ПЛАЧ

Ветер пел заунывную песню, больше похожую на стон. Он каким-то неведомым образом выражал своим пением настроение девушки, стоявшей возле окна небольшого кабинета.
«Пора уходить, - подумала она. – Не могу же я вечно отсиживаться после работы здесь, как в монастырской келье. Я и так постоянно придумываю, почему мне надо задержаться.  Дома пустота, словно липкая паутина».
Она представила, как эта самая паутина плетёт для неё кокон, и невольно передёрнула плечами.
- Пора, - произнесла девушка вслух, чтоб пути к отступлению уже не было.
Она вернулась к столу, сложила бумаги в стопку, а потом открыла сейф и спрятала их. Охранник привык к тому, что одна из сотрудниц засиживается допоздна. Её рвение было не понятно ему, но у каждого свои причуды. Хотя это ещё и способ убежать от семейных проблем. Богатое воображение уносило охранника далеко от проходной, где он дежурил. Рита улыбнулась ему.
- Всего доброго, Тимоша, - сказала она.
- Темно на улице, может такси вызвать? – спросил он.
- Да я недалеко живу. Пройдусь пешком. А то ходить разучусь. Посмотри, как красиво! Осень словно собирает свой последний, свой окончательный урожай красок. А у нас нет времени, чтобы оценить её усилия, увидеть красоту. Куда торопимся, и главное, зачем? – спросила она.
Охранник пожал плечами, хотя понимал, что вряд ли она ждёт от него ответа. А Рита от переизбытка эмоций, а может, оттого, что появился благодарный слушатель, вдруг прочитала:
Листвы застывшая печальность –
Цветное одиночество.
Из сна рождённая реальность –
Не увяданье – зодчество.
 «Ну, да, - подумал Тимофей, - а другого времени для наслаждения красками нет? Или от света фонарей эти самые краски ярче стали? Поэтесса, ты на небо-то смотришь, хоть иногда? Ночь уже».
Рита словно услышала его, подняла голову и вздохнула. В изгибе луны было нечто хищное. И вдруг всё вокруг словно приобрело иное звучание. Знакомый двор стал неузнаваемым.
«Что изменилось? – подумала она и сама себе мысленно ответила: - Моё восприятие».
- Да, ночное время поглощает не только шум, но и краски, соглашусь, Тимоша.
А молодой охранник растерянно посмотрел девушке вслед и пожал плечами.
«Мысли, что ли, слышит? Нет, у меня на роже всякое сомнение проявляется. Батя всегда советует в зеркало посмотреться, когда я вру», - подумал он и успокоился.
А Рита пошла по пустынной улице и вдруг услышала у себя за спиной:
- Одиночество – это болезнь?
Спрашивал мужчина. Только вот кого? Того, кто шёл с ним рядом или её? Ответа не последовало. Рита слегка напряглась: вступать в полемику с незнакомцем или сделать вид, что оглохла?
- Я спросил…
- И что? – почти прокричала женщина.
Раздражение повисло у Риты за спиной, она непроизвольно передёрнула плечами и чуть ускорила шаг.
- Не переходи на визг, - попросил мужчина.
- Чего ты хочешь от меня услышать, и с каких это пор тебя стало интересовать моё мнение? Вон, у девушки спроси. Только ответит ли она тебе? Ведь тебе не важно, что думают другие, для тебя главное поразмышлять вслух. Фи-ло-соф, - протянула она. - А вдруг девушка думает иначе, не так, как ты? Это тебя расстроит. Лучше не спрашивай, - и без всякого перехода женщина выкрикнула: - Где ты оставил машину?! Мне кажется, что мы идём до неё целую вечность. Вижу! Вот она, красавица. Ты чего? Ключи, что ли, потерял?
- Нет. Я прогуляться по набережной хочу. Подумать, - произнёс мужчина.
- И конечно, без меня. Тогда такси для меня поймай, я домой поеду. Со своим одиночеством разбираться буду, - в голосе женщины Рита уловила плохо скрываемую обиду. – Поделом мне. Я постоянно наступаю на одни и те же грабли, но каждый раз думаю, а вдруг они не долбанут меня по лбу, потому что у них форма иная и цвет не такой, как раньше. Но грабли от этого не перестают быть граблями. Я тоже, пожалуй, пройдусь. А вдруг поймаю мудрую мысль за хвост, от которой вся моя жизнь перевернётся или станет ясно, почему я стала магнитом для идиотов. Нет-нет, причина не в тебе, дорогой, во мне. А вдруг, правда, одиночество – болезнь, да к тому же заразная? А может, есть хронически больные? И тогда не важно, сколько людей вокруг них, они всё равно будут одиноки? - женщина всхлипнула.
Подул холодный ветер, сдувая с тротуара опавшую листву, как профессиональный дворник. Рита удержалась от соблазна обернуться, потому что всего полчаса назад она сама размышляла об одиночестве. И вопрос, который задавал мужчина своей спутнице, по какой-то причине отчётливо прозвучал у неё в голове, когда она ещё сидела в кабинете. Она вспомнила, что подумала тогда, что считала чью-то мысль из пространства. И откуда эта мысль пришла, куда полетела дальше, Рита не знала. Но, судя по всему, она посетила  не только её сегодня.
Любопытство заставило замедлить шаг, словно происходящее у неё за спиной не только касалось её непосредственно, но и могло разрешить жизненный ребус, который кто-то сочинил для неё, а ответ или подсказку забыл оставить, чтобы процесс поиска имел особую ценность.   
  «А может, - подумала она, - мысли странным образом раздвигают границы этого мира, пронзают пространство и время? А почему бы и нет? Иногда появляются мысли, подобные бреду, бессвязные мысли. Они то тянутся, то обрываются, как гнилые нити, то путаются безмерно. А иногда мысли выстраиваются в стройный ряд, похожие на полёт журавлей. Они пленяют своей красотой, изяществом, мысли, наполненные глубокого смысла, утончённые и возвышенные. И ощущение от них иное. А время? Вообще, кто может объяснить, почему, когда я читаю, написанное столетие назад, вдруг случается невероятное: появляется ощущение, что автор писал о моих проблемах, будто знал о них. Знал, что однажды я открою его книгу и с удивлением обнаружу в ней ответ на свой вопрос. Нас могут разделять годы, столетия. А моя душа отзывается. Может, в самих словах заключена магия? Или время теряет свою власть? Как там у Тушновой:
Пусть он думал и любил иначе,
И в столетьях мы не повстречались…
Если я от этих строчек плачу,
Значит, мне они предназначались».
Хлопнула дверца машины, заработал мотор. Видно, мужчина решил отложить прогулку. То ли спокойствие, с которым вдруг стала рассуждать женщина, то ли её растерянность, то ли ещё что-то повлияло на его решение. Рита не знала, чем закончится сегодняшний вечер для этой пары, будут ли они продолжать совместно разбираться в причинах, из-за которых их пути пересеклись однажды или каждый останется со своей проблемой наедине. Вопрос в другом: почему она стала невольным свидетелем их разговора? Она задумалась и невольно вздрогнула, когда услышала почти рядом:
- Вас подвезти?
Из стоявшей у края тротуара красной иномарки вышел молодой человек.
- А то поздно, не стоит такой красивой девушке одной разгуливать по улицам. Всякое может случиться.
- Спасибо, - произнесла Рита.
- Спасибо, да или спасибо, нет?
- Нет. Вы считаете, что в машине с незнакомым мужчиной безопасней? – спросила Рита.
- Виктор, - поклонился он.
- Думаете, этого достаточно? – она с удивлением смотрела на молодого человека, столь бесцеремонно прервавшим её размышления. – Вам больше делать нечего? Скучно? Приключений захотелось? А может, издеваетесь? – выпалила она на одном дыхании.
- Нарвался, - тихо проговорил он. – Неужели ошибся?
Рита не поняла, о чём вообще он говорит. А пока она собиралась с мыслями, потому что они от его слов почему-то затихли, на другой стороне возле безлюдной остановки автобуса появилась собака. Она словно искала кого-то, и вдруг решительно перебежала через дорогу и замерла рядом с Ритой. Виктор увидел, что появление животного почему-то обрадовало  девушку. Скорее, она расценила это по-своему.
«Дама с собакой – это круто, - подумал он. - Неужели, поторопился»?
 Собака замотала головой, словно отвечая на его мысли.
«Думаешь, не ошибся? Да ты необычный пёс! Что тебя привело сюда в столь поздний час»? – мысленно спросил он собаку.
Виктор попытался сосредоточиться. В глазах довольно ухоженного пса  он увидел невысказанную просьбу, неимоверную тоску и одновременно надежду. На шее немецкой овчарки был дорогой ошейник. Рита невольно переключила своё внимание с молодого человека на собаку, и вдруг, будто со стороны, услышала свой собственный вопрос:
- А хозяин-то где твой?
Собака слегка отступила, словно взвешивая, стоит ли доверять незнакомке, потом залаяла и вновь перебежала через дорогу.
- С её хозяином что-то случилось, она просит нас о помощи, - произнёс уверенно Виктор и побежал за собакой.
Рита слегка помедлила, а потом чувство ответственности взяло верх: нельзя бросать людей в беде.  Она бежала следом за молодым человеком и думала:
«Куда бегу? А, может, это маньяк. Метод у него такой: с помощью собаки жертву заманивать. Сейчас в пустынном дворе долбанёт по башке. Фу, сама себя пугаю. Почему обязательно бандит? Может…», - Рита не успела придумать, что, может.
Собака  привела их во двор, где на скамейке лежал мужчина. Девушку охватила паника: а вдруг человек мёртв. Собака бегала кругами и лаяла. Рита растерялась и с надеждой посмотрела на молодого человека, а тот спокойно и достаточно профессионально стал осматривать хозяина собаки.
- Жив, - произнёс Виктор. – Не ранен. Главное, успели. Сердечный приступ.
- Надо бы скорую вызвать, - сказала Рита.
Собака лизала то руки хозяина, то его щёку. А Виктор стал производить какие-то манипуляции над человеком.
- Вот так, - прошептал он и улыбнулся. – Ну?
Мужчина пришёл в себя, открыл глаза, увидел склонённого над ним молодого человека и прошептал:
- Что со мной?
- Сердце. Вам в больницу надо. Где вы живёте? Надо предупредить родственников…
- Мы с Журкой одни. Только он да я. Вот адрес, - он протянул записку. – Таскаю на всякий случай. А что делать? Мы во дворе по вечерам гуляем. Сегодняшний выход оказался неудачным для меня. Это вас Журка привёл? – он погладил собаку. – Молодец! Ну, что ж, молодые люди, коль вы оказались здесь, помогите мне подняться в квартиру. Скорую не надо вызывать. Я сам врач. А вы? – он посмотрел на Виктора. –  Хирург? И, похоже, не плохой.
- И всё же… - начала Рита.
- Конечно. Но не сейчас. Мне предстоит операция на днях по пересадке сердца. Мой друг оперировать будет. Вот ему-то мы и позвоним, он придёт и решит, что делать дальше со мной. Он в соседнем доме живёт.
Он посмотрел на Виктора.
- Собака с кем останется? Не волнуйся, милый. Журка поживёт у Ванечки, того самого, что оперировать меня будет. Временно. Конечно, временно.
Рита поняла, что эти двое общаются на ином уровне. Виктор только кивает, а мужчина отвечает, потом происходит прямо противоположный процесс. И если бы не её присутствие, они, скорее всего, вообще бы молчали.
- Экстрасенсы? – спросила Рита.
- Наработал способности за годы, а ваш друг родился таким. Да не бойся ты его. Он не бандит. А вышел из машины, потому что ощутил тревогу и не понял вначале, откуда она идёт. Ты все ориентиры сбила. Мощная энергетика. Что? Напугал тебя? Фантазёрка ещё та. Ты присмотрись к ней, - посоветовал он Виктору. – Она улыбается, а в глазах – грусть, и душа плачет. Милая, отца не вернёшь, перестань себя винить. Это судьба…
- Я скорую не сразу вызвала. Я не знала, что ему плохо. Только когда застонал…
Виктор аккуратно довёл мужчину до дома, открыл его ключом дверь в подъезд, вызвал лифт. Они все вместе зашли в него. Виктор, не спрашивая, нажал кнопку третьего этажа. 
- Павел Петрович, - мужчина слегка склонил голову. – А вы Рита? Виктор, я не ошибся? Ах, ты не знал её имени. Она промолчала, решила сбежать от тебя. Не получится, девочка. Судьбы наши пишутся где-то там. Правда, я не знаю кем, как они всё увязывают… им виднее. Прошу, - он указал Рите на открытую дверь.
В однокомнатной квартире бывшего врача было очень чисто, каждая вещь стояла на своём месте. Журка замерла возле порога.
- Витюша, ты ей лапы вытри, а то она так и будет стоять за дверью. Чистюля, - улыбнулся он. – А тряпка в ведёрке под вешалкой, я приготовил перед прогулкой.
Виктор занялся собакой, а Рита помогла Павлу Петровичу снять куртку и ботинки, усадила его в кресло.
- Спасибо, - улыбнулся мужчина.
Он позвонил своему другу и попросил Виктора с Ритой дождаться его.
- Ну что ты с такой тоской смотришь на меня, милая девочка? – спросил Павел Петрович. Не бойся за меня. Я не умру сегодня. Лет пять ещё проживу. И операция пройдёт успешно. Не веришь? Думаешь, что успокаиваю тебя? Я это знаю.
Раздался звонок в дверь. 
- А вот и мой доктор, - улыбнулся Павел Петрович.
Они распрощались. И как только вышли из подъезда на улицу, Виктор произнёс:
- Прекрасный вид. Ночь. Улица. Фонарь. Деревья, скидывающие разноцветную листву. Жаль, что я не художник и не поэт. Сидел бы на берегу озера, писал бы пейзажи или стихи, радовался жизни, чтоб разорвать железные объятия жизни: когда и убежать не можешь и терпеть невмоготу. Тогда ты проваливаешься в пустоту, которая на самом деле и не пустота вовсе… Когда вдруг начинаешь осознавать, что горизонт – иллюзия, и что  у неба нет горизонта…
- Разве для того, чтоб радоваться жизни, обязательно быть художником или поэтом? – спросила Рита.
Он как-то резко повернулся, и Рита увидела в его взгляде бездну. Именно бездну, а не пустоту, о которой он говорил только что. Его не было здесь. Он находился где-то за сотни километров и во что-то пристально вглядывался.
- Прости, - проговорил он, словно сбрасывая наваждение. – Живопись – это окно сквозь стену в мир.
- Какой мир? – спросила Рита.
Виктор пожал плечами. Диалога не получалось.
- Я всё же довезу тебя до дома, если ты не будешь возражать, - сказал он возле машины. – Надеюсь, я не шокировал тебя, что так бесцеремонно перешёл на «ты»?
- Нет.
 Они подъехали к двухэтажному зданию с двумя подъездами, которое словно затерялось в саду, за которым находилась воинская часть.
- И давно ты живёшь здесь? – спросил Виктор.
- Сколько себя помню, - сказала Рита. – Отец служил в этой части, но дом никакого отношения к ней не имеет. В нашем дворе три двухэтажных здания. Они были построены задолго до того, как здесь появилась стена, за которой расположилась воинская часть. Проходная со стороны дороги. А мы, словно спрятались за садом. Вряд ли кто-нибудь помнит, кому пришла идея посадить фруктовые деревья вокруг домов вместо берёзок и клёнов. Здесь волшебная атмосфера. Но моя мать не захотела здесь жить после смерти отца, уехала к сестре, поближе к морю. Купила там себе домик, обзавелась хозяйством. Ко мне иногда приезжает, но больше недели не выдерживает, уезжает под любым предлогом. Вообще-то я понимаю её.
Виктор ощущал нежелание девушки отпускать его и её страх быть навязчивой.
- Осень, холодно. Чаем угостишь? – спросил он.
- Конечно, - обрадовалась Рита.
Они поднялись на второй этаж, Рита открыла дверь.
- Прошу, - проговорила она.
Почти квадратный коридор разделяла стена без двери с застеклённым окном вверху, за этой стеной располагалась кухня. Было непонятно: то ли некогда большую кухню отгородили, то ли пространство перед комнатами сократили, превратив его в холл. Планировка казалась странной.
Рита повесила свою куртку возле закрытой двери, Виктор последовал её примеру. Она молча показала гостю, где он может вымыть руки, протянула полотенце и только после этого сообщила:
- Раньше здесь была коммуналка, ещё до моего рождения. А потом вторая комната освободилась, её отдали нам.
Она поставила чайник на газовую плиту, достала из холодильника пирожные, банку с вареньем. И вдруг как-то печально произнесла:
- Непогода. Ветер усилился, деревья скрипят, жалуются будто. Сейчас заплачет…
- Кто? – спросил Виктор.
- Вытяжка. Что-то в ней не так сделали. И метель, и ливень с сильным ветром, словно будят её. Она вначале решает, стоит ли реагировать, а потом слышится плач, самый настоящий. Я ничего не придумываю…
- Я верю.
- Не надо. Сейчас сам услышишь, - произнесла она, и вдруг откуда-то сверху донёсся вначале протяжный стон, потом всхлипы, а затем кто-то жалобно заплакал…
Виктору стало не по себе. «Жуть какая-то», - подумал он.
- В других квартирах она не плачет, и на первом этаже не слышно. Это только у нас. Мастера приходили, смотрели, вздыхали и разводили руками. Говорят, что никаких нарушений не обнаружили, что плач – это мистика, а это не к ним. Может, и так. Ведь вытяжка «заплакала», когда я осталась одна. До этого молчала. Знаешь, - она улыбнулась. – Я ведь после слов рабочих покой потеряла. Разыскала одну бабульку, рассказала ей про плач в квартире в непогоду. Ну, она сказала, что ей надо место осмотреть. Самой всё услышать. Ну, приехала она ко мне, когда дождь разошёлся. Входит, такая важная. И с порога: «Ну, кто здесь плачет?»  Я ей на вытяжку показываю. А ей неймётся: «Ты чего плачешь?» - спрашивает.  Труба не умеет говорить. Если б она, не приведи Господи, разговаривала, я бы сама спросила у неё. Зачем мне переводчик? Естественно объяснения от моей вытяжки не последовало. Бабулька ещё какое-то время постояла, как изваяние, потом повздыхала и руками развела, как те рабочие. Объяснить она мне ничего не объяснила, развеселила разве.  Мне же ещё пришлось её успокаивать, говорить, что, скорее, это и не мистика вовсе, а чисто природное явление. Труба от ветра воет. Может, состав металла виноват в этом, или форма влияет, наклон, изгиб какой. Да мало ли что? Бабулька повеселела, успокоилась. А я смирилась окончательно с аномальным явлением в отдельно взятой квартире. Правда, оптимизма мне этот плач не прибавляет, но и жить не особо мешает. Иногда… я стою у окна… Ах, ладно, глупости всё это…
Рита выключила чайник.
- Садись, я чай заварила… по бабушкиному рецепту, с мятой. Малиновое варенье мать привезла в конце лета. Вкусное, - она достала розетку, положила в неё варенье и посмотрела на Виктора: - Хочешь вприкуску, хочешь в чай клади. У меня, кроме пирожных, ничего больше нет. Я бы рада была накормить тебя, да, - она развела руками, - увы!
Виктор промолчал. В наступившей тишине плач казался душераздирающим.
- Я как-то сидел за столом, рассматривал старые фотографии. И вдруг на одной из них увидел двухэтажный дом. Я не знал, кто его сфотографировал, зачем, как вообще эта фотография попала к нам в семейный альбом. И вот… я вглядываюсь, и вдруг что-то произошло. Я словно оказался перед окном, за которым стояла девушка. По её щекам текли слёзы. На окне от дождя были разводы. И вдруг она отпрянула от окна, словно увидела меня. Я очнулся. Понимаешь, я каким-то неведомым образом будто завис на уровне второго этажа, пытаясь понять причину слёз этой девушки. И ещё… ещё я услышал плач, надрывный, безысходный. Но этот плач шёл откуда-то изнутри самого дома. Я ощутил одиночество этой девушки. А когда понял, что и без того испуганную незнакомку испугал ещё больше, ненамеренно… мне стало не по себе. Я сам не знал, что произошло тогда. А сегодня, сегодня я понял, что видел тогда ваш дом и слышал этот плач…
- И это я отпрянула от окна, потому что увидела лицо незнакомого мужчины. Он не мог там быть, но… был… он парил в воздухе, как птица, а потом исчез. Это случилось три года назад. Мать тогда уехала, а я после окончания института осталась одна, без работы, без поддержки. Я не знала, как мне жить. А здесь ещё этот плач, сводящий с ума. А ночью я увидела сон. В нём появился тот самый молодой человек, что напугал меня, и сказал, чтобы я шла в здание, что в квартале от моего дома, я там работу найду. Это офис, в котором я теперь работаю. Он сообщил, что им нужен бухгалтер. А потом он почти выкрикнул: «Три года». Я проснулась и подумала, а что, собственно, я теряю? Удивительно, что их фирма ещё не успела дать объявление, а я уже пришла к ним. Меня взяли на работу. Ликования не было, скорее, непонимание. Мне показалось, что само пространство решило мне помочь. Я тогда и к плачу в вытяжке отнеслась как-то более терпимо. Ну, воет труба и пусть себе воет. Непогода виновата. Нашла объяснение и успокоилась. А про вторую часть я только сейчас вспомнила. Сегодня три года, как я увидела тот сон. Значит, это был ты… Или не ты? А если ты, то зачем ты подсматривал за мной?
- Господи, мне и в голову не могло прийти такое. Ты думаешь, что я ради развлечения оказался в ту ночь возле твоего окна? Да я сам не ведаю, как это произошло. Если бы я всё это совершал намеренно, понимая, управляя этим механизмом, процессом, я бы раз десять взвесил бы все «за» и «против», прежде чем отправиться в столь сомнительное и рискованное путешествие. Но – увы! – я не умею летать. Я не йог, чтоб левитировать под окнами у симпатичных девушек. Да и думаю, что моё физическое тело оставалось там, где я и был до этого события: у себя дома. Я не знаю, что тогда случилось. Я был у твоего окна и одновременно не был. Я видел всё происходящее. Но как? Мне не понятно, почему ты увидела меня? Зависал ли я реально перед твоим окном, или это просто одно из моих тонких тел побывало здесь? Кто сможет объяснить? Произошло то, что произошло. Я склонен отнести всё это к разряду необъяснимых чудесностей. Честно,  поверь, я ничего специально не делал, - поспешил он заверить Риту. - Спонтанно очутился перед твоим окном, а уж про сон твой я и вовсе не ведал. В чужие сны входить не умею. Да и информации о том, куда тебе идти работать, не было. Я даже не знал о твоих проблемах. Скорее, это твоё подсознание подсказало через поразивший тебя образ о том, что надо предпринять. Возможно, наши судьбы прописаны, как Павел Петрович сегодня озвучил, и уже где-то было известно о нашей встрече. Хотя должен признаться, что, во-первых, не сразу узнал тебя. Вначале вид твоего дома всколыхнул во мне некие воспоминания, потом этот плач… Я, когда узнал тебя сегодня, растерялся. Наверное, все эти годы я подспудно искал тебя. Я даже решил, что подобные двухэтажные дома могут быть вообще где-нибудь в другом городе.
- Ты хочешь знать, почему я тогда плакала? Я просила Бога послать мне человека, которого я смогла бы полюбить, чтоб он понимал меня. А потом пришла мысль, а есть ли вообще в этом мире такой человек? И вот тогда я увидела мужчину за окном, который испугал меня. Я ждала, что однажды он появится. Но он не появлялся. Я страдала от одиночества. Я вглядывалась в лица прохожих, а потом со временем смирилась. Да и сам лик стал стираться из памяти. Через два года я как-то вот так же стояла возле окна и вдруг с ужасом подумала, что я не узнаю того незнакомца. Пройду мимо. Но самое ужасное о том, что случилось когда-то в дождливый день, я и рассказать никому не могла. Это похоже на клинику: вытяжка плачет, за окном то ли мужик, то ли ангел на меня смотрит, паря над землёй, и молчит. Хоть бы сказал, зачем прилетел? Хотя… тогда бы уж точно я шлёпнулась в обморок. От безысходности, наверное, стала писать стихи.
Под пляски странные теней
Вокруг фонарного свеченья
Сгущалась тьма ещё сильней,
Чтоб обнажить мои сомненья.
А дождь размашисто писал
На окнах знаки ударенья,
Затем их в линии сливал
И вновь дробил свои творенья…
- Я таким и увидел тогда твоё окно…
- А я спрашивала себя: что во мне не так? И не дура и не дурнушка, общаюсь же с мужчинами на работе, но все они женаты. А моя половинка потерялась где-то, а может, её вообще на земле нет? Потом я устала ждать, устала страдать, устала бояться, устала надеяться на чудо. Смирилась, что ли? Только я так подумала, как вылезла обида на весь белый свет. А однажды случайно взяла с полки книгу и прочитала: «Терпение для оскорбляемых то же, что платье для зябнущих. По мере того, как холод усиливается, одевайтесь теплее и ты не почувствуешь холода. Точно так же во время великих обид умножайте терпение – и обида не коснётся души твоей». Это Леонардо да Винчи через века вдруг поддержал меня. Представляешь? А может, во всех моих терзаниях была некая божественная необходимость? Я иногда смотрела зимой в окно на снежные сугробы, на серое небо, на покрытые инеем деревья и с содроганием думала, а вдруг зима никогда не кончится? Но весна всегда приходила, даже если и задерживалась. Снег таял. И тогда у меня родились стихи:
«Я не рыдаю по ночам
И в танце не кружусь от счастья,
Пустым не предаюсь мечтам
И не страдаю от ненастья.
И не смеюсь давно до слёз,
Восторг не выражаю криком,
Забвенья не ищу средь грёз,
Но вижу простоту в великом.
И знаю цену тишине,
Душевной радости мгновеньям,
Любви, накопленной во мне,
Болезненным преодоленьям.
И пусть года летят мои,
И в зеркало смотрюсь всё реже,
А жизни прожитые дни,
Как цирк на стареньком манеже.
Свирелью ветер пусть звучит,
Сугробы наметает вьюга,
Сегодня прошлое молчит,
Чтоб мы смогли понять друг друга».
Это как некое предвосхищение, после написания этого стихотворения пришло успокоение, - она посмотрела на Виктора и вдруг призналась: - А ведь я не узнала тебя сегодня. Я бежала за тобой во двор и думала, - она улыбнулась, - но лучше не озвучивать, что именно я подумала о тебе.
- Да я знаю, - улыбнулся Виктор. – Сам виноват, выскочил, как идиот. Спасать тебя решил. Думал, что это тебе помощь нужна или что-то должно произойти…
Он встал.
- Я пойду, наверное.
- Ты не попробовал варенье.
- Я и чай не пил, - улыбнулся Виктор. – Слишком много для одного вечера.
Она посмотрела ему в глаза и вдруг спросила:
- Кто-нибудь из философов ответил на вопрос: в чём смысл жизни?
- Кажется, никто.
- Мне иногда приходят в голову странные мысли. Они, словно бабочки, которые летают, где хотят, садятся на головы бедолаг, а потом летят дальше. И что с ними делать, порой не знаешь. Учёные ищут, решают сложнейшие задачи, а потом выясняется, что они «погрязли» в своих изысканиях.
- А что если, чем совершеннее разум, тем более он подвержен заблуждению? Я понимаю, заявление парадоксальное…
- А что такое заблуждение? Если то, что казалось заблуждением, через какое-то время признаётся, как истина, как быть? - Рита улыбнулась. – Ветер стих, плач прекратился. Поздно. Ночь на дворе. Твои родные беспокоятся, наверное…
- Я не женат, Рита. Я тебя искал все эти годы. А родители погибли пять лет назад. И я тоже периодически думаю об одиночестве, которое поселилось рядом со мной. Но… - он сделал паузу, - оно не заразно, это я тебе, как врач говорю, - Виктор улыбнулся.
- Откуда? – спросила она.
Он пожал плечами.
- Сама же говорила, что мысли летают…
- Ах, да. Ты же экстрасенс, забыла совсем.
Он подошёл к ней вплотную и прошептал:
- Я тебя нашёл сегодня. Ты это понимаешь? А всё остальное уже не важно…
Рита молча смотрела на человека, говорившего ей что-то очень важное, но почему-то её сознание не могло или отказывалось пропустить смысл сказанного.
- Я словно оглохла, - сказала Рита. – Я ничего не понимаю, - она готова была расплакаться.
Он обнял её.
- Я нашёл тебя, - чётко повторил он.
И вдруг её глаза засияли:
- Я поняла, поняла!  Мы встретились, - она уткнулась ему в грудь, всхлипнула и уже сквозь слёзы добавила: - Наконец-то…


Ноябрь 2015 год


Рецензии