Глава двенадцатая. Приключения совёнка сплюши

Уже вечерело, когда совёнок добрался до Весеннего Леса. Лес, густой и непролазный, отделял Страну Эльфов от страны людей. В сумеречной чаще маленькому Сплюше стало немного не по себе.
А тебе, дружок, когда-нибудь случалось забраться в лес подальше от родителей? Вспомни это страшное чувство: а вдруг зайдёшь за пригорок и потеряешься, и не найдёшь дорогу назад! А голоса родных и близких от тебя всё дальше и дальше… И в темноте крадётся за тобой твой самый страшный на свете страх. Ух! Ух! И разве в одиночку победить его самым смешным на свете смехом?
На деревьях в лесу не было указателей, куда именно надо лететь, чтобы попасть в Страну Эльфов, а верхушки были такие высокие, что подняться над ними усталый совёнок не мог. Приходилось лавировать между жадными лапищами угрюмых сосен. Эти лапищи норовили схватить Сплюшу и уколоть острыми иглами прямо в нежный плюшевый бочок. В Весеннем Лесу в это время начинался сезон проливных дождей. Как раз под один из таких ливней и попал гонец Бургомистра.
– Ух-х! Как тут холодно и мокро! – ёжился Сплюша, продираясь сквозь густые ветви ельника. Ватное тельце его было насквозь пропитано капельками воды. Лапки замёрзли и одеревенели. Сон и усталость одолевали маленькую птицу. Ворочать тяжёлыми, насквозь промокшими крыльями было всё труднее и труднее…
– Фух-х! Тяжело… Как мне тяжело! – кряхтел совёнок, но всё-таки силился продолжать путь.
Тут одна крупная капля сорвалась с ветки и больно ударила Сплюшку по крылышку.
–  Бр-р! – поёжился Сплюша  и отряхнулся.  Вторая капля упала ему прямо на голову. А третья попала на хвост. Бедный совёнок совсем потерял равновесие. Барахтаясь в воздухе, он подумал:
– Ух-ух-ух! Мне всё же придётся сделать привал и переждать эту грозу где-нибудь в укромном месте. Нет больше сил такой  хиленькой птичке, как я, бороться с упрямым ливнем!
И Сплюша стал на лету высматривать  укромное место, чтобы спрятаться от дождя. Наконец ему попался на глаза раскидистый старый дуб, и он с радостью нырнул в большое чёрное дупло, совершенно не думая об опасности.
В дупле было темно, тепло и сыро.
Совёнок отряхнулся.  Брызги с крыльев полетели во все стороны.
И тут вокруг него началось невероятное копошение, шуршание и шевеление. А через секунду темноту прорезали три пары круглых жёлтых мигающих глаз!
– Боже совиный! Куда это я попал? – пискнул испуганный Сплюша и попятился назад. В голове у него прогремела ужасная мысль о смерти. Эта мысль была такой громкой и страшной, что заглушила раскаты грома, который в этот момент раздался в небе.
– Так-с. Тут у меня есть только два выхода! – быстро начал соображать  Совёнок. – Первый выход: вывалиться из дупла и продолжать свой путь под ливнем. Второй: отдать себя на съедение этим страшным мигающим голодным глазам!
Совёнок попятился было назад, к отверстию дупла.
– Лучше выпаду! – отчаянно подумал он.
Но дело было в том, дружок, что коварный дождь смыл последние крохи слюды, благодаря которой Сплюша смог бы долететь до Весеннего Леса. Даже если бы он и попытался взмахнуть тяжёлым промокшим крылом, у него ничего бы не вышло! Он бы плюхнулся в грязь под раскидистым дубом, и его растерзали бы хитрые лисы. Поэтому бедному совёнку ничего не оставалось, как вжать голову в плечики, зажмурить оба глаза и приготовиться к самому-самому страшному…
– Всё! Тут тебя и заклюют на месте! И растерзают на клочки! И разорвут на тряпочки твой шелковистый жилетик! И сделают из тебя подстилку или ватный матрас. Пропал ваш план, господин Бургомистр! Ах, бедная, бедная Эльва!  – пищали наперебой мысли в голове у совёнка.
Но жадная голодная смерть не настигла его сразу. Желтоглазая смерть, сидящая в дупле, по какой-то причине медлила. Наверное, она не желала терзать мокрого совёнка из жалости. Быть может, он был совсем-совсем невкусным. А может, смерть просто решила сперва поиграть с ним.
Тогда, побеждая свой страх, Сплюша медленно расплющил один глаз, затем второй, и увидел в тусклом свете живого фонаря-светлячка небольшую комнатку.
– Да это дом настоящих лесных сов! – внезапно осенило Сплюшу. –  Вот это да! Так вот, значит, куда я попал! И как только я, дурак ватный, не подумал, что в дупле старого дуба могут жить настоящие живые совы!
Сплюша огляделся.
Стены совиного дома были расписаны пёстрыми орнаментами. Крестики, нолики, хитрые загогулинки и рябенькие полосы красовались на циновках, на кухонных полотенцах и на скатерти, которой был укрыт обеденный стол. Над кухонным столом висели гроздья аппетитных белых мышек. А в углу на подстилке из дубовых листьев сидело трое маленьких белых совят.
Совята таращились на Сплюшу удивлёнными глазами и молчали.
– Может, они никогда не видели сшитой нитками по бокам плюшевой совы, да ещё в таком нарядном шелковистом жилетике? – подумал Сплюша про себя.
– Извините! – пискнул он слабым от страха человеческим голоском. Глаза совят округлились в ответ и стали ещё больше.
– Здравствуйте! Простите, что влетел к вам так внезапно. Я не хотел нарушать ваш сон! – продолжил монолог растерянный Сплюша и кивнул совятам.
Глаза совят непонимающе мигнули в ответ.
– Мне нужно немного передохнуть, и я полечу дальше. Можно у вас остановиться на ночлег? – совёнок почтительно шаркнул лапкой и присел в глубоком реверансе.
Совята не ответили, вместо этого они дружно сжались в комок, ещё больше раскрыли глаза и ещё больше удивились. Теперь казалось, что на Сплюшу смотрит одно большое трёхголовое и шестиглазое удивление. И тут Сплюша наконец-то понял, что же отличало его от остальных птиц. Способность говорить! Так вон оно в чём дело! Лесные совята молчали только потому, что совсем не понимали человеческого языка, а не потому, что были невежливы. Эти дикие птички, рождённые в Весеннем Лесу, не были обучены языку людей. А Сплюша был городской, учёной совой. Иногда он для важности даже носил очки! Хотя мало что через них мог видеть.
–  В любом случае надо им представиться как-то. Иначе мы так и будем сидеть,  молчать и таращиться друг на друга всю ночь, – подумал про себя интеллигентный совёнок. – Надо бы как-то объяснить им, что я свой!  Что я тоже Своёнок! ФУ ТЫ! Совёнок!
Сплюша ткнул себя мокрым крылышком в грудь и сказал круглым глазам:
 – Я – Сова!
–  Я-са-ва? – ухнул в ответ старший совёнок.
–  И ты – сова, – объяснил Сплюша по-человечески.
–  Ты-са-ва? – ухнул средний.
– Мы – совы, – объяснил белым комочкам Сплюша и сделал в воздухе два объединяющих взмаха крыльями.
Младший совёнок в ответ только удивлённо чихнул: «Фуф!».
– Фуф! – успокоился Сплюша и шумно выдохнул. – Вот хорошо, что удалось войти с ними хоть в какой-то контакт, теперь есть надежда, что меня не разорвут на клочки сразу,  надо продолжать с ними беседу во что бы то ни стало.
– Я – сова, ты – сова, ты – сова, и ты – сова, – задирижировал Сплюша, показывая крылом то на одного, то на другого совёнка. Совята удивлённо ухнули: «УФ-Ф!» и замахали крыльями в ответ. Потом повторили всё слово в слово.
– Ого, какие умные, – удивился про себя Сплюша, но виду не подал. Урок продолжался.
– Я – Сплюшка, – сказал Сплюшка.
– Я – Сплюшка, – повторили за ним совята.
– Смышлёные детки нынче пошли. Того и гляди, заговорят к утру на иностранном языке! – обрадовался Сплюша и решил на ходу сочинить для совят стишок, чтобы разбавить неуютную атмосферу дупла. Он встал посреди комнаты, принял гордую позу большого поэта, затопал когтистой лапкой и заухал:


Как прекрасно быть совой!
То есть быть самим собой!
Если ночью ты не спишь, –
Ты – не зяблик, ты – не чиж!
Повторяй за мной слова!
ТЫ – СОВА! И Я – СОВА!
Подпевают нам сычи!
УХАЙ! УХАЙ! Не молчи!
УХ! УХ! ФУХ! ФУХ!
ТЫ – СОВА! И Я – СОВА!
УХ! УХ! ФУХ! ФУХ!
ТЫ – СОВА! И Я – СОВА!

– Тысава и ясава! – попискивали, окончательно проснувшись, весёлые совята. Они ухали в такт поющему Сплюше, как ударные инструменты в оркестре. Переходили то на совиный, то на человеческий язык. От этого песенка становилась ещё веселее.
Дуб сотрясался от совиных плясок.
Соседские белки сбежались к дуплу, чтобы поглядеть, что это за шум начался в лесу. Они засовывали сонные мордочки в тёмное отверстие дупла, но не понимали человеческого языка, поэтому только разочарованно пожимали худенькими рыжими плечиками и недовольно хмыкали.
И вот наконец Сплюша, уставший от долгого изнурительного дирижирования, повалился на подстилку. Совята свалились на него и начали щекотно барахтаться рядом и смеяться. За песнями и плясками никто не заметил, как начало светать. Внезапно большая чёрная тень закрыла синее окошко дупла, и в комнату влетел громадный и тяжёлый, как набитый ватой тюфяк, папа филин.
Увидев, что совята не спят, филин недовольно уставился на свой пернатый выводок.
–  ЭТО ЧТО ЕЩЁ ЗА БДЕНИЕ!!! –  заухал грозно папаша совятам.
–  Тысава! – пискнул в ответ младший совёнок прямо филину в лицо… Папа-филин отпрянул и подозрительно прищурил один глаз.
–  ЧТО? ЧТО ТЫ СКАЗАЛ?! –  УГУ! УГУ! СОВА-ТО Я СОВА, НО КАК ТЫ УЗНАЛ ЯЗЫК ЛЮДЕЙ, МОЙ МАЛЫШ? КТО ЗДЕСЬ БЫЛ, ПОКА Я ОХОТИЛСЯ? ЗДЕСЬ БЫЛИ ЭТИ ХИТРЫЕ КОВАРНЫЕ ЛЮДИ?!
Филин прищурил оранжевые блюдца зорких глаз и стал зло и опасливо вращать головой в разные стороны.
– КАК СЮДА ПРОНИК ТОТ, КТО СКАЗАЛ «ТЫСАВА»? ПРИЗНАВАЙТЕСЬ!
Только взрослые, специально обученные грамоте совы знают человеческий язык! 
–  ЭТО Я, СОВА, СЮДА ПРОНИК И НАУЧИЛ ИХ ГОВОРИТЬ ПО-ЧЕЛОВЕЧЕСКИ, – сказал гордо Сплюша и вылез из-под тёплого комка с совятами. Он очень опасался, что старый филин подумает о нём плохо.
–  Я не собирался причинять вред твоим маленьким детям. Мы просто потанцевали немного и всё, – сказал плюшевый совёнок.
Увидев Сплюшу, совиный папа испуганно отшатнулся от незваного гостя, но тут же взял себя в руки и попытался рассмотреть, с кем это он имеет дело. Выглядел Сплюша неважнецки.  Вид у него был измученный и жалкий. Грязный жилет размок от воды и потерял форму. Вата с боков свисала жёлтыми клочьями. Крылья птицы были измазаны сосновой смолой. А под глазами красовались большие-пребольшие синяки, которые нарисовала дневная усталость.
– Боже совиный, ты кто такой? – спросил папа с брезгливым видом и недовольно защёлкал крючковатым клювом.
– Я – СОВА! – гордо ответил игрушечный Сплюша. И, несмотря на усталость, чинно поклонился.
– ФУ-У-У! –  протянул, морщась, совиный папа и сделал кислое лицо. – Ты? Сова???
– Ясава! Ясава! Ясава! – покатился, как эхо, смех маленьких совят.
– Я – Сова! – повторил обиженный фуканьем филина Сплюша.  – Просто я – искусственная сова. Плюшевая. А ты – настоящая. Меня придумали люди, чтобы их дети могли со мной играть. Я летел через лес и намок. Потому не смог лететь дальше.
–  Зачем же ты слетел с пыльного комода и забрался в наш лес, если ты – старая человеческая игрушка? – недоумённо пожал плечами филин. – Тебе что, на полке места было мало?
–  Я должен вернуть в наш городок Эльфа, чтобы он спас маленькую девочку. Пусти меня переночевать на одну ночь. Я замёрз. Там на улице очень мокро…
– Ну ладно. Сегодня в лесу и правда сыровато… – брезгливо поморщился филин и чихнул.
– Меня зовут Сплюша. – и Сплюша протянул филину грязное усталое крыло.
–  ПУГУН! – представился филин в ответ и нехотя пожал плюшевое крыло совёнку.
–  СПЛЮША! – обрадовался Сплюша.
Человеческий язык помог преодолеть страшную преграду между настоящей совой и её жалким плюшевым подобием. И поэтому страх Сплюши тут же куда-то улетучился.
–  Что вы тут делали без меня, признавайтесь-ка? –  спросил филин у своих детей.  .
–  М-м-м-ы? Мы тут учились! – ответил за всех честный Сплюша. – Мы проходили местоимения. А потом мы пели и танцевали.
Чтобы как-то поддержать Сплюшу, совята дружным хором стали петь папе филину песню «Я – СОВА». Старый филин вначале хмурился, прислушиваясь к словам, но постепенно взгляд его смягчился. Глядя на неуклюже танцующих детей, он тоже стал притопывать когтистой лапой и вдруг загудел, как большой оперившийся контрабас:

ПУ-ГУН, ПУ-ГУН!
Ты – сова, и я - сова!
ПУ-ГУН, ПУ-ГУН!
Ты – сова! И я – сова!

Когда песенка устала и умолкла, Сплюшу уложили на сосновую циновку в дальней нише дупла. Он уснул крепким сном и так проспал весь следующий день. Во сне совёнок кряхтел. Ему снились разные буквы. Они удивлённо моргали большими глазами и мельтешили в воздухе. А Сплюша собирал их в клюв, повторял и складывал из них слова. Слова тут же превращались в совят, а те с громким смехом возились и щекотались. Потом во сне у Сплюши всё слепилось в один большой комок перьев, который навис над спящим совёнком и грохотал прямо над ухом:
–ТЫ – СОВА! ТЫ – СОВА-А-А-А!
Комок рос, разрастался, тормошил его, дёргал то за одну, то за другую лапку.
– ЭЙ ТЫ, СОВА! ПОРА ВСТАВАТЬ! ПОШЛИ, СОВА! ДАВАЙ, СОВА! ВСТАВАЙ, СОВА!
Сплюша открыл один сонный глаз. Комок из сна не исчез, а, наоборот, стал резче, отчётливее и вдруг оказался настоящим папой-филином.
–  ВСТАВАЙ, СОВА! – снова повторил Пугун, сверкая глазами в темноте. – Тебе пора. Ты хотел лететь дальше. Ты говорил про какую-то беду вчера. И мы решили тебя разбудить во что бы то ни стало.
– Но как же я полечу? – расстроено ухнул всклокоченный спросонья Сплюша. – Ведь вчерашний дождь смыл с меня всю слюдяную крошку! Я снова тяжёлый, как камень! Без волшебной слюды я не смогу... Сам-то по себе я – совсем не летучий!
– Не беда, я донесу тебя. Я бывал в тех краях, где находится Замок Эльфа, – ухнул филин. –  Я очень тебе благодарен за то, что ты научил моих совят человеческой песенке. И с этого дня мы для тебя  – свои!
– Спасибо тебе, добрый Пугун! –  радостно ухнул Сплюша и вскарабкался на могучую спину филина. Совёнок был так счастлив! Наконец-то он нашёл в лесу свою настоящую родню. Пускай сам он сделан из ваты и плюша, а эти живые совы приходились ему очень дальними родственниками, но всё равно они  во многом схожи с ним. И это просто замечательно!
– Дети, никого в дупло не пускать! А если уж впустили – то никого не выпускать!  Сидите тихо, пока я не вернусь, – скомандовал отец.
Совята, поедавшие вечерний завтрак, прочавкали папе смачное «УГУ» и повторили, как считалочку, песенку Сплюши «ЯСАВА И ТЫСАВА».
– ДА! ДА! Мы – совы! СОВЫ-Ы-Ы!! – радостно крикнул малышам на прощанье Сплюша. 
Сделав три мощных взмаха крыльями, филин вынес Сплюшу на спине из дупла, и они устремились во влажную темноту Весеннего Леса.