Павел Явецкий. Рассказы

                                Павел Явецкий         

                П Р И Л И П

                Р а с с к а з

      Пашка Репников прилип. Так прилипают языком к железу на морозе, так
прилипают к магниту стальные опилки, любые мелкие частицы, песчинки
содержащие  крупицы металла.
      А он и есть мелкота - третьеклассник, мелочь пузатая, языком старшеклассников, пыль коридорная, школьная.
      Уроки окончились до обеда, а было их всего три. Парнишка, выйдя из школы, отделился от шумной гурьбы одноклассников, пару раз подпрыгнул  на ходу, поправив ранец на худеньких плечах, и двинулся узкой тропинкой к стадиону. Отсюда до дедовой избушки рукой подать, она у самого подножья
горы Лысухи. А считать по улице - всего восемь домов от школы.         
      Апрельский денек лучился солнышком, щебетал воробьишками, пробивался первой травкой, манил побегать по теплым лужицам.
      На горке, перед спуском к стадиону Пашкино внимание привлек грохочущий механизм, похожий на вагончик на колесах. Как заколдованный, мальчишка направился прямо к нему. Агрегат трясся, тарахтел, взрыкивал, пачкал небо копотью выхлопов. Похожий на стиральную доску, ребристый, в потеках мазута железный лист-капот валялся рядышком. От него, в какие-то вдали накопанные траншеи вился змеёй, уползал длинный черный кабель. Людей рядом не было. Потянуло потрогать тугие шины с рубчатыми узорами и налипшими травинками, что мальчуган и проделал перемазанными чернилами ручонками.      
      Любопытство - великая вещь! Возникло непреодолимое желание прикоснуться, погладить, успокоить само рукотворное ревущее чудовище.
Вот тут он и прилип! Так прилипает к потеку смолы или капельке меда мелкая козявка... Хрупкое тельце мгновенно пробило, затрясло с неимоверной силой высоковольтное напряжение. Все суставчики и мышцы разрозненно задергались, сердчишко и нервная система ударились в разлад, подвергнутые яростной атаке электронов.
      Была ли боль? Она не чувствовалась в подобном положении - ребенка просто трясло и трясло, как детскую погремушку, усиливая амплитуду, вытряхивало крохотную Пашкину душу из тела. Угасало, обрывисто работало сознание:
  -  Спа-а-си-и-те, надолго меня  не хва-а-тит! - билось в мозгу.   
  -  Помоги-те, же, кто ни-бу-у-дь!..
Посылая разряды, неумолимая бездушная глыба генератора, не отпуская,  с
каждой долей секунды отнимала самое ценное - незадачливую Пашкину жизнь! 
      И тогда, с неестественно вывернутым тельцем, исковеркано запрокидываясь головенкой, с разъятым перекошенным ртом и западающим языком, отроду не ведающий имени Высшего, ребенок, (мысленно!) данным ему от рождения правом обратился к этой Великой силе:


   - По-мо-ги, Гос-по-ди!
      И - о, чудо! Грохочущий металлический зверь мягко выпустил мальчонку
из смертоносных объятий, и, казалось, прорычал:  “Живи, Пашка, дальше,
извини, придержал, погорячился…”

               
                П О С Л Е  Б У Р И

                Рассказ

      С толевой крыши ветхой саманной развалюхи все еще стекали редкие капли дождя, звонко ударяя о перевернутый ржавый таз, напоминая Димке Суровикину о ночной разыгравшейся буре. С хрустом потянувшись и часто позевывая, он выкатил из чулана обшарпанный, видавший виды велосипед, и, обращаясь в пустоту дверного проема, позвал загадочно:
   - “Касто Пас”, выходи, поехали, отвезу тебя быстренько к отцу… “Касто
Пасом” Димка окрестил своего двоюродного братишку Кольку, щуплого пацаненка лет семи, с карими, навыкате глазами, часто и без причины шмыгающего носом. Парнишка, выйдя из сеней и на ходу заправляя видавшую виды рубашонку откликнулся странно: на ломаном, сродни греческому привычно затянул: -“Беспечем Касто Пас, беспечер энем пра-а-е-хем…” История не сохранила, кто и зачем в захолустной деревушке приобрел для проигрывателя гнутую, виниловую заезженную пластинку с записью сочного баритона с благодатных берегов Эллады… Но вот Коляну именно эти слова запали в головенку, и он блаженно улыбаясь, часто затягивал фальцетишком привычное: - “Касто Па-а-ас…” Привязалась, присохла к несмышленышу непереводимая белиберда!
      Однако Димка жалеет братишку: глупый, чего с него взять, да и растет без матери - у неё стало плохо с головой. Швея из Барнаула, она сошла с ума прямо на работе - то рыдала, то обняв машинку, дико смеялась в цеху швейной фабрики.   Изрядно поскитавшись, отец с малым переехали сюда, на жительство в свиносовхоз. Дядька Селиван однажды проговорился: - Вечером, прихожу, (он где-то плотничал), а дома стол - наготовлено и накрыто человек на десять. Спрашиваю: - Нина, что за торжество не ко времени? А она палец  к губам, испуганно озирается: - Ложек, вилок не хватило. Сейчас эти, из-за печки безмоклоки придут, мелхиседеки - надо всех накормить, приютить…
      Впрочем, родные, не без основания поговаривали, что Селиван, суровый нравом и буйный во хмелю, частенько поколачивал жену, наверно доставалось и по голове… Вот и вышло - при живой матери растет малец сиротой.
      Димка, двенадцатилетний подросток, уместил  “Касто Паса” на раму “взрослого” велосипеда. Затем, оттолкнувшись, уселся сам, и мальчишки, разогнав двухколесного коня, покатили. Песчаную, всегда пыльную дорогу было не узнать - она бесформенно спрессовалась после бурного ночного ливня, и местами была усеяна сучьями и крупными ветками тополей, а кое-где и кусками шифера, сорванного с крыш соседних домов. Ветер неистовой, ураганной силы доставил множество хлопот жителям поселка. Многие   из них сокрушенно и озадаченно прикидывали размеры ущерба и предстоящие дела.


На подворьях вразнобой стучали молотки, судачили о натиске стихии люди: кто-то с руганью прилаживал лестницу к стене дома.
   …Под горку Димка шибче разогнал двухколесного коня, с желанием лихо подкатить к калитке дядьки Селивана. Но вышло иначе: паренек не успел начать притормаживать, как уши резанул противный скрежет, и под треск лопающихся спиц Колька - “Касто Пас” кубарем отлетел на обочину. Рулевому повезло меньше - мальчуган оказался под велосипедом, запутавшимся с разбегу в оборванных стальных проводах. Подросток попал под силовое напряжение, его неистово трясло. Киловатты электричества, подаваемые совхозной электростанцией в эту часть улицы, несли теперь гибель всему живому. Беспощадный ампер-убийца  не давал шансов. Сам отцепиться от руля  пацан не мог - свело руки, как и позвать криком дядьку Селивана. Колька в стороне ошалело таращил глазенки и лишь испуганно моргал…
      Драматическую ситуацию усугублял мокрый песок, в который при падении угодил паренек. Считанные минуты промедления решали теперь судьбу…. Глаза вылезали из орбит, а язык не повиновался. В голове калейдоскопом что-то искрилось, вспыхивало, неумолимо затягивало в омут небытия. Еще миг, и сознание угасло бы навсегда. Спасение пришло в лице дядьки Селивана, который нещадно матерясь, обрубил топором (!) прямо на столбе коварные щупальца-провода. К счастью, был выходной день, и он оказался дома. Ну, а топор - (первейшее дело!) всегда у плотника под рукой.    После случившегося, Димка не смог самостоятельно встать, держать равновесие - не подчинялись ноги, при первых шагах, его как пьяного  бросало из стороны в сторону. Помалу придя в себя, понял, что Колька “Касто Пас” все-таки сообразил сбегать за помощью, не обрек брата на погибель. В чем суть пресловутого “все-таки”? Оказалось, не только “Касто Пас” и дядька Селиван продлили парнишке жизнь.
Невероятно, но Димку уберегло и то, что напряжение в совхозной электросети постоянно недобирало до положенных 220 вольт. После удара стихии старенький дизель от трактора С-80 “гонявший свет”, захлебывался от перегрузки и замыканий из-за обрыва проводов, трясся надсадно, чадил - топливо в его цилиндрах не успевало толком сгорать. Как говорится “не было бы счастья…”
Как часто в нашем мире совокупность случайностей и параллели диаметральных противоположностей решают и диктуют свою волю!
А свою ли?