, которые расшифровывать пора учиться. Дабы не утомлять моего слушателя, постараюсь вкратце. 

На посещение самой планеты власти Империи ограничения ввели. Эти игры с запретами изрядно надоели. Есть единственное объяснение: из области запретной посла рискнули приютить, предприняли меры безопасности, тот вселился в номер гостиницы, все этажи которой опустели через час. Бежали постояльцы, став свидетелями аппетита гостя. Ответственные лица версии своей придерживаться предпочитают, и говорит она о том, что горничная разозлилась на посла, вышла за дозволенного рамки – точнее, разорвала себя на части (пять кусков, один до сих пор не найден). Всякое в жизни бывает, а у неё осталось двое деток и только одно обещание властей возместить ущерб.

От пиратов кое-что пришло, от вольных генералов набежало; информационная война вот-вот готова разразиться, и кто-то мудрый руку положил на пульс. Из хлама, идущего довеском к рекламным предложениям, картина состояний начинала обретать конкретные черты. Кукушка, кто ж ещё? Одно из сообщений было отправлено наудачу. Всего на миг мне показалась телеграфистка на рабочем месте: под спудом срочных и депеш обычных конвейер погрести её задумал, да не тут то было…

Стягиваются силы, кто и не помышлял принимать участие: «Мы со стороны посмотрим, есть ли чему поучиться». Концентрировались армии, которые при наличии провокационных вылазок по-прежнему готовы нейтралитет держать. А вот и кадры хроники: под напором мрачней отступают части (средь них может оказаться и пятая часть, которую в отеле ищут). Точно перед грозой: неповоротливое, коричневое облако наливалось тоннами некого вещества. Облако ворочалось, норовило студенистой кляксой подхватить очередной колючий гарнизон… То есть, кто-то продолжал отбиваться, много лет назад покинув первый свой окоп. Заряжай и пали, заряжай и пали, пока иного способа не предложат специалисты. Рядом с регулярными частями находятся десятки лабораторий. Разведчики несут куски добычи, лаборанты тут же принимаются за разделку. Трофеи почти не повторяются, ибо завоеватель грозный подчинил себе народы и их армии толкает впереди себя… Только нашли лекарство специалисты, а конкретной части уж и след простыл. Точно завод какой-то. Поглощает метр за метром, у города отнимает площадь; горожане сбились в кучу, половина уж на одной ноге стоит, и останавливаться не думает завод. Но правило никто не отменял: заводу придётся платить за воду.

Слушатель мой драгоценный тихо ропщет – не даю картины полной. Во мне летописца не губите: это на первый взгляд выглядит тривиально – сошлись Иван Иванович с Иваном Никифоровичем. Что ж мне, воинов описывать и полководцев? Их, по отдельности, просто нет. Чудовищная масса просто сползает с небосвода, под тяжестью своей, она никуда свернуть не может, и Кентервали просто оказалась на пути… Весть набежала: с Империей нет связи. На полуслове оборвалась: «Мы готовы объеди…» Как всё просто.

По всему, Кентервали в блокаду угодила. Говоря приземлённо, – оказалась в окружении полном. Масса рассредоточилась, изредка отвечая на мелкие уколы, стала оплывать и растекаться, как по сковородке масло. Если запечатает от прямых солнечных лучей, драконам нашим… да и только ли драконам? …



Брудершавец поднял чемоданы, ступил на трап шлюпки.

– Не пора ли?

– Вы слышали про горничную?

– Видел газету, жена узнала раньше всех.

Нагрубинишна ощутила волнение поэта, задержала его ладони в своих:

– Волнуешься?

– Кто-то должен. Ладно, в добрый час.

– А ты мечтай почаще, всё получится у тебя.

– Мечтаю побывать там. Нет, это окончательно! Отбуду встречу – и к вам, хоть на неделю. Не делю я наши встречи на прошлые и будущие, мы рядом всегда. Чудесную планету не просто разок увидеть…

– Мы тоже не успели твои владения осмотреть. В следующий раз…

«Научились» празднично оторвалась от площадки для гостей, следом стартовал и «Кентервали». Никодим вырвал обещание у капитана:

– Обязательно дам, только отойдём подальше.

Разгулялись сильные возмущения, в эфире бушевали бури. К намеченному сроку корабли не успевали. Связь поддерживали Нагрубинишна с молодым берендеем. В целях конспирации старались лишний раз не шуметь, лишь однажды, как миновали штормящий сектор, Никодим запрос отправил:

«Бури из-за мрачней?» – «Это они умеют». – «К чему готовиться?» – «Трудно сказать. Долго думала. Голодные – они невероятно опасны. Кажется, есть решение. Для начала посла следует перекормить. Впадёт в спячку, а там любой договор подсунь – подпишет, как миленький. Правда, цена этим бумажкам одна». – «Горничную виновной объявили». – «Так было нужно. Назревал разрыв с пиратами, вслед за заключением союза. В друзья мрачни навязались сами». – «Поздно поняли ошибку и готовы идти на поклон?» – «Поэту решать. Но не раньше, чем встретится с послом».

На орбиту оба корабля легли с лёгким акцентом, поскольку взрослые аборигены спать отправились и очень надеялись, что детки последуют хорошему примеру. Камеры «Кентервали» отследили перемещение крупного объекта, Есаул поделился новостью с соседями. Генерал коснулся плеча красавицы.

– Ты просила…

Они молча любовались прогулочным полётом серебристого дракона.

– Похоже, на разведку вышел.

– Это она. Границы обновляет. – Нагрубинишна поймала на кончик языка чью-то подсказку. Мысленно спросила: «Кто ты?» – «Зови меня кукушечкой. Хочешь – птицей», – невидимый друг ответил. Затем подбросил информации ещё.  Нагрубинишна подогнала шлюпку к кораблю, в рубке заметила Никодима. Послала очередную телепату: «Уточни у капитана, садился он хоть раз на ночную сторону?»

«Капитан отдыхает». – «Мне подсказали, ночных гостей не жалует планета». – «Кто их не любит? Есть запасной вариант. Другая половина». – «Можем заблудиться. Ловушки там».

Генерал на минутку задремал. Вздрогнул, открыл глаза – планета заполнила лобовое стекло без остатка. Посылы робкие зари горные пики тронули салатом.

– Я вижу пещеры!

– Далеко пойдёшь. – Она запустила пальцы в его волосы, сказав: – Мне нужен один час. Вздремну, а ты пообещай, что никто не потревожит.



По базе шатались настоящие драконы. Брудершавец терялся в догадках. Те образцы, с которыми они повстречались в безвоздушном пространстве, были крупнее. Или это обман зрения. Лобовое стекло исполняет несколько функций.

Никодим толпился на ступеньках трапа… создавалось впечатление, что он в толпе двойников. Драконы отнеслись спокойно к аппаратам, будто каждый день их наблюдают. Задумал наш генерал присоединиться к юноше, но сначала решил избавиться от своих сокровищ. Перо огненной птицы и Плащ Победы сложил на доске приборной, собрался с духом и покинул шлюпку. Пятьдесят метров, отделяющих оба трапа, преодолел за четыре секунды. По окончании маневра, генерал разглядел возможного противника. Из леса показалась группа роботов. Они были вооружены.

Есаул проклюнулся на ступеньках, всё благодушие будто ветром сдуло. Вернулся на корабль, через минуту вышел на «крыльцо», с пультом в руках. В носовой части «Кентервали» сместились створы, обнажив ячеи с хищными стволами.

– Не торопись с выводами, капитан. Сними палец с курков. – Никодим походкой парламентёра отправился навстречу вооружённым лицам.

Его тезисы Есаул пропустил мимо ушей. Позже признавался: «Имею опыт встреч с существами, которые выдают себя за роботов послушных. Так и не узнал, чьего производства, но примитивные донельзя, заметно невооружённым взглядом». – «Эти не чета тем, на слово поверь», – немедля заступился Никодим. – «Что ж, буду только рад».

После утруски дипломатических реверансов, наступила минута полного разоружения. Стороны с неподдельным интересом изучали арсеналы, какие есть в наличии. Вслед за капитаном, к делу пристрастился генерал: образец «иерихонка» заключил в поклонники обоих; Пролаза слишком легко дал уговорить себя на проведение полевых испытаний. Однако, Кощей оказался на высоте:

– Ни в коем случае! Мы не успели сделать теоретические расчёты последствий первого испытания. Без крайней на то необходимости…

– Бессмертный прав, – подтвердил я, – ибо она вот-вот объявится.

Гости проглотили языки, стали присматриваться к старцу, который умеет делать пугающие заявления. Я же задумался над выпорхнувшими словами и сам струхнул.

– Давай, Берендей, порадуй, – сказал водитель наш. А мне нечего придумывать, коль информационные каналы предлагают полноценный доступ:

– Идёт такая информация. Галакты маневры проводили, противнику позволили вклиниться на свободные гектары (в последнем слове я не совсем уверен, даю в аналоговом режиме).

Нагрубинишна поджала губы, выслушивая свой источник, затем озвучила:

– До столкновения с мрачнями у нас есть сутки.

Известие ошеломило. Мысли поскакали воробьями, где схлестнулись, как при дележе добычи, где раздробились на частицы, величиною в слог.

Времени в обрез. Как дань былому, стихийно возникает референдум. Пока уточняли, «пищи» какого качества и сколько хозяева могут предложить для «иерихонки», помалу стали подтягиваться и драконы. Час спустя, здесь собрались почти все, недоставало двух завзятых уклонистов, но я о другом. Немного жутковато было угадывать фруктово-ягодное дыхание на своих затылках. Правда, аборигены с роботами моего волнения не разделяли. Нагрубинишна, как и следует замужней даме, больше на мужа полагалась, потому даже не подала виду, что знает, кто пересчитывает в волосах её обычные невидимки. Зато Брудершавец не постеснялся, сразу попросил оградить его семью от любого контакта с теми, кто не имеет паспортов и определённого места жительства. Есаул – наоборот: демонстрировал полную готовность к мирному сосуществованию, поэтому, на глазах гостей, устроился между крупных экземпляров. Пусть привыкают к запахам, дескать, своих отличают от чужих.

– И вам советую. – Кажется, его слова больше касались молодожёнов. – Представьте себе, однажды сюда явятся двуногие не с вашими паспортами. На зрительную память их не очень-то надейтесь, драконы охотней употребляют нюх.

– Да, это чистая правда, – подтвердил Лаборант. – Я пытался исправить положение, проводил опыты на ранней стадии, но увы. В кислородной среде они плоховато видят.

Соискатели, не сговариваясь, уставились на Соискателя.  Тот не растерялся:

– Скажете тоже! Я не знаю принцип работы данных устройств. – Они настаивали молча, и он взмолился: – Я никогда не оперировал драконов, особенно глаза!

– Страшно только в первый раз. Если что не так пойдёт, есть волшебный секундомер, – напомнил До-До. – В крайнем случае, Берендей отмотает плёнку. – Надо сказать, что белоснежная чалма с великолепным изумрудом привлекла внимание драконов с самого начала. Некоторые даже осмеливались зайти со стороны и полюбоваться на образчик ювелирного искусства.

– А ты голова, – признал правоту товарища Пролаза.


– К сожалению, не ты первый это говоришь, матрос. – До-До обратился к публике: – Конечно, мне до энциклопедиста далеко, но кое-что в здешних краях я присмотрел. У пещеры золотистого дракона имеются залежи полосатых камушков. Я хочу сказать, что отслеживать траектории полётов и, собственно, попадания нашей артиллерии будет удобнее намного. Бинокль поможет вносить наводчику поправки, а когда закончатся патроны, водитель отправится на Маше и с поля битвы соберёт снаряды. Он возвращается – и мы стрельбу открываем вновь. Только в этом случае противник поймёт, что не на тех нарвался. Если не глуп, то отступит, поищет в обороне других планет место поспокойней.

Наверное, из-за уважения к моим летам, внимание публики досталось мне.

– Учитель, прекрасную реальность предложил создать До-До. Быть может, дорисуем сообща? – подстегнул Никодим.

– Кто хочет дополнить, давайте сразу. А нет – берём идею за основу.

Драконы зашумели – «гри» да «ура» звучали реже, чем необъяснимый посвист. Я надеялся, Лаборант перевести сумеет. Он, в окружении детей, старательно выслушивал предложения. Кажется, я не на того переводчика поставил.

Вот мальчики угомонились, на лице отца полное недоумение:

– Нам нужны какие-то шары, по паре на дракона. Вы что-нибудь знаете об этом?

– Они где-то здесь, – Нагрубинишна прислушалась к подсказке. – В лесу, южнее базы. Отправьте драконов, сами обнаружат.

Кажется, дети перевели слова бройлерам. Трое снялись с мест и отбыли в указанном направлении, мне же осталось посвятить личные состав в тонкости ремесла.

– У берендеев есть и такой предмет, как формирование будущего. Суть его проста, однако требует высочайшего напряжения. Стоит группе единомышленников вместе одну картину вообразить, как нарисовать на бумаге, дополнить мельчайшими подробностями, то другое будущее нас не посетит. Способ проверенный; можно одного человека на царство возвести, другого скинуть. В нашем случае картину останется дополнить существенной деталью – истинным лицом врага. Его портрет должен оказаться в центре сотканного мыслями пейзажа. Теперь определимся с местом действия. Встретим неприятеля до входа в атмосферу. – Разумеется, пришла очередь урока, с чего начинать. Будь у меня натасканные ученики, достало б двух-трёх предложений.


Неподалёку сел корабль десантный невиданной конструкции: сказать, «авоська» – очень похоже; на каждой перемычке живая сила. Зоологические подробности впечатляют: на борту, вцепившись в поручни, гроздьями десантники висят, которые не нуждаются в броне, в тепличных условиях казармы, да и в кислороде. Дышат тем, что подвернулось – невиданное племя. И До-До, теоретически опасную часть «иерихонки» навёл на прибывших – так, на всякий случай.

– Не распугай союзников, – продолжал советы раздавать матрос. – Правда, за бдительность можешь орден отхватить. Однажды некий генерал с докладом к командующему явился, его не ждали там. В ставке противника. Компас подкачал, и сделан был под шумок, за стеной китайской.

Соискатель тоже встал к штурвалу. Зенитный комплекс из девяти стволов в его распоряжении полном. До-До занял позицию по соседству, уже не доверяя компасу, как точному прибору. Сквозь зубы процедил: «За орденом собрался? На всех не хватит».

– По-моему, это марсиане, – сказал Пролаза.

До-До прицелился хорошенько:

– Какая разница? – На миг от прицела оторвался, нашёл советчика глазами. – К твоему сведению, матрос, марсиане на корытах ходят. И здесь мы видим инкубатор…– Он не успел закончить, как корабль покинул Кентервали. Почти сразу, на этом же месте приземлился второй, с тем же комплектом. И наш ударник поудобнее пристроил на плече «иерихонку», прицелился и выбрал из тысяч воинов одного, подошёл к нему с вопросом: «Кима-Но или Пиара есть на дуршлаге этом?» Ему знаками пояснили, что переводчики ушли на только что отчалившем «банановозе».

Наши соискатели совет держали, от их имени выступил Кощей:

– Странные дела творятся в королевстве нашем. Марсиане как будто измельчали.

Я заглянул в справочник эпох, страницу нужную нашёл.

– Тактический маневр. Но лучше просветит настоящий переводчик.

– Где ж мы его возьмём?

– Отстал от своих, на следующем прибудет.

Так оно и вышло. Этот оказался словоохотлив и здорово смахивал на Кима-Но:

– Вас разве не предупредили? В последнюю минуту перед подписанием приказа о наступлении пришла поправка. Пришлось ломать весь план. Отныне мы должны выглядеть, как пушечное мясо. Идём на корм противнику, – пояснил переводчик.

– Странный способ атаки, – признался я.

– Берендей, спроси о наших знакомых у него, – мне на ухо прошептал До-До.

– Не хватало! Ещё возомнят, что я в услугах прохиндеев стал нуждаться.

Переводчик перехватил инициативу, подмигнул роботу и качнул головой – отойдём в сторонку? До-До обрадовался случаю наладить международные соглашения; последовательность его вопросов я давно предвидел и, лет пять тому, даже записал в блокноте, на восьмой странице. Сейчас найду… «Мы тут немного погорячились, ваших двух парней поначалу не приняли всерьёз, но потом они зарекомендовали себя настоящими профессионалами». – «Как их зовут»? – «Пиара и Кима-Но». – «В каком звании?» – «Знаете ли, наше знакомство было настолько скоротечно, что знаки отличия я не разглядел. Кстати, откуда вы знаете наш язык? Как ваше имя?» – Переводчик растерялся. У марсиан не принято задавать больше одного вопроса, ибо они начинают теряться, не зная, с которого начать. Может, и не все, а только этот. 

А корабли прибывали и уходили, один за другим, точно для марсиан введены ограничения – не более одного борта на планете. До-До отпустил переводчика и направился к своим, – именно на этом месте в моём блокноте запись обрывалась. Я попытался вычислить по настроению, какую идею он сейчас предложит. Обычно, ребята выслушают – и возвращаются к прерванным занятиям; нынче в его речах они услышали резоны.

Вот приземлился очередной десантный борт, соискатели обступили со всех сторон его – и ну, орать. До меня дошло: они надеялись найти две иголки в стоге сена. По сути, задача легче вдвое, да и от желающих нет отбоя. До-До подключил мальчишек, затем до родителей добрался. А там и гости сознательность проявили. Никодим уж искоса поглядывал в сторону мою, но я был непреклонен. Мне луноход не нужен – раз; во-вторых, две щепочки храню – приспичит, так и призову. И что, думаете ударник угомонился? Отправился к драконам. Этот пламенный племенной революционер, красный агитатор… Драконы тоже хороши – уши развесили, яростно внимают.

Лаборант для своей миссии осознал угрозу, бросил марсиан. В тыл роботу зашёл он, послушал предвыборную программу. У драконов новые слова кратковременного пользования не приживались, но они старались очень: «Гри?» «Гри-гри-ура?» – До-До напевал свой слоган, на разные лады долбил желанное: «Пиара и Кима-Но». Вот кто-то из крылатых выдал домашнюю заготовку: «Жри!» – Другой постарался: «Бату!» – Нет, всё не то, и готов До-До был сдаться, но вдруг знакомое услышал: «Дуринь»… Именно так окликал его бывший хозяин, когда нужно сгонять в ломбард. Этот сигнал означал, что человек у жены увёл колечко или серёжки, две бутылки – хорошая цена, сдачу оставлял себе гонец. За ноги.

Лаборант оценил ноги агитатора: нет, пожалуй, и с разбегу не собьёшь. А тут и новость подоспела: с банановоза отозвались, будто встречали парочку. На борту оказался переводчик, тоже отставший от полка.

– Как говорите? Пиара и Кима-Но? – Марсианин испугано сдулся до минимального размера, и мундир повис на нём, как ротная палатка. – Прежде, чем я отвечу, скажите: в чём их вина?

– Да нет вины за ними! – До-До смекнул, что при другом раскладе будет и ответ другой. – Из плена вместе выходили. На их корыте.

Прежние размеры переводчик взял, к байке в виде беседы союзников расположил. Виду не подал, что в окружении роботов впервые находился:

– Должен предупредить сразу, сорок девять военкоматов охотились за ними. Их специфическая к Родине любовь давно интересовала специалистов. Самое забавное – что лозунги все знают на зубок, на фронт согласны провожать колонну за колонной, но примкнуть к которой смелости недостаёт. Или ума. Комиссию проходили – таких чудес нагородили, что психологи в пригодности их сомневаться стали.

– Примеры можете привести?

– Ну, скажем, такой. Они вдвоём завоевали Землю. Охрана будто всех проспала – сто сорок четыре президента построились у края поля, Кима-Но с приятелем выдали лопаты и поставили задачу: за час – вскопать, посеять и урожай собрать персонально. – Переводчик перевёл дух и, не встретив возражений, продолжил: – В принципе, бывают и сложнее.

– Про сказочника или про Берендея они не говорили?

– Прожужжали уши. Мода на сказки отошла. Но вы, я вижу, нормальные ребята. А то я попросил бы показать хоть одного.

– Вон сказочник, собственной персоной, – указал Пролаза в сторону мою.

– Прям! Я могу тоже старика усадить в кресло и дать рекламу. – Марсианин открыто насмехался, – дескать, будет вам, шутить мы все умеем.

– Так вам удалось в форму защитников отечества их засунуть?

– На последнем испытании они провалились. Ушли в разведку – ищем до сих пор. Кроме того, судебные приставы идут по следу. На Марсе как? Родился гражданин – ему корабль полагается, в пожизненное пользование. Теперь прикиньте: один из этих разгильдяев продал возможному противнику свой корабль, другой – обменял на подозрительное корыто. Следствие идёт по следу, скрупулёзно собирает факты. По непроверенным слухам, документы перевозят на четырнадцати грузовиках, – впору музей строить.

– Говоришь, прожужжали уши. Что ж не взяли тогда же?

– Когда слушаешь их сказки, ловишь себя на участии в этих приключениях, как-то не приходило в голову вызвать коменданта…

– Общежития?

– Добиться звания коменданта общежития дано не каждому. Кстати, моя квартира на втором этаже, как раз над их квартирой. Из-за щелей и дыр, я был постоянно в курсе их планов. Можно сказать, мы были членами одной семьи, благодаря особенностям конструкции. Что скажет руководство в сорок девятом подъезде, слышно в сто сорок четвёртом. Вот исчезали Кима-Но и Пиара всегда неожиданно. Следствие лишь не так давно установило, что корыто необычное у них. Телепортирующее, но я не верю.

Посовещались соискатели, отпустили марсианина. До-До признался, что у него на марсиан есть феноменальный план. Пришлось вмешаться мне:

– Не о том печёшься, дорогой дружок. Перед нами задачка понасущней. Положим, для планеты мы с вами пришлые, случайные пассажиры. Станет жарко – не раздумывая, избавится от наездников. Это не пляж. Вот я и предлагаю просить у неё покровительства и, получив согласие, закрепиться собственными силами. Может, кто-нибудь в курсе, как это сделать?

Пока генерал с супругой присматривались к драконам, изучали быт совместного проживания, Есаул рассказывал профессору, как увечить счёт озёрам, но между делом обучал учёного наблюдения вести за группой Берендея: «Знаете, профессор, этот старик своих роботов натаскал войны завершать. Выкрадут двух полководцев, и сражения до финальной точки доводят двойники либо бездарные генералы. Они на короткой ноге с воинами Хроник, знаются со святыми, а тот, который с биноклем, тот совершенно бессмертный. Его однажды замуровали в шахте, и что вы думаете? Самостоятельно вышел на поверхность. А ещё… один знакомый по огромному секрету сообщил: эти пятеро явились из канувшей цивилизации! Для них тысячелетие разменять – как нам с вами сутки».

– Что ж, твоя взяла. Научи, – отвечал за товарищей Зуммеровед.

– Итак, создаём программу. Мы – защитники Кентервали, прочно закрепились на планете. Никакой ураган и землетрясение нам не страшны. Ноги на ширину плеч, руки ладонями к небу. Теперь от вас потребуется воображение. Мысленно мы должны представить строителей – лучше кузнецов. Сразу за верхним слоем атмосферы, они куют прочную сеть. Кстати, кузнецы уже приступили. – Я сам не ожидал, что мои слова сбудутся тотчас, ибо разглядел над нами тружеников небесных. На всякий случай задал вопрос: – Есть зрячие?

– Я кого-то наблюдаю, – сообщил Соискатель. Прочие лишь тёрли глаза да дивились на водителя: может, не тот угол взяли?

Завкафедрой плечом коснулась мужа: «А ты?»

– Каждый видит своё. Молоком полны твои перси, не пора ли малышей кормить?

– Они уже большие, потерпят. Вот чего я не ожидала, так с этой позиции таланты сказочника нашего увидеть. Неужели ты не видишь? Облако в виде…

– Похоже на наковальню, – согласился Лаборант.

– Сразу над ним. Их там несколько десятков. – Завкафедрой даже рукой помахала кому-то: – Один улыбнулся мне… Он говорит, им имя – дэвы, из второго стройтреста. Закончить к ужину обещают… Неужели не слышал?

Я прислушался тоже. При озвучивании, краткостью добрые новости страдают. Мне важнее, что кто-то ещё увидел, это наука остальным.

– Теперь у союзников небесных мы попросим энергий, чтобы раскалилась сетка наша, чтобы видна была невооружённым глазом. – Я угадал перемещение теней. – Кто там идёт?

Добровольные ученики разобрали небосвод по секторам, Есаул воскликнул:

– Это наши. Сладкая парочка.

– Они уже летают?

– Не все, Берендей. Надеемся, к концу лета до единого поднимутся.

Домашние драконы важно головами повели. Безусловно, их разбирало любопытство, но существуют некие рамки приличия, так скажем, которые они только что изобрели… Может, именно теперь стоит уточнить подробности, да и портрет среднестатистического дракона. Домашние достигли роста около трёх метров, у них появилась постоянная чешуя. Крупные головы, внушительные зубы и когти; режущие плавники по бокам и жёсткие наросты треугольниками, вдоль хребтов – у иных экземпляров это оружие достигло сантиметров тридцать.

– Как у взрослых, – подтвердил мои наблюдения Никодим. – Когти тоже вымахали до стандартных размеров, больше не вырастут.

– Готов поспорить, – отец семейства присоединился к разговору, пока кормящая мамаша отправилась побаловать юных кентервальцев. – В наших условиях для роста есть все предпосылки. Это там, куда намечается их расселить, таких может не встретиться. Но обратите внимание, чем они заняты сейчас!

Почти все драконы таращились в небо неотрывно. Сладкая парочка спокойно разминулась с золотистой мамашей и примкнула к сородичам. Надо признать, приёмы посадки эти непоседы отработали самостоятельно, виртуозно вписались в свободный пятачок между кораблями. Инструкторы есть, не пропадут и остальные. Фигуры высшего пилотажа, воздушные гимнасты – это всё впереди. Вот проучим врага, там и потянет к прекрасному.

Генеральская чета присоединилась к нам, стала прислушиваться к разговору.

– Знаете, впечатление есть, будто они тоже наблюдают сетку. – Лаборант любовался делом рук своих, по-отечески готов был наделить талантами, не свойственными монстрам.

– Они помогают мысленно, – сказала Нагрубинишна, не выпуская руку генерала. – С дэвами обратную наладили связь, те одобрили идею, вместе соображают что-то. Минуточку… драконы поделились секретом, как сделать сеть прочности невероятной.

– Я знал, что они у нас умненькие, но…

– Не до такой степени, – матрос закончил за Лаборанта, тем же тембром. Напугал родоначальника, повеселил своих. Генеральша оценила навык:

– Просто превосходно! Что вы заканчивали, молодой человек? Впрочем, не это главное. Наши драконы соприкоснулись с глубинной памятью. Они заново открывают древние навыки и в том редкое удовольствие находят. – Она присела прямо на траву, прямо в свадебном наряде. Фату сняла и передала мужу. Именно к этой детали стали присматриваться водитель с матросом, как бы говоря: эта штука ничего тебе не напоминает?

Роботы первыми заметили золотистых: весь выводок вывалился из леса и держал путь к базе. Мамаша их появилась в поле зрения спустя минуту. Немного переживала, что не рассчитала с выходом. Золотистые красавцы понравились всем. Дети Лаборанта разорвали тишину естественным: «Дикари!» – и бросились навстречу.



Пока мы с новыми друзьями ускоренные курсы преодолевали, сама планета в неспешном темпе готовилась к круговой обороне. Мне не под силу разглядеть каналы переговоров с соседними планетами, но результаты связи всё заметней. Я наблюдаю появление магов. Работают чисто, как будто свою планету вышли защищать.

Все нуждались в отдыхе. Гостям хозяева предложили лучшую из свободных палатку.  Перед тем, как войти, генеральская чета намекнула: «К нам гости». 

Я снова нечто упустил. Снова тень прошлась между солнышком и базой. Нагрубинишна изобразила движением губ: «Сумеркутиз». Сколько ни крутил я головой, пиратов не заметил. Так и должно быть: резервные войска не выставляют напоказ; с этим надо бы смириться. Реагировать стоит на нарушителей спокойствия.

Профессор в своей палатке переучёт затеял, поднял шум. Носки мужские, сорок упаковок, были сложены в пакет, и вот на дне последняя пара оказалась. Пропажи начались давно, он надеялся лично изловить воришку, но тот всякий раз проявлял чудеса интуиции, и, наконец, профессор наш ни с чем остался.  Затеял внутреннее расследование, и что? Результат тот же: на чужих ногах своих носок он не обнаружил. Если бы не Есаул, история Кентервали заполучила бы первое тёмное пятно. Так бы и прозвучало: «Сей факт наукой не доказан, посему достоин быть зачислен в разряд легенд».

– Вы что-то потеряли? – Капитан заглянул в убежище старика, нашёл не в духе, на пустым пакетом.

– Мне их должно было хватить лет на двенадцать, носков или носок.

– Что ж вы так мало взяли?

– Я не рассчитывал, что они будут пачками исчезать.

Есаул помедлил.

– То-то я думаю, что за разноцветные тряпицы у них, откуда? У меня к вам конфиденциальный разговор, профессор. С условием, что ни одна душа не узнает, я их верну. Дело в том, что наши драконы накопали в генетической памяти некоторые правила или обычаи, если хотите. Когда отправляются в гости, то несут хозяину пещеры подарок – часто, безделушку. Много ли на Кентервали могли найти они достойных внимания предметов? Кому-то и приглянулись носки – да ещё в таком количестве, что всем хватило за глаза. Так что не беспокойтесь, не пропали. Их у вас одолжили для соблюдения этикета…

День незаметно вечером сменился. Свет постепенно меркнет, сейчас киномеханик нам комедию или детектив покажет. Народ всё прибывает, точно бастуют аэропорты и вокзалы. Тут без генерала нам никак. Свежие войска согласуют действия с Брудершавцем, на нём тот самый Плащ. Подле своего корабля топчутся известные нам и не успевшие надоесть марсиане, сорок тысяч штыков, эти отстали от основной флотилии. Здесь же Морозоносец с внучкой, Царь Дверей. Есаул добровольцами наполняет трюмы. Подле «иерихонки» толпа зевак: «Мы из такой стреляли. Не помогает». Пролаза сжимает кулаки, водитель утешает: «Пусть почешут языки. Главное – ты будь в себе уверен». Телеграммы приходят с некоторым опозданием: «Марсианский флот был разбит, лишь стартовал. Живую силу удалось телепортировать на Меркурий». В этом секторе сообщение пока не прервано. Пилотов не хватает, корабли на консервации; объявлена полная мобилизация».

Но где галакты, где воины Хроник?

Зуммеровед сидит в песке, горстями перебирает третий кубометр. Только что, на глазах у свидетелей, оба экрана растаяли и ушли в песок. Шпаргалка на необъявленном экзамене скорее повредит.

Бессмертный на медитации. Соискатель пытается внушить матросу, что эти камушки далеко не так просты. Полосатые несут особенную память. Когда-то они принимали участие в мероприятии подобном.

Почесал голову Пролаза, нащупал прядь.

– Дай зеркало, – обратился он к До-До. Знал, к кому. Ударник молча протянул предмет, завёрнутый в тряпицу. Осмотрев причёску, матрос начал раздавать советы: – Ты бы опустил «иерихонку», глядя в прицел, так и уснуть недолго.

Водитель хмыкнул:

– Разве был подобный случай?

– Известных – нет, два неизвестных, и До-До может увеличить счёт. По закону, на стыке времён, если не было ещё, то обязательно произойдёт. Коль суждено погибнуть, гробокопатели найдут нас – меня с чубчиком, До-До – уснувшим на прицеле.

– А меня? – подыграл водитель.

– Твоё имя только в архивах встретится, как подававшего надежды. Сведений совсем чуть-чуть. Когда ж начнутся споры, увековечивать имя на памятниках, напишут оба, по алфавиту – «водитель» и «Соискатель», довольно далеко друг от друга, не ведая, что это одно и то же лицо. Меня спросят – мнение выражу, а нет – пусть останутся, как два самостоятельных героя. Обоим, прямо скажем, катастрофически не повезло: когда фронтовой фотокорреспондент снимал на плёнку личный состав подразделения, ты поправлял шнурки. Отсутствие твоё верховный главнокомандующий не обнаружил. Это общая беда: полки идут в расход, но командующий забывает, что танков меньше вдвое. Порой он двигает виртуальные дивизии, и некий населённый пункт к ужину войска освободили. Чьи? – он с нетерпеньем ждёт выпуска вечерних новостей.


Что мы имеем? Трава кругом вытоптана настолько, что противнику гадать не нужно, где ставка главнокомандующего. Обе луны взошли одновременно, будто осветив объект для съёмки; создавалось впечатление, Кентервали не находила места, решила позицию иную поискать. Кентервали готова смириться с неудобством пребывания ударной группировки: вы собирались спать, а тут из Харькова наехала с чемоданами родня: «Мы только ночь переночуем и едем дальше. Если прогоните». Ваш дом наполнился запахом самогона, словами завуалированного смысла: «Бубны были в прошлый раз». Прихватив с собою золотистых родственников, наши драконы в лесу укрылись во дремучем.

До-До к десантникам подался, – правда, не добился правды: их переводчик на борт вовремя не успел – застрял в пробке. Но соискатель сам не промах, жизнь научила:

– А успел бы – где б вы были? Кладбища завалены заявками, неоткрытые планеты не принимают. Не всегда плохо опоздать к началу. Медали иногда раздают в конце.

Командиры инстинктивно понимали, что здесь желают им добра, кивали поочерёдно и улыбались, отвечая как бы невпопад: «Футбол. Россия. Я бы не ставил». До-До послушал их и разработал смелый план – рекомендовал десантникам взять повышенные обязательства. Пристроив «иерихонку» на носу корабля, он приказал сниматься с якоря и повёл «авоську» к пещере золотистого дракона. Там они загрузились под завязку и к четырём утра, лишь из разведки воротился Никодим, флот марсианский – точней, его остатки, встал в строй боевых, настроенных решительно кораблей.

Друзья обступили Никодима: «Ты их видел?» – Кажется, он и сам ответить рад.

Но есть правила и обязательства перед родными. К учителю идёт, вслед за генеральным спонсором разведки. Я вижу их, гадаю, как выкручиваться будут. Я не давал «добро» на вылет. Ты спал учитель, я не посмел. Не принимаю. Предстоит всем трудный день, лишних полчаса… Отставить. Ты мне, как сын. С отцами так не поступают. Но мы вернулись. Ваше счастье. Благодарите Бога! (И здесь за Никодима вступится энциклопедист: «При встрече – непременно»). Генеральская чета, вместо объяснений, поспешит заверить, что располагает ценной информацией, которую озвучивать в расположении базы слишком опасно. Даже отсутствие драконов так не потрясёт (куда их понесло? Вопрос некоторое время будет оставаться без ответа). Профессор один вздохнёт спокойно: «Стало быть, они в безопасности. Только сами они не додумались бы. Я понял! Скажите, кто тут главный?»

Рассвет дал для размышлений пищу. Множество неопознанных следов не увязывалось с абсолютной тишиной минувшей ночи. Опрошены караульные. На попутном катере прибыл отставший переводчик, марсиане охотно ответили на все вопросы. На шлюпке «Научились» были замечены вмятины и шрамы. Я прижал к земле энциклопедиста, пока прочие дословно исполняли приказы Брудершавца. Нагрубинишна собою загородила вход в пещеру… Минуточку, её не должно быть в этой карте. Со мною никто не согласовал. Ах, не считают нужным?

Завершив медитацию, Бессмертный двинулся ко мне.

– Никто тебя не сбрасывал со счетов. Пусть у противника сложится некий стереотип, ты ведь не будешь возражать?

– Ты Зуммероведа отпустил?

– Берендей, пойми. Он остался без экранов. Перед битвой поле боя изучить отправили. В кои веки выпадет оказия.

– Верхом, на шлюпке?

– Это же не на ядре, – намертво привязали, узлы я лично проверял.

– Наших там, подозрительных, никого не встретил?

– Клянусь, чуть было стрельбу не открыли. Оказалось, каждая армия разведчиков выслала своих – что-то около батальона получилось. Пока противник спал, не выставив караулы, разведчики паролями обменялись. Никто больше Нагрубинишны не рисковал, а пользы – мне не рассказать. Шлюпка оборудована неким устройством, аналогов которому ближайшие галактики не имеют.

– Я слышал, – говорю в ответ, – материализуешься в лагере противника, тебя принимают за своего. Там много разного сброда.

– Наш разведчик говорит, некий офицер набросился: «Почему не спите?» – «Генерал проголодался». – Зуммеровед сумел подобрать волну, расшифровал язык. И ответ офицера стал ему наградой: «Мой тоже. Чем кормите своего?» – Именно на такой вот случай у Нагрубинишны нашлось ведёрко чаю, офицер ушёл довольный. Что касается живой силы, то расклад таков: они ночью не воюют – вроде общего выключателя или усыпляющего сигнала. Разведчики хотели подождать подъёма, чтобы узнать, какая сила противником руководит, да пилот напугала: «У меня заканчивается бензин». Подлетая к Кентервали, шутку оценили по достоинству, смех выглядел надрывно-неестественным.

Мне показалось, недоговаривает Кощей. Такое ощущение, будто проспал нечто главное. Ребята решили поиграть в войну по своим правилам, с помощью курсора.

– Где драконы? 

Бессмертный растерялся:

– Мы решили, ты им задачу ставил… Выходит, отважились поиграть в войну по своим правилам. Ну, дела! – Он приосанился, важно заявил: – У нас пополнение.

– Заметил. – Дело в том, что не обнаружить даму, карабкающуюся по «авоське» на самую вершину марсианского корабля, было бы трудно. Я даже знаю, как её зовут – Ошейна.

– Ударник говорит, это он её материализовал. Перед обедом сильно помечтал. Что ж, я подходил к объекту, параметрами интересовался. Сначала похвалил До-До, расспрашивать стал. Этот вариант сильно отличается от первого, к чему бы? – «И что?» – Грудь, говорю, в два раза больше. – «Пригодится. Себе я новую попу прикрутил…» – «Это заметно. Ради чего, однако?» – «Готовлюсь к изменениям в личной жизни». – «Надеюсь, ты не собираешься разделить с невестой все тяготы войны?» – «Пусть воочию узнает, что такое ратный труд. Когда заварится каша, некоторые мечтают на кухне оказаться. Сразу спрашивают себя – что я тут делаю?.. То есть, исключительно в целях воспитания».   

– Не закипел аккумулятор? Давай, выкладывай. Нашли мрачней спящими, и ни у кого рука не поднялась? Не поверю. Взять языка, связать…

– И связали. Марсиане склеили руки за спиной.

– Отлично. Сам пойду разбираться. Офицеров много?

– Берендей, разведчики физически не могли связать такую армию. Едва ли десятую часть, сведения уточняем.

– Значит, и До-До побывал.

– Ты же его знаешь. Во всяком случае, он мог прикрывать отход группы, случись тревога. – Бессмертный с водителем обменялся взглядами. – Чай готов, позавтракаем – и за работу.

Сегодня кашеварил Соискатель. Над костром походный котелок, пучки трав и цветов разложены по сортам. Наверняка, напиток будет называться «Победитель». Никодим отлучился на минуту, заглянул в свежую пещеру и возвратился с посохом моим. Пролаза поймал в расположении диверсанта, и был тот человек в чалме с изумрудом.

– Вот, пожалуйте, манекен для допроса! – объявил матрос. – Подумал, для одной базы сразу два падишаха – густовато, пришлось под стражу взять одного.

Я поднялся на ноги, шагнул навстречу:

– Евгений! Каким ветром?

Соискатели насторожились, кажется, Зуммеровед один смекнул, кто в гости заглянул. Когда ж мы обнялись на глазах у всех, Пролаза изобразил плевок и отправился на пост, хотя награды за лазутчика поимку никто не обещал.

За ним увязался Зуммеровед; их разговор я примерно знаю:

– Не унывай, всяко бывает, – товарища станет утешать.

– Кого это принесло на мою голову?

– Я думал, догадаешься. Синдбадский, Евгений Васильевич.

– Почему в чалме?

– Боевая форма одежды. Пришёл на помощь.

– Но из оружия – одна чалма?

– Есть кое-что и под нею.


На вершине последнего марсианского корабля помалу обустраивался До-До. Кроме не перечисленного, сторожил прицел «иерихонки», подбирал к нему запчасти, осваивал технологии свет поглощения для контрольных и измерительных приборов. Посиживал в своей чалме обычной, на шарообразной заднице, которая предполагала сверку углов и отклонений от вертикали постоянно. Нынче он настраивался на трудовой ритм с некоторым опережением. Высоты не боялся, не страдал отсутствием перспектив. Заметив восхождение Ошейны, ничуть не растерялся и продолжал на мушке гравировать заговор на стрельбу без промаха. Ошейна уже была так близко, что схватила на лету резец, ненароком выпавший из руки усталой мастера.

Утратив резец, До-До стал мушку приводить в порядок.

– Держи, – потерю альпинистка протянула, – дай, я помогу.

– Ещё выпачкаешь платье.

– Оно не пачкается, если бы и захотела, – объявила она тоном интриганки. Другой мужчина тут же спросил бы: «Может, и износу нет ему?» – Но то был сам До-До. Она не дождалась расположения к беседе, поэтому пустила главный козырь: – Цвет и фасон я менять могу раз в полчаса. – И тотчас платье из белого стало изумрудным.

– Это зелёнка?

– Нет, специальные чернила.

– Жаль. На поле боя зелёнка пригодилась бы. – До-До уверенно глянул сверху вниз, сотни глаз марсиан заметил. – Десантники таращатся тебе под платье.

– Пусть смотрят. У меня там нет ничего.

– То есть?

– Сплошной туман. Ты же не знаешь, что должно быть у женщины ниже талии.

– Так, в общих чертах…

– Вот и напустил тумана.

– Да, но туалеты продолжают строить с упорством непонятным. Пора остановить расточительные проекты.

– Самосознание приказом не изменишь.

– Ты права… Где-то я уже слышал… Зуммеровед или Бессмертный?

– Владыки Кармы. Ловкие ораторы крупицы мудрости у них черпают.

До-До на глазок оценил расстояние до вражеских порядков. Оно сократилось вдвое.

– Пора тебе на землю воротиться, на уровень горизонта. Не женское это дело – за прицелами следить.

– Я буду подавать патроны. Да что угодно!

– Не женское это дело.

– Раненых буду перевязывать!

– В этой войне раненых не будет.

– А как же зелёнка?

– На ходу придумал. Будем потери противника ею помечать.

– Тогда своих – йодом?

– У нас потерь не будет.

– Дорогой, это же война…

– В её бюджет мы не закладываем свои потери.

– Что после войны?

– Развод, неподражаемая.

– Но почему?

До-До взял в руки пробный камень, примерился к диаметру ствола «иерихонки».

– Он несколько велик. Камень великоват либо ствол маловат, – Ошейна прошептала.

– Главное – никому не говори. Начнётся заваруха – всё полетит. Всё, что хочешь. – Вертеть в руках стал До-До булыжник полосатый. – Странно, растут они, что ли? Там, у пещеры, я собственноручно каждый снаряд промерял… Оно, может, и к лучшему. Тяжелее будут. Полосатые снаряды тоже я придумал. – И стал помалу покрываться бронзой наш придумщик, поверх африканского загара.

– Любовь моя, разреши вопрос мой. Для чего ты меня изобрел с одной туфелькой?
– Разве не слыхала? С одной привалит счастья больше, чем с двумя. Поверь, восхитительная, скольких я повидал людей – не сосчитать, и вывод сделал: когда обе ножки обуты, не надейся: счастья не было, и нет.

Десантники затеяли игру от скуки – в ускоренном режиме обмениваться снарядами пошли, да с прибаутками, ибо так просто упустить свой случай, а внизу товарищи твои пожидают, откуда им привалит счастья?

Ошейна машинально приняла из рук марсианина снаряд, попробовала утрамбовать в ладошках, как снежок. Изменить если ни размеры, то хотя форму. И, нам показалось, у неё получилось нечто.

– Ну-ка, примеряй этот.

– Меня психология пола неизменно поражала. Не буду тратить время на попытку, однако, поясню. Диаметр ствола раскатывать придётся, под местные кирпичи.

– Так начинай.

– Ты мешаешь! Не могу оставить без внимания несравненную тебя и ствол в рабочее состояние приводить одновременно.

– Но почему развод?

До-До отметил про себя: расстояние сократилось втрое.

– Давай обсудим после войны.

– А если один из нас…

– Тогда и говорить не о чем.

– Но я… ты меня спросил? С таким исходом я не согласна!

– Дерзай! Создавай свою реальность, где все живы и здоровы, враг разбит, мы мирно смотрим телевизор…

– И у нас будет трое деток!

– Давай начнём с чётных чисел. Девять – со мною. Отсыреют памяти патроны, на редкий выстрел набежит родня: «Ну что, вспомнил?» – И я войду в историю, сразу на второй этаж; кому-то и на седьмом живётся. Я не гонюсь за лаврами. Можно и без лифта, говоря точнее.

– Ты иногда говоришь…

– Странные вещи? После моей смерти потомки скажут: а ведь он говорил. Современники не поняли, куда им. Да, он сильно опережал своё время.

По стопам Ошейны, наверх поднялся Соискатель, полигоны обозрел.

– Как дела, До-До?   

– В полной боевой.

Ошейна икнула совсем некстати.

– Что это с ней?

– Высоты боится.

– Я вот зачем, дружище. Появился Эша-Лони. Они меня застукали в лесу.

– Что ты там забыл?

– Пас шпионов. Не перебивай, договорились? Так вот, Эша-Лони поделился: они исход баталии отследили. Нашу Машу с четырнадцатого выстрела противник уничтожит, просто на куски порвёт. Поэтому знакомец наш предлагает обменять нашу на аналогичную: пусть же погибает не легендарный вариант.

– Ты ему веришь?

– Допустим, доля правды есть в его словах…


– Выход есть. Не более десяти выстрелов мы можем прозевать, и тут вступаю я. На «иерихонке» сольную партию сыграю. Матрос не слишком там ревнует?

– Ему некогда, так занят. Пока свежо в памяти, второй экземпляр «иерихонки» создаёт, действующей установки модернизирует модель, и мы надежды возлагаем…

– Позови его ко мне.

– Меняться не спеши. На Кентервали снаряд нашли для его установки, и он в единственном числе. Местные детишки наладить производство обещали, – ты должен положение понимать, им пообещать легко: заиграются, потом мама домой позовёт, уложит спать.

– Что ж там за снаряд такой?

– Обычный бумеранг, правда, заточки лазерной. После выстрела, самостоятельно режет противника на пять частей и возвращается на исходную.

– То есть, восстановлению не подлежит. Это расчёты на одного пехотинца. А практически? Погоди, мне кажется, в расчёты ошибка вкралась где-то.

– Через пятнадцать минут узнаем.

До-До прикинул расстояние, шёпотом молвил:

– Уже через четырнадцать, а у меня мушка не протёрта.

– Ой, и у меня! – Соискатель задержал дыхание. С трудом выдавил из себя: – До-До, Ошейну мне уступишь?

– Не понимаю.

– Ну, так сказать, себе ты ещё одну приду… материализуешь. С учётом ошибок последней модели.

– У этой разве есть изъяны? Я не заметил.

– Заметил! Слабо признаться. Только знай, я за ценой не постою. Мы обнаружили залежи алмазов, прямо на поверхности лежат. Дети из них оптические игрушки строят…

– Покажи!

– Не поднял ни одного образца я, чтобы внимания не привлекать, но есть такие…

– Поговорим после войны. Удачи тебе, дружище.

– И тебе. Даст Бог, свидимся.



На исходе четырнадцатой минуты в небе появилась недружелюбная точка, по мере приближения она выросла в облако коричневых оттенков. Облако распухало на глазах, и Кентервали огрызнулась дюжиной шнекоподобных молний.

Облако притормозило, трансформировалось в тучу.

Туча попалась на редкость бесформенной и беспокойной. Бинокль полевой, конечно, не мог дать достаточного увеличения, сказали бы специалисты. Но посмотрите на Кощея!

– Вот это да! – воскликнул он, на миг оторвался от окуляров, нашёл меня: – Эй, Берендей! Спасибо за подарок!

– Ерунды не держим. И что там происходит?

Его легко было бы обвинить в укрывательстве, да и в потакании врагу; Алик Стеклов счёл бы ответ попыткой уйти от ответственности:

– Вижу корабли мрачней. Дымовую завесу создают они, хотя на дым не похоже. Скорее, копоть. Стараются для посторонних глаз, но не для твоего подарка. Корабли в сплошной броне. В одном ряду их по тринадцать штук, по вертикали столько же…

– И большой кроссворд?

– Частично для себя решил. Это не регулярная армия. Наёмники из безработных, кому всё равно, куда и с кем шагать. Моральный дух высок, – ни одного поражения за плечами. Заносчивы невероятно, жалости к поверженному противнику не знают…

Пролаза собрался возразить, что бинокли такую информацию не выдают. Затем составил уравнение, в котором две величины – «бинокль» и «берендей» – арестовали «плюс». Матрос подсуетился, рядом с наблюдательным юношей встал:

–. Ну-ка, дай посмотреть.

– Досчитаю – дам… Завтракают на ходу.

– Чем?

– Пушечным мясом.

– Иначе говоря, марсианами?

– Не совсем так. Это всего лишь оболочки. Без холодильника – скоропортящийся продукт.

Пролаза приобнял Зуммероведа: «Попроси ты!»

– Не даст. Пусть уж комментирует, у него получается неплохо.

Бессмертный повёл биноклем по периферии.

– Я так и знал! Смотрите сами. – Он протянул бинокль матросу. Тут же возникла очередь, а юноша убеждённо продолжал: – Обратите внимание, в левом секторе, на привязи скоростная шхуна. Каюты первого класса, полная заправка и автономность. Есть устройство для заметания следов. Настроение на мостике точно в музее: одни хотят посмотреть, что будет дальше, другие намереваются завершить экскурсию – не их тема. Полно агитаторов, минуточку… я различаю голоса, как один: «И не такие защищённые объекты брали, тут же полсотни несогласных – даже меньше. Эка невидаль, лампочки включили. Это не лампочки? Что ж не слышно главного разведчика, где твои специалисты? Как ни один? Разучились возвращаться, понимаю. На сторону противника переметнулись если, я лично, каждому из них, вот этими руками… Дети? Почему дети, откуда взялись? В крайнем случае, придётся тщательней следы замыть. Не в том смысле, что ответ держать перед кем-то, – ещё не родился деятель всемогущий, кто спросить посмеет. Ладно, хоть это и против правил, объявляю десятиминутную готовность. Борты с чётными номерами, ваш левый фланг. Сегодня так сыграем». – И Бессмертный замолчал.

– Трансляция закончилась?

– Нет, Берендей, они всё сказали. В голове абсолютная тишина… Ты как-то про кукушечку говорил. Я наблюдаю птицу. Она над тучей суетится, нет, погоди… вдохновенно гадит. У бедной несварение желудка.

– Допустим, это химическая атака, – выдал версию энциклопедист, принял бинокль у матроса, приноровился к окулярам. – Похоже, так и есть. Дымовая завеса тает прямо на глазах. У флагмана суета… Ага! старшие офицеры сносят личные вещи к катапультам. Их траектории должны сойтись, скорей всего… шесть сорок девять и два в уме… у шхуны скоростной, ещё раз… сорок девять и два в уме. Всё верно.

– Верни бинокль. – Бессмертный расцеловал соискателей влюблённым взглядом. – По кораблям! Выступаем, братцы!

– А как же Лаборант, его семья, профессор? – уточнил, будто только что проснулся, Соискатель. В былые времена судьба одной лишь Маши могла интересовать; с годами мы меняемся: мудреет кто-то, кто-то такой цели не знает даже.

Я подал знак. От моего имени выступил ученик:


– Бессмертный только что проглотил верные слова, я их озвучу: «Аборигены под такой защитой, что вам и не снилась. Нам бы самим не оплошать. Итак, в лоб не пойдём. Начнём бить с правого фланга. Как только получится сделать бублик, смотрите в оба. Дальше действовать по обстоятельствам».

Соискатель тронул Кощея за плечо:

– Это твои слова?

Тот шестнадцать раз кивнул, пытаясь выдавить хоть слово. Так и разошлись по трапам, лишь на борту «Кентервали» Кощей пришёл в себя.

И поднимались три геройских корабля, и, относительно расположения базы, подались на запад, где правый фланг противника. Что понимают они в войне, коль левый от правого не отличают? Придумали свои законы и выиграть собрались?

Сама Кентервали многозначительно вздохнула: «Наконец». Знать, ей развязали руки.

Ну-с, делать нечего, пора и нам позицию присмотреть. Важнее Никодима натаскать, а тут представился живейший случай… Никодим с чернильницею в правой длани, столик поддерживает коленом, – всё, как обычно, только бы чернил достало. Да, чуть не забыл! Это касается ученика и всех тех, кто поступит в обученье. Против других, гусиное перо наиболее экономично; пусть же бросят вызов те, кто другими пишет.

Тут посох мой тень бросил на чистую страницу. Пора новую главу вписать в повествование наше.


ГЛАВА 7


Самому интересно, куда запропастились Пиара и Кима-Но. Кукушечка обещала поискать. Согласитесь, родина в опасности, а эти двое луноходами торгуют. Никодим историю попутно рассказал. Был самолёт такой, Ан-2. Отремонтируют механики – в испытательный полёт машину снаряжают. И вот подняли в воздух очередной Ан-2, летят – там что-то отказало, лётчики за парашюты – и за борт. Приземлились, доложились, ждут сигнала, где разбился «старичок». Тишина, никто об аварии не сообщает. Подняли в воздух вертолёт, отправились на поиски. И нашли посреди поля целёхоньким: сидит, голубчик, наперекор избитым мнениям. Сам, без пилотов, вырулил и приземлился. Вот и выходит, что не вся техника тупая.

Планетарные куранты пробили «девять», как свисток судьи к началу перипетий. Мрачни сыпанули вороньём, обегая фланги. Первую линию обороны летающие танки смяли, вышли ко второй. Наблюдатели сообщают командирам – это оптический обман, мы первую линию не одолели. Глазам не верят мрачни – впереди те же окопы и горстка смельчаков. Для лучшей ориентировки, чтобы не вводить никого в заблуждение, над окопом каждым торчит флажок и штандарт с изображением настоящего дракона.

Копнём чуть глубже. В командном блиндаже сам Эша-Лони, на столике из трофейных плат остывает чай, один из двух бутербродов надкушен в спешке. На стене разместилась псевдообъёмная карта с подробнейшим описанием попаданий. Соответствующие службы уведомлены задолго до начала действий боевых. Деталировка, как и достоверность, точна настолько, что позволяет завкафедрой без особого риска развешивать пелёнки. Примечательно, что профессор с Лаборантом тоже расписались под инструкцией: за колышки с натянутой тут и там временной лентой они обязались не соваться. Там ещё было уточнено: «Как только лента изменит цвет, её можно убирать, вместе с колышками».

Завкафедрой волнуется сегодня больше обычного. Её супруг порыбачить отправлялся. Если Есаул не врёт, а он умеет, рыба подросла, нагуляла жир. Проверил снасти он, заглянул в люльку с дитем, чмокнул виртуально – и за порог палатки.

– За полчаса вырос на три сантиметра. Чем ты его кормишь? – спрашивает у жены.

– Грудью, чем ещё? Ты там, коль не клюёт, не торчи зря. Лучше к зиме варенья сварим, насушим ягод.

– Зима? С какой стати?

– Мало ли. После войны изменения неизбежны. Да, и проследи за нашими артиллеристами. Больно много стекляшек пошло на их конструкции, как бы союзников не задели.

Впору перенести взоры наши на эшафоты и пьедесталы, победа где-то рядом, пустила корни, осталось расцвести… Вот и драконы, отрабатывают технологию «радионевидимки», пикируют на стожок, как на возможного противника. Золотистая малышня наблюдает из укрытия; ей на крыло рановато становиться, разве мамаша раздобудет витаминов… Стожок занялся пламенем с третьей попытки; дежурное звено с водою наготове. Любопытное свойство заносим на страницу: самочки способны потушить любой пожар. Самцы поджигают, дамы могут пощадить…

Что ещё мы видим… над базой вознёсся Плащ Победы. Ветром занесло на сорокаметровую высоту, за верхушку древа зацепился. Еле отговорила Нагрубинишна генерала своего, пусть повисит, пока не запылился. На борт «Научились» Брудершавец вместе с супругой поднялись… кто-то скажет, они уже покидали Кентервали. Они вернулись на минутку, он повод изобрёл: «Чаю не взяли на дорожку». На самом деле, вздумал запасной Плащ Победы в чемоданах поискать. Кентервали, кажись, самой приглянулся цвет и фасон. Кто с самой планетой спорить станет?

Есаул взял на борт соискателей, не считая умницу До-До. Им с Ошейной комфортнее на «авоське» марсианской, что ж, их это право. Осколочного ранения, скорей всего, не получишь, да и свойства «авоськи» наукой не изучены достоверно. Стоит вспомнить, как Пиара и Кима-Но разделались с превосходящими силами правопорядка, то на непримечательную внешность корабля следует взглянуть под иным углом, а то и прицелом.

План соискателей вполне очевиден. Каждый из них, сам по себе, самостоятельная боевая единица. Один в поле не воин, а если надо? Законы развития пересмотрели устоявшиеся кристаллы пословиц и поговорок. Коль существует общество, состоящее из членов, последний член никогда не признается, что он последний. Вы когда-нибудь слышали о сыновьях полководцев, царей, президентов? Славу отца ни один не затмил, какой бы оттенок она не имела. В генеральский облачить мундир – ещё не значит сделать генералом. К счастью, один имеется пример. Это маршал Дурмдёмьюыкля, глава мрачней. Для подчинённых – гениальная личность, портрет единый, героически непобедимый. На деле – тринадцать сыновей бездарного денщика и субретки промысловой. Вымышленный облик, в какой-то степени тринадцати отпрысков объединяющий черты. Но вместе, они представляют силу, с которой приходится считаться. Пока сыновья не в ссоре, пока кого не одолели энурез и диарея, они единым фронтом выступают. Из имён сыновей состоит имя маршала, который подчинил не только Империю, но и массу планет, нам неизвестных. Тех, кто с участью смирился, говоря: «Других сделали рабами тоже, чем других мы хуже?»

Портрет в золочёной раме немного постарел, покрылся трещинами; седоватая смотрительница состарилась вместе с ним, но каждые восемь часов протирает пыль. Бессменный часовой, хранительница культа от упадка, – тайком от сыновей, она гвоздями приколотила раму. Теперь не упадёт.

От зала заседаний, с портретом во главе стола, за каким по пятницам восседают дети, идёт ковровая дорожка в знаменитый бункер, наполненный смертельной жидкостью. Где-то там, в его недрах, хранят наличность, проводятся банковские операции и удержание курсов. Наёмники наличные предпочитают, в пользу их отказавшись от островов, дворцов и шезлонгов. Видимо, по причине писем, приходивших прежде. Например, таких: «Папа, у нас всё хорошо, воюй дальше, а мы с новым папой завтра в зоопарк пойдём».

И вот, именно в эти лабиринты судьба забросила Пролазу вновь. Всё-таки отважился пойти на сорок девятый банк, как узел солидарности наёмников и работодателей (просьба, с До-До не путать). Если по порядку, то сначала Пролазу перевели в цифровой формат, после чего он прибыл с вечерней почтой на банковский терминал. Секундой позже там же материализовался Зуммеровед и затеял тяжбу с местными антивирусными программами. Матрос проскочил преграды, как строчка «Итого» в ведомости на аванс. Смертельную жидкость преодолел матрос после купания в обыкновенном воске, – его доставили часом раньше, первой посылкой, чем озадачили охрану. Стоит в банке загореться урне, как начинается переполох, цепная реакция подминает все разумные объяснения. Именно к этому моменту Пролаза оказался подле главного сейфа и вонзил пальцы, отмычки и коды в приёмные гнёзда. Не стоит сомневаться, сейф чужака опознал, сейф вопросом задался, почему тот не бросился с револьвером и обычной фразой: «Всем на пол, это ограбление». Чужак не ускорял и не замедлил ни одного процесса, курсы удержались в прежних коридорах, и сейф едва не выделил премиальные за невмешательство в процесс капитализации… По-моему, не всем подробности интересны; в итоге, аванс был начислен наёмникам с номера 1 по номер 131313, прочим были отправлены лишь расчётные листки с припиской: «Ваши законные денежки по ошибке попали в руки казначеев с 1 по 13-й батальон. Пойди и отбери сам, пока не погасло солнце». Ради справедливости, пехотные соединения высыпали на запасной полигон, который таскали на буксире для отработки навыков между боями. Что ни говори, полезное устройство. В массовом побоище приняли участие все желающие; по замыслу генеральной ставки, уцелевших должен был дожечь Бессмертный – но переступит ли Кощей через принципы свои? Всех – под одну гребёнку, не его конёк. Кроме того, в других батальонах свои ужасы наблюдались. Поскольку наступление затянулось, а взять Москву… то есть, Кентервали к ужину намечалось, то команда «отбой» прозвучала в строгом соответствии с распорядком дня. Шестнадцатый батальон к утру едва не обратился в братскую могилу, подобно кильке в томатном соусе. Повальный насморк, кашель, повышенная температура и, от бананового изобилия, следы замёрзшей диареи. Командир выходил из себя, выпытывая: «Кто включил кондиционеры на полную мощность?»

Морозоносец с внучкой благополучно перебрались на соседний транспорт, загруженный под завязку замороженным провиантом. Здесь им с обратным эффектом задача предстояла. Тем временем, буквально через стену, Есаул приспособился через фильтр перегонять ракетное топливо в водицу с запахом солярки. Вряд ли он прочёл имя изготовителя на фильтре, – имеется там гравировка: «Атлантида. 6003 год от рождества С.К.» Для любого случая в кладовке берендея есть чудес немало.

По последним сводкам с фронта, корабль марсианский (по факту – один из последних) был переведён в резерв, причин никто не объяснил. До-До ко мне с претензиями: «По какому праву? Кто, в конце концов, парадом заправляет?» – «Я летописец, не по адресу вопрос». – «Никодим! У твоего учителя не добьёшься толку». – «Время подсказок вышло, это экзамен. Сам подумай: если не Берендей, то кто?» – Ученик всем видом утверждал, как важно не расплескать чернила, поэтому – не отвлекай хранителя сосуда и стратегических запасов.

Тем не менее, До-До унынию не предался. Привиделась ему реальность, в которой вышел он, один на один, с трансформером. Хрясь – трансформер загнал нашего бойца в землю по колено. Хрясь – До-До ответственно приложился, в почву супротивника вогнал по пояс. Надо сказать, правила поединка были упразднены с появлением огнестрельного оружия, – никакой романтики! А так – стояли два богатыря и тузили по очереди друг дружку, что есть сил, пока один подняться на ноги не сможет.

Ошейна стороны держалась, с чалмой в руках, чтобы не вымарали в потасовке. К ней стали подходить – сброд всякий, деморализованный элемент, туристы, волей случая угодившие в зону боевых действий, святые и отшельники, переводчики отставшие и поспешившие. Спрашивали, как зовут султана, чей головной убор, с которого она так бережно сдувает пыль; вдруг обладатель оного армию набирает, – мы готовы присягнуть, обозрев имеющийся золотой запас. У Ошейны где-то там, под причёской, забрезжили возможности: народное ополчение, народная любовь, народ переименует улицы и впишет-выпишет ей имя звонкое… Жаннет или что-то более ароматное. И будет муж всегда при ней, не посмеет заикнуться про развод…  Конечно же, она знала, что не народ переименовывает улицы, но пофантазировать – это так романтично.

Улучив момент, До-До вогнал соперника в твердь Кентервали, точно кол осиновый в вампира, и краем глаза зацепил салют… Эскадра мрачней больше не затмевала солнца. Он тогда сказал себе: «До двигателей добрались, всё по плану».

В небесной тверди радуги заплясали, соприкасаясь и создавая невиданные цвета. И всё же, как покровитель прочих, торжествовал сиреневый цвет, к фиолетовому ближе. И небо зарядило глубоким, насыщенным единодушием, до смерти напугав рать, осаждавшую космический цветок. Красавица-планета оказалась не робкого десятка, отпор организовала. Наверное, так краснеет человек – против воли, на едином вздохе. И ушлые командиры бросились к катапультам, по пути одалживали деньги у подчинённых… Так и есть, они подались к шхуне скоростной, куда водитель наш ещё планировал добраться. Небесные братья-дэвы помогали проскальзывать ему через корпуса и переборки в машинные отделения, игру для забавы предложили. Суть её заключалась в скорости, кто успеет вывести из строя двигателей больше. Сами дэвы орудовали лазерами, с помощью которых резали силовые кабели, сохраняя внешнюю изоляцию без видимых повреждений. Шофёр пошёл иным путём. Его больше привлекали форсунки и турбины. Да и мимо генераторов он не проходил, находил минутку, в батареях нарушал контакты. Где замечал кран или клапан, переводил их в иное состояние, оставляя камбузы и сортиры без воды. В противопожарные системы и в дежурное освещение поправки не вносил, – Соискатель сознательно их обходил. Дважды, невольно задерживался у иллюминаторов. Радуги, отправленные с поверхности планеты, он распознал по запаху. Сказал себе: «А ведь детишки в оптике понимают толк, откуда эти знания у них?»

Дело в том, что набор лучей определённых способен даже слепым открыть глаза. Под их воздействие угодила основная масса личного состава, кроме тех тринадцати личностей, кто бункер не покидает ни под каким предлогом. Именно отсюда, они зомбируют агитаторов, те доносят волю до батальонных колдунов, те – до шаманов ротных и взводных. Всё было схвачено, пока не заработали установки с Кентервали. Наёмники будто очнулись от дурного сна, с иных пылеобразные оболочки спали, – идеологии могут принимают любые формы, вплоть до внутренних инъекций и просмотра фильмов.

Пехота одурела: «Что мы тут забыли?»

И пришло время обеда на Кентервали. С уловом на базе показался Лаборант, впервые в жизни поймал живую рыбу. Завкафедрой рылась в записных книжках в поисках ответа: живую чистить или задушить руками? Профессор вечно с мудрыми советами поспешил: «Как живая? Я тоже никогда не видел. Давайте проведём эксперимент. Ты ударь по рыбьей голове два раза камнем. Муж твой – трижды. Я – один, и посмотрим, каковы будут результаты. Кстати, кто-то из ваших мальчишек пробовал драконов рыбой покормить. Результат того эксперимента мне неизвестен».

Пока другие теории звучали, завкафедрой ножом обычным разделала рыбу и выложила на противень; плита от солнечных батарей сегодня отдыхала, и в ход пошли обычные дрова, – стратегический запас с вечера предусмотрели дети. Лишь запах жареного деликатеса ноздрей коснулся, теоретики облизнулись. «Дочка, как тебе удалось? Можно, мне кусочек?» – Профессор вспомнил о присутствии главного снабженца: «Надеюсь, вы не против?» – «Покушайте, дорогой профессор, схожу я, наловлю ещё!» – и Лаборант в поисках удочки оглянулся. Не нашёл, честь и хвала жёнам, кто знает наперёд, что и куда припрятать. Не то б слонялись по планете трудолюбивые мужики без дела.

Что касается четы генеральской, то прибыльное дело затеяла она. Киоски по периферии, считай, при дороге установил Брудершавец, пирожков домашних напекла супруга, только в вопросе ценообразования сразу не сошлись. На гуманитарную мельницу воду лить Нагрубинишна отказалась: «Это же качественный товар, одумайся, дружок! Когда с любовью приготовлено, какие деньги?» – «Но на борту нашей шлюпки, сколько по сусекам ни скреби…» – «Это теория. Ты, мой сокол, ещё не попробовал, а вот сходи и сделай. Помнишь, где мука стояла? Ваку…» – «…умная упаковка? Знаю».

Как здорово, когда люди понимают с полуслова! С драконами договориться практически невозможно, говорят. Но то на первый взгляд. Аборигены-то подобрали ключ. Драконы встали на крыло, пусть их пока только девять, да разве не сила это?

Золотистая мамаша оформила опекунство до совершеннолетия; в завещании, составленном по наущению законов, она передавала в вечное пользование сорок восемь однокомнатных пещер и одну двухкомнатную, как системообразующую. Сама же подсуетилась и приватизировала их, пока это не стоило больших финансовых вложений… Разумеется, возникли тонкости, их не обойти: личные данные, происхождение и год рождения… Нам в свидетели идти опять: да, мы с Никодимом утверждаем, что Матильда родилась в лаборатории, которую возглавлял профессор. При рождении присутствовали завкафедрой и Лаборант, лет двенадцать назад, если не больше… да надоели вы со своей точностью! Родился, жив – чего ещё? Ах, пенсионный возраст… Да будет вам известно, драконы на пенсию не ходят, потому как не гнут ни на кого шею, это для ясности. Что вы имеете против драконов? Вот, как другие, вы тоже на словах ратуете за сохранение вида, раз уж обнаружили выводок с мамашей. Кстати, Зуммеровед обижается, – говорит, золотистую мамашу мы на свой лад переназвали. Поделись, красавец, как оно звучит в оригинале?

– Над пещерой будто слово зубилом выбито, «Манатиди». Судя по всему, слово что-то значило для ушедшей расы.

– Считаешь, Кентервали находится в фазе отдыха, и население только бы усугубило процесс? Однако, как удалось буквы звуками обозначить?

– Я исходил из названия планеты.

– Предположим, ушедшая раса называла планету по-другому. В звёздных картах наша Земля тоже называется иначе.

– Знаю, учитель, Шаданакар.

Как ни порадоваться за энциклопедиста? Полетал на «Научились» – вот и результат. Отдай Синдбадскому на курсы – не закроешь рот потом. Пожалуй, нет, никто не затмит До-До, хотя в последние часы мы наблюдаем поразительные подвижки.

Однако, пока нас драконы интересуют больше. Матильда научила наших бройлеров самостоятельно одевать шары и эскадрилью повела… Я снова упустил момент, не пояснив: генеральская чета с пиратами встречалась, синхронно я с кукушечкой план баталии обсуждал. Пока не свершилось, говорить не хотел. Да, была беседа, я коротенько передам.

«Делай, что хочешь, но чтобы никакой стрельбы».

– Договорились. Попробуем обезвредить пушки. Ученик мой разбирается в ракетах.

«Я очень прошу: всё, что разбирается»

Полагаю, мы сдержали слово. Как и Нагрубинишна. Она бралась шаров доставку обеспечить. Единственный вопрос волновал: как драконы к этим полускафандрам отнесутся? Но всё прошло без задоринки и сучка. Матильда личным примером вдохновила, новобранцы в точности повторили все движения, и вот они в облачении диковинном, затем в полёте, температура за иллюминатором и всё такое. Безусловно, малыши с некоторой опаской выглянули за край атмосферы. Это как без визы вдруг оказаться вне границ любимейшего государства. В диковинку армада кораблей, бронесоски – тоже. Есаул снабдил щитами из бронестекла, кажется, сделаны на заказ: почти квадратное панно, с держателем по центру. Возьмёт дракон такую соску в зубы, так этот щит закроет и голову, и шею, лишь их держи по горизонту. И вот, вооружённые до зубов, приблизились драконы к кораблям вражеского флота. Им дэвы осуществляли доступ во внутренние покои фрегатов и линкоров, каждому дракону всего и оставалось – засунуть морду в ленинскую комнату и… нет, у мрачней учебные классы называются иначе. Во всяком случае, принцип тот же. Если короче, драконы шороху навели – кто заикаться начал, кто сверзился с катушек. Внушительным внушение оказалось, зато стороны избежали лишних жертв. Судьбу бежавших на шхуне скоростной уже не нам решать, – есть положительная черта у трофеев: кто первый завладел, с тем не спорят. ЩиРаПоета через Нагрубинишну подтвердил приём контингента. И вот, имея первую передышку, да и чернильницу пока пополнит Никодим, я с тайны намереваюсь сдвинуть крышку – пусть выскочит, как из болота крокодил.

Надеюсь, слушатель внимательный заметил, обращением с дамой стал удивлять До-До. Поведаю, лишь малость отмотаю эпизоды на несколько часов назад. Не то, не то… нашёл! Когда нетленные мощи До-До из почвы извлекли, куда он угодил после контратаки трансформера удачной, невольно встал вопрос: почему богатырь так долго не подавал признаков жизни? Виной тому оказалась свежая программа… Ещё отмотаем.

До-До обратился к энциклопедисту – де, установи мне какой-нибудь словарь, желательно побольше. Тот охотно поделился накоплениями: «Прошу. Есть синонимов, приличное издание». – «Это слишком. Мне какой попроще». – «Этим словарём любую даму с ног собьёшь, а то и сердце поразишь с попытки первой». – «Не врёшь? Беру! Погоди, гнездо пока освобожу». – «Доверься мне. Заодно пылесосом прошвырнусь»…

Вот таким расчудесным образом ударник наш постиг вершины литературного языка. Надо отдать должное Зуммероведу, не бросил на перепутье подмастерья, на месте организовал практический экзамен, если хотите, вот выдержки из него.


 «До-До, запомни правило: если с дамой сердца ты не делил постели, то группа прилагательных может иметь двойной, реже – тройной смысл». – «Я весь внимание». – «Итак, я перечисляю без кавычек, их сам расставишь после… Неосвоенная, нерасположенная…» – «Мы же договаривались: без постельных эпитетов и намёков на прошлое Ошейны». – «Это просто похожее по звучанию сочетание. Идём дальше… Неотложная». – «Опять?» – «Лучше помолчи, так мы до ночи не управимся. Внимай: неофициальная, неоформленная, неподдающаяся, непокорная, непосещаемая, непочатая, непризванная, неприкосновенная, не приложенная, неприменимая, неприступная, непроизводительная, не прояснённая… Кстати, не путай: неразборчивая и неразборная, эти слова имеют разный смысл. Далее. Неразделанная, неразделённая, неразделимая (здесь подтекст: не делил с другими). Неразложимая, неразмещённая, нераспаханная, нераспространённая, нерастраченная, несклоняемая, нескрещиваемая, несовершеннолетняя, несудоходная, нетронутая, нетрудоспособная, неудовлетворённая, неупорядоченная (можно понять, как жизнь с беспорядочными половыми связями). Неутешная, неутолённая и другие. Эта группа имеет ярко выраженный сексуальный характер и окрас». – «Погоди, братишка, чем тебе не нравится «неразборчивая»? – «Снова речь либо намёк на беспорядочные связи с противоположным полом. Чего доброго, Ошейна обнаружит, что ты находишь сходство её с какой Бачилой. Ведь той же Лидке совсем не важно, с кем и когда, было бы за что. Одновременно, это и плевок в твою сторону: ладно, она неразборчива, но ты-то куда смотрел? И мечтал ли стать экспонатом № 999 в коллекции её?»

Признал правоту товарища До-До, оценил на глазок разрешённые к употреблению сравнения. Однако, и из этого богатства Зуммеровед сделать выборку поспешил, – некоторые образцы уже скоро мы с вами услышим в исполнении галантного кавалера. По просьбе До-До, был составлен ещё один список, ему присвоили название «Для размышлений». Эх, заглянуть бы, выборочно и без кавычек…

«Непарнокопытная, непартийная, непереносимая, непереходящая, непредусмотренная, непроводимая, непрозрачная, непрокрашенная, непромокаемая, нерастворимая, нержавеющая, несгораемая, несократимая, нестационарная, несъедобная, неудобочитаемая, неумышленная, неурожайная, новолунная, новорожденная, новостройная, ноздреватая, номенклатурная, нумизматическая, ныряльная…»

Даже у меня настроение покатилось, выбор у покорителя вершин словарных – врагу не пожелаешь, и так некстати белые флаги выбросил противник, когда никто не ожидал.

– Это прачечная бастует?

– Не похоже, До-До. Ишь, как Эша-Лони веселится? Бессмертный с Пролазой тоже оседлали бройлеров, к трапам подлетают, высаживаются – им хлеб да соль. Кто на связи с ними? Подскажите, чтобы не прикасались к пище. Банановые отходы… Можно резать правду-матку, это рядовой состав. «Хватит, навоевались, пущай другие вкусят окопов». Где-то мы уже слышали похожие слова.

Есаул с программой выступил, про бабье царство складно тараторит. Пролетариату трудно поверить, что где-то работящие бабоньки тоскуют, рожать готовы от командированных и от певцов заезжих: «Я бы так заехал! Только у меня вопрос по существу, – говорит служивый, – кто стрелял по офицерским шхунам?»

Чтобы не пугать народ забитый, тёмный, Есаул утешил кратко:

– Да сама планета и стреляла, – сами испугались, как бы обманутых не задела.



Выбрался трансформер на поверхность, стал приставать к негру, бронзой покрытому слегка: «А давай наперегонки?»

До-До подмигнул Пролазе, тот берёт секундомер, несложную манипуляцию производит. И вот бегут поединщики, бегут, на финише соперник огорчился: «Признайся, ты же видел! Моя дорожка длиннее вдвое, чем твоя!» – «Кому ты рассказываешь сказки?»

Десять стартов – победитель тот же. Следующий старт проиграл До-До, к матросу он с вопросом строгим: «Зачем выключил секундомер?»

– Их целая армия, ты с каждым потягаться должен? Не знал, что докатишься до примитивного самоутверждения.

– Надо же себя чем-нибудь занять.

Слова сии услышал Соискатель, хлопнул по плечу спортсмена:

– Идём, пока распределяют пленных, я вас разведу. Ещё ни разу не работал Загсом.

– Не так быстро, – отвечал До-До, нашёл причину увильнуть да отправился к марсианам. «Авоська» только приземлилась. Раз конец войне, оружие поступает в свободную распродажу, скидку хорошую можно получить… Нет, там затеяли торги, и первый лот – «иерихонка». Марсиан слишком много, командировочные потратить не успели – решили скинуться. Мало того, десантники разобрались, что к чему, алмазами карманы набивают, –кто выстоит против бюджета Марса с переводчиком? Вот-вот привезут зарплату, даже на погибших; корабль с деньгами, они уверены, на подходе.

До-До грубо вытолкали взашей, велели не приближаться, иначе «иерихонку» опробуют на нём. Из-за чего сыр-бор? Всё просто: солдату нужен стартовый капитал, чтобы в бабьем царстве солидною мошной тряхнуть. И, надо же, именно в эту самую минуту с неба свалилось деревянное корыто с пассажирами. У меня язык не поворачивается, озвучить имена не хочет. Никакой пользы, правда, на кону «иерихонка».

– Сложное уравнение, – подошёл Зуммеровед, мне в душу, как под рубашку, заглянул. – В обмен на корабль, но как тонко подрассчитали. По случаю победы, неужели не пойдём на компромисс?

– Сам знаю. Вот думаю, как в летописи отобразить?

– С твоим-то опытом? Кроме того, сегодня мы союзники.

– Эти двое? Не заметил. Зато проблемы с торговлей наблюдаю…

Будто ветер дунул – исправилась генеральская чета, киоски с пирожками, чай на вынос организовали мигом – командировочные иссякли в бесконечных очередях, про «иерихонку» марсиане временно забыли. Пролаза, под прикрытием друзей, попробовал взобраться на «авоську». Эскалатору уподобилась она: сколько ты взбираешься по ней, столько же ступенек вниз верёвки опускают, – труд, лишённый смысла. Да и корытце известное порхает рядом с нашей пушкой. Ценность этой штуки известна прохиндеям.

Кощей не спускает глаз с меня. Старею, брат, старею. Ужель никто не понимает, что мне по баталии отчёт писать? Это ведь не носок заштопать. Да и орудие я своей собственностью считаю. Прежде мысли не возникло, что у меня появятся конкуренты. Стоит спросить: разве ты её, пучеглазый, изготовил? – и они безоговорочно отступить должны. Да, я помню, марсиане – первые охотники до драки, а уж которые не доехали до передовой… Вот подскажи, слушатель, как бы поступил ты?.. Вот-вот, советовать легко; с некоторых пор стал уважать тех, кто советами не сорит. Я просто оттягиваю ту минуту, когда сам поднимусь на «авоську» и, на глазах у всех, сниму крепления и струбцины, вот отдышусь… под аплодисменты. Нет, согласитесь: кто мне посмеет возразить? Мало, что не игрушка, это почище, чем граната у мартышки в лапах…

Аплодисменты кто-то вовремя сорвал. Я отмотал назад, себя в глубокой думе наблюдаю… И следующим кадром, девять градусов восточней, на бреющем Матильда пронеслась, когтём профессионально «иерихонку» подцепила… Так, отбой тревоге. По крайней мере, знаю, где искать. Эти двое, правда, отправились в погоню, но кто сравнится с несравненною Матильдой? Кроме того, на хвост марсианам села наша эскадрилья. Милые бройлеры, не подведите старика! Озолочу, лишь следующий банк возьмёт Пролаза.
 
Любопытно, на что рассчитывают мерзавцы? Во-первых, они не знают Кентервали – заблудятся, лишь в западное полушарие занесёт. Там ночь, там лабиринты и ловушки, – Матильда словно мои читает мысли, мы же одна команда. Теперь можно и о другом подумать. Пока не отвлекли, сразу о маршруте пленных. Тому свидетелей не много, какой аншлаг состоялся у аварийных люков. Пехота противника сносила перегородки, лишь в коридоре был замечен монстр с непобедимой соской. Если и пытался кто в каютах запереться, то волна паники предлагала убедиться, что корабли на самом деле куда просторней, чем инструкции предупреждают. Кошмар, который не вся пехота пережила. Позже, если не изменяет память, событие специалисты охарактеризуют, как результат глубокого и продуманного пищевого отравления. Найду лишь запись на шестнадцатой странице.

– Зуммеровед, мой блокнот не видел?

– Учитель, я за Матильдой послежу, если ты не против. Что он представляет из себя?

– В нём стихи о том, что не сложилось.

– Не видел. А вот что ты про хвост потомкам скажешь?

– Я прохвост? (Перечитываю предыдущую строку). А… Так и скажу: при попытке выкурить из бункера Дурмдёмьюыкля, подразделение проникло внутрь. Юкла Стэ, Есаул и Синдбадский бросились под стол, куда нырнул маршал. Метаморфоза могла случиться и от испуга, в змею обратилось человекоподобное существо, ушло под пол. В руках команды хвост оставило, – разве не так?

– Именно так. Я боялся, нафантазируешь с бочку арестантов. Готов ли ты признать, эту часть операции мы провалили?

– Кто мог знать? Погоди, у меня к слушателю есть слов несколько сказать. Извини, дружище, но я не из тех, кто смакует эпизоды с поля брани. Иному дай – он руки вымажет по лоб, любители кровушкой разнообразить скуку не перевелись. Наверно, ещё дышит горе-художник, оной шедевры наполняет до краёв, – к утру под полотнами персонал находит лужи. Да и писатели превзойти пытаются друг друга: развернёшь вполоборота книжку – так и гляди, чтобы на ноги не попала ржа. Господь не для того талантом одолжил. Теперь – что касается нашего вопроса. Я не посмею предавать огласке приёмы и чудачества объединённой группы войск. Про герметичность кораблей, охранную чепуху, приборы точности высочайшей можно упомянуть ради красного словца, ибо всё без толку, когда вмешиваются дэвы. «Наводили трепет» – слишком затёртое словосочетание, каким злоупотребляли прежние летописцы. Тот ужас, каким огрели одурманенных пехотинцев ныне, стоит этих слов. Кроме того, об участии драконов я сообщу не раньше, чем Зуммеровед энциклопедию издаст, – обложка у него уже готова, редактирует третий раздел да материалы для следующего собирает. Не время громко заявить о драконах, пусть размножаются помалу, именно этот, вид домашний. Далее. Распеченежить армию, представить непредсказуемыми дикарями – совесть не велит. Пусть всё идёт чередом своим. Те, которые согласны в бабьем царстве поселиться, дают подписку Есаулу: «На верность присягаем тому, кто на войне войны не ищет. Клянёмся не покидать дарованной планеты ни под каким предлогом, и гражданин Есаул – командующий нам отныне».

– Что там за шум, Зуммеровед?

– Есаул принимает участие в судьбе бойца. Пятнадцать лет тому, пропал у пехотинца кошелёк, объявили в розыск. Теперь одного бедолагу вывернуло так, что кошелёк нашёлся.  И какие там проценты набежали, товарищи решили подсчитать.

– Но ты же не хочешь сказать, что экспедиция мрачней затевалась ради того, чтобы дать свободу кошельку?

– Разумеется, нет. Просто вспоминаю изречение мудрых: «Пути господни неисповедимы». Погоди, учитель! Матильда сбросила «иерихонку» – прицельное бомбометание выполнено на «отлично». Дымоход коптильни. Значит, Лаборант задумался, каким способом придать рыбе съедобный вид.

– Но ты же не хочешь сказать, что Лаборант построил дымоход, исходя из размеров «иерихонки»? Правда, кто мешает сговориться проживающим на одной планете? Тут ты, конечно, прав. В обмен на мешок цемента… он с «иерихонки» снял размеры, кивнул ей – дескать, всё готово… Стало быть, они предвидели появление марсиан на финише…

Никодим навис над головой у меня, дышит особенно.

– Чего тебе?

– План сработал. Мрачни шли сплошным фронтом, зацепили крылом часть пиратов. Те попали под мощное излучение, были зомбированы – и повлеклись за массой. Это Бессмертный вычислил, ЩиРаПоета через Нагрубинишну за них просил.

– Так вот где пропадали соискатели?

– Раз стало понятно, кто разорил наш терминал, а радуги с Кентервали помогли пиратам найти себя, ребята бросились обнимать избавителей. Кощей взял с них слово, что не сунутся на Землю, ни под каким предлогом.

Я запустил в рот двенадцать пальцев (по документальным фото, только один), стал прицельно расстреливать заговорщиков, чей план оказался удачней моего. То есть, очами прожигал. Они уже победителями толпились, подначивали друг дружку. И я сказал:

– Не здесь очередь за орденами. Здесь работают за идею. Осмелюсь только предположить, что в следующем воплощении вам не придётся сальники добывать, хлеб промышлять на терминалах. Разумного достатка островок, и общество, которому родня интересы ваши. Единственное, о чём хочу напомнить, – ржавчины нет на вас. Стало быть, списанию не подлежите. Заборы новые вижу – их преодолеем, следом будут другие караулить. Не расслабляться – что ещё вам пожелать? Вот говорит жена мужу: «Ты живёшь, как у Бога за пазухой». – Тот в ответ: «Почему я этого не говорю?» – «Потому что я это вижу, а ты не ощущаешь». К чему всё? Что слушателю сказать теперь?

С мрачнями заключили рамочное соглашение. То есть, обозначили границы, и стороны обязались соблюдать их. Те, что прошли через сканер Бессмертного, кто искренне возжелал мирного житья, в бабье царство отправляются через час. Прочие попали под рамочное соглашение… Сам вижу, надо пояснить. Итак, у Никодима собственные разработки, крохотная лаборатория с внушительными иногда результатами. Одним словом, подозрительные элементы угодили в рамки из берёзовых дощечек. Все остались живы, полная свобода передвижений в пределах рамок. Живые портреты, которые не смогут причинить вреда. Пока в каждом не перегорят ненависть, жадность и зависть. Рамки спадут сами, как только семена Добра поднимутся и заглушат прилипшее извне, наносное, спрятавшее первоначальный образ.

– Семена сорной травы в яме компостной погибают за два года. Одобряю, Никодим. И не забывай: ответственность на себя берёшь, раз примкнул к их плану.

– Берёзка не подводила. Рядом с прекрасными созданиями исцеление идёт быстрее.

– Оно конечно, если не помнить, сколько вырублено леса. – Я их виртуально расцеловал. Смотрите-ка, Кощей, экий брезгливец, салфеткой даже вытер губы! Глядь – а радуги всё не уймутся, тут до меня дошло: – Вот каков ваш план, у кого ума достало? Стало быть, Соискатель в будущее заглянул, подглядел, как радуги слепят марсиан! Матильда, улучив момент, избавилась от «иерихонки», и экипаж корыта требования предъявит мне.

– Не посмеют. – Водитель механически мял в руках трофейное полотенце; после крушения вражеского флота, ими кишат орбиты. Зубные щётки, порошок и мыло, бритвенные запасы, – впору японцев нанимать, чтобы очистили от предметов посторонних. –Контакты между цивилизациями разного уровня развития чреваты открытою враждой. Как тот поп на летающей тарелке.

– Что-то не припомню. Ты о чём?

– Забыл, Берендей, а ведь обещал на досуге рассказать.

– Старею. Напомни, я же с тезисов каких-то начинал.

Соискатель лоб напряг, с помощью зеркальца изобразил морщину.

– Ты спросил тогда: «Как бы вы охарактеризовали человека, который татаро-монгольское иго пережил, с царями говорил на равных, уцелел при большевиках, ладил с коммунистами, а потом и с демократами?» – Обсудили мы и постановили: «Этот человек Бога не боится». Правда, тут же сделали оговорку: такого человека быть в живых не может, и энциклопедист предположил, что это некая организация, плетущая сеть мирового заговора на господство.

– Зуммеровед, – оборачиваюсь ко второму ученику, – мнения не поменял?

– Только одна организация могла эти вехи пережить. Земная церковь. Налоговые послабления, не подотчётность бизнеса, эти бесконечные поборы то на ремонт, то на строительство. Стояли в подземных переходах с ящиками – ужас, какие суммы прокручивались и вырастали на копейках. Туркмены и таджики первыми сломали стереотип неприкосновенности – вынудили платить священника за землю, на которой возвышается мечеть.

– Тебя послушать – можно подумать, к той церкви ты личные претензии имеешь.

– Ничуть. Просто сравниваю отношения. Кто-то из мудрых заметил, что та церковь, которой она стала, уподобилась вороне, жирующей на древе жизни. Если, скажем, ворона села на сосну, дереву стало легче? Во всяком случае, дерево растёт себе и растёт, сидит на нём ворона или не сидит. Так вот, я нахожу сходство между вороной и церковью земной. На древе жизни вороной сидит церковь, пока её не сбросят, ибо сама не слезет. И ещё момент. Почему наше сословие святому Роберту ни одного храма не подняло? Недоставало материалов, рук? Вынужден повториться. Нам со стороны было видней: то, что люди добровольно отдавали, до их Бога всё-таки не доходило, доказано экспериментально. Пухла церковная казна, на дорогих машинах разъезжали «слуги божьи», хоромы возводили да нанимали батраков. Система непринудительного обогащения напоминала непотопляемый авианосец.

– Вспомнил! Ёлки-палки, это когда попу прихожане сообщили, что на опушке летающая тарелка приземлилась нелегально: «Прям, вся из золота! Богатые купцы: женщинам по шоколадке, детям жвачку, нам по пачке сигарет, а коровам по колокольчику». Святой отец промокнул рукавом слюну и отправился на переговоры лично. Отложил даже отпевание покойника на кладбище: родственники попросили ритуал и над могилой провести. Он грозно глянул по сторонам, смикитил нечто и заявил: «На «жигулях» не поеду». Пока заказчики отправились на поиски иномарки, поп к гостям инопланетным направил стопы. Пришельцы встретили представителя местной власти благосклонно, провели на борт, на вопросы отвечали, режим секретности блюдя.

– Это чистое золото? – указывал поп на столик. – А это платина? Я вам тут местного шир… извиняюсь, иконок и крестиков захватил, по сто рублей за штуку. Но и вы что-нибудь пожертвуйте для местного прихода. Да, время трудное, концы с концами еле сводим… Это не живот, а такой скафандр у меня. Сейчас свечу зажгу и освещу вашу летающую крепость. До сих пор сбить не удавалось, а мы налоги платим, чтобы армия нас того, защитила… Вот эту вазу я возьму, и стульчик этот… вы шутите? Он совсем не похож на двигатель. Нет, ваших денег – а вообще возьму, вдруг ещё прилетите. Я никому не скажу, это будет наш пароль. Да, и ещё… Вы там никого не видели? Ну, похож на старика, добрый такой пенсионер. Там у него должен быть сад с яблоками, за облаками. Мы ему денег хотели собрать, посылочку отправить – почта не работает сегодня. А так – помним, уважаем, всегда в гости ждём. Вы там передайте, я лично проездной куплю ему, на все виды. Что говорите? Не обеднею, я же для пользы дела…

Но вернёмся к написанию исторического наследия, пока наметилась передышка. Прямо говоря, не так я представлял себе недруга кончину. Я же думал, кочевые племена устроили привал, планету чудную разглядели и, рук даже не помыв, к сокровищу протянули. И, как водится, тотчас по рукам, по рукам: «Не бери чужого, себе дороже выйдет! Мамка не успела научить? Отучим в миг».

Отряд соискателей дорвался до самостоятельных решений. Посиживая на бугорочке, я видел всё. То, что пропустил, не ляжет на бумагу… Мог ли знать До-До, что бумага не для охраны ему досталась? Я её лучше сохраню, пояснил ему, и отнял. Как отнял у марсиан «иерихонку». До-До впервые возразил: «Берендей, у меня семья. Не мог бы ты чем пособить?» И помог, из негра в памятник почти обратил, сделал бронзовый загар, мемориальную табличку на колене. Сколько человеку надо? – с возрастом меняются ответы. На одре смертном прозвучит одно желание, а пока здоров и дистанционно не предсказуем –конца не имеет список. Это у коровы только три: травки пожевать, на свидание сходить, а там – лишь бы вовремя подоили. Один знакомый, Змей Горыныч, спрашивал однажды: «Как так? Живёте на одной планете, почему ж нет единодушия в желаниях? Не молятся за планету, а воруют, тащат самозабвенно, будто это воздух. На время приучились прятать радиоактивные отходы, но бытовые разве менее вредны? Ты с ними говорил?» – «Сколько можно? Устал!» – «Ты не сказал, что домашняя кошка со свалки в дом заразу принесёт? Потом мамаши бросятся к правительству – караул! Дети помирают… Заметим, у тех, кто подкармливает эти свалки». – Что я мог Горынычу ответить? Промолчал. Раз не достучаться, пусть же расхлёбывают сами.

Одеколон где-то раздобыл До-До, вокруг Ошейны петушком снуёт, реакциям положительным готов вести учёт. Набрался слов, которые в обиходе роботов встречаются впервые: «А в Париже духи подешевели, полчаса, как, и весна в разгаре». Прошлой ночью, пока он отдыхал, она извлекла вражеский осколок, что за состав – ломала голову до утра. Утром предъявила.

– В госпиталь на минутку сбегать?..

– Отныне – только вместе. Медсестры, парикмахеры, – меня учить не надо.

– И в туалет вместе?

– Надеюсь, это единственная поправка в наш семейный кодекс. Теперь скажи, зачем ходил к Лаборанту, в тот сарайчик?

– Там у него коптится рыба. Профессор упражняется, рецепты сочиняет. Вот я и подумал… коль я глава семейства, мужчину полагается кормить. Надеялся познакомиться с рыбьим жиром. Съел две рыбки.

– Пусть у меня и нет рецепторов, способных запахи отличать…

– Это дело поправимо. На родину вернёмся, Соискатель подберёт лучшую модель.

– Ты дашь мне сказать, экспериментатор?! В конце концов, я имею право быть выслушанной до конца? – И Ошейна спрятала лицо в ладонях, истерично плечами сотрясая, вынудила замолчать. – Но запах рыбы я слышу издали. Любой нормальный человек скажет: ржавчину в себя загнал! Никто не ожидал от тебя такого.

Минуточку, ко мне шагает генеральская чета, им тоже есть, чем поделиться. Ну, что ж, внимания им уделим. Как мило, они признались, был запасной вариант у них. Операция носила условное название «Аналогин» (я не ослышался, кажись):

– Самые примитивные сказки говорят о том, что одному человеку что-то по силам, –спасти планету, например. Как минимум, должен призвать ангела своего и четыре стихии.

– Но вы же вдвоём намеревались.

– Отнюдь. Никодим дал согласие, если бы дошло до запасного. Синдбадский тоже. Кроме того, дэв Три-Четырнадцать.

– Странное имя для дэва.

– По-моему, подпольная кличка. Знаю, когда дэвов о чём-то просят, они могут согласиться. В этом случае дэв откладывает личные дела и направляется к специалистам, кто видит будущее. Идёт сравнительный анализ, к чему может привести его вмешательство. Затем рассматривают, что выиграет заказчик. Но чаще – дэв отнимает и то, что есть. Начиная с нуля, человек способен пересмотреть ориентиры.

– Чем вы занимались на полигоне мрачней?

Генерал сконфузился.

– Я знал, что откроется правда. Ваши роботы уговорили. У походных кухонь очереди избыточные создавали, вместе с марсианами. Приходит воин, а тут очередь в тысячу ртов, он бредёт дальше, и там такая очередь. Голодные ложились, к утру многих уже было не поднять. Их удалось вычислить, это настоящие мрачни. С остальными было проще.

 – Кто танками распоряжался?

– Никодим показал приёмы современного боя, – признался Брудершавец. – Тектонические плиты образом невероятным разделили по фрагментам. Точно куски фанеры на гвоздях, мы их вращали, и сталкивались танки – только держись. Половину уцелевших взял на себя Кощей Бессмертный… странное имя для робота, не правда ли? Да и преподаватель из него хоть куда. Но к сути. Он умеет перезаряжать материю на положительный либо отрицательный потенциал. Как пояснил инструктор, разно заряженные частицы сталкиваются, уничтожая друг друга. Мне больше всего понравилось, что наша сторона боезапас не издержала, противник же был спешен. Потом за дело взялся ваш водитель, имя тоже странное, доложу. Что вытворял Соискатель ваш, – достойно записи в учебники.

– Камушки полосатые сберегли, это достойно всяческих похвал. Ну, а часом не обмолвился инструктор, ужель не помогал ему неведомый союзник?

– Действительно, бразды боя друг неведомый вручил, на объективы подал два изображения. И два виртуальных пульта в руки. По желанию, Соискатель мог транслировать нужное изображение командирам, и батальоны довольно успешно занялись взаимоуничтожением. Таким образом, костяк группировки на собственном полигоне пал смертью храбрых, или как там у них принято говорить. Но как узнал ты, старик? Роботы, видно, пошутили… Мы, говорят, оцифровались и перешли на другую частоту, чтобы Берендей не переволновался. Зуммеровед для тебя транслировал дежурную картинку, из какого-то фильма, сам же снимал события на камеру, чтобы в спокойной обстановке отсмотреть материалы.

– Знаешь, для кого старался? 

– Догадываюсь. Так говоришь, Кощеево уменье пришлось по нраву?

– С ним, как мне показалось, гораздо проще, чем с остальными. Он себе выбирает цели и движется, не отдавливая ног. Я сразу не разобрался, что за интерес к конкретному батальону. Это были пираты, угодившие в ловушку мрачней. После обработки радугами, Кощей разыскал командира и предложил сделку: «Айзек-Азим, мы вас вытаскиваем из этой бойни, а вы, при случае, придёте нам на помощь».

– Значит, они вычислили тех, кто очистил терминал. – Теперь я был двумя руками за их план.

– Прошу прощения?

– Ты не ослышался, генерал. Однажды на их родину пришли пираты и выгребли всё, что сердцу дорого. Они целенаправленно идут к тому, чтобы из будущего внести поправки в прошлое.

Брудершавец постарался придать лицу выражение, будто такие вещи для него не новость, и всё-таки не утерпел:


– Звучит, конечно, фантастично… будь у меня возможность заглянуть вперёд, наверное, не отказался. Погоди, Берендей, кроме шуток?

– Я натаскивал роботов на такую работу. Они успели побывать в недосягаемых далях, куда обычному смертному лучше не соваться. К слову, я проводил эксперименты и с людьми, и человеческий фактор постоянно брал верх. С роботами мы продвинулись настолько, что впору переписывать учебники. Для себя даже сделали не одно открытие, но не всякому уху их озвучить можно.

– Моя невеста знает об этом?

– Думаю, пощадила голову твою. Тебе и без того хватило.

– Я бы так не сказал. Обычная работа, я привык.

– А знал бы – не напрягался бы. Утешал бы себя мыслью: придут роботы эти и поправят положение.

С изрядным шумом на базу приземлялись наши драконы, морды довольные, хоть и оголодали. Они не поспешили с докладом к Лаборанту, как поступил бы человек. Они отправились перекусить, в полной уверенности, что главных ушей сведения уже достигли.

Лишь освободился я от любопытствующей публики, обмакнул перо в чернильницу и вывел: «На борьбу с превосходящими силами противника партия и правительство поднялись сами, вышли в чисто поле, положение оценили и вернулись в кабинеты. Именно теперь, раз такое дело, следовало вспомнить о народе, что-то сказать о долге перед родиной и пообещать главное: вот после войны уж точно заживём иначе…» – Мой терпеливый слушатель, не моя вина. Улучив момент, ко мне профессор тайными тропами прокрался.

– Вы не слишком заняты, Берендей? 

– Для вас, профессор, всегда найду минутку.

– Постараюсь не долго… – Профессор места не находил себе, просто похудел, ломая голову над простейшими вопросами, в какой форме их подать. – Видите ли, коллега… можно, я буду так называть вас? Так вот, о главном. Мне никогда не доводилось встречать профессиональных волшебников, – извините, если не так обозначил титул. Вот скажем, цивилизация обречена, вы понимаете, о чём я… Боже! Да не о том! Прямо сейчас, у меня на глазах, сотворите чудо.

– Что же, профессор, устроим передышку. Давайте поконкретнее, что именно?

– Да что лучше получается.

– Для меня нет разницы. Посложней, попроще?

– Вот так просто, без подготовки? Это уже чудо. Для примера что-нибудь, выберете сами, для ориентировки.

– Хорошо, за спиной вы держите стакан с водой и пустую колбу. Давайте их сюда.

Профессор охотно предоставил реквизит и стал потирать ладони… Потом он всем рассказывал, на что способен Берендей, примерно следующее:

– Ладонью он накрыл стакан, и говорит: «Сейчас в этом сосуде давление в тысячу атмосфер. Он не рассыпается на осколки лишь по одной причине: я этого не хочу». Конечно, я тут же приборами замерил. Потом он сообщает, что температура у поверхности достигла четырёхсот градусов, а на донышке – около десяти по Цельсию. Я тут же приборами замерил. Из сорока опытов только один не удалось подтвердить научно, – прибора достойного пока не изобрели. И были вовсе непонятные заявления. «Я, -- говорит, могу с тремя пуговицами в кулаке выйти на танк. Через минуту пуговицы окажутся у каждого члена экипажа в горле, тут уже не до стрельбы, спасаться самому, товарищам руку помощи протянуть – покопаться в горлах». В конце концов, привёл девять запрещённых кодексом берендея приёмов. А с виду кажется таким безобидным стариком. Вообще, он мне понравился сразу, ибо для него нет ничего невозможного, кроме двух пунктов: рожать детей и делать аборты. Я с гордостью объявил, что я умею. Он недоверчиво поднял глаза: «Рожать?» – «Аборты». – «Сколько же их на вашей совести?» – «Ни одного, но я смогу, если придётся». Старик подумал и говорит: «Вот почему драконы видят в вас угрозу. На их месте, я бы не спускал с вас глаз». – «О, это они успешно практикуют», – ответил я, и хотел спросить, готов ли волшебник повторить опыты перед моими коллегами, но случилось невероятное. Робот по имени Пролаза поднял в небо велосамолёт. Я уж было стал расчёты делать, чтобы языком цифр доказать, что такое устройство в принципе летать не будет. Пока все глазели на полёт самодельного механизма, я в формулах нашёл одну неточность. В это время ко мне подошёл Зуммеровед и попросил блокнот с карандашом. В мгновение ока изобразил две формулы, сказал, указывая на верхнюю строчку: «Эта формула годится, если аппарат поднялся в воздух. Вторая – на тот случай, если бы не поднялся». – «И много у вас, молодой человек, такого добра?» – «На мой век хватит». Можно сказать, на том сеанс демонстрации чудес мы прервали. Берендей был просто нарасхват, повышенным вниманием пользовался у дам. Можно сказать, они за ним толпой ходили, пока он не научился исчезать, в прямом смысле слова. Но именно в тот день капитан Есаул вспомнил о своих обязанностях, отложенных в связи с боевыми действиями на подступах к Кентервали.

Он разыскал До-До и вручил конверт. В нём оказались фотографии с запиской: «Милый До-До, считаю своим долгом фото твоего сына прислать. Если захочешь найти нас, отцовское сердце укажет путь. Твоя Ошейна».

Весть облетела Кентервали быстрее ветра, снимки переходили из рук в руки, с короткими комментариями: «Пройдоха!» – «Да уж, знает, на кого глаз положить». – «Но он же не глупый, сам поймёт, что к чему». И вот снимки в руках Бессмертного оказались. Он так и так их вертит, на свет водяные знаки глянул, понюхал сам конверт, лизнул печати.

– А знаешь, милый друг? Сто процентов я не дам, но сходство есть на семьдесят.

Уже и драконы подтянулись, дети Лаборанта выглядели потрясёнными; десантный корабль марсиан заглушил двигатели до выяснения подробностей – и все таращились на До-До. Его умиротворённое лицо жаждало поддержки, и нашло её, в лице Соискателя. Тот изучил снимки с позиций офтальмолога и заявил:

– Глаза твои. И родинка на щеке. Помнишь, дырку проделали? Как раз на этом месте. – Под нервный шепоток толпы, водитель авторитетно заключил: – Поверь мне, если где и встретятся глаза такие, то только у тебя. Один вопрос – когда ты успеваешь?

До-До потупил очи долу, чуть выдохнул:

– Мы только раз поцеловались, и на тебе. Отец!

– Ну, поцеловались, дальше-то что?

– Не помню…

– Подлец! – Многие узнали голос Ошейны. – Вот для чего тебе трёхкомнатная квартира! Гарем содержать!

Улучив минуту, когда все заняты неотложным делом, к моим ногам упали марсиане. Ну, не совсем в ноги, приземлились рядом. Кима-Но похудел, хотя таланты так и торчали из-под шкуры.

– Здорово, старик! То есть, Берендей. Небось, целыми днями спишь, и звёзды по ночам тревожишь. Хочешь заработать?

Я обратил взор на Пиару. Тот тоже не бедствовал, говоря прямо. Оба довольны жизнью – небось напоролись на золотую жилу. Один случайный взгляд, мимолётная улыбка, – обиды позади, простил приятелю заслуги все былые, и, хоть сегодня, согласен умереть.

– Что ж, – говорю, – приходите утром. Будем корыто по росе таскать. Здешняя роса мощнее во сто крат…

– Ты, старик, не понял. Мы открыли школу, благодаря тебе. От желающих прокатиться нет отбоя. Теперь подрядились наши войска с Меркурия возить. – Кима-Но взорваться был готов, чтобы одним махом высыпать на мою голову последние новости, однако в повадках не заметить перемены трудно. – Мы ведь построили новое общежитие, затем выкупили старое…

– Нет, сначала старое выкупили, – возразил Пиара, но возражение не пошло в зачёт.

– Теперь Пиара командует в обоих, и я – его личный шофёр. Я научился управлять корытом, как никто, и на соревнованиях обставил адмиральский крейсер, стоило поверить в самого себя.

– Когда в учителях лучший пилот, что удивляться? – вставил реплику Пиара.

Кима-Но чуть позеленел:

– Завтра табличку с медалями перепишем, и улицу переименуем. Будешь сидеть в своём подвале, вести переписку с военкоматами.

– Ах, ты так?

– Не кипятись, приятель. Дай, я со стариком закончу. Есть настоящая «Аврора». Не та, что в Неве прописалась, другая, которая улизнула после Цусимского поражения. Тайным приказом изготовили двойника. Так что никакого подвоха, мы тебя отблагодарить решили.

– Минуточку, – я что-то растерялся. – Так вы хотите вернуть корабль?

– Ни за какие деньги!

Погоди, мой терпеливый слушатель, кажись, вперёд мы слишком забежали. Там ещё снайпер по делу проходил. Сейчас, одну минуту. Отмотаем…  И что мы видим? Вообще всё не так, как вам тут наговорили. Соискатели работали с пиратами, плечо к плечу, до самого ужина, пока мрачни не отступили к кухням полевым. И передышку наши герои использовали для более тесного знакомства. Бессмертный близко сошёлся с командиром группы, которая в мирное время металлом промышляет. Имя его Айзек-Ази.

– Ты, часом, не еврей?

– В прошлом был. – Айзек-Ази разглядел в роботе достойного собеседника. – А давай к нам после войны! У нас такие пылесосы – даже на планету не нужно садиться, спрашивать разрешение. Металл весь выгребаем под метлу, хвать – и до свидания.

– А если планета эта – моя родина? – спросил Кощей.

– Что ж сразу в крайности бросаться? А если и так, разве не поладим? Мы же побратимы, родину твою не тронем.

– Это железно?

– Вне сомнений. – Новый знакомый задумчиво уставился на котлы с похлёбкой, на очереди к ним. Голодные мрачни слюной давились, первое блюдо никогда не отличалось разнообразием. Тут бывший еврей ударил себя в грудь: – Я вспомнил! Однажды к нам заскочили марсиане странные. У них корабль похож на древнее корыто. Сторговались. Они нам продали планету конечного цикла. Население исчезло, зато железа – уйдём с полной загрузкой. Нет, это правда, они показывали снимки. По счастью, при себе имею несколько. На, взгляни.

Реакция Бессмертного предсказуема вполне:

– Это и есть моя родина!

– Должен признать, я ведь угадывал подвох. Мерзавцы!

И повёл Айзек-Ази Кощея вглубь вражеского полигона, заверяя, что здесь их никто не тронет, время для решения боевых задач исчерпано на сегодня.

Остальные соискатели слонялись по полигону, уточняли позиции пушек и пулемётов, делали замечания, если нарушения находили. Водитель больше разбирался в танках, поэтому его не отвлекали, когда он выбрался из одного и полез в соседний.

Сразу после ужина развернулась культурная программа. Пролаза с Зуммероведом продемонстрировали танцы исчезнувших народов, мрачни – свои; на самом деле, это такие же мрачни, как мы с вами. Это покорённые народы, обманом зачисленные под знамёна мрачней. В результате умственной деятельности зрителей, жюри пришло к единому мнению: «У нас так много общего, одна ваша «Цыганочка» чего стоит! В прежние времена мелодия эта повторяет гимн наш, только слова другие».

В конкурсе чтецов победил До-До. «Евгения Онегина» закончил он декламировать под утро, не дав соперникам ни единого шанса. То есть, микрофона. Едва заслышав команду к построению, один из конкурсантов, разумеется, через марсианина-переводчика, пригрозил лауреату:

– Через полчаса поговорим. Из своих окопов. Хочу поглядеть, каков ты в деле там. Я, например, лучший снайпер батальона. Тебе мундир нигде не жмёт? Это хорошая броня или камуфляж?

Его здесь принимали за обычного воина, с некоторыми оговорками: чалма, подруга боевая… Очень внимательно выслушал переводчика До-До, в сторонку отвёл Кощея.

– У нас в тылу нет никаких заданий? Ну, там, окопы рыть против танков и самолётов? Могу запасные блиндажи для главной ставки настелить.

– Я понял, понял! Попутку как поймаем – так и отправляйся. Мы просто обязаны спасти таланты, чтобы после войны нашим детям было на кого равняться.

– Не подведу, можешь быть уверен.

– Да знаю, знаю! Мне доложили, лучший снайпер расправой пригрозил. Вот что я придумал. Ты езжай, вместо тебя, мы ящик из-под мороженого будем передавать по окопам. Посмотрим, сдержит ли слово. Боюсь, просто бахвал.

– Ящик из-под мороженного? Совсем не похож!

– Он запомнил имя лауреата. Напишем имя на боку, – думаю, этого будет достаточно. Чего хотеть, это же война. Но к ужину, как штык – чтобы на позиции явился.

– Считаешь, за это время он меня забудет?

– Это война, дружище. А на войне всяко случается. Вон – Соискатель. Чем, по-твоему, занят? Взял на мушку хвастуна и, поверь, уже не отпустит. Чтобы не пошли о мести разговоры, уложим его в одиннадцать часов, двенадцать минут. Эй, водитель!..

Подняв тучу пыли, трёхтонка лихо затормозила. До-До перевалился через борт, лёг плашмя. Ошейна решительно поступила – выкурила из кабины офицера неприсоединившейся ни к одной из сторон группировки, он повис на двери, подбирая доходчивые слова:

– Мадам! Вы превышаете полномочия…

– Раз помочился на пол, возьми тряпку и вытри насухо! – парировала Ошейна. – Горе мне с военными: где ни появлюсь, ухлёстывают, как один. Неужели я одна такаяя7

От одного избавилась – посты, шлагбаумы, комиссии по эмиграции и внедрению, на карте многие не числятся, а вот поди ж ты… И главное – человеческого языка не понимают, кабы ни замужем (ну, почти), то разговор был бы куда короче. Однако, вскоре остались позади препоны, степь впереди с полупустыней. Пришла охота ей поговорить, пока в тылу, да с миссией секретной. Стала с любовью попиливать героя своего через переговорное устройство:

– И когда уже угомонишься? Ведь поди не мальчик, чтобы всюду первым.

– Апельсиновая моя, ты мне хорошенько вычистила пищевод?

– Замучалась я с ним!

– Я же бардачок удалил…

– А дальше? Сам попробуй из области живота рукой до зубов достать. Пришлось у Кощея удлинитель одолжить. Выскребла всё, что достала. Считаешь, запах ещё присутствует?

– Не то слово! Будет впредь наука.

– Обманщик! Говорил, штучке две употребил. Шестнадцать голов и шестнадцать хвостов извлекла. То есть, четырнадцать рыбок не имели тел. Ладно, я попрошу рыбака, чтобы мутантов не ловил. Эй, что за дым там у тебя?

– Махорка, фронтовая порция.

– Совсем сдурел!

– Вот почему я просил, пытался отговорить: вернись к кастрюлям. Не женское это дело…

– И фронтовых сто граммов, небось, принял.

– Не поверишь! Не донёс до рта. Тот снайпер под руку толкнул. А так бы запах вымыл.

– Напрашивался на дуэль, это понятно. Скоро он об этом пожалеет. Дорогой, я тут подумала: третий день на фронте – и у нас пока ни одной медали. 


– Дуэль, считаешь? Повадился некий трансформер, точно олимпийские игры тут ему. Лезет напролом, когда не ждёшь, что за радость? Душа моя, я тут ещё подумал…

– Давай уж, не тяни!

– Зуммеровед подтолкнул. Он ведь историю, как свои двадцать пальцев… Кстати, пятнадцатый и двадцатый пора менять, и родина так далеко… Так вот. Перед Отечественной, население в основном изучало немецкий язык, в итоге – Берлин взяли. Позже наши переметнулись на английский. Страшно подумать, какая ситуация назревала.

– Значит, Лондону и Нью-Йорку повезло, что ушли под воду. И Париж уцелел на шести островах.

– Вернёмся на родину – я покажу тебе наш Париж. И Лондон с Нью-Йорком, они сразу за Москвой. Нагрубинишна наша знаешь, откуда? Из Питера.

– Из Пи-Питера, ошибаешься, мой принц. Мы с ней хорошо посидели, чаю попили. Постой, по-моему, это уже марсианские территории, если не отошли кому по контрибуции. Кстати, как тебе их пара?

– Плащ Победы нравится.

– Ещё у генерала есть штуковина, которую он никому не показывает. Берендей рассказывал сказку про конька-горбунка: там перо жар-птицы владельцу чуть боком не вышло.

– Думаешь, Брудершавец – новое воплощение героя той сказки?

– Безусловно. Коль Небеса подарком одарили, как забирать? Принято считать, коль неумело воспользовался подарком, эту дорогу идти снова. Вот люди многие хотели – всё и сразу. Но никто даже не прислушался к словам учителей: «Кому больше даётся, с того больше спросится». Принцип прост: чем больше вещей – тем меньше времени самому расти, духовно обогащаться. Нелёгкая теперь задача у генерала: подарок тот к нему вернулся, теперь надо употребить его с максимальной пользой.

– И что за подарок?

– Сначала мне ответь: кто та, вторая, что фотографии прислала?

До-До вцепился в борт, выглянул из кузова. Вроде никого, но на то и снайпер, чтобы его не замечали.

– Вот с какой целью ты со сказок начинала? Хорошо, у меня от тебя нет тайн. Это фея из снов, её тоже зовут Ошейна.

– Ах, так? Я зря переживала. Из сонного царства алименты не запросят…

– А ведь я внимания не обратил. Генерал-то мог хоть Никодиму похвалиться. Опыт прошлой жизни применил. Да, но ты посмотри! То воплощение было на Земле, теперь – на другой планете.

– Увы, мой ненаглядный, планета та же. Другое измерение.

– Что мы всё о других? Давай о нас с тобой. Знаешь, а ведь Соискатель глаз на тебя положил. Даже хотел развести нас.

– Во-первых, он не в моем вкусе, так ему и передай. Во-вторых, нас пока не расписали. Прежде, чем сделать глоток, надо открыть бутылку. И ещё. Из гильз я сделала такие бусы, на шею лебединую надела, а ты – хоть бы хны.

– Не заметить трудно. Просто не моего калибра. Ломаю голову над одной проблемой. Почему не дали полосатые булыжники в ход пустить, как план предусматривал?

Помешкала Ошейна, раскинула мозгами.

– Первое, что пришло на ум. Кентервали сама не пожелала расставаться с ними, уж слишком долго собирала. Знаешь, как это бывает? «Соседка, есть у тебя что-нибудь в полоску? Меня на ужин пригласили». Они ведь соседки – эти, такие разные, планетки.

– Ага, так прямо шли по почте, со всей Вселенной, – с издёвкой в голосе, с нервным смешком заключил До-До, чем огорчил подругу боевую:

– Так-так, а ты не безнадёжен. Ответь, мил друг, моё слово что-то значит для тебя?

– Какие могут быть сомнения? Просто… я бы не придумал лучше.

– А если это чистая правда? Что мы знаем о внутренней жизни планет? И связь между собой поддерживают, только нам не дано услышать. Мне, правда, посчастливилось. Лишь Есаул демобилизованных повёл на бабье царство, Кентервали кому-то сказала: «Подруга, жди гостей. Женского полу средь них не наблюдаю». Вот так, а ты сомневаешься.

– Я – что? Я – как все.

– Вот и приехали. Выгляни, милый, я должна тебе нечто важное сообщить.

До-До сиганул через борт, распахнул дверь кабины и подал руку даме. Она грациозно, в армейских сапогах, спорхнула в его объятия, мир закружился, вместе с головою, – До-До чуть на ногах устоял. (Я извиняюсь, картинки нам не дали, не моя вина; трансляция пошла, когда, намиловавшись, он спросил:

– Что ты хотела сообщить?

– Ах, да! В восьмой главе «Евгения Онегина» ты поменял местами строчки – четырнадцатую с тринадцатой.

Приятно удивился наш До-До:   

– Не вижу разницы большой...

– И напрасно. Я повторяла за тобой, прониклась настроением романа, и тут – такой облом. Будь ты человеком, я бы простила склеротический казус. Четырнадцатая строка пошла после двенадцатой – я испугалась не на шутку, тринадцатая утрачена навсегда. Но ты вдруг воспроизвёл. Ты буквально произвёл фурор в сознании моём. А я собралась было конкурс вместе с жюри разнести по кочкам, – в данную минуту просто сгораю со стыда!

«Нести огнетушитель?» -- завертелась на языке колючка, однако, волю он не дал словам. Через минуту грузовик запылил по трассе полигонной, пугая придорожную ботву и бесстрашных зайцев. Устал от безделия До-До, валяться в кузове можно с пользой. И стал считать на пальцах, какие минусы и плюсы в ближайшем будущем набегут, помочь карьере смогут либо помешать. На женатого принято смотреть, как на опору общества. Послом за границу можно отправлять, жену в заложниках оставляя. Опять же, два дня рождения в году, жилплощадь может возразить: «А у нас не хватает метров»… Да, его бунгало тесновато… Не гордый, он готов к её жилплощади прицениться. Мать моя! За квартплату пеня набежала – побойся Бога! Придётся… у матроса брать взаймы. В следующий раз, проходя мимо ящиков с валютой, стоит немного задержаться, а перед тем бардачок освободить. Для семейных нужд… Нет, у отца-вора дети ничуть не лучше, этот отпадает вариант. А вдруг соседи квартирантов запустили, и те честно оплачивают услуги? Тоже прекрасный вариант.

До-До услышал некий звук в кабине, и сердце подсказало строки (тоже из восьмой главы, как оказалось):
                «…И молодёжь минувших дней
                За нею буйно волочилась,
                А я гордился меж друзей
                Подругой ветреной моей…»

Неким образом, младший брат сообщение состряпал, посеял смуту в уме и голове. Это были вариации на тему: «Мы не воскрешаем Соискателя, представится возможность».  Машеньку, предположим, соберёт энциклопедист. Шкалы выставит любой, только немного поучиться… Давайте скажем прямо, он далеко не молод, ласки недостаточно у него. «Евгения Онегина» не знает на зубок…Да и не родился тот, кто женскую натуру сумел объять и разобраться; кто знает эти перекрёстки лучше?.. Но с этого места До-До не сумел сосредоточиться, как следует. Грузовик мотало и швыряло в разные стороны. Даже не поднимая головы, ре знал: здесь удачно поработала артиллерия. Некоторые ругают их зазря, а ведь как надо наловчиться, набить глаз, а то и руку, – дорожные службы, в ответ, готовы морду… Вот снова что-то приключилось. Пугающая тишина, под скрип колёс. Ага, терпеливый двигатель заглох! С горы несёмся, младший брат уверенно отсчитывает километры. До полной остановки насчитал четырнадцать, плюс два скрипа.

До-До выглянул. Грузовик минуту назад проскочил мост через пропасть, и крутой подъём точно был ему не по зубам.

Он снова помог даме выйти из машины.

– Вот ты сказала, что жюри и конкурс разнесла бы. Я поверил! Собрались зрители послушать классику, тут ты, со своими нетерпимостью и прямотой.

– О, ты спас меня от позора, вспомнил строчку. Это для меня так важно.

– Не для тебя одной старался.

– Надеюсь, это комплимент?

Пыль помаленьку улеглась, Ошейна фигуру разглядела на горизонте: «Глянь-ка!»

Приложил усилия До-До, подкорректировал наводку линз.

– Вижу, военный. Надо думать, тот самый офицер, чьё место ты в кабине занимала.

– Тому ещё долго ножками работать. Это водитель. Не люблю при посторонних о семейных тонкостях трезвонить.

– Ты вела машину?

– Что ты, я никогда за руль не сяду! Машина может ездить и сама. Это же полигон – тыща вёрст во все стороны.

До-До к мосту вернулся, в пропасть заглянул. Мигом младший брат озвучил цифры, – километр до первого выступа, а если пронесёт – ещё три. Ошейна глянула вниз и машинально повисла на его руке. Он сказал, как директор банка грабителю:

– Выходит, я тебя совсем не знаю.

– Всё ещё впереди, милый.

– Пропасти тоже?

– Только не начинай. Пару, в которой всё идёт, как надо, Бог не разрушит. Если же опуститься до понятий среднего ума, считай, повезло.

До-До кивнул:

– Да, мы тут уже посчитали. Что тебе сказать? Хотя бы так: я не совсем уверен.

Ошейна мягко отстранилась, надула губки:

– Оставь сомнения всяк, в меня входящий… Извини, ошибка вышла. Эти слова предназначались первому моему жениху, но в нужный миг программа дала сбой. С тобой разве не случалось?

– Не помню что-то, – солгал До-До, и бронзовый его загар чуть покраснел.

– А как тебе Берендей? Милый старикашка. Немного заносчив, но это от возрастных нарушений памяти.

– Притворяется больше. Он помнит такие детали, о которых ты услышишь лет через триста.

– Ну, хитрец! Зачем себе таких друзей находишь? Погоди, я хотела спросить о чём-то важном.

До-До погрустнел с лица:

– Когда заявление подадим?

– С этим можно не спешить, хотя… Придумала! Едем на родину твою. У вас там быстро ЗАГС работает?

– Бензин закончился.

– На родине заправимся. Поехали!

– Смотря, кто у власти. Коли дневальный на тумбочке – может, и найдём.

– Я про дневального слышу не впервой. Что там за зверь такой? Из выскочек или имеет благоволение Небес?

Кажись, стал уставать До-До, ответил осторожно:

– Изучайте летописи. Лучше и правдивей вам никто не скажет.

– Шутишь? И заглянула Берендею через плечо, и что? Пишет событий сороковой вариант; я начинаю сомневаться в подлинности таких творений. Нет, ты послушай, пишет: «В грозную минуту, по постановлению партии и, естественно, правительства, первый секретарь поймал себя на мысли, что надо поднимать народ. Но этот великий почин скромно украсить флагами, без толчка в затылок. В противном случае эффект обратный, если не заслуженный получим: кому понравится, если узнает, что его за дурака тут держат?»

До-До по колену хлопнул:

– Быть того не может! Чтобы Берендей до очковтирательства скатился?

– Да успокойся, лада. Пробу пера на любом лозунге проще отточить. Может, волосок застрял, буквы сравнивал, приноравливался к строчке …

– Ты меня, альтернативная, не старайся утешать. Я ему всё выскажу, только вернёмся на Кентервали.

– Сокол мой! Угомонись, он этот вариант тотчас похерил… есть и такой глагол в языке родном; твой энциклопедист программу мне подбросил: такая мука – эти склонения и падежи. Я бы упразднила их, но ничего, осилю.

До-До покраснел, эффект необычайный получился сквозь бронзовый загар.

– Тебе, должно, не говорили, затеял я реформу языка. Идёт с большим сопротивлением пока, но то обычное явление. Электорат в штыки реформы принимает, но стоит отменить их, как находятся сторонники тотчас и сами ратуют за то, что отменили. Не знаю, то ли фокус, то ли закон какой срабатывает: граждане начинают осознавать, что реформы для их же блага…Так что два-три падежа я бы добавил. Практика покажет…

– Не гони вороных, красавец! Дай одну программу основательно вместить.

– Не трать время, этой ночью я свои секреты изолью, так что будь готова.

– Душ мне где принять? Разве гостиницу встретим по пути. Хороший мой, заводи.

Обошёл До-До три круга вокруг трёхтонки, время рассчитал:

– Ещё сорок кругов – и с бензином будем. Вон – твой водитель с канистрой чешет.

Так оно и приключилось, кроме неточности одной: в канистре булькала солярка…

– Тебя не понимаю, шоферюга: чего ради с канистрою бил ноги?

– Что выдали, то и взял. На фронте неразбериха – привычное дело, но выход есть всегда. Надо паспорт почитать. Встречаются грузовики с переключателем «Солярка – как бензин». Даже воду заливай, не забудь перевести в нужное положение…

Молодожёны отошли в сторонку, пропасть так и манила заглянуть в её глубины, чтобы искренние эмоции услышать. Невеста рассудила, что водитель быстрее разберётся с заправкой и с выключателем, поэтому стала рыцаря своего утешать:


– Надеюсь, ущелье это снайпером не простреливается. Но если этот парень не найдёт переключателя, я за себя не отвечаю!

Втянул голову в плечи До-До, присел на тротуарную плитку, потрогал, и нахлынули воспоминания. Точно такой плиткой на родине выложен весь центр Города и главные магистрали; то, что камень – орудие пролетариата, власти очень быстро забывают. А ещё говорят: если Бог отнимает разум, то это навсегда.

Водитель перетряхнул содержимое бардачка, подошёл с вопросом:

– Вы не заметили? Офицер, которого выставила ваша дама, не держал во рту самокрутку? Сам-то я не мог, мне ведь следить за дорогой…

Ошейна развернулась к жениху:

– А ты из чего самокрутку скрутил? 

– Дорогая, на фронте курят всё, что хоть приблизительно напоминает…

– Довольно, слушать не хочу! Что теперь? Он говорит – хоть воды залить. Но у нас и воды нет… Однажды я, пожалуй, нацарапаю реферат – «Как трудно с мужиками».

– И не говорите, мадам, – шофёр поддакнул. Она развернулась к нему:

– А ты кто?

– Как прикажут. Могу быть свиньёй, сволочью или, по мужскому правилу: недоумком, дарвинистом, остолопом…

– Странный ассортимент, не находишь? – Она повернулась к милому дружку.

– Что ж удивляться? Теория Дарвина оказалась притянутой за уши, ибо никак не согласовывалась с теорией реинкарнации, хоть и выглядела привлекательно.

– Как я?

– Ты лучше. Ты академический образчик, необожжённая и мною обожаемая. Так что, нет переключателя?

– Без паспорта труднее, но я поищу. А вы пока выдвигайтесь вперёд. Если заведу, то нагоню. – Водитель полез в кузов и приступил к обыску. Ошейна сообразила, что позитивное мышление сейчас будет к месту:

– Мышонок мой, как далеко до родины отсюда?

– Если бы я знал!

– А что подскажет твой «джи-пи-эс»?

– Батарейка села.

– Тогда я скажу. Три километра. С хвостиком.

– Я не успел обслужить ходовую часть.

– Донесу! А из Загса уже ты меня, договорились?

До-До машинально поднимал руки к сердцу и не понимал причины беспокойства.

– Который час?

– Десять минут двенадцатого… Пригнись! – Как муху, Ошейна перехватила пулю, калибр измерила, сделала расчёты: – Ишь, мерзавец, осмелился-таки сделать выстрел! И ведь предупредили – не вздумай! Что ж, свою судьбу он выбрал сам…

Подул попутный ветер. Водитель с кузова им вслед рукою помахал.

Они ступили в область пониженного давления, где оканчивался асфальт. По крайней мере, другие источники эту теорию не опровергают. Их кто-то видел в том самом тоннеле межпланетном, который открывается влюблённым почтальонам… Слушатель хочет напомнить о наличии запятых? Здесь нет ошибки. Эти двое Земле несли радостную весть: чересчур вероятный противник повержен, угроза терминалу №220 миновала. Мы же с мрачнями всё никак, руки не доходят.

Мрачни – слишком опасное явление для Вселенной. Первое зло-уныние, которое поселяется в сердцах и умах, не сразу опознано бывает. На первых порах заражённые кое-как сдерживают себя, пока воюют с совестью. Как только одержал победу кто-то из них, дальнейшее падение идёт без остановки. Лезут на троны, не гнушаются даже маленьким постом. Так появляются богатые и бедные, ибо сразу начинается перераспределение благ. Взять конкретный случай, нувориши (это словцо мне не по нраву) швыряют деньги на забавы в то время, когда более скромным собратьям едва хватает на еду. Однажды богатые объединяются, ибо на своей планете им уже нечего делить. Выходят в космос, находят таких же, как сами, охраной обрастают, армиями и прислугой. Вот так, если в общих чертах.

Да слышу, слышу я! Кое-кто задаёт этот вопрос не в первый раз. Вознесение человечества состоялось, правда, с малой задержкой, но зато лучших представителей, и без участия земной церкви. Отцы оной твердили – Вознесения удостоился один Христос, а мы настолько в грехах погрязли, что и помышлять не стоит. В отличие от кликуш в рясах, кто якобы рождён для бесед с Богом от имени паствы, светлые головы воплотились на Земле. Они обучили человеков, как стать достойными Вознесения, сумели достучаться до сердец и объяснить, что План Земной пора освободить для идущих следом. (В некоторых кругах План Земной Нулевым называют, это к слову). То есть, души, которые завершили развитие в царстве животных, человечеству уже на пятки наступали… Слышу, просят уточнить: почему не священники? Ну-с, это очевидно. Земная церковь в своём развитии остановилась так давно, что мало кто знает. Дэвы утверждают – со второго «вселенского собора», когда святоши проголосовали за материальный достаток, с припиской: «Но не в ущерб несению службы». И случилось то, что обычно: как только появляется некий документ, тут же находятся интерпретаторы; от века к веку, церкви преодолевали скромность, расширяли территории и сферы влияния, не гнушались в кровавых походах ручки обагрить; впрочем, это общеизвестные факты. Главная беда церкви в том, что она превратилась в самодостаточный кристалл, куда извне ничто новое не пробьётся, штамп «чуждое» святоши ставили, разумеется, с избирательной оглядкой. Офисы и автопарки из иномарок для нужд епархий, право прятать и распоряжаться доходами от (не оговорюсь) незаконной деятельности, ибо она не поддаётся учёту и не облагается налогами. Но есть у земной церкви и положительные моменты. Она призывала к любви и всепрощению. Правда, посланники Бога, подобно Александру Меню, поплатились жизнями. Пасть от рук наёмных убийц – эко диво! Разве не знали отдающие приказы, что делят вину с палачами? Исполнителей, кто без слов понимает, что нужно сделать, всегда было в достатке. А то, что уродов и инвалидов много – никого не удивляет? Вот они, палачи и организаторы, выданные к рождению для жизни в муках. Далеко не случайно на государственном уровне стали проявлять заботу об инвалидах, ибо рыльце в пушку: дескать, это бывшие наши слуги, надо им в этой жизни чуть пособить; неровен час, сами однажды окажемся на их месте, за дела нынешние. Что ни говори, а система реинкарнации имеет великое воспитательное значение. Убил, украл, изнасиловал, довёл до самоубийства – не удивляйся, наказание настигнет. На то и приставлены ангелы-дэвы к каждому, чтобы фиксировать даже мысли и желания. Всё имеет свою цену, всякий поступок. Из библии сведения о реинкарнации вымарали, ибо человек, обладающий знанием, мог стать независимым (а кто тогда на слуг культа работать станет?) Понятное дело, к миру научились призывать, к скромности – и помалу отвоёвывали монастырские угодья. Церковь выступала против растления молодёжи, против зрелищных мероприятий, интернета; будь у неё возможность, народ поставила б на колени и заставила молиться, сутки напролёт. Будто сами успевали молитвослов прочесть, от корки до корки – дурили головы, если честно. Ясновидящие «своим» по секрету сообщали: «А ведь в посмертном пребывании редкий священник добирался до райских кущ, не говоря о религиозных фанатиках, какими славились последние времена. Население прирастало неумолимо, земле руки нужны, а эти сложили их на животах: «С нами Бог». Гитлер тоже так считал.

Мировой кризис не заставил ждать, и люди помалу уразумели, что не в деньгах счастье. Именно эти группы прозревших стали участниками первых циклов «Вознесения», затем посвящения стали проходить целые народы и, по идее, на Земле должны были остаться слуги культа. Многие из них стали свидетелями, как возносились рядовые граждане, даже нищие уносились – кто со вспышкой, кто с ветерком. Что могли подумать служители? Разве они сами менее достойны? И сбрасывали одежды, отличающие их от простых граждан, к процессу присоединялись. Что случилось с высшим руководством, пусть слушатель сделает свой вывод… Да, я слышу: именно так! Сколько верёвочке обмана ни виться, конец один.

Снова должен извиниться, но вопрос о чудесных исцелениях наболел. Тому, кто в полной мере осознал, за что увечьем либо болезнями наказан, кто поклялся не повторять ошибок впредь, Христос говорил: «Встань и иди». Он гасил некую часть личной кармы, всякий раз применяя единственный инструмент – безграничную Любовь ко всем богорождённым. Само собой, к нему подходили и те, кто искусственно омолаживался, менял облик и члены. Ответ таким был и будет один: «Ступай отсюда, я тебя не знаю!»

До того дня, когда Христос показался божьим детям, больных лечили ясновидящие и экстрасенсы. Они предупреждали пациентов: «За старое возьмёшься – болезнь вернётся». Именно в целителях церковь видела конкурентов, ибо служителям культа по роду деятельности полагалось исцелять молитвой (ну, и получать доход от исцелённого). Если кто помнит, больных в последние дни было, как никогда прежде. Но на сто сорок четыре человека был один подлинный целитель и десяток-другой шарлатанов. И тот исцелённый, кто спустя время брался за старое, норовил обвинить целителя в том, что болезнь вернулась с силой семикратной. Так что, коль решил идти лечиться, сперва испытай себя: сможешь от старого отказаться? Дар лечить избранники бесплатно получали, потому и лечить должны были почти бесплатно; тот, который задирал нос и расценки брал с потолка, у того и результаты были мизерны, показатели ухудшались год от года. Не понимал – дар отнимали. Многим целителям было испытание деньгами, многие нуждались до случая: как совсем шаром дома покати, так и помощь находила, без имени и обратного адреса. И ещё. Коль получил дар, то должен отработать, на лица невзирая – даже своим врагам обязан облегчить страдания, ибо все – дети одного Бога, а врагами стали не по доброй воле. Мусульмане, христиане, демократы, пацифисты или гомосексуалисты – это наносное, не имеет ничего общего с тобой – настоящим. Штампующая рука системы, которая стремится различать и держать каждого подданного под контролем.

Но прервёмся, надо и этот день прожить достойно. Вон, смотрите: драконы изучают велосамолёт, – Пролаза приземлился минуты три назад, заразился фобией – ветоши из рук не выпускает, покрикивает на драконов, если который слишком близко подойдёт: «Отойди, зелёный, пока по носу не получил! Малейшая царапина может сказаться на качестве полёта. Не с твоими когтями! И ты не размахивай крыльями, держись подальше!»

Само собой, аборигены не отстают – обступили детище матроса, подробности обсуждают и дизайн. Дети Лаборанта считают, что имеют все права первыми покрутить педали, осталось очередь организовать, хотя это понятие неведомо им до сих пор.

– Кто первый съест десять тонн манной каши – тот и приходи, – спокойно реагирует матрос на требования масс. Мышечную массу нарастить, по инструкции сдать экзамен, – в противном случае велолёт не оторвётся от посадочной площадки.
Что ж, это право изобретателя, как детище назвать. Опять же, понятны опасения: махнут над озером, силёнок недостанет – товар утопят штучный.
Одну минуту, Никодим сигналит… Ладно, расскажу. Связь телепатическая, каждый имеет право отправить «эс-эм-эску». Кстати, у нас изобрели их задолго до появления сотовых телефонов. Даже название украли, у нас ведь в три буквы смысл заложен: «сейчас меня слушай». У нас принято по пустякам не тревожить, раз прислал – дело срочное. Читаем… «Помнишь, учитель, марсиане погнались за Матильдой? Что-то тут не чисто, подумал я, и проследил за ними. Оказывается, они пользуются тем тоннелем. Ну, в котором эхо поселилось. Мы ведь с тобой подозревали, что там петля временная насторожена, и она сработала. Как только марсиане поняли, что не достанется им «иерихонка», они поспешили в тоннель. Правильно, такая суматоха, кто ж за мошенниками проследит? Пришлось положиться на себя. Пока они по рельсам, я поверху дал стрекача, вспотел даже. И что ты думаешь? Пиара корытом перегородил выход, просит приятеля: «Дай мне показать, чему у тебя подучился. Идёт?» – «Валяй». Выходят из офиса с мальчишкой под руку, с таким серьёзным видом, точно комиссия по чистоте. Кима-Но к тумбочке, ребёнка за руку ведёт, говорит – вот тебе обуза, чтоб не так скучно торчать было, но мальчишка с норовом. Сумеешь с ним поладить – с премиальными не задержим. А вообще, считай, этот твой сынишка, так и тебе легче привыкнуть, и нам спокойней…  Я уточню обязательно, где они мальчика выкрали, но ты дослушай, учитель, не перебивай. Одним словом, ритуальный танец вокруг тумбочки сплясали, бубнили слова косноязычные, зомбировали дневального, и Стеклов признал, клянусь тебе, признал сорванца. Как мы помним, государство стремилось избавиться от обузы, чиновники старались моду на усыновление чужих детей ввести. Ты должен помнить, какие речи затевали. Ребёнок не виноват, и так далее. Откуда им знать, что заслужила данная душа: в прошлом своих детей бросала. И знаешь, что наши знакомые учудили? Стали расхваливать тумбочку и её стража. Пиара приборами в пространстве поработал, говорит: «Да, кому-то здорово повезёт, кто здесь установит царство. Именно в этой точке вселенной можно писать свои законы, и подданные будут чтить их, глядя в рот оратору. Но для этого придётся чуть потрудиться». – И Алик наш, Стеклов, мгновенно преобразился: «Что надо?» – «Видишь забор? Стена этого холодильника тоже подойдёт. От тебя требуется пошевелить мозгами и написать такой закон, чтобы у прибывающих никаких сомнений не возникло. Твои слова должны дойти до сердца каждого, иначе не придётся рассчитывать на успех». – «А если они роботы?» – «Тогда задача упрощается. Находишь центр подчинения командам – и всё. Дальше дело техники». – «А вы мне не поможете? Есть на примете знакомый робот. Мы его с сыном разберём, а вы покажете, к чему что». – «Во-первых, просто так робот не дастся в руки, вооружённые отвёрткой и прочим инструментом. Во-вторых, нам что за польза? Деньги есть какие?» – «Были, и много, очень много. Сволочи, всё с собой утащили. Слышал, у кого-то юбилей. Двести семь лет… или какому-то событию». – «Ты хоть знаешь, что такое закон?» – «Что-то типа инструкции». – «А про конституцию слыхал когда?» – «Кон… Кончи… конечно, слышал. Это такая большая, больше десяти букв». – «Молодец, считать умеешь. Так вот, когда сюда хлынут постояльцы, ты им сразу свой закон. В зубы. Чтобы никаких разногласий и фокусов. Кроме того, система, выстроенная тобой, должна себя обеспечивать и защищать». – «Как это?» – «Ты должен руководить так, чтобы на твоём столе все мыслимые и немыслимые деликатесы разместились. Когда в следующий раз мы навестим, чтобы у тебя нашлось, чем удивить». – «Запросто!» – отвечал Стеклов и проводил странных гостей в подземный офис. Перед расставанием, марсиане сообщили, что мальчика зовут Доля.

Спустя полчаса дневальный приказал приёмному сыну сходить вниз на разведку.

– Не хочу.

– А давай поиграем в царство.

– Ты будешь царём? – сообразил Доля. – Не хочу.

– Эка беда, завтра ты побудешь царём. До обеда.

– Не хочу.

– Мы будем с тобой парады принимать, и генералы будут честь тебе отдавать. А ещё сошлём тебе костюм генерала, ну?

– А тебе маршала? Не хочу.

– Всё царство будет работать на тебя. Хочешь, будем делать только ерунду разную, одни игрушки?

– А что они будут есть?

– О! Ты за это не переживай, сами найдут. Пусть копают возле дома огородик: если с голоду помрут, то и сами виноваты. Да, Доля сынок, порадовал отца. Ты уже мыслишь, как политик мирового уровня. Конечно, о людях надо думать, когда есть свободная минутка. Например, вот когда спишь.

– Не хочу.

– Но как ты не поймёшь, дурья твоя башка?! Такой шанс, может, никогда не появится. По крайней мере, я его не упущу».


Вот такая «эс-эм-эска». Раз о лебединях ни слова, значит, там порядок. В дежурство ученика происшествий не бывает… Чем насторожил момент? Не всякий способен развернуть телегу да придать ускорение в нужную стороны. Стеклов, конечно же, не без талантов, просто методы у каждого свои. Ну-ка, мотанём вперёд… пошла картинка. Деловой человек с кем-то говорит по сотовому телефону:

– Представляешь? Ещё пятнадцатого числа он должен был сдать девственник, в отмен на непорочник. Нет, я его сразу предупредил… Кто – я? И не надейся…

Кажется, не туда свернул. Вот!

Слушатель должен помнить, придут на Землю новые – племя молодое, незнакомое. По конституции, у этих с привычным глазу человеком много схожего, но и отличия не трудно перечислить. Два с половиной метра ростом, фигура изящно утончённая, линии и движения плавны; удивлённые, чуть настороженные глаза, зрачки непостоянного цвета и сиреневый отлив кожи. Пара складок на ключицах, так сразу и не признаешь невиданной конструкции крылья. Кто-то сказал бы без обиняков – чистый пришелец, но мне-то лучше знать. С этим племенем мы уже встречались; ученик познакомится с ними поближе, как только поднимет свой корабль летучий, – всё ещё впереди.

И вот представитель новой расы неподалёку приземлился, к тумбочке направил стопы. Оглядывается по сторонам – железный хлам, а этот человек, неумело прячущий залысины зачёсыванием прядей от затылка, наверное, здесь главный:

– Мне подсказали, здесь регистрация?

Стеклов артистично надул щёки:

– Сначала читай закон.

Человек-индиго к стене холодильника развернулся.

– Тут ошибок много.

– Это не важно, закон всё равно работает. Ошибки будем исправлять в процессе. Главное – чтобы наши граждане не чувствовали себя ущемлёнными.

– Так-так… смысл улизнул, хоть трижды брал за хвост. Что-то о прессе и милиции…

– Тут сказано следующее: газеты будут печатать наше мнение. Моё и сына моего. Камеры одиночного содержания для тех, кто читает закон в десятый раз и ничего не понимает. Милиция обслуживает только тех, кто понял содержание. Спец войска для тех, кто забыл дорогу домой. Десантные – для тех, у кого есть достаточный для приземления огород. Пустынные – для тех, кто льёт слишком много жидкости…

– Одну минуту. Тут про зарплату тоже не понятно.

– Скажу вам по секрету: зарплата будет.

– И тюрьмы для воров, я верно понял?

– Нет и нет! Как можно читать написанное и ничего не понять? Воров я к себе в помощники возьму. На перевоспитание. Когда постоянно на глазах, это что-нибудь да значит.  Да, и зарубите себе на носу: на мелкие подачки мы не покупаемся. Одним словом, у нас есть гордость.

– И можно осмотреться, что местные отели предлагают?

Дневальный выдал строчку, которой в летописи моей не место, затем опомнился: это же новый гость, возможно, и надолго. Гостей обычно выпроводить норовят: поел, напился – скатертью дорога. Не наш случай, видит Бог.

– Со скромностью у вас, молодой человек, полный порядок? Тут недавно марсиане побывали, так им тоже отели подавай. Откуда знаю? Профессионально занимаюсь сбором ком… информации: здесь словечко, там два. Три сразу мало говорят, приходится суммировать… Нет, вы не уходите, что-нибудь подберём. Сынок, где тут ты видел домики?

Доля стал раздумывать, говорить или промолчать. Должна же быть и у него своя тайна. Опять-таки, раз проговорился, то отец не слезет.

– Это совсем и не домики. Шалаш теплее, зимой совсем туго. И дров никаких нет, и спичек.

Отец опомнился:

– Ну-ка, выверни карманы, Доля! – После тщательного досмотра (таможенник отдыхает), Стеклов пристыдил мальца: – Где прячешь спички? Я уверен, где-то рядом. А с собой не носишь, чтобы я не отнял.

– Откуда?

– Признавайся. Меня ещё никто не обманул!

Смышлёный попался мальчишка:

– Папа! Это эти дяди жёлтые рассказывали, что скоро будет. Заводы и колхозы, высокие техно… – он запнулся.

– Логии, – подхватил папаша, обрадовался возможности информацией поживиться. – Они ещё о чём говорили?

– Ну-у, – потянул Доля голосом и носом, – что придёт к власти нечестный человек, обманом первые выборы выиграет и сядет на несколько сроков, страшных долгов наделает, обижать народ будет страшно. Но боженька всё видит сверху, и так его накажет, что никакими слезами не отмоется.

Задумался Стеклов, какая-то идея озарила.


– Ты понял, как вовремя мы оказались у этой тумбочки? Скажу больше. Если я возглавлю выборы, он у меня точно не пройдёт… А ведь это идея. Я сам выдвину свою кандидатуру, чтобы эта сволочь к власти не прорвалась! Поверь, сынок, я таких мерзавцев за версту вижу. – Дневальный лысину почесал, оглядел свой электорат и сказал: – Тащи, сынок, шайбы. Начнём выдавать временные паспорта… Ну что, надумал, гость горбатый? А то приём граждан скоро остановим. Желающих много, свободных вакансий в обрез. Мне один чудак предлагал место директора гвоздодёрного цеха. И работа вроде перспективная, только подчинённых нет – всё самому. А как узнал, что служебной машины нет, так и отказался. А ведь собирался нано-технологии применить, специалистов наказать – словом, планы у нас грандиозные, только бы Запад колёса в палки не загонял. – И замолк Стеклов, взор устремил на стену холодильника, потом на забор, и где-то там, между холодильником и забором, ему будущее открылось. Он увидел трудолюбивый народ, который нуждался в очень конкретной защите, ибо кто долго молчит, тот нуждается. Прищурив широко поставленные глаза, он даже увидел своего главного конкурента, которого следовало остановить, и лёгкая улыбка расползлась поверх подозрительной. Раз стоит на посту, должен всех подозревать. А ещё этот робот куда-то запропастился… Нет, в долю его не берём, хватит мне и Доли, – решил Алик. Он не догадывался, что экспромтом выдал средней тяжести каламбур. Да он, поди, и слова такого не знает.

Доля притащил шайбы. Отец выбрал из коробки горсть, пригласил прибывшего:

– Мы даже предоставим возможность выбрать себе паспорт. Если потеряешь, выдам другой.

Гость подхватил шайбу, одел на палец. Присутствующие заинтересовались:

– Это ж надо! – Стеклов выбрал себе и сыну по шайбе, повторил движение. – Значит так, с завтрашнего дня все граждане должны носить временные паспорта на безымянном пальце, не снимая. А стану руководителем, оговорим в законе.

Гость поразмыслил, вернул шайбу владельцу, взмахнул крыльями – и полетел на юг. Там он заметил несколько островов. Может, там абсолютная тишина…

Дневальный проводил его взглядом, способным разжечь костёр.

– И этот удрал! А ну их к ч… бабушке. Нам ведь и одним неплохо, я верно говорю, сынок? Да, покажи-ка мне карманы… Извини, забыл. Что отцу ответишь?

– Да, папа, нам с тобой неплохо. А ему лучше. У него крылья.

– Ой, подумаешь! Науку поставим на ноги, – у нас с тобой не только крылья будут, лодки подводные по реке столичной… Ты видел рыбок в аквариуме? Будем разводить рыбу и продавать соседям, соберём миллиард и… 

– Купим спичек?

– Никогда не перебивай взрослых, если нет автомата…

– Хорошо, папа. А кто у нас соседи?

– А кто хочешь. Ну, там Англия, Швеция…

– Откуда ты, папа, слова берёшь?

– Из головы, Доля, из головы. Больше брать нет откуда… Тихо! – Стеклов прислушался. – Давай, тащи пылесос.

– Что, сердитый робот возвращается?

– Он самый. Сделай всё, как я тебя учил…



Ну, вот, чернильница полна соображений. Я готов некоторые изложить. Пожалуй, стоит набросать подобие карты, где побывали мы со слушателем, то какие-то моменты получились лучше, чем ожидали сами. Не о драконах речь, хотя очередь и до них дойдёт. О бабьем царстве и о воинах, которые приземлились и разбрелись по крылечкам дифирамбы петь. Лесу много там. Получается, пока мужики на фронте, лес стоит. Интересно время заметить – через сколько лет половина леса уйдёт на новые избы и дрова?

Профессор хочет привлечь внимание общественности, народное вече собирает и грозит расправой за неявку. Вопрос, конечно, интересный, и ребром: «Как отучить драконов наличием факела не хвастать?» Вторым пунктом на повестку дня свеженький пример: «Предположим, с пути собьются, в бабье царство залетят, – а там новые избы, как отучить, чтобы над деревнями не появлялись?» – Мнение капитана профессор высоко ценил:

– Как вы считаете?

– Подумать надо.

Пока взрослые думают, мальчики драконов оседлали, маршруты отрабатывают, ходят парами. Если закончили, скажем, одну школу, то не значит, что сразу в ЗАГС. Радостное детство приносит радостные плоды, – это когда родители не душатся за копейки, бывало, из последних сил на подарки наскребали. Нет, если бы одни не воровали, то другим хватало бы на запасную лампочку и туфли. Ненасытность одних оборачивается мировым кризисом: ах, у него пропало двадцать миллионов! Действительно, трагедия: скольких обделили. На Кентервали две девочки родились (об одной знают только родители да мы с тобой, мой терпеливый слушатель; здешнее большинство считает, кончилась война, сейчас голодный генерал дорвётся до невесты, и пойдёт потеха), младшим мальчикам подобрали имена. Один Кощей Бессмертный возражал, – ну, не хочет человек, чтобы его именем детей и улицы называли. Очередной нагрянет умник да переименовывать пойдёт. Родители долго присматривались к соискателям, понравились им Зуммеровед, Соискатель и Пролаза. Что тут делили, До-До не мог знать, ибо в тылу глубоком ответственное задание исполнял. Кроме того, незадолго до отъезда с завкафедрой Ошейна успела обсудить кандидатуры: они сочли его не слишком достойною фигурой, хотя прекрасно сложен. Однако, профессор пробовал заступиться за робота в чалме:

– Почему не он?

– Да уж наслышаны о похождениях гусара!

Генеральская чета незаметно отдалилась, на два-три парсека. Нагрубинишна рассчитывала, никто не узнает. Оно, в общем, и правильно, но я же для слушателя стараюсь.

Заказы на драконов есть, отличная реклама – первый покупатель. Тот, у кого не счёт в банке, а яйца Змея Горыныча имеются в наличии. Извели вид на Земле, почему ж долг не вернуть? Мало – богатырь какой спасибо скажет, трудоустроили, не пустует должность. Я слышал, Есаул приглашает желающих слетать на Землю. Дети обрадовались, у соискателей стали справки наводить.

Мне тоже сделал предложение капитан. Говорю ему: «Что не женишься?» – «В первую очередь драконы. С семьёй на хвосте эту проблему не решишь». Может, он и прав. Ко мне профессор боком подходил, попутно натирая обувь зеленоватым кремом: «На Земле туалетная, извините, бумага производится?» – «Это смотря куда занесёт». – «Тогда вы не знаете капитана. Он посадит свой корабль в любую точку». – «Мне бы вашу уверенность».

Смелая женщина. Завкафедрой собирается лететь. Засиделась на одном месте, долго сражалась, пока дочь не родила; пора проветриться, а там... Теперь, стало быть, к исследованиям вернётся. Лаборант не выпускает из рук малышку. Снова имя надо подбирать.

В небе царствуют драконы. Золотистые тоже встали на крыло, опережая сроки. Материнское меню тому виной, когда ни патриотизм: над головами враг торчал, а мы только какашки научились обходить. По моим наблюдениям, пока крохотными были, Матильда утилизировала отходы, чтобы не выдать хищникам пещеры ориентиры.

Консилиум соискателей пришёл к неожиданному повороту, меня на совещания уже не допускают. Прямо в лицо не скажут (уже недурно), но дают понять: ты там скрипи пером помалу, пока не высохли чернила. В голове полный кавардак, пока не соображу, чем провинился. Так пусть изнывают над версией своей. Я потом охотней извинения принимать начну, в порядке очереди живой. «Гражданин, вас тут не стояло на квадратный сантиметр. Вы мне отдавите все пятки… какой ветеран? Ветер в голове. Я к совести призываю. Нет, не вас, с вами бесполезно говорить. Вчера в очереди наглеца уронили, – говорят, два перелома, два ребра. Что ж вы сами не живёте, и другим нет передышки? Ах, ветеран уже труда? Руки покажите… Так-так, эти мозоли от домино, понимаю. Очень хорошо вас понимаю. Пропустите товарища к выходу, он передумал. У него квартиру топит».

Странные дела – кукушечка не взяла плату. Чем отблагодарить тебя? – Говорит, подари кукушонка, страсть одолела – хочу ухаживать за слабым существом. Хотел отговорить – хлопотная модель, намаешься с эгоистом. Нет, ей трудности подавай. Спрашивается: зачем конфисковала «иерихонку»? На её месте, я бы оставил на память погремушку.

Ладно, отправил телепату ученику, с оказией он и прислал сюда заказ. Кукушечка просто расцвела, сиренью от неё разит – просто с ног сбивает…Почему не «эс-эм-эску»? для каждого сообщения свой режим секретности. Враг поди не дремлет, послание перехватит – я потом отвечай? Подаришь птицу, заказчица привезёт домой презент, открывает – а там плюющаяся жаба, с тяжёлым запахом мочи. Колдун раз мне такую подарил. Но что мы слышим? Распространяется энергетический потенциал, здешних краёв достиг. Носом потянул – так и есть, с Земли-матушки стон вырвался, кому там прищемили хвост? К ребятам подался – ну что, готовы?

Водитель предохранители протирает:

– Как закончу, так и поедем. Ты, Берендей, чернильницу оставил.

Всплеснул руками я, оправдываюсь:

– Стареем!

– И посох не забудь свой. Он у палатки с новорожденной.

– Я туда его не ставил.

– Я тоже.

Настроились парни бой дать, что ж, пусть попробуют. Зуммеровед проводит в жизнь акцию неповиновения, сторонников нашёл и спонсоров. Энциклопедист не может знать, беда какая приключилась.

– Я понимаю, вы не в курсе. На родине написали конституцию, прямо на заборе. Разит – я здесь почуял. Да и Чистоплюй ваш, кажется, попал в беду.

Предохранители свои установил на места Соискатель, своих спросил:

– До-До ждать не будем?

Мне смешно: умных больно развелось.

– До-До с Ошейной там давно. Просто он показывает Город, личное бунгало. На терминал они вернутся только к вечеру, – боюсь, к тому времени Чистоплюя в списках живых не застанем.

Кощей Бессмертный произнёс замечательное слово «довольно». Энциклопедист за посохом сходил, пока мы обустраивались на площадке. Вспомнили про матроса.

– Ну, где его носит?

– Извините, что дозволения не спросил. В Нулевой его отправил. На середине пути он, как ни дальше.

Естественным образом драконы удовлетворяли любопытство. Связь налажена замечательно, в воздух поднялись сорок штук, не меньше. Вид сверху вдохновляет. Машина Времени просто блестит, хотя никто не натирает. С конструкцией без колёс и крыльев драконы сталкиваются впервые: и пассажиры загрузились, вот будет потеха!.. Слышны переговоры: «Первый, первый! Как слышно, приём?» – «Да ладно тебе, не в офисе строим рожи. Думаешь, полетят?» – «Загрузились с таким видом, будто делают это не впервые». – «Ладно, второй, подождём. Посмеёмся вместе». – «Ребята, никто не видел, как приземлялась штука эта?» – «Я, сорок четвёртый. Лапу мне чуть не отдавили. Свалились будто с неба». – «Хочу соображением поделиться, двадцать седьмой. Подозревал наличие дырок в небе. Они нашли. Ищите, есть дыра, и не одна, наверно». – «Эй, фантазёры! Что за бред? Скорей найдёте дырку в голове. Просто ответьте себе, кто в пространстве может дыр наделать, и я отстану. Тридцать шестой».

На шести драконах наездники, с гордым видом, будто полётами управляют, восседают на сиденьях самодельных, знаками общаются, и довольны – не рассказать! Они разведали, где и что лежит, а лишь узнали, что марсиане перед отправкой карманы стекляшками набили, обратились к Никодиму:

– Дяденька, не мог ли ты наши стекляшечки вернуть?

– Почему ко мне с вопросом?

– Не прибедняйся, дядя. Мы видели, ты невидимкой умеешь исчезать.

С поличным коль поймали, куда деваться? Никодим улучил минутку, внимание марсиан товарищи отвлекли, и вычистил карманы. Теперь у мальчишек свой банк с хранилищем, достойным репортажа для вечерних новостей; пусть там не золотые слитки или муляжи, а залежи алмазов крупных. Дети быстро учатся, на поверхности Кентервали сокровища не валяются, как прежде. Важней – что не рубят лес. Потому реки чисты и полноводны, и дышится – так бы не выдыхал.

Итак, матрос в пути, До-До почти на месте, – я огляделся, любовью местности приметы одарил. «Давай, водитель! С Богом!»

Кажись, уже пора привыкнуть, как меняются пространственные картины. Одно утешает: в переходах пыли не найти. Небось, каждое утро уборщицы выходят с тряпками, точно на фронт. Родина в опасности!.. У нас в опасности только Чистоплюй, и эту неприятность устранить по силам нам. Как говаривал мой друг Чуковский,
               
                «…Давайте же мыться, плескать,
                Купаться, нырять, кувыркаться
                В ушате, в корыте, в лохани…»

Отгоняю мысль, самостоятельно над ухом напевает, как приструнить экипаж корыта. Нехорошо это, но мысль назойлива, вкруг головы спирали вьёт, нарезает круг за кругом… Так и становятся колдунами, стоит пойти на поводу у путешествующих мыслей. Кажущийся выигрыш оборачивается несчастий вереницей. Вот у Лаборанта наблюдаются приятные заботы: самый младший и дочурка растут не по дням, а по часам, – одеть, обуть попробуй. Отводил меня в сторонку, просил: «Дай имя достойнейшее дочери, за сына не прошу, уже имеем опыт». – «Назови Анастасией. Уменьшительное – Настенька». Он на язык попробовал, улыбкой одарил: «Годится!» Именно так во Вселенной одной Анастасией больше стало. Отец счастливый уж пошёл, обрадовать супругу затевал, да развернулся, нечто передумал: «Как, говоришь, мужское имя?» – «Владимир. Если не пьёт, не занимает мест чужих – добра принесёт немало». – «Но у нас как бы есть всё, что нужно». – «Что пристаёшь?» – Он помолчал, отделяя юмор от сатиры, говорит: «Драконы нынче разлетались. В путь провожать хотят кого иль ждут. Твоя команда?» – «Пока что не решил. Наверное, ты прав. Пора и честь знать. Чем могли – помогли, извини, коль что не так».

Эфиры переполнены умозаключениями, при определённых обстоятельствах можно услышать то, чего не следует. «Я слышал, вы ремонтируете потолки?» – «Я не слышал. Что, на вас свалился?» – «Выписывайте газету «Правда?» – очень серьёзное издание. Читатели без ума». – «На костёр пойдёшь, ведьмой!» – «Только не губи. Отдамся я!» – «То-то же. Думала, управы не найду»… Они там у себя преисполнены собственного величия, собою чуть не затмевают солнца. Боженька поглянет сверху, внутрь копнёт – и скажет: «Трава травой. Что ж, готовься, в следующий раз поменяетесь местами. Только уже тебя люди тёмные будут жалеть – ах, изнасиловали бедняжку!» Бог любит – так любит, что не может бросить. Потому и возится, поучает, из века в век. Великий пытается донести основную МЫСЛЬ: НЕ ДЕЛАЙ ЗЛА, И ОНО НЕ ВСТРЕТИТСЯ НА ТВОЕЙ ДОРОГЕ.

Кажется, чего проще? Любите друг друга…

Но на пути твоём разбойник ножичком потрясает, и имя ему – Деньга. Сколько крови на руках его – одному Богу ведомо, в мире людей статистика сведениями не располагает. Не знаешь, как деньги подчинить себе – они тебя подомнут. Раб их – это раковый диагноз, без преувеличения. У всякой хвори есть причина: избавься от неё – и врачей не надо будет беспокоить. Они ведь борются с результатом болезни, не с её причиной.

Земля-красавица промышленным безразличием пахнула, – они давали план, лес вырубили, осквернили реки. Грязь сбрасывали в море, и океаны ответили на языке своём. Такое вот наследие планета преодолеть должна сама. Процессы самоочищения шли постоянно, как свидетельство иммунитета: вечно на боевом, без отпусков и больничных. Скажите, кто способен на такие жертвы? Говорят – единицы, я знаю – гораздо меньше.

Краем глаза я зацепил воздушный шар, – подарок Синдбадского оказался невостребованным. Само собой, многое нельзя знать наперёд, я шар приберёг, как запасной вариант. Предположим, роботы не приняли бы в команду… пришлось бы с воздуха шпионить, и задача усложнилась бы с «изобретением» древнейшего оружия… Она сказала, это её проект. Я считал, что мой; как часто заблуждаемся порой, изобретя машину для облегчения трудов, смириться тяжко с высказыванием мудрых: «Только недалёкий человек способен присваивать подарки свыше». Тот же велосипед способен с мёртвой точки целые страны зашвырнуть в лидеры экономики и всяческих технореволюций… Но обратных случаев довольно. Между воплощений, душа может массу открытий сделать; в потусторонних мирах это случается сплошь и рядом. Пришёл черёд – изобретатель или поэт к рождению вновь выдаётся с конкретной миссией, но в Нулевом подпала под гордыни пресс – дескать, я один чего-то стою, вы все ничтожества и бездари… И небеса решают: пусть миссию другой исполнит; этому герою дай – пойдёт в разнос.

Вот, только посмотрите! Успел ко времени и матрос. Позвольте, велосамолёт разбил, почему пешком? В наши планы такие потери не входили.

На родину водитель первым спрыгнул, двинулся навстречу.

– Что скажешь?

– То и скажу. Здесь почему-то не летает.

– Ты не ушибся? – Соискатель зажал голову матроса в тисках ручищ, иридодиагностику провёл. – Порядок, да как сам уцелел?

– Пришлось известный лозунг вспомнить – про ручное спасение утопающих.

– Понятно. Видел Чистоплюя?

– Я не успел! Дневальный с сыном разобрали.

– Готовьте к операции! Я умываю руки… то есть, мою.

Гнев праведный спустился по ступеням, тот, кто на фронтах бывал, довольно уверенно участие принимает в драках: что, тыловые крысы, животы наели; мы, там в окопах, таких… эх, легковат кулак, да первый случай хватит… Один Бессмертный совладал с иллюзией, что кулаками в этом месяце или квартале можно план поднять.

Смотришь на тумбочку и окружение её – полный порядок, как и должно.

– Почему посторонние в расположении? – с разбега грянул Соискатель.

– Это мой сынок, Доля. Жениться некогда, так я себе завёл… Знаете, как это бывает? Кто заводит себе собачку там, котика, – и на ванну косит глазом. В ней, бездыханный и бледный, разобран для списания Чистоплюй. Потухший взгляд, младенческая инфантильность. Сама покорность – примеров толерантности знавали мы и прежде. Консилиум вокруг собрался, – мне показалось, слишком отстранённо судьбу пострадавшего решают.

– Кто пытался сердце подменить? Я вижу, клеммы установлены не в том порядке. – Соискатель ловко стал выдёргивать по одному проводу да вставлять в нужные гнёзда. – Тот, кто это сделал, в технике ни шиша не смылит.


– Стеклов! У тебя под носом происходила дискриминация, и ты остался равнодушным? Теперь – что за бред на стене холодильника? Для чего оставили тебя? – Матрос сгрёб на груди дневального рубаху. Соискатель обнаружил, что пустует место секунданта.

– Оставь его, он сам сейчас расскажет, – попросил энциклопедист.

Алик продумал вариант защиты задолго до сегодняшнего дня. Привычный оправдания находить на любой полукриминальный случай, он стал рассказывать. Те самые граждане в жёлтых костюмах похозяйничали здесь. Утверждали, будто у соискателей выбили разрешение на проведение эксперимента. Вот они с сыном и разобрали Чистоплюя, пообещали сделать полное гарантийное обслуживание.

– Я видел, как комбайнёры меняют смазку, говорю Доле – разве мы не сможем? Есть, знаете ли, к технике тяга. Ведь что главное? Заправил – поехал. А этим господам пришельцам я сразу не поверил. Это такой сервис, как с олимпийскими медалями: хочешь что-то сделать, а не выходит. Выходит, совсем не то. Садишь, например, картошку – вырастает бульба, и никуда от этого не уйти. С природой не поспоришь… – Стеклов сыпал расхожими фразами, напускал тумана – соскучился, не иначе. Сынок его, Доля, выкручивал шурупы из тумбочки, пока отец в ударе. Дверца накренилась, Доля испугался и тайными тропами отступил за холодильник с конституцией.

С зеркальным тазиком энциклопедиста наблюдаю. Заглянул вперёд чуть – личный экран изобретает, с матросом обсуждает новые принципы антенны и самого монитора. Заразная штука – желание облегчить жизнь.

Не прошло и десяти минут, является довольный.

– Поймал сигналы от До-До, – с удовольствием промурлыкал ученик, – уверенный приём, задержка в полсекунды.

– Есть новости?

– Они с Ошейной на гостиницу набрели. Грузовик, должно, сломался, отправились пешком. Но там их преследует трансформер.

– Покажи.

Никогда не думал, что тазик способен качественное изображение передавать. Как ни сказать, что предки наши далеко вперёд смотрели? Некто очень мудрый эту конструкцию создавал, прозревая, какие будут перспективы… Да, но вернёмся к теме. Отсутствие трансформера в кадре ещё ни о чём не говорило, он где-то рядом. Фундамент гостиницы ходит ходуном, постояльцы вышли землетрясение переждать. Их совсем немного, метрдотель и наша пара. За таймером следит Ошейна:

– Сколько времени у нас?

– Минут десять, но если надо, я добавлю.

– Я в душ. Пятнадцати минут мне хватит.

До-До свой таймер запустил, к хозяину отеля обратился:

– Что за люди? Иногда бесплатно раздаём советы – слушать не хотят. Помню, Наполеону разложил по полочкам энциклопедист: «Выйдешь завтра воевать – во Францию придёт валюта объединённой Европы».  – «Как же она называться будет?» – «Евро». – «Что ж, звучит неплохо. Пусть приходит».

Метрдотель демонстративно перелистал франки, луидоры, уронил несколько рейхсмарок.

– Вы уронили…

Тот улыбнулся:

– Это пожертвование для раздающих бесплатные советы.

– Да мне ничего не надо.

– Почему же от вас пахнет рыбой?

– Ловил Золотую Рыбку.

– О, поздравляю, но мне пора. Знаете ли, большой наплыв туристов. Всем нужно уделить внимание…– Здание тряхануло в последний раз, и из-под земли голова противника показалась. Хозяин усики пальцем причесал, вздохнул: – Всё не так страшно, как вы обрисовали. Это, конечно, не моё дело, но ваша дама сделала необычный заказ.

– Икра и трюфели с шампанским?

– Извините, вы не угадали. Она заказала виртуальный душ. Было очень трудно, но мы достали. Я немного в затруднении, как провести через прейскурант.

– Так и пишите: ветеран войны, в сопровождении журналистки. И я вас задержу на секунду, не более.

– Я полностью в вашем распоряжении.

До-До моментально поднял на руки преуспевающего бизнесмена и наступил на выступ из почвы. Таймер отсчитывал одиннадцатую минуту.

Вернувшись на землю, метрдотель признался:

– Было весьма неожиданно и приятно. Во сколько завтра?

– Такое чудо случается в жизни раз.

– Ну, это вы хватили через край. Тут дел всего-то. Завтра, в девять вас устроит?

– Если и журналистке будет скидка.

– Это безусловно. Ещё один подхват – и ударим по рукам.

До-До стало забирать:

– Тогда ещё два раза, и гостиница моя?

– Как вам угодно. Моё имя Тот. – Тот оглядел владения, секунду размышлял: – Согласен!

Что же пошло не так? – До-До чуть растерялся, анализу подверг весь диалог. Тут и младший брат легонько пискнул: «Готовый бизнес, чего ещё?»

И пришла на ум красавцу, под белую чалму, подсказка: на переправе царь сидит, путешественников на тот берег переправляет и просит каждого: вы там узнайте, сколько над веслом мне горевать?

– Причины я не вижу, чтобы наступил… момент. Давай по-простому. У тебя, Тот, тут всё отлажено, я бы не справился. Нет, честно! Но, полагаю, средство предложить могу. Опять-таки, бесплатно. Роди себе сына, его на руках качай, подбрасывай и лови, раз в детстве не выпало тебе такое счастье.

– Откуда вам известно всё про меня? 

– Тот, поживи с моё, тогда и поговорим.

Ошейна выпорхнула из фойе, точно майский мотылёк – крылышки с «нуля», муха не сидела; духами благоухает – просто не подойти. С опаской, он втянул в рецепторы, – всё очень дорогое.

– Не рад? Или я ошибаюсь? По крайней мере, не рыбой.

– Я заметил. Чем займёмся? Видел указатель «дискотека». Махнём?

– Мне интереснее другой указатель. «До границы с Нулевым 150 м».

– Не заметил.

– Тебе простительно. Ты ведь глаз с меня не сводишь.

– Зато замечаю грузовик. Краем глаза…

– Давай угадаю. Ты ждёшь второе письмо от НЕЁ.

– Вздор! Грузовик для доставки письма… полный вздор!

– На твоём месте, я бы не торопилась открещиваться. Любовь сильнее нас. Одних она окрыляет, других – пустых и никчёмных – превращает в бомбы: со свистом летит такая – куда, зачем, каков финал? – ей безразлично…  А знаешь, давай поднимемся ко мне в номер. Хозяин объявил: пока я не открыла двери, ему мы не должны и ломаного гроша.

Грузовик сбросил скорость и шёл накатом. На ходу из него десантировался офицер, сделал вид, что парочку не узнал, – прямиком к метрдотелю. Тот уже выскочил на шум, как и на сигнал источника передвижения.

– Здесь милая парочка не останавливалась?

– Не сезон, так и прогореть недолго.

– Может, проездом или пешком мелькнули?

– Тут у нас, – говорит Тот, – если собака пробежит – уже праздник. Извините за любопытство, вы переключатель обнаружили в машине?

– Не тот переключатель. Пришлось продать солярку, бегать за бензином. – Офицер поднёс к глазам бинокль, оценил целостность границы; она выглядела в точности, как на картах: красная линия подражала владениям двух государств. – Вижу, граница не нарушена. Благодарю за информацию. Но, на случай, если объявятся, гостинец для них оставлю. Вылазь! Отныне здесь твой пост, – скомандовал офицер.

Из кузова, блистая новенькими членами, на землю ухнул мобилизованный трансформер. Красные объективы исследовали местность на предмет обнаружения предметов. Тот, кто дал о помощи призыв, в этом квадрате замечен не был. Как и те двое, кто удостоился чести быть объявленными в розыск. Им в вину вменялась подмена переключателей на всей технике армии, в силу чего она оказалась недееспособной и в разгроме документально подтверждённого противника участия фактически не смогла принять.



До-До перечитал последний абзац, ощупал лоб. Морщин не обнаружил. Сказал:

– Что за язык? Роботам простительно, ибо инструкции болваны пишут, последние бездари, кто зов пера будто услышал. Им на лопате навык обрести – куда там? Пыль и мозоли – эка радость! Попадись который… Кстати, независаемая, как так вышло, что нас в упор не замечают?

– Ещё пример, на что Любовь способна. Как понимаю, задача усложнилась вдвое, – Ошейна подразумевала наш конкретный случай. Противник совершил переброску сил.

– Будут надоедать…

– Милый, погоди! Не сам ли напросился? Это счастье, что меч не попался на дороге.

– И что?

– Уже б носился по мирам соседним и крошил чиновников, через кого нет никому житья.

До-До оценил показания амперметров.

– А что, хорошая идея. К сожалению, неисполнима. Люди бились, бились – тот же результат.

– Не с той стороны за дело брались. Прежде всего надо было сознание менять, образование с уклоном в эзотерику, теософию взяли бы за основу. Почему воровали, брали взятки? Потому что не знали, что придётся отвечать. Когда с младых ногтей впитали простейшую идею о равенстве всех, выданных к рождению, то и отношения наладились бы иные. Чиновник знал бы, что поступая совести вопреки, через сотню лет испытает те же унижения и поборы, к каким прибегал сам. Согласись, эти знания пошли бы обществу на пользу: кто бросит камень впереди себя, чтобы о него споткнуться?

– Давай помолчим, недочитанная моя. – Палец приложил к губам До-До.

Первый трансформер выбрался на поверхность, обстановку изучил. Новобранец подошёл, руку протянул.

– Отстань! Салагу прислать – лучше ничего не придумали.

– Какие трудности, мой генерал?

Опешил головной трансформер: 

– Льстец! Лучше поищи следы.

– Их ветром замело.

– Тогда – по запаху. Мои песком забиты фильтры.

– Это мы могём! – И новобранец стал нарезать круги, точно циркуль, смещаясь постепенно к центру. Наша парочка смекнула, сражения не избежать. Ошейна нащупала ладонь, азбукой Морзе (тут я приврал: у них разработан только роботам доступный способ) настучала: «Ну что, допрыгался? Семейный человек, казалось, взял и остепенился, от прошлого открестился, а оно возьми и объявись. Уличная шантрапа месть лелеяла и копила силы. С двоими справишься?» – «Мне бы трубы кусок, пусть смехотворного диаметра…» – «Держи!» – Ошейна извлекла из-под нарядов полудюймовую трубу, сказала вслух:

– Я знала, пригодится.

– Где ты её добыла? Тут же пески и пески.

– Это не важно. Чтобы недоговоренности не возникло, скажу. В кабине грузовика.

Он вышел из-под купола Любви, которая гарантировала защиту. В руке труба, в другой – отвага первой свежести. Трансформеры берут в кольцо, которое полезней в Загсе. 

– Вот что я хочу сказать, ребята. Пулемёта я не дам. В руках неподготовленного бойца, беды наделает.

– Что за модель? 

– Облегчённый вариант «иерихонка».

– Та самая? Продемонстрируй!

До-До навёл трубу на метрдотеля. Тот сообразил, что наведённые предметы имеют свойство неудобства причинять… (Здесь употребила наша команда секундомер, через тазик транслировали задержку. Зуммеровед пометил нужные кадры, я их изъял, и трансформеры зафиксировали чудо – человек исчез у них на глазах).

Ошейна покинула укрытие, прижалась к милому плечу:

– Может, пояснишь? 

– Друзья не подвели. Знаю наверняка, Берендей не бросит. Да и Зуммеровед на пульсе держит руку. Как-никак, учеником у него иду, скоро сессию сдавать.

Трансформеры освободили фланги, для совещания нашли минутку. Проголосовали.

– Твоя взяла, но у нас приказ. Как быть?

– На сбой программы сослаться трудно? Пески, температура.

– Это выход. Но по утрам долг оказывается сильней умозаключений.

– Просто предупреждаю. Выловлю за границей этой – отлуплю. Нет, не так. На запчасти разберу.

Трансформеры не посмели преследовать, даже не приблизились к границе. Как говорят источники, близкие к руководству армии соседнего государства, две боевые единицы вышли из-под контроля, ведётся поиск. В конце концов, это не спутники – упал в океан, ищи – свищи. Да, обошлись в копеечку, не найдутся – на следующей неделе спишут. А спутники новые запустят, пока не вцепятся за орбиты, Армия – самая грозная организация для списания материальных ценностей. 

И вот мы наблюдаем наших героев без помощи тазика. Ошейна брезгливо обходит хлам и ржавые останки, он прикрывает тыл.

– И это твоя родина?

– Не совсем, невозделанная моя, родился я неподалёку. Как все – бросился в Город, утратил корни. По общежитиям скитался, работал на заводах, встал в очередь на квартиру… 

– Ты мне свою жизнь пересказываешь или чужую?

– Не суть. Мне гораздо приятней думать, что наконец избавились от олимпийцев.

– Ещё раз?

– Ну, то есть, трансформеров. Пришли бы в номер…

– Разоблачились, и тут один из них врывается: «Пошли, поборемся!»

– Где-то так. Смотри, нам машут. Почему Чистоплюй не бежит навстречу? Да, со временем друзья открытиями нас поражают: вот на самом деле мы какие есть.

– Когда сессия?

– Через полчаса, коль энциклопедист свободен.

– Не возражаешь, если я в комиссию войду? Просто хочу быть уверена, что оценка будет справедливой.

– Это не лондонская олимпиада 2012, – да и только ли там Запад выказывал истинное лицо в отношении славян? Наши должны были уехать сразу, я считаю. Должна же быть гордость, да чиновники обратное говорили – дескать, честь родины в других видах отстоим. На деле – не всем любовницам купили шубы и подарки. Меня всегда возмущала грязь в отношениях. Ладно – политики и бизнесмены. Сколько её в искусство, в образование и в спорт просочилось! Там, где цвета Родины должны сиять непорочными цветами, махровая бесцеремонность, ненасытность и всеядность. Хотите, чтобы сын-дочь блистали средь чемпионов? Надо заплатить, мамаша, а нет – на дорогах пусть показывают результаты. На пустырях их много разных, кто жизнь связал с неофициальным спортом… – До-До вздохнул. – Случаев немало знаю. Бывшие спортсмены на пустырях строили спортивные площадки, за свои деньги, чтобы детишек из лап преступности вырвать да на путь наставить. Как только заработали объекты, чиновники стали приглашать из знаменитых городов команды, стали плату брать, копейки не потратив. С чистой совестью, заметь.

– Лада, чем тебя утешить? Они уже получили по заслугам. Ладно, познакомь меня с друзьями.

– Ещё раз?

– Там военное положение было. Хотелось бы в естественных условиях.

Преодолев последние преграды, наша пара обнаружила себя.

– Друзья мои! Я рад найти всех в добром здравии! Знакомьтесь, моя невеста…

В ответ – молчание. Все взгляды пересеклись на ванной. Соискатель предпринимал отчаянные попытки вернуть в строй того, кто жизни за идею не щадил – и пропал, даже не за понюшку табака.

Дневальный резко прижал руки к животу, с воплем: «Ой, не могу! Подмени, сынок», – рванул за конституцию; её страницы могут пригодиться в самых неожиданных местах. Особенно выдержки о свободе и правах граждан.

До-До приблизился к подменному. Мальчишка с гордостью обязанность удерживал на плечах.

– Что скажешь, юноша?

– Наш гомельский ОМОН тупорылостью смешон. Так папа сказал. Они его приказы будут исполнять без раздумий. А ещё мы будем летать на вертолёте и мочиться на оппозицию.

– Внизу живут люди, оппозиция существует лишь на несанкционированных митингах.

– Папа говорит, все, кто вокруг нас – скрытая оппозиция. Они мечтают занять наши завтрашние места.

– Что за места?

– Верховный командир, по совместительству – приседатель. И генералы нас поддержат, им некуда деваться.

– В школу ходишь, грамотный малыш, – сказал До-До.

– Я не малыш давно. В школу не хочу, там дурные тётки. Папа научил: только и ждут подарков, денег. Много вас там, внизу, нам не хватит с папой.

– Тумбочку ты поломал?

– Мы с папой только строим. Это оппозиция ломает.

– Не так всё просто, мальчик. Временные слуги твоего отца провокаторов подсылают – бей и круши, как я. И незрелая, подпоенная молодёжь идёт на поводу. Снимают омоновские камеры, чтобы в суде предоставить материалы. Ну, до того примитивно, до смешного! Ведутся – главный результат. Здоровая оппозиция молчанием и стойкостью рядов добивается больших результатов. Булыжник – оружие пролетариата, чьи слова, мы помним. Большевики в воинских частях пропаганду насаждали, чтобы не выступила армия против народа. Армия не из царей и принцев состоит, часть народа против народа натравить – это их метод, власть предержащих. Царя свергли, разрешения на митинги спрашивали у самих себя. Теперь у отпрысков тех, что начхал на закон, спрашивать ли законно? И что впереди, снова кровь, снова мужского роду поубудет, и бабы во все тяжкие метнуться? А не кажется ли вам, господа хорошие, что пришла пора самозванцам самим от власти отказаться? Бери огород, если герой, и докажи, что можешь. Земля проходимцу не даст урожаю, а они на поле, где решаются людские судьбы, лезут. Сказано: убийца должен сидеть в тюрьме! Эти самые убийцы сидят в ОМОНе, в структурах погашения очагов. Чем туже затягивать петлю, тем страшней разрыв, и тогда мало не покажется, сынок своего папаши. Меня тогда не было, в другой реальности не будет. А то бы я восстание возглавил… Или поможем, Берендей?

– Нет, это правда. Если пояснить ОМОНу, что они и мы – одной плоти и крови. – Зуммеровед воткнул в небо палец и провернул. В окрестностях терминала брызнул дождик.

– И что? Все люди братья? Это утопия. Хотя попытка дать крепостным волю заслуживает внимания, – высказался Соискатель.

– Только бы под долгими речами и бумагами не похоронили дело, – завершил прения Кощей Бессмертный.

И вот они снова ждут ответа от меня.

– За два дела сразу браться – себе дороже. Вы же родину спасать вернулись. Во всех революциях я не участник. Право, не моё!

Пролаза выкрикнул:

– Пусть бы Никодим услышал!

– Он на связи, не волнуйся. Мои ученики идут в народ, несут благую весть о реинкарнации. Смерти нет, никого не бойся, кроме гнева божьего. А он всех нас любит. Не убий, не лжесвидетельствуй, не укради и не возжелай. Любите друг друга, и, для начала, хотя бы уважайте. Человека в человеке, в хлебе – волю Божью. Зерно подбросили с другой планеты, учёные давно признали. Что вам ещё сказать?

– Оживи Чистоплюя, миром просим, – нашёлся Соискатель.

– Потом в ЗАГС отвести двоих, потом воинам Хроник вернуть Стеклова … И этому конца не вижу. Кто за меня летопись напишет? Я для того сюда пришёл.

Повесили головы, меж собой переговариваются на тайном языке. Обиды, прежде мелкими казались, сейчас получали свой процент. Надо брать бразды.

– Соплей довольно! Вы собрались защищать тех, кто в прошлом точно также поступал. Вили из живых верёвки, потому должны были испить полной чашей. Тираны – это иное дело. Как только у власти закрепляются крупномасштабные лизоблюды да разномастные прохиндеи, в свору обязательно пришлют самозванца с задатками тирана. А уж окружение довершит изделие, слепит то, чего само достойно. Будут проклинать на кухнях, стонать и терпеть. За деньги, точней – за резаную бумагу, и такое наказание, поверьте, не из лёгких. Как деспота распознать? Любит подчинённых унижать, разнос устроит генералам и министрам громогласно, на всю страну, чтоб и соседи поменяли планы.

– Как недоношенный аккумулятор, – сорвалось невольно с губ До-До. Поймал себя на ротозействе, сочувствия поискал – куда там? Идёт урок, учитель мелкую помощь не поощряет. Ну да, все умные остались. И пробурчал До-До дежурное «извините».

– С вашего позволения, я закончу. Тирану соседи видятся врагом не меньшим, чем собственные вассалы. И напоследок. Когда внушат тирану, что каждое его слово на вес золота, что мнение его обсуждению не подлежит, у него вырастают ноги пьедестальной величины. Уже с недосягаемых вершин, творит он зло, которое ему кажется добром. Вихрь недовольства одолевает массы, и чем закончится вакханалия, зависит от задолженности воплощённых. Кому виселица, кому тюрьма, наиболее известных ожидает высылка за границу, частично учитывается мнение соседей. Следом рушатся постаменты, и новая плеяда воплощенцев жаждет нового царя. Спросите, до каких пор цари будут сменять друг друга? Пока обычный человек не уразумеет, что никто не смеет ему указывать, кому газы пустить и кому улыбаться.

Пара трансформеров висела на заборе терминала, переговариваясь меж собой, когда энциклопедист вывел на тазик принципиальные схемы модели «Чистоплюй». Специалисты сгрудились, разгорелись споры. «У меня однажды так сбойнуло, думал – всё, святому Роберту посылка. Потом поменял местами первую и четырнадцатую». (Речь, видимо, о клеммах). – «Мне в гарантийке укоротили провод. Сделал замечание, сразу: приходите завтра». – «Хорошие учителя». – «Жаль, я не запомнил код. Иногда из мёртвых поднимает». – «Откуда лишний?» – «Горе-механик, методом тыка, менял командные линии ноги и руки». – «А это что? Гвоздь и человеческий волос?» – «Здесь клочок бумаги, что-то написано: «констит».  Что бы это значило?» – «Боюсь, то, что стенке холодильника. Стеклов! Немедленно сюда, с помощником!» – «Кому говорят? Глухой?»

Одним словом, страсти накалялись. Мальчишка сдал отца: мой гвоздь, остальное – папа. Последовал вопрос: «Ты, что, себя великим знатоком определил?»

Правильное молчание – золото, неправильное – только серебро. И бронза – говори, как на самом деле было

– Ладно, к тумбочке возвращайся, поговорим потом. И молись, чтобы Чистоплюй не покинул этот бренный мир. Здесь блока не хватает. Блок координат.

– Координат? Когда мы задницу разобрали, пытались даже порядок обратной сборки обозначить, на блоке надпись с похожим словом видел.

Энциклопедист матросу сделал замечание знаком – мол, отстань. Этот блок действительно, мягко говоря, в мягком месте, но что подвигло ковыряться там?

Шёл третий час борьбы за жизнь. «Ч… побери! Я бы уже второго сына родил», – послышалось не очень внятно.

– Чего ты там бормочешь?

– Завтра будет дождь?

– Тебе-то что за беда?

– Огород пора сажать.

– Ты и огород? – Пролаза повода искал сцепиться. – Хоть отличишь картошку от капусты?

– Отличу, и фору некоторым дам.

– Отлично! Завтра я дневальным стану. Две лопаты хватит? К вечеру покажешь свою фору.

Алик дюжину лимонов съел, – так говорят обычно, когда с лицом у собеседника непорядок. Остались «серебро» и «бронза». Признаков жизни потерпевший не подавал. В офис отправился Пролаза, точно там лежит подсказка. И представьте, не с пустыми руками вышел на поверхность. Оба комплекта солнечных батарей кормили ёлочные гирлянды. Для сына праздника хотелось, да где возьмёшь?

Эх вы, механики! На солнечном окне я их увидел сразу. Пусть сами догадаются…

Конфуз! Все мастера высочайшего класса, любую микросхему, чип вычислят в мгновенье ока. Конечно, сейчас зазвучат взаимные «я решил, ты проверил»…

Больной взял грудью полной воздух. Амперы и вольтаж на месте. Глазные яблоки созрели, и губы выдали первые слова:

– Дайте мне их… Обоих!

Дневальный в тумбочку вцепился, поднял к небу нервный глаз. Там, в вышине, появились точки – примерно сорок-пятьдесят.

– Доля, сынок! Глянь, какие крупные вороны!

Детский глаз куда острее.

– Это не вороны, папа.

Глава 8


– Вороны! – Чистоплюй поддержал Стеклова. Обзор из ванны кому-то может показаться выигрышным, но не профессиональному офтальмологу. Соискатель тотчас зажал в тисках самый верхний инструмент – то есть, голову. Пусть терпеливый слушатель меня простит, да если кто умеет взгляд поправить, ему мешать не стоит.

– И здесь полазили! – воскликнул он, кристаллы поменял местами, выверил диафрагму, выдержку и скорострельность вывел на режим «обычный».

Поморгал глазами Чистоплюй, снова глянул ввысь, сложил в уме по формуле расстояние и размеры. Объекты, которые имели подобные габариты, встречаются средь грузовиков и паровозов.

– Нет, не вороны. По приблизительным оценкам, объекты имеют задолженность… – При последнем слове соискатели замолчали. Здоров ли? Продолжения фразы ждали с нетерпением. И Чистоплюй не подкачал: – …перед художниками. Их буйная фантазия слишком далека от оригинальной версии. Малыш, ты прав. Это драконы.

– Драконы? Настоящие драконы? – Доля выдал лицо-загадку: то ли испугался, то ли полон восхищения. Пролаза мигом оказался рядом, наклонился к уху:

– Они не разбираются, если ты не в курсе. Слопают – и вся недолга.

Выбрался из ванны Чистоплюй, сделал утреннюю зарядку, почистил зубы и лишь тогда пустил негреющий взгляд на дневального и его подручного.

– Ну что? Какими глазами будешь в мою сторону теперь постреливать? Ты ведь из той породы, которая готова убивать, при первой возможности. Скажи, что я не прав.

Улучив момент и понимая затруднения, маленький засранец принял бой:

– Как сядем на вертолёт, так всех и перебьём! Папа поставит пулемёт. У нас тоже будут роботы, совсем послушные, и они вас убьют. И снова будут мои гирлянды гореть. А ещё у нас будет армия, они вас расстреляют и утопят!

Втайне, папаша одобрял сынишку и даже буркнул: «Было бы здорово, но будем из реалий исходить». Громче, и с натянутой улыбкой, заявил:

– Когда мальчишкой был, таким примерно, фантазировать умел – все удивлялись.

– Такой талант похоронил – куда всё девается? – Пролаза мастерски подделал голос дневального, никого особо не удивив, разве самого Стеклова.

– Ну вот, меня уже пародируют, других мишеней не нашли. Да ещё в присутствии ребёнка.

– Пап, а что он сказал?

– Ничего, Доля…

– Тогда зачем ты ругаешь робота?

Отец себя не уполномочил отвечать. И Чистоплюй не упустил момент:

– Тираны никогда не понимали шуток, это верно. Шутов талантливых били плетьми, казнили, рвали языки, не ведая, что шут – это глас народа. Весьма полезно выслушать и сделать вывод. История один лишь смакует случай, когда прислушался вершитель судеб и уцелел. Обычно свита развращает короля до такой степени, что мнений и советов для него чужих не существует. Пусть бы перенял который опыт, – нет, гордость не велит, положение обязывает мимо ушей подсказки пропускать. И это лучшие образчики гордыни. За гордыню в посмертном опыте Душа терпит самые продолжительные муки. Если провести сравнение, то двадцать лет правления тирана оборачиваются наказанием в сто восемьдесят лет. Я вас уверяю: знали б инкарнаты шкалу расплат, ни один бы даже в депутаты не подался. Гарантия того, что Карму личную не утяжелишь – играть рядовые роли; в этом случае отвечать придётся лишь за собственные ошибки.

Забавно за дневальным наблюдать. Он-то не знает, что данный вид драконов травоядный, ну, и фруктовоядный. Когда последних драконов истребляли, рептилии стали нападать на людей, защищая гнёзда, потому и повелось поверье о драконах-людоедах. Почему ж вы не рискуете разорить осиное гнездо? Тот же случай… Его уже трясёт, – побыстрее сдать дежурство да в офисе укрыться… да, и сына не забыть. Читаю, как с листа. И запах труса расползаться стал. Посмотрим, который из соискателей заметит первым.

Драконы разделились на две группы. Одна пошла на юг, осматривать острова, другая в окрестностях Города приземлилась. Конница в засаде, воины Хроник должны быть начеку. Скоро крикнут: «Занавес!» Коль в поле выйдут танки (польский вариант), мы конницу не пустим… Что снова не сидится, дружок?  До-До с очередным прошением:

– Берендей, выдели пару листов бумаги. Карандаш есть у меня.

– «Евгения Онегина» пародировать собрался?


– Зачем? Кажется, на стихи пробило. Если не сам Александр Сергеевич вышел на контакт.

– Да ну? Озвучь хоть одно четверостишие.

– Прошу! Пока я на волне, дай полчаса. Я тут, на крыше холодильника пристроюсь.

– Тема?

– По-моему, что-то политическое, чего себе, в своё время, он обнародовать не позволил.

– Кому теперь интересен царь тех лет?

– Нет, Александр Сергеевич даёт поправку на день минувший, где-то очень близко.

– Что ж, не стану время отнимать. Ступай и твори!

В сопровождении Ошейны, он взгромоздился выше конституции, на рифлёную крышу, где наводок и искажений куда меньше. Кого драконы вдохновляют, женщины кого.

Пока на крыше холодильника затевается шедевр, Чистоплюй покидает чугунный мавзолей, всенародное созывает вече.

– До-До, ты с нами?

– Без меня начинайте, мы догоним.

Вернувшийся из затяжной командировки указал пальцем на Стеклова:

– Предлагаю вынести на обсуждение поступок дневального. Вот расскажите при стечении народа, как вы с сыном воспользовались и обманом…

– Я прошу самоотвод! Дневальный должен иногда принимать самостоятельные решения. Во-первых, я подаю в отставку. Уж если вы рядитесь в оболочки демократов, то должны согласиться, что я имею право. Но сначала оплачиваемый отпуск. Не надо пламенных речей, я честно заработал. Кроме того, хочу предупредить вас о наличии в ваших рядах шпиона. Это существо по прозвищу Чистоплюй мне устроил настоящую дедовщину. Сдавал меня в аренду кому ни попадёт, я мыл вокзалы, заборы красил и поезда, идущие на полной скорости. Марафонскую дистанцию четырежды проходил; он постоянно говорит, в норматив не укладываюсь я. Да я в деревне первый лыжник, меня никто не обгонял ещё! Если не стану депутатом, пойду олимпийские рекорды бить, дров наколю мамаше. Но я хочу людям пользу приносить, для меня нужны масштабы. Надоело самогон глушить, так и жизнь пройдёт, и люди ничего не скажут обо мне. Хочу построить детям детские сады и школы, пенсионерам пенсии, комбайнеры комбайнёрам…

– А что, без тебя некому? – Матрос тревожно поглядывал в небо, где появились новые объекты, известные нам под названием «ЛП-144».

– Я вас не перебивал, гражданин, когда вы тут против меня настраивали аудиторию. Мне есть что сказать и про вас, но я пока молчу. Не дождитесь. У меня на каждого из вас досье. Если меня спросят, я молчать не буду. Ладно, вас сейчас не нравится, как я говорю. Ну, нет у меня высшего образования, и что? Стану президентом – сразу три института кончу, чтобы время не терять. Думаете, у нас такое невозможно? Вы меня ещё не знаете…

Пролаза перемигнулся с До-До, спросил:

– Как вы, Стеклов, относитесь к талантливой молодёжи, мы знаем. А старые мастера слова? Некоторых вы скоро назовёте «тутэйшими». Дорвётесь – частные издательства душить начнёте, но сочетание «мы за демократию» не будет сходить с ваших уст.

– Это инсинуации, вы тут клевещите на меня.

– Пока это не случилось, выглядит клеветой, но случится – будет поздно. Вы сами скажете в эфире, что у вас есть миллиард, когда подожмут сроки за газ платить. Ваши слова: «Я надеюсь, государство мне вернёт с процентами».

– Я до такой мерзости никогда не опущусь! Тем более, что вы меня предупредили!

– Стеклов! Мы видели, что произойдёт. Это документально зафиксировано. И жизни граждан, кто открыто выступит против тирана, будут стоить вам так дорого, как вы себе и не представляете. В утешение одно скажу: тиран, подобный вам, нужен этим людям, чтобы они сравнили рабство и подлинной свободой после избавления от вас. И не паникуйте, если во снах к вам будет приходить кто-нибудь из нас.

Стеклов задумался. Какие-то сны к нему уже приходили. То он в дорогом автомобиле мух размазывал по стеклам, то на лыжероллерах по супертрассе, кругом охрана и сапёры, но любимейшее занятие – заигрывания с прессой, многочасовые речи. Попытки контролировать каждую доярку при помощи селектора породят массу анекдотов…

– Стеклов, как вы относитесь к народному творчеству?

На лбу будущего тирана отражались поиски подвоха.

– Как вам сказать? Даже в тяжелые времена, скажем, на фронте, это одна из составляющих успеха. Да, в целом, весьма положительно.

– Тогда послушайте нашего поэта. Специально для вас он сидел на крыше и очень постарался. Начинающему простительные погрешности, так что вы не судите его слишком строго.

– Что ж, я стихи люблю. Сам когда-то начинал карьеру с них. Да, видно, не моё.

До-До вручил чалму Ошейне, спустился наземь.

– Апушкин-2012, это мой псевдоним. Эпиграф:
Можно ославиться на века –
Жить под пятой у дурака.

Теперь вашему вниманию декламирую само стихотворение:

Как расстреляли мерседес,
Так и пошёл у нас прогресс:
Усатый нянь, из депутатов,
В телохранителях исчез.
И править стал по разуменью –
Трёх сыновей себе родил,
Не знал в речах гортанных лени,
Для конкурентов – крокодил.
Растёт процент в швейцарском банке,
Врагов потешить – да нельзя!
Клянут чины, но спозаранку
Вновь улыбаются – друзья!
Семнадцать лет народ мой доит, –
Ужель никто не остановит?
Уж гомельский силён ОМОН:
Не даст в обиду, пока платит он!
Он всем пример – не пьёт, не курит.
Долгов наделал – не родись!
Столицу строит, точно бурит:
Приедь турист да подивись.
Растут дворцы и стадионы
(колючкой надо б обнести),
Чтоб размножались миллионы:
– Другого нет у нас пути!
Похоронили первый спутник?
Второй, на зло врагам, взлетел… –
Заложник планов и «пакутнiк»
От величавости вспотел.
Библиотека смертью дышит,
Как кольцевая – тут и там.
Ужель народ его не слышит?
– У.е. пятьсот зарплаты дам!
АЭС по дружбе нам построят,
А покушенье – так взорву!
Как деньги ничего не стоят?
К ноге, НацБанк, я пасть порву!
Я от сохи, рабочий парень,
Болтать красиво не могу.
Убежища? Что я имею даром?
Хотел бы завещать врагу.
2.
Царит. Уверен: только благо
Творит народу (ах, долги?)
Чинов тасует он ватагу –
Ишь, дармоеды! Вот враги!
Посты – доверенным особо,
За взятки малость пожурит.
Как сына принесёт особа –
Так от себя и удалит.
И старший сын – умнейший парень!
И средний тоже (так себе).
Но младший, Коленька, в ударе,
Играть научен на трубе:
Под дудку пляшут генералы,
НацБанк, все службы, избирком
В лице папаши, только мало:
Ему б за руль, да с ветерком –
вдоль нив, где спины гнут холопы,
и фирм, где трогать ничего нельзя,
к реке, где голые мелькают попы,
туда, где могут быть друзья…
3.

– По Конституции, у майго сына их не должно быть! Они все завидуют, а потому не вер нищим этим! Я у тебя первый и последний друх. Не жур¬налист сопливый, а настоящий.. Кстати, попадают¬ся под ногами такие мелкие и ядовитые, как мухомор. «Почему не работает то, что произво¬дим?»  – Это вопрос я министру адресовал. Он мне по полочкам хотел объяснить – нефти своей нет, ни газа, ни металла. Прамо скажу: Америку открыл! Я гавару ему: «Я бы сказал, как в армии – пойди и найди! Но я так гаварыть не буду. Мы же не в каменном веке. Как говорил на днях своим министрам: – Ты хто? – Местной силиконовой долины министр я, Александр Григорьевич. – Ты тоже Александр Григорьевич? – Нет, это вы Александр Григорьевич. – Ну вот, приехали! За дурака меня тут некоторые держат. Что ж я не знаю, как меня зовут? Но ты-то мне и нужен. Построй для меня атомный чемоданчик, как у всех нормальных. Я буду по совместительству управлять АЭС, никому доверить не могу!

А что метро? Когда земля под ногами загорелась, Бушу можно было два небоскрёба завалить. У нас таких не нашлось, но мы будем строить… Эх, мне бы Россию на недельку. Там меня ещё не знают так, как надо. Кто мать? Что вы пристаёте? Дети со мной, всё по закону, вот алименты взыскать… Дались вам мои миллиарды! Ещё один наскребу, не хватит – взыщу. Какая Ермошка под мою гармошку? Инсинуации не потерплю. У нас всё чэстна и открыта, как вы мне дороги…

Живут под страхом миллионы. Пора уж выносить иконы, Бога-Отца миром просить – люд от тирана освободить.


Ошейна осыпала автора аплодисментами. Ей вторили соискатели. Недоставало лишь фотографов и журналистов, – фурор был бы обеспечен.

До-До поклонился публике и сообщил:

– Третью часть, при случае, я постараюсь переписать в стихотворной форме, но уже после. По-моему, пора воздушную тревогу объявлять.

В голом небе за громоздкими машинами наблюдались грязные выхлопы. Пылесосы устанавливали местоположение в пространстве перед тем, как прощупать объект. Иными словами, обычная практика жуликов, кто вводит координаты на случай бегства. Удобная комбинация для нечистых на руку существ, кто прикрывается принадлежностью к известной организации. Особенно много преступников развелось средь органов правопорядка, но то не удивительно: налицо все признаки затухания пятой расы.

Соискатели не спускали глаз с шляпоподобных конструкций, ведь они не видели их ни разу, а я ждал. Ждал, что после согласования, пылесосы выбросят хоботы и прочешут терминал, как полагается. Конечно, хотелось верить в лучшее. Бессмертный – тоже. На разного рода договорах собаку съел не один он, да именно при последней сделке Кощей решил попробовать себя в качестве поручителя, и не только; он отправил энциклопедиста с надуманным заданием, чтобы не мешал избытком знаний. Разумеется, Айзек-Ази разминулся со знатоком, ибо, если это тот самый Айзек, Зуммеровед из чувства долга может поступиться долгом, сдаст фрагмент родины с налоговыми послаблениями.

Пираты сошлись для выполнения очередной позиции – сцепились хоботами и затихли. На мой взгляд, пошла перекачка грузов на запасную баржу, чтобы обеспечить остальным достаточный маневр по освоению очередной жемчужины. Просто такая, видно сразу, на дороге не валяется.

Неужели в сокровищницу нашу запустят лапы?

Соискатели пока не в курсе, мне видней отсюда. Привычно Эша-Лони в окопы лёг с дружиною своей, вновь на передовой они, при деле вновь. Всегда мечтал, как дилетант, за хирургами Времени подсмотреть. Монтажников киноплёнки наблюдал, кондитеров, – и там поучиться есть чему. Дослать в дозатор, снять излишки, пропечь, вид внешний оценить, упаковать и ценник прилепить… Ещё похоже на порядок действий рыбака: прикормил, забросил – ждём-с. Команда Эша-Лони на незатухающей войне давненько; пообвыклись парни, с потерями мирятся между перерывов. Лишь утихает канонада, фронтовик письмо знакомой деве пишет: «Снова уцелел. Сбегай утром в военкомат. Тебе там выдадут мой паёк недельный. За стойкость». Если верна – так и сходит, а нет – соседи остановят. Сурова Правда. Ещё встречаются области и поветы, где парадокс неистребим: хотят все счастья личного, при том – ни слова правды. На лжи уж сколько царств норовили строить, да всё оборачивалось насморком кровавым…

Наблюдаю на востоке шлюпку «Научились». Договора не было киоски выставлять, Брудершавец с Нагрубинишной нечто затевают. Разве накормить войска ЩиРаПоеты, кажись, вокруг терминала они замкнули круг… Запас муки, плита двухрядная да расторопная кухарка с любым кудесником поспорят, и я не сомневаюсь, превзойдут. Стоит генералу пёрышко из-за пазухи извлечь, пончики и пирожки пойдут сплошным потоком, неделю оба фронта будут сыты, обленятся и, командирам на потеху, оружие сложат. Правда, конфорки на «Научились» менять придётся, но эта мизерная плата за конечный результат.

Кажись, все в сборе. Кроме Кима-Но и Пиары. Нагрубинишна, под видом вороны пролетая, кивнула – ну, что там? Договаривались с ней: как только объявятся марсиане, знак подам.
Нет пока – я головой повёл. Но появятся непременно, я уверен. В последний раз решили их не трогать, чтобы не спугнуть. Безнаказанность развращает, это известно. Если подручными средствами докажем, что именно они привели мрачней, им не сносить голов. Это я дал маху. Технические параметры корыта превзошли все ожидания: мощность сохранилась в пределах прежней, но вес изделия им такую фору предоставил, что потягаться с ними рискнёт не всякий. Энциклопедист нам дал расклад, предоставил схему, как пути возможного отступления перекрыть. При верном стечении обстоятельств, Кима-Но с Пиарой политического убежища у пиратов надумают просить.

Погоди-ка, что за самодеятельность затевают До-До с Ошейной? Ах, личную устраивают жизнь. Разве в офисе вам места мало? Странный народ: сто метров от тумбочки… уже готов фундамент, стены из красного гранита, окна-бойницы и дверь бронированная с глазком. Принимать в своём доме дорогих гостей, досыта накормить… Это мне не известный план, вновь отодвинули Берендея. Ну, да, стареем.

Дежурно над тумбочкой пролетел дракон, искру уронил – она и воспламенилась.

Вот это умелец, наш Стеклов! Тумбочку продал, из газеты «Правда?» копию соорудил. Где только ножницы и клей добыл?



Меня даже не удостоили сигналом. Пылесосы хоботы свои пустили в ход. Трещит по швам наш терминал. Охрану местную не предупредили, поэтому реакция её естественна, как никогда. Зенитки пляшут танец смерти, отстрелили хобот, и на землю возвращаются обломки роскоши былой, как славы. Грабёж средь белого дня обороты набирает, – где же вы, ловцы удачи?

И крохотная точка обозначилась на горизонте. Вторая оторвалась от земли.

– Кто это там?

Объективы Соискатель поднапряг:

– Матильда. В хвост зашла.

– Не спугнёт?

– Их глаза сейчас направлены на добычу. – Матрос обозревает обстановку.  Посторонних нет. Стеклову приказал: – Пусть Доля в офис спустится. На всякий случай.

Дневального бьёт озноб – близка развязка.

Бессмертный разложил драконьи яйца, весы установил и штангель-циркуль… Имитирует распродажу. Кажись, скорлупу склеили удачно, отшлифовали – трещин не видать; что ж, картинка начинает проясняться. Ушли в опасный бизнес роботы, замахнулись на экзотику; редкие чудовища для домашнего уюта…

Не дрогнул ни один мускул. Дорогие гости прибыли с ответственным визитом. себя одёрнуть я успел: радушия я им оказывать не должен. Заподозрят. До-До с невестой сидят на лавочке, у порога, цепь с ошейником хозяин держит в руках.

Кима-Но посадил корыто, Пиара спрыгнуть порывался, но удержал приятель:

– Сколько раз говорить? Даже на родине мы не застрахованы от неприятностей. Экий ты торопыга!

– Это же роботы!

– Цепь видишь?

– На ней один ошейник. Это не для нас.

– Тоже верно. Привет, До-До! Для кого цепь?

Точно по сигналу, Матильда спланировала на бетонную площадку перед домом. До-До уверенно ошейник застегнул на шее золотистого чудовища, второй конец растянул и зафиксировал колышком. На глазах у марсиан цепь стала принимать оттенок золотистый.

– Ага, теперь понятно, – Кима-Но вновь удержал приятеля от попытки спрыгнуть. Стреляный воробей на мякине получил все мыслимые и немыслимые награды.

Теперь всё зависело от первой фразы. Я надеялся, что сценарий был начертан профессионалом.

– Валили б вы отсюда! Так отрадно было без ваших рож!

Сработало! Марсиане дружно ступили на недружественную территорию.

– Ручные драконы – что-то новенькое. И давно оседлали этот бизнес? – Гости пустились изучать образец, замеры делать.

– Нам конкуренты не нужны. Убирайтесь!

– С покупателями так не поступают, До-До. Мы располагаем наличными, какие тебе и во сне не приснятся…

– Задницу подотри! Бумага для этих целей хороша.

– Ты уже имеешь опыт?

Ошейна тазик с водой ключевой принесла, драконша покладисто к питью припала.

– Совсем ручной, ты только посмотри, Пиара. Железом их кормите, не иначе? –Окрест оглядел Кима-Но, иной вывод не напросился.

– Марсианами. Как залетит парочка – так сразу скармливаем. Растут хоть куда.

– Где-то ещё есть? Наверное, у каждого из вас… Попроси, пусть покажет зубы.

– Это самка. Она не продаётся. (Отличный сценарист, да и До-До не промах).

– Удивляешь. Работают «ЛП-144», а ты – ни сном, ни духом. Ладно, пойдём к Бессмертному. Он не такой грубиян. Пиара, – обратился марсианин к приятелю, – ты готов высидеть яйцо дракона? Ферму купим, будем разводить.

– Кощей не продаст тебе, уверяю, – нашёлся я. Меня умышленно он не замечал пока:

– Это мы ещё посмотрим. Ой, кого мы видим? Я так рад! – Кима-Но направился в сторону мою. Повадки, развязность пополам с хамством, похоже, их визиткой стали. Знать, действительно разбогатели.

– Не думал, что с пустыми руками явишься, – говорю, не поднимая глаз. Чернильница полна, три строки для истории сподобился набросать.

– Проси, что хочешь. Аленький цветочек, самолёт Гагарина?

– Меня трудно удивить. Вот покатал бы на корыте.

– Не боишься?

– Смерти нет. Бог выдаст к рождению в новом теле.

Задумался Кима-Но, жуя палец.

– Будь по-твоему, только уговор: руками ничего не трогать!

– Как скажешь.



Масштабы терминала и прежде поражали, правда, на воздушном шаре полёт почти неуправляем. Синдбадский сколь ни показывал, теряюсь я в инструкциях, в этом дебильном построении фраз, сбивающих с толку совершенно. Другое дело – на корыте.

– Что нового, Берендей.

– Всё по-старому.

– Возьми в бизнес. Мы яйца сможем доставлять в любую точку Вселенной.

– Дальше, чем мрачни?

– Ещё дальше. Там живут странные народы, есть всё, чего душа ни пожелает, но в их домах нет ничего, кроме столов и кроватей. Нужна отвёртка, скажем, или книга – стоит подумать, и уже несёт тот, кто пользовался последним.

– Одной отвёртки на всех будет маловато.

– Ты странный, Берендей, это я к примеру. Принцип разумного достатка.

– Сколько отвёрток у тебя на балконе?

– Шесть… Ах, ты намекаешь? В прошлом году я два шурупа завернул… Вон, ещё драконы, видишь?

На крыше горисполкома шесть драконов, одна голова торчит из окна верхнего этажа. Изучают обычаи и быт местных обитателей через несущественные разрушения этажа. Думаю, они наслышаны о машине (или механизме), приказы отдающей, поиски ведут. Однажды, одним приказом, многих из них лишили жизней.

– Дневальному ты подкинул клей, ножницы и бумагу?

– Бумаги не достать. Газет едва добыли. Я вот думаю: если не с тобой, в долю с До-До войду.

– Ребёнка не тронь, судьба незавидная у него.

– Ты всё что-то путаешь, Берендей.

– А кто вас разберёт?

– Я навожу дипломатические мосты, подняться из нищеты знакомым помогаю…

– И скольким уже помог?

– Ты будешь первым. Теряюсь лишь в догадках: где стартовый взяли капитал?

– Не поверишь! Из соседнего дома в форточку залетел малыш. Вырастили – продали. Второй залетел, потом третий. На всякое доброе дело Боженька пришлёт.

– Ты прав, видишь, и нас не оставил. Как из нищеты выпорхнули, так и летаем.

– Какой ценой?

– «Авроры», луноходы, спички, – за коробок полцарства в некоем полугосударстве.

– «Кин-Дза-Дза».

– Колдуешь? На меня не распространяется волшба. Купили мы себе дорогущие талисманы.

– И как, оправдывают себя?

– Как видишь, на свободе. Утром с Пиарой договорились: последнее дело провернём – и на покой. Накапливается усталость, хошь ни хошь, уже не вспомню, когда на своей подушке чужие волосы считал.

– Это бывает.

– Не поучай, старик!  Лучше горю пособи.

– Послушаю охотно.

На телевышку Кима-Но посадил корыто, говорит:

– Выросло корыто, тянут-потянут – вытянуть не могут. Куда ни обращался, – в автосервис, в ремонт игрушек, – нигде специалистов не осталось: капота от крыла не отличают. И сделалось мне дурно: куда мы катимся? До такой степени чиновники зажрались – хоть из дома не выходи.

– Так это…

– Найдут! У меня нет того, что он имеет, и поборам нет конца и края. Может, зелье есть боеспособное? Вывел бы, как тараканов.

– Есть одно, срока хранения не имеет, – говорю. Он за чековую книжку, я: – Нет, деньги не интересуют. Это народное средство, записывай: «Чиновник занимает кресло до той поры, пока несут».

– Дальше…

– Это всё. С первого раза не дошло – прочти раз восемьсот. Обычно помогает. Как крем от омоновских морщин.

– Погоди, я дело предлагаю. Фарфор дворянских мастеров, пасхальные яйца, статуэтки балерин, есть блюдо с букетом цветов – тоже из фарфора. Говорят, ценности высочайшей. Разграбили чиновники от искусства, – на Марсе нынче Фаберже скупают, картины, малахит. В продаже видел шлюпку «Научились», хозяйка – такая представительная дама. И генерал – охранник. Всё правильно: он угоняет, жена выставляет на продажу… Ладно, при встрече, спрошу, по чём у неё фарфор. Что приглянулось? Для тебя ничего не жалко.

– Ух ты, чем заслужил расположение?  – спросил, и голос мой не дрогнул. Но слушатель меня поймёт: я был в смятении. Брудершавец с Нагрубинишной на Марсе? Час от часу не легче. Легче оболгать… На сносях – какая будущая мать промышляет воровством? Разве не знает, что родятся воры? У ворот тюремных слёзы лить так легко и просто: пожалейте, люди добрые, я клептоманов нарожала!

Работает разведка марсиан, тут бы разобраться, да летопись ждать не будет. Найдётся выскочка – я напишу! И выдаст то, что и не снилось.

С вышки глянул вниз. Волнение в коленках, дух трепещет.

– Страшновато?

– С чего? Не на дуэли.

На корточки присел Кима-Но, слюну ядовитую пустил, глядь – перемычки лестницы отвалились, внизу, может, несколько уцелело. Поднялся с нехорошим выражением тонких губ, угрозой пахло от него.

И я корыто взглядом подпихнул. Оно, словно того и ждало – порх, и ушло в штопор. Следом дёрнулся водитель-самоучка, да было поздно.

– Моё корыто! Проклятый ветер!.. – Кима-Но траекторию отследил; перед приземлением, на корыте самопроизвольно включились тормозные системы, и марсианин воспрял духом: – Признаться, затевал я разговор – чтоб без свидетелей…

– Здесь мы в равных условиях. Что мешает?

– Именно равенство и мешает. Махнул бы сразу за дружком, а ты кукуй здесь, пока не снимут. Теперь вот ещё драконы.

– Снимут, как пить дать. Для себя дрессировал, Кима-Но.

– Предвидел?

– Приходится, уж извини, если огорчил.

– Они появились на шахматной доске, как из рукава фокусника. Это честно?

– Погоди, дружок, ты решил взять голыми руками нас?

– Я же должен как-то отомстить… – Кима-Но засмотрелся на пролетающего дракона, тут же спохватился: – Столько водил за нос, я имею право посчитаться!


– На моей планете ты диктовать условия не будешь. Я призову дракона, а ты останешься до Нового года.

– Пиара снимет.

– Сомневаюсь. Пиара ограничен длиной цепи.

– Даже так? Я догадывался, что это ловушка, чутьё пока не подводило. И каким образом ты посадил его на цепь?

– Ошейник тот он сам себе примерил. Драконше надо было отлучиться…

– То есть, она сама сказала?

– Внушила.

– Врёшь! Я тебе не верю!

– И напрасно. Новая цивилизация драконов проходит путь от пещерного образца до обитателя офиса.

– Тот, который в горсовет залез?.. Нет, правда? И что, они скоро выселят людей в пещеры?

– Такой вариант не исключён.

Кима-Но сел на край площадки, свесил ноги. Он совершенно не боялся высоты. Ладошкой жёлтою похлопал:

– Садись, Берендей, я не кусаюсь.

– Мне и тут хорошо, уж насиделся.

– Ладно, тогда рассмотрим новый вариант. Мы доберёмся до лебединей ваших и переведём в опилки! А? Чем ответишь?

– Попробуй. Если жизнь не дорога.

– Выходит, по всем статьям, непобедимый?

– Так воспитали.

– Давай помириться. Мне что-нибудь подари на память.

– Велосамолёт устроит?

– Неужели наука победила земное притяжение?

– Попроси Зуммероведа, он покажет фильм, как мы все, по очереди, летали.

– По рукам. Но у тебя не спрашиваю, тебе ведь ничего не надо.

– Это верно.

– Тогда зови своих драконов, пусть снимают. Надоело торчать на одном месте.

– Было бы желание.


На том можно и закругляться. Моя очередь идти охранять дерева. На прощание могу сообщить, что пираты сняли Кима-Но прямо с шеи Бермуда, с Пиарой вообще не было проблем. Эша-Лони забрал с собой Стеклова с сыном. Сначала я объяснил Кощею, что часть драконов мы вверяем под охрану соискателей, – они же у меня сообразительные! По доброй воле, они заключили соглашение с пылесосниками и избавились от хлама. Терминал выглядит непривычно, но есть и положительные моменты. В Город стали прибывать новые обитатели – крылатое племя индиго. О, я уже забежал вперёд, прошу прощения.
Продолжение следует
16.08.2012г