Жуть Балахтонская - Виктор Болгов

Конкурсная работа. Номинация - Фантастика.
"Галактический сезон литературных конкурсов 2015", I этап.

(мистика)

       Деревня моего детства Марьинка, в шестидесятые годы, была маленьким сибирским чудом. Жили в ней, на двух зелёных улочках, раскинувшихся по обе стороны небольшого пруда, люди наиинтереснейшие, и при том разных национальностей: русские, белорусы, украинцы, поляки, немцы, евреи, чуваши. Народ в основном приезжий с западных областей России или ссыльный.
       Помнится в 1963 году, когда мне исполнилось 15 лет, приехал я в деревню с моими родителями, братьями помладше и с сестрой на время летнего сенокоса. Лето в тот год стояло жаркое и в меру дождливое. Травы вымахали высоченные!.. – Коси да коси!..
Я, и мой средний брат Коля, возили копны в стог метать. Потом я и косил и метал сено вместе с мужиками. Лошадь, на которой возили копны, досталась нам не самая лучшая – вечно пузатая кобыла Граната с малым жеребёнком по имени Пистолет. И хотя мой дед Роман Корнеевич Коленчук, числился при колхозной конюшне старшим конюхом. Однако всех лучших коней разобрали односельчане.
Громобоя взяли Паули, Гаубицу Освальды, Пулемёта Порушники, Катюшу Изоровские, Тачанку Боговичи, Нагана Бочарики, Пулю взял Шульга, а младший брат Романа Корнеевича, дед Ефим, взял себе лучшего на конюшне вороного жеребца Орлика.
Намаялись мы за день с нашей кобылой Гранатой и её жеребёнком, спасу нет! Но вот день кончился.
       Собрались мы, после покоса, всей семьёй в светёлке под иконами. Поужинали, тем что баба Павлина – жена деда Романа, из русской печи ухватом в чугунках достала. Полакомились свежими сотами и парным молоком с хлебом прямо из печи вынутым. А уж вкуснейшего медового кваса в кадушке столько, что хоть запейся!
Поужинав сели играть в карты.
       Смотрим – подъезжает к калитке нашего дома на вороном Орлике дед Ефим, молодцеватый такой, бравый. Вороной жеребец под ним так и танцует!..
Соскочил дед Ефим с коня. Привязал к палисаду. Зашёл в избу. Поздоровался со всеми. Поблагодарил за предложенное угощение. И вежливо отказавшись, повёл с дедом Романом и с моим отцом Евгением Степановичем Болговым речь о страдной поре. И о скором закрытии колхозного отделения. Из их разговора я понял, что конец приходит нашей Марьинке Из-за объявленного Хрущёвым укрупнения и сближения села с городом. Все мелкие хозяйства должны были переехать в одно большое село Балахтон, что находится в шести километрах от Марьинки и лежащей рядом, ещё меньшей деревушки, Поперечки. В одночасье все мелкие деревни вокруг неперспективными стали. В довершении разговора, дед Ефим, загадочно посмотрел в окно, за которым в небе вспыхивали вечерние зарницы.
       -Вот ещё что интересное. Пришёл я сегодня по утру в конюшню у Романа Орлика просить. Поворчал Роман, что самому одна кобыла Граната достаётся, но выдал. Выезжаю я на Орлике за ворота, и только направил его к Талатке, воды из ручья попить, гляжу – мужчина из леса вышел, свиду вроде как городской, не здешний. Встал как вкопаный и смотрит на меня.
Осадил я коня - Тпру! – говорю Орлику. Рассматриваю незнакомца. И вроде как знакомое лицо вижу.
       -Откуда, спрашиваю, друже, путь держишь? – кто такой, чьих, сам будешь?
А тот, будто опешил, не знает что сказать, точно язык у него к гортани присох.
       -Не местный что ли?..
Тот мужчина вроде как головой покачал – нет.
       – Ну нет, так нет, а то мне, друже, показалось – уж не Евгения ли родственник пожаловал, может к брату моему Роману приехал? – извини, коли ошибся!..
Дёрнул я за уздечку – направил коня в сторону конюшенного двора.
Рассказал на конюшне о незнакомце. У ж не из Болговых ли будет.
       -Почему же из Болговых? – позёвывая, спросил мой отец Евгений.
       -Да на твоего Витьку похож сильно, только возроста более солидного.
И от Надежды что-то есть и от тебя Евгений.
       Я удивлённо присвистнул: – На меня похож?! - вот это да!!! – Можно я сбегаю, посмотрю? – он наверно ещё там стоит!..
       -И мы с тобой, и мы с тобой!.. – запросились оба моих младших брата; Коля и Толя. Сестра Валюха туда же – и я посмотрю!..
       -Ни куда вы не пойдёте, сидите дома! – ишь чего вздумали – прикрикнула наша мама Надежда Романовна.
       Дед Роман же, озадаченно почесав затылок, только и сказал:
-Хотелось мне посмотреть, на того, кто к нам в деревню пожаловал. Вышел я за ворота, а там уж никого нет. Успел заметить только, что кто-то вверх по сопке быстро карабкается. Да разве за деревьями разглядишь. Наверно кто-нибудь из городских приезжих, что в Балахтоне у родственников гостит, случайно забрёл. Увидел, что не туда попал и ушёл.
       -А ты Ефим, должно быть на солнце перегрелся – добавила, молчавшая до селя баба Павлина – надо же что придумал – на Витьку похож!.. Иди домой, проспись – завтра рано на покос!
Так дед Ефим, ни слова больше не сказав, и вышел из избы брата своего старшего Романа.

***
       Прошло с тез пор более тридцати лет. За это время я успел окончить ГПТУ, отслужить два года в армии, жениться, стать отцом и развестись. От нечего делать познакомился с ребятами из научно-познавательного общество «ВАГО», что любят за звёздами в телескопы смотреть и упавшие с неба небесные камни «метеориты» в полях и лесах искать. А ещё я стал интересоваться разной литературой фантастического и мистического содержания.
 
       И вот как-то купил я книгу бывшего красноярского писателя Андрея Буровского. (Ныне он живёт в другом городе, где-то на западе страны). Книга называется «Сибирская жуть-3». Значит, были в продаже, до этой книги о жути, другие две. Но досталась мне только одна. Книга прямо скажу жутко интересная. Пересказывать её, я, конечно же, не собираюсь, но одно отмечу – в эпилоге книги, в самом его конце, А. Буровский пишет: «Эта книга уже была в наборе, когда мне поступили интересные и довольно жуткие сведения о том, что происходит в посёлке с красивым именем Балахтон. Для того чтобы понять, с чем мы столкнулись в этом селе, мне ещё предстоит поехать туда и основательно поработать».
       «Балахтон! – действительно красивое сибирское имя, соответствует по красоте местности, где этот посёлок стоит, кажется с конца 18 века. Немного западнее от Балахтона несёт свои тёплые, медленные воды широкая река Чулым. Вокруг села раскинулись обширные сельскохозяйственные угодья: черноземные пашни, поля, густо заросшие медоносными сибирскими травами, покосы, берёзовые и черёмуховые рощи. Ныне поросшие густым разнотравьем поля, когда-то, были перепаханы и засеяны рожью, овсом, а то и пшеницей. Богатые получали урожаи. Но, в связи с всякими улучшениями, хозрасчётными соображениями, укрупнением хозяйств, перестройкой и прочее, и прочее... многие мелкие селения были признаны неперспективными и прекратили своё существование. Покачнулась, распалась деревенская жизнь. Лишь погребные ямы от сотен пропавших деревенек остались, да заросшие мелколесьем деревенские погосты.
       В шести километрах от Балахтона, у подножия Солгонского горного кряжа, стояла и наша деревня по названию Марьинка. Красивая была деревня, зелёная, в две улицы, а между улиц речка Рябиновка и пруд полный водоплавающей птицы: гуси, утки… ребятня деревенская, голопузая, возле берега купается… и над всем этим в божьей лазури дикие кулики вьются. А рядом – ласточки касатки на электрических проводах сидят – гимны деревне распевают.
Вспомнилась мне Марьинка, и так сильно захотелось в те места съездить – хоть на своих двоих туда беги! Даже во снах часто сниться стало, как я туда из города пешком иду. И что ж вы думаете, точно кто услышал это моё желание, и подсказал что делать. А именно, как раз, в июне месяце, когда я, отработав на своей фирме год, пошёл в отпуск, - члены местного астрономическо-геологического общества «ВАГО» засобирались в Казульский район на поиски крупного метеорита. Метеорит этот упал с неба, в начале восьмидесятых годов, в районе Балахтона. Взяли "ваговцы" и меня с собой. Только заставили членские взносы вперёд на 3 месяца уплатить.

       Прибыли мы в большое село Балахтон, улиц десять, наверное, будет. На центральной площади, как положено, стоит сельсовет, чуть в стороне бревенчатый клуб, бывший когда-то вплоть до тридцатых годов православной церковью. Мало что изменилось в Балахтоне за последние годы, точно всеобщая капитализация и не коснулась его.
Правда, на некоторых домах я заметил телевизионные антенны в виде тарелок – наше Железногорское «НПО ПМ – РАЗВИТИЕ» такие тарелки выпускает. Машины, иномарки подержанные, во дворах сельчан стоят. Частные трактора. Но облик села мало изменился.
Набивших глаза, однотипных кирпичных коттеджей не видно. Повсюду стоят добротные бревенчатые избы.
Гостиницы разумеется в селе тоже не оказалось. Пришлось проситься на постой у местных жителей. Вот тогда бы мне и надо было спросить у кого-нибудь из старожилов – что за жуть в селе водится, о какой А.Буровский в своей книге намекнул? Но, каюсь, не спросил. Просто вылетело из головы.
       Рано утром собралась наша экспедиционная группа вокруг старшего, единственного среди нас, научного сотрудника Сергея Ананьевича Чеботельникова. Рассказал он нам, что успел выяснить у местного населения, в какой стороне был ночью слышен грохот, падения чего-то неизвестного. Жители думали, это самолёт упал. Молодёжь даже с клуба высыпала на улицу, про танцы забыв. Но вблизи деревни, как не искали позже, ничего не нашли. Охотники, правда, говорили, что видели в тайге целую полосу сожжённых деревьев, точно след какой. Но до конца эту гарь не исследовали – далеко в Солгонский кряж уходит.
Наметили мы тогда план поисков, разделились на две группы и отправились «прочёсывать» местную тайгу. Идём перелесками, цветущим «Марьиными кореньями» любуемся, пересвисты иволг слушаем. На ходу дозревающие ягоды жимолости срываем да на вкус пробуем – горчит ягода. Много жимолости в здешней тайге растёт, но местные крестьяне её называю «синикой».
Разбрелись по тайге, перекликаемся – чтобы друг от друга не отбиться. Тайга чистая, валежника почти нет. Кедры высоченные стоят, пихты темнеют. Вышли на гарь – и сразу идти стало невозможно. Обгорелые стволы друг на друга навалены, точно огненный ураган или смерч полосой прошёл.
       Свернули в сторону, туда, где поваленных деревьев нет, идти легче. Вот и склоны горные пошли – значит, километров 5-6 по тайге протопали, раз к Солгонскому кряжу вышли. Где-то тут неподалеку, у самого подножия кряжа, и деревня моего детства Марьинка находилась.
       Вышел я к каменным «останцам» - скалам, выходящим из глубины земли на вершине лысоватой горы. Солнце печёт!..
Поглядел вниз – мать честная! – так вот же Марьинку внизу видать!.. Петухи из деревни голоса мне подают!.. – Значит, не пропала деревня! – обрадовался я – живут люди!.. и, забыв с кем я, и зачем здесь нахожусь, стал спускаться с этой скалистой и лысоватой горы.
Вот уже и крыша конного двора заблестела в лучах солнца за деревьями. Слышно, как кони у коновязи фыркают, да похрапывают. Конским навозом со стороны конюшни пахнуло. Осталось только ручей Талатку, что в речку Рябиновку впадает, вброд перейти, стоячих в воде щурят попугать. Журчит ручей, переливается на быстрине по камушкам. Зачерпнул я ладонью воды из Талатки, попил – хороша водица, точно такая же, как в далёкие шестидесятые годы!.. Распрямился, смотрю – подъезжает ко мне рысцой на вороном жеребце, мужик деревенский. – Осадил коня - Тпру!
       -Откуда, друже, путь держишь? – спрашивает, кто такой, чьих, сам будешь?
Пригляделся я – да это ж дед Ефим, младший брат моего деда Романа Корнеевича Коленчука.
       -Как же так? – думаю – дед Ефим, давно уж в земле лежит!.. Его же в Красноярске, на улице Лесопильщиков, куда он перебрался с семьёй, грузовик насмерть сбил!..
Опешил я, не знаю что сказать, язык точно к гортани присох.
       -Не местный что ли? – напряжённо вглядываясь в моё лицо, задумчиво проговорил дед Ефим, и тронул дёрнувшегося коня:
       -Тпру – не балуй у меня!.. – А мне, друже, показалось – уж не Евгения ли родственник пожаловал, может к брату моему Роману приехал? – извини, коли ошибся!.. – и дед Ефим,  потянув уздечку, – направил коня в сторону конюшенного двора. И услышал я голос Ефима уже за серым дощатым забором конюшни:
       –Эй, Роман! – тут к тебе кто-то из города приехал, за конюшней, возле ручья стоит, да молчит, не называется кто – может глухонемой!..
       -Да нет, Ефим! – мои сейчас все дома сидят, наверно в карты за столом режутся. Там и Евгений, и Надежда моя, и Витька – старшой их сын, и другие. Завтра им рано утром вставать – на покос собираемся.
       -Мы тоже…
       -Всех коней по дворам раздал, себе одну кобылу Гранату с жеребёнком оставил. Придётся внуку на ней копны повозить.
Так говоришь, кто-то там стоит, и меня что ли дожидается?
       -Кто его знает, может и тебя – молчит всё. А на вид так городской.
       -Это ты Ефим обознался, наверное, мои все дома, но пойду, всё ж гляну! – услышал я приближающийся голос, ныне покойного, родного деда Романа – и попятился в кусты.

       Как я очутился, опять на лысой горе не запомнил. Вихрем залетел по осыпающейся круче на самый верх. Запыхался. От непонятной жути пот холодный пробил. Оглянулся с испугом назад, посмотреть – не гонится ли кто?! – Тишина!.. и никакой деревни внизу не видно. Точно наваждение какое на меня внизу нашло, а здесь на вершине горы оставило в покое.
       Слышу – кличут меня издали, беспокоятся, значит, что из виду потеряли. Перекрестился я мысленно, поблагодарил Господа, что увёл меня из видения прошлого, к реальной жизни, - развернулся в сторону таких знакомых и желанных мне криков, и пошёл навстречу живым, настоящим людям, называющих себя метеоритчиками.
       Сознаюсь – я до сих пор не знаю, какие таинственные события происходили, и может быть, до сих пор происходят в селе Балахтоне.
И настолько ли точны мои воспоминания, более тридцатилетней давности, о том незнакомце, что был похож обличьем на тогдашнего меня. А было мне в ту пору лишь 12 лет!.. Не есть ли, и то давнее событие, одной из составляющих местной «жути»? Не знаю, не знаю.
Но в нескольких километрах от села, под склоном лысой горы, я лично на себе испытал настоящий жуткий страх.
В ноздрях всё ещё стоял натуральный запах конского навоза.