Глава 9. Мобилизация и фронт

В дверь громко постучали. Таисия быстро соскочила с постели, глянула в окно: во дворе темно, ночь. Снова громкий стук в дверь.
- Кто там?
- Отворяй, мобилизация!
- Подождите, оденусь.

Подбежала к мужу, растолкала.
- Иван, там стучат, какая-то мобилизация!

Иван открыл дверь, в дом ввалились 2 вооруженных человека, достали бумагу со списком и спросили:

- Здесь Алексей Петров проживает, 24 лет, русский. Ему нужно срочно собираться, идет мобилизация на войну с Японией. Быстро! Завтра утром отходит поезд из Томска. Давайте паспорт. Пусть одевает одежду, и мы его уводим.

Таисия оцепенела. Но Иван спорить не стал, а быстро подмигнув Таисии, сказал:
- Есть, все будет сделано. А пока давайте с устатку выпьем по чарочке. Таисия, тащи самогонку, сальца, рыбку и ребятам что-нибудь с собой положи.

- А ты, Алексей, пока собирайся.

- Да мы же на службе, - заколебались служивые. Но не смогли устоять перед обильной едой на столе и большой бутылью самогона.

А Таисия в это время дрожжащими руками собирала Алексея, скидывала  в мешок все, что попадалось под руку, наложила ему полную сумку продуктов. Дала паспорт. Служивые выпили, закусили, но злоупотреблять не стали.

- Ну, все, уходим, - сказал тот, что повыше ростом. Таисия и Иван вышли на улицу.
- У нас тут записано, что у вас еще один Алексей есть. Это что ошибка?
- Есть у нас еще один сын Алексей, усыновленный  кореец, но он женился и живет своим домом, - объяснил Иван.

- А..., кореец. Ну, инородцев мы не призываем, - объяснил тот, что пониже ростом.
И увели Алексея.

По деревне стояли стон и крики, не одного Алексея забирали этой ночью. Какой-то мужик кричал:

- Куда вы меня тянете, у меня дети сироты остались? Они же умрут с голоду!
Таисия подошла к мужику, чтобы успокоить его:

-Не горюй, Степан, я присмотрю за твоими детьми, не обижу, раз такая беда пришла.
  Мужика увели.

В поезде Алексей дрожжал от холода. Конец марта, но температура была ниже нуля.Маленькая печурка не прогревала вагон. Поезд, покачиваясь,  мчался к Байкалу.

-Тулуп и валенки забрали, а эта шинель и сапоги совсем не греют, -думал Алексей.
- Хватит валяться, - вставай, - сказал сосед Мишка.
- Подъезжаем к  станции, на которой будем долго стоять, пойдем промышлять продукты, а то так можно и с голода помереть, а не хочется.

 Еду давали сухим пайком, а иногда и сухого пайка не было, а только 21 копейка на дневной рацион и покупай еду, как можешь и где знаешь. Запивать сухой паек часто было нечем, с кипятком на станциях бывали перебои.

-Давай,  Алеха, бери свою гармошку, ты же мастер на ней играть, А Петро будет петь и плясать, да соберите народу побольше, чтобы поменьше осталось  в деревне и нам было бы удобнее лазать по курятникам.

Петро -  высокий и худой, освободил место на привокзальной площади, прошелся колесом,  чтобы обратить на себя внимание. Алексей громко играл какую-то удалую песню. Начал подтягиваться народ посмотреть на такую невидаль. В первом ряду стояли все больше бабы, разглядывая с улыбкой "артистов".  Неожиданно Петр громким и густым басом запел:
 
                " Встань, пройдись со мной, родная
                Пляшем "русскую" вдвоём"!

 Он стрельнул глазами по бабам.
- До чего ж красивы бабы в Сибири. Любую хватай не ошибешься!

                "Видишь удаль молодая
                Заходила ходуном
                Заходи не удивляйся
                Видишь скинул я зипун
                Играй балалайка
                Не жалей хозяйских струн((
                Ох, махнула ты платочком
                Разуважила меня"

- Ну, давайте , бабы, кто смелый, выходи, помогай!

                "Ох пошла вперёд носочком..."

- Ишь ты, как  складно поет! - Сказала какая-то молодка в первом ряду!
- Давай, Глафира , выходи, помоги ему, тебе же голоса не занимать! - Вытолкнули Глафиру в середину круга подружки.

 Глафира в яркой шелковой шали, в плюшевой телогрейке, в хромовых сапожках. Все самое лучшее достала из сундука, то, что надевала по праздникам.

Сама она была невысокая, но девка ладная, не худая, не толстая, в Сибири тощих не любили, считали их злыми и называли чахоточными, жениться на них никто не хотел.

Глафира вытащила батистовый платочек, взмахнула им, топнула каблучком, поплыла лебедушкой  по кругу и запела красивым бархатным контральто.

                "У меня миленка нет,
                Нету подходящего.
                Не найдется ли у вас
                Какого завалящего!"

Алексей во все глаза смотрел на Глафиру.

- Вот девка, так девка, мне бы такую. Надо как-то с ней поближе познакомиться. Он подскочил к Глафире, растянул гармошку пошире и тоже запел:

                "Ах, поверьте, сердцу тошно,
                Если влюбишься в кого.
                В один час влюбиться можно,
                А потом-то каково?"

- Я - Алексей, а как тебя зовут? - спросил он Глафиру.
- Глафира...
- Я найду тебя, когда вернусь с войны.
- Буду ждать. - ответила она ему. Ей приглянулся этот  красавец-богатырь.

Вдруг в задних рядах поднялся какой-то шум и крики. Опытный Петр подбежал к Алексею и сказал:

- Быстро, уходим.

Они нырнули под вагоны и побежали дальше. А дальше, в лесочке, все поголовно пьяные солдаты сидели у костров и жарили кур, а некоторые уже умудрились поджарить и ели.

- И когда они только успели все сделать? - подумал Алексей.

- Давайте присаживайтесь, вот эти две курицы ваши, сейчас сжарятся, - сказал Мишка.

Не успели "артисты" присесть и достать жареных куриц, как поезд дал длинный гудок, собирая солдат в вагоны.

Все быстро похватали кур и бегом помчались к поезду, заскакивая на ходу. В вагоне продолжалось пьянство, солдаты умудрялись доставать огромное количество водки. Днем и ночью из вагонов неслись песни, пьяный говор, смех.

"Добрались до Байкала. Погрузились с большой нервотрепкой на ледокол. Ночь, офицеры ночевали в теплых каютах . Солдаты, сидя у пароходной трубы, кутались в шинели. Везде, по всей палубе, они лежали, скорчившись под шинелями, тесно прижимаясь друг к другу. Было очень холодно, ветер пронизывал, как сквозняк. Всю ночь солдаты мерзли под ветром, жались к трубам и выступам, бегали по палубе, чтобы согреться.

Пересели на поезд. До Байкала ехали медленно, с долгими остановками. А по Забайкальской дороге, поезда  почти все время стояли. Стояли по пяти, по шести часов на каждом разъезде; проедет десять верст, – и опять стоит часами.
Было по-прежнему студено, солдаты мерзли в холодных вагонах. На станциях ничего нельзя было достать, – ни мяса, ни яиц, ни молока. От одного продовольственного пункта до другого ехали в течение трех-четырех суток. Эшелоны по два, по три дня оставались совсем без пищи. Солдаты из своих денег платили на станциях за фунт черного хлеба по девять, по десять копеек.

Но хлеба не хватало даже на больших станциях. Пекарни, распродав товар, закрывались одна за другою. Солдаты рыскали по местечку и Христа-ради просили жителей продать им хлеба.

Чаще стали встречные санитарные поезда. На остановках все жадно обступали раненых, расспрашивали их. В окна виднелись лежавшие на койках тяжелораненые, – с восковыми лицами, покрытые повязками. Ощущалось веяние того ужасного и грозного, что творилось там."*

Доехали до Мукдена. Недалеко проходила линия фронта, пушки гремели непрерывно.

"В бараки непрерывно прибывали раненые. Как будто прорвало какую-то плотину. Везли. Шли пешком. Приходили пешком раненные в живот. Во все двери валили люди в окровавленных повязках. В одном из бараков было триста мест, в другом – сто восемьдесят. Теперь в каждый из них набилось больше тысячи раненых. Не хватало не только коек, – давно уж не хватало соломы и циновок, не хватало места под кровлею. Раненые лежали на полу между коек, лежали в проходах и сенях бараков, наполняли разбитые около бараков госпитальные шатры, И все-таки места всем не хватало. Они лежали под открытым небом, под дождем и холодным ветром, окровавленные, трясущиеся и промокшие, и в воздухе стоял какой-то дрожащий, сплошной стон от холода."**

Алексей сидел в окопе в первый раз на боевом посту с винтовкой. Как выяснилось, стрелял он отменно. Не зря с детских лет с отцом на охоту ходил. Совсем недалеко находились японские солдаты, он мог слышать их голоса. Его главная задача - выстрелить из ракетницы, если они начнут активизироваться и после этого быстро отползти назад к своим.

Но все пошло не так, как планировалось. Несколько выстрелов из пушек пришлись как раз по его окопу, его оглушило, но, к счастью, не ранило. На некоторое время Алексей потерял сознание.

Японцы, начавшие наступление, подобрали его и отправили в госпиталь для военнопленных. Очнувшись в японском госпитале, он понял, что война для него закончилась.