Мальчик с ружьем

Он шел по пустынной улице, замечая все вокруг себя. На нем была серая кожаная куртка с черным капюшоном, тяжелые, на два размера больше, кожаные ботинки и игрушечный автомат в руках.

Он шел по пустынной улице. Вокруг были только четырехэтажные каменные дома, закрывавшие полную луну от мальчика. Он шел вперед.

Звук его шагов отражался от холодных стен, заставляя детские шаги звучать подобно армии.

Каждый вечер он выходил со своим игрушечным автоматом на встречу занимающейся ночи. В своих мечтах мальчик представлял себя последним гладиатором, которому цезарь вручил самое мощное оружие и даровал свободу.

Он не знал, что делать со свободой и поэтому шел вперед, ожидая противника себе подстать, но находил только путь.

Спина мальчика была такой беззащитной. Казалось, что даже порыв ветра сломает ее, словно тростинку. Но глаза его горели, как два раскаленных уголька, не предвещая ничего хорошего каждому встречному.

Ему был знаком каждый камень на этой улице, каждая яма и выбоина. Он знал, что слева, за железными воротами, детская площадка с высокой оранжевой горкой. За мусорным баком справа живет кошка, которая трижды в год приносит котят, но спустя пару месяцев остается одна. Он помнил, во сколько включается и выключается свет в каждом из окон и мог предсказать, когда и с какой стороны подует ветер.

Улица упиралась в железную дорогу. Чтобы ее пересечь, нужно было подняться по крутым, усыпанным щебнем, бетонным плитам. Мальчик считал себя покорителем самых высоких пиков, первопроходцем, взбираясь на вершину рукотворного холма.

Иногда, на подступах к вершине, мимо него проносились поезда. Он никогда не задумывался о том, куда они едут и кого везут. Для него длинные железные ящерицы были силой природы, которую он был не в состоянии понять или остановить.

Мальчик наводит свой игрушечный автомат на поезд и спускает курок, пытаясь стать выше природы, но каждый  раз его пластмассовые пули отбрасывало ветром, не достигнув цели.

Выждав, пока поезд пронесется мимо, не заметив мучительных попыток побороть себя, мальчик продолжает свое восхождение. Достигнув пика, он задерживался на путях, смотря то в одну сторону, куда уходят в бесконечность блестящие рельсы, то оглядываясь в противоположную, такую же бесконечную, даль.

Но мальчик не чувствует себя одиноким. Он ощущает единство с силами природы, которые не обращали на него внимания, но частью которых он является.
Совершив символический залп сначала вправо, в честь неминуемого будущего, затем влево, в честь ушедшего прошлого, он пересекает рельсы и спускается в лес, который с непреодолимой силой манит его.

Детские ножки протоптали глубокую колею, не способную исчезнуть, но и не способную появиться перед каждым, кто хотел повторить этот опасный путь.
«Быть может, - думал мальчик – зря я каждый вечер иду этим путем. Может быть, мне стоило остаться дома, ну или, на худой конец, попробовать повернуть и пойти по другой улице, ведь столько всего в этом мире, что я еще не видел и столько разных возможностей, которые передо мной могут предстать?»

Но внутренний голос подсказывал, что идти нужно именно туда, куда он шел. Не было ни сил, ни возможностей противится внутреннему императиву, который толкал мальчика двигаться по уже знакомой, им самим созданной, дороге.

С каждым шагом лес все больше обступал странника. В первую тысячу путешествий мальчик с трудом сдерживал крик отчаянья, вызванного одиночества в этом лесу, но столько времени минуло с тех первых походов, и он шел вперед.

Не смотря на то, что пластмассовое ружье было всегда при нем, особых надежд на его защиту маленький путник никогда не питал. Но он не мог не идти вперед. Его что-то звало, манило, настойчиво требовало двигаться дальше. Не покориться значило изменить себе, отказаться от того единственного, что наполняло его жизнь.
«Через триста метров я встречу волка – говорил про себя мальчик – и выстрелю в него. Его раны проступят на моем теле. Его крик вырвется из моего горла. Я буду просить пощадить его, но я же откажу ему в просьбе.»

Через триста метров мальчик увидел, как из кустов медленно появляются два горящих, таких же, как у него, глаза. Они смотрят куда-то сквозь ребенка, но от этого становится еще больше не по себе. Пластмассовое ружье уже готово потушить огонь, но его владелиц медлит. Много ночей этот огонь гас на глазах у мальчика и много ночей он вновь являлся.

«Я больше не хочу повторять свои ошибки. – Крутилось в голове у мальчика. – Я хочу выслушать то, что скрывается за этим блеском. Я даже не знаю, опасен ли тот, на кого я направляю свой автомат.»

Но страх вновь переборол любопытство, и пластмассовое ружье извергло искусственный залп. Его спина исказилась в гримасе отчаяния. Он знал, что совершенный поступок заставит повторить путь, но огонь погас, и мальчик двинулся дальше.

Вокруг раздавались звуки неизведанного леса, маня свернуть с протоптанной тропы, но было гораздо проще двигаться по проторенному пути вперед.
«Я один. Я стану другим рано или поздно. Но сейчас я один. Я могу сделать все, но только самое ужасное, совершить самые зверские преступления. Буду ли я тем, кем являюсь сейчас? Не знаю. Знаю только, что мне необходимо пройти этот путь до конца.»

Мальчик с пластмассовым ружьем идет вперед. Он готов выстрелить и он готов идти. Как же сложно остановить ход часов!