Игрушка

 

  Вернусь к воспоминаниям из далекого-далекого детства.
  — Милая, я собираюсь за границу, — сказал мне мой дядя.
  Как любая девочка восьми лет, я конечно же сказала:
  — Куклу. Только самую красивую, самую лучшую!
  — Хорошо, милая, — ответил мне мой дядя и поцеловал в голову. Дядя очень любил и баловал меня. Любил, как родную дочь, ибо своих детей у него не было.
  Я жила своей обычной жизнью. Играла и баловалась в саду под присмотром старой няни. Время от времени я спрашивала:
  — Скоро ли приедет дядя?
  Мне отвечали:
  — Еще нескоро.
  И я забыла об этом, продолжая жить своей жизнью.
  Прошло полгода и в один прекрасный день няня сказала мне:
  — Милинда, дядя приехал.
  — Ура! — закричала я, захлопав в ладоши, и помчалась встречать экипаж.
  Дядя приветливо мне улыбнулся и я запрыгнула на него, целуя в щеку, но спросить о долгожданном подарке так и не решилась, смущаясь.
  — Здравствуй, милая, — сказал дядя, — у меня для тебя что-то есть!
  Я застыла на месте. Сердце отчаянно колотилось в предвкушении интересного подарка. Дядя возился в сумке, а потом вынул оттуда куклу. Я уставилась на нее. Кукла, в свою очередь, уставилась на меня, раскрыв свои огромные стеклянные глаза. С виду это была самая обычная кукла, хоть и красивая, с черными волосами. Дядя торжественно вручил ее мне.
  — Ее зовут Берта, — сказал он. — Продавец сказал мне, что это самая замечательная кукла в его лавке, и что таких, как она, больше нет.
  Я схватила подарок. Почему-то радость сразу же куда-то пропала. Улыбаться не хотелось, сама не знаю, почему. Я ошарашенно прижала к груди подарок и помчалась в дом. Зато кукла улыбалась мне во весь свой улыбчивый алый рот. По непонятной причине у меня сразу же упало настроение. Играть уже не хотелось. Я попросила няню убрать игрушку на комод, чтобы не обидеть дядю.
  Ночью мне не спалось и я с опаской смотрела в ту сторону, куда поставили куклу. Не знаю, откуда взялся этот страх, но я с головой спряталась под одеялом и кое-как уснула. Сон был беспокойный, мне постоянно слышались чьи-то шаги. Я закрыла глаза и сосчитала до десяти, пока не пришел долгожданный сон.
  Утром я встала не с той ноги. Голова болела, ничего не хотелось, а самое главное — душа была переполнена ощущением чего-то неприятного. Я сразу же посмотрела на комод, куда поставили куклу, но ее там не было. Я посмотрела по сторонам: кукла стояла в дальнем углу комнаты.
  — Няня! — завопила я.
  — Что, дорогая? — забежала старуха.
  — Ты переставила эту куклу в угол?
  — Нет, Мили, я еще не заходила в твою спальню...
  — Поставь ее на место, — попросила я.
  Кукла стояла снова на комоде и по-прежнему улыбалась.
  Я выбежала из спальни и целый день избегала туда заходить.  Пока не пришла ночь. Тогда, волей-неволей, мне пришлось идти спать. Я с опаской глянула наверх — кукла стояла на комоде.
  Я попыталась заснуть, но сон все не приходил. Какие-то страхи и беспокойства одолевали меня. Сон был тревожный. Происходило что-то странное. Я вроде бы не спала, но и не могла разомкнуть глаз. Между тем, могла видеть все, что творится в комнате с закрытыми глазами. Мне показалось, что эта кукла наклонилась ко мне и погладила меня по щеке. Я ощущала лед ее рук. Я не могла пошевелиться, кричать или разомкнуть глаз. Всю ночь слышался топот маленьких ножек.
  Наутро кукла стояла в противоположном углу комнаты. Я позвала няню, чтобы та поставила ее на место. Мне не хотелось притрагиваться к этой маленькой твари. Казалось, что радость и силы навсегда покинули меня. Я угрюмо раскачивалась на качели, думая о предстоящей ночи.
  — Милинда, почему ты не идешь спать? — спросила мама.
  — Я боюсь, меня мучают кошмары и мне страшно, — честно призналась я.
  — Хорошо, дорогая, сегодня я лягу с тобой и тебе будет спокойнее.
  Я крепко обняла маму и прижалась к ней. Мама сразу же заснула, а я уставилась глазами в черную пустоту, высматривая то место, где стояла кукла. Я закрыла глаза. Раздался такой звук, будто кто-то спрыгнул с комода. Кто-то небольшой. Я потеребила рукав матери:
  — Мама, мамочка, она здесь, мне страшно...
  Но мама не просыпалась. Я снова услышала топот в комнате и ледяное прикосновение к своей щеке. Я начала плакать от ужаса. Мама всегда говорила мне, что когда плохо, нужно молиться Богу. Я начала молиться Богу, пока не заснула. Когда я проснулась, мамы уже не было, а на подушке лежал черный волос. Но у моей мамы белые волосы! Я поняла, что это волос той маленькой твари. В спальню вошла няня.
  — Мили, — сказала она, — ты разбрасываешь игрушки по всему дому! Твоя кукла валяется уже на кухне! — и она поставила куклу на прежнее место. Маленькая улыбчивая дрянь смотрела на меня широко раскрытыми глазами.
  — Я тебя ненавижу! — проговорила я, выбежав вон из спальни.
  С этих пор каждую ночь меня посещали кошмары. Мама спала со мной, но, когда она ложилась в кровать, на нее сразу же нападал беспробудный сон. Наутро я находила на подушке черный волос, а ночью чувствовала холод рук и губ на своей щеке. Всю ночь по комнате кто-то бегал, а потом маленькую дрянь находили в разных уголках дома.
  — Отнеси эту куклу в чулан, она мне надоела! — попросила я няню.
  — Как нехорошо, Мили, — с укором посмотрела на меня няня, — дядя так любит тебя!
  "Ладно",  — решила я, — "придется это сделать самой". Я поставила стул, влезла на него и начала тянуться к куле.
  — Теперь я накажу тебя, маленькая тварь! — сказала я, наконец дотянувшись до ненавистной куклы. Я швырнула ее в чулан и заперла дверь на замок.
  — Вот так тебе!
  Всю ночь доносился плач из чулана и его слышала, видимо, только я.
  — Так тебе! — злорадно прошептала я.
  Наутро няня снова принесла мне это проклятое существо и поставила на комод. Какое жестокое наказание для меня! Лицо куклы все было мокрое. С этого дня со мной начали происходить еще более странные вещи.






               

                2


  — Мили, прекрати, пожалуйста! — сказала мать и заплакала.
  — Я не Мили, меня зовут Берта, Берта! Вы слышали?! — в исступлении закричала девочка. — Кто вы все такие?! Где мои родители?
  — Мили, я твоя мама!
  — Что?! Ты мне не мать, кто ты такая?!
  Девочка накинулась на свою мать и стала молотить ее кулаками. Видимо, это был психический срыв. Я достал хрустальный шарик на цепочке и стал вращать его взад-вперед, чтобы ввести ребенка в гипнотический транс. Девочка притихла, успокоившись. Я принялся задавать ей вопросы. Она сказала, что ее зовут Берта, назвала совершенно другой город, адрес, имена и фамилии родителей. Это было очень странно, потому что я хорошо знал Милинду с самого раннего детства, так как был другом семьи. Но что случилось с девочкой? Почему она стала считать себя кем-то другим? Откуда взялась эта внезапная болезнь? Я не знал, что сказать ее родителям, ибо с этим случаем столкнулся в первый раз. Я наблюдал эту девочку каждый день.


  — Кто ты? — спросил я у нее через пару дней.
  — Милинда, — удивленно ответила девочка, — почему вы спрашиваете, вы же знаете.
  — Где твои родители?
  Она назвала имена и фамилии своих родителей. Свой город и адрес. То, что она говорила два дня назад, она совершенно не помнила.
  У девочки началось раздвоение личности. Поочередно она становилась то Бертой, то Мили и одна не помнила другую. В первый раз на моем веку выпал такой случай и я не знал, что сказать.
  Я знал Мили с самого рождения. Она росла веселым, здоровым ребенком. Что могло случиться с ней? Она стала угрюмой, постоянно была чем-то угнетена. На вопросы, что с ней происходит, когда к ней возвращалась Мили, она постоянно отнекивалась. Состояние ребенка ухудшалось с каждым днем. К ней все чаще возвращалась Берта. Я периодически вводил ребенка в состояние гипноза, пользуясь хрустальным шариком. Мили рассказывала о своих, других, родителях, о своей другой жизни. Как могла все это придумать восьмилетняя девочка?
  — Быть может, вы знаете, кто такая Берта? — спросил я у ее родителей. — Возможно, Берта была ее подругой?
  — Берта — ее кукла, — ответил дядя девочки.
  — Очень хорошо. У ребенка началась болезнь после того, как она начала играть с этой куклой?
  Я попросил показать куклу. Меня отвели в спальню девочки, где на комоде стояла обыкновенная кукла, каких продаются сотни. У меня возникла мысль, что если выбросить эту куклу, то возможно Берта уйдет из головы девочки, но я боялся, что может произойти обратная реакция и, лишившись куклы, ребенок окончательно сойдет с ума. Поэтому предпочел не трогать игрушку.
  Милинде становилось все хуже. Она бросалась на родителей, оскорбляла их, била. Кричала, куда ее привезли и куда дели ее настоящих родителей. Приступы становились все чаще и мне пришлось переехать в этот дом, чтобы вводить девочку в гипноз, когда начинается рецидив.
  — Ты помнишь, как попала сюда, Берта? — спросил я, вращая хрустальный шарик перед ее лицом.
  — Нет, не помню.
  — Что ты помнишь, Берта? Из последнего, что связано с твоей семьей?
  — То, что я умерла, — ответила она. — Отведите меня на кладбище, в склеп. Мне нужно на кладбище, потому что я умерла, умерла! — она стала кричать и плакать, умоляя, чтобы ее отвели на кладбище. Я ввел ребенка в гипнотический сон. Такого ужаса я не видел еще никогда. Мне было стыдно, что я не могу помочь Мили и ее семье. Девочка угасала с каждым днем, охваченная приступами безумия. Откуда она взяла название этой улицы, этот адрес, имена своих родителей? Я поразился этому странному случаю, который до сих пор остался для меня загадкой.




                3


  Я перестала дружить со своей памятью. Я не помнила, что было вчера, позавчера. Иногда из моей памяти выпадали по три-четыре дня. Я спрашивала няню, что случилось и она говорила мне, что я была больна и у меня были какие-то приступы. Я совсем не помнила этого. В нашем доме поселился врач. Я знала одно — в этом виновата маленькая дрянь. И я решила положить конец своим страданиям. Я схватила маленькую дрянь за волосы, взяла на кухне мясной топорик и четвертовала маленькое чудовище, выбросив части ее мерзкого тела на улицу. Я сама видела, как покатилась ее голова!
  С этого момента мои кошмары прекратились и я вновь начала возвращаться к жизни.
  С тех времен прошло уже много лет. Я вышла замуж за любимого человека. Но мне пришлось снова вернуться к тем ужасным дням в моей памяти...


  Один раз на светском приеме я увидела молодую красивую черноволосую женщину, которая представилась Альбертой. Ее шея была замотана платком фиалкового цвета.  Эта женщина смотрела на меня и улыбалась. Ее лицо мне показалось знакомым. Где я могла видеть его? Мое веселье сразу же улетучилось, на душе стало тяжко, а опьянение от вина как рукой сняло. Женщина продолжала смотреть на меня и улыбаться, ее глаза были широко раскрыты. По моему телу пошла дрожь. Я вспомнила лицо той ужасной куклы из своего детства. Женщины уже не было, а я упала в обморок прямо в зале.
  — Дорогая, что с тобой было? — спросил муж, когда мы вернулись домой.
  — Легкое недомогание, Альфред, — ответила я и отвернулась.   Душу томило беспокойство и очень неприятное ощущение. Муж сразу же уснул, а я осталась наедине со своими мыслями. Легкая штора раскачивалась от ветра, а воздухе зависла враждебная неизбежность. Веки мои отяжелели и сомкнулись. Я не спала, но также, как тогда, в детстве, могла видеть все, что творится в комнате. Я увидела ее... Эту женщину... Она постоянно улыбалась, как та моя кукла. Эта женщина сняла свой фиалковый платок и я увидела шрам по всей шее.
  — Мили, зачем ты сделала это?! — спросила она. Я закрыла уши подушкой, но ее голос молотком стучал в голове. Я почувствовала ледяное прикосновение на своей щеке и губах. Кричать я не могла. Холод окутал спальню и появился какой-то густой туман. Но как такое может быть, ведь я уничтожила эту дрянь?! И тут же, передо мной, будто на сцене театра возникли образы. Части маленькой дряни, которые подобрал проходящий мимо старьевщик. Он склеил их! И эта дрянь снова появилась, чтобы испортить мне жизнь.






                4


  Меня снова позвали к Милинде. Спустя десять лет, ее болезнь возобновилась! Какое странное заболевание... Или... Это одержимость духом умершего человека?
  Милинда кидалась на своего мужа, кричала в истерике, кто он такой и что она здесь делает. Муж вскоре бросил ее, сказав, что не может жить больше с сумасшедшей, и Мили вернулась домой. Я последовал за ней, чтобы наблюдать за девушкой. После десяти лет затишья, приступы возобновились с новой силой...


  Жизнь снова пошла наперекосяк. И все из-за этой твари! В каком я была ужасе, когда она ожидала меня в моей спальне, на комоде! Голова, руки и ноги дряни были заклеены. Я села на кровати и заплакала. Видно, такова моя судьба... Эта дрянь сломала мою жизнь. И Альфред бросил меня, считая сумасшедшей. Я схватила мерзкую куклу, оторвала ей голову и выбросила за дверь. У меня началась истерика. Сколько она продолжалась, я не помню. Помню только, что когда пришла в себя, передо мной стояла женщина. В одной руке она держала канделябр со свечами, а в другой собственную голову. Я была в немом ужасе. Она прикрутила себе голову и продолжала улыбаться.
  — Ай-ай-ай, Милинда!
  Женщина стала тянуть ко мне былые, как слоновая кость, руки. Я закричала, толкнула ее и выбежала прочь. Свечи упали, начался пожар. Я бежала, не разбирая дороги, стояла темная ночь. За кустами уже мерещилось белое, как мрамор, улыбающееся лицо этой дряни. Я побежала в другую сторону, ветки больно хлестали по лицу. Где-то раздалось хлопанье крыльев. Будто взлетала громадная птица. Непонятная, летящая прямо на меня нечисть застилала глаза. Я больше не могла видеть. Я чувствовала Ее холод, парализующий, леденящий кровь. Она коснулась меня. Я закричала и упала на землю. В грязь, перемешанную с желтыми листьями. Больше я ничего не помню...


  Когда удалось потушить пожар в доме, я выбежал на поиски Милинды. Чернота ночи бросилась в глаза. Чернота и тишина. Резко с веток сорвалась стая птиц, взмывших в небо. Это было очень странно, потому что птицы ночью не видят.
  — Милинда! — закричал я в темноту, но никто не ответил. Только ветер в лицо швырнул последние желтые листья, сорвав их с ветки. Они шлепнулись в лужу.
  — Милинда! — снова крикнул я. Но в ответ — тишина. Куда бежать? Что делать? Где искать девушку, которая уже наполовину сумасшедшая, и которой так нужна моя помощь? Чернота разверзла объятия, кроны деревьев закружились в хороводе. Дьявольское наваждение. Я винил себя в том, что не уследил за пациенткой и, если с ней случится беда, я буду винить себя в этом до конца своих дней.
  Внезапно раздался резкий громкий крик. Я побежал в ту сторону. Создавалось впечатление, будто кусты и ветви деревьев не пускают меня, цепляясь за руки и за ноги щупальцами. Пришлось ломать их, и когда я это делал, могу поклясться, что слышались дикие стоны. Раздалось очень громкое хлопанье крыльев, от которого заложило оба уха. Казалось, что взлетает громаднейшая, едва ли не в человеческий рост, птица.
  Я заметил что-то белое в темноте. Это была Милинда. Она лежала в грязи и листьях без сознания, сжимая рукой горло куклы. Дело было совсем плохо и добром это не закончится. Нужно было срочно что-то делать. Я попытался привести Милинду в чувство.
  — Вставайте, нам нужно идти... — говорил я.
  Она подняла на меня глаза. В них сквозило безумие и черная пустота.
  — Отведи меня на кладбище, — сказала она чужим голосом и мне стало совсем жутко. Она уже не была похожа на Мили.
  — Хорошо, Берта, — сказал я, — сейчас мы пойдем на кладбище. Не забудь свою любимую куклу. Ты помнишь, где ты осталась лежать, когда тот человек убил тебя?
  Ее глаза загорелись желтым огнем.
  — Да! — сказала она. — Поехали, я покажу.
  Она вцепилась в мою руку мертвой хваткой и не отпускала. Я помог ей подняться. Всю дорогу девушка не отпускала меня, будто прилипнув, шагая решительно и целенаправленно.
  Мы вышли к дому. Я приказал слугам подать экипаж, сказав, что мы уезжаем на некоторое время ради того, чтобы попытаться вылечить пациентку.
  Мы ехали молча. У нее на лице была написана неслыханная радость, предвкушение чего-то особенного и долгожданного.
  — Веди, Берта, — сказал я, когда мы вышли из экипажа. Она вела меня в лес, долго и далеко, а я шел покорно и терпеливо, хотя выбился из сил. Но девушка не знала усталости.
  — Вот! — наконец сказала она, показывая на место под деревом. Забрезжил рассвет. Я очистил землю от листьев. Под ними лежали кости и небольшой череп.
  — Жди меня здесь! — сказал я. Я добежал до ближайшей деревни, купил у крестьян лопату и мешок, спросив, где находится  кладбище. Когда я вернулся, Мили стояла на коленях и держала в руках куклу. Она казалась отрешенной.
  — Берта, мы идем, идем на кладбище! — я достал мешок  и аккуратно сложил в него останки. Мы пошли на кладбище. Я вырыл яму, положил в нее кости с черепом и закопал, прочитав при этом молитву.
  — Покойся с миром, Альберта!
  Внезапно Мили упала на землю, лишившись сознания. Я положил куклу на небольшой могильный холмик и перекрестился. А Мили взял на руки и понес подальше от того места.






               
                5


  Когда я очнулась, мы с доктором сидели в экипаже. Я ничего не помнила.
  — Куда мы едем? — спросила я.
  — Домой, — сказал он и улыбнулся.
  — А куда ездили? Я совсем ничего не помню.
  — Гуляли. Вам полезен свежий воздух.
  Больше я ничего не спрашивала. Только на душе почему-то стало легко, свободно и радостно. Хотелось петь и танцевать.
  Когда мы вернулись домой, я с опаской вошла в спальню, проверить, не стоит ли там эта дрянь. Но ее нигде не было. Кукла больше не приходила, как не приходила и эта ужасная женщина. Какое облегчение! Неужели она оставила меня в покое!
  Мне приснился сон, как черноволосая девочка с куклой на руках кружилась в лесной чаще.
  — Спасибо, — сказала она мне и улыбнулась.
  Я не чувствовала ни стресса, ни тревоги. Только покой, умиротворение и безмятежность. Я тоже улыбнулась во сне.

                2015