Хроники Гонзо

Хроники Гонзо
Игорь Буторин

1.
Несчастная любовь
Однажды Гонзо влюбился в культурную девушку. Она работала в музыкальном театре и очень хотела замуж, а, быть может, просто секса. Ни того, ни другого по месту ее работы случиться не могло, так как в театре практически не было мужчин, а водились одни лишь пидорасы. А тут появился Гонзо. Конечно, она его тоже сразу полюбила.
Девушка была очень культурная, она несколько раз посмотрела фильм «Раба любви» и решила во всем походить на главную героиню киноленты. Потом даже прочитала до середины толстую книжку «Анна Каренина», когда же ей рассказали, чем же там все дело кончится, то оставила чтение, но решила брать пример еще и с Анны. Эти два события в ее жизни сыграли немаловажную роль.
Она из ревности, а порой и просто так, часто устраивала Гонзо скандалы. Просто так всегда делала ее мама. И у этой девушки сложился четкий стереотип, что так и должно быть в нормальной семье – женщина всегда права и должна по поводу и без него пилить мужчину, а тот в свою очередь всегда должен просить прощения. Во время скандалов она кричала, визжала, била посуду и даже пыталась убить Гонзо раскаленной плойкой, потому что тот огрызался и никогда не просил прощения.
Плойка и довела Гонзо до крайней степени кипения. Это и понятно, ведь она была горячая, как любовь культурной девушки.
Тогда Гонзо понял, что любовь – это не вздохи на скамейке… и ушел от культурной девушки. На хрен надо, нервы себе мотать.
А культурная девушка из музыкального театра скоро состарилась и умерла, потому что – ну, как на свете без любви прожить. Если бы она не умерла, то обязательно бы бросилась под трамвай, зря, что ли она прочитала половину книги про Каренину Анну. Но трамвайное движение в городе закрыли, а бросаться под электричку было страшно, ведь она так громко свистит, что скорее хочется в туалет, чем падать на рельсы. Так что гештальт ее жизни так и остался не выполненным.
Вот такая грустная история про любовь.
Гонзо и Фидель

Когда Гонзо был маленький, он жил на Кубе. Однажды на площади Свободы он два часа слушал выступление команданте. Когда ему надоело слушать лидера кубинской революции, он вытащил камень, который прятал за пазухой и метанул его в сторону трибуны. Заметим, что Гонза был мастер по бросанию различных предметов на дальность приземления. Камень угодил прямо в сигару Фиделя.
Охранники выловили Гонзо и доставили его к бородатому Кастро. Фидель задумался, на что бы употребить такие замечательные способности юного революционера. А Че Гевара в ту пору был еще жив.
- Мальчик, пошел на хер с моего острова Свободы, - по-доброму, влепляя пацану отеческого пинкаря, сказал команданте. – Вот убьют товарища Че, тогда приходи, а пока нет для тебя места в мировом революционном процессе…
Фидель еще долго что-то рассказывал и курил дорогие сигары, но Гонзо уже его не слушал. А кому понравится, когда тебе на взлете подрезают крылья…
Тем более, когда угондошили Че Гевару, то его святое место занял Уго Чавес, который тоже не любил американцев, зато очень любил их злить и всегда публично грозил США кулаком. А с этим, как известно, не поспоришь.
Так Гонзо чуть не стал революционером.
Гонзо и Оло
Оло появился в жизни Гонзо неожиданно. Он пришел во двор, где маленький Гонзо тиранил маленьких девочек. Оло мучился зубной болью и постоянно от этого плакал.
Плач незнакомого мальчика портил все удовольствие Гонзо от тирании над девочками. Когда Гонзо надоел рёв Оло, он нашел в кустах большую лесину и выбил Оло больной зуб. О том, что Гонзо поступил правильно, он догадался сразу, потому что Оло больше не плакал, но уже как-то иначе стал смотреть на своего спасителя.
Прошло совсем немного времени, и когда Гонзо погнался за очередной девочкой-жертвой, которой он намеревался насыпать полный рот песка (что с детей возьмешь – жестокие сволочи), его остановил камень. Половарик пущенный ловкой рукой Оло выбил зуб Гонзо, чем и восстановил паритет в отношениях двух пацанов. Да и зуб был, что называется, молочный, то есть временный. Что его жалеть-то?
Так родилась настоящая мужская дружба Гонзо и Оло. А как же иначе? У друзей всего должно быть поровну, даже зубов во рту.
Имя Гонзо
Существует несколько версий, откуда у простого русского парня по фамилии Громов, взялось такое необычное имя – Гонзо. С такой фамилией впору становиться горняком, или отважным гаишником, ну, на худой конец, губернатором. Но эти биографии обязательно бы споткнулись об имя Гонзо, и оно окончательно сломала бы судьбу героя нашего неспокойного времени.
Одна из версий гласит, что это сокращенное имя от полного Гонзалес. (Просьба не путать с Родригес. Все Родригесы – бандиты и мафиозы и их обычно убивают в середине фильма).
Хотя эта версия неправильная. Ну, не мог же отец Гонзо – простой русский мужик Иван Громов, назвать своего сына дурацким именем. Гонзо очень не любил эту версию, и он даже не мог так подумать о своем отце, потому что очень его любил. Хотя Иван Громов сильно пил, но сын его за это любил еще больше.
Мама Гонзо, тоже вне всяких подозрений. Она всю свою жизнь проработала нянечкой в дурдоме на улице имени соратника отца народов Валериана Куйбышева. В подведомственной ей палате отродясь не было ни одного испанца или там японца. Барак Обама был, но только белый. Да и никто из персонажей дурдома, а там, по давней традиции собирается самое изысканное общество, на нее никогда не производил большего впечатления, чем ее муж, которого она, как и Гонзо, тоже очень любила.
Некоторые умники, бывало, выуживали в интернете разные версии имени Гонзо. Большой знаток итальянского языка некая дамочка Википедия, утверждала, что гонзо – это дурак или глупец. Но пусть эта версия останется на совести этой самой Википедии. С ее-то именем тоже, наверное, несладко в жизни приходится.
Что же касается самого Гонзо, то его совершенно не беспокоило его необычное имя. Он даже им гордился, потому что знал, что с таким звонким именем в жизни его ждут слава, почет и легендарная биография, которая и отражается в Хрониках Гонзо.
Гонзо и Лада-Калина
Однажды друг Оло дал Гонзо Ладу-Калина покататься. Друзья должны помогать друг другу, вот Оло и не пожалел новой машины для друга.
Гонзо быстро научился ездить. Он, как всякий человек, который что-то не умеет делать, делает это самоотверженно. Вот если человек, скажем, не умеет петь, то он поет очень громко. Потому что когда громко поешь, то уже никому не слышно, попадаешь ли ты в ноты и вообще, есть ли у тебя музыкальный слух и голос. Или вот другой пример. Когда человек не знает иностранного языка, тогда он общается со всякой нерусью криком, потому что уверен – так чучмеку будет понятнее его русская речь.
Так и Гонзо. За руль он сел впервые, поэтому старался ездить как можно быстрее, выжимая все что возможно из бедной Лады-Калины. Так он гонял по городу, пока не наступила ночь. Оло показал другу, где включаются фары и Гонзо продолжил свой выезд.
Здесь надо заметить, что, когда на заводе собирали эту самую Калину, то сборщик Самуил Громов. (Надо же такая ирония судьбы, ведь Гонзо тоже носил фамилию Громов. Быть может, они даже были родственниками.) Так вот этот Самуил маялся бодуном и на этой самой Калине на две крутки что-то там не докрутил, а про две вёртки вообще забыл. Ну, что, вы никогда не болели бодуном? Болели, поэтому понять человека сможете.
И вот надо же, как раз, именно, когда Гонзо гонял на Ладе-Калине по ночному городу, эти самые крутки с вёрками раскрутились и развинтились. От такого неожиданного поворота событий у машины отлетела выхлопная труба. Однако Гонзо не заметил потери, потому что в салоне громко работало радио Шансон, и там Вилли Токарев аккурат пел про небоскребы и «а я маленький такой».
В это же время генерал-лейтенант внутренней службы Сергей с крепкой фамилией Парамонов вышел на балкон покурить. А жил генерал на самой, что ни на есть центральной улице города. А тут на тебе – какой-то мудак без глушака гоняет и всем мешает отдыхать после трудового дня.
Зычным командным голосом, так чтобы было слышно даже на рабочих окраинах и в спальном районе, генерал-лейтенант провозгласил много нелицеприятных слов про драйвера и особенно, про Калину. Ей, Ладе-Калине, досталось больше всего. «Ведро с болтами, ёб твою мать» - стало самым ласковым выражением чувств главного полицейского. Гонзо ничего этого не слышал. Он слушал радио Шансон и Стаса Михайлова про "ты, только, ты".
Когда же слова у генерала кончились и он, наконец-то, с чувством выполненного долга закурил, то его жена Наталья Павловна тоже вышла на балкон и твердым голосом, такой бывает только у генеральш, сказала: «Сережа, ты совсем охренел! Ты что не видел, что Лада-Калина была желтого цвета?»
На следующий день генерал-лейтенант внутренней службы Сергей с крепкой фамилией Парамонов застрелился из табельного оружия в своем рабочем кабинете.
Вот что значит офицерская честь полицейского генерала.
Гонзо и сексуальная ориентация
Однажды Гонзо был в Таиланде в городе Патайя. Когда он осмотрел парк орхидей, покормил курями крокодилов, покатался на горбу у слона, накупался в Сиамском заливе, обожрался жаренными опарышами, лягушками и кузнечиками, то решил посетить всемирно известное гнездо разврата и свободных нравов улицу Walking street в Патайе.
На Walking street не было ничего интересного – праздная публика шкерилась по кафе – немцы гоготали, пиндосы чувствовали себя хозяевами мира, русские уничтожали запасы алкоголя. К соотечественникам и присоединился Гонзо. Дурная алкогольная наследственность папы-алканавта сказалась довольно быстро, и Гонзо не заметил, как на город упала липкая тропическая ночь.
Когда Walking street заблистала огнями, то Гонзо обнаружил у себя подмышкой милую тайскую девушку. Она преданно смотрела в его северные голубые глаза и что-то чирикала на своем птичьем языке приправленном английскими идиомами. Гонзо буквально утонул в ее черных, как тайская ночь, очах.
Когда степень погружения в эти раскосые глаза напротив, достигла критической глубины, Гонзо перешел от половых маневров к стремительному штурму. Имея в запасе только 15 американских денег, и взбунтовавшееся либидо, он мог рассчитывать лишь на неотразимость последнего и полез под юбку индокитайской прелестницы.
- Вы, что здесь все - пидорасы, что ли?! – Только и успел выкрикнуть на всю Walking street ошарашенный подъюбочным открытием Гонзо.
Когда кого-либо называют пидорасом – это обидно. А Гонзо даже и не догадывался, что в Таиланде пидорасов величают не иначе, как леди-бой, то есть леди-мальчик. Опять же тайские леди-бои уже давно общаются с нашими соотечественниками, поэтому смогли оценить не только удивление Гонзо, но и крайнюю степень обидности слова «пидорас».
Тайские пидорасы с Walking street с использованием приемов местного бокса сутки напролет метелили Гонзо, так им стало обидно за их поруганную честь. На излете сил, Гонзо сообщил, что через два часа он должен быть в аэропорту города Бангкок, где его ждет самолет, чтобы вернуть скитальца на Родину.
Тайские леди-бои с Walking street на такси доставили Гонзо к стойке регистрации рейсов и даже, в качестве моральной компенсации за побои, подарили ему бутылку тайского рома и портрет короля Рамы IX. Очень тайцы любят своего монарха. Одним словом, расстались они друзьями, кое-кто даже скупо всплакнул в момент расставания.
Гонза тогда понял, что даже у леди-боев, трансвеститов и просто пидорасов в душе всегда остается что-то мужское. Пусть это будет даже банальная мужская солидарность и взаимовыручка.
Гонзо и митьки
Как-то пришел Гонзо к митькам и сказал, что собирается у них поселиться. Просто не оказалось в Питере у нашего героя ни одного питерского персонажа с настоящей пропиской, у которого можно было бы на халяву пожить месяц-другой.
Митька ответили: «Дык, ёлы-палы, живи. Как говорится: мы гостям хорошим рады, смело в дом входите. Вытирайте ноги – гады, чистоту блюдите». Так Гонзо прижился у питерских художников.
Жили они дружно и весело. Гонзо рассказывал боевым единицам изобразительного субкультурного искусства о своей жизни и встречах с замечательными людьми. Многие его рассказы потом даже были отражены на митьковских полотнах. Дмитрий Шагин уже начал подумывать, а не подарить ли этому замечательному парню свою старую тельняшку, так сильно ему понравился малец – Гонзо.
Но давно известно, если все вот так замечательно складывается, значит, скоро случится какая-нибудь подляна. Так оно и вышло.
Как-то познакомился Гонзо с одной дамочкой. Знакомство произошло на Большой Пушкарской улице. Все знают питерских дамочек. Они очень любят заводить знакомства со случайными прохожими, потому что в большинстве своем все они приехали из Тамбова или там какой-нибудь Казани и, поэтому, никогда не теряют надежду связать свою жизнь с коренным питербуржцем, потому что это не только почетно.
Вот нахрена нормальной бабе, какой-то там почет? Главное - вдруг этот новый ухоед окажется не только внуком бабки-блокадницы, но еще и недобитым большевиками потомком аристократической питерской фамилии. А это уже совсем другой коленкор. Это уже ворота в аристократы. Так что есть смысл в этих случайных знакомствах.
У Гонзо в кармане было немного русских денег. То есть очень немного, на них даже не пригласишь подружку не то что в пивбар «Пушкарь», а даже в рюмочную на углу Мира и Кировского. Поэтому наш герой принял решение привезти девушку в мастерскую одного из митьков. И так как он рассчитывал завоевать не только сердце дамочки, но и проникнуть в прочие потаенные уголки ее тела, то, естественно распахнул перед ней чужой холодильник.
- Угощайся, - широкожестно сказал Гонзо. В холодильнике стояла недопитая бутылка портвейна «Три семерки» и целая буханка зельца.
- А ты не будешь? - Утвердительно спросила прелестница.
- Я уже ел, - галантно соврал Гонзо, намереваясь показать свою прыть позже, когда дело дойдет до любви, потому что уже знал народную мудрость - на голодный желудок мужики любят, не то чтобы жестче, а как-то самоотверженее.
Когда вернулись митьки, то первое, что они спросили, было: «Кто сожрал весь зельц?» Гонзо на это лишь загадочно улыбнулся, вспоминая свои половые подвиги. Он тогда еще не знал, что значит зельц для тонкой конституции правильного митька.
Не смогли эти добрые ребята – митьки, простить своему новому знакомому бессердечное уничтожение недельного запаса зельца в холодильнике. Так Гонзо был изгнан из сообщества питерских художников.
Этот случай показал ему, что за все в этом мире приходится платить. А за случайный секс – убытку вообще в два раза больше.
Поэтому, если уж знакомишься с девушками, то делай это на выходе из столовой, хоть какая-то гарантия, что она уже поела и у тебя нет опасности оказаться выброшенным на улицу, после того как она сожрет чужой хавчик. И вообще ищи порядочных женщин хотя бы не на Большой Пушкарской улице, чтобы потом не лечиться от триппера.
Не зря Гонзо побывал в Питере. Теперь он стал чуточку мудрее.
Гонзо и гендерные загадки
Когда Гонзо был женщиной… не стоит удивляться, ведь Гонзо был очень удивительным человеком. Поэтому порой он совершенно без всяких видимых и невидимых причин мог вдруг стать женщиной. Не потому что сменил пол при помощи современной хирургии или потому что ему стало неуютно в его мужском естестве. Эта метаморфоза происходила просто так. Раз и превращался в настоящую женщину со всеми ежемесячно вытекающими последствиями, анатомическими выпуклостями третьего размера и прочими интимными впадинами. Вот таким удивительным человеком был Гонзо.
Так вот, когда Гонзо был женщиной, то однажды подумал: какой все же урод и утырок Оло. Вечно припрётся, пива обдубасится, потом пердит, рыгает и козюльки на диван мажет. Странно, что когда я мужчина, то он мой лучший друг. Надо об этом хорошенько подумать, когда снова стану мужчиной.
Когда же Гонзо снова стал мужчиной, то они сидели с Оло и дули пиво. Вдруг Оло, как обычно громко рыгнул и тут же заметил: «Хорошо, что верхом пошло! Кстати, а ты знаешь, что ик - это заблудившийся пук!» И Оло громко и надолго разразился смехом, радуясь своей шутке-остроте. В этот момент Гонзо вспомнил про свои мысли об Оло, ну, те самые, которые ему приходили, когда он был женщиной.
Подумал он, подумал и решил – какие все-таки бабы – дуры. Вот Оло, совсем другое дело, классный остроумный и находчивый парень. Хорошо, что он мой лучший друг.
Трагическая любовь
Как-то Гонзо, превратившись в очередной раз в мужчину, полюбил одну девушку. Хорошая девушка. Без причины не зудела, могла не только разговор о козлах-гаишниках поддержать, но и пиво любила, и хоккей. Повезло, одним словом Гонзо.
Он за ней ухаживал долго. Ну, там, в кино водил за свой счет, попкорн ведрами покупал, не жопился и на другие девчачьи хотелки. Мог, к примеру, полдня ходить с ней по женским магазинам и оценивать «обалденность» нарядов, которые она примеряла. Любил короче он ее. Любил беззаветно, как Родину-мать. Конфетно-буфетный период у них затянулся на целый месяц. Но Гонзо даже и не намекал ей про проверку их сексуальной совместимости.
Однако, как не крути, а от постели никуда не спрячешься. Однажды они выпили пива, потом Гонзо купил шоколадку «Альпенгольд» с бутылкой шампанского и пригласил подругу в свое холостяцкое логово, предварительно помыв там пол, проветрив помещение и спрятав всю грязную одежду под ванну.
Вечер удался. И как-то оно само собой получилось, что оказались они в одной постели, причем совершенно голые. Толи вино подействовало, толи девушка расчувствовалась до неотвратимости соития, но очнулся Гонзо, только тогда, когда уже в гнезде из скомканных простыней, пыхтел на стонущей от вожделения прелестнице.
Когда взгляд девушки окончательно затуманился, она шепнула: «Я сейчас кончу», произошло страшное...
Быть может, подействовала недавняя реинкарнация Гонзо из женщины в мужчину, или просто он захотел немного нивелировать ситуацию, когда он поставил девушку в такое зависимое от его фрикций положение. Но, только он услышал это томное «ящаскончу», то среагировал мгновенно, не разбираясь в истоках этого импульса, и прямо в ухо девушке дурниной проорал: «Только не в меня!»
Остаток ночи Гонзо провел в одиночестве и неудовлетворенный. А история эта превратилась в анекдот и пошла, гулять по интернету.
Тогда Гонзо понял, что с любовью не шутят. Особенно в постели.
Гонзо и поэт
Однажды Гонзо подсел в уличном кафе к одному еврею. Это был настоящий породистый еврей, с огромным носом, сутулый, маленький и худенький, со слегка оттопыренной мясистой нижней губой.
- Надо же, как Вы похожи на Сережу Довлатова, - сказал сосед по столику. – Если бы он не умер, то я бы подумал, что Вы это он…
- ?
- Был такой великолепный писатель, Сергей Довлатов, мой друг, - продолжил собеседник. – Он умер в Америке.
- А что так? – Гонзе как-то не очень глянулось сходство с метвецом.
- Здесь его не печатали, и он уехал в Америку, - продолжил еврей. – Там он тоже первое время помыкался. Но потом стал состоятельным человеком. А вот в своей смерти виноват сам…
- Как это?
- Его, в конце концов, стали публиковать, начали выходить книги, сережина популярность росла. Он тогда купил дом в пригороде Нью-Йорка, две машины, а вот медицинскую страховку купить не удосужился. Когда случился приступ, то скорая увезла его в какой-то заштатный госпиталь, куда свозили в основном бедных мексиканцев. И его туда отвезли, потому что не было у него этой самой страховки. Пока его там нашли родственники, уже было упущено время, и спасти его не было никакой возможности. Если б была страховка, то он бы попал в приличную клинику и там бы его выходили, а так не смогли.
В это время в соседнем здании распахнулось окно, и оттуда выглянувшая женщина прокричала:
- Рейн, ты почему здесь, когда ты должен сидеть в президиуме, - через секунду она уже была внизу. – Уже, наверное, пять сигарет выкурил!
- Нет, - Гонзо решил заступиться за старика, – всего только одну.
- Молодой человек, - бросила через плечо дама. – В прежние времена за лжесвидетельствование давали приличные строка.
Старик поплелся за своей дамой и скоро скрылся в здании напротив.
Так Гонзо познакомился с великолепным русским поэтом Евгением Рейном. Благодаря этой случайной встрече он потом прочитал всего Довлатова, и его проза понравилась нашему герою. Прочитал он и лирику Рейна, отчего еще больше полюбил этого замечательного русского поэта - литературного секретаря Анны Ахматовой, друга Иосифа Бродского и многих-многих замечательных писателей и поэтов нашего времени.
Полюбил он его с первого взгляда, любит и до сих пор. Вот только встретиться с ним больше не доводилось. Хотя, как знать, быть может, новые встречи еще впереди.
Гонзо и КГБ
Друг Оло рассказал как-то Гонзо о Рихарде Зорге. История понравилась Гонзо, вот только окончание ее, где Зорге убивают, не очень понравилось. Наш герой тогда подумал, а вот смогу ли я стать разведчиком? Он так долго думал об этом, что однажды на него вышел настоящий вербовщик из КГБ.
КГБ в то время был ого-го какой серьезной организацией. Не то что нынешние, тогда-то, что ты… Да, и Гонзо вряд ли смог бы попасть в поле зрение контрразведчиков, если бы не случай. Затеяли в городе, где жил Гонзо провести международные соревнования. Городок-то был всю свою историю закрытый для иностранцев, а тут перестройка, ускорение, америкосы - братья на век. Короче понаедут иностранцы всякие. А Гонзо работал водителем такси. Подходит к нему однажды блеклый тип и говорит, мол, вы меня не знаете, а я о вас товарищ Громов знаю все и корочку красненькую хабась ему под нос. Смикитил Гонзо, что пришел его звездный час. Назначил ему Блеклый конспиративную встречу.
Гонзо надел черный плащ и черные очки и пошел на встречу. Встретились они в холле одной городской гостиницы. У Блеклого на коленках кейс лежит. Гонзо сразу догадался – в нем магнитофон спрятан, будут его беседу записывать, а потом анализировать. Шпик ему говорит, мол, приедут на марафон не только друзья, но в основном вражье и недобитки мировой контрреволюции и Родина, как никогда, нуждается в помощи Гонзо. Гонзо проникся и четко так, чтобы все записалось нормально, говорит: «Готов к выполнению задания. Когда и куда приходить в засаду?»
Нет, парирует Блеклый, сначала ты докажи, что предан делу социализма и мира во всем мире. Чтобы Родину защищать, сначала надо всех своих друзей-товарищей вывести на чистую воду и собрать про них компромат, таким образом ты и докажешь свою преданность нашему скрытному делу. Вот, к примеру, понаблюдай-ка за своим другом Оло, что-то компетентным органам он в последнее время не очень нравится.
Задание получено, надо выполнять. Наблюдал Гонзо за своим другом Оло неделю, а прицепом еще наблюдал за соседями, продавцами пива и прочей городской сволочью, потом позвонил Блеклому и сообщил, что готов отчет.
Встретились. Гонзо, как треснет об стол двести листов исписанных мелким почерком, а там весь расклад про друга Оло и не только о нем. Когда и во сколько Оло ходил в туалет, сколько сигарет выкурил, как ругался матом с мужиками в пивной, какие выкрутасы его лучший друг отчебучивает в постели со своей девушкой (понятно, что Оло хвастался своими половыми подвигами перед другом, но и Гонзо еще немного от себя приписал, чтобы поинтереснее читать было).
Про подружку эту тоже написал, какая она тварь и мотает нервы лучшему другу и про ее мамашу – хабалку голосистую и про то, как она пьяному Оло однажды глаз подбила и грозилась угондошить его в ближайшее время. Немало внимания уделил Гонзо и всем своим обидчикам. Причем предварил эту главу ремаркой – «Их надо посадить в первую очередь». Никого не пожалел. Не до жалости, когда Родина в опасности. А про друга Оло приписал, что он хоть и мудак, но человек неплохой и его можно взять на поруки. Зато напротив соседа своего деда Кузьмы, который уже три года не отдает червонец, хотя каждый день пьяный (значит на пропой деньги есть, а долг вернуть нет) Гонзо жирно написал: «Гад. Расстрелять в первую очередь».
Когда Блеклый увидел гонзины труды, то сразу лицом опрокинулся и загрустил, но бумаги забрал. Обещал позвонить. До сих пор звонков пока не было. Может, подстрелили его в какой-нибудь засаде.
Но Гонзо уверен, еще позвонит. Вон, сколько вражья вокруг развелось – бизнесмены-шмиерсмены, кавказцы на рынке, политические всякие, попы опять же. Родина еще обратится за помощью к Гонзо. А он, как пионер – всегда готов в любую засаду. Главное чтобы не как с Зорге, главное, чтобы не до смерти.
А с другой стороны, даже и хорошо, что не звонят. А то, вот, представьте – схватили бы блеклые друга Оло и начали бы ему устраивать допросы с пристрастием, а, быть может, и пытать. Оло бы отпирался, он такой парень. А ему на это раз, и гонзин донос, где все похождения описаны, да еще от Гонзы для красивости добавлено. Сильно бы тогда Оло расстроился. А когда бы Оло, как того просил Гонзо, все же выпустили бы из каземата на поруки, не смог бы он Гонзо простить. И настал бы конец их верной дружбы.
Нет, хорошо, все-таки, что не стал Гонзо разведчиком. Уж лучше как-нибудь так, попроще, без засад, погонь и доносов на лучших друзей.
Гонзо и шлюхи (Длинная история)
В подростковом возрасте Гонзо был хулиганом. А в то время всех малолетних преступников и хулиганов брали на поруки. Делалось это, видно для того, чтобы более старшие члены общества протянули руку помощи пошатнувшемуся в своем поведении ребенку.
Толи потому что Гонзо в тот день привели в детскую комнату милиции самым последним, толи потому что просто кончились организации, которым вменялось протягивать руки помощи разгильдяям, но вот поручителя для нашего малолетнего героя на тот момент в милиции не оказалось. Пока искали, он тихо сидел в обезьяннике и знакомился с великовозрастными преступниками. Те в свою очередь учили мальца ботать по фене и устраивать нычки в одежде, чтобы никакие вертухаи не смогли бы найти при обыске: ни колоду карт, ни сигареты, ни заточку, ни марафет.
В это время к начальнику отделения милиции пришла его старая знакомая, если не сказать просто давняя верная подруга - тетя Валя, которая кроме штатного осведомительства еще содержала главный в городе бордель. В качестве общественно-полезной нагрузки начальник отделения майор Прокудин и предложил тете Вале выступить поручителем малолетнего рас****яя. Начальство же спросит, выполнил ли он план по раздаче на поруки. Так Гонзо стал подшефным публичного дома.
Вначале Гонзо расстроился. Оно и понятно. Вот, если, скажем, тебя на поруки берет бригада слесарей или токарей, это же классно! Полдня ты подаешь им всякие железяки, потом в обед, они посылаю тебя за пивом. Причем предварительно эти самые слесаря-токаря знакомят твою личность с продавщицами всех близь расположенных питейных злаков, это чтобы малышу не отказывали в продаже спиртного. После пива, ты уже не подаешь железяки, а слушаешь рассказы мужиков «за жизнь». Где-то к концу рабочего дня, кто-нибудь произносит детонаторское «так, ну чё?» и со всей бригадой идешь в дешевую забегаловку.
Понятно, что тебе, как малолетнему достается не так много, как другим членам трудового коллектива, но и тебе тоже наливают. Пусть немного. Причем, когда в твой стакан падают капли спиртного, наставники обязательно заботливо заметят: «Ты на это дело, сильно-то не налегай, вредно, да и несчастья одни от водки». А дальше начинается учеба жизни, в процессе которой ты узнаешь, кем бы стал, к примеру, бригадир или простой токарь, если бы не пил горькую. Одним словом, масса любопытной, полезной и поучительной информации.
А чему могут научить шлюхи? И в какой магазин или заведение могут тебя направить они? Какую жизненную школу ты пройдешь в их, с позволения сказать, трудовом коллективе? Одни вопросы… Да и перед пацанами стыдно как-то…
Однако ответы на эти вопросы Гонзо получил быстро и вскорости уже не жалел о таком неожиданном на первый взгляд решении майора Прокудина.
Девки, в смысле, шлюхи, окружили Гонзо материнской заботой и любовью. Это и понятно, ведь даже у падших женщин всегда сохраняется материнский инстинкт. И пусть из-за сложности их жизненного пути или профессии он глубоко прячется, но всегда готов развернуться во всю ширь при первой же возможности или случае.
Так было и с Гонзо. Он жил, как принц. Девицы его баловали, покупали ему все, что он не пожелает. Теперь Гонзо курил только дорогие болгарские сигареты «ВТ», ел – салат, первое, второе и компот. А порой вместо компота сердобольные проститутки потчевали паренька шампанским или ликером «Шартрез».
Больше всех Гонзо полюбила девушка Изольда, которая по паспорту была просто Дуняша. Она совсем недавно приехала в город из деревни. Она хотела стать поваром, но, по ее легенде, жестокая судьба распорядилась иначе и она стала ****ью-содержанкой. Она часто говорила, что Гонзо очень похож на ее деревенского жениха, которого она любила, но его убили в традиционной пьяной драке деревня на деревню. Она часто от переизбытка своих нерастраченных чувств прижимала паренька к своим огромным грудям, да так сильно, как если б хотела задушить, а не выразить любовь. В один из таких приливов чувств огромная титька Дуняши вырвалась на свободу из тесного лифчика и ткнулась прямо в глаз Гонзо. Тот естественно заморгал, чем вызвал неожиданную реакцию девушки. Она от нежных и непроизвольных прикосновений гонзиных ресниц ее в миг набухшего соска,  вдруг часто задышала, и… выпустила на волю вторую арбузную грудь.
Мы пишем Хроники Гонзо, а не эротические рассказы для онанистов. Поэтому того, что и как произошло дальше, мы описывать не будем, хотя оно и достойно самого высокого слога.
Дальше все происходило гораздо прозаичнее. Как оказалось, Душяшу-Изольду очень любил сам майор Прокудин. Сюда ее определил именно он, когда встретил девушку на конкурсе кулинаров и с первого взгляда на ее аппетитные формы, влюбился. Он очень волновался, что ТАКУЮ девушку обязательно уведут, но и расставаться со своей женой он тоже не хотел, ведь на ней была записана их кооперативная квартира. Вот он и определил свою любимую в подшефный бордель, где она никого кроме него не обслуживала, и вообще жила на привилегированном положении под присмотром майоровой подругайки тети Вали.
После неожиданного и страстного соития с Гонзо, который, так походил на ее убитого жениха, Дуняша не стала скрывать этого жизненного эпизода от своего любовника в погонах, чем воспалила холодную голову, вызвала в его горячем сердце всепоглощающий гнев и, чекист замарал свои, до этого момента чистые руки. Финал был литературным и печальным.
Майор застрел из табельного оружия неверную любовницу и по этапу поехал на Урал в колонию карьернооступившихся милиционеров.
Ну, а Гонзо? Он впервые познал женщину.
Гонзо и генерал
Однажды, во время службы Гонзо в армии, в их часть приехали московские полководцы. Был среди них самый грозный и самый старший генерал. Большой такой дядька, хоть вширь, хоть ввысь. Увидел его Гонзо во время строевого смотра, который устроили заезжие высокие военные чины. Генерал шел в окружении многочисленной свиты вдоль строя. И вот на, тебе … остановился прямо напротив Гонзо.
Полководец смерил взглядом фигуру солдата. Гонзо же выглядел согласно своему сроку службы и положению. То есть так, как и положено выглядеть солдату, который недавно пришел в часть после учебки и потому пребывает в статусе «духа». Галифе солдатского обмундирования свисало с жопы наполненным парусом, гимнастерка была на три размера больше истинных форм, а пилотка скорее походила на протирочный материал, чем на головной убор.
- Кто таков? – строго поинтересовался генерал.
- Рядовой Громов, - доложился Гонзо.
Тут с генералом произошла метаморфоза. Его взгляд подернулся теплотой и участливостью.
- Тезка, - уже совсем по-отечески сказал высокий чин. – Я тоже Громов!
Свита угодливо умилилась. Между этими двумя Громовыми, конечно же, была пропасть. Если Гонзо его фамилия досталась, как будто в насмешку, то генералу, судя по его стати и выбранной профессии, она была дана в самый раз.
Он приобнял солдата и ласково сказал:
- Ну, как тебе служится, сынок?
Теперь метаморфоза произошла со свитой, а особенно с командиром полка и замполитом. В их головах пронесся космос мыслей: начиная с той, что Гонзо дальний родственник генерала, и заканчивая тем, что он вообще внебрачный сын полководца. Последняя мысль крепко засела в башку замполиту.
Гонзо тоже пережил многое. Он, как-то сразу проникся сыновней любовью к этому генералу, к его заботе о простом солдате, да и просто, к человеческому отношению, которого солдат не видел вот уже более полугода, считай, с момента, когда расстался с маманей и гражданской жизнью. А генерал тем временем продолжал:
- Кормят хорошо? Командиры не обижают? А старослужащие?
И тут на гонзины глаза навернулись слезы и он выпалил:
- Да херово тут, тыщ генерал! Жрать совсем не дают, повара масло воруют, деды чморят по-всякому, из нарядов не вылазю, офицеры и прапора фофаны раздают, весь лоб уже отшибли, кавказцы заставляют туалеты мыть, а узбеки-складчики новое форменное обмундирование (и как только слово-то военное вспомнил?) себе забирают…
Генерал сдвинул свои густые полководческие брови, а командиры, включая комполка и замполита, опрокинулись своими суровыми лицами. Но Гонзо уже несло.
- А еще, - захлебывался солдат, - в белье вши, после бани выдают грязные портянки, прапорщик Гартюк гражданским мясо продает, сука! И все пьют! – на высокой ноте захлебнулся Гонзо.
- Не волнуйся, сынок, - разгладился лицом генерал. – Я во всем разберусь и накажу всех, кто обижает советского солдата.
Какой разговор произошел у генерала с офицерами полка, Гонзо не знает. Только после отъезда московских полководцев в полку ничего не изменилось. Замполит победил, и все теперь считали Гонзо внебрачным сыном генерала, а потому «засланным казачком».
От замполита солдатам в полку стало буквально – не вздохнуть, не пёрнуть,  за это сослуживцы и начали лупить Гонзо. Им-то было похрен, чей Гонзо сын или внебрачный родственник.  Лупили его, в едином интернациональном порыве, представители всех пятнадцати республик СССР – деды, офицеры, повара, кавказцы и узбеки-складчики. Но особенно лютовал прапорщик Гартюк, как нажрется водки после продажи мяса, так вызывает к себе Гонзо и тренеруется ставить убойные фофаны.
И, естественно больше всего доставалось от представителей титульной нации, которые били Гонзо с беззаветной настойчивостью и с особенной, буквально, детской жестокостью. Быть может, им было обиднее всего, что именно представитель их национального большинства оказался таким уродом, который попытался всем испортить рас****яйское выполнение священного долга перед Родиной.
На сослуживцев Гонзо не обижался, но вот генералов с той поры не любит и их словам не доверяет. Принципиально.

Гонзо и писатели
Однажды Гонзо решил стать великим русским писателем. Для этого он пришел в Союз писателей. Там ему очень обрадовались и заявили: «Вот, тебя-то нам только и не хватало… для полного комплекта!»
Оказалось, что при Союзе организованы курсы великих русских писателей, куда Гонзо и записали. Ну, не бесплатно, конечно. За три месяца овладевания писательским мастерством Гонзо заплатил тысячу бакинских денег.
Наш герой начал исправно ходить на эти курсы. Ну, правильно, деньги заплачены, надо ходить. Там собиралась очень интересная публика. На таких посмотришь, и сразу видно – все, как на подбор, великие русские писатели и поэты.
Хотя, если взглянуть с другой стороны, то исключительно смахивали они на обычных городских сумасшедших. Гонзо очень этим вопросом мучился, к какой все-таки  категории их отнесть?
Ну вот, судите сами. Один из обучающихся – поэт. Такой поэт-поэт. По основному месту работы, поэт был массажистом. Судя по всему, он неплохо зарабатывал, разминая чужие тела. Но вот ведь напасть, почувствовал однажды, что он поэт и понеслось… Теперь он отрастил волосы и перестал их мыть. Постоянно что-то нараспев мычал, а когда не мычал, то тоже не затыкался и нес откровенную фигню.
С ним рядом всегда находилась рыжая девка по имени Белла, сразу было понятно, что она совмещает две ипостаси – литсекретаря и музы-любовницы. Она заворожено смотрела тупенькими глазками на своего гения и внимала всему, что бы тот не говорил. Иногда он ее спрашивал: «Белла, любовь, моя, ты успела записать то, что я говорил?» Зачастую оказывалось, что та не успевала включить диктофон и очередная нетленка гения терялась в космосе. Тогда поэт все тем же распевным голосом заключал: «Белла, любовь моя, ну, ёб твою мать!» Потом они целовались, и когда рот поэта наконец-то освобождался, он снова начинал распевно нудить…
Была еще дамочка - прозаик. Она, маленькая и кругленькая, с пухленькими пальчиками и губками, взгляд имела рассеянный и блуждающий, а иногда читала русско-итальянский разговорник. Зачем? Кто ж ее знает. Быть может, собиралась на пмж на родину Петрарки. Когда ее спросили, о чем она пишет, то последовал ответ: «Я пишу хоррор». Больше ей вопросов никто не задавал, потому что все поняли – девушка решительно собралась к Джованни Боккаччо, Франческо Петрарке, Карло Гоцци и Джанни Родари… на могилы.
Других алчущих славы литераторов описывать не будем, хотя и они достойны этого тоже, так как все были замечательными персонажами. А было там таких более тридцати забубенных голов. Но мы ведь пишем Хроники Гонзо, а не летопись курсов далеко не очень юных литераторов при Союзе писателей столицы.
Сами занятия проводили различные известные и совсем неизвестные члены Союза писателей. Хотя неизвестных было, пожалуй, большинство. Но все они честно что-то рассказывали, в основном про себя любимого, видно, как бы оправдывая собственную значимость для отечественной литературы. А в конце занятия вяло отвечали на вопросы слушателей и шли получать гонорар за лекцию.
Три месяца обучения истекли. В кружке начинающих писателей вновь замелькали организаторы курсов. А это была парочка пронырливых парней, с хваткой лавочников, которая и поздравила всех молодых литераторов с «успешным окончанием писательский курсов», коим и вручила по картонной грамотке с печатью.
Далее прозвучала такая речь: «Господа писатели, а теперь именно так можно с полной ответственностью называть всех вас. Вы проделали большой путь и сейчас стоите на пороге большой литературы. Мы прекрасно осознаем, как трудно молодому автору пробиться к читателю, но, именно мы готовы вам помочь и в этом многотрудном занятии. Те, кто принесет деньги, мы поможем напечатать первую, вторую и последующие книги. Наши двери открыты для всех! Наша касса работает с 9 до 18 часов каждый день. В добрый путь на писательский олимп!».
После этой речи Гонза понял, что попал в глуховой развод на бабки. Но, как оказалось, об этом догадался только он один, потому что все остальные слушатели полезли за своими кошельками и рукописями и устремились в кассу, где эти ребята обещали выписать билет прямо к сердцу и душе благодарных читателей, как это и положено всякому великому русскому писателю.
А Гонзо спрятал картонку подальше в карман, зашел в магазин и купил бутылочку вискарика, который он и распил со своим лучшим другом Оло. Во время уничтожения литра «Белой лошади» Гонзо провозглашал тосты за великую русскую литературу. Потому что свято верил, что она все равно останется великой, несмотря на растущую в самой стремительной прогрессии армию воинствующих великих русских писателей. Из которой, слава Богу, он успел себя вовремя вычеркнуть, а значит человек он мужественный. За это мужество тоже выпили.
Так Гонзо не захотел за свой счет становится великим русским писателем.

Кое-что о Шота Руставели
В начале двухтысячных был такой период, когда все беспокойные сердца из всех провинциальных городов нашей Родины устремились в столицу. На хрена? На этот вопрос смогли ответить лишь единицы, а большинство просто посчитало, что в Москве всем им будет лучше, чем в родном Мухосранске или Ебиегоматинске. Ну, уехали и уехали. Никто не вернулся. Все худо-бедно пристроились.
Часть друзей Гонзо тоже подалась в столицу. Однажды и Гонзо занесло в Москву. Не по делу, а просто так – проездом. Между поездами был целый день и Гонзо не собирался его провести впустую. Он позвонил своим друзьям, ну, из тех, кто не так давно стали москвичами.
На звонок откликнулись подруга юности Марго – черноокая дочь армянского народа и друг гонзиного детства Зина (это кличка такая, а на самом деле Зина был парнем).
Ну, где еще могут встретиться со своим залетным другом недавние москвичи? Конечно на станции Баррикадная у зоопарка. Вот есть у провинциалов такая страсть – встречаться около московского зоопарка. Быть может, зверье, живущее в вольерах, где запахом, а где рыком напоминает им тоскующим их малую провинциальную родину. Как знать?
Марго, как девушка с претензиями потащила друзей по ближайшим кафе. Но ходить по кафе с деньгами, которые шелестели в карманах друзей, было глупо, поэтому ограничились колбасной нарезкой, бутылкой водки и пивом, которые и приобрели в ближайшем магазине.
У Марго было немного времени, так как она работала продавщицей и отпросилась лишь на полчала. В каком-то дворике на детской площадке она быстренько выпила свое пиво и упорхнула, блеснув на прощание своими карими многообещающими очами. У Гонзо и Зины времени было хоть отбавляй, поэтому, расправившись с первой бутылкой водки, они пошли за второй.
И тут Зина, как москвич, предложил продолжить общение в скверике неподалеку. Самым замечательным в этом сквере был бесплатный общественный туалет. Это обстоятельство, для тех, кто не знает, во время дружеской беседы с водкой туалет имеет огромное значение, потому что Москва – культурный город и в ней неинтеллигентно гадить в подворотнях. И, во-вторых, на платные туалеты при распитии водки никаких денег не хватит, а желание посетить это нехитрое сооружение будет неминуемо возрастать по мере накапливания алкогольного градуса.
 Кроме бесплатного туалета, второй достопримечательностью скверика являлся памятник Шота Руставели, который стоял в самой середине зеленого островка. О том, что этот памятник принадлежит великому грузинскому поэту, Гонзо узнал от Зины. И вообще по наблюдениям Гонзо его друг детства уже пообвыкся в столице и многое узнал.
Например, рядом со сквериком располагались апартаменты другого знаменитого, но уже московского грузина Зураба Церетели. Здесь прямо перед забором, ограждающим ваятеля от Москвы, стояли его произведения. Эти фигуры, как бы говорили своими размерами о ничтожности людской сволочной массы перед великим искусством. На их фоне монументик великому поэту выглядел как-то сиротливо, если не сказать просто по-босяцки.
Быть может, поэтому выпускники московской академии художеств, после получения дипломов, традиционно натягивают на голову рыцарю в тигровой шкуре презерватив. Наверное, будущие художники тем самым пытаются показать ныне живущему монументалисту Церетели, что не каждая его потенция достойна зачатия, уж не говоря о публичном разрешений от бремени. Тем более, что в столице и без того уже полно разнообразных монстров.
Путаясь в этих уже крепко пьяных мыслях, и с сожалением расставшись и с гостеприимным сквериком и с не менее гостеприимным бесплатным туалетом, друзья добрели до метро.
Зина пообещал, что подземка вмиг довезет друга до вокзала и… тут в бесчисленных переходах андеграунда они заблудились.
Зина, как пристыженный своей некомпетентностью хозяин плелся позади, а стремительный Гонзо, путаясь в собственном мате, метался между станциями, эскалаторами и переходами.
Именно тогда он понял, что в Москве живут не обычные нормальные люди, а гномы. Самые настоящие гномы, забравшиеся под землю существа, которые здесь все знают и где нормальный человек, еще не ставший гномом, может запросто пропасть навсегда. Потому что до «понаехавшим» гномам нет, и не будет никакого дела.
Так Гонзо узнал новое о двух знаменитых грузинах и увидел новую для себя столичную общность - москвичей-гномов.

Гонзо и время
Когда депутаты Госдумы решили ужесточить торговлю спиртным, то в голову Гонзо вдруг пришла коммерческая мысль.
Значит, народные избранники решили, что, если торговать водкой, вином и пивом только до 22 часов, то пьяных станет значительно меньше и страна, наконец-то встанет на трезвые рельсы.
Вот они, депутаты, сами не знают, что творят. Именно так подумал Гонзо, когда узнал об этой жизнеопределяющей инициативе законодателей. Ну, зачем, спрашивается, им – слугам народа, нужно чтобы народ протрезвел? Вот перестанут все пить, естественно немного помыкаются от неудовлетворенного желания выпить. А потом осмотрятся и поймут, в каком говне они живут.
Мало поймут, так ведь, начнут что-нибудь предпринимать, чтобы из этого говна вылезти. И увидят соотечественники, кто им мешает жить хорошо. Обвинят во всем этом депутатов и больше не выберут их штаны протирать в Государственной думе. И, ладно бы, если просто под зад коленом прогонят иродов, а то еще посадят на всю оставшуюся жизнь в тюрягу или накостыляют по первое число, что этим мешальщикам самим жить не захочется. Видно искренне не понимают депутаты, что все они в этих списках кропийцев народных окажутся, что припомнят им, как балду гоняли на Охотном ряду.
И уже никогда не расскажут они у пионерского костра будущему поколению о своей государственной службе, и даже на уроки мужества на 1 сентября никто их в школу к первоклассникам не позовет, потому что отреформировали они это самое образование по самое некуда. Ну, да Бог с ними, они люди божьи, если судить по делам их. Сейчас речь не о них.
Коммерческая идея Гонзо была проста и изящна. Он открывает вино-водочный магазин и на самом видном месте вешает часы, которые всегда показывают 21 час 50 минут. Дальше, после того, как все остальные перестают торговать водкой, а его магазин работает, потому что у него еще без десяти время «Ч». Так и сделал. Идиотизм, скажет кто-то. Полный, ответит Гонзо. Но только полному идиоту и живется весело вольготно на Руси.
Торговал месяц, все нормально. Продавщица все время орет, что скоро закрываться будет, мужики торопятся, все как в заправду, ни у кого и мысли не возникнет, что сейчас время совсем уже другое. Менты стали к нему за водкой заходить. А что они хуже остальных что ли? И закон не нарушают, вон время над витриной висит, еще целых десять минут до закрытия. Но и Гонзо не наглел, торговал только до 12 ночи, ну максимум до часа. По-джентельменски. И все всех устраивало, пока не завелся у ментов один принципиальный.
Тот все сначала свои часы вертел и с витринными сличал. На следующий вечер снова пришел и принес уже другие часы и будильник из дому. Потом к продавщице стал привязываться, мол, время неправильное показывают. Но и та не лыком шита, быстро его отбрила. Мол, ничего не знаю, сейчас закрываться начну, а на часы до вас еще никто не жаловался. Мужики в очереди зашумели. Убрался дотошный. Но дело не оставил.
В результате вызвали Гонзо в суд. Так, мол, и так, виноват в нарушении закона о торговле водкой после 22 часов. Но и Гонзо себя в обиду не дал. Все вопросы, говорит, к премьеру, он же час туда-сюда мотает, все мозги стране высушил, вот я и запутался, куда тот час прибавлять или отнимать. Судья с похмела в недоумении – и действительно, куда прибавлять, от чего отнимать?
Что тут началось! Вскипела, как волна у населения города ярость благородная. Народ на улицы вышел, требует прибавить час, вернуть им законное зимнее время. Деваться некуда, выступил премьер по телеку, надо, говорит, еще раз все изучить. И пошел в Белый дом правительства изучать время. Ну, чем-то ему надо заниматься, не все же в планшетник тыкать.
А суд отменили. Как же Гонзу судить, когда со временем свистопляска, и не по его вине, а по недоразумению на самом верху. Опять же и сам судья в гонзином магазине завсегда водочку или коньячок покупал, да все ближе к полуночи.
А дотошного мента перевели в село на границу с соседней областью с той, что разница с нашим городом еще на один час. Пусть теперь там ловит тех, кто после закрытия родного магазина в село соседней области ездит, где время «Ч» наступит только через час.
Но магазинчик свой, который и назывался очень даже народно – магазин «Русское счастье» Гонзо закрыл. Так что нету теперь в его городе русского счастья. А всему виной депутаты. Не ведают они, что творят…


Гонзо и родной город
В городе, где родился и вырос Гонзо все население делилось на три категории: недобитые колчаковцы, коммуняки и вольные каменщики, то есть депутаты и чиновники.
Недобитые колчаковцы - хотели поставить памятник Александру Васильевичу - адмиралу, полярнику и правителю России. Были они все сплошь и рядом чертовыми либералами.
Против них выступали коммуняки. Они ходили кругами около памятника главному вождю коммунистического движения и не давали недобитым колчаковцам ставить памятник Колчаку. Еще они призывали пролетариев всех стран коллективно идти в светлое будущее.
А тем временем вольные каменщики – депутаты и чиновники плели интриги и поддерживали периодически затухающий костер классовой ненависти недобитков и коммуняк. А в свободное от этого занятия время тырили по карманам бюджетные деньги.
А город засыпало снегом, его топили талые вешние воды, смывающие в великую сибирскую реку асфальт, мусор и оптимистичные настроения горожан.
Гонзо так и не знал к кому же ему примкнуть? Именно поэтому он ходил на все митинги и собрания и тихо пел свою песню-гимн:
«Рыбка плавает в томате,
рыбке в банке хорошо.
Что же я, едрёна матерь,
места в жизни не нашел!»

Гонзо и интеллигентное общество
Попал как-то Гонзо на вечеринку. А там собралось исключительно интеллигентное общество. Ну, все такие культурные. Определить в России культурного человека от некультурно несложно. Все зависит от мата.
Вот, если ты разговариваешь матом, то есть, просто заменяешь все нормальные слова на матерные, то ты - босяк и некультурная сволочь. А если ты используешь то же самое количество ненорматива, но исключительно для создания наиболее полного образного впечатления, то, ты уже интеллигент в очках и шляпе. Ну, это так, справка для расширения кругозора у читателя.
Гонзо попал как раз в общество последних - культурных. Собрались, поели, выпили и по старинной русской культурной традиции завели интеллигентские разговоры о болезнях. И ведь что характерно, не было в той компании даже фельдшера, уж не говоря о докторе, но традиции есть традиция не про политику же говорить интеллигентным людям. Тем более что про нее еще можно говорить, и так всем уже все ясно – самая главная политика – это отсутствие какой бы то ни было политики. Такие времена, что про болезни интереснее потрендеть.
В вначале один такой с бородкой клинышком говорит: «Совсем меня замучил колливубл».
Гонзо аж напрягся от спутавшихся мыслей. Что это за колливубл? То ли «профессор» (потому что с бородкой клинышком) так интеллигентно назвал какого-то пидора, который его тиранит полжизни, толи это вообще какой колдун из «Властелина колец» явился из потустороннего книжного мира и херачит всех подряд.
Однако наводящих вопросов задавать не стал и правильно сделал. Из дальнейшего разговора понял, что речь идет об урчании в животе. Вот ведь, воистину интеллигенты. Спроси Гонзо про такую болезнь - он и знать не знает, скажет просто: «что-то урча сегодня в животе разбуянился»… А тут - колливубл!
Если честно, то, когда речь пошла о болезнях, Гонзо как-то даже скукожился, потому что опасался услышать от культурных людей про самую главную болезнь интеллигентов – геморрой. Ан, нет, там у них и другого счастья оказалось навалом.
Дамочка в ажурных перчатках подхватила разговор и пожаловалась на вспученность живота. Ей сразу стали советовать купить куриных желудков, снять желтую кожицу, высушить ее, перемолоть и пить. Хотел было Гонзо добавить, что эта кожица еще и от дристни помогает, но забыл, как по-интеллигентски называется безудержный дрист.
Другой дядька остросюжетно поведал обществу о своей подагре. Круглая тетка с лисой на плечах рассказала, как она борется с сахарным диабетом, ее дылдовидная дочка в очках поплакалась на протрузию дисков. Гонзо еще подумал, что при ее-то невероятном росте, а следовательно повышенной парусности, вообще никакой каркас не выдержит. Старичок пропел про отсутствие у него памяти, хотя это и так было всем заметно, так как старикан пять раз спросил, как зовут Гонзо и постоянно бегал в туалет, а по возвращении требовал налить ему штрафную за опоздание к столу.
Были здесь и камни во всех возможных и невозможных органах, изжога и ишиас, остеохондроз и булимия. Перечисление медицинской энциклопедии уже прошло три круга, когда взгляды сообщества устремились на до сих пор молчавшего Гонзо. Глаза собравшихся были наполнены такой надеждой, что Гонзо понял, от него ждут поддержания интеллигентной беседы.
- А я тоже, недавно, в больницу ходил, - начал он. -  Нас с производства посылали на диспансеризацию.
Гонзо чувствовал, как напряжение в компании достигает высшего накала.
И тут дед-маразматик не выдержал: «И что у Вас нашли, Гонзо Эдуардович?»
- Да, нихера не нашли, сказали, что здоров, как бык, - сообщил наш герой.
Пауза затянулась. Все опрокинулось лицами, и подавлено молчали. Компания развалилась, все загрустили и начали собираться по домам.
Гонзо ушел первым.
Глядя ему вслед, хозяин дома сказал громко, чтобы слышали все, а не только жена, пригласившая Гонзо в культурное общество:
- Чтобы больше этого мудилы, в нашем доме не было! Такой вечер испортил, гандон штопаный!
А догловязая с протрузией добавила: «К сожалению, совершенно не о чем нормальному и культурному человеку с этими быдлами поговорить… блять!»
Окончание вечера было спасено, далее все обсуждали Гонзо.


Гонзо и кинематограф
Однажды Гонзо написал сценарий.
 «Тюбетейка»
Сценарий мелодраматического блокбастера
С тремя финалами на выбор.
Звучит восточная музыка. Мелодия, звучит на дутаре и уже вынимает душу из зрителей.
Эта история произошла на Востоке. В одном кишлаке жил бедный дехканин Мустафа. Ему очень нравилась восточная красавица и дочь бая Зульфия. Однажды на хлопковых полях они повстречались.
- Зульфия, отдайся мне, ведь я так люблю тебя, о свет моей души!
Но коварная красавица лишь рассмеялась в лицо влюбленному юноше. И молвила:
- Мой жених Али ибн Саид воюет с неверными. А ты, грязный батрак, в это время смеешь делать мне такие недвусмысленные предложения!
 Гнев вскипятил кровь в жилах джигита. Он размахнулся и ударил мотыгой Зульфию по башке. С поверженной бездыханной девушки слетел ее красивый шелковый платок.
За кадром поют на восточный мотив
«И платок упал в арык
И не зацепился за хлопчатник…»
Бурные воды арыка подхватили платок и понесли его через пустыни, кишлаки и бахчи пока он не попал в мутные воды Амударьи. В этой житнице восточных земель его выловил известный всему правоверному Востоку мастер-тюбетеичник Кинес. Он сшил из шелкового платка поверженной красавицы Зульфии тюбетейку. Тюбетейка вышла очень красивая, а так как Кинес был мастером своего дела, он ловко спрятал в складках шелка след от мотыги Мустафы и отправил изделие караванными тропами в город Термез.
На рынке Термеза ее купил полевой командир Али ибн Саид – жених красавицы Зульфии. Как только надел полевой командир Али ибн Саид новую тюбетейку на свою лысую голову, так и почувствовал, что нет теперь в подлунном мире его невесты красавицы – Зульфии. Почувствовал воин, что ее убил какой-то утырок и стало ему очень обидно, что пока он воюет, какие-то уроды убивают его невест. Вскипела кровь в жилах полевого командира, и бросился он в бой за свои опийные плантации на своей малой родине - Афганистане.
И носил эту тюбетейку отважный Али ибн Саид постоянно, не снимал ее даже в бане, пока пуля, выпущенная из винтовки М 16 американским морпехом Джонни Джонстаном не разнесла его буйную лысую голову.
Так тюбетейка из платка Зульфии попала в Америку, куда ее привез морпех Джонни Джонстон в качестве сувенира. Разглядывая дырку, которую проделала пуля, выпущенная из винтовки М 16, Джонни сочинил песню про тяготы и лишения американского морпеха в тех горячих точках планеты, куда его посылала Америка. Было в этой песне и трудное слово «тьюбетейка», которое, как десертный нож в яблочный пирог, врезалась в неокрепшие мозги тинэйджеров города Нью-Йорка.
Эта песня про тяготы морпеха Джонни Джонстана - незатейливая, но искренняя, как любовь Мустафы и Али ибн Саида к красавице Зульфие, моментально взошла на вершины музыкальных чатов. Экзальтированная и от этого возбужденная молодежь Америки, Англии и прочего англоговорящего мира в экстазе кричала: «Тьюбетейка, тьюбетейка!».
На сцене вручения премии Grammy в исполнении рок-музыкантов звучит, вышибающая децибелами мозги песня «Тюбетейка». Почтенная публика в зрительном зале в экстазе превращается в овацию!
 Морпех Джонни Джонстан выгодно продал свою песню и стал миллионером, потом сенатором, потом масоном и умер в кругу любящей его семьи от передоза наркотика, привезенного из Афганистана с плантаций убитого им полевого командира Али ибн Саида.
ФИНАЛ № 1 Американский
Наркоту в Америку возил бывший дехканин Мустафа, который после трагической разлуки с возлюбленной забросил хлопчатник и стал наркокурьером. Однако сколько нарковеревочке не виться, а тюремный срок американский судья впаял Мустафе нешуточный.
Дочь умершего от передоза морпеха-миллионера-сенатора-масона Джонстона Элэн работает психологом в тюряге, где парится наркокурьер Мустафа. В память об отце, она не снимает с головы его сувенир, привезенный из пыльного Афганистана – тюбетейку с дыркой от пули и разрезом от мотыги.
Однажды зэка Мустафа увидел тюбетейку и перед его глазами встал образ красивой, но коварной первой и самой искренней его любви – Зильфии.
Здесь звучит восточная мелодия, но уже не на зурне, это плачет гитара Брайана Мэя.
Мустафа от потрясения, которое с ним произошло, когда он увидел тюбетейку из шелкового платка Зульфии, перековался и, выйдя условно-досрочно из тюрьмы, стал добропорядочным американцем.
Он женился на дочери морпеха Джонстона Элэн и стал работать психоаналитиком по вопросам неразделенной любви.
Всю историю любви бедного юноши-дехканина Мустафы к прекрасной, но коварной Зульфие раскопал корреспондент «Америка тудей» Теодор Худ и она, после публикации в журнале, стала достоянием массовой культуры Запада.
Став популярным Мустафа получил миллион гонорару и начал баллотироваться в сенат от республиканской партии (там вообще любят все цветное, и тюбетейка как раз пригодилась), а тут и масоны начали к нему внимательно присматриваться.
Выборы в сенат, главный масон жмет руку будущему сенатору Мустафе и они оба смотрят в сторону Белого дома.
За их спинами звездно-полосатый плакат «Америка – страна больших возможностей! Здесь любой босяк может стать президентом!»
ФИНАЛ № 2 Русский
Что стало с безутешным Мустафой, которого отвергла восточная красавица, за что он треснул ее мотыгой по башке, никому не известно. Должна же в конце остаться хоть какая-то тайна.
ФИНАЛ № 3 Снова русский
Мустафа превратился в серийного насильника-убийцу, который в штате Алабама всех гондошил мотыгой по башке, и которого уже много лет разыскивал по всему миру Интерпол.
Русский разведчик майор ФСБ Торопов подставил голову своей боевой подруги, сотрудницы Моссад Анны Зоммерфельд под мотыгу Мустафы и таким образом «на живца», изловил Мустафу. Потому что вор и убийца должен сидеть в тюрьме.
Серийного Мустафу в наручниках ведут к трапу самолета авиакомпании «Аэрофлот» или «Трансаэро» (кто больше денег даст за рекламу).
В это время Анна Зоммерфельд выходит из комы. Первое, что она видит - это любящие глаза Торопова, который ей сообщает радостную весть, что они выполнили задание и теперь им дали отпуск и путевку на Гавайи за свой счет (нету нихрена денег в стране, да и Торопов не Джеймс Бонд).
Закат на берегу океана. На фоне огромного солнечного диска два силуэта - Торопов и Зоммерфельд в инвалидной коляске.
Идут титры.
В этом месте восточная мелодия, исполняемая на зурне дуэтом с гитарой Брайана Мэя, в очередной раз вынимает из зрителя растревоженную кинофильмом душу.
Конец
Ни одна кинокомпания не взялась за реализацию этого кинопроекта. Даже Тарантино отказался. Хотя ему никто и не предлагал. А если б предложили, то, глядишь бы, и поставил. Опять же он по-русски небельмеса, а кто ж ему гонзин синопсис переведет. Нету там никого в Голливуде.

Гонзо и вши
Однажды Гонзо приснилось, что он вошь. И не какая-нибудь банальная, а самая, что ни есть лобковая. Приснилось, как его, Гонзу-вошь, какой-то чувак травит дихлофосом, состригает волосы во всех частях своего тела, короче, лишает его – Гонзо, привычной среды обитания.
«Обнаглели», - именно с этой мыслью проснулся в то утро Гонзо и всерьез задумался о судьбе лобковых вшей. Тема, быть может, и не самая приятная, но от этого она не становится неинтересной и, как подумалось Гонзо, неактуальной.
Ведь вот из чего складывается жизнь лобковой вши? Ее все не любят. Ее травят химикатами, лишают привычной среды обитания, выкашивая всю растительность на теле человека. Тем более сейчас, когда стало очень модно и женщинам и мужикам сбривать с себя все волоски до единого. А, где, спрашивается жить лобковым вшам? Где им прятаться? Где вить гнезда и выхаживать потомство? Жесток человек, ой, жесток…
Вопросы далеко не пустые, подумал Гонзо. Вот, к примеру, взяли люди и извели полностью всех представителей этого класса, как они думают, паразитов. И что? На первый взгляд, ничего особенного не произойдет. А если вдуматься, то еще неизвестно, чем эта мировая акция может обернуться в будущем. Эффект бабочки еще никто не отменял. Может эти вши и не вши вовсе, а какие-нибудь санитары закоулков человеческого тела? И начнет в этих интимных закоулках расти и множиться какая-нибудь новая напасть на человечество.
Такие глобальные мысли терзали Гонзо в то утро. И именно тогда наш герой решил выступить в защиту лобковых швей. Пусть один, пусть первый, но кто тогда, если не он?
Решено – сделано. Сначала, как водится, он запустил эту тему в Фейсбуке. Однако она не вызвала должного резонанса у пользователей этой соцсети. Не понимают они всей важности вопроса.
Опять же, как говорится, начни с себя. И Гонзо прекратил стричься и бриться, тем самым пытаясь создать среду обитания для этих маленьких изгоев. Попытался он найти несколько особей, для чего встречался с бомжами и вокзальными марухами. Бесполезно. Дал объявление в газете бесплатных торговых предложений и услуг. Лобковые вши не откликались. Не откликались и их владельцы.
Тогда Гонзо сходил в сберкассу, снял деньги, которые он копил на новый компьютер, и обратился в рекламное агентство. Через неделю на оживленных магистралях города появились его баннеры размером три на шесть метров.
На плакате была изображена огромная лобковая вошь с кладкой своих яиц, которые она прикрывала своим телом и лапками от гигантской бритвы, состригающей волосы. При определенной фантазии на месте работы бритвенного станка можно было угадать женский лобок. От более откровенного изображения пришлось отказаться, так как в агентстве заявили, что порнуху располагать на своих билбордах не будут ни за какие деньги. На лице вшихи был изображен неподдельный ужас. Текст на плакате гласил: «Собрался бриться? Подумай о жизни на планете! Спасем лобковую вошь для будущих поколений!»
Быть может, Гонзо и дальше продолжал бы одиночку бороться с людской косностью и безжалостностью по отношению к братьям нашим меньшим. И человечество, быть может, навсегда бы извело на своем теле лобковую вошь, если бы ни престарелая депутатша Государственной думы. Эта маленькая женщина увидела на своем избирательном участке гонзин плакат и очень заинтересовалась судьбой нового народного экологического движения.
Помощники депутатши нашли Гонзо на центральной площади города. Он в костюме лобковой вши, сопровождаемый тремя малолетними балбесами неформального вида и кучкой бомжей на газоне, которые изображали кладку яиц, топтал бритвенные станки и призывал горожан не сбривать со своих тел последние островки среды жизнеобитания маленьких обиженных судьбой лобковых вошек.
К депутатше он пришел прямо с площади в костюме лобковой вши. Народная избранница, наклонив головку с буклей, внимательно выслушала пикетчика. А в конце сказала: «Я очень рада, что в нашем обществе в такое беспокойное с политической точки зрения время, еще есть неравнодушные люди, которым небезразлична судьба экологии вообще и братьев наши меньших в частности. Я, молодой человек, вас поддерживаю и вынесу вопрос о лобковых вшах и их защите на заседание Государственной думы. В моем лице вы нашли пламенного соратника, я никого, повторяю, никогда ничего и нигде не сбривала на своем теле. Если найдете бесприютную особь, несите срочно ко мне, у меня ей будет очень хорошо, среды обитания хватит и ей и ее деткам, - и, обернувшись к своим помощникам, прокомментировала знакомство с Гонзо. – Эх, побольше бы нам таких неравнодушных соколов, мы бы в этой стране горы свернули!»
И по-матерински так, по-доброму поцеловала Гонзо в лоб, оставив на нем след своей розовой неподкупной депутатской помады.
«Жизнь прожита не зря, - подумал Гонзо, рассматривая на своем лбу след от пламенных губ народной избранницы – Найду вошь, подарю тетеньке бесплатно, пусть заботится и о ней, и о стране.
Зойкина любовь
Зоя лежала на плече Гонзо. Он развалился на всю кровать и соревновался в производстве децибел с маневровым тепловозом, который трудился под окнами зойкиной квартиры на сортировочной станции. Тепловоз безнадежно проигрывал. Гонзо храпел гораздо громче, переливистей и даже самоотверженней. Зоя уже давно поняла, что под этот дуэт она не уснет и ей оставалось только лежать и тихо думать за жизнь.
Вот все у нее в жизни, как-то не так. Вот и этот – Гонзо. Это ж надо было себе такого кавалера выбрать… морда наглая, штаны, как у Добчинского, вечно припрется, нагло в кресле развалится и командует.
А вот давеча, притащил откуда-то герань в горшке. Зачем мне герань? Да еще в горшке. А он говорит, мол, у бабушки около магазина купил. Дескать, ей милостыню просить стыдно, вот она цветы и продает. Ну, не урод ли?
А его друзья? Взять хотя бы Оло. Борода шкиперская, пузо торчит, очки запотевают, а в кармане бутылка водки. Это ему для творчества надо. Для какого, спрашивается, творчества? Он на резиновой фабрике работает макальщиком второго разряда. Или другой дружбан – Дуче. Выглядит, как рыжий штурмовик из дивизии «Эдельвейс», ездит по городу котов по просьбам трудящихся кастрирует. Один у него есть приличный товарищ – Родригес. Но он ростом маленький, того и гляди его в море акула съест. Хотя еще поживет, до моря от нас пять тысячи верст.
Эх, Гонзо, Гонзо. И зачем ты свалился на зойкину голову. Вчерась приперся, бутылочку оприходовал, потом, то же самое с Зойкой проделал, а когда курил после половых маневров, то так прямо и заявил, не вставая с постели: «Начинается у меня, Зоя, гогеновский жизненный период. Поэтому нам предстоит временно расстаться, чувствую, что у меня скоро появится подружка казахских кровей или, на крайний случай, юкагирских».
Нет, ну это же наглеж чистой воды. Только что с Зойкой в постели кудесничал, и тут же Гоген. Хотя в постели он, конечно и тактик, и стратег, и слесарь и сантехник, и Игорь Кио, и Девид Коперфилд. Молодец он в постели. Тут уж ничего не скажешь.
- Да хрен с ним, с гогеновским этим периодом. Мы подождем. Период, он ведь когда-то заканчивается, - подумала Зоя и нежно погладила храпящего Гонзо по его, такой родной жопе.
Гонзо и самолеты.
Нельзя сказать, что Гонзо боялся летать на самолетах. Но и любовью эти воздушные перемещения из точки «А» в точку «Б» тоже назвать нельзя.
Во-первых, однажды в детстве, когда Гонзо летел в Симферополь, самолет попал в грозу. Ему тогда не было страшно, а наоборот, было прикольно – трясет, как в трамвае, судно из одного виража, переходит в другой, а потом еще и в воздушную яму присядет. Но вокруг творился ад. Пассажиры истерили в голос, причем громче всех мужики. На вопрос: «А что это с дяденьками и тетеньками?», ему ответили, что они боятся, что самолет может гробануться об землю с высоты в несколько километров. Гонзо представил это расстояние, и ему тоже сделалось страшно, но уже, что называется, задним числом, потому что свой вопрос он задал, уже вышагивая по твердой земле симферопольского аэропорта. Вот с тех пор, когда он летал в самолетах, в памяти всегда всплывала это фраза – может гробануться и становилось, как паскудно.
Во-вторых, Гонзо с его невероятным ростом в салонах аэросудов всегда было дискомфортно. Колени упираются так, что можно сидеть только по стойке «смирно». В нос упирается подголовник переднего кресла, которое сосед успел откинуть, чтобы звонко храпеть весь полет. Когда приносят еду, вообще мучения – локти не расставить, все валится мимо столика, а чай приносят только тогда, когда ты уже схомячил все всухомятку и находишься на грани могучей икоты.
Одним словом – летать можно, но не совсем комфортно, не расслабишься. А лететь в родной Ебиегоматинск надо целых три часа, что означает - скукоженность твоя будет длиться столько же.
Именно поэтому Гонзо, как всякий русский человек любил перед полетом тяпнуть водочки. И уже тяпнувши, все становилось с полной наоборотной разницей. И сидеть нормально, и храп не раздражает, а закуску принесут, так съешь ее с превеликим удовольствием.
Опять же в столице родины Гонзо уже проживало немало его друзей, поэтому тяпнуть перед полетом за встречу и поговорить за жизнь, было с кем.
Так однажды он заехал к своему земляку Гонделю. Тот принял хлебосольно и они с самого раннего утра оприходовали пару бутылок беленькой. Когда встреча подходила к концу, то Гондель вспомнил, что сам улетал из Ебиегоматинска, находясь по ту сторону добра и зла. Из-за такого состояния в зоне личного контроля, когда ему заглянули во все отверстия, на предмет поиска тротила, одеваясь и сгребая в охапку свои вещи, он случайно захапал чужой паспорт, который обнаружил уже только дома - в столице. Гондель, как человек честный и совестливый, попросил Гонзо передать чужой тугамент милиционерам в Ебиегоматинске, вдруг кто хватился.
Для Гонзо же это была только первая из намеченных встреч. Второй друг – Андреас встретил гостя не менее радостно и накрыл огроменный стол, за который призвал всех своих родственников и друзей, а так же соседа дядю Петю с гармошкой.
Праздник, видимо, удался, потому что Гонзо не помнил, как попал в Шереметьево. Самолет был полупустой. Разбудил Гонзо милиционер, ласково обозвав его бармалеем. «Вот и Родина», - подумалось тогда Гонзо. Ведь только в родных пенатах менты относятся к пьяницам с незлобливым пренебрежением и плохо скрываемой завистью. Уже в участке он торжественно передал стражам аэропортовского порядка, потерянный кем-то паспорт, за что и был отпущен на все четыре стороны, без составления протока, за полет в полуобморочном состоянии.
Но не эта история нам интересна. Это так, одна из картинок. В тот раз Гонзо встречался с третьим своим другом – Волондером. Об этой встрече мы уже рассказывали. Это когда друзья под водку и пирожки рассматривали памятник Шота Руставели и, когда они потом заблудились в метро. Тогда же Гонзо пришел к выводу, что все москвичи произошли от гномов. Потому что нормальные люди не могут жить и ориентироваться под землей, а эти маленькие злобные существа могут.
Нервозности той ситуации придавало то, что Гонзо надо было в аэропорт. Так вот в этих подземельях, один, судя по всему, очень коварный гном разрезал гонзину сумку и упер из нее бумажник с паспортом. Добрые люди, из недавно переехавших в столицу, посоветовали обратиться в милицию.
Гонзо тогда рассудил, что обращаться к стражам московского порядка, когда в тебе плещется около литра водки, будет как-то неинтеллигентно. Что они могут подумать о гостях столицы? Какое у них может сложиться неправильное мнение о жителях российской глубинки? Как не крути, а получается сплошное некомильфо. Позвонил Волондеру, который и приютил друга у себя на квартире для вытрезвления и подготовки к встрече с органами внутренних дел.
Уже утром, испив из пластиковой бутылки нервнопаралитического алкогольного коктейлю, Гонзо обратился в милицию района Митино. Несмотря на то, что коктейль не смог заглушить вчерашних воспоминаний, мужественные милиционеры не отвергли бедолагу и помогли Гонзо, выписав ему идентификационную справку, с коей он и улетел домой, подальше от злобных гномов московского метрополитена.
Вот ведь как бывает. С этими паспортами одна только суета и томления интеллигентного духа. А вы говорите – самолеты.
Гонзо и картофель
Однажды осенью Гонзо решил прикупить картофану. Не то чтобы банально пару килограммов или там ведро, а решил на всю зиму купить мешок, ну, или там два. Зима в России, это тебе, брат, не хухры-мухры. У нас тут морозы всякие случаются или цены вдруг поднимут. Вот чтобы обезопасить себя и свой желудок от зимних превратностей и метаморфоз, Гонзо решил купить картошки. Ведь когда у тебя в коридоре стоит два мешка картошки, так тебе вообще нечего бояться – и сыт будешь и от простуды вылечишься, если над кастрюлей повисишь-подышишь. Нужная в зимний период вещь – картошка.
Друг его Оло решил помочь советом. Есть, говорит, в каком-то селе мужичок, который выращивает озимый картофель. Никому он свой секрет не рассказывает, урожай собирает фантастический, а сам озимый клубень вообще не портится никогда. То есть, значится, можно того картофану вагон купить и лет десять жить припеваючи. Вызвался Оло и адресок того мужичка деревенского разузнать.
Чувак сказал – чувак сделал. Взял тогда Гонзо у соседа в аренду мотоцикл «Иж-Планета» с коляской, снял в сберкассе денег и подался в сельскую местность.
А деревня та, где проживал мужичок с озимым картофелем находилась в самых, что называется, ****ях – где-то на севере области, где русский лес начинает тонуть в вечных болотах.
Таких мест у нас в России, как говна за баней, то есть очень много. Оно и понятно, не будь у нас этих мест, как бы у нас нефть – национальное достояние, родилась бы в огроменных количествах? Черное золото, как говорят ученые, выбирает для своего развития и размножения самые паскудные места на планете. Не, оно все правильно. Прикинь, если бы нефть водилась везде, ну, там, вышел ребенок в песочницу совочком пластмассовым поковырять землю, копнул пару раз, а оттудова фонтан херак! Во-первых, его бы постоянно мать лупцевала за порчу и грязнение одежды, которые, кстати, денег стоят. А деньги мать не под кроватью берет, а зарабатывает потом и кровью в маникюрном салоне, где она теткам ногти разной краской красит.
Во-вторых, как бы тогда жили арабы? Херово бы они тогда жили. Бродили бы в слезах и меланхолии по своей аравийской пустыне на верблюдах, как их предки из века в век, да саблями друг друга бы рубали. Никаких тебе Дубаев и прочих небоскребов. Палатка бедуинская, а вокруг один скорпионы. И все потому, что нефти у всех завались. По домам рядом с самогонным аппаратом мини-перегонный агрегатик. Собрался на рыбалку, нефти черпанул в луже за домом, в перегонный аппарат ее плюхнул, и пока она там, в бензин Аи 95 перерабатывается, у тебя из самогонного агрегата уже пара пузырей накапало. Все, милости просим, на рыбную ловлю.
Вот как было бы. Но все не так просто в этом мире. Да и арабов жалко. Все ж 21 век, а они бы на верблюдах… Нет, природа все решила мудро. Если нефть, то в самой жопе у планеты: или в пустыне с ее суховеями, или у нас на севере с морозами за полтос, или в тропиках, чтоб змеи-пауки и липкая жарища, или в океане, где акулы вечно жрать хотят. Но сейчас не о нефти.
Добирался Гонзо до той деревни весь день. Отмантулил шестьсот верст. Весь в грязище измазался, пока проселки форсировал. Вот она – деревня! У порога избы мужиковской навоз со штиблетов своих городских отшкрябал и внутрь вошел.
За столом сидит дед с бородой и глаз у него такой недобрый. И так ласково спрашивает: «Чё приперся, мил человек, на хер ты тут нужен?» Гонзо, калач тертый, умеет разговаривать с народом. Достал пузырь водочный и им об стол тресь, мол, давай ужинать, а то ночь уж скоро, а завтра мне за руль моциклетки. Подобрел взгляд у мужичка.
Посидели хорошо. Выпили сначала все три бутылки, что привез с собой Гонзо. Потом четверть дедова самогона. Когда уже спели все песни, включая «лететби» и «шизгару», решил Гонзо, что пора разговор про картофан заводить.
До утра бился Гонзо с мужичком. Тот все отнекивался, говорил, что не бывает озимого картофеля. Но и наш герой не лыком шит, знал ведь, что сельский житель скрытный перец. Оно и понятно. Когда в мире вон, какая напряженная обстановка, негоже всем подряд свои секреты открывать. А вдруг, это и не Гонзо вовсе, а какой-нибудь американский шпион со специальным заданием. Эти джеймсы бонды только то и делают, что секреты вынюхивают и к себе в Америку свозят, а потом нам же и пытаются перепродавать за твердо конвертируемые валюты. Падлы!
В оконцове все же продал мужичок Гонзо два мешка картошки. Правда она вся сгнила через месяц. Это и понятно, на болотах никогда хорошей картошки не растет. Она же не нефть, а картошка, а ей совсем другие агропараметры нужны.
Уже на Пасху, когда Гонзо христосовался со своим другом Оло, тот ему признался, что разыграл он друга, когда говорил про озимый картофель. Пошутил просто, по-дружески. Сучок! Хотел было Гонзо ему заеперить в глаз, но нельзя – праздник все же. Да и не по злобе же друг стебанулся, а так, для смеху одного.
Гонзо и кролики
Однажды Гонзо решил заняться бизнесом. Понятное дело, что все приличные виды предпринимательства уже разобрали более оборотистые олигархи. В тундре уже все расхапали, да так, что и черенок от лопаты некуда воткнуть, уж не говоря о добыче нефти. В Ледовитом океане качать, тоже не с руки. Железную дорогу купить можно, но только игрушечную, а с нее, как говорится, даже и шерсти клок не удастся оторвать. Поэтому пришлось Гонзо выбирать из того что осталось. А осталось то, что ничего не осталось.
Гонзо тогда рассудил так, раз уж с бизнесом такая пропасть, то надо искать в областях истинных ценностей. А что является самой главной истинной ценностью для любого человека? Конечно же - жратва. Без нее вообще в этом мире никуда. Ну и еще, чтобы тепло было голове и ногам.
Но надо знать Гонзо. Он ведь такой человек, что там, коровам хвосты крутить или за овцами ходить, уж не говоря о том, чтобы зерна курям сыпать, как-то не очень приспособлен. Не по нему это было, то есть душа не лежала к сельскохозяйственному труду. Да на него просто посмотри и сразу ясно – не хлебороб!
Вот в таких вот мыслях и сидел он на берегу одной из великих рек Сибири и думал всякие думы. А была в ту пору весна и по реке вместе с льдинами проплывали всякие отходы цивилизованной человеческой деятельности, которые бурные воды захватили по берегам трех стран и несли в Ледовитый океан, где олигархи собирались качать нефть из шельфа.
Вдруг среди серых неприятных на вид льдин что-то как блесканет прямо в глаз. Ба, да это же шкурка животного происхождения между торосами ныряет. Сразу Гонзо вспомнил рассказ про Мазая. Загибнет животина, однако, нетути на берегах сибирской реки деда спасителя беспризорных зайцев. И так у Гонзо сердце сжалось от жалости, потому что был он в душе анималистом. Конечно, если бы здесь бы курсировал дед Мазай на лодке, то наш герой бы смело указал бы ему, где блесканула шкурка.
В растрепанных чувствах уже было собрался наш герой позвонить в местную МЧС, чтобы профи занялись спасением твари божьей, но приглядевшись, понял, что никакой это не заяц, и даже не кошка, или собака, а просто старая кроличья шапка. Откуда ее сюда надуло – не известно. Быть может, из Китая с башки какого-нибудь уйгура, или с плешивого черепа казахского чабана, а быть может, с головы того же самого сибирского деда Мазая – сушил портянки на весеннем солнышке, а шапку ветром и удуло. Сие никому не известно, чья, то бишь, кроличья шапка заплутала в ледоходных торосах.
Выдохнул свободно Гонзо, отлегло от души и вспомнилось ему тогда про то, что кролики это не только ценный мех…
«Етить твою мать!» - вместо архимедовой «эврики» заорал Гонзо.
На следующий день наш герой отправился на базар и на все деньги, которые у него томились про запас на сберегательной книжке, купил крольчат. Клетки со зверьками он установил на балконе и стал ждать. Кроли подтачивали гонзин бюджет с первой космической скоростью, потому что постоянно жрали. Гонзо каждый день приносил им мешок капусты, а на следующий день снова шел в магазин.
Кроме бюджета кроли подтачивали еще и терпение соседей, которые начали страдать от вони, которую производили эти милые с виду животные обожравшиеся капусты.
Однажды заходил Оло. Пробыл недолго, ровно столько, сколько надо чтобы обозвать Гонзо долбоебом. Но наш герой все это перенес стоически.
В мае окружающий мир подернулся зеленью. «Пора», - понял Гонзо и, забрав все клетки, поехал на реку. Там он взял напрокат весельную лодку и перебрался на остров. Выпуская кролей, он сакраментально произнес: «Плодитесь и размножайтесь», - и почувствовал в тот момент себя богом.
Расчет Гонзо был гениально прост! Остров самое лучшее место для разведения кроликов! Во-первых, они никуда не денутся – бежать некуда, вокруг вода. Норы рыть тоже не с руки, опять же вода рядом. Во-вторых, и в главных – кормить их не надо, потому что на островах и так навалом кроличьей жрачки – молодые побеги ивняка, трава и прочие коренья. И в-третьих, размножаются они, как те же самые кролики. Таким образом, осенью, когда опадет листва, приезжай и собирай урожай не только ценного меха, но и… диетического мяса. Гениально!!!
Когда Гонзо рассказал про свой план другу Оло, то охренел от такого изящества затеи. С этого дня он буквально стал чертить крылом вокруг своего лучшего друга, из чего можно было сделать вывод, что он набивается в компаньоны.
О гонзином кроличьем острове прознали все местные СМИ и к нему зачастили съемочные группы и боевые единицы печатных средств массовой информации. Гонзо перло от важности и внимания к его персоне. Понятно, что при таком раскладе Оло получил от ворот поворот, потому что Гонзо решил так – чтобы не потерять друга, не надо брать его в компаньоны в бизнесе.
Оло все равно обиделся, не поняв такой логики друга. И скоро на набережной реки уже появился постоянно действующий экологический пикет. Говнюк Оло напел экологам и те ухватились за проект Гонзо, как впивается клещ в нежную промежность пьяного туриста.
Экологи каждый день маршировали по набережной с транспарантами: «Кролики засерут великую сибирскую реку!», «Дадим отпор душителям кроликов!», «Спасем зеленые насаждения на островах!», «От кроличьего говна сдохнет вся рыба!». Оно и понятно, а что еще экологам делать? Они ничего больше не умеют, как только бузотерить.
А между тем кроли на острове жрали, трахались и плодились. Они чувствовали себя полноправными хозяевами острова. Бывалыча приплывут какие туристы костерок запалить и шашлык с водкой съесть, так ночью кроли обступят лагерь и айда подъедать все, что пьяные люди побросали. Был случай, что не только купальники съедали, но даже и моторке днище прокусили. Бабы спать боятся, потому что вокруг шорох и хруст. Мужики тоже ночью не спят – оно и понятно, до кролей им насрать, но вот, сколько водки не выпей, а если рядом баба блажит, то фиг уснешь. Одним словом, не стали туристы городские на тот остров плавать для культурного отдыха.
А к кроличьему королю, как, благодаря одному журналюге, стали теперь называть Гонзо, повадился ходить один брокер.
- Господин Гонзо, - говорил брокер, - я вижу, ваше предприятие развивается в геометрической прогрессии. Буквально, как кролики трахаются, так оно и развивается. Пора Вам, господин коммерсант, выходить на международный уровень, а я вам помогу в этом многотрудном деле, исключительно за малую толику гонорару.
Гонзо конечно приятно стало такое внимание. Он прочитал в Википедии, кто такие брокеры. Вроде бы ничего опасного. А брокер меж тем предлагает начать торговать фьючерсами будущего урожая ценного меха и диетического мяса. Эх, так однажды насел, что согласился Гонзо на сотрудничество.
Дальше рассказывать нечего. Объегорил брокер Гонзо. Когда по осени выловил он всех своих кролей и продал, то денег хватило лишь на то, чтобы рассчитаться с брокером. Падла оказался брокер, как собственно и вся их брокерская порода.
Да еще и друг Оло вместе со своими экологами добился-таки запрета на разведение кролей на островах. Тоже, конечно же падла, но не такой подлый, как брокер, да и куда теперь его из своей жизни денешь, друг все таки.
Поэтому сей рассказ автор этих строк совместно с Гонзо призывает считать официальным патентование затеи с выращиванием кролей на островах малой, что называется, кровью летом и большой осенью. Если кто воспользуется, не забудьте об отчислениях автору.
Вот такая се ля ви...
Гонзо и мировая закулиса
Гонзо вышел на крыльцо. Погоды стояли дивные. Вокруг фланировали слепни, истерили комары и полчища мошки пикировали на свежее утреннее гонзино тело. Гонзо звонко пукнул от такой красоты.
В сарае заржал Серко. «Меня по звуку узнал, красава», - с трепетом подумал Гонзо и пошел в дощатый домик справить традиционную утреннюю большевистскую нужду.
И вот сидит Гонзо: курит, срет, ест пирожок, читает газетку с гвоздя, а на душе как-то неспокойно. Муторно на душе, несмотря на окружающую красоту, умиротворение и простое человеческое счастье.
И подумалось тогда Гонзо: «А ведь мировая закулиса не дремлет». И от этой мысли, что какая-то мировая сцука может, вот так взять, и разрушить всю эту красоту окружающего мира своим ядерным оружием, стало невыносимо обидно и страшно. Два так страшно, что Гонзо неожиданно пронесло с фантастической мощностью.
Одним словом, никакого удовольствия – сигарета не докурена, пирожок не съеден, газета «Спид-инфо» не прочитана, а значит главные мысли не додуманы… И все из-за мировой закулисы.
С опрокинутым лицом вернулся Гонзо в дом и зарядил свое ружье крупной картечью… на всякий случай. Ведь не дремлет…
Вот так заговор западной военщины портит жизнь простому человеку.

Гонзо и Софи Лорен
Гонзо и раньше любил уединяться в этой комнате, но теперь, в гостинице города Сан-Франциско, его посиделки в реструме наполнились еще большим смыслом, кроме, как почитать газеты. В гостиничном клозете компанию Гонзо составляла сама Софи Лорен...
Провести время с этой красавицей мечтали многие мужчины. А Гонзо даже и не мечтал об этом, а оно, вон, как случилось. Не иначе, как простым мужицким счастьем это нельзя было назвать - 33 удовольствия в одном туалете.
Конечно, Гонзо был готов провести с Софой всю свою жизнь, но, как известно и как поется в одной немецкой песенке, красивые женщины стоят дорого во всем мире. В этом случае Лорен стоила денег за аренду номера в гостинице города Сан-Франциско. Дорого, подумал Гонзо.
Так и закончилась любовь Гонзо и Софи Лорен.

Гонзо и азарт охотника
Однажды Гонзо зашел на вокзале в общественный туалет. Огляделся... и попытался струей расстрелять барражирующую здесь муху.
За что и получил по морде от посетителей.
- Странно, - разочарованно подумал Гонзо. - За что в морду дали? Ведь судя по общественнотуалетному натюрморту, сюда ходят только азартные струйные охотники на мух.
Только позже Гонзо понял, что не у всех посетителей общественных уборных сильные руки, значит, не каждому дано удержать в нужном направлении свой брандспойт. Ведь только слабаки не любят метких струйных охотников на мух, потому что Бог не дал им сильных рук и целкости.
Ведь только сильноруким художникам подвластно нарисовать на стене приведение. А слабакам оставлена иллюзия почувствовать себя лазером перед слабой фактурой снежного сугроба.
Обдумав таким образом, происшествие в общественном туалете Гонзо с видом гордого художника пошел по жизни дальше.
Гонзо вышел на улицу.
Что-то было не так, как обычно.
Он почувствовал легкое, едва различимое движение у своих ног. Гонзо опустил взгляд.
Около его ботинка одна щепка настойчиво лезла на другую...
Весна пришла, подумал Гонзо.
В этот же момент, но уже вторым чувством проявилось непреодолимое желание промискуитета.
Теперь уже точно по всем народным приметам пришла весна, окончательно резюмировал Гонзо.
С 1-м всех марта!
Гонзо и честность
Однажды Гонзо решил, что надо быть честным. И уж, если быть честным, то во всем. Таким и стал Гонзо.
Сподвигла его на этот шаг социальная реклама по телевизору, где рассказывалось, как плохо всем живется из-за того, что нечестные люди воруют электроэнергию. Проникся Гонзо справедливым гневом энергоснабжающей организации, которая и выступала заказчиком рекламы и сел за работу.
Он начал писать… заявления в различные организации. Понятно, что первое заявление он написал энергетикам. Там он подробно рассказал, как его друг Оло ворует электроэнергию, кинув «соплю» прямо на уличные провода, в обход счетчиков. Потом присовокупил сюда свою соседку тетю Фазю и ее мужа Истамбула, которые пользуясь хитроумным приборчиком, который им смастерил их внук Зуда, который работал в институте аспирантом, который отматывал все домашние счетчики в обратную сторону. Про автора приборчика внука Зуду он тоже написал, но уже в ректорат института. Правда, потом он узнал, что ректор зудиного института открыл малое предприятие по производству этих приборчиков. Про это Гонзо тоже написал куда следует.
Не забыл Гонзо и про старика Иракли, у которого кормился самогоном весь околоток. Это заявление он накатал в полицию.
Теперь, когда он ездил в общественном транспорте, и если вдруг конкукторша спрашивала: «Кто еще не обелетился», Гонзо сразу указывал пальцем на тех, кто этого еще не успел сделать.
На рынке он «запалил» всех торговцев с липовыми гирями, продавцов старого полупротухшего мяса и подгнивших фруктов. В магазине сдал девок-продавщиц, которые булыжили молоко. Несколько доносов накатал на чиновников, сфотографировав их особняки, автопарк и любовниц.
Гонзо не просто строчил бумаги в соответствующие органы, нет, он не был трусом. Он ходил по рынкам, магазинам и открыто предупреждал покупателей о нарушениях, выслеживал махинаторов и фотографировал их, а потом вывешивал эти наблюдения на стенах и заборах рядом с торговыми точками, оформляя это в стенгазеты.
Понятно, что после таких метаморфоз, которые произошли с Гонзо, он потерял всех своих друзей и товарищей. Его неоднократно били, причем порой, не просто руками и ногами, но даже палками и гирями из наборов разновесов. Оло с ним даже не здоровался, а тетя Фазя и дядей Истамбулом вообще подали объявление о смене квартиры.
И только дед Иракли по-прежнему продавал ему самогон, вот только после его употребления Гонзо приходилось вызывать скорую помощь, чего раньше не случалось. Да и с деньгами стало как-то туго. Не хватало денег жить честно – тарифы растут, цены в космос стремятся, да и вообще жопа вокруг какая-то сплошная.
И понял тогда Гонзо, что очень трудно жить в этом мире честному человеку, если не сказать прямо – невозможно жить. Или отравят, или будут постоянно бить, или руки вообще никто не подаст. Нельзя жить в обществе и быть свободным от него. А любое общество живет по своим законам. А законы в современном обществе – нечестные, акульи - капиталистические, если одним словом.