Он пришел. Глава 66. Награда

18 мая 2017 года

Сан-Франциско, Калифорния, США

17:05

Аудитория была… вполне прогнозируемая. В основном преподаватели, студенты, аспиранты небольших малоизвестных колледжей и университетов San Francisco Bay Area. Немного историков-любителей (типа коллеги), с полдюжины журналистов из мелких местных газет, давно (или не очень) почивших в бозе в бумажном варианте и существующих исключительно в онлайне.

Скучающая дамочка из отдела культуры и искусств San Francisco Chronicle (видимо, с новостями в этот день у них было совсем швах). Пара-тройка блоггеров, специализировавшихся на Третьем рейхе и Холокосте. Десяток мутных персонажей – то ли отрицателей Холокоста, то ли конспирологов-любителей. То ли и то, и другое вместе. Ну, и всё такое прочее. Всего сотни полторы – максимум, две.

Из этой предсказуемой компашки выделялись трое – высокий и худой раввин и низенький лысоватый католический священник. Ну, и Генрих, конечно – тот самый, из «гамбургского счёта». К моему великому облегчению, из моих знакомых не было никого – видимо, Тайная Инквизиция нашла необходимые аргументы.

Ну, почти никого. Ибо в самом центре первого ряда грациозно восседала… правильно, Ракель Арансон. Куда ж без неё-то… К счастью, в отличие от всех прочих особ женского пола, с которыми я переспал за тот безумный месяц в конце пятнадцатого года, отношения с ней «после того» остались эмоционально нейтральными. И чисто платоническими. Поэтому никакого даже неудобства (не говоря уже о какой-либо опасности) она не представляла.

Лаура и Ди в этом… сборище выглядели совершенно иномирно. Что меня несказанно радовало.

По понятным причинам, мне было как-то не до подготовки своей типа «нобелевской» речи. Да и вообще всё это мероприятие после встречи с Лаурой потеряло для меня всякий смысл. Но отказываться было уже неудобно, так что пришлось, как говорится think on my feet. Соображать на ходу, то есть.

Сама по себе награда была стандартная. Изящная статуэтка Клио – богини (ну, или музы) Истории – псевдозолотая на черном пластиковом постаменте, диплом и, что самое удивительное, чек на десять тысяч долларов. Который надо будет куда-то деть. В смысле, пожертвовать. Ладно, потом с этим разберёмся. Сейчас речь бы пережить…

Которую предполагалось произнести после получения награды. То есть, прямо сейчас. Что же им сказать-то… причем желательное что-нибудь новенькое, а не то, что они и так могут прочитать в книге.  Ладно, попробуем. Не боги горшки обжигают… Благо и совет подходящий имеется: Не знаешь, что сказать – говори правду. Одна загвоздка – как выбрать из тысячи способов это сделать наилучший?

«Я глубоко благодарен уважаемым организаторам за столь высокую оценку моего скромного творения…» - торжественно начал я. Ну да, ну клише. К сожалению, на что-то более креативное у меня не было ни времени, ни сил, ни желания. Аудитория, тем не менее, благоговейно внимала.

«… хотя лично я отношусь к Лавине Холокоста спокойно и трезво. Я не произвел никакого переворота в умах, ничего особенного не открыл, не ниспроверг ни одного авторитета и даже не разоблачил ни один government conspiracy…»

Аудитория одобрительно расхохоталась.

«Я просто сказал правду. И готов отстаивать её в споре – хоть приватном, хоть публичном, хоть вообще на ТВ - с любым историком – хоть профессионалом, хоть любителем. Правда,» - я сделал паузу, «пока что желающие как-то не торопятся выстраиваться в очередь…»

«Это мы исправим» - пообещал профессор Мартенс, глава оргкомитета по присуждению премии. Мне оставалось только надеяться, что он это не всерьёз.

«Я должен признаться, что несколько погрешил против истины, когда написал в предисловии к Лавине Холокоста, что я написал эту книгу потому, что всегда хотел прочитать такую книгу, но никак не мог её найти, поэтому вынужден был написать сам»

Аудитория замолкла, заинтересованно ожидая, что будет дальше.

«Это не совсем так. Ибо если бы я действительно хотел лишь разобраться в сути и фундаментальных причинах Холокоста, то я – ибо мы живем в дивную эру social media – просто завел бы очередной блог. И не более…»

Я немного перевёл дух, затем продолжил:

«И уж точно не стал бы тратить год своего личного времени на написание и издание этой книги. Особенно учитывая, что я не нуждаюсь ни в деньгах, ни в известности, ни в славе…»

Аудитория затихла совсем. Видимо, я их все-таки заинтересовал.

«Как вы, разумеется, знаете, ибо, надеюсь, читали мою книгу…»

Аудитория снова расхохоталась.

«я… ну, не знаю, насколько хороший католик, но всё же человек глубоко и искренне верующий. Хотя не так чтобы уж очень религиозный…»

Что было чистейшей правдой. Особенно насчёт религиозности. Особенно после приключений в Ватикане.

 «Поэтому я стараюсь прислушиваться к тому, что Церковь называет Divine Guidance. Это не видения, и не Глас Божий, это именно Divine Guidance…»

Аудитория снова затихла.

«И вот это самое Divine Guidance, меня, собственно, и сподвигло на написание и издание моей книги. Причем до самого последнего времени я не имел ни малейшего представления, зачем…»

Аудитория затихла совсем. Я понимаю, что это банально, но мне действительно было слышно – причём неплохо так слышно - как жужжит муха (или две). Где-то посередине зала.

«Теперь знаю» - улыбнулся я. «Divine Guidance организовало всё это… предприятие исключительно для того, чтобы ваша уважаемая организация пригласила меня в ваш замечательный город, носящий имя моего небесного покровителя, я приехал и…»

Я сделал в высшей степени многозначительную паузу. Аудитория замерла.

«… встретил свою вторую половинку. Которая в своё время, даже не подозревая о моём существовании, сподвигла меня на написание как беллетристики, так и публицистики…»

Я глубоко вздохнул.

«И, тоже не подозревая об этом, спасла мою жизнь и мой рассудок. Поэтому благодаря меня за написание Лавины Холокоста, вы просто обязаны поблагодарить и мою вторую половинку, без которой эта книга и наша сегодняшняя встреча были бы попросту невозможны…»

Присутствующие, особенно журналисты, почуявшие какую-никакую, но сенсацию, пусть и местного значения (а также примкнувшая к ним Ракель Арансон), нетерпеливо завертели головами, стараясь определить, кого именно я имею в виду. То, что моя вторая половинка присутствует в зале, они, разумеется, уже догадались.

Впрочем, я пока не собирался демонстрировать им Лауру. Сначала я хотел сказать им то, что считал нужным. Для их же пользы. Не зря же они потратили своё время (а некоторые – так еще и деньги).

«А теперь, дамы и господа, я прошу вашего внимания. Ибо то, что я сейчас вам скажу, гораздо важнее, чем моя книга… да и все прочие мои достижения, о которых вам, вне всякого сомнения, известно»

По глазам аудитории я видел невооруженным взглядом, что известно. Ещё как известно.

«Впрочем, как и любые другие человеческие достижения» - добавил я. «Потому, что любое достижение имеет смысл лишь тогда, когда оно достигнуто во имя Высшего Смысла. А в этом мире, к счастью, нет смысла выше, чем Любовь»

Аудитория завороженно молчала. Я продолжал:

«Меня уже спрашивали – и не раз - о том, что все-таки вдохновило меня на достижение моих вершин, что было двигателем, драйвом моих достижений, что давало мне внутренние силы и энергию в самых, казалось бы, безнадежных ситуациях; совершать невозможное, побеждать там, где я, казалось бы, был обречен на неизбежное поражение. Изо дня в день, из месяца в месяц, из года в год. Долгие годы, пока я не достиг вершины. И что поддерживает во мне огонь жизни даже сейчас, когда, казалось бы, все уже достигнуто и дальше уже некуда стремиться».

Аудитория слушала, затаив дыхание, предчувствуя кульминацию.

«Этот двигатель, этот драйв, эти энергии, без которых моя жизнь бесполезна, бессмысленна и обречена на пустоту и мучения – какими бы сногсшибательными ни были бы мои достижения – Любовь. Но Любовь не абстрактная, Любовь не к себе, не к Истине, не к стране и даже не ко Всевышнему, а любовь к конкретной, земной Женщине.

Без этой Любви вся моя жизнь, все мои достижения, все мои успехи, все мои награды бесполезны, бессмысленны, пусты и даже саморазрушительны. И я могу быть счастлив только осознавая, что все, чего я достиг, осуществлено во имя этой Любви. Любви к самой дорогой мне женщине, которая оказала мне великую честь своим присутствием в этом зале. Женщине, которой я посвящаю все свои достижения.

Леди и джентльмены, я прошу вас, чествуя меня и мою книгу, оказать соответствующие почести той, без Любви к которой все, чего я достиг, было бы невозможным и бессмысленным, величайшей Женщине на свете, даме моего сердца, моей второй половинке – Лауре Милфорд Палмер».

Аудитория ахнула. Лаура поднялась со своего места (скорее, впрочем, автоматически, чем сознательно). Поднесла ладони к лицу и совершенно ошалело смотрела на меня широко открытыми, сияющими от счастья глазами.

«Пользуясь случаем, сообщаю, что мы с мисс Палмер приняли решение написать на основе Лавины Холокоста художественное произведение, которое затем превратим в сценарий художественного фильма. И это официально» - добавил я, обращаясь к журналистам.

Самое любопытное, что я сказал чистую правду. Хотя и в полной мере осознал её только сейчас. Да, в течение всей моей эпопеи борьбы за выживание – с Богом, Судьбой, окружающим миром и так далее (в которой мои достижения были скорее средством, чем целью), мною двигал довольно сложный драйв-коктейль. Было бы странно, если бы было иначе.

Но именно любовь к Лауре была важнейшей составляющей этого «коктейля», которая помогла мне спасти и свою жизнь, и, что ещё важнее, мою душу. Именно безумная и детская любовь к этой кинозвезде (которая в то время и не подозревала о моем существовании) позволила мне не только победить ужасную, неизлечимую болезнь, но и добиться весьма и весьма впечатляющих успехов.

«А теперь, леди и джентльмены» - спокойно продолжил я. «прошу меня извинить. Неотложные дела заставляют меня покинуть эту церемонию. На все вопросы я отвечу после. По электронной почте».

Я легко спрыгнул с трибуны, ловко обошел аудиторию, подошел к замершей от удивления Лауре, взял ее за руку и увлек ее за собой. Она не сопротивлялась. Диана довольно и важно последовала за нами.

«Сильно» - с нескрываемым уважением прокомментировала произошедшее пришедшая в себя Лаура, когда мы уже выезжали из подземной парковки отеля. «Хотя я ожидала чего-то подобного, ибо все Львы обожают театр… но ты превзошёл мои самые смелые ожидания»

«И мои тоже» - нахально вставила Ди.

«И элегантно так взорвал все мосты к отступлению» - вздохнула кинодива. «И правильно. Ибо горящие мосты можно успеть потушить»

«Динамит надёжнее» - улыбнулся я.

«Теперь ничего не поделаешь» - подытожила Лаура. «Назвался груздем – полезай в кузов. Так, кажется, говорят в России?»