Блат выше совнаркома

                (старинная мудрость)

            Это выражение запомнилось мне ещё с непостижимо далёких довоенных лет. Когда мои тётки и бабушка собирались вместе в нашей густо перенаселённой квартире по улице Ярославской, 29, шли разговоры «за жизнь», кто, сколько получает, где проживает и что носит на себе.

Мы, пяти-шестилетние братья и сёстры, жадно внимали словам взрослых. И вот тогда-то я впервые услышал эту истину. Произошло крылатое словечко, скорее всего, от немецкого слова Blatt – листок.

 Не ручаюсь за точность, но возможно имелись ввиду какая-то справка или документ, дававшие предъявителю „аусвайса“ некоторое преимущество перед прочими смертными, не имевшими такого вот листка или корочек. Стоит ли перечислять, что давало данное преимущество? Любой из читающих эти строки приведёт бесчисленное количество примеров, подтверждающих грустную истину.

 Более того: смею утверждать, что на блате стоит современная цивилизация, увы. И руководят бездари наукой и промышленностью, рвут глотки со сцен безголосые певуны, пишут эпохальные произведения т.н. писатели. Правда, природа жестоко мстит. Всё выше перечисленное со временем растворяется бесследно в прошлом. И, где те, раннее блиставшие и владевшие умами и настроениями людей? Благополучно погрузились в реку забвения, Слава Всевышнему.
      
Сразу же отмечу, что очень преуспели в блатных делах мои соплеменники. Появилась даже в закромах серого вещества крамольная мыслишка. А что, если бы был создан по решению ООН международный антиеврейский комитет, который объединил бы и сделал более эффектной неравную борьбу передового человечества с евреями всех мастей. Энтузиазма и предпосылок для создания подобного органа в мире хоть отбавляй.

 Кто бы в него вошёл?  В первых рядах, само собой, арабы.  Цивилизованные европейцы  также не затерялись бы на задниках и задворках прогрессивного движения. Бывшие совки, жители исчезнувших с карты мира стран народной демократии и, много ещё кого, можно было бы увидать в этом славном сообществе людей, захваченных одной неумирающей идеей.

Но! Не сомневаюсь, что туда же по большому блату проникли за компанию…евреи. Надо, в конце концов, и работать кому-то в комитете. Не только бомбы и ракеты „Кассам“ запускать и материальную помощь запускателям оказывать. С гарантией уверяю, что, прежде всего, это будет первый зам, а также снабженцы, агитаторы, учётчики терактов.

 Да, мне могут возразить, что такого никогда не случится, а если и организуют комитет, то евреев вряд ли примут на  какие-нибудь должности. А как же они в комитете этом работать будут? Организационными вопросами кто начнёт заниматься? Не пускать же такое благое дело на самотёк. Негоже. Народ не поймёт и не одобрит.
       
Ладно. Отставлю сомнительные шуточки в сторону. Вспомню о реально происходившем в жизни. И блат не всегда бывает на пользу. В пятидесятые, когда был ещё юным и наивным, повстречал своего двоюродного брата, проживающего ныне в Израиле. Моего, кстати, тёзку.

„Слушай, - с таинственным видом сказал брат, - есть хорошая работа. Не хочу предлагать чужим. В Рембытточмеханике. По ремонту зонтов, ключей, замков.  Классная работёнка. Всегда будешь с бабками и не надрываться особенно при этом“. У меня загорелись глаза. „Пойдёшь учеником, а через два-три месяца будешь сидеть на точке“, - продолжал брательник.

 Но, - после некоторой паузы добавил он, - надо немного отработать на строительстве“(?!). “Какое строительство“? – прервал я брата. „Октябрьский дворец воздвигают на Институтской. Сейчас котлован роют под фундамент. Кинешь пару лопат и свободный“.

Мы ударили по рукам, и я направил свои стопы в фирму. Кадровик до подозрительности быстро оформил мои документы. „Завтра к восьми на объект. И учти: от того, как работаешь, зависит твоё будущее у нас“. Что-то кольнуло внутри, какие-то смутные и не очень положительные предчувствия прорезались. Попал в бригаду очень приятного мужика.

 Невысокий, но крепко сбитый. Три месяца, как один день, копал штыковой лопатой грунт под нынешним Октябрьским. В один прекрасный день бригадир узнал, как я попал на эту работу. Удивлению его не было предела. „Ты посмотри, кто у нас в бригаде? Одна пьянь и бомжи. Но ты то? Брат рекомендовал? А я думал, что ваши друг другу помогают. Чудеса да и только“, - резюмировал, пожав плечами, комбриг. После окончания срока  прихожу в отдел кадров.

 Кадровик долго вглядывался в меня, неспеша перебирая бумаги. На его чело, по словам гагаузов, легла „тень сомнень“. „Ладно. Иди по такому адресу. Там решат“. Там и решили.

Через пару дней я был свободен, как птица Рух из арабских сказок „1000 и одна ночь“. Вот такую блатную работёнку откопал мне мой братуха. Им, оказывается, разнарядка пришла из райисполкома на одну человекоеденицу. Для самой черновой работы на стройке века. Но, положа руку на сердце, признаюсь: нисколько не жалею о проведенных на стройке днях. Многому научили.
   
 Аналогичную работёнку подбросил мне один мой коллега по такси. Заехал я как-то на лёгкий перекусон в кафе по улице Ленина. Недалеко от ЦУМа. Выхожу после приёма пищи в самом благодушном настроении, иду к машине. Подходит парень. „Слушай. Забери моих клиентов. Хорошо платят, но с ними надо поездить, а мне ремонт предстоит“.

 Не думая ни о чём плохом, забираю трёх мужиков и девицу весьма субтильного сложения. Присмотрелся. Бляха-муха! Все, кроме субтильной девы, а может и она за компанию(?), бывшие зеки, все под газом. „Погнали в Боярку, шеф“. Мне стало совсем нехорошо. Благо дело было днём. Приезжаем.

 А в этой самой Боярке размещена зона. Проще говоря: место заключения.  Кто-то из седоков даёт распоряжение, девица снимает с себя один чулок. В него кладут кучу таблеток (наркотики или по-простому: „Колёса“), и, размахнувшись, перебрасывают через высокую изгородь. „Ребята, - встреваю я, - мы так не договаривались. Мне же потом соучастие пришьют“.

 Не помню после стольких лет подробностей, но врезались в память некоторые картинки. Гноящийся нарыв на подбородке у одного из них. Он мне позже начал демонстрировать ножичек. С намёками. Правда, не назойливыми. Ещё один за всю поездку не проронил ни звука.  В конце концов, двинулись обратно на Киев.

Чем ближе к городу, тем больше портилось у них настроение. „Сейчас мусорам нас сдашь“? – сказал кто-то. „Да на фига вы мне нужны, - осмелел я, - расплатитесь и гей“! Кстати, молчаливый и рассчитался со мной в конце поездки. Нет, не угрозами и не физическим воздействием. Деньгами. Вот такую работу по дружбе и знакомству получил я от коллеги. Но и его можно понять. Врагам такой работёнки  не пожелаешь. А я ж его коллега. Почти друг детства.
    

     И вместе с тем хочется петь осанну блату. Куда ни глянь, а вот же он торчит, из любой подворотни вылазит, диктует свои правила. Положа руку на сердце: кому нужны „люди с улицы“? Какой вновь избранный президент или премьер-министр не тянет за собой команду из друзей, соратников, однопартийцев? И их можно понять. Работать ведь надо, а не груши околачивать.

 А человек со стороны неизвестен. Возможно, в нём сидит потомственный бездельник. А вдруг гений менеджмента, виртуоз менеджмента. Такой, глядишь, и с насиженного местечка вытурит и не поморщится.

И напоследок вспомнилась крылатая фраза одного нашего мигранта. Где-то откопали магазинчик, продававший чуть ли не за бесценок харчи. Он страшно загорелся идеей. Но светлые еврейские головы поведали энтузиасту дешевизны о том, что продукты безнадёжно просрочены, опасны в чём-то для приёма внутрь. „Это для местных срок их годности закончился. Для нас… он только начался“. Слова суровые, но справедливые. Правда, причём тут блат?

Ян    Подорожный.                03-05.05.08.                Любек
.