Ох, уж эти хирурги!

     Так случилось,  что в реанимацию мы попали в один день: я - с инфарктом, Алексей Иванович Новиков - с инсультом. Это был известный в области хирург, главный врач районной больницы.
    Койки наши оказались рядом. Через пару дней, когда мы чуток оклемались, Андрей, лечащий врач, сказал, что у нас появился шанс выжить, если…
Все «если» Рая, моя жена, ставшая нашей сиделкой, старательно записала в свой кондуит.   
    Мне вставать не разрешалось, а  хирург - не мог: у него была парализована правая нога и рука. Но речь он не потерял, и, не умолкая, в перерывах между процедурами развлекал нас охотничьими историями. 
    Как только Рая открывала дверь палаты, Алексей Иванович оживлялся и объявлял:
   -Александрыч, повернись, наша Мамка пришла! 
   Рая осведомлялась о нашем состоянии у врача, проверяла пульс и давление, кормила сваренным дома бульоном, по ходу хвалила нас или поругивала, приводила медсестру, помогала ставить нам капельницы.
   Уже под капельницей хирург начинал:
   - А как-то зимой собрались мы под Клетню на кабана…
   - Алексей Иванович, - прерывает его Мамка, - ну что ты всё про охоту да про охоту! То ты рассказывал, как убитого волка охотники сварили и съели, то как охотников забодал лось, то как ты с другом вместо уток настрелял ворон и грачей и накормил ими дома жену, сказав, что это фазаны. С тех пор даже напоминание о дичи вызывает у бедной женщины рвоту и спазмы в желудке. Теперь вот про убийство кабана? Расскажи-ка лучше, как ты стал хорошим хирургом.
  - Хорошо, Мамка, не буду об охоте, - к моему удивлению, быстро согласился сосед по койке. - Расскажу о первой моей удачной операции после года работы.
Тут закончились капельницы. Медсестра вытащила иглы, сделала ему и мне ещё по паре уколов. Отдохнув минут десять, Алексей Иванович продолжил:
  - Так вот, мы с Егором, корешом по институту, уже год работали в областной больнице хирургами. К серьёзным операциям баба Вера (так мы звали заведующую отделением хирургии Веру Петровну, всю войну проработавшую хирургом при фронтовом госпитале) нас ещё не допускала, даже аппендикс вырезали только в её присутствии.
   Но в тот день на планёрке объявила:
   - Ночью поступил больной из Красной горы. 70 лет, прободная язва. Тяжелый. Уже в операционной. Оперировать будут Алексей и Егор. Идите, мальчики, готовьте больного к операции. Через 10 минут подойду.
   Больной оказался крупным мужчиной с окладистой бородой. Он был бледен, слаб и тихо постанывал. Пока сёстры укладывали его на стол, мы проверили инструменты.
   - Сынки, - обратился к нам больной, - есть хочу. Там в сумке  сало, покормите, пока не стали резать. А то умру под ножом, и сало пропадёт.
   - Нельзя, Иван Тарасович, сейчас будем делать наркоз.
Подошла баба Вера, посмотрела анализы, уточнила, в какой последовательности будем оперировать.
   - Если что, зовите сразу меня, ни пуха ни пера, с Богом, - и удалилась.
Всё шло нормально, пока не добрались до желудка. Орган был поражён язвами на две трети. Позвали бабу Веру.  Осмотрела наша начальница опытным взглядом желудок больного, покачала головой.
   - Вряд ли он выживет. Поздно обратился. Вырежьте всё пораженное, оставьте небольшую часть желудка и зашейте. Мы тут бессильны.
   Так и сделали. Отрезали, обработали пенициллином, зашили.
   Часа через два навестили больного. Дед пришёл в себя.
   - А, сынки,- встретил он нас, пытаясь подняться, - спасибо, что не зарезали. Да вот голодом меня морите. Сала хочу. А сестра говорит, что доктора не позволяют есть.
   - Иван Тарасович, нельзя вам есть, потерпите. Можно 2-3 ложки бульона или чая, и то только завтра.
   На следующее утро в ординаторскую вбегает санитарка:
   - Доктора, скорее, у больного разорвались швы, и из живота лезет каша!
Идём с Егором в палату. Действительно у Ивана Тарасовича из разорвавшегося шва ползёт манная каша.
   - Кто кормил больного? – спрашиваем.
   - Уж очень есть хотел, прямо умирал, - отвечает санитарка, - полную миску съел. Он ещё и сала просил.
   Подошла заведующая, осмотрела.
   - Везите в операционную. Уберите кашу, зашейте всё по-новому. И не бросайте больного без присмотра. Не хватало нам ещё смертельного случая.
Освободили желудок от каши, продезинфицировали кишечник, укоротили ещё желудок, снова обработали пенициллином ранки, наложили  швы, запретили давать больному даже бульон.
   - Ну, Алексей и Егор, что будем делать? – спрашивает в ординаторской баба Вера. – Больной не выживет. Не хотелось бы, чтоб на начинающих хирургов повесили ещё один смертельный случай.
  - В Красной Горе, откуда наш больной Черноус, главным врачом Сергей - наш однокашник-хирург, - вспомнил Егор. - Пусть он нас выручит и заберёт умирающего больного в свою больницу.
   Так и порешили. Позвонили в Красную Гору, и уже часа через три Сергей на машине скорой помощи был в Брянске.
Вера Петровна объяснила ему ситуацию с больным Черноусом и добавила:
   - Подержите, Сергей Фёдорович, с недельку деда в своей больнице и отпустите умирать домой. Помочь вы ему уже не сможете.
   Распили мы на троих «Столичную», и увёз Сергей любителя сала в свою больницу.
Прошла осень, наступила зима. Оперировали много, про ту неудачную операцию желудка и не вспоминали.
   И вот как-то в феврале, в лютый мороз, вваливается в ординаторскую крупный мужик в длинном белом полушубке, в бобровой шапке, в больших валенках, с холщовым мешком в руках. Бородища, брови и усы в инее, на щеках румянец от мороза.  Снимает шапку, стряхивает с  неё на пол снег.
   - Вы что, сынки, не узнаёте? – спрашивает басом мужик. - Ну как же? Вы ж меня оперировали, жизнь спасли, с того света вытащили! Я Черноус Иван Тарасович.
Переглянулись мы с Егором. Ведь мы уверены были, что наш больной давно умер: ну не мог он выжить после такой операции, да ещё практически без желудка.
Усадили мы Ивана Тарасовича, предложили чаю.
   - Сынки, какой чай? Водочки бы для сугрева, но вы на службе, а один я не пью.
   Поблагодарить вас приехал за спасение. Сало вот привёз. Наш врач Сергей Фёдорович, который меня долечивал, сказал, что мне повезло, что попал в руки хороших хирургов.
   Только вот жадные вы, голодом морили. Зато наш Сергей в первый же день разрешил мне есть сало столько, сколько влезет, дай Бог ему здоровья.
И благодарный больной достал из мешка нам с Егором по ковриге сала толщиной в ладонь и  фунта по три домашней колбасы.
   Это был мой первый гонорар как хирургу за умело выполненную работу. С тех пор и баба Вера стала доверять мне любые операции.
   Алексей Иванович откинулся на подушку и замолчал, хитро улыбаясь.
   - Вот это хороший рассказ, - похвалила Мамка старого хирурга. – А то всё про охоту да охоту. Ох, уж эти хирурги! 
Декабрь, 2015года