Колька простодушный

Как только не называли Кольку в деревне: рубаха, простыня (от слова простой), простодушный, и только один из приезжих подобрал правильные слова:
  -Прекраснодушный вы человек, Николай!
Вот только вспоминать про этот случай Колька не любил.
 В том году Николай продавал дом - остался от тётки по наследству. Дом как игрушечка, а  главное место хорошее - у реки, на высоком обрыве. Выходи  на этот обрыв и любуйся: до самого горизонта вода и только вдалеке лес тоненькой ломаной полоской.  Продавал москвичам, и те приехали на двух "мерседесах". Колька пригласил гостей в дом, напоил молоком, настоящим,  деревенским, из-под коровы. Москвичи ахали, долго любовались видом, открывавшимся  с кручи Колькиного огорода. Хвалили его за то, что всё у него в порядке: поленницы с дровами стоят ровными рядами, нижние венцы подрублены новенькими ещё желтыми брёвнами и всё это сделано мастеровыми руками Николая, заходи и живи.  Помогал он тётке как всегда, бескорыстно, наследства не ждал, но после смерти узнал, что именно ему подписан дом и постройки. Могла бы конечно и своему шурину оставить, но в завещании так было и написано, и даже выделено жирным: шурину тунеядцу ничего не оставлю и скреплено печатью.
 Колька из-за того, что покупатели попались  уважительные, из самой Москвы, а не из какого-нибудь соседнего Ендюкова, сбросил им цену на сто тысяч, хотя таких денег он отродясь в руках не держал, но всё-равно, "знайте наших, что нам сто тысяч!". Один из них, самый деловой, похлопал Кольку по плечу:
  –Вот, настоящий русский мужик!
А второй, интеллигентный, добавил:
  -Прекраснодушный вы человек, Николай!
Колька даже засмущался и зарделся от внутренней радости и от того, что нашлись искренние люди, которые понимают его широкую, открытую душу. Сели подписывать бумаги. Старший из них вдруг неожиданно заявил:
  -А что, у тебя, молодой человек, страховка на этот год не оплачена, дом должен быть застрахован, а то мало ли что может случиться, пока мы оформляем. Так что придётся тебе скинуть ещё полторы тысячи за страховочку-то.
 Колька от таких слов онемел. Только что он им сто тысяч подарил, а тут на тебе полторы тысячи дай им на страховку дома. Сломалось что-то в душе, винтик развинтился,  который отвечал за центр где "знай наших" находится.
  -А вот что, мужики, не продаю я дом.
  -Как! Только что обо всём договорились.
  -Договорились, а теперь передумал. Сам буду жить. Только страховочку  полторы тысячи заплачу,- и Колька стал закрывать ворота.
Так что Николай дом так и не продал, не попался покупатель, который бы на душу лёг. Всё хмурые, хитрые, ищут в постройке всякие недочёты и подозревают в чём-то его, в чём, он и сам не знает.
 Приди к нему по-простому, по человечески, он всё покажет, посоветует как лучше обустроиться и даже поможет переехать, а с ценой всегда можно договориться.
 Весной, когда наступает пора пахать огороды, у Кольки очередь из селян, картошку-то надо сажать. Знают, что он никому не откажет, так, разве немного покуражится для порядка. Вспахать огород тоже можно по-разному: можно отваливать валуны и  поди их потом разбей лопатой, а можно забирать маленькими шажками землицу, да пройти бороздку лишний раз, и вот тебе готовые гряды и земля как пух. Лучше Кольки всё- равно никто не вспашет. Вот поэтому Галина с утра и пришла к нему договариваться.
  Тот как раз завтракал, хмуро посмотрел на неё, чего мол припёрлась с утра.
  -Я насчёт того, Николай Александрович, чтобы огород вспахать.  Уж как ты в прошлый год вспахал, так никто не вспашет. Вот ко мне Алексеевна приходила, говорит, так жалеет, что в том году  не тебя не наняла, а доверилась свату, т от такой  сватовой пахоты, она и без рук и без картошки. Земля у неё и так тяжёлая, глина да гравий, а тут ещё и не поднята. А у меня зато столько картошки наросло, что я и поросёнка на ней выкормила. Хороший был поросёнок, помнишь Коля, я и сала приносила тебе пробовать.
  -Как же, дождёшься от тебя сала,- буркнул Колька.
  -Я всем говорю, если бы не Николай не видать бы мне такого урожая. 
  -Да я тут причём,  картошку-то надо вовремя окучить и не один раз, а не то что твоя Алексеевна, ждёт, когда саму из бурьяна не видно станет и сражается с ним, как негры на плантации тростника.
  -Точно Коля, похожа Алексеевна, как ты не скажешь, на негра с плантации. Она в том году на корову одна накосила и на себе в сарай этот стог перетаскала.  А на плантации там что, там только тростник рубят ножом, большим таким, мачете называется, наверное, не тяжелей, чем у нас на сенокосе литовкой косить. Ну и правда жара там стоит несусветная. Да и у нас в то лето жарило не хуже тропиков. Ну так что, придёшь пахать - то.
  -Приду, вот только  тёще Анатолия вспашу огород.
  -А что Толька сам-то своей тёще не вспашет?
  -А на ком он пахать будет, не тёщу же ему запрягать. 
 Пока Николай пахал  Анатолиевой тёще, народу собралось полдеревни.  Каждый на свой лад хвалил его. И не только за пахоту, кому он помог на сенокосе, кто вспомнил, как в том году чуть не остался без дров, спасибо Николаю, помог вывезти. Колька пахал на кураже, азартно, шагомерил по полю, едва за лошадью успевая. И лошадь была у него под стать хозяину, жилистая, задорная, трясёт гривой, вот мол, как мы с Колькой можем.
  А Колька в ответ на неё беззлобно рявкал:
  –Бороздой!
 Одно удовольствие смотреть как они в паре работают.
  В тот год  по весне Николай вспахал всем старухам в деревне, и тем, у кого были и свои, такие же по возрасту сыновья и зятевья, да то ли ленились, то ли отвыкли от крестьянского труда.
А плата за работу была разная, по возможности, а то и за так. До своего огорода руки дошли в последнюю очередь, когда люди уже картошку посадили. Нет бы о себе сначала позаботиться, а уж потом о людях, но  у Николая так никогда не получалось. Безотказный он, рубаха-парень.