Как украсть мужа и не попасть на плаху

«Шли мы, значит, с муженьком домой, на звезды любовались да цветочки нюхали, о любви говорили... а тут эта, что б ей до схождения Матери икалось! Выскочила, копытами забила... Какая, к Древним, лешачка? На лошади была, стерва такая! Гикнула что-то матерное и ну как схватит муженька, как взвалит на круп да как помчит!

Вы его как найдете — побейте, но домой не возвращайте, больно уж рожа довольная была. И бабу бешеную тоже не шибко трогайте. Ей, верно, в лесу совсем мужиков не хватает...»

Из протокола допроса горожанки, пострадавшей от нападения на улице Восьми Мостов. Записано и переведено в архив сержанткой городской стражи Амалией Л'Неш.



Тридцать третий день травяного месяца четыреста двадцать седьмого года от начала правления династии Кэйтан.

Когда Эржи впервые явилась со своей странной просьбой, предводитель разбойничьей шайки, его величество король Северного Кэйтанского леса, уважаемый (но не всегда) господин Финиан, пришел в замешательство. Возможно, с любым иным из лесных головорезов он сумел бы столковаться, а то и отговорить от безумной затеи. Но штатная ведьма остается ведьмой. Рисковать благополучием всей их благородной общины?..

В прошлый раз господину Финиану удалось свести обещания к туманному «вот как будет свободное время, так сразу». Сейчас, похоже, повторить трюк не удастся.

Тридцать третий день травяного месяца сиял ясным солнышком. За окном пели птицы, пахло душистыми зимними яблоками и жарящимся мясом, и ничто не предвещало беды. Его разбойное величество сидел, закинув ноги на стол, и то и дело проваливался в дрему, размышляя о договоре, что предложила ему королева Кэйтан. Бумага позволяла разбойникам все так же сидеть в своем лесу, но обязывала помочь регулярным войскам на северных границах: привычно, но принуждает к подчинению. Пока же до военной операции оставалось две недели, а здесь и сейчас цвели мир и покой.

***


Ведьма забралась в домик в сопровождении Львенка — ученика, помощника и невесть кого еще, щуплого быстроглазого реганца. Мальчишка был не при оружии, но одно его появление заставляло насторожиться: ведьмы редко берут учениц с собой, если не хотят преподать урок. Конечно, Львенок не девочка, но вот Эржи — ведьма во всех смыслах и редко изменяет правилам.

Перешагнув порог, ведьма широким шагом пересекла единственную комнатку и остановилась перед столом, разглядывая то королевскую физиономию, то королевские же сапоги. Улыбка Финиана и поспешно убранные со стола ноги ее не удовлетворили.

— Значит, заняты, — произнесла ведьма слишком спокойно, чтобы этим хоть кого-то обмануть. Нож на ее поясе пугал не меньше пузырьков и мешочков с алхимическими составами, Эржи — разбойница от кончиков похожих на пружины волос и до самых босых ног. Специалистка широкого профиля, как говорила она сама. — Значит, нет времени посодействовать в благом деле.

— Госпожа моя, отчего же нет? — с готовностью отозвался Финиан, снова рискнув улыбнуться. Кудрявый Львенок глядел на него с настороженным сочувствием. — Через неде...

— Мы начнем сборы, чтобы отправиться на войну, — непочтительно перебила ведьма. — Сейчас, вашество.

— Но...

В стол на дюйм с лишним воткнулось лезвие широкого ножа. Темная кожа Эржи начала краснеть на скулах и шее.

— Почему на других у вас, мой король, находятся и люди, и время, а для меня — никогда? — наклонилась ведьма, и Финиан разглядел застрявшие в ее буйно торчащих волосах перышки. — Потому что я не воительница? Или, может, плохо лечу? Или не угодила в чем-то другом?

Она понизила голос, а затем и замолчала, обернувшись к ученику. Тот отвел глаза, порозовев, но ничего не сказал. Славный мальчик.

Эржи наклонилась к самому начальственному уху, почти пластаясь на столешнице.

— Я имею на это право, Финиан, и не требую ничего сверх меры. Ты и сам это знаешь. Почему же нет?

Главарь, точно так же покосившись на Львенка, повернулся к ней. Щеку ведьмы пересекал короткий широкий шрам и покрывал почти невесомый тонкий пушок. Эржи обладала магнетизмом. Может, все ведьмы такие, но разбойник за всю свою жизнь видел вблизи только одну и утверждать не мог.

Да чтоб Древние пришли по его душу, неужели из-за простой симпатии он испортит отношения с лучшей врачеей в округе?
Когда он заговорил, руки женщины дрожали от напряжения.

— Возьми восемь человек и вернись до сборов. Через две недели мне понадобитесь вы все. И так ли ты уверена, что справишься с колдуном? — спросил он громче, отстраняясь и приглаживая выгоревшие до бледной рыжины волосы. — Он же чернокнижник.

Эржи выпрямилась и с трудом сдержала вздох торжества и облегчения. Выдернула нож, осмотрела кончик и выпятила нижнюю губу.

— Ваше многоуважаемое лесничество, многих колдунов вы видели?

— Положим, что нет.

Злорадный блеск в глазах разбойницы доводил до озноба.

— Тогда вот что я вам скажу, почтеннейшее финичество: ни один колдун, обученный по всем правилам и имеющий красивый диплом с кисточкой, не справится с настоящей ведьмой. Кабинетные дурачки, — фыркнула Эржи, прежде чем приняться обкусывать ноготь. Голос ее зазвучал невнятно: — В наш-шем деле в-фашно што? Шпешиалижашия.

Удержавшись и не сплюнув на пол, она обтерла губы.

— Или, вернее, импровизация.

***


В Элорри Ахор маленький отряд въехал на заре третьего дня. Столица дремала, разморенная весенним теплом и сладкими ароматами молодых трав и цветов. Нежный цвет неба, решила Эржи, хороший знак. Она, разумеется, не постесняется заполучить желаемое и в грозу тысячелетия, но куда приятнее совершать злодейское нападение под пение соловья и бледно-золотой рассвет.

Она, давным-давно изучив план города, направилась к башне. Темное зловещее сооружение поднималось вверх на восемь этажей, а в окно под крышей слетались летучие мыши. Даже главный королевский маг мог позавидовать такой обители.

Спешившись, Эржи прошла по пустырю, которому не хватало только частокола с черепами, до распахнутой двери. Замедлила шаг, погладив металлическую обшивку с гномьей чеканкой, и перешла порог.

Изнутри башня оказалась громадной. Почти весь первый этаж занимал зал, предназначенный не иначе как для приемов гостей и произведения впечатления. Нет, здесь не нашлось ни золота, ни расшитых драпировок, зато черепов и саванов хватило бы на дюжину ученичков-чернокнижников.

— Да-а... — протянула то ли в отвращении, то ли в неуверенном восхищении ведьма, запрокидывая голову. Потолок открывал сквозное окно через все следующие ярусы до самой крыши. — Ну и хоромы... И где в них искать нашего колдуна?

***


Эйдрик Б'Рук с гордостью считал себя сильнейшим и умнейшим магистром темных наук во всех близлежащих землях. Благодаря Мать в утренних молитвах за то, что она ради разнообразия раскрыла смертным людишкам глаза, он умывался, укладывал русые кудри и отправлялся заседать в городском совете. Там он спорил до полудня с мэтром Филием, старым самодовольным козлом и, к великой досаде магистра, главой медицинской академии. Предмет их спора был прост и смешон: мудрейший магистр требовал включения проклятий в обязательную программу, а козел, соответственно, считал это ничтожным трепыханием и низводил благородную науку до жалких заговоров, заменяя часы магии крови изучением ядовитых минералов. Тоже любопытная вещь, не отрицал Эйдрик Б'Рук, но на уровне лесных знахарок.

Знахарок магистр тоже не любил: те отбирали честную тарелку похлебки у выпускников магического университета, забивая крестьянские головы бестолковыми идеями. Попроси, мол, травки-муравки о милости, и они тебе желания исполнят. Ведьмы... дилетантки.

После доброжелательного указания Филию на неоспоримые факты подступающей деменции магистр отправлялся на светские приемы. Там он вел беседы с людьми более достойными и способными оценить его яркий разум и последовательные аргументы. Ореол демоничности и мрачной чернокнижной славы, окружающий его, доставлял некоторое удовольствие. Впрочем... что скрывать — то было полновесным наслаждением.

Вечер тридцать четвертого дня травяного месяца сего года он проводил в привычной обстановке: в доме верховного судьи Рэйвера эш Тевеса. Господин Рэйвер пригласил его, по обыкновению, лишь ради вежливости, а магистр Эйдрик принял ради забавы. Он предвкушал, как будет давиться пеной госпожа Л'Неш, когда он заведет светскую беседу с ее дражайшей рыжей половиной. Но... увы, ни стражница, ни лекарша в этот вечер не пришли в дом судьи. Даже сам хозяин предпочел остаться учтивым и лично включился в беседу о правах чернокнижного меньшинства. С одной стороны, Эйдрику льстило внимание и поддержка любимца королевы, но с другой бледный негодяй лишал его возможности блеснуть в споре.

Наскучило ему в гостях быстрее обычного, и магистр отправился выпить вина в более интересной обстановке. Выбор его пал на дрянную таверну в районе городских стоков. О, несомненно, его особа вызовет там шумиху, но смертным полезно напомнить их место.

Примерно это он и заявил паре пьянчуг и оборванцев, сам изрядно напившись. Ну, он был уверен, что их не больше двух, а все прочие — лишь шутка его ослабших от вина глаз. Кто в своем уме посмеет поднять табурет на чернокнижн...

***


Лицо стянуло чем-то липким, а в голове громыхало. Эйдрик потянулся, пытаясь нащупать край любимой постели из редкого белого дуба, не сумел, дернулся... и упал. Только после этого, через боль в ушибленном боку, до него дошло, что до этого мир резковато и мерно покачивался из стороны в сторону. Видимо, к движению магистр привык, ибо остановка вызвала куда больше возмущений у его желудка.

Избавившись от ошибок вечера, он подтянул руки к лицу и обтер рот, а заодно и кое-как размазал грязь по лбу. Перед глазами двоилось, да и вообще все его состояние говорило о том, что к вину примешалась кабацкая драка. В лучшем случае.

А в худшем...

Он кое-как поднялся. Все же он крепко ушибся головой: ничем иным, кроме галлюцинаций и бреда поле, лошадь, нимийку верхом и эдак с десяток человек кроме нее объяснить не получалось.

— Чэго глазеешь? — с акцентом спросили многоуважаемого магистра. Нимийка, такая же темная, как его любимый жилет (кстати, а где он?), подъехала ближе. — Хотя нэт, глазей, разрэшаю, но рожу прэжнюю вэрни.

Рожу? О чем это чудо природы... гово... рит...

Эйдрик еще раз поднял связанные невесть кем и зачем руки к лицу и ощупал его получше. Грязь, отек на скуле откуда-то, морщины. Морщины?!

Кажется, в тот миг он едва не умер. Его лицо, настоящее, несомненно чудесное, но слишком... неподходящее колдуну лицо! Какой позор! Если его таким видели...

Чернокнижник искоса поглядел на нахальную бабу и дернул краем рта.

— Благодарю, что увезли меня из города в явно неподобающем виде, — сухо произнес он, усилием воли восстанавливая молодой облик. — Теперь верните меня обратно. Я буду щедр.

Почему расхохоталась нимийка и ее спутницы, за исключением горбоносого мальчишки с грустными глазами, он не понял, но переспрашивать не стал. Зато заерзал, усаживаясь в грязи, и требовательно дернул запястьями. Веревку дернули в ответ, не выразив ни малейшего почтения.

— Да чтоб вас! — лопнуло терпение резко и жарко, окрасив лицо бедняги багрянцем. — Я уважаемый человек!

— В одних подштанниках... — пробормотала под нос нимийка и сама же посмеялась над шуткой. Громко, обидно и очень радостно. Чернокнижник выдохнул через ощутимо отекший нос и рванул руки, подскочив на ноги.

— Вы осознаете, что это похищение?!

— Ох, дарагой, очэнь хорошо осознаю.

У нимийки, подъехавшей ближе, оказались карие глаза и на редкость ловкие лапищи: попытавшегося увернуться колдуна она крепко ухватила за ухо. Не отпуская, слушала сначала грубости, затем — угрозы...

— Я великий магистр, чтоб тебя, глупая баба! — орал Эйдрик Б'Рук, шлепая ее ладонями по колену. Кажется, пытался отбиться. — Я со свету тебя сживу, стерва! Умоешься крова...

— Давай, — перебили его легкомысленно. Колдун осекся, попытался вспомнить, на чем остановился, но не смог. Подняв голову, он снова уставился в наглые карие глаза и с внезапной тоской понял, что баба в шрамах точно безумная.

— Что «давай»? — гораздо тише переспросил он.

— Сживай со свэту, дарагой, — ласково предложила нимийка. Ее ручные бандитки благоразумно держались на расстоянии.

Эйдрик Б'Рук считал себя человеком гуманным. Он никогда не обижал слабых и ничтожных, не смеялся над больными и не бил женщин. Он вообще старался с женщинами не связываться дольше, чем на одну-две ночи, полагая, что неспособные к тонким наукам существа достойны восхищаться им и на расстоянии.

Стражницу Л'Неш он не любил именно за то, что она восхищения не выражала даже в лучшие его дни. Теперь вот еще и эта.

Он поджал губы, поднимая руки и стараясь не отвлекаться на заинтересованное лицо нимийки. В конце концов, она сама напросилась.

Ему дали ровно три минуты. Разумеется, любой чернокнижник, если он стоит хоть чего-то, способен колдовать без волшебных перстней, палочек или, тьфу-тьфу, ведьминских посохов. Но для этого нужны хотя бы руки. Иные умели создавать простенькие связи прямо в мыслях, но господин Б'Рук это так и не освоил и оттого считал ментальные упражнения нелепым пережитком прошлого.

Дергая плотно прижатыми ладонями, он бормотал под нос нечто зловещее, переходя на шипение, пока не сбился на рык, вцепившись зубами в веревку. Похитительница смотрела на это все с тем же вежливым интересом.

— Хэй, ты, канэчна, нэ красавэц, но и на бобра нэ похож, — сообщила она, тронув чернокнижника за плечо, но тот, видимо, решив защищать свою честь до конца, цапнул ее за руку. На счастье Эйдрика, кобылка под злоязычной бабой была ко многому привычная и на взмах руками не отреагировала.

А вот ее хозяйка — нет.

Искорка, проскочившая по темным пальцам, ужалила колдуна в живот, и тот подавился рычанием, сорвавшись на короткий визг. Веревку рванули уже со всей силы.

— Ведьма! — взвыл снова хлопнувшийся в грязь Эйдрик. Шок от подобного открытия не помешал отчаянно дергаться и лягаться, когда разбойницы силой подняли магистра и усадили позади нимийки, накрепко привязав. Женщина обернулась, мазнув по перекошенному от ярости лицу тугими кудряшками.

— Колдун, — кивнула она, встряхнув прокушенной рукой и улыбаясь рассеченными старым шрамом губами.

— Я... меня...

— Отдышись, — посоветовали Эйдрику. Лошадь неторопливо, почти флегматично подняла голову, дожевывая сорняк, и потрусила за остальными. — И нэ бойся так. Падумаэшь — украли. Впэрвые, что ли?

— П-по чьему приказу? — выдохнул чернокнижник, когда убедился, что просто так сбежать не получится, а ведьмины искры больно жалят.

К его удивлению, нимийка пожала плечами.

— Зачэм мнэ приказ? Считай, я просто собираю интэрэсные вэщи.

Она не осознавала, что натворила. Следующий час и ей, и ее спутницам пришлось слушать, какую невероятную ошибку они совершили. Великий чародей, стараясь не думать, что его пленила какая-то лесная девка, с рыком, хриплым пришептыванием и просто выразительным тоном перечислял все, что сотворит с негодяйками, когда освободится. Ему в ответ кивали и дальше, даже закутали в чей-то пропахший псарней плащ и напоили разбавленным вином на маленьком привале. Эйдрик воодушевился.

К вечеру, заботливо уложенный на постель из лапника, морщась от пробивающихся сквозь плащ иголок и весьма двойственного ощущения от такой заботы, он все-таки замолчал. Складывалось впечатление, что разбойницы не пытаются вслушиваться в его возмущенные речи и не заткнули ему рот просто для развлечения. Как средней руки менестрелю, взятому в поход только чтобы разбавлять слякотную весеннюю тоску.

Даже старый урод Филий не позволял себе такого пренебрежения.

— Эй, — позвал он севшим голосом нимийку, вместе с остальными обустраивающую место стоянки, — как тебя зовут?

— Зови Эржи, — ухмыльнулась ведьма добродушно, и Эйдрику стало совсем неуютно. Было в этой немногословной бабе что-то неправильное. Собственническое.

— Эржи, — постарался смягчить тон магистр, наблюдая, как крепкие руки принимают охапку хвороста, — я был не прав. Нехорошо грубить леди. Но, может, мы сумеем договориться? Взаимовыгодно?

Женщина, не глядя на него, отобрала несколько сырых веток, махнула остальным и только после подошла, усевшись напротив. Восприняв это как хороший знак, Эйдрик постарался улыбнуться самой обаятельной из своих улыбок.

— Отпусти меня, и я тебя озолочу. Я не врал, когда говорил, что очень уважаем. Даже королева считает за честь мое присутствие, а городской совет без меня пропадет.

Ведьма, играясь с веткой, прочертила на земле несколько черточек и пожала плечами.

— Ну, ты и правда можэшь заплатить выкуп, — согласилась она с тем же выражением. — Много. Мы бэрем дорого.

— Много! — почти закричал Б'Рук, но поперхнулся и понизил голос: — Очень много, клянусь Матерью! Сразу, как только ты вэр... вернешь меня в город! Или ты мне не веришь?

— Нэ-эт, почэму же не вэрю... Но клятва будэт нэ лишнэй.

— Клянусь! — в который раз за этот распроклятый день заставил себя не вопить чернокнижник, переваливаясь набок и связанными руками кое-как изображая священный знак. Глаза горели — и это все, на что хватало его магического искусства. — Клянусь пред Матерью, ее посланницами, шестью хранительницами и небесами, землей, водами и ветром, что заплачу тебе м н о г о, Эржи, если ты как можно скорее вернешь меня домой! Золотом, редкими шкурками, камнями, хоть сторожевыми мышами!

Разбойница кивнула, принимаясь скрести ногтями нос. Глубочайшее сосредоточение на ее простоватом лице заставило Эйдрика занервничать. Уж он-то со своим полуторавековым опытом знал: если женщина думает, то плакать придется всем.

— А если ты нэ заплатишь мнэ выкуп? Сбэжишь вдруг?

— Клянусь своей силой, бестолковая баба, что не сбегу! — рыкнул Эйдрик, выходя из себя. На них оборачивались, но сейчас, когда до свободы оставалось полдня пути, он был готов поступиться репутацией и образом. — Вези меня в столицу и получишь б о л ь ш о й выкуп!

На этот раз молчание затянулось. Эржи сидела, поглядывая, как ученик помогает разбойницам разместиться и приготовить ужин, а ее пленник краснел и потел от натуги. Она очень даже могла войти в его положение: в первое похищение всегда страшно и злость берет.

Во второе, впрочем, тоже.

— Я нэ против, — вынесла она свой вердикт, когда чернокнижника можно было спутать с куском сыра, перележавшим на солнце. — Но самнэваюсь в твоей платежэспособности.

«Матерь милостивая, госпожа моя, убей меня прежде, чем я свихнусь от ее акцента...»

— Моя башня, — произнес Эйдрик почти раздельно, — полна редких трав, камней и минералов. Мне много платят за заказы. Я богат.

— И богатства у тэбя в башне лэжат? — спросила ведьма, и что-то в ее тоне заставило сердце Эйдрика сбиться.

— Я не дурак, чтобы доверять банкам. Хотя, — попытался он приосаниться, ерзая на колючем плаще, — я не боюсь проблем с нагами[1]. Я же...

— Вэсьма одаренный в чор-р-рной магии колдун, — буркнула под нос нимийка, глядя в сторону. — Мы всэ помним, нэ повторяй.

— Так что? В город? К башне, полной золота?

— Нэт большэ твоэй башни...

Эйдрик Б'Рук замер в неудобной позе, пытаясь усесться, чтобы с высоты своего роста смотреть на жалкую похитительницу. Спина предательски ныла после бесконечно долгого пути верхом, зад так и вовсе казался отбитым, но он не мог сдвинуться ни вниз, ни вверх. На узких губах застыла надменная полуулыбка, в глазах — пустота.

— Этого не может быть, — с закостеневшим выражением лица протянул магистр. — Это невозможно.

— Когда мы добрались до тэбя, башня очэнь уж хорошо дымилась.

— Нет...

— До этого ее успэли разграбить, — похлопали оцепеневшего колдуна по плечу, заботливо поправляя плащ. — Можэт, чэго и сохранилось. Но рэагенты поразливали, это вэрно... Да и книги порвали. Жалко.

— И летучих мышей... того, — шепнул подошедший к ним кучерявый ведьмин ученик, притащив две кружки с горячим ягодным варевом. — Они такие жирненькие были. Были. Я видел, наставница.

Чернокнижник медленно качнулся вперед и упал, едва не угодив вновь покрывшимся буграми носом в поставленную остужаться кружку. Эржи, к счастью, вовремя ее отодвинула, разглядывая корчи у своих ног.

Когда первый шок прошел, Б'Рук завопил, смешав в этом вопле бесконечные страдания и ужас. Веревка, все еще стягивающая запястья, не помешала ему с яростью вцепиться в густые кудри.

— Моя-а башня!.. — Широкие, пусть и заметно сдавшие после возвращения истинного облика плечи затряслись, и колдун сложился втрое, страшно подвывая. — Мои реагенты! Декокты из редких трав, высушенные коренья!.. А сундук с редкими насекомыми? А мои книги?! Господи безжалостная, за что?! Мои... мои мыши! Мое исследование новых видов! Труд всей моей жизни...

Рванув волосы так, что Эржи отшатнулась, едва не подавившись кипятком, Эйдрик уставился на нее покрасневшими глазами.

— Верни меня, ведьма, — проскрипел он, ощерив редкие острые зубы. — Верни, пока не поздно, я требую!

— Вэрнуть? — постаралась не кривиться нимийка, глядя на сморщенную рожу. — Ладно, как тут откажэшь? Там тэбя как раз по старому крэстьянскому мэтоду хотэли сжэчь.

***


Амалия Л'Неш и Эйвет Алли стояли, изображая обеспокоенность и стыд, перед господином судьей. Ужасная трагедия, произошедшая два дня назад, вынудила их выбраться из уютных постелей прежде срока и как проклятым искать одного-единственного колдуна. По мнению начальника стражи, во всей этой истории прослеживался только мотив чудовищного хулиганства, но никак не зарождение бунта. Его заместительница и об этом не думала, просто мечтая доспать все накопившиеся часы под мягким одеялом.

Ну даже если сожгли этого напыщенного болвана, кому стало хуже жить?

Рэйвер эш Тевес смотрел на двух едва ли не важнейших людей в столице и мечтал об отставке. В целом, Л'Неш и Алли ему нравились, но ровно до тех пор, пока их интересы не сталкивались с интересами короны.

— Госпожа моя, — устало протянул судья и глашатай воли королевы, сосредоточив взгляд прозрачно-серых глаз на стражнице, — уж вы-то должны понимать всю серьезность ситуации. Если дело в фанатиках...

— То совет сразу же займется этой проблемой, потому что недобитый козел с раздутым самомне...

— Никаких фанатиков, господин судья, — поспешно пробасил Алли, перекрывая голос Л'Неш. — Стража допросила всех найденных свидетелей, и по их словам все, что случилось — пьяное недоразумение. Господин колдун разозлил деревенских, те сгоряча дали ему по голове...

— А башню спалили, чтобы не выбрался гомункул, — прибавила отдышавшаяся Амалия, не замечая, как радостно звучит ее голос. — Не знаю, с чего они так решили, но оттуда теперь даже дух бесславно помершего Б'Рука вылезет не скоро.

— Все же погиб? — хмуро поинтересовался Тевес, но тут же с облегчением смахнул со лба пот: улыбка Л'Неш поблекла.

— Скорее всего... вероятно... он жив. Но похищен. И по описанию сделали это разбойницы совсем не уважаемого господина Финиана.

Все трое помолчали, размышляя о том, какой подлой бывает судьба. Впрочем, в мыслях Амалии Л'Неш чаще проскальзывали мечты о сытном домашнем завтраке.

— Королева этого узнать не должна, — первым озвучил очевидное Эйвет Алли. Судья часто закивал, морщась и убирая со лба светлую челку.

— Несомненно. Через неделю люди его разбойного величества понадобятся армии. Вот после... После — возможно, его и заметят где-нибудь в Северном лесу. Связанного.

— И без ноги. — Л'Неш подняла глаза. — Всякое бывает.

Рэйвера передернуло.

***


Тридцать девятый день травяного месяца четыреста двадцать седьмого года от начала правления династии Кэйтан.

В Северный Кэйтанский лес маленький отряд въехал под вечер, и немногие заметили бешеную радость в глазах разбойниц. Благодаря богиню, они, изможденные и с кругами под глазами чернее ночи, оставив лошадей конюхам, поспешно разбредались по своим избушкам, оставив предводительницу наедине с добычей. Эржи не возражала, отпустив даже Львенка, коему было положено находиться с наставницей все возможное время.

Эйдрик Б'Рук, благополучно переживший известия о своих горестях, сидел на поваленной сосне и мрачно ждал. Последние два дня он ехал в полном молчании и стоически терпел до ночи, чтобы проронить скупую слезу затаенного страдания. От этой затаенности весь его конвой страдал жестокой бессонницей.

От смертоубийства их удерживали только Эржи и тайком подсыпаемая в чай травка для успокоения.

— Я хочью вьидеть вашьего главарья, — произнес отчетливо чернокнижник, когда сумерки окончательно обратились в ночь. В кронах высоких деревьев зажигались огни, и он смотрел на один из них, пробуждающимся чутьем ощущая, что идти нужно в ту сторону. С самого ученичества такого не было.

Разбойница Эржи глянула на него, нахохлившаяся в своей куртке, но ничего не сказала. В темноте радужка ее глаз блестела ровным золотом, как у кошки.

— Мнье нужьен ваш главарь! — громче повторил Эйдрик. От запаха хвои и костра кружилась голова. — Я имьею право трьебовать встрьечи!

— Имеешь, имеешь... Эй, Ру! — махнула Эржи одному из патрульных. — Ру, отведи этого к его величеству! Только не дыши ему в морду, а то снова скукожится, как репа!

Пленник задохнулся от возмущения, но высказаться не успел: к облюбованной ведьмой полянке куда быстрее неизвестного по имени Ру приближалась... гора. Скала как минимум, и пахло от нее...

«О чем я? — подумал Б'Рук с досадой, поднимаясь со своего места и отступая к Эржи. — От меня теперь пахнет не лучше. Может, э т о меня съест, и кончатся мучения?»

Э т о подошло ближе, оказавшись вполне человеком, но заросшим до невозможности и больше похожим на медведя в штанах. Ухмылка, появившаяся на лице теряющейся в полумгле Эржи, показалась какой-то злорадной.

***


Его величество король Северного Кэйтанского леса, уважаемый (но не всегда) господин Финиан по традиции изволил дремать над книжкой, когда в его домик втолкнули очередного неугомонного просителя. Широко зевнув и потянувшись, разбойный предводитель качнулся на стуле и только после этого протер глаза.

Одетый в тряпье не по размеру господин с горящим взором был ему знаком. Ох как же знаком...

— Она тебя все-таки украла, — вырвалось у него обреченное.

Похищенный господин колдун смотрел на него сверху вниз глазами синими-синими, как платье смерти, поджимая губы. Молчание чем дальше, тем больше становилось страшным.

— Господин сраный сынок сраного главы медицинской академии, предводитель сраной шайки сра...

— Я понял, — поднял ладони Финиан, но Б'Рук продолжал, словно не заметив попытки себя перебить:

— ...ного Северного леса, никем не уважаемый псевдокороль Фини вэ Росс. Маленькая подлая крыса, натравившая на меня чокнутую бабу и восемь таких же на подхвате!

— Я пытался ее отговорить! — взвизгнул разбойник, слетев со стула, тут же развалившегося на куски: разобиженный магистр, вернувший возможность колдовать, решил не давать спуску ни единой живой душе.

Насколько позволяла его клятва.

Следующей сгнила изнутри полка, и по полу застучали повалившиеся фолианты в тяжелых обложках. Благополучно запнувшись, Финиан повалился на спину, больно ушиб локоть и вскинул руки в примирительном жесте.

— Эйдрик, чтоб тебе Древние приснились, ну кто в своем уме стал бы спорить с ведьмой?!

Занесенная рука, сжимающая жаркий комок энергии, дрогнула.

Ведьмы... Пока они живут в лесах, изредка хулиганя на шабашах, благородные маги и магессы могут спать спокойно. Но стоит им прибиться к разбойной шайке, героям или цирку... Орда эльфов тихо поет в сторонке песни о закате миров, глядя на разрушения, творимые одной-единственной необразованной мерзавкой. И если ведьме что-то пришло в голову, то без боя не выйдет. Колдун-то справится с этой проблемой, но простой смертный? Пф.

Поколебавшись, Эйдрик Б'Рук обтер ладонь о край стола, тут же начавшего темнеть и крошиться, и подал руку Финиану. Тот поднялся со всем возможным для кудрявого коротышки, больше похожего на Посланницу[2], достоинством и коротко поклонился. Б'Рук ответил тем же.

— Готов предоставить вам, почтенный магистр, кров, дабы вы смогли уладить все дела с госпожой Эржи, — прочистив горло, вежливо и сухо сообщил Финиан, расправляя рукава изрядно пропотевшей рубашки. — А так же надежных вестников, чтобы вы смогли написать письма своим друзьям. Небольшой выкуп — и мы сопроводим вас домой.

Чеканное и холеное лицо Б'Рука застыло зыбкой иллюзией, но на этот раз колдун справился с собой куда лучше.

— Мои... доверенные лица сейчас в отъезде, — с легким высокомерием заметил он, кое-как задрав бровь и переплетая руки на широкой груди. — Но я уверен, что мы, являясь людьми благородного происхождения и надлежащего воспитания, сумеем договориться.

— Ну конечно, — цокнув языком, широко заулыбался разбойный король, словно опытная купчиха на торгах. — Взрослые, воспитанные люди... Но поймите меня правильно: если я отпущу вас, получив расписку, никто в шайке меня не поймет! И хорошо, если просто потребуют платить из своего кармана, хотя откуда у бедного разбойника деньги?!

«К батюшке, старому козлу, прибежишь на поклон», — едва не вырвалось у Эйдрика, но он сдержался. Если Филий мог испортить ему день, высмеяв на собрании городского совета, то его блудный сынок, не дай госпожа, отдаст на растерзание выводку злобных баб.

Потому ответная улыбка на тонких губах расцвела самая доброжелательная.

— Какой же вы видите выход, господин Финиан?

— Ох, господин Эйдрик... Обманывать госпожу Эржи нехорошо, да и, право, опасно. Оставайтесь-ка у нас, пока не вернутся ваши доверенные лица. Здесь хорошо, птички, знаете ли, поют, зимних яблок хватает и на пирог, и на компот. Переждете до выкупа, отдохнете от городской суеты. Все эти собрания, вечные расшаркивания со стражей, выискивающей запрещенные зелья... Думаете, мне это так нравилось?

Эйдрик смотрел на благочестивую физиономию его лесного величества и чувствовал, как разум потихоньку отключается. Кажется, он начал понимать, как этот папенькин сынок ухитрился сколотить банду: с такими талантами к болтовне никакого воинского искусства не надо.

— А что, — пробормотал он, пытаясь стряхнуть сладостную расслабленность, — если мои друзья не вернутся еще очень долго?

— Мы люди гостеприимные, не беспо...

— О ч е н ь долго.

— Тогда выкупите себя сами! — после короткой заминки лучезарно улыбнулся Финиан, стараясь не смотреть колдуну в глаза. Подняв одну из книг, он поглядел на догнивающий стол и переложил ее на подоконник. — Ожидание — дело богоугодное, но вы же человек действия. А работу мы вам найдем, уж работы-то на всех хватит.

Б'Рук едва успел спрятать ладони за спину, когда шустрый разбойник попытался пожать ему руку. Вляпаться в еще один заведомо провальный договор не хотелось.

— Я... подумаю, — сипловато произнес он. — Но эту... Эржи такие условия не удовлетворят, я полагаю?

— Вероятно, да.

— Если ей не нужны деньги, то какого ж Древнего она меня украла?

Взгляд Финиана вэ Росса стал еще более скользким и уклончивым.

— Радуйте ее. Эржи женщина добрая, своих дружков не бьет. Но, думаю, — быстро прибавил разбойник, — с вами она остепенится. Ведьмы себе на уме, но кто ж знает, раз вы так ей приглянулись?

Эйдрик молчал. Сладкие речи белобрысого реганца[3], гнилостная вонь и долгий-долгий путь лишили его последних возможностей сопротивляться. Теперь он не магистр темных наук, благороднейший и умнейший Эйдрик Б'Рук, а связанный клятвой пленник, похищенный ради ублажения злобной кучерявой ведьмы.

Он развернулся и, медленно переставляя отяжелевшие ноги, побрел к двери, в мыслях надеясь свалиться с лестницы и сломать шею. Его окликнули у самого порога.

— Улыбайся, — без улыбки посоветовал — или приказал? — Финиан, усевшись на подоконник и глубоко вдыхая свежий ночной воздух. — И сделай что-нибудь с этим своим столичным акцентом. Эржи, может, и перетерпит, а вот огры — нет.

***


Утренний лес встретил Эйдрика обещанными птичьими трелями и людским гомоном. У подножия вековых деревьев, на которых расположилась большая часть домиков, пировали. Разбившиеся на маленькие группы головорезы, разбойницы и беглецы от закона пили и пели песни, жевали и хохотали над малопонятными чужаку шутками.

Не без труда разглядев среди прочих Эржи, колдун, запахнув рубашку, принялся спускаться по шаткой лестнице. Несмотря на минувшую ночь, он еще надеялся, что сумеет убедить девку отказаться от своих намерений.

Путь до нимийки и ее компании оказался долгим. На похищенного магистра пялились подозрительные личности с хищными взглядами, и Эйдрик еще мог бы что-то понять, будь они мужчинами. Взгляд одной рыжей разбойницы едва ни в самом прямом смысле не выбил почву из-под его ног, и пришлось приложить море усилий, чтобы не сорваться на позорный бег.

Так, пружинистым шагом и с липкой кашей внутри, Эйдрик добрался до кривой коряги, за которой уединились уже знакомые ему дамы. Но не успел он и рта открыть, как сбоку от него шевельнулось что-то темное и огромное (то, что он по слабости зрения принял за валун), поднимаясь на две могучие... ноги?!

Колдун, заметив движение краем глаза, обернулся — и забыл, как дышать. Над ним возвышалась огресс. Самая настоящая огресс, одетая в поношенные кожаные доспехи с металлическими накладками, с густой короткой гривой темных волос, звенящей бубенчиками, и такими лапищами, что с ними и оружия не надо...

— Хиира, это свой! — весело крикнула Кайса Д'Орм, та из его конвоирок, что грозилась пристрелить ноющую жертву похищения еще в начале пути. — Мы расска... мы рассказывали?

— Упоминали, — довольно сдержанно рыкнула огресс, наклоняясь ниже. И без того бледного от недосыпа и стресса Б'Рука перекосило: запах местной бормотухи мог и мертвого поднять. Интеллигентный кабинетный ученый, задержав дыхание, не отводил взгляда от приближающихся желтых клыков размером в половину его ладони и застрявших в них остатков вчерашнего рагу.

Руки огресс подняли его легко, как куклу, развернув к свету. Хиира прищурила карие, похожие на янтарь глаза, внимательно разглядывая добычу подруги; сама Эржи, нужно признать, ни на секунду не отвлеклась от обгладывания гусиной ножки.

Разбойницы и ведьмин ученик наблюдали за «знакомством» с таким интересом, словно это было цирковое выступление. Возможно, не понравься Эйдрик Хиире ч у т ь больше, и она откусила бы ему голову, но — милостью Матери, не иначе — через несколько минут тычков и встряхиваний его опустили на землю. Не удержавшись на ногах, колдун ухватился за корягу и отступил на несколько шагов, не сводя взгляда с огресс. Та фыркнула, брезгливо покривилась и села поближе к огню.

— Городской, — подытожила она, не смущаясь тем, что Эйдрик так и стоит за ее спиной. — С такой рожэй ему только на границах врага распугивать. Дажэ для чэловека страшный.

Раскатистое «р-р» вывело колдуна из ступора. Попятившись, он обогнул корягу и на ватных ногах заковылял подальше от шутниц, успев заметить короткий колючий взгляд «жены».

— ...волосишки жиденькие, — гудел за его спиной басовитый голос огресс, перекрывающий более высокие голоса подруг. — После бурной ночи нэ дорвал?

Сквозь смех пробился тихий голос Эржи:

— Он их воском укладываэт.

— Остатки?..

Вспыхнув от ярости, Б'Рук пошел прочь, стараясь больше не глядеть по сторонам. Потной рукой он ощупал свое лицо: на этот раз иллюзия осталась на месте, но от ароматов пьянки перекосило и ее, и его настоящий рот.

***


— Смотрят на меня. Что им, медом намазано?

Господин Финиан сочувственно взглянул на колдуна из-под длинных светлых ресниц и налил еще. Львенок, допущенный до ужина в хижине разбойного главаря только потому, что Эржи приказала приглядывать за Эйдриком, дабы тот не натворил глупостей, сидел у окна и делал вид, что читает.

— Женщины, — вздохнул Финиан, жестом предлагая угостить и ученика ведьмы, но мальчишка только замотал головой. — Здесь все честнее. Хочешь, чтобы не таращились — переоденься во что-нибудь... не щегольское, — в последний момент затолкал он подальше зудевшее на языке «пижонское». — Ты им нравишься, считай такое внимание комплиментом.

— Комплимент — это «ваше зелье отравило моего мужа всего за полчаса, господин колдун, вы так талантливы»! — бросил Эйдрик почти с болью. — Да чтоб меня Древние во сне сожрали! Два месяца! Два месяца, а руки трясутся как после... войны!

— Это все от безделья. Вот если бы ты согласился на что-то большее, нежели помощь Эржи с лекарствами, то и деньжат бы уже собрал, да и отвлекся. Я не предлагаю сжигать врагов кипением их же крови и прочую темную дрянь, но хотя бы разведка...

— Я магистр, — высокомерно напомнил Эйдрик, отпивая вино. Вкус напоминал ему о доме, а беседы с Финианом — споры в городском совете. — Искать лазутчиков — работа для кого попроще, а я создан для познания высоких материй.

— А Эржи могла бы тебя не донимать, если бы увидела, что ты исполняешь долг перед королевством, — прибавил разбойник словно невзначай, и Б'Рук запнулся на привычной ругани в ведьмин адрес.

Он никогда не рассказывал о том, как измывается над ним Эржи, потребовавшая в качестве половины выкупа проведение брачного ритуала. Его, образованного и многоуважаемого колдуна, затаскивали в неубранную хижину, не проявляя ни малейшего уважения к заслугам и, кажется, вовсе не считая за человека, принуждали лечь в кровать и творили непотребства. Нет, к непотребствам у него претензий не было, и даже мелкое колдовство над его телом в чем-то было обоснованным. Ведьма не била его даже в ответ на сварливые замечания. Но... Но закончив, она прогоняла его из своей постели и вполне удовлетворенная засыпала, похрапывая в подушку, а Б'Рук еще долго ворочался на наспех собранной лежанке, возмущенный и оскорбленный.

И иногда поглядывал на тугие кудряшки и темное маленькое ухо, едва различимые в темноте над складками одеяла.

«Радуй ее», — сказал в первый день Финиан. Порадуешь такую, хотя порой Эйдрик и ловил на себе задумчивые ведьмины взгляды. Ему казалось, что она оценивает его, ищет что-то, не находит и разочарованно пользуется тем, что есть. И эти мысли били по самолюбию гораздо больше, чем само его положение пленника.

— Она за спиной называет меня «эта прелесть», — произнес колдун вслух, оборвав глубокомысленный монолог Финиана о хрен знает каких умных вещах. — Даже не по имени. Даже не «колдун». С чего ей не донимать эту прелесть, если жить скучно?

— Перестань быть ноющей вещью, и госпожа Эржи может внезапно увидеть, что ты ею и не являешься, — пожал плечами Финиан не без некоторой издевки. При всем поистине королевском терпении рыдающий и потихоньку спивающийся колдун ему порядком надоел. — Уж извини, но уважение за красивые глаза не выдают.

«Красивые глаза», налившиеся кровью, в упор смотрели на него, но Финиан не испугался, и Эйдрик чувствовал это. Оттого, должно быть, так и не укоротил его легкомысленные золотые кудри сгустком тления, а кивнул, хмуря брови в нахлынувшей задумчивости.

***


Он прежде никогда не видел такой горы денег, собранной в одном месте. По чести говоря, самих денег и не было... но была поляна, поросшая лунным цветом — редчайшей для этих земель травой, способной усиливать заваренные на магии декокты. Травницы и врачеи (да и сам Эйдрик, вынужденный платить за каждый нужный листик, что таить) могли и убить за информацию, где можно собрать корзину этих невесомых, похожих на паутинку стеблей.

Эржи сидела на корнях старой ели, набивая трубку, и посмеивалась, глядя на почтенного магистра. В эту минуту он словно помолодел лет на двести, даже ямочки на щеках появились.

— Если рэшишь собирать — сам на себэ потащишь, — со смешком предупредила ведьма, высекая искру из собственного пальца. Эйдрик невольно улыбнулся в ответ, залюбовавшись небрежным изяществом, с которым она преобразовала энергию, не прибегая к заклинаниям. — В слэдующий раз возьми осла, а нэ надэйся, что мой ученик захочэт помочь.

Она повторяла это наставление уже шестой раз — ровно по числу их вылазок в поля и леса, хотя перед отправкой требовала оставить все лишнее дома.

Дома... Б'Рук не заметил, как стал относиться к Северному Кэйтанскому лесу как к дому. И как все чаще смотрит на темные маленькие уши, выглядывающие из воинственно торчащих кудряшек, или наблюдает за Эржи, костерящей бедных разбойников, вынужденных просить о лечении и спасении.

Ведьма была зловредной, упрямой и требовательной, как и положено ведьмовскому племени. Ее крохотные ладошки покрывали мозоли и следы от ожогов, а за время, проведенное в лесу, Эйдрик лично увидел, как на ее теле появилось два новых шрама. От нее пахло полынью, зимними яблоками и той невесомой кисло-сладкой ноткой магии, которая сводит простых смертных с ума — и впервые он почувствовал это, когда Эржи не вытолкала его из кровати, а властно обняла, похрапывая в шею.

Это случилось после четвертой по счету охоты на лазутчиков, и той ночью Эйдрик никак не мог заснуть до самого утра.

С момента его похищения прошло пять месяцев и минул поворот года, лето успело подойти к концу... и последней монетой в его выкупе станет выручка за тоненький пучок лунного цвета.

Его место — в Элорри Ахор, среди городской суеты, на заседаниях совета и в суете обживания новой башни, которую, разумеется, отстроят за счет казны. Совсем скоро он уедет из Северного леса, оставив позади и нахальных разбойниц, и огресс, не одобряющую всяких приблудных колдунов, и большеглазого грустного ученика ведьмы, и главаря всего этого вооруженного до зубов цирка. Возможно, он даже передаст привет старому козлу Филию от его блудного сыночка.

Он уедет. И все будет как прежде.

— Эй, — окликнула его Эржи, развалившись в корнях со всем удобством и пуская вверх колечки травяного дыма, — ты рвать свою травку-муравку собираэшься или нэт? Нэ хочу спать на земле, а придется, если нэ поторопишься.

Ладонь бессильно скользнула по пушистому колоску волшебной травы. Эйдрик уставился на беззаботную, отдыхающую после обновления охранных чар Эржи, прислушался, выискивая среди птичьего пения музыкальный свист Львенка, вспомнил о никогда прежде не виданной зверюшке, пойманной им прошлым вечером...

Сжав губы в жесткую линию, он нахмурился и опустился на колени. Вытащив нож, срезал первый стебелек.

***


Его величество король Северного Кэйтанского леса, уважаемый (но не всегда) господин Финиан бесстрастно смотрел на приближающийся к границам леса отряд. Не меньше двухсот латников — и все ради какого-то колдуна... Удивительно, как столичным чиновникам удавалось скрывать от королевы похищение так долго. Или места в городском совете теперь раздают еще большим бестолочам? Или, чем уж Древние не шутят, они сами так жаждали избавиться от Эйдрика Б'Рука?

Финиан не желал сражений. Несмотря на создание собственной шайки и с боем занятую территорию леса, он оставался человеком с весьма скромными амбициями. Он не видел нужды напрасно проливать кровь и расторгать королевский договор раньше срока, даже если это оставило бы в рядах его людей магистра темных наук и сделало бы его ведьму счастливой.

Переговоры не заняли много времени, и вскоре Эйдрик Б'Рук отправился в обратный путь под самым надежным конвоем. Правда, вместе с Эржи, Кайсой, Веррой и всеми, участвовавшими в его похищении. Финиан слышал, как Амалия Л'Неш, прибывшая вместе с паладинами, предлагала оставить Б'Рука разбойнице, чтобы страдал. Это обнадеживало: если Амалии понравилась Эржи, то обижать ее она никому не позволит.

Хотя кто обидит ведьму?

Ответ напрашивался сам: королева, жрицы, фанатики, горожане и селяне...

Пока оставалось только ждать.

***


Эйдрик Б'Рук предстал перед судьей и глашатаем воли королевы в своем дорожном костюме, вычищенном, но разбойничьем до последнего шва. Поначалу уважаемый Рэйвер эш Тевес не узнал в этом загорелом энергичном господине напыщенного мерзавца Б'Рука. Прежний Б'Рук не позволил бы себе появиться на людях с гнездом на голове и в перчатках, не парных цветом к чулкам. И улыбался он совсем иначе.

Его похитительница ждала своей участи на скамье, окруженная тремя магессами. Вопреки вежливому требованию, она зажгла трубку, и никто не решился ее отобрать.

— Так что же, господин Б'Рук, — звонко хлопнув в ладоши, вновь обратился судья к Эйдрику, — прочие свидетельства мы услышали. Ваши слова решат исход дела. Расскажите о своем похищении.

Магистр неторопливо, из-под полуприкрытых век обвел зал. Поглядеть на вернувшегося едва ли не с того света Б'Рука собрались и его коллеги, и прочие конкуренты. Филий вэ Росс смотрит прямо, не скрывая едкой улыбки, Л'Неш краснеет от гнева, Алли мнется — ему неуютно среди такой толпы... А еще эш Лер, К'Риан, В'Лир, Ил-Сорд, ил Аршер...

Эйдрик глубоко вздохнул и скривил губы. Совсем так, как прежде — мерзко, снисходительно и с полным осознанием собственного превосходства.

— Похищении? — переспросил он чуть брезгливо, оглядывая судью с ног до головы. — Моем? Простите, эш Тевес, но что за чушь вы несете? Мне, — быстро вскинул он ладонь, обрывая зарождающиеся вопросы, — несколько польстило, что в сопровождение мне выделили один из паладинских корпусов, но я так и не понял, ради чего все это было. Вот если бы они привезли компенсацию...

— Компенсацию?

— За сожженную башню и имущество и покушение на убийство, — любезно уточнил Б'Рук. — И прочее, прочее. Вы же не думали, что меня похитила какая-то лесная ведьма, которая при этом всем еще и баба?

Эржи, заинтересованно слушавшая его речь, поперхнулась воздухом, и колдун взмолился Матери, чтобы дар речи вернулся к ней как можно позже. Надменно расправив широкие плечи и переплетя на груди руки, он фыркнул:

— Я человек благородный и не устраиваю бойню посреди города. Дабы позволить нашей доблестной страже разобраться с бунтом...

— Да какой бунт?! — рявкнула со своего места Л'Неш, опередив деликатного Алли. — Твоей горелой туши им хватило б с головой!

— Разобраться с бунтом, — повторил выразительно Эйдрик Б'Рук, — я предпочел уйти с дороги, а заодно передохнуть от городской суеты. Госпожа Эржи любезно согласилась предоставить мне лошадь, кров и стол на время расследования. Вы, как я полагаю, уже закончили?

Рэйвер эш Тевес, и прежде больше похожий на свежеподнятый труп, побелел еще сильнее. Весь вид несчастного судьи говорил о том, в каком именно гробу он видал и сумасшедших магов, и буйных ведьм, и пьяных крестьян-поджигателей, и всех-всех остальных.

— Это ваше последнее слово, господин Б'Рук? — ухитрился произнести он спокойно и ровно, зябко кутая хрупкие кисти под плащом. — Так как вы проверены на предмет магического воздействия, измена показаний будет приравниваться к заведомой лжи.

— Это мое последнее слово, — кивнул колдун, и судья, утомленно взглянув на него в последний раз, стукнул по столу закрытой печатью.

— Да будет так. Ведьму Эржебет и путешествующих с ней разбойниц, а так же юного ученика — отпустить. Эйдрику Б'Руку будет выплачена надлежащая компенсация, покрывающая расходы на постройку башни.

— Пришлите ее с охраной, — по-змеиному улыбнулся ему Б'Рук, заставив судью недоуменно нахмуриться.

— Простите? Вы не намерены остаться?

— Я возвращаюсь в Северный Кэйтанский лес, — бросил магистр. — Удивительно, но господа разб... союзники за умеренную плату строят мне новую башню. А теперь, если на этом все, я спешу откланяться.

Он вышел из здания ратуши в тишине, разбавляемой лишь звуками отдаленной уличной суеты, окруженный аурой мрачной чернокнижной славы. За ним, проталкиваясь сквозь толпу, выскочила Эржи, тут же воткнувшая острый локоток в его бок.

— Колдун! — злобно выдохнула она, расширив ноздри и почти рыча. Взгляд карих глаз обещал стянуть с мерзавца кожу и высечь крапивой, и это в самом лучшем случае.

Эйдрик улыбнулся так, что на его щеках снова появились обаятельные ямочки, и протянул ладонь.

— Ведьма?..




***

Примечания:

[1] Некоторые наги, по традиции, занимаются на суше банковским делом. Поддержка семей делает их предприятия практически (простите за каламбур) непотопляемыми.

[2] Шесть посланниц Матери — существа, пришедшие после сотворения миров к живым, дабы защищать, помогать и наставлять. Проповеди жриц не утверждают, что они были прекрасны, но народная молва имеет на этот счет свое мнение.

[3] О народе ре'эган говорят, что они способны продать снег зимой и песок в пустыне (что, конечно, не более чем возмутительный расистский стереотип).