Бабочка и жук

1.

     Несколько лет тому назад со мной случилась одна необыкновенная история. Хотя, возвращаясь мыслями к прошлому, я поневоле думаю: а уж не сон ли все это было?...
То лето выдалось очень жарким и душным, совсем без дождей. Дни стояли однообразные, скучные, по временам только лишь порывами налетал ветер, да и то он был сухой и горячий, словно дул из жерла вулкана. Лес совсем изменился. Зеленые сосны приобрели смутный, сероватый оттенок; листья берез и рябин казались вялыми, а трава побурела, пожухла и просто хрустела под ногами, словно пересохшее сено.
Дом, этот каменный мешок, давил еще больше обычного в такую жару, и приходилось все чаще и чаще уходить, искать спасения в тенистой лесной прохладе.
Я был тогда, мягко сказать, уже не совсем молод, да и к тому же одинок. Правда в городе у  меня оставалась шестнадцатилетняя дочь, которая покинула меня, как только мы с моей женой разошлись. Дочь звонила нечасто, а временами и просто забывала про меня. Я ее понимаю: кому нужен докучный старик, да еще и со своими странностями?
Поэтому, меня пока ничто не держало, и я мог просто бродить по лесам, где собирал маленькие цветы и некоторые травы для засушки, делая записи в тетрадке после каждого своего очередного похода.
Так вот, в то лето я забрел немного дальше обычного. Шел-шел по тропинке, а потом вдруг свернул на просеку. Но даже здесь, в тени сосен, не казалось особенно прохладно. Воздух словно застыл, а вместе с ним застыло и само время. Я собирал земляничный лист для заваривания легкого чая, самих ягод почти, что не было: одни уже высохли, а другие просто не появились.
Так я брел по этой незнакомой мне просеке и, наконец, утомившись, присел на пенек. Оглядевшись кругом, я заметил в нескольких шагах небольшую полянку, которая почти вся была освещена ярким солнцем. Это была одна из тех солнечных поляночек, что глубоко западают в душу и очаровывают с первого взгляда. На этой полянке, невзирая на зной, росли маленькие розовые цветки, а вокруг них кружились разноцветные бабочки: белые, желтые, красновато-коричневые, пестрые – самые разные, которые только и может нарисовать сама природа. Бабочки то и дело садились на цветки и снова взлетали вверх. Здесь царила полная тишина и самая настоящая идиллия. Я подумал: чего же здесь не хватает? Ведь и так все прекрасно. Ведь и так всего вполне достаточно… И цветочков, и бабочек, и солнышка. И вдруг я понял, чего же здесь не было. Смеха, веселья, легких улыбок. Не хватало детей.
Однажды, я со своей дочерью, когда она была еще совсем ребенком, отправились в лес, и мы с ней нашли похожую солнечную поляночку. Там тоже были цветы и бабочки, но только там еще была моя дочка. Она пела, смеялась, щебетала как птенчик и сама кружилась как бабочка. Сорвав несколько цветков с длинными стебельками, она то и дело принималась плести крохотные веночки, но у нее не всегда получалось, она бросала травинки и вновь принималась бегать. А цветки она просто прикладывала к своим пышным волосам и еще больше очаровывала меня… Но это было так давно,  что я почти ничего уже и не помню. Знаю только, что нам тогда было очень хорошо и весело. А теперь я мог только видеть, как радуются бабочки, просто лишь видеть жизнь этих насекомых.
Я поднялся с пенька и прошел прямо на полянку. Здесь было гораздо жарче, чем в тени на просеке. Но сердце все равно радовалось чему-то, а чему – я и не смог бы сказать.
Вдруг я заметил что-то в самом дальнем конце полянки. Там была тень, такая густая, что ничего толком нельзя было разглядеть. Однако же там что-то было и я, не раздумывая, направился прямиком туда.
Это был темный угол, куда, наверное, никогда не проникал солнечный луч, и бабочки сюда залетать не спешили. Но теперь я увидел… Прямо между двух старых елей была натянута старая паутина, настолько густая и плотная, что закрывала собой весь проход, будто крепкая рыбацкая сеть. И вот в самом центре этой паутины находилась маленькая бабочка. Но как она попала сюда, ведь ее подружки весело кружились на солнышке? Она билась так отчаянно, с какими-то порывами, что мне тотчас же стало жаль ее.
Я протянул руку, чтобы освободить бабочку, но тут же сам запутался в паутине. Она налипла мне на глаза, так что пришлось слишком долго убирать ее от себя, прежде чем снова вздохнуть свободно. После этого я вновь посмотрел на бабочку. Она не шевелилась. В тоже мгновение я заметил паука, который быстро спускался к ней откуда-то сверху. Паук был очень крупный и, честно говоря, омерзительный. Его видно потревожили резкие колебания паутины и, вот он выбрался на охоту из своего логова.
Я переводил взгляд с бабочки на паука и обратно. Он стремительно к ней приближался. Еще миг и он бросится на нее и тогда… В последнее мгновение я вновь протянул руку и теперь уже безо всякой помехи снял бабочку с паутины. Паук упал куда-то в траву, а его сеть разорвалась надвое. Думаю, что ему очень долго придется ткать новую.
 Я держал бабочку на ладони и, наконец, смог внимательнее ее рассмотреть. Она была прекрасна. Ее крылышки, ее прелестные мягкие крылышки были покрыты чудесным узором из черных колец с темно-красным оттенком. Правда она по-прежнему не шевелилась, и это очень меня беспокоило.
Вдруг, под самыми своими ногами, в траве, я заметил что-то блестящее. Нагнулся и взял это в руки. Это был всего-навсего майский жук, тоже невесть откуда оказавшийся здесь. Но какая странность: он тоже, как и бабочка не шевелился! Я держал на одной ладони бабочку, на другой жука и не мог понять: в чем же здесь дело?  На мгновение у меня мелькнула глупая мысль, что бабочка и жук могут быть как-то друг с другом связаны. Почему я об этом подумал? Не знаю.

Они казались какими-то близкими, а может их роднил покой, который накрыл их своим покрывалом? Но вот какое дело: я почему-то был точно уверен, что они живы. Просто спят себе сном насекомых и все. А может быть уморились, как и я от жары….
Внезапно словно что-то мне ударило в голову, какая-то горячая тяжесть. В одно мгновение я подумал, что это может быть только солнце, ведь я находился под его лучами уже несколько часов, а голова моя не была покрыта.
Перед глазами все закружилось: и небо, и цветы, и поляна, и бабочки. Упав  на траву, я потерял сознание. Золотой солнечный свет сменился непроглядной тьмой ночи.

2.

     Почувствовав, что лежу слишком уж долго, я открыл глаза. Но что со мной случилось? Я хорошо помнил, что летел и мои крылышки очень устали. Они совсем слежались и почти что выгорели от солнышка. О, это солнышко! Ты ласково светишь в мае, но какой зной порой от тебя в июне! Даже мне, майскому жуку, и то приходится туго. Все время куда-нибудь прячешься, да ведь еще и летать нужно, чтоб опылять цветочки. Подождите! Я вспомнил! Мы же летели с моей Красотулей на бал насекомых, который должен был пройти этой ночью. Значит, мы на него не попали? Выходит, что так! А где же моя Красотуля? Да вот же она!
Бабочка лежала рядом на траве и не шевелилась.
- Красотуля, что с тобой? Почему ты меня не слышишь?
О, нет! Она не слышит меня! Неужели она умерла? Только не это! Если умрет моя Красотуля – в тот же миг умру и я! Может быть, это злобный паук ее укусил? Я же видел как она на лету врезалась в его ужасную паутину. Жуть берет! А меня словно что-то сбило тогда. А может, все это проказы шершней? Они ведь совсем недавно объявили всем насекомым войну. Что же теперь будет? Что будет с нами?.. О, моя Красотуля, я опять про тебя забыл! Позволь же я возьму тебя в свои лапки и отнесу к роднику. Свежая и прохладная вода должна привести тебя в чувство. Держись, моя Красотуля!
 И я, подняв бабочку в своих лапках, осторожно понес ее к роднику. Пронеся ее несколько шагов, я расправил свои крылья и полетел. Лететь было трудновато. Зной еще не прошел до конца, да и бабочка казалась отчего-то тяжелой. Неужели она… О, нет! Не буду и думать об этом! Интересно, а кто же освободил Красотулю из паутины? Точно не я. Ведь я, должно быть, провалялся как болван на траве целую ночь и утро, ничего не видя и не слыша. Это становится несколько странным, а вдруг у меня появился соперник? Вдруг кто-то еще влюбился в мою Красотулю и освободил ее? Ну, нет! Будь он хоть трижды жук, но только если он встанет у меня на пути, ему придется подвинуться, чтобы пропустить нас с Красотулей. Вот так. И пусть ничего о себе не воображает, тоже мне, воображала нашелся! Кстати, а вот и родник. Наконец-то! Сейчас, моя Красотуля, осторожно, я опускаю тебя на землю. Тебе не больно? Ах, да. Ты ведь меня не слышишь. Сейчас я сбрызну твое тельце водой. Смотри, какая она хорошая и прохладная. Очнись, ну очнись же, мое милое сердечко!
У родника действительно было очень свежо. Хотелось просто окунуться в эту чистую воду и забыть обо всем. Какое чудо! Вода оказала свою спасительную услугу: бабочка открыла глаза.
- Где я? – пролепетала она. – У меня немного кружится го-лова и так хочется пить.
 - О, Красотуля, ты очнулась! – вскричал я. – Как же я рад! Ты хочешь пить? Посмотри: воды здесь на всех хватит. А какая она чистая и холодная… Ты можешь подняться?
- Да, кажется, я смогу. – и бабочка осторожно поднявшись, тихонько прошла к роднику. Наклонившись к самой воде, она принялась пить. А напившись, повернулась ко мне и посмотрела на меня своими нежными и прекрасными глазами.
- О, мой жук! Я так счастлива, что вижу тебя! Но подожди, мы же летели на бал насекомых. Что же случилось, почему мы не попали туда?
- Красотуля! – начал я самым серьезным тоном. – Скажи мне точно: ты кого-нибудь любишь?
- Люблю. – ответила бабочка и, смутившись, опустила глаза.
- И кого же ты любишь? – прошептал я, чувствуя как в моей груди начинает  бешено колотиться сердце.
 - Тебя. – еле слышно произнесла бабочка и в тот же миг крылышки ее покраснели:  она окончательно смутилась.
 - И значит, у тебя кроме меня никого нет? – моя Красоту-ля в ответ только покачала головой.
- Как хорошо! Как я рад, моя Красотуля! Ведь и я люблю, люблю лишь только тебя. Поцелуй же, о поцелуй же меня, моя Красотуля! – и я, ведомый новыми чувствами, подскочил к ней и обнял ее за крылышки.
- Нет, мой жук. Подожди. – и она мягко с тем отстранилась. – Для поцелуя еще слишком рано, ведь мы знакомы с тобой всего лишь неделю.
- Целых семь дней! Как это много для меня, моя Красотуля! Минуты, проведенные рядом с тобой, кажутся мне вечностью. Но поцелуй… Я так ждал твоего поцелуя. Ведь это я спас тебя от злобного паука, вытащил из паутины, а потом в своих лапках принес сюда к роднику. – Говоря с бабочкой, я, конечно, соврал. Но что было делать? Я влюбился в нее и теперь ее поцелуй казался мне слаще нектара самой нежной розы.
- Так значит я была в плену у паука? – удивилась бабочка. – И ты спас меня? О, мой бесстрашный рыцарь! За это, конечно же, я вознагражу тебя поцелуем.
И Красотуля, привстав на цыпочки, подтянулась ко мне и чмокнула меня в щеку. Мне показалось, что я весь зарделся, если только майские жуки умеют краснеть. Но радость наша длилась недолго. Внезапно, из густой травы на другом берегу ручья, вылетела стая огромных шершней и окружила нас с Красотулей. 
- А вот и жуки! – торжествующе прокричал самый крупный из них, наверное, командир. – Ну-ка ребята, хватайте-ка их скорее, да полетели дальше. Пленные жуки-рабы будут нам как нельзя кстати.
Не успел я опомниться, как четверо шершней схватили мою Красотулю за крылышки, и потащили куда-то в сторону. Другие набросились на меня. Я успел сбить одного из них с ног, но другой очень сильно кольнул меня своим жалом и я упал. После этого они разозлились и стали беспрерывно колоть меня своими жалами. А потом они вдруг ухватили меня за лапки и понесли. Некоторое время они шли вдоль ручья, а потом взмыли вверх. Я постоянно поворачивал голову в надежде увидеть или хотя бы услышать мою Красотулю, но бабочки нигде не было. А боль от ран оказалась такой сильной, что лучше было не двигаться и я замер.
Вот ведь угораздило: попасть в руки врага! Теперь уже не на что было надеяться, ведь шершни просто так не отпустят, и в лучшем случае мне придется распрощаться с жизнью. О, жизнь! О, моя Красотуля!
Мы летели над желтеющими полями, пересекали зеленые рощи, перелетали через быстрые и широкие реки. Наконец, когда солнце стало садиться, - на посадку пошли и шершни. Меня опустили на землю и я тогда как следует огляделся. Мы снова были в дремучем лесу. Здесь было так темно, что ничего почти нельзя было разглядеть хорошенько. Однако, совсем рядом, я успел заметить что-то очень большое и слегка вытянутое. Это было гнездо. Гнездо шершней. Оно находилось на стволе старой ели, не так уж высоко от земли. Прислушавшись, я уловил исходящее оттуда тяжелое, мерное гудение. А вокруг меня слышались голоса:
- Ой, да у нас тут пленный!
- Ненавижу жуков!
- Отнесем его к остальным, пусть сидит как и все в яме.
- Хорошо. Понесли!
И меня снова ухватили за лапки, а затем несколько грубо поволокли по земле. Я чувствовал как мои жесткие крылышки на спине начинают стираться. Что же теперь будет? А если я не смогу летать? Но вдруг меня отпустили и я куда-то упал. Приземлившись на что-то мягкое, я услышал вокруг себя недовольное ворчание. А еще такую знакомую мне болтовню. В тот же миг я успокоился, потому что болтать так могут только жуки. Найдя себе в яме местечко, я устроился как мог поудобнее и стал слушать. Глаза мои постепенно привыкали к темноте.
- Завтра же нас вытащат отсюда и просто исколют жалами! – гневно и со слезами говорил жук-богомол.
- Они не посмеют этого сделать, - отвечал рассудительный дровосек. Скорее они сделают из нас рабочую скотинку и заставят пахать на себя.
- Я не могу пахать, у меня лапки слабые. Я бабочка! - по-слышался тоненький голосок из самого темного угла ямы.
Знали бы вы, как в тот момент все перевернулось во мне! Ведь это же был голосок моей бабочки, моей Красотули!
- Красотуля! – вскричал я и поспешил к ней приблизиться. Голоса кругом заворчали:
- Еще одна влюбленная парочка!
- Ох, уж мне эта любовь…
- А когда-то ведь и я любил, братцы. Помню, однажды, вес-ной, проползала мимо меня одна гусеница…
- Не рассказывай, точильщик. Мы и так знаем твою историю. Лучше бы ты тогда точил дерево, а не влюблялся.
- Так я и точил. Разве нельзя точить дерево и быть при этом влюбленным?
Я увидел мою Красотулю, а она сразу же раскрыла мне свои шелковые объятия. Мы крепко прижались друг к другу и нам совсем не было стыдно. Мы просто уже не замечали ничего вокруг.
- Милая, о моя милая Красотуля! Знала бы ты, как страшно мне было видеть, что тебя уносят эти злобные шершни!
- О, мой жук! Я так испугалась! Они так грубо меня несли! Я от страха опять потеряла сознание, а очнулась уже здесь. Что же теперь будет с нами, о мой милый жук?
- Я не позволю им больше прикоснуться к тебе, слышишь, моя Красотуля? Тебя больше не тронут их ужасные лапки!
- Хе-хе! А что ты станешь делать, когда они ворвутся сюда? Отбиваться станешь? – так говорил жук-богомол и его слова мгновенно что-то во мне перевернули. Я почувствовал как что-то происходит во мне и понял, что изменился. изменился в одно мгновение. Отпустив бабочку, я вышел на середину этой вонючей и темной ямы, и заговорил громким голосом:
- Долой тиранов! Довольно мы уже натерпелись от них! Хватит! Пришла пора прогнать их с нашей земли, пришла пора вздохнуть свободно, мои друзья!
- Экий крикун нашелся, - проворчал богомол. – и что ты предлагаешь? Напугать их своими усиками? Ты уже напугал  и вот видишь, что получилось: ты оказался, как и мы здесь. Они очень сильны, эти шершни, и их очень много.
- Но если мы, насекомые, верящие в добро и свободу, объединимся – нас будет гораздо больше, чем их! – вскричал я. – кто за свободу – идите за мной!
Наступила полнейшая тишина, только лишь кое-где стрекотали сверчки, да гудели шершни. Но вот вдруг со всех сторон этой темной ямы начали подниматься одни насекомые за другими. Здесь были не только самые разные жуки и гусеницы, но так же и муравьи, мухи и несколько милых бабочек. И в глазах их, не смотря на великую грусть и усталость, уже светились новые огоньки, огоньки Новой Жизни.
«Неужели они пойдут за мной?» - только и успел я по-думать. Но внезапно, откуда-то сверху, послышалось сильное гудение, и чей-то громкий голос сказал: - Это еще что за сборище? А ну, прекратить! Сейчас же все по своим углам! Или уже забыли: кто здесь хозяева?
- Я не хочу быть больше рабом.
- И я не хочу.
- Вперед, друзья мои, навстречу свободе!
- Ну-ка, все дружно! Авось получится.
Так говорили насекомые, а потом вдруг многие из них взмыли в воздух и большой темной тучей вылетели из ямы. А кто не умел летать – просто карабкались, как могли по стенам вверх. Я держал за лапку свою Красотулю, а она была полна решимости как никогда. Мне показалось, что мы с ней вылете-ли из ямы первыми. Сначала мы летели одной общей массой, но потом на нас набросились шершни, и всем нам пришлось разделиться на отдельные кучки. Лучше бы мне смотреть по сторонам, а не на свою ненаглядную! Когда же я, наконец, обернулся, то увидел что позади нас никого из своих уже нет. Одни только шершни преследовали меня и мою Красотулю. Она тоже обернулась и тут же перепугалась еще больше моего. Но я поцеловал ее и как мог быстро увлек в сторону от настигающих нас врагов. Мы проносились мимо темных стволов старых деревьев, и полет наш казался нам бесконечным.
- Я знаю эти места, - шепнула мне на ухо бабочка и по-тянула меня за лапку немного правее нашего курса.
- Но куда мы…
- Не сейчас, - оборвала меня Красотуля, и мы все так же продолжали наш безумный полет.
Вскоре я стал замечать, что звуки погони становятся все глуше и глуше, а обернувшись в какой-то момент, просто не увидел никого у себя за спиной. Неужели мы смогли обмануть наших преследователей? Неужели это моя Красотуля спасла нас? Я повернулся к ней и снова поцеловал ее. Она была такая сладкая, что я просто не мог перед ней устоять.
- Спасибо, Красотуля, ты спасла нас! – прошептал я ей тихо на ушко.
- Лучше посмотри, куда мы сейчас прилетим. Ведь мы уже почти в моих родных местах. Мы в Царстве бабочек.
И оглянувшись по сторонам, я заметил, как же все изменилось. Темный еловый лес сменился чудной березовой рощицей, которая вся сплошь была в больших и ярких цветах.
Мы все еще продолжали лететь, но теперь я уже не чувствовал никакой усталости, да и бабочка моя казалась такой радостной, что мое сердце просто подпрыгивало от удовольствия. Вскоре впереди показался небольшой пруд, у берегов которого плавали белоснежные лилии. Около этих лилий кружило множество самых разных бабочек, и Красотуля устремилась прямо к ним. Я, между тем, присел на один желтый цветок и попил немножко нектара. В горле у меня уже совсем пересохло, и я просто не помнил, когда же в последний раз пил нектар. Красотуля какое-то время кружилась с другими бабочками, а потом вернулась ко мне.
- Пойдем ко мне в дом, - сказала она. – там мы спокойно сможем посидеть и я напою тебя медовым нектаром.
Я последовал за ней, и вот мы уже оказались в ее домике, маленькой чудесной лилии, которая, казалось, была создана именно для такой крошки, как моя бабочка. Все здесь было такое маленькое, такое прелестное; стены, пол, все предметы сияли такой пленительной чистотой, что я вдруг поневоле припомнил свое неказистое жилище в дупле старого дуба, и тут же смутился. Красотуля это заметила и сказала: - Не стесняйся, жук. Ведь ты у меня дома. Видишь как здесь хорошо и спокойно. Садись, сейчас я принесу чайник.
Я сел за крошечный столик, а Красотуля уже несла в лапках маленький чайничек. Достав откуда-то не менее чудесные чашки, она разлила сладкий медовый нектар, и мы, сев друг против друга, с наслаждением его выпили. Временами я посматривал на мою Красотулю, и находил ее все более и более прекрасной. Не смотря на события прошлой ночи, она не только не казалась печальной, но выглядела просто настоящей очаровашкой. Я коснулся лапкой ее крылышка и она засмущалась. Это было настоящее счастье: сидеть вот так напротив Красотули, пить сладкий нектар, и чувствовать, как покачивается домик лилии на тихих водах пруда. Вдруг, совсем неожиданно, раздался стук в дверь. Красотуля сорвалась с места и поспешила открыть ее. На пороге появилась желтая бабочка, вид у нее был крайне встревоженный.
- Вы все еще здесь? – воскликнула она. – Улетайте, улетайте поскорее отсюда, ведь в наше Царство уже спешит целая армия шершней! Об этом нам рассказал один навозник, что прилетел из темного леса. Мы уже почти все улетели, остались только вы.
- Да, да. Мы сейчас, - оглянувшись на меня, взволнован-но пролепетала Красотуля.
- Давайте уж поскорее, - и с этими словами желтая бабочка улетела.
- А как же мой домик? – шептала Красотуля. – Мои чашки, блюдца…
- Летим быстрее, Красотуля! – и я, взяв ее за лапку, по-тянул к выходу. – Не хватало еще снова попасть в плен к этим ужасным шершням.
Вылетели мы вовремя. Едва лишь только мы покинули домик бабочки и пересекли пруд, как позади нас снова раздалось мерное, тягучее гудение. Шершни в один миг заняли Царство бабочек. Но мы уже не оборачивались больше назад. Летели со всей стремительностью, на какую были способны. Гудение то пропадало, то появлялось вновь. Мне казалось, что оно становится раз от раза сильнее. Значит врагов было очень много.
Красотуля прижималась ко мне и изо всех сил взмахивала своими нежными крылышками. Я поддерживал и ободрял ее как мог. Но вскоре я стал замечать, что моя бабочка устала. А спустя еще какое-то время, она просто выбилась из сил, и мне ничего не оставалось сделать, как взять ее в лапки и нести. Красотуля ничего уже не говорила, только лишь хлопала своими длинными ресницами, да горько вздыхала. Теперь мы уже не могли лететь так быстро как прежде. А шершни находились не так уж и далеко от нас. Мне кажется, что если бы я обернулся, то увидел бы их за спиной. Я кружился как мог, делал отчаянное пикирование вниз и снова взмывал вверх, но шершни не отставали. Последняя надежда на спасение начала таять в моем сердце. Сейчас враги настигнут нас, и наступит конец, конец нашей сказки.
 Вдруг совсем близко от себя я заметил большой, деревянный,  человеческий дом. Как ошалелый устремился я к нему со своей Красотулей в поисках последнего пристанища. Мы летели прямо к окну, но вдруг, ударившись обо что-то прозрачное, Красотуля и я упали на подоконник. Последнее, что я слышал, было ужасное гудение шершней…

3.

Когда я открыл глаза, то первым делом подумал о том, какой же сказочный сон сейчас мне приснился. Это ведь надо же, в мои-то годы и видеть такие сны! Даже рассказывать и то смешно! Будто бы я – майский жук, и у меня даже есть своя любимая, бабочка по имени Красотуля.
Да уж. Кого-кого, а Красотулей я могу смело назвать только свою любимую дочь. Она действительно очень красивая от природы, наверное, в мать. Я обожал всегда ее за эту ее природную красоту и почему-то был против всех этих помадок, пудрениц и теней. Они только смущают сердца мужчин. А дочка, как помню, любила краситься  уже с восьми лет…
Да, красивый был сон! Но почему моя кровать такая холодная? Я пошарил рукою вокруг себя и ощутил, к великому своему удивлению не простыню, а траву. Что же это такое? Опять очередной сон? Я снова поводил рукой около себя и даже привстал на локти – ничего не изменилось. Подо мной была самая настоящая трава.
Затем, оглядевшись по сторонам, я чуть ли не ужаснулся, увидев вокруг себя не стены своей комнаты, а деревья. И вдруг я все понял. Я же ведь еще днем пришел на эту поляну. Точно! Сидел на солнце, а потом меня будто что-то ударило. Скорее всего, это мог быть солнечный удар. Но неужели я умудрился проспать здесь столько времени? Хотя, всякое возможно. Слава Богу, что еще очнулся, а то могло быть бы куда хуже. Право, не буду о грустном. Надо все-таки подниматься и идти домой, не лежать же здесь до утра.
Встав на ноги, я еще чувствовал легкое головокружение и тошноту, но все это быстро прошло, как только я начал двигаться, вдыхая свежий лесной воздух. Сейчас здесь было по-настоящему прохладно в отличие от душного и жаркого дня. Отыскал знакомую просеку и медленно зашагал по ней. Идти в темноте было немного трудновато, но меня безумно радовало то, что я жив, и к тому же, я почти все время припоминал интересные подробности недавнего прекрасного сна. Сердце мое наполнялось каким-то необычным теплом и светом и мне становилось легче.
Так я прошел через весь лес, а когда вдали показалась моя деревня, рассвет уже занялся. Здесь я немного задержался, чтобы перевести дух. Остановился на самой окраине леса и стал любоваться пробуждающимся солнцем. Правда, для меня это пробуждалось не солнце, а сама жизнь. Постояв еще некоторое время, я пошел к дому. Дом, мой старый деревянный дом, с которым у меня связано столько воспоминаний, одиноко встречал меня средь берез. Другие дома стояли несколько дальше, а этот словно облюбовал себе березовую рощицу.
Когда я, открыв дверь, наконец, вошел, то первое, что услышал, был стук в окно. Я поспешил посмотреть: что же это? Может, кто-то пришел? Хотя, кто может прийти ко мне.… На мгновение у меня даже появилось щемящее чувство, которое чуть было не разорвало мне грудь: а вдруг это моя дочь решила меня навестить? Приехала вот так, запросто, из города, не предупреждая.… Ведь она здесь не была уже где-то целых пять лет. Но нет, за окном я никого не увидел. И уже начавшее было разрастаться нежное чувство, пропало как дым. Снова была одна пустота и холодная, мрачная покорность судьбе.
Но, хорошенько присмотревшись, я заметил что-то на подоконнике с другой стороны окна. Открыв его, я увидел, что это майский жук и бабочка. Они лежали совсем рядом друг от друга, а немного в отдалении от них кружила стая крупных шершней. Я махнул на них рукой, а потом запустил прямо в самую их гущу своей старой тапкой и они улетели прочь.
Я осторожно взял бабочку и жука в руки и стал их рассматривать. Они были очень похожи на ту бабочку, и на того жука, которых я видел вчера на поляне. Бабочка, помню, запуталась в паутине, а жук лежал на траве. Тогда они тоже не шевелились. Но вдруг, припомнив подробности своего чудесного сна, я определил, что эта бабочка в точности такая же, что и в моем сне. Неужели это та самая Красотуля? А жук? Жуком должен был оказаться именно я. Просто смешно. Но как они сюда прилетели? Мне это показалось невероятным.
Долго еще стоял я, раздумывая, над этой неразрешимой загадкой, как вдруг бабочка и жук зашевелились. Я тут же поднес их к окну и выпустил наружу. Они тут же взлетели, словно только и ждали этого. Они полетели вдаль, в сторону березовой рощи, рядом друг с другом, а я все провожал и провожал их взглядом.
Бабочка и жук…
Мне кажется, что они были по-настоящему счастливы.
Буду счастлив ли я?

Конец.