Глава пятнадцатая. Чудесные картины

– Смотрите, краска на одном башмаке почти подсохла! – нетерпеливо говорю я Чистильщику, пока тот отворачивается, чтобы взять кисточку размером поменьше. – Уже темнеет, а мне хочется на башенку Эльфа своими глазами полюбоваться! Вы закончили работу?
– Не совсем, господин хороший. Нужно прокрасить детали. И ещё мне необходимо отчистить вашу левую пятку от прошлогодней листвы, а потом хорошенечко отполировать вашим баклажанным башмакам сиреневые носы.
– Что ж вы так долго возитесь с этими баклажанами, тьфу, башмаками! – восклицаю недовольно я. – У меня спина затекла сидеть на табурете с утра в одном и том же положении.
– Сами виноваты, перебиваете меня вот уже в который раз! – возмущается Чистильщик. – Ну и клиенты пошли нынче. Ещё болтливее стали, чем Чистильщики Сапог!
– Ладно-ладно. Не бурчите. Я перебиваю так часто, потому что боюсь услышать печальный конец. Я очень переживаю за Эльвиру… Мне так хочется, чтобы она поскорее поправилась и встала на ноги! – вздыхаю послушно я.
– Не переживайте, – ухмыляется Чистильщик Сапог. – Разве мог бы Чистильщик Сапог, сидя здесь, на сундучке, рассказывать сказки с печальным концом?!  Что ж, по-вашему,  я настолько глуп?
В ответ я молча ухмыляюсь.
– Не верите? А зря! Разве я допустил бы, чтобы клиенты уходили от меня в расстроенных чувствах? Печальными сказками я только отпугну от себя публику, и никто не станет чистить у меня сапоги и боты! А мне, как любому уличному работнику, нужен постоянный клиент с копеечкой в кармане. Конечно же, у этой сказки будет светлый конец – впрочем, как и у всех других моих сказок!  Так что не стоит грустить заранее! Просто посидите молча, если хотите знать, чем это всё кончится. Тут и сказки-то остаётся – всего ничего! Как раз, чтобы отполировать вам два башмака и расплатиться, – уверяет меня Чистильщик.
– Да уж посижу, посижу! – отвечаю я и замолкаю.
Чистильщик трёт лоб грязной рукой, вспоминая, на чём мы с ним остановились. 
– Итак… – продолжает он…

Когда отец зашёл ранним утром в комнату дочери, она уже не спала. Девочка сидела на кровати перед мольбертом, улыбаясь той самой редкостной улыбкой, которая принадлежала когда-то её матери. Бургомистр понял – долгожданная встреча произошла. Крылатый мастер простил его и всё-таки вернулся в город.
– Папа – повернула она лицо к отцу – Ты знаешь, ко мне ночью  Эльф прилетал… Которого мы выгнали. Ну помнишь? Тот самый…
– Да? – сделал удивлённый вид её папа. – Неужели?
– Он сказал, что этот ты его вернул, чтобы помочь мне встать на ноги. Это правда?
– Правда, – улыбнулся отец и сел рядом.
–  Но только никак я не могу понять, во сне это случилось или наяву. В этом очень трудно разобраться спросонья.
– А ты и не старайся. Просто нарисуй всё, что увидела своими глазами.
–  А ты не будешь ругаться, если я что-то тебе покажу, пап?
И Эльвира повернулась к отцу вполоборота.
На спине у девочки красовалась пара нежных, как тучки, маленьких стрекозиных крылышек. А на боках крыльев примостились два нежных облачка.
– Ах ты моя маленькая летунья, –  улыбнулся дочери отец. – Летала-летала, тучки c неба крыльями зацепила и домой на крыльях приволокла. Ну и чем же нас порадуют твои тучки-летучки? Что нас ждёт сегодня с утра? Дождь? Или снег? – Бургомистр одним рывком отдёрнул кружевную штору, и комнату залил яркий солнечный свет.
– Смех, папа, сегодня нас ждёт смех! Эти тучки не со снегом, а со смехом! – ответила Эльвира и весело расхохоталась. Мотыльки её смеха сели Бургомистру на нос и стали очень невежливо щекотаться. Серьёзный и суровый Бургомистр сперва чихнул, потом закашлялся, потом стал икать, потом вдруг заплакал, и тут наконец-то его позабытый смех вспомнил о нём и забился в грудной клетке, вырываясь наружу крупными клубами басистого хохота!

– Ха-ха ха-ха! Ха-ха Он! Маха-ха-ха-ха-ха - ОН!

Если бы рядом был Эльф, он бы обязательно увидел, как смех Бургомистра становится на лету крупным бархатистым махаоном и порхает над девочкой. Эльва не могла видеть эту громадную бабочку, но будущая художница мира эльфов хорошо себе представляла, во что превращается папин смех.
Отец присел на край кровати и обнял дочку. А она уткнулась ему в ладони лицом и зажмурилась от счастья. Она вспомнила, что именно этот смех покинул папу, когда с ними рядом не стало её мамы. И теперь наконец-то он навсегда вернулся к отцу. 
– Пап, посмотри на меня! Видишь, благодаря этим крыльям я даже сама могу вставать! – Девочка сделала усилие и, подтянувшись на руках, встала с кровати. Крылья мерно застрекотали, а слабые и тонкие ножки Эльвиры слегка подогнулись, но она удержалась на них и выстояла минутку. После она снова села на край кровати.
– Этот Эльф обещал, что будет помогать мне, если я буду рисовать их мир. Я должна нарисовать всё, что я видела этой ночью во сне! Купи мне кистей и красок, папочка!  – глаза Эльвы засверкали маленькими озорными изумрудиками.
– Вот и хорошо, – ответил Бургомистр. Он нежно посмотрел на дочь, ловя на лету подаренный ему цветок улыбки. Взгляд отца снова светился тем самым светом, который он утратил давным-давно вместе с утратой его возлюбленной.

А в это самое время в городке посреди самой неприметной улицы у самого неприметного домишки столпились удивленные горожане.
– Смотрите, смотрите, дочь Бургомистра летит! – слышалось тут и там в толпе.
А рядом с ней наш крылатый пройдоха!
Вот это картина! На всю стенку! Вот это да!
– Да ведь это те самые слюдяные крылья! Но откуда она их взяла?! Всё же было сожжено дотла!
– Не пойму-у-у-у-у! – мычала удивленная коровка!
–  Господин Бургомистр, господин Бургомистр, там ваша девочка летит! – закричала с порога Молочница. Она принесла долгожданное молоко и масло для гренок.
– Да нет, госпожа Молочница, вы ошибаетесь, моя дочь сейчас сидит в детской и рисует на холсте свои мечты. Сегодня она впервые открыла глаза после долгого зимнего сна. – ответил ей отец. – Сегодня самый счастливый день в моей жизни. Я самый счастливый отец в мире! Гоп-пардон, гоп-пардон!
– Будьте осторожнее, не расплещите молоко для какао! – пропела Молочница в ответ маслянистым голоском. Она была несказанно рада, что на клумбе городского парка появились первая весенняя трава. Наконец-то коровку не надо будет выпасать, выходя далеко за город!
На следующее утро жителей городка ждал новый сюрприз.
На фасаде булочной, прямо напротив лавки Мясника, был изображен розовощекий крылатый Мясник, который щедро раздавал сосиски бедным беспризорным мальчишкам!
Мясник, раскрасневшись, пялился во все глаза на свое крылатое усатое изображение, и чумазая детвора, столпившись у стены, наперебой кричала: 
– А это я! А это рыжая в веснушках – я!
– Смотрите, а вот этот в клетчатой кепке, на меня похож!
– Дядя Мясник, вы теперь настоящая знаменитость!
– А угостите нас сегодня сардельками по случаю вашей известности! – ныли худенькие дворовые детишки.
Пришлось в этот день Мяснику в лавке подарить всем по большой и вкусной сардельке на обед. Но теперь, гордясь своим крылатым изображением на стене булочной, Мясник стал добрее и вскоре вовсе перестал жадничать.
Так с каждым днем картин в городке становилось всё больше и больше, а сюжеты на них были интереснее и интереснее.
Эльвира умудрилась изобразить всех жителей городка добрыми и веселыми, отзывчивыми и щедрыми, и теперь горожанам пришлось измениться и стать точно такими, какими их нарисовала маленькая крылатая художница в своих мечтах. А папе Эльвира подарила громадный портрет на холсте. На нём Бургомистр улыбался, а вокруг него роилась стайка весёлых мотыльков смеха.