Ёлочка танцует в очках

– Декабрь-брь-ррь, декабрь-брь-ррь, – бегал трёхлетний толстощёкий карапуз Дима, кудрявая голова была покрыта панамкой в горошек, остальное туловище прикрывал джинсовый комбинезон, а толстенькие косолапые ножки босиком хлопали по линолеуму зала. Дима радовался, что декабрь уже подходит к концу, о чём утром за столом намекнула мама, а это лично Диме несло пакеты подарков под ёлкой, мишуру под ногами, веселье и радость в доме.
Мамин намёк поняли все, – пора уже устанавливать ёлочку на новый год.
И вот, помыв после завтрака посуду, все собрались на семейное совещание в зале.
Папа со стаканом коктейля "окровавленный мерин" (когда в только что открытую бутылку водки закапывается под завязку томатный сок) вальяжно, как и положено главе семейства, развалился на правой стороне дивана. Волосы на голове взъерошены ещё с прошлого "тяжёлого" понедельника, очки в позолоченной оправе (былая роскошь инженера) криво сидели на перебитой в детстве переносице, майка "а-ля штангист" смешно и плотно прикрывала худобу папиного тела, но всего приятнее выглядели "трикушки" с оттянутыми от долгого ношения коленями.
Вошла мама, вытирая полотенцем руки, но папа даже не шелохнулся, – железные нервы или затаился перед взбучкой? Красивая причёска, красивое лицо, красивое домашнее платье, красивые манеры – у мамы было всё самое красивое, что досталось папе. Присев на краешек дивана со своей, левой, стороны, мама посмотрела на папу и тихо вздохнула.
Дима всё совещание прокружился в центре зала, поэтому на него не буду отвлекаться. Потому, что я просто повернулся на кресле от компьютерного стола, поставив на паузу игру-ролевушку, и тоже мог внести своё веское слово в разговор. Я – это пятиклассник Святополк (по нику в сетевом сообществе). Пожалуй, этим и ограничусь в своём описании. Можно сказать, что красота у меня от мамы, характер тоже мамин, как и ум, а от папы только фамилия.
– Ёлка. Как много в этом слове смысл заложила природа, что не проходит и полгода, как снова нужно человеку ей поклоняться, наряжая и подарки поднося. – Кто как не папа мог начать разговор таким эпическим заявлением, смутив маму, которая тоже заготовила несколько приятных предложений, но опоздала, давая слово старшему в доме. Я просто посмеялся над папиной выходкой  у мамы за спиной, мой стол-то стоит у левого бока дивана.
– Перестань. – Мама скажет, как отрежет. Ничего лишнего, и понятно становится всем, что шутить не время. – Да, речь пойдёт о замене нашей старенькой ёлочке, которой уже в обед сто лет…
– О, есть повод – юбилей. – Папа никогда не лез в карман за словом, когда нужен повод, но мамин поводок был наготове, полотенце-то она не унесла на кухню.
– … неделю до нового года ты можешь потерпеть? – Прозвучало не как вопрос, а как приказ-утверждение, что то, что он держит в руках, – это последнее в этом году. – Поэтому надо решить, ставить ёлочку или нет?
– Сын, – папа всегда меня первого бросает на мамины решения, – как ты смотришь на наш зал в новогоднюю ночь, без ёлочки и прздничного стола?
– Плохо смотрю, – я немногословен, когда речь заходит о семейном бюджете. А новый год вытянет из кошелька не одну купюру с тремя нулями. Какая цифра, 1 или 5, будет стоять впереди? – это мне не известно.
– Правильно. Плохо будет нам всем перед гостями. Кто придёт? Твои сёстры будут? Будут. С мужьями? Обязательно. С пацанятами? Конечно, – папа всегда так разговаривал, когда речь заходила о гостях, ещё и пальцы загибал, подсчитывая. – И всех их ты хочешь оставить без вкусненького? Потому, что ёлка старая? А иначе стол зачем накрывать и праздновать? Новый год без ёлки – словно Россия без обращения президента.
Папа встал, усидеть ему было невтерпёж. Огибая Димку, он продолжил разъяснять "неразумным хазарам" суть нового года.
– Ёлка – это ось земная в каждой отдельно взятой квартире, площади и … – палец указал на потолок, но мысль не догнала слова или перегнала, но только образовалась пауза.
– Хорошо, – мама приняла эстафету в словесной баталии, я как зритель сидел, разинув рот от такого представления. – Стол будет, и даже накрыт для нас в первую очередь. Но что с ёлкой? Меняем? Или выставляем старушку?
– Выставляем, – папа даже провёл рукой в направлении дверей, – вон, на улицу, с глаз долой. Символ (! – это папин палец вверх) Нового года должен хоть раз в сто лет выглядеть подобающе значимому событию. Сын, назови три хита, три столпа, на которые опирается традиция совершения обряда празднования Нового года?
– Ёлка, ёлка и ещё раз ёлка? – папа частенько отвечал маме на подобные вопросы, перечисляя три раза одно и то же.
– Нет, двоечник, садись, – взмах свободной рукой чуть не нарушил красоту маминой причёски. – Ёлка – это первый и мощный кит, который своим зелёным цветом говорит, что путь свободен. Путь – к светлому будущему. Второй по значимости фигурой является Дед Мороз. Кстати, мать, а дед придёт?
Похоже, папа захмелел. Мама покрутила у виска пальцем, и кивком подбородка указала на нас с Димкой. Я-то понял, что этот секрет о Дедушке Морозе – большой обман. Но Димка всё ещё радуется приходу сказочного Деда.
– Понял, не дурень. И, продолжая наш рейтинг, на третьем месте – … – папа покачал пальцем из стороны в сторону, показывая как наш ответ далёк от правильного, – … нет, это – шампанское. Для детей – детское.
– Ну, всё мы поняли. – Мама поднялась давать распоряжения по ёлке. Но папа её опередил:
– Никаких магазинных не будет. Я схожу до леска, вон он из-за соседнего дома выглядывает, и срублю там маленькую ёлочку.
– … – Мама не могла подобрать слов на такое глупое предложение, но останавливать паровоз на ходу не в её правилах. – Если хочешь провести Новогоднюю ночь в обезьяннике, – топор в руки. А мы все втроём сходим до "Тысячи мелочей" и выберем хорошенькую красавицу-ёлку. А заодно и новых игрушек под неё и на неё.
На том и порешили.
Пока папа собирался на улицу, я пытался ещё отговорить его.
– Я тут прочитал в одной книжке…
– Все книжки – сказки. – Папа любил перебивать меня, когда я говорил дело.
– … что у ёлок есть злобный, но не злой хранитель, – Ёлыч…
– … Палыч, может быть? – Папа смеялся над своей шуткой громче меня.
– Нет, именно, что Ёлыч. Он же под ёлкой живёт и её охраняет. Он говорит, что ёлка – это живое и сказочное существо, никогда её не рубили, а подарки вешали в знак поклонения. Звезда – как корона. Дед Мороз со Снегурочкой – это Ёлыч со своей женой или дочерью. Поэтому и придумали, в домах ставить искусственные ёлки. Может, не пойдёшь?
– Нет, сын, обратно пути у меня нет. – И хлопнул дверью.
Мама молча разрешила мне проследить за папой, чтобы он не натворил дел. Я выбежал вослед.
Он шёл не оглядываясь. Рваный ватник серел впереди и был хорошо виден. Чёрная вязаная шапочка надвинута по самые очки. За голенище валенок засунут топор. Вылитый браконьер, – эх, ёлочки, разбегайтесь, ваша смерть идёт!
А вот и они – красавицы, зелёные стоят и радуются свету, снегу и прохожим, – растут у самой дороги. И неведомы им мысли этого злого человека, украдкой подбирающегося к ним, зажав в дрожащих от холода (рукавицы-то не надел) руках топор, острый и удобный с пластиковой рукояткой. Солнце на минутку выглянуло из серых туч, ослепив папу ярким блеском белого снега, и скрылось обратно, а папа стоял заворожённый и пялил глаза на выбранную ёлочку. Доносилось бормотание, "вот, то, что нужно… метра два, не более, куда выше?.. мягкая и колючая… лапы густые, как и подобраться-то? Ой! Ещё и колется". Папа закрутился вокруг, пытаясь подступиться к ёлке, которая не подпускала к себе, выставив ветви с иголками во все стороны.
– Эй! Вы, ироды лесные! Что затеяли?! – Зычный голос из леса пригвоздил папу на месте, а меня заставил пригнуться за сугробом у дороги. Оба повернулись в сторону голоса. Из лесной чащи выступало нечто неописуемое. Седые волосы бороды, стянутые тугим узлом косы под подбородком, легко и ужасающе резвились на ветру, красный нос зловеще светился меж бельмовых глаз, два моржовых клыка по-вампирски скалились из широко открытого рта. Голубой спортивный комбинезон шуршал противным скрипом, человек-то, нет-ли, размахивало руками, дерзко показывая, что сотворит с нарушителями спокойствия лесных обитателей.
– Спешу проглотить тебя, милай! – Уже возле папы стоит оно. – Ни стыда у тебя, ни совести! С топором да с чёрными помыслами на беззащитное деревцо! Ирод, чтоб у тебя слёзы текли, как из бедного пенёчка бы вытекала смола!
– Ёлыч? – Папа вспомнил мой рассказ перед дверью.
– Он ещё и ругается матом. Кроме ёлки срубить, ещё и бедной женщине нагрубить. Куда катится мир. А ещё сосед! У него такая милая жёнушка, детки не сорванцы, а золотце. На кого ты их ставишь, а?
– Соседка? Женщина? – Папа никак не мог прийти в себя от такого наезда. Теперь и я узнал в этом "Ёлыче" старушку-лыжницу с соседнего подъезда, оздоровлявшуюся скандинавской ходьбой даже летом. Просто серый вязаный платок повязан узлом, а стёкла в очках заиндевели от ходьбы, и клыки из слюней, как у каждого лыжника, были сейчас стёрты кончиком платка. Скоро узнав после моего приветствия: – Здравствуйте, Татьяна Валентиновна! – папа понуро опустил топор за голенище и попросил прощения, – нечистый попутал, Валентиновна, вот-те хрест.
– Ну-ну, соседушка, пошли, провожу тебя до дому без приключений.
И мы пришли, оставив лесную ёлочку радовать прохожих и проезжих своей зелёной красотой. А мама, радостная нашим возвращением всех из неудачного похода, уже собралась в магазин, ждала только меня. Вот с ней не было никаких приключений. Ёлочный магазин встретил нас десятком разномастных искусственных ёлок, улыбчивой продавщицей и не заоблачными ценами. Мама посмотрела на ценники, потом на Диму и спросила:
– Какую?
Малыш ответил на первую увиденную:
– Вот эту.
Но мама просто сказала:
– Нет, эта маленькая, давай, побольше.
– Хочу побольше! – обрадовался Дима. И мама купила большую серебряную ёлку, мягкую, нежную и вкусно пахнущую. В коробке до машины я нёс сам, не доверил никому, и собирал дома тоже я. А вот украшали уже всей семьёй, даже папе доверили гирлянды обмотать вокруг новой красавицы.

Прошла неделя, и настал вечер перед Новым годом, были гости, были подарки и поздравления, всё проходило весело и культурно. А утром 1 января мы с Димкой первые оказались под ёлкой разбирать подарки, огоньки продолжали весело перемигиваться в гирлянде, когда пляшущей походкой вошёл папа. После праздничного шампанского и громких тостов Новому году, он выглядел потешно, прищурив свои близорукие глаза без очков, хриплым голосом сказал:
– А чё, это ёлка танцует с очками на верхушке?