Как в СССР радиорепортажи делались

Из цикла «Невероятные приключения Расквасова и его друзей»





               



… Радиокомитет встретил Владимира Кульманова поросячьим визгом стационарных магнитофонов, обрывками цветных ракордов на полу темного коридора и ужасно громкими криками, доносившимися из кабинета, на двери которого косо висела табличка: «Последние известия».
   В комнате огромный, краснолицый и кудрявый человек брал по телефону информацию из далекого целинного совхоза. При каждом его крике-вопросе с потолка, тихо шурша, сыпалась штукатурка. Человек заполошно взглянул добрыми глазами на Кульманова, и,  кивнув на стул, скороговоркой прокричал:
- Редактор. Эдуард.  Коваленко. Вы - ко мне?.. Лицо ваше - мне знакомо… Садитесь.
   И опять страшно закричал в несчастную телефонную трубку, требуя от неведомого собеседника цифр и фактов.
  Кульманов заскучал. Однако,  когда взгляд его упал на лежащий под стеклом редакторского стола небольшой листок бумаги с указанием авторского поощрения за тот или иной вид передач, на душе у Владимира потеплело.
  «Так вот оно как… -  подумал он, ласково глядя на беснующегося у аппарата «радийщика»:  - информация – 3 руб.  Репортаж – 20 руб. Радиоочерк – 45 руб. Просто очень интересно становиться работать!»
  Внезапно Коваленко вскрикнул, выскочил из-за стола, и, схватив пачку коряво исписанных листков бумаги, выскочил в коридор. Изумленный  Кульманов увидел, что редактор «Последних известий», будучи в черном костюме, белой рубашке и галстуке, совершенно игнорировал ботинки и побежал по коридору в зеленых носках.
   Через несколько минут огромный Коваленко прогрохотал обратно.
 -  А у вас, что – на радио ботинки отбирают - тапочки выдают? – осторожно поинтересовался Кульманов.
   Коваленко пошевелил пальцами ног, и, лучезарно улыбаясь  широким лицом, пояснил:
 - Не могу на работе в туфлях. Жарко. Лучше уж так…
 - И что, у вас многие так… в носках?...
 - Нет. Я один такой.
   …С ежедневной безботиночной беготней  Эдика Коваленко коллектив радиокомитета долгое время смириться не мог. Вид бегущего со страшными криками краснолицего человека в строго-официальном костюме и разноцветных носках, вызывал у представителей партийных и общественных организаций, чуть ли не ежедневно посещающих редакции, самые противоречивые чувства.
Многие, особенно мужчины - пугались.
   Каждую неделю ставился вопрос на летучках, Эдик Коваленко, чуть не плача, клятвенно обещал «не повторять и прекратить» и на следующее утро, как только солнце заглядывало в его кричащий кабинет, деловито кряхтя, снимал раскаленные    ботинки.
   Тогда шутники из сельхозотдела однажды утром разбросали на пути бегуна несколько десятков канцелярских кнопок. 
  В первое же утро в ловушку попали: одна из сотрудниц, пришедшая на работу в легких босоножках, шляющийся в кирзовых сандалиях жалобщик Ульян Хрипунов  и старейший нештатный автор телерадиокомитета, ведущий радиопередачи «Костер Джордано»             изобретатель Ян Собакин, ходивший круглый год в кедах и нейлоновых онучах.
   Запаленный Коваленко кнопок не замечал.
  После этого случая с бегающим босиком редактором смирились.     Тем более что на выпусках  «Последних известий» беготня особенно не отражалась.
… Коваленко с грохотом бросил трубку и, повернувшись к Владимиру, закричал:
- Вы что, с нами хотите? Сотрудничать? Опыт есть? Радийный? Радиожурналиста опыт есть, говорю? У вас? Есть?
- Есть! Всякий! Опыт всякий есть! У меня! – тоже закричал Кульманов.
- Горим! В парке Горького колесо-центрифугу открывают! Сегодня!
Послать – некого! Бери магнитофон – дуй туда! Репортаж! Бегом! И как тебя зовут?.. – вслед Кульманову спросил кричащий Эдик…
               
… Естественно, что  мчаться в парк, на репортаж, да еще бегом,  было смешно.
 Кульманов солидно прошел в редакцию «Огней вех» ( где был нештатным автором) за гонораром, пообщался с ответственным секретарем Ю. Савковым, выправил у него необходимые бумаги и взял вялым штурмом кассу. Затем журналист  поднялся в бар телерадиокомитета – для утреннего усугубления положения дел.
   Вообще-то Владимир мог сделать этот репортаж и прямо в баре – поговорить на разные голоса, побренчать вилками в микрофон, создавая шум ремонта и наладки, в крайнем случае - написать отклики посетителей нового аттракциона    на бумажку и дать прочитать их  привычным ко всему подобному бармену Анатолию и кухрабочей (официантке) Илонке ****ыревой. Однако, делать этого журналист не стал. Владимир знал себя и свой организм очень хорошо – стоило задержаться в баре на лишние полчаса, как вся творческая работа плавно перейдет в  бесконечные встречи знакомых, дальнейший разгул и как логическое завершение  - утерю магнитофона «Репортер-3».
   Журналист заказал себе 150 грамм хлебного вина, бонусом взял сосательную конфетку «Взлетная»  и попросил включить «Uriah Heep» - негромко.
   Однако,  к набору Илонка принесла обязательный здесь кофе. И отказаться не было никакой возможности – существовал категорический приказ председателя гостелерадиокомитета – любой спиртной напиток  (даже пиво) выдавать журналистам непременно с  отрезвляющим и дорогим кофе. Подобное сочетание (по мнению администрации), облагораживало и дисциплинировало застолье – с дымящимися чашечками  вид у всех сидящих был творчески-интеллигентный, да и нажраться на три рубля становилось  весьма затруднительно…
 
   
  …Парк культуры и отдыха имени М. Горького был любимым местом отдыха горожан в любое время года. Поэтому, даже сейчас,  в  собачьи холода, повсюду – на деревянных лавках и на заснеженных тропинках, в черных кустах и под гипсовыми пионерами сидели и валялись пьяные покойники с заиндевелыми ушами.
  По разметенным асфальтовым дорожкам ходили мрачные милиционеры с лиловыми носами и периодически собирали жертв социалистического Бахуса.
Усопшие нехотя  пытались воскреснуть, недальновидно ругали представителей власти, куражливо мычали первые строчки песен «Арлекино» и «Трава у дома», словом, вообще всячески кривлялись.
  Кульманов, насторожено дыша носом, прошел мимо этого фрагмента всесоюзной борьбы.
   Гигантское колесо, горизонтально раскинувшись, ждало, предвкушая.
  У свежепокрашенного  павильона с транспарантом « Премьера! Полет в никуда и обратно!» было немноголюдно. По заснеженной площадке озабоченно перемещалось несколько озябших фигур, в основном – мужчин. По их бодрым технологическим междометиям и бесцельной переноске бренчащих заиндевелых инструментов, стало ясно, что пуск колеса  возможен с минуты на минуту.
  Женщина была одна – пригорюнившаяся пожилая билетерша. Вид решетчатого игрового сооружения пугал ее своей грандиозностью и  ясной перспективой будущих скандалов с нетрезвыми любителями скоростного горизонтального обозрения.
   Кульманов, наскоро познакомившись с озябшими, быстро обежал объект, называвшийся официально: «Колесо игровое, горизонтального вращения ТДИ-14-вс» и прикинув, каким будет репортаж, споро набросал предварительные заголовки и для параллельной газетной заметки:
  «Вертокрут ХХ века»,
  «Ветер в лицо!»
  «Им покоряется ветер»
  «Полет со смелостью»
  «К горизонту – против ветра!»
  «Для  крепких  нервами!».
  Потом подозвал в затишье,  за будочку, главного инженера парка, товарища Цицера, и, дыша на  него, внезапно затосковавшего, нерабочими парами, объяснил суть дела. 
 Четыре раза прорепетировав, написав кое-что шпаргалочное на бумаге, заставив замерзающих до обморока мастеровых стучать молотками по гаечным ключам, изображая наладку, а печальную билетершу и забежавшего от милиции в павильон веселого оборванца-алкоголика  говорить на разные голоса: «Вот это колесо!..  Хорошее колесо!..  Где купить билеты?..  Покупайте билеты!..», озвучивая тем самым многотысячную толпу фанатов скоростного горизонтального вращения, Кульманов профессионально и оперативно создал с «черновым» монтажем свой первый 40-рублевый шедевр.   
  Теперь осталось  последнее – прослушать репортаж  через микрофон - «Репортер-3», лишенный по непонятным причинам встроенного динамика, давал возможность это сделать.
  - Хотите послушать? – спросил журналист и подал Цицеру микрофон, набитый буратиньими голосами.
  «Продолжаем наш выпуск. А сейчас я, журналист Владимир Кульманов, веду свой репортаж из парка культуры имени классика нашей литературы Максима Горького. Сегодня  в парке праздник – через несколько минут здесь сделает дебютный оборот  принципиально новый агрегат  еще одного отечественного аттракциона – 20-ти тонное, 15 метровое грандиозное колесо горизонтального обозрения  ТДИ  -14-вс… Вы слышите, как  звучат  финальные аккорды наладки… Толпы празднично одетых людей, пришедших сегодня целыми семьями на этот праздник смелых, станут свидетелями, и не побоюсь этого слова – участниками массового… забега… нет… заплыва… нет… закрута… а лучше - раскрута…  колесом!..  Видите, даже новое слово появилось вместе с этим увлекательным  аттракционом! Вот  сейчас ко мне внезапно подошел главный инженер парка Евгений Иванович Цицер. Евгений Иванович, расскажите нашим радиослушателям, что сейчас здесь происходит?..
  - У нас сегодня праздник!..  Через несколько минут сделает дебютный оборот грандиозное колесо горизонтального обозрения ТДИ -14-вс!..*
  - Очень хорошо!..  А можно узнать его размеры?
  - Это принципиально новый агрегат еще одного отечественного аттракциона – его вес 20 тонн, диаметр – 15 метров!
  - Вот как?.. И как скоро  произойдет пуск?
  - Через несколько минут!.. Вы же слышите финальные аккорды наладки?… Да и толпы празднично одетых людей пришли сюда целыми семьями…  Будет праздник смелых!..
 - Отлично! Поздравляю вас с первым раскрутом!..
  - Большое спасибо!..»
  - Ну вот, и все… – совсем по-хирургически сказал Кульманов, отнимая от теплого уха главного инженера Цицера  морозный микрофон.
  Изумленный своим комариным и толковым  выступлением, а главное – волшебной быстротой рождения журналистского шедевра,  Цицер несмело кашлянул трезвым паром и предложил:
  - А дебютно прокатиться… первым в истории… не желаете?..
  - Желаю!.. – согласился любивший все бесплатное Владимир – А не страшно будет?..
 - Детский аттракцион!..  – беспечно махнул рукой Цицер,  и приблизившись к журналисту, вполголоса веско произнес:
- Вот в журнале «Америка»… я недавно читал… там, у них в Америке  есть так называемые «рашен горки»… Скорость доходит до 50 км!.. В час!.. Опасно для жизни!.. Никто не решается садиться!.. Только если под ЛСД!.. Или  решает самоубийством покончить!.. Обычно – это безработные негры!..               
 -  Вот сволочи… Что делают… - равнодушно оценил американскую тягу к  сомнительным развлечениям Кульманов. – Так куда залезать, товарищ главный инженер?..
  За Кульмановым, с криками: «Пресса!» в колесо нахраписто влез и давешний алкаш. Он по-свойски подмигнул журналисту, невнимательно слушавшего инструкции и встал напротив, раскинув хмельные руки по решетчатой стенке колеса. 
  Агрегат закрыли.
  Включили музыку. «А вокруг - голубая, голубая тайга… - запел бархатистый баритон.
  Загорелись гирлянды разноцветных лампочек, сразу побледневших на  морозе.
  Стало интересно.
  Давешний алкаш, а ныне – горизонтальный спутник, вновь подмигнул Владимиру, достал из обледенелых штанов бутылку и хлопнул половину из горлышка.
  - Давай, журналист?.. Для полета?.. Что б не лететь с одним крылом?..
  Кульманов  вяло отказался. Он посматривал с тревогой вниз, где у тумбы управления, уверенно положив руки на рычаги, стоял гордый Цицер. Тот, встретившись глазами с журналистом, ободряюще тоже подмигнул, и крикнул кому-то:
- Давай что-нибудь  по-ритмичней! Он у нас быстро поедет!
  В музыкальной будке скрипнула на весь парк игла по пластинке.   Запрыгало:
 «Вдруг! .. Как!.. В сказ!.. Ке!.. Скрип!.. Нула!.. Дверь!»
  Колесо дернулось, звякнуло металлическими сочленениями и поехало.
  Вова положил сумку на пол и широко расставил ноги.
  Волосы всколыхнуло зимним ветром.
  Моментально захмелевший спутник крикнул что-то матерно-радостное.
  Первый оборот журналист прошел довольно быстро, внимательно и горизонтально обозревая  все проплывавшее вокруг: напряженных озябших наладчиков, затем билетершу с открытым ртом, затем быстрый  ряд синего штакетника, затем набитую отдыхающими пивную будку-павильон с зимним подогревом пива из чайника,  затем три елки, затем морозную группу из скульптурно замерших на мгновение двух милиционеров, бьющих ногами по валяющимся в снегу очередным заиндевелым  ушам, затем  четыре елки, затем Цицер на рычагах, затем вновь напряженных озябших наладчиков…
  - Как? – спросили снизу.
 - Да что-то слабовато… - куражась, ответил Кульманов.
- Не халтурь, добавь газу! – поддержал его пьяный напарник. – Поддай!.. Корреспондентам – жалеешь?..
  От наладчиков  тоже хрипло крикнули:
  - Товарищ Цицер! Вдуй журналистам, чего  там…  Ставь им шестую скорость!..
  Цицер вдул.
  Колесо заверещало и понеслось.
  Волосяную гриву Кульманова отнесло назад встречным плотным потоком воздуха, наполненного снежинками и фрагментами странных криков противоположного алкаша.
  Лилась песня:
   Перед глазами  встала сплошная полоса размазанных елок, сплющенных людей, скульптурных милиционеров,  пивных будок и гордых Цицеров за рычагами.
  Тело, будто ударом гигантского молота вбитое  к решетчатой стене колеса, потеряло всяческую чувствительность.
  Вернулась утренняя морская болезнь.
После первого ее приступа журналист жалобно закричал:
 - О!..ООООООООО!...О!..О!..О!...ОООООООООООООО!.......
   Внизу из-за снежной круговерти слышно было плохо.
 - Чего он там кричит-то? – крикнул Цицер. – Нравится?..
 - А то!..  – ответили из толпы наладчики. – Добавляй журналистам крутяжа!.. В двенадцатую переходи!…
  Цицер  перешел.
  Колесо вскрикнуло нутром,  (позднее очевидцы утверждали, что это было ржание) и резко махнуло вперед.
  Кульманова вдавило и растопырило. Из сумки  вытянуло белой метелью бумажные листы и коричневый шлейф табачной пыли.   Бриллиантом вылетел и сверкнул алмазной крошкой разбившийся стакан.
  Взглянув на противоположного напарника, журналист увидел только кричащий рот в комете развевающихся лохмотьев. От кометы периодически отлетали пуговицы и папиросы «Памир».
 - Ты того… Иваныч… чуть, наверное, ослабь… - вновь крикнули советом наладчики  - что-то там, у журналистов, кипеш какой-то…
  Цицер дернул и сломал нужный рычаг.
   Наладчики, разом заматерившись, побежали к побледневшему главному инженеру. 
  От мотора пошел церковный  дым.
 
Вспыхнули и взорвались лампочные гирлянды, обсыпав стеклянной разноцветной скорлупой  всех участников дебюта.
  Присутствующие закричали, уже всерьез пугаясь происходящего.
  - Отключай весь парк!..  Разбегайсь!.. – рявкнул Цицер и убежал в зимнее пространство.
   Стробоскопически мелькая черной курткой, похожий на разбитую дробовым выстрелом ворону, в бешеном вихре носился по бесконечному кругу Владимир Кульманов, то и дело улетая желудком в никуда и обратно. С противоположной стороны доносился сдавленный поросячий визг - напарника уже давно сбило с ног, перевернуло и поставило на пьяную голову.
  Внезапно колесо ухнуло, оглушительно крякнуло и, оторвавшись от основания,  стремительно вращаясь, полетело вперед, гигантской круглой бритвой срезая штакетник, елочки, и замерзших гипсовых пионеров.
  Гулко ударившись в фундамент пивного ларька, сбросив на пол пивные кружки, растерзанную воблу и подогревающихся посетителей, оно встало на ребро и покатилось прочь от страшного аттракциона.
  Проехав около пятидесяти метров, колесо вкатилось на замерзший парковый пруд и, проломив лед, ушло в темные вонючие воды. 
  Вылетевшие  в попутный сугроб Кульманов  с подельником по горизонтальному несчастью, медленно приходили в себя.
  В наступившей кладбищенской тишине тягостно крикнула ворона.
  - Живыематьвашу? – донеслось, наконец,  от разгромленного пивного павильона. – Если живые – рукой махнитематьвашу!..
 - На помощь!… –  со слезой вскрикнул Кульманов.
 - Не… мы крови боимся… - после долгой паузы опять откликнулся павильон. – Отмашку давай!.. 
 - Махаем!… махаем!.. – ожил под снегом растрепанный алкоголик.  – Корреспондент!.. Махни им  – а то у меня вроде как и руки отлетели…  И насчет пива – махни!.. Пусть  отольют…   на раскрут души… 
  Радиожурналист Кульманов встал на дрожащие четвереньки, открыл залепленные снегом глаза и закрученный обморочным продолжающимся кошмаром, вновь упал в сугроб.
 - Ну... бляха муха… - расстроился алкаш. -  Интеллигенция называется…  Ни украсть тебе, ни покараулить… Ни выпить – ни закусить… Во!..  Весь Центр полетов сюда бежит!.. Для встречи на родной земле!..
  Вздымая перепуганными ногами снег, по парковой целине к павшим бежали товарищ Цицер со товарищи. За ними неспешно трусили  с лоснящимися  носилками наперевес, привычные ко всему фельдшеры местного медпункта. Последним неторопливо шел усиленный милицейский патруль в натруженных сапогах...


* Автор благодарит кинорежиссера и давнишнего друга Сергея Русакова за представленные в 80-х годах ХХ века  технические данные  злополучного колеса