Тёплышко

                Середина декабря. День тёплый, солнечный,  не похожий на зиму. Ощущение, будто  завтра, наступит весна. Солнце яркое и слепящее от искристого   снега.  Поневоле приходится прищуривать глаза. Все рады такому чудесному дню:  стайка щебечущих воробьёв рассевшихся, напротив, на кустарнике, непрестанно спорящих между собой. Кампания малышей  напоминающих   воробушков, кувыркающаяся в снегу. Смешных и забавных  толкающихся и задорно смеющихся, купающихся в радости чудесного зимнего счастья.
Родителей,   смотрящих на них с любовью и восхищением. Все радовались такому поистине волшебному дню.

            Все, кроме меня, сидящего на скамейке перед   домом из которого (сколько помню себя  в детстве и юношестве)  куда бы ни уходил, возвращаясь, видел на балконе третьего этажа милую, любимую маму.
Ждала всегда:  из пионерских лагерей, походов. Ждала в отпуск, из больницы,  с рыбалки,  охоты. А когда уехал к новому месту службы по окончании училища, ждала писем. Перечитывала  по нескольку раз на день, перетягивала  резинкой для волос  и, вздыхая аккуратно, укладывала в ящик письменного стола.
Так было, а теперь уже не будет. Ушла навсегда из жизни далеко-далеко. Больше не увижу добрых  ласковых глаз, никто не дотронется тёплыми и такими нежными руками  до вихра на макушке, никто не спросит: «Сынок, как дела? Себя береги, одевайся теплее и не забывай  про шарф! Новые носки связала – береги ноги!»

                Кстати о носках.  Учился на первом курсе военного училища, связала  такие тёплые и пушистые носки, что их хотелось  носить не на ногах, а на груди, гладить и нюхать, вдыхая запах маминых рук.
Тогда тосковал по дому, по маминым пирожкам, по горячей ванне и прочим прелестям ещё не забытым мною гражданской жизни. Хранил эти носки как можно ближе к сердцу, а ночью  под подушкой, ощущая во сне рукой тепло исходящее от шершавых, но таких нежных маминых рук.
       Петельку за петелькой,  ночами под зелёным абажуром, это пушистое счастье создавали мамины пальцы. Умеющие всё (во время войны без отдыха днём и ночью шить  портупеи, протыкая жёсткую и крепкую кожу, держать карандаш  и чертить ровные и тонкие линии создавая чертежи в конструкторском бюро, умело щелкать костяшками счет, подбивая баланс за последний квартал уходящего года).
 Я  берёг носки,  не только не одевал,  но и прятал от посторонних глаз (этот островок, капельку маминого тепла).
 Как говорится: «Счастье вечным не бывает» - и это правда!  Прибежал с утренней  зарядки, а на кроватях у каждого своё:  носовые платки, старые подворотнички, фотографии, комплект портянок … У меня  пушистые носки…С каждого спрос за такой беспорядок.

 Командир роты  капитан Макаров был строгим, но справедливым, пережившим войну воспитанником в полковом оркестре.  По окончании  танкового училища  и продолжительных перемещений по гарнизонам нашей необъятной  Родины зацепился в училище и занимался  воспитанием будущих командиров.
       Не столько волновало  наказание, сколько то, что носки могут изъять, и  сжечь  в  училищной котельной.
Наши  взгляды встретились. Не знаю, что смог прочитать в моих глазах  ротный, но спросил: «Мамкины, поди?» Слов не нашлось. Только кивнул головой в ответ. Улыбнулся и сказал: «Товарищ курсант! Сдайте вещи в каптёрку и храните в  чемодане, а не под подушкой!». Повернулся и ушёл, так и не наказав. Кто знает, что повлияло на это решение.
Можно только догадываться. Может,  вспомнил свою маму, потерявшуюся в пламене войны во время бомбёжек где-то под  Воронежем...

          Милую маму в течение того злополучного  года я хоронил трижды.
Болячки скрывала, носила в себе, не показывала вида. Боль переносила стойко. Ойкнет, улыбнётся и скажет: «Как - то  неправильно повернулась!» И бежит дальше, принимается за какую-нибудь работу.
Но всё чаще приступы боли повторялись, и поневоле пришлось лечь на обследование. В результате неутешительный диагноз – рак!

            Долгие нудные процедуры одна за другой  результатов не дали.  Операция мучительная, болезненная, затем вторая…
В часть пришла телеграмма: «Сынок! Срочно приезжай мама в тяжелом состоянии».

    Поехал в очередной отпуск. Через двое суток дома. Еле узнал её родную. Сказать что похудела – ничего не сказать! Одна улыбка та же   тёплая ласковая. Схватилась руками за ладошку и улыбается сквозь слёзы.
В больнице отцу сказали, что дней десять протянет, не больше.  Вторую неделю только воду пьёт.  Но организм человека неизведан и не понятен.

Назло врачебным предположением пошла  на поправку, выглядеть стала веселее. Появились откуда- то  силы внутренние. Даже гулять выходили по вечерам вокруг дома. И у меня на душе стало легче.  Всё бы хорошо, да отпуск кончился.
Оторвался  от маминых объятий, подхватил чемодан, в поезд и…

          Вот он любимый личный состав третьей танковой роты. Занятия, учения, наряды, выезд на окружной учебный центр, подводное вождение, стрельба штатным снарядом – закрутилось, завертелось в заботах…

      А тут вторая телеграмма…Отпустили  в отпуск по семейным обстоятельствам. И всё как в прошлый раз. Только расставание на этот раз на всю жизнь запомнилось. Смотрит в глаза безотрывно, словно прощается,  а слезы текут и текут. Целует,  целует и повторяет: «Береги себя сыночек! Одевайся теплее! Вот полегчает, я тебе свяжу носочки! Ноги береги!»

         Время пролетело, вот и декабрь. И снова телеграмма...
Билетов  на поезд не было. Добирался на перекладных с электрички на электричку, где товарняком, где попутной машиной, но добрался.

Мама была без сознания, лежала худенькая и беззащитная. «Всё ждала тебя,  ждала да видно устала, притомилась – пусть поспит, и ты сынок приляг, а я посижу! Как проснется, разбужу обязательно»!- сказал отец.
 Так и не удалось с мамой заглянуть на прощание друг другу в глаза…

Сидел  на скамейке и не мог понять. Почему такая несправедливость? Солнце светит ярко. Все радостные и весёлые, а её - самого дорогого, светлого для меня человека нет, и не будет никогда.

Вчера стоял у  могилы, мерзлая глина гулко стучала по крышке гроба,  отдаваясь такой болью и тяжестью в душе! Словно камень лег тяжёлым грузом на сердце! И надо бы плакать, да никак не плакалось. Будто закрылись плотно какие-то двери внутри и ни чем их теперь не раскрыть!
Сидел на скамейке и от душевной  несправедливости  окружающего меня счастливого и яркого мира закрыл глаза.
Кто-то тянул за рукав. Открыл глаза, увидел перед собой маленькое курносое Чудо с  серыми  широко раскрытыми,   наивными  глазами одетое в яркую  оранжевую куртку и шапочку.
 Чудо стояло и улыбалось, раскрыло мой кулак и осторожно положило на ладонь маленький кусочек красного стёклышка. Потом снова взяло его в руку двумя пальцами, посмотрело на солнышко, прищурив один глаз, улыбнулось,  снова положило в ладонь и сказало: « Это тебе «тёплышко»! Погладило по руке, повернулось и со звонким смехом убежало.
               Тепло подаренное этим маленьким чудом проникло, глубоко в душу и слёзы сами собой потекли из глаз. Стало легче. Неожиданно понял, что моя милая мама будет всегда рядом в моей душе, в моей памяти.
Прошло более  тридцати лет.

                Маленькое Чудо, которое тогда помогло, наверняка выросло и  даже не помнит, что подарило незнакомому дядьке кусочек тепла.
 Но я, то это помню. Нет – нет,  и  выдвину верхний ящик письменного стола, подержу в руках маленький, кусочек стёклышка и на душе сразу станет теплее. Возьму в руки и очередной раз пожелаю далекому Чудо – Теплушку чтобы  оно жило счастливо и весело, не жалело тепла для других…Спаси и Сохрани его Господь!