Дар не напрасный. К пушкинскому юбилею

        Пушкин давно уже стал для России знаковой и даже во многом символической фигурой. К нему с полным основанием применима известная формула Евгения Евтушенко: «Поэт в России больше, чем поэт». И действительно: он для нас не столько великий и увлекательный поэт, сколько традиционное олицетворение всей русской культуры и духовности. Некий эталон, своего рода «золотой стандарт», общепризнанный авторитет. Одним словом – символ. К сожалению, из-за этой кажущейся общеизвестности многие, как оказывается на поверку, знают его чисто символически. В самом деле, положив руку на сердце, кто из нас может честно признаться, что частенько перечитывает Пушкина? Конечно, кому-то приходится это делать, так  сказать, по долгу службы: школьная программа, вступительные экзамены, научные литературоведческие конференции и всё такое прочее. Но, согласитесь, было бы очень обидно, если бы наше знакомство с Пушкиным ограничивалось только этими шаблонными рамками и обусловливалось исключительно конъюнктурными причинами. Право же, культурные ценности не должны подменяться утилитарными целями. И сам Пушкин, и его творческое наследие заслуживают более заинтересованного и уважительного к себе отношения.

        Дело тут не только в очередном юбилее поэта, а прежде всего в нас самих. Ведь вольно или невольно, но все мы так или иначе являемся наследниками Пушкина. Он – наш полноправный представитель на общем смотре человечества. Всю Россию щедро освещают немеркнущие отблески его неоспоримой мировой славы. Да, Пушкин – непревзойденный мастер, и это в первую очередь благодаря ему русская литература «золотого века», совершенно справедливо связанная с его именем, так высоко ценится за рубежом. По сути дела, его культурный приоритет является одним из наших самых важных конкурентных преимуществ во внешнем мире. Культура – наше главное богатство. В отличие от вещественных благ, ей не завидуют и по поводу нее не злорадствуют. Этому духовному капиталу не грозит никакой мировой кризис. Культурой вдохновляются, очищаются, просветляются, ее учатся понимать и ценить, а вместе с тем начинают и в большей степени уважать ту страну и тот народ, которые оказались способными взрастить в своих недрах такие мировые величины, одной из которых был и навсегда останется Пушкин.   

        Кроме того, Пушкин вот уже на протяжении двух веков выступает силой, внутренне объединяющей российское общество. Это только в спорте, в шоу-бизнесе и в прочих разновидностях так называемой «массовой культуры» оголтелые фанаты подчас проявляют крайне негативные чувства по отношению друг к другу. Истинная культура чужда такой нетерпимости и вражды. Едва ли кому-нибудь придет в голову до хрипоты спорить со своим оппонентом по поводу высоких художественных достоинств пушкинских стихов или прозы. Любовь к творчеству Пушкина исключает агрессивные эмоции. И даже равнодушие к сочинениям нашего крупнейшего классика не ведет к конфликтам с теми, кому он не безразличен. Слава богу, что те чувства добрые, которые Пушкин стремился пробуждать в человеческих душах своей лирой, нашли у нас благодарный и вполне цивилизованный отголосок.

        Есть и еще один весьма значимый момент в нашем отношении к Пушкину. Несмотря на то, что его давно уже нет на этом свете, он для большинства из нас, как мне кажется, все-таки в некоторой степени не совсем уж чужой человек. Мы с детства привыкаем к его многочисленным изображениям, достаточно плотно окружающим нас не только на страницах книг и учебников, но и в окружающем быту. Я уж не говорю о повседневных городских приметах – кинотеатре и городском парке имени Пушкина, улице Пушкина, скульптурном денди, вальяжно восседающем на скамеечке возле фонтана на Кировке, многими наивно принимаемом за Пушкина, хотя это, наверное, всего лишь его поэтический герой – Евгений Онегин. Всё это – наглядные знаки присутствия Пушкина в нашей жизни. А важнее всего то, что Пушкин для нас – отнюдь не абстрактно-отвлеченная фигура, а вполне реальный человек, Александр Сергеевич, чью биографию мы в общих чертах знаем и помним еще со школы. Но вот именно – биографию, а не саму жизнь. Биография всегда условнее, беднее и бледнее жизни. С формальной точки зрения, биография Пушкина очень даже удачна. Там было всё – и бурные страсти, и романтические скитания, и пьянящий аромат заслуженной славы, и завидный брак с первой красавицей своей эпохи, и окружение незаурядных, талантливых друзей, и в особенности эффектная финальная точка кровавой дуэли. Что и говорить: жизнь состоялась, судьба удалась.   

        Но в том-то и заключается обманчивая прямолинейность и округленная завершенность биографий, что на самом деле они – лишь условное подобие жизни, способное фиксировать одни внешние ее черты, подобно тому, как посмертная маска передает только наружный облик умершего, но никогда не раскроет глубинных тайн внутреннего мира человеческой личности. Нечто подобное произошло и с Пушкиным. В нашем восприятии он оторван от  живого контекста его времени и поэтому оказался трагически одинок. Где она теперь, пушкинская эпоха, золотой век русской словесности? Всё это уже невозвратимо, невосстановимо, и потому-то такой терпкой горечью и острой тоской, как пронзительным сквознячком, нет-нет да повеет порой с пропыленных страниц старинных, потемневших от времени фолиантов. 

        Конечно, нам остались поистине бессмертные стихи погибшего поэта. В изобилии сохранились бережно собранные современниками мельчайшие эпизоды его личной и творческой жизни. Кажется, почти каждый день его земного бытия засвидетельствован и изучен. О Пушкине написаны неохватные горы книг, и его нерукотворный памятник веками может возвышаться на них, как на почетном постаменте. Но как одиноко человеку на этой холодной, хоть и блистательной вершине…

        Когда-то, в день своего 29-летия, Пушкин с пророческой грустью написал одно из лучших своих стихотворений, начинающееся безответными вопросами, обращенными к непостижимой абсурдности судьбы: 
   
                Дар напрасный, дар случайный,
                Жизнь, зачем ты мне дана?
                Иль зачем судьбою тайной
                Ты на казнь осуждена?

        Смертная казнь уготована всему живому. Спасения нет, возможна только отсрочка. Но выход все-таки существует. Его нашел и указал нам Пушкин. Выход этот – в том, чтобы от смерти уйти в бессмертную славу, преодолеть могильное молчание вечно звучащим живым голосом поэтической речи. Стихотворения Пушкина пережили его, переживут и всех нас. Наверное, в этом и заключается высшее оправдание жизни – восторжествовать над смертью, продолжать передавать от поколения к поколению свое неповторимое дыхание, свою индивидуальную судьбу. И мы, в меру сил своих приобщаясь к личности и творчеству Пушкина, проникаемся верой в бессмертие, которое может стать наградой таланту, воле, богатству души, чудесной способности к вдохновению и озарению. Это поистине божественный дар, и у тех, кому, как Пушкину, он был ниспослан свыше, жизнь, какой бы она ни была, не должна в конечном итоге считаться ни случайной, ни напрасной.

        Июнь 2009