Страшилки Эпизод 3

Страшилки

Эпизод 3

   Некоторым нравиться гулять под дождем. Чтобы гулять под дождем правильно, необходим зонт. Прогулки под дождем располагают к размышлениям. Иногда это полезно.
   Другие обожают прогуливаться, когда идет снег. Особенно если снег густой и пушистый. Тогда нетрудно вообразить, что попал в сказку и вот-вот начнут происходить чудеса. Это романтично.
   Но вот если в природе происходит путаница и дождь перемешивается со снегом, то процент гуляющих будет неудержимо стремиться к нулю. И только нужда, или иная крайняя необходимость может заставить нормального человека высунуть нос на улицу в такую погоду, поскольку всем известно, что это кратчайший путь к острому интеровирусному заболеванию.

   - Собачья погода, - кислотным голосом процедил Хомяк, и вдруг, спотыкнувшись, брякнулся на четвереньки, едва не угодив физиономией в стылую жижу под ногами и разбросав по сторонам две здоровенные клетчатые торбы, которые ему приходилось тащить. В следующий момент над головой Хомяка раздался злорадный женский смех. Шагавшая следом шалава-Нюрка, от души потешалась, глядя на то, как Хомяк, елозя по раскисшей земле в своих безразмерных ботах, силиться подняться на ноги.
   - Замолчь! Замолчь, паскуда, не то вдарю! – Огрызался Хомяк.
   - Кого?! Кого ты вдаришь?! Посмотри на себя, чучело!
   - Оба заткнитесь! – Приструнил своих спутников Пахом – крупный мужик с медной рожей в обрамлении всклокоченной бороды.
   Хомяк с Нюркой мигом присмирели. Перечить Пахому, когда тот бывал трезв, было себе дороже.

   Троица вымокших и продрогших бедолаг вновь тронулась в путь по скользкой суглинистой тропинке вдоль длиннющего забора из рифленого железа, ограждавшего старую, выселенную под снос пятиэтажку. Вечерело, а с серых небес нескончаемо, как большая беда, сыпалась и сыпалась мерзотная слякоть.
   - Может, передохнем а, Пахом? – опуская тяжеленные торбы и с присвистом дыша на озябшие, перемазанные в льдистой грязи пальцы рук, взмолился Хомяк.
   - Не ной. Пришли уже, - сурово отозвался Пахом.
   
   И верно, не прошло и нескольких минут, как Пахом снова остановился и, свалив к забору рюкзак, объявил:
   - Вот оно.
   - Слава тебе, Хоссподи, - выдохнула Нюрка, с ходу усаживаясь на рюкзак.
   Между тем Пахом, уже отгибал железно похрустывающий нижний край рифленки.
   - Хомяк! Придержи!
   Опустившись на карачки, Пахом с пыхтением полез через открывшуюся дыру на ту сторону.
   - Баулы давай! – послышался его голос уже оттуда.
   Следом за баулами в дыру сунулась Нюрка и застряла, зацепившись за что-то спиной своей болониевой куртки.
   - Да пошевеливайся, ты… Корова! – негодовал Хомяк, радуясь в душе возможности отыграться за недавние Нюркины насмешки.
   - Иди на …уй! – Визгиво отозвалась Нюрка.
   А в следующий момент послышался треск раздираемой ткани и Нюркины ноги исчезли в дырище – это утративший терпение Пахом что есть мочи дернул Нюрку за руки на себя.
   
   Мрачная, под стать ненастью, выселенная под снос пятиэтажка, в молчании предстала взорам измотанных пилигримов.
   - Тихо-то как, - шепотом заметила Нюрка.
   - Вот и ладно, - так же негромко отозвался Пахом, - Стало быть, нету никого тута. Потопали.
   Перейдя через замусоренный двор, трое вошли в ближайший подъезд.
   - Тут пока обождите. А я подымусь, гляну как и что, - распорядился Пахом.
   Сказал, и утопал вверх по лестнице.
   - Кажись и впрямь никого, -  озираясь среди распахнутых в потемки квартирных дверей, проговорил Хомяк.
   - Ну и че? – присаживаясь на ступеньку, отозвалась Нюрка.
   - Я в смысле, что домина вообще весь пустой стоит.
   - И че?
   - А то, что странно это.
   - Че?   
   - Через плече! Дура! – Не выдержав Нюркиной тупости, сорвался Хомяк.
   - Сам дурак! – Не осталась в долгу Нюрка.
   - Ша базарить! – Спускаясь сверху, оборвал разгоревшуюся было перепалку Пахом.
   - Хватайте барахло и за мной. Сейчас я вам такое покажу!
   Закинув рюкзак за спину, Пахом двинулся обратно наверх. Следом, шурша пакетами, заторопилась Нюрка. Последним, вновь нагрузившись двумя тяжеленными торбами, затопал Хомяк. Ему всегда доставалось самое тяжелое, - «И так всю жизнь! Будь оно все проклято».
   Тащиться пришлось на четвертый этаж. Но, ей Богу, оно того стоило. Когда Пахом зажег свечи, и комната в квартире, куда они завалили, наполнилась светом, Хомяк с Нюркой издали одинаковый вздох облегчения.
   Первым, что здесь бросалось в глаза, было здоровенное черное пианино. Но  главными были диван, кресло, столик и даже сервант! - Словом, все как надо, и еще немножко.
   - Гостиница! Ну прям гостиница! – Громко радовалась Нюрка.
   Первым делом она пустилась обпробовать пружины дивана.
   - Люкс! – Соглашался Хомяк.
   - А я вам, чего говорил?! – довольный Пахом излучал добродушие, - Ладно, валяй распаковываться!

   Прошло совсем немного времени, и комната в четвертом этаже пустующего здания ожила. Зажженные свечи наполняли пространство мягким светом и теплотой, а новоявленные обитатели квартиры, поскидав рубища, и облачившись в сухое, готовились отужинать, чем Бог послал.
   Теперь в центре столика красовалась большая пластиковая бутыль с горячительным, а вокруг пестрела нехитрая снедь, в виде разномастных кусков хлеба, початой пачки сосисок да пары сморщенных соленых огурцов. Не густо, да много ль измотанной душе надо?
   Сходу пропустили по первой. Недолго думая, добавили по второй. И вот уже и табачный дым закурился над головами пирующих. Позы стали расслабленнее, а речи плавне и отвлеченнее.
   - Все хорошо, только не нравится мне тварь вот эта, - посетовала Нюрка, имея в виду здоровенную черную собаку намалеванную на стене в обрамлении пылающих языков пламени.
   Нюрка с Пахомом в обнимку сидели на диване, а изображение на стене красовалось как раз напротив.
   - А по мне так здорово, - в пику Нюрке отозвался Хомяк, хотя люто ощеренная пасть нарисованной зверюги его самого раздражала.
   - Этих граффити, их наркоманы рисуют.
   Выпили еще по одной. Помолчали. 
   - Слышь, Пахом, - снова начал Хомяк, - Я говорю, наркоманы это. Они, наверное, ходят сюда.
   - Это ничего. С наркоманами договоримся, - давясь зевотой, отозвался Пахом, - Наркоманы, они культурные.
   - А я все одно не желаю! – коснеющим языком выговорила Нюрка.
   После третьей ее окончательно разморило.
   - Ладно.
   Покряхтывая, Пахом поднялся с дивана, бросив Хомяку:
   - Ну-кась, подсоби.
   Вместе они перетащили сервант от двери к стене и полностью загородили им жуткое изображение.
   Напоследок пошарив в полках, Хомяк выудил из серванта красный дисковый телефон.
   - Эй, Нюрк? А красного телефона ты, случаем, не боишься?
   - Какого еще телефона? Плевала я!
   - Не скажи… - не унимался Хомяк, вертя в руках древний дисковый аппарат, - Да-а. Давно это было. В одной коммуналке. Провод им телефонный кинули, а аппарат не поставили. Нету, сказали пока на складе аппаратов. Ждите, мол. Ну, помаялись жильцы с месяц – звонить-то всем охота, потом скинулись и купили где-то на толкучке красный телефон. И все бы ничего, да только давай тот телефон по ночам трезвонить. А кто ночью подойдет, да трубку сымет, тому через день-другой смерть выходит. Так вся квартира и вымерла, а аппарат пропал.
   Хомяк только закончил историю, как вдруг аппарат в его руках тихо звякнул. Видимо он как то так его повернул.
   - Дурак! – подскочив на месте, взвизгнула Нюрка, - Чего плетешь на ночь глядя!
   А Хомяк рассмеялся.
   - Да ты чего всполошилась, дуреха! – принялся успокаивать подругу Пахом, - Это ж байка! Страшилка – детишек пугать. 
   - Сказка ложь, да в ней намек… - Довольный произведенным эффектом, Хомяк потянулся к бутылке.
   - Не давай ему больше, Пахом! – выкрикнула Нюрка, - Банан пусть сосет!
   - Оно и правда, хорош, - согласился Пахом, и, протянув лапищу, выхватил бутылку у Хомяка.
   - Да ты чего?! Пахом?! – вскинулся Хомяк.
   - Все! Остальное на опохмел.
   - Не-ет! – уперся Хомяк, - Ты мне мое сейчас подай!
   - Засохни тля! Где бы ты был сейчас без меня?! – Осерчал Пахом.
   На этом конфликт был исчерпан. Четко соображая, где пролегает грань дозволенного, Хомяк умолк. Пахом засунул бутылку поглубже в рюкзак, а Нюрка принялась вытаскивать из баулов одеяла. Пора было укладываться.
   Хомяк поднялся из кресла.
   - Ты куда это? – Лениво поинтересовался растянувшийся на диване Пахом.
   - Так. Пройдусь, - буркнул Хомяк.
   - Если по нужде, так на первый этаж ступай. Нам тут теперь долго быть, - уже вслед Хомяку напомнил Пахом.

   Озаряя лестничный пролет трепетным светом свечи, Хомяк шел по ступеням вниз.
   В душе кипела обида, - «Сволочь, Пахом. Бабу послушал. Не-е… Ты мне сперва мое дай, а потом бабу слушай!»
   Рассуждая сам с собой таким образом, Хомяк оказался на третьем этаже. Однако спускаться дальше не стал, а вошел в одну из квартир.
   Чтобы осмотреться в темной прихожей, Хомяк поднял повыше руку со свечой и вздрогнул от неожиданности. На сохранившейся одежной вешалке висела одежда…
   Хомяк приблизился – куртка-ветровка. С виду совсем новая. Откуда она здесь?
   - Эй, - негромко позвал Хомяк, - Есть тут кто?
   Голос Хомяка прозвучал глухо, так, словно обшарпанные стены обладали способностью впитывать звук, при этом вопрос остался без ответа.
   В прихожую, где стоял Хомяк, выходили двери двух комнат. Обе были плотно прикрыты.
   Хомяк отворил одну и заглянул – небольшая комната, и ничего. То есть ничего такого, чего бы он не ожидал здесь увидеть – вспучившийся линолеум, одинокий опрокинутый стул без ноги, сползающие со стен обои… Следующая комната была побольше, но так же оказалась ничем не примечательной, разве что с потолка свисала запыленная люстра. Однако здесь Хомяк решил задержаться. Прилепив свечу к подоконнику, он встал под люстрой, расстегнул штаны и фонтанчиком пустил струйку на пол прямо перед собой. Хомяку виделся в этом некий возвышающий акт. Вот так – имел он их всех!
   За спиной послышался шорох.
   Вздрогнув, Хомяк поспешно запихнул недоделанный фонтанчик обратно в штаны и обернулся.
   На пороге комнаты оказалась девица. Светловолосая, в темной футболке и высоких, до колен, кедах.  Больше, кроме колгот, на девице, ничего не было. От холода она, крест на крест, обхватывала себя руками за плечи, и не сводила с Хомяка обведенных темными тенями глаз.
   «Наркоманка» - отчасти придя в себя, подумал Хомяк, - «Ну да! Куртка то на крючке женская! А сама, видать, уже уколотая. Это хорошо».
   - Эй, - негромко окликнул незнакомку Хомяк, - Привет. Ты одна здесь?
   Но девица по-прежнему продолжала стоять без движения. Заметно было только как ее сотрясает мелкая дрожь.
   - А мы наверху там, - поведал Хомяк.
   - Пойдем к нам, а? Я выпить дам. Согреешься.
   Хомяк еще продолжал увещевать невесть откуда явившуюся девицу, в то время как в душе уже начинал прорастать страх.
   «Странная она какая-то. И дело тут может оказаться вовсе и не в наркоте, а… - Хомяк осекся, - А что если это психическая?! Вон как глаза таращит. Прям жуть».
   - Ну, ладно, - как можно беспечнее сказал Хомяк, - Не хочешь, как хочешь. Я пошел.
   Но стоило ему сделать шаг к двери за спиной девицы, как та дернулась и раскинула свои бледные обнаженные руки по сторонам, точно вдруг надумав заключить Хомяка в объятия. При этом «психическая» (а Хомяк теперь больше в этом не сомневался) не издала ни звука, и взгляд ее так же оставался недвижим, и как бы обращенным вовнутрь.
   - Ты чего?! – Испуганно воскликнул Хомяк.
   И добавил, стараясь придать голосу строгость, - Я ведь и по морде могу, если что!
   А в голове пунктиром стучала единственная мысль, - «Бежать! Бежать!»
   Хомяк дернулся было к двери, но девица, скакнув, вновь оказалась перед ним, только теперь уже на шаг ближе.
   И надо бы в этот момент Хомяку рвануть напролом, но ему в глаза бросились ее пальцы – неестественной длинны, они оканчивались острыми когтями и были красны, точно кровь.
   - А-а… - дрогнувшим голосом завопил Хомяк, и метнулся к противоположной стене.
   А девица начала наступать. Раскинув руки и совершая рывки из стороны в сторону, она ловила его!
   «Слепая!» - догадался Хомяк.
   Это открытие давало Хомяку шанс. Не сводя глаз с вынюхивающей его твари, Хомяк присел и постарался дышать как можно тише. Теперь следовало выждать удобный момент, чтобы рвануть к двери.
   Но тварь словно почувствовала его мысли. Обернувшись, она бросилась к двери и обоими руками захлопнула ее, да с такой силой, что свеча свалилась с подоконника и погасла.
   Теперь поимка Хомяка становилась только вопросом времени.

   - Нюрок, ну ты чего?
   Откинув край засаленного стеганого одеяла, Пахом ждал, а Нюрка все не спешила разделить с ним ложе.
   Докурив до фильтра последнюю сигарету, она продолжала сидеть на краю дивана без движения.
   - Не по себе мне чего-то, Пахомушка.
   - Это из-за Хомяка, что ль? Ну хош, как придет, я ему рожу начищу?
   - Нет. Не то. Тут другое что-то.
   Не поворачивая головы, Нюрка точно прислушивалась.
   - Да брось. А хочешь я, пока этого хмыря нет, плескану нам еще по стакашеку?
   Не дожидаясь ответа, Пахом слез с дивана и, как есть, в трусах, приблизился к двери, возле которой в кучу были свалены вещи.
   - Что за черт?!
   - Чего там?
   - Рюкзак пропал!
   - Как это?
   - Да вот так! – В сердцах Пахом сплюнул, - Это Хомяк скрысятничал, больше некому.
   - Сапоги подай! – Пахом второпях натягивал портки.
   - Ну, Хомяк! Ну, крыса бесхвостая! Я ж тя уродом сделаю! – Горячился Пахом, напяливая сапоги.
   Обувшись, Пахом распахнул дверь в темную прихожую как раз в тот момент, когда оттуда навстречу ему долетел глухой звук. Он шел из глубины здания и был похож на тяжелый удар, или когда с размаха захлопывают дверь.
   - Чего это? – переполошилась Нюрка, которая тоже услышала.
   - Чего-чего… Хомяк дурит. Нажрался и колобродит. Ну, я ему сейчас устрою.
   Рассыпая ругательства, Пахом выперся на лестничную клетку. И тут снова послышалось. На этот раз звон стекла.
   Естественно, Пахом не мог знать, что это Хомяк, не в силах преодолеть объявший его ужас, выбросился с третьего этажа. Напротив, звяк разбитого стекла подтолкнул его к действию.
   - Хомяк!
   Пахом скачками понесся вниз по лестнице. И зря. Перед самой площадкой третьего этажа его поджидал тот самый рюкзак, оставленный кем-то на ступенях.
   Спотыкнувшись, Пахом полетел вверх тормашками и со всего маха грянулся на бетон. Ни встать, ни даже пошевелиться он больше не мог – ключица сломана, грудь отбита, а из головы течет кровь.
   - Хомя-я-к… - на этот раз умоляюще простонал Пахом, - Хомя-я-к, помоги…
   И этот зов не остался без ответа. Из одной из квартир послышались шаги. Они приближались. Только это был точно не Хомяк.

   - Пахом?! Пахомушка?!
   Нюрка только что услышала звук падения. А до этого еще вроде бы был звон стекла.
   Не дождавшись ответа, Нюрка с головой закуталась в одеяло и замерла.
   Нет, что бы там ни случилось, а из квартиры она не выйдет. Пускай там мужики сами разбираются, - «Хоссподи, вроде стихло все. Хоть бы рассвет скорее…»
   И тут тишину прорезала трель телефонного звонка.
   Заорав, Нюрка вскочила, скинув с головы одеяло. Красный телефон на журнальном столике звонил снова и снова, а под ним на полу валялся такой же красный оборванный провод…
   Шквалистый порыв ветра, ударив в стекло, распахнул балконную дверь, и все свечи разом погасли.
   А телефон все звонил и звонил, и его пронзительные звонки не могли заглушить даже Нюркины вопли.