ОБЕДвнауке

        Тема      -      « Здравствуй время дорогое, незнакомое! »               
                Рассказ об особенностях национальной науки
                О    Б    Е    Д
«Караван отдыхает, смирно лежат верблюды; кругом пальмы растут целым кругом; все обедают»*…                по-разному.
Обед воистину, святое дело! Одно из основных ежедневных событий каждого человека. Это ритуал середины дня, когда можно оглянуться назад и подытожить – что уже сделано, что закончить, а на что – вообще следует наплевать. При этом биологически требуется пополнить наш организм питанием, к сожалению однообразным  и привычным.
       Мы совершенно по-разному проводим свой обыденно-обеденный перерыв: кто, перехватив бутерброд, скучно зевает в очереди Сбербанка, кто с откупоренной бутылкой пива болтается по рынку, а иной просто коротает время на лавочке, вылизывая пломбир, или жуя похолодевший сморщенный пирожок. Редко кто из нас строит обед по полной, правильной программе, которая обеспечивает настоящий праздник для вопиюще-ждущего желудка. Системы массового и доступного общепита прошлого, с диет залами не вернешь. Размышляя также об истории науки, сложно исключить, что знаменитый закон об упавшей на голову едой  в виде яблока, был открыт именно с учетом послевкусия  обеда.
Во время обеда нас объединяют и сближают на редкость умные мысли, а также работа нашего родного желудочно-кишечного тракта. При этом первое пополняет мозговую часть нашего организма новыми идеями, формулами жизнеустройства, цифрами, а второе – благодарно дарует нам великое душевное успокоение, правда не исключая  некоторые музыкальные эффекты, в виде доброй отрыжки, икоты, или просто заблудившихся в бесконечных переулках кишечника  звуков.  Однако отметим, что все это достаточно совместимо, и даже более того, будем считать ритуал обеда, именно для науки - важным системным мероприятием,  дающим понятие смысла своего бытия и предназначения. Это пока то, что касаемо предмета и тематики описания.
А вот вам и объект описания. Как пример,  взят один из тысячи институтов «Н», в которых томятся умы, судьбы миллионов людей, способных по-разному – мыслить равно, как и обедать. Им втемяшили в прошлом устоявшуюся систему коллективного научного труда: один ум хорошо, а сто еще в придачу.
 Меняется ли что сейчас, при нашем теперешнем капитализме, в котором мы живем молча?
       Герои рассказа, их собирательные образы, фамилии вымышлены - не пытайтесь строить аналогий, сравнений, выслеживаний.  А вот сюжеты собраны из реальной жизни науки, когда новое время перевернуло старую систему организации научного труда, не предложив взамен не только большей ясности, но и добавила в нее еще больше вопросов. Поэтому реальная наука сейчас идет с чистого листа, на всех ее уровнях своего современного бытия, с новыми  веяниями, не задумываясь, совместимы ли они с прошлым.  А у многих теперь есть уже проверенный опыт: «Запад нам поможет».
Был в том институте «Н» начальник, в подчинении которого было человек двести. Все они разделены осмысленно на подразделения, в которых так же существовали другие начальники, а далее деления нет, просто – сотрудники. Они же люди, биологически созданные, как Эйнштейн и Перельман.
В таком состоянии вся наша наука пережила очень разнообразное и сложное время, когда прошлое ушло в знаменатель, а в числитель стали совать «шо попало». Кому это выгодно, стал знаменатель формулы уменьшать. А вот и другая физика с математикой, рождающие укрупненную формулу «равенства смысла – к равенству жизни»:
                ? !   =  ! ?
Мы всегда живем в равенстве вопросов и восхвалении настоящего. Равны ли себестоимости наших дел и работы наших мозгов в этом? Каждый в нашей жизни математик, поэтому каждый и решает все выведенные жизнью уравнения по-своему.
Так вот, начальник тот, Цыпа Юлий Сергеевич, человек преклонного, пред пенсионного возраста, прошел ранее путь типичный для многих, но в рангах совершенно рядовых должностей. Начинал еще с института комсомольским вожаком, потом в науке на комсомольском олимпе,  далее - партийный путь. То есть то, что раньше определяло достойный карьерный рост и устремления многих. Учил молодежь быть преданным идеям Партии, после работы воспевал «Малую землю», руководя и солируя, словно Швондер своего времени, в молодежном хоре. Медленно, но рос над собой, а заодно и надо всеми. Думается, что этот путь не системный, а скорее генетический - то есть существует такая порода людей, заложенная в них еще от рождения. Они и создавали костяк системы управления массами, а те в свою очередь  не умели задумываться, кто и как ими руководит. Считали, раз начальник – значит лучший, значит достойный. Но при всем при том, существовал какой-то порядок в этой системе, структура общественных сетей и организаций, направляющих скромность ума и устремления глупостей в разные русла.
       Как нам всем давно известно - выстроенная пирамида карьерной иерархии рухнула. При этом под шумок, кто успел хапнуть - тот хапнул, кто не успел - тот опоздал, или не позвали. А вот должностные тропы жизни остались прежними, стайными, хамелионе-логичными. Любой читатель имеет представление  как мы постепенно и молча перешли из одного общественно-экономического строя в другой.
       Итак, типичный научный институт нашего времени, заполненный многими неопределенностями и блудом.
Время подвигалось к полудню, и каждый занимал исходную, предобеденную позицию.
Наш герой, а подчиненный народ науки Юлия Сергеевича меж собой стал величать Цезарем, звонит по мобиле своей коллеге научной музе:
       - Я уже иду, готово? Едим дома!». Это он имел в виду обед, словно известный кулинар-режиссер, и не в своем кабинете, а их комнате, где они привычно обедали.
       Разнополые научные дуэты не редкость,   они устоявшееся любой системы. Могут быть скоротечны, а могут быть и долговечны,  к примеру, как этот. Как же их можно оценить или назвать? «Дружба?». Нет, мелко и не точно. «Любовь?» Нет. «Служебный роман?» - избитое и скучное определение. Скорее всего – « б…..во» **. Вот! Ведь сейчас совместное, разнополое управление людьми на пашнях науки процветает и обретает новое развитие.
       Обед этот привычно был накрыт на небольшом столике, со скатертью в мелкий горошек и аккуратно разложенными столовыми приборами на двоих. Цветные тарелочки, блестящие вилочки, играющие рубином, переполненные стаканы гранатового сока, аккуратно попиленная «сыро-копчушка», крупно продырявленный сыр, влажный душистый укропчик на розовом хрустящем редисе, уложенном на блестящий слой горошка  и, достойным венцом трапезы – горячее, со свежим дымком из-под разинутой крышечке - телячьи отбивные. Эх!
        Выпивая сок медленными глотками, шеф разбавлял его следующими умозаключениями:
- Вот, голубушка, наша жизнь наконец-то утверждается. Утверждается тем, милая моя, что то, что я когда-то задумал, терпеливо выстраивал, а сегодня все это и утвердил. Ты - теперь мой заместитель. Нет, не по экономике, как прежде! Ты теперь - мой первый и главный зам. Это звучит гордо, достойно, согласись? Мы теперь и среднею по институту подтянем, пусть народ на проходной ее новый график увидит и порадуется!
 Я сегодня у нашего главного инженера  Крахмалова, все отстоял, утвердил - круг твоих возможных вопросов, способностей и действий. Были там Евнуховский,  Дубняк, Шестопалатова. Хм, - они не возражали. Представляешь? Да уж, что они мне?  Мы долго к этому шли, ты помнишь, через унижения, когда любые оплаты приходилось нудно обосновывать, изощряться, кланяться и унижаться. Теперь все будет по-другому. Поверь мне! Новая должность теперь тебя обует в хрустальные туфельки. 
Цезарь расслабленно откинулся в кресле.
- Но прежде хочу тебе напомнить и отметить главное твое качество, при всем твоем новом эмансипе*** – быть при мне, не встревать ни в какие разговоры  по технике. Молчание - главное  дело в новой должности. Никогда не задавай вопросы, как прежде – «чем отличается мультивибратор от мультипликатора», не ищи расшифровок трехбуквенных сокращений – КЗЧ, СВЧ, КВЧ, других, витиеватых сюжетов с «научным гарниром». Так можно к гастро-нейро-футурологу угодить.
Говорил он это все, барабаня тонкими пальцами по скатерти стола, сопровождая каждое слово своей мысли.
- Вот, к примеру, ты думаешь, что даже в ведомстве Сердюкова, когда им было расселено многочисленное бабье население, ты отлична от их умственного уровня? Кадры решают все для тех, кто их ставит. А главное их предназначение - это умение усердно молчать. Вот это я и от тебя хочу. Все вопросы, разговоры - только через меня.
Я смотрю и просто очарован - как ты умело и талантливо готовишь. Твои цифры после слова «баланс» и это, кивнув на стол, - второй твой секретный талант. С тобой никакой зам. не  срамним.  Ладно, едим и едем дальше.
Неторопливое удовольствие вкуса приправленного специями мяса, добавляло  обильного крещендо его охотливым рассуждениям. Он продолжал.
- Главное,  я сумел подчинить себе толпу, и сверху и снизу. Все не просто, но жизнь, и подобия в ней, дают подсказки,  приходится рисковать, иногда даже врать. Но главное - суметь все грамотно сыграть. И в эту роль я иногда так вхожу с головой, что порой боюсь даже сам себя! Больше не за действия, а за свои намерения, что переходят в неизбежно навязчивое будущее.
     Новоиспеченная «Зам-Ша» вошла белоснежными зубками в  сочный  помидор и сдвинула    тоненькие бровки домиком:
- Ты растрачиваешь себя, нервы, свое здоровье!
- Нет-нет, всё под контролем, не жури меня. Важно создать и сыграть свою роль. Так сыграть, чтобы не оставить оппоненту места ни для ответа, ни для действий. Его удел – это мандраж. Так устроены люди, я это и сам испытал. Пытался играться в партийный коллективизм, объективизм, поклоны, покрасневшие уши, одеколон и выглаженный галстук в приемной.  Позже, как начальник, я быстро унюхал психологию людей - все они устроены примитивно, плебейски.  Поэтому в этом - главное качество меня, как начальника – чтобы меня - боялись!
      Она, перестав жевать и проглотив, прикусила губу:
- А как же понятия «уважение, авторитет»?
- Это все будет, но только после! – Цезарь подцепил вилкой кусок жирной селедки, украшенной тонко порезанными колечками пахучего репчатого лука. Отправив все это в себя, он встал, подойдя к открытому окну, прищурил глаза и величественно устремил взгляд вдаль, словно рассуждая с горизонтом будущего. Сжав губы, поиграв желваками, строго и медленно, сказал:
- И второе – не платить денег!
- Это как так? Работать бесплатно? – «Зам-Ша», икнув, заботливо промокнула салфеткой масло на его подбородке.
- Нет, платить, конечно, но в совершенно умеренных пределах. Сотрудника, как козла, на короткой верёвочке нужно держать. А вот если козёл почувствует вкус денег - он моментально меняется. И сразу же возникает у него промеж  рогов  мысль – капусты мало!
По ее губам скользнула легкая усмешка и, лукаво дрогнув бровью, она опустила голову:
- Как и тебе?
- Причем тут я? Я же тебе за людей говорю!
И еще, без страха твои люди не должны находиться в общественном строю. Ты вот новости смотришь? Видела, как зяблики сидят в правительстве? А потом у каждого из них сидят другие зяблики, также кивают уже им и так далее. Зяблико-компании неизбежны. Партитура этих посиделок прописана на всех уровнях, и у нас тоже. А ежели что не в масть, ты будешь просто - отлучен от кормушки. Должностной и междусобойный  «порядок и правила» в нем определяют организационную и научную стратегию. И взгляд при этом должен быть только в одну сторону.  -  И Цезарь поднял глаза к потолку:
- Ты думаешь, что я, как наш мэр, пошел бы на выкос травы вместе с народом? Или у нас в НИИ строил бы научные революции, мудернизации,  технические советы? Вот им!  - и он показал – что.
- Все идет и должно так - идти сверху. А вот подчинение, покорность масс - это первый признак в руководстве сего. Причем человеческие убеждения, знания, опыт, действия и устремления низов должны проходить через твое горло с несущей страха, но с твоей информационной модуляцией своих целей и задумок.
Однако при этом, ты должен изображать как один целитель прошлого установку - на Добро!  А человечек  для начальника покладист и лоялен, как пластилин. Его позиции, знания, абсолютно не нужны. А если даже они и есть, то их нужно трансформировать в СВОЕ, все собрать, но ничего не отдавать другим. И далее преподносить, как свое. Твои подчиненные не должны знать твои замыслы и действия, тем паче доходы и закулисные дела. Известно, что техника и деньги в ней любят тишину и отсутствие посторонних.  Ты согласись, кто в оркестре главный?
 И он, словно дирижер вилкой с нанизанной на ней ветчиной, описал траекторию своих рассуждений.
- Видела ли ты, что бы дирижеру кто-то возражал или давал советы?
- Да, но у него партитура, там все расписано. А мы сейчас, возможно играем… джаз, причем  без нот.
- Возможно. Но этот современный оркестр по душе большинству. А тональность, размер и стиль его приносят цифры после слова «баланс». Вот и вся музыка.  Поэтому оплата наших с тобой дел будет продолжена в привычном конфиденциальном формате – «Большой секрет для маленькой такой компании». Почему мы с тобой не в плебейском козлином профсоюзе? Верно, что бы не оставлять своих следов. Вдруг кто-то процент посчитает? А вот, если все же обхезался, то сразу нужно умело перевести стрелку на другое. Или - забыть. Это не просто, и я долго к этому шел. Зато сейчас могу  все! Я спокоен, потому как знаю систему и ее возможные ходы. Нам не нужно ждать милости от природы человека, мы и не прокладываем новый путь в его жизни, а просто - все ее попутчики. А жизнь идет сама. Отправив историю на свалку, мы теперь живем по дельте своего места в нашем мире. Его нужно найти каждому, знать, помнить, но обязательно, как написал  давно один писатель**** -  быть в общем стаде. Ведь изобрести истинную счастливую жизнь для всех невозможно, а вот ее дельты, пожалуйте - для каждого свои.  И тогда в среднем  для всех - все одинаково.  Сейчас, когда вся страна живет показателями средней заработной платы по стране, и в этом наше новое б…..во**,  мы копируем все это, совершенно не вдаваясь в истинную дельту расслоения. Воистину – у нас в стране, кто как работает, тот так и получает. И в этом мы ЕДИНЫ. Это и у нас, в науке. А теперь все сравнимо, как в армии: Честь имею – честь отдаю! Живу по уставу. Стать в строй! Смирно! На первый-второй рассчитайсь!  Да, это почерк нового времени, он и в науке.
       Цезарь продолжал неспешно, аккуратно нарезать мясо отбивной кусочками и, отправляя их в рот, и неспешно пережевывая, улыбался, облизывая губы и игриво подмигивая новой хозяйке науки. Она ответно с нежностью  наслаждалась его взглядом, размышляя: Глянет – рублем одарит.
- Каков же ты. - Вздохнула она и добавила.
- Умный. С тобой надежно и спокойно.
- Да что же тут особенного? Это многие молчаливо понимают, принимают и живут с этим. Не плохо ведь живут. На все хватает. Но у всех постоянно растущее  стремление:  ЕЩЕ!
Заиграла музыка по местной трансляции, мелодией - «На скамейке, где сидишь ты, нет свободных мест». Оркестр грациозно выводил: ин-ца-ца, ин-ца-ца. Это институтский духовой оркестр, в записи, выдувал из забытой меди прошлое. Из гармоничных слаженных звуков особенно выделялся альт инженера  Корнеплодова, будто в эти звуки он вкладывал свое внутреннее, глубоко душевное, чтобы оно гарантированно и точно доходило до слушания.
       Цезарь встал, выпрямился, кивнул головой, словно гусар  и, протянув ладонь, произнёс:
- Этот танец наш. Сейчас.
- Перестань, войдут!
- Кто сказал «Мяу»? - Засмеялся он и тут же повел ее кругом.
       Обхватив ее гитарный стан, он чувствовал в плавном кружении всю свою музыкальность, утончённость восприятия! Струны его души тепло мурлыкали и навевали приятные воспоминания:
- А помнишь, как мы в молодости танцевали польку, а потом твист, летку-ебку? Да, то было тогда. Вместе со всеми. Сейчас - вальс. Только вальс  двоих,  который кружит голову, уносит тебя в мечтах!
- О-о! Тогда - как я хочу себе шубу, длинную, богатую, из нутрии, чтобы все завидовали! – игриво засмеялась она.
- Будет тебе и шуба длинная, и какава с кохфием. Все будет! В этом танце-жизни мы сумеем делать любые «па». Ты чувствуешь это? Чувствуешь?
- Да, да, - прижалась она. - «Ин-ца-ца, ин-ца-ца…».
Дверь отворилась – это заглянул Коломудов. Тут же, растерявшись от случайного «подглядывания», он виновато облизнулся, посадил на место сползшие с носа очки, опустил глаза и невпопад спросил: « А не знаете, библиотека сегодня работает?»
Его не услышали.  Комната была заполнена непрерывным кружением, мыслями и чувствами  трехдольного размера.
Обед ушел в  in spe *****.
Походкой утомленного великими делами солнца, Цезарь не спеша шагал в конец коридора, в апартаменты, имеющие хоть косвенное, но отношение к обеду. Его уверенные шаги заглушали звук от их робкого коридорного эха. Под высоким потолком висел старый красный транспарант с белыми треснувшими словами: «Коммунизм – светлое будущее всего человечества!». И подпись совсем мелким словом – «Зюганов», выведенная в более свежее время, словно проводник в наше время. Видимо тот, кто дописал это, еще надеялся, что Геннадий Андреевич снимет недорогое жилье в Шушенском, политически абстрагируется и уточнит наш курс к коммунизму (ГАЗ - ПСС)******.  Те же, кто долгие годы вынужденно шли по этой дороге, в это тупиковое место, с возможностью подумать об этом, недооценивали свою лепту в исполнение сего.  Но все же делали свое дело.
 По коридору, навстречу ему шел инженер Константин Пилипец, держа в руках вымытую посуду. Увидев шефа, он, согнувшись в походке, споткнулся и выронил содержимое из миски и стал виновато все собирать. Шеф строго заметил:
 - А если бы ты нес патроны?
Войдя в туалетную комнату, он увидел две неработающие кабины. В свободной,  средней, из-за неприкрытой двери виднелась печатной белизной развёрнутая «Российская газета». Она полностью закрывала личность своего читателя, а внизу венчали это высунутые заношенные туфли на босу ногу, без шнурков, как бы  добавляя  полноценную, духовную составляющую к его послеобеденному осмыслению реальности.
 Цезарь культурно кашлянул. Газета не откликнулась. Тогда он спросил:
- И что в жизни нового?
Газета молчала.
- Между прочим, «эти вещи» необходимо делать утром, дома, дабы не загружать чем попало научные артерии родного предприятия!  - Уже другими интонациями продолжил он. 
Газета стала не спеша складываться, и Цезарь наконец-то увидел ее хозяина. Это был Валентин Букин, специалист из соседнего отдела антеннщиков, прекрасный работник, но, блин, абсолютно безразличный к проявлению любой власти. Интеллигентно и  неспеша заправляя помятые портки, и словно пережевывая только что полученный мудрый совет, он сошел с почетного пьедестала, на котором может быть любой из науки, но временно. Именно в этом все е-д-и-н-ы. Потом громко высморкался  в  помятый носовой  платок и равнодушно подал спокойный голос:
- Да, так-то оно так. Однако  родному предприятию я должен возвращать то, что оно много лет, с несказанной щедростью и великодушием,  даёт мне.
 Цыпа проскрипел зубами:
- Вот только попадись мне на переаттестации, умник!
       Зайдя в свой кабинет, уменьшив холод кондиционера, и глянув с улыбкой на себя в зеркало, сел в кресло и открыл папку «Внутренняя переписка». Первые листы содержали: «Новости из интернет-сообщества совета ветеранов института… «Обед». Рассказ». Прочитанного названия ему хватило, что бы эти листки опустить в корзину у ног.

В комнате стало тихо – обед завершен. Яркое полуденное солнце пробирается сквозь занавески, создает блики и обстановку домашнего уюта. Словно на цыпочках туда зашел А. Коломудов, и вздохнул тот еще самый свежий воздух, весящий в комнате, словно на нотном стане. На душе у него тепло, он знает, что его благополучие идет через жизнь других. Сделав  один бодрый оборот вальсом, он встал у открытого окна, с улыбкой выдохнул вдаль, вдогонку чужим мыслям, вымолвив:
 - А ведь – лепота. Лепота-а!
Внизу заскрипели тормоза машины, залаяла собака, дунувший ветерок затрепал верхушки высоких каштанов, тянувшихся к высокому, пятому этажу науки, и ему поэтично отозвалось:
               - И грудь вдыхает радостней и шире,
                И как же ИХ мне  хочется обнять!
               
                Эпилог
                «Соло для альта без оркестра»
     Корнеплодов сидел дома и задумчиво глядел на свой начищенный до блеска альт. «Нет, звук уже не нужен, не зовут, все забыто».  Мимо него, в розовых, с пампонами тапочках, проплыла жена.
- Ты свет в туалете выключила?
Женщина покорно кивнула и присела рядом.
- Может домино? Или лото? О! Может поиграть тебе? - выпрямившись в кресле, тихо предложил Корнеплодов.
- Ой! Только не сейчас, голова и без этого раскалывается. Вчера черт дернул посмотреть новости, теперь отойти никак не могу.
       Время шло к обеду. Корнеплодов привычно сел за экран и зашел на знакомый сайт. Прочитал с экрана «Обед», сглотнул слюну, глубоко вздохнул, и стал вчитываться, нервно покачивая седой головой:
- Ох, ну не могут, не могут – писцаки!
Потом обратился к жене:
- У нас еще ливерка осталась?
- Да, там есть кусочек.
- Принеси его и еще огурец. Только не тот желтый! У меня тут мысль созрела!
- Саша, а что ты собираешься делать?
- Все тебе расскажи, «Эзоп» твою в качель! Потом узнаешь, неси уже!
Пообедав, он зашел в исходящие и, вонзив заскорузлые пальцы в старенькую клавиатуру, набрал заголовок:
«Ужин. Рассказ».
И пальцы стали делать свое дело.


Ссылки:
- *      Ф.М. Достоевский. «Преступление и наказание»,     роман, цитата из части первой
- **     «братство»
- ***  А.П. Чехов. Повесть «Черный монах»
- **** в данном случае новая разновидность - эманЦыпе  личности, демонстративно подчеркивающей равные права с мужчинами
- *****  in spe  - в будущее (лат).
- ******  Геннадий Андреевич Зюганов – Полное Собрание Сочинений, в «Н» томах