Известная цена

Говаривал мне знаток вологодских озер и рек:
-  Гляжу, как валят отпускники на юга. Удивляюсь на тех, которые измочаленно усталые и мечтают избавиться от хвороб. Ведь там, в постоянной жаре, болячкам как раз толчок, чтоб шириться и благоденствовать. Организм расслабляется, лень ему трудиться за ради всяческого восстановления и прибавки здоровья.
Вспоминаю его рассказы о том, как смело заходят иные вологодские проживательницы в прохладные струи волшебных лесных вод. Как получают они силу и несказанную бодрость, чтоб способнее было детишек рожать. В тех-то лесах, нисколько не испорченных асфальтовым дыханием и мазутной гарью, и воздух на особицу прекрасный, и вода оздоровительно целебная.
В моей памяти живы намеки усердного повествователя:
-  Ягоды тебе нужны позарез? В лесу хоть грибов, хоть земляники по летним дням навалом. А есть какое исключительно усидчивое желание, так можешь под окнами своего деревенского дома свободно выращивать викторию. Под снегом никогда у нас не вымерзает эта ягода, сладкая до невозможности, красная до удивления средь огородного картофельного изобилия.
Слушая соблазнителя, я понимал: очень все-таки по душе жареная картошечка с грибами. Совсем я не против того, чтобы окунуться в прохладно целебную водичку, а затем вкусить неспеша ягодку. Одну-вторую, да хоть и третью.
Разрешите признаться: заветная деревенька подробного рассказчика ныне в мыслях! Цена тамошним местам известна мне.

*      *      *
               
Птахи-луговки сюда не залетают. Вихорьки поречные вязнут в частоколе дрёма, вологодского дремучего леса. В ельне так тихо, словно и птице, и зверю заказан сюда путь. По правде сказать,  не слишком тут приветливо: темновато, да и сырость обнимает тебя, ровно сумрачный хлад в погребе.
Но вот вроде впереди посветлело. Частокол порядком изредился, и теперь покрытые мхом вековечные молчаливые ели стоят уже не так густо. Можнословить на плечо или на ладонь пару-другую солнечных зайчиков.
Нет, это не берендеево царство, это ельник-черничник, что накрепко укоренился пообочь реки. Вон и полянка ягод проявилась за распаренными на солнце, беловатой смолой облитыми стволами. Угощайся черничными ягодками, гость дорогой! Не пожалеешь.
Я  -  туда.
Лес негустой здесь, а хворосту под ногами куда как много. Прелый валежник потрескивает негромко. Ветки, валяющиеся на земле, покрыты мхом, и потому поляна выглядит сплошным зеленым лугом. Тут гляди в оба. Споткнуться, зацепиться сапогом за толстый сук и упасть  -  пустячное дело.
По обманно ровному лужку разбросаны осанистые моховые кочки. А вот сошлись в круг полуметровые папоротники. Их листья словно выпестованы искусным резчиком. Каждая веточка ни дать ни взять перышко неведомой птицы. Кто воткнул эти роскошные перья в зеленый ковер?
Звенят комары. Пахнет прелью, грибами. Я увлеченно собираю ягоды. Иногда паутинка прилипнет к потному лицу.
Нынче урожай богатый. По-над кочками и моховыми блюдцами  -  повсюду кусты черники, отягощенные крупными ягодами. Тронешь пальцем  -  и сизый налет пропадает, блестит смоляного колера чернота.
Подумалось: хорошо бы взять с собой кустик черники. Из тех, что побольше разросся  -  покрупнее. Можно будет посадить его недалеко от дома.
Раскопал корешки, потянул за веточки. А там, внизу, в земле  -  длинное корневище. Мало того: тянется оно к другому, соседнему растению родственного вида. Жаль обрывать. Решил прихватить с собой и другой кустик.
Подкопал, потянул. Ан не тут-то было. Уцепился корешок за третьего зеленого родича.
Фу-ты, какая незадача! Да вы, браточки, крепко друг за друга держитесь. Не стану вас беспокоить. Растите себе спокойно.
Присыпал корешки рыхлой землей, полил их из лужицы и пошел домой. И доволен был? А как же  -  ведь не порушил черничного братства.
Хочу при этом доложить: леса по реке  -  назову ее Вожей  -  стояли ране дивные. Богатые хоть ягодами, хоть спелым древостоем, которому каждый леспромхоз готов был  порадоваться. Только усердные топоры да бензопилы знатно поизредили рощи-то. 
Однако нынче ухватистые пильщики и бойкие рубщики в ум приходят  -  хозяйствовать надобно так, чтоб не пустить в распыл вологодское богатство. О нем, о лесном изобилии, рассказывал мне тамошний проживатель  -  знаток именно что всякого разного в достатке. В той пристрастной мере, чтобы почувствовать его ретивую заботу о благоденствии зеленой российской природы.
Кстати, хотите узнать, как ивовая гостья помогла вожским лесорубам честь соблюсти и достаток не обронить?

*      *      *

Приключилась в лесу беда. Повырубили сосны по Воже-реке. Нет по такому случаю работы у лесорубов. Директор леспромхоза Беломор Юрьевич убивается: что это за хозяйство досталось мне? Не успели зажить по-человечески, обрести счет в банке  -  на тебе, разоряйся, останавливай пилы  и ступай с сумой по миру!
Поубивался, поубивался и так сказал лесорубам:
-  Домашних дел век не переделать. Забирайте инструмент, идите до лучших времен по домам. И чтоб не лодырничать у меня там.
Сам стал думать, как поднять леспромхоз  -  новые порубные участки отыскать, напоить трактора соляркой, снова обрести счет в вологодском банке.
Думы у него как раз очень непростые, и время знай себе утекает где по капельке, а где торопливым ручьем. Что касается вальщика леса Павлухи Огнева, он лодырничать не собирался. Ему давно уж полагалось сотворить одно домашнее дело  -  крышу покрыть шифером. Вот он забрался наверх. Глянь  -  там старушка сидит. Ногой дрыгает, хозяину подмигивает:
-  Ловка я?!
- Коли сюда в два счета забралась, как скажешь, что не шибко ловка? Ты лучше объяви, каковского прозвания. Зачем тут у меня взялась.
-  Бабка Ивашка я. Всех ивняков по Воже-Воженьке хозяйка
старинная. Где хочу, там и располагаюсь. Понял?
-  Твоя забота. Сиди на крыше, раз есть таковское непременное желание. Мне с хозяйкой ивовой ссориться недосуг.
Огнев молотком тюк да тюк. Бабке тишком располагаться, видать, скучно. Принялась тарахтеть:
-  В работе, гляжу, знаешь толк, а только слушать меня будет тебе невредно. Домашние дела, они ведь такие, что и дому, и леспромхозу могут пойти на пользу. Чего б тебе не сделать кресло из ивовых прутьев? Ведь нужная в обиходе вещь. Сядешь  -  вовсю качается, и у тебя происходит улучшение душевного настроя. Каждому любо в кресле-качалке  отдохнуть. Это в озабоченный  час дня, но в особенности после трудов праведных в поле или на какой фабрике. Сотвори качалку, дорогой мастер.
Павлуха поморгал, присобачил покрепче лист шифера к обрешетке. Ответствует вежливо:
-  Уговорила. Сделаю качалку, бабушка-старушка. Спасибо за совет.
-  Нет, ты погоди отделываться спасибочками. Учись, пока я рядом. Кто тебе подскажет, как таковскую мебель в затейливости сотворяют?
Павлуха  -  тюк молотком. О новой крыше разве можно позабыть? Ни в коем разе. Но и к ивовой хозяйке не мешает прислушаться. Полезно это.
-  Учиться ремеслу не отказываюсь. Чего мне задирать нос? Знамо дело, ученье  -  свет. Только вот неученых  -  тьма. Кто у нас в леспромхозе ведает, как сплести качалку? Да ни одна душа!
Бабушка-старушка скрестит веточки. Возьмет и сунет Павлухе под нос. Смотри, милок. Разве только кресло можно сотворить?
Опять же очень способно  -  диван. Если есть желание, то и столик чайный. А кроме всего прочего, у мастера появятся и для книг этажерка, и для посуды шкафчик.
Красавистая мебель в доме каждому проживальщику в обязательную радость, потому как сердце становится обласканным. И другое надобно взять в догадку. Плети себе и плети, прикрепляй веточку к веточке. В достатке станешь жить, коли в руках держишь красавитое мастерство.
-  Слышишь меня, вальщик леса, в одночасье ставший кровельщиком?
-  Исправно, бабуся.
-  Не надо лишь разбазаривать ивняк по Воже-реке. Берут, видишь ли, те деревца, что потолще. Остальные  -  ломают, в землю затаптывают. Навалились на береговые заросли всей своей техникой. Проредили места с превеликим усердием. Теперь локти кусают. А кусать-то не к спеху.
Ивовая хозяйка ведет разговор очень даже толковый. А куда заворачивает?
Ясный дает намек: пора береговые тонковетки пустить в дело. Мебельный цех в леспромхозе неплохо бы открыть. Будет там Огнев заправлять качалками да этажерками.
Надежда не обманет  -  снова пойдет лесопромышленная старательность по Воже-Воженьке в гору. И думать надобно директору Беломору Юрьевичу побыстрей. Ой, нужно обмыслить, как быть с пустошами, что остались после порубок! Кому они пользу дают, эти лесные проплешины?
Подсказала бабка Ивашка насчет плетеной мебели вальщику Павлухе всё как есть в достаточной убедительности. Он приоделся поприличней. Пиджак на плечи натянул, галстук нацепил на шею.  И  -  явился перед Беломором Юрьевичем с предложением:  давайте откроем мебельный промысел в леспромхозе. Набрался такого нахальства, что попросился в начальники цеха.
Поинтересовался директор, кто советом с парнем поделился, кто мастерство узорчатое передал лесорубу. Огневу что скрывать? Он сказал: бабка Ивашка, на Воже-Воженьке ивовая хозяйка.
Дескать, она с ним сидела на крыше как раз накануне. О мировой политике не говорила, потому как упирала на другое. Беспокоилась, что тонковетки затаптывают без пользы. Хотя не исключено, что в мировой политике разбирается бабка не хуже  -  все лесовики к человеческому любопытные.
Они всё ж таки старинного пребывания на Воже-реке существа. Не ленятся всяческие виды примечать. А уж прыгучие какие! Хлебом не корми  -  дай только забраться на крышу, подрыгать там ногами.
-  Ты мне голову не морочь лешими!  -  грозно сказал Беломор Юрьевич.
Рассердился директор. Раскочегарился.
Ладно, мебельный промысел разрешил. И то  -  больно хорошо.
Помощников у молодого начальника цеха нашлось достаточно. Ладили стульчики и диванчики соседская девушка Еленочка, родная Павлухина матушка да самоличная жена Беломора Юрьевича.
Что касаемо Огнева, он не вот вам давал одни лишь указания. Шкафчики позатейливее кто сотворял? То-то и оно, опять же обучал школьников, и они помогали ему в охотку.
Спорилось дело у мебельщиков. Заказы цеху сыпались горохом. Лишь успевай пошевеливаться.
Поначалу одни поселковые разбирали себе по домам готовые поделки. Потом, прослышав о красовитом промысле, стали гости накатывать из района.
Местное начальство всё как есть обзавелось вожским узорочьем. А умолчать ему перед руководством о новом доходном цехе как можно? Всё ж таки местам по Воже-реке прибавляли славы. Никак не позора бесчинного.
Приедет в поселок большой лесопромышленный начальник. Ознакомится с хитромудрой народной инициативой. Обсудит с Беломором Юрьевичем коренной хозяйственный вопрос. Да и укатит во свояси, ничего не видя, ничего не слыша, ничего не приняв во внимание?
Нет, это уж вы, пожалуйста, бросьте! Во-первых, он от души похвалит директора. Во-вторых, вот что случается в обязательности.
По железной дороге катит в постоянное местообитание гостя большой контейнер. В нём  -  весь набор ивовых плетушек. Диван двухместный. Столик для чайных церемоний. Стульчики, да шкафчики, да полочки разные, не говоря уж о знаменитом качающемся кресле.
Как приедет контейнер, так и образуется на даче в нужном месте полная удобно-плетеная  обстановка. И уж такие меблирушечки восхитительно прекрасные, что, чаи с приглашенными распивая, непременно скажет хозяин речь. О хитромудрых вожских лесорубах.
Дальше, вестимо, происходит событие. Все гости ахают от восхищения, поглядывая на Павлухинские поделки.
Спросят, не поленятся  -  по чём дивная вожская красота? Тут же получат ответ: не задешево она приобретается, но дорога на Вожу-Воженьку нынче укатанная.
Обычно сразу интересуются: проселок в леспромхоз укрыт асфальтом? Естественно уже укрыт, потому как Беломор Юрьевич опять вошел в доверие к вологодскому банку. Получил столько рублей, сколько было нужно для всяческого обустройства. Поэтому отказу покупателям не будет ни под каким видом.
Так что поехали на Вожу-реку гости из самых разных местообитаний. Нынче уже валом валят. А Павлуха их всех ублажает.
Надобна тебе этажерочка позаковырестей? Подожди чуток. Побольше этажей поднастроят  -  будет меблирушечка, что твой небоскреб. Ежели ты американского подданства.
Можно сотворить этажерочку на манер Эйфелевой башни. Коли ты приехал из французской державы и желаешь получить особое удовольствие.
Понятно, что покупателю нужно. На вожское диво подивиться и родину свою напрочь не забыть в сердечно-прелестной российской глубинке.
По такой-то жизни не добраться  беде к вологодским подельщикам, хоть и дорога в поселок стала хорошо укатанная. Разве что в игольное ушко пройти, а это непросто.
Вот как бабка Ивашка помогла Павлухе, Беломору Юрьевичу, всем лесорубам.

*      *      *

До войны мой знакомец немало звериных троп освоил в усердии промысловой охоты. Однако меру отстрелов соблюдал неукоснительно. Более того  -  благодаря его стараниям потаенные лога и сокрытые в дремных борах полянки приобретали вид вполне ухоженный.
Не дачи с полными удобствами он там возводил с друзьями охотниками, а ставил травяные стожки для удобства лосей и прочей жующей лесной публики. Кроме того, радетели, собранные из вологодских деревень и городских поселков, солонцы для зверей устраивали в укромных местах.
Много было таковских радетелей? Да уж немало. Тем паче, что война еще не успела крепко поуменьшить  число здешних рачительных  -  в смысле борового животного изобилия  -  селян, завсегда безотказно усердных мужиков.
После войны случилось вот что. Пошел по вологодским лесам шум, грём порубщиков  -  всяких заготовителей древесины с их тяжелой ухватистой техникой.
И что видим в нынешнем веке? Трудно живется и сосновым корабельным рощам, и пахучим смолистым ельням, ранее в охотку заселявшим влажные боровые понизовья.
Как  развернуться всем нам лицом к нуждам лесных угодий, к проблеме исчезающего зеленого плаща планеты? Пока что это вопрос больше риторический.
Хорошо хоть, чта мечта -  об изобилии вологодского дрёма  -  живет, не пропадает.
В бухтинах местных, в сказках она живет, а всё же греет душу. И в днях послевоенной жизни всё кивает, кивает российскому человеку ива серебристая.